Полторы имперских марки

Глава 1

Грозы в Вильямсштаде, как и в любом местечке Предгорья – обычное дело. Только я надеялась проскочить перевал и до ночи попасть в Драконий Лог, а вместо этого пришлось останавливаться в местной гостинице. Ни я, ни Петер склонности к суициду не имели, а лошади дяди Рольфа участи сломать ноги не заслуживали.

Гостиницу, которую помнила с детства, переделали по столичной моде, вынесли кухню и обеденный зал в новую пристройку, а номерам добавили площади. И ванны были теперь даже на втором этаже, так что мы взяли там два номера по соседству, прилично сэкономив.

Петер сразу умчался проследить, как устраивают лошадок. Я аккуратно развесила мокрый плащ и попросила ужин. Настроение общаться пропало еще утром, когда господин Главный Полицмайстер личным приказом отправил меня в отпуск «для решения семейных проблем».

«Ты же понимаешь, Фреди, твой отец – мой лучший друг».

Спорить и напоминать о только вчера полученном новом деле (как и о десятке других) не стала. Подоплека в том, что матушка (по совместительству – кузина дяди Рольфа) давно хочет внуков. Видимо, объявился новый сосед, или заезжий соискатель решил прихватить кусок Драконьего Лога вместе с прилагающейся к нему дочкой барона эф Штальма. Вопрос: почему о продолжении рода должна думать именно я? Почему бы не подыскать невесту братцу Джонасу?

Покрутив в голове эту мысль под бешеный стук капель и периодические громовые раскаты, я решила, что Джонас по-прежнему матушкин любимчик. Блестящий офицер, того и гляди отучится в Академии Генерального штаба, получит свой полк и станет еще более завидным женихом. А пока родители позволяют ему поступать как вздумается.

Меня отпустили в столицу с боем. Под личную ответственность Главного Полицмайстера. Правда, лет с тех пор прошло… Я отставила пустые тарелки. Очередная молния осветила номер ярче скромной люстры под потолком. В зеркальной дверце шкафа под этой вспышкой отразилась сытая, хоть и слегка усталая физиономия – розовые щечки, пухлые губки, слегка испачканные шоколадом и мороженым (я облизнулась, уничтожая следы лакомства), большие голубые глаза и короткие каштановые кудряшки. С первого взгляда никто не воспринимает всерьез, чем я с удовольствием пользуюсь.

Теперь в ванну. Езда в коляске – дело утомительное, растрясет так, что заноют все места, о которых раньше и не подозревал. Вновь порадовавшись прогрессу, я провалялась в теплой воде с розовым маслом полчаса. Провалялась бы и больше, но в голову лезли незаконченные дела, которые дядя Рольф поделил между Белой, Дитором и Ленером. Надо хотя бы набросать план расследований, а то неизвестно, насколько затянется «отпуск». И отправить письмом в родной отдел. Лучше бы, конечно, порталом, только любые порталы в Предгорье сбоят.

Закончила за полночь, потерла глаза и заметила, что гроза стихает. Одеваться было лень, и, поплотнее запахнув гостиничный халат, я вышла в коридор. Петер дисциплинированно сидел на стульчике напротив.

– Фроляйн, помочь?

Отдав письмо, я уж было собралась закрыть дверь, но какой-то шум – мужские голоса? – заставил дождаться добровольца. Кто-то орал, что не позволит, потом звуки прекратились.

– Что там, Петер?

– Господа офицеры в люксе шумели, фроляйн. Теперь, вроде, прекратили.

Я пожелала ему доброй ночи и вернулась в номер. Обнимаясь с подушкой, снова услышала шум – теперь уже совсем невнятный. Ворчливые раскаты грома в отдалении напоминали взрыкивания крупной кошки. На их фоне господа офицеры в люксе уже не вызывали раздражения. Но выспаться в ту ночь мне так и не удалось.

Негромкий хлопок раздался часа три спустя, гроза к тому моменту уже прекратилась, а меня выдернуло из беспокойного сна как пробку из бутылки. Пистолет привычно лежал рядом. Сработало чутье, которое заставляет ломиться в чащу, подземелье или запертый на пять засовов дом, чтобы найти там опасный артефакт, краденые драгоценности или труп.

Сунув оружие в карман халата, я выскочила из номера. Чутье привело на первый этаж, где у одного из номеров крутился перепуганный портье.

– В чем дело?

– Простите, госпожа, вас шум разбудил? Постоялец… Он больше не будет, госпожа, я уверен.

– Шум странный, давайте посмотрим, – потребовала я. – Ключ при вас?

– Д-да, госпожа. Но…

– Полиция Отьенсбурга, – буркнула я. – Быстро посмотрим, если там порядок – он и не заметит.

Волна облегчения, затопившая мужчину, чуть не впечатала меня в стену. Дверь едва слышно скрипнула, открываясь. Портье проявил инициативу, нажав на выключатель.

– Как его зовут? Звали, – тут же исправилась я.

За залитым красной субстанцией столом, запрокинув изуродованную голову назад, сидел труп. Стена позади него была забрызгана той же субстанцией, на полу валялся армейский револьвер. С его мощностью на стене наверняка и белая субстанция найдется…

– Его звали полковник Танау, – сказал кто-то сзади. – Начальник штаба Бешотского округа полковник Альфред Танау.

Я непроизвольно сунула руку в карман и медленно обернулась. В дверях, оттеснив портье, стоял господин в штатском, осведомленность и выправка которого не позволяли сомневаться – вояка.

– Представьтесь, пожалуйста, – механически выдала я, совершенно забыв, что сейчас в отпуске, не в форме и даже не в Отьенсбурге.

– Капитан Эггер, – ответил он, несомненно заметив, что у меня в кармане. – Как ваше имя, фрау, и что вы здесь делаете?

– Лейтенант Штальм, криминальная полиция, – злясь непонятно на что, ответила я. – Услышала выстрел. Вы приехали вместе с покойным? Хорошо его знали?

– Я знал его, полагаю, довольно хорошо. Он был моим наставником, – слегка отстраненно сказал офицер.

– Когда вы обнаружили труп?

– Только что, – уже понимая, почему злюсь, ответила я.

Потому что в отпуске, значит, дела мне не видать. А самоубийство начштаба Бешотского округа дурно пахнет. Потому что стою рядом с трупом в гостиничном халате. Потому что капитан Эггер смотрит на меня чересчур пристально.

Есть мужчины, в присутствии которых любой женщине вдруг становится неловко за растрепанные волосы и босые ноги в мягких тапочках. Эггер как раз из таких. Не красавец, не светский прилипала, а скорее эталон мужественности. Осанка, разворот плеч, признаки интеллекта на породистом лице и… хватит на него пялиться.

– Надо вызвать местную полицию. И врача.

– Врач уже не поможет, полиция подождет до утра. Расследованием я займусь лично, – так же отстраненно возразил армейский. – Запишите свои показания и можете возвращаться в номер.

– То же самое могу предложить вам, – улыбнулась я вежливо. – Или вы остановились не в гостинице? Тогда вопрос, как вам удалось появиться здесь так вовремя?

– Я только что прибыл порталом, – без запинки ответил Эггер.

Или у военных есть свои тайные надежные порталы, что вызывает законное возмущение, или он рисковал собой, чтоб появиться здесь именно сейчас. Порталы в Предгорье непредсказуемы, с вероятностью один к одному крохотные частицы капитанского тела могло разметать по вселенной. Злость заняла прочное место где-то на периферии сознания, обретя конкретные черты конкретного мужчины.

– Отлично, значит, самое время взять у портье ключ и заселиться. Господин портье, вызовите полицию, – добавив громкости, крикнула я в коридор.

Пререкаясь с армейским, я не забывала осматривать место преступления. Кроме оружия, в карманах халата не было ничего. Записывать не на чем, придется запомнить каждую деталь.

Гостиничный номер-люкс, стены обиты дорогим чинцем, который теперь придется менять. Мебель слегка старомодна, но сразу видна дорогая работа и материал – мореное дерево. На диване с высокой спинкой небрежно брошен полковничий китель. Слегка приоткрытая дверь ведет во вторую комнату – спальню.

Нужен детальный обыск.

– Это самоубийство, лейтенант, – уже без всякой отстраненности, с нажимом продолжил гнуть свое Эггер. – К чему лишний шум? Местная полиция все равно завтра получит указания передать дело контрразведке.

– Это мы еще посмотрим. Военные всегда прикрываются военной тайной. А может, император решит передать дело Главному Полицмайстеру?

Продолжая осматриваться, я добралась до окон. Проверила. Все заперто. Повернулась к трупу и наткнулась на острый, как шип, взгляд офицера.

– Как старший по званию, я приказываю вернуться в номер, записать показания и передать их мне.

– Я еще не закончила осмотр места преступления. Рапорт будет неполным.

– Мне не нужен рапорт, только свидетельские показания.

Когда я злюсь, внешне становлюсь эдакой пай-девочкой, очень вежливой, терпеливой и, порой, даже ласковой. Вот как сейчас.

– Не мой рапорт. Ваш рапорт будет неполным. Например, вы обратили внимание на китель?

Он повелся. Сделал два шага, схватил китель. Пресветлые Небеса, и это – следователь?! Правда, подкладку он прощупывал вполне профессионально, но пачка купюр просто выпирала из внутреннего кармана. Или он знал, что там? Интересно, кого из господ офицеров видел в люксе Петер? Они шумели… А через три часа меня разбудил негромкий хлопок.

Пока Эггер отвлекся на китель, я быстро обошла стол и нагнулась к револьверу. Стандартный армейский «препер». Звук от выстрела должен был поднять на ноги всех соседей, но услышали его только я и портье. Почему?

– Фроляйн! – в коридоре объявился Петер.

– Кто это?

Капитан слегка охрип. С чего бы? Я распрямилась и ответила. Петер появился вовремя. Сейчас заодно и выясним, не был ли Эггер среди шумевших в люксе?

– Герр Шульц, сколько господ офицеров вы видели в этом люксе?

– Видал одного, – Петер подбородком указал на труп полковника Танау. – А слыхал еще троих.

– Опознать сможете?

– Ежли орать, как давеча, будут, так беспременно.

– Чуть позже полуночи я слышала громкие голоса, – пояснила Эггеру, – даже хотела попросить портье, чтобы…

– Лейтенант, – меня оборвали на полуслове. – Я согласен принять вашу помощь в осмотре места преступления.

– Тогда герр Шульц проследит, чтобы вызвали врача и полицию.

– Тогда, – он выделил свое требование длинной паузой, – всем им, включая вас и герра Шульца, придется дать подписку о неразглашении.

– Большая шишка? – спросил Петер, взглядом обводя труп. – С такими всегда морока.

Я кивнула. Петер бесшумно исчез.

– Труп трогать не будем до приезда врача. Но мне бы очень хотелось знать, что у него в карманах, – призналась я. – Посмотрите на стол.

Эггер послушно подошел. Стол был бы совершенно пуст, если бы не частично залитая красной субстанцией записка.

«Я виновен. Молитесь за меня. Альфред Танау».

– Как это прискорбно, – произнес капитан.

– Увы, – любая смерть прискорбна. – Но сейчас меня интересует, где прибор или хотя бы ручка, которой ваш полковник писал эту записку.

– Ручку он носил во внутреннем кармане кителя.

Чернила не расплывались даже там, где на них попали красные брызги. Хотела бы я писать такой ручкой… А то Ленер горазд проливать на мои отчеты свой кофе.

– Там есть место для чего-то еще, кроме денег?

Вместо ответа Эггер снова вернулся к кителю, аккуратно вынул пачку имперских марок пятисотенными купюрами, самопишущую ручку и маленький кожаный футлярчик для монокля.

Деньги потом надо будет пересчитать. Не беден был полковник. Но вот в чем странность: человек, решивший свести счеты с жизнью, пишет стандартную записку. Потом аккуратно убирает во внутренний карман кителя ручку, а потом туда же кладет пачку денег.

– Он был педантичным, лейтенант, – объяснил Эггер. – Скорее всего, было так: написал записку, положил ручку в карман. А деньги, видимо, уже были там.

– А потом он снял китель и бросил на диван – жарко стало? – позволила себе уместный скепсис я. – Приходилось сталкиваться с самоубийствами? Человек в такой момент перестает быть самим собой. Ему уже неважно, куда положить ручку. Он просто ее не заметит. Кстати, это действительно почерк Танау?

– Точнее смогу сказать, когда сличу с документами, которые хранятся в штабе. Теперь мои вопросы, лейтенант. Когда вы услышали выстрел?

– По моим ощущениям, между четвертью и половиной четвертого. Точнее вам скажет портье, он уже торчал под дверью, когда я спустилась.

Эггер без раздумий распахнул дверь – портье, как и ожидалось, продолжал торчать рядом. Однако подтвердить мои слова не смог: ничего не слышал. Он заявил, что в четверть четвертого в гостиницу поступил телефонный звонок из штаба Бешотского округа, полковник Танау срочно требовался в собственном штабе.

– Я стучал, стучал, а господин полковник никак… ни словечка в ответ. Мне велели открыть дверь своим ключом, но ведь это… нам же не положено, понимаете, господа? Хорошо, что фроляйн из полиции так вовремя спустилась.

Эггер мельком посмотрел на меня, и сразу вернулся к расспросам портье – во сколько конкретно он открыл дверь и обнаружил труп.

– Это не я, это фроляйн!

– Время назвать можете? – пришлось вмешаться, иначе сейчас я стану главной подозреваемой.

Он подтвердил: примерно полчетвертого. Значит, звонок из штаба округа заглушил выстрел. Начштаба внезапно понадобился сослуживцам в тот самый момент, когда спускал курок своего револьвера.

Стоит выяснить все и про звонок, и про звонившего. Или звонивших, учитывая, что Танау за три часа до того ссорился с тремя офицерами. Когда Эггер отпустил причитающего портье («это же все, правда, я больше ничем не могу помочь, господин капитан, клянусь здоровьем детей!»), я пыталась представить, как все происходило. И у меня не сходилось.

– Ваш полковник был левшой?

– Нет.

– Почему же тогда револьвер слева от него?

– Он был уникумом, одинаково владел обеими руками.

Допустим. Но тогда лично у меня выходило, что в правой руке Танау было что-то еще. Вторая версия бежала едва ли не впереди первой: это не самоубийство. Скорей бы осмотреть труп!

– Вы что, допускаете, что Танау могли убить? Лейтенант, я знал его почти десять лет, поверьте, не тот тип, что позволил бы застрелить себя, спокойно сидя за столом.

– Согласна, следов борьбы нет. Но вряд ли господин Танау дослужился бы до своего звания и должности, имея суицидальные наклонности.

– Нет, конечно, нет!

Горячность Эггера не была наигранной.

– Даже представить сложно, что толкнуло его на этот шаг. Не понимаю, о какой вине он пишет в своей записке.

Я опять повернулась к трупу. Жаль, что пол-лица снесено выстрелом. Рубашку, когда-то белую, заливали начинающие буреть потеки. Ткань дорогая, пошив явно не армейского цеха. Пуговицы из белого металла, вроде бы с гербом, как положено, только металл – отнюдь не олово. Плюс пачка денег в кармане…

– Давайте рассмотрим стандартные причины самоубийств среди мужчин его возраста. На первом месте – долги. Но это явно не о Танау. Полковник всегда жил на широкую ногу? Может, наследство получил? В карты выиграл?

– Не могу сказать. До такой степени близки мы не были.

И взгляд такой невинный, сразу видно – врет. А врать злой ищейке чревато.

– Вторая причина – женщины. Бывает, что…

– Нет! Только не Танау!

– Что, женщинами не интересовался? Мужчинами?

– Лейтенант, не порите чушь. Полковник пользовался успехом у дам, но сам чрезмерно не увлекался.

– Семья? Жена? Дети?

– Он был солдатом императора, начинал еще при Фердинанде Втором.

«Солдат императора». Его императорское величество Фердинанд Второй, батюшка ныне царствующего Фердинанда Третьего, обожал маленькие победоносные войны с соседями, поэтому территория подвластного ему Шен-Дьюлмарка быстро расширялась. Войны велись практически непрерывно, вояки были счастливы. Среди них появилась особая каста – «солдаты императора». Они не заводили семей, посвятив всю жизнь армии. Не удивительно, что у таких карьера складывалась и при нынешнем, довольно миролюбивом правителе.

Вот и еще один довод в пользу второй версии: самоубийц среди «солдат императора» не было. Во всяком случае, если верить нашей статистике.

И только я собралась сообщить об этом капитану, как довольно яркий свет большой люстры гембийского хрусталя замерцал, а из дальних углов словно поползла сероватая дымка. Она сгущалась ровно посередине комнаты, между столом и диваном, темнела. Внутри, как громадная каракатица, ворочалась чернота, но не сплошная, а словно взрывающаяся яркими всполохами.

– Что происходит?!

Вместо ответа Эггер одной рукой схватил с пола револьвер полковника, другой – меня, оттолкнув к себе за спину. Я только успела открыть рот, чтобы возмутиться, как он начал палить по странному феномену. Пули одна за одной исчезали в нутре «каракатицы», не причиняя ей видимого вреда. Вокруг витал сизоватый пороховой дым, в ушах звенело. Что он творит, этот сумасшедший?! Теперь револьвер не улика!

