Чечек

1

Чадыр[3] располагался на окраине небольшой еланки, как раз в том месте, где проходила граница между духами леса и их товарищами, обитающими под коркой льда в воде. Конусообразная крыша начиналась от самой травы и несколько метров тянулась в сторону звездного неба, а кровлей ей служила древесная кора и мох. Вход же в это незамысловатое сооружение выделялся линией света у порога потрепанной дверцы.

По примеру своего отца владелец этой земли называл бренных соседей «лесниками» и «водниками». Погруженные в личные заботы, каждый из них обитал в своей стихии, на контакт с людьми выходили по особым запросам, да и то – принимали не каждого. Но последние несколько суток их тарахтение было не унять. Девятибалльными волнами, но не громче шума ветра меж вековыми кедрами, пересуды разливались по всей алтайской земле. Они проносились над бурлящей или все еще замершей водой, пересекали непроходимую тайгу и незримыми потоками огибали высочайшие горы Сибири. И лишь немногие из людей способны были распознать в этих всплесках ветра донесения духов и не принять их за гул огня в печи, сквозняка или завывания бури за окном. В конечном счете обрывки заупокойной молвы прибило к хозяйскому порогу, что и вынудило мужчину вернуться раньше времени.

– Май ведь только начался. И чего вам неймется? – проворчал хозяин и подошел к чадыру. Трава была покрыта изморосью и поэтому хрустела под его массивными шагами. – Столько лет молчали, а сейчас разгалделись. Да еще и при полной луне, когда она так слепит, что никакого толка от обрядов не будет.

Шепот продолжал скользить над травой, обвивая обувь полуночника и рассеиваясь над поляной.

Мужчина открыл косую дверцу чадыра и склонился так, что между его ногами и туловищем образовался идеальный угол в девяносто градусов.

– «Лесники», это вы, что ли, постарались? Ну даете, – здоровяк улыбнулся, когда тепло от очага обдало его щетинистое лицо. Ночь выдалась долгой и холодной – было приятно оказаться в тепле: непомерная щедрость для духов леса.

Та еще ночка.

Добираться к родовой земле пришлось через пень-колоду, а хозяйская машина сломалась там, где телефон бесполезен. Попутку в этой глуши поди сыщи. Тем более ночью. Так что пришлось размять колени. Не зря говорят: ноги довершают дела, начатые головой. Ну а ближе к сельскому причалу уж повстречался один заезжий, который не сразу, но все же решился подбросить такого амбала. Да и Михалыч на своей лодке смог переправить только на тот берег озера: сказал, что дальше никак – прибывающий лед ходу не даст. Вынужденно причалили за несколько километров от конечной точки. Так что пришлось недурно прогуляться по забытой тропе через промерзшую тайгу.

Хозяин вошел в чадыр и закрыл за собой дверь. В центре шипели и потрескивали поленья, в котелке дымился отвар из сушеных листьев смородины и зизифоры[4].

– Вы где воды раздобыли? Никак «водники» лед плавили? – мужчина продолжал удивляться радушию духов.

Языки пламени отбрасывали танцующие тени на косые стены, небольшое количество мебели было занавешено мешковиной – с осени здесь совсем ничего не изменилось.

– Что за спешка? – мужчина отхлебнул горячего отвара. – Ладно, почем зря вы бы не очухались спустя столько времени. – Он огляделся по сторонам. – Верно?!

– Верно, верно! – рикошетил шепот по всему помещению, и нельзя было понять, кто и откуда отвечал на вопрос.

– Что ж, духи-дружки, тогда давайте выясним, зачем вы меня вызвали.

Хозяин придвинул красный сундук с затейливой резьбой и витражными вставками. Снял с себя куртку с толстовкой и стянул джинсы. Из сундука он вынул льняные штаны, высокие кожаные сапоги и обрядовый кафтан, увешенный различными подвязками, колокольчиками размером с наперсток и лоскутками змеиной кожи. На плечах самобытного наряда покачивались вороньи крылья, а всю его спину украшала искусная вышивка в форме лосиной головы.

У разогретых камней открытого очага стояла пятилитровая банка из стекла, заполненная жижей, через пелену которой едва ли можно было разглядеть содержимое этой емкости.

Мужчина, находясь в позабытой стихии и облеченный в шамана, приветствовал духов леса, воды и хранительницу очага.

Когда же прозвучал сто восьмой удар по бубну, то огонь спиралью взмыл на несколько метров. Через мгновение пламя растворилось – и в чадыре наступила мгла, темнее той, что царила за его стенами в эту самую минуту. Под пристальным взглядом замутненных глаз помощники спешили с доносом.

– Она здесь… она вернулась… – вакуум наполнялся шепотом; мужские и женские голоса звучали наперебой.

– Этого не может быть, – шаман отложил бубен с колотушкой и встал на колени у очага.

Из догорающего полена вырывались искры. Сначала небольшой горсткой, затем они вихрем закружили над мужской головой. Яркие огоньки рисовали знакомую местность и тонкий женский силуэт. Сложенная в воздухе из тлеющих точек, подобно созвездию, девушка стояла на мосту. Мгновение – и зарница изобразила ее бегущей на босые ноги между построек. И вот незнакомка замедлилась в падении. За секунду до ее удара о землю огоньки вскружили под крышу и рванули вниз, пропав в потухшем очаге.

Через миг поленья снова окутало красно-синее пламя и чадыр наполнился светом.

Шаман знал, чего от него требуют духи. И понимал, что, сделав этот обряд, он вновь пойдет против непреложного запрета. Но зов родной крови – выше закона.

Лезвие скинера полоснуло зарубцованную и мозолистую ладонь, и несколько красных капель, поднимая пыль из пепла, пали на дотлевающие угли. Какое-то время ничего не происходило, и хозяин земли уже собирался встать, как вдруг его привлекло шуршание из горстки пепла. Он прильнул к краю очага – в небольшой горке золы появилось движение, будто что-то пробивалось на свет. Мужская ладонь убрала верхний слой огарков.

Из серого пепелища выглянула пара цветов небесно-синего цвета с алыми пятнами крови по центру.

– Ну, привет, анютины глазки.

2

Гостиница «Лунный берег» стояла аванпостом в горной долине. Она громоздилась на изгибе горной реки, и все ее постройки до единой повторяли береговую линию Катуни, обрамляя полумесяцем кромку кипящей реки.

Первые туристы, посетившие этот островок мало-мальской цивилизации больше десяти лет назад, плутали между палатками, и в собственных впечатлениях от экзотического отдыха далеко не сразу можно было подобрать слова на расспросы о том, как прошел их отпуск.

Для того времени отсутствие сервиса – общий порядок для многих отечественных курортов. Если не для всех. В этом смысле Алтай, как и многие другие регионы нашей страны в столь юном возрасте, – неопытен и кое-где был под запретом даже для самого искушенного путешественника. Прежде всего, люди впадали в легкую контузию от исхудалых кошельков по возвращении домой. Заоблачные цены – буквально на все – сотрясали землю под ногами постояльцев, пробивали стратосферу и устремлялись к нашему спутнику, в честь которого кемпинг и получил свое название. Как говорится, курица – не птица, Алтай – не заграница. А открытый космос.

Но, как это часто бывает с людьми, увлеченными своим делом, каждый новый год прибавлял владельцам кемпинга не только доходы и амбиции. Накапливался опыт, горизонт планирования отодвигался все дальше, а цели становились осязаемей.

Владелец шел в ногу со временем, и с наступлением очередного туристического сезона палаток с шатрами становилось все меньше и меньше. Им на смену возводились летние домики, а затем – утепленные – для зимнего отдыха. Линия незастроенной опушки вдоль берега Катуни становилась все меньше, территория заведения с каждым годом разрасталась вдоль побережья и со временем оформилась в узнаваемую лунную дугу.

Дома для туристов дополнились верандами, внутренними двориками с топиариями в форме ирбисов, косуль и мелкой таежной живности. А центральный деревянный терем, выполнявший функцию ресторана, обзавелся вторым этажом и деревянной террасой, выходящей к реке.

Из столицы республики был нанят дизайнер, проходивший обучение у лучших мастеров Европы. Благодаря его стараниям номера получили оформление по заветам Алвара Аалто[5] – в лучших традициях изысканной простоты скандинавского стиля. Просторные помещения, много белого цвета и света, мебель с четкой геометрией. А весь интерьер согревался уютным текстилем: лохматыми длинноворсовыми коврами, лоскутными дорожками, декоративными подушками и пледами.

Весь персонал работал как часы. Для отлаженности механизма проводились регулярные мастер-классы, униформы шились под личные мерки каждого сотрудника, а с заработанных денег получалось откладывать существенные суммы.

Штат был сформирован из специалистов с разных городов. Большинство из которых работали месяц-другой и столько же отсутствовали, некоторые оставались здесь на полгода, а бывало и так, что люди напрочь теряли счет времени и оставались здесь на года.

Таким образом, палаточный кемпинг когда-то, теперь же – отель с пятью звездами и собственной вертолетной площадкой «Лунный берег» покрылся лаком и сахарной пудрой.

Анклав богатства был зажат между двумя вытянутыми хребтами. Строптивая и огромная Катунь просматривалась здесь почти на десять километров. Ее русло делало впечатляющие изгибы, которые чалили то к одному, то к противоположному берегу. При этом река оставляла автомобильную дорогу строго на правой стороне. Все предгорье ближайшего к отелю горного массива – хребта Иолго – было покрыто гобеленом из сиреневых цветов маральника, в то время как пестроту цветения оттеняли зеленеющие пастбища с противоположного берега, у подножия Семинского хребта.

В радиусе нескольких километров от фешенебельного отеля не было ничего, кроме петляющей дороги, панорамных видов на реку и обветшалой избы. Мало было тех, уж из ныне живущих – точно, кто бы сказал, кому принадлежит этот дом. Разве что управляющая гостиничным рестораном да еще пару человек могли смело указать пальцем на владельца шаткой недвижимости. Ветхость эта имела неполных два этажа, кирпичную трубу, заваленную внутрь, а окна были наглухо закрыты массивными красными ставнями. Из постоянных обитателей здесь значились две пустельги, чье гнездо было скрыто балкой под крышей крыльца, да пчелы, кишащие в улье на чердаке. Изба стояла через реку от отеля, ровно там, откуда открывался вид на ресторан «Лунного берега».

3

Оказавшись на Алтае, не сразу принимаешь здешний климат. В летние дни воздух мгновенно делается пылким. Сухой и жаркий, он разгоняет отары овец под тенистые кроны деревьев, а их чабанов смаривает послеобеденным сном. Наступает вечернее зарево, и от полуденного зноя – ни следа. Дождь здесь вальсирует с ясной погодой, то и дело споря, кто из них ведет в очередной партии.

Высокогорный ветер удивляет своей внезапностью: он может походить на лесного хищника и подолгу выжидать свою жертву, подкрадываясь и нападая в метре от цели. А может, как алтайский коршун, пикировать с высоты, и лишь приближающийся клекот укажет на неминуемое поражение.

Погода здесь – дама весьма капризная и непостоянная.

Второе утро подряд Аня вставала на опережение будильника. И хоть в последние месяцы она не была обременена работой, но до обеда бока не мяла. От бытовой рутины уматывалась так, что вечерняя смена картинки и прогулка в ближайшем парке давались через силу.

Но стоило ступить на горные просторы, как организм стал противиться сну, а ноги требовали ходьбы. Аня могла поклясться, что вчера она проснулась уже сидя, а на стопах ее ног болтались тапки.

Как бы то ни было, даже разница во времени не сломала внутренние часы. Да и к чему залеживаться, думала Аня, выспаться можно и дома, а на Алтай оставалось всего несколько дней.

Она тихо выбралась из-под одеяла, чтобы не разбудить Олега, накинула махровый халат, поверх – объемную ветровку, стянула с гостевого дивана плед и захватила телефон. Аня запрыгнула в кроссовки и без малейшего шума выпорхнула из номера.

Хотя бы пару дней не заниматься его торжественными проводами на работу. Без всех этих завтраков с домашней утренней выпечкой, выглаженных рубашек и вычищенных ботинок. А фейсконтроль можно было запросто провалить без макияжа и обожания на лице; укладка – волосок к волоску.

Здесь же, в самой дорогой гостинице на ближайшие пятьсот километров, поварские руки сами занимались приготовлением всей еды. А благоговение персонала было включено в стоимость проживания и не сходило с их лиц в течение всего дня.

Аня прошла по брусчатке, петлявшей между корпусами отеля, срезала через газон, намочила утренней росой голые лодыжки и вышла к двухэтажному зданию.

Ресторан откроется только через час, но внутри уже полным ходом шла работа. Официанты расставляли стулья, сервировали столы и выкладывали десерты под витрины. Управляющая стояла за барной стойкой и просматривала накладные. Здесь вовсю готовились к приходу гостей.

Девушка застыла на месте, прикусила губу и на секунду засомневалась в уместности ее самой в этом рабочем кипеже. Но тяга к утренней дозе кофеина была такой же устойчивой, как и нежелание возвращаться в постель. К тому же Марго сама ей предложила «заглядывать на огонек».

Аня познакомилась с управляющей ресторана вчера, когда она вместе с Олегом была в небольшом раздрае после четырех часов полета. Рейс был ночным и до жути тревожным – трясло не столько от турбулентности, сколько от предвкушения само́й поездки. Уже в такси, казалось, их должен был сморить сон, но за полтора часа в пути до отеля толком так и не удалось отдохнуть. А когда автомобиль проехал под приветственной аркой гостиницы «У нас останавливается даже время» и новые гости уже переминались на ватных ногах у стойки ресепшен, то не с первого раза Олег смекнул, на чью именно фамилию была бронь: Логинову или его, Брюзжалова.

Из-за заминки с регистрацией Олег разворчался, а Анины виски сдавило свинцом. Господи, скорей бы он уснул и тогда можно хоть немного побыть в спокойствии. Голову кружило от разреженного горного воздуха, и в целом все казалось слегка нереальным. Впрочем, так часто бывает, когда улетаешь за тридевять земель, – мозг постепенно признает смену обстановки. Особенно в первый день. Аня решила прогуляться по окрестности и зашла в ресторан.

– В основном мы предлагаем нашим гостям травяные сборы, – официант смахнул челку и указал на список названий чаев в кожаной папке. – «Горный воздух», «Алтайский дух», «Таежный сбор», «Белый шаман»…

– А кофе? Совсем не обязательно, чтобы он был горный или таежный. Обычный черный тоже подойдет.

Бровь юноши приподнялась, губы сомкнулись тонкой линией – официант явно не оценил Анин каламбур.

– Малыш, сходи на перекур, – сказала высокая дама в форменной одежде. – Могу предложить американо. Добавить молока?

– Идеально, – ответила Аня, и в ее усталом взгляде появились проблески жизни.

– Значит, два американо, – сказала управляющая, наполняя кофемашину. – Знаете, первый раз готовлю кофе для алтайки. Обычно у вашего брата в ходу местный чай, всякие травушки-муравушки, – сказала женщина за барной стойкой.

Аня замялась, но не сильно. Она научилась не обращать внимания на неоднозначную реакцию, которую вызывала ее внешность. В школе ее дразнили метиской, в институте девушку принимали за азиатскую студентку по программе обмена. Переехав в Москву, ей, конечно, стало чуть проще, но иной раз могли назвать кореянкой, узбечкой или китаянкой. Но алтайкой, вот так в лоб – впервые.

– Я совсем не местная. Впервые на Алтае.

– Вы уверены?

– Что впервые на Алтае?

– Что не местная. Вас бы принарядить в национальный костюм – и будто сошли со страниц алтайской сказки.

– Я не сказала, что не алтайка. Просто никогда не была в этих краях.

Женщина как-то мягко и понимающе улыбнулась на Анин ответ.

Она вручила одну чашку девушке и, смакуя глоток кофе, сделанный из второй, сказала:

– Даже растворимого не найдете. Кстати, как и мини-бара в номерах. Наш главный считает, что кофе и алкоголь мешают приезжим погрузиться в атмосферу Алтая. Но это мои владения. Так что в ресторане можно найти и то и другое. Если знать, у кого спросить.

Торгашка нелегальным алкоголем и кофе подмигнула Ане и продолжила:

– Вы только не подумайте – у меня исключительно благие намерения. Ведь прежде всего я думаю о комфорте туристов. Вот представьте, едут эти несчастные черт знает куда. И как им быть на новом месте? Читать об истории и культуре региона или учить здешний язык? Ну что за ерунда! Поэтому я помогаю вливаться людям в новую обстановку, вливая в них самих, – управляющая указала на солидный стеллаж с алкоголем. Шириной в несколько метров и забитый разношерстной выпивкой, он подпирал потолок, но стоял под таким углом, что не сразу бросался в глаза.

– Завидная коллекция, – сказала Аня. – Знаете, ваш выбритый висок органично смотрится со всем этим «стеклом». Словно уголок рокерского бара из старых американских фильмов. И вам безумно идет. Напомнили мне Натали Дормер[6] из «Игры престолов». Ну, может быть, слышали – есть такой сериал…

– «Вырастая – крепнем!»[7] – моментально отозвалась Марго и добавила: – Вот что, вы мне нравитесь. Моложавым бабушкам нечасто льстят. Давайте договоримся. За час до всей этой суеты с подготовкой зала я всегда варю себе кофе – кроме меня, его здесь никто не пьет. Если осилите ранний подъем, то рада буду угостить.

– Доброе утро, Маргарита, – Аня обратилась к даме за барной стойкой.

– Синеглазка! – женщина отложила кипу бумаг в сторону. Раскосые глаза насыщенного синего цвета – та самая запоминающаяся изюминка во внешности девушки, по которой Маргарита решила ее и запомнить.

