Ж-Ж: Король Помойки

Введение

Слышь, братан… ага, к тебе обращаюсь. Не коси под невидимку, я тебя вижу. Ну ладно, не глазами вижу – я же муха, у нас свой замут: полторы тысячи глаз, мозг с ноготь букашки, но башка варит получше, чем у многих твоих знакомых. Меня зовут Ж-Ж. Ну, это типа кликуха. Полное имя можешь не знать, всё равно не выговоришь. Для своих я просто Ж-Ж – звучит по-пацански, как выстрел или как хруст пакета с дохлой селёдкой.

Я обитаю тут, на районе, в самом жирном и вонючем месте, которое ты, человек, презрительно называешь «помойка». А для меня это царский дворец, брат. Тут пахнет жизнью. Тут пахнет властью. Тут пахнет свободой и тухлым борщом одновременно. Каждый пакет мусора – новая история, каждая кость – приключение, каждая пустая бутылка – трон для медитации. Ты смотришь и думаешь: «Фу, какая гадость». А я смотрю и думаю: «Вот это пир!»

Знаешь, в чём прикол? Ты, человек, всегда чем-то недоволен. Тебе мало жрачки, мало бабла, мало лайков в телефоне. А я? Я простой пацан с помойки. Летаю, где хочу. Жру, что найду. Иногда, правда, чуть не откидываю копыта, когда какой-то гопник-воробей решает перекусить мной на завтрак. Но это жизнь, брат. У нас тут закон простой: не шуганул – тебя шлёпнули.

Ты, наверное, думаешь: «Эта тварь наглая, лезет на стол, садится на хлеб, на ухо, жужжит над головой». А что мне ещё делать? Я не просто муха – я артист, я провокатор, я назойливый сосед, которого ты не ждал, но он всё равно пришёл. Да я твой кармический должник, понял? В прошлой жизни, может, ты мух бить любил, так вот я вернулся и теперь жужжу у тебя над ухом, чтобы ты помнил: не выпендривайся.

Но давай по-честноку: я не просто муха. Я – философ на крыльях. Каждый день для меня – квест: где урвать пожрать, как не попасть под тапок, с кем подружиться, кого надурить. Всё как у вас, людей. Только у нас без налогов, кредитов и ипотек. У нас всё проще: выжил – красавчик, сдох – ну, значит, был лох.

Я не первый день на помойке. Тут, как в любом районе, есть свои авторитеты. Тараканы, например, реально думают, что они хозяева жизни. Ползают такие, важные, усы расправили, типа «мы тут старожилы». Ха! Да я им сто раз показывал, что король здесь я. Стоит только расправить крылья и навести шороху – тараканы разбегаются по щелям. А я? Я летаю, как хочу. Король воздуха, понял?

Но не думай, что я какой-то глупый насекомый. У меня внутри – целая философия. Я смотрю на людей сверху и вижу, что вы не сильно отличаетесь от нас. Те же понты, те же разборки, та же борьба за жрачку. Только вы называете это «карьерой» или «бизнесом». Мы называем это – «успел слопать кусок пирога раньше, чем тебя смахнули газетой».

Короче, в этой книге я расскажу тебе свою историю. С самого начала. Как я родился в Скудоумии – да, есть у нас такой мирок, тупой и вонючий, зато настоящий. Как я впервые попробовал человечью жрачку, как влюбился в красотку, которая меня «продала», как махался с пауком, как философствовал с бомжом, как гонялся за сахаром и как стал королём.

Это будет не просто история мухи. Это – притча, брат. Только не скучная, как у твоего учителя литературы, а реальная, живая. С матом, с приколами, с болью и с кайфом. Потому что жизнь она такая – не про красивые фотки, а про то, чтобы тебя не прихлопнули раньше времени.

А ещё знай: я не собираюсь просить у тебя прощения за свою наглость. Я есть, и это уже победа. Каждый день, когда я срулю от твоего тапка, – это мой маленький праздник. Каждый раз, когда я жру твою колбасу со стола – это мой «олимпийский рекорд». А когда я жужжу у тебя над ухом ночью, пока ты спишь, знай – это мой рэп, мой гимн свободы.

Так что расслабься. Ты открыл эту книгу – теперь мы кореша. Я буду жужжать в твоей голове до конца. Слушай внимательно, брат, потому что моя жизнь – это твой кривой зеркальный отражатель. Посмотришь на меня – и увидишь себя.

Ну что, погнали? Ж-ж-ж…

Глава 1. Первое приземление

Рождение в Скудоумии

Слышь, братан, представь себе: тьма, теснота, вокруг липко, влажно и так тухло, что даже ты, человек, с твоим крепким желудком, свернулся бы в трубочку и заорал «мама». А я? Я именно там и появился на свет. Не в пелёнках, не в красивых кроватках, не под песни колыбельные. Я вылупился из яйца прямо на куче отходов, в том, что вы, люди, брезгливо зовёте помойкой. Ну а мы – Скудоумие. Наш мир. Наше царство.

Я открыл глаза – ну как глаза, у нас это штука посложнее, чем у вас. Представь, что у тебя сразу тысяча экранов, и на каждом картинка, и всё в разном ракурсе, и всё сразу в мозг. Сначала башка едет, честно. Но потом привыкаешь. Первое, что я увидел – серо-коричневую жижу, переливающуюся на солнце так, будто это не мусор, а золото. Аромат стоял такой, что у тебя бы глаза заслезились. Но для меня это был первый вдох жизни.

И знаешь, в чём прикол? Я сразу понял – я тут не простой. Я не какая-то тихая букашка, что будет дрожать в углу и ждать, пока её съедят. Нет, с самого рождения у меня было ощущение, что я – король. Пусть пока ещё мелкий, но уже с характером. Я не родился, чтобы прятаться. Я родился, чтобы летать, шуметь и чтобы меня терпели.

Скудоумие – это особый мир. Тут не ждут, пока ты вырастешь, тут сразу проверяют тебя на прочность. Рядом с тобой рождаются сотни таких же личинок, и половина сдохнет ещё до того, как увидит свет. Кто-то их сожрёт, кто-то засохнет, кто-то не доживёт до крыльев. А я? Я глянул вокруг и понял: «Не, я так не играю».

Первая память – это вкус. Тёплая гниль, сладкая тухлятина, ферментация человеческой жратвы. Тебе мерзко? А мне кайф. Это для тебя – дерьмо. Для меня – топливо, амброзия, движ. Каждый кусок – это энергия, чтобы окрепнуть, чтобы вырасти, чтобы показать всем: «Ж-Ж не сдаётся».

Поначалу всё было мутно. Я ещё не понимал, кто я, зачем я, почему вокруг такой треш. Но чем больше я жрал и впитывал эту помойную мудрость, тем яснее становилось: жизнь – это гонка. Нет пауз, нет передышек. Либо ты тащишь, либо тебя тащат в желудок. Всё просто.