– Лейтенант, у вас стандартный «майер» или усиленный? –проорал Эггер между выстрелами.

– Стандартный, – рявкнула я, с трудом слыша саму себя.

Эггер выругался сквозь зубы, но мой усиленный «майер» лежал сейчас в сейфе, в дорогу я взяла свой, компактный и удобный «стандартный». Правда, пули там были не совсем обычные.

Револьвер Танау дал осечку.

– Стреляйте, лейтенант! Стреляйте, мать вашу!

Чутье согласилось. Я выхватила пистолет и, чуть сдвинувшись в сторону, прицельно выпустила все десять пуль. Ровно, как на стрельбах. Эггер что-то кричал, но я временно оглохла. Страха не было. Чернота приняла мои пули, начала извиваться, светлея, и распалась на полупрозрачные шары, переливающиеся всеми оттенками серого, стального, ртутного цветов размером чуть больше детского мяча. Словно какой-то великан решил поиграть в свои великанские мыльные пузыри.

Я смотрела на них, не в силах отвести взгляд. Последний шар был желтовато-оранжевым, как нежное утреннее солнце, и летел прямо в лицо. Кто-то рядом орал «ложись», потом грубо свалил под стол к ногам трупа. Раздался легкий хлопок, и повеяло грозовой свежестью. Перед глазами заискрило, свет окончательно погас. В моей голове – тоже.

Придя в себя, первым делом я села и натянула на голые коленки гостиничный халат, который уже не был белым.

– Эк ей лампочку встряхнуло, – ворчал рядом Петер.

Кто-то из них с Эггером (никого рядом больше не наблюдалось) перенес меня на диван. В ушах все еще звенело, голова кружилась, а вокруг витал запах грозы.

– Что это было?

– Нестабильный портал, – ответил капитан, безо всяких угрызений засунув револьвер к себе в карман.

– Я выросла в Предгорье.

Виски заломило, фраза осталась незаконченной. Много раз видела нестабильные порталы, и происходившее в люксе на них совершенно не походило. Но капитан предпочел проигнорировать незаданный вопрос.

– Фроляйн, вы что узнать хотели? – спокойно, как сытый волкодав, уселся рядом Петер, снимая с себя кучерскую куртку и накрывая ей меня.

– Что тут, к демонам, происходит! – не сдержалась я.

– Магия, фроляйн, – пожал плечами тот.

– Резонанс, – одновременно с ним соизволил ответить Эггер. – Простите, лейтенант, но я осмотрел ваш «майер», пули были явно не из свинца.

– И что? В горах оборотни шалят, мой начальник настоял, чтобы я была вооружена, – голова болела все сильнее, я держалась на одной злости.

– Порталу не дали стабилизироваться сначала пули Танау, а ваши и вовсе уничтожили, но в результате резонанса магия вышла из-под контроля.

И чуть не уничтожила нас. Не люблю магию. Сплошная головная боль.

– Это все, что вы можете сказать? Чем занимался ваш Танау? Речь о секретных армейских разработках?

– Если и так, я доступа к этой информации не имею, – довольно жестко ответил Эггер.

Будет упираться. Понятно, почему появился так вовремя. И про стрельбу тоже – никто не должен узнать, что ответственное за секретные магразработки лицо позволило себя убить. Военные все замнут. И я, связанная подпиской о неразглашении, сделать ничего не смогу.

– Шли бы вы в номер, фроляйн, – проворчал Петер. – Вам врач нужен, под резонанс попасть – не крендель с маком стрескать.

– Где полиция? Сдам место преступления коллегам и пойду. Кстати, и врача до сих пор нет.

– Не будет полиции, – сообщил Петер. – Им указаниев надавали, контрразведка армейская. И Главный Полицмайстер. Группу совместную соберут.

Капитан не подал виду, но информацию к сведению принял.

– Лейтенант, вам действительно нужен врач. До номера дойдете или помочь?

– Чтобы вы тут окончательно все подчистили? Никуда я не пойду. Если врача тоже не будет, сама осмотрю труп.

– Утром приедет тавматургша главная, – старательно выговаривая «сложное» слово, продолжил Петер. – До того трогать не велено.

– Ульрика?

Единственная хорошая новость за последние сутки. Доктор тауматургии Ульрика Вальдан – лучшая в своем деле. И подруга – тоже лучшая. Раз дядя Рольф уже отправил ее сюда, можно выдохнуть. Еще бы голова прошла…

– Ульрика?! – одновременно со мной с экспрессией высказался капитан. – Полагаю, герр Шульц, без вас тут не обошлось. Довольно игр. Я в курсе, чем вы занимаетесь.

– Да игры только начинаются, господин капитан, – вздохнул Петер.

Я даже веки подняла – посмотреть, почему Петер без возражений отказался от любимой личины косноязычного простака. Еще сквозь головную боль пробился вопрос – откуда Эггер знает Ульрику?

– И напрасно, тайный агент Шульц. Давайте начистоту, полиция давно следит за Танау?

– Что-о? – возмутилась я. – Мы тут вообще случайно! Если б не гроза, – в висках будто прострелило, пришлось заткнуться.

– Истинная правда, господин капитан, – подтвердил Петер. – Стечение обстоятельств. И, кстати, я в отставке. Работаю на семью фроляйн.

Эггер нам не поверил. Его дело. Только Петер на самом деле уже два года приглядывал за дядей Рольфом. Или за мной, когда дядя считал, что без этого никак. Поездка домой «для решения семейных проблем» – как раз такой случай. Или он что-то знал о Танау? К демонам. Главный Полицмайстер способен на многое, но прогнозировать грозы в Предгорье?

– До утра осталось всего ничего, опечатаем помещение и дождемся экспертов снаружи, – предложил Эггер.

– Фроляйн, врача я все-таки приглашу, – поддержал его Петер.

Капитану доверять не стоило. Но Петер проследит, чтобы помещение действительно осталось опечатанным. Я почти собрала волю в кулак, нужно встать. Открыла глаза и встретилась взглядом с Танау. Нижняя часть лица была разворочена выстрелом, но глаза уцелели. Труп смотрел на меня в упор. ОН СМОТРЕЛ!

Рефлекторно я схватила пистолет, но магазин был пуст. Голову будто сверлили изнутри стальным буром, взгляд мертвеца сверлил снаружи. А вдруг кость треснет? Слепо пошарив вокруг руками, я не нашла ничего, чем можно было бы запустить в восставшую тварь, и скосила глаза на Эггера – тот ведь должен что-то предпринять, пока не взорвался мой мозг! Но он словно забыл, что мертвяков надо упокаивать, и со странным выражением смотрел на бывшего полковника. Словно хотел задать вопрос.

Танау… то, что было прежде Танау, распрямил сжатые пальцы правой руки и отвел от меня взгляд. Сразу стало легче и – страшнее, но я смогла заметить на ладони мертвеца блестящую монету, которую он вдруг ловко подбросил, как при игре в орлянку. Время приостановилось, пространство вокруг стало вязким, воздух – жидким и тягучим, как клейстер. В этом киселе монетка кружилась и застывала то аверсом, то реверсом, гипнотизировала, притягивала, манила. Я рассмотрела ее так хорошо, как только это было возможно. На аверсе были изображены алхимические символы, на реверсе – число «1?». Полторы имперских марки.

Справа раздался грохот, в нос ударил кислый пороховой запах, и все прекратилось. Петер упокоил мертвяка прицельным выстрелом в лоб: его пули ничем не отличались от моих, для нежити – в самый раз.

Эггер метнулся к столу, Петер тоже, и каждый, включая меня, хотел знать, где монета. Но ее так и не нашли.

Глава 2

Наши прибыли даже раньше, чем обещал Петер. Конечно, это он известил дядю Рольфа. А уж тот подсуетился, может, даже самого Советника разбудил, но в группу кроме Главного доктора-тауматурга Столичного округа вошли еще и лучший эксперт по вещественным уликам Драган Вонжич, а также Старший дознаватель Бауэр.

Но военные все равно оказались первыми. Меня к тому моменту уже уложили в кровать, так что я никого не видела, кроме добродушного усатого майора, который явился с той самой подпиской о неразглашении. Впрочем, в его добродушие я нисколько не поверила, хоть он и старательно улыбался. Профессионал из контрразведки. Вопросы задавал между делом, уже зная, и как я оказалась в Вильямсштаде, и кем довожусь барону эф Штальму, а также Главному Полицмайстеру.

– И капитана Эггера вы встретили этой ночью впервые?

Я подтвердила. Тут его окликнули из-за двери, и он ушел, забрав документы. Обезболивающее, выданное мне местным доктором, еще продолжало действовать, спать хотелось сильно, но едва я задремала, как влетела Ульрика.

– Фреди! Только не спи. Сколько пальцев?

Светловолосое видение показало мне «козу».

– Два, – отмахнулась я. – Спать мне и без тебя не дают.

– Пока не приедет целитель и не уточнит диагноз, спать нельзя. Я читала исследования Норбонской целительской школы, по статистике пятьдесят процентов всех сотрясений маскируют апоплексию мозга, а это…

– У меня снова ломит виски, – простонала я.

Ульрика – доктор мертвых. Но в ее ухоженной голове столько знаний, что порой это мешает. Я, конечно, привыкла, хотя… виски действительно заломило.

– Прости. Я зашла только поздороваться, – вздохнула Ульрика. – Не буду тебя утомлять.

Она выпорхнула из комнаты, а я в очередной раз подивилась, как ей всегда удается выглядеть как модели из модного журнала. Разбудили под утро, на сборы времени точно не было, раз они явились так рано, но все равно – белокурые локоны уложены, глаза подкрашены, на платье ни единой складочки, плащ и туфли – сухие и чистые. Порой мне казалось, что Ульрика вообще не спит.

Второй раз она пришла, когда Петер пытался накормить меня отвратительной жидкой кашей, сваренной поваром специально – твердая пища оказалась под запретом.

– Когда приедет целитель? – я воспользовалась ее приходом, чтобы отпихнуть от себя тарелку.

Наше управление обычно приглашало для сотрудников целителей из Императорской коллегии, но поскольку я была в «отпуске», могли быть варианты.

– Ближе к вечеру, точнее не скажу. Твоих родителей уже известили?

Я строго-настрого запретила Петеру сообщать что-либо родителям. Но дяде Рольфу я этого запретить не могла. Впрочем, обычно у него хватало ума помалкивать о моих рабочих травмах. Опять же, лучшие целители Отьенсбурга всегда были к моим услугам – настоящих ищеек в Управлении было всего четверо, в их числе и я. Нас ценили.

Настоящий целитель тоже ценился на вес золота. В местечках вроде Вильямсштада, как правило, имелись только обычные врачи, которые могли наложить шину при переломе или, вот как мне, прописать постельный режим при сотрясении.

– Что с трупом?

– Я провела все стандартные тесты. Труп как труп. Не понимаю, как ему удалось восстать. Внешнего воздействия не было, всплеска темной энергии – тоже. Вы же понимаете, что обычный человек не может стать зомби сам по себе? Истории известны несколько случаев, когда Великие Мастера прошлого становились высшими личами, но с тех пор в горах сошло слишком много лавин. Теперь такие не рождаются.

– А что говорят военные? – поинтересовался Петер, прервав начавшуюся лекцию.

– Что у нас массовое помешательство? – предположила я.

Ульрика фыркнула (конечно, в своей интеллигентной манере) и сказала только, что их тауматург – мрачный одноглазый верзила, который оспаривает каждое ее слово.

– Они проводят тайные магические эксперименты, – я задумалась. – Та монета, полторы имперских марки, что-то очень важное.

– Таких монет не бывает, – твердо уверила Ульрика. – Императорский монетный двор печатает монеты в одну, две, пять, десять и пятьдесят марок.

– Сама знаю. Только я ее видела.

Петер забрал тарелку с окончательно остывшей кашей и вышел. Он не разглядел монету – целился, и теперь переживал, что не может подтвердить мои слова.

– С таким сотрясением ты могла… – начала было Ульрика, но вдруг на миг умолкла. – Я проведу еще один тест, и если все на самом деле так, то мы прижмем военных!

Я с готовностью подскочила, но подруга была солидарна с местным врачом, который прописал мне покой и постельный режим. В магический резонанс он не поверил, зато сразу заявил, что с сотрясением мозга шутки плохи.

– Доктор Вальдан! – крикнул снаружи Вонжич. – Военные спрашивают о заключении. Хотят забрать труп и все вещдоки!

– Пусть забудут, – рявкнула она и ушла, оставив меня со строгим наказом не вставать.

Как же хотелось посмотреть, что она будет делать… Мне оставалось только лежать и ждать новостей.

Кажется, я снова задремала, найдя удобное положение, в котором голова болела меньше.

– …вот сами и разбудите ее.

– Лейтенант… фроляйн Штальм, вам нельзя спать.

Этого я ожидала меньше всего. Петер с какой-то стати впустил ко мне Эггера.

– Я не сплю.

С этим армейским расслабляться нельзя. Сейчас, видимо, попросит изменить показания.

– Простите, показалось. Я зашел поблагодарить вас за…

Я с интересом приоткрыла глаза. За что же?

– За неоценимую помощь. Это вы уничтожили нестабильный портал и пострадали при этом.

– Не стоит благодарности, – отделалась я дежурной фразой.

– Вы ведь не поверили мне, но это был портал. И нам всем очень повезло, что у вас оказались особые пули.

– С той стороны ожидалась нежить?

Можно пугать нежитью полуграмотных селян. Но все образованные люди знают, что эти твари неразумны. Нежить в портале – бредовый бред.

– Да уж лучше бы нежить, – невесело усмехнулся Эггер. – Словом, вы спасли наши з… жизни. Если я могу что-то для вас сделать, только скажите.

Все это крайне подозрительно. Ночью он вел себя совсем иначе. Сейчас, наверное, хочет завязать знакомство, чтобы иметь возможность влиять на ход следствия.

– Сделайте так, чтобы ваша контрразведка не замяла смерть полковника Танау.

– Человек не всесилен, – он пожал плечами, будто я просила отменить осень вместе с зимой в одной отдельно взятой империи. – Мне бы хотелось сделать что-то лично для вас.

Я прикрыла глаза, разговор утомил.

– Лучшее, что вы могли бы сделать для фроляйн, – вмешался Петер, – привести целителя. Не знаю, как, но ваши офицеры спокойно пользуются порталами. А…

– А это – военная тайна, – оборвал его Эггер. – Но вы правы, целитель ей нужен.

– Целитель приедет к вечеру, – из чувства противоречия заявила я.

– Чем скорее, тем лучше, фроляйн, – заметил Петер.

– Фроляйн Штальм, поправляйтесь, – попрощался Эггер.

Петер вышел вслед за ним. Устроить скандал было совсем некому. А ведь капитан только что, пусть и косвенно, подтвердил, что у военных в Предгорье есть стабильные порталы! И они утаивают их от полиции и служб быстрого реагирования! Если он приведет целителя, устрою допрос с пристрастием!

Эмоции спровоцировали новый виток головной боли. Чтобы отвлечься, я стала думать про монету. Мысленно представлять ее, восстанавливать траекторию полета… Но она будто ускользала, кружилась, как блестящее конфетти, рассыпалась на несколько отдельных фрагментов. И легче не становилось.

Вернулся Петер с известием, что баронесса эф Штальм только что звонила в гостиницу. Требовала меня, но Петер очень удачно перехватил трубку и отговорил ее приезжать.

– Пришлось соврать про оползень с этой стороны перевала, – признался он.

– Спасибо, – с облегчением прошептала я.

Только матушки здесь сейчас и не хватало. Когда дело касалось здоровья ее детей, сдержанная аристократка превращалась в неуправляемую дикую кошку. Военные сдались бы ей в плен через три минуты. Через пять она бы выпытала их тайну про порталы. Максимум через полчаса рядом с моей постелью сидел бы целитель.

Дверь без стука открылась.

Дедуля с длинными седыми усами и бородой в светлом костюме-тройке, мягкой шляпе и блестящих, словно только вычищенных ботинках мог бы показаться обычным стариком-чудаком, если бы не радостно встрепенувшееся чутье. Петер подскочил и поклонился.

– Ну-с, и что тут у нас? – поднимая на нос золотое пенсне на шнурочке, рассеянно спросил гость. – Нет, фроляйн, молчите, я и сам вижу. Ну и угораздило вас. Давненько мне не попадались такие-с вот любопытные случаи…

Он продолжил что-то бормотать, а я вдруг ощутила удивительную легкость, сладостный покой, неимоверно приятное чувство. Редко когда человек осознает, как хорошо ему живется, если не болит голова! Я осознала это именно сейчас. Блаженство!

– А торопиться вам некуда, фроляйн, – прервал мои восторженные мысли целитель. – Последствия магического резонанса, как ни удивительно, не убившего вас на месте, весьма серьезны, да-с. И дар ваш будет некоторое время нестабилен. Так что рекомендую отдохнуть в тихом месте, на природе, без лишних раздражителей.