– Наш уговор в силе? – Аня с игривой улыбкой смотрела на женщину.

– Родная, конечно, в силе. Но при условии, что ты зовешь меня Марго. – Она включила кофеварку. – И никаких денег – за счет заведения.

Навскидку Маргарита была почти вдвое старше самой Ани, что не мешало ей молодиться. И, как можно было понять, лишь мимолетом взглянув на эту даму, возраст она маскировала своим фирменным «тройным шотом»: мини-юбка, короткая стрижка с выбритым левым виском и емкое Марго.

Стеклянный кувшин почти заполнился. Аппарат был не новый, но работал исправно. Такие кофеварки редко встретишь в наших кафе. Зато их часто можно увидеть в западном кино. Когда герои заходят в американскую забегаловку, к их столу подходит официантка в мятом переднике и по умолчанию наливает из запачканного кофейника напиток чернее сажи.

– Как там суженый? – спросила Марго.

– Спит.

– Какие планы на сегодня?

– Суженый хочет остаться в отеле. Может быть, погуляем вдоль Катуни. Вообще, Олег на отдыхе – это режим «тюленя», включающий в себя пятиразовое питание и долгий сон.

– Анечка, а чего хочешь ты?

– Ну… – Аня нахмурила брови и покрутила кофейную чашку. – Все-таки это он платит за поездку, и я бы не хотела наглеть, диктуя свои условия. К тому же я и так рада просто быть здесь.

Просто быть – как бы не так. Еще за день до вылета она прочитала обо всех самых популярных достопримечательностях. Особенно о тех, что были недалеко от «Лунного берега». Аня решила освежить свою память и пересмотрела несколько документальных фильмов об Алтае и в тысячный раз «Живет такой парень» – некоторые сцены снимали как раз рядом с их отелем. А когда парочка ожидала посадки на рейс Москва – Горно-Алтайск, в рекомендованных публикациях ее привлекла фотография одной компании, занимающейся турами по Алтаю: горы под снежными шапками, внизу петляла бирюзовая река, а склоны холмов и сопок – прятались под сиреневыми коврами цветов. Под снимком была надпись: «Цветение маральника на Алтае. Недельное путешествие от „Тотем-тур“». Она кликнула на сайт и стала жадно вчитываться в программу каждого из семи дней. Должно быть, это настоящее приключение – взять и уехать в неизвестность. Быть во власти желания увидеть и узнать новое, в компании таких же единомышленников, как и ты. Тем более когда эта неизвестность – почти что вторая родина.

– Вот именно, родная, – сказала Марго. – Ты уже здесь – так пользуйся возможностью. К тому же быть на Алтае только туристом – слишком роскошно для туриста и слишком мало для Алтая. Тем более, что уж тут греха таить, когда ты турист лишь наполовину.

В зале ресторана нарастала утренняя суматоха. Анна поблагодарила управляющую за кофе и обещала подумать о поездке хоть куда-нибудь. Она захватила чашку и вышла на открытую террасу ресторана.

Здесь она выбрала самый центральный стол, который стоял на выступающей части веранды и был аккурат над бегущей водой. Девушка поджала под себя ноги, укрылась диванным пледом, взятым из номера, и сильнее прижала ладони к кружке. Она походила на героиню бульварного романа: в куртке – поверх белого халата, с кофе и на фоне горной реки. Не хватало только полотенца на голове и любимого рядом. По долине тянулся молочный туман, кусты цветущего маральника[8] были покрыты каплями росы, а на траве виднелся иней. Она сделала глубокий вдох.

– Ну что, мама, вот я и на Алтае – как ты и хотела, – она выдохнула и слегка запрокинула голову.

Хоть детство и было степным, но можно с радостью сменить родные просторы на эти. Глядя на скальные пики по двум сторонам долины, рассекавшие пространство перед глазами, и нависая над любым, кто окажется вблизи, невольно напрашивались вопросы: «А по росту ли моя душа для этих высот? Осилю эту вертикаль или нет?» В то время как родная степь не бросала вызов для покорения ее горизонтали. Скорее, она успокаивала, приглашала на чаек и лепетала: «Ну вот и ладненько. Вот и славно, что заскочила на огонек. Проходи, ешь, пей, гостья дорогая».

Звезды тревожно моргали в ожидании солнца – из глубины долины надвигался рассвет.

В детстве Аня частенько любовалась летними восходами. Бабушка гладила спящую внучку и напевала вполголоса: «Где же эти глазки, синих бусин цвет? Где мои цветочки? Покажись на свет». Девочка просыпалась, накидывала длинную курточку поверх ночной сорочки и надевала галоши. Собравшись, полуночницы отправлялись вниз по улице. Через километр дорога упиралась в берег – здесь их ждала дежурная беседка. Пока бабушка вынимала из котомки кружки, наполняла их заваренным с вечера шиповником, Аня доставала бутерброды, из надежно обмотанные старой газетой. Накрывая стол, родственницы наблюдали, как на горизонте играло солнце, и через мгновение его свет начинал скользить над озерной гладью.

Переехав в город – сначала в Питер, а затем – в Москву, – сил на такие утренние забавы было не найти. У кого занять на это время? Да и где найти горизонт без столичных высоток, когда каждое второе кафе с видами на Кутузовский проспект или на стену соседнего здания?

4

Офис почти полностью был затоплен весенним солнцем. Свет проникал через панорамное стекло за спиной Олега, очерчивал его силуэт и покрывал собой почти каждый предмет в этом помещении. Лишь только одна перегородка с несколькими полками отделяла неуклюжий угол от этого кабинета и держала в тени ассистентский стол и небольшую кухонную столешницу, на которой иногда готовился завтрак или обед для начальника этого скромного царства.

Сегодня Олег решил сократить рабочий день – пятница как-никак. Но только для себя. А что, разве не заслужил? Отдел работает как отлаженный механизм, все проекты сдаются в срок, да и персональные бонусы от Главкома – идеальный маркер его компетенции.

Олег смело закидывал в портфель ворох документов, которые планировал просмотреть дома на майских праздниках.

Ну и что с того, если получается свалить раньше обычного? Здесь он контролирует время. Он здесь босс. А если кто-то придет или позвонит, Катюша сама все разрулит. Да, конечно, она не Анна: ей бы вышку окончить да книг каких почитать – глуповата, но зато какая красотка. Кому нужны мозги? Женщинам они не приносят счастья. Но фигура у нее – огонь; вон, весь шкаф завален конфетами от коллег. Но, зараза, своенравная до чертиков, словно в этой куколке спрятали горную реку. Вот бы пройтись по ее порогам.

Олег посмотрел на стол, где еще несколько месяцев назад Аня корпела над его документами.

– Екатерина, – он глянул на девушку, продолжая копошиться в портфеле, – если меня кто спросит, то я на совещании, решаю вопросы по балансировке нагрузки на транспорт в праздничную неделю.

– Как скажете, Олег Владимирович, – Катя не подняла головы в сторону начальника, но при этом скользнула взглядом на свое левое запястье. На ажурных часах, неотличимых от золотого браслета, не было и полудня.

Брюзжалов клацнул застежкой портфеля, накинул пальто и успел только подойти к двери, как в кармане завибрировал телефон. На экране пульсировала надпись: «Главком М. С.».

Как чувствует.

– Да, Максим Сергеевич, здравствуйте! – повышенным голосом, почти салютуя, Олег ответил на звонок. Катя приподняла в его сторону голову и, через нулевую диоптрию своих очков, по-кошачьи улыбнулась глазами.

Это звонил генеральный директор транспортной компании «Запад-Восток ТранСервис», под руководством которого трудился Олег. Это можно было понять лишь по одному только бойкому голосу, доносившемуся из телефона. Поставленный, мощный, с легкой хрипотцой и военной выправкой – голос самого главного начальника никто в компании не спутает с чьим-либо другим. Из-за командирского стиля в общении с подчиненными Максима Сергеевича многие называли «главнокомандующим». Не в глаза, конечно же, как это однажды сделала дура Лида с отдела маркетинга, а за его широким тылом. Но рабочий коллектив – это очень сложная и подвижная субстанция, где все взаимосвязаны друг с другом. И где сказанное одному, словно вирусная инфекция, довольно быстро распространяется по всему корпоративному организму. Так что, еще до Лидиной осечки, Максим Сергеевич хвастался своей некрасивой жене: «Представляешь, Мариш, эти говнюки на работе кликуху мне придумали: Главком».

– Олег, ну ты как там, еще не скурвился? – директор явно был в хорошем настроении. – Секретутка новая еще не сбежала от тебя?

– С чего ради? – Олег вернулся к столу и посмотрел на Катю: услышала она этот выпад в ее сторону или нет. Вроде бы нет.

Главком не понял, на какой из заданных вопросов Олег ему ответил. Но коли оба вопроса были поданы в качестве закуски, то, не развивая дальше затронутые им темы, он решил перейти к главному блюду.

– Слушай, дружок, тут сложилась непростая ситуация, – директор кашлянул два раза. Олег снял пальто и уже наготове сидел за своим столом, чтобы делать пометки в блокнот. – Ты ведь в курсе той встречи, что была на этой неделе у Ромы Трушкова?

Олег на секунду отвлекся от разговора. Он смотрел на Катю, чья фигура от уровня груди выглядывала из-за перегородки. Ему бы сейчас хотелось удалиться вместе с ней из офиса и ненадолго забыть все тяготы управленца. Он быстро проморгался, собрался с духом, прогнал от себя минутный морок и решительно продолжил разговор с басистым Главкомом.

– Да, в курсе. Что-то связанное с полетными перевозками для наших клиентов. – Еще бы он не знал! Об этом возможном сотрудничестве судачили во всех отделах. Если стороны подпишут документы, то Главком раскошелится на открытие нового офиса в Новосибирске. А это значит, что кто-то из высшего звена – например, Брюзжалов Олег Владимирович – пойдет на повышение.

– Верно, Олег. Встреча главного из авиакомпании «N8» и нашего Романа должна была состояться во вторник. Потом ее перенесли на вчера, но и эта слетела. Ты не поверишь, – Главком говорил, немного сдерживая смех, – их самолет, на котором их же человек должен был лететь к нам, во второй раз за неделю не прошел предполетный допуск! – на последнем слове он зашелся почти гомерическим хохотом.

– Разве для нас это не показатель их партнерской несостоятельности? Что это за авиакомпания, у которой не летают самолеты? – в горле у Олега пересохло. Щелчком пальцев он привлек внимание Кати и помахал ей пустым стаканом. – Нам ведь предстоит с ними отправлять грузы.

Олег рассматривал корпоративный календарь на столе: подарочный мерч для сотрудников раздавало вышестоящее руководство на новогодней попойке в офисе. Внизу каждого месяца шрифтом, похожим на арабскую вязь, был выведен слоган компании: «Доставка в срок – хоть на дальний островок».

– Олег Владимирович, – голос Максима Сергеевича принял серьезный тон, – нелетающие самолеты – это их проблема, прости господи. Через «N8» мы троекратно увеличим наши поставки по Южной Сибири. Я уже молчу про те смехотворные гроши, которые мы им будем платить за наши грузы! Сократим расходы – увеличим доходы.

Олег немного попятился в интонации. От такого низкого и одновременно хладнокровного голоса, которым сейчас с ним говорил Главком, он ощутил ком в горле. Точно такой же ком перекрывал кислород, когда отец отчитывал его или мать. А после семейных гулянок отцу и вовсе не стоило попадаться на глаза: мог пропесочить и ему, и матери, которая прикрывала сына своим изящным абрисом.

Олег взял наполненный стакан из руки ассистентки и зараз опрокинул всю воду.

– Да, конечно. Я все понимаю, – промямлил подчиненный.

– Так, ладно. Я зачем звоню. Нам согласовали встречу на следующую пятницу. Но в этот раз они просят, чтобы встреча эта прошла на их территории. Вдруг их самолет снова не взлетит! – Главком снова зашелся смехом и в конце смачно прокашлялся. – Их человек на сутки прилетит в какой-то отель на Алтае. Трушкова мы не можем туда отправить: все-таки майские праздники на носу, а он человек семейный. – Максим Сергеевич с кем-то обменялся парой фраз. – Моя секретарша высылает все необходимые документы по этой встрече, цифры и договоры. Бронь в отеле стоит на две ночи – это компенсация за работу в праздничные дни. Кстати, как там Анюта? Не жалеет, что ушла от нас?

– В полном порядке. Говорит, что не тянула у нас: для нее здесь была слишком большая нагрузка, – Олег посмотрел на Катю, та показала ему большой палец на левой руке. – Максим Сергеевич, все файлы пришли.

– Жаль, конечно, что она так ненадолго у нас задержалась. Далеко бы пошла, – к Главкому вновь вернулась мягкость в его голосе. – И ты знаешь, мне вовсе не казалось, что она не справляется. Хотя тебе виднее: ты с ней чаще других контактировал, – он с усилием подавил смех. – Ладно, Олег, езжай с богом. Я жду от тебя только хороших новостей. Ты понимаешь?

– Да, конечно, я понимаю.

– Нет, Олег. Я все-таки поясню: если их толстосум подпишет наши бумаги, то уже к осени мы откроем новый филиал. На должность исполнительного директора я поставлю того, кто курирует эти переговоры. Так что хорошо постарайся там на Алтае. Это нужно нам всем. – Он выдержал секундную паузу и затем добавил: – Особенно тебе.

Олег убрал телефон, собрал вещи и попросил Катю перепроверить дату и время вылета, а также бронь на заселение в отель и сделать соответствующие метки в его рабочем календаре.

Он был озадачен. Ему доверили крайне ответственное мероприятие, от которого зависело если не будущее компании, то его личное – уж точно. Интересно, эта командировка досталась ему в результате мозгового штурма Главкома и грамотной оценки возможностей Олега или его решили сделать козлом отпущения? Нет, не то чтобы он днями напролет только и делал, что протирал задницей кресло. Его работа состояла непосредственно из переговоров и заключений договоров о сотрудничестве. Но в основном доверенная публика была из предпринимательской шелупони: различные подрядчики и контрагенты. Бо́льшая их часть была в Москве. Олег отлично знал рабочий алгоритм для столичных ребят. Он понимал, как надавить на человека, знал, какой вид коньяка или виски подойдет для переговоров, кого и чем нужно умаслить, с кем разделить удовольствие от похода в стриптиз-бар. Если кто-то сомневался в серьезности намерений на дальнейшее сотрудничество, то здесь работала та же схема, что и с девками, которых он подснимал в студенческие годы: взять напрокат тачку посолиднее (своего «китайца» оставить в гараже), пригласить в ресторан подороже – и дело в шляпе. Но как себя вести с человеком – управляющим авиакомпанией, – он не представлял. Что бы такого придумать для расположения мужика из региона?

Олег стал рыскать взглядом по кабинету в надежде ухватиться за подсказку.

Катя стояла возле принтера и перебирала распечатанные документы от Максима Сергеевича.

– Кать, что ты знаешь о мужиках из Сибири? – Ох, как же на ней чу́дно сидит одежда – струится ровно по фигуре, как вода.

– Олег Владимирович, ну вы, мужчины, не сильно коррелируетесь по регионам, – Екатерина подошла к директорскому столу и, слегка нагнувшись, опустила напротив начальника папку с документами. – Все как один: любите вкусно поесть, подольше поспать, а если останутся силы – она встала вполоборота и слегка приподняла правую бровь, – то можно и женщину под бок.

– Да уж, Кать, – Олег зарделся, откашлялся и поправил на себе одежду. – Не думала заняться психоанализом на профессиональном уровне?

– Думала, Олег Владимирович. И занимаюсь. – Девушка вернулась за свою офисную дамбу и закинула одну ногу на другую. – В работе очень помогает.

Умом, конечно, не искрит, но в чем-то она права, шарит. Как там говорили римляне: хлеба и зрелищ? Наверняка историки не все знают; там было продолжение – и женщин!

Итак, у нас есть три ингредиента для успешных переговоров: хлеб, зрелище и женщина. Ну, с едой можно договориться на месте, забабахать что-нибудь не сильно торжественное: ужин с главным блюдом, водочкой и какими-нибудь закусками-соленьями. Для зрелища отлично подойдет музыка. У китайцев вообще ни одни успешные переговоры не заканчиваются без похода в караоке. Там ведь есть музыканты? Господи, а Алтай – это вообще где? Нужно ж понимать, с чем предстоит работать.

Олег вбил в поисковик: «Развлечения на Алтае».

«Так, что у нас там из аттракционов для взрослых дядек, кроме медведей и бани по-черному?» – в абсолютной тишине прозвучал его булькающий смешок.

Катя глянула в его сторону. Олег сделал вид, что ей показалось, и продолжил скроллить результаты поиска.

Зубровый заповедник. Разве они не сдохли вместе с мамонтами? Зоопарк «Эдельвейс», «Мохнатая ферма» – это все не то. Рыбалка, сплав. Сплав по горной реке может подойти.

«Но, как показывает практика, из начальников так себе спортсмены – по себе знаю!»

Катя снова повернула голову в сторону руководителя, откуда слышался звук не то смеха, не то мышиного писка.

Полеты на вертолете? Вот! То что нужно! Главное – чтобы вертушка была не в собственности «N8», иначе осмотр местности ограничится взлетной полосой. Ого! Это что – цена или почтовый индекс компании? Нет, отбой. Пусть женщина устраивает аттракцион. Правда, у горцев с этим делом туго. Но нельзя ведь везти проститутку из Москвы? Почасовая оплата влетит в копейку. С другой стороны, если все сделать правильно, то можно сполна отбить все затраты.

«Кого же взять с собой из девчонок? – его голова сама повернулась в сторону углового стола. – Нет, не вариант. Своих марать нельзя, вдруг у нас что-то с ней еще будет. И будет обязательно».