Мир вокруг шумел. Где-то сверху грохотали железные крышки баков, кто-то швырял мусор, и казалось, будто это гром небесный. Слышал голоса людей – громкие, тупые, неразборчивые. Они смеялись, ругались, матерились. Тогда я ещё не понимал их слов, но чувствовал интонацию: злость, жадность, скуку. И мне стало смешно: они такие большие, такие «главные», а всё равно копаются в своём мусоре, будто сами часть помойки.

Я рос быстро. День за днём становился крепче, чернее, наглее. И вот однажды почувствовал – всё, пора. Внутри будто мотор завёлся. Крылья прорезались, лапы окрепли, голова закружилась от новой силы. Я впервые пошевелил крыльями – и тут же вмазался в воздух. Представь, ты всю жизнь ползал по грязи, а потом вдруг – бац, и ты можешь лететь. Это не просто кайф. Это откровение.

Первый полёт – это был трэш. Меня мотало из стороны в сторону, я чуть не врезался в ржавую банку, потом чуть не улетел прямо в паутину, но вовремя дёрнулся. Но главное – я понял: теперь я свободен. Никакие тараканы, никакие черви, никакая грязь не смогут меня удержать. Я – выше. Я – быстрее. Я – тот, кого не поймать.

Я поднялся чуть выше кучи и впервые увидел весь мир Скудоумия. Это было красиво по-своему. Баки, переполненные сокровищами. Кучи кожуры, хлебные корки, куриные кости, всё перемешано с грязью и дождевой водой. А сверху светило солнце, и всё это дерьмо блестело, будто драгоценный камень. Я понял: это мой дворец. И я – его король.

Сразу же начались первые замесы. Другие мухи, такие же новенькие, пытались «забить стрелку», показать, кто тут главный. Но я уже тогда был с характером. Я шёл напролом. Кто пытался сесть на мой кусок жрачки, того я гнал. Кто слишком нагло жужжал рядом, того я толкал. Я знал одно: уважение надо брать силой.

И знаешь, что я заметил? Люди всегда думают, что мухи тупые. Типа, у нас нет мозга, нет памяти. Ха! Если бы они знали, сколько всего я запомнил в первый день… Каждый запах, каждый шум, каждое движение воздуха. Мы не тупые, мы просто другие. И мы учимся быстрее, чем вы успеваете поднять свой тапок.

Так я и родился. Не в белом свете, не в уюте, а в Скудоумии – на границе вони и свободы. Но уже тогда я понял главное: если мир воняет, значит, в нём есть жизнь. А где жизнь, там движуха. А где движуха, там я – Ж-Ж.

Окрошка на Обочине

Слышь, братан, у каждого в жизни бывает первый раз. У кого-то – первая любовь, у кого-то – первая драка, у кого-то – первый косяк. А у меня был первый обед. И не просто обед, а откровение, кулинарный экстаз, гастрономическая перезагрузка моей маленькой, но наглой души. Я называю это – Окрошка на Обочине.

История такая. Лечу я, значит, довольный, что наконец научился не врезаться в забор, и тут запах… не просто запах, а целая симфония вони, от которой у меня внутри всё запело. Снизу веет кислятиной, сырым мясцом, хлебушком, луком и чем-то подозрительно газированным. Я спикировал вниз – и вот она, моя первая вкуснятина.

На асфальте – тарелка, вернее, её жалкие остатки. Видно, какой-то человек жрал на бегу, не доел и швырнул прямо на дорогу. Для них мусор, а для меня – обед на миллион. В тарелке плескалась жижа, пахнущая так, что ангелы бы падали с небес от зависти. Там были огурцы, там был кефир, там плавали куски картошки и даже кусочек колбаски! Для тебя – холодный супчик, для меня – о, брат, это был рай.

Я завис на пару секунд, вдыхая аромат. И тут же вспомнил: на районе нельзя тормозить. Стоит залипнуть – и уже кто-то другой подсел на твой кусок счастья. Поэтому я рванул вниз, прямо в этот мутный водоём. Врезался лапами в кефирную жижу, чуть не утонул, но выкарабкался на картошку. Стою, как пират на палубе, вокруг океан, а я король!

И вот тут я впервые понял, что значит «кайфовать». Я вгрызся в колбасу, и сладость мяса, специи, жир – всё это взорвалось во мне фейерверком. Я почувствовал силу. Каждая клетка кричала: «Ж-Ж, ты живёшь не зря!»

Но, как всегда, праздник не может быть вечным. На запах сбежалась компания местных мух. Четыре шустрых братка, облетают меня кругами, жужжат, типа проверяют, кто тут главный. Старший из них, здоровенный такой, с потрёпанным крылом, завис прямо напротив и выдал:

– Э, новенький, чё расселся? Это наша поляна.

Я посмотрел на него и понял: вот оно, моё первое знакомство с понятием «сходки». У мух всё просто. Нет там ваших судов и адвокатов. Есть только запах силы и умение её показать.

– Какая ваша? – отвечаю я, – я первый залетел, значит моё.

Они заржали своим противным жужжанием. Но я не дрогнул. Стою на своей картошке, лапы в кефире, глаза сверкают.

– Слышь, пацанчик, – продолжает старший, – у нас тут понятия. Кто новенький – тот делится. Или улетает.

Вот так я узнал первое правило мушиного мира: если жрёшь – делись, если не делишься – готовься махаться.

Я сделал вид, что думаю. На самом деле внутри уже крутился мотор. Страх? Конечно, был. Но сильнее было другое – бешеное желание не сдаться.

– Ладно, – говорю я, – вот вам немного.

И пнул лапой кусочек огурца в их сторону. Те налетели, облепили его, как голодные шавки. А я тем временем снова вгрызся в колбасу. И понял второе правило: умей отвлечь врага, пока сам берёшь лучшее.

Старший заметил, что я хитрю, но было поздно. Колбаса почти ушла в меня, а он остался с огурцом. Мы встретились глазами, и он кивнул. Всё, признал. Я не просто мусорный новичок. Я пацан с характером.

С этого момента я начал понимать: у мух свой кодекс. У них нет бумажек, нет законов, но есть правила, которые каждый знает:

Жрачка – святое. За неё стоит жить и умирать.

Делись, но умей брать лучшее себе.

Уважение надо заслужить, а не клянчить.

Наглость – двигатель полёта.

Вот так, на обочине, в миске с тухлой окрошкой, я впервые прошёл свою мушиную школу жизни.

И знаешь, брат, я там понял одну вещь: вы, люди, от нас недалеко ушли. У вас те же понятия, просто обёртка красивее. У вас это называется «бизнес», «карьера», «социальные связи». У нас – просто «жрачка и уважение». Разница? Ноль.

С тех пор запах окрошки для меня – это не просто еда. Это символ первого выбора: быть терпилой или быть Ж-Ж. Я выбрал второе.

Схватка с Дворником

Слышь, брат, вот ты, наверное, думаешь, что самое страшное для мухи – это паук, лягушка или птичка. Фигня всё это. Самый главный враг нашей братии – это дворник. Да-да, этот унылый тип с метлой, который выходит каждое утро и считает себя царём асфальта. Для него мы – грязь, помеха, мелочь, которую надо смести к чёртовой бабушке. А для нас он – такой же монстр, как для вас налоговая или полиция.