– Я как раз в отпуске, – Пресветлые Небеса, как прекрасно жить без головной боли! – Сколько времени потребуется на восстановление?

Меня уже не пугали родительские матримониальные планы. Попрошу целителя зафиксировать слова «без лишних раздражителей»! Настроение неудержимо улучшалось.

– Неделю для начала-с. Потом покажитесь мне, – он вытащил из жилетного кармашка визитку.

Петер взял ее, вновь поклонившись.

– А теперь спать.

Я не знаю, сказал он это или показалось. Я уже спала.

*****

– …это же сам Клаушвиц! Он же… Это же…

– Шшшш!

– …светило с мировым именем!

– Да тише вы, док, он велел ей спать.

– Я уже не сплю, – сладко потягиваясь, сообщила я. – Что ты расшумелась, Ульрика?

– Фреди, тебя лечил сам Клаушвиц, основатель школы…

– Вот говорил, чтоб тише, – перебил ее Петер. – Фроляйн, привел это светило капитан Эггер.

Благодушное настроение стало чуть менее благодушным. Кажется, капитан стал для меня тем раздражителем, о которых предупреждал с а м Клаушвиц. Почти сразу включились естественные потребности. Про Эггера с его связями подумаю потом. Приводя себя в порядок, узнала, что сейчас уже поздний вечер. Военные все-таки забрали труп. Но Бауэр поехал с ними. Вонжич и Ульрика остались в гостинице до утра. В люксе только что провели полную зачистку физических и магических следов, так что наш эксперт по вещдокам с горя отправился в ресторан.

За прошедший день я съела две ложки жидкой каши, так хоть поужинать по-человечески! Хорошо, что Ульрика меня разбудила. Драган не должен горевать в одиночестве.

Пока шли в пристройку к ресторану, Петер постоянно зыркал по сторонам, а Ульрика рассказывала про свой тест.

– Вокруг было много магических возмущений, а забрать его в лабораторию мне не дали. С учетом искажений я уверена только на восемьдесят процентов. Принцип подобия в данном случае не подошел, использовала принцип сродства. Пришлось повозиться, но я все же сделала отпечаток его правой ладони на проявляющей бумаге. Ты ведь знаешь, что проявляющую бумагу каждый тауматург готовит самостоятельно, это капризный материал. Наложить на лист бумаги частицы пепла от точно такого же листа так, чтобы они с легкостью отставали при контакте с объектом, очень сложно.

Я люблю Ульрику. И внимательно слушаю ее лекции. Иногда. Но сейчас хотелось знать, чем все кончилось!

– Да. В руке он держал круглый плоский предмет диаметром с монету, – выдала свой вердикт доктор-тауматург.

– Монета достоинством в полторы марки? – уточнила я.

– Я же говорила тебе, как трудно сделать хорошую проявляющую бумагу. Особенно когда вокруг толпа военных и остаточные магические возмущения, – терпеливо ответила она. – Хорошо заметна была только единица. Но если бы это была одна марка, то единица находилась бы строго по центру. А если десять марок, то откуда взялась косая черта, там ведь должен быть ноль, верно?

– Верно. Значит, прижать военных не удалось?

– Знаешь, кто приехал с приказом о зачистке? Генерал-майор эф Тилль.

Мало кто не слышал о ветеране всех победоносных войн Фердинанда Второго, который в мирное время командовал тренировочной базой Экспедиционного корпуса. Зачем эф Тиллю убитый начштаба Бешотского округа? Или распоряжался кто-то еще более высокопоставленный?

Входя в ресторанный зал, я думала, что надо расспросить братца Джонаса о том, кто есть кто в военной верхушке. Но когда в нос ударили вкусные запахи с кухни, эти мысли сменились более насущными и приземленными.

– Штальм! – радостно крикнул на весь зал наш эксперт по вещдокам, который уже успел влить в себя несколько кружек местного пива.

Кроме Драгана в небольшом уютном помещении всего на десять столиков сидели две парочки и компания из четверых местных. К счастью, эти находились в той стадии, когда соседа-то слышишь через раз, и на вопль Вонжича никто не среагировал.

– Не ори, – шикнула я на эксперта. – Мою семью тут знают.

– Ну прости, Шта… Фред. Я просто обрадовался, не всякому удается так вляпаться и остаться в живых.

Мысли о возможной смерти я пропускала по краю сознания. Риск есть всегда, тем более при нашей службе.

– А давайте сначала поедим. Раньше здесь готовили потрясающие свиные колбаски на огне!

– И картофельные клецки, – мечтательно поддержал Петер.

– В сметане? Или с острым соусом? – деловито спросила Ульрика.

– С чем пожелает прелестная фроляйн, – ответил неслышно подошедший… нет, пожалуй, не подавальщик. Сам хозяин.

Ульрика с ног до головы осмотрела невысокого, крепко сбитого мужчину в колоритном костюме жителей Предгорья: поверх синих шаровар с вышивкой была выпущена длинная белая рубаха, затканная красными обережными узорами, на плечи накинута черная безрукавка со множеством карманов, а на голове маленькая шляпа с загнутыми вверх полями, непонятно каким чудом державшаяся на макушке. Кивнула одобрительно и сообщила, что желает острый соус.

Мы сделали заказ на всех, и вскоре передо мной стояли умопомрачительно пахнувшие костром и пряностями колбаски, клецки со сметаной и большая кружка светлого пива. Ульрике, морщившей нос при одном только слове «пиво», хозяин гостиницы открыл бутылку вина из своего погреба. Похоже, между ними пробежала некая искра.

– А если он женат? – шепнула я подруге на ухо.

– Ни в коем случае, – категорично возразила она. – Узор на его рубахе однозначно сообщает, что мужчина находится в свободном поиске. Я изучала орнаменталистику в старшей школе.

– Да это, может, дедова рубаха, он ее только по торжественным случаям из сундука достает, – возразила я. – Я тут выросла, и, поверь, в народных костюмах люди давно не ходят.

– Да? – задумалась Ульрика. – Ладно, я спрошу.

В это время Петер и Драган, отдав должное колбаскам, клецкам и пиву, обсуждали насущную тему зачистки.

– Мало того, что улики забрали, еще и помещение зачистили, – в который раз жаловался эксперт. – Нет, ты понимаешь?!

– Я все поняла, как только Эггер сунул в карман револьвер полковника, – вмешалась я. – И склоняюсь к версии, что он знал о готовящемся убийстве. Примчался предупредить, но опоздал.

– Я еще не уверена, что это убийство, – возразила Ульрика. – Хотя такое поведение очень похоже на Эггера.

Только я собралась расспросить, насколько тесно они знакомы, как Драган, добавивший к уже выпитому еще пару кружек, стукнул кулаком по столу и рявкнул:

– Так нельзя!

Конечно, нельзя. Столько пить! Мы переглянулись, я успокаивающе хлопала эксперта по плечу, бормоча всякие глупости типа «все хорошо». Петер поднял его со стула, я подхватила с другой стороны. Ульрика ненадолго осталась, чтобы расплатиться, а наша троица медленно, но верно продвигалась к выходу.

– Нельзя так! – вырывался Драган. – Все, все себе загребли!

– Я тебе больше скажу, вас с самого начала водили за нос.

Стараясь поскорее вывести Вонжича, я не заметила, как допустила ляп. Эффект оказался неожиданным.

– Ты же главный свидетель, так? Ты обнаружила труп! – уперся он уже в коридоре. – Пошли, восстановим место преступления!

– Да ты лыка не вяжешь, – возмутился Петер. – До утра не проспишься.

– Спокойно, я трезв, – с пьяной уверенностью отозвался Драган. – Или буду трезв через пару минут.

Он с третьей попытки попал в свой номер, открыл дорожный саквояж и, покопавшись внутри, вынул небольшой флакончик. Зубами вытащил пробку и одним махом влил в себя все его содержимое. По телу эксперта прошла судорога, глаза покраснели, а кожа, наоборот, побелела. Я подумала, что сейчас начнется рвота, но нет: спустя пару мгновений все вернулось на свои места – щеки порозовели, глаза стали нормальными, его легонько встряхнуло второй раз и только.

– Зелье? – спросил Петер.

– Бабка из Халапуты делает, – поведал вполне трезвый Драган.

– Адресок с тебя. А теперь спать.

– Нет! – возмутился эксперт. – Штальм, покажи, как все было!

Я пожала плечами. Если нас пустят в люкс, почему не показать? Спустя пару минут при нас были ключ от люкса и Ульрика. И хозяин гостиницы маячил на периферии. Он до дрожи боялся пускать в номер постояльцев, пока его не осмотрит маг.

Звезды сошлись. Ищейки – не маги, но такие осмотры – как раз по нашей части. Нет ли вредоносных артефактов, неактивных чар или другой какой дряни. Да и Ульрика – спец по темной энергии.

Снова попасть в идеально вычищенный люкс было все-таки любопытно. Хозяину от военных сплошная польза: дорогой чинц обивки менять не надо, ковер тоже, ни одна горничная не надрывалась, убирая пятна крови (после вердикта экспертов я уже могла называть вещи своими именами).

Я стала рассказывать и показывать: где сидел труп, где лежал его армейский револьвер, где китель с карманом, набитым деньгами. Как и предполагала, все это военные прибрали еще до приезда наших.

С каждым словом Драган мрачнел, а Ульрика заводилась.

– Да, ребята, вот еще что. Я слышала, а Петер видел, как в люксе шумели офицеры. Примерно за три часа до выстрела.

– Герр Шульц, что они говорили? – Ульрика живо обернулась к нему.

– Я не слушал особо, фроляйн ждала наверху. Но полковник был удивлен. Сказал что-то вроде «как вы меня нашли», а потом молодые стали разом орать «предатель».

– Молодые? – я уцепилась за новую информацию.

– Ну да, совсем молодые – не старше лейтенантов, – подтвердил Петер.

– Предатель? – задумалась Ульрика.

– А вам сказали, что в момент, когда Танау якобы стрелял в себя, ему позвонили из штаба Бешотского округа?

– Бауэр допрашивал портье, – мрачно ответил Драган. – Но я ничего такого не слышал.

– Фреди, как ты? – с беспокойством спросила Ульрика. – Тут нехороший остаточный фон, зачищено на троечку.

Странно, но я ничего не чувствовала.

– Герр Клаушвиц сказал, что дар может быть нестабильным, – тут же влез Петер. – Шли бы вы в номер, фроляйн, дальше я и сам все расскажу.

– А портал? Нет, в портал стреляли мы с Эггером.

Драган сделал стойку. Потребовал показать, где стояла я, где капитан, куда мы целились, и, что-то прикинув, полез на диван.

– Нашел!

В стене были дырки от пуль – большие, явно не от моего «майера». От моих пуль дырок не было, как Вонжич ни искал. Выходит, Эггер стрелял от безысходности? И я действительно спасла наши задницы… Что же было в том портале?!

– За портал тебя представят к награде, – сообщила вдруг Ульрика. – Вот герра Шульца не представят, их тауматург думал, что я не слышу, но я сносно читаю по губам. Он возмущался, что пулей в лоб загублен такой экспериментальный материал.

– Думаете, все-таки эксперимент? Не убийство? – спросил Драган, чье профессиональное самолюбие почти восстановилось.

– Рабочих версий две: убийство и эксперимент, – возразила я.

– Если бы мне дали возможность поработать в лаборатории, я бы сказала точнее, – вздохнула Ульрика.

– Интересно, а если нам потребовать допуск в лабораторию военных?

– Фроляйн, идите уже в номер. Военные никогда не дадут вам допуск.

– Да, Штальм. Видишь, Бауэра они с собой взяли, а нас с Вальдан – нет. А почему?

– Потому что эксперт и тауматург нужны только в лаборатории, – кивнула Ульрика. – Нам сразу дали понять, что свои эксперименты они афишировать не собираются. Фреди, в самом деле, иди спать.

Согласившись, я в последний раз оглядела люкс. Стол оказался как раз напротив, труп полковника даже не потребовалось представлять. Я будто снова увидела, как он подбрасывает вверх монетку. Она кружилась и исчезала. Осыпалась блестящими искрами. Казалось, что эти искры повсюду. Везде и нигде. Я сморгнула и увидела привычную уже картину. Пожалуй, стоит послушать целителя. Отдых, покой и никаких раздражителей.

Делая шаг через порог, я оглянулась: будто проявился неясный зов. Но он исчез так быстро, что я решила не возвращаться. Монету не нашли до зачистки, а после и искать нечего.

Пока мы с Петером шли на второй этаж (лестницу тоже переделали, я еще помнила, как скрипели выщербленные деревянные ступеньки), Ульрика внизу шепталась с хозяином. Потом мы свернули в коридор. Помню, хотела попросить Петера, чтобы приглядел за Вонжичем, местное пиво коварно.

Но тут прямо перед носом распахнулась дверь. Так резко, что стукнула о стену. Внутри клубилась та же тьма, что и в портале, из-за которого я заработала сотрясение и прочие последствия магического резонанса. Но если прошлой ночью в люксе между мной и ним было хоть какое-то расстояние, сейчас, протянись оттуда рука, меня запросто можно было схватить за шкирку.

Петер едва успел оттолкнуть меня назад, к лестнице. И рука из портала действительно показалась. Огромная шестипалая ручища, густо покрытая рыжими волосами. Она помахала перед лицом Петера, который хладнокровно, явно помня про результаты стрельбы нашими пулями, стоял, закрывая меня собой.

– Шшиит, – высказался хозяин руки где-то с другой стороны.

– Беги! – рявкнул Петер, не оборачиваясь.

– Это что еще такое? – одновременно с ним возмутился Драган, с которым я столкнулась, выполняя команду.

– Оружие есть? – тихо спросила я, вжимаясь в стену.

Обычным экспертам оружие не положено. Но нашему Вонжичу прощали многое. В этот раз у него оказался охотничий нож с пружиной, явно из вещдоков.

Я выхватила нож и, размахнувшись, со всей дури воткнула лезвие в толстую ручищу.

– Шшииит! – взвыл ее обладатель, унося с собой нож.

Портал схлопнулся, повеяло запахом грозы, тьма исчезла, а внутри комнаты обнаружилась парочка из ресторана. Дама взвизгнула, мужчина на глазах стал обрастать шерстью, глаза налились кровью, рубашка на груди лопнула… Петер оборвал визг и превращение своим фирменным выстрелом в лоб.

Второй упокоенный за неполные сутки.

– Фроляйн, представьтесь, – дежурно начала я.

– Беляна Зимодан. Я… я здесь случайно.

– А спутника, наверное, звали Бабадимри?

*Прим. автора: Беляна Зимодан – местная Снегурочка, ее дедушку в Предгорьях и за горами зовут Бабадимри.

– А… откуда вы знаете?

В комнату вбежали Ульрика, хозяин гостиницы и портье. Беляна хлопала ресничками, изображая шок. Наш доктор-тауматург сразу занялась трупом, пока и его не изъяли. Драган разрывался между восторгом соучастия и горем от утраты ножа, проходившего по какому-то делу. Петер вел себя как профессионал. Усадил даму на стул и связал ей руки. А я смотрела на эту катавасию и думала, что в Драконий Лог попаду не скоро.

Глава 3

Беляну опознал портье. Оказалось, эта дама не первый раз приезжала в Вильямсштад, останавливалась в гостинице и, как утверждал портье, звалась Хеленой Греслау. Правда, убедить в этом саму Хелену нам не удалось.

– Меня зовут Беляна Зимодан, – твердила она монотонно.

Мы пробовали и так, и эдак. Задавали вопросы – Зимодан она по мужу или это девичья фамилия. Как тогда звали ее родителей?

– Я… не помню…

– У нее шок, – уверенно объявила Ульрика, оторвавшись на минутку от своего подопечного.

– Кто-нибудь, вызовите уже местных! – надрывался Драган.

Между прочим, мысль-то здравая. По крайней мере, невменяемую Хелену можно будет отправить в участок, чтобы глаза не мозолила. Обидно, конечно, что рядом нет целителя или хотя бы эмпата. С ними допрос внучки Бабадимри состоялся бы максимум спустя полчаса.

И почему дядя Рольф не прислал в составе группы нашего штатного эмпата Роя Бирсона? Говорят, в прежние времена эмпаты могли управлять толпой. Или государством, если попадали в фавор к королям. Но, как любит повторять Ульрика, с тех пор с гор сошло слишком много лавин. Магии в мире становится все меньше, а людей – все больше.

Портье между тем пел не хуже столичного тенора: Греслау – дама замужняя, приезжает из соседних Крушевиц развлечься, каждый раз с новым кавалером.

– В этот раз с кавалером ей не повезло, – высказался Петер. – Господа, мне самому спуститься и вызвать полицию?

Хозяин гостиницы лишь слегка свел брови, и разговорчивого портье смело, как Анхеля великанской метлой.

– А вы что можете сказать? – обратилась я к нему. – Может, видели когда-то этого… Бабадимри?

– Нет, никогда, – без размышлений ответил тот. – Вы простите, фроляйн Штальм, у нас в Предгорье всякое бывает, но чтоб так, в моем собственном доме два убийства подряд… Не нравится мне это, прямо говорю.

