Шелкопряд

Глава 1

Роман

Посвящается моим детям —моей радости и самому большому моему достижению.

Основа1

Рассмотреть что-то в кромешной тьме смог бы разве что тролль: они свет вообще не выносят ни в каком виде, поэтому привыкли ориентироваться на тепловое излучение. Впрочем, оно внешность передать не в состоянии. А это, наверное, самое интересное в Ткаче. Говорят, пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать тех, кто знает, как он выглядит. Неужели и он в число избранных попадет? Хотя и цена за это немаленькая. Он наугад сделал еще пару шагов, когда ему приказали:

– Стой!

Он послушно остановился. Интересно, а Ткач его видит?

– Доброволец? – между тем поинтересовался чуть хриплый голос.

– Ага, – подтвердил он, переступив с ноги на ногу.

Снова повисла пауза. Сердце неожиданно защемило тоской. Да так сильно, что он ощутил настоящую боль и приложил руку к груди, будто мог таким образом унять ее, но его вновь резко одернули.

– Стой спокойно, я смотрю тебя.

Тогда понятно. Ткач проверяет его решимость. Пусть проверяет.

– Почему за него боишься? – спросил Ткач, чуть смягчившись, а сердце отпустило.

– Потому что его дружков-обалдуев уже убили, – вежливо пояснил он.

– Ясно.

В комнате одновременно вспыхнули свечи, окружающие что-то вроде усыпальницы из черного мрамора. А похоронили в ней, наверно, Голиафа – такая большая, что больше на постель походит. Свечи на полу, в полуметре от нее, толстые, высокие – можно не бояться, что какая-нибудь погаснет не вовремя. Пламя ровное, почти не колеблется.

Оторвав взгляд от алтаря, он, прищурившись, глянул в дальний темный угол, туда, где всё еще сидел Ткач. Только теперь он вполне мог его рассмотреть. Мог бы. Если бы не очередной гневный окрик:

– Перестань зыркать по сторонам. Ложись и закрывай глаза.

Он еле слышно вздохнул, перешагнул через свечи, сел на постамент, а потом, легко оттолкнувшись ногами скользнул по полированному мрамору, вытягиваясь в длину. Жестко. Зато камень теплый, косточки прогреет. Какие же дурацкие мысли лезут в голову… Что-то он не спросил: может, раздеться надо было, а не так ложиться? Хотя Ткач не постеснялся бы, мозги вправил.

– Обнажи грудь, – прозвучала команда в ответ на его мысли.

Он медленно потянулся к пуговицам и аккуратно стал их расстегивать. Как чувствовал – рубашку надел. А торопиться не хочется. Очень не хочется.

Когда последняя пуговица сдалась, и он распахнул синюю рубашку, обнажив волосатую грудь, голова неожиданно закружилась. Казалось, вся комната вокруг превратилась в карусель и его вот-вот сбросит на пол со скользкого мрамора. Захотелось вцепиться в него покрепче. Что за хрень? Сроду головокружением не страдал. И сейчас он ведь страха не испытывает. Ведь не испытывает же.

– Всё в порядке, – добродушно усмехнулся Ткач из темноты. – Это вместо наркоза. И чтобы особо не смотрел по сторонам.

Он всё же раскинул руки в стороны, нащупав края. Так было спокойней. Затем закрыл глаза, прислушиваясь к темноте.

Но острый слух подвел. Он не услышал ни единого шороха, оповещающего, что Ткач приближается к алтарю. Он распахнул глаза, скорее, благодаря глубинному чувству самосохранения, которое никогда не позволяло нанести ему предательский удар. Распахнул, чтобы увидеть блеск изогнутого серебряного кинжала и переплетение тонких черных теней над ним. В следующий миг сознание угасло последней мыслью: «Что-то вроде паука…»

Первая желтая нить

– Полина, ты почему сломала мои наушники? – старшая дочь хранила удивительное хладнокровие, учитывая нанесенный ущерб. Очень яркая, с длинными темными волосами, ниспадавшими волнами на плечи и пронзительно голубыми глазами, она выглядела эффектно даже сейчас, еще не одевшись и не накрасившись.

– Я наушники не ломала! – уверенно заявила младшая сестра, выглядывая из соседней комнаты.

– А! – понимающе кивнула Галя. – Значит, по-твоему, это как-то по-другому называется?

Раздался дружный хохот братьев перекрыл попытки оправдания, предпринятые Полиной.

– Нет, я хотела сказать, что не я сломала твои наушники! Когда я их клала, они были целыми.

– Какой-то странный у тебя тон, – придирчиво сощурилась девушка. – В общем, будешь должна мне наушники. До того как они попали в твои руки, они были целыми.

– О нет! – Поля театрально прикрыла ладонью глаза и упала на диван. – Опять должна! Как я, по-твоему, смогу их купить?

Распахнутые голубые глаза младшей сестренки и длинные русые волосы покоряли не южной, а холодной русской красотой, актерских талантов у нее было чуть больше. Глазами все дети пошли в маму.

– Не знаю как, – пожала плечами Галя. – Как говорил Дин Винчестер, это не мои проблемы.

– Мам! Ты не видела мои носки? – поинтересовался восьмилетний Илюша, все это время что-то сосредоточенно искавший в своем рюкзаке.

Варя, собиравшая в большой пакет продукты в дорогу, удивилась:

– Я должна знать, где твои носки? Я их не ношу!

Она быстро собрала волнистые русые волосы в хвост и оглянулась: ничего не забыли.

– Я вчера клал их сюда! – обиженно заявил малыш.

– Если бы ты их клал туда, они бы там и лежали, – возразила мама. – Или ты думаешь, Андрей их ночью достал, чтобы тебе насолить?

– Да, так и есть, – авторитетно заявил Илюша. – Посмотри, на нем наверняка мои носки!

– Прости великодушно, но они мне даже на кончики пальцев не налезут, – вступил средний сын, философски рассматривавший свою футболку. – Мам, можно я в этом поеду?

– Можно, – разрешила мама, мельком взглянув на то, что он вертел в руках. – Даже нужно.

– А я не поеду! – Илюша надулся и, обхватив себя руками, отвернулся к стене. – У меня носков нет!

– Да вот твои носки, не ной! – Сергей, старший брат шестнадцати лет, кинул в него черным шариком. – Под диваном валялись. Мам, можно я уже на улицу пойду?

– Подожди, мы еще с бабушкой не попрощались, она куда-то с утра убежала.

– Я с ней на улице попрощаюсь!

– Нет, не уходи! – запротестовала Полина. – Меня бабушка похвалить должна, я хочу, чтобы все это слышали!

– О боже! – старший патетически закрыл ладонью глаза. – Мама, мне стыдно за твоих детей.

В разгар перепалки распахнулась дверь и вошла бабушка, утирая пот со лба.

– Ух, успела, – она устало улыбнулась, прислонясь к стене. – Вот, купила вам в дорогу, – она протянула огромный пакет.

– Мама, ну куда?! – застонала Варя. – Мы же это не дотащим.

– Ничего, ничего! Своя ноша не тянет. Я ж их знаю: еще на вокзале всё съедят.

– Да мы не будем сидеть на вокзале! – Варя сопротивлялась уже по инерции, понимая, что бесполезно.

– А ты еще не знаешь, будете сидеть или нет. Летом вон поезда всегда опаздывают. Не переживай, Сергей донесет. Он сильный, донесет.

– Ага, как нести так Сергей, а как есть так все? Я не согласен! – парнишка возмущенно набычился, но тут же рассмеялся. – Да шучу я, бабуль, шучу. Ты что, до сих пор не понимаешь моих шуток?

– Не люблю я такие шутки, ты это знаешь. Так, всё, сядем на дорожку и помолчим, – она присела прямо в коридоре на полку для обуви. Через мгновение вскочила. – Так, идите, расцелую, а то там уже такси приехало.

– Как приехало? – встрепенулась Варя. – А ты молчишь.

– Ничего-ничего, постоит немного.

Бабушка целовала внуков, а Варя отдавала последние распоряжения.

– Андрей, Илюша, Полина, рюкзаки надели? Это еще что за пакет? Зачем он тебе? Ой, ладно, бери, что хочешь, только иди скорей!

– Бабушка, похвали меня, пожалуйста! – взмолилась девочка.

– Да, Полина мне очень помогла вчера на кухне, если бы не она, я бы не справилась, – спохватилась бабушка.

– Слышишь, мама, слышишь? – запрыгала Поля.

– Слышу, моя принцесса. Ты умничка, но мы опаздываем, так что беги вниз.

Варя выходила последней. Оглянулась еще раз.

– Вроде бы ничего не забыли?

– Если забыли, вернетесь, не переживай. Или я к вам приеду.

– Ладно, – махнула рукой Варя, – в конце концов, мы еще ни разу не забрали все вещи. Спасибо, мамуль, мы здорово провели этот месяц.

– Ну и славно. Главное, отдохнули. И мне радость.

– Ты устала, наверно? – улыбнулась женщина.

– Ничего, наотдыхаюсь еще. Всё лучше, чем одной в квартире. Всё. Беги.

Бежать с огромной сумкой Варя не могла, даже несмотря на то, что она была не очень тяжелая.

На улице уже возмущался таксист:

– Да вы с ума посходили! Столько вещей, да еще детский сад. За вещи сто рублей доплачивать будете, у меня аж машина просела. И если менты остановят – штраф платить будете.

– Заплатим, заплатим, не волнуйтесь, – Варя поджала губы и села на переднее сиденье. – Все уместились?

– Полька меня придавила! – тут же начал возмущаться Илюша.

– Тааак! – если мама произносила это слово нараспев, значит, она крайне возмущена. Пятеро на заднем сиденье притихли. – Тесно, никто не спорит. Но нам надо доехать до вокзала, и мы доедем, так что на полчаса все убавили громкость и потерпели.

Илюша еще что-то ныл обиженно, но уже фоном, никому особо не мешая. Варя пристегнула ремень и, глядя на проплывающие за окном деревья родного дворика, подумала, что опять получились непредвиденные расходы: думала доехать до вокзала за двести рублей, а получилось за триста. За ментов она не переживала – Бог миловал, они ни разу не останавливали машину, если она ехала с детьми. К тому, что все смотрят на нее как на идиотку, она уже привыкла. «Я живу в стране, где мне надо найти тысячу оправданий, чтобы объяснить, почему у меня пятеро детей, но не пришлось бы оправдываться за пять абортов», – грустно думала она. Обычные вопросы, которые она слышала раз за разом при встрече со знакомыми и незнакомыми людьми: «Это все твои? Все от одного мужа? А зачем?» Вот как объяснить людям зачем?

Бабуля как напророчила: поезд задерживался на три часа. Они расположились на железных креслах, заняв почти весь ряд: дети, сумки. Сергей сразу стал слушать музыку, Галя достала книжку, младшие братья побежали осматривать ларьки, а Поля пристроилась рисовать. Варя внимательно осмотрела двух молодых людей, сидевших на противоположной скамье. Они о чем-то увлеченно беседовали, то и дело будто обшаривая взглядом пассажиров. Один, постарше, в синих затертых джинсах и футболке, которая когда-то явно была черной, но выгорела на волгоградской жаре, длинные светлые волосы забрал в низкий хвост. Оба века справа пересекал хорошо видный, хотя и аккуратно зашитый шрам. Варю даже передернуло: как же ему глаз не выбили, когда так шандарахнули? Второй, помоложе, был стрижен коротко, шрамов еще не заработал, а в одежде отличался лишь тем, что на рельефный торс натянул кипенно-белую борцовку.

«Бандюки»,– вынесла она вердикт, хотя не смогла бы объяснить, почему так решила. Что-то было в их поведении, не присущее простым обывателям. То ли развязность в движениях, то ли взгляд, будто рентген прощупывающий всех, проходящих мимо. Только из-за них, наверно, и ряд пустовал. Она еще немного понаблюдала за ними, а потом тоже достала книгу. У нее ведь и красть нечего. Она решительно сняла старенькие шлепки и поджала ноги под себя. Хорошо, что поехала в брюках, можно сесть, как удобно. Вообще Варя брюки не признавала. Ничего более женственного, чем юбка и платье, люди еще не придумали, и раз уж она родилась женщиной, так и должна ею быть.

Книга затянула мгновенно, поэтому она не заметила, как молодые люди тут же уставились на нее, понимающе переглянулись, а затем поднялись и ушли.

Первая черная нить

Борик оставил машину возле сияющего как новогодняя елка магазина, так было проще. День выдался жарким, и он радовался, что наконец на город опустилась ночь и хоть немного повеяло прохладой. Позвонил Грише – магу-надзирателю и давнему другу, сообщил, что будет через пять минут и пошел через дворы. Длиннющий ряд домов, за кривизну прозванный «бумерангом», построили так, что подъехать было довольно сложно. А если подъедешь, то машину ставить негде. А ему что? Ему нетяжело пройтись.

Борик напоминал гигантского, заросшего длинной шерстью медведя. Темные курчавые волосы лежали на плечах, и создавалось впечатление, что расческу они никогда не знали. Щеки тоже заросшие, но аккуратную бороду он не признавал, просто брился через день. Если вспоминал об этом. В системе она работал на должности исполнителя наказаний, поскольку уродился вампиром. Это значит, что кормили его приговоренными к казни преступниками (не людьми, конечно; на смертную казнь по отношению к людям давно уже мораторий). А еще это значит, что работы у него было не так много, поэтому иногда он помогал операм, а иногда его приглашали попугать зарвавшихся каторжан, если не хотели применять к ним дисциплинарные взыскания.

Он обожал кожаные куртки и черные водолазки, весь год в любое время суток носил черные очки, потому что ему казалось, что так он выглядит мужественнее, но звали его при этом все исключительно Борик. И ему это нравилось. Это как будто все признают, что он свой парень и бояться его не надо. А чего его боятся? Он только для злостных преступников страшен.

Как любой вампир, Борик отлично видел в темноте, поэтому быстро пробирался по узкой тропке между жилым домом и стройкой, обходя валяющиеся обломки кирпичей и обломки шифера. Следом за ним шел еще какой-то мужичонка, то и дело покачиваясь. Напрасно этот пьяненький за ним собрался. Если телефона нет, чтобы посветить, так и упасть недолго. Не хотелось бы задерживаться, доставляя его в травмопункт. И так остался какой-то час, чтобы с Гришей поболтать. Потом Ольга, жена его, разгонит их. Скажет, на работу рано.

Борик прибавил шаг.

…Вскоре они вышли на выложенную бетонными плитами дорожку, которую освещал одинокий фонарь, с чудом уцелевшей лампочкой. Тщедушный человек позади хоть и пошатывался, но нисколько не отставал, и это тревожно царапнуло. Борик и сам бы не мог объяснить почему. Ведь это же человек. Обычный житель Каторги, не подозревающий о том, что на самом деле здесь происходит. Выглядел ночной попутчик жалко: старомодные трико, с пузырями на коленях, кажется, вот-вот спадут, оголяя тощие ножки; рубашка болтается как на скелете, щеки впалые, вместо глаз – провалы. Это алкоголик или наркоша какой-нибудь, у которого на еду всегда не хватает денег. Тусклая лампа, теперь светившая в спину, и вовсе превращала его в эдакого богомола, крадущегося следом. Его чуть сильнее пальцем толкни – переломится.

И всё же не страх, а какое-то нехорошее предчувствие тянуще отозвалось в желудке, и Борик невольно еще прибавил шаг.

Фонарь остался за поворотом, и снова стало темно. Опять пришлось обходить строительный мусор. Справа рядами потянулись гаражи, слева дорога сворачивала в жилой двор. Но Борику надо было дальше – Гришка купил квартиру в «бумеранге». Быстрее всего – через высотное, полуразрушенное здание. Когда-то это был жилой дом, но потом фундамент стал проседать, дом пошел трещинами. Людей выселили, а мертвый дом так и остался памятником какому-то архитектору-неудачнику. Только молодежь, ищущая острых ощущений, здесь иногда лазила, да бичи, которым совсем приткнуться негде. Но сейчас оттуда не раздавалось ни звука.

Боковым зрением Борик заметил тщедушную фигурку, свернувшую к жилому дому. Вот и прекрасно. Значит, случайно столкнулись, а ему точно прямо, чтобы еще раз не пересечься.

Он шел, прокладывая путь через заросли сорняков, высотой в человеческий рост. Даром, что город, – настоящие джунгли тут выросли. Видимо, весной люди вытоптали себе узкую тропинку, но к осени совсем ее забросили, не выдержав конкуренции с бурьяном. Еще раз махнув рукой и отодвинув длинные стебли и еще зеленые листья, Борик с тоской подумал, что теперь вся куртка будет в желтой пыльце и бодро сбежал с пригорка на небольшую асфальтированную площадку, окружающую остов дома.

Теперь подняться вверх на такой же пригорок, миновать еще один жилой дом, и он уткнется носом в подъезд Гриши. Борик уже поставил ногу на бордюр, когда увидел длинную фигуру, возвышавшуюся в темноте над ним.

– Вот черт… – пробормотал он от неожиданности и невольно отступил. Тут же усмехнулся. – Напугал ты меня, брат. Заблудился, что ли?

Человек, ничего не ответив, стал решительно спускаться ему навстречу, прижимая что-то к правому боку и любовно оглаживая эту вещь.

Не хочет человек разговаривать, так что с того? Не обращать на него внимания, идти своей дорогой. Но Борик почему-то сделал еще несколько шагов назад, стараясь, чтобы между ним и незнакомцем сохранялась дистанция метра в три. А когда длинный прибавил шаг, сворачивая к нему, быстро нырнул в черную пасть нежилого подъезда и притаился.

Услышал, как преследователь прошел мимо. Борик опять усмехнулся: нервы шалят. Надо в отпуск попроситься. Но наружу не вышел. Постоял в темноте, разглядывая мусор, оставленный какой-то теплой компанией прямо возле входа: старое покрывало, консервные банки, пластиковые и стеклянные бутылки, пустые упаковки. Он не считал себя чистюлей, но не мог понять, почему люди мусорят там, где живут, на тех улицах, где ходят ежедневно. Неужели эта мерзость приятна? Они ведь снова сюда придут.

Он пнул ногой бутылку, лежащую неподалеку, и тут же замер: снаружи раздался шорох. Длинный караулит его? Нет, быть такого не может. Бред какой-то. Он решительно шагнул к выходу, когда позади кто-то мягко, по-кошачьи спрыгнул с лестницы.

Борик резко обернулся и едва успел вильнуть в сторону, уходя от острого кола, целившегося прямо в сердце.

– Мужик, ты охренел совсем? – взревел он, отталкивая в темноту напавшего. Несильно отталкивая. Если сейчас он убьет человека, нападение, конечно, сочтут смягчающим обстоятельством, что не помешает, однако, осудить его лет на пять каторжных работ. И тогда вся его красивая жизнь закончится в одно мгновение и навсегда. Так что аккуратнее надо с человеком, аккуратнее.

Он скользнул к выходу и охнул: дерево расцарапало бок. Осина?

Это открытие и новый шорох за спиной, заставили вновь повернуться лицом к нападавшему. Борик напряженно всматривался в темную фигуру, раскачивающуюся перед ним. Этот человек вышел на охоту и точно знал, кого встретит и как его можно убить. Как такое возможно? Как?! Может, из-за изумления, царившего в голове, он и пропустил момент, когда человек сгруппировался и бросился на него, высоко занеся руку для удара. Но Борик быстро перехватил кисть, сжимая ее до хруста, чтобы тот выронил кол. И лишь когда оружие с железным стуком упало на плитку пола, понял, что его по-детски развели. На пол упал обычный нож, который ничем вампиру повредить не мог. А вот под грудь, в солнечное сплетение, вошло дерево и двинулось вверх, разрывая легкие. Он рухнул на пол, на старое одеяло и консервные банки, рефлекторно стараясь дотянуться до груди, выдернуть кол. Сознание помутилось, и он уже не увидел, как, не издав ни звука, темная фигура выскользнула из подъезда.

Вторая желтая нить

За окнами стемнело, а прибытие поезда отложили еще на два часа. Пакет, собранный бабушкой благополучно съели. Но на этом не успокоились. Неугомонные малыши, облазившие все ларьки на вокзале, теперь надоедали просьбами что-нибудь купить. Варя спокойно и твердо возразила:

– Сейчас мы ничего покупать не будем. Разговор окончен. Можете сесть и порисовать.

С унылыми лицами дети поплелись к своим вещам.

Следующей оказалась Галя.

– Мам, а я книгу свою дочитала… Давай купим еще что-нибудь.

– Нет, – уже мягче возразила Варя. – Могу дать свою, – и тут же встрепенулась. – Где Поля и Илюша?

Галя тоже оглянулась.

– Только что ведь здесь были. Сереж, не видел, куда колобки укатились?

Сергей на мгновение вынул наушники из ушей:

– Что? – и, не дожидаясь ответа, тоже попросил: – Мам, вода закончилась. Я пить хочу. Давай схожу куплю.

– Сама схожу, – ворчливо пообещала Варя. – Разомнусь и заодно этих гавриков поищу. Надо же – только что собирались рисовать и опять куда-то смылись.

Она поискала на полу свои шлепки и не нашла. Недоуменно оглянулась. Украли? Да кому нужна ее драная обувь?

– Андрей, – позвала она среднего сына, старательно заполнявшего судоку, – посмотри, пожалуйста, у меня куда-то шлепки задвинулись, не могу найти.

– Сейчас, мам, – он заглянул под сиденье и тут же отчитался: – Я ничего не вижу.

– Как это не видишь? Куда они могли деться? Галя, помоги ему…

Девочка присоединилась к поискам и вскоре тоже заявила:

– Мам, правда, нет. Не знаю, куда они могли деться.

– Да вот же они, – мужской голос, неожиданно прозвучавший рядом, заставил ее вздрогнуть.

Варя недоуменно обернулась. Рядом сидел тот самый бандюк со шрамом через глаз в выцветшей футболке. Как он так незаметно подкрался? Ведь только же никого не было. В руках он держал новенькие босоножки на платформе, как раз такие, как она любила. Потом поставил на пол и подвинул к ней.

Варя по-прежнему смотрела ему в глаза, с удивлением замечая, что один глаз у него серый, а второй, со шрамом, – карий. Она читала, что встречаются такие люди и раньше их считали одержимыми демоном, но сама подобное чудо природы видела впервые.

Дети, обрадовавшись, что пропажа нашлась, и даже не взглянув на туфли, снова занялись своими делами. А у Вари вертелись на языке фразы «Это не мои туфли» и «Подарков от незнакомцев не беру», но карий глаз смотрел на нее так по-доброму, что слова замерли на языке. Она обула новые босоножки. Они удобно обхватили стопу, и она сразу почувствовала: кожаные, такие, что натирать не будут ни одного дня. Не то что дешевая обувь, которую она обычно брала. Но что-то мешало ей теперь встать и уйти в магазин и на поиски малышей. Какая-то неясная тревога.

Она оглянулась на старших.

– Сергей, возьми деньги, сходи купи минералки две двухлитровых бутыли. На площади есть магазин «24 часа», там дешевле, чем здесь. Пакет дать?

– Донесу, – махнул он рукой и тут же ушел.

– Галя, поищи этих колобков, пожалуйста.

Девочка молча поднялась и отправилась на поиски. Андрей, покончив с судоку, перешел на сканворды.

Варя вновь открыла книгу, но незнакомец был намерен пообщаться.

– Вы меня не бойтесь, – вкрадчиво попросил он. – Я ничего плохого вам не сделаю. Просто наблюдаю за вами уже какое-то время… – Варя нервно оглянулась, ища его друга. Он сидел чуть поодаль, играя во что-то на телефоне. – Это всё ваши дети?

«Началось…» – подумала она.

– Да, все мои, все от одного мужа, – резко заявила она.

– Здорово!

– Неужели?

– Конечно. Раньше всегда в семьях много детей было. А сейчас боятся и третьего завести. У моих родителей семеро было.

«Неудачный пример», – кисло подумала она.

Но парень не отреагировал на ее гримасу, продолжал беседовать.

– А вы молодец. Так мудро с ними. Я прямо позавидовал. И по вам ни за что не скажешь, что вы мама пятерых детей. Такая молодая, красивая…

«Хорошо хоть про фигуру не сказал», – Варя поджала губы и молча уставилась на него.

– Меня Олег зовут, – представился он. – А вас?

– Варя. Олег, что вам нужно?

– Ничего.

– Совсем ничего? Вы каждой женщине дарите новую обувь или только многодетным матерям?

– Я не хотел вас обидеть! – покаянно произнес он.

– Вы меня не обидели. Просто происходит что-то, чего я не понимаю. А я так не люблю. Поэтому и пытаюсь понять. Что вам от меня нужно?

– Действительно ничего!

– Вот и чудно. Тогда я могу почитать книгу?

Олег не ответил, а она уткнулась в книгу, но ненадолго.

– Вот они! – Галя привела Полю и Илюшу. – Стояли, баловались. На электронном расписании смотрели цены на билеты.

– Вы почему уходите? – распекала их Варя. – Вам кто разрешал далеко уходить? Я сказала, чтобы только в поле моего зрения.

– Ну мы вон там, за углом были, мам! – объясняла Поля. – Это же недалеко совсем, что может случиться?

– Всё, что угодно, может случиться! Бывает, в одно мгновение детей похищают. Вы хотите, чтобы вас увезли за тридевять земель или на органы продали? Я же не из вредности вам говорю, а потому что переживаю за вас!

– Мамочка, прости, я больше так не буду! – Илюша всегда первый просил прощения.

Поля еще пыталась оправдываться:

– Да никто меня не украдет! Что ты переживаешь? Я же не идиотка. Там и полиция рядом…

– Знаешь что? Я сказала быть в поле моего зрения. Значит, ты должна слушаться.

– Я буду слушаться, – она села рядом, прижалась к ее плечу.

– Вот и славно. А то спорит со мной.

– Мам, а ты правда бы переживала, если бы я пропала? – спросила она лукаво. – У тебя же Галя есть…

– Галя – это Галя, а ты – это ты, – Варя щелкнула ее по курносому носу. – Ты же знаешь, что вы все разные, и я вас всех люблю по-особенному. Почитать тебе книжку?

– Ага!

– И мне, – Илюша припрыгал на одной ножке. – Только мою почитай, она смешная.