Так вот, настал тот день, когда я впервые столкнулся с этим боссом реальности.

Помойка жила своей обычной жизнью. Бутылки перекатывались, кошка рылась в пакете, мы с братками кайфовали на остатках окрошки. Я уже чувствовал себя реальным хозяином района. Колбаса в брюхе, крылья блестят, самооценка на уровне небоскрёба. И тут – шух-шух-шух.

Я поворачиваюсь и вижу его. Высокий, сутулый мужик в ватнике, с сигой, которая висела у него на губе, и глазами как у крокодила – мёртвые, холодные. В руках у него метла. Не просто метла, а оружие массового уничтожения. Он шагал к нам, как танк, и каждое движение его было приговором всему нашему миру.

– Ну чё, сволочи, разлетались тут… – буркнул он, и я понял: война началась.

Первый взмах метлы прошёл рядом со мной. Ветер сбил с курса, и я чуть не улетел в липкую жижу. Второй удар снёс пакет, из которого мы добывали вчерашнюю корочку хлеба. Мои братки в панике разлетелись, кто куда. А я… я завис.

Не потому, что герой, а потому что гордый. Я уже считал себя королём помойки, и отдавать своё царство какому-то двуногому бомжеватому роботу с метлой? Да ну нафиг!

Я рванул прямо на него. Да-да, ты не ослышался. Я полетел на дворника. Завис возле его щеки и как врезал жужжанием ему в ухо.

– Ж-ж-ж, слышь, дядя, это моя территория! – будто кричал я.

Дворник дёрнул ухом, отмахнулся рукой. Метла снова прошла рядом. В этот момент я понял, что у нас с ним философский конфликт. Он – символ порядка. Я – символ хаоса. Он хочет стереть грязь. А я – её хранитель. У него метла. У меня – наглость.

Я начал кружить возле его лица. Садился на щёку, на бровь, даже на нос. Он матерился, хлопал себя ладонью, но промазал раз десять. У меня внутри был восторг: вот она, победа маленького над большим!

Но рано радовался. Этот тип оказался хитрее. Он сделал вид, что отступает, а потом резко махнул метлой сбоку. Воздух сжал меня, будто прессом. Я чудом увернулся и приземлился на край его кепки.

Сижу, значит, у него на башке, и думаю: «Вот она, вершина власти! Теперь я реально король – на троне из его потной кепки».

Но тут он снимает кепку и с размаху шлёпает её о колено. Я едва не расплющился. Выбрался в последний момент, волосы его коснулись моих крыльев.

Знаешь, брат, я тогда понял ещё одно правило жизни:

никогда не недооценивай врага, даже если он выглядит уставшим и ленивым.

Дворник – это не просто мужик с метлой. Это – машина. У него цель: уничтожить всё, что живёт и шевелится в радиусе его уборки.

Но у меня тоже была цель: выжить и сохранить лицо. Не просто улететь, а улететь с гордостью.

Я снова пошёл в атаку. Сел прямо на его губу. Он дёрнулся, выплюнул сигу, и в этот момент я понял, что сделал святое. Я лишил дворника его главного атрибута – сигареты. Он был в ярости. Его глаза налились кровью, он начал махать метлой, как сумасшедший.

И я улетел. Не в панике – в триумфе. Я сделал то, чего не делал никто: потроллил дворника и остался жив.

После этой битвы я сидел на заборе и смотрел, как он продолжает мести. Он выиграл в масштабе – помойка стала чище, пакеты снесены, крошек меньше. Но я выиграл в душе. Я понял, что даже самый страшный враг – это просто человек. А человек – он всегда медленнее, тупее и предсказуемее, чем муха.

И тут меня накрыло осознание: дворники – это как боги вашего мира. Они не любят хаос, они давят всё живое ради «чистоты». А мы, мухи, – анархисты. Мы за бардак, за запахи, за свободу. И если подумать, без нас мир был бы стерилен, скучен, мёртв.

С тех пор я дал себе клятву:

Никогда не бояться метлы.

Всегда помнить, что наглость сильнее силы.

Даже если против тебя человек, будь уверен – его можно переиграть.

И знаешь, брат, это правило потом спасло мне жизнь ещё не раз.

Вот так закончилась моя первая схватка с дворником. Я остался цел, хоть и потрёпан. А главное – я понял, что я не просто «летающий таракан». Я – воин. Маленький, но с большой душой.

И когда я смотрел, как он уходит, шаркая ногами и матерясь на всю улицу, я уже чувствовал: это только начало.

Проверка на Выживание

Брат, если ты думаешь, что схватка с дворником – это потолок опасности для мухи, то ты сильно заблуждаешься. Метла – это ещё лайтово. Человек, он медленный, тупит, у него рефлексы как у старого телефона: пока загрузится, пока ударит – я уже три раза облетел вокруг.

Но есть такие враги, против которых даже я – король помойки – чувствую, как пузо холодеет. Это птицы, осы и коты. Вот они – настоящие «киллеры улицы». Не зря я называю этот мир «Скудоумией» – тут каждый второй норовит тебя сожрать или прибить, просто чтоб не мешался.

И вот в один жаркий день я испытал на своей шкурке всё это сразу.

Сижу я, значит, на куске арбуза, который кто-то выкинул прямо возле помойки. Солнце жарит, сахар течёт, аромат стоит такой, что хоть стихи пиши. Я кайфую: пузо полное, жизнь удалась.

И тут… шух! Тень закрывает свет. Поднимаю глаза – и вижу его. Голубь. Огромный, жирный, с глазами-бусинками, которые сверкают тупым голодом.

Для вас, людей, голубь – это так, фон города, «мирный птах». Для меня же – это динозавр. Серьёзно, ты только представь: он в десять раз больше меня, клюв как кинжал, крылья как двери у джипа.

Он уставился на мой арбуз. А значит, и на меня.

Первый удар клюва – прямо рядом со мной. Кусок арбуза разлетелся, сок брызнул. Я рванул в сторону, но голубь не отстал. Он взлетел и понёсся за мной, хлопая крыльями так, что воздух вибрировал, как сабвуфер в машине.

Я метался между пакетами, нырял в щели, облетал банки, но этот гад шёл по пятам. Он даже пару раз чиркнул по моим крыльям. Я реально почувствовал: ещё чуть-чуть – и конец, меня втопчут в асфальт.

И тут я вспомнил: «Муха живёт, пока наглая». Я резко развернулся и полетел прямо ему в морду. Сел на его глаз. Голубь офигел, закричал, закрутился, начал биться головой о забор. Я, конечно, тут же свалил. Но кайф словил бешеный: я сделал из динозавра клоуна!

Я думал, на этом мои приключения на сегодня закончились. Но не тут-то было.