– Мне тоже, поверьте, – я подхватила его под локоть и настойчиво поволокла из комнаты. – Особенно то, что вы скрываете.

– Ваша милость! – возмутился он.

– Военные шастают у вас порталами, как у себя дома. Выкладывайте, любезный, или моя подруга узнает все о вашей жене. А жена – о ваших шашнях.

– Здоровьем детей клянусь, вчера все началось! Как вы заехали, так и началось!

– А может, как заехал полковник Танау?

– Полковник уж два дня как у нас жил, – стоял на своем хозяин. – Нет, фроляйн, всё с вас началось. Я бесконечно предан их милостям барону и баронессе, ценю и уважаю вашу пострадавшую милость, но для всех будет лучше, если съедете вы поскорее.

– А не съеду, – отрезала я. – Пока не услышу всю правду.

– Со всем почтением, фроляйн, заметить хочу, что командовать вы здесь не можете. Вы ж в отпуске.

Вместо ответа я крикнула:

– Драган! Ты закончил с этой комнатой?

– Заканчиваю, – он, по своему обыкновению, возник рядом неожиданно.

– Как закончишь, приступай к обыску гостиницы. И начни-ка ты с погреба. Потом возьмешь Ульрику, и осмотрите детальненько кухню. А потом…

– Фроляйн Штальм! Да что ж вы…

– Она тут вам не фроляйн, – резко оборвал его Вонжич. – Она тут – лейтенант криминальной полиции. Когда приступать, лейтенант?

– Я позову, заканчивай пока.

Схема у нас давно отработана. Запирающемуся свидетелю всегда нужно давать возможность откатить назад. Особенно если свидетель раздумал запираться.

– Да правду я вам говорю! – громко зашептал хозяин, как только мы остались в коридоре вдвоем. – Не было никаких порталов, полковник приехал, как и вы, в коляске. А уж как вы заехали, так странности и начались.

– И какие же?

– Гроза была, ну вы ж помните. Только молнии били будто с прицелом. Хорошо, мне инженер из Бореслау двойной прочности громоотвод наладил, я каждый раз за него Небесам молюсь. А потом вспышка была, как от молнии, а грома нет. Я б внимания и не обратил, если б не голоса.

– Голоса? Около полуночи?

– Вот, я же говорю, из-за вас все!

– Еще раз. Какие голоса? Что вы услышали?

– Сначала, – обстоятельно заговорил хозяин, – дверь входная хлопнула. Я как раз ресторан закрыл, иду по коридору в холл и слышу, как кто-то вас спрашивает. Лешек – это портье ночной – отвечает, мол, отдыхаете вы. А они между собой – уже тут ищейка полицейская, опоздали мы. Я как раз к стойке выворачиваю, а они чуть не бегом в люкс.

– Стоп. Вы видели их? Сколько человек? Опишите, как выглядели, как одеты, как…

– Три офицера в форме, вот как, – невежливо перебил хозяин. – Дверь у полковника открыта была, я подумал, что ждал он кого. Но явно не этих. Может, вас и ждал?

– Продолжайте.

– Ну вот, дверь была открыта, он удивился. Начал сердиться, как, мол, посмели, да не позволю…

Как раз это слышала и я.

– А они, мол, это мы не позволим, обвинять его стали. Дескать, украл государственную тайну.

– И?

– И ушел я, подобру-поздорову, меньше знаешь – крепче спишь. Тем более если речь о государственных тайнах.

– А портье? Может быть, он слышал больше?

– Ваш человек больше слышал, портье как раз письмо относил в корзину для почты.

– А вы откуда знаете? Вы же ушли?

– Ну-у… Я вверху на лестнице стоял, все же моя гостиница. Оттуда не слышно, но видно хорошо.

– И что увидели? Как офицеры уходили?

– В том и штука, что не уходили они. Ногами то есть. Полковник вышел, письмо на стойку положил и вернулся. А тех троих в люксе уже не было.

– И вы молчали? Где письмо?! А, у армейских…

– Не знаю. Если только Лешек им сказал? Но вообще-то почтарь у нас пташка ранняя, сдается мне, почту из корзины он забрал до военных.

– Кто-то еще, кроме вас и портье, знает про письмо?

– Теперь только вы, фроляйн.

Цены бы не было таким свидетелям. Если бы только информацию они выдавали добровольно и своевременно. Вчера письмо еще можно было поймать в местном почтарском отделении. Теперь – ищи ветра в поле.

Плохо то, что полковник выходил с письмом тогда, когда молодых офицеров в люксе уже не было. С другой стороны, им ничто не мешало вернуться через тот же портал немного позже, убрать Танау и создать картину самоубийства. Кстати, Эггер обещал проверить почерк на записке. О самой записке можно забыть, военные не отдадут.

– Фреди! Да Фреди же!

Драган только что не тряс меня за плечи. Я так глубоко задумалась о вчерашнем трупе, что забыла про сегодняшний. Оказалось, Ульрика дала предварительное заключение и хочет вскрыть Бабадимри, пока не поздно.

А внизу раздался топот и крик портье: «полиция!». Местная полиция в составе сержанта и двух патрульных выглядела сонной. А может, и перебравшей светлого пива. Они заглянули внутрь номера, посмотрели на труп и Беляну, слегка протрезвели и сразу потребовали от меня указаний.

Мне надо было убрать Беляну. Ульрике – вскрыть Бабадимри. Но если камера в их участке была, то морга, увы, нет. Хозяин, оттертый мощными спинами полицейских на периферию, вновь напомнил о себе и пообещал договориться с приятелем, местным гробовщиком. У него мертвецкая все равно простаивает, потому как жители Вильямсштада удивительные жизнелюбы. Если кого и хоронят – раз в год, не чаще.

Ульрика посияла на него благодарной улыбкой, но я-то знала, дело во мне.

– А приятель ваш, случайно, комнаты приезжим не сдает? – негромко поинтересовалась я, когда патрульные уложили неопознанный труп на носилки.

– Да как у вас язык-то поворачивается, ваша милость! Матушка ваша каждый день звонит, ждет, все глаза проглядела, а вы!

То есть я мешаю ему не просто в гостинице. Я вообще мешаю, даже просто находясь в городке. Ну-ну. Повернувшись к сержанту, приказала отвести Беляну в участок и посадить под замок. Тот коротко кивнул и занялся задержанной.

Ульрика пошла одеваться, и Драгана я отправила с ней. Пусть присмотрит. Петер уже стоял рядом, держа мой плащ. Патрульные оперативно сбегали за носилками и сейчас грузили на них неопознанный труп.

– Значит, у вас с баронессой общий интерес?

– Фроляйн, да поймите, пока вы тут, мое дело зачахнет, никто же не поселится в гостиницу, где что ни ночь – то труп!

– Странно вы рассуждаете, герр Фокс, – вмешался Петер. – Упокаивал нежить я, а виновата фроляйн?

– А… вы ж с ней приехали, человек подневольный, какая ваша вина? – нашелся с ответом тот.

Как раз к концу его фразы патрульные вынесли носилки с трупом на лестницу, из своей комнаты вылетела Ульрика, за ней Драган. Беляну уже увели. Похоже, она не соображала, где находится и что с ней происходит.

На улицах Вильямсштада фонари стояли только вокруг Управы и дома градоправителя. Там, куда нас вел хозяин гостиницы, тьма обретала все свойства кромешности. Небо еще не очистилось от туч, жители давно спали. Никаких источников света, кроме фонаря в руке Драгана (отдавать его Фоксу он отказался наотрез). Зато нашу процессию сопровождал звонкий собачий лай. Бедняги, они ведь чуяли не просто труп: труп оборотня.

Идти пришлось минут двадцать. Гробовщик жил на выселках. Зато принял нас с распростертыми объятиями, приятель наверняка успел его предупредить. Ничего удивительного, у двух контрабандистов должны быть тайные способы передачи информации.

В мертвецкой герр Новак включил мощные лампы, труп водрузили на типичный металлический стол, и Ульрика тут же начала его раздевать, попутно диктуя мне для протокола:

– Труп мужчины, возраст обращения примерно сорок лет, упокоен пулей с серебряным сердечником, калибр семь запятая шестьдесят пять. Телосложение среднее, жировые отложения отсутствуют, суставы гиперподвижны, оволосение повышено.

Драган, уже осмотревший одежду на теле, теперь аккуратно изучал разорванную рубашку, темные брюки полувоенного покроя, обувь и белье – уже по отдельности. И строчил собственный протокол, устроившись рядом со мной.

Петер недвусмысленно дал понять, чтобы два приятеля не маячили у нас за спинами, чему те откровенно обрадовались. В это время Ульрика дошла до печени, сообщила, что есть некоторые признаки цирроза, но после обращения, как должно быть нам известно, все органы начинают восстанавливаться.

– Судя по степени восстановления, могу сказать, что обращение произошло от полугода до трех месяцев назад.

– Свеженький, значит? – уточнил Петер.

Какой бы он ни был, это нам ничего не давало: приспосабливались оборотни прекрасно. Нередко ни родные, ни друзья и подумать не могли, что общаются уже не с человеком. Они не прятались, жили в собственных домах, работали, выпивали – как все. Поймать оборотня в латентном состоянии почти невозможно. Даже если ты ищейка.

Во время оборота проще – идешь по кровавому следу. Но сегодняшние оборотни – это далеко не те тупые твари, о которых до сих пор рассказывают страшные сказки. Они теперь не вырезают собственные деревни, а загодя уходят на охоту в лес или в горы. А то и в город.

Отец предупредил, что в горах много нежити. А с учетом того, что я расстреляла весь боезапас, а Петер – уже пятую часть, ехать в Драконий Лог без дополнительной охраны неразумно…

– А вот это интересно, – заметила Ульрика. – Судя по остаточной костной мозоли, до обращения у него не было правой ноги ниже колена. Ходил на протезе.

– Значит, не бедный, – сделала вывод я.

– Или военный, – продолжил Драган. – Ветеран.

На полях протокола я записала: «Безногий спивающийся ветеран. Военные ставят эксперименты на своих же?»

– Смотрите-ка, что было у него под стелькой!

Мы все повернулись к Драгану, который держал эту самую стельку с приклеенной к ней маленькой бумажкой. На ней было написано слово «надиоком». Мы переглянулись и дружно уставились на Ульрику. Она пожала плечами и продолжила свое занятие.

– Не смотрите на меня. Единственный Надиоком, о котором я знаю, жил примерно тысячу лет назад. Один из Великих Мастеров, которому приписывается создание первых оборотней.

– По-моему, связь есть: раз этот Надиоком создал оборотней, то…

– Это лишь одна из версий, – возразила Ульрика. – То же самое можно прочесть в источниках про пару-тройку других Великих.

– А зачем они это сделали? – спросил Драган.

– Создали монстров? – уточнила Ульрика. – В источниках этой информации нет.

– Да и так понятно, – вмешался Петер. – Идеальные лазутчики и диверсанты. Похоже, нынешние военные пользуются результатами опытов Великих, и даже усовершенствования вносят.

– Не приведите Небеса! – возмутилась я. – Где Великие – и где наши армейцы?

– Их тауматург сказал, что я загубил экспериментальный материал, – негромко напомнил Петер.

– Я закончила, – объявила Ульрика. – Драган, нам нужны фотографии.

– В городишке должен быть фотограф, – ответил наш эксперт, камера которого сломалась в первый день по приезде.

Мы договорились с гробовщиком, что труп временно останется у него, и пошли назад в гостиницу, надеясь, что остаток ночи удастся провести в постелях. Не тут-то было.

Уже на подходе был заметен неяркий свет, пробивавшийся сквозь плотные шторы на окнах люкса.

– Неужели Мориц уже сдал номер? – удивилась Ульрика.

– Мориц? – пробормотала я вполголоса.

– Да, хозяина зовут Мориц, – подтвердила подруга. – Он, кстати, вдовец.

– Не похоже, что туда заселился нормальный постоялец, – перебил нас Петер. – Смотрите.

Действительно, по занавескам метались туда-сюда тени, свет из неяркого, но обычного желтого превратился в синий, какого-то потустороннего оттенка.

– Кто-то проводит тауматургический ритуал, – вынесла вердикт Ульрика.

– Пошли скорей, посмотрим!

– Возмутительная наглость, у меня под носом, без всякого стеснения, – ворчала подруга, пока мы чуть ли не бегом преодолевали последние метры пути.

Клумбе под окном люкса досталось. Занавеска была прикрыта неплотно, и мы дружно топтались у этой щели в искаженное синим светом пространство комнаты. Внутри действительно творилось что-то странное. В первую очередь в глаза бросались пять толстых оплывающих свечей, горящих неверным синим огнем. Они стояли по углам пентаграммы, расчерченной на полу между столом и диваном, как раз в том месте, где находился слишком памятный мне нестабильный портал.

Внутри пентаграммы лежал какой-то темный предмет, рассмотреть его снаружи было трудно. А вокруг метались три фигуры в плащах с капюшонами.

– Хм, – сказала Ульрика. – Я поняла, что они делают. Идиоты.

– Что?

– Ищут монету, конечно же.

– А почему идиоты? – спросил любознательный Драган.

– Потому что принцип сродства здесь не работает. Рука, которая держала монету, всего лишь временный объект, с которым тесная связь невозможна. Тесная связь устанавливается между пулей и стволом, из которой она была выпущена. Между предметом и мастером, который его создал. Тогда принцип сродства сработает. Тебе понятно?

Драган кивнул, и Ульрика продолжила:

– А эти неучи пытаются найти монету с помощью руки, в которой она находилась некоторое время. Между ними нет связи, любой тауматург прекрасно знает, что использовать принцип сродства тут бесполезно.

То есть в пентаграмме лежит рука?

– Значит, не тауматурги. И мне кажется, я знаю, кто решил найти монету после зачистки. Ульрика, устроишь им открытый урок тауматургии?

Обычно подбить нашего доктора тауматургии на авантюру нелегко, но сейчас она была возмущена до глубины души. И даже не спросила, кого я подозреваю в противоправном использовании принципа сродства. Входная дверь была заперта, но что такое простой замок для эксперта по вещдокам?

Ульрика вошла в люкс, аккуратно цокая каблучками. Петера я отправила с ней на предмет непредвиденных случайностей. А сама, подтащив с помощью Драгана пару стульев от стойки портье, собралась с комфортом посмотреть хотя бы часть спектакля.

Но этой ночью все мои планы рушились.

– Лейтенант Штальм! Где вас носит?

– Капитан Эггер?

– Вижу, вам намного лучше.

– Спасибо за заботу. Чем обязана?

– Раз уж вы все равно не выполняете предписания целителя, я не буду ждать утра, как собирался. У трупа полковника Танау отрезали кисть руки. Она исчезла. Вы можете помочь частным образом, не афишируя свое участие?

– Я помогу, – очень сложно было не рассмеяться. – Но вы дадите мне спокойно посидеть минут пятнадцать – двадцать, и не будете вмешиваться.

– Договорились, – не позволив себе и тени удивления, сказал Эггер.

– Берите стул, капитан, – от всей души предложил ему Драган.

Но я уже сосредоточилась на сольном выступлении Ульрики.

– … разочарована, господа. Если вы стараетесь, дабы выслужиться перед начальством…

– Мы стараемся ради Отечества! – выкрикнул один из героев под капюшонами.

Патриотизм не сработал, голос сорвался, и парень от волнения дал, что называется, петуха.

– Мы присутствовали на вашей лекции, доктор Вальдан, – более спокойно сказал второй.

Не знала, что Ульрика читает лекции в военной Академии.

– Что мы сделали не так? – жалобно спросил третий, скидывая капюшон.

Эггер рядом выругался и почти успел встать, но Драган поймал его за рукав.

– Вы обещали, капитан, – напомнила я.

Эггер выругался еще раз, но тише.

– Всё, – рявкнул Петер. – Доктор Вальдан, простите. Продолжайте.

– Начнем с основ, – Ульрика всегда готова делиться знаниями. – Господа, что я говорила о принципе сродства? Вы бы хоть учебник открыли, прежде чем отрезать у трупа кисть. Кстати, чем резали?

– Пилой, – опустив голову, сказал тот, первый адепт тауматургии, совсем юный парнишка.

Как таких в армию берут? Нет, как им звания дают?!

– Хорошо, – мимолетно похвалила его Ульрика, и он засиял. – Что же было дальше?

– Мы вынесли руку из лаборатории, приготовили все для ритуала… – ответил спокойный второй.

Эггер снова подскочил, теперь его было не остановить. Он ворвался в люкс подобно злой комете. Теперь и нам с Драганом не было смысла таиться.

– Как?! – рычал в это время капитан. – Как вы вынесли руку из лаборатории?! Завтра похороны! Да снимите уже свои балахоны!

– Поэтому и вынесли, что завтра похороны, – рассудительно ответил тот, что первым снял капюшон. – Потом ничего бы не узнали.

– Вы и так ничего не узнали! Идиоты! – Эггер смотрел, как лейтенанты скидывают свои плащи, и зверел еще больше.