– Неси, – улыбнулась Варя и тут же вскрикнула: – Что вы делаете?

Олег с невозмутимым видом резал ее сумочку.

– Вы что себе позволяете? – она рванула сумку к себе, не находя слов от гнева. Да что же это такое?

В глазах парня явственно читалась: «Это вообще не сумочка, как может такая женщина носить это убожество?» Да, сумка была дешевой и почти такой же изношенной, как и ее шлепки, но это же не повод так по-хамски себя вести! Или он теперь и сумку ей купить собрался?

Даже если собрался – не успел. К ним уже подходил полицейский.

– Добрый вечер, – козырнул он. – Что случилось?

По тому, как сразу съежился новый знакомец, она поняла, что догадалась правильно и с законом у него не всё в порядке. Не дожидаясь ее ответа, полицейский кивнул Олегу:

– Ну-ка пойдем со мной.

Но, прежде чем он безропотно поднялся, Варя неожиданно для себя вмешалась.

– Ничего страшного. Это просто недоразумение.

Олег ухватился за эту фразу как за спасательный круг.

– Конечно, недоразумение. Вот, я готов возместить ущерб. Пять тысяч хватит?

Ее сумка стоила полторы, так что Варя с готовностью кивнула.

Он протянул ей купюру, но продолжал рыться по карманам.

– Вот еще возьмите, – он высыпал ей горсть мелочи, но не по рублю или два, монеты оказались крупные, на одной она разглядела цифру 100, на другой – 50.

– Не надо, – робко возразила она.

– Вот еще, – последовала еще одна горсть.

Однако полицейский по-прежнему стоял рядом.

– Я не имею претензий, – заверила его Варя, ссыпая мелочь в пакет с игрушками, а купюру спрятав в брючный карман.

– А зачем, по-вашему, он сумочку разрезал? Наверняка ведь хотел кошелек у вас вытащить.

– Нет, кошелек на месте, – возразила Варя.

– А вы проверяли?

Женщина продемонстрировала ему кошелек.

– А деньги-то на месте? Посмотрели?

Варя открыла кошелек и пересчитала купюры.

– Всё на месте, – заявила она. – Можете не волноваться. У меня претензий нет.

– Значит, не успел, – хмыкнул полицейский. – Так что я всё равно его заберу.

– А вы можете вот так, без моего заявления? – удивилась Варя.

– Я всё могу, – заверил мужчина и кивнул: – Пойдем за мной, Багрянский.

«Так они знакомы!» – догадалась Варя. И всё равно ее удивило, с какой покорностью Олег следует за ним. Обычно в этом случае они кричат что-то типа: «Права не имеешь, я ничего не нарушил». Но сейчас не только Олег двинулся следом с видом жертвенной овцы, но и парень, сидевший с ним, тоже пристроился рядом.

Варя вскочила и подбежала к полицейскому.

– Можно вас на минуточку? – она отошла с ним в сторону, боковым зрением наблюдая, как странная парочка ожидает своей участи.

– Он не собирался вытаскивать у меня кошелек, я точно это знаю, – прошептала она полицейскому. – Просто я не хотела с ним разговаривать, и он не знал, как привлечь мое внимание.

– Почему вы так в этом уверены? – прищурился защитник правопорядка.

– Потому что чуть раньше он украл мои шлепки, но лишь для того, чтобы купить новые. Уверена и с сумочкой то же самое…

Она выжидательно посмотрела на полицейского. Тот тяжело вздохнул.

– Поверю вам, – и повернулся к парочке. – Повезло тебе, Багрянский, что на такую попал.

– Спасибо, – искренно поблагодарил Олег, как только полицейский отошел. – Я действительно не хотел. Я вообще не вор.

– А убийца? – прямо спросила Варя, и Олег засмущался.

– Мама, – подергал ее за руку Илюша. – А это не наш поезд там стоит? – он показал пальцем в окно. – Там наш город на боку написан, я прочитал.

Варя охнула и тут же услышала объявление:

– Заканчивается посадка на поезд…

– Боже мой! Галя, Сергей! Скорее складываем всё. Малыши – рюкзаки. Ничего не забываем. Бегом! Воду закрываем!

Только этого не хватало: просидеть пять часов на вокзале, чтобы опоздать на поезд. Это был «любимый» Варин кошмар, и сейчас всё повторялось как в дурном сне. Казалось, все всё делают очень медленно, а у них есть всего лишь пять минут, чтобы добежать до вагона.

– Давайте, я помогу, – не дожидаясь разрешения, Олег подхватил на руки Илюшу вместе с рюкзаком, схватил тяжелую сумку, которую несла Варя. Его спутник, тоже подхватил пакеты и сумки, и они дружно побежали на перрон.

Проводница оказалась понятливой, не стала требовать билеты, а махнула рукой:

– Быстро, быстро, потом всё покажете.

Олег, поставив вещи в тамбур, тут же вышел обратно.

– А что это вы папку с собой не берете? – поинтересовалась проводница.

– Это не папа, – губы Вари скривились.

До сих пор она не могла спокойно об этом говорить.

Они еще постояли немного друг напротив друга. Варя всё ждала, что Олег попросит ее телефон, и придумывала, как тактично ему отказать. Она, конечно, вдова с пятью детьми, и на какое-то женское счастье рассчитывать не приходилось, но и завязать знакомство с уркой – это слишком.

Багрянский будто прочел это в ее глазах, поэтому так ничего и не попросил, только сказал, улыбнувшись светло:

– Счастливого пути!

– Спасибо!

Проводница помахала флажком из открытой двери, а затем закрыла ее. Варя подхватила сумку и пошла искать свое место.

Первая красная нить

– Спасибо, что пришла, – Гриша отступил в коридор, пропуская Регину в квартиру.

Уже год она работала старшим следователем в следственном комитете, но круг друзей у нее не изменился.

Она разулась у входа, быстро окинула себя взглядом в большое зеркало: черный брючный костюм выглядит очень официально, будто убивая в ней всю женственность. Если прибавить к этому, что она почти никогда не использовала декоративную косметику, а за светлыми волосами ухаживала так: раз в месяц постричься, после мытья смазать бальзамом, то очевидно, что больше всего она походила на синий чулок: даму тридцати трех лет, которую не интересует ничего, кроме работы. Поэтому ее и звали за глаза Стервой.

Следуя приглашающему жесту хозяина дома, Регина прошла на кухню. Всё это время она старалась не смотреть на Гришу. Год назад один из каторжан украл его сына Елисея. Гриша – маг-надзиратель, тогда уехал работать в Москву, чтобы быстрее ипотеку выплатить. Пока Регина и остальные разыскивали ребенка и пытались его вернуть, похититель напоил мальчика каким-то снадобьем и промыл ему мозги. С тех пор Григорий Чистяков осунулся, стал еще более тощим и нескладным, но при этом более собранным. Теперь он привлекал к себе гораздо меньше внимания, чем прежде. Общеизвестно, что, чем больше внимания привлекаешь, тем больше тебе подвластна магия. И раз уж Гриша не мог стать прежним «рассеянным с улицы Бассейной», то следовало осваивать другой вид силы: привлекать внимание внешностью, голосом, деятельностью. Хоть чем-нибудь. Но, видимо, пока он еще не мог взять себя в руки. А тут еще новая беда…

На просторной кухне очень стильно смотрелся кухонный гарнитур из натурального дерева, на окошке – черный телефон. Семья Чистяковых была из тех ретроградов, кто всё еще не отказался от домашнего номера. Но после событий прошлого года Ольга постаралась полностью сменить мебель. Она говорила, что вещи из прежней квартиры погружали ее в кошмар.

Пока женщина не присоединилась к ним, Регина спросила негромко:

– Как Елисей?

– Так же, – с каким-то отчаянием махнул рукой Гриша, затем полез в стол, достал сигареты и прикурил.

– Гриша? – удивленно воскликнула Регина.

– Если я не буду курить, то сопьюсь, – с кривой усмешкой пояснил он. – Магией пользоваться научили, а справляться со стрессами – нет.

– Извини, но тогда мне придется попросить тебя выйти на балкон. Я от сигаретного дыма задыхаюсь.

– Всё, – он быстро раздавил в пепельнице сигарету и открыл форточку. – Потом покурю. Знаешь, иногда мне кажется, что это вообще не мой сын, – он так и замер у окна, глядя на улицу, спиной к Регине. – От него прежнего только внешность осталась. Он смеется не так, как Елисей, интересы у него другие. Он не смотрит мультфильмы, не читает детские книжки. Он уверен, что ему надо учиться как можно больше, чтобы стать лучшим хирургом. Он часами изучает атласы по анатомии. А ему семь лет!

– Гриша, но разве это главное? – робко вставила Регина. – А если бы ничего не произошло, и тот, прежний, Елисей захотел стать хирургом, ты что, его бы разлюбил?

– Да не в этом дело, – он опять махнул рукой и сел на табуретку. – Он меня не любит.

– Гриша…

– Я слышал, как он говорил Ольге, что его папа умер, что он готов жить со мной, но любить будет только прежнего папу…

– Послушай, не надо сгущать краски, – робко предложила Регина. – Представь, что ты женился на Ольге недавно, и Елисей – твой сын – ведь он действительно твой – но тебя никогда не знал. Без тебя вырос. Как бы ты действовал в таком случае?

– Да, ты права. Это мелочи, по сравнению… Как там Борик? – и стало понятно, что эти его долгие жалобы лишь повод отсрочить вопрос и услышать ответ, который ему не понравится.

– Плохо, – Регина опустила голову. – В коме, весь обвешанный трубками. Только врачи уверены, что это ненадолго. Кто-то очень хотел его убить. Настолько хотел, что позаботился не только об осиновом коле, но и о специальном яде. И распознать этот яд они не могут. С каждым днем ему становится хуже.

– Мне так же сказали, – кивнул Гриша и потянулся за сигаретами, потом швырнул пачку обратно в стол и с грохотом задвинул ящик.

– Привет, Регин, – Оля не вошла, а будто соткалась из воздуха на кухне, настолько плавными были ее движения. Глаз не отвести.

То же самое событие повлияло на нее противоположным образом. Из неприметной женщины, привлекающей к себе внимание, только если сама захочет, она превратилась в элегантную даму, поражающую одновременно красотой и неприступностью. Она еще обучалась магии, но каждый день делала успехи и через год-другой запросто могла превзойти прежнего Гришу в этом искусстве. К Грише нынешнему она уже подобралась. Ей прочили тоже карьеру мага-надзирателя, но она не торопилась найти свое место в системе.

– Значит, врачи ничего не придумали? – она слышала окончание диалога.

– Нет, – покачала головой Регина. – Спасибо, Гриша его нашел вовремя, до утра без медицинской помощи он бы точно умер.

– Он мне позвонил, – объяснил Чистяков, – говорит: «Оставил Азу возле “Пятерочки”, минут через десять буду у тебя». Но его не было и через десять минут, и через двадцать. Я думал, может, в магазин зашел. Так зачем? Мог бы сначала зайти, потом мне звонить. И так муторно мне. Звоню ему – вызов идет, а трубку не берет никто. Ну, я и колданул. Вычислил, где он, пошел туда… – он снова полез за сигаретами и снова с грохотом задвинул ящик. – И это был человек. Как такое может быть, Регина? Человек не из системы, но точно знающий, как убить Борика. Что происходит, Регина? И я ведь предупреждал. Когда двух подростков-оборотней убили из детей ссыльных, никто даже шевелиться особенно не стал. Убили и убили. А я предупреждал: если на охоту по какой-то причине вышли люди – это серьезно, потому что встает вопрос: откуда они узнали? Кто их просветил? А что если они не остановятся на ссыльных или каторжанах? И вот, пожалуйста, – как накаркал. Только опять никто не пошевелится, да? Борик, он же не человек. Всякое бывает. Работа у него такая, да?

– Зря ты, – мягко упрекнула Регина. – Расследование Фролову поручили. Он рвется в бой. Ты же его знаешь. Он сделает всё, что может.

– Только вы там, в следственном комитете, можете сделать гораздо больше. Но не будете.

– Гриш, не заводись, – снова попыталась успокоить его Регина. – Ты меня позвал на систему пожаловаться? Так ни ты, ни я, ничего здесь не изменим. Следственный комитет занимается только убийствами людей, да и то не всякими. Тут даже отец вряд ли что-то изменит. Разве что личная инициатива…

– Вот насчет инициативы… Оля, ты не могла бы оставить нас минут на десять?

Ольга демонстративно включила электрический чайник.

– Кто хочет чаю или кофе? – спросила она у обоих.

– Оля, я прошу тебя… – повысил голос Гриша.

– Ты ничего не спутал? – ровно поинтересовалась Ольга. – Прошли те времена, когда ты скрывал от меня большую часть своей жизни. Теперь я знаю всё и впредь тоже хочу знать. Если ты во что-то впутываешься, то я с тобой. Или не позволю тебе встрять, если это будет опасно для ребенка.

Гриша сжал кулаки и отвернулся, сцепив зубы.

– Да ладно, – легко улыбнулась Регина. – Хватит уже в Штирлица играть, говори, что ты задумал, все свои.

Мужчина тут же повернулся к ней, делая вид, что не замечает Олю.

– Я думаю, зигорра2 должен знать, как помочь Борику. Или подскажет, как найти преступника. Чем-нибудь обязательно поможет.

– С чего ты взял? – Регина поникла. Ей и самой пришла в голову та же мысль в больнице, но, вспоминая, какое давление ей пришлось выдержать в прошлый раз, чтобы попасть к зигорра, она заранее испытывала уныние.

– Потому что он всё знает, черт его подери! Он даже сидя в газовой камере умудряется всё знать. Иногда мне кажется, он до сих пор сидит в тюрьме лишь потому, что хочет там сидеть, иначе давно бы свалил. Слишком силен, зараза. Я уверен, он поможет.

– Я тоже думаю, что он может помочь. Но вот в том, что поможет у меня никакой уверенности. Он и в прошлый раз намекал, что, мол, выпустили бы меня, так я бы с радостью. А теперь наверняка условие поставит: только если выпустят. Но никто на это не пойдет, ты же сам понимаешь. В конце концов, он к нам бесплатным консультантом не нанимался…

– Регин, ты вообще слышала, что я сказал? Если бы он захотел, он бы сбежал без всяких просьб. Он сидит там, потому что это ему для чего-то надо. Не знаю уж, для чего. Не нужно ему ничье разрешение.

– Сомневаюсь, – поджала губы Нарутова.

– А ты не сомневайся. Ты ведь сейчас рассуждаешь в духе мудрой Эльзы: а что если… А что если твои рассуждения ложны, и он с радостью поможет, чтобы еще раз показать свою лояльность? Пожалуйста, Регина. Кроме тебя, никому не дадут разрешение.

– Потому что папа – большой начальник, – ухмыльнулась она. – Разрешение дадут. Просто, кроме меня, никому в голову не придет, спрашивать по этому поводу мнения зигорра. Да ты не волнуйся, Гриш. Я уже заполнила требование на беседу с зигорра. Просто хочу охладить тебя немного, чтобы ты особенно ни на что не рассчитывал. Вероятность очень мала, поверь. Очень.

Чистяков услышал только то, что ему было нужно:

– Уже заполнила?! Ты умница, Регина. Я всегда говорил, что ты умница и далеко пойдешь. Завтра с ним встретишься?

– Завтра, – подтвердила она.

– А потом сразу мне позвонишь?

– Ну, этого уж обещать не буду. Может, и не позвоню. Смотря, что он мне скажет. Так что остынь немного. И поверь, что не ты один хочешь, чтобы Борик выжил. Хороший он мужик, хоть и вампир. И гады мы будем, если просто так его сольем.

– Не я один хочу его спасти, – снова криво ухмыльнулся Гриша. – Я и ты.

– И я, – вдруг заговорила Оля. – Давайте всё же выпьем чай или кофе, – опять предложила она. – У меня конфеты вкусные есть.

– Мне кофе покрепче, – Гришу, кажется, немного отпустило.

– А мне чай, – ободряюще улыбнулась Регина. – Ройбуш есть?

Глава 2

Первая синяя нить

В темноте гремела музыка, свет разноцветных прожекторов скользил по извивающимся телам и стойке бара. Володя задумчиво крутил в руках бутылку колы, то и дело прикладываясь к горлышку. Мельком глянул в зеркальную панель бара. Там отражался какой-то подросток в гавайской рубахе. С его ростом 174 см и телом без грамма жира, у него постоянно спрашивали паспорт, а потом придирчиво рассматривали. Не могли поверить, что ему уже 28. Иногда приходилось еще и удостоверение показывать, что он уже вообще-то следователь. Но вот в бар же не пойдешь с удостоверением.

Он с тоской смотрел на Федора, чуть не в три глотка допившего огромную кружку пива и с азартом оглянувшегося вокруг. Огромный орк под два метра ростом с косой саженью в плечах заметил его взгляд. Он шикарно смотрелся в модных зауженных джинсах со множеством молний и стильной футболке, обтягивающей канаты мышц.

– Щас, – заверил он, успокаивающе махнув рукой. – Щас всё будет, – заверил он.

– Что будет? – жалостливо поинтересовался Фролов.

Он всегда неуютно чувствовал себя в подобных местах, как будто он не молодой парень, а чуть ли не инвалид. И не потому, что был он поборником нравственности или любителем провести время за книжкой, а не в клубе. Просто не вписывался он в эту веселую компанию. Не соответствовал ей и, что самое страшное, не знал, как соответствовать. Все попытки оборачивались грандиозной неудачей. Он выглядел жалким и смешным, будто школьник-аутсайдер, а не молодой мужчина с вполне состоявшейся карьерой и четкими жизненными приоритетами. Даже Федя, с его внешностью деревенского простачка и недалеко ушедшим от этого образа интеллектом, вписывался сюда лучше. От этого в сердце пробуждалась зависть. Он вроде бы тоже сюда не в костюме-тройке пришел, и всё равно кажется, что у него поперек спины написано: «Лузер!»

– Федь, пойдем отсюда, а? – попросил он, одновременно ругая себя за то, что не может просто рубануть: «Я ухожу», а всё еще уговаривает друга. Он очень любил и уважал своих родителей. Но, если бы они были чуточку меньше интеллигенты, наверно, ему бы жилось проще. Он, в следователи когда подался, думал, что работа с каторжанами его переделает. А вот хренушки. Характер, видимо, прямо в генах записан. И, где бы, с каким бы контингентом он ни работал, он так и останется мальчиком-одуванчиком с неправдоподобно синими глазами.

– Федя, мне здесь не нравится, – он попытался придать своему голосу твердости. – Я ухожу.

– А чего не нравится? – искренно огорчился друг. – Куревом здесь не пахнет, колу я тебе достал. Ты че хотел? Приятно провести вечер с дамой, чтобы потом никто тебе не звонил и нервы не мотал? Погоди чуток. Я говорю, здесь девки – огонь. Сами на тебя прыгают.

– На тебя, может, и прыгают… – пробурчал Володя, запивая свою реплику колой.

– А чего на меня? А ты чего? – тут же бросился утешать братан. – Да ты вона какой. Я даже как ты и говорить не умею.

– И в этом твое счастье, – вздохнул Фролов.

– Вона-вона, – Федя понизил голос до шепота и зачастил. – Вона. Прямо к тебе идет. Как я говорил. Ты это. Не теряйся. Может, мне свалить пока?

Володя оглянулся, чтобы понять, кто вызвал такую бурную реакцию у водилы, и обреченно уставился на этикетку бутылки.

– Не. Не уходи. Тебе тоже полезно познакомиться, – заявил он.

– А че? – не понял Федор.

Девушка, подошедшая к ним, ростом была ниже чем Фролов, и от этого еще больше походила на подростка. Вызывающе яркий макияж был, возможно, лишь чуть ярче, чем у каждой второй девушки в зале, но в ее движениях, взгляде проскальзывало нечто, приковывающее к ней внимание и вызывающее безотчетное желание. Настоящая жрица любви.

– Мальчики, – она положила руку на плечи Володи, а другой рукой притянула к себе Федора. – Чего тут делаем? Работаем или отдыхаем?

У Фролова в глазах потемнело, Федя стал дышать шумно и быстро.

– Рит, не надо, а? – также жалобно попросил он, снимая с себя ее руку. – Тебе что, поиздеваться не над кем? Отдыхаем мы, – он взглянул на Федора всё еще не пришедшего в себя и представил. – Это вот друг мой, Федор Хороший. Водитель наш.

– Федя – хороший, – пропела Рита, пристально оглядывая сержанта.

Володя указал на девушку:

– Маргарита Княжнина, подполковник полиции, исполнитель наказания.

– Не понял, – Федор всё также глупо хлопал глазами.

– А чего тут понимать? – она приподняла красиво очерченные брови и тряхнула длинными серьгами. – Вы тут отдыхаете, а я, между прочим, работаю. А вы мне всю охоту испортили. Думаете, бандюки ваши рожи не знают?

– Извини. Сейчас уйдем, – Фролов слез с барного стула. – Мы ж не знали. Прям хоть созванивайся заранее.

– А ты бы и позвонил, красавчик, – она лукаво улыбнулась, и Володя быстро отвел глаза. – Пойдем, Федя. Поищем счастья в другом месте.

Хороший уже немного пришел в себя. И сердито пробурчал:

– Антипова на тебя нет.

После громкого расследования дела Лекса, это стало у них дежурным ругательством по отношению к стервозным женщинам. Оказалось на этого красавчика-ругару эльфийка повесила неснимаемое проклятие: каждая женщина, с которой он переспит, умирала до восхода солнца.

– Ишь напугал, – в голосе Риты послышался металл. – Хотела бы я сама с этой с… встретиться. Поплясал бы он у меня, – и растворилась в толпе танцующих.

Когда они уже выбрались из клуба на свежий воздух, Федя, убедившись, что теперь его точно никто не слышит, поинтересовался:

– А чего она?

– Да ничего. Думаешь, все такие добрые, как Стерва наша? Эта вот вряд ли бы обеспокоилась, если нас убивать стали. Еще бы и сама поспособствовала. Блин, никак это дело из головы не идет, и сосредоточиться не могу. Как вспомню Борика в больнице…

– А Стерва чего? Она ничего. В смысле и не стерва вовсе. Вот эта – да. А он как? Ходил к нему?

– Ты чрезвычайно красноречив, мой друг, – криво усмехнулся Фролов. – Плохо Борик. Отец говорит, шансов нет. А ведь единственный выживший свидетель. Вся надежда была, что даст нам какую-нибудь зацепку.

– Тут рядом еще кафешка. Пойдем? – предложил Федор, и как только увидел, что Володя покорно отправился за ним, добавил: – Ты говори, уши свободны.

Он знал, что лучше всего Фролову размышляется, если он беседует с кем-то. Причем главным качеством собеседника должна быть молчаливость. Версий ему не нужно, просто сам факт присутствия. И орк-водитель с милой фамилией Хороший, подходил для этой цели как нельзя лучше. Может, только поэтому и подружились они, такие разные.

– Что тебе сказать, брат? Ты и так всё знаешь. Ничего нового пока не появилось. За последний месяц убито три каторжанина: один болотник, один гном и один тролль. После этого наш преступник переключился на семьи ссыльнопоселенцев – убито два оборотня-подростка. Едва шестнадцать пацанам исполнилось. Потом Борику еле удалось ускрестись. Если это, конечно, можно так назвать. После этого убили убора1 и фею – соответственно каторжанина и ссыльнопоселенку. О чем это нам говорит? Мне лично это говорит лишь о том, что у убийцы нет никакой системы. Зато он чрезвычайно хорошо осведомлен о том, кого и как можно убить и где их лучше искать. Еще он ловок, силен и хитер. И да – это совершенно точно человек. Поэтому ему не присвоили статус маньяка и вообще особо не ищут. Он не представляет угрозы для людей, понимаешь? Но я не о том. Я о том, что искали связь между жертвами, – не нашли. Роемся еще, конечно, но дело гиблое. Все потерпевшие пересекались друг с другом, но близко знакомы не были, не общались. Общих друзей или знакомых не имеют. Это большой висяк мне на шею, понимаешь? Но это пофиг. А вот когда идешь и думаешь, что, может, за углом опять кого-то режут, а я об этом завтра узнаю, но сделать уже ничего не смогу, опять буду тупо смотреть в свои бумажки… Опять я не о том. Извини. Голова совершенно не варит. Я скоро свихнусь.

– А Стерва? – печально поинтересовался Федор.

– А что Стерва? Ей дело не передадут, пока не начнут убивать людей. И что она сделает? Да ничего. Хотя, может, и очень хочет.

– А ты говорил?

– С ней? Нет пока. Думаешь, надо позвонить?

– А чего? Вдруг поможет?

– Ну да. Если у меня тупик, надо посоветоваться. Может, действительно пнет в нужном направлении. Ладно, Федь. Не будем киснуть. Где там твое кафе?

Дальше всё завертелось так стремительно, что зрение муриана2 получало картинки, а тело реагировало быстрее, чем мозг успевал обрабатывать сигналы.

Тонкий свист из темноты, петля, обвившая шею друга. Рубануть по веревке ножом, мгновенно скользнувшим в руку, а потом в темноту, чтобы нарваться на удар такой силы, что искры натурально брызнули из глаз, и угасающим сознанием поймать кажущийся далеким свист патрульно-постовой службы…

Вторая черная нить

Матвей решительно шел прямо по проезжей части. Шел в никуда, просто чтобы идти, чтобы сбросить злость. Машин в четыре утра почти не было, а если и появлялись водители, то, возмущенно погудев и выкрикнув что-нибудь матерное, ехали дальше. Пускай. Не трамвай, объедут. Фонари расцветили город праздничными огнями, так что почти не видно было звезд. В последнюю неделю лета волгоградская жара будто решила напоследок снова задушить всех в своих объятиях, но сейчас на улице хорошо – приятно прохладный ветер остужает еще пылающее от горячки спора лицо. Кажется, ему пощечин надавали.

Эльф, родившийся на Каторге, это не совсем эльф. Раньше Матвея задевало, когда кто-то из «своих» произносил подобное. Теперь же он убедился, что это правда. От этого стало пусто и тоскливо. Как будто он один такой, убогий на свете.