Пока я отдышивался на ржавой консервной банке, услышал знакомое «ж-ж-ж». Только не своё, а чужое. Злой, резкий звук, будто маленький моторчик.

Оса.

Если голубь – это динозавр, то оса – киллер из подворотни. Быстрая, злая, с жалом, которое может превратить муху в тряпочку за секунду. Она меня заметила и пошла в атаку.

– Эй, мелочь пузатая, – будто сказала она, – что, думаешь, мир твой? Сейчас проверим.

Я рванул. Она за мной. Я влево, она – за мной. Я вверх – она туда же. Она не устаёт, не тупит, летит, как ракета. И у неё есть преимущество: если догонит – воткнёт жало, и привет, я буду болтаться на асфальте, корчиться и вспоминать, что «лучше бы меня дворник прибил метлой».

Я понял, что убежать не получится. Надо хитрить. Заметил рядом паутину. Ага! Вот и шанс.

Я резко нырнул к паутине, облетел её сбоку. А оса – прямиком в сети! Паук тут же выскочил, оса завизжала, замахалась. Вот это был момент: я сидел рядом и ржал так, что животик трясся.

– Чё, подруга, попалась? Не фиг на мух наезжать! – думал я.

Правда, радость была недолгой. Паук посмотрел на меня и подумал: «А чё, второй ужин не помешает». Пришлось срочно делать ноги.

И тут, как будто вселенная решила устроить мне полный трэш-день, из-за угла вылез кот. Рыжий, с мордой бандита и глазами, которые говорили: «Э, малой, ты чё тут без спроса летаешь?»

Кот – это особая статья. Он не ест мух ради еды. Ему просто прикольно нас гонять. Для него это игра. А для нас – борьба за жизнь.

Он заметил меня, прижался к земле. Я почувствовал этот взгляд. Это как если тебя на мушку возьмут. И тут лапа – хвать! – рядом со мной. Вторая – шлёп! Я увернулся, но понял: шансов мало. У него рефлексы быстрее, чем у дворника, чем у голубя, чем у осы.

Я взмыл вверх, кот прыгнул следом. Мы устроили настоящий спектакль: он скачет, я виляю, он падает пузом на асфальт, я смеюсь. Но смеюсь нервно – ещё секунда, и он меня достанет.

И вот кульминация: он прыгнул так высоко, что чуть не задел меня лапой. Но промазал и врезался башкой в мусорный бак. Грохот был такой, что даже дворник выглянул из-за угла. Я ржал так, что чуть не подавился воздухом.

После этого я свалил в тихое место – на старую крышу гаража. Сел, отдышался и понял: сегодня меня проверили все. Голубь, оса, паук, кот. Каждый хотел меня прибить. Но я жив.

Знаешь, брат, жизнь мухи – это не отдых на диване. Это марафон, где каждую минуту тебя могут стереть с лица земли. Но именно это и делает нас сильнее.

Вы, люди, боитесь налоговой, долгов, начальника. Мы, мухи, боимся лап, клювов и жал. Но суть одна: жизнь – это постоянный бег от того, кто сильнее. Вопрос только в том, умеешь ли ты ржать, даже когда за тобой гонится кот.

В тот вечер, глядя на закат, я сказал себе: «Ж-Ж, если ты сегодня выжил, значит, завтра тебе по силам всё».

И я поверил в это. Ведь если я смог надурить голубя, провести осу, убежать от паука и посмеяться над котом – то кто вообще в этом мире может меня остановить? Разве что тапок. Но это уже другая история…

Глава 2: Великие Похождения

Искушение Кафешкой

Брат, вот скажи честно: ты хоть раз нюхал запах свежего кофе? Я-то знаю, что нюхал. И булочки из духовки тоже. Так вот, для тебя это просто утренний кайф, а для меня – сигнал, что где-то рядом есть рай. Настоящий рай, полный еды, запахов и, самое главное, халявы.

Я никогда не считал себя мухой с высокими запросами. Мне бы арбузные корки, вчерашний кефирчик или котлетку из мусорного бака – и норм. Но однажды ветер донёс до меня запах, от которого даже мои крылья затрепетали: кофе, сахар, ваниль, корица, шоколад… всё сразу, одним мощным ударом по нюху.

– Ж-Ж, брат, – сказал я сам себе, – это знак. Надо идти «в свет».

Передо мной стояла кафешка. Стёкла блестят, двери открыты, внутри столики, на них пирожные и чашки. А ещё люди. Девушки в платьях, парни в рубашках. Они сидели, улыбались, говорили свои умные слова. Всё чинно, красиво. Но я видел главное – тарелки. Тарелки с едой.

Я вдохнул поглубже, расправил крылья и полетел внутрь.

Сначала всё шло идеально. Я прошёл мимо дверей, и никто даже не заметил. Присел на спинку стула – для разведки. Смотрю: на столике кусок чизкейка. Белый, нежный, блестит от сиропа. Моё пузо заурчало.

– Всё, беру! – сказал я и рванул.

И вот я уже сижу на чизкейке. Первый кусочек – божественный. Сахар ударил в голову, как шмурдяк на вписке. Я жрал так, будто это мой последний день.

Но счастье длилось недолго. Девица, которая заказала этот чизкейк, посмотрела на меня и закричала так, что у меня уши заложило.

– А-а-а! Фу! Муха!

Она схватила салфетку и замахнулась. Я увернулся, но уже весь зал смотрел на меня. В игре появился новый враг – официант.

Официант – это, брат, вообще отдельная каста. Они как дворники, только в пиджаках и с серьёзным лицом. Этот взял в руку меню и пошёл на меня, как спецназовец с щитом.

– Так, грязь летающая, пошёл вон отсюда, – будто говорил его взгляд.

Я метнулся в сторону, сел на бокал с компотом. Но тут же второй удар – и меню едва не размазало меня по столу.

Я понял: придётся играть по-крупному.

Началась гонка. Я носился по залу, а официант бегал за мной. Девицы визжали, мужики смеялись, кто-то даже снимал меня на телефон. Я чувствовал себя звездой шоу.

Я то садился на лампу, то на тарелку, то прямо на голову какому-нибудь «белому воротничку». Народ в панике отмахивался, а я ржал.

– Эй, чуваки, не ссыте! Я просто дегустатор!

Но официант был серьёзен. Он явно хотел моей головы. В его глазах горело желание: «Не потерплю позора в своём заведении!»

Я снова вернулся к столу с десертом. Сел прямо на край тарелки и посмотрел ему в глаза. Это был вызов.

– Ну чё, брат, давай, попробуй достань меня, – жужжал я.

Он махнул меню. Я взлетел. Он промазал. Народ заржал. Девицы хлопали руками, как будто я был цирковым номером.

И тут я понял: я выиграл. Неважно, выгонят меня через минуту или я улечу сам – моё шоу уже состоялось. Я сделал так, что вся кафешка говорила обо мне.

Но, брат, гордыня – опасная штука. В тот момент, когда я решил отпраздновать победу и залез на вазочку с сахаром, официант включил свою хитрость.