Сорвал такое развлечение… Но я не собиралась спускать им все, что натворили.

– Не знаю, капитан, разве армейские не подчиняются законам? Расчленение трупа – статья триста двадцать восьмая, часть «Ц» Уголовного кодекса, похищение части трупа с целью получения выгоды – статья четыреста пятьдесят третья, части «А» и «Д», в совокупности…

– Мы не для выгоды!

Как я и ожидала, повелся самый молодой участник шайки.

– Суд решит, юноша.

– Для чего же, как не для выгоды? – поддержал меня Драган. – Полагаю, возвращаться конечность вы не собирались. А собирались вы изготовить из нее, так называемую, «руку славы».

– При должном применении «руки славы» можно безнаказанно красть любые суммы, драгоценности, государственные тайны, – подхватила я.

Чушь, конечно, но сейчас сгодится.

– Ищейка, – с ненавистью прошипел мальчишка.

– Немедленно извинитесь перед лейтенантом Штальм! – рявкнул Эггер, опередив и Петера, и Ульрику, и Драгана.

– Не стоит, – лучезарно улыбнулась я. – Ну как, Петер, мы поорали достаточно?

– Вполне, фроляйн.

– Фанфары, господа. Капитан, позвольте представить вам тех самых лейтенантов, которые посещали полковника Танау незадолго до его кончины. И обвиняли в измене.

– Она все врет, капитан!

– Живо прибрали за собой, – вмешалась Ульрика. – И зарубите на своих носах: лейтенант Штальм никогда не врет.

– Выполнять! – прорычал Эггер. – Лейтенант Штальм, благодарю за оказанную услугу.

– Да вы бы и сами их нашли, капитан, – честно признала я.

В результате сильно сокращенного развлечения остаток ночи, точнее, начало утра (уже светало) я все-таки провела в кровати. Отконвоировал меня в номер капитан лично, пока Петер и Ульрика приглядывали за уборкой люкса.

– Я снова у вас в долгу, фроляйн, – странным тоном сказал он напоследок. – Если потребуется любая помощь, если я вдруг смогу быть вам полезен, то…

– Я найду вас, капитан, – отделалась я дежурной шуткой ищеек.

Не думала, что поймет, но он улыбнулся.

– Доброй ночи, фроляйн.

Скорей уж доброго утра. Но спала я, несмотря ни на что, сладко. Хоть и недолго.

Глава 4

– Фроляйн, просыпайтесь. Баронесса приехала.

От этих слов меня подбросило вверх, как на распрямившейся пружине. Матушка выполнила свою угрозу. А может быть, постарался и Фокс. Но утро после и без того бессонной ночи показалось мне не просто мрачным – отвратительным.

– Новости от Бауэра? – спросила я, наскоро умываясь – одеваясь.

– Он в участке, допрашивает Беляну, – сообщил Петер. – Доктор Вальдан взяла на себя баронессу. Вонжич нашел фотографа, хочет получить снимки до отъезда.

Неужели все разъедутся сегодня? Вернутся в столицу, к привычным делам и службе? А я вместе с матушкой – в Драконий Лог? Пресветлые Небеса, ну как же так? Не хочу!

– Петер, придумай что-нибудь!

– Фроляйн, вам, кажется, должен некий капитан из контрразведки?

Я слегка успокоилась. Когда Петер говорит таким тоном, значит, у него есть план.

– Сегодня похороны полковника Танау. Думаю, что Бауэр не будет возражать, если вы почтите память убитого вместе.

– Так, а при чем тут Эггер?

– А кто же вернет вас обратно в гостиницу порталом? – удивился моей непонятливости Петер. – А иначе баронесса не отпустит.

Он был прав. Матушку можно убедить в необходимости посещения похорон. Но в том, что мне снова придется проделать весь путь от столицы в Вильямсштад обычным транспортом – никогда. Я вздохнула и, одернув дорожный жакет, шагнула к двери. Пусть это лишь отсрочка, но… кто знает, вдруг жениху надоест ждать?

Ульрика и Илона Аделия – баронесса эф Штальм – сидели на открытой террасе ресторана среди вазонов с цветущими петуниями и попивали чай. Неподалеку маячил герр Фокс, одетый сегодня вполне цивильно. Видимо, обслуживал дам лично.

Матушка выглядела безупречно – как будто не ехала через перевал в тряской бронированной карете. Ни единой складочки на пышной светлой юбке, ни один локон не выпал из высокой прически, ни одно перышко не вылетело из маленькой дорожной шляпки, небрежно брошенной на кресло рядом.

Ульрика ей не уступала. Никаких следов бессонной ночи, тяжелой работы или потраченных на военных нервов. По сравнению с ними я в дорожном костюме с измятыми брюками и блузкой уже трехдневной свежести смотрелась как ворона среди изящных белокрылых голубок.

– Вы непременно должны погостить у нас, Ульрика, – говорила матушка, еще не видя меня. – Вам обязательно понравится…

Тут я попала в поле ее зрения. Она порывисто поднялась, едва не снеся стол, и схватила меня в крепкие материнские объятия.

– Как ты напугала нас, дочка! Я едва отговорила отца ехать со мной вместе!

Я не пыталась вырываться – бесполезно. Но Небеса, как было неловко, когда меня начали ощупывать на предмет отсутствия повреждений…

– Петер, я вами недовольна. Почему я узнаю о травме – тяжелейшем сотрясении мозга! – Фредерики не от вас, а от посторонних?

– Мама! Прекрати!

Мимолетный взгляд, которым наградила Ульрика своего поклонника, явно дал понять, что теперь он – бывший поклонник. Значит, все-таки Фокс вызвал матушку и рассказал ей о причине моей задержки в его гостинице.

– Госпожа баронесса, лечение вашей дочери взял на себя сам герр Клаушвиц, так что поверьте, никаких опасений за ее здоровье нет и быть не может, – Ульрика снова переключила внимание матушки на себя.

Мы с Петером переглянулись и посмотрели на Фокса. Кажется, тот понял, что спуску ему не будет. Но чай подал без почтения и только мне. Терпение лопнуло. Выловлю всю его контрабанду. И банду тоже.

Очень вовремя на веранде появился Драган, размахивая готовыми снимками. И чуть позже – Бауэр, выглядевший совсем недовольным.

– Молчит? – с сочувствием спросила я, имея в виду Беляну.

– Заберем ее к себе, – вздохнул старший дознаватель. – Я на похороны. Ты со мной?

– Да!

– Ты собираешься на похороны в этом? – скривила губы матушка. – Фредерика, это же… – она взяла меня под руку и отвела от мужчин. – Это недопустимо, ты же…

– Мама, покойнику все равно, его сослуживцам – тем более.

– В Вильямсштаде, конечно, уже раскупили все приличные траурные платья, – не слушая меня, бормотала матушка. – Что же делать? Нет, ты определенно никуда не пойдешь.

– Мама, похороны не в Вильямсштаде.

Так всплыло главное обстоятельство, но баронессу эф Штальм оно не испугало, а наоборот, обрадовало. Она решила немедленно купить мне платье!

– Мама, на это нет времени, – твердо сказала я. – Но в столице я непременно переоденусь в парадную форму.

Матушка сощурилась и стребовала обещание вернуться в приличном платье. То есть о портале Фокс ей уже доложил?!

– Все готовы? – спросил Бауэр.

Уходили мы из гостиничного холла, а матушка с довольной улыбкой махала вслед. Куда катится мир?

Естественно, переодеться не вышло. Портал был настроен на комендатуру Столичного округа. Оттуда мы с Бауэром отправились прямиком на военное кладбище, а Ульрика с Драганом – в родное Управление. Может быть, мне повезет, и Эггер будет занят… хотя бы до вечера. Тогда и переодеться заскочу, и к дяде Рольфу с новостями.

Если ты хоть раз побывал на похоронах армейской шишки, можно считать, что видел их все. Строй солдат в парадных мундирах, речь какого-нибудь генерала с траурной лентой на рукаве, последние почести по команде «пли». Но Танау удалось отличиться и здесь.

Солдаты гарнизона, конечно, печатали шаг. И генерал присутствовал. И кладбище было самым что ни на есть пафосным – специально для «солдат императора». Мы с Бауэром и Петером наблюдали немного со стороны, как мимо гроба шли, прощаясь, офицеры – и в парадной, и в полевой форме, и в штатском. Там были и Эггер, и тот усатый майор-контрразведчик, и даже три лейтенантика, которые отпилили полковнику кисть.

– Так Танау тоже был из контрразведки, – осенило меня.

– Верно, – подтвердил старший дознаватель. – Пока не стал начштаба в Бешоте, негласно возглавлял контрразведывательное управление Столичного округа.

– Пришлешь мне досье?

– Штальм, ты в отпуске.

– Вовремя вы об этом вспомнили, – вмешался Петер. – Дело по второму трупу кто возьмет?

– Как начальство скажет, – пожал плечами Бауэр, всем видом демонстрируя, что решает не он.

– По какому второму трупу? – раздался сзади знакомый голос.

Мы дружно повернулись к капитану Эггеру.

– Прошлым вечером на лейтенанта Штальм напал оборотень, – четко и по существу отчитался Бауэр. – Герр Шульц его упокоил.

– Лейтенант, почему не известили меня? – без видимых эмоций спросил Эггер.

– Вы обратились по другому поводу, – пожала плечами я.

– Я известил ваших коллег, – позволив себе легкое удивление в голосе, сказал Бауэр. – Но все были озабочены отрезанной кистью полковника.

Эггер выругался. Кстати, форма ему шла. Пожалуй, даже слишком. Я все-таки пожалела, что не смогла сменить одежду.

Он потребовал, чтобы впредь я сообщала о всех нападениях на меня ему лично.

– Вы перегибаете, капитан, – к нам присоединился усатый майор. – Полагаю, если лейтенант Штальм отправится, наконец, в отпуск, никаких эксцессов больше не возникнет. Мы осмотрим труп, возможно, удастся опознать его по нашей картотеке.

– Лейтенант Штальм уже три дня как в отпуске, – скрывая язвительность, возразила я. – Но эксцессы почему-то следуют один за другим. Лично я не обольщаюсь.

– Герр Шульц не справляется? – удивился усатый.

– Как раз он справляется прекрасно, – возразила я.

– Не прибедняйтесь, лейтенант, вас уже представили к «Дубовой ветви» первой степени.

Мужчины, даже Бауэр и Петер, как будто вытянулись «во фрунт». В сопровождении положенной свиты к нашей небольшой компании подошел сам генерал.

– Для меня это честь, господин генерал, – сказала я то, что полагается, резко наклонив и тут же подняв голову.

– Благодарю за службу. Хорошего отпуска, лейтенант.

Контрразведчики откозыряли, Бауэр и Петер повторили мой поклон. Я в это время прицельно разглядывала свиту генерала. Самый молодой – привлекательный блондин – явно адъютант. Второй с погонами полковника уже в летах. Похоже, из «солдат императора». И вальяжный майор с выражением вселенской скуки на лице. Кажется, где-то я его встречала. Может, учился вместе с Джонасом? Он всех кадетов своей роты в гости таскал.

Самое время поинтересоваться, кто почтил меня своим вниманием. Оказалось, что бывший начальник полковника Танау. Причем, дважды бывший. Генерал Кроненберг в столице возглавлял Академию генерального штаба, а Танау при нем – контрразведывательную службу. Потом Кроненберга назначили командовать Бешотским округом, и тот перетащил Танау за собой на должность начштаба.

Вальяжный майор действительно учился вместе с Джонасом. Когда Эггер назвал его фамилию, я сразу вспомнила язвительного кадета, который раздражал меня бесконечными замечаниями об умственных способностях женщин. Теперь он повзрослел и научился скрывать свои эмоции, но смотрел все равно свысока.

После ухода генерала все остальные тоже стали расходиться. Не отставал от нас только Эггер. Петер пару раз делал намеки, и даже невзначай двинул меня локтем, но я забыла о нашей договоренности напрочь. И Петер взял переговоры на себя.

В это время я наскоро рассказывала Бауэру про лейтенантов, которые отпилили руку у трупа Танау, и оказались теми самыми офицерами, обвинявшими еще живого полковника в измене.

– Я должен их допросить, – взвился старший дознаватель и побежал догонять усатого майора.

– Фроляйн Штальм, герр Шульц попросил проводить вас порталом обратно в Вильямсштад, – слова Эггера прозвучали неожиданно.

– Да, буду вам весьма признательна.

– Дело в том, что сейчас я проводить вас не смогу. Но ближе к вечеру…

– Да! – перебила я его, пока не передумал. – Лучше вечером! Встретимся у комендатуры?

В ответ он улыбнулся.

– Фроляйн, я вас найду.

Он открыл нам портал до комендатуры, а сам остался. Я почему-то думала, что все порталы военных из столицы в Предгорье работают отсюда. Но если он найдет меня сам (слямзил шуточку ищеек!), значит, у них есть не только стационарные порталы. Дядя Рольф должен об этом узнать.

Петер был того же мнения, так что мы отправились прямиком в Главное полицейское управление Столичного округа.

Отьенсбург известен своими широкими проспектами, уникальной архитектурой (в столице не найти двух одинаковых домов, особенно выделяются старые особняки в центре), прекрасными парками, но как по мне, самое большое достижение нашей столицы – трамвай.

Трамвайные пути соединяют все важнейшие точки города, ходят часто, проезд недорогой, что немаловажно для такой рассеянной фроляйн, как я, что оставила все вещи, включая кошелек, в гостиничном номере далекого Вильямсштада. Хорошо, что Петер всегда носит в карманах мелочь.

Пройдя по плиточному тротуару чуть вправо от главного входа комендатуры, мы как раз успели на трамвай, подъехавший к остановке. Вагончик, раскрашенный в красный и белый цвета, пропустить невозможно. Внутри все отделано деревянными рейками, и стены, и сиденья, и даже двери, а из больших окон хорошо видна улица.

Пассажиров было немного, мы с Петером сели на одну из скамеек, заплатив за проезд кондуктору в форменной одежде и фуражке с околышем Столичного управления транспорта.

Я задумалась, как было бы замечательно вместо трамваев сделать портальные станции… Зашел в такую у дома, а вышел через пару мгновений уже в рабочем кабинете. И время тратить на проезд не надо. Насколько больше мы бы успевали сделать… Но вдогонку прилетела другая мысль – ведь преступники тоже смогут пользоваться порталами. Забежит он в мою только что придуманную портальную станцию – и ищи-свищи?! Нет. Трамваи лучше.

Здание Управления видно издалека. Это небольшой по центральным меркам особняк, который отличается от прочих отсутствием балконов и отделкой из коричневого кирпича. Некоторые, правда, говорят, что он уродует всю Рингештрассе, но для меня это одно из лучших мест во всем городе.

– Штальм! Ты же в отпуске!

Коллеги и сослуживцы, случайно встретившиеся по пути в кабинет Главного Полицмайстера, говорили одно и то же. И дядя Рольф, выглянув на шум, повторил слово в слово: «ты же в отпуске!» И добавил, что сам меня проводил.

– У нас второй труп, – сообщила я, невинно похлопав ресницами.

Знала, конечно, что Драган и Ульрика уже доложили, но надо с чего-то начинать.

– И его подружка Беляна Зимодан, – хмыкнул дядя Рольф. – А ты что скажешь? – повернулся он к Петеру.

– Вам бы потрясти генерала эф Тилля, шеф, – ответил тот без размышлений. – Военные используют запретные знания.

– Ты уверен?

– Фроляйн едва не попалась чудищу из портала.

– Никто не пострадал? – быстро спросил дядя.

– Кроме того, кто в нем был? Никто, – убежденно кивнула я.

– Фред, что ты еще натворила?

– Дядя Рольф, ну я же не могла просто смотреть, как та волосатая лапища шарила вокруг Петера. Пришлось воткнуть в нее нож.

– Опиши все подробно, – потребовал дядя.

Я описала, умолчав, что нож у Драгана был из вещдоков.

– Он искал фроляйн, – подытожил мой рассказ Петер. – А когда он появился первый раз – в люксе у полковника – капитан Эггер сразу опознал это… этот портал. И приказал стрелять. Военные используют запретные знания.

– Я всего-то начальник криминальной полиции, – вздохнул дядя Рольф.

– А если мы скажем, что у них есть рабочие порталы в Предгорье, причем не только стационарные? – я склонила голову к плечу, изображая пай-девочку.

– Скорее всего, это тоже запретные знания, – еще горше вздохнул Главный Полицмайстер. – Но утаивать их от полиции мы не позволим!

*Прим. автора: запретные знания – наследие бурной Эпохи магических преобразований. Великие Мастера изобретали сложнейшие заклятья, дословно поворачивали реки вспять и двигали горы. В результате бесконтрольного применения магии начались природные катаклизмы, генетические мутации и прочие трудновообразимые ужасы. Последние Великие Мастера укрылись в горах, спрятав в тайниках свои записи и артефакты. Нестабильные порталы в Предгорье – последствие разбалансировки магического фона из-за близости этих тайников, набитых опасными – запретными – знаниями.