Все-таки эльфы – совершенно особая раса, более возвышенная, утонченная, мудрая. Может быть, последнее, лишь от того, что живут дольше, кто знает. Понятно, что за шестьсот лет можно научиться лучше разбираться в людях, в ситуации, лучше владеть мечом и боевыми искусствами. Даже стрелять можно лучше научиться. И вот в мирах всех трех классов, где обитают эльфы, как-то так сложилось, что эльфы довольно изолированы от других. Правильнее даже самоизолированы, политика у них такая: ни во что не встревать, никого к себе не приглашать и самим не лезть. Эдакая вещь в себе. Вся культура эльфов создана для них же самих, а вовсе не для того, чтобы поразить людей или оборотней. Им не нужны восхищенные зрители и преклонение. Это даже несколько раздражает: что могут понимать примитивные существа, живущие раз в десять меньше, чем обычный эльф. Ведь для того, чтобы понять их искусство, тоже надо обладать мудростью и жизненным опытом, которые такие вот «однодневки» приобрести просто не успевают. Да, эльфы – снобы, и никуда от этого не денешься. У них просто нет конкурентов, потому что все, кто хоть немного приближен к ним по продолжительности жизни, либо находится на низкой ступени развития, вроде швекю3, либо не заинтересованы в том, чтобы что-то творить, а чаще разрушают, как те, кого люди прозвали зигорра.

Снобизм эльфы впитывают прямо с молоком матери. Все россказни о смешанных браках, о любви эльфа к человеческой женщине или эльфийки к мужчине – миф. Люди могут любить эльфов, ведь они так невыразимо прекрасны, как боги, сошедшие с небес и милостиво поселившиеся среди людей. Но наоборот… Как может человек полюбить таракана настолько, чтобы жениться на нем? Завести у себя дома в аквариуме экстремалы находятся, но ведь каждый понимает, что это лишь прихоть, попытка показать свою необычность. Либо помешательство.

Вот почему на Каторге не так много эльфов среди сотрудников полиции. Таких, которые осели здесь надолго, как родители Матвея, можно сосчитать по пальцам. Почему они это сделали? Они не любят об этом распространяться. Говорят, были какие-то непримиримые разногласия. Настолько сильные, что и через двести лет их не жаждут видеть в Юваэле. И от этого они не могут быть полностью счастливы. Каждый раз, когда Матвей встречался с ними, он видел: они втайне мечтают, что однажды, может, лет через пятьсот, они всё же вернутся, и представят там своего сына Мэлилиндиса. Если что, Мэлилиндис – это он, Матвей. Только человеческое имя стало давно намного привычней, потому что называют так его гораздо чаще.

И вот сегодня выяснилось, что даже родители считают его как бы неполноценным эльфом. Недоэльфом. Почему? Да потому что нормальный эльф в этом возрасте должен думать о том, как найти себе достойную супругу среди своего народа, воспитать сына и дочь, вернуться на родину.

А он вот не мечтает. Ему на хрен эта незнакомая родина не сдалась, как бы восторженно о ней ни отзывались родители. Он родился и вырос здесь, среди каторжан и нелюдей. Ему всё знакомо и привычно, он чувствует здесь себя как рыба в воде.

Конечно, он женится когда-нибудь. И, конечно, на эльфийке. Человеческие женщины ему тоже нравятся, они для него не тараканы, а… бабочки. Такие же хрупкие и недолговечные. Полюбоваться можно. Осторожно потрогать разноцветные крылья. И отпустить, иначе искалечишь.

Вот только отправляться в другой мир на поиски благоверной он совершенно не собирался. И картины, подсунутые родителями, чтобы он полюбовался на очередную кандидатку, его бесили до невозможности. Если уж он женится, то женится здесь, на Каторге. С тем, чтобы остаться на Каторге. Кто она будет – тоже будет работать в полиции или окажется ссыльнопоселенкой, но ему нужна такая, которая не будет оглядываться назад, тоскуя об эльфийских дворцах. Ему нужна та, что будет счастлива здесь.

Это всё он попытался объяснить родителям, нежданно нагрянувшим в гости (соседям пришлось сказать, что приехал брат с женой, потому что по внешности он мало чем отличался от отца). Разразился грандиозный скандал, во время которого родители вели себя как настоящие эльфы: холодно, отстраненно, невозмутимо, ни на один миг не повысив голос. А вот он бесновался. Уже лет шестьдесят почти все его друзья – люди, карсы4, тэнгу5, оборотни и многие другие… Орка только нет – через этот предрассудок он переступить так и не смог. Большинство из них выражают свои эмоции открыто и непосредственно. Как тут не заразишься? Как не выйдешь из себя, особенно если видишь, что самые близкие люди будто стену между тобой и собой воздвигли. Стену, через которую не докричишься, не объяснишь.

В результате отец бросил так же холодно:

– Ты неполноценный эльф. Мне жаль, что ты мой сын.

После этого оставалось только уйти, громко шваркнув металлической дверью о косяк.

Матвей знал, что сейчас пройдется, успокоится, а как только начнут ходить маршрутки, сядет и поедет обратно. И родители сделают вид, будто ничего не произошло. И еще на год оставят его в покое. А потом, конечно, снова попытаются исправить недостатки своего воспитания. Как бы ему иммунитет приобрести к этим «нашествиям»? Хотя он уже всё перепробовал: и такую же холодную отстраненность, и шутки, и ярость, как сегодня. Видимо, запас прочностей у родителей гораздо больше, чем у него. Надо бы посоветоваться с кем-нибудь, чем их можно пронять. Если вообще можно.

Хватит об этом. Завтра опять на работу. Столько убийств за последние две недели – просто уму непостижимо. Борик в коме. Он тоже заходил к нему. Казалось бы, что Матвею в нем? Вампир. Ничуть не лучше, чем орк. А что-то кольнуло сердце и захотелось носом рыть землю, чтобы добыть для Фролова хоть какую-то зацепку. И еще больше от этого резанул случайно пойманный взгляд. Не должно быть у постели умирающего такого взгляда…

А ведь зацепка есть. Маленькая, даже бредовая, но есть. И он до сих пор не поделился ею со следаком только по одной причине: уж очень некрасиво всё вырисовывается, если он прав. А если не прав, то получится еще некрасивей. Его уже не недоэльфом величать будут, а просто подонком. Поэтому хорошо бы найти что-то побольше взгляда. Потихоньку, не привлекая ненужного внимания. Чтобы если вдруг вышла ошибка, то он вздохнул с облегчением и никто бы его не закидал гнилыми помидорами.

Погруженный в себя, он отмахал пару километров и уже подходил к магазину «Лента», когда одна из проезжающих мимо машин внезапно притормозила, а затем остановилась метрах в пятидесяти впереди. Матвей не обратил на нее внимания. «Лента» вон круглосуточная. Может, туда человек приехал. Хотя он тогда бы не здесь остановился. Да и почему оттуда никто не выходит?

Он замедлил шаг. В это время водительская дверца распахнулась и прежде, чем он обратил внимание на человека, разглядел его лицо, руки, он увидел, уставленный в него арбалет. Матвей не успел ни упасть на землю, ни дернуться в сторону, только вдохнуть, а потом боль взорвалась в области солнечного сплетения, выключая сознание.

Третья желтая нить

– Мааам… мааам… мааам…

Настойчивый монотонный звук пробивался сквозь сон, сверлил мозг, беспокоил и, наконец, сделал свое дело: Варя проснулась. Еле-еле оторвав голову от подушки, она увидела перед собой «самое лучшее в мире привидение с мотором»: закутанный в покрывало с ног до головы перед ней стоял Илюша. Ободренный тем, что мама посмотрела в его сторону, он продолжил свою речь.

– Мам, я описался.

– Колобочек ты мой, – вздохнула она. Взглянула на часы – почти четыре. Стряхнуть остатки сна и перестелить постель? Нет, уж пусть лучше часа три поспит с ней.

– Лезь к стенке, – предложила она.

Илюша мышкой шмыгнул на диван и затих. Везет ему – пять минут и он спит. А ей что теперь делать?

Варя поворочалась, пытаясь вновь погрузиться в сновидение, но мысли уже были взбудоражены. Вспоминалась странная встреча на вокзале, благодаря которой у нее теперь есть новые босоножки, сумка и коллекция странных монет. Еще в поезде Андрей забрал у нее мелочь и стал внимательно ее рассматривать, а потом заявил:

– Мам, а он тебя обманул. Смотри, на этих монетах написано «1991 год».

Он продемонстрировал ей кругляш около пяти сантиметров в диаметре. На одной стороне красовался профиль какого-то Максимилиана Арова (об этом свидетельствовала надпись полукругом под портретом) с гордо вздернутым подбородком и лохматой, неровно постриженной челкой, а на другой – цифры и буквенная надпись: сто рублей (здесь-то и отчеканили год). Имя показалось Варе странным, не слышала она никогда о таком человеке. Но всё же она нимало не расстроилась.

– Я не думаю, что он обманул. В любом случае моя сумка стоила дешевле, чем пять тысяч рублей, а они подлинные. А это наверняка какая-нибудь редкая коллекционная монета. Такие обычно стоят очень дорого. Так что он намного больше дал.

Они обнаружили еще три таких необычных монеты прошлого века. Остальная мелочь оказалась вполне платежеспособной. Приехав домой, они, едва искупавшись и немного разобрав вещи, полезли в Интернет, но поиски их разочаровали. Наверно, это все-таки были фальшивые монеты, потому что ничего подобного монетный двор России никогда не выпускал, и ни о Максимилиане, ни о прочих товарищах, изображенных на монетах, никто не слышал. Они сохранили их в качестве необычного сувенира.

«Всё, спать», – тряхнула она головой. Но в голову полезло другое: когда Женя еще был жив, они приучили детей, что родительская кровать только для родителей, а они спят в своих. И до сих пор это осталось законом для всех. Никто и никогда не просился ночевать к ней. Разве вот такие непредвиденные аварии случались. Она на мгновение замерла, и вдруг показалось, что Женя спит у стенки, а Илюша между ними. И он во сне проверяет, не раскрылся ли маленький, не холодно ли ему.

Она вздрогнула и села на кровати, всматриваясь в темноту. Илюша спал, безмятежно раскинув руки и сладко посапывая. Привидится же такое. Варя решительно откинула простынь и пошлепала босиком в ванную, прихватив полотенце. Всё равно не уснуть, так чего мучиться?

Приведя себя в порядок, Варя села за комп. Вчера ей позвонили, попросили отредактировать и сверстать книгу. Надо начинать. Зачем время терять? Она всматривалась в электронный текст, иногда хмыкала, иногда нещадно правила, иногда помечала отрывок, чтобы обсудить это место с автором. У нее было особое языковое чутье, поэтому знакомые часто спрашивали: «Почему сама не пишешь?» Почти так же часто спрашивали, как и о детях. И она всегда отвечала: «Чем больше читаю плохих книг, тем больше понимаю, что не стоит мне увеличивать их число». Но эту заготовку она придумала, чтобы не говорить о настоящей причине. О настоящей нельзя говорить, подумают, что у нее на нервной почве крыша потекла.

В коридоре оглушительно хлопнула туалетная дверь. Варя машинально взглянула на часы. 6.30. Как время-то летит. Не успела она что-то предпринять, как Сергей горячо прошептал ей на ухо:

– Good morning, мамочка. Скажи, Андрюхе, чё он на весь диван разлегся? Мне приткнуться негде.

– Доброе утро, принц, – она чмокнула сына в колючую щеку – уже бреется! – Опять раздел территорий? – усмехнувшись, поинтересовалась она. – Если спать негде, предлагаю встать. Всё равно через полчаса будить буду.

– Не, я еще полежу, – он тут же исчез и быстро нашел место, где приткнуться. Не так всё страшно, оказывается.

До семи она успела отредактировать одну главу. А потом, хочешь не хочешь, надо вставать.

– Принцы и принцессы! Королевы и королевичи! – Варя заговорила громким, хорошо поставленным голосом. – Бьют барабаны! Подъем. Умываемся, одеваемся и завтракать!

В комнатах началось вялое шевеление. Потом вопли:

– Опять колобок мой ремень утащил!

– Я не брал! Вот он валяется.

– Где мои носки?

– Ты мой портфель не видел?

– Я первый в ванную!

– Опять ты? Сегодня моя очередь!

– Ты иди постель заправляй.

Варя в это время быстро разогревала кашу, жарила яичницу-глазунью и резала бутерброды. Первым на кухне появился Илюша – чистенький, отглаженный с еще влажными волосами, следом Андрей – одетый, но неумытый и не расчесанный, за ним Полина – умытая, но не одетая и лохматая, а затем и Сергей при полном параде, даже побриться успел.

– Галя, завтракать! – крикнула Варя в комнату.

– Мам, я на диете! Сегодня не завтракаю.

– Лучше бы ты не ужинала, – укорила мама. – А еще лучше, завтракать, обедать и ужинать, но чуть меньше, чем обычно. Иди, я положу тебе только яичницу.

– Я тоже хочу только яичницу! – вскинулся младший.

– А ты будешь есть всё, если хочешь вырасти таким большим и красивым, как старший брат. Андрей, ты почему без носок?

– Я не знаю, где они! – сонно пробормотал он.

– Круто! – восхитилась Варя. – В панаме без штанов.

– Я в штанах!

– Да, в твоем случае это – в пиджаке, но босиком. Иди умывайся. Сергей, найди ему носки, пожалуйста. Илюша, а ты зубы чистил? Быстро в ванную, – мальчики со стоном и кряхтением покинули кухню. – Поля, принеси мне расческу, заплету тебе пока косички.

Уже заканчивая, бросила быстрый взгляд на часы – уже половина восьмого. Куда все запропастились?

Отправилась на поиски. Галя красилась перед зеркалом.

– Мам, я заканчиваю и бегу за яичницей.

– Давай. Илюша, ты что делаешь? – колобок увлеченно доедал зубную пасту.

– Зубы чищу, – он поднял на нее взгляд, незамутненный чувством вины.

– Зубы чистишь? А я-то все голову ломаю, почему зубная паста так быстро заканчивается. И что мне с тобой делать?

Чувство вины всё же пробило себе дорогу. Малыш немного постоял, опустив голову, а потом бросился к ней и обхватил ее колени:

– Прости меня, я больше так не буду!

– Ну смотри! Если еще раз увижу, то на выходных всем куплю конфеты, а тебе – зубную пасту. Устроит?

– Я больше не буду! – повторил он.

– Надеюсь. Сергей, Андрей, вы куда пропали?

Братья на спор подтягивались на турнике. Андрей даже пиджак не снял, тонкие голые щиколотки смешно торчали из штанин.

– Боже мой! – Варя не знала, смеяться или плакать. – Я чувствую себя мамой-обезьянкой из мультфильма. Вы завтракать идете или нет?

Несколько минут все ожесточенно стучали ложками по тарелкам. Потом Андрей остановился и тоже промямлил:

– Мам, прости меня.

– За что? – удивилась Варя.

– Я вчера взял монету… Ну ту, которая сто рублей странная.

– И потерял? – догадалась Варя. – Ну что с тобой сделать? Ведь я же знала, что потеряешь, поэтому и предупреждала, чтобы не брал в школу. Лучше бы к нам друзей пригласил посмотреть. Так, оставшиеся монеты отдайте мне. Сергей, принеси.

Старший исчез в комнате и вскоре провозгласил из зала:

– Ну ты пенек, Андрей!

– Что там случилось? – поинтересовалась Варя.

Сергей вернулся на кухню и выложил монеты перед матерью:

– Один, два, три, четыре. Вот она, сторублевая. Дома забыл, а думал, что потерял. Пенек! – он потрепал вихры заметно повеселевшего брата.

– Всё равно я их положу у себя, – заявила Варя.

Первой вскочила Галя, поцеловала маму в щеку.

– Я побежала! – немного подумала и еще раз поцеловала ее, добавив с придыханием: – «Ее губы пахли свежим хлебом и жареным яйцом…»

– Это из твоего нового романа? – рассмеялась Варя.

– Нет, – хохотнула девушка, – но я всерьез думаю о том, чтобы включить туда эту фразу. А то почему-то почти всегда героиня пахнет какой-нибудь корицей или лавандой. Да кто сейчас знает эти запахи? Вот жареное яйцо – это да.

– Мам, я тоже пошел, – следующий поцелуй от Сергея.

– Ключи не забыл?

– Нет, – он звякнул карманом в подтверждение.

– Остальные ждут меня!

Уже перед школой, она поцеловала младших.

– Всем удачи. Возвращайтесь с пятерками.

Они побежали по ступенькам, а Варя, выждав небольшую паузу, поднялась следом. Это так удобно, когда работа рядом. А если и дети рядом – вообще красота. А если еще тебе не приходится вести уроки в классах, где почему-то большинство детей и близко не похожи на твоих собственных, вообще красота. Чужие дети привыкли, что на них кричат, их бьют и обзывают, поэтому нормального человеческого обращения почти не воспринимают. Вернее, не сразу воспринимают, потому что считают это слабостью. Так что хорошо, что у нее работа в школьной библиотеке. Особенно хорошо, что и подработать можно индивидуальными уроками, репетиторством, редактурой. Не так это страшно – пятеро детей, как некоторым представляется. Даже наоборот.

Варя еще не открыла дверь библиотеки, а ученики уже мчались за ней:

– А книгу взять можно?

– А сдать?

– А вы сегодня работаете?

– На следующей перемене подходите, – ответила Варя сразу всем.

– А сейчас нельзя?

– Ребята, – она постучала пальчиком по расписанию на двери. – Библиотека работает с восьми часов.

– Но в восемь начнется урок!

– Поэтому я и сказала, чтобы вы подошли на следующей перемене.

Закрыв дверь за собой на замок, она облегченно выдохнула. Каждое утро такое: она объясняет, что в библиотеку идти рано и показывает расписание, но на следующий день они снова ждут ее.

Варя стала готовиться к рабочему дню: достать карточки, поправить книги на стеллажах, чтобы стояли аккуратно. Скоро прозвенит звонок. Надо заранее открыть дверь…

Окно тонко тренькнуло, что-то просвистело мимо и порвало картину, возле двери. Женщина недоуменно обернулась, разглядывая аккуратную дырочку в стекле. Это еще что такое?

Нет, она, конечно, много раз видела такие дырочки в сериалах и читала о них в детективах. Там с первого взгляда герой или героиня догадывались, что это след от снайперской пули и даже калибр по ее величине определяли. Но так это в сериалах и в книгах, а здесь что такое?

И снова звон стекла, Варя закричала и упала. Зацепилась юбкой за острый край металлической полки, поцапалась до крови. Шипя, сквозь стиснутые зубы, схватилась за порванную юбку, приглаживая ее, будто та могла срастись от этого. Затем перевела взгляд в окно и на этот раз очень четко увидела на крыше противоположного крыла школы человека с оружием. Он снова прицелился, склонив голову к винтовке, и она с ужасом поняла: в третий раз промаха не будет.

Вторая красная нить

– Почему именно эльф?

А действительно, почему? Дело ведь не в Кукле. Или?..

Несмотря на обещание и даже заполненное требование допроса таинственного зигорра, кочующего по тюрьмам пятое столетие, Регина не отправилась в камеру с золотыми прутьями на следующий день после встречи с Гришей Чистяковым. И через день тоже не пошла. Потом состоялась очередная встреча с Радиславом, эльфом-спецназовцем, и он даже остался у нее ночевать. Когда позвонил Захар, чтобы сказать, что тело Матвея нашли на проезжей части возле «Ленты», Кукла уже открыл глаза и мертвым взглядом, за который ему и дали прозвище, смотрел в потолок. Она вяло кивала, забыв, что говорит по телефону. Опомнилась, только когда Захар позвал:

– Регина Юрьевна, вы меня слышите?

– Да, – безжизненно ответила она.

– Вы придете проститься? – поинтересовался он тише.

– Да, – повторила она и добавила чуть громче: – Позвонишь, скажешь когда.

Потом легла рядом с любовником и осторожно поцеловала его в плечо. Она-то думала, что эльфы сильные, ловкие, бессмертные. А на самом деле они такие же хрупкие, как и все остальные. Их можно расстрелять из арбалета, и они даже пикнуть не успеют. Может, завтра и Куклы не станет.

Нет, она не любила его. Просто впервые появилось ощущение чего-то исчезающего в ее жизни. Борик в коме – бывает. Такая работа у них. Володька чудом ускребся – повезло. Матвей уже четвертая жертва из ее знакомых. Так не успеешь оглянуться и окажешься одна-одинешенька. И ведь не застрахуешься.

Потом Радислав ушел, а она позвонила на работу и предупредила, что задержится: едет в тюрьму для допроса. На лестничной клетке столкнулась с соседом снизу, жалким алкашом, который ел так редко, что у него уже начиналась дистрофия. Пока его мать была жива, она его кормила, терпела пьянки. Жена вон не выдержала, сбежала сразу. А теперь мужику еще пятидесяти нет, а выглядит на все семьдесят. Жалкий, как побитая собачка:

– Регина Юрьевна, – он робко протягивает руку, – подайте на опохмелку. Голова трещит – сейчас сдохну.

– На алкоголь не подаю, – она решительно сбегает вниз по лестнице, не слушая жалобные оправдания, несущиеся вслед. Были бы с собой какие-нибудь продукты – отдала бы без колебаний. Деньги она принципиально давала только инвалидам.

И вот теперь она вновь сидит в тюремной камере, без окон, отделанной особым пластиком. В камере, из которой перед ее приходом откачали ядовитый газ. Сидит перед толстенными золотыми прутьями, за которыми лишь непроницаемая тьма, потому что лампочки освещают лишь Регину. В свою клетку зигорра свет не пускает. Она слушает приятный баритон и, вместо того чтобы заниматься делом, занимается самоанализом. Почему эльф. Бред какой-то. Как у этого зигорра получается всегда завладеть беседой так, что она чувствует себя не представителем власти, а кем-то вроде жалкого алкаша Цолова – просителем с дрожащей рукой.

– Дело не в расе, а в количестве, – сообщила Регина сухо. – Круг моих знакомых очень резко начал сужаться.

– Вы говорите правду, – усмехнулись из тьмы. – По крайней мере, вы верите в то, что говорите.

– Вам хочется обсудить мою личную жизнь? – почему-то Нарутова была убеждена, что зигорра прекрасно знает о ее любовнике и спросил об эльфе не просто так. – Вам не хватает подробностей с перчинкой, пока вы коротаете время в камере? – голос звенел льдом от ярости. – Если вы не желаете или не можете помочь, так и скажите.

– Не надо сердиться, – он сказал это так примирительно, что гнев мигом улетучился. – Я вовсе не хотел вас задеть, простите.

Они помолчали, пережидая, когда уйдет чувство неловкости, а потом Элгон продолжил.

– Вы говорите, что преступник расстреливал уже мертвого эльфа?

– Да, Матвей был убит первым же выстрелом, но затем человек подошел и еще трижды выстрелил в упор.

Спасибо хоть Элгон не стал переспрашивать, точно ли это был человек. Чем больше было жертв, тем больше было уверенности в том, что убил всех именно человек и никто иной. В нем даже магической искры нет.

– Убирает свидетелей, – категорически раздалось из-за решетки.

– Что? – не поверила ушам Регина.

– Все убитые и раненые должны быть связаны с кем-то, кому они мешали или могли помешать. Поэтому их убрали.

– Получается и каторжане связаны с ним? – Нарутова всё еще не могла осмыслить это.

– Непременно. По-хорошему вам бы повторно опросить выживших. Кроме следователя, на кого еще напали?

– Водитель-орк.

– Он ведь тоже выжил?

– Да.

– Пусть даст показания еще раз.

– Элгон… Это орк! – она сделала многозначительную паузу.

За решеткой хмыкнули.

– Значит, вся надежда, что Борис Жангожин очнется и сможет что-то внятное сказать, а Борис не очнется и даже, скорее всего, умрет, если вы не узнаете, каким хитрым ядом, его пытались убить. Да уж, положеньице у вас неважнецкое. Могу еще одну ложку дегтя добавить. Как только будут убиты все, кто хоть чем-то угрожал таинственному злоумышленнику, убийства прекратятся. Он заляжет на дно, и вы не вычислите его никогда.

– Это еще почему? – ревниво поинтересовалась Нарутова.

– Потому что тот, кто убивает, даже не подозревает, что он кого-то убивает.

– Что это значит?

– Регина Юрьевна, вы же умная женщина. Вы бы справились с этой головоломкой и без меня, если бы еще немного поразмышляли. Некий человек обладает сверхъестественными силой, быстротой и знаниями, так что даже самым могущественным существам не удается от него спастись. Задайте себе первый вопрос: может ли вообще существовать подобный человек? Не маг, самый обычный человек.

– Не может, конечно! Либо он маг, который научился оставлять «обычный» след, либо…

Она умолкла. Догадка так и не приходила, напрасно Элгон сделал ей комплимент.

– Либо он одержим, – подсказали наконец из темноты.

– Одержим? – оторопела Регина.

– Ну да. Почему вам в голову это не пришло? Если в человеке живет злой дух, он придает ему те самые суперспособности, которые мы перечислили. Это вообще первое, что приходит в голову.

– На Каторге уже лет сто одержимых не было!

– Это еще ни о чем не говорит. Не было, потому что убили всех, кто знал необходимое заклинание, а книги, которые могли помочь, – сожгли. Но если появился некто, владеющий магией и необходимой информацией, то провести обряд не проблема.

– Я правильно понимаю: есть некто, условно назовем его не-человек, кто знает, как вселить духа в человека. Он проводит обряд и после этого человек выполняет его волю?

– Примерно так. Я подозреваю, что между этим не-человеком и злым духом есть некий договор, поэтому он и повинуется. Но в таком случае он должен регулярно с этим человеком встречаться, для того чтобы дать указания по поводу новой жертвы. В принципе, это всё мало вам поможет в расследовании.

– Да уж. Договор с демоном…

– Ой, ну только демонов сюда не приплетайте, – Регина по-прежнему не видела лица собеседника, но, казалось, он скривился как от зубной боли.

– А вы, Элгон, разве не то же самое сказали?

– Я сказал: злой дух.

– В чем разница?

– Регина Юрьевна, вы меня удивляете, – доброжелательно посмеялись в темноте. – Вам что, на лекциях, когда проходили переквалификацию, не объясняли разницу?