Он не стал больше бегать. Он просто взял полотенце, свернул его в жгут и стал ждать.

Я уселся в сахарницу, утонул в кристаллах сладости и кайфовал. И вдруг – бах! Полотенце пролетело рядом, чуть не накрыв меня.

Я успел взлететь, но понял: тут шутки кончились. Ещё секунда – и меня бы накрыли, как простую муху.

Я вылетел из кафе, весь в сахаре, липкий, но счастливый. Сел на уличный фонарь, отдышался и подумал:

– Вот это было шоу! Я не просто поел. Я был звездой. Я оставил след в их памяти. Теперь, когда они будут заказывать чизкейк, они вспомнят меня, Ж-Ж, короля Скудоумии.

Знаешь, брат, эта кафешка научила меня важному правилу:

никогда не думай, что чужая территория безопасна. Но если уж влезаешь – делай так, чтобы все тебя запомнили.

Пусть официанты – «жмоты», девицы – визжат, а мужики ржут. Главное, что я снова остался жив и сытый.

А значит, Ж-Ж снова на коне.

Заговор Против Человека

После кафешки я понял одно: люди – это реальная проблема. Не просто фон, не просто «хозяева жизни», а прям конкретные враги. Они не дают хавать, гоняют, машут руками, бьют тапками, газетами, полотенцами, даже пылесосами! Короче, брат, война идёт уже давно, просто мы, мухи, обычно молчим и терпим.

Но терпение не бесконечно. У каждого из нас есть своя боль: кого-то прибили тапком, кого-то выкурили спреем, кому-то оторвали крыло. И вот в один вечер, когда солнце садилось за Скудоумие, я оказался на самой настоящей сходке.

Собрание проходило в легендарном месте – возле огромного зелёного бака за «Пятёрочкой». Для людей это просто вонючая помойка, а для нас – храм. Здесь всегда есть хавка, крыши для переговоров и безопасная зона, куда дворники не часто лезут.

Собралось нас много: старые бывалые мухи с покоцанными крыльями, молодняк, который только недавно вылетел из куколок, даже пара тараканов заявилась «на послушать».

В центре сидел Старый Слип, главный авторитет. Ему уже лет сто, по муховским меркам – вечность. Его глаза мутные, крылья в дырах, но голос такой, что даже тараканы молчали.

– Ну чё, братва, – начал он, – сколько можно терпеть? Мы летаем, пашем, делаем своё дело, а эти людишки нас шлёпают! Мы для них будто грязь. А ведь без нас их мир давно бы в дерьме утонул.

Толпа зашумела.

– Верно говорит!

– Они неблагодарные!

– Сколько братьев тапками полегло!

Я тоже подлетел ближе. Мне было интересно, что будет дальше.

Первым слово взял Гнус, молодой горячий пацан.

– Да чё тут думать? Надо в наступление идти! – кричал он. – Налетаем толпой на одного человека, крутимся у него ушей, залетаем в нос, глаза, пока он не сойдёт с ума!

– О, красиво, – сказал кто-то сзади. – Это ж чисто психическая атака!

Но Старый Слип поднял лапку:

– Гнус, ты горяч. Если мы будем вот так лезть напролом, нас всех перебьют. Люди сильнее. У них тапки, спреи, липкие ленты. Тут нужна стратегия.

Тогда выступил другой – Чёрный Макс, легенда района. Говорят, он один раз целую неделю жил в квартире, питаясь только пельменями и борщом из кастрюли.

– Я вот что скажу, – загудел он. – Людей надо бить по больному. Не в лицо, не в руки, а туда, где у них слабости. У них есть жратва – мы её портим. У них есть чистота – мы её превращаем в хаос. У них есть нервы – мы их жжём, пока они не треснут.

Толпа зашумела, загудела. Мне аж понравилось. Реально звучало как план.

– Согласен! – крикнул я. – Мы должны стать их кошмаром, их назойливым сном! Чтобы каждый человек, ложась спать, думал: «Где эта муха, которая завтра придёт и испортит мне жизнь?»

Толпа заржала и поддержала. Даже Старый Слип посмотрел на меня с уважением.

Но тут в разговор влез таракан. Большой, рыжий, усатый, по кличке Карапетыч.

– Слушайте, мухи, – сказал он. – Вы, конечно, классные, но вы мелкие и живёте недолго. Вам войну вести тяжко. А вот мы, тараканы, вечные. Мы выживаем везде. Может, вам стоит с нами в союз пойти? Мы мозги, вы – крылья. Вместе будем людей трепать.

Толпа загудела неоднозначно. Кто-то «за», кто-то «против». Я лично тараканам не доверял. Они хитрые, всегда мутят под себя.

– Э, Карапетыч, не гони, – сказал я. – Вы, тараканы, всегда любите рулить. Но у нас своё движение. Мы не под кого ложиться не будем.

Толпа снова заржала, поддержав меня. Карапетыч фыркнул, но промолчал.

И вот тогда слово взял Старый Слип. Голос у него был глухой, но в нём была сила.

– Слушайте меня, мелочь пузатая. Человек – наш главный враг. Он нас ненавидит, но при этом зависим от нас. Без нас его мир рухнет. И поэтому наша задача – не убить человека, а показать ему, кто в доме хозяин.

Он сделал паузу, и все замолчали.

– Мы должны действовать по плану. Первое: нападать не в одиночку, а стаями. Второе: выбирать время, когда люди расслаблены – едят, спят, целуются. Третье: бить точечно – в еду, в тишину, в уют. Пусть у них не будет покоя.

Толпа взревела.

– Да! Правильно!

– Пусть знают, кто тут король!

– Мы – армия Ж-Ж!

Я даже офигел от этих слов. Вдруг я стал символом? Я-то всего лишь тусовщик с помойки, а тут меня уже сделали знаменем борьбы. Но, если честно, мне понравилось.

Потом пошло конкретное распределение: кто отвечает за какие зоны.

– Гнус со своей стаей – на рынок. Там много хавки.

– Макс – в общаги. Там студенты, у них всегда бардак.

– Пара новичков – в школу, где дети. Они больше всех орут.

А мне, Ж-Ж, дали самую крутую миссию: кафешки и рестораны. Потому что я там уже засветился, и теперь моё имя ходило в легендах.

– Ты, Ж-Ж, станешь нашим «фронтменом», – сказал Слип. – Люди должны помнить твоё жужжание, как приговор.

Толпа снова закричала. Я сидел, жужжал и думал: «Ну всё, брат, это не просто движуха. Это уже история. И я в ней главная фигура».

Сходка завершилась. Толпа разлетелась по делам, тараканы ушли в свои щели, а я остался один на краю бака. Смотрел на закат и думал:

– Вот оно, брат. Вчера я просто гонялся за окрошкой и прятался от дворника. А сегодня я стою во главе войны против людей. Жизнь – штука странная.

И где-то внутри у меня родилась новая мысль:

если уж быть мухой, то быть назойливой мухой. Чтобы меня помнили веками.