Размышления Олега прервала очередная волна вибраций – звонила Аня. Что ей нужно от него в такое время? Она ведь знает, что по пятницам он подбивает все недельные косяки и нет ни минуты свободного времени. Олег сбросил входящий.

«Точно. Ну а что? Будем честны. У нас с ней уже давно разладилось. Наедине чаще молчим, чем воркуем, как любая пара. А когда я не с ней, то хочу быть один. Она была отличной помощницей в офисе. И это, конечно же, ее сгубило. Нельзя быть умнее начальника. Тем более если ты – женщина. Тем более если ты – красивая и эффектная женщина. А вот Катька мне еще сослужит. Может, и не только в работе. Все-таки за домом кто-то должен следить и встречать меня, когда я возвращаюсь с победоносных совещаний. А Анечка поможет расположить к себе товарища, повеселит его и, глядишь, приголубит. Я уверен, что при правильном настрое эта гитара способна виртуозно сыграть свою партию».

Олег щелкнул кнопкой блокировки экрана. Накинул пальто и подошел к Катиному столу:

– Катя, отмени все брони на самолет и проживание в отеле. Я вышлю тебе новые даты на меня и плюс одного человека. Уеду туда пораньше, чтобы отдохнуть.

– Хорошо, Олег Владимирович, – девушка сделала пометки на бумаге.

Олег понимал, что план не идеальный. Очень много переменных. Но Аня – гвоздь программы. У нее подвешен язык, она хороша собой, и ее смуглая кожа вкупе с яркими глазами способны так увлечь человека, что можно будет просить о чем угодно. Аморальный ли это поступок: бросать на передовую свою подружку? Все относительно в нашем мире. Однажды жители Нидерландов убили и съели своего премьер-министра Яна де Витта. Неужели незначительный адюльтер идет в сравнение с этим ужасающим актом познания власти на вкус? Но зато какую пользу Анна принесет во имя процветания и расширения корпорации! А самое главное, для Олега удачный исход этой истории может стать его карьерным расцветом.

Подойдя к лифту, начальник достал телефон и набрал свою подругу.

– Привет, Анюта. Прости, что не ответил: был сильно занят. Слушай, у меня сорвалось несколько встреч. И я подумал, мы могли бы сменить обстановку на майские праздники. Ты ведь хотела куда-нибудь умотать из города. Так что выбирай, куда поедем. – Олег замолчал на секунду, прикинул, какие даты он согласует со своей помощницей Катей. – У нас примерно неделя, – сказал он и добавил: – Кстати, Трушковы год назад отдыхали на Алтае. Узнай, как им поездка. Может, и нам подойдет.

Шагая по парковке в сторону своего автомобиля, Олег сделал еще один звонок. С благоденственного бархатца он перешел на укоризненный и требовательный голос:

– Олеся, здравствуй, душа моя. Что? Во-первых, можно просто поздороваться. Для приличия. Во-вторых, в аналитике тебе не занимать: конечно, мне что-то от тебя нужно. Не буду же я звонить, чтобы узнать, как там поживает семейство Трушковых. Тебе сегодня наберет моя Анна и спросит, как вы с Ромой провели отпуск в прошлом году на Алтае. Я в курсе, что вам понравилось. Вот ей это и скажешь. Но только так, чтобы она и думать не могла о других вариантах для отдыха. Рогоносцу своему передай привет. – Помолчав, Олег произнес с улыбкой на лице: – Знаешь, хоть мы и не виделись с прошлого месяца, я все равно думаю о тебе.

Олег остановился у машины и улыбнулся хищным оскалом. Он буквально чувствовал, как впивается удаче своими цепкими когтями за ее лопатки.

5

Как бы то ни было, а претворять собственные мечты – особый вид удовольствия. Пусть для кого-то маленькое путешествие – вещь незначительная и даже обычная, но для Анны поездка на родину отца – давнее желание. Оно было из числа тех вещей, проболтаться о которых можно, разве что выпив лишнего. Как тогда на ее совершеннолетие, когда развеселая мать впервые за долгие годы сказала об отце больше привычного: «Анюта, он был самый лучший. Жаль, что все сложилось именно так. Была бы моя воля – жили б все вместе, вчетвером. Но вся эта история их семьи…»

Она рассматривала долину, которая разительно преобразилась за последние полчаса. Под лучами взошедшего солнца пожухлые поляны принарядись в парчу. От кромки реки и до скальных обрывов прогалины были усыпаны первоцветами. Маральник, прострелы[9] и ветренички[10] россыпью окаймляли этот золотой наряд. Гостье пришли на ум слова Маргариты о том, что многие отдыхающие на Алтае почти или даже совсем ничего толком не знают про это место. Интересно, хоть сама девушка наполовину и алтайка, но по сути – турист чистой воды. Насколько она попадала под мнение Марго?

В той статье, что удалось прочитать в журнале авиакомпании, – «100 фактов, которых вы не знали о Горном Алтае. Вот ТОП-10 из них» – писалось, что с царских времен алтайские народы не спешили заключать браки с пришлыми, и по сей день они стараются сохранять свою идентичность, хотя и стали чаще вступать в смешанные союзы. По статистике, каждая седьмая республиканская свадьба – лишь наполовину алтайских кровей. Интересно получается, сама Аня – ребенок той самой седьмой пары, чье сердце перекачивает лишь половину алтайской крови от общего объема. А рождена, со слов матери, за тысячи километров отсюда. В таком случае алтайка ли она?

Как писал классик, «вопросы крови – самые сложные вопросы в мире». С другой стороны, Аня знала, что бы на этот счет сказала ее ба: «Пусть голубь и вырос в коровнике, ведь не стал он от этого коровой».

Думы тянулись то в одну сторону, то в другую, как аккордеон. Допивая свой кофе, Анна мысленно благодарила Олесю. Все-таки она была причастна к этой поездке. Подруга нашла время встретиться в тот же день, когда позвонил Олег и огорошил новостью о внезапной поездке.

Спустя час после этого разговора Анна потягивала сок с видом на Морозовский сад[11] и витринную красоту своей подруги.

Олеся, как обычно, была в своем репертуаре: сплошь в белом, на руках и шее – золотые цепи-кольца. Она не покупала продукты, не выносила мусор и ни разу не занималась уборкой: для всего этого была Лиза – домработница семейства Трушковых. Но если бы и выносила, то только так – разодетой в пух и прах.

– Анечка, там такая крутотень! Я как очумелая фоткала все подряд, – Олеся сделала глоток латте и оставила на белом фарфоре смачный след от алой помады. – А когда эти кустики начинают цвести – можно просто чикануться!

Олеся была женой одного из приятелей Олега. Точнее говоря, именно Олег и свел ее с Романом Трушковым – своим лучшим другом и по совместительству племянником генерального. А потом он познакомил ее и с Аней, чтобы той было с кем проводить время – после переезда она так и не обзавелась подругами. Аня всегда была первой, с кем эффектная шатенка делилась своими впечатлениями после очередных вояжей, за которые муженек вываливал кругленькие суммы. Впрочем, по заявлению самой Олеси, не менее баснословных денег стоила для него и вся салонная красота эталонной супруги.

– Сама убедишься – вживую там еще шикарнее, – Олеся активно листала фотографии на телефоне. – И там же типа место силы, – она щелкнула пальцами. – А для меня – место, где Ромуся сделал мне предложение. Короче, Алтай мне прям зашел!

Олеся закинула к себе на колени сумку, вынула из нее пухлую белую пачку и объемный кожаный чехол.

– Держи – это тебе, – сказала Олеся и звякнула по стеклянной столешнице. – Купила перед вылетом. Простовато, конечно, но выглядит красиво.

Аня повертела матовую, шероховатую коробочку с тиснением и необычной каллиграфией. Рисунок на лицевой стороне был выведен тонкой черной линией; женский образ изображались условно, но в едином с оформлением стиле и с выдержанными пропорциями. Вверху картинки узнавался образ шамана с бубном, внизу – маленькое изображение, похожее на картину «Зима в Киото». Аня перевернула увесистую пачку – «Анне. Для незабываемого путешествия».

«Вот же ж врушка – год назад мы с тобой даже не были знакомы».

Увиденного оформления было достаточно, чтобы понять очевидное – ничего от «простовато» в этой работе не было. Скорее всего, перед ней запечатанные репродукции картин. А оригиналы украшают стены музеев или чьи-то интерьеры. Подобные шуточные карты из собственных полотен делают многие художники. Уж что-что, а отличить штампованный сувенир от авторской техники она могла на раз.

До переезда в Москву Аня работала переводчиком и сопровождала иностранных туристов в главном музее России. Частенько там проводили «Дни Эрмитажа» в честь святой Екатерины, в рамках которых устраивали арт-выставки. Выставлялись как признанные работы, так и образчики никому не известных талантов. И для полноты информации приходилось сутки напролет корпеть над литературой по теме.

– Только, чур, не открывать, пока не приземлишься на Алтае! – важничала намарафеченная подруга.

– Договорились, – согласилась Анна.

Может быть, Олеся и не стала физиком в третьем поколении, а ее эффектная внешность была обратно пропорциональна собственной эрудиции, но доброты и любви родители вложили в дочь сполна.

– У вас все хорошо с Олежей? – спросила Олеся. Она слегка отклонилась назад и неестественно откашляла в кулак.

Аня не любила обсуждать чьи-то личные дела, и уж тем более – свои собственные. Но Олеся называет ее подругой. А ими – подругами – в сложившейся ситуации не размениваются почем зря.

– А тебе что-то известно? – с очевидной иронией в голосе произнесла Аня.

– Нет, что ты. Просто спросила.

Девушки замялись. Цвет Олесиных щек выровнялся до оттенка нанесенной губной помады. Секундную тишину нарушила Анна. Она посмотрела на черный кожаный чехол и ткнула в его сторону подбородком:

– Это тоже для меня?

– Надо же, совсем забыла! Только не подумай, что я сумасшедшая. Алтай, конечно же, прекрасен. Но там же тайга – медведи, волки, все дела. Да и твоя мордашка с этими синющими глазами, – указательным пальцем Олеся очертила овал в воздухе, – запросто вскружит головы местным горцам.

– Звучит так, будто ты меня отговариваешь от поездки, – Аня взяла чехол и вынула из него предмет размером с небольшой флакон. – Перечный баллончик?! Серьезно?

– Лишним не будет. Кстати, – Олеся деловито уперлась кулаками в бока, – мы ездили на какую-то экскурсию, и гид рассказывал, что, по местным обычаям, у них там до сих пор невест крадут. Так что баллончик всегда носи с собой.

Уходя, Аня уложила принятые дары, смерила подругу плутоватым взглядом и сказала:

– А знаешь, забавно получается. Кроме меня, только ты зовешь его Олежей.

В это самое время, пока солнце набирало высоту, а утренняя зябкость сменялась теплой погодой, к одинокой женской фигуре на безлюдной террасе приблизился внезапный порыв ветра. Он мчал со стороны реки – крылатым хищником заложил вираж, растрепал копну женских волос, скользнул по гладкой щеке и через несколько пируэтов бесследно растаял. В то же самое мгновенье по всей долине пронеслась тень от гигантского крыла.

Девушка могла поклясться, что слышала, как кто-то ее окликнул, и повернула голову в ту сторону, где на противоположном берегу стояла полутораэтажная рухлядь.

6

Французское окно было залито ярким солнцем с одной стороны, с другой – наглухо зашторено. Олег лежал на спине и уже битый час сверлил взглядом закрытые гардины. Он словно пытался проделать в них отверстие и понять – настало утро или нет.

Гостевой дом, в котором мужчина уже второе утро подряд отгадывал время суток, стоял на окраине территории гостиницы. Он был самым большим и немыслимо дорогим – и не только по местным меркам, – а его панорамное остекление выходило строго на восток – идеальный вариант для эффектных фото рассветов. Чаще всего это шале предпочитали молодожены или блогеры; едва ли Олег мог записать себя к кому-то из них. Он был из тех, кто предпочитал выспаться на отдыхе, в пику дефицита сна в повседневной жизни, и, если честно, подобные апартаменты совсем не подходили для этой цели. Но кто сказал, что атрибут статуса обязан быть комфортным?

Отпуск, по мнению Олега, это, прежде всего, сбой всех режимов, из которых состоит наша повседневная рутина: спорт, питание, скроллинг ленты новостей и, конечно же, сон. Спать до одурения! Хотя, казалось бы, еще недавно – в студенческие годы – в сутках было куда больше чем двадцать четыре часа.

Студентом он не отличался усидчивостью и хваткостью. Первую половину дня проводил на учебе, вторую – за минимальную оплату применял азы экономики на частном производстве. По вечерам он умудрялся отметиться на всех этажах общежития, а каждые выходные выбирал очередную фаворитку на неделю. Ночью Олег принимал активное участие в репетициях арт-коллектива. А по пятницам – театральный балаган до самого утра; с корабля на бал – и через час юный студент вникал в «Закон убывающей доходности».

Но это все осталось там, в прошлом. Сейчас же Олег Владимирович занимал солидную должность, фаворитки теперь менялись каждые полгода, рабочие часы были сокращены, а доходы – пропорционально увеличены.

Олег близоруко сощурил глаза, и все еще он пытался разглядеть, что же там за плотными шторами? Его рука упала на правую часть кровати.

– Аня?

Так он и думал. Она снова выскочила из номера ни свет ни заря. Дома в это время Анна вовсю пыхтит за готовкой. А здесь – сбегает второй день подряд. По правде говоря, он был не против. Олегу нравилось позабытое чувство тишины и приволья. Прошло почти полгода, как его служебная интрижка с Аней переехала в его холостяцкую квартиру.

Левая рука загребла часы с тумбы.

– Вот зараза! – выругался Олег и вяло побрел в ванную.

Стоя под душем, мужчина прикидывал план действий. Самая главная задача – подготовиться к ужину с представителем «N8». Кого именно отправят для переговоров, он не знал, но сути дела это не меняет. У всех начальников хороший аппетит и схожие предпочтения. А если нет – рюмка пойла в помощь.

Самое важное и сложное заключалось в другом. Олег приготовил для своей спутницы ответственную партию на сегодняшний вечер. И от того, как Аня справится с ее исполнением, зависел успех всей компании и его собственной карьеры.

Тощая фигура с полотенцем на талии и рахитной грудью распахнула шторы – солнце моментально ворвалось в спальню.

«Но для начала, – думал Олег, – нужно ее отыскать, и хорошо бы подкрепиться».

7

Постояльцы начинали подтягиваться к ресторану. Сонными мухами они облепляли столы, кружили около витрин с десертами и кучковались у барной стойки в очереди за травяными чаями. Выходя на веранду, многие бесстыже разглядывали девушку за центральным столом: не по сезону смуглая кожа, точеные черты лица и сапфировые глаза.

Аня давно смирилась с тем, какой именно она производит эффект на окружающих, в особенности – на мужчин. Все же – встречают по одежке, а многие еще и провожают. Конечно, если вообще соизволят проводить.

Некоторые робко отводили от девушки взгляд. Глаза при этом отводились по очереди: сначала левый следовал за движением головы, и только после его догонял правый. Иногда, наплевав на такт, люди спрашивали в лоб: «Китаянка – и с такими глазами? Вот это да!» Кто-то, в основном девушки, интересовался, где прикупить такие же цветные линзы. Реже прочего собеседники старались не выдать интерес к Аниной персоне, сдерживали себя в неуместных вопросах, а позже – едко обсуждали ее за глаза.

Но принятие себя давалось нелегко. К десяти годам девочка все чаще прилипала к собственному отражению. Сначала она всматривалась в зеркало, а затем – в двух своих родственниц: бабушка с мамой были типичной славянской наружности. Аня – нет. На вопросы об отце мать отвечала нехотя и уклончиво. Если вообще отвечала. «А что знать-то хочешь? Лучше благодари папку за изумительную красоту», – увиливала мать.

«И по какому же адресу его благодарить-то?» – озадачивалась дочь.

Конечно, в девяностые семей с преимущественно женским составом было не счесть, но в селе Пенино – не бог весть сколько. Семейство Логиновых – из их малого числа. Синклит состоял из женщин трех поколений. Мать с бабкой были среднего росточка, с открытыми лицами и светлым умом. Мать Ани – Лилия – выглядела не по возрасту старше и постоянно пропадала за чтением женских романов. В то время как бабушка – с юным взглядом и крепко сбитая, «очень аппетитной внешности», как однажды заметил смотритель часовни Параскевы Пятницы, куда семейство Логиновых по воскресеньям приходило за водой. Однажды Роза, бабушка Ани, так лихо зашла в поклон перед крестом, что у Еремея – пятидесятилетнего смотрителя, который еще не утратил вкус к жизни, – едва хватило самообладания и веры в Господа нашего, чтобы не сорваться в пропасть сладострастия от увиденного каньона глубочайшего декольте старейшины семейства.

Каждое лето женщины старшего поколения страдали от солнечных ожогов и веснушек: больно бледная кожа. Еще светлее – и только в гроб. В общем, было ясно, что дамы состоят в очевидном родстве и на одной закваске сделаны.

Высокой не по годам, как карандаш стройной и с кожей цвета мокрого песка Ане регулярно прилетало от одноклассников за вычурную непохожесть. В начальных классах учителя по-свойски заступались за девочку: «Дети, ну все – перестаньте. Она ведь не виновата, что родилась вот такой». Девчонка пряталась от задир в туалете или в раздевалке, где отсиживалась между курток. Но слез не лила – держалась совета матери: «Представь, что все эти плохие слова они говорят на незнакомом языке. И вот они уже набор бессмысленных звуков, которые никак не могут обидеть или навредить».

Одни называли ее туземкой, другие – козьей мордой. Доставалось и матери, но Лиле было плевать на соседские склоки и бабские пересуды.