– Злые духи и демоны, относятся к классу зигорра, о которых нам известно не так много, к сожалению, – Нарутова произнесла это не так сурово, как хотелось бы. Наоборот, как будто оправдывалась.

– Хорошо, проведу ликбез. Только злой дух может вселиться в человека, поскольку только злой дух не обладает собственной плотью и ищет кого-то, кто дал бы ему почувствовать реальный мир. Демоны же вполне себе реальны и ощутимы, а значит, вселиться ни в кого не могут по определению.

– Так значит, слухи о том, что демоны заключают сделки с людьми и подобная сделка чревата большими проблемами, не более чем слухи? – ехидно уточнила Регина.

– Почему же. Демоны почти всемогущи. Они могут исполнить любое желание. Другое дело, что любой договор подразумевает обязательства с обеих сторон. И если демон их выполнил, а человек выполнять не желает, возникают серьезные недоразумения, доходящие до смертоубийства. Но учтите, что тут всё по-честному. Например, мы бы с вами заключили договор: я нахожу вам убийцу, а вы меня отпускаете. Я точно знаю, что, если бы я выполнил свою часть сделки, вы бы выполнили свою, потому что вы никогда не лжете. А со злым духом всё иначе. Предположим, что я и есть тот самый бесплотный злой дух. Вы совершаете обряд, вызывая меня и говорите: исполни мою волю, и я подарю тебе тело, в котором ты можешь жить довольно долго, если, конечно, аккуратно с ним обращаться будешь. Понимаете разницу? Договариваемся мы с вами, а страдает третья сторона, которая даже не подозревает, что ее принесли в жертву. Поэтому я и сказал, что убийца понятия не имеет, что он убивает. Обычно дело обстоит так. Человек будто теряет память. Когда приходит в себя, он не помнит, где был, что делал, куда делись пять часов его жизни. А в это время просто дух взял власть в свои руки и управлял им по своему разумению, согласно договору. Убийца может быть вашим соседом или любовником, но вы об этом не догадаетесь, пока он не выстрелит в вас из арбалета. Понимаете? Дух умело заметает следы. Готов поспорить, вы не знаете ни роста, ни внешности нападавшего. Ничего не знаете, кроме того, что он совершенно точно человек. Магия, всегда успешно справлявшаяся с подобной задачей, на этот раз бессильна. Так?

Регина закрыла глаза руками и тут же сцепила пальцы в замок на коленях.

– То есть у нас нет шансов?

– Шанс всегда есть, – ободрили ее. – Один из них я вам даже предложил. Если мне позволят покинуть сию темницу… – Нарутова так вскинулась, что он заторопился с добродушной усмешкой. – Но я понимаю, что это невозможно. Тогда есть еще один путь. Не совсем законный. Некто, владеющий магией, может вызвать другого духа и тоже его в кого-нибудь подселить. Заключить с ним договор: он должен найти своего «товарища».

– Вы вообще понимаете, что предлагаете?

– Я так и сказал: путь не совсем законный. Но это сработает всенепременно. С одним маленьким уточнением: вы найдете исполнителя, но не того, кто задумал эту интригу. Истинного виновника так не достать.

– Нет, это бред. Это совершенно невозможно.

– Это единственное, чем я могу вам помочь.

– Предложить принести в жертву еще одного человека?

– Ну, во-первых, это вовсе необязательно должен быть человек. Во-вторых, никто не говорит, что вы так же должны сделать это, не спрашивая разрешения. И в-третьих, я предлагаю вам не «принести в жертву еще одного человека», я предлагаю обряд, который утерян сотрудниками Каторги. Обряд, который может помочь в расследовании. Вот моя помощь.

Глава 3

Четвертая желтая нить

Прежде чем раздался третий роковой выстрел, дверь распахнулась и в библиотеку ворвался мужчина. Одним движением он сгреб Варю с пола и стал запихивать подальше за книжные полки. Варя подняла голову и оторопело перевела взгляд с серого глаза на карий. А в следующее мгновение ногу обожгло болью. Женщина схватилась за бедро – под рукой горячо хлюпало. Багрянский подхватил ее и спрятал-таки за полками. Какое-то время она молча рассматривала спасителя. Поверх той же выцветшей футболки – джинсовая куртка. Длинные волосы всё так же собраны в хвост сзади. Шрам при таком освещении почти не был виден. Варя молчала и ждала еще одного выстрела. Но его, конечно, не последовало. Зачем стрелять, если цель исчезла? Нога болела невыносимо. Дрожащим от боли голосом она спросила:

– Вы здесь откуда?

И тут же внутри себя обругала: вот почему так? Она сейчас должна была холодно и высокомерно осведомиться: «Полагаю, вы должны мне кое-что объяснить?» Но вместо этого в присутствии мужчин, даже неприятных ей мужчин, в ней включалась «идеальная женщина». Это та, которая не хамит, не спорит, не жалуется, только улыбается и кивает. И сейчас то же самое произошло.

– Я всё расскажу, – мягко улыбнулся мужчина. – Но для начала давайте познакомимся поближе. Я – Олег Багрянский. Вы – Варвара Елисеева. Мать пятерых детей. Муж умер от рака два года назад. Вы родились и выросли в Волгограде и до сих пор не можете привыкнуть к жизни в провинции. Но, когда был жив муж, он занимался здесь небольшим бизнесом, благодаря которому приобрел четырехкомнатную квартиру. На жизнь тоже денег хватало. Теперь же вам приходится рассчитывать только на себя, и вы бы с удовольствием вернулись на малую родину. Но вот беда: всё, что там есть, – однокомнатная квартира вашей матери. А за полтора миллиона, которые вы выручите за квартиру здесь, в Волгограде не приобретешь даже однокомнатную. Так что приходится оставаться на месте, вызывающем не самые приятные воспоминания…

– Вы зачем мне это рассказываете? – слабым голосом поинтересовалась Варя и поморщилась.

– Я пытаюсь показать свою осведомленность.

– Вы из спецслужб, что ли? – Багрянский пожал плечами. – Ладно. И что всё это значит? – она опять поморщилась и зажала рану рукой.

– Вы ранены? – изумился Олег. – Давайте я посмотрю.

– Не надо! – на этот раз чуть тверже пресекла она попытку дотронуться до нее. – Я сама, – Варя дернулась к столу, но Багрянский остановил ее.

– Подождите, – он осторожно выглянул из-за полок. – Всё чисто. У вас есть бинты?

– Есть, – Варя кое-как доковыляла до закутка, где хранила личные вещи. Затем пристроилась на стуле и снова строго глянула на Олега: – Пожалуйста, отвернитесь.

– А вы сможете себя перевязать?

– У меня… есть… опыт, – медленно, пережидая боль, произнесла она.

Олег повернулся к ней спиной.

Кряхтя и постанывая, она стянула с себя колготки, а потом принялась за перевязку. Когда боль от перекиси немного утихла, обратилась к нему.

– А вы не молчите. Я всё равно ничего не понимаю.

– Хотите знать, кто пытался вас убить?

– Очень хочу.

– Если честно, я не знаю, что вам сказать. Часть сведений, которыми я владею, я не имею права разглашать. Другую часть вы пока и понять не сможете.

– Просто скажите: вы знаете этого человека?

– Я знаю, кому вы мешаете. Имя снайпера мне неизвестно.

– Ну и кому же?

Опять повисла долгая пауза. Варя закончила перевязку, одернула юбку, насколько возможно промокнула ее салфетками, чтобы убрать кровь. Благо юбка черная, почти не видно, что она ее изгваздала, только рваная дырочка и выдает неприятность.

– Мне теперь в полицию надо, да?

– Полиция вам не поможет, – Олег повернулся к ней.

– Олег… Я могу вас называть Олег? – и в ответ на его кивок добавила: – Спасибо. Олег, вы ведь не хотите сказать, что со мной всё будет как в плохом детективе: я ни в коем случае не должна обращаться в полицию и больницу и моя первая задача – срочно исчезнуть из города.

– Боюсь, именно так.

– Я очень надеюсь, что вы шутите. Вы же не собираетесь мне, как всё в том же плохом детективе, извлекать пулю прямо здесь? Кстати, надо закрыть дверь. Сейчас прозвенит звонок и сюда ворвется толпа школьников, а я не в состоянии их обслужить.

– Вряд ли это была обычная пуля, – заявил Багрянский, быстро закрывая дверь. – Так что, вероятнее всего, извлечь ее невозможно. Но антидот понадобится. Только с собой у меня его нет. В любом случае в больнице вам не помогут. Только рану заштопают и всё.

Звонок прозвенел и, как она и предсказывала, в дверь тут же начали барабанить. Будто волны накатывали: дергали ручку, стучали, что-то возмущенно говорили, затихали на мгновение, чтобы начать по новой. Олег с некоторой опаской посматривал в ту сторону, будто боялся, что дверь сейчас вынесут.

– Она металлическая, стоит уже три года и выдержала не одну перемену, – успокоила его Варя.

– Что?

– Я про дверь. Так что это за необычная пуля? Меня что, отравить хотели?

– Нет, обездвижить.

– С целью похищения? – хмыкнула она.

– А то зачем же! – улыбнулся Олег. – А насчет полиции… Просто представьте на минуточку, как вы туда придете и что расскажете, и вы сами всё поймете.

Воображение у Вари было живое. «Здравствуйте, я заведующая школьной библиотекой. В меня тут стреляли с утра пораньше. Но не пулей. Рана есть, а пули нет. Откуда я знаю, кто и зачем в меня так стрелял?! Справка от психиатра у меня есть. Когда на работу устраивалась, медосмотр проходила… Еще раз показаться?»

– Ой, не смешите мои тапочки. Кому я нужна, Олег? Зачем меня похищать? Я что, американская шпионка или работник секретной лаборатории?

– Предлагаю встретиться с моим начальником. Я думаю, он вам всё подробно и в красках объяснит. И покажет, чтобы наглядней было.

– А начальник находится…

– В Волгограде.

– И я должна туда ехать? – ужаснулась Варя. – Но это невозможно! У меня работа, дети… А по телефону никак нельзя? – с надеждой воззрилась она на Багрянского.

Он покачал головой.

– Отпроситесь с работы на недельку. А детей придется с кем-нибудь оставить.

– С кем? Учебный год, как я могу бросить детей? – нога начинала болеть невыносимо. Казалось, ее выдирают с корнем.

– Знаете, учебный год – это самая маленькая проблема, которая у вас сейчас есть. По сути, это вообще не проблема, если правильно оценить ситуацию, в которой вы оказались. Более того, вы сейчас и для детей угрозу представляете. Где гарантия, что в следующий раз снайпер не будет стрелять по окнам вашего дома?

Это был убойный аргумент. Всё Варя могла отмести, но угроза детям… Если по ее дурости с ними что-то случится… Хоть с одним из них… Она решительно отогнала дурные мысли. После смерти мужа, это стало ее самым большим кошмаром. Это снилось ей время от времени – она приходит домой, а кто-то из них мертв. Или ее вызывают в школу, чтобы показать трупы… Она просыпалась, трясясь от страха, в слезах, и долго молилась: «Господи, только не это. Что угодно, только не это. Этого я не смогу перенести…»

– Боже, ну почему это свалилось на мою голову? – она запустила пальцы в волосы и потянула за них. Неужели нет другого выхода, кроме как тащиться с этим непонятным человеком обратно в Волгоград?

А он, как нарочно, продолжает спокойно:

– Я вовсе не настаиваю. Я просто хотел защитить вас и ваших детей.

Варя подняла голову.

– Там, на вокзале, вы были рядом неслучайно?

– Конечно, нет.

– А полицейский? Откуда он тебя знал? – она внезапно перешла на ты.

– Всё было разыграно, чтобы познакомиться с вами. Когда вы уехали, я думал, что больше не должен следить за вами, но меня отправили сюда.

– А почему у тебя глаза тогда были разные?

– Цветная линза, – повел он плечом.

– Зачем?!

– Люди запоминают эту необычную деталь и потом не могут припомнить внешность.

– Олег! У тебя шрам через оба века! Какая линза?

Багрянский расхохотался.

– Ладно. Тогда скажу, что мне хотелось тебя зацепить чем-то, чтобы ты обратила внимание на меня, запомнила, заговорила, – теперь и он перестал выкать, и это казалось таким естественным. – Удалось это, только разрезав сумку. Так что ты решила?

– У меня невыносимо болит нога.

– Дальше будет еще хуже.

– Ты меня очень утешил! Хорошо. У меня, собственно, еще десять дней от отпуска осталось. Сейчас звонок на урок прозвенит и пойду, попробую отпроситься у директора.

– Я помогу дойти.

– Олег, не обижайся, но у тебя поперек лица написано: «Отсидел и мне понравилось». Если меня с тобой увидят, потом неделю весь город меня полоскать будет.

– Хорошо, я подожду на улице, – Багрянский и вправду будто совсем не обиделся.

Когда Варя, согнувшись пополам и приволакивая за собой ногу, вошла к директору, вопросов о том, для чего она хочет взять отпуск, не возникло.

Багрянский, как и обещал, ждал ее на улице, у самого выхода из школы, хотя она предпочла бы, чтобы он находился где-то подальше, чтобы никто их вместе не видел. Он повел ее в сторону дома, но очень странно. Они прижимались к деревьям, прятались под навесы ларьков. Он постоянно оглядывался, а однажды, проследив за его взглядом, Варя и сама заметила темную фигуру на крыше, быстро пригнувшуюся за парапет. Теперь ей пришла в голову мысль, что до отделения полиции она, пожалуй, могла и не дойти. Дурдом какой-то!

Едва она открыла подъездную дверь, Олег шагнул в сторону.

– Я с тобой не пойду. Вот мой телефон, – он сунул ей в руку бумажку. – Сделаешь вызов, и я буду ждать тебя здесь же. Постарайся решить все вопросы до вечера. В 22.00 с автовокзала отправляется автобус до Волгограда. Утром будем на месте, и тебе всё станет понятно, – Варя кивнула через силу и поковыляла дальше, но он добавил в спину: – Как только придешь домой, задерни шторы. Для вашей безопасности.

Из-за ноги, разрывающейся от боли и начинавшей неметь, день показался Варе бесконечным. Она позвонила подруге Беате, одинокой маме, воспитывавшей троих детей. Та согласилась выручить и пожить у Вари в квартире, пока она будет отсутствовать.

После обеда опустевший дом вновь начал наполняться. Сначала пришел Илюша:

– У меня три пятерки! – закричал он с порога. – По математике, труду и рисованию.

– Умничка, – у Вари уже темнело в глазах от боли, но она всё же поцеловала и обняла сына.

Он сразу заметил, что что-то не так.

– Мам, тебе больно?

– Да, сынок. Мне придется поехать в Волгоград полечиться. Поживете пока с тетей Беатой?

– А ее дети тоже с нами будут?

– Конечно.

– Тогда ладно. А может, ты выпьешь таблетку? Чтобы не больно было?

– Не помогает, солнышко, – Варя выпила уже две таблетки обезболивающего, но особого облегчения не почувствовала. – Ты лучше переодевайся и расскажи, что у вас в школе было.

Илюша, деловито разглаживая школьную рубашку на плечиках, поведал:

– Пришли к нам. Зачем-то дали телефон. Говорят: если у вас будут проблемы, вы можете позвонить. Зачем мне куда-то звонить, если я могу маме о своих проблемах рассказать? Глупость какая-то.

Варя улыбалась, сдерживая слезы.

Полина от мысли, что придется жить с детьми Беаты пришла в восторг. Андрей промолчал – он вообще молчун. Сергей пробурчал: «Только пусть она ко мне не лезет», имея в виду, конечно, Беату. Он почему-то никак не мог найти общий язык с ней. Галя лишь пожала плечами и тут же села за пианино.

– Я новую песню сочинила. Спеть?

– Конечно.

Варя слушала и восхищалась: какая же она талантливая. Играет, поет, рисует, да еще и красавица. Когда песня умолкла, Галя повернулась к маме:

– Ну как?

– Восхитительно. Я никогда не умела так сочинять.

– Правда? А у тебя совсем никаких замечаний нет?

– Нет. Всё просто чудесно. И слова, и музыка, всё так подходит.

– Я еще Брайна Крейна выучила «Весну». Сыграть?

– Обязательно. Ты же знаешь, что обожаю, когда ты играешь Крейна.

Последний аккорд утих, и Галя, смеясь, сообщила:

– Иногда я представляю себе такую сцену из своей будущей жизни. Я подхожу к мужу и спрашиваю: «Почему ты перестал держать мои руки в ладонях? Мне это так нравилось!» А он скажет: «С тех пор как мы продали пианино, это уже не нужно…»

Варя рассмеялась и притянула дочь к себе.

– Иди я твои руки в своих ладонях подержу, – обняв Галю, она спросила негромко: – Часто придумываешь свою будущую жизнь?

– Нет, не очень. Ты же знаешь, я больше сказки придумываю.

– Не придумывай о себе ничего плохого. Ладно? – попросила она.

– Ладно. А что? Боишься, сбудется? – хихикнула Галя.

– Кто знает. И еще. Я уезжаю. Вся надежда на тебя. Тетя Беата, конечно, за вами присмотрит, но ты же понимаешь…

– Не волнуйся, мам! Всё будет хорошо. Ты, главное, не болей. Давай я твои вещи соберу…

Беата пришла уже около восьми. Они выпили чай на кухне, а потом подруга заговорщицки подмигнула:

– Давай колись. Куда вдруг собралась?

– Беата, если бы не нога, никуда бы не поехала, честное слово! – заверила Варя. А потом пришлось немного соврать: – Она давно у меня уже побаливала, здесь врачи вообще не могли диагноз поставить, ты же знаешь, как у нас тут лечат. А в Волгограде сказали, как станет хуже, срочно к ним. Вот, дождалась…

Дети в это время не на шутку расшумелись. Посмотрев на часы, подруга ужаснулась:

– А как ты их спать укладываешь?

– Я-то? – рассмеялась Варя. – Да очень просто, – и гаркнула на всю комнату: – Через десять минут, чтобы все были в кроватях. Время пошло.

В комнатах всё бурно зашевелилось. Одни стелили постель, другие убирали игрушки.

– А они что, всегда тебя так слушаются? – изумилась Беата.

– Всегда, – и чуть громче добавила для Полины, застрявшей возле зеркала в коридоре. – Потому что кто не успеет за десять минут лечь в постель, в компьютер завтра играть не будет.

Поля тут же умчалась в ванную.

– А у меня так не получается, – загрустила Беата.

– А потому что ты грозишься, а свои угрозы не выполняешь, – объяснила Варя. – Ты им скажешь, что играть не будут, а завтра начнут рыдать в три ручья, ты и простишь. А мои знают, что мое слово тверже гороху! – она подмигнула Илюше, выглянувшему из спальни.

– Мы уже легли, – сообщил он. – Ты нас поцелуешь?

– Конечно.

Варя поковыляла к мальчикам, едва сдерживая стон. Дети Беаты, вдохновленные примером, тоже уже разошлись по спальням. Мальчик лег с Илюшей, а дочка с Полиной. Младшенькую Беата решила уложить с собой на кровать Вари.

Она расцеловала всех, как обычно делала на ночь: губки, носик, лобик, щечки. Илюша обнял ее за шею и, хохоча, требовал:

– Еще! Еще!

Андрей лицо подставил, но сохранил почти невозмутимое выражение, а вот старший Сергей сладко жмурился. Сердце замирало от счастья, когда она видела это.

Когда Варя расцеловала своих принцесс, пришло время идти на вокзал. Она постояла немного в коридоре.

– Держись, Беата, – она обняла подругу. – Если вдруг что-то не так – звони. Я попробую по телефону разрулить.

– Справимся как-нибудь. Главное, не болей.

Варя подхватила сумку, куда дочь уложила необходимый минимум вещей, и вышла за порог.

Багрянский ждал ее этажом ниже. Сразу забрал сумку и подставил руку, на которой Варя и повисла.

– Нога подкашивается, – виновато пояснила она.

– Ничего, – попытался утешить он. – Нам главное до Волгограда доехать. Там помогут.

Сидя в автобусе и глядя на огни ночного города, Варя не могла отделаться от ощущения, что совершает самую большую ошибку в своей жизни.

Третья красная нить

– Я согласен! – Гриша вскочил и впервые не полез нервно за сигаретами, а стал носиться по комнате. Он даже на мгновение стал прежним Гришей: неловко взмахнул рукой и свалил со стола подставку для салфеток. Салфетки веером разлетелись по полу, – он тут же начал их собирать, но уже немного успокоился: движения стали точными и аккуратными. – Если это поможет Борику, я согласен, – продолжил он деловито. – Пусть Оля проведет обряд, в меня вселится дух, и мы быстро раскрутим это дело.

Они опять разговаривали на кухне Чистяковых. Регина переждала, когда салфетки займут свое место на столе, потому что боялась сорваться. Но когда Гриша сел напротив нее и требовательно произнес: «Ну?», она смогла произнести только одну фразу:

– Гриш, ты больной?

– Регина, я понимаю, что это незаконно, что нам надо быть очень осторожными, но ведь тут дело не только в Борике. Ты же понимаешь? Есть крот среди нас. Кто-то, кому мы доверяем, а он в это время подрывает нашу организацию изнутри, расшатывает и без того невесть какую прочную конструкцию… Ты знаешь, что сейчас среди каторжан творится? Еще немного и бунт начнется! Они считают, что их убивают, а мы даже не шевелимся. Регина…

– Да иди ты на фиг, Чистяков! – Нарутова долго сдерживалась, но всё же взорвалась. – Ладно, у тебя друг умирает, ты должен на всё пойти, чтобы его спасти. А меня ты какого хрена подставляешь? Ты знаешь, что будет, если эта история откроется? Ведь это может не только меня коснуться, я и отца подставлю. Думаешь, ни у кого не хватит ума сказать: ей позволили, как дочери генерала, встретиться с особо опасным заключенным, а она использовала информацию против человека! Ты хоть понимаешь, что значит, этот обряд, этот договор? Хорошо, если удастся вселить его в тебя до конца расследования, на неделю или на месяц. А если не получится? Если я отдам твое тело ему навсегда? С чего ты вообще взял, что Ольга согласится в этом участвовать? Что у нее хватит сил провести этот ритуал?

Гриша повесил голову, уронил руки между коленями.

– Но надо же что-то делать? – тоскливо пробормотал он.

– Надо, – отрезала Регина. Затем поднялась и насыпала в чашку две ложки растворимого кофе и две сахара. Залила это все чуть теплой водой, быстро размешала и залпом выпила. – Надо, Гриша. Но то, что ты предлагаешь – это бред, – мрачно заключила она. Мрачно, потому что она убедилась, что Гриша намного добрее, чем она сама. Ему вон в первую очередь пришел в голову вариант, что духа получит он. А ее-то совсем другое озарение посетило…

Чистяков снова поднял голову, будто подслушав ее мысли.

– Он ведь сказал, что это необязательно должен быть человек…

– Сказал, – с тяжелым сердцем подтвердила Регина.

– Тогда… тогда… Попроси Финна. Ну, сару1, который машины чинит. Он добрый. Он согласится.

– Прожить жизнь с духом согласится?

– Да ладно, Регин. Если не получится договориться о временном пользовании, можно по-другому. Всё равно не обязательно наш «сосуд» навсегда отдавать.

– Эк ты его – «сосуд». Вроде бы обозвал неодушевленным предметом и уже не жалко, да?

– Я серьезно. Мы заключаем сделку с духом. Мы приглашаем его в это тело, но временно. А когда он выполнит это условие…

– И что тогда? – с сарказмом поинтересовалась Регина.

– Тогда мы предоставим ему другое тело.

– Какое, если не секрет?

– Например, то, которым сейчас владеет его собрат. Тело убийцы.

– И как ты это провернешь?

– Да придумаем что-нибудь! – отмахнулся Гриша.

– Ты забываешь, что убийца – человек. И за такие игры с людьми, мы с тобой сами можем под суд попасть.

– Ладно… Тогда так. За помощь следствию мы пообещаем сару полную амнистию, возвращение на родину…

– И как ты это осуществишь, скажи на милость? – ядовито скривила губы Нарутова.

– Ах да! – иронично улыбнулся Чистяков. – Я забыл, что ты никогда не обманываешь каторжан.

– Я вообще стараюсь никого не обманывать, – Регина шутку не поддержала. – И тебе не советую. По крайней мере при мне.

– Но должен же быть какой-то выход! – снова в отчаянии воскликнул Чистяков.

– Должен, – Нарутова сжала пальцами виски, молясь про себя, чтобы Гриша сам догадался, что пришло ей в голову. Самый простой и логичный выход…

– Ты ведь что-то придумала, – с подозрением вгляделся в нее Гриша. – Ну-ка колись…

Регина решила не кокетничать. Увильнуть от ответственности не удалось, значит, придется брать ее на себя.

– Фролов, – сообщила она просто.

Чистяков мгновение смотрел на нее, а потом просиял.

– Конечно! Фролов! Как мне это самому в голову не пришло? Конечно, Фролов! – он буквально пританцовывал от радости. Затем снова уселся на табуретку, понизил голос до шепота. – И тогда Олю можно совсем не впутывать, да? – заискивающе спросил он. – Чем меньше знает…

– Мне бы хотелось, чтобы об этом знали только ты, я и Володя. Так надежнее.

– Отлично. Когда ты с ним поговоришь?

Регина скривилась. И разговаривать об этом придется ей. А куда деваться? С Гришей он почти не пересекался. А она с мурианом раньше работала. Бок о бок. А теперь сдала как стеклотару. Вий, которого убил следователь Кобалия, так говорил.

– Да вот прямо сейчас и позвоню, – заявила она. Быстро нашла Володин номер и нажала вызов. Затем приложила трубку к уху, слушая длинные гудки. А он вот возьмет и не ответит. Не ответит и всё. И ничего им не удастся. Не получится ничего. – Не берет, – заявила она, кладя телефон на стол.

– Ничего. Давай еще чаю попьем, а потом перезвоним. Может, он за рулем.

– Кто за рулем? Володя за рулем? Ты его что, совсем не знаешь?

– А что? – удивился Гриша.

– Да он вообще старается от машин подальше держаться. Себя доверить маршрутке или опытному водителю, вроде Федора, он еще в силах, но сесть за руль…

– А он сможет распутать это преступление? – после такой характеристики Чистяков сразу нарисовал в воображении образ хлюпика и маменькиного сыночка, а ведь расследование предстояло серьезное и опасное.