Встреча с Нано-Мухой

Я всегда считал, что знаю жизнь. Помойка – мой университет, двор – моя академия, а мусорный бак – кафедра философии. Но вот судьба решила подкинуть мне урок, брат. И это был урок будущего.

Случилось это после сходки. Я сидел на подоконнике какого-то интернет-кафе. Старое, облезлое место, где пацаны зависали за компами, жуя чипсы и квася пепси. Внутри воняло проводами и пылью, но для меня это был рай: куча крошек, остатки сладкой газировки и целые армии сонных задротов, которых можно доставать своим жужжанием.

Я кайфовал, пока не услышал странный звук. Не жужжание, не писк, а что-то тонкое, вибрирующее, будто радио ловит волну. Я повернулся – и чуть не выпал из окна.

Передо мной зависла муха. Но не простая. Она вся переливалась серебристым блеском, её крылья сияли, как антенны, а глаза будто светились цифрами.

– Здорово, брат, – сказал я, жужжа по привычке. – Ты чё за покемон?

Она хмыкнула:

– Я не покемон. Я – Нано.

– В смысле, нано? Типа маленькая? – не понял я.

– Нано-Муха. Версия 2.0. Улучшенный прототип. Цифровой апгрейд на базе базовой биологической платформы.

Я заморгал всеми глазами сразу.

– Слышь, по-человечески можно?

Она усмехнулась:

– Ладно. Я та же муха, что и ты, только я вижу мир не так, как вы, «старички». Я читаю Wi-Fi-сигналы, вижу вибрации телефонов, понимаю, что люди пишут в интернете.

Я опешил.

– Подожди, подожди. Ты хочешь сказать, что видишь не только жратву и дерьмо, а ещё и вот эти их… экраны?

– Точно, – кивнула Нано. – Я живу в цифре. Для вас мир – это помойка, мусор, запахи. Для меня – это информационные потоки.

Я аж прифигел.

– А чё толку? Всё равно хавать надо реальную жратву. От цифры не нажрёшься.

Она вздохнула.

– О, Ж-Ж… ты всё ещё думаешь категориями двора. Мир давно поменялся. Люди зависят от информации сильнее, чем от еды. Их можно свести с ума не тухлой костью, а мемом. Не лужей кваса, а уведомлением.

Я чесанул лапкой за ухом.

– Ну и чё? Допустим, ты это всё знаешь. Зачем оно мухе?

Нано зависла в воздухе, а её крылья засветились странными узорами.

– Затем, что мы можем управлять людьми. Представь: я залетаю в офис, вижу пароли, вижу письма. Я могу подсказать, куда поставить лапку, чтобы у них обрушилась система. Мы можем стать кибер-террористами.

Я заржал.

– Э, подруга, ты чё, в матрицу переиграла? Мы мухи, а не хакеры. Наше дело простое: прилетел, насрал, улетел.

Но она посмотрела на меня так, что у меня крылья похолодели.

– А может, ты просто боишься? Боишься, что мир меняется, а ты останешься вонючим королём помойки.

Меня задело.

– Слышь, я Ж-Ж, понял? Меня двор уважает, помойка слушает, тараканы боятся. Я король реального мира, не каких-то там цифр.

– А реальный мир, Ж-Ж, уже наполовину в цифре, – холодно ответила Нано. – Ты этого ещё не понял.

Мы замолчали. Внутри кафе пацаны заржали над каким-то роликом. Один из них уронил чипс, и я сразу метнулся к нему. Но Нано опередила. Она плавно спикировала, схватила крошку, будто в замедленном кино, и улетела вверх.

– Видишь? – сказала она, жуя. – Даже еду я беру быстрее. Потому что я просчитываю траекторию падения за миллисекунды.

– Ну и чё? – огрызнулся я. – Всё равно ты просто жрёшь крошку, как и все мы.

Она улыбнулась.

– Может, сейчас. Но завтра я буду жрать данные.

Мы улетели вместе, болтая. Нано рассказывала про странные штуки.

– У людей есть банки. Там не деньги, а цифры. Я могу залететь на монитор и считать, сколько у них нулей. Я могу «видеть» их пароли в воздухе, когда они печатают.

Я чуть не подавился воздухом.

– Ты чё, реально?

– Да. А ещё я могу ловить их переписки. Знаешь, сколько у них секретов? Знаешь, сколько слабостей?

Я замолчал. Впервые в жизни я понял: этот мир реально больше, чем я думал. Для меня вершина кайфа – это тарелка окрошки или дранный кусок селёдки на помойке. А она говорит о том, что можно контролить самих людей.

– Так вот, Ж-Ж, – продолжила Нано, – у вас был сходняк, да? Слип и все остальные. Я знаю. Я читала их вибрации.

Я прищурился.

– Ты даже там была?

– Я везде, где есть сигнал.

И тут она сказала фразу, от которой у меня мурашки пошли:

– Если вы хотите реально победить людей, забудьте про тапки и спреи. Идите в их головы. Управляйте их страхами, их инфой. Сделайте так, чтобы они сами открывали вам двери.

Я долго молчал.

С одной стороны, мне нравилась идея войны «по-старинке»: налетел на борщ, насрал, улетел. Это красиво, понятно, честно. А с другой – в словах Нано был смысл. Люди действительно жили уже не в мире еды, а в мире инфы.

– Ладно, подруга, – сказал я наконец. – Давай так: ты покажешь мне этот свой цифровой движ. Но только так, чтобы я не выглядел лохом.

Она улыбнулась.

– Договорились, Ж-Ж. Ты будешь моим проводником в реале, а я – твоим гидом в цифре. Вместе мы станем силой.

И вот в тот вечер, глядя на мигающий неон интернет-кафе, я понял: мир больше, чем я думал. У нас, мух, появился новый фронт – фронт невидимый, цифровой.

А я, Ж-Ж, дворняга с помойки, вдруг оказался в самом центре этой революции.

Погоня за Сахаром

Жизнь – штука простая. Иногда тебе подкидывают тухлый огурец, иногда – горку плова на помойке после банкета. А иногда судьба бросает тебе крошку сахара. Маленький белый кубик счастья, сияющий на солнце, как алмаз.

Так вот, брат, именно такой день настал.

Я сидел на периле возле кафешки, вдыхал запах кофе и булочек. Люди там пили свои капучино, ржали, фоткали друг друга на телефоны. А я смотрел вниз – и видел его. Кубик сахара. Упал прямо под стол, на асфальт. Чистый, блестящий, будто сама Вселенная сказала: «Ж-Ж, это твой шанс».

– Вот оно, счастье, – прошептал я, облизываясь. – Вот он, мой белый кристалл.

Я спикировал вниз. Но стоило мне приблизиться, как воздух прорезал звук, от которого у меня шерсть на лапках встала дыбом.

– Ж-ж-жжж…

Передо мной приземлилась она. Пчела.

– Э, слышь, полосатая, – сказал я. – Кубик мой. Я первый заметил.

Она развернулась ко мне. Огромные глаза-бусины, блестящие крылья, задница с жалом, как копьё.