Как-то раз девушка была дежурной по классу. На перемене она была занята уборкой, кто-то из учеников занимался своими делами, на задних партах – царил сонный час. В двери нарисовался Коля Прогибин – мечта глупых девчонок и верный пес для авторитетных мальчиков:

– Привет, Синеглазка. Пойдешь в кино?

– С такими не хожу, – на одном выдохе бегло заявила Аня.

С первой парты послышались девчачьи смешки. Парень явно не ожидал отказа. Он бросил на нее грозный взгляд:

– Так и с такой никто не пойдет! А ты подумала, что я всерьез? Погань ты немытая!

Состояние всеобщей собранности, контроль и подавление эмоций выматывали девушку донельзя. Поэтому вечерами она позволяла себе выплакаться и шла за утешением в соседнюю от своей комнату. Там она ложилась к ба на колени, и та, поглаживая внучку по длинной косе, напевала медовым голосом:

– Где же эти глазки, синих бусин цвет? Где мои цветочки – покажись на свет.

Звонкий голос официанта вернул к реальности из блужданий в днях прошедших. В руке юноша держал меню.

– Доброе утро, Анна. Что желаете на завтрак сегодня? – поинтересовался он.

Вокруг стоял шум голосов на перезвон друг другу и стуку столовыми приборами. Официанты сновали от столика к столику. Сонные мухи воспрянули и вовсю уплетали свои завтраки. Вся терраса наполнилась жужжанием и жизнью. Прохлада от Катуни уже почти не ощущалась – утро в горной долине было на зависть теплое.

– Один «русский», пожалуйста, – сказала Аня.

– А для вашего спутника? – указал официант на пустующее плетеное кресло.

– Видимо, одну подушку помягче и сон покрепче, – с легким весельем пропела Аня.

8

– С подушками отбой. Сейчас узнаем, – Аня слегка развернулась в кресле и указала официанту на приближающегося мужчину. – Олежа, «английский», «французский» или «русский»?

– Если ты про вид на жительство, то меня вполне устраивают те два, что уже есть, – он сказал это не сильно, но достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание. – Но если ты про завтрак, то, конечно, «английский».

– Значит, по одному «русскому» и «английскому», благодарю, – Аня вернула официанту меню и зараз проглотила остатки остывшего кофе.

– Опять? И какая это чашка: третья или пятая? – с ухмылкой спросил Олег.

На заре их отношений Аня с интересом и юмором отнеслась к его сальным комментариям о том, что она ела или пила. Поначалу это звучало как небрежная забота, но совсем скоро оценочное мнение Олега заиграло требовательней и настойчивей. А сейчас – открыто раздражало.

Бойкий женский характер не мог остановить от сарказма в ответ:

– Всего лишь первая добавка, – соврала Аня. На самом деле четвертая. – Дома перебью твоим месячным курсом Да Хун Пао и Тегуаньинь[12].

– Не стоит себя распускать на отдыхе. Хочу, чтобы моя женщина была в форме.

Олег взял Анину руку и улыбнулся. Ни один мускул при этом на его лице не дрогнул выше натянутых уголков рта.

– Олег, я и так в форме. К тому же у каждого свои отпускные слабости: ты спишь – я ем сладкое и пью кофе.

Как можно не любить вкусно поесть? Что может быть лучше, чем красивая и вкусная еда? Ведь по уровню наслаждения и пикового состояния удовлетворения еда способна конкурировать даже с сексом. Тем более что в этом противостоянии секс с Олегом – процесс, сведенный к механическим действиям и лишенный всяческого энтузиазма, – заметно уступал другим способам получить в этой жизни хоть немного терпкости и сладостной нежности – например, большой чашке латте с меренговым рулетом или «Молочной девочкой».

Раздобреть Аня не боялась. От матери она унаследовала точеную фигуру и знала, что женщины их семьи скидывают осиную талию не раньше, чем разменяют шестой десяток. А при разумном питании все лишнее уходило в крепкие бедра и внушительные груди. Как это было у бабушки Розы.

Олег же относился ко всему этому иначе.

На втором месяце рабочей интрижки начальник предложил своей сотруднице сменить место жительства. Аня перебралась из съемной комнаты в Ново-Переделкино[13] в личные апартаменты Олега Владимировича на Якиманке[14]. На следующее утро она получила первые, но не последние рекомендации: мучное можно, но только из цельнозерновой муки и на бездрожжевом тесте; шоколад разрешается, но пусть будет горький и с содержанием какао от 70 %; мясо красное допускается раз в неделю, индейка – каждый день, курица – ни в коем случае, так как в ней антибиотики; вино употреблять только сухое и не больше 300 мл в неделю, прочий алкоголь исключен; кофе – возможен, но в количестве трех чашек в неделю; обратить внимание на кедро-латте, цикорий или пуэр.

Кто-то из постояльцев позвал официанта и попросил раскрыть уличный зонт, чтобы скрыться от припекающего горного солнца.

«Вот и с тобой примерно так же, – талдычил Ане внутренний голос, – ищешь себе солнце, снуешь в своих поисках, пока не найдется заветное тепло и обогрев. Но стоит окончательно согреться, как чувствуешь, что начинает подташнивать от духоты. Тогда вновь приходится смотреть на небо, моля об облаках или даже урагане, чтобы скрыться в тени, спрятаться за стеной дождя, сгинуть в тумане».

– Нам не припекает? Может, раскрыть? – Олег привстал и одной рукой держал рычаг на стойке зонта.

– А? – Анна всмотрелась в него и оживилась. – Я сказала это вслух?

– Что именно?

– Зонт, Олег, зонт. Можешь его раскрыть.

Олег, одетый в спортивный костюм и объемное худи, делающее менее заметным увещающее тело, раскрыл уличный зонт, прикрепленный к их столу. Анна аккуратно сложила плед и сняла с себя халат.

– Пожалуйста, один «русский» для вас, – появившаяся у их столика женщина поставила на стол немалого размера блюдо с двумя фаршированными блинами, несколькими ломтями красной малосоленой рыбы и парой сырников. В центре тарелки стояла небольшая пиала с тыквенной кашей. – Приятного аппетита, Анютины глазки.

– О, Марго. Ты на подхвате?

– Сегодня пятница. На выходных у нас всегда битком – заняты все свободные руки, – она развернулась в сторону Олега и поставила перед ним блюдо. – И ваш «английский».

– Что ж, – Олег посмотрел на тарелку: скрэмбл из двух яиц, поджаренная сосиска, несколько хрустящих тостов. Все это было подтоплено внушительной порцией белой фасоли, тушенной в томатном соусе. – Могло быть и лучше.

– Ох, родной, такая суматоха по утрам, – Марго слегка наклонилась к нему. – Видать, в спешке немного растрясла. Ну, голубчики, жуй не жуй, а глотать придется. Приятного аппетита, – разворачиваясь, она подмигнула Анне.

Перемешивая кашу, Аня сдерживала улыбку от мины лица, с которой сидел Олег: его рот в неудовольствии опустился, а взгляд похерился. Правой рукой он набирал бесконечные сообщения в телефоне, левой – разгребал в тарелке затопленное месиво из фасоли.

– Слушай, я тут подумала: мы третий день на Алтае, а дальше забора нигде не были, – девушка слегка заерзала на стуле.

– Можешь прогуляться туда, – Олег взглядом указал за ее спину, в сторону покосившегося дома на противоположном берегу. – Моста здесь нет. В обход – как раз нагуляешься до вечера.

– Смешно, – вполголоса отметила Аня. – Может, тогда придумаем что-то на вечер?

– Кстати, об этом, – он отложил телефон и перестал ковыряться в тарелке. – Сегодня к нам присоединится один важный человек.

– Важный человек, – Анин голос заметно понизился, она с усилием проглотила пищу. – Вообще-то мы на отдыхе.

– Анна, от этого человека зависит моя работа. А значит, и твой комфорт. Тебе ведь нравится отдыхать в красивых местах и завтракать в алтайских отелях по московским ценам? – Олег презрительно хмыкнул и вальяжно облокотился на спинку плетеного кресла.

– Это низко, Олежа, – Аня знала, что шум реки глушит голоса и за соседними столиками не услышат их разговора, но легкий румянец на ее щеках предательски окрасил смуглые скулы. – Спешу напомнить, что решение о моем уходе с работы было твоим.

– Верно, все так, – он улыбнулся, и его карие глаза блеснули на солнце. – Все же это и в твоих интересах тоже.

Ну можно подумать. Как же это по-мужски: при каждом случае, когда того требует ситуация, напоминать девушке, кто платит за танцы. И никакого самообмана – ясно, как божий день, что за Олегом решающее слово во многих – да что уж там – во всех – финансовых вопросах.

По приезде в Москву у Ани долго не клеилось с работой. Возвращаться в родное село не лучшая идея – не для того она из него уезжала. Поэтому резюме целыми пригоршнями, десятками – с длиннющими мотивационными письмами – ежедневно разлетались по электронным адресам. На ее гуманитарный диплом смотрели сдержанно, а итогом многих собеседований был либо «черный» оклад, либо просьба выслать фото, записать голос, подъехать вечером по адресу «такому-то» и надеть что-нибудь для партикулярного разговора.

До арендной платы тогда оставалось три дня. Работы нет, денег – кот наплакал. Аня почти отчаялась, но из глухого тупика вывел звонок от транспортной компании. Спасенная быстро записала адрес и сказала говорящему на том конце, что ждать до завтра нет смысла – она уже в пути.

Собеседование проводил директор отдела.

– Здравствуйте, Анна. Я оценил вашу оперативность, с которой вы приехали, – мужчина лет сорока, с ухоженным лицом, открытой ладонью показал на стул. – Присаживайтесь. Меня зовут Олег Владимирович, – он расстегнул пуговицу пиджака и уселся на рабочий стол. – Мне требуется ассистент.

– Очень приятно. Вот мое резю…

– Скажите, Анна, сколько вы готовы зарабатывать? – директор взял ее резюме и отложил в сторону. Глаз при этом он не сводил с собеседницы.

– В соответствии с количеством выполненных задач и моей компетенцией, – не то утвердительно, не то вопросительно ответила Анна.

– Нет, Анна… – Олег глянул в ее резюме. – Анна Андреевна. Достойно. Вы готовы зарабатывать достойно.

На следующий день он уже отдавал указания свеженькой ассистентке, а та их старательно записывала и выполняла по мере поступления новых. Разместиться пришлось в кабинете своего же начальника – за перегородкой в левом углу.

Сапфировые глаза, черные волосы, собранные в сдобную косу, и открытое лицо – внешность новенькой довольно быстро стала привлекать к себе внимание. В кабинет к Олегу Владимировичу повадились начальники и их замы из прочих отделов компании. Зайдя, вначале они с добродушными улыбками оставляли шоколадку или коробку конфет на Анином столе и только после – подходили к властителю этих тридцати квадратных метров.

«Уведут, – опасался Олег Владимирович, – пообещают с три короба и точно уведут ее к себе, – он взглянул на стопку сладкого. – Или еще хуже, испоганят фигуру раньше времени».

Спустя два месяца найма, выстроенного на совершенно строгой корпоративной субординации между босом и его подчиненной, рабочая схема дала трещину. За два дня до отчетного периода Олег Владимирович попросил Анну задержаться.

– Давай немного скрасим нашу запарку, – начальник достал два бокала и наполнил их красным сухим.

Бумаги совершенно случайно скользнули со стола, его руки почти случайно юркнули Анне Андреевне под блузку. На следующий день после неслучайного неформального брифинга начальник широким и спокойным шагом подошел к столу ассистентки.

– Мое предложение следующее, – Олег провел ладонью по галстуку, то ли успокаивая себя от волнения, то ли желая убедиться в аккуратности внешнего вида, – уходишь с работы, переезжаешь ко мне. Все денежные вопросы будут на мне. Оставить тебя при должности, после вчерашнего, я все равно не могу – корпоративная этика. Сама понимаешь.

«Что ж, – заключила Анна, – случайности – не случайны». За два месяца она отлично сработалась с коллегами, быстро вникла в ключевые проекты компании и видела для себя очевидную взлетную карьерную полосу из должности помощника в замы. Но раз такая ситуация, превращать ее в проигрышный цугцванг совсем не хотелось. Ну, допустим, она откажется от его предложения. А это означает, что нужно готовиться к своим очередным чаяниям. И на сколько хватит сил? Как долго еще предстоит мыкаться по съемным лачугам и смотреть в хищные глаза нанимателей?

Любая другая на ее месте, да с такими данными, выезжала бы только на внешности; в умелых руках это – серьезное оружие. Прицел, пуск – и женские чары устранят проблемы и с жильем, и с деньгами, и с отдыхом на Сейшелах. Ане для всего этого недоставало харизмы старлетки. К тому же природа обделила ее важным адаптивным скиллом в мире патриархата – вовремя прикидываться дурочкой, а при необходимости – полнейшей идиоткой. Так что вся эта врожденная амуниция на деле оказывалась лишь пугачом.

Быстро смерив взглядом без пяти минут бывшего начальника, Аня кивнула:

– По рукам, Олег.

Олег сделал несколько оборотов своей золотой печаткой на левом указательном пальце – жест, которым он фиксировал свою победу во всех сделках и переговорах.

Переехала Аня в холодные холостяцкие апартаменты. Это была именно квартира, пространство с окнами и минимальной мебелью, а не дом. Серые тона, изобилие металла и стекла. Анна довольно быстро одарила своего мужчину счастьем домашнего комфорта: она занималась готовкой, стиркой, ведением всех домашних хлопот.

Вечерами смотрели любимые норвежские детективы Олега. «Ну уж нет, – возражал он на предложенные ею фильмы, – твои плаксивые мелодрамы убивают интеллект». Он всегда настаивал на своем и даже дома не забывал, что вообще-то на работе он начальник, а не какой-нибудь хрен с горы, и обращаются к нему исключительно как к Олегу Владимировичу.

«Уж лучше то, что разжижает мозги, – отмалчивалась Аня, – чем то, что потрошит людей».

Как только оперативники выходили на след преступника и сюжет набирал динамику, Олег прижимал ее крепче и шептал на ухо:

– Хочу тебя снова уволить. – И его руки с маниакальной дрожью начинали шарить под женской одеждой.

Спустя десять минут увольнений и фрахтований они возвращались к просмотру. Как на рекламу сходили.

В целом терпимо – спасибо, что не чаще раза в неделю.

Сейчас, в ресторане горного отеля, она старалась не смотреть в эти карие глаза. Вот бы расфокус перенести ему на лицо, а на весь пейзаж резкость вывернуть на максимум. Аня хотела бы ловить своими глазами всю красоту этого места, но человек напротив уплотнял и сгущал внимание исключительно на себе.

Природа одарила Олега приятным лицом. Строго говоря, Аня считала, что мужчина и не должен быть исключительно красивым. В остальном же вся его наружность – наследственный провал: среднего роста, немного сутулый, со впалой грудью. Главная трудность в понимании Олега – его скверный характер – лишь сильнее оттеняла недостатки внешности, а непомерно раздутое эго добавляло ему убежденности в своей правоте, требовательности, но при этом делало его самостность более органичной.

– Ты здесь? – Олег два раза щелкнул перед парой голубых глаз. – Анна, ты слушала меня?

Аня потупила взгляд. Она переключила внимание с цветущего маральника за спиной Олега на его переносицу. Знакомый тон.

– Олежа, я все прекрасно поняла. Вечером прилетит важный человек, и мне нужно вас веселить, пока ты будешь забалтывать его о сотрудничестве. А еще я поняла, Олег Владимирович, что весь этот фарс – не наш отпуск, а твоя работа на выезде.

Аня всмотрелась в его лицо, пытаясь найти этому подтверждение.

Она еще не понимала природу появившейся тревожности, из-за которой сердце ее начало шпарить как угорелое, но знала, что в воздухе витает скрытая от глаз алхимия. Будто ментоловая конфетка оказалась в закрытой бутылке газировки. Реакция уже пошла. Давление нарастало.

9

Лариса Александровна почти тридцать лет преподавала литературу в Горно-Алтайской гимназии № 2. На работе за ней закрепился стандарт качества как лучшего педагога в рамках своей дисциплины. Лара – как ее называли родные, коллеги и некоторые выпускники – принимала участие в городских съездах для специалистов педагогической деятельности, состояла в Республиканском комитете содружества учебных заведений и по возможности старалась обратить каждого в корифея своей профессии, устраивая различные мастер-классы по теме преподавательской деятельности.

Коллеги по гимназии в ней души не чаяли. А Жанна Алымовна, когда Лариса Александровна похоронила мужа, на правах директора учебного заведения распорядилась учредить день траура – из солидарности разделить горе с любимой коллегой. Ученики были освобождены от занятий, а на обеденных поминках каждому преподавателю гимназии выдали по кульку конфет с печеньем. Траур выпал на пятницу.

И хотя сегодня Лариса Александровна была на пике своего профессионализма и втайне любима штатным сантехником Манышевым А. Ю., в начале карьеры она тонула в собственных слезах.

Когда ее, двадцатидвухлетнюю выпускницу Кузбасского педагогического колледжа, определили на новое место работы за семьсот километров от родного дома, то вначале она пыталась отменить переезд по принуждению, сетуя на пятую графу. Из этого ничего не вышло, и она смирилась с вояжировкой. Родители успокаивали ее и убеждали, что это временно. Нужно лишь отработать три года, а после можно сменить работу и вернуться обратно в отчий дом. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.

Однако судьба не меняет жизнь в одно касание. Как правило, эти самые касания маленькими вагончиками идут друг за другом, а преодоление первой напасти не стоит путать с началом белой полосы.

Большинство тогдашних преподавателей в Горно-Алтайской гимназии № 2 были исключительно алтайской наружности. А расцвет красоты многих алтайских женщин из состава учителей был закрыт от внешнего мира казематами учебного заведения так же прочно, как и память о тех самых годах распускания бутонов и вызревания ягод. Так что огненно-рыжую, с точеными скулами, вздернутым носом и пышным бюстом, юную учительницу Ларису принимали по-разному, но в основном – с громким сопением и нетерпимостью. Заходя в гимназию, она сразу шла в свой кабинет и покидала его лишь на переменах по случаю нужды. На обед Лара бегала домой, а посмеяться с коллегами в учительской за чашкой чая с конфетами, обсуждая новенькую географиню из Бийска, у нее получилось только через два года после переезда.

Мир женщин стал к ней мягче после замужества с усатым физруком Кожутом Садыбайновичем. Ларису Александровну стали активно зазывать на семейные торжества после того, как она примерила на себя статус матери и родила сына. Когда же она приобрела статус молодой бабушки и овдовела, для нее открылись все двери в сердца коллег. Даже в те сердца, о существовании которых Лара и не подозревала.

Несмотря на свою активную деятельность за стенами родной гимназии – частые выезды в сельские школы, где она выступала на народных вече, а также приобщение ее как ведущего консультанта администрации столицы республики по части социальной жизни города, – все же самой сильной любовью в жизни Ларисы Александровны оставалась литература. За чтением она уплывала в тонкие измерения, ныряла между строк, и тогда голова ее становилась легче без тяжести ежедневной рутины. Витиеватые строки в рифме дарили ей те признания в любви, что она так и не услышала от покойного мужа. Хотя и знала, что супруга переполняли чувства, но обличить их в слова Кожут толком не умел, да и об истинной природе происхождения этих самых чувств он едва ли мог догадываться.

– Мамань, у тебя ведь ГОСы после майских. Сама говорила, что график напряженный.

– Конечно, Артурчик. Но я думала, мы поедем все вместе, – одной рукой Лариса держала телефон, другой – водила ручкой над сочинением в поиске ошибок.

– Мы и поедем вместе. Только я тебя отвезу в пятницу и заберу в воскресенье. Считай, что это – наш с Леной тебе подарок к завершению учебного года, – с заботой в голосе сказал сын и улыбался – Лариса чувствовала это через трубку.

– Хорошо. Тогда жду тебя утром в пятницу. Лене и Антоше привет.

Лариса Александровна отложила телефон, убрала к прочим последнее проверенное сочинение на тему «Небо Аустерлица» и перевела взгляд на полку, где в рамке застыло семейное фото: она с ныне покойным супругом, сын и невестка с полугодовалым внуком стоят на зеленом лугу у подножия холма, стремительно набирающего высоту и макушкой своей вонзаясь в безумно синий небосвод.

– Как тихо, спокойно и торжественно, – сказала Лариса и опустила фотографию на место.

Лариса взглянула на полки с книгами, думая, чем же ей скрасить вечера предстоящего отдыха в отеле, куда на выходные ее отвезет сын. Рука ее пробежалась по разноцветным корешкам книг и остановилась на изрядно затертой обложке: «Письмо к женщине и стихи о любви. С. Есенин».

Сразу после завтрака Лариса зашла на ресепшен. Солнечный свет здесь падал под косым углом, несколько человек сидело за дальними журнальными столиками, а за окнами – горы и небо. Лара устроилась в яйцевидном плетеном кресле у самой стойки администратора и, чтобы скрасить время, достала из сумки потрепанную книгу.

«Немного слов мне о любви, Сереженька», – думала Лара, перелистывая пожелтевшие страницы, когда в холл вошла пара.

Она мельком осмотрела его – такой же комплекции, как и покойный Кожут; держится важным мужичком, кивнул подбородком своей спутнице в сторону кресла, а сам подошел к стойке администратора. Девушка села в кресло напротив от Ларисы; обе они оказались за одним столиком, а мужчина – в нескольких метрах от них.

– Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал, – Лариса произнесла это монотонно, словно в трансе.

– Что, простите? – Анна слегка улыбнулась и подалась вперед. Мужчина стоял вполоборота и наблюдал за сценой.

– О! Простите, бога ради! – Лариса захлопнула книгу и прикрыла рот ладонью.

– Это был стих? А цветы подарите? – Аня прижала одну руку к груди, запрокинула голову и добродушно засмеялась.

– Ах, глупости. Это Есенин, не обращайте внимания, – учительница потрогала ладонью свои щеки. – Просто у вас такие выразительные глаза, что на ум сразу пришло это стихотворение, – женщина поочередно переводила взгляд с девушки на ее кавалера. – Меня зовут Лариса Александровна. Простите – я преподаю детям литературу. Для вас – Лариса или Лара.

– Очень приятно, Лара. Я Анна Андреевна, но можно Аня, – девушка наигранно понизила тембр голоса и повернулась к мужчине. – А это…

– Олег, – перебил он Аню. – Просто Олег.

– Как тот лось из анекдота?

– Что? – Олег нахмурился.

– Господи! Простите! – Лариса стала почти пунцовой. – Поверить не могу, что это вдруг со мной, – она истерически посмеивалась.

– Просто раннее утро, – сказала Аня. – А анекдот смешной, – снизу вверх она посмотрела на Олега. – Я тебе потом расскажу.

Все трое какое-то время играли в переглядки. Пауза начинала затягиваться. На ресепшен подошли еще несколько пар и расположились у дальних столиков; кто-то ушел в сторону туалетов. Шум от посторонних голосов немного разряжал обстановку вокруг плетеных яиц. Наконец, у стойки появился администратор. Лариса решила воспользоваться моментом и на пару минут скрыться из виду.

– Простите, Анечка, – Лариса встала и, наклонившись, дотронулась до Аниного плеча. – Не присмотрите за моими вещами? Я буквально на пару минут.

– Вы за цветами? – спросила Аня.

Обе по-девичьи захихикали.

– Конечно, Лариса. Все в порядке.

10

Еще вчера Олег продумал план действий для своего стремительного взлета по карьерной лестнице. Оценив риски, взвесив все за и против, он решил во что бы то ни стало расположить визитера из «N8», заполучить договор о партнерстве и с достойной добычей из сибирской тайги вернуться к Главкому. Конечно, наверняка коллеги воспримут его еще большим карьеристом и жаждущим выслужиться перед начальником, но, как известно каждому, для достижения желаемого результата все средства хороши. Олег также помнил любимое выражение Главкома – тот повторял его с завидной регулярностью:

– Олег, средства определяются обстоятельствами, – говорил он. – А если не в силах найти нужных средств, так создай их!

К стойке подошел мужчина. Высокий и с ясными глазами, он учтиво обратился к Олегу:

– Доброе утро. Чем я могу вам помочь?

Олег на секунду всмотрелся в лицо администратора: хотелось бы понять, насколько этот тип способен за определенную плату помочь ему создать средства для достижения цели.

– Здравствуйте, – начал Олег спокойным и деловитым голосом. – Меня зовут Олег. Мы с Аней, – раскрытой ладонью он указал в сторону девушки, – проживаем в семнадцатом доме. На мое имя также забронирован люкс в вашем основном корпусе. Проверите?

Администратор сверил данные в системе.

– Да, все верно. Бронь на фамилию Брюзжалов. Люкс в этом здании, на третьем этаже.

– Отлично, – Олег прокрутил печатку на указательном пальце. – Также запишите бронь на столик для троих. Сегодня вечером, на 20:00.

Администратор вносил в базу бронирования необходимые пометки. Олег прочитал имя на его бейдже:

– Александр, наверняка в вашем лунном отеле найдется хорошая баня?

Олег старался говорить не слишком громко.

– Да, верно. Баня есть, вот здесь, – администратор взял карту территории гостиницы и указал на постройку, рядом с рекой. – Это большой терем, поделенный на две парилки и разные предбанники.

– Скажите, Александр, возможно забронировать весь терем с двадцати двух часов до двух ночи?

– Да, но политика отеля по отношению к другим гостям…

– Политику отеля, Александр, как и любую другую, всегда можно сменить, – Олег протянул пятитысячную купюру. – Это вам за понимание.

– В конце концов, – почти не раздумывая сказал администратор, – желающие смогут попариться и завтра.

– И попросите, чтобы кочегары, работники, ну или кто там будет следить за печкой, не приходили к нам. Сами разберемся, – сказал Олег.

– Как скажете. На какое количество гостей подготовить банные принадлежности?

Олег оценивающе посмотрел на Аню и ответил:

– На двоих. И еще включите в счет бутылку виски и два стакана.

Он за все расплатился – вышла довольно солидная сумма. Олегу было приятно думать, что это не праздные траты, но инвестиции в его будущее.

– После ужина идем в баньку? – заинтересовалась Анна.

– Думал, ты не слышала. Хотел устроить сюрприз.

– Я слышала только про баню. – На самом деле, и про ужин с виски – тоже. – Какие у нас планы на день?

– Думал немного поработать, – Олег встал за спиной Анны и взялся массировать ей плечи. – Можем посмотреть «Каштанового человечка».

Аня закатила глаза, сделала глубокий вдох и медленный выдох.

К столику вернулась Лариса. Она немного засмущалась, что пришла в такой, как ей показалось, интимный момент для парочки. Точно так же она смущалась, когда по утрам заходила на кухню и заставала целующимися своего сына и невестку или когда они начинали обжиматься за просмотром фильма в присутствии хозяйки дома. В такие минуты Лариса делала вид, что притомилась, и бесшумно дислоцировалась к себе в спальню.

– А вот и вы, Лара! – Аня положила руку на столик, где лежала сумка с ветровкой. – Мы почти ничего не урали.

– Спасибо большое. И еще раз простите меня, пожалуйста. Вы, наверное, подумали, что я – свихнувшаяся бабка. Просто меня поразили ваши глаза, – и добавила: – Вы очень красивая женщина, Анна.

Лариса говорила без всяких околичностей (словно она разговаривала не то с подругой, не то с так и не повзрослевшей дочерью, а может, и вовсе с той молодой собою, которой так хотелось услышать добрые слова от мужа или от затравивших ее коллег) и, как бы в доказательство своих слов, обе руки приложила к груди.

– Не поверите, но я постоянно ей это говорю, – Олег в упор смотрел на Лару.

«Не верьте, Лариса, не верьте», – думала Анна.

– Само собой, Просто Олег, – Лариса улыбнулась и села в кресло. – Вы, наверное, с прителецкой местности? – она уловила доброжелательный настрой собеседницы и решила больше о ней узнать. – Может быть, с Яйлю?[15] Я слышала, что раньше там жили настоящие потомки Каганата[16], – ее тон немного отдавал мечтательностью. – Некоторые исследователи тех мест писали, что тамошние мужчины и женщины отличались от прочих алтайцев золотой кожей и глазами цвета неба в ясную погоду.

– Ох, нет. Звучит, конечно, красиво, но я впервые в этих местах, – Ане было приятно разговаривать с Ларисой. Она была рада отвлечься от рутинной болтовни с Олегом. – А родом я с Ленинградской области.

– Опять мимо, – Лара приподняла брови, и лоб задался морщинами у рыжих корней волос. – Странно, что меня еще не обсыпало пеплом от моего погоревшего стыда.

Олег ухмыльнулся. Он по-прежнему стоял за спиной Анны.

Легкий треп между женщинами складывался ненавязчиво и гладко. А такая задушевность с малознакомыми людьми, как правило, располагает к беседе и порой приводит к самым неожиданным откровениям.

– Если вам будет интересно, то скажу, что на самом деле к Алтаю я имею отношение. Моя мать была здесь по долгу службы в девяносто втором. Познакомилась с отцом где-то в этих горах. Они жили на территории одной турстоянки. У родителей случилась любовь, – Аня потирала руки и беззвучно постукивала об пол кроссовком. – Мать говорила, что отец был геологом. Вроде как из местных. К их роману она отнеслась как «к увлечению, скрасившему ее месячную командировку».

– Ты мне никогда об этом не рассказывала, – спросил Олег, он сидел на корточках у Аниных колен.

– Ты никогда не спрашивал, – ответила Анна.

В действительности Аня редко рассказывала о летних приключениях своей матери и истории своего появления на свет божий. И даже если ее спрашивали в лоб об отце, она изящно уходила от прямого ответа и по кривой Жордана уводила разговор в нейтральные темы.

– Аня, что же было дальше? – Лариса буквально погрузилась в историю девушки и не собиралась всплывать, пока в легких не закончится кислород. – Отец уехал с ней? Вы его знали?

– Нет. Отец остался где-то в этих краях. Мама его больше не видела и не слышала. Как и я, – Аня поняла, что нужно закругляться. Намокшие глаза предательским блеском выдавали в ней уязвимость в разговорах об отце. – А через несколько недель после возвращения домой мама узнала, что беременна мной.

Аня выдохнула и улыбнулась своим слушателям.

Девушке было тяжело сдерживать эмоции, когда она погружалась в личные переживания. Впрочем, как и любому, у кого есть душа. На работе, какой бы стрессовой ни была ситуация, Анна Андреевна всегда умела сцепить зубы, выпрямить спину, сыграть напускное безразличие и при необходимости выдавить улыбку. Но с годами она стала более сентиментальной, и слова «отец» или «папа» стали для нее настоящими триггерами. Она втихомолку осуждала подруг, которые частенько сетовали на своих выпивающих, гуляющих, безработных отцов.

– У вас хотя бы такие есть, – говорила безотцовщина.

У самой же – ни вещицы, ни обрывка голоса, ни самого блеклого воспоминания о родном отце. Единственное, что могло найтись в памяти о предке, так это туманные обрывки домашних разговоров из Аниного детства.

Как-то зимой, Ане было тогда не больше семи лет, она прокралась на кухню и спряталась за буфет. Мама с бабушкой разговаривали за лепкой пельменей. Звук их голосов перебивал лишь треск от горящих поленьев в кухонной печи.

– Лиля, житие-бытие – вещица хрупкая. Глянуть не успеешь – и почем зря дочурка-то вымахает. Ты б явила ей хоть крупицу чего от алтайского семейства, – поучала старейшина семьи.

– Мам, не надо. Не заводи старую пластинку.

– Зря ты так, Лиля. Кровь – не водица. Она ведь своим заветам спуску не даст.

– Это не тебе и не мне решать: чего у нее там эта кровь отцовская намутит. Пока что от него ей глаза достались да загар на круглый год.

– Глазоньки-то и впрямь чудны́е какие. Аки цветочки – анютины глазки.

– Ой, мама. Уж сколько эти Анютины глазки сердец поразбивают – одному Господу Богу и известно, – сказала Анина мать и, сделав тяжелый выдох, добавила: – Да если бы не эти глазки…

После этого, когда люди подмечали цвет Аниных глаз и рассыпались ей в комплиментах, мысленно она всегда отвечала: «Это мне от папочки досталось».

Тем временем на парковку заехал небольшой автобус: сплошь ярко-красного окраса, на капоте – мудреный символ белого цвета, а на лобовом окне наклеена табличка с названием компании. Из двери вышел среднего роста парень, с редкой бородкой и в белой кепке. Он зашел в холл и направился к журнальному столику у стойки администратора, где сидело несколько человек.

– Доброе утро! – выпалил парень. Он глянул на список туристов, прикрепленный к клипборду в его руках. – Лариса Амырова здесь? – он обратился к сидящим за столиком.

– Это я, – Лариса еще находилась под впечатлением от откровений Анны. Она на автомате встала с кресла, когда услышала свое имя. – Одну минутку, – обратилась она к молодому человеку в белой кепке и посмотрела на Аню. – Вы сказали, что впервые здесь и наверняка еще не успели ничего толком посмотреть?

Аня недвусмысленно посмотрела на Олега и ответила:

– Мы как-то еще не думали о поездках.

– У вас есть свободные места для двух человек? – Лара с надеждой посмотрела на гида.

– Даже для четверых найдем: у нас одна семья заболела и отказалась от поездки, – ответил гид.

– Как здо́рово! – лицо у Ларисы светилось от улыбки. Парень растерянно таращился на учительницу. – Я хотела сказать: как же плохо, что они заболели, и как хорошо, что для нас всех есть места, – она взяла сумку с ветровкой. – Послушайте. Сын купил мне экскурсию на остров Патмос. Я заезжаю туда всегда, когда бываю в этом районе. Просто невероятное место. Мне кажется, Аня и Олег, что вам обязательно нужно там побывать. Ну, что скажете – согласны?

– Ехать долго? – Олег подключился к обсуждению.

– Ваш отель – последний. Отсюда едем сразу до острова. Примерно двадцать минут в пути, – сказал гид и добавил, предчувствуя следующий вопрос: – Вернемся обратно к 15:00. Если поедете, то вам нужно поторопиться.

«Скорее всего, в оставшиеся дни мы уже точно никуда не выберемся с отеля, – думал Олег. – Тем более вечером Аня должна помочь с договором о партнерстве. Пусть и для нее будет что-то приятное в этот день».

11

Любой, кто мало-мальски знал Виктора Павлова, называл его баловнем судьбы. Кто-то сдержанно радовался его достижениям; кто-то обращался к нему за помощью – в надежде выяснить секреты мозолистого успеха; ну а некоторые, молча или вполголоса, терзались от лютой зависти к Витькиным победам.

И, действительно, ведь было чему завидовать.

Виктор успешно совмещал работу корреспондента на два самых читаемых печатных издания Советского Союза. Работа часто бросала его в самые разные географические точки страны. Как говорил он сам, Господь сподобил его побывать в местах, где на самом деле не ступала нога человека. Блуждал зимней ночью по тундре на оленьей упряжке, снимал с вертолета горные перевалы, карабкался по отвалам рудника «Бутугычаг», из которого добывали уран для первой советской атомной бомбы.

Личная жизнь тем временем поспевала за успехами на рабочем фронте.

В пятницу, сразу после планерки в редколлегии, один штатный сотрудник рассказал о готовящемся квартирнике с участием журналистов, фотографов и музыкантов.

На вечернем балагане Витя практически никого не знал. Но он активно заводил новые знакомства и раздавал свой номер телефона на случай халтуры. Читались стихи, кто-то достал несколько гитар; галдеж в прокуренной кухоньке и серенады на балконе – уровень шума шел по нарастающей.

Самая главная беда во времена квартирников – соседи. Зачастую их негодованием финишировали любые домашние капустники. Скрюченными от злости пальцами они вызывали наряд милиции или строчили доносы по месту работы дебоширов.

В тот вечер семейство Таирян, проживавшее через стенку от квартиры Мельниковых, где Павлов завывал под «Не для меня», наслаждалось птичьей трелью и поедало карси хоровац – еще днем они уехали на дачу аж до самого воскресенья. Их дочь Гаяне захворала и отказалась разделить с родителями армянскую кухню на дачной веранде. Поэтому, в аккурат на втором куплете «Не для меня», она сбила ноты поющим соседям-дебоширам настойчивым и глухим стуком в дверь. Через два часа, исцеленная медовухой и с румяными от танцев щеками, Гаяне знакомилась с будущим мужем.

– Ты, наверное, фотограф?

– На мне видно фотоаппарат?

– Получается, что я должна ходить со сче́тами на шее? Иначе я – не бухгалтер? – Гаяне разразилась звонким смехом.

– Я журналист. Пишу для газет, – ответил Виктор.

– А был бы фотографом, я бы позировала для тебя.

Через день Виктор купил свой первый фотоаппарат. Спустя пять месяцев в Кутузовском дворце бракосочетания зарегистрировали брак Виктора и Гаяне Павловых. А через год вышло издание первого альбома «Московское метро», за которым последовали многочисленные публикации в западной прессе, персональные выставки в Европе и баснословные гонорары.

По тем временам удача, свалившаяся на Павлова, была невероятной.

– Это то же самое, что выиграть в лотерею по трамвайному билету, – отшучивался он в своих интервью.

Гаяне стала той самой линией судьбы, что так крадучись и скрытно правит жизнь человека, неукоснительно следуя Божьему замыслу. Даже если порой нам кажется, что этот самый замысел не имеет юридической силы и составлен дилетантом.

В конце восьмидесятых в жизненном плане Виктора была обнаружена ошибка: злокачественная и третьей стадии.

– Никто не идеален, – говорил он. – А уж нас у Него вон сколько – поди за каждым уследи.

Павлов старался не обращать внимания на возникшую оказию со здоровьем и относился к этому жизненному кризису, как к любому другому в его биографии:

– Из любой ситуации есть выход – нужно только постараться его найти.

В его случае выходов было аж целая пара: жить дальше или надеть деревянный макинтош. Решив, что составлять собственную эпитафию еще не время, Виктор выбрал долгий, трудный, но от того не менее интересный путь.

Занимаясь лечением (насколько это лечение вообще было возможно в стране того времени) и получая передачи с заморскими пилюлями от друзей заграничных, Павлов начал готовиться к очередной выставке и выпуску книги на одноименную тему «Православие Сибири и Дальнего Востока». Идея сводилась к запечатлению истории храмов и церквей – сохранившихся с дореволюционных времен или тех, что были значимы для народа, но не пережили становление советской власти.

Одним из первых на просьбу «о любой информации для выставки и книги» откликнулся его студенческий приятель Аржан Амыров. Вместе с Виктором они окончили журфак МГУ. После учебы Аржан подался зову Алтая и вернулся к себе на родную землю. Будучи краеведом сельского музея, он имел доступ к папкам разного содержания. Одну из них Аржан отправил своему товарищу в Москву.

К тому времени Виктора одолевали боли, он практически перестал спать и ночи проводил на грани с реальностью. Однажды в подобном мороке он услышал глас:

– …и Я также говорю тебе, и на сем камне Я построю церковь Мою, и врата ада не одолеют ее…[17]

«Это я сказал или кто-то, – он пытался совладать с разумом, – мне это приснилось или я в самом деле это слышал?»

Не обращая внимания на гул в голове, который нарастал от боли, Виктор ухватился за ясное предчувствие. Предчувствие цели и дальней дороги.

Гаяне стояла на кухне – в руках конверт.

– Сегодня утром принесли. – Супруга готовила обед, лук щипал ей глаза. – От Аржана, с Чемала.

Виктор вскрыл конверт, бегло прочитал несколько исписанных листов. В руках он держал последний вкладыш. Это был черно-белый снимок: горная долина, разделенная рекой; на широком разливе русла топорщится остров, а между его скал был зажат небольшой храм. Виктор перевернул снимок: «Храм Иоанна Богослова. Горный Алтай, с. Чемал. 1917 г.».

– …и на сем камне Я построю церковь Мою, и врата ада не одолеют ее, – с хрипотцой вспомнился завет из сна.

Он обратно убрал в конверт все бумаги. Взглянул на жену, хлюпавшую от «злого» лука, поправил очки и перевел взгляд в сторону окна. Ночное послание обрело смысл.

12

Красный автобус петлял на подъеме в горку. Асфальт скрывался в тени соснового бора и по обочинам был присыпан прошлогодней хвоей. Небольшой горный выступ, по которому поднималась автомобильная дорога, с одной стороны был прижат крупным селом, а противоположной покатым склоном мчался к бурному потоку Катуни.

Ырысту стоял в салоне автобуса, и лицо его было обращено к туристам. Он самозабвенно посвящал публику в историю семейства Павловых. Почти все испытывали напряженное внимание, ловили каждое слово гида, не забывая про виды за окном.

Обещанные Олегу двадцать минут дороги пронеслись как пять.

Через мгновение автобус остановился на самой верхней точке подъема. Здесь асфальт переходил в грунтовую тропку. На небольшой парковке почти не было свободных мест: опушку хвойного бора занимали автомобили, сувенирные лавки и чайные. Всюду сновали туристы.

Пока все, кто приехал на красном железном коне, собирались с вещами и мыслями для духовной прогулки, Ырысту перегнулся через спинку переднего сиденья. Соседнее от водителя кресло было завалено вещами.

– Миледи, все еще спишь? – спросил алтаец, обращаясь к тряпичной горке.

Парень слегка похлопал по лежавшей красной кофте. Мяукнув, из рукава показалась усатая морда.

– Однако погода испортится. К дождю она у тебя всегда такая сонная, – сказал водитель, выпуская сигаретный дым.

– Нет, просто она немного лентяйка. Да, Миледи? Но если и будем мокнуть, то только вместе с тобой.

Ырысту натянул на себя красную толстовку, вытащил кошку из-под вороха вещей и уложил ее себе на затылок. Почти не открывая глаз, маслянистым черным атласом она повисла по обе стороны от хозяйской шеи. Женщины зашлись в звуках умиления.

– С собой – только самое необходимое. Прогулка займет несколько часов, – жестом руки Ырысту пригласил всех следовать за ним. – Кстати, именно в этом лесу Павловы провели первое время, когда…

Ырысту, продолжая свой рассказ и увлекая за собой двенадцать человек, пересек оживленную парковку. Все они вышли на стежку между вековыми стволами – почти прямой линией она тянулась через густой сосновый бор. Тропа начиналась там, где заканчивался асфальт, скатывалась с горки – и обрывалась внизу у деревянного настила, ведущего к острову.

В лесу был час пик, и люди целыми группами двигались то вниз, то вверх по дорожке. Кто-то фотографировался в обнимку с деревьями; некоторые останавливались, чтобы перевести дух; а чей-то ребенок закатил истерику и требовал мороженого.

Олег шел позади всех, кто тянулся за гидом, и активно набирал текстовые сообщения. Если бы он заранее знал, что в отеле не будет сотовой связи, то выбрал бы ту, другую гостиницу, чье название было налеплено на каждую вторую рекламу в аэропорту. Тогда бы и все мессенджеры не прорвало разом на сотни сообщений за последние сутки.

Лариса семенила в середине группы, но старалась уловить каждое слово, слетавшее с уст экскурсовода. Для нее было важно не столько что говорил Ырысту, сколько как он это делал.

Аня несколько раз оборачивалась на Олега, но его лицо словно примагнитилось к экрану телефона. Не особо стараясь привлечь его внимание, она решила не втягивать себя в бессмысленные споры на тему работы и отдыха. Аня прибавила шагу и теперь шла в ногу с Ларой. А перед глазами, покачиваясь в такт хозяйским шагам, маятником раскачивался черный хвост.

Утреннее солнце уже изрядно прогрело воздух. Тем приятнее всем было идти по тенистой дороге; вокруг стоял галдеж из голосов, перемешанный с щебетанием птиц.

Туристы подошли к деревянному настилу. От него до острова оставалось не больше пятидесяти метров. Гид призвал всех остановиться, чтобы дождаться отстающих. Это была дама с подростком. Бабушка и внук – судя по значительной разнице в возрасте.

Аня решила осмотреться. Буквально на несколько шагов она сдвинулась в сторону от оживленной тропы. Справа от нее свой век доживал покосившийся забор, за ним – огород и несколько жилых домов. Обычный частный сектор, как и в любой другой деревне. Вдалеке – панорама на село. Кажется, именно через него они с Олегом проезжали, направляясь в отель. Но они были в таком коматозе, что совсем не запомнилась эта главная улица, дома с наличниками из прошлого века и цветущие яблони с сиренью вдоль дороги.

В памяти невольно всплыли виды родного Пенино. Словно вот оно, прямо перед глазами.

Со стороны леса, поднимая с земли прошлогодние листья и кружа их вокруг могучих сосен, подбирался еле уловимый ветер. Его потоки миновали редкую посадку деревьев, освежили толпу людей на тропе и настигли свою цель.

Вдруг Ане стало как-то не по себе. Затылок онемел, левого плеча коснулась невидимая рука, а грудь пронзила секундная боль. Она настороженно обернулась – никого. Неужели еще не отошла от перелета? Или это чистый воздух так недурно кружит голову? Она положила ладонь на плечо, туда, где еще секунду назад ощутила чье-то прикосновение. Сегодня на террасе случилось нечто подобное. Чей-то полушепот все еще звучал в ушах. Слева от тропы, где собиралась группа, ничего не было, кроме сосен, упиравшихся в гору.

– Ырысту, а что там? – Аня указала на голые камни величиной с человека. Они топорщились там, где деревья встречались с горой. При взгляде на них создавалось впечатление, что каменные истуканы выложены в какую-то фигуру.

Теперь у Анны жаром обдало уши, а ее шея покрылась гусиной кожей. Олег подошел сзади и слегка сжал ее плечи. Ане потребовался один очень глубокий вдох и такой же выдох, чтобы не оборачиваясь понять – это ее коснулись наяву.

– О, это? – гид жестом подозвал подошедшую даму с пареньком и развернулся к остальным. – Это капище духов – обрядовое место для здешних алтайцев. Такие святилища – земля особой силы и почитания. Мы верим, что в подобных местах существует связь с духами природы и покойными предками. Вообще, любопытно, что храм был построен по соседству от капища.

– Випиэн нужен для такой связи? – спросил Олег и издал несколько булькающих смешков.

– Олег, – прошептала Аня. Жар с ушей набросился на ее щеки, она фальшиво улыбнулась и процедила: – Мне кажется, не стоит шутить на такие темы.

– Тебе кажется, – тихим голосом произнес Олег. Затем чуть громче он добавил, обращаясь к гиду: – Ты нам бы еще сказки о шаманизме рассказал. Или как это у вас здесь называется?

– Могу и рассказать, – ответил Ырысту. – Но не сегодня. Итак, – он обратился ко всей группе, – надеюсь, никто не забыл, зачем мы здесь?

Кошка продолжала кивать головой в такт идущему хозяину, уводившему туристов к тропе, в сторону храма. Огибая его шею, она с интересом наблюдала за Анной.

– И много таких мест на Алтае? – спросила Аня. Теперь она шла с застегнутой курткой – внутреннее пекло сменилось ознобом.

– Как сказать. В республике почти нет ни одного аула без храма или церкви – наследие духовной миссии[18]. Конечно, не все они были построены возле капищ, но парочка таких найдется, – ответил гид.

Двенадцать туристов цепочкой тянулись за красной толстовкой. Через кроны деревьев уже отчетливо виднелся скалистый остров. Птичья трель здесь разбавилась шумом речного потока – они приближались к берегу Катуни.

– Ясно. Но я спрашивала про капища, – спросила Аня и обернулась, будто хотела убедиться, что никто не подслушает их разговор.

– А, так этого у нас полно́. В одном только Чемале, – Ырысту поднял правую руку в сторону панорамы села, – я смогу насчитать с десяток. Шаманы, о которых шутил ваш друг, проводят обряды в своих айылах, инициацию, чаще всего, для них проводят на капищах – там с ними на связь выходят духи.

– И вы в это верите? – поинтересовалась Анна, отметив для себя простоту, с которой отвечал гид. Можно подумать, что они разговаривали не о тонких материях, но обсуждали любимую книгу или кто куда поедет на следующих выходных.

– А вы – нет? – Ырысту впервые за все время разговора посмотрел девушке в лицо. – Вам разве не говорили, что алтайские женщины с такими глазами, как у вас, – еще те шаманки?

13

Аня собиралась что-то ответить и даже оформила в уме нужные вопросы, но все мысли вдруг спутались лишь двумя позывами: жаждой и тошнотой. Тошнотой и жаждой. Единственное, о чем она сейчас могла думать, – какое из желаний исполнить быстрее – пить или блевать. На лбу выступил пот. Делать не́чего – придется собраться и уж как-нибудь дотянуть, пока они не дойдут до конечной.

Группа туристов вышла из бора и оказалась у самой кромки правого берега реки; в этом месте он был с крутым и высоким обрывом.

Получив на свой вопрос лишь сдержанный и какой-то страдальческий кивок от туристки с шаманскими глазами, Ырысту повернулся лицом к гостям; за его спиной открывался картинный пейзаж на остров.

– Дорогие гости, это то, ради чего мы все здесь. Патмос и восстановленный Павловыми храм Иоанна Богослова – то, о чем я рассказывал в автобусе, – он встал вполоборота, давая обзор на постройку. Туристы приблизились, сделав шаг к ограждению. – Строительство было окончено в сентябре 2000 года, а в январе 2001-го состоялась первая Рождественская служба.

Остров стоял ровно по центру горной Катуни и делил ее бирюзовое русло на две части: небольшая протока уходила в сторону от основного потока реки, вдоль правого берега. Над этим малым водным рукавом, раскачиваясь в ритме идущих по нему людей, был перекинут подвесной мост.

На противоположном, левом берегу реки монолитом возвышался горный выступ. Над его пиками теснились серые тучи, но небольшой клочок православной суши выигрышно стоял под солнечными софитами.

– Ырысту, – Лариса подошла ближе к проводнику, – неужели получилось все это отстроить заново по одному лишь снимку? – спросила она, хоть для нее совсем не требовались ответы на все, что касалось истории храма. Ведь сама учительница здесь бывала не раз и не два.

Приезжая в Чемал, Лариса гостила у родителей покойного мужа. В доме свекров ее всегда ждала родительская забота, рюмочка коньяка и задушевные беседы. По вечерам они все вместе собирались у костра, обращались к предкам, просили благословения духов и пытались чего усмотреть в тонких материях. Так что ни одна из ее поездок в горы не обходилась без визита к этому месту. В основном сюда Ларису привозил заботливый сын. Обычно она не спеша прогуливалась до храма, спускалась к реке, в раздумьях отсиживалась там какое-то время и пешком возвращалась в дом к свекрам. Но этот раз все пошло не по привычному сценарию, а к Лариному персональному островку душевного покоя путь пролегал только через тернии организованного туризма. Когда она это поняла, то больше всего распереживалась из-за предстоящей экзекуции от какой-нибудь девицы, решившей подзаработать за лето на экскурсиях и чей голос мог бы соперничать разве что со страдальческим визгом пенопласта. Но слушать этот знающий голос – было усладой для откалиброванного слуха заслуженного учителя.

– Тот самый краевед… – не успел договорить парень.

– Аржан Амыров, – вырвалось у Лары.

– Совершенно верно, – не придавая значения, Ырысту продолжил начатую мысль, – бывший одногруппник Павлова достал из местной библиотеки архивный план изначального храма. Благодаря ему и появился новодел.

Храм довольно органично вписывался в острые пики ограниченного участка суши, и можно было подумать, что слово Божье пришло сюда одновременно с его творениями на третий день. А небольшая бытовка вообще не имела задней стенки: ее роль выполняла одна из скал. По большому счету весь этот остров вполне заслуженно носил имя Патмос[19].

Излучины реки слегка слепили. Крыша храма озаряла золотом: ее медные листы были отполированы до состояния зеркальной глади.

Анна стояла у мостовой перекладины и на фоне речного шума пыталась расслышать, о чем рассказывал их гид. В голове прояснилось, желудок уже совсем не крутило. С каждым шагом, оставляя сосновый бор позади, силы почти полностью вернулись. Патмос ей казался точь-в-точь как на фото из интернета. Однако интерес к новому и духовному робел перед святой обителью. Последнее время Ане казалось, что она живет вне религий, что Создатель не только не додал, но и лишил ее важной части себя, части ее жизни.

– Кстати, обратите внимание на форму острова: она напоминает треугольник, – сказал Ырысту и указательным пальцем начертил в воздухе три прямых линии. – Ну что, а теперь желающие могут прогуляться до хара, – он глянул на часы и добавил: – У вас есть сорок пять минут, собираемся там, – гид кивком указал на пятачок перед мостом: иконная лавка, несколько скамеек, кофе-автомат.

– Ты идешь? – Олег прислонился к мостовой опоре.

– На все сообщения удалось ответить? – Аня взяла его под руку, ступила на деревянные доски и почти сразу же замерла. – Нет, иди без меня. Я, наверное, немного по мосту пройдусь и вернусь обратно.

Олег едва ли успел включить свой напор.

– Олег, одолжите вашу руку, – у Ларисы перехватывало дыхание от высоты. – Без помощи мне не обойтись, – Лара застегнула зеленую ветровку, поправила рыжую прядь и продела свою кисть под левый локоть Олега. Они прошли со всеми, кто был с ними в автобусе.

Выждав, когда народ пройдет вперед, Аня отправилась следом. Перебирая в голове собственные мысли, а под ногами – мостовые доски, она ухмыльнулась в спину Олега. «Когда в последний раз он так же, взяв меня под руку, прогуливался и держался настоящим кавалером? Никогда. Как долго еще придется тянуть эту лямку?»

Мост слегка покачивался, но Аня продолжала цепко перебирать руками по парапетам, а собственные мысли помогали отвлечься от свиста ветра под ногами. Аня подняла голову, и из общего вида ее взгляд выхватил скалу, стоявшую особняком. Сначала она подумала, что это мираж, но, прищурившись, отчетливо разобрала контур изображения: в камне была выточена Дева Мария, с младенцем у левой груди. Благодаря игре теней барельеф смотрелся объемным, а над головой Богородицы отсвечивала золотая дуга.

Как же символично, что у острова была форма именно треугольника. Словно этот лоскут суши определял понимание Святой Троицы: Отца, Сына и Святого Духа. Скреплял их в высшее единство любви и наконечником духовной стрелы нес по кипящей бирюзе Катуни через всю алтайскую землю. Что может быть чище и подлинней материнской любви? И способно ли дитя любить мать так же безвозмездно, как она – его. Богородица и Иисус. Мать и дитя. Мама. Где теперь была она и бабушка?

14

Ане было пять лет, когда она впервые узрела святые лики в золотых оправах. В то время, когда сознание ребенка одолевала не то изобретательная детская фантазия, не то ночные кошмары, подкрепленные страхом темноты.

– Ребенок совсем извелся от дурных снов, – стращала Роза свою дочь. – Сама ведь не спит, и нам покоя нет.

– Это не смертельно, мам. – Лиля пила чай. Голову она подпирала руками, а под глазами наливались сливовые тени. – Просто зубы режутся. И фантазия – дай боже!

– Ох, и не знаю. Ей все рожи какие-то мерещатся. А вдруг болеет Анютка-то наша? А вдруг – бесы бьют!

– Я даже знаю, где она их видит, – сказала Лиля.

– Где же енто?! – Роза ухватилась за грудь.

– А в телевизоре твоем! Ее ведь и за уши от него не оттащить! На пару с ней смотрите всю эту мистику-херистику, а потом обе без сна ходите! – не сдерживаясь в эмоциях, высказалась Лиля и чашкой стукнула о стол.

Ночное бдение перевалило за три часа.

Анина мать подошла к бухтящей печке и подбросила в нее несколько поленьев. Роза в этот момент перегнулась через стол, накрыла дочкину чашку блюдцем и двумя перстами вывела в воздухе крест.

– Хочешь, – сказала Лиля, закрывая печную дверцу, – веди свою внучку в храм – ты это любишь. Или сама ей помоги – ты ведь у нас мастерица по заговорам. Только не забывай, кто у нее отец, – как бы девчонке хуже не стало от твоей заботы.

Через несколько дней отец Георгий стоял у входа в храм и встречал прихожан по случаю Всенощного бдения. Он с любопытством глядел на чудну́ю внешность ребенка: узкий разрез синих глаз, темная коса и золотая кожа. Наместник Господа смерил сравнивающим взглядом девчушку и ее бабку – темноглазую русинку Розу Ильинишну Логинову.

– Все мы вровень перед Господом Богом нашим, – сказал Георгий и открытой ладонью пригласил колоритную парочку в храм.

Так Аня впервые переступила порог Божьей обители. По окончании службы она возвращалась домой уже под петушиный ор, голова ее дурела от спертого воздуха с привкусом ладана, а уставшие ноги ничком завалили изможденное детское тело в кровать.

Мать с бабушкой были преисполнены благодарностью за избавление от ночных страданий для всего семейства.

15

Солнце затянуло аспидными облаками. Погода предсказуемо менялась, и воздух стал наполняться кружащей голову свежестью.

Аня забрала американо из кофе-автомата и устроилась в углу деревянного балкончика. Она сидела на скамейке под сосновой кроной, окруженная запахом смолы и прелой хвои. Туча напротив нее стремительно наползала на гору, а где-то совсем рядом взвизгивали туристы от подергиваний подвесного моста.

Аня достала телефон – еще в автобусе она почувствовала, как он воскрес после суточного перерыва, но не стала на него отвлекаться от рассказа Ырысту. Сообщение было от Олеси:

Привет, Анютка. Как ваш романтик на Алтае? Надеюсь, болончикпока не пригодился=)

Аня уже и забыла про Олесины дары: перцовый баллон и карты местного художника. Подарки так и остались лежать в ее сумке.

Девушка быстро набрала ответ:

Привет, кудесница леса Олеся!=) Все хорошо. Уболтала своего на экскурсию. Сейчас на Патмосе. Была здесь? Баллончик не вскрывала, но он всегда при мне)

– Кажется, вы не стали заходить внутрь?

Аня приподняла голову – рядом сидел незнакомец с кучерявой копной волос, на носу – очки для зрения.

– На мосту что-то голова пошла кругом, – она убрала телефон в карман куртки. Мелкая дрожь вновь забегала по ее затылку и предплечьям. – Я его и так хорошо разглядела, – Аня кивком указала на храм. Мужчина не сводил с нее глаз.

– Не страшно. В следующий раз обязательно зайдите, – сказал мужчина. Он смотрел на Анну, но взгляд его казался отстраненным, как если бы он смотрел точно сквозь нее.

– Не думаю, что я сюда еще вернусь, – сказала Аня и скрестила свои руки.

Они по-прежнему сидели вдвоем – люди кучковались где-то недалеко, у иконных лавок. Ырысту стоял в стороне – он потягивал чай, поглаживая питомца на своих плечах. Морось паутиной плавно ложилась на землю.

– Как же это – тебе и не вернуться? – удивился незнакомец. – Поначалу всем кажется, что оказаться в этих горах – дело случая. Как бы не так, – голос его был степенным и монотонным. – Алтай меняет судьбы людей плавно, не спеша. Да и сами люди, со временем, уже не те, что прежде. Знаете, ведь любой может приехать на Алтай, но не каждому дано его понять.

Аня присмотрелась к собеседнику: на вид ему можно был дать лет шестьдесят – не больше. Его кучерявые волосы были легкими, как пух, и двигались в такт каждого движения головы. Говорил он немного заторможенно, словно по слогам. А еще нельзя было не обратить внимания на его одежду: она была уж слишком заурядной. Словно весь этот наряд – сине-белая рубаха с коротким рукавом, льняные брюки и кожаные плетеные сандалии – совсем не по погоде или вообще откуда-то из прошлого.

– Только представь, приехать из столицы в такую глушь и остаться здесь жить. Слепая вера! – сказал мужчина, повысив голос, и развел руки в сторону. – Зимовать в сарае с буржуйкой да с толикой надежды о скорой постройке.

На секунду Аня отвлеклась от загадочного собеседника. Она повернула голову в сторону гида и перевела взгляд на часы – пора было прощаться с соседом по скамейке.

– Извините, но мне… – не успела договорить Анна – соседа и след простыл. Она сидела совершенно одна.

– Какой красивой была Гаичка на венчании. Как много было гостей, – прозвучал знакомый голос, но уже с другой стороны от девушки.

Это было так неожиданно, что Аня дернулась и плеснула на себя немного кофе. Она повернулась – незнакомец уже стоял к ней спиной, между парапетом и скамейкой. Он смотрел на Патмос, а на его спине – повисший через плечо на кожаном ремне – болтался фотоаппарат.

– Венчание? В этом храме? Я этого не знала. Хотя, может, я упустила что-то из рассказа гида. Они с Виктором по-прежнему здесь? – спросила Аня. Она пыталась всмотреться в мужское лицо, старалась хорошенько его разглядеть. Но из этого ничего не получалось, будто его образ таял и ускользал. Глаза, рот, уши – все это можно было увидеть, но какие-то детали, особенные черты совсем не хотели быть увиденными.

– Моя группа! Кто приехал со мной – нам пора собираться! – раздался голос Ырысту. Туристы начинали его окружать, и он зазывал оставшихся у моста.

Незнакомец с фотоаппаратом по-прежнему стоял у бордюра. Казалось, что он был захвачен собственными мыслями. Наверняка прямо сейчас они уносили его в глубины памяти и отсекали от всего происходившего вокруг. Аня не решилась его потревожить и бесшумно скользнула прочь.

Лариса убирала в сумку купленные свечи, Олег стоял в стороне с прижатым к уху телефоном. Все двенадцать туристов стянулись к гиду-кошатнику, и ватага взяла обратный курс до парковки.

– Ырысту, это правда, что Павловы здесь повенчались? – Аня старалась держаться быстрого гидского шага.

Они уже миновали забор, вышли на тропу и приближались к лесу.

– Успели прочитать, пока гуляли? – предположил Ырысту.

Морось усиливалась, и он накинул красный капюшон от кофты. Миледи сползла вниз и теперь болталась в оттопыренном кармане, на животе у хозяина.

– Все так, – сказал гид. – После крещения Гаяне стала Галиной. А после решили венчаться в храме, который сами и построили. Погодите, – он вынул телефон и открыл в нем галерею фотографий, – должен быть снимок, где они вместе на церемонии.

Туристы прильнули к гиду. На экране его телефона появилась торжественная пара. Оба стояли вполоборота от фотографа. На каждом была надета венчальная корона. На переднем плане была Гаяне: в белом атласном платье, чернющие волосы покрыты фатой из кружевной ткани. За ней, стоя навытяжку, был Виктор: с непоседливыми кучерявыми волосами, прижатыми венчальной короной, в белой рубашке без изысков. В нем Анна узнала собеседника с фотоаппаратом.

– Это Павлов? – Аня вжалась руками в телефон гида.

Олег с Ларисой подошли к ней ближе.

– Да, – ответил Ырысту.

Девушка услышала приглушенное гудение из кармана на животе Ырысту. Оно совсем не походило на кошачье и скорее напоминало рычание бдительного пса, учуявшего опасность для своего хозяина.

– Я его только что видела у моста, – сказала Аня и вернула телефон хозяину. К ней опять вернулась необъяснимая тревога, а на лбу выступил пот.

– Вы обознались, – абсолютно однозначно сказал Ырысту и погладил выпирающий на животе карман. – Ну-ну, Миледи, ты чего разошлась? Наверное, вы видели кого-то сильно похожего на него. Ведь сам Виктор так и не избавился от онкологии. Хотя и прожил долгую и интересную жизнь. – Он сошел с тропы. – Пойдемте – я вам всем покажу.

Ырысту вел туристов к той самой опушке, где камни вырывались из земли и дыбились над ней.

– Но я точно видела именно его, – стояла Аня на своем, сопротивляясь словам гида.

– Анечка, может, это из-за разреженного воздуха? – заботливо предположила Лариса. – В горах такое случается. Я так однажды на рыбалке собственного мужа за Боярского приняла. И ведь у муженька тоже было потертое седло – он его систематически забывал опускать, – учительница мягко улыбнулась и несколько раз кивнула Ане головой.

Несколько человек негромко залились смехом. Ырысту изобразил улыбку.

– Но я с ним разговаривала, – обратилась Аня уже не к кому-то конкретно, но ко всем. Она топнула ногой. Отчего они так убеждены в своих словах и сомневаются в ее? Еще этот холод. Нет, это не холод – снова озноб. Пробрало аж с головы до самых пят. И что за гул? Почему все такие громкие?

Аня замотала головой – кто-то назвал ее имя. И опять, и опять. Теперь она слышала только его – Аня, Аня, АННА, Анна…

– Ну это точно не-во-змо-жно, – уже уставшим голосом сказал Ырысту и остановился.

– Почему? – спросила Аня сквозь стиснутые зубы. Сохранять видимость спокойствия становилось сложнее. Она запустила под волосы ладони и зажала ими уши.

– Да вот почему, – гид указал на каменное надгробье. Оградка стояла почти у самой тропы, но немного терялась в кустах. – Гаяне вдовствует почти десять лет. Перед смертью Павлов завещал, чтобы его похоронили здесь. Он часто говорил, что место это изменило не только их с Галиной судьбы, но и что сами они – не те, кем были прежде. После смерти он хотел остаться в алтайской земле.

Миледи расшипелась во всю кошачью глотку. Она выпустила когти и через ткань оцарапала хозяину живот, из-за чего его лицо исказилось.

На улице стало темнее. Морось перешла в дождь.

Хватая ртом воздух, Аня взглянула на могилу, затем – на лысую, скалистую плешь, зиявшую в основании горы. Там она увидела солнечный зайчик. Еще один. Они запрыгали по мокрым камням.

Знакомая боль пронзила левое плечо, чья-то невидимая рука вновь оказалась на плече. Аня сделала резкий разворот и увидела Виктора. Он стоял так близко, что можно было ощутить на себе его дыхание, конечно, если бы он дышал.

Все вокруг завибрировало, краски стали размазываться, фигуры людей теряли свои очертания. Голоса обернулись эхом и уже еле слышно доносились до Аниного встревоженного сознания. Голова налилась свинцом. Перед глазами потемнело, а изображение схлопнулось в белую точку.

Под начинающийся ливень женский силуэт слегка покачнулся и опавшим листком скользнул на сырую землю.

16

Ларисе звонил сын – он хотел узнать, пришлось ли матери на вкус небольшое путешествие.

– Если не вдаваться в подробности, Артурчик, – щебетала Лариса, – то скажу, что у поездки была своя изюминка. А некоторые, – она подмигнула сидящей напротив Анне, – даже на ногах не устояли.

Аня сделала крепкую затяжку и выдохнула облако дыма. Она поморщилась от забытого едкого привкуса табака – горького, обманчиво пряного, зловонного и грязного. Это был вкус самобичевания, депрессии, потерь и утрат. Но нужно отдать сигаретам должное – они отлично снимают напряжение. Особенно в тех случаях, когда теряешь поводья от собственного рассудка. Этакие волшебные палочки с отравляющим эффектом. Благослови Марго и ее теневой бизнес с запрещенкой.

Отсюда, из безлюдного зала ресторана, где женщины делили один стол на троих, ничего не было видно дальше русла Катуни. Косые лезвия дождя отрезали «Лунный берег» от всей долины, а все, что было между горными пиками и территорией самого отеля, заволокло густым туманом.

– Такая история может затянуться до самого утра, – к столу подошла Марго, в руках она держала поднос с посудой. – В лучшем случае перестанет лить только вечером, – сказала управляющая. Она вспомнила о двух своих внуках и со смешком добавила: – Но это – бабка надвое сказала.

Когда обеденный час пик для работников ресторана почти закончился, Марго отправилась к себе на перерыв. Проходя через парковку, она встретилась с вернувшимися из поездки – Аня напугала ее обескровленными губами и каким-то пустым взглядом; ее кавалер все бубнил о какой-то встрече и что ему необходимо срочно добраться до рабочего ноутбука. Наверное, это как-то было связано с тем пиром, который он заказал в ресторане на сегодняшний вечер, да еще и в отдельном зале. Марго взглянула на часы, прикинула, сколько в ее распоряжении времени до подготовки к ужину, и позвала Синеглазку с Ларой испить с ней чай.

Она выгрузила с подноса белый фарфоровый чайник, три чайные пары, мед и поставила перед каждой из сидящих по заполненной до краев стеклянной креманке.

– Чай по рецепту местной шаманки, – Марго принялась разливать содержимое чайника. – Она говорит, что этот напиток полезен абсолютно для всех, но для женщин он особенно хорош.

Аня затушила сигарету и сделала несколько глотков. Она почувствовала, как тепло, похожее на движение тягучей лавы, разливалось по горлу, согревало где-то под грудью и затем мягко обволакивало живот.

– Напоминает масалу. Что там? – спросила Аня, одним глотком оприходовав половину чашки.

– Бадан, молоко, мед и немного толченого мускатного ореха. Успокаивает нашу природную эмоциональность, дарит покой и располагает к рациональному мышлению, – с экспертной ноткой ответила Марго.

– Я думала, ты спец только по кофе, – сказала Аня, помня об их уговоре на утренний кофе.

Маргарита перевела взгляд с нее на Лару и обратно. Она провела рукой по выбритому виску и сделала один маленький глоток.

– Грешна. Не без стыда заявляю – чай я тоже уважаю, – каялась Марго. – Но втайне от всех. Мулана, чей отвар мы пьем, научила меня кое-каким премудростям.

– Что ж, рациональное было бы сейчас очень кстати, – Аня взяла чайник и подлила себе добавку. – Может, этой шаманке получится вправить мои мозги на место?

– Уж с чем с чем, а с шаманами здесь нет дефицита, – непривычно высоким голосом сказала управляющая. – Да хоть наш главный – шаман в каком-то там поколении. Правда, – она оглянулась по сторонам безлюдного ресторана и перешла на полушепот, – ходят слухи, что у него были нелады в семье. И что ради всего этого, – зрачки ее глаз описали дугу, – он почти полностью разменял свой дар на деньги.

Одновременно женщины сделали по глотку чая.

– Аня, знаешь, я ведь еще утром… – недоговорила Лариса и наклонила голову так, что одна из ее рыжих прядей почти коснулась фарфоровой чашки. Спрятав свое лицо от собеседниц, она на секунду поджала губы, затем распрямилась и с наигранной легкостью продолжила: – Я хотела сказать, что еще утром ты показалась мне совсем хиленькой козочкой. Скорее бросай курить, – сказала она как-то по-корявому и извиняющимся взглядом встретилась с вопросом в глазах собеседниц.

– Родная, – сказала Марго, – может, это и вправду от сигарет или была горянка? Что сказал дядя врач?

Аня прикипела к чашке с живительным отваром, поэтому Лариса опередила ее с ответом на вопрос.

– Он считает, что чрезмерное употребление алтайского воздуха вредит здоровью москвичей, – прочирикала учительница, иронизируя.

Аня, конечно же, рассказала врачу о падении в обморок, но умолчала о том, что было до него, – она ведь не идиотка. Но непременно стала бы ею в глазах сотрудника сельской больницы, поведай она в красках о беседе с мертвецом. Зато от новых подруг она постаралась ничего не упустить из диалога с покойным фотографом, хотя и понимала, как, должно быть, нелепо все это звучит.

– Хорошо, что не ударилась головой, – сказала Марго, разливая всем по добавке.

– Ну, если только в детстве, – подметила Анна.

Женщины зашлись хихиканьем, и Анне стало немного легче от этой беседы.

– Что ты, Марго. Наша девочка вскружила голову не только самой себе, – Лариса игриво вздернула рыжими волосами и манерно опустила свою ладонь на Анину руку. – Но и мужчине, в чьи крепкие руки она упала.

– Неужели? Вот это реакция у твоего Олега. А с виду весь такой, – секунду Марго подбирала подходящее слово, – непринужденный.

Непринужденный – вполне подходящее для него слово. Но сама Аня подобрала бы для Олега что-нибудь из напыщенно-важного или вяло-небрежного. Особенно после того случая на новогоднем корпоративе. Она тогда проработала в компании всего ничего, но Олег настоял на ее присутствии. После вручения сотрудникам подарков, ценнейшим из которых был фирменный календарь, Максим Андреевич распорядился каждого приобщить к конкурсам по сплочению всего коллектива.

Игра на доверие была призвана преодолеть свои страхи и, повалившись назад, уверовать в поддержку от стоящего позади коллеги. Пока все спешно выбирали себе надежных партнеров, Аня решила отстраниться от балагана и подлить себе игристого. Поэтому вместо миниатюрной подруги Олег Владимирович вынужден был стать опорой для грузного авторитета всего финотдела, главбуха Марины Игоревны и ее не менее грузного тела. По свистку ведущего главбух провизжала: «Опять за рыбу деньги!» – зачем-то скрестила руки на своих кормящих грудях и что было дури сиганула спиной назад. Анна, от внезапного свистка, выронила наполнявшийся бокал. С вытянутыми наготове руками и упором на левую ногу Олег на секунду отвлекся на звук бьющегося стекла и напрочь позабыл о падающей на него коллеге, подписав тем самым больничный лист по причине производственной травмы для главного счетовода компании «Запад-Восток ТранСервис».

После нескольких чашек бадана на молоке во рту царило стойкое пряное послевкусие. Поэтому Аня принялась за десерт – ничего особенного: брусника, кедровые орехи и сгущенное молоко.

– Как это называется? – Аня постучала ложкой о край стеклянной креманки.

– «Сибирский десерт». Просто, но со вкусом, – ответила Марго и повернула голову в сторону Лары. – Кто же тогда поймал нашу Анечку, если не ее яхонтовый?

– Ырысту! Он стоял к ней ближе всех. Ах! – Лара обняла себя за плечи и закрыла глаза. – Девочки, вы не представляете. Аня, он так легко это сделал – точно судьба всю жизнь готовила его руки к этому моменту! – она открыла глаза и продолжила: – Он был как благородный рыцарь. Будто… – Лара забегала глазами. – Будто доблестный Айвенго[20] на своих руках возносит красавицу Ревекку в замок, чтобы возлечь с нею!

– Ого! Мадам, держите себя в руках, – Марго наигранно помахала руками перед своим лицом. – Я аж не на шутку возбудилась.

Аня почувствовала, как остатки ее раскаленного состояния буквально таяли от смеха. Было легко и приятно быть здесь, в компании двух этих дамочек. Конечно, это те ручные девочки состоятельных друзей Олега – с теми нужно быть всегда начеку: следить за тем, что ты говоришь, как именно это говоришь и, самое главное, кому ты это говоришь. Даже потрещать о тот о сем – целая наука. А с Ларой и Марго, казалось, можно было не юлить, избегать ненужной фамильярщины, а когда требовалось – быть откровенной.

– Не буду отрицать, он хорош собой, – призналась Анна. – Но, как вы помните, я сюда приехала не за курортным романом.

– Что-то мне подсказывает… – сказала Марго. – Впрочем, поживем – увидим.

Мысли женщин успокоились, и беседа понесла их по руслу легкого, непринужденного трепа – шаманский отвар, проверенный многими поколениями и временем, работал безошибочно.

17

Желудок Анны сосредоточенно переваривал главное блюда ужина, в то время как ее собственный ум был занят усвоением куда более сложной пищи для размышления. На видео, которое она еле-еле – в отеле не вайфай, а черт знает что – смогла досмотреть, именитая в научной среде дама рассуждала на тему сознания и подсознания:

– Наш мозг – структура сложная и неоднозначная. Это емкое утверждение доступно к пониманию и детям с их родителями, и докторам наук с высоким индексом Хирша. Выдающиеся умы человечества тратят миллиардные состояния на изучение целых галактик и самой Вселенной, но с трудом смогут ответить на довольно бытовой вопрос: «Кто в доме хозяин?» Понимая под домом наш разум, а в качестве оппонента самостности человека – губчатую массу, именуемую мозгами.

То, что мозг оказался у нас в голове, еще не является основанием называть его «мой». А как насчет власти над ним? Мы принимаем решение или он делает это сам?

Большинство специалистов утверждают (или утверждают мозги специалистов?), что по части принятия решений, к счастью или же не очень, наш мозг является безусловным монополистом. Но чтобы мы не одурели от этих знаний, он посылает человеку сигналы: ты, мол, не переживай, решение было твоим, ты – молодец и все сделал сам.

Но настоящее зло, на которое способен наш патрон в черепной коробке, – явление не для слабых умов: галлюцинации. Порой человека, который становится очевидцем маловероятных образов, совершенно невозможно убедить, что их не существует. Для него они так же очевидны и реальны, как и это видео, по которому скользит ваш взгляд.

Мозг способен морочить голову, подавая всю сенсорную информацию так, будто галлюцинация реальна. Так какие у нас имеются основания считать, что кому-то что-то мерещится, если это недоступно нашему мозгу? А то, что сейчас происходит, – реально, а не находится внутри нашей собственной галлюцинации?

Услышанное оставило смешанные чувства. И словно в подкрепление слов именитой дамы, Ане было занятно наблюдать, как уже к вечеру почти полностью нивелировалось очевидное потрясение от утреннего шока. Могла ли это быть та самая галлюцинация на фоне стресса? Ведь сейчас, за ужином, можно было усомниться в реальности увиденного. Да и что конкретно она видела? Мужчину, который, скорее всего, был просто похож на покойного? А богатая фантазия взяла и докрутила все до истерического припадка? Наверняка всему есть более разумное объяснение, чем банальное киношное «я вижу мертвецов».

По крайней мере, ее саму еще никто не заклеймил сумасшедшей. Уж если самой и можно усомниться в испра́вной работе собственного рассудка, то мало приятного в том, когда его помутнение подмечают окружающие. И хуже, если – родные. Плавали – знаем.

– Аня, ты здесь? – спросил Олег и тем самым прервал затянувшийся внутренний монолог. Он громко пощелкал пальцами перед девушкой. – Простите ее, Антон Борисович, она с утра сама не своя. Лучше вернемся к обсуждению условий.

В любых переговорах – рабочих или личных – у Олега были безграничные запасы притворства. В этом ему было не занимать. Но вот Аня практически до дна исчерпала силы быть милой и держаться умницей в этой вечерней постановке.

В самом деле, неужели Олег настолько хочет этого повышения, что готов ломать эту комедию до одурения?

Лицедейство перед Антоном Борисовичем Юдиным, посланным авиакомпанией «N8» с целью выяснить, на какие финансовые уступки готова пойти транспортная компания для заключения соглашения о сотрудничестве, длилось уже несколько часов и изрядно протерло дырки в подошве самоуважения самого Олега Владимировича.

Ужин на троих гостей был накрыт в ресторане «Лунного берега». Управляющая лично занималась сервировкой и старалась контролировать внешний вид содержимого каждой тарелки, покидавшей пределы кухни. Заставленный стол, за которым Олег надрывался перед Юдиным, был скрыт от основного зала декоративными книжными шкафами и несколькими кашпо, а весь интерьер походил на богатый купеческий дом.

– Послушайте, Олег Владимирович, – седые виски Юдина ходили волнами от пережевывания запеченного мяса косули, – в конце концов, каждый из нас пытается выбить лучшие условия для своего руководства, – его сальные губы приподнялись в улыбке.

– Я рад, что мы готовы оставить в стороне светскую беседу. Нужно говорить по существу, – сказал Олег, взял графин и каждому подлил клюквенной настойки. – Предлагаю выпить за честность и открытость.

«Давай-давай, продолжай метать бисер перед свиньями. Быстрей закончишь – раньше встанем из-за стола», – Аня чокнулась с парой стопок, но пить не стала. Для приличия она осушила стопку за знакомство, а все остальное шло на полив стоявшего у ее ног кашпо.

– Если говорить открыто, – продолжал Олег, – хочется верить, что личные бонусы будут для каждого из нас.

– Что вы имеете в виду, Олег Владимирович? – вперемешку с чавканьем спросил Юдин.

– Олег Владимирович, – Анна вклинилась в разговор, – имеет в виду негласные преференции для каждого из вас, которые вы сможете пронести в свои карманы мимо кассы.

– Вот это да! Вот это, Олег Владимирович, и есть настоящее «говорить открыто»! – сказал Юдин и жирным пальцем ткнул в сторону Анны. Он зарокотал от смеха, и от этого волны с висков перешли на все его тело. Подбородки дребезжали подобно заливному, а руками он придерживал колыхавшийся живот, словно боялся, что тот спадет до самого пола.

Взглядом из-под лба Олег сурово впился в Аню. По ее отстраненному лицу и всему внешнему виду было ясно, что она вовсе не хотела шутить – лишь назвала вещи своими именами. Он перевел взгляд на Юдина и изобразил на своем лице нечто, напоминающее солидарность к шутке, рассмешившей собеседника.

– Анечка, дорогая, – Юдин посмотрел на нее сальным взглядом и слегка приподнял объемную голову, – ты говорила, что не обременена работой. Но у тебя удивительный талант располагать к непринужденному общению, – он поместил локти на стол и принялся перебирать пальцами рук. – Ты могла бы стать достойным членом любой солидной компании. Например, – Юдин смерил Олега игривыми глазами, – даже в такой, как «N8».

Олег продолжал импровизировать с улыбками, подбирая нужную.

– Спасибо, – сказала Аня и отодвинулась от стола, – но мне с моими талантами среди членов не место, – ее синие глаза выдержали секундную паузу с окосевшим от взглядом Юдина. – Даже в такой солидной компании, как ваша. Прошу меня извинить, – она встала из-за стола, накинула зеленый пиджак и вышла на террасу.

Олег наполнил две рюмки.

– Как вам? – спросил он, как только за Анной закрылась дверь.

– Хороша. Есть в этих азиаточках нечто, что возбуждает не только аппетит.

Мимика Олега успокоилась – наконец-то нашлась подходящая.

– Я всегда готов преломить с другом хлеб, – сказал он; а ужин, как говорится, отдам врагу.

– О чем речь? – Юдин прищурил сверкающие глаза. – Разве вы с ней не…

– Нет, что вы. Когда-то были, – Олег говорил самым обычным и спокойным голосом, – пытались выстроить отношения, но из этого ничего не вышло.

– Тогда зачем она здесь? – но для Юдина этот вопрос был уже риторическим.

– Если говорить совсем открыто, Анна – ваш личный бонус за достигнутые соглашения в этих, – Олег обвел руками заставленный едой стол, – официальных переговорах о сотрудничестве двух солидных компаний.

Антон Борисович вытер тканевой салфеткой засаленный рот. Он пытался вспомнить, когда в последний раз он был с женщиной. Год назад? Два? Кажется, последний раз секс у него был еще до перевода в коммерческий отдел, когда он часто колесил по командировкам, а в главном офисе появлялся лишь для сдачи отчетности. Он был стройнее, а собственные причиндалы еще можно было разглядеть, не поднимая для этого рыхлые ломти живота. Чем черт не шутит? Да и такая кошечка – как и любая другая – вряд ли способна одарить его своим вниманием.

Захмелевший Юдин пытался собраться с мыслями. Он же верно понимает, что именно здесь происходит? Персональное такси с аэропорта, шикарный ужин, самый дорогой номер гостиницы – базовый набор для подобных, назовем это, переговоров. «Отдохнуть за счет московских толстосумов – почему бы и нет. Но подкладывать бабу в койку? Эти столичные совсем рехнулись. А я чем хуже? Мне что, нельзя? Это ведь не какая-то там Белая вечеринка. Контракт мы с ними в любом случае заключать не будем, но об этом он узнает, когда будет за четыре тысячи километров от меня. Решено – вечер необходимо испить до дна!»

– Что ж, Олег Владимирович, вижу, настроены решительно. Считайте, что вы добились своего.

Олег провернул на пальце кольцом, привстал и протянул руку навстречу пухлой и потной ладони Юдина.

– Забыл сказать, к вашему бонусу прилагается баня.

– Да иди ты!

– Вас будут там ждать к 22:00.

– Тогда по рукам, Олег Владимирович.

Олег осмотрел стол, выискивая подходящий предлог:

– Пойду узнаю, что там с десертом.

– Это – лишнее, – Юдин встал и похлопал себя по животу. – Поберегу силы на вечер.

Мужчины вновь обменялись рукопожатием, а когда званый гость покинул ресторан, Олег – в третий раз за вечер – вытер ладонь об штанину и вышел на террасу.

18

К этому времени туман оставил долину. Увядавшее солнце обратило горные пики в зажженные свечи среди наступавших сумерек. Речная стынь мелкой поступью стелилась по берегу, прибавляя шаг в низинах и с охотой приближаясь к жилым домам и открытым беседкам с патио. И где-то там, недалеко от Катуни, пламя от огня янтарем отражалось на фигурах людей, сидевших у костра.

В ожидании дождя, главная по ресторану распорядилась освободить террасу от мебели: столы, шезлонги, зонтики – все это было сложено в стороне, под брезентовым тентом.

Аня стояла на том же месте, где еще сегодня завтракала с Олегом. Вот только сменился утренний наряд – для Олега и его «важного человека» – на твидовый костюм изумрудного цвета, на ногах – черные босоножки. Впрочем, изменилось и настроение – оно сегодня было так же непостоянно, как и погода в горах.

Закутанная в плед, Анна была околдована догорающими каменными канделябрами.

Олег неслышно подошел сзади и сцепил свои ладони на ее животе.

– Будешь осуждать? – почти шепотом сказала Анна и сделала затяжку.

– За что?

– Не знаю. За сарказм с этим типом, за сигарету и за это, – Анна приподняла одну руку с чашкой кофе.

– Ты неисправима, – ухмыльнулся Олег. – Будем тебя кодировать.

– От чего?

– От сарказма, сигарет и этого, – мужчина стукнул ногтем по фарфоровой чашке.

Оба засмеялись.

– Я знаю, – с извиняющим тоном сказал Олег, – ты бы не так хотела провести вечер. Но у нас впереди еще несколько дней, – руками он привлек ее к себе. – Злишься?

Аня ответила, что не злилась, и она совсем не врала на этот счет. Конечно, не самый идеальный отпуск, но вечер оказался не таким уж и плохим. Отличная еда – Марго успела похвастаться, что лично сварганила несколько местных блюд, чтобы туристка-алтайка смогла приобщиться к отцовской кухне, – погода успокоилась, а утренний кошмар помнился не более, чем яркое сновидение. Олег впервые за долгое время старается спрятать характер и быть паинькой. А что, если Алтай действительно сотворит чудо и Олежа совсем размякнет и признается ей в чувствах? По крайней мере, с Олесей так и случилось.

– Нет, Олежа. Никакой злости. К тому же вечер еще не закончен. И я надеюсь, что несъеденный десерт компенсируется баней, – промурчала Аня.

– Да, кстати об этом, – Олег освободил Анну от объятий и развернул к себе. – Юдин такую мину скорчил, когда узнал, что ему не попасть в баню. Пришлось с ним поделиться.

– Олег!

– Да ладно тебе. Там баня – футбольное поле. Мы его даже не увидим. Ну?

– Можем пойти завтра. Сам сказал, что у нас еще несколько дней.

– Послушай, я уже за все заплатил. И почти на сто процентов уверен, что завтра мы туда не попадем – все забронировано.

Аня отвернулась в сторону гор, чьи кончики еще удерживали потухающий закат, – в ее синих радужках глаз отразились фиолетовые искры.

– Ну так что, мы идем? – почти умоляя, спросил Олег.

– Хорошо, но ты уступишь следующие дни. Я сама решу, чем будем заниматься до вылета. На родине отца как-никак. Надо бы осмотреться.

– Это что, деловой тон?

– Ты же слышал Антона Борисовича: я – достойный член любой солидной компании.