После этого обнадеживающего заявления дядя Рольф начал собираться к Советнику. Герцог Менгрейм возглавлял не только Совет министров, но и Комиссию по урегулированию магических споров, на деле являясь негласной третьей силой, контролирующей неприкосновенность запретных знаний.

Наверное, он был в курсе того, что творили втихаря военные. Но мы верили в беспристрастность Советника. Во всяком случае, в деле Танау он выступил на стороне криминальной полиции. А еще мы с Петером верили в нашего Полицмайстера.

– Фред, когда ты возвращаешься в Вильямсштад?

Эх, дядя Рольф…

– Вечером нас с фроляйн проведет своим порталом капитан из контрразведки.

– Отлично. Пока напишите мне отчеты. С момента… заселения в гостиницу. И, Фред, я все понимаю, но зайди домой и переоденься.

– Хорошо. Но тогда пусть Бауэр даст мне досье на Танау.

– Можешь взять мою копию, – улыбнулся дядя.

Я схватила пухлую папку с делом полковника и добавила:

– И пусть Бауэр приведет порталом Беляну Зимодан. Ульрика говорит, что у нее шок, а герр Бирсон…

– Я уже распорядился, – перебил меня Главный Полицмайстер, давая понять, чтобы не зарывалась. – К вечеру отчеты должны быть тут, – он хлопнул ладонью по своему столу.

– Разрешите идти? – с залихватским видом щелкнув каблуками, рявкнул Петер.

– Идите.

Я едва удержалась от желания показать, как в детстве, язык. Закрывая дверь, услышала негромкое «паяцы».

Идти в отдел, где парни наверняка начнут приставать с вопросами о деле, о котором я рассказать не могу, показалось неразумным. Так что к Ульрике.

Морг в Управлении большой, полы и стены выложены белой плиткой, что создает ощущение сверкающей чистоты. Под началом у Главного тауматурга столицы пара лаборантов и практикант, который ходит за ней, как приклеенный. Но для нас с Петером у нее всегда найдется свободный стол, термос с настоем какой-нибудь особо полезной травы и пара кусков пирога.

Сейчас доктор Вальдан была занята с очередным трупом, так что просто кивнула на свой кабинет, отделенный от общего зала невысокой перегородкой.

Петер утащил одну из самопишущих ручек и принялся за свой отчет. Я же с нетерпением открыла досье полковника Танау. Послужной список впечатлял. Где он только не успел повоевать. И Велейния, и Бугайдан, и, само собой, Горная Энция. Энцианцы никогда не отличались покорным нравом, и если бы не полная оторванность от остального мира (со всех сторон горы, а вокруг гор – Шен-Дьюлмарк), они бы уже отвоевали независимость.

Уже после смерти Фердинанда Второго Танау закончил Особые курсы при Академии генерального штаба, получил подполковника и вдруг на полгода исчез. Командировка под грифом секретно. А после возвращения сразу возглавил тогдашний особый отдел – будущее контрразведывательное управление.

Три громких дела с высылкой шпионов Бугайдана и Терции. И снова командировка под грифом секретно. После трехмесячного отсутствия все по-прежнему, правда, из офицерской квартиры Танау съезжает в приличный дом в пригороде.

Дамы. Много дам. Одна даже из Дарвейских княжон. Возможно, он был видным мужчиной. Надо спросить у Ульрики, она разбирается. Это я до сих пор помню взгляд его мертвых глаз и иначе, чем как труп, не воспринимаю, а она однажды собрала по кусочкам раздробленный череп, нарастила искусственные мышцы и кожу и всем хвасталась, какой красавец у нее получился.

Но вернемся к досье. Игорные дома. Карты, рулетка, большие выигрыши. Я была права насчет денег в кармане Танау. Ему постоянно везло. И глава Академии генштаба генерал Кроненберг, который смотрел на все это сквозь пальцы. Сплошное везение. Подозрительно.

На полях я сделала пометку «проверить финансы Танау».

В конце досье стоял гриф секретно, то есть о последних трех годах жизни полковника узнать не представлялось возможным. И только я скорбно отодвинула папку и взялась за ручку, как в вотчину тауматургии ворвался веселый голос:

– Ульрика, звезда моя, как там с трупачком?

Я вскинула голову, ожидая продолжения. Ульрика сощурилась, развеяла почти готовое заклятье и строго ответила:

– Капитан Немореску, убедительно прошу обращаться ко мне «доктор Вальдан».

Витольд Немореску возглавлял в Управлении отдел по поиску пропавших. Высокий, плечистый, с черными прямыми волосами и почти такой же черноты глазами. Умен и опасен, сказал мне про него дядя в первый же день на службе. Но я, как и большинство молоденьких девиц, не прислушивалась к советам умудренных жизнью родственников.

Такой, как он, никогда не женится, внушала Ульрика. Или женится, но с солидной выгодой. И все равно будет гулять – такой темперамент. В те времена умные слова влетали у меня в одно ухо и мгновенно вылетали в другое. Да и что могли значить слова, когда при одном виде бравого капитана сердце начинало биться чаще?

Что скрывать, он до сих пор мне нравился. Конечно, дядя вбил в мою голову, что романы среди коллег категорически запрещены. И Вит поступил благородно, потому что прояви он хоть какую-то инициативу, я бы не удержалась. Потом к делу подключился Петер, который несколько раз аккуратно показал, с кем встречается мой идеал во внеслужебное время. Так что сейчас… я очень старалась держаться с ним исключительно в дружеских рамках.

– Ну не сердись, сердечко мое! Важный очень трупачок. Скажи хотя бы, он или не он?

– Я не занимаюсь гаданиями. Когда будет результат, вы получите его немедленно.

И тут Вит заметил меня.

– Фред, душенька, тебя-то мне и надо! Слушай, такое дельце… Помоги по дружбе, у одной моей знакомой пропали драгоценности.

– Фроляйн Штальм в отпуске, – веско заметил Петер. – И сейчас отправляется в Вильямсштад.

– Идеальненько! Раз ты в отпуске, можешь взять частное дельце, а фрау Дитц заплатит.

– Вит, ты оглох? – вмешалась Ульрика. – Фреди сейчас уезжает в Вильямсштад.

– На часик-другой позже, – умоляюще поглядел прямо в глаза Немореску. – Всего-то одна крохотулечная консультация!

– Вит, ты знаешь, нам запрещено работать с частными клиентами, – возразила я, в душе почти согласившись.

– Но ты же в отпуске!

– А ты? – возмутилась Ульрика. – К тебе это тоже относится!

– Так я и не буду, радость моя.

Несмотря на протесты Петера и Ульрики, я не смогла ему отказать.

Но сначала пришлось заехать домой и переодеться в лучшее из двух моих платьев.

– Фред, фрау Дитц ведет активную светскую жизнь. Вдруг ты встретишь у нее какого-нибудь неженатого маркграфа?

Все Управление знало, как сильно моя матушка хочет внуков. И с кем-нибудь другим я бы посмеялась шуточке про неженатого маркграфа. Но не с ним. Я лишь мило улыбнулась, и Вит, изучивший меня довольно хорошо, заткнулся.

Зато когда я вышла в платье, подаренном к прошлому Дню Сошествия тетей Сильвой, то посчитала себя отомщенной – Вит старался, но скрыть восхищения не смог.

Петер тоже был доволен. Он считал, что платье мне идет. В таком что на званый ужин, что в оперу не стыдно. Цвет очень сложный, в нем присутствовали и голубизна горных елей, и морская зелень, и что-то от грозовых туч Предгорья. Зато он прекрасно освежал мою кожу и оттенял глаза, а крой подчеркивал все, что нужно.

– Фред, в таком платье нельзя ехать на трамвае, – засуетился Вит. – Пойду найду коляску.

Петер нудел, что я не написала отчет и что не надо ехать с Немореску. А надо дисциплинированно вернуться в Управление и не связываться с частным заказом.

Я понимала его правоту. Но больше всего на свете я не люблю отчеты. Меня насильно выгнали в отпуск, так лучше уж провести время в приятной компании. А бумажки подождут.

Во время поездки с Витом в открытой коляске я тщетно пыталась настроиться на рабочий лад. Глазела по сторонам, чтобы не смотреть ему в лицо, бывшее так близко, слушала цокот копыт каурой лошадки по мостовой и задавала глупейшие вопросы, пока Петер не взял все в свои руки.

– Немореску, давай по существу. Что представляет собой фрау, и как ты с ней связан?

– Фрау Дитц милая дама, замужем, двое деток-очаровашек, обратилась к нам в отдел в просьбой разыскать ее пропавшую бабушку. Бабульку мы нашли – выжила из ума, приняла за внучку какую-то девицу из пригорода. А та сердобольная чересчур, приютила старушенцию.

– Хорошая девушка, – прокомментировал Петер. – Но этим не закончилось.

– Конечно, а то зачем бы я просил помощи у лучшей ищейки Столицы?

– Но-но, – включилась я. – Ленер, Бела и Дитор – ищейки ничуть не хуже.

– Но ни у одного из них нет прелестных кудряшек и бездонных синих глаз, – слегка насмешливо, но искренне сказал Вит.

– А еще у них нет приставки «эф» к фамилии, – снизил градус романтизма Петер. – Похоже, милая фрау предпочитает дворян. Или сама метит в дворянки.

– С тобой скучно, Шульц, – заявил Вит. – Все ты знаешь наперед.

– И? – продолжил давить Петер.

– Дворянские грамоты утеряны, но остались драгоценности, которые явно подтверждают, что предки фрау были не из простых.

– Ты же сказал, что драгоценности пропали? – я наконец-то разогнала розовый туман перед глазами.

– Да, но, понимаешь, звезда моя, фрау Дитц считает, что их забрала бабуля. Дельце семейное, огласки она не хочет. А я думаю, что та девица из пригорода не просто так бабку на постой взяла.

– Ты думаешь или твоя милая фрау? – деловито уточнил Петер.

– Она не моя, – надул губы Вит.

– А хочется, – в мою сторону негромко хмыкнул Петер.

Фрау Дитц действительно оказалась милой дамой. Она душевно поздоровалась с нами на пороге своего небольшого по столичным меркам дома. В гостиной играли дети – две прехорошенькие девочки – под присмотром такой же прехорошенькой гувернантки. Вокруг царила уютная домашняя атмосфера, все в комнате было кругленьким и пухленьким, даже вазочки с цветами, даже диванные подушки и пуфики. В этом уюте хотелось раствориться, но… что-то царапало на самой грани восприятия.

Петер подтолкнул под локоть и показал глазами на стену, где висели два больших портрета в круглых рамах. Вит в это время развлекал маленьких фроляйн вместе с гувернанткой.

– Это ваши родители, фрау Дитц? – спросила я, указав на портреты.

– Маргита. Зовите меня Маргита, – попросила в ответ она. – Нет, это бабушка и дедушка моего мужа. Это их дом, я-то выросла далеко от столицы, фроляйн Штальм.

– И драгоценности пропали, когда бабушка ушла из дому? Все до единой? Понимаете, я должна что-то подержать в руках, иначе найти остальное будет очень сложно, – я несла откровенную чушь, а Петер с умным видом кивал, подтверждая каждое слово.

– Остались лишь серьги, что были на мне в тот вечер, – ответила Маргита. – Сейчас принесу.

Серьги впечатлили. Настолько искусной подделки я в руках еще не держала.

Петер тоже впечатлился:

– Это серьги вашей бабушки? А можно с ней поговорить?

– Бабушке нездоровится, – с грустью сказала фрау Дитц. – Она не выходит из своей комнаты.

Внезапно я поняла, что все это время чутье и не шевельнулось. То ли последствия магического резонанса, то ли все вокруг чисто и прозрачно. Но как же тогда с картинами? Уж современную мазню я и без чутья могу отличить от портретов полувековой давности.

Я снова посмотрела на серьги. Прекрасная работа, такая подделка может стоить едва ли не столько же, сколько оригинал. И тут в голове что-то щелкнуло. А не артефакт ли это?

– Фрау Дитц…

– Маргита, – мягко перебила она. – Фроляйн Штальм, я очень надеюсь, что вы…

– Милейшая фрау Дитц, – вмешался Вит, бросив очарованных фроляйн на произвол судьбы, – в скромности нашей полиции вы можете не сомневаться.

– Видите ли, мой муж служит в ведомстве иностранных дел, он опасается огласки, ведь эта неприятность может бросить тень на его репутацию.

– Герр Дитц сейчас ждет назначения на должность Второго помощника посла в Терции, – пояснил нам с Петером Вит.

– Не вижу связи между кражей драгоценностей и тенью на репутации, – вслух сказала я, лишь потом поняв, что говорить этого не следовало.

Даже самая преданная и любящая женщина способна сложить два и два. Если герр Дитц боится огласки, значит, он сам в этом замешан. Фрау Дитц соображала быстро.

– Нет. Неет, Фридрих тут совершенно ни при чем! Сами посудите, мы не нуждаемся, живем без долгов, наоборот, муж недавно получил отличную премию! Зачем ему мои драгоценности, которые к тому же…

– Да-да, продолжайте.

– Мне неловко говорить, господа, но Фридрих считает, что эти драгоценности могут подтвердить наше дворянское происхождение, а ему это очень важно для карьеры…

Муж Маргиты заочно вызвал редкую неприязнь. А сама она, наоборот, показалась доброй и сердечной. Ей хотелось помочь. И был у меня знакомый, способный на раз определить, артефакт ли серьги.

Я уточнила, есть ли у Вита список пропаж, и сообщила, что хочу пройтись по скупщикам краденого.

– Маргита, если вы дадите мне серьги – я верну их вам через час максимум – дело пойдет значительно быстрей.

Она без колебаний согласилась. То ли Вит создал мне тут сугубо положительную репутацию, то ли бедняга совсем отчаялась.

– Немореску, останься, малышки без тебя совсем заскучали, – негромко, но веско сказал Петер.

Мы с ним не собирались светить перед кем бы то ни было своих информаторов и консультантов. Серьги я отдала Петеру. Мы вышли на улицу и едва ли не разом заговорили:

– Не нравится мне этот муж.

– Муж тут наверняка по уши.

Наш консультант жил и работал на окраине Отьенсбурга, так что снова пришлось брать коляску. Петер обещал надбавку за скорость, и кучер нахлестывал лошадку с не6ывалым энтузиазмом. В голове довольно быстро прояснилось, возможно, от свежего ветерка или потому, что я думала о деле, а не о Вите.

– Лео наверняка обрадуется, – заметил Петер. – Давно ты к нему не заходила.

Леопольдус Базилиус Кларк держал антикварную лавочку, иногда там можно было найти уникальные вещи. Например, вечный примус или бюро работы позднего Махлауса со множеством ящичков и потайных отделений (я купила его в подарок дядюшке, теперь тот хвастается подлинным Махлаусом перед всеми гостями).

*Прим. автора: Махлаус – мастер-краснодеревщик, изготовлявший дорогую и узнаваемую по характерным деталям мебель.

Еще Кларк поставлял нам те самые пули с серебряным сердечником, от которых дохла любая нежить. Но главной любовью и статьей дохода Лео были артефакты. Он обладал толикой дара и, хоть сам делать их не мог, зато видел любой, даже прикрытый магией иллюзий. Злые языки поговаривали, что в предках у Кларка были дварки или кобольды, оттого он такой способный, маленький и тощий. Мы познакомились, когда я только пришла в Управление и… впрочем, об этом в другой раз.

– Лео! – Петер молотил кулаком в закрытую дверь.

На улочке, где не смогли бы разъехаться две коляски, было тихо и пусто. Фасады старых зданий из потемневшего кирпича почти не имели окон, которые по большей части выходили во дворы-колодцы. Казалось, что давно не чищеная вывеска лавочки «Старина и странные странности» не просто висит над крепкой дверью, а разгоняет беспросветную скуку здешних жителей.

– Ну что кричишь, что не даешь спокойно пообедать бедному старому… – колокольчик над входом звякнул, дверь приоткрылась, оттуда потянуло чем-то вкусненьким.

– Фредерика Паулина? – подслеповато щурясь, строго спросил крошечный старичок в старомодном длинном сюртуке, который держал в одной руке ложку, а в другой – книжку. – И где тебя носило все это время? Неужели так сложно забежать в гости просто так, не по делу?

– Простите, Леопольдус, – повинилась я. – Очень много работы.

Он впустил нас в лавочку и снова закрыл дверь. Как всегда, глаза разбежались от обилия шкатулочек, статуэток танцующих балерин, пуфиков, комодиков, стульев, позолоченных ночных ваз, картин в старых рамах и прочей антикварной ерунды.

– Ну, что там у тебя? – Лео отложил ложку и книжку, взяв свой любимый монокль. – Показывай.

Петер достал серьги.

– О! Ууу! Э! – немедленно выдал Лео. – Редкая работа. Продаете или как всегда?

– Как всегда.

– Значит, плата стандартная. Бедному старому недоартефактору надо на что-то жить, – сквозь монокль прищурился он. – Артефакт уникальный, накладывает на вещь иллюзию идеальности. Но немного недоработан, я бы сделал не так.

Лео загорелся и стал рассказывать, как можно улучшить созданную неизвестным мастером (или, по его мнению, подмастерьем) штуку. Пришлось перебить.

– Скучная ты, Фредерика Паулина. Если убрать магию этого артефакта, то мы увидим простенькую, страшненькую, даже не золотую серьгу. А с артефактом это – практически произведение ювелирного искусства. Только я бы добавил еще сокрытие сути, тогда ты и не заподозрила бы в поделке – подделку.

– Она бы заподозрила, – вступился за мои способности Петер.

– Мастер молодой, силы много, а опыта – ноль, – гнул свое Лео. – Найдете его – передайте, что я готов с ним повозиться.

Он с неохотой отдал серьги, вынул монокль и предложил нам по тарелке своего любимого супа. Готовить он обожал почти так же сильно, как читать, так что я не колебалась ни секунды. Суп был самый простецкий, но такой вкусный…

– Тебе бы ресторан открыть, – нахваливал суп Петер.

– Послушайте, молодой человек, я же не учу вас, что и как делать? Не предлагаю открыть свое детективное агентство, как это сейчас делают все сплошь и рядом? – нарочито возмутился Лео. – Лучше расскажите, что вы забыли тут вдвоем в служебное время.

Я вкратце рассказала про ситуацию, в которой оказалась.

– Магический резонанс? – поразился наш хозяин. – А я все никак не пойму, что в тебе не так!

Он вскочил, засуетился, выхватил у меня тарелку и подлил еще половник супа.

– Ешь, Фредерика Паулина, тебе силы нужны. И потрохами клянусь, ты мне не все рассказала.

– С нас подписку о неразглашении взяли, – ответил вместо меня, старающейся есть аккуратно (платье дорогое!) Петер.

– Ну-ну, говори же! – поощрил его Лео.

– Прости, друг, не могу, – развел руками Петер.

– Приди еще ко мне, – обиделся старик. – Я тебе так же отвечу.

Я торопливо заглотила последнюю ложку и поблагодарила Леопольдуса. Нужно было спешить обратно, но он задержал меня у двери.

– Все-то вы, молодые, торопитесь. Вот, возьми, – он сунул мне в ладонь что-то вроде расшитого цветным шелком и бусинками лоскутка на булавке.

– Что это?

– Поможет, пока способности не восстановятся, – туманно сообщил Лео. – И патроны возьми, раз все потратила.

– Спасибо, – растроганно поблагодарила я. – Пришлю вам чек сегодня же.

– Патроны твой дядюшка уже оплатил. Идите, идите, торопыги.

Он закрыл за нами дверь, буквально выпихнув наружу. Коляска и кучер ждали нас чуть дальше, где улица слегка расширялась. Петер нес коробку патронов, а я крутила в руках странный лоскуток и рассуждала вслух.

– Значит, артефакт идеальности. Встроенный в серьги. А может, он такой не один? Мне показалось, что в доме Дитцев все чересчур идеально.

– Молодой артефактор, – вторил мне Петер. – Необученный. Его надо найти, пока не натворил дел.

– Как думаешь, фрау что-то знает?

– Понятия не имею. Все равно у нас нет времени раскручивать это дело. Что скажешь Немореску?

– Сначала я бы все же взглянула на бабулю. Действительно ли она так плоха? Может, ответит хоть на пару вопросов?

Но когда мы приехали к дому Дитцев, общение с бабушкой утратило актуальность: Вит был прав насчет активной светской жизни. У фрау были гости.

В милой гостиной не было ни девочек, ни гувернантки, зато на почетном месте в центре дивана восседал полный достоинства мужчина средних лет в дорогом сером костюме. Поседевшие волосы уложены строго на пробор, высокий лоб, на носу – золотое пенсне, в руках – чашка с чаем, которую он держал, отставив в сторону мизинец. Рядом с ним сидел хозяин дома – приятный на вид мужчина, одетый так же строго, хотя и менее дорого. Герр Дитц руководил супругой, которая разливала чай другим гостям – они сидели напротив, двое на стульях, третий – возле рояля, небрежно наигрывая известную мелодию. Вит по другую руку от почетного гостя угощался пирожным – большое блюдо сладостей стояло в центре стола.

– О, фроляйн Штальм! – обрадовалась Маргита. – Наконец-то! Мы вас заждались.

Не знаю, действительно ли ждали меня, а не серьги, но пришлось проявить вежливость и познакомиться с присутствующими. Петер тихо отступил в сторону, словно растворившись в тени стен.

Пока фрау представляла меня мужу, Вит просвещал своего соседа:

– Фроляйн Штальм – племянница Главного Полицмайстера.

Тот поставил чашку, встал и потянулся к моей руке. К счастью, целовать не стал, просто пожал.

– Маркграф эф Дитрих, – представился он. – Как поживает барон эф Биндер? Давно не встречал его в Совете.

– У дяди очень плотный график, – ответила я, не соврав ни словом.

– А этот музицирующий господин – сам Миклош Вербий, – с теплой улыбкой сказала Маргита, подводя меня за руку к роялю.

Не могу сказать, что без ума от музыки, да и в театре доводилось бывать не слишком часто. Но, конечно, о знаменитом композиторе, авторе многочисленных оперетт, дирижирующем собственным оркестром, знал весь Отьенсбург. Да что там, весь Шен-Дьюлмарк. Встретить знаменитость у фрау Дитц было неожиданно.

Он рассеянно привстал, артистичным жестом откинул волосы со лба, вяло пожал протянутую мной руку и спросил, где расписаться.

– Расписаться? – не поняла я. – Нет-нет, вы же не свидете…

– Маэстро привык, что все просят у него автографы, – быстро перебила меня Маргита. – Вы в самом деле не хотите, чтобы он расписался на какой-то вашей вещице?

– Благодарю вас, – вежливо отказалась я, и Вербий вернулся к роялю, тут же потеряв ко мне всякий интерес.

Я исподтишка еще раз взглянула на маэстро: совсем обычный человек, одет просто, глаза усталые, вокруг рта залегли глубокие складки. Надо поинтересоваться, сколько ему лет.

– Мы представлений не дождемся, да, Доломан?

Я резко развернулась на голос, оказавшись нос к носу с двумя молодыми людьми – блондином и брюнетом. Оба были одеты по последней моде в узкие брюки и длинные пиджаки светлых медово-карамельных оттенков. Яркие шейные платки были завязаны свободно, а рубашки не застегнуты на верхнюю пуговицу.

– Барон эф Витцель, барон эф Доломан, – слегка насмешливо представила их фрау Дитц. – Не обращайте внимания на этих шалопаев, фроляйн Штальм.

– Это почему же? Чем мы так плохи? – возмутился блондин – Витцель. – Прелестная фроляйн Штальм, позвольте предложить вам чашечку чая с пирожным!

– Очаровательная фроляйн Штальм, позвольте пригласить вас в оперу, – не отставал от него брюнет – Доломан.

Вит со своего места наблюдал и посмеивался.

– Господа, у меня дело к фрау Дитц, – резко оборвала я повес. – Маргита, уделите мне минутку.

Она извинилась перед гостями, мы вышли в соседнюю комнату, и там перед глазами вдруг поплыло. Хорошая мебель превратилась в видавшую виды, на стенах проступили пятна, люстра оказалась старым газовым рожком… Я зажмурилась, а открыв глаза, вновь увидела прежнюю картину.

– Вы нашли их? – нетерпеливо спрашивала Маргита, не замечая никаких метаморфоз. – Нашли?

– Нет, не нашли. Дело оказалось значительно серьезнее, чем мы все думали, – обтекаемо ответила я, отдавая ей серьги.

– Небеса, что же делать? – с искренним отчаянием воскликнула фрау Дитц.

– Я передам всю информацию коллеге. Вам нужно будет написать заявление о пропаже, и он заведет дело.

– Нет, нет, я же говорила вам, муж не хочет огласки!

– Маргита, поверьте мне, огласки не будет. Но в краже замешан необученный артефактор. Его непременно надо найти, вы же понимаете.

– Это ужасно, – прижала ладони к щекам фрау Дитц. – Конечно, его нужно найти! Какое же облегчение, что это не бабушка… просто камень с души! Но почему вы отдаете наше дело коллеге? Я надеялась, что мы подружимся…

– У меня отпуск. Я сегодня уезжаю к родителям.

Маргита порадовалась за меня, потом посочувствовала – я не удержалась и рассказала, как не хочу никуда ехать. А потом неслышно объявился Петер и напомнил о времени. Мы вышли в гостиную, попрощались (Вит торопливо допил чай и тоже вскочил) и покинули общество гостей и хозяев дома.

– А мы не прощаемся, – заявил с крыльца эф Витцель.

– Еще увидимся, – поддержал приятеля эф Доломан. – Майор эф Штальм – ваш брат, я прав?

– Какие цветы вы любите? – продолжил эф Витцель.

Вит, не стесняясь, покрутил пальцем у виска, Петер помог мне сесть в коляску, а я от души пожелала господам провалиться. Джонаса с какой-то стати приплели, вот что за люди?

Пока ехали, я рассказала Немореску про артефакт идеальности.

– Подделка?! – восхитился он. – Душенька, ни секундочки в тебе не сомневался!

Всю дорогу он нахваливал меня, и уже в Управлении я спросила, откуда такой энтузиазм и почему он вообще попросил о помощи.

– Видишь ли, солнце мое, дело не хотел закрывать: вроде и простое, а странное. Все одно к одному: бабка с той девкой из пригорода так рыдали, расставаться не хотели, а как привезли их к Дитцам – сразу затихли. Я видел, старуха фрау не признала. Тут мне пусть что хочет и кто хочет говорит, а в бабах я разбираюсь.

– Разбирается, – подтвердил Петер, будто я сама не знала.

– И информатор мой, что на бабку навел, пропал. Ни слуху ни духу. Еще драгоценности эти… Я и подумал, если ищейка все проверит, лишним не будет.

– А тут как раз свободная ищейка подвернулась, – под нос буркнул Петер.

– Зато дело я не закрою, – широко улыбнулся Вит. – С этими выскочками, что в дворян метят, ухо надо держать востро.

– Зайди к нам в отдел, я предупрежу парней, кто посвободней. Артефактора надо найти.

В наш отдел мы зашли все втроем. На месте был один Дитор. Лейтенант Хофманн внешне никак не походил на ищейку, обладая плотным телосложением и очень средним ростом. Двигался он экономно, говорил много и не всегда по делу, однако это не мешало ему блестяще раскрывать самые сложные (а других ищейкам и не давали) дела.

– О! Штальм! – обрадовался он. – А тебя все ищут. Я им говорю, что ты в отпуске, а…

– Кто меня ищет?

– Вальдан, Бауэр, какой-то военный, начальник наш, – обстоятельно перечислил Дитор.

– Я разберусь, – сказал Петер.

– А я пока введу Хофманна в курс дела, – согласилась я. – Капитан Немореску дал наводку на неизвестного артефактора, в его деле фигурирует…

– Что, неужели еще один? – Дитор тоже любил перебивать. – Я, знаете ли, уже второй месяц ищу артефактора, который подменяет настоящие драгоценности подделками такого качества, что не отличишь.

– Похоже, это наш парниша, – сказал Вит.

– А ты тут каким боком? – заинтересовался Дитор.

Вит рассказал ему про пропавшую бабулю Дитц, которой приписали кражу драгоценностей, а я добавила, что в серьгах, которые случайно оказались на хозяйке во время кражи, был найден артефакт идеальности.

– Золотое сечение, – сказал Дитор. – Он называется «Золотое сечение». Крайне популярная штука на черном рынке артефактов. Ну, выкладывайте, что у вас есть?

Дверь открылась, и с воплем «наконец-то!» влетела Ульрика. Она схватила меня за руку и принялась тянуть к выходу. Позади нее Петер делал какие-то знаки, и я быстро распрощалась с коллегами.

– Скорее, я уж думала, не дождусь тебя! Представляешь, Бауэр привез Беляну, Бирсон вывел ее из шока, но говорить с мужчинами она отказывается наотрез!

– А еще Главный Полицмайстер ждет твой отчет, и терпение уже на исходе, – добавил Петер.

– Ненавижу отчеты, – буркнула я. – Слышал же, Беляна хочет говорить со мной!

– А мой отчет по Бабадимри затребовали военные, – сообщила Ульрика. – Как вовремя мы все сделали. Пусть теперь и отчет берут, и труп, мне все равно.

Глава 5

Беляна Зимодан, точнее, теперь уже Хелена Греслау, сидела в допросной, забившись в дальний угол. На столе стояли стакан с водой и тарелка с бутербродами, но женщина к ним даже не притронулась. Сейчас она выглядела уставшей и испуганной, взгляд темных глаз стал осмысленным.

Наш штатный эмпат Рой Бирсон подошел спустя минуту.

– Я снял блоки с памяти и внушение, – деловито сказал он. – Но она продолжает бояться.

– Кого, чего? – уточнила я.

– Упокоенного, той штуки, которая охотилась за тобой, Петера, своего мужа, – перечислил Рой обстоятельно. – Но больше всего она боится мужчину без лица.

– Кого-кого?

– Она видит его как мужчину без лица. Я, сама понимаешь, могу увидеть только то, что видела она. Когда будешь допрашивать, о нем говори осторожнее.

– И зачем мне допрашивать, если ты и так все знаешь? – возмутилась я.

– Не знаю. В ее голове мысли скачут, как горные козы, я даже последовательность вычленить не могу.

– А что за внушение?

– Что она – Беляна Зимодан, а упокоенный – Бабадимри.

Рой был явно недоволен собой, обычно с истериками у свидетелей и шоком у потерпевших он справлялся играючи, а тут…

Я вошла к Хелене, поздоровалась и представилась. Она подняла глаза и вдруг расслабилась. Видимо, подействовало мое платье. Женщины во враждебной обстановке часто ищут что-то близкое, способное дать им хотя бы иллюзию знакомого окружения. Платье сработало как опознавательный знак.

– Хелена, расскажите, с чего все началось. Как вы оказались вчера в Вильямсштаде?

– Фроляйн Штальм, умоляю, муж не должен ничего узнать.

Я обещала, что от меня он не услышит ни слова. Сначала смущаясь, медленно, а потом все быстрей и активней Беляна Зимодан рассказала свою историю. Ее муж богат и стар, женат на ней вторым браком. И если в первые годы супружеская близость между ними еще случалась, то теперь… Я сочувственно кивала. Что темперамент у дамы огненный, было заметно даже совсем неискушенной в супружеских делах фроляйн. Не удивительно, что утешения она стала искать на стороне. Длительные романы ей никак не подходили, поскольку муж следил, ревновал и грозился исключить из завещания.

Гостиницу в Вильямсштаде ей посоветовала родственница. Она и прикрывала Хелену во время ее отлучек. Поначалу. Потом она встретила Мужчину Без Лица.

– Вы можете его как-то описать?

Она задрожала.

– Нет, нет, не спрашивайте. Я… Небеса, мне надо было бежать без оглядки, но ноги будто приросли к полу…

– А где это было? В Вильямсштаде?

– Нет, в Крушевце, я зашла магазин, и он… Он был там и спросил, не хочу ли я испробовать нечто новое?

Наглец и хам!

Оставив свое мнение при себе, я стала слушать дальше. Несмотря на испытываемый страх, Хелена заглотила наживку. Незнакомец без лица сказал, что изменив на время личность, можно ощутить неимоверное наслаждение с мужчиной.

Теперь я понимала, почему Хелена отказывалась разговаривать с нашими следователями. Таким не со всякой подругой поделишься.

Вспоминая свои приключения, она зарозовела. Заблестели глаза, оживилась мимика. Оказалось, что до Беляны Хелена побывала Лили-цветочницей, Розочкой из Лесной Избушки, Милоликой и Принцессой Зарой.

*Прим. автора: Лили-цветочница, Розочка из Лесной Избушки, Милолика, Принцесса Зара – героини одноименных сказок.

Меня интересовали детали. Оказывается, каждый раз безликий господин предупреждал о свидании заранее. Четыре предыдущих раза она приезжала в Бореслау, довольно крупный город в Дьюли. Там он ждал ее в каком-нибудь отеле. Пару минут, которые навсегда выпадали из памяти, они оставались наедине, после чего Хелена становилась Розочкой или Милоликой и получала задание, куда пойти и что сделать, чтобы встретить Прекрасного Принца или Миклоша ПальцыВрозь. Ничего сложного не требовалось – отнести письмо по адресу или простенькую брошь ростовщику, купить галстук или булавку.

Где-то на обратном пути она встречала своего кавалера. Они садились в коляску и ехали в какой-то пригород или небольшой городок типа Вильямсштада, и уже в дороге начиналось волшебство. А уж когда за парой закрывались двери гостиничного номера, ах, что творилось, что творилось!

После бурной ночи мужчина исчезал, оставляя Хелену отсыпаться и приходить в себя. К обеду она вставала уже самой собой и домой добиралась самостоятельно. Отчета от нее безликий господин не требовал.