– Кубик общий, – сказала она холодно. – Все сладости – собственность улья.

Я заржал.

– Улья? Ты вообще видишь, где ты? Это мой район, моё кафе, моя помойка. Улей твой вон там, за заборами. Так что катись обратно к своим сотам.

Она прищурилась.

– Здесь пахнет сахаром. Где сахар – там я.

И мы оба сделали шаг к кубику.

Это был момент истины. Сахар лежал между нами, как приз. Я видел, как его грани отражают солнце. Моё нутро кричало: «Ж-Ж, рви, это твой трофей!»

Но полосатая уже расправила крылья.

– Последний шанс, мух, – сказала она. – Отойди по-добру.

– Ага, щас, – ответил я. – Я тебе чё, таракан, чтоб от сахара отходить?

И началась гонка.

Мы оба рванули к кубику. Я метнулся низко, скользя по асфальту. Она пошла сверху, пикируя, как бомбардировщик. Ветер от её крыльев чуть не сбил меня с курса.

Я зацепил лапкой уголок кубика – и тут же отскочил, потому что жало свистнуло прямо мимо моей головы.

– Ты чё, охренела? – завопил я. – Это уже беспредел!

– Это называется конкуренция, мух, – рявкнула она.

Мы носились вокруг кубика, как два гладиатора вокруг арены. Она пыталась зажать меня сверху, я уворачивался, делал финты, нырял под её пузо. Несколько раз чуть не зацепило жалом – чувствовал его свист в сантиметре от себя.

Сахар блестел, манил, обещал кайф. Я уже чувствовал его вкус – сухой, хрустящий, чистый. Но эта полосатая психопатка стояла между мной и счастьем.

– Слышь, пчела, – сказал я на ходу, – а чё ты вообще сюда припёрлась? У тебя же там мёд ведрами, жри и радуйся.

Она не отставала.

– Ты не понимаешь. Для нас любая сладость – как золото. Мы обязаны собирать. Это наш закон.

– Закон? – хмыкнул я. – У нас законы попроще. Кто первый успел – того и тапки.

Она взвилась выше.

– Тогда попробуй успеть!

И начался настоящий замес.

Я крутился вокруг кубика, как боксер на ринге. Она атаковала сверху, жужжала, сверкала крыльями. Каждый её выпад – это удар, каждый мой финт – уклон.

Люди, сидевшие за столиком, заметили движуху.

– Смотри, муха с пчелой дерутся! – засмеялась девка.

– Давай, пчела! Жаль его! – заорал её парень.

– Давай, мух, не сдавайся! – поддержал другой.

Я офигел. У нас появился зритель. Настоящий стадион.

Я собрал всю волю в кулак. Сделал вид, что лечу влево, но резко ушёл вправо. Полосатая промахнулась, врезалась в ножку стола и чуть не рухнула. Я рванул к сахару и вцепился лапками.

– Ха! Моё! – завопил я.

Но радость длилась секунду. Пчела подлетела и толкнула меня всем телом. Мы оба кубарем покатились по асфальту вместе с кубиком.

Это уже была драка не на жизнь, а на смерть. Я кусался, она жалилась. Ну ладно, не жалилась – она берегла своё копьё, потому что знала: одно жало – и всё, капец. Но давила мощью, массой, криком.

– Отпусти! – рычала она.

– Фигушки! – орал я в ответ.

Кубик катился между нами, как футбольный мяч на финале чемпионата.

В какой-то момент я понял: в одиночку я её не осилю. Она сильнее, быстрее, и у неё жало. Но у меня было другое – хитрость.

Я отпустил кубик и резко отлетел назад. Пчела рванула вперёд, думая, что победила. Вцепилась в сахар и радостно замахала крыльями.

– Моё! – завопила она.

И в этот момент я ударил её сбоку, прямо в крыло. Она потеряла равновесие, кубик выскользнул из лапок и покатился в сторону.

Я метнулся, как молния, и схватил его.

– Ха-ха! Вот так-то! – заорал я, таща кубик. – Ж-Ж всегда забирает своё!

Пчела взревела.

– Это ещё не конец, мух! Я вернусь!

И улетела, жужжа от злости.

Я остался с сахаром. Побитый, в пыли, но счастливый. Люди за столиком аплодировали.

– Красавчик! – крикнул парень. – Вот это бой!

– Да-а-а, – выдохнул я, облизывая кубик. – Вот это жизнь.

И знаешь, брат, я понял одно. Сахар – это не просто сладость. Это символ победы. За него стоит драться, даже если против тебя целый ульяной спецназ. Потому что когда жуёшь эту белую крошку, ты понимаешь: мир принадлежит тому, у кого хватило наглости не сдаться.

А я, Ж-Ж, никогда не сдаюсь.

Глава 3: Тёмная Сторона Мира

Паутина-Ловушка

Солнце уже катилось к закату. Воздух тяжелел, и казалось, что сама жизнь на помойке замедлилась. Даже собаки лежали в тени и лениво чесали блох, а я, Ж-Ж, король этого района, искал, где бы устроить привал.

И тут я увидел её.

Она свисала в воздухе, как драгоценный узор. Тонкие серебристые линии, переливающиеся в свете фонаря. Казалось, будто сама Вселенная ткала ковёр прямо посреди мира. Паутина.

– Красиво, чёрт возьми, – пробормотал я. – Настоящий дворец для эстетов.

Я завис в воздухе, глядя на это чудо архитектуры. И вдруг почувствовал странное желание приблизиться. Вроде бы мозг орал: «Стоп, братан, не вздумай!», но внутри звучал другой голос: «Да ладно, чё будет, просто посмотрим».

И я полетел ближе.

Сначала я не заметил подвоха. Нитки такие нежные, блестящие. Я даже попробовал лапкой дотронуться – и в ту же секунду прилип.

– Твою мать! – заорал я, дёргая лапой. – Что за фигня?!

Нитка не отпускала. Более того – чем сильнее я дёргал, тем крепче она держала. Я замотался, закрутился – и вдруг понял: всё, я влип. Настоящая западня.

И тут он появился.

Из глубины тьмы вылез чёрный силуэт. Длинные лапы, толстое пузо, глаза-бусины. Паук.

– Ну здравствуй, дружок, – прохрипел он. – Добро пожаловать в мой ресторан.

У меня кровь застыла. Этот тип двигался медленно, но уверенно. Как хозяин жизни. Каждый шаг – как будто заранее рассчитан.

– Слышь, паук, – сказал я, стараясь держать голос ровным. – Давай без лишнего кипиша. Отпусти по-добру, и я улечу, забуду, где твоя хата.

Он засмеялся. Глухо, мерзко.

– Ты ещё не понял? – сказал он. – Здесь мои законы. Тот, кто залетел в мою сеть, уже не улетает.

Я сглотнул.

– А может, договоримся? Я ж Ж-Ж. Меня тут все знают. Корешки, авторитет, помойка моя. У меня связи.