– Фролов классный следователь. И вообще классный парень.

– Так звони! – вновь заторопил Гриша.

– Позже, – отмахнулась Регина.

Но в это время телефон завибрировал сам. Посмотрев на экран, Нарутова убедилась, что ее худшие подозрения оправдались.

– Сам перезвонил, – она ответила: – Привет, Володь. Ты как сейчас, очень занят? Можешь к Чистяковым подъехать? Хотя нет, – она вспомнила, что Ольгу в их планы посвящать нельзя. – Давай у меня дома встретимся. Знаешь где? Отлично. Полчаса? Отлично.

Она поднялась.

– Давай, Гриша, по-солдатски на выход. Продолжим банкет у меня. Машину свою не бери. На моей поедем.

Она коротко попрощалась с Олей, ничего не ответив на ее встревоженный взгляд, и тут же вышла из квартиры, бросив напоследок Чистякову:

– Жду внизу!

Сидя в машине, она смотрела на себя в зеркало, всё больше ощущая, что ей отчаянно хочется съесть шоколадку целиком – верный признак того, что она сильно перенервничала. Но, чтобы наказать себя, в ближайший киоск не пошла, а бросила отражению:

– Подыхай без шоколадки, стерва. Стерва ты и есть.

А затем стала сверлить взглядом подъездную дверь…

Володя Фролов идеально подходил для их задумки. Его кандидатура всплыла в памяти сразу, едва только Элгон сказал: «Во-первых, это не обязательно должен быть человек». Володька – муриан. Более мирную и доброжелательную расу трудно найти. У него родители – врачи. А он в полицию пошел только потому, что пожалел каторжан. Увидел однажды, как несправедливо осудили одного из них за преступление, которого он не совершал, и подался в следователи. Чтобы, значит, ошибок было меньше. Чтобы он изнутри этот процесс мог контролировать. Конечно, ничего следователь контролировать не может, и Фролов быстро это понял. Но утешил себя другим: «Зато я помогу хотя бы некоторым». Прямо как мальчик с морскими звездами2. И вот теперь в это доброе незамутненное существо они вселят злого духа. А он ведь не откажется. Как только услышит, что сможет столько жизней этим спасти, так сам еще уговаривать будет, чтобы поскорее обряд провели…

Хлопнула дверь, Гриша сел рядом и тут же пристегнулся.

– Едем? – бодро поинтересовался он.

– Едем, – Нарутова завела новенькую ауди.

– Может, лучше я поведу? – осторожно полюбопытствовал Чистяков. – А то у тебя глаза какие-то стеклянные…

– Пройдет, – отмахнулась она и осторожно вывела машину со двора.

Вторая синяя нить

Когда Володе позвонила Нарутова, он возвращался из больницы, где навещал Федора. В тот вечер их спасла случайность: то, что они были вдвоем, то, что Фролов очень быстро среагировал и бросился на преступника, то, что рядом находился наряд ППС. Если бы не эти три фактора, Хороший был бы мертв. Нападали без сомнения именно на него. Придумали очень хитроумную ловушку, для того чтобы задушить орка, не задев при этом его спутника муриана. Правда, и на случай, если он попытается задержать преступника, подстраховались. Поэтому и нарвался Володя на хороший удар дубиной, от которого человек получил бы сотрясение мозга, если не трещину в черепе. Он же всего лишь потерял сознание. А на следующий день уже и гематомы не было. Федор выздоравливал медленнее. Металлический тросик так сдавил шею, что несколько минут кровь не поступала к мозгу. Фролов метался возле реанимации, в ожидании чуда от врачей и дождался. Отец сообщил, что шею его другу не поломали – уже удача, а асфиксии мозг Феди не заметил. Поначалу Володя не поверил столь оптимистичным заверениям, но, как только пообщался с Хорошим, убедился, что даже если какие-то изменения произошли, то они неочевидны. Натужно улыбаясь и хрипя, – голосовые связки ему повредили – Федька похлопал его по ладони:

– Да че ты? Нормально всё. Вечер вот испортили. Ну, мы это… Потом да? Как выпишут…

Лечиться Хорошему понравилось. Как любой орк, он обладал завидным здоровьем и попал в больницу в первый раз в жизни. С упоением выполнял все назначения врача, иногда несколько раз переспрашивая, чтобы убедиться, что он всё понял правильно. Например, что ему действительно назначили массаж спины, хотя повредили шею. Потом он удивленно разводил руками:

– Надо же как! Где спина и где шея… Чудеса!

Он испытывал глубокое уважение ко всем, кто носил белый халат, даже если эта бабулька мыла полы. По идее, его давно надо было выписать, но лечащий врач Фролов, сказал сыну:

– Пусть полежит немного. Он же отдыхать не умеет, только в бар ходит и всё. Так это ему вместо курорта.

Володька согласился: после такого стресса положен человеку отпуск. Пусть отдыхает.

А ему, видно, в награду за смелость, тоже удача улыбнулась. Заговорил с девушкой на остановке. Она окинула его таким взглядом снизу доверху, что Володька был уверен: продинамит. Но она вдруг снисходительно бросила, старательно разминая зубами жвачку:

– А че? Позвони. Телефон запомнишь?

Телефон он по такому случаю даже записал. И сегодня вечером они должны были встретиться. Но тут позвонила Нарутова, и интуиция подсказывала ему, что быстро этот разговор не закончится.

С тяжелым вздохом он набрал номер Нади.

– Надюш, привет! – вкрадчиво начал он. – Ты извини, меня сейчас срочно начальство вызывает, я даже не знаю, когда освобо… – закончить он не успел. В ухо ему полился такой поток брани, что он, поморщившись, отодвинул от себя трубку. – Надюш… – пытался вставить он. – Надюш…

– И не звони мне больше, мудак! – выговорилась наконец девушка и нажала отбой.

Володя тяжело вздохнул. Вот так всегда. Может, прав Федор и он как-то не так себя с женщинами ведет? И главное, всё один к одному. Дома родители боятся, что он влюбится в человеческую женщину. Не то чтобы они не любили людей, просто очень хотели понянчить внуков, а это возможно, только если он женится на женщине своей расы. Но почему они вообще этого боялись? Разве можно влюбиться вот в эту Надюшу? Влюбиться ему, привыкшему, что родители ни разу в жизни не повысили голос друг на друга и даже на его памяти ни разу не поссорились. Если он и может влюбиться, то только в похожую на маму: спокойную, добрую, с лучистым взглядом. Однажды в юности ему даже показалось, что он встретил такую. Но заблуждение быстро развеялось, когда она уехала с двоечником на мотоцикле. После нежной дружбы, долгих вечеров, проведенных с ней за разговорами, он воспринял это как предательство и где-то в глубине сделал заметочку: такой, как мама, может, опять же быть только женщина его расы. От остальных надо себя беречь. Поэтому девушки, с которыми он встречался, были «одноразовыми». Или легкокрылые веселые бабочки, которые улетали с рассветом и никогда больше о нем не вспоминали, или такие, как Надюха, – грубые, напористые, но тоже не особенно требовательные. Она же почему сейчас так орала? Потому что снизошла до него, согласилась пойти на свидание, а он взял и передумал с ней встречаться. Ну, так она думала. И обиделась. Ее право. В последний месяц что-то постоянно всё именно так с женщинами и складывается…

Он с уважением посмотрел на серебристую ауди Регины, примостившуюся во дворе. Не потому что машина дорогая, а потому что любая техника вызывала у него, какой-то неясный трепет, а уж машины и подавно. Володя набрал номер квартиры на домофоне. Откликнулся почему-то мужчина.

– Да! – пока он соображал, что сказать и не перепутал ли он номер или день, когда его пригласили – а вдруг у Нарутовой гости? – мужчина требовательно поинтересовался: – Фролов, ты, что ли, там мнешься?

– Ага, – кивнул он для верности.

– Заходи быстрее.

Этажом ниже квартиры Регины за дверью слышался звон бутылок и невнятный пьяный разговор. Не повезло ей с соседями. Вот почему он с родителями живет в частном доме. Тоже, конечно, можно не угадать, но в любом случае соседи не так близко. А родители вообще долго дом выбирали, чтобы найти подходящее окружение. И ничего. Замечательные у них соседи. Только вот… – Володя тяжело вздохнул – пора бы уже съехать от родителей. Сколько можно вместе жить? И деньги вроде есть квартиру снять, а всё никак он не решится.

У раскрытых дверей его ждал не кто иной, как Григорий Леонидович Чистяков. Маг-надзиратель чуть раздраженно замахал ему:

– Давай быстрей, что ты так тормозишь?!

С некоторым опасением он прошел в коридор. Долго разувался – никак не мог решить, куда поставить ботинки, чтобы они никому не помешали и не испачкали сильно полы. Конечно, на улице пока грязи нет, но все-таки… Потом поймал на себе нетерпеливый взгляд Гриши, быстро задвинул ботинки ногой в угол и робко поинтересовался:

– А тапки?

– Тапок нет, – заявила Нарутова откуда-то из комнаты. – Проходи так.

Без тапок Володя чувствовал себя почти голым. Привык как-то, что всегда в обуви, но он пересилил себя и вошел.

– Здравствуй, Фролов, – Регина сидела у окна, поставив локоть на подоконник и подперев щеку кулаком. На гостя она даже не взглянула.

– Здрассьте, – пробормотал он и потерянно оглянулся.

– Присаживайся, – скомандовал Чистяков, чуть ли не толкнув его на диван, а сам сел на стуле.

– Ага, – согласился он и сел на краешек. – А что случилось?

Нарутова и Григорий многозначительно переглянулись, а потом Чистяков начал:

– Я тебе сейчас всё расскажу. Только садись поудобнее.

– Да ничего, мне удобно, – пожал плечами Володя.

Григорий Леонидович больше уговаривать не стал. Он заговорил, и Фролов мгновенно разинул рот от удивления. Суть проблемы он уловил сразу. Так же, как и причину, по которой его пригласили сюда. Не понял он одного. Почему, сообщив всё коротко и по делу, Чистяков вдруг стал мяться, путаться в словах, рассматривать свои руки…

– Вы хотите, чтобы в меня подселили злого духа? – помог он магу.

– Понимаешь… – снова замялся Григорий.

– Понимаю, – пожал плечами Володя. – Человека нельзя в это вмешивать, всем по башке дадут. Это может быть только доброволец и тот, на кого можно положиться. Так что я – идеальная кандидатура. А если этого не сделать, то мы можем опоздать. Хорошо, если просто преступника упустим. А если он еще убьет кого-нибудь? А если ему вообще понравится убивать и когда злой дух исполнит договор и поселится в нем окончательно, что если он и дальше будет убивать? Конечно, надо воспользоваться этим шансом. Может, еще и Борика спасем. Давайте прямо сейчас?

– Володя… – Регина Юрьевна наконец обратила на него свое величественное внимание. – Ты хорошо понял, что тебе предстоит? Ты понимаешь, что обратной дороги может и не быть?

– Что я навсегда с еще одной личностью внутри останусь? Никогда от нее не избавлюсь? Знаете, мой папа любит говорить: никогда – это слишком долго. У меня родители – врачи. Магов вокруг сколько самых разных. Придумают что-нибудь. Не сейчас, так позже. Через месяц. Через год. Через десять лет. Когда-нибудь придумают. Сейчас разве об этом надо думать? Сейчас надо думать о том, что Борик вон умирает, а этот гад, может, опять на охоту вышел, и завтра еще трупы будут. Вы не волнуйтесь: если ничего не получится, я никому не расскажу о том, что со мной произошло. Но я очень надеюсь, что получится. Нет, не так: я уверен, что это наш единственный шанс расследовать кучу висяков, которые мы сейчас имеем, расследовать достаточно быстро, чтобы преступник – истинный преступник – не ушел от наказания. Здесь обряд можно провести? – завершил он без перехода.

Регина снова переглянулась с Чистяковым, и тот сообщил:

– Можно. Я, знаешь, успел найти еще кое-что. Мы можем вызвать не любого духа, а такого… поспокойней. И я попытаюсь так заключить с ним договор… чтобы он не насовсем тебя занял. Я думаю, можно так подправить всё…

– Да неважно, – отмахнулся Фролов. – Что я должен делать?

– Пойдите пока на кухню с Региной. Только чай не пей. Мало ли что. Я здесь всё приготовлю, а потом позову. И тогда пусть он приходит один, – Григорий внушительно посмотрел на Нарутову.

Та лишь повела плечом.

Они сидели на кухне друг напротив друга. Регина смотрела в пол, а потом вдруг с тоской поинтересовалась:

– Володька, почему ты такой добрый?

Он от всей души улыбнулся:

– Кто-то же должен. Быть добрым. Пусть я.

– Я очень надеюсь, что всё обойдется.

– Конечно, обойдется, – без тени сомнения заявил он. – А ты чего испереживалась? Всё хорошо будет. Именно сейчас и будет хорошо.

– Володя, заходи, – позвал Чистяков из зала.

Он решительно шагнул в комнату. Там было темно. На ламинате Григорий начертил шестилучевую звезду – куда же без нее? По углам расставил свечи. Кажется, ароматизированные. По крайней мере, в горле сразу запершило. Он вообще был аллергиком. Даже алкоголь организм не принимал. Но ничего. Это же должно быть недолго. Вытерпит как-нибудь.

– Вот, выпей, – ему протянули чашу.

В полумраке казалось, что в ней плещется кровь, но на вкус оказалось очень даже ничего. Хотя, кажется, там всё же был алкоголь. Опухнет утром. Как пить дать опухнет. С ранами и ушибами его организм справлялся гораздо лучше, чем с аллергией.

– Раздевайся до трусов и ложись в центр, раскинув руки и ноги, – скомандовал Чистяков.

– А Регина Юрьевна не войдет? – Фролов с сомнением оглянулся на кухню.

– Не войдет, – Григорий не выдержал и хмыкнул. – А если и войдет, то не помрешь, стеснительный ты наш. Тем более тело у тебя красивое, – с удивлением констатировал он, оглядывая тугие мускулы следователя, казавшегося в одежде хрупким и маленьким.

– Ну, я же, типа, оборотень, – тут же стал оправдываться Володя. – Я даже и не качаюсь. Оно само так, – он послушно раскинул руки и ноги. – Я правильно лег?

– Правильно, – буркнул Чистяков. – Закрывай глаза.

Он тут же прикрыл веки, и над головой понеслась заунывная песня. Поначалу она даже нравилась. Потом стала давить на уши. Затем ему показалось, что это и не песня вовсе, а какая-то змея, будто гибкий бур, опутывающая сначала одну его ногу, потом скользнувшая на другую. Потом сдавившая его в области талии, и Володя уже прекрасно знал, что будет дальше. Он видел эту тварь, нависшую над ним, будто кобра, выискивающую место, чтобы… не ужалить, проломить грудную клетку.

Удар был быстрым и точным. Боль взорвалась в грудине, заставив его выдохнуть со стоном, а затем вспорола изнутри, от живота до самого мозга. Вот тут он и потерял сознание.

Глава 4

Основа

Варе понравились люди, с которыми ее поселили. Дом, расположенный в частном секторе, снаружи выглядел обычным коттеджем, разве только чуть большим, чем другие: три этажа вместо двух. Но, оказалось, что наружная металлическая дверь ведет в подъезд: общая лестница на каждом этаже заканчивалась площадкой с двумя квартирами – с одной стороны двухкомнатная, напротив – трехкомнатная. Еще существовал цокольный этаж, где тоже кто-то обитал, но Варя жильцов ни разу не видела, лишь белье, вывешенное на веревке во дворе, говорило об их присутствии. Она жила в трехкомнатной квартире вместе с девушкой Диной Завьяловой. Та была младше Вари на семь лет, но сумела быстро расположить к себе. Не прошло и трех часов со времени их знакомства, а женщины уже рассказали друг другу почти всю свою жизнь. Почти, потому что Варя не могла себя заставить говорить о муже и чувствовала: у Дины тоже есть сокровенные уголочки.

В девушке было всё, что мечтала иметь Варя: открытость, обаятельная улыбка, светлый взгляд, пышные пепельно-русые волосы, не оставлявшие сомнения в том, что она натуральная блондинка. Неисправимая оптимистка, она тонко и умно шутила, к месту рассказывала анекдоты и буквально заражала энергией. Варю всегда притягивали такие люди.

Нога, к счастью, с каждым часом болела всё меньше. Как только Багрянский чуть ли не на себе притащил ее сюда, первым делом ее оставили наедине с Диной, и она уверенными четкими движениями, выдававшими опыт, осмотрела и перевязала рану, а потом сделала Варе укол. К обеду женщина пришла в себя и потребовала у Олега встречи с таинственным боссом. Олег, кстати, жил в двухкомнатной квартире напротив, а «босс» – над ними. Ее просьбу выполнили незамедлительно.

Варя вскарабкалась по лестнице – нога еще плохо слушалась – и из приятной, но скромной квартирки попала в апартаменты. Еще ни разу ей не приходилось бывать в месте, которое бы так кричало о богатстве своего хозяина. С полукруглых арок изящная лепнина карабкалась на потолок, будто была плющом приятно бежевого цвета. От этого казалось, что потолка вовсе нет, становилось легче дышать и расправлялись плечи. На полу не пошлый линолеум, не ламинат и даже не паркетная плитка, а самая настоящая деревянная мозаика, в центре комнаты выложенная кругом с цветочным орнаментом, перекликающимся с лепниной, а вдоль стен с более простым узором. Издалека это напоминало ковер. Вот только ковров «босс» не любил. Вместо него недалеко от камина лежала шкура. Варя долго присматривалась к ней, боясь предположить, что это белый медведь. Но, похоже, так оно и было. Вторая такая лежала у противоположной стены, в которую был встроен огромный плазменный телевизор. Его обрамляла черная рамка корпуса, на которой словно звезды сверкали драгоценные камни. И опять Варя боялась поверить, что это бриллианты, и в то же время что-то подсказывало, что человек, отгрохавший себе такую квартиру, мелочиться не станет. У камина стояли кресла с тонкими гнутыми ножками. Они, а также подлокотники и подголовник были позолоченными. Бордовый бархат казался удивительно мягким и буквально уговаривал прикоснуться к нему. Напротив телевизора стоял небольшой диванчик точно такого же стиля. Но хозяин сидел в кресле за круглым столиком, стоявшим точно по центру комнаты, также стилизованным под средневековье, со сверкающей гладкой поверхностью, наверняка из красного дерева. Напротив него поставили другое кресло.

Багрянский аккуратно подвел Варю к пустующему месту и притворился пустым местом на пуфике у камина. Рядом с ним пристроилась Дина. Они тут же начали негромко беседовать, давая понять, что совершенно не интересуются тем, что происходит за столом. А молодая женщина во все глаза рассматривала «босса». Худой, руки кажутся непропорционально длинными. Он вытянул их перед собой, и Варе показалось, что пальцы у него не меньше пятнадцати сантиметров длиной. Захотелось даже спросить линейку, чтобы убедиться. От рук она перевела взгляд на лицо. Впалые щеки, довольно большой, но по-гречески правильный нос. Глаза прищурены, так что не сразу разберешь, какого цвета. Шевелюра довольно густая, с редкими проблесками седины, а вот брови совершенно седые, темной сединой. Бриться он явно не любил – на лице небольшая, но явно различимая щетина. Да и в одежде предпочитал некий демократизм, совершенно не вписывающийся в этот фантастический интерьер: белая футболка и светло-серые спортивные штаны.

Он сцепил пальцы в замок и чуть подался вперед, облокотившись на стол.

– Здравствуйте, Варвара Андреевна. Я Дмитрий Шаманов. Вы позволите мне называть вас Варей?

– Да, – неуверенно кивнула она. Ей исполнилось тридцать пять, и так хотелось, чтобы молодость продлилась подольше, чтобы еще хотя бы лет пять никому и в голову не пришло прибавлять к ее имени отчество.

– Может быть, и на «ты» сразу перейдем? – предложил он, улыбнувшись. Хотя улыбка больше походила на оскал. И единственное, что Варя смогла оценить – это ровность и белизну зубов. Она тут же хмуро себя ободрила: «Это у него кожа смуглая, поэтому зубы и кажутся белее, чем есть на самом деле». И на этот раз твердо ответила:

– Нет, – но всё равно тут же смешалась. – Может быть, позже. Я вас пока не знаю.

– Хорошо. Вам, конечно, интересно, кто мы и зачем привезли вас сюда. А также кому вдруг понадобилось стрелять в вас, похищать.

– Чрезвычайно интересно, – Варя сложила руки на коленях.

С Олегом она никогда так не робела. Слово «босс» имеет магическую власть? Ему всего-то лет сорок.

– Объяснить всё будет довольно трудно.

«А Багрянский обещал, что проблем не будет. Врал гад, что-то не то здесь происходит. И босс его вовсе не похож на сотрудника спецслужб. Скорее, наоборот. И тоже врать сейчас будет».

– Хоть что-то же вы мне расскажете? – просительно посмотрела она на него, надеясь, что он не заметит ее скепсиса. Но Шаманов понимающе ухмыльнулся.

– Вы нам не доверяете. Я вас понимаю. Но на данный момент, кроме меня и моих друзей, никто вас защитить не сможет.

– Я это слышала и от Олега, – тяжело вздохнув, сообщила Варя. – Но я абсолютно не понимаю, кому я могла понадобиться.

С каждым мгновением она чувствовала себя уверенней. Даже плечи выпрямила, уперевшись в подлокотники.

– Мы всё вам объясним, – утешающе произнес Шаманов, и Варя сразу осела, вновь сложила руки на коленях. – Вопрос лишь в том, насколько вы готовы принять информацию, которую мы предоставим… – он помолчал, собираясь с мыслями. – Покажите монеты, которые Олег дал вам на вокзале.

Варя опешила.

– Монеты? Я не взяла их с собой…

– Конечно, нет. И тем не менее они с вами. Посмотрите в карманах.

Варя поколебалась мгновение, а потом полезла в карман брюк. Она точно помнила, что монеты из дома не брала. Собираться помогала Галя. Времени было мало. Дочери бы в голову не пришло класть монеты. Зачем? Они ведь переживали, чтобы не потерялись.

В переднем кармане ничего не было. Варя пожала плечами, глядя на Шаманова. Тот точно так же пожал плечами. Женщина вздохнула и полезла в задний карман. Там тоже было пусто.

– Ничего нет, – улыбнулась она.

– Значит, плохо смотрели. Попробуйте еще раз.

– Вы издеваетесь? – Варя склонила голову на бок.

– Нет. Проверьте. У вас довольно тесные джинсы.

Женщина поджала губы. Почему-то увидела в этом заявлении намек на полноту. Да, у нее не идеальная фигура. При росте 165 вес 70 килограмм. Но у нее пятеро детей. Кажется, это может послужить оправданием. Несколько мгновений они играли в гляделки, а потом, поняв, что Шаманов не отстанет, Варя поднялась и снова полезла в карман, чтобы на этот раз вывернуть его на изнанку…

Пальцы нащупали кругляш. Она замерла, а затем быстро достала монету. Максимилиан Аров. 1991 год. Варя оторопело переводила взгляд с денежки на Шаманова. Потом подняла брови:

– Вы фокусник?

– Я к вам не приближался, – возразил он. – Просто это не деньги. Маячки.

Варя снова опустилась в кресло.

– Что значит «маячки»?

– Это значит, когда вы взяли их у Олега и они согрелись от тепла вашей ладони, они запомнили вас. И теперь всегда будут с вами. А мы, в свою очередь, всегда будем знать, где вы.

– Звучит как бред, – честно сообщила Варя.

– Я предупредил, что информацию будет принять непросто, – снисходительно улыбнулся Шаманов. – Раньше, конечно, они были деньгами, только не в том мире, в котором мы сейчас находимся.

– Наш диалог нравится мне всё меньше, – заявила она. – Вы мне сейчас про другие миры будете рассказывать?

– Только если вы готовы слушать.

– Не очень. Что расскажете потом? Вы маг, они, – Варя кивнула на Багрянского и Дину, – ваши ученики?

– Я не совсем маг. А они оборотни, – спокойно возразил Шаманов.

– Прям вот как в кино? Одежда в клочья и в огромных волков превращаются? – она уже еле сдерживала ехидство.

– Понятия не имею, – пожал плечами странный босс. – Ни разу не видел. Олег, у тебя рвется в клочья одежда, когда ты обращаешься? – он повернулся к парочке у камина.

– Только рубашка или футболка. И не совсем в клочья, – спокойно сообщил он.

– А глаз тебе охотник на оборотней повредил? – поинтересовалась Варя.

– Глаз? Нет.

Он переглянулся с Шамановым.

– Ладно, я уже готова на это посмотреть, – насмешливо сообщила Варя. – Валяйте, обращайтесь, – она откинулась на спинку стула.

Вместо этого Олег закатал рукав футболки и продемонстрировал татуировку: пунктирный круг, внутри которого волк.

Дина ничего не показала, но пояснила:

– У меня такая же. Это ограничивающее заклятие. Мы не можем обратиться.

– А! – понимающе кивнула женщина. – Кто бы сомневался. Вы наложили заклятие? – она с тем же ехидством уставилась на Шаманова.

– Нет, – возразил он спокойно. – Маг-надзиратель. Они ссыльные. Свой срок на Каторге отбыли. Но покидать этот мир им запрещено.

– На каторге! – опять со значением произнесла Варя.

– Варя, я понимаю, что всё это звучит очень странно. Но, может, вы меня всё же выслушаете? Если вам непременно нужно увидеть, как кто-то обращается, Олег пока сходит за своим братом.

Багрянский чуть помедлил, нахмурился и нехотя вышел из комнаты.

– Мы живем в так называемом веере миров, Варя, – Шаманов достал откуда-то из-под кресла пульт от телевизора. Черный экран включился мгновенно, и Варя увидела очень примитивную схему. – Есть много версий того, как устроены наши миры. Одна из них перед вами, – красный огонек лазерной указки пополз по экрану. – Есть настоящая Земля, она внизу. Есть ее отражения. Преломляются они, как ты понимаешь, через Каторгу. Мы сейчас находимся именно здесь. Это место похожее на настоящую землю, но создано оно для того, чтобы все существа, которые нанесли какой-то ущерб людям, отбывали здесь наказание. Как правило, если эти существа оттрубили положенный срок, как Олег и Дина, вернуться домой им всё равно не позволяют. Их называют ссыльнопоселенцами. В отличие от каторжан.

Шаманов внимательно посмотрел на Варю и, ободренный ее молчанием, продолжил:

– Миры первого класса для людей безопасны. Я, например, родился на каторге, но меня усыновили швекю и увезли в один из таких миров. Я вернулся недавно. Но, смею заверить, он мало отличался от привычного вам мира. Разве только тем, что нелюди могут там свободно использовать свои способности. В мирах класса 2 людей мало, в основном те, кто работает в системе правоохранительных органов или военных. Первые там наблюдатели, вторые – сила, к которой прислушиваются. В мирах класса 3 – кордон. Там уже только военные. Их цель не допустить в остальные миры и на Каторгу существ, опасных для людей. Там перманентно война идет. А в мирах 4 класса из людей никто не был и вряд ли выживет, если попадет. Там обитают существа крайне негативно относящиеся к людям. Что-нибудь хотите уточнить?

– Нет, что вы! – Варя откровенно забавлялась, но Шаманова, кажется, это нисколько не смущало. – Всё предельно ясно. Версия интересная. Первый раз о такой слышу.

Скрипнула дверь. Показался Багрянский вместе с молодым парнишкой в борцовке – Варя тут же вспомнила, что они вместе были на вокзале.

– Саша, – обратился к нему «босс», – покажешь даме, кто ты?

Подростку явно не нравилась эта идея, как и Багрянскому.

– А че я? – набычился он.

– Дама нам не верит. Ей нужны доказательства. Пожалуйста, Саша, – мягко настаивал Шаманов.

– Да, блин, стремно как-то, – пыхтел подросток. – Орать будет.

– Я прошу тебя, Саша. По-другому она не поверит. А нам очень нужно, чтобы поверила. Ты же знаешь…

Парнишка, продолжая что-то недовольно бурчать, стянул борцовку и кинул в брата. Варя смущенно отвела глаза: тело у подростка было красивое, но излишне волосатое. Он угрюмо посмотрел на женщину, которую считал виновницей всех своих бед, и вдруг, как в клипах с хорошими переходами грохнулся об пол, а встал с пола уже оскалившийся, грозно рычащий волк.

– Ёшки-матрешки! – вскрикнула Варя, мгновенно отлетая к окну и испуганно хватаясь за занавеску, будто собираясь укрыться за ней как за щитом.

Волк продолжал скалиться, показывая все клыки и топорща шерсть на загривке. Джинсы, которые только что носил Саша валялись рядом на полу. Они просто свалились с него, потому что волк был не огромный, а самого обычного размера и штаны оказались ему велики.

– Саша, зачем ты ее пугаешь? – укорил Шаманов волка, и тот мгновенно оскалился на него, даже сделал движение, будто хочет укусить.

Надо отдать должное боссу, тот даже бровью не повел, лишь сурово посмотрел на зверя:

– Угомонись! – сказал он внушительно, а потом перевел взгляд на Багрянского. – Олег!

Тот подхватил с пола джинсы и пинками вытолкал волчонка из комнаты. Варя явственно расслышала печальный вздох Дины.

Шаманов положил подбородок на сцепленные пальцы.

– Садитесь, Варя. Продолжим.

Женщина не торопилась исполнить его просьбу. Но потом перевела дух и вернулась в кресло.

– Это было… впечатляюще, – уже без сарказма сообщила она.

– Но вы всё еще не верите? – уточнил Шаманов.

– Всё очень сложно, Дмитрий, – искренно заявила Варя. – Я надеюсь, что скоро проснусь.

– Если только метафорически, – грустно заверил босс. – Очнетесь от сна разума и найдете мужество признать, что мир сложнее, чем вы думали до сих пор. Вы ведь и сами уже сталкивались с необъяснимым.

В комнату вернулся Олег и сел рядом с Диной.

– Что вы имеете в виду? – насторожилась Варя.

Теперь Шаманов склонил голову на бок и посмотрел на нее с упреком.

– Себе хотя бы не лгите, – он помолчал, потом продолжил. – Хорошо. Давайте перейдем к главному. Почему вы здесь. Вы тоже своего рода маг. У вас есть способности, которые нужны нам, доброжелательной по отношению к вам стороне, и другим, которые с вами церемониться не будут. Если вы поможете нам…

– Какой маг, какие способности? – жалобно промямлила Варя.

Шаманов пожевал губами, глядя вверх на сияющую радужными брызгами люстру, висевшую над столом. Он старательно подбирал слова.

– Скажем так… Вы обладаете способностью, которая раньше считалась доступной только богам. Вы можете менять судьбу, – Варя неприязненно отшатнулась, услышав подобную дичь, но Шаманов не дал ей возразить. – Не спорьте, – мягко прервал он возражения. – Вы знаете, что это правда. Стоит вам сочинить будущее человека, как оно исполняется. Разве вы с этим не сталкивались?

И тут Варя резко закрыла лицо руками, стараясь сдержать слезы, с трудом глотая комок в горле. Замечала. Как же не замечать? Только разве это способность? Это же проклятие. Такого можно насочинять, что потом всю жизнь расхлебывать будешь.

– Вы знаете, что это правда, – удовлетворенно повторил Шаманов. – Не надо так расстраиваться. Между прочим, вы единственная такая остались на всей планете.

– Тоже мне радость, – буркнула Варя, не отнимая руки от лица. – Что вам от меня надо?

– Помощь. Если я и вы объединим усилия, сможем спасти жизни десятков существ. Это очень много, поверьте.

– Это по-прежнему звучит как бред! – Варя наконец вскинула голову, посмотрела на Шаманова в упор.

– Возможно. Но я всего лишь прошу, чтобы вы пожили здесь недельку, пока подлечится ваша нога, пока те, кто желает вам вреда, успокоятся. Вы за это время сможете чему-нибудь научиться. Затем мы изменим кое-что к лучшему в этом дерьмовом мире, и вы вернетесь домой.

– Недельку? – переспросила она. – Недельку я пожить могу. Только, пожалуйста, не обольщайтесь по поводу моих способностей. То, о чем вы говорите… Я давно этим не занималась, вряд ли у меня что-то вообще получится. А если получится, вряд ли это будет именно то, что вы ожидаете.

– Не надо заранее обрекать себя на неудачу. Как ваша нога? – вдруг участливо спросил он.

– Пока не отвалилась, – безжизненно сообщила Варя.

– Сможете пройти со мной в соседнюю квартиру? Я хочу вам кое-что еще показать.

– Да, конечно.

Варя поднялась со стула. Багрянский бросился ей на помощь, но полпути был остановлен взглядом Шаманова. Будто на стену налетел. Босс сам подал руку женщине. И теперь Варя увидела, что он почти на полметра ее выше. Просто великан какой-то. С такими высокими мужчинами она еще не сталкивалась.

Двухкомнатная квартира напротив, тоже сияла богатством, но несколько иначе. Здесь всё напоминало о том, что они живут в двадцать первом веке. На светлых стенах – черно-белые цифровые картины, показывающие карту Волгоградской области. Некоторые изображения были очень крупными, так что видны были улицы, дома, дворы. Другие – мелкие, захватывающие, например, поля и несколько населенных пунктов. На полу светло-серый с черным паркет – квадратики и прямоугольнички. Одну стену занимают окна от пола до потолка, возле окна – черный рояль. Белый кожаный диван и кушетка возле черного полированного стола. Черного? Варя вздрогнула, увидев в нем свое отражение, будто в зеркале. Да ведь это и есть зеркало! Чего только не придумают люди.

Шаманов аккуратно посадил ее на диван, а сам устроился с торца стола на белом стуле в стиле урбан.

– Посидите молча несколько минут, – попросил он. – Вы всё увидите.

Он достал откуда-то из-под стула пульт – под сиденьем приспособили небольшую полочку для этого. Очень удобно. Вот бы ей такие стулья, а то вечно пульт теряется.

Шаманов нажал на кнопку, сразу опустились жалюзи. Комната погрузилась в полумрак. Пульт снова исчез.

Он протянул руки над столом, держа их ладонями вниз. Варя смотрела на него во все глаза. Ей становилось всё страшнее, но она не могла пошевелиться. Шаманов одновременно вырос и будто потемнел. Черты лица стали неразличимы, глаза превратились в провалы. Пальцы зашевелились, и на мгновение показалось, что к каждому из них привязана ниточка, словно Шаманов – кукловод. Лишь потом Варя сообразила, что это всего лишь тени от его пальцев. Вот только… Почему создается ощущение, будто он перебирает эти тени, переплетает их. Поверхность стола стала напоминать смоляное озеро, а потом Шаманов склонился ниже и дунул на нее. На столе, опять превратившемся в зеркало, стали проступать черные нити. Сначала их было немного, а потом они будто оплели всю столешницу.

– Вот Багрянский, – Варя вздрогнула, услышав хриплый голос Шаманова. А он ткнул пальцем в стол, и одна из линий засветилась темно-зеленым цветом. Варя отчетливо различила ее среди буйного переплетения. – Видите, какая она длинная, сколько ответвлений… Ему ничего не угрожает, он будет жить долго и, возможно, даже счастливо. Это уже от него зависит. А это – Дина, – палец снова ткнул в стол и вторая линия засветилась темно-синим. Она была удивительно прямой и длиной всего на четверть стола. Я не говорил ей, но она скоро умрет, – всё также хрипло продолжил Шаманов. – И помешать этому можете только вы, – опять легкое движение и ярко-желтая линия ослепила глаза. – Именно так мы вас и нашли, – глубокомысленно кивнул человек-тень. – Ярко-желтая линия, единственная среди всех.

Он убрал руки от стола, положил на колени. Несколько раз вздохнул и будто начал съеживаться. Черты лица прояснялись. Еще через несколько мгновений он вновь нажал кнопку пульта и в комнату хлынул дневной свет.

Варя проморгалась, потом посмотрела на Шаманова, внимательно ее разглядывающего. У него оказались карие глаза. Ничего особенного. Наконец она смогла пролепетать вопрос.

– А ваша нить там была?

– Нет, – снисходительно улыбнулся он. – Ее и не могло там быть.

– Потому что вы – бог? – она сказала это почти без иронии. Почти.

Он рассмеялся, давая понять, что оценил шутку.

– Я позже объясню почему. Вы еще о чем-то хотите спросить?

– Почему вы решили, что я смогу спасти Дину? И с чего вы взяли, что именно я смогу?

– Очень сложные вопросы. На всё сразу не ответишь. Но частично я вам уже ответил. Вы единственная в мире, кто может менять судьбу. Давайте вы пока обдумаете то, что увидели и услышали, а завтра мы поговорим еще раз. Хорошо?

– Хорошо, – покорно согласилась Варя.

Она дернулась встать, чтобы покинуть комнату, но тут же скривилась от боли.

– Позвольте, я пока помогу вам, – он подал Варе руку. Улыбка на его роже стала такой гадкой, что Варе захотелось залепить ему пощечину, но она лишь опустила голову ниже и поковыляла к двери, опираясь на руку семенящего рядом с ней «баскетболиста».

Четвертая красная нить

– Итак, сегодня утвержден оперативно-следственной группы, и мы собрались здесь, чтобы начать работать.

Кобалия – ее нынешний начальник, был всё так же элегантен и казался таким же опасным, как при первой встрече. Темно-седые волосы нисколько его не старили. Во внешности у него было что-то неуловимо восточное: то ли разрез глаз, то ли чуть желтоватая кожа. Но дело было, конечно, не во внешности. К нему больше всего подходило определение «мужчина из стали и бархата». Половина женщин, работавших в этом здании, по нему сохло, ходили даже слухи о связи с какой-то секретаршей, но быстро заглохли. Регина понимала, что Егор Васильевич – это не тот человек, о котором можно посплетничать, что бы он себе ни позволил. Теперь Регина знала, что он не кто иной, как саламандра, и может просто обжечь, обретая истинную сущность, может отрубить часть тела, как сделал с баггейном. А может сжечь мозги, как пострадал каторжанин вий, когда из него пытались добыть информацию. И, конечно, никто с подполковника не спросит. Главное, чтобы людей не трогал.

После столкновения с ним в деле о цомтте, Регина старалась поддерживать с ним исключительно служебные отношения.

– В Волгограде объявлена чрезвычайная ситуация, связанная с появлением маньяка, уничтожающего каторжан, ссыльнопоселенцев, нелегалов и сотрудников правоохранительных органов.

«Неужели зашевелились?» – Регина поджала губы, уставившись глазами в стол.

Егор Васильевич говорил ровно, без эмоций, впрочем, как всегда. У этого человека были железные нервы. Регина помнила, что, когда три месяца назад чуть не начался апокалипсис, он так же спокойно и четко отдавал указания, выслушивал отчеты, как будто ситуация штатная, никому ничем не угрожающая. А ведь некоторые считают, что если не умеешь орать на подчиненных, так что стекла вылетают, то уже плохой начальник. Но, оказывается, бывает и по-другому. Главное не в тембре голоса, а в силе характера, который стоит за ним.

– Сами по себе убийства, пока никто из людей не пострадал, не наша компетенция, – продолжал объяснять Егор Васильевич как ни в чем не бывало. «Кто бы сомневался!» – ехидно подумала Нарутова. – Но из-за того, что расследование топчется на месте, а убийства и покушения продолжаются, среди каторжан начинается волнение. Это уже может быть опасно для всех. Все материалы Фроловым мне переданы. Он продолжит расследовать убийства. Мы займемся непосредственно каторжанами. Определим направление деятельности и отправим каждого на отдельный сектор.

«Интересно, когда они встречались с Фроловым?» – Регина так скривилась, будто лимон проглотила. Вчера Гриша провел над ним обряд у нее дома. Когда всё окончилось, парнишка впал в кому. Чистяков промучился с ним довольно долго, но привести в чувство не смог. Предлагал забрать его к себе, но Регина как представила их путешествие с бесчувственным телом, сразу отказалась от этой затеи. И Ольге ни к чему знать, об этой проблеме. Как хорошо звучит – «проблема». Как будто не полумертвый муриан валяется у нее на диване в зале, а нечто неживое, конструктор какой-нибудь, который надо дособрать. И ведь не виноват никто в том, что произошло. Никто, кроме нее. Зачем поверила зигорра? Почему решила, что он скажет правду? Разве можно доверят таким, как он? Кирилл ведь предупреждал… Сейчас, если Регина встретится снова с Элгоном, он обязательно скажет, что она что-то неправильно запомнила, поэтому и неудача с обрядом вышла. И опять предложит выпустить его. Мол, я всё сделаю. А как докажешь, что это он мухлюет? Она же на диктофон не записывала ничего, не хотела лишних улик. Она-то знает, что всё передала точно, но Володьку это не спасет. Пропал человек ни за что, ни про что. Просто потому что очень добрый.

– Регина Юрьевна, вы встречались с зигорра относительно этого расследования. Что он вам сказал?

Нарутова постаралась не подать вида, что вопрос застал ее врасплох. Осторожно подбирая слова, она рассказала почти всё, что узнала.

– Так значит, он считает, что мы имеем дело с одержимостью? – Кобалия задумчиво потер верхнюю губу. – И он сказал, как можно раскрыть подобного преступника?

– По-моему мнению, плохо не то, что преступник одержим, а то, что мы имеем крота в органах. Кого-то, кто заметает следы таким образом. Или вы считаете эту часть маловероятной? – Регина пыталась выиграть время, чтобы сообразить, что врать. Тут же ее озарило: врать не надо, надо лишь сказать не всю правду.

– Нет, отчего же. Все эти выводы звучат очень уж логично, и пока мы не появится новая убедительная версия, будем разрабатывать эту. Так зигорра предложил что-нибудь конкретное?

– Конечно, – кивнула Нарутова. – Как всегда – выпустить его, и он быстро найдет убийцу.

– Ну, с этим мы пока спешить не будем, – криво усмехнулся подполковник. – Хорошо, тогда прошу капитана Гуриева заняться связями убитых. Должен быть человек в системе, с которым пересекался каждый из них. А майор Долгов займется разработкой каторжан, которые мутят воду. Надо вычислить зачинщиков. И обезвредить, пока не поздно. Есть и еще одно направление. Появилась информация, что в Волгоград прибыл очень необычный маг. Они называют его Ткач. Якобы он может спасти от убийцы и вообще изменить судьбу. Вот этим Ткачом и займется Нарутова. Определить кто он: человек или какое-то иное существо, коренной каторжанин или прибыл из другого мира. Его внешность, его реальные возможности, на чьей стороне он играет – это всё вопросы первостепенной важности. Скажу сразу – задача не из простых. Он очень тщательно скрывается, говорят, лишь трое в Волгограде знают, как он выглядит. Еще два-три существа общались, но слышали лишь голос. Он сделал всё, для того чтобы себя обезопасить. Если он действительно так могущественен, как о нем ходят легенды, да еще и действует против нас, он может представлять реальную опасность, поэтому лучше принять превентивные меры.

– Есть, – она мотнула головой, и тут же полезли неприятные мысли: «Хотя, вполне возможно, очень скоро я сама буду под следствием за то, что произошло с Фроловым, и мне будет уже не до расследования. Как бы вот Гришу прикрыть? Никто же мне не поверит, что я сама обряд проводила. С другой стороны, такая красивая отмазка – я же магическая неумеха, поэтому Володька и в коме…»

Совещание окончилось. Регина поехала домой, мысленно составляя план действий.

Завтра встретится с Антиповым. Он очень сильно изменился после суда. Быстро вписался в коллектив, где никто не знает, что он не человек. Нашел общий язык с сослуживцами, на хорошем счету у начальства, у мага-надзирателя к нему тоже претензий нет. Регина не сомневалась, что всё будет в порядке, хотя следила за Алексеем с тревогой. Если он и не знает ничего о Ткаче, то подсказать что-нибудь всё равно сможет.

Она уже подъезжала к дому, когда зазвонил телефон. Мельком глянула на экран – Кирилл Авдеевич, прокурор. Белов был идеальным мужчиной: стильным, интересным, обходительным. И уже несколько лет ненавязчиво ухаживал за ней. Настолько ненавязчиво, что она смело называла его другом. Увидев его номер, Регина пару секунд колебалась – брать трубку или нет? Недели две назад она совершила ужасную глупость – согласилась пойти с Киром в ресторан. Да еще зачем-то решила поразить его – надела вечернее платье, сделала прическу. Даже туфли на высоком каблуке натянула.

Когда она вышла из машины – они договорились встретиться в ресторане, – Кирилл ее даже не узнал, и это стало лучшим комплиментом. Затем минут пять он буквально пожирал ее глазами, и лишь после первого бокала шампанского чуть расслабился и стал прежним Киром. Правда, не совсем прежним. Это она поняла, когда уже после приятного вечера он провожал ее до машины. Она хотела пожать руку на прощанье и открыть дверцу «Ауди», когда он осторожно потянул ее к себе и склонился к губам. Жар мужского тела, запах одеколона окутали ее будто мягким одеялом. В него хотелось завернуться и заснуть, забыв обо всех тревогах. Может, от этого Регина чуть промедлила, и он поцеловал ее. Губы мягкие, горячие от выпитого чая, с чуть ощутимым ароматом мяты. Если бы она выпила чуть больше вина, наверно, у нее бы закружилась голова и она заставила бы заткнуться голос разума. Но она выпила столько, сколько выпила, поэтому в следующее мгновение отпрянула, выворачиваясь из его объятий.

Кирилл не желал ее выпускать. Они чуть ли не боролись. Он прижал ее к машине, спросил жарко на самое ухо:

– Чем он лучше меня?

Вот тогда ее будто током ударило, и она рванулась с такой злостью, что Кир немедленно ее выпустил, отступил.

Конечно, он спросил о Кукле. Эльф-спецназовец Радислав был не только ее любовником. Общим. И встречалась она с ним не так часто. Только когда совсем невмоготу становилось. Красавчик получил прозвище за то, что на его идеальном лице никогда не отражалось никаких эмоций. Даже во время секса.

Она стояла, гневно сверкая глазами, с растрепавшейся прической и отчитывала то ли себя, то ли его:

– Я стерва, Кирилл Авдеевич. Я не должна была идти с вами в ресторан, не должна была давать вам повод думать, что между нами возможно что-то. Моя личная жизнь вас не касается. Но раз уж вы были настолько бестактны, я скажу. Он лучше тем, что ему в голову не придет за мной ухаживать. Он для меня был и останется ничем, а вы хотите занять важное место в моей жизни.

Потом она хлопнула дверью и рванула с места так, что только чудом можно объяснить, что она никуда не врезалась и никого не сбила, выезжая с автостоянки.

И вот теперь он снова звонит. Зачем?

– Да, – она очень постаралась, чтобы голос звучал равнодушно.

– Привет, – тон такой, будто Кирилл раскаивается. Чего он хочет добиться? Пробудить в ней чувство вины?

– Ты что-то хотел? – во фразе звякнули льдинки.

– Всё еще дуешься?

– Кирилл, мое настроение называется иначе.

– Ты меня не простишь?

– Прощу, но вряд ли это что-то изменит.

– Мы можем общаться, как прежде?

– Зачем?

Вопрос поставил его в тупик. После некоторой паузы он промямлил:

– Я не хочу тебя терять.

– Ты меня еще не приобретал.

– Я знаю, Регина. Я принимаю твои правила. Мы будем друзьями. Как раньше. Это возможно?

– Вряд ли.

– Регина…

– Кир, как раньше уже никогда не будет. Это и ежику понятно. Чтобы было как раньше, я не должна была ехать с тобой в ресторан. Ты не должен был провожать меня до машины. Ничего не должно было случиться. Я не знаю, как ты хочешь всё это исправить. Стереть нам обоим память?

– Сделать вид, будто ничего не произошло.

– Я не умею притворяться.

– То есть ты меня ненавидишь?

– Нет. Всё хуже. Намного хуже, – Регина припарковала машину у себя во дворе. – Кир, извини, мне надо идти.

– Можно я буду звонить тебе иногда?

– А если я запрещу, то не будешь звонить? – она не удержалась и хмыкнула. – Ладно, не отвечай. Пока.

Она нажала отбой. Что за напасть такая? Если сваливается на нее, то непременно всё сразу: и личные проблемы, и по работе, и беда с друзьями. Интересно, отец это чувствует? И, если чувствует, будет он звонить или снова будет ждать, когда она захочет поделиться?

Регина бросилась в волгоградскую жару, как в пылающую лаву. Ничего, ей бы только до квартиры добежать, а там кондер включит и станет прохладно, как в машине.

Она открыла дверь в квартиру и сразу почувствовала: что-то изменилось. Володька? Она вбежала в зал – диван пуст, аккуратно застелен. Постель, на которой лежал Фролов, сложена стопочкой тут же. Быстро оббежала всю квартиру – никого. В ванной тоже пусто. Проверила балкон, ручки окон – всё заперто изнутри. Дверь она тоже открывала ключом – если бы он вышел через дверь, то закрыть бы ее не смог. И куда он делся? Вылетел в форточку? По какой-то прихоти во время ремонта она решила оставить на кухне деревянные рамы, как были в ее детстве, с квадратной форточкой наверху. Нарутова оторопело взирала на распахнутые створки, размером пятьдесят на пятьдесят. Бред какой-то.

Она еще раз обошла квартиру и только сейчас заметила возле телевизора салфетку, на которой чем-то буро-коричневым – кровью? – было нацарапано: «Извини, что не дождался. Ушел на работу. В. Ф.»

Коротко и ясно.

Регина чуть помедлила и набрала его номер на телефоне. Абонент оказался выключен или вне зоны действия сети. Она обессилено упала на диван.

Третья синяя нить

Кто-то тряс его за плечо. Тряс довольно бесцеремонно, так что голова моталась по подушке. Наконец Володя неловко взмахнул рукой и сел на кровати. Попытался открыть глаза. Не тут-то было. Комната перед глазами кувыркнулась, и он со всей силы грохнулся на пол. Из глаз брызнули самые настоящие искры. А раньше-то он думал, что это метафора.

– Да что за сдохлик? – прозвучало над ухом, и его снова потрясли за плечо.

Фролов медленно открыл глаза, уставился в белый потолок и красивую люстру, висевшую точно над ним. Осторожно скосил глаза направо – никого. А кто его тогда тряс?

– Очухался? – снова заговорил насмешливый голос.

Он задрал голову, чтобы посмотреть, кто стоит вне поля его зрения, и голова тут же закружилась, в глазах потемнело.

– Слушай, ты можешь немного спокойно полежать? Че ты дергаешься? – зло прошипели над ним.

– То трясешь, будишь, теперь я спокойно лежать должен. Что тебе надо от меня? – в сердцах бросил Володя. Вернее, хотел бросить. Во рту всё высохло, будто он неделю тащился по пустыне. Говорят, так чувствуют себя люди после перепоя. Он ни разу не напивался так сильно, чтобы прочувствовать это на себе – глупая аллергия на алкоголь, прямо как в кино. Только он не в обморок падал, а опухал и покрывался отвратительной сыпью. Но сейчас из-за сухости во рту, язык отказывался шевелиться, поэтому вместо красивой отповеди, вслух он произнес нечто вроде: «Ттрш, бш, тр я спк лж дж. Шт тб нд?» Поэтому он чрезвычайно удивился, что собеседник его прекрасно понял.

– Я тебя в чувство приводил. В сознание. Лежи тихо, слушай. Когда надо будет, я тебя сам подниму. Ты кто такой? Я че-то никак разобраться не могу…

При последних словах кто-то пощупал Фролова в области живота. Изнутри. Боли не появилось, просто какое-то странное шевеление в кишках. Но он всё же вновь попытался приподнять голову, посмотреть на себя. И, конечно, опять потерпел полную неудачу. Его будто по лбу кто-то стукнул.

– Я ж сказал: «Не дергайся!» Ты че такой непонятливый? Отвечай лучше на вопросы.

– Я мрн, – промямлил Володя, и его снова одернули.

– Ты думай, че ты напрягаешься? Просто думай. Муриан, говоришь?

Возникла долгая пауза, в тиши которой Фролову почудился шелест страниц.

– Ой, ну люди, ну засранцы… – запричитали над ним. – Ну, блин, только чуть зазеваешься, обязательно надуют. Подсунули вместо человека оборотня. Да еще какого-то убогого оборотня. И че мне с тобой делать?

Володя обиделся.

«Сам убогий!» – огрызнулся он, как и просили, мысленно.

– А че, я че-то не так сказал? – невинно поинтересовался голос. – Машины он не переносит, от алкоголя покрывается паршой, обращаться часто нельзя – уменьшается в росте, того и гляди вовсе размером с муравья станет. И с тобой я должен выполнить свою часть сделки и найти какого-то психа. Как можно работать с таким материалом?

«Сам ты материал!» – опять окрысился Фролов.

– Ага, в список твоих грехов добавим еще и обидчивость. Ты зачем вообще в эту аферу полез? Ты ж доброволец, насколько я понимаю?

«Ну?»

– Баранки гну. С добровольцем сложнее дело иметь. На тебя столько ограничений понавешали. И тело-то я должен невредимым сохранить, и другое пристанище по окончании сделки подыскать, и всё это за удовольствие глянуть одним глазком на каторгу. Нет, я не спорю, давно мечтал. Тут меня крепко подловили, но когда смотрю на распростертое на полу тело… Думаю, а не послать ли мне вас всех и не свалить ли обратно, пока не поздно. А то ведь потом пойдет что-то не так, а виноват кто окажется? Тадальсу! И потом веками не отмоешься, не докажешь, в этой ситуации не мог ничего сделать, потому что материал дали – дерьмо!

«Сам дерьмо!»

– Еще и обзывается! – укоризненно пропели над ухом. – Смотри, точно ведь обижусь и уйду.

«Ну и иди!»

– Даже так? А слабо крепким словцом каким-нибудь на меня? Пошли меня как-нибудь позаковыристей!

«Иди ты… в задницу!» – как ни пытался Володя, а пересилить врожденную интеллигентность не смог. Видно, не припекло его еще так, чтобы забыть все нормы приличия.

– Полная безнадега, – констатировал голос. – А знаешь, я все-таки останусь. Потому что как тебя бросить такого… убогого. Пропадешь ведь без меня. Давай уже, отскребай свою… задницу от пола, да пойдем.

«Иди куда хочешь, а я полежу», – подумал Володя. Или хотел подумать, он толком не разобрал. Потому что в следующее мгновение его подбросило от пола, и он с ужасом понял, что больше не хозяин ни своим рукам, ни ногам, и даже голова вертится как-то сама по себе.

И только сейчас он вспомнил всё, что произошло вчера: магическую звезду на полу, горящие свечи, змея, вспоровшая живот. Он бросился к зеркалу, чтобы осмотреть себя. И убедиться, что собеседник, с которым он только что так яростно ругался – невидим, потому что…

– Ага. Только дошло? – с удовольствием хихикнули на ухо. – Тадальсу. Приятно познакомиться. В ближайшее время будем жить в самом тесном сотрудничестве. И я уж постараюсь, чтобы это время не стало для меня кошмаром. Поэтому давай выбираться отсюда. Тем более, насколько я понял из условий сделки, время поджимает.

– И как мы выйдем?

– Тсс, дурак. Учись разговаривать со мной мысленно, иначе нас быстренько вычислят.

«Регина Юрьевна нас… меня заперла. Как мы… я выйду… выйдем?»

– М-м-м? Отопрем замок? – ехидно предложил Тадальсу.

«Какой остроумный! И оставим квартиру нараспашку? Нет уж, придется ее ждать».

– Это мы еще посмотрим. Пошли в зал, – после этой фразы Володю буквально развернуло и швырнуло обратно.

«Слушай ты, – злобно зашипел он. – А ну сиди тихо. Будешь хозяйничать…»

– И что ты тогда сделаешь?

«Да уж придумаю!»

– Ладно, мир… – доброжелательно успокоил его Тадальсу. – Но совсем не брать власть я не могу. Это для твоего же блага. В экстренных обстоятельствах…

«Если только в экстренных… И ты будешь меня предупреждать».

– Договорились.

Тадальсу явно подталкивал его осмотреть внимательно балкон – вдруг он не закрыт и можно выйти через него? Но Володя решительно воспротивился. Власть надо брать в свои руки сразу. Потом будет поздно – авторитет уже будет потерян. Поэтому он справился с собой и подошел к дивану. Старательно, никуда не торопясь, свернул постельное белье, положил его стопкой.

– Всё? – поинтересовались у него внутри.

«Всё!»

– Чистоплюй! Пойдем на кухню, я там кое-что видел.

Когда только успел увидеть? Он ведь только мельком бросил взгляд в ту сторону. На кухне Фролов попытался свернуть к чайнику, чтобы выпить воды. Но ему не дали.

– Предупреждаю! – пропел Тадальсу, а в следующее мгновение Володя легко вспорхнул на подоконник, ужом скользнул в форточку и оказался снаружи. Не успел опомниться, как уже держался за перила балкона, повиснув на руках. Еще несколько акробатических трюков, и он уже отряхивает ладони, стоя возле дома.

– А ты ничего! – подбодрили его. – В хорошей форме.

«Никогда больше так не делай!» – скрежетнул зубами Фролов.

– Только в экстренных случаях! – ему показалось, что он видит, как Тадальсу хлопает длинными ресницами, чтобы придать себе безмятежный вид. – И телефон отключи.

«Это еще зачем?!» – он возмущался, а руки уже нажимали на кнопку.

– Мы ж на дело идем. Вдруг позвонят не вовремя?

Вот тут Володя впервые позволил себе нецензурную брань.

– А ты не безнадежен, – удовлетворенно заметил Тадальсу. – Глядишь, еще и сработаемся. Сделаю из тебя человека, – он неприлично гоготнул, но тут же посерьезнел: – Ладно, шутки в сторону. Покажи мне места преступлений. Всех.

«Они довольно далеко друг от друга находятся», – осадил пыл духа Фролов.

– Деньги-то у тебя есть, – снова хмыкнул Тадальсу. – Не боись, щас разберемся!

Эта уверенность, что деньги есть, и обещание разобраться, очень не понравились Володе. Но, кажется, момент, когда он снова сможет совершать только обдуманные и тщательно взвешенные поступки, наступит нескоро.

…Один звонок, четверть сбережений как ни бывало, и вот уже спортивный байк Хонда лихо затормозил возле чернеющей провалами окон недостроенной высотки, где Чистяков обнаружил Борика. Бывший владелец предлагал еще и шлем, но Тадальсу сказал что-то вроде «не фиг тратиться». Поэтому весь путь до места преступления они препирались. Володя пытался объяснить, что езда без шлема – это не только огромный риск, но и проблемы с автоинспекцией. Тадальсу хмыкал и жал на газ, ловко лавируя между машинами. Так что охота спорить быстро отпала, и сейчас Фролов не сразу смог оторвать побелевшие пальцы от оплетки руля. Он едва сдерживал тошноту, но снова получил внутренний пинок и, мигом слетев с седла, стал в очередной раз осматривать место происшествия. Тадальсу делал с ним всё, что хотел, заставлял чуть ли не ползать по полу, обнюхивая мусор, бросал на стены, совал под куст. Володю затошнило еще сильнее, он не выдержал:

– Ублюдок, если ты не прекратишь… – прошипел он злобно.

И тут же будто кто-то погладил его изнутри – мутить перестало, стало так легко, будто он сейчас взлетит.

Фролов несколько раз глубоко вздохнул, привыкая к новому состоянию, а потом услышал примирительное:

– Давай не будем ссориться. Просто мне так объяснили, что дело вроде как срочное. Что с вампиром?

«Борик в реанимации. Всё плохо, – Володя взял себя в руки и снова заговорил про себя. Напоминание о друге Чистякова заставило его ощутить вину. Думает только о себе, а Борик умирает. И, возможно, сегодня ночью еще кто-нибудь умрет. – Что-нибудь нашел?» – уточнил он.

– Сначала я должен осмотреть все места преступлений. Но скажу сразу: сработано очень грамотно. Ты уж не обижайся, что я так с тобой… Просто тут не твоя работа. Я запоминаю такие эманации, которые вам вовек не почуять. Когда побываем везде, у меня будет «портрет» врага. Тогда будем ждать его новых действий. Как только он снова выйдет на охоту, я тебя к нему приведу. В паузе можем к Борику заглянуть, посмотреть, чем там его траванули. Ты ж вроде его спасти хочешь?

«Так просто?» – Фролов не знал, что сейчас испытывает: разочарование или радость.

– Не обольщайся. Когда поймаем, тогда скажешь, просто было или нет. А пока работаем. Едем дальше.

«Я не хочу ехать на мотоцикле», – взмолился Володя.

– Байк не брошу! Можем заехать в какой-нибудь магазин, купить шлем, если тебе так хочется. Но перемещаться я согласен только так. Могу я получить хоть какое-то удовольствие от пребывания в твоем теле?

«Почему же именно такое удовольствие?» – вот честное слово, Фролов это просто так сказал, без всякой задней мысли. Но Тадальсу понял его по-своему.

– Против секса тоже ничего не имею. Но от жизни в тебе я возьму всё, что можно. И вообще, если бы ты так не сопротивлялся, то тоже бы почувствовал, как здорово ездить на байке. Просто расслабься. Позволь мне.

Это было ужасно, непередаваемо сложно. Всё равно как в воду прыгнуть с обрыва. Не любил никогда Володя ничего экстремального. Его мечта – спокойная, размеренная жизнь, счастливые, уравновешенные друзья рядом, которым если и нужна помощь и утешение, то не каждый день и даже не каждый год. Но выбора у него не было: либо его будут крутить при каждой поездке, как через мясорубку, либо он доверится духу.

Фролов сел на байк, положил ладони на руль. Закрыл глаза и представил именно это: высокую скалу над морем, и он, в одних плавках, оценивает с высоты, куда ему придется лететь. А потом он с победным криком шагает в пустоту и летит, летит… Сначала сердце падает куда-то в пятки, а затем ужас сменяется восторгом, ликованием, неземным счастьем.

Когда всё изменилось, он не сразу сообразил. Но открыв глаза, убедился, что они снова мчатся по городским улицам. Он рассмеялся и, отпустив руки, развел их в стороны, будто желая обнять ветер, бьющий в лицо.

– Ну вот, – удовлетворенно хмыкнули внутри у него. – Я ж говорил… Тадальсу плохого не посоветует.

Володя снова взялся за руль и уверенно направил байк к Набережной, туда, где напали на Федора. Еще одно приятное чувство неожиданно поразило его: будто где-то рядом с ним незримый и всемогущий ангел-хранитель. И ему ничего не угрожает. Если что-то пойдет не так, он просто возьмет управление байком на себя, и Володя благополучно избежит опасности.

Глава 5

Пятая желтая нить

– Мама, ты видела видюшку, которую я повесила на стену Вконтакте?

– Сейчас смотрю, – Варя прижимала телефон к уху плечом, а сама водила мышкой по экрану. Она попросила, чтобы ей дали ноутбук или компьютер и подключили к Интернету, справедливо полагая, что Шаманов, у которого на полу валяются шкуры белого медведя, не разорится, если окажет ей такую услугу. Ее просьбу выполнили немедленно. Жаль только скайпа на ноуте не оказалось. Но можно хотя бы проверить почту, посмотреть, что дома происходит. На любительском видео мягкие игрушки и куклы Барби столпились на подоконнике, поддерживаемые детскими пальчиками. Внезапно на них стали падать игрушечные мячи и клубки ниток.

– О нет! – закричала Барби голосом Полины. – Нас всех умрут! Надо прыгать вниз! – игрушки посыпались с подоконника, только заяц зацепился кончиком уха и попытался сползти на батарею.

Варя смеялась до слез, а Галя уточняла в трубку:

– Ты слышала? Слышала? Я так и знала, что ты будешь смеяться, а ведь случайно получилось. Это мы снимали фильм-катастрофу. Мам, а как у тебя нога?

– Уже лучше, – вспомнив о своей ране, Варя потерла бедро. Боль действительно почти не ощущалась, но странное дело: стоило ей подумать о возвращении домой, как она набрасывалась с новой силой. Невольно лезли мысли о том, что во всем виноват Шаманов, что он наколдовал что-то… Но в то же время, несмотря на всё, что ей показали, так хотелось найти какое-то простое и логичное объяснение всему, без магии, каторги и веера миров. И нога болит, сама по себе, а не потому, что иногда хочется наплевать на всё и уехать домой. «Это всего лишь самовнушение, – уговаривала она себя. – Тебе не нравится Шаманов, вот и думаешь, что нога болит из-за его колдовства. И еще ты, конечно, не долечилась».

– Мам, приезжай скорее! – умоляюще заныла Галя. – Тетя Беата с нами не справляется. Полина опять взяла мои краски. Ну сколько можно? Я ее стукну!

– Бить сестру не надо.

– А что мне с ней делать?

– Дай ей трубочку.

– Полька, иди тебя мама зовет! – немедленно раздалось в телефоне.

– Алло, мам! Привет! Я тебя люблю, – тут же защебетали в ухо.

– Я тебя тоже люблю, принцесса, но не надо подлизываться.

– Я не подлизываюсь, я правда тебя люблю.

– А зачем взяла без спроса краски у Гали?

– А я спрашивала, она не разрешила.

– И что? Значит, надо брать без спроса?

– А что мне делать? Мне надо было домашнее задание делать. А красок у меня не было!

– Куда же они, интересно, делись?

– Мам, ну ты вспомни! Ты мне купила только акварельные краски. А гуашевые сказала, что не понадобятся. А они как раз понадобились. А Галя не давала. И что мне, двойку получать?

– Дай трубочку Гале.

– Галя! Тебя мама зовет.

– Галя, тебе что, жалко было ей краски один раз дать? Я приеду, куплю ей, а пока надо как-то делиться.

– Нет, мамочка, мне не жалко! – тут же вспылила Галя. – Только знаешь, я попросила ее воды мне принести попить, она сказала: «Обойдешься!» Вот и я ей сказала: «Как ты мне, так и я тебе!» Значит, как ей помощь нужна, так она к Гале, а когда я ее прошу, так ей тяжело пустяк какой-то сделать.

– Хорошо, дай ей трубку.

– Поля! Тебя мама!

– Поля, ты, оказывается, поссорилась с сестрой, поэтому она тебе краски не давала.

– Я с ней не ссорилась! Это она со мной поссорилась. Она сидит «Властелин колец» смотрит, а я тоже хочу. Но я почему-то должна идти ей за водой.

– Да ты сто раз уже видела этот фильм! – послышался далекий голос Гали.

– А ты как будто сто раз не видела! Но ты же смотрела. И я тоже хотела. Почему я должна была идти за водой?

Варя поняла, что правых и виноватых не найдет. Прямо как у Достоевского: у каждого своя правда.

– Послушайте меня, красавицы, – прервала она их. – Галя и Поля, слышите меня?

– Да, – нестройно ответили они.

– Вы можете немного потерпеть и меня не расстраивать? Я приеду, всё наладится. Вы немного потерпите, не ссорьтесь. Ладно?

– Мама, а Галя теперь живет в твоей комнате, а я живу с тетей Беатой. Ей так удобно. Но почему-то Галя всё время у меня в комнате переодевается и оставляет здесь свои вещи. Скажи ей, что у меня не гардероб!

– Тогда зал тебе не кинотеатр! – тут же парировала Галя.

Варя опять не выдержала и рассмеялась.

– Так, принцессы мои. Я надеюсь, вы всё поняли и будете умничками. Будете?

– Будем. Только ты приезжай скорее. Без тебя плохо.

– Я постараюсь, мои солнышки.

Она нажала отбой и тяжело вздохнула. Домой хотелось невыносимо, но ничего пока не изменилось: по словам Багрянского, ее всё еще ищут, чтобы навредить, и этот дом – единственное безопасное убежище. Да и детям безопасней, когда она далеко. Она очень надеялась, что безопасней. В комнату вошла Дина, устроилась на диване с журналом в руках. Варя машинально просматривала страничку Вконтакте, перелистывала фото детей. Странно, что ей часто хотелось отдохнуть от работы, иногда от друзей и даже долгое общение с мамой порой надоедало. Но от детей она не уставала никогда. Почему? Когда она выходила замуж, даже предположить не могла, что их будет пятеро. Думала, что будет как у всех: мальчик и девочка. Ужасалась, глядя на многодетные семьи. Была уверена, что это не для нее. А вышло всё совсем не так, как она мечтала и планировала. Абсолютно не так… Варя судорожно вдохнула, наткнувшись на фотографию мужа, и быстро ее перелистнула. Надо жить дальше, нельзя позволять себе плакать и тосковать. Кто‑то обязательно скажет, что она так вцепилась в детей именно потому, что вдова. Но ведь и раньше, когда Женя был жив, ей никогда не хотелось отдохнуть от детей, отправив их, например, к бабушке.

Дина шумно потянулась, так что даже косточки захрустели. Потом подошла к окну, пристально посмотрела на улицу, а затем присела на стул, напротив Вари, подперла руку щекой.

– Давай сходим куда-нибудь, погуляем? – попросила она.

– На ночь глядя? – удивилась Варя.

– Ну и что? Ты когда-нибудь гуляла ночью?

– Гуляла, – улыбнулась женщина. – Только очень давно.

– Значит, надо еще раз это сделать. Когда у тебя будет еще такой шанс? Ты же когда с детьми, никуда одна не выходишь из дома?

– Нет, – слабо улыбнулась Варя. Она уже приготовилась позволить себя уговорить. Погода хорошая, вечер теплый. Если только Дина придумает какое-нибудь интересное место… Интересное им обоим.

– Слушай, я тебе кое-что покажу. Ты поразишься. Одевайся скорее, – Дина вскочила и потянула подругу за руку.

– Не буду одеваться, пока не расскажешь! – Варя не сдвинулась с места, только улыбнулась шире, чтобы смягчить отказ.

– Если я расскажу, будет неинтересно. Это надо увидеть! – попыталась переломить ее девушка, но потом сдалась. – Слушай. Здесь недалеко есть очень необычное место. Говорят, что раз в год там исполняются желания, меняются судьбы людей.

– И об этом никто не знает? – заговорщицки подмигнула Варя.

– Почему же не знают? Знают, конечно. Только немногие. Иначе половина Волгограда там бы собралась. Пойдем посмотрим. Может, и мы что-нибудь загадаем, – умоляюще взглянула Дина.

– То есть ты меня хочешь отвести на какое-то собрание верующих в волшебное место? – уточнила Варя со смешком. – Как-то странно это всё. Не находишь?

– Варь, я же не прошу тебя что-то делать! – возмутилась Дина. – Мы потихоньку подойдем, посмотрим и уйдем. Я уже видела такое, очень круто.

– А сама не участвовала? – с подозрением спросила женщина.

– Нет! И не собираюсь. Только посмотрим. Пойдем? Там очень красиво. Ну, пожалуйста!

– Ладно, уговорила, – снова засмеялась Варя. – Вечер сегодня очень уж хороший, жалко дома его проводить. Но, я надеюсь, ты не забыла о моей больной ноге и это действительно недалеко. Не хотелось бы мне потом ползком обратно добираться. На себе ведь потащишь.

– Если что, позвоним Олегу, и он нас на машине заберет, – отмела Дина последние возражения. – Но это и вправду недалеко. Вот увидишь!

– Хорошо, одеваемся. Опять джинсы надевать? – несколько помрачнела Варя – она привыкла брюки надевать только в дорогу, когда приходится работать на огороде или заниматься спортом.

– Не обязательно джинсы, – успокоила Дина. – Надевай, что хочешь. Я же говорю: это недалеко. Да и вообще мы не на пикник. Просто погуляем, посмотрим и вернемся.

Варя с удовольствием надела любимую прямую юбку до колена и жемчужно-серую водолазку с вышивкой. Быстро провела расческой по волосам, собрала их в хвост. Самую малость косметики – чтобы прохожих не напугать, любила шутить она. Можно было выходить. Дина собиралась чуть дольше. Она надела джинсы с заниженной линией талии, так что из-под молодежной кофточки выглядывал плоский животик. Варя вздохнула: может, была бы у нее такая фигура, она бы тоже брюки любила. Конечно, для мамы пятерых детей она стройная, да и выглядит моложе своих лет, но всё же килограмм пять сбросить бы не мешало. Но борьба с этими килограммами и раньше велась безуспешно, а сейчас, когда вроде как и не для кого следить за собой, Варя вообще на них рукой махнула. Не поправляется – и то хорошо.

Дина чуть дольше простояла у зеркала – она любила краситься ярко, но делала это очень умело, так что вульгарно не выглядела. Поэтому Варя издала еще один завистливый вздох. Ей всегда казалось, что она не умеет подать себя. Хорошо, что Женя был из тех мужчин, которым душа важнее внешности. Ему вполне хватало тех немногих усилий Вари, чтобы всегда восхищаться женой. В первые годы замужества Варя к этим восторгам относилась скептически, а потом поверила. И сейчас понимала, что есть немало мужчин, которым нравятся именно такие простые, неброские женщины, как она. Иначе не знакомились бы с ней так часто… Только Варя любое знакомство начинала со слов: «У меня пятеро детей». Так что дальше пятиминутного разговора дело не шло. Она и не стремилась. Другим голова занята была.

Наконец они вышли из дома. Проходя мимо магазина, Варя мельком глянула в витрину и с удовольствием заметила: несмотря на то что Дина моложе, стройнее и ярче, она вовсе не смотрится бледно на ее фоне. Вполне себе две современные молодые женщины. Даже разница в возрасте сильно незаметна.

Идти и вправду оказалось недалеко. Дина вела ее сначала по асфальтовой дороге, потом свернула в узкую улочку частного сектора. Небольшой спуск, мостик через ручеек, кусты ивы, потом еще немного пройти через лесок, и вскоре Дина ее остановила.

– Теперь тихо, чтобы нас не заметили. Они обычно с другой стороны приходят. Идем за мной.

Она взяла Варю за руку и повела за собой. Женщина в очередной раз удивилась, как она умеет мягко ступать – ни одну веточку не заденет. Дина привела ее к поваленному бурей дереву, корни которого остались в земле, и оно продолжило расти внаклонку.

– Садись, – шепнула она. – Здесь удобно и всё видно хорошо.

– Мы прямо как в засаде, – хмыкнула Варя.

– Точно! – хихикнула Дина. – Здорово, правда? А то бы дома сидели.

– А ты что, часто сюда ходишь, что ли? Уже и дерево разведала…

– Ну так… – отмахнулась девушка. – Была пару раз. Ты смотри.

Варя стала вглядываться сквозь ветви. Перед ней оказалась хорошо укатанная грунтовка. Видно, Дина привела их по малознакомой тропе, а все желающие подъезжали сюда на машинах. По крайней мере поодаль стояло около пяти самых разных машин: иномарки, российские, новые и совсем дряхлые. Даже «Газель» притулилась на обочине. В центре небольшой поляны сразу за грунтовкой, в аккуратно выложенном круге из камней, плескалась вода. Людей на поляне было около двадцати человек. Казалось, большинство из них незнакомы: они стояли небольшими группками и посматривали друг на друга равнодушно, а иногда и с пренебрежением. Все будто ждали чего-то. Вскоре Варя догадалась, что заката. Потому что, когда солнце опустилось так, что трудно было разглядеть лица, от одной из групп отделилось два человека: в руках они держали палки длиной около полуметра с навершием из плотно намотанных тряпок. Они пошли по кругу и воткнули их в землю. А еще через несколько мгновений оказалось, что это факелы. Неровное, пляшущее от ветра пламя, придавало происходящему на поляне нереальность. Варе несколько раз пришлось напомнить себе, что она всё еще в двадцать первом веке и всего в двадцати минутах ходьбы от города. Люди затихли. От другой группы отделилось еще два человека. Раздалось жалобное блеяние – они тащили барашка к каменному кругу. Неужели будут приносить жертву? На сатанистов собравшиеся не походили, но всё равно по коже Вари побежали мурашки.

Но те, что зажгли факелы, преградили дорогу.

– Нет, – твердо запретил парень постарше – на вид ему было около двадцати пяти.

Двое с барашком сильно походили на армян. Они попытались возразить.

– Что зря везли, да? Какая вам разница?

– Нет, – повторил парень. – Завтра или в любой другой день. Но не сегодня.

«Кавказцы» сникли и отошли. Барашка тут же выпустили, он опрометью бросился бежать куда-то по дороге. Варя еще долго видела белое пятнышко вдали. А может, ей казалось, что видела. Почему-то она ужасно радовалась за барашка.

Внезапно раздалась странная музыка. Она текла будто из ниоткуда, и Варя с трудом догадалась, что это какой-то духовой инструмент. Не флейта, не саксофон. Что-то незнакомое. Люди выстроились возле искусственного озерца, так что оставалось еще свободное пространство между ними и каменным кругом. Выстроились лицом к Варе, но рассмотреть их всё равно не получалось – позади них горели факелы. Варя только заметила, что женщин среди них меньше. Они будто ждали чего-то.

Музыка вилась без особого ритмического рисунка. Она то плакала и стенала – и Варе виделась выжженная деревня, на черной земле которой, рыдает старуха, разгребая золу крючковатыми пальцами, – то вдруг взлетала ввысь легко и торжественно, – и Варе казалось, что она взмывает над горами и видит землю с высока.

Неожиданно одна из женщин начала пританцовывать. Сначала двигались только плечи, затем руки, а затем она, стройная и гибкая потекла к роднику. На ней было длинное вечернее платье, черное с блестками. Вместо рукавов – прозрачный шифон, будто лепестки цветка. Она наклонилась к воде в танце. В руках у нее откуда-то появилась чаша. Она зачерпнула воды и запрокинула голову. Руки взметнулись вверх. Хрустальная струйка сверкнула в свете факелов, но ни одна капля не пролилась мимо приоткрытых губ. Чаша исчезла. Женщина продолжила танец, идя вокруг воды. Остальные стояли недвижимо, они всё еще ждали.

И вдруг течение музыки нарушил визг тормозов. Варя вздрогнула – на поляну приехала еще одна машина. Но остановилась далеко. Женщина слышала, как хлопнула дверь, но разглядеть, кто приехал, так и не смогла – там уже всё скрыла темнота.

Мелодия споткнулась на мгновение, танцующая женщина тоже, но это был словно порог у горной реки: перелетев через него, музыка потекла дальше, еще резвее, женщина ускорила движения, а вскоре к ней присоединился мужчина – высокий, красивый, в белой рубашке и темных брюках. И как-то стало понятно, что именно он и приехал. Что именно его и не хватало в ее танце, а теперь всё стало на места. Он задержался, но всё же успел. Они двигались вместе, иногда повторяя движения друг друга, иногда будто споря и доказывая что-то. Но в то же время, Варя вдруг перестала «чувствовать» танец. В нем словно погас огонь. Движения выглядели четкими, заученными, очень правильными и очень… мертвыми. Будто эти двое танцевали не по своей воле, а в каком-то трансе. Варя еще раз вздрогнула, когда над ухом горячо ахнула Дина:

– Получилось! – и горячо зашептала на ухо. – В первый раз вижу, чтобы получилось. Понимаешь, я их знаю… Ну не то чтобы очень близко, но знаю. Они когда-то были женаты. Потом… жизнь так сложилась – расстались. Она здесь каждый год бывает. Не знаю, о чем просит, но посмотри, ведь приехал, услышал… Может, что-то и получится, а? Как ты думаешь?

В голосе девушки слышалась мольба и надежда. Варя взглянула на нее искоса. Так спрашивает, будто это от нее, Вари, зависит, что дальше будет. Только что она может тут сделать. А если этим двоим вовсе не надо быть вместе? Что если порознь им лучше, только они сами пока об этом не знают?

Музыка оборвалась так резко, что сердце ухнуло. Будто музыканта убили неожиданно. Пара остановилась, не закончив движения. Казалось, их кто-то внезапно разбудил. Если женщина еще смотрела с надеждой, то мужчина буквально отшатнулся, а потом развернулся и бросился бежать в темноту, словно увидел что-то страшное. И снова взревел мотор.

– О чем ты думала? – разочарованно спросила Дина.

– Что? – удивилась Варя.

– О чем ты думала, глядя на них? – повторила девушка.

– Не знаю… – Варя вдруг почувствовала себя виноватой. – Мы ведь на самом деле не знаем, что лучше, а что хуже, – она будто оправдывалась. – Она стремится вернуть мужа или любовника, а что если не надо этого делать?

Дина только вздохнула.

– Пойдем домой, – предложила она. – Больше ничего интересного не будет.

Варя взглянула на поляну: факелы уже кто-то погасил, и место погрузилось во тьму. Неясные силуэты, что-то тихо обсуждая, расходились по машинам.

Дина уверенно вела ее домой, будто могла видеть в темноте. Когда они снова перешли мостик, она заговорила:

– А я все-таки верю, что у них получится. Они любят друг друга.

– Он сбежал, – робко возразила женщина.

– Ты не знаешь всего, – не согласилась Дина, а потом, спохватившись, добавила: – И я не знаю. Но он услышал и пришел. Почувствовал. Значит, что-то их связывает. Я верю, что они будут вместе. И, мне кажется, это правильно. Не знаю, откуда у тебя такие сомнения. У тебя же хороший муж был?

– Хороший, – подтвердила Варя еле слышно, потому что горло неожиданно сжал спазм. Жизнь отобрала его жестоко и несправедливо. Но если бы всё получилось не так, если бы он жил сейчас где-то… она никогда бы не попыталась его вернуть. Раз расстались – значит, так надо. И, честное слово, лучше бы он был где-то живой, чем как сейчас…

Они медленно брели по темным улочкам. Дина по-прежнему впереди. Варя не пыталась ее догнать: им обеим надо было побыть наедине со своими мыслями. Вот только осторожные шаги за спиной мешали. Женщина оглянулась: чуть пошатываясь за ней шагал какой-то алкаш. Разило от него за несколько шагов. Он то останавливался, любовно обняв столб, то вновь начинал движение, неизменно уклоняясь от дороги, и врезаясь в забор. Он что-то бормотал себе под нос: наверняка возмущался тем, сколько заборов неожиданно появилось на его пути, а затем предпринимал следующую попытку. Варя очень не любила пьяных, но не боялась. А этот так и вовсе казался совершенно безобидным. Поэтому она поджала губы и отвернулась.

Зачем Дина привела ее сюда? Почему спрашивала, что она думает об этих двоих? Почему так расстроилась, когда они разбежались? Неужели она поверила Шаманову, будто Варя может менять судьбы людей? И, если поверила, об этой ли парочке Дина должна беспокоиться? Или Шаманов так и не сказал ей, что ее нить вот-вот оборвется?

Пустая улица. Ночь. Алкаш позади. Что-то тревожно кольнуло Варю, и она опять оглянулась.

Черное дуло уставилось ей прямо в лицо, хотя она видела, что целят не в нее, а в Дину. И алкаш стоял удивительно прямо. И рука ни капли не дрожала.

– Дина! – завизжала Варя, а потом прыгнула прямо на спину подруге, валя ее на землю.

Раздался грохот выстрела, спину будто обожгло кипятком, а затем запоздало пришла мысль: «И зачем я это сделала?»

Пятая красная нить

Если бы она сказала, что Антипов с радостью согласился с ней встретиться, это было бы очень большим преувеличением. Когда Регина услышала его долгое сопение в трубке, а затем вялое:

– Это срочно? Ну хорошо… Куда мне подъехать?

Это так задело самолюбие, что она едва удержалась, чтобы не послать его и отключить телефон. Нет, она не требовала благодарности. Всё, что она делала для Алексея, она делала прежде всего для себя, для успокоения своей совести. И всё же порядочный человек должен понимать, что она сделала гораздо больше, чем нужно, оплатив лучшего адвоката и добившись пересмотра дела. И порядочный человек хотя бы не выражал неприязнь так явно. Антипов непорядочный? Или для него человеческая мораль чужда, потому что он ругару1? Регина задавила самолюбие и холодно попросила подъехать в участок.

– А может, лучше на нейтральной территории? – также неохотно предложил Алексей. – Вы же меня о каторжанах хотите спросить? И зачем вам надо демонстрировать, что я с вами встречаюсь?

Нарутова сделала паузу.

– Хорошо. Кафе «Индиана». Между Нефтяником и Нефтяным техникумом. Найдешь?

– Я знаю его. Когда?

– В 18.00 устроит?

– Я буду.

Регина положила трубку и посидела немного в задумчивости. Итак, неприязнь Антипова небезосновательна. Он решил, что из него собираются сделать стукача. Как оплату всех благодеяний, оказанных следователем. И сразу показал, как к этому относится. Вот умеют же люди… Ни слова не сказал, а уже все точки над «ё» расставил. И дал понять, что особо на него рассчитывать не стоит, и Регина себя чувствует, будто ее с дерьмом смешали. Вроде как не такая уж она и бескорыстная. Ох, трудной будет встреча.

Но всё оказалось не так уж и сложно.

Кафе «Индиана» облюбовали сотрудники каторги потому, что люди, работающие здесь, понятия не имели о каторге и прочих ужасах. Здесь не было ни одного каторжанина, а значит, можно было спокойно обсудить дела, не загораживаясь заклинаниями и не опасаясь длинных ушей. Каторжанам запрещено было появляться в радиусе двухсот метров. Разве что по специальному приглашению сотрудников.

Алексей пришел чуть раньше. Когда она вошла в уютное помещение, отделанное обоями под тростник, он сидел в дальнем углу, потягивая пиво. Успел переодеться после работы в футболку и спортивные штаны. И всё равно выглядел очень колоритно. «Хорош, зараза!» – невольно подумала Регина. С ее невеликим ростом она всегда восхищалась высокими, рельефными мужчинами. Хотя испытывала при этом больше эстетическое удовольствие, как при разглядывании греческих статуй. Даже с Куклой так было, пусть он и бывал в ее постели время от времени. У Алексея не было совершенной красоты эльфа, но и волчья порода в нем не проглядывала даже отдаленно. Янтарные волчьи глаза и седые волосы – перец с солью – особенность их расы. А в остальном очень интеллигентное лицо. Тщательно выбрит, очень спокойный взгляд и легкая улыбка, смягчающая любое возражение или сарказм. Прямо кандидат наук, а не опер-фээсбэшник. Даже несмотря на то, что пьет такой неинтеллигентный напиток, как пиво.

При виде Регины он приподнялся, но она быстро плюхнулась напротив, успокоив его:

– Ладно, ладно! Не до церемоний, – и спросила в лоб: – Не нравится, что я тебя вызвала?

– Не нравится, – честно ответил он. – Но я особенно не переживаю. Я предполагал, что так будет, поэтому… принял некоторые меры.

– Да ты что? – Нарутова не могла сказать, что ее больше задело: то, что он предполагал, что она будет его использовать, или то, что он принял меры. – И какие же?

– Вы не заводитесь, Регина Юрьевна, – он чуть насмешливо стрельнул в нее глазами. – Я имел удовольствие быть вашим подследственным, так что немного вас изучил. Да и другие много рассказывают. Конечно, вы бы никогда меня не использовали в служебных целях. И уж тем более вам бы в голову не пришло помогать мне с дальним прицелом, потому что я выгодное «приобретение». Но только я же не дурак и понимаю, что вы одна, а… разных всяких много. И они-то обязательно подумают о том, что вам в голову не пришло. А меры я предпринял очень простые. Я запретил своим друзьям говорить о чем-то по-настоящему серьезном в моем присутствии. Во избежание, так сказать. Так что вряд ли смогу чем-то помочь.

– И ради этого ты решил встретиться со мной в кафе? Чтобы сообщить, что ничего не скажешь?

– Во-первых, я хотел поставить в известность не столько вас, сколько ваше начальство, что сексотом не буду. И мне хотелось донести эту мысль максимально убедительно, – он глотнул пива. – Во‑вторых, мне вовсе неинтересно светиться у вас в участке. Потом не отмоешься, так и скажут, что именно я всех сдал. А в‑третьих, вдруг вас интересует что-то не такое уж секретное. Чем смогу – помогу.

– Очень мило, – скривилась Нарутова. – Есть что-нибудь будешь?

– Я заказал две порции горячего салата и шашлык. Вас это устроит?

– Вполне.

– Я только не знаю, что вы пьете.

– Апельсиновый сок вполне подойдет.

– Салат уже несут.

– Очень мило, – повторила она чуть мягче.

Какое-то время они ели молча. Алексей первым прервал трапезу.

– Так что вам надо узнать? Хотя нет, давайте я угадаю. Вам нужно что-нибудь выяснить о Ткаче? Возраст, внешность, место пребывания, цель прибытия?

– В точку, – нехотя подтвердила Регина. – Ничего не знаешь, конечно?

– Кое-что знаю. Он человек, прибыл сюда из мира класса один. Но, по слухам, родина его все-таки Каторга. Сюда вернулся по специальному приглашению. Каторжане очень надеются, что он сможет прекратить убийства. Изменить судьбу. Все по-настоящему напуганы.

– Кроме тебя?

Алексей так выразительно на нее посмотрел, что стало ясно: не так уж многое изменилось, он по-прежнему хочет умереть больше, чем жить. При таком раскладе понимаешь, что прав Кобалия. Вряд ли Антипов поблагодарит ее, за то что она с того света его вытащила.

– Нестыковочка получается, – вернулась она к насущным проблемам. – Он человек, но играет на стороне каторжан, так?

– Всякое бывает, – пожал плечами Алексей, прожевав кусок мяса. – Вы действительно с таким еще не сталкивались?

И опять она умолкла. Наверняка он считает, что и она на их стороне играет. И доля истины в этом есть.

– Насколько велики его возможности?

– Пока не особенно. По слухам опять же, может он многое, но после каждого вмешательства в ткань, очень долго болеет, медленно восстанавливает силы. Поэтому и ищет Шелкопряда.

– Кого-кого? – Регина мгновенно перестала жевать. Даже вилку отложила.

Антипов же крепко задумался. «Не сболтнул ли я чего лишнего?» – явственно читалось на его лице. Но потом он, видимо, отпустил себя, поняв, что назад сдавать всё равно поздно.

– Подробностей не спрашивайте. Мало того, что я в этом ничего не понимаю, так еще и намеренно старался не знать.

– Час от часу не легче, – Регина сжала виски. – Не успели испугаться по поводу Ткача, как уже надо бояться по поводу Шелкопряда. И одному Богу известно, во что это нам выльется.

– Ничего опасного не произойдет, – отмахнулся Алексей.

– Ничего опасного для людей или для каторжан? – доверительно склонилась к нему Нарутова.

– Они только хотят защититься, – спокойно возразил Антипов.

– Страх смерти – самый большой страх. Чтобы избавиться от него, можно пойти на многое. Даже на смерть людей. Разве не так? Особенно когда во главе тоже стоят люди, по какой-то причине свой род недолюбливающие.

– Я думаю, ваши опасения напрасны. Если вы так об этом переживаете, найдите мерзавца, убивающего каторжан. Тогда Ткачу не придется браться за дело.

– Ты как-то упускаешь из вида, что опасность угрожает не только каторжанам, но и сотрудникам каторги. Борик всё еще в коме, но состояние его ухудшается.

– Но людям ведь ничего не угрожает, правда? – невинно осведомился Алексей. – Хотя что это я? Теперь, когда вы знаете о Шелкопряде, вы решите, что именно он и угрожает людям. И все силы бросите на его поимку, махнув рукой на маньяка. В этом вся людская природа. Может, будь вы не такими эгоистами, преступлений было бы в разы меньше.

– Да ты философ! – хмыкнула Регина. – Ладно, спасибо за ценную информацию. Спасибо за откровенность, больше тебя беспокоить не буду, – она решительно поднялась.

– Беспокоить меня можно. Если вы преступников ищете, а не тех, кого ваша система считает преступниками, – заметил он напоследок. – Желаю вам найти убийцу, – искренне произнес Алексей на прощанье.

Регина выбралась на улицу из уютного кафе. К чему вот он это пожелал? Знает, об афере с Фроловым? Да нет, не может он этого знать, это уже паранойя. Просто уверен, что она об этом тоже переживает. Но ей-то дали задание узнать всё о Ткаче. И что теперь делать? Только опять на поклон к Элгону идти, чтобы всё разъяснил по поводу Ткача и Шелкопряда. Вот только еще пару человек своих опросит и к нему поедет. Нет, еще надо с Володькой встретиться, убедиться, что с ним всё в порядке. А то, может, зря она так слепо доверяет зигорра.

Четвертая синяя нить

Нет, новая жизнь Володи вовсе не была похожа на мясорубку. А вот на центрифугу – очень даже. Покрутят, покрутят – отпустят, чтобы в себя пришел. Как только в себя приходит – снова на центрифугу. И самое обидное – никто в этом не виноват. Сам подписался, сам теперь и выбирайся. А единственное утешение – Тадальсу уверял, что дело движется.

Два дня назад они объехали все места преступления. Дух внутри многозначительно хмыкал, а потом будто исчез. Непривычное ощущение, словно ты снова один. И это означало… свободу! Байк тут же был заброшен.

Но мама почувствовала в нем изменения, едва он переступил порог.

– Чем от тебя пахнет? – поинтересовалась она, выглядывая в коридор и наблюдая, как он разувается. – И что на тебе надето?

Володя старательно расшнуровывал кроссовки, лихорадочно соображая, что любое вранье мама тоже почует за версту и выйдет еще хуже.

Мама у него была чудесная, больше похожая на девочку: невысокая, миниатюрная, но с замашками королевы. Темноволосая, большеглазая с журчащим голосом и плавными движениями, она создавала вокруг себя зону умиротворения. Да и отец у него отличный – ей под стать. Спокойный, уверенный, правда высокий, светловолосый и голубоглазый. Володя в него уродился, только по молодости превращался много, поэтому сейчас ростом был лишь чуть повыше мамы. Родители всегда ладили между собой. Оба врачи, только он хирург, а она стоматолог. Оба доброжелательные интеллигентные люди. В школе Володя, помнится, был крайне удивлен, когда пару раз побывал в гостях у друзей. Оказывается, муж и жена могут друг на друга орать и обзываться. Оказывается, бывает, что им друг с другом скучно. Потом он себя успокоил: это, наверно, только у людей так. Вот он, как и отец, найдет себе мурианку, и у него будет такая же замечательная семья.

Мама всё еще стояла рядом, ожидая ответа. Он снял наконец кроссовки и нашел себе другое занятие.

– Ну это… – он пытался попасть ногой в тапку и никак не мог. – Ну… бензином, может, пахнет? Или выхлопными газами? – «Куда ты провалился, Тадальсу? Хоть бы помог чуток!» Но дух исчез.

– А почему от тебя пахнет бензином или выхлопными газами? – удивленно поинтересовалась мама.

– Ну я это… На байке… На мотоцикле, в общем, катался, – тапки он всё же надел и, опустив глаза в пол, прошел в комнату, радуясь, что отец на дежурстве. А то бы устроили ему сейчас допрос с пристрастием.

– Ты катался на мотоцикле? – уточнила мама, следуя за ним попятам. – Ты?..

– Ну да, – он беспомощно пожал плечами. – Ну я решил попробовать… И вот…

– И вот… – повторила мама. – А что это за футболка?

– Ну… – Володя рассматривал черную футболку с пламенеющим черепом так, как будто впервые ее видел. – Я подумал, что моя гавайская рубаха и мотоцикл. Они как-то не сочетаются.

– Да? – снова удивилась мама. – А раньше ты выбирал по цвету, а не по сочетанию. Ты не заболел? – она дотронулась тонкими холодными пальцами до его лба.

– Ну мама… – заныл Володя, уворачиваясь, – ну, конечно, я не заболел. Если я немножко меняюсь, то сразу болею, что ли?

– Если немножко меняешься, то не болеешь. А чтобы человек менялся так резко, я вижу в первый раз. Ты влюбился?

– Нет, мама, я не влюбился, – Володя начал раздражаться. – Я просто ищу себя.

– Странно, я думала, ты искал себя десять лет назад, когда не пошел в Медакадемию, а пошел на юридический. Ладно, не хочешь рассказывать – не надо, – было заметно, что она огорчилась. – Надеюсь, вкусовые пристрастия у тебя не изменились и ты по-прежнему любишь красную рыбу и картошку?

– Очень люблю, – заверил он, целуя ее в щеку. – Мам, ты лучшая.

– Подхалим!

Итак, первый вечер, после того как он заполучил духа, прошел не очень удачно. Но все-таки прошел. И, скорее всего, лишь потому, что Тадальсу куда-то запропастился. Утром он отчетливо услышал два облегченных вздоха: один, когда мама увидела его опять в яркой сине-зеленой рубашке, а второй, когда сообщил, что на работу пойдет пешком.

Фролов шел в участок и чувствовал себя учеником, сбежавшим с уроков. Так и казалось, сейчас поймают, за шкирку схватят и обратно на байк. По сути, Грише бы надо было какого-нибудь опера для своей задумки найти. Не своим Володька делом занимался, разъезжая по городу. Но назад не отыграешь. Оставалось только придумывать всякие отговорки отсутствию на рабочем месте и надеяться на заступничество Регины, у которой большие связи. Уж каторжанина из дерьма вытащила, его-то тоже не бросит в случае неприятностей. (Внутренний голос, правда, при этом предупреждал, что в случае этих самых неприятностей, возможно, Регине самой помощь понадобится, но он старался не паниковать раньше времени.) Пока Тадальсу затих, Володя добросовестно отсидел в кабинете восемь часов, подчищая бумаги. С удивлением обнаружил, что и к вечеру никто внутри не шевельнулся.

По такому случаю отправился к Федору в больницу. Тот, радостный, попросил подождать его немного на улице и вскоре вышел, сияя, как солнечный зайчик. Поздоровался с другом, крепко сжав его ладонь, и дунул к воротам. Володя еле успевал за ним.

– Федька! Ты куда, дурная башка? – кричал он на ходу.

Но тот не обращал внимания, мчался к Волге, только пятки сверкали. Лишь минут через десять остановился, тяжело дышал.

– Надоели – во! – он рубанул ладонью по шее. – Я ж здоровый, как бык, а они колют и колют. Ну жизни ведь нет!

– Ты хочешь сказать, что из больницы удрал? – уточнил, отдышавшись, Володя. – Тебе же нравилось поначалу?

– Нравилось, но сколько можно? – возмутился Федя

– А больничный?

– А куда они денутся? Батяня твой сделает.

– Ага, батяня…

С отцом Володя так и не встретился и встречи этой немного побаивался. Томило предчувствие, что отец его в два счета раскусит. Но Федор-то тут ни при чем. Федору он больничный сделает.

– Ты куда сейчас-то? – поинтересовался Фролов, отбрасывая ненужные мысли.

– В бар пойдем? Тогда так и не посидели нормально. Сначала Марго эта, потом маньяк. Пойдем?

– Пойдем.

Когда Володя начал работать следователем, он в первое время думал, что его захлестнет с головой грязью, которую приходилось разгребать. Потом ничего, привык. Но с тех пор очень ценил друзей, у которых не было проблем. Которые, на встречах не сидели задумчивые, не делились неурядицами, происходящими на работе или в личной жизни. Он ценил друзей, которым ничего не надо было от Володьки Фролова, кроме того, что он находился рядом. И таким другом стал для него Федор. Он вообще был парень компанейский и беспроблемный. Борик, наверно, тоже такой, но он слишком уж начальство. С таким не подружишься по-настоящему. Да и исполнитель наказания… Это уж очень суровая профессия, по-мнению Володи.

В баре, как всегда, было дымно и весело. Маргариты они не разглядели, хотя разглядеть что-то вообще было сложно. И с девушками им повезло на этот раз. Володька глазом моргнуть не успел, а уже всё было на мази, и Федор активно подавал знаки, что надо двигать в его квартиру, пока рыбка с крючка не сорвалась. Они уже подходили к подъезду Хорошего, Федька рассказывал анекдоты, девицы звонко хохотали, Володя щерился во всю пасть, зараженный их хорошим настроением.

А потом ему будто под дых вмазали. Он замер, растопырив глаза и пытаясь вдохнуть. Не видя ничего вокруг, не замечая, как переполошились Федор и девушки. Попробуй тут услышать что-нибудь, когда внутри тебя орут благим матом так, что черепушка лопается:

– Где байк, придурок? Байк где?!

А потом его именно так, как он представлял утром: за шкирку и поволокли. В себя пришел, уже когда лавировал между автомобилями на Университетском проспекте. Внутри бурчал голос.

– Придурок! Лох! Засранец мелкотравчатый! Я тебе что сказал? Сижу в засаде! Жду, когда маньяк себя проявит. А ты что должен делать в это время? Ждать на стреме, мля! Чтобы, как понадобится, сразу на байк и ловить его! А ты что сделал? Погулять он решил, казанова. А в результате нашли какую-то рухлядь, да еще пока нашли, пока отобрали… – Володька смутно начал припоминать, как его мотало по дворам, пока он не заметил несколько парнишек вокруг мотоцикла, как он их раскидал и поехал по ночной улице.

Вот там переполох будет, когда его приметы сообщат! Это же потом перед сколькими людьми оправдываться придется! Обязательно кто-то заподозрит, что Фролов очень уж странно себя ведет и как-то разительно переменился.

«Ты обещал предупреждать, когда будешь хозяйничать», – сцепив зубы, подумал Володька.

– Обещал?! – снова взревел дух, так что у него в глазах потемнело. – Я обещал одержимого поймать! Вот что я обещал. А теперь ты найдешь еще один труп, – мстительно сообщил он. – И снова будем ждать, когда он на охоту выйдет!

«Ты хоть бы предупредил, что надо быть рядом с байком, ждать, когда ты появишься, – сообщение о предполагаемом трупе тут же изменило настроение Володи, и он начал оправдываться. – А то исчез, и думай, что хочешь».

– Я тебя предупрежу. Я тебя так предупрежу в следующий раз!..

…Всё обошлось. Дух притащил его в частный сектор Краснооктябрьского района. Они немного поблуждали по улицам, ища нужное место. Трупа нигде не было. Володя вздохнул с облегчением.

– Здесь, – сказал Тадальсу, останавливая его возле одного из домов.

«Здесь трупа нет», – возразил Фролов.

– Сойди с байка, покажу, – потребовал дух.

Его снова водили по улице, но уже более мягко. Будто взяли за руку и повели.

– Смотри, здесь шли две девушки, – Тадальсу говорил, а в мозгу у Володи вспыхивали неясные образы. Наверно, именно так дух «видел» произошедшее здесь. – За ними шел он. Шел зигзагом, наверно, притворялся пьяным. Подбирался ближе. Здесь он что-то достал…

«Пистолет?» – предположил Володя, увидев внутри себя знакомое движение.

– Скорее всего. Он выстрелил.

«Но не попал?» – с надеждой спросил Фролов.

– Попал. Но кто-то тело отсюда унес. Не хотели, чтобы вы нашли.

«Почему? – удивился следователь. – Это же еще одно убийство, еще один пинок нам, чтобы поторопились найти».

– Не знаю почему. Ты дальше смотри. Видишь? Его спугнули. Потом подняли тело и унесли. Видишь?

«Так… может, за ним?»

– Дурак ты. И не лечишься, – не обидно щелкнули его по носу. – Он же спрятался сразу. Он всё время прячется. Я его чую, только когда он на охоту выходит. Если бы байк был рядом, ты бы его схватил. А так… опоздали.

Опоздали – это плохо. Трупа нет – это хорошо. Наверно. Еще одного висяка не будет. А все-таки любопытно, почему тело забрали. И, конечно, жаль, что на основании показанного Тадальсу даже фоторобот не составишь. Действительно эманации какие-то.

«Может, свидетелей опросить?»

– Можно и опросить, – как-то слишком охотно согласился дух. – Но, думаю, если преступника мы не поймали, лучше бы тебе уже вернуться и уладить шум, который поднялся из этой краденой рухляди.

Шум Володя унял. И даже свидетелей опросил потом. Только без толку всё. Темно было, возню какую-то слышали, но быстро всё закончилось, даже и понять толком не успели, что случилось. Описать никого не могли. Вроде бы двое мужчин было и две женщины. Вроде бы одна девица в брюках, а другая в юбке. Вроде бы какой-то алкаш на них напал. Вроде бы женщин забрали двое мужчин: один высокий, а другой с длинными волосами, забранными в хвост. Вроде бы…

Разочарованный, он вернулся домой засветло, такой усталый, что даже не заметил, как переглянулись между собой родители, увидев его. Володя же замертво упал в постель, даже не раздеваясь.