Последний раз отличался от предыдущих. Безликий без предупреждения объявился у нее в спальне и приказал немедленно собираться, взять своего кучера и коляску и мчать в Вильямсштад. Хелена пыталась что-то сказать, но опять перестала быть собой. Из дома она вышла Беляной Зимодан, которая, как известно, озабочена только одним – как вовремя встретить дедушку Бабадимри, идущего прямо по снежным вершинам. Ведь он запросто может ошибиться со склоном, где ждет его внучка, а тогда послушные детишки не получат своих подарков к Дню Сошествия.

Бабадимри остановил ее на полдороги к Вильямсштаду, в густом лесу. Спихнул кучера, уселся на его место, а дальше гнал коляску как безумный. Беляна понимала – дети не должны пропустить праздник. В гостиницу они приехали уже к вечеру, застали военных, и Бабадимри сквозь зубы ругался по-своему и кружил по улочкам городка. Когда все утихло (как я поняла, военные закончили зачистку), они взяли номер, но вместо того, чтобы заняться тем, чем надо, пошли в ресторан.

Нашу компанию она запомнила, как и громкий крик «Штальм». Бабадимри пил, ел, не обращая на нее никакого внимания. А в номере… Сначала появился страшный черный смерч, а потом мы.

– Светлые Небеса, он был оборотнем! И я… – Хелену затрясло.

Верно, она имела все основания бояться.

– Вы можете еще что-то добавить к рассказу о Мужчине Без Лица?

Она покачала головой.

– Я должна вернуться домой, к мужу, он наверняка в ярости, кучер все доложил… Или уж сразу не возвращаться?

Я вышла из допросной, оставив ее обдумывать ситуацию. Безликий представлял серьезную угрозу. Поменять человеку личность можно не только для постельных игр. А если этот человек занимает высокий пост? Или от его решения зависит жизнь целой страны? Мерзавца нужно найти!

Бирсон и Бауэр вышли из специального кабинета, разделенного с допросной перегородкой со слуховым окном. Слышали каждое слово. А Бирсон еще и направлял эмоции Хелены в нужную сторону, иначе она наверняка предпочла бы умолчать о некоторых неприглядных подробностях.

– Не нравится мне этот господин без лица, – жестко сказал Бауэр. – А ты молодец, разговорила дамочку.

– Думаю, это Рой, – ответила я. – Тебе удалось выцепить из ее памяти хоть какие-то детали, хоть намек на внешность Безликого?

Рой покачал головой и повторил, что все перекрывает ее страх.

– Она упоминала родственницу. Надо с ней поговорить, – сказал старший дознаватель.

Тут я вспомнила про лейтенантов, которых хотел допросить Бауэр. Оказалось, что буквально за минуту до того, как он нагнал усатого майора, тех отправили в штрафбат. И не куда-нибудь, а в горы Энции.

– Врут. Я бы посадила нашего человека в гостинице герра Фокса. Рано или поздно они снова явятся искать монету – с рукой Танау или без.

– Где я возьму тебе столько людей? Мало того, что надо ехать в Крушевец, так…

– Фреди! Вот ты где! – раздался голос, который я никак не ожидала услышать в стенах Управления.

– Джонас? Что ты тут делаешь?

Я обернулась и увидела дорогого братца, молодцеватой походкой идущего навстречу. Форма майора смотрелась на нем органично, высокие сапоги блестели почти как подвески из гембийского хрусталя, фуражка, как положено в помещении, покоилась на сгибе левого локтя.

– Пришел за тобой, разумеется. Господа, позвольте забрать сестру, которая, насколько мне известно, уже три дня как в отпуске.

Я обернулась к коллегам, бросив отчаянный взгляд на Роя.

– Прекрасно выглядишь, – говорил в это время Джонас, по-свойски беря меня под руку.

– Минуточку, – скосив глаза на Бауэра, сказал лучший эмпат на свете. – А как же протокол допроса?

– Фреди, мне нужны подписанные Греслау показания, – включился Бауэр, который, может, и не понял моих мотивов, но писать протокол допроса самому?!

– Да, конечно, можешь на меня рассчитывать, – улыбнулась я. – Прости, Джонас, придется задержаться.

– Фред, не морочь голову. Ты в отпуске, дядя Рольф сам мне сказал.

– Я тоже это слышала. Правда, с тех пор у меня два упокоенных, плюс последствия магического резонанса. И знаешь что? Целитель велел избегать любых раздражителей.

– Это верно, майор, – подтвердил Рой. – Вашей сестре сейчас предпочтительнее вести размеренный образ жизни.

– Писать отчеты? – прищурился Джонас. – Пойдем-ка к дяде, дорогуша, я хочу знать его мнение.

– Пойдем, дорогуша, – я очень старалась не сорваться.

Ясно же, что братец явился по наущению матушки.

– Я жду протокол допроса, – кинул в спину Бауэр.

Я обернулась и послала им с Роем воздушный поцелуй. Кажется, старший дознаватель решил, что моя голова пострадала от магрезонанса куда сильней, чем казалось. Зато Рой расцвел. От него вдогонку прилетела ободряющая волна теплых эмоций. Хороший человек Рой Бирсон.

Дядя встретил восклицанием «наконец-то!» – меня и скупым рукопожатием – Джонаса. Меня немедля засадил за отчет (Светлые Небеса, никогда еще я не писала отчет с таким удовольствием!), а племянника, как я и предполагала, забросал вопросами. Как дядя Рольф ведет сбор информации… заслушаться можно!

Джонас и сам не заметил, как сдал нам тайну порталов, тщательно оберегаемую всеми высокими чинами. Оказалось, что почти год назад высший офицерский состав получил артефакты, замаскированные под наручные часы-компас, вместе с примитивной инструкцией по использованию.

– Но вам хоть что-то объясняли? Принцип работы? Как их заряжать? – не выдержала я.

– Нет, конечно, – ответил дядя, пока братец изображал возмущение. – А как начальство смотрит на использование служебных артефактов в личных целях?

Тут до Джонаса стало что-то доходить, и он раскипятился всерьез. Он же майор, скоро закончит Академию, подписку о неразглашении с офицеров не брали, командование ему доверяет! И вообще, он зашел по просьбе матушки забрать Фреди, и своих-то дел хватает, а тут близкий родственник устраивает форменный допрос!

– Видишь ли, если армия уже год владеет портальными артефактами, но не торопится делиться ими с полицией, я имею все права устраивать допросы кому и когда только пожелаю, – мягко ответил дядя.

Брат очень не любил, когда его заставляли сомневаться в собственной правоте. И правоте командования. Но предвидеть, к чему приведут дядины слова, не смогла бы даже Белая Провидица.

Джонас поднялся, спокойно подошел ко мне и, положив руку на плечо, сказал:

– Прости дядя, на допрос совсем нет времени.

И активировал свой портал. Засранец.

Хорошо, что под дорогое красивое платье я не надела туфли на каблуках. Удобная подошва полусапожек позволила самортизировать удар – сволочной портал выкинул нас где-то в горах. Я едва не вписалась носом в скальный выступ, рядом громко ругался Джонас.

– Все из-за тебя, мелкая зараза!

Он тряс рукой, на которой болтался разбитый артефакт.

– Стоп. Я-то тут при чем?

– Приехала бы к родителям вовремя, мне бы не пришлось за тобой бегать, и, портянку мне в глотку, куда нас занесло?!

– Что, артефакт-то в горах не сработал? – с ехидцей спросила я.

Потом собралась и, несмотря на то, что уже начал бить озноб (вечером тут в одном платье нежарко), внимательно посмотрела по сторонам. Вокруг были Горы. Не предгорья – настоящие скалистые отроги, поросшие мелкими кривыми соснами и круглыми шарами кустов остролиста. Не вершины, и то хвала Пресветлым Небесам. Солнце висело над заснеженными сверкающими шапками всего-то на ладонь, скоро зайдет совсем. И воздух, от которого начинала кружиться голова. И холодный ветер.

– Мне кажется, там, – я махнула вправо, – должен быть перевал Великана.

Мы выросли в этих горах, почти одновременно и Джонас начал узнавать местность.

– Тогда Драконий Лог ниже и левее. Скоро зажгут фонари над привратной башней, не заблудимся, – оптимистично заявил братец.

– Проблема одна – спуститься, – вздохнула я.

Вот почему я не люблю платья. В жизни ищеек слишком много непредвиденных случайностей, к которым неплохо быть готовой. Хорошо, что в специальных ножнах на левом сапожке у меня был нож.

– Все равно ты сама виновата, – упрямо повторил Джонас, наблюдая, как я обрезаю подол платья. – Вышла бы замуж, родила наследников, не спорила с матушкой – ничего этого сейчас бы не случилось.

– Взял бы сам, да женился, – зло ответила я, пробуя ногой камень чуть ниже.

– Стой, я первый.

Джонас отдал мне китель, спустился на один уступ и протянул руку.

Мы двигались быстро, но со всей осторожностью. Организм быстро адаптировался и к воздуху, и к камням. Все-таки мы лазили тут все детство и часть юности. Если бы не холод…

В целом нам повезло: склон был довольно пологий, спускаться попой кверху, прижавшись всем телом к скале, не пришлось. Конечно, иногда камни срывались из-под ног, но страховать друг друга мы тоже привыкли с детства. Соперничество началось, только когда я пришла в Управление.

Надо выбросить из головы этот сумбур, по крайней мере, пока не спустимся. В горах темнота обрушивается внезапно, до тех пор стоит разыскать старую тропу от дома к перевалу Великана.

Вой раздался, когда мы уже были на тропе. Последний солнечный луч истаял полчаса назад, но ноги сами несли по знакомой дороге, к тому же тьма не была такой кромешной – высыпали звезды.

– Дерьмо, – сказали мы почти в унисон.

– У тебя обычные пули?

– Конечно. А что, думаешь, оборотни?

– Уверена.

Вой раздался ближе. Нас почуяли.

– Давай-ка ускоримся, – предложил Джонас.

Мы ускорились, но даже тренированным ищейке и армейскому не тягаться с оборотнями в активной фазе трансформации. И огней над башней все еще не было видно… Теперь вой раздавался со всех сторон. Нас грамотно брали в кольцо.

– Надо подниматься на скалы, – сказал брат. – Там у нас будет шанс продержаться. Патронов полный магазин, отобьемся.

Я не стала спорить, зачем? Даже армейский усиленный револьвер способен лишь на время остановить оборотня. Зато напоследок удовлетворю любопытство и выясню, почему в армии Джонас стал типичным засранцем.

Вскоре подходящая (или не очень) скала нашлась – вой приблизился настолько, что, казалось, сейчас клацнут зубы, смыкаясь на ноге.

Брат с легкостью подсадил меня, дальше я карабкалась сама. Потом влез и он. Положение удобное – если бы у меня тоже было оружие и пули с серебряным сердечником. Я с тоской вспомнила коробку патронов, которые выдал нам с Петером всего-то несколько часов назад Лео.

– Убей меня сам, – попросила я брата. – Не хочу становиться такой.

– Отставить упадничество с пораженчеством, – ободряюще скомандовал он и выстрелил, почти не целясь.

Сейчас оборотни приблизились настолько, что можно было пересчитать монстров по аномально горящим глазам. Выть они перестали, зато перекрыли все пути к отступлению. Один упал, но вопрос времени, когда он поднимется. Джонас стрелял расчетливо, один выстрел – один временно выбывший. Вся соль была в том, что монстры собирались на свежую кровь со всех сторон.

Отец предупреждал, что оборотни шалят, но я плохо представляла масштабы. Куда смотрят в гарнизоне, давно пора устроить облаву! Устроят – после нашей смерти.

Джонас притих.

– Последний патрон?

– Фред, им сюда не добраться.

– К утру я все равно превращусь в сосульку.

– Иди сюда, сестренка, – он притянул меня к себе и обнял. – Теплее?

Теперь он снова стал прежним Джонасом – братом, о котором могла мечтать любая девчонка.

– Почему ты не хочешь жениться? – спросила я, как будто это сейчас было самым важным.

– А ты почему не хочешь замуж?

– Я люблю быть ищейкой. А тебе проще, не надо бросать карьеру. Заделал жене детишек, и служи себе дальше.

– Это ты так думаешь! – горячо возразил он. – А кто будет воспитывать? А потом, когда дети вырастут, а я уйду в отставку, придется жить с женой тут? Посмотри на отца с матушкой.

– А что? Он в ней души не чает, а она – в нем.

– Где же я возьму такую, чтобы и души во мне не чаяла, и жить согласилась в Драконьем Логе? Что у меня будет за брак? А если ты первая выйдешь замуж, то тебе достанется все поместье.

– Ах ты вредина! – не выдержала я. – Завещание видел?

– Краем глаза, – признался брат и без предупреждения выстрелил.

Монстр подобрался почти на расстояние броска. А мы и не заметили, грея друг друга. Последний патрон.

Я присела, доставая нож, и… успела в последний момент: второй полз по склону, нож воткнулся прямо в горящий глаз, но монстр не остановился, хоть и взвыл, как бешеный. Теперь у нас не было оружия. Джонас примерился и пнул его в морду сапогом. Тот с ревом покатился вниз.

– Надо помолиться.

– Отставить упадничество с пораженчеством, – повторил уверенно Джонас. – Гадалка нагадала, что я умру в своей постели в весьма преклонном возрасте. Помнишь, как мы играли в осаду? Ищи камни покрупней.

Как удивительно возрастает выносливость и сила рук, когда от этого зависит выживание! Камней было много, я подносила их к обрыву, а Джонас прицельно метал в ползущих тварей. Но и это не спасало, монстры быстро передислоцировались, нам же перетаскивать камни было трудней. Когда я наклонилась за очередным камушком, рядом возникла тень. Развернуться уже не успею, хоть предупредить.

– Джонас!

– Вообще-то Маттиас, фроляйн Штальм, – сказала тень знакомым голосом. – Никак не ожидал найти вас в горах в столь изысканном окружении.

– Капитан Эггер, – с облегчением выдохнула я.

– Доложите обстановку, лейтенант, – уже без тени усмешки потребовал он, открывая свой счет поверженным монстрам.

Как стрелял Эггер, я уже видела. Джонас – еще нет, зато уважение к капитану у него возникло сразу. И пули, кажется, у контрразведчика были с серебром.

– Заберите нас отсюда, и я доложу.

– Да вы собрали оборотней чуть не со всех отрогов, надо пользоваться. Уж раз взялись быть приманкой, будьте.

– Капитан, заберите в безопасное место сестру. Она здесь по моей вине, значит, и приманкой останусь я, – вмешался Джонас.

– Прекрасно, – тут же согласился Эггер. – Три минуты продержитесь?

Не дожидаясь ответа, он схватил меня за руку, краткий миг дезориентации – и вот мы уже напротив незабвенного люкса в гостинице Вильямсштада.

– Ключ от номера фроляйн, – рявкнул Эггер портье – тому самому, что дежурил в ту грозовую ночь.

– Фроляйн?? Господин капитан??? – его глаза округлились почти как памятные полторы марки. – Но… госпожа баронесса…

– Что? – уже тихо, но с ощутимой угрозой спросил капитан.

– Забрала вещи фроляйн и закрыла счет, – проблеял тот.

– Ключ от свободного номера, – он посмотрел на меня и бросил на стойку деньги. – Ужин в номер и врача – немедленно.

Меня в это время накрыла такая усталость, что, казалось, я свободно лягу на пол в центре холла и не пошевелюсь, даже если об меня кто-нибудь споткнется.

– Этаж первый или второй? – засуетился портье.

Эггер что-то сказал, я не расслышала, подхватил меня на руки и, ворча, что так он в три минуты не уложится, рванул к какой-то двери. Портье оказался там впереди него, отпер номер и поправил покрывало, прежде чем туда сгрузили мое безвольное тело.

– Не прощаюсь, – было последним, что я расслышала, погружаясь в странное полузабытье.

Кажется, вокруг меня кто-то ходил. Вроде бы я слышала «мало ей по башке приложили» и «может, добавим?» Возможно, кто-то гладил меня по спутанным волосам и требовал сиделку. Все было так смутно, пока уверенный голос не произнес:

– Ну полно-с, это лишь переутомление. Боевая девица. А не забрать ли ее в клинику, уж там я сам прослежу, чтоб она соблюдала режим. Да-с, так и сделаем.

Я подскочила с воплем «нет!»

– Вот-с, что я вам говорил, – продолжил, не меняя тона, с а м Клаушвиц. – Дали бы ей отоспаться, к утру была бы как новая-с. Паникеры.

Говорил он это Эггеру, Ульрике и моему брату, которые смотрели на меня со смесью радости и недоверия. В разных, конечно, пропорциях. Джонас даже не выглядел потрепанно, хотя по горам лазил наравне со мной. Только фуражку где-то потерял. Но главное, конечно, что цел. И Эггер тоже.

– Герр Клаушвиц, что вы порекомендуете сейчас для полного восстановления сил? – деловито спросила Ульрика.

– Чашку куриного бульона, раз вы так настаиваете, – целитель хитро взглянул на нее. – И оставить в покое до утра. Фроляйн, если не хотите утратить дар полностью, ведите себя осмотрительней, – добавил он для меня и вышел.

– Нет, он просто не знает, что если оставить тебя до утра, случится еще что-нибудь, – покачала головой Ульрика. – Я побуду тут.