– Связи? – ухмыльнулся паук. – Здесь связь только одна – между твоим телом и моей паутиной.

Он приблизился. Я чувствовал, как его тень нависает надо мной. Лапы касаются нитей – и вся конструкция начинает вибрировать, как музыкальный инструмент.

– Ты даже не представляешь, как я люблю таких, как ты, – сказал он. – Толстеньких, наглых, шумных. Вы самые вкусные.

Я рванулся изо всех сил. Вертелся, дёргал крылья, пытался разорвать проклятую нить. Ничего. Чем больше сопротивлялся – тем сильнее путался.

– Да ну нахрен, – прошептал я. – Неужели это всё? Вот так, в паутине?

Паук почти дотронулся до меня. Его клыки блеснули.

И тут меня накрыло. В голове вспыхнуло что-то дикое. Не страх, а бешенство. Я закричал:

– Да пошёл ты! Я Ж-Ж, я не сдаюсь!

И начал дёргаться как сумасшедший. Вертелся, бил крыльями так, что вибрации пошли по всей паутине. Она дрожала, гудела, звенела.

Паук замер.

– Что ты делаешь, идиот? – рявкнул он.

– Качаю твой замок, урод! – заорал я.

И в этот момент одна из нитей не выдержала. Хрясь! Потом ещё одна. Я бился, бился – и наконец прорвал дыры.

Я вырвался.

Прямо перед самым носом паука я вылетел из сети и рухнул на землю. Лежал, хватая воздух, как после марафона. Паук остался висеть в своей паутине, глядя на меня глазами-бусинами.

– Тебе повезло, – сказал он. – Но везение не бесконечно. Рано или поздно все возвращаются в паутину.

Я поднялся, криво усмехнулся.

– Слушай, полосатый, я не из тех, кто возвращается. Я из тех, кто рвёт паутину. Запомни.

И улетел.

Когда я снова оказался на помойке, сердце ещё колотилось. Я чувствовал на лапках липкий след паутины. И понял одно: мир куда темнее, чем кажется. Есть такие, как паук – хозяева, властелины, которым плевать на твои понты.

И если хочешь выжить – нужно быть готовым рвать любую сеть. Даже если она красивая. Даже если кажется, что выхода нет.

Я посмотрел на закат и сказал сам себе:

– Ж-Ж всегда выкарабкается. Всегда.

Война с Тараканами

Знаешь, брат, всегда найдётся тот, кто считает, что он тут главный. Даже если ты уже король своей помойки, всегда появится кто-то постарше, потолще и похитрее, который посмотрит на тебя и скажет: «Э, пацанчик, ты чё, попутал?»

И вот у меня случился первый серьёзный замес с этими местными «авторитетами» – тараканами.

Тот вечер начинался неплохо. Я набрёл на шикарную «хату» – старую консервную банку из-под шпрот. Она блестела, пахла рыбкой и давала отличную защиту от ветра. Я завис на краю, осматривая своё новое царство, и думал: «Всё, Ж-Ж, жизнь удалась. Тут и спать кайф, и хавка под боком. Настоящий люкс».

Но не успел я как следует устроиться, как из темноты показался он.

Таракан.

Не какой-то там мелкий пацан, а здоровенный, как бронированный джип. Усики метра два длиной, хитиновая броня, глаза как чёрные линзы. Ползёт медленно, но уверенно, как будто земля сама стелется перед ним.

– Э, ты кто такой? – спросил он, не спеша. – Чё расселся в моей хате?

Я охренел.

– В твоей? Слышь, братан, я первый тут занырнул. Значит, по понятиям – моё.

Он засмеялся, и эхо пошло по всей помойке.

– По каким понятиям? Ты муха. А мы тараканы. Мы здесь всегда были. Мы под каждым шкафом, в каждом подвале. Мы пережили людей и переживём вас, жалкие летающие шавки.

Тут я понял: дело серьёзное. Эти ребята не просто так ползают. У них – организация. Настоящая «бригада».

И правда: из щелей полезли ещё тараканы. Штук десять. Меньше того здоровяка, но всё равно увесистые. Ползут, усы шевелят, на меня косо смотрят.

Я завис в воздухе, обдумывая ходы. Убежать? Но это значит признать поражение. Остаться? Это значит – война.

И тут я вспомнил: Ж-Ж не сдаётся. Никогда.

– Ладно, усы, – говорю я. – Если вы такие «старожилы», давайте разберёмся по-честному. Кто сильнее – тот и хозяин.

Главный таракан приподнялся на лапах, как будто его это рассмешило.

– Ты хочешь схватку? С мухой? Ты даже в битве не годишься мне на закуску.

– Попробуй, – ответил я и рванул вперёд.

Бой начался.

Я кружил вокруг него, пикировал, пытался ударить в глаза. Он щёлкал челюстями, бил лапами, словно щитом прикрываясь. Остальные тараканы стояли в стороне, наблюдали, будто судьи на ринге.

Первый удар я нанёс ему прямо по глазу. Он дёрнулся, зашипел, но устоял. Вторым я попытался пробить в брюшко, но там броня крепче танка.

– Ты быстрый, – прорычал он. – Но это не поможет.

Он рванул лапой, задел моё крыло. Боль пронзила тело, я чуть не свалился.

– А вот это плохо, – подумал я.

Но в бою нельзя показывать слабость. Я взвился выше, сделал резкий вираж и врезался прямо ему в ус. Ус переломился пополам. Он взревел, тараканы зашумели.

– Ах ты, мелкий ублюдок! – заорал он. – Я тебя раздавлю!

Теперь он пошёл в атаку. Полз за мной, лапы топают, челюсти щёлкают. Я петлял, кружил, вёл его к мусорным кучам, где пахло протухшей рыбой. Там я заметил старую бутылку. На её горлышке – острые края.

– Вот мой шанс, – подумал я.

Я сделал вид, что теряю скорость. Он гнался, уверен, что вот-вот схватит меня. И в последний момент я резко нырнул в сторону.

Таракан влетел прямо в стеклянный осколок. Его броня выдержала, но ус и часть лапы застряли. Он зашипел, заёрзал.

– Ну чё, авторитет, – сказал я, зависая рядом. – Теперь по понятиям: кто залажал, тот валяется.

Остальные тараканы зашумели, задвигались. Я понял: сейчас меня либо уважают, либо сожрут.

И тут главный, вырываясь, вдруг замер. Посмотрел на меня своими чёрными глазами.

– Ты дерзкий, – сказал он. – Мне это нравится. Но запомни: тараканы не забывают. Сегодня ты выиграл. Но завтра нас будет больше.

Они ушли в тень. Я остался один, с больным крылом, но с чувством победителя. Я понял: сегодня я выстоял против целой банды.

Но вместе с этим пришло осознание: мир жёстче, чем я думал. Здесь нет вечных хозяев. Сегодня твоя хата, завтра её забьёт кто-то другой. Важно только одно – суметь отстоять своё право дышать.

Я вернулся в консервную банку, устроился внутри и сказал сам себе: