Принцесса, подонки и город тысячи ветров

Глава 1

Ну и мерзкая же погодка.

Льёт весь день как из ведра, холодрыга, ветер всё юбку норовит задрать, словно наклюкавшийся клиент в заведении Малыша. Пожрал от души, залил щедро сверху кислым ячменным пивом, да глазки и замаслились – поозорничать бы, прежде чем завалиться на боковую. Да-да, я про тебя, ветрище, чем ты сейчас лучше? Чего присмирел? Понял, что не на ту позарился? То-то.

И угораздило же именно сегодня вырядиться фифой… Подол у коричневой шерстяной юбки вымок до самых колен и теперь лип к ногам тяжёлой мокрой тряпкой. Ботиночки на шатком низком каблучке сдались ещё в обед: подмётка у левого грозила вот-вот оторваться, а хлюпало в обоих уже давно. Ну так разве этакую дрянь за три койна приличный обувщик станет вощить да подошву клеить толком? В этой паре на все три монеты только и есть, что модный фасон, слизанный со столичных новинок. Горничные с камеристками ведь тоже пощеголять хотят.

Что там сверху творилось – даже думать не хотелось. За плащ не переживала, он у меня хороший, с особой пропиткой – единственное, что из привычных вещей напялила. Зато соломенная шляпка с бумажными цветами наверняка раскисла. Коса тяжёлая, аж голову назад тащит. Выжать бы, а то, боюсь, не сдюжит, отвалится. Не голова, нет.

И народ сегодня под стать погоде: хмурый, неразговорчивый. В овощной лавке всего парой слухов разжилась, и это у говорливой-то Ноймы, которая сама все сплетни словно магнитом притягивает! Вот и стоило ради того рядиться… И работу не сделала, и вымокла как псина подзаборная.

Ничего, вот доберусь до дома, а там и в сухое переодеться можно. А, главное, в привычное. Нет, мужики, конечно, те ещё… Умудрились же на заре времён разобрать всё самое удобное: штаны, сапоги да свободные рубахи. А женщинам только и осталось, что громоздкие юбки, корсеты да каблуки. Шляпки вот ещё. Вот сами и ходили бы в юбках! Тем более что каждому второму эти самые штаны время от времени настолько тесны становятся, что так и норовят поскорее расстегнуть. Будто я не знаю, что у них там между ног болтается и ходить в этих самых штанах мешает…

Ой, ладно. Ещё полчаса можно потерпеть дурацкий наряд. Вот и заведение Малыша рядом, а у него сегодня рыбный суп, даже дождь запах перебить не может. А вот дома ничего съедобного не жди, потому что мамка Трефа с утра до одури за потрошки торговалась на базаре, а требуху правильно готовить она отродясь не умела… А есть-то хочется.

К Малышу ввалилась, щедро залив порог потоками воды. Хозяин сам восседал за стойкой, и человек с ним незнакомый решил бы, что Малыша прозвали так в шутку. Голова у него была огромная, шея бычья, да и ручищи под стать. Умел он производить первое впечатление. Только вот пониже затёртой столешницы пряталось и остальное тулово – хлипкое, детское. Ходить-то Малыш ходил, да только недалеко и с неохотой. Болезнь с ним какая-то в детстве приключилась, нижняя часть тела так и осталась недоразвитой. Оттого и Малыш, что даже мне, невеликой птице, он и до пояса в полный рост не доставал.

– Привет, Малыш. Накормишь горяченьким? – Мне бояться или церемониться не нужно: своя.

Малыш окинул недоверчивым взглядом побитую дождём шляпку, толстую тёмную косу, юбку, облепившую бёдра, модные остроносые ботиночки.

– Ветерок, ты, что ль? Лопни мои глаза… Баба, ей-богу! Да ведь ладная какая баба! – вылупился он на меня во все свои бесцветные зенки.

– Работа, – коротко пояснила я. И добавила, чтобы не мешкал: – А глазки свои бездонные и бесстыжие всё-таки на место прибери. Не приведи Тот, Кто Ещё Ниже, действительно лопнут.

Малыш опомнился. Глаза у него были бледно-голубые, почти прозрачные. Бездонные, так и есть. Только смыслов в это слово я вложила два, и Малыш как раз понял нужный.

– Садись, Принцесса. Ваш стол всегда за вами. А Марта сию минуту метнётся.

Кивнув, я заранее положила ему монету в один койн на прилавок. Захочу я сверх рыбного супа ещё чего-то: пирога, настойки его фирменной, на черёмухе настоянной, да хоть остаться тут на ночь – всему цена будет один койн. Да даже на неделю с трёхразовой кормёжкой. Для наших у Малыша один тариф.

Наш стол был в самом дальнем углу, отгороженный бочками да связками духовитого чеснока и лука. Наверное, единственный в этом заведении, к поверхности которого не липли локти, а на скамейках были бараньи шкуры. Обычная питейная, но готовить Малыш горазд, так что наши часто тут околачиваются. Особенно когда мамка Трефа готовит совсем уж что-то неудобоваримое. Вот и сейчас я заметила там знакомые вихры, услышала привычные хрипы.

Но прежде, чем дошла до своего угла, в бедро больно вцепилась пятерня, а вторая уже потащила наверх юбку.

– Эй, девка! А ты чего тут одна? Компанию, небось, ищешь? Так вот он я, и идти никуда не надо! – сально хохотнул один из посетителей. Ровно такой, как виделся мне в нахальном ветре – сытый, подвыпивший, краёв не видит.

Дна не видит.

На меня пахнуло немытым потным телом, прокисшим запахом пива, а грубые руки быстро облапили талию и заднюю точку.

– Тощая какая… Ладно, я сегодня при деньгах, щедрый, и такую не прочь попробовать… А что, девка, хлебнёшь? Авось расслабишься, а там и самой в охотку покажется…

За нашим столом разом оборвались все звуки, но я сделала незаметный жест: не лезьте, сама. А нежданный кавалер уже обтёр грязным рукавом кружку, забытую другим посетителем, и вознамерился плеснуть мне того же пойла, что пил он сам.

Можно, конечно, и со скандалом. Наши до этого всегда охочие. Но я так вымоталась за этот неудачный день, что просто хмыкнула, не обращая внимания на жадные пальцы, ползущие уже к груди.

– Щедрый, говоришь? Ну, плесни, коли не жалко. Нет, мне полную кружку не надо. Ты мне так… на донышке, – со значением произнесла я, прищурившись.

– Во-от! И правильно, что не ерепенишься! – взбодрился клиент в предвкушении предстоящего соития. И уже занёс пивной кувшин над предложенной кружкой, как вдруг осознал последнее, сказанное мной, и застыл как вкопанный. Хмельные поросячьи глазки его вмиг протрезвели, и он дёрнулся назад, пролив на стол пиво.

– Проваливай, – боязливо пробормотал он. – Я тебя не трогал.

С этим, конечно, можно было поспорить. Синяки наверняка от этих мерзких пальцев останутся. Кожа у меня тонкая, белая. Не зря «Принцесса». Но погода и неудачный день меня утомили. Рыбная похлёбка, горячий чай с капелькой черёмуховой настойки и спать. Не хватало ещё на этих пьянчуг время и силы тратить.

Я с отвращением стряхнула замершую на моём бедре руку и продолжила путь в свой угол.

– Плоскодонка, – прошипел вслед несостоявшийся кавалер, думая, что я не услышу.

Марта уже поднесла ароматную глубокую миску и корзинку со свежим хлебом. Нет, готовить Малыш умел. Крепкий бульон на треске и тилапии, куски рыбы без костей, мелкие чищеные креветки и мидии, брошенные в самый последний момент, в меру соли, в меру красного острого перца и душистых травок – не суп, а песня! И две капли его рисовой самогонки напоследок, не больше: ровно для нужного тепла.

Пробирал супчик до самых костей, а в чай понятливая подавальщица Марта сама капнула «черёмухи» – знает, что в такую погоду нужно.

Согревшись, наконец встретилась взглядом с подельниками. Вихрастый красавчик О́льме с восторгом оглядывал мой женский наряд. Плащ я скинула, но блузка под ним всё же успела вымокнуть, и теперь все прелести напоказ.

Нет, с «плоскодонкой» портовый грузчик, нечаянно заработавший сегодня лишний койн и не сумевший потратить его на подходящую шлюху, погорячился. Обидеть хотел, да просчитался. С грудью у меня всё нормально, вот и У́львен-волк уже язык вывалил. Высокая, крепкая. Особенно в этом дурацком платье, которое будто специально так скроено: приподнять и подать в правильном свете нужное. Я его не выбирала, это мода сейчас такая повальная. Особенно у горничных и камеристок.

Пусть не сильно большая, ведь таким грузчикам, как этот бедолага, нравятся телеса исключительно как у подавальщицы Марты. Чтобы рвалось наружу и четыре пивные кружки спокойно стояли. Даже странно, что на меня позарился. А всё равно, как он это ладно придумал: «плоскодонка». Я аж хмыкнула от удовольствия, отогревшись окончательно чаем. Нет, как же смачно сказал! Такого я ещё не слышала. И ведь ёмко так! И самое главное: корень слова как раз про нас.

Отличное слово, подарю его Агне́шке – она в восторг придёт. Может, и псевдоним свой сменит на более звучный.

Кто она там сейчас? Донья А́гния? «Донью» нам Скрыза привёз из дальних стран. У него язык, что речная мельница: ни на секунду не умолкает, пока где-то вода течёт. Но болтает так, что заслушаешься! И везде-то он был, по его словам, и все-то народы видел! На югах, сказывал, живут такие люди: лица смуглые, зубы белые, лопочут непонятное «тыр-быр, тыр-быр», руками для убедительности размахивают. А вот самые уважаемые дамочки у них зовутся «донья». И так красиво и тягуче это звучало в его исполнении – «до-оння-я» – что женская часть тут же себе это прозвище и присвоила. А что, по звучанию нам в самую масть. Но не прижилось чужеродное непонятное слово, у которого и смысла-то нет. Только за Агнешкой и осталось.

А когда смысл в тайном словечке присутствует, то оно посильнее магических заклятий действует. Потому и «плоскодонка» всяко лучше заморских «доний» будет. Агнешке точно понравится. Тем более как про неё сказано. Грудь у неё красивая, пышная. Но одна. Вторую муж отрезал двадцать лет назад в приступе ревности. Сам муж после такого подышал ещё пару минут, а больше не жил – Агнешка-то получше с собственными ножами управляться умела. Своё увечье она охотно выставляла напоказ за немалую денежку, отвратив тем самым многих сомневающихся девиц от брака. Но когда играла главную роль в своём театре, то неизменно набивала ватой пустующее место, срывая не меньшие аплодисменты. Нет, «плоскодонка» ей точно понравится. Подарю. А мне и привычных слов хватит.

– Да не провалиться тебе к Тому, Кто Ещё Ниже, Принцесса, – наконец поздоровался Ольме, дождавшись, пока я доем суп и сделаю первый глоток чая. – Как твой фарт?

– Все по Дну ходим, – устало отмахнулась я.

И всё же не помогла «черёмуха». Куда ей было тягаться с размокшими картонными ботиночками, что я без сожаления выбросила потом в мусорную кучу. Для верности стоило, конечно, перед сном Скрызовой сивухи с перцем и чесноком принять – она в такую сырость наипервейшее средство, это все знают. Да только сам Скрыза, если к нему сунуться, на уши присядет так, что пожалеешь. Да и не люблю я хмельное, разве что пару капель настойки в чай для вкуса. Уж насмотрелась за восемь лет на пьяные рожи.

Так что наутро я осипла не хуже Хомса-Жирдяя, но тот от постоянной одышки вечно без голоса. А к обеду что-то с бульканьем разошлось, прорезалось через колючки, сковавшие горло, прорвалось надсадным кашлем, и хрипели мы уже на пару с Ульвеном-волком. Только он этой своей бархатной хрипотцой мог любую девицу до дрожи в коленках довести – хоть служанку, хоть её чопорную госпожу, а мне достался мерзкий лай: как у подростка, что перепил накануне, отмечая свой первый волос в причинном месте.

Жар с лихорадкой мимо прошли, и то счастье. Болеть сейчас совсем не с руки – работа не сделана. А подонка, как известно, ноги кормят, руки поят.

– Ветерок, вот не знай, что ты девка, умом бы тронулся, ей-богу! – хохотнул Ульвен. – А давай в Сером квартале сегодня позабавимся! У этих чистокровок же бошки поломаются: ты ж по виду и на голос – малец как есть, а пахнет-то совсем другим! Вот я посмеюсь, как они клыками скрипеть будут в непонятках… И ведь первого, у кого на пацана хвост дёрнется, сами же на нож и поставят…

– Хыр-р, – бросила я на него взгляд исподлобья.

Нет, Ульвен совсем отбитый: с такими шутками в Серый квартал соваться. Но его тоже понять можно – обида гложет. Не принимают там полукровку за своего. Это у нас он Ульвен-волк, а там – презренный собачий выкормыш. И ладно бы человеческая баба от волка понесла – такое редко, но случается. Позабавиться с девицами волки завсегда охочи, да только потомство им намеренно не оставляют. А в случае Ульвена всё ещё хуже вышло: волчица от человека родила. А та волчица сама через пару месяцев свой позор осознала, сбросила нежеланного щенка под кустом да и вернулась к своим.

Так что ни оборачиваться Ульвен не умел, ни какой-то физической силой сверх человеческой наделён не был. Так, осколками досталось: запахи чуять умел да своей пленительной хрипотцой девиц очаровывать.

А вот подонки подобрали, выходили. Так что у нас он самый настоящий Ульвен-волк. Ну, и до баб охочий – тут уж от чистокровок не отличить. Я-то, как пришла, ему не интересна была – слишком мелкая. А вот через пару лет пришлось руки укоротить. А ещё чуть позже и клыки пообломать, пока не понял – не по зубам Принцесса.

С тех пор и сработались. Занятия-то схожи: разнюхивать, что другим не под силу. Он мне пару раз помог, я тоже в долгу не оставалась. Но нет-нет, да поглядывал нагло своими бордовыми глазищами, подпуская чарующего бархата в хриплый голос. Я только отмахивалась. Эти поползновения давно уже угрозы не несли.

Но вот работу всё равно сделать надо. Бесплатно на Дне не живут. И койны сами собой с неба не падают. Нет, есть заначка: уж который год откладываю, чтобы выкупиться честь по чести да не с пустым карманом уйти. Есть у меня мечта одна. Уйти хоть сейчас могу, накопленного хватит. Но ведь хочется эту самую мечту сразу, чтобы раз – и новая страница… А вот на неё ещё работать и работать. Провалялась сегодня полдня в постели, а могла бы и новую буковку на этой самой странице накарябать.

И дельце ведь совсем лёгкое: на десять минут да на два десятка койнов. Оттого и не жалко было потратить четверть будущего заработка на легкомысленные ботинки и шляпку. Всего-то нужно было вычислить из всех служанок госпожи Рибо́тты ту, что подворовывает. Только вчера всё один к одному сошлось – и непогода, и нагрянувший отряд следаков из столицы. Да и сама госпожа Риботта с утра своей прислуге такую выволочку устроила, что все они как одна языки поджали. Поди разузнай нужное под проливным дождём, когда весь город скуксился!

Это в погожий день куда как просто надеть модные картонные ботиночки и сойти за свою. Пусть лицо незнакомое на рынке, но у прислуги своё сестринство: достаточно бросить восхищённый взгляд на очередную дешёвую обновку, прошептать в нужный момент: «А моя-то госпожа, представляете…» – и всё, ты уже в тайном обществе. Никаких секретов тебе, понятно, сразу не выдадут, но достаточно заронить словечком нужное зерно, как тебе, незнакомке, в ответ только недоверчиво хмыкнут, зато за углом уже с подружкой поделятся новостью. А я только стой и жди – ветер сам всё донесёт.

Сколько по таким случаям работала – нет порядочной прислуги в Да́нсвике. Все как одна хоть раз да были нечисты на руку. Но заказчицам этого ни в коем случае говорить нельзя, у них через это нервическая истерика приключается. Да и мне девчонок жалко. Так что обычно выдаю пару-тройку особо наглых и беспринципных, а другим как раз на это время урок выходит.

А вот погляди ж ты – вчера весь день протопталась на рынке, а указать не на кого.

Что, доносчицей назовёте?

Раз сказала, что девчонок жалко, а сама на их мелких грехах зарабатываю? Тех, что с пары украденных койнов сразу бегут себе модную обувку покупать и тут же ею хвастаются, не жалко. Глупых вообще не жалко. На Дне жалости ни к кому не знают. Не в ходу там сочувствие, и тепла тоже в долг не отпускают.

Раз не сумела служанка своровать и не спалиться, то сама виновата; впредь умнее будет. У неопытных ведь не язык, а помело: сами слова на мой ветер бросают. Держи язык за зубами – вот и вся премудрость, но нет же…

Сегодня наконец распогодилось, но с такой голосиной, конечно, во вчерашнем виде на рынок уже не сунешься. Им же обязательно поговорить надо, а как этим простуженным хриплым голосом вбросить доверительную спусковую фразу? Да и тьфу на этот наряд служанки, одно неудобство. Каждый встречный посыльный или мелкий приказчик так и норовит за что-нибудь ущипнуть.

Куда как лучше в привычном виде: мягкие бесшумные и непромокаемые сапожки (вот они-то далеко не три койна, а все пятьдесят, несмотря на невзрачный вид!), особой выделки прочные штаны – сносу им нет, рубаха и мой особый плащ. Сама в него вплетала по нитке разные ветра, что удавалось поймать.

Ну а повыше всего этого имелась на плечах коротко и озорно стриженая головка в масть вчерашней накладной косе, серые пронзительные глаза, чётко очерченные брови вразлёт и чересчур тонкий нос. Рот маленький, но губы пухлые, так что их я давно привыкла прятать, поджимать в узкую полоску.

Ну и хевл с ним, и в обычном виде разнюхаю, что нужно. Ростом я не вышла, зато мальчишки-посыльные за своего принимают, а с ними работать куда проще. У них ведь в этом возрасте всё вокруг одного вертится.

Я этого до сих пор понять не могла. Что десять лет мальцу, что почтенный полтинник уважаемому деду, а всё одно: промеж своих только и бахвалятся – кто, когда, кого и в какой позе.

Пробовала я. Специально из весёлого дома госпожи Фарлье́ выбрала красавчика из тех, кого даже знатные одинокие дамы не гнушаются приглашать под покровом ночи за немалую денежку. Они-то это дело, поди, по всей науке знают. И… тьфу. Быстро, слюняво и неприятно. Было бы по чему такому с ума сходить… Зато с последним форпостом и остатние иллюзии развеялись. Нет уж, Ульвен, на других свою недоволчью суть отрабатывай, на меня теперь уж точно не подействует…

– Ветерок, прикрой, а? – скользнул мимо меня с наглой довольной рожей Хве́нсиг-лягушонок. Глаза горят, явно жирного «хумрика» заприметил.

– Крышка на погосте прикроет, – привычно хмуро пообещала ему я, не собираясь ввязываться в его делишки.

Но юркий щипач уже тянул свои тонкие пальчики к заднему карману добротно одетого господина, у которого плащ так не вовремя взметнулся от порыва ветра. Нет, ну что за наглец! Два месяца учу его уму-разуму, а всё не впрок! Ишь, возомнил меня своей защитницей, стоило только один раз вступиться за воришку перед своими же. Сколько ему говорила, чтобы не смел фарт перебивать, когда другие работают.

Господин оказался тоже не промах: вмиг перехватил узкую мальчишечью руку, уже почти выудившую увесистый мешочек. Вот же дурак, а! Но дурак дураком, а свой, хоть и работает не по правилам. С «хумриком»-то нежно надо, а не нахрапом брать! Высекут, как пить дать.

А я его как раз после порки и уберегла от новой: вздумал же блаженный сразу после того, как на Дне очутился, свои пальчики ласковые на самом Локте испробовать…

Я чуть зубами не заскрипела: вот поймает его сейчас господинчик – так ведь снова три шкуры сдерут. Бессмертный этот лягушонок, что ли, раз постоянно выше головы норовит прыгнуть?! Нет, неправильный я донник. Жалко стало. И ведь не отплатит Хвенсиг, как должное эту мою благотворительность примет… А, к хевлам горным!

Поймала утихший ветерок, всколыхнувший полы плаща, уговорила, раззадорила – и тот пошёл с новой силой: кидая горсти песка в глаза чересчур прыткому господину, оглушительно хлопая ставнями и отвлекая его внимание пронзительным свистом. Давай уж, Хвенсиг, не зевай! Мальчонка уж было вывернулся, да не тут-то было: господин перехватил крепче прежнего.

На возмущённые крики толстой торговки, что житья никакого нет в этом городе и средь бела дня теперь грабят, и сам квартальный не замедлил явиться, разгоняя зевак свистком. Ну уж нет, лягушонок, дальше сам выпутывайся, а мне перед надсмотрщиком светиться нельзя. Сметёт и меня заодно, а дёшево у Хвата не откупишься, не так уж глубоко я пока на Дне окопалась.

– Вот уж благодарствую, вашбродь! – рассыпался в мелких поклонах Хват. – Примем как должно, не сумлевайтесь! На своих двоих точно не уйдёт! У меня тут вообще порядок, ни одна шишига…

«Вашбродь» лишь поморщился, сдавая на руки блюстителю порядка извивающегося Хвенсига. Как они друг друга считали-то быстро. Хват сразу оценил и дорогую одёжку, и выправку господина, и равнодушный взгляд «его благородия». А господину и пары слов хватило, чтобы вычислить явно продажного «сикерку» и понять, какой он тут «порядок» держит.

А интересный какой господин. Явно из непростых: вон какие глаза цепкие, так льдинками и режут. И чего в Кустарном квартале забыл? Справедливого наказания господин дожидаться не стал, махнул рукой и ушёл прочь торопливым шагом. И я пойду от греха подальше. А Хвенсигу плети не впервой, авось чему научится…

– Подельника не забудьте, – раздалось у меня за спиной, а кисти перехватило железной хваткой.

– Пустите, – прохрипела я, сдерживая накативший кашель.

Вот я тебя сейчас, кто бы ты ни был, ледяным мистралем… Дёрнулась, но неведомый доброхот держал крепко, обдав незнакомым запахом. А следом и чужую магию почуяла.

Маг!

Я замерла, пока не натворила непоправимого.

– Чего-о? – обиженно заорал лягушонок, перестав дёргаться. – Какой ещё подельник? Один я работаю! По чести воровской топтаться вздумали?..

А, нет, чему-то всё же научился. Нет у воров никакой чести, выдумки это всё. А оскорбился так, что и я чуть не поверила. Хват уставился на моего поимщика, определив в нём ещё одного «вашбродь», и снова подобострастно изменился в лице. Затем впился в меня жадным взглядом – выслужиться, видать, захотел.

Узнал…

И даже знака нужного ему не подать: руки то за спиной горят в обжигающих ладонях. Только вот квартальный неожиданно замялся.

– Так то ж Ветерок, вашбродь, – неуверенно протянул Хват, резко поумерив пыл. – Мелкий шельмец не брешет: Ветерок у нас по другой части – ни в связке, ни по карманам не работает.

Меня вот тоже очень удивило это внезапное заступничество. Это от Хвата то? Не того я размера рыба, чтобы надсмотрщик от лишней денежки отказывался… Или шепнул за меня словечко кто-то из тех, что глубже плавают, а я и знать не знаю?

– И по какой же?

Разглядеть внезапного поборника правопорядка не удалось, как ни вертелась. И мой капюшон, накинутый по самые глаза, мешал; и сам поимщик двигался ловко и неуловимо, оставаясь вне поля зрения. Наконец ему надоели мои увёртки – тряхнул руки, сжав до боли: мол, стой смирно.

– Так ищейка же, вашбродь… По сплетням в основном – и на такой товар спрос есть… Вы уж отпустите, Ветерок законы знает, я ручаюсь.

Это Хват за меня сейчас ручается и просительно лебезит?! Дно донное, неведома глубина твоя…

– Свободен, – повелительно кивнул надсмотрщику маг: я уловила движение головы позади себя.

И Хват поволок свою невеликую добычу в участок, к приставам. Хвенсиг опомнился и заверещал пуще прежнего, но до них уже никому не было дела.

– Ищейка, значит, – недобро процедили мне в затылок. – Нюхач.

Стальная хватка разжалась, но лишь затем, чтобы перехватить крепкой ладонью мою шею сзади. Теперь уже голова оказалась крепко зафиксирована, заставляя смотреть только вперёд, а из груди к горлу поднимался новый приступ кашля. Понесла меня нелёгкая сегодня работать, нет бы ещё денёк отлежаться…

– За кем следил? За мной? За Ле́йсденом? Смотри: солжёшь – застенок уютной спаленкой покажется.

Да кому ж ума хватит врать магу?

Я бы и ответила, да только от грубых пальцев горло свело, зашлась в хриплом раздирающем кашле. Маг чуть ослабил хватку. Лишь мотнула головой отрицательно, не в силах совладать с голосом. Но и того хватило. А сильна у мага эмпатия – не стал на слова размениваться, сразу понял.

– Да, впрочем, какой из тебя нюхач… Любую чушь заказчику наплетёшь, тот и рад поверить, – голос вдруг наполнился раздражением. – Тьфу, только время из-за тебя потерял. Ушёл, гад…

Шею мою наконец отпустили, и я потёрла её, отступив на шаг. Осторожно, вполоборота, покосилась на мужчину. Тот кого-то высматривал поверх голов снующих горожан. И самое бы время тебе, Принцесса, раствориться в толпе, убежать подальше от мага, да гордость и обида взыграли прежде. Это я-то «свистелка»? И прежде, чем осознать свою ошибку, прохрипела:

– Того господина, что Хвенсига-лягушонка схватил, ищете? Ушёл прямо, после по развилке налево. А вы идите под арку направо и уже через две минуты перехватите: там улица такая, что иного хода нет, всё на одну дорогу выведет…

Ой, зря ты, Принцесса… Жёсткие пальцы теперь впились в плечи – будто мало мне наливающихся синяков на шее и запястьях! – разворачивая лицом к лицу с господином. Мелькнули сурово поджатые губы, чёрная прядь, небрежно выбритая впалая щека. А следом, кроме глаз, ничего не осталось. И каких! Тёмно-карие, почти чёрные, а у самого зрачка еле заметные изумрудные сполохи плещутся. В самую душу такие глаза глядят, насквозь видят.

– Почём знаешь?

– Нюх хороший, – буркнула я.

– Если обманул – шкуру спущу, – сверкнули злостью глаза.

А в следующую секунду мою многострадальную руку уже перехватила жаркая ладонь, только и оставалось, как со всех ног броситься следом, чтобы не растянуться на мостовой.

От бега вновь заклокотало в горле, так что в ответ на вопрошающий взгляд лишь указывала нужное направление свободной рукой. Так и вышло – двух минут не прошло, как я сделала знак остановиться в подворотне. Маг спрятался в тени переулка, подмяв меня за спину, а по освещённой солнцем улице Башмачников прошёл быстрым шагом давешний господин с льдистыми глазами. Маг проводил его быстрым взглядом, и его интерес к объекту слежки сразу иссяк.

– Заработать хочешь? – внезапно повернулся он ко мне.

Вот уж нет, спасибо! На Дне с такими предпочитают не связываться. У этих господ свой мир, а у нас совсем другой. И пересекаться этим мирам не нужно. А у меня ещё собственное правило есть – от магов держаться подальше. Этот хоть не учуял мой ветер, когда я лягушонка пыталась из лап льдистого господина вытащить, и то хорошо. Ну что, Принцесса, потешила своё самолюбие? Теперь самое время улизнуть. Ишь, как зыркает! Всё лицо взглядом, словно пальцами, ощупал! Поджала губы, нахохлилась. И только прокашлялась, чтобы отказаться от такой милости…

– Две сотни койнов, – продолжил он.

Прочитал же, сволочь, мои сомнения. Не умею я лицом владеть. Да хоть тысячу, вскинула я голову. Да только с такими я всё равно не работаю.

– И отдел магнадзора не узнает о незарегистрированном стихийнике, – ровно добавил он. – Придёшь в восемь вечера.

Сердце гулко ухнуло. Всё-таки заметил мои делишки? Нет, Хвенсиг, лично выпорю за такую подставу…

Магнадзор. Восемь лет я от него бегала и уже даже почти поверила, что со Дна выдачи нет, а за пять минут вот так – по собственной дурости… Я с трудом подавила желание схватиться за медальон на груди, скрывавший мою магию. Выдохся артефакт? Или блефует маг? Почём ему знать, мои ли то ветра были? Или настолько силён, что насквозь меня видит?

– Вы меня с кем-то спутали, – окончательно севшим голосом ответила я и попыталась добавить в него безразличия. – Но раз такие деньги… Куда приходить?

– Не найдёшь, куда – медяк тебе цена, ищейка. Тогда за тобой сами придут, – процедил маг и исчез во вспыхнувшем портале.

Глава 2

Работу я всё-таки сделала. Что там, десять минут по погожему августовскому дню. В том же квартале Башмачников ветер и донёс случайно:

– Да у неё этих серёг с аметистом… Парой больше, парой меньше, все ведь на один лад! Не заметит! – поделилась тайной нового платья одна из служанок госпожи Риботты.

Ну, вот и тебе здравствуй.

Свои двадцать койнов я получила уже через час, а когда неспешно дошла до участка, болтливая горничная там уже умоляла приставов сжалиться над несчастной добродетельной девицей. Ага, добродетельной, хмыкнула я. Все уже знали, как то платье успело поваляться под печкой накануне, сослужив свою службу: совратив откровенным вырезом привратника той же госпожи Риботты.

– Чего тебе, малец? – грубо откликнулся на стук пристав.

Эту красную морду я знаю, Солнышком кличут. А вот он меня до поры не видел, и лучше бы так и оставалось, но…

– Хвата видеть хочу.

– Вот бы и меня так все хотели! – заржал его сменщик. – Не, паря, ты малость ошибся: Хват, он у нас по девицам… А вот к судье квартальному заходи – не откажет!

Тут уж оба «сике́рки» заржали над своими местными шутками.

– Час назад Хвенсига-лягушонка привели. Выкупить хочу, – хрипло пояснила я цель визита.

– Брательник ему, что ль? – прищурился второй ярыжка.

– Тебе какое дело? Знай собирай денежку, – не осталась я в долгу. – Будто самому хочется плетьми махать.

– А вот есть дело… – протянул Солнышко. Рыжий, рослый. – Хвенсига-лягушонка пороть пока не велено. До завтрашнего дня. А выкуп за него назначен немалый.

– Сколько? – презрительно бросила я. – Десять койнов? Пятнадцать?

Большего за то, чтобы мелкого воришку отпустить на поруки, требовать они не могли. Это ж не рыбёшка даже – малёк.

– Двести, – аж изменился в лице рыжий. – А, съел? А не выкупят до завтра, так Хват велел ровно столько же плетей всыпать.

– Двести плетей? – у меня даже в глазах помутилось.

За такую провинность, как кража, полагалось от пяти до десяти плетей. Насильникам и разбойникам назначали по пятьдесят. Государственным изменникам и шпионам по сто. И хорошо бы после такого один из десяти выживал. Но двести?!.. За неудавшуюся попытку кражи?

– А, Ветерок, – вот и сам Хват выполз из кабинета и окинул меня сальным взглядом.

Приставы недоумённо переглянулись. Ну да, им-то невдомёк, что я из племени мёйи, а вовсе не из маннов. Зелёные ещё, а я в этом участке единственный раз и содержалась восемь лет назад. Если Хват так и будет смотреть липкими глазками, то его с квартальным судьёй в личных пристрастиях быстро сравняют.

– Чего вылупились? – одёрнул он подчинённых. – Девка это. Уж какая есть. Ну, чего надо? Деньги не верну, не было такого сговора.

– Какие деньги? Кому? – не поняла я.

– Дак самому… Слышь, не твоё дело! Тебя в участок не упёк, и то спасибо скажи!

– Лягушонка отпусти.

– Вот ещё! За тебя одну только заплачено, – проговорился он и прикусил язык.

Так, значит, заплачено. Либо кто-то из подонков своими деньгами мне безопасность обеспечил, либо вся сходка решила меня на новую глубину опустить. Да так, что я теперь и для местных «сикерок» неприкосновенна. Вот и лебезил Хват перед магом, меня выгораживая. А без донной протекции – гнить бы мне сейчас вместе с лягушонком в ожидании порки.

– Ну, раз заплачено… – в новых реалиях я сориентировалась быстро, – так и лягушонка отпусти. Он подо мной теперь.

Эх, дурость сказала. Язык впереди мыслей. Да к хевлам горным, ладно уж. Раз мне такую протекцию оказали, то и у меня теперь какие никакие права есть. Возьму лягушонка под свою защиту. Ну, не сдюжит ведь и десяти плетей, шельмец… Во мне заранее злость разлилась на Хвенсига. Нет, мелюзга, теперь тебе точно несдобровать: если из участка вытащу – так по самое дно должен будешь.

– Двести монет гони – отпущу, – хмыкнул Хват. – И лет на десять про него забуду.

Уж не наведался ли прежде меня и тот маг к приставам? Деньжищи-то мне посулил немалые, а сумма та же. Знал, что ли, что всё равно за лягушонком пойду? Матёрый, знать, рыбак: и прикормки насыпал, и наживку вкусную нацепил. А не клюнет рыбёшка на крючок, так и сеть впрок заготовлена. Магнадзор которая.

– Утром принесу, – мрачно пообещала я. – Только смотри, Хват, раз такие дела пошли… Чтобы и пальцем мальца никто не тронул. Мы сейчас с тобой, считай, заново познакомились. А моё доверие бездонное ещё заслужить надо.

Хват тоже в лице переменился. Знает порядок. Зато у приставов чуть глаза на лоб не полезли: ишь, как запела, мелюзга! Пусть и девка, да кто ж с самим надзирателем так разговаривает?!.. Зелёные ещё, оботрутся через год-другой.

– Приходи, Принцесса, – хмыкнул квартальный. – Слово даю – до поры не тронут.

Вот и по масти назвал, а не прозвищем. Ладно, дома разберусь, что там за перемены такие и благодаря кому у меня вдруг спинной плавничок вырос. А то время уже к шести, а в нужный район около двух часов добираться. Ох, не прост мой рыбак, раз почти в самый центр Дансвика забрался.

Нормальный-то народ где селится? Правильно, подальше от властей и всякой богатой шушеры. Тем ведь жизнь простого работяги так, пшик. То собак спустят без причины – развлечение у них такое, то гардионцы вездесущие так и норовят за шкирку ухватить – чего, рвань, среди приличных людей шмыгаешь?

Дансвик я знала как свои пять пальцев, а всё равно без необходимости в центр не совалась. Там ведь не только богатеи живут, а ещё и маги. Подальше селились аристократы пожиже и зажиточные купцы. За ними ремесленники и простые горожане, что честным трудом живут. А уж на самых окраинах и вовсе отшибленный народ, нищие да убогие. А промеж отбросами и честными гражданами и Дно город кольцом опоясало.

Медяк мне цена, если не найду, ага… Не на ту напал.

Вот как шагнул маг-рыбак в портал, так и я не зевала. Взметнулись полы добротного плаща от резкого движения, дёрнулся кончик каштанового хвоста на затылке, шлёпнув хозяина по волевому лицу, и мой бриз туда же лёгким поцелуем к щеке прилепился. Что, может, не так и силён, раз до сих пор не почуял слежку?

Бриз уверенно вёл тонкой ниточкой, заранее обозначив мне нужное место. Всё оказалось ещё хуже. Даже не Ховедга́т: квартал шикарных магазинов, ресторанов, обиталище популярных актрис и кутюрье, где по широким тротуарам прогуливается вечерним променадом знать. Ещё глубже: Эльдстега́т. Родовые особняки, спрятанные от лишних глаз в дивных садах. И охрана там – не приведи Тот, Кто Ещё Ниже… Только лучшие из Серой Гарды.

Зато к урочному часу уже сгустились сумерки, а они подонку и друг, и брат, и мать родная. Принюхалась осторожно: так и есть. И охраны немеряно, и псов целая свора. Но в одном собаки плохи: видят слабо. А уж свой запах я при себе придержу, до них случайным ветром не донесётся.

Я огляделась, притаившись в пышных кустах. Дом старинный, огромный – с собственным садом, с задним двором, с многочисленными постройками и даже конюшнями. Первый этаж, чуть утопленный в землю, весь светом залит, ну да оно понятно – там слуги. Второй, он же гостевой и приёмный, чуть мерцает фламбо́лями в коридорах. К нему парадная лестница и ведёт. А на третьем, где обычно хозяйские покои бывают, темно, и только одно окно светится призывно распахнутыми ставнями.

Высоковато. Впрочем, если за водосток ухватиться да по карнизу… Перебрала пойманные ветра: вот один с почти закончившегося лета как раз сгодится – сухой и знойный хамси́н, невесть как залетевший в наши широты. Сильный, крепкий, он и поддержит, не дав сорваться с ненадёжной опоры, и глаза отведёт. Недаром его южане постоянно клянут как неизменного спутника пустынных мира́джей.

Неслышной тенью взлетела к нужному окну. Тоже мне маг, даже охранные контуры не выставил! Неужели только на стражу и собак надеется? Осторожно заглянула в комнату. Кабинет. Массивный стол, заваленный бумагами. Вдоль стены ряд шкафов, а книги в них толщиной с мою руку каждая, да переплёты сплошь кожаные с позолотой. Ольме-красавчик как-то упёр такую книжку у случайной богатой любовницы, так её даже из-под полы за пятьдесят койнов купили, не торгуясь! Сколько ж она на самом деле стоила…

Старинные часы с маятником пробили восемь, и я вздрогнула от первого удара. Где ж хозяин? Бриз так уверенно вёл…

– Вовремя, – колыхнулась штора, и уверенная рука стащила меня с карниза на широкий подоконник.

На подоконнике я и осталась, а маг-рыбак неспешно прошёл вглубь комнаты. Подошёл к тяжёлому громоздкому креслу и с громким скрежетом подвинул его к окну. Развалился в нём полным хозяином и насмешливо уставился на меня. Вроде как дал понять: не держу, рыбка. Как пришла, так и уходи.

Врёт.

С крючка ещё могу сорваться, а вот из сети не выпутаюсь. И он это понимает, потому смотрит так уверенно. Знает, что не уйду.

С минуту играли в гляделки: я, нахохлившись и поджав губы, он – с непроницаемым выражением лица. Ну, нет, господин, твой ход. Подонки лишнего не болтают, не жди, что первая заговорю. Позвал – пришла.

Маг демонстративно смахнул со щеки лоскуток бриза, хмыкнул. Я и бровью не повела. Значит, и его заметил. А ведь не оборвал ниточку раньше. И только сейчас дошло. Совсем ты, Принцесса, бдительность растеряла… Ну да, с магами уж сколько лет дела не имела, забыла. Он ведь намеренно ветерок при себе оставил, чтобы ровно по нему пришла, сама с потрохами сдалась, сама подтвердила, что стихией владею… В самый раз себе же в лоб зарядить за очередную глупость.

Нельзя.

Куда бы ни пошло, а хорошая мина при плохой игре не раз выручала.

Только что ему надо то?!

– Так как ты меня нашёл? – обманчиво расслабленно развалился маг в кресле.

В душу на этот раз не пялился и даже прикрыл глаза, давая понять, кто тут главный. Зато я смогла рассмотреть чуть больше. Кроме недобрых глаз, сейчас прикрытых веками с чёрными жёсткими ресницами, обнаружился нос с чуть заметной горбинкой, крепко сжатая складка гладких губ, тонкие усы и узкие полоски баков по последней дансвикской моде. Только личный камердинер его, похоже, забыл о своих обязанностях – модная растительность уже почти затерялась в остальной небритости. Впрочем, мага это совсем не портило, наоборот.

– Нюх хороший, – повторила я осторожно прежнюю отговорку.

– И слух, наверное, острый, – скептически добавил он, переложив ногу на ногу.

Я не ответила. Позади провал окна, а хамсин уже использован. Собственные силы лучше поберечь и не тратить, пока мне не предъявлено обвинений. Да, по-хорошему, и не сможет никто предъявить, медальон меня надёжно прячет. Проверила специально сегодня. Работает. Никому не под силу различить, естественный это порыв ветра вмешался или направленный. Особенно в насквозь продуваемом круглый год ветрами Дансвике. Даже маг не разберётся. Ну… средней руки маг.

Вновь затянулась пауза. Маг так и смотрел, выжидая. Понимал ведь, что не уйду. Вперёд тоже не пролезть, весь проём собой занял. Ладно, не гордая.

– Вы обещали работу.

– Обещал, – ровно откликнулся маг, не сводя с меня глаз.

Снова отбил мячик, заставляя меня продолжать. И это проглотила. Доводилось уже общаться с теми, кто мнит себя властителями мира. Хевл с ними, с деньгами, меня не это волнует. Вот и он играет, ждёт, пока сорвусь, спрошу нужное. Если человек магнадзором угрожает, то знает, что сила на его стороне.

– Так что делать надо? – постаралась я произнести ровно.

И таки зашлась натужным кашлем. Нет, надо было болтовню Скрызы потерпеть, не хрипела бы сейчас, не выдавливала каждое слово. Да и жарко стало: то ли хамсин раззадорил, то ли лихорадка всё же настигла.

Нет, рыбак, не возьмёшь. Работает медальон. Никто во мне мага не почует, а с поличным ещё никто не сцапал. И у тебя доказательств нет.

– Значит, нюх хороший, – задумчиво протянул маг, поигрывая перстнем.

И резко метнулся вперёд, распахнув мой плащ. Подцепил уверенным движением завязки рубахи, скользнул в потаённую глубину плоти. Ровно там, в ложбинке, обычно и прятался скрывающий мою магию артефакт. Только и я не промах, в городе его всегда на талию подвязываю от лишних глаз. Чужие жёсткие пальцы вместо впалой мальчишечьей груди наткнулись на мягкое, упругое. А я – чего уж тут, привычка! – зарядила важному господину ногой со всей дури. Сколько их таких было, что руки распускали – не счесть… Всегда у меня был один ответ, и сейчас тоже ни на секунду не задумалась.

Пальцы убираться не спешили, несмотря на явное удивление на прежде бесстрастном лице. Удара он словно и не заметил. А мог бы уже скрутить или охрану позвать… Почему руки у него такие горячие? Ещё днём запястья и шею обожгли, а теперь к самому сердцу жар подбирается.

– Так ты…

Не договорил, растерялся. Но тут же собрался, хмыкнул, убрал руку. Я одёрнула рубаху на груди.

– Впрочем, неважно, – вновь откинулся он на спинку кресла. – И как ты работу сделаешь, меня тоже не волнует. Нюх у тебя там или ещё что… Вот имя и адрес. К завтрашнему вечеру полный отчёт. Где и с кем этот человек был, куда ходил, о чём разговаривал. До малейшей детали, понял… поняла?

Он с сомнением покрутил визитку в руках, словно моё умение читать оставалось для него под большим вопросом.

– Деньги вперёд, – вскинула я голову, всё ещё дрожа от внезапно накатившего жара.

Какой бы клиент ни нарисовался, а у подонков свои правила. На слово верить никому нельзя. Маг окинул меня долгим недоверчивым взглядом.

– Сдаётся мне, вам я нужна больше, чем вы мне, – подтолкнула я мага.

– И не боишься дерзить? – хмыкнул он, уставившись туда, где недавно побывали его пальцы.

– Я свою работу всегда делаю.

– Сейчас половину получишь. А завтра вечером либо вторую, либо… – он красноречиво указал на метку должника, возникшую на тыльной стороне моей ладони.

Магическому договору хватило и тех скупых слов, что я произнесла до этого. Вот потому подонки лишнего и не болтают. Поймает кто на неосторожном слове – в лепёшку расшибёшься, а выполнишь, чтобы честь донную соблюсти. А здесь того хуже – магия свидетелем. Ладно уж, ещё сотню к утру наскребу на выкуп лягушонка, есть в загашниках. Нет, Хвенсиг, точно не расплатишься. А там, если даст Тот, Кто Ещё Ниже, обратно вернётся.

Десять серебряных монет перекочевали в карман моего плаща. Больше меня тут ничего не держало.

– Стой, – приказал маг, когда я уже собралась удалиться тем же путём, что и пришла. – Выйдешь через кухню.

Это ещё зачем? И, пока я не исчезла в тёмном проёме окна, сдёрнул с подоконника, снова зажав руку в своей горячей лапище, и потащил вглубь особняка. Замелькали коридоры, двери, лестницы и, наконец, меня впихнули в просторную светлую кухню.

– Кайра!

Из кладовки выкатилась пухлая хозяйка в белом чепце, всплеснула руками.

– Мон Э́рланн! Так всё же поужинаете, прикажу накрыть? Знаю я вас: весь день на ногах, а во рту, поди, снова ни крошки…

Интересный какой дом. Обычно в таких домах хозяин за всю жизнь ни разу на кухне не побывает, а уж чтобы слуги к нему вот так запросто, да ещё с упрёком… Спасибо тебе, Кайра, хоть имя нанимателя узнала. Мон, значит. Угораздило же меня. А маг от той же мысли – что его так запросто сдали с потрохами – поморщился.

– Позже. Сейчас хвённский эликсир и говяжий бульон.

– Ох ты ж, божечки мои, не убереглись всё же! Дожди-то какие на днях хлестали, а вам всё дома не сидится! Ну да я вас мигом на ноги поставлю…

– Кайра!!

Маг скрипнул зубами, я лишь усмехнулась. Люблю с такими слугами работать: им только дай больную тему, и сами всё выложат, да ещё спасибо скажут, что выслушали. У этой Кайры, видимо, все помыслы занимал аппетит и самочувствие хозяина.

Меня с силой усадили за дубовый стол, а кухарка уже бренчала какими-то склянками, отперев ключом особый шкафчик.

– А это что за недоразумение? – удивилась она, заметив меня наконец.

Ответом ей стал тяжёлый взгляд мага. Но на столе уже появилась рюмка и пиала с крепким прозрачным бульоном.

– Пей, – коротко приказал он.

Ага, разбежалась – незнакомые зелья от магов пить. Среди своих-то подонков не от каждого кружку примешь. И не слышала я никогда раньше ни о каких хвённских эликсирах, мало ли что подсунет…

– Да э́мметские хмари! – зло выругался он и сам опрокинул рюмку.

Кайра поспешно наполнила её заново. «Это от лихоманки, разом всю хворь снимает», – тихо шепнула она.

Ладно уж, хуже не будет. Лекарство мятным сиропом разлилось по горлу, моментально унося боль и хрипы, унимая жар в груди. Маг пристально проследил, чтобы допила зелье, затем круто развернулся на месте и без слов вышел прочь.

***

За десять медяков я сговорилась с курьером поменяться одеждой на пятнадцать минут. И к семи утра уже получила доступ к нужному дому. Правда, выжидать до этого пришлось целый час. А встать и вовсе в четыре, чтобы успеть добраться в центр Дансвика. Молочник не годился, тот просто оставил бидон у заднего входа и забрал пустой такой же, принято тут так. Хлеб в этом доме, видимо, сами пекли, так что булочника я тоже не дождалась. А вот рассыльного в форменной одежде от «Стакса и сыновей» я вовремя сумела перехватить.

– Тебе зачем? Стянуть в доме что вздумал? – ощерился мальчишка. – А ну пшёл, мне Стаксы за то и доплачивают, чтоб имя их не позорил. Фирма́, не хрен собачий!

– Да Лунн с тобой! Служаночка мне там одна приглянулась, а она, как назло, из дома вообще носу не кажет… – я попыталась придать голосу былой простуженной хрипотцы. Вчера ведь все как один за пацана принимали.

Но вот тебе и хвённский эликсир. Действительно всю хворь как рукой снял.

– Милька, что ль? – ещё агрессивнее спросил он. Даже не обратил внимания на мои высокие чистые ноты. Штаны есть, и ладно; из своего племени маннов, значится.

– Не-е, рыженькая… – мечтательно присвистнула я и тем самым спасла честь неведомой Мильки. Та уж, надеюсь, другой масти.

– Х-хе, – только и расплылся в улыбке он. – Ладно уж… Бутылки только не побей, не расплатишься!

Дальше было просто: вручила корзину немолодой экономке, повела носом, поморщилась.

– Вы бы, хозяйка, приказали дом проветрить, газом аж с порога несёт. Угорите ещё, не приведи Лунн с Сёрвикой…

Уже через пять минут я с удовлетворением наблюдала, как по всему особняку захлопали ставни в окнах, а мне только это и нужно было. Засвистели ветра, загуляли сквозняки по дому – и все мои. Осталось только ждать, пока нужное имя до ушей донесётся.

Аристократы ведь горазды спать, раньше полудня пробуждения не жди. А в том, что объект слежки именно хозяин этого особняка, я не сомневалась. Дом тоже в центре Дансвика, от вчерашнего всего пятьсот шагов. Соперник или с соседом не поделили что? Зато было время подумать.

Про мона Эрланна от кухарки вчера узнать ничего не вышло, та словно закрылась с уходом хозяина. Даже на мой комплимент вкусному бульону, который господину сейчас тоже не помешает, лишь поджала губы и больше не проронила ни слова. Ладно, и не таких разбалтывали.

На Дне уснула, как только добралась до койки. Вот сделаю эту работу, избавлюсь от мага, там и выясню, что за дела творятся с моей мастью.

До того, как начать слежку, сделала ещё одно дельце. Местный дивизион Sikkerǿya, он же квартальный участок, «сикерки» в простонародье, я разбудила ещё до восхода солнца. Заспанный Хват сам выполз на громкий стук, выругался, но при виде десяти серебрушек и увесистого мешочка с железом и медью враз глаза продрал.

– Лягушонка выпускай.

– Э-ээ, так эта…

В голове надзирателя явно боролись какие-то две мысли. Первую считала сразу: сграбастать деньги. А вот вторую пока не могла уловить. Хват мялся, глаза его то вспыхивали при виде денег, то тухли от каких-то неведомых соображений. Чуть не застонал в один момент от внутренних противоречий. Вижу, вижу, Хват. Обмануть хочешь. Да только перед подонком шушера бездонная не смеет договор нарушить, пусть он даже сам квартальный надсмотрщик. Наконец Хват протяжно вздохнул.

– Отпустил уже. С вечера выкупили.

– Кто?

– Знать не знаю… Сейфовый билет прилетел да записка.

Сейфовые билеты – магия распространённая. Любой мог послать.

– Принцесса, ты это… Денежки-то оставь. А я и тебе, и твоему лягушонку, если надо…

– Обойдёшься, – деньги перекочевали обратно в мой карман. – Нет промеж нами обид, долгов и свары?

Ритуальная донная фраза. Ею любые дела заканчиваются. Раз уж пообещала ему вчера прийти утром за лягушонком, то пусть ответит.

– Нет промеж нами обид, долгов и свары, – неохотно подтвердил Хват. – А давай в оборот пущу, чего деньжищам зря лежать, раз всё равно отдавать собиралась?

Как же ему чужие деньги глаза жгут.

Кто допрежь меня выкупил Хвенсига – над этим и стоило сейчас поразмыслить, сидя в засаде. Только мысли шли совсем другие. Во вручённой экономке корзинке от «Стакса и сыновей» звякало ни много ни мало – шесть бутылок искристого йе́лленского вина, я успела заглянуть. И накатило…

– А это, Бриска, Йелленские земли. Видишь, сплошь зелёным закрашено? Ну, что скажешь?

– Там долины, дядь Ле́ва? Я про йелленское вино слышала.

– Верно. А чуть подрастёшь, так не только услышишь, а ещё и попробуешь. Привезу тебе лет через десять бутылочку, на самое совершеннолетие…

– Так через шесть же, дядя Лева, какие десять!

– Да ну, уже такая взрослая?! И как же такая большая барышня всё с супом не справится? Соврала, поди, что двенадцать! Так только восьмилетки клюют…

Остывший суп был немедленно проглочен, теперь уже ничего не мешало жадно разглядывать цветные карты под увлекательные россказни бывалого моряка.

– А вино у них такое знаменитое, потому что климат там особый. Видишь, долины со всех сторон пологими горами окружены? С них верховые боры в долину уже тёплыми фёнами стекают, а тамошние виноградники такое любят – чтобы сухо и жарко. Днём там ласковый вези́н гуляет, а ночами бюе́с тепло с юга гонит. Ну, а это что?

– Это я знаю! Ронгла́нские горы! Папа рассказывал!

– Верно! В тамошних горах особый ветер дует: жёсткий, беспощадный, снежными шапками на вершинах как в снежки играет, в скалах дырки делает… А как называется, знаешь? – хитро подмигнул дядя.

Я зачарованно покачала головой.

– А зовут его фье́льбрис.

– Как меня?!

– Да, как тебя, Бриска. Хорошее имя тебе отец дал, сильное. С таким любые преграды нипочём.

– Лева́нте! Хватит ребёнку голову забивать! Вот пойдёт учиться, сама ещё взвоет, – смеялась в дверях мама. – Пожалей племяшку, ей, слава Лунну, ещё года три в куклы беззаботно играть, а не об учёбе думать. Пойдёмте лучше пирог есть, Абертина расстаралась сегодня…

Только три года не вышло. Уже через полтора месяца я смотрела на полыхающий родительский дом, всё пытаясь прогнать из памяти красные плащи стражей Возмездия, лязг цепей и незамедлительную расправу над «изменниками короне». Тогда и прорвалось вместе с удушающими слезами через скованную горем-обручем грудь.

«Ветра ведь, Бриска, не просто воздух с места на место гоняют. Каждый с собой своё несёт. Один – дождь и промозглый холод, а второй долгожданную прохладу при зное. Они и согреть могут, и иссушить, и влагой напоить. От ласкового зефира умы проясняются, люди добрее становятся. А есть такие, что разум мутят. А иные и вовсе страхом и смертью пахнут, как трамонта́н тот же…», – вспомнилось тогда.

Рвалась изнутри стихия, разбуженная на несколько лет раньше внезапным ужасом. И не было больше рядом ни пропахшего ядрёным табаком дяди Лева, ни родителей, чтобы объяснили, направили. Только россказни моряка о ветрах тогда и пришли на ум. Им, злым трамонтаном, и вырвалась впервые моя магия, лишь раззадорив огонь; да так, что тушить особняк уже никто не рискнул…

Увидела йелленское вино в корзине, вот и нахлынуло. Так и не попробовала ни разу, а ведь восемнадцатилетие уж два года как прошло.

Так, к хевлам.

Ущипнула себя, чтобы собраться. И вовремя. Разъехались очередные шторы, распахнулись высокие створки, и нежный маре́нко донёс долгожданное:

– Добрейшего вам утречка, фрой Сто́рдаль!

Это имя и было указано на визитке, что вручил мне мой наниматель. Вот же не спится фрою в половине восьмого утра! Я затаилась в кустах, влажный и холодный мезамо́р укрыл меня туманом. А вот и сам объект наблюдения вышел, потягиваясь, на небольшой балкон из спальни. По первости моё внимание привлекло то, что мужчина, похоже, привык спать обнажённым.

Я проморгалась: мало ли какие у богатых причуды. Если деньги есть, чтобы отапливать такую громадину, то хоть по всему дому голышом ходи. Августовские утра не такие уж тёплые. Поползла взглядом вверх, отметив плоский живот, широкую грудь и крепкие плечи. И не холодно же ему… Видно, нет, раз мужчина такой горячий во всех смыслах. Засмотрелась, чего уж тут. Но всё же заставила себя оторваться от созерцания тела и наконец рассмотрела лицо.

И сердце оборвалось ещё раз, ровно как вчера, когда чуть не попалась на применении магии.

Это что, шутка такая?!..

На балконе стоял давешний мон Эрланн, мой наниматель.

Глава 3

Я забилась в кусты поглубже. Это что же, адрес спутала? По ошибке снова на Эльдстегат сунулась? Да нет же, одёрнула я себя. Аллея Пионов, как на визитке указано. Сложно их вездесущий запах не почуять. Особняк совсем другой, всего в два этажа, и сад в разы меньше. Только почему хозяин один и тот же? И там кухарка его вчера назвала моном Эрланном, а тут горничная фроем Стордалем величает.

Проверка такая? Мол, давай, покажи на что способна, если знаю, что за мной следить будешь. Так это ещё кто за кем следит? От испуга чуть не отозвала все ветра из дома, а это, наоборот, стало бы подозрительно при настежь распахнутых окнах.

Ну что же. Деньги уплачены. Раз господин маг такое развлечение себе выдумал, то за двести монет и подыграть можно. Отрядили мышку охотиться на кота… Впору за собственную шкурку бояться.

Так, успокоиться и подумать. Во-первых, никаких залётных сбережённых ветров. Только те, что и так по городу в это время года гуляют. Во-вторых, собственных не создавать. Пусть амулет мою магию надёжно скрывает, а всё равно рисковать ни к чему. В-третьих… Мужчина уже вернулся в комнату, а я не удержалась, притянула к себе запах с балкона. Хм. Табак и что-то цитрусовое. Вчера запах был интереснее. Так, Принцесса, не о том! Что там дальше… Да! А, в третьих, вызов принят. Отчёт вечером господин получит.

И я, как на привязи, весь день следовала за магом невидимой тенью. Где могла – собственными глазами наблюдала, а куда мне ходу не было – оттуда ветра доносили. Вот уж верно, не сиделось магу дома!

Модная кофейня на Ховедгат (перехватил на бегу чашечку за целых два койна! Деньги девать некуда…), обстоятельный завтрак с парочкой иностранных дельцов (имена у них были зубодробительные, но я их записала), банк «Ве́льстанд», пара визитов вежливости по разным адресам, обед в ресторане с какой-то шишкой из ратгауза, сигарный клуб, якобы случайная встреча с дамой перед этим клубом…

– Габи́, дорогая, вы чудесно выглядите! – приложился он губами к ладони, обтянутой белой кружевной перчаткой. – Какая неожиданная и приятная встреча!

Ага, видел бы он, как эта дамочка тут круги наматывала в ожидании «приятной встречи», всё сверяясь с часами. Я вот видела.

Объект слежки к концу дня начал раздражать. Двуличный какой тип. С самого утра носится по городу весь такой вежливый, улыбается всем подряд, комплименты отвешивает. Как же окружение людей меняет. В своём кругу, значит, джентльмен. Это только третьесортных людишек вроде меня можно и за руки хватать, и взглядом прожигать, и угрожать всякими нехорошими вещами. А улыбка у мага красивая. Искренняя, фальшью не тянет. Просто таким, как я, не предназначена.

Ручку вот ещё даме поцеловал, тьфу. А мне вчера грудь облапил и даже не извинился. Все они, аристократы, лицемеры. Ну что, нагулялся, прожигатель жизни? Это у тебя и завтрак, и обед был, и ещё вкусный ужин в особняке ждёт, а я только парой пирожков всухомятку и успела разжиться.

Домой Эрланн-Стордаль двинулся не по своему утреннему адресу, а свернул на Эльдстегат. Ну, мне же проще, не придётся думать, где перед магом ответ держать. Без пяти минут восемь мужчина зашёл во вчерашний особняк, а без одной минуты я и сама уже ждала в кабинете, пробравшись знакомым путём.

Балаган какой-то. Заплатить двести монет за то, чтобы услышать, как собственный день прошёл. Но хозяин барин… А я профессионал.

Дверь в кабинет распахнулась с первым ударом часов. Мон (или всё же фрой?), не глядя на меня, нагло устроившуюся в гостевом кресле, прошёл к столу и сразу уткнулся в свои бумаги.

– Докладывай.

Как маску с человека сняли. Вот оно, истинное лицо. Грубость, пренебрежение и поджатые губы. Щетина опять. Это как он так быстро обрастает? С утра вроде гладко выбритый был, укладка волосок к волоску… Ладно, какое мне дело.

Отчёт по некоему фрою Стордалю заказан, вот и слушайте про него, раз так хочется. Я сухо начала перечислять время, события, все места и имена, сверяясь с записями в блокноте. На память я не жалуюсь, зато мои обычные заказчики прямо-таки трепет испытывают при виде моих заметок. Неграмотные вообще склонны всему написанному верить. А мне с этого дополнительный вес и уважение.

– …семнадцать десять, сигарный клуб «Егерь» на Бьёрнегат, дом два. Встреча с фреей Габриэль Арно́, беседовали о предстоящем приёме у неких А́рвенов…

Когда это он успел так неслышно встать из-за стола и оказаться за спинкой моего кресла? Блокнот бесцеремонно выудили у меня из рук. Маг пробежался по ровным строчкам, хмыкнул. Что, удивлён, что не только читать, но и писать умею? А вот моя гувернантка, фрея Кье́делиг, и сейчас была бы недовольна моим почти каллиграфическим почерком. Сколько я прописей извела, прежде чем та сочла его сносным для моны… Только всё это было в прошлой жизни, что теперь вспоминать.

От резкого движения его руки под носом донёсся аромат. Опять другой, незнакомый. Не табак с цитрусом, а тот, вчерашний. Запах сбил с толку. Так пахнет хорошо выделанная телячья кожа дорогого ремня или книжной обложки. Примешан резковатый и пряный оттенок свежемолотого чёрного перца. И ещё что-то непонятное. Что хочется сначала втянуть шумно носом, желательно с тёплой кожи, а уж потом разбираться…

– Подробнее, – блокнот упал мне на колени, но маг не спешил возвращаться за стол.

Меня снова охватило раздражение. Одеколон по несколько раз в день меняет, утром улыбается, вечером грубит. Я личную оценку своим наблюдениям редко даю, стараюсь строго по фактам, но тут не удержалась. На-ка, получи по самолюбию…

– Фрой Стордаль поцеловал даме руку, отметил, что та прекрасно выглядит и что он очень рад её видеть. Фрея Габриэль Арно сначала обрадовалась встрече, но уже спустя несколько секунд еле смогла скрыть своё разочарование и явное желание отделаться от ва… от фроя, – язвительно прокомментировала я.

А как хвост распускал перед этой дамочкой… Эх, надеюсь, эта шпилька не выльется в отказ платить за работу. Ведь мужики все поголовно себя неотразимыми красавцами мнят. Маг хмыкнул ещё раз. Но не зло, а как-то даже весело. Отошёл из-за кресла и вперился в меня своим прожигающим взглядом.

Внезапно дверь в кабинет распахнулась снова, и прямо с порога раздалось:

– Крис, так и знал, что найду тебя здесь! Ну, сколько можно в делах ковыряться! О-оо, ты с леди?..

А вот и табак с цитрусом…

Я хмуро переводила взгляд с одного на второго, пытаясь не выказать удивления. Близнецы? Погодки? Действительно, почти не различить, если не увидеть обоих вместе. От фроя Стордаля я весь день держалась на приличном расстоянии, чтобы не засёк слежку. А вблизи смогла бы рассмотреть, что и глаза другие, и черты лица разнятся. У моего нанимателя глаза тёмно-карие с еле уловимыми зелёными сполохами вокруг зрачка. Цепкие, недобрые, прожигающие. У второго тёплые, ореховые, а взгляд открытый и спокойный. Здесь горбинка на носу, там её нет. Рот один, только у одного губы вечно поджаты, а улыбкой второго я весь день тайно любовалась.

– Она уже уходит, – мон Эрланн поморщился, будто вспомнил о своей вчерашней оплошности. Брат-то сразу определил во мне девушку, несмотря на короткую мальчишечью стрижку, штаны и недобрый взгляд исподлобья.

– Какая жалость, – весело ответил фрой и переключил внимание на меня. – Коста Стордаль, к вашим услугам, очаровательная леди… Могу я узнать ваше имя?

Я промолчала, за меня резко ответил Эрланн:

– Не думаю, что леди её профессии пользуются настоящими именами.

– О… Даже так, – Стордаль немного смутился, но интерес его не угас и он развеселился ещё больше. – Забавный выбор. А ведь бедняжка Габи уже не знает, куда ещё ниже декольте опустить, чтоб твоё внимание привлечь, а тебя, оказывается, вовсе не это привлекает… Но какой ты всё-таки грубиян, Крис! Надеюсь, он был ласков с вами, милая?

– Не сомневайся, дама своё удовольствие получила. Ты свободна, – отрезал Эрланн и мне на колени шлёпнулся мешочек с монетами.

Прозвучало это настолько недвусмысленно, что я не удержалась от яростного взгляда в ответ. Выдать меня за продажную девку! Фрой Стордаль любезно отодвинулся от двери, освобождая проём. Пройти между ними, этими насмешниками-аристократами, чтобы ощутить на себе заново оценивающий и презрительный взгляды? Вот уж нет. Зажав в руке блокнот и мешочек, резко вскочила с кресла, взмахнув плащом, и растворилась в черноте окна.

На Дне жить – и не такой акробатике научишься. По крышам, выступам, трубам, разным высотам многоуровневого города я перемещалась как дикая кошка, а уж с третьего этажа спрыгнуть – вообще тьфу, ветер всегда поддержит.

– Ого-го! – донёсся в спину восхищённый возглас Стордаля.

К хевлам вас обоих и ваши шуточки! Работа сделана, деньги у меня, а больше я сюда ни ногой!

Голодная, уставшая и злая, до Дворца добралась, когда уже окончательно стемнело. Прошмыгнула в неприметную дверцу сплошного ряда строений и наконец была дома. У подонков что ни убежище, то непременно с громким названием. Есть Весёлая Крепость, есть Жёлтый Замок, есть Храм, а у нас вот Дворец.

По Медной улице в Кустарном квартале лепятся друг к дружке сплошняком десятка три домов, изгибаясь кольцом. Со стороны фасада глянешь: всё чин чином, мастеровой люд живёт, там же свои лавки держит. Только почти в каждой лавке есть потайной ход, куда простой человек не сунется, а только знающий. За такую вот ширму и не трогают подонки мастеровых. А за этими домишками – он, Дворец.

Вернее, двор. Ещё точнее – подворье. Но донный народ мнительный, в приметы верит, плохим словом боится фарт спугнуть. А что хорошего в слове «подворье», когда так и слышится: «под – ворьё»? Так что был двор, стал Дворец.

И в этом глухом кольце творилась совсем другая жизнь. Ладные с виду домики мастерового люда с задней стороны обросли многочисленными пристройками, некоторые даже, не побоюсь слова, хоромами. В таких самая Глубина жила. У кого масть помельче – ютились в хибарках. Как снаружи, так и внутри кольца жилища эти шли сплошняком, но здесь уж строили кто во что горазд. Я вот у мамки Трефы сейчас клетушку занимала: та их штук двадцать сдавала, тем и жила.

Специально выбрала под самой крышей и с узкой лестницей; наклюкается кто, полезет на свою голову, да сам виноват будет, что ноги переломает. Брала мамка немного: десять монет в месяц, да за пять кормёжка, а ещё двадцать я платила Дну.

Сам двор общий, там строить и жить не моги. Там сходки, там в «мизерку» и «крысу» с утра до ночи режутся, там мамка Трефа на добрую половину всех обитателей своё варево готовит, там же Скрыза свою сивуху гонит. «Общество», как уважительно величает это круглосуточное сборище Хомс-жирдяй.

– Ты кому тут вторую бубонную десятку впариваешь?! – грохнул по столу кулачищем Ульвен. – А то я не чую, как она вся вчерашней гороховой похлёбкой провоняла, как и штаны на твоей жирной заднице!

Всё как обычно.

– Эй, Ветерок! – Ульвену и оглядываться не надо, запах сразу учуял. – Локоть тебя спрашивал, зашла бы.

Вот и ответ на один из вопросов. Что ж, ужин мне сегодня точно не светит. Локоть до утра ждать не станет. Мне доверие оказали, надо ответное уважение проявить. Донесут ведь, когда пришла. Не со зла – заведено так.

Значит, Глубина решила. Не Ульвен-волк, не Ольме-красавчик, не ещё какой безвестный покровитель за меня Хвату заплатил.

Медлить не стала, отправилась прямиком в «княжеские» хоромы. Чем вот только мне обернётся мой новый плавничок…

По донным меркам жил Локоть богато. И мебель дубовая, и занавески бархатные, и стулья с гнутыми ножками… Ворованное всё, понятно. Ни стиля, ни вкуса, а посреди всей этой роскоши ещё катала Скондрик сплёвывал рыбью чешую прямо на дорогой ковёр. Скондрика я особенно не любила. Мерзкий он, липкий, последние два года прохода не даёт. Но в подручных у Локтя сколько уж ходит, приходится терпеть. Пьяный уже, вон как взгляд замаслился.

– А вот и Принцеска наша! – хохотнул он, скользнув жадными глазами по обтянутым штанами бёдрам. – Ну, молодец, уважила, к самой ночи пришла!

Я нащупала складной ножичек в кармане, ненавязчиво поправив плащ, осмотрелась.

– К Локтю пришла, не к тебе.

Слава Тому, Кто Ещё Ниже, и сам Локоть-Князь обнаружился в сумраке комнаты. Тот хоть матёрый подонок, законы знает, не чета этой швали.

– Ишь, запела… Ну что, с повышением тебя, Принцесса! – Локоть всё молчал и Скондрик, видать, счёл это за разрешение вести разговор от его имени дальше.

Я молча показала нужный знак Локтю, не обращая внимания на каталу. Знак хитрый: и приветствие, и благодарность. Языком чесать сейчас не к месту, за любое неосторожное слово зацепиться могут.

– Ладно, – скривился Скондрик. – Ты, Принцеска, вот что. Глубина решила тебе доверие оказать, денег внешним отвалила. А им-мо-не-тет, сама понимаешь, дорого стоит…

– Сколько?

За защиту платить надо, это я и сама знала. Зато меня теперь по всему Дну никто не тронет, не говоря уж о купленных-перекупленных «сикерках». Если раньше нужно было особое слово бездонным шепнуть, то теперь за меня это другие сделают. И гораздо убедительнее. Ответ только перед Локтем держать буду и теми, кто ещё глубже.

– Ты сейчас двадцать койнов платишь? Так вот, теперь втрое станешь. Хотя… Будешь ласковой, на себя половину возьму, – промурлыкал мерзкий тип.

У меня пустая тошнота от голода к горлу подкатила. Эх, промолчать бы, да уже вырвалось:

– И как тебе, Скондрик, в «котах» ходится?

Ровно половину обычно сутенёры от своих бабочек берут – что расходов, что дани, что прибыли.

– Да ты кого, ведьма, «котом»… – катала аж поперхнулся сушёной рыбиной, закашлялся и уже поднялся было с занесённым кулаком.

– Заткнись, Скондрик, – опустил его Локоть за шиворот обратно на стул. – Ты масти-то не путай. Девка, вон, и то больше твоего смекает.

Скондрик выковырял застрявшую в горле кость, скукожился и теперь только зыркал на меня злобным глазом.

– Платить по-другому будешь, Принцесса, – продолжил Князь. – Свистят, ты вынюхивать разное горазда. Вот и сгодишься. О тебе шепнём, в накладе не останешься.

– А уйти захочу? – задала я главный вопрос.

Что «шепнут» про меня – это хорошо. Я теперь другие расценки на свою работу ставить смогу, да и дела серьёзнее станут. Но… На выкуп у меня отложено, да только в новом статусе и он вырастет. Это мелкая рыбёшка хвостом махнёт, и поминай как звали, а мне с моим новым плавничком уже так просто не выплыть.

Локоть посмотрел пристально. Мужик он жёсткий, недаром Дворец под собой уже десяток лет держит. А ведь молодой ещё, лет тридцать. Всю свою шоблу донную до потрохов знает: по мелочи терпит, но если кто хватит лишку, так не поздоровится. Бабочки наши к нему сами липнут: даже не ради щедрого подарка стараются, а чтобы поближе к надёжному подонку быть.

– Отработаешь, что за тебя заплачено, да ещё сверх того столько же – отпущу честь по чести. Жди; позову, когда понадобишься.

– Спасибо, Князь, – сказала я вполне искренне.

Повезло мне, что во Дворце у Локтя оказалась. А могла бы и в Храм угодить.

– Вот ещё что, Принцесса. Хват насвистел, ты уже малька под себя взяла?

Впору было взвыть: про Хвенсига-лягушонка я и забыла. До этого официального разговора с Князем я никого брать под себя не имела права, поторопилась вчера вечером. Но слово сказано, обратно в рот не засунешь. Боюсь, не раз я ещё о своей доброте пожалею…

– Взяла, – только и смогла ответить правду.

– Раз так, то закон знаешь, – Локоть даже не рассердился. – За все его дела спрос теперь с тебя будет.

– Отвечу, – кивнула я.

А что тут ещё говорить.

Князь снова посмотрел пристально, кивнул одобрительно.

– А ты, смотрю, лишний раз языком не треплешь, даром что девка. Ишь, видать, недаром Принцесса – выдержки не занимать. Всё, иди. Малька на выходе подберёшь, а мамке скажи, что Князь велел о тебе позаботиться.

Лягушонок жался под навесом на дворе. Вроде не били бедового, а вид у него всё равно был такой, что только обнять и плакать. Но нет, мелкий хумрик, мне за тебя теперь платить, перебьёшься. Не знаю, кто тебя выкупил; уже понятно, что не Глубина, но за мои сегодняшние унижения на Эльдстегат ты мне сполна отработаешь…

– Ну, чего расселся? Спать иди, утром с тобой разберусь.

Лягушонок нахохлился, понуро дёрнул плечами и поплёлся из-под навеса навстречу зарядившему дождю.

– Эй, Хвенсиг! – малёк так резво дёрнулся на оклик, что сразу всё понятно стало. Можно было и не спрашивать дальше, но всё равно уточнила. – Упасть-то есть куда?

Вжал голову в плечи. Ясно… Ютится где-нибудь тайком на чердаках, да в подвалах. Не по карману ему Дно.

– Да хевл с тобой… Пошли.

Так и меня когда-то Ольме-красавчик сюда привёл.

После Красной Стражи и пожара; после того, как вырвалась преждевременно магическая сила, бежала, не разбирая дороги. Пряталась всю ночь по подворотням, пока не забрела в незнакомые районы. Здесь ругались: крепко, хлёсткими словами и от души. Здесь плескали помои прямо на мостовую. Здесь не было цветочных садов и по грязным улицам не прогуливались неспешно фреи и моны, а, воровато оглядываясь, бродили неприятные на вид люди.

Я перетерпела ночь и весь следующий день. А через сутки живот свело. Была ранняя осень, зарядили промозглые дожди, и я уже третью таверну обходила стороной, всё не решаясь заглянуть.

– Чего тут околачиваешься? – крикнула мне, наконец, бойкая служанка, плеснув какие-то объедки в загончик с курицами. – Заблудилась, что ль, фифочка? Дак на площадь шуруй, к околотку. Няньки твои, поди, с ног сбились…

– У вас не найдётся немного хлеба? – тихо сказала я, сжавшись внутри в комочек. Страшно было – вот так просить, но она была первая, кто заговорил со мной за эти ужасные сутки.

– Ишь ты… – так и присела служанка на колоду для рубки мяса.

А потом внимательно осмотрела запачканные в грязи летние белые туфельки и забрызганный бархатный плащик.

– Ну, пошли, коль так, – хмыкнула она. – Хозяйка разберётся.

За этот плащик мне позволили переночевать на кухне, пообещав накормить ещё и утром. Дочке трактирщицы в самый раз пришёлся. Думаю, стоил он сильно дороже ночлега и мутной похлёбки, да только мне ли, домашнему цветочку, в двенадцать лет было разбираться в ценности вещей и денег…

Потом я снова бесцельно шаталась по городу, вдруг оказавшемуся чужим и совсем другим, чем тот, что я видела из окон нашего имения на Кирстега́т.

С лотка с выпечкой мальчишка-оборванец очень ловко стянул слойку с джемом. Раньше я бы показала на него пальцем, ведь воровать – это очень, очень плохо! Может, этому мальчику родители просто не сказали, что так делать нельзя? Ведь булочник старался, ему своих таких же деток кормить надо…

А в тот день вдруг оказалось, что голод не тётка. Не сильно-то и старался пекарь, вон, половина пирожков пригорела. Не обеднеет, закралась вдруг крамольная мысль. Ноги сами понесли к прилавку на запах сдобы. Хоть нанюхаюсь вволю, не смогу же я, в самом деле…

Лоточник обнаружил пропажу и теперь оглядывался, только мальчишки и след простыл. И на прилавок пока не смотрит, а вот и булочка с краю… Может, действительно…

Я мялась в двух шагах от соблазнительного прилавка, раздираясь между голодом и совестью. Ну, вот же, только протяни руку… И уже протянула, но её внезапно перехватил давешний воришка, увлекая за собой. И вовремя – булочник уже поднял крик, заметив новую пропажу.

– Лямзить не умеешь – так не берись! – авторитетно заявил мне оборванец, остановившись под небольшим мостом.

– Я и не думала… – пролепетала я.

– Ага, как же! На твоей морде всё ж написано. И что, далёко бы убёгла в своих оборках? Ты ж из богатеек, судя по одёже. Тебе чего, развлечений мало? Так я тебе скажу, что плетью по хребту получить – это совсем не то же, что батькиным ремнём по жопе… Ладно, держи.

Воришка великодушно оторвал мне половину пирожка, запихнув вторую разом в рот. А я не удержалась и разревелась от полного отчаяния и неожиданно доброго поступка.

– Фу-у, девка, – скривился мальчишка, выказав своё отношение к женскому полу и разведённой сырости. И собрался дальше бежать по своим воровским делам.

– Научи, – вцепилась я в закатанный рукав рубахи, пока не ушёл.

– Чего-о?..

– Ну… «лямзить».

Я наспех вытерла слёзы и шумно шмыгнула мокрым носом, подбирая сопли. Видела бы фрея Кьеделиг… Но батистовый платочек с инициалами остался в кармане бархатного плащика, а этот воришка мне сейчас показался важнее всех привитых правил этикета.

Подросток поначалу зашёлся звонким обидным смехом, но умолк, напоровшись на мой горящий уверенностью и новой надеждой взгляд.

– Чего, совсем худо? – спросил он.

– Совсем, – прошептала я.

– Смотри, девка, есть одно местечко. С него выдачи нет, да только за бесплатно там не живут. Работать надо, а какой с тебя толк… В марухи тебя не возьмёт никто, мелкая ещё, в бабочки тоже рановато, хотя есть любители… Польза должна быть обчеству, понимаешь? Разве что под себя кто возьмёт, а кому ты сдалась такая чистенькая да правильная…

Слова сыпались незнакомые, непонятные. Но одно поняла сразу: про то, что выдачи нет. Потому что Фье́льбрис О́ркан будут искать. И потому что про Красную стражу Возмездия я читала тайком от гувернантки. Изменников принято до третьего колена…

– Я смогу… Я буду работать.

– Ты, девка, смотрю, не догоняешь. Это ж не посуду мыть да не полы подметать…

– Такое – сгодится?

Я поймала за хвост резкий осенний арси́н, предвестника грозы, и обрушила его на мелкую грязную речку, заставив поток разделиться надвое. Уж про что, а про ветра я от дяди-моряка всё знала. И когда позавчера стихия внутри внезапно взвыла при взгляде на горящий отчий дом, то с ними как-то сразу нашёлся общий язык.

– Во дела… – поскрёб мальчишка пробивающуюся поросль на подбородке.

Ольме сам всего два месяца на Дне околачивался. «Шепнули» за него, как и он за меня тогда. Подонки новичкам месяц испытательного срока дают. Проявишь себя, сумеешь заплатить старшим – тогда добро пожаловать. Будет тебе и имя, и защита, и кров. Вся эта мелкая шушера на Дне собственного слова не имеет. Хочешь работать по району – пальчиками по карманам или собой торговать, как бабочки – работай, только плати подонку. Эта вся шобла – бесправная, бездонная. Придонная, вернее. Мальки, а не рыбёхи. Среди них даже самый мелкий подонок, без единого плавничка – уже статус.

Ольме был удачливым щипачом; фартовым, как на Дне говорят. Он был немногим старше меня, и через год тощий мальчишка превратился в статного Ольме-красавчика. А из простых карманников перешёл уже в другой разряд.

– Ты, девка, о таком лучше молчи. Хоть подонки почти весь город держат, а с магами всё равно связываться не станут, если придут те за тобой. Ага, глаза пучишь… Я уже понял, что могут. Да не трясись ты, сказал же: со Дна выдачи нет. Если и сама высовываться не станешь. Звать тебя как? Хотя, нет, молчи! Нет у тебя больше прежнего имени. Будешь… вот Ветром и будешь! Ветерком даже…

Так меня Дно и приняло. А Принцессой уже мамка Трефа окрестила, когда я к своему первому ужину на Дне – куску жёсткой и жилистой баранины – застенчиво попросила нож с вилкой.

– Пальцев, что ли, нет? Нет, гляньте, кака принцесса выискалась!

Прижилось и одно прозвище, и второе. Вежливость тут оказалась не в почёте, наоборот, считалась признаком слабости. Въевшиеся под кожу «благодарю» и «не затруднит ли вас…» засунула, куда велели. Лишних слов здесь не любили.

О способностях моих знали Ольме и Ульвен-волк, потому что даже от полукровки-оборотня такое не скрыть. Остальные порой ведьмой величали – было. Кому же в голову придёт, что потомственный маг-стихийник в подонки подался. Дно и магия – это как Кустарный квартал и та же Эльдстегат: пропасть.

Какой там ратга́уз, учёные мужи в магистрате или даже Серая Гарда с «сикерками»! Доброй половиной Дансвика заправляло Дно. Профессиональные воры всех мастей, шулера, сутенёры, попрошайки, «счастливчики» – вся теневая жизнь города подчинялась строгой иерархии. Люди безмастные, они же бездна, уважительно величали нас донными жителями, а мы сами себя – подонками. И достаточно было намекнуть понятным словом о своей причастности ко Дну, как трактирщики оставляли за нами лучшие места, а стражники внезапно становились глухи и слепы.

Мне с самого начала повезло закрепиться самой по себе, не встав под кого-то. Сначала с Ольме в сцепке работали: он лямзил, я отвлекала терпил ветрами да прислушивалась. Вслед за бархатным плащиком пришлось продать и красивое платье, и туфельки. А когда выпал первый снег, то и со своей роскошной косой распрощалась – Агнешка давно на неё заглядывалась. С тех пор и стриглась коротко, а то поди промой эту гриву. Чудом паразитов ни разу не подцепила, тут это обычное дело.

Вскоре и на мой острый слух и нюх спрос нашёлся; перевели из мальков в рыбёхи, так и я теперь гордо стала именоваться донным жителем. Вдвоём и вытянули первые месяцы, ютясь валетом на одном матрасе. Ольме первой демонстрации моей силы было достаточно: хватило ума под юбку не лезть, за что я ему до сих пор благодарна. Над нами сначала мамка старшей была, потом Хомс-жирдяй, потом Скондрик. А теперь вот. Сама плавничок отрастила, малька под себя взяла.

Кустарный квартал держал Князь, он же Локоть, я теперь непосредственно перед ним отвечаю. Глубже него, говорят, есть Чёрный Скат, тот контролирует всю западную часть города в третьем и четвергом круге. Человек он уважаемый, сам во втором круге живёт в отдельном доме и даже не прячется. А ещё выше, говорят, такие люди, что и к монам запросто в дома вхожи. Те уж ручки сами не марают. Но и над ними своя величина имеется. А вот кто самая глубинная акулька – то даже Локтю неведомо.

Лягушонку я бросила шерстяной плед на ободранное кресло.

– Спать пока тут будешь. Хоть звук от тебя ночью услышу – на двор выгоню, усёк? – предупредила я мальца.

И сама завалилась на свою узкую кровать, не раздеваясь. Ну, денёк. Спустя короткое время от кресла донеслось громкое урчание. И мой пустой желудок вторил ему следом. Я только вздохнула и провалилась в сон.

– Ну, что скажешь, Коста?

– Воздушная магия, вне всяких сомнений. Отлично замаскирована, но ты же знаешь, мне любые артефакты нипочём.

– Потому и позвал.

– Потенциал большой, а умений ноль. Из всех возможностей стихии будто ничего, кроме ветров, не знает. Но, должен признать, ими управляет мастерски. Метки мага нет.

– Это я и сам заметил.

– Откуда вообще такое чудо взялось: незарегистрированный стихийник?

– Хотел бы и я знать…

– А что за цирк устроил с деньгами? Я думал, она тебе лицо расцарапает.

– Да… – Кристар лишь махнул досадливо рукой, сам не понимая, зачем выставил девчонку в таком свете. Не понравилось, с каким интересом Коста смотрел на босячку, и то, как она не отрывала взгляд от заразительной улыбки брата.

Глава 4

– Ну, и что мне с тобой, беда, делать?

Хвенсиг испуганно замер над тарелкой с яичницей, подняв на меня перепачканную желтком мордашку.

– Да ешь ты уже, себя спрашиваю, не тебя, – поморщилась я, но махнула подавальщице. – Марта, пирожков с печёнкой ещё принеси! Да Малышу шепни, что сопля эта белобрысая теперь на ветру колышется, пусть на меня всё пишет.

Ну, сопля ведь и есть. Сколько ему, восемь-девять? А мамка, верно, с красавцем-северянином согрешила: волосы у Хвенсига льняные, лёгким завитком вьются, глазёнки чистые, синие, голосок ангельский. Поздравительная открытка, а не малёк. Но о родне у подонков спрашивать не принято, раз очутился человек на Дне, то, считай, и нет у него никого больше. Захочет – сам расскажет.

Нет, в щипачи он зря полез. Ему бы с таким портретом милостыню у храмов просить, пока из возраста не вышел. Или в сцепке с кем разыгрывать «потеряшку» в богатых кварталах. Вложений-то тьфу: отмыть, причесать, одёжку хорошую прикупить. Может, действительно сговориться с кем за малую долю? Кто у нас там в «подорожниках» по центру работает? Схема-то проще некуда… Хоть так содержание отрабатывать начнёт, а там видно будет.

Знать бы ещё, кто за малька приставам двести койнов отстегнул, и не перешла ли я сейчас дорогу неведомому благодетелю тем, что эту соплю под себя взяла.

– Значит, так, икринка. Понял уже, что к чему? Отныне руки за пазухой держишь. Узнаю, что снова по карманам пошёл – сама выпорю. Не умеешь – не берись. Теперь что ни сделаешь – всё на меня ляжет, а репутацию портить мне сейчас никак нельзя. К новым делам сама пристрою, всё отработаешь. Жить у меня будешь, харчеваться у мамки.

– Так я теперь взаправдашний подонок? – не веря собственному счастью, спросил малёк.

– Прилипала ты придонная, ясно? Стряхну – разом течением на отмель вынесет.

– Ясно, Ветерок, – захлопал тот выгоревшими ресницами.

Ясно ему, как же. Сколько до этого учила, пока впрок не шло.

– С тебя ещё за вчерашнюю выходку причитается. Умеешь же подставить…

Подстава эта принесла мне двести монет за день работы, но Хвенсиг о том не знал, лишь виновато опустил голову. Я отсчитала ошеломлённому лягушонку двадцать койнов: стандартную десятину за наводку. Десять тут же забрала обратно – плата за грядущий месяц. Ещё пять вычла за лишний рот у мамки Трефы. Угол, так и быть, на себя возьму, как и сегодняшний завтрак в трактире. Всё равно с новым плавничком пора перебираться в комнату получше.

Но и на оставшиеся пять железок Хвенсиг смотрел как на неведомое богатство.

– Башмаки хорошие купи, – осадила я его радужные планы. – А то лечить тебя ещё… К Сейве́лу-чеботарю сходишь: скажешь, что от меня. Четыре монеты ему отдашь, остальное пусть на ветер пишет. Так и скажешь, он поймёт, что на меня. Всё, набил брюхо? Тогда чеши обратно, мамке скажешь, что Локоть Принцессу на глубину тянет, та скажет, что делать. В новой конуре всё отмоешь до блеска и вещи мои перенесёшь. Свободен, малёк…

Особый донный жаргон тоже приняла не сразу, долго перестраиваться пришлось. Особым открытием стали значения некоторых забористых ругательств, что без стеснения разъяснил Ольме. Фрея Кьеделиг таких слов, поди, отродясь не слышала. Всё пичкала меня возвышенным слогом Бро́мера и Ва́тринса…

Денег я вчера срубила знатно, пусть и за сомнительное дельце. За собственным братом слежку устроить, вот же ж… Наследство, поди, не поделили, вот и играют грязно. Главное, что для меня всё обошлось. Амулет надёжно мои ветра от посторонних глаз скрывает, не к чему было магу с волнующим запахом придраться.

А дел всё равно хватает. Свалившийся на меня немалый заработок к банкирам отнести надо, пусть в рост идёт. Настроения в ближайших кварталах разнюхать не помешает. Сейчас заказов нет, но никогда не знаешь, где подслушанная сплетня пригодится. А мне теперь вдвое больше слушать надо, раз сам Локоть сказал, что позовёт. Может, крупную аферу замыслил, а, может, и на самой глубине не всё гладко, завёлся какой-нибудь особо борзый окунёк.

– Принцесса, Хват тебя к себе просит!

Запыхавшийся Солнышко нагнал меня на Мучном мосту, том самом, под которым с Ольме первую булочку делили. Ишь ты, чуть более суток прошло, а уже «Принцесса» и «просят». Быстро схватывает. Сказал бы «зовёт», так ещё подумала бы. Но раз Хват объяснил своим подручным, что к чему, то можно и сходить.

– Посланьице тебе, Принцесса, – сразу перешёл к делу надзиратель.

Смолчала. «Какое? От кого?» – такое только бездна простодырая спросит. А перед законным подонком будь добр сам выложить свист без лишних понуканий. Это Хват до сих пор меня прощупывает, слабину ищет.

– Эта… вести ведь тоже денег стоят, у нас тут служба, а не почтамт, – осклабился Хват.

– С отправителя и спрашивай, – пожала я плечами.

Письмо получила тут же. Запечатанный конверт плотной кремовой бумаги без опознавательных знаков. В самой записке ни имён, ни адреса не оказалось, только краткое: «Завтра в восемь».

– Когда принесли?

– Дак вчерась ещё, за час до полуночи.

Значит, ждут сегодня. Ну, жди на здоровье, черноглазый маг с Эльдстегат, а я, как вчера и сказала, туда больше ни ногой.

Только что я делала в розовых кустах на Эльдстегат, выглядывая тёмное окно кабинета в назначенное время, объяснить не смогла бы. Разумная предосторожность, пусть так. Послежу за ним. Если не дождётся маг и плюнет, то и я тихо уйду. А вздумает в магнадзор идти, то буду действовать по обстоятельствам. Перехвачу на полпути, мол, опоздала. Нет, зря я думала, что всё так просто мне с рук сойдёт. Магам доверять нельзя.

Резкий запах поздних роз забивал нос, щекотал нёбо. Я отчаянно сдерживалась, чтобы не привлечь внимание собак. А свет до сих пор ни в одном окне не горит, только на этаже прислуги. Ошиблась с отправителем записки?

– Долго тут сидеть намерена? – раздалось сверху.

От неожиданности всё же оглушительно чихнула. Хевловы розы, из-за них ничего не почуяла. Батистовые платочки остались в прошлой жизни, теперь и рукав сойдёт. Мон Эрланн поморщился, полез в карман, но передумал. Ну да, вспомнил, что перед ним не какая-нибудь Габи Арно, не по адресу будет жест.

– Не договорили вчера. Пошли.

– А вы со всеми шлюхами любите после этих дел поговорить? – зло бросила я. – Я бы тогда заранее в тариф включила.

Думал, я забыла вчерашнее? Нет, мешок с деньгами, недооцениваешь. Что наши бабочки, что из ваших богатых районов лоретки – все на Дно работают. Шепну нужное имя, и расстарается какая-нибудь куртизанка, надолго убедит в собственном бессилии, они так умеют. А если такой чистенький и шлюхами брезгуешь, то по-другому ославить могут. Где-нибудь на приёме в присутствии симпатичной особы, например, скандал закатить.

Только вперился своими недобрыми глазищами, кивнул понимающе.

– Гордая какая. Что, извинений хочешь? Ну, хорошо, перегнул. Идём.

– Обойдусь без ваших покаяний, не трудитесь. Но вы меня перед другим человеком ославили.

– А-а. Брат мой понравился? – насмешливо глянул он сверху.

– Там хоть посмотреть есть на что, – не осталась я в долгу, недвусмысленно осмотрев его с ног до головы и задержавшись взглядом в районе бёдер. Про обнажённые утренние экзерсисы фроя Стордаля тоже ведь вчера доложила.

Я же говорила, что всё у мужиков вокруг одного вертится? Вот и осаживать их таким же манером надо, разом сдуваются. Хотя сложен этот маг ничуть не хуже, чего греха таить.

Не понравилось, вижу.

– Отыгралась? – ровно спросил Эрланн. – Хорошо, брату скажу. И комплимент передам. Так идёшь, нет? Работа для тебя есть.

Я чуть помедлила, но пошла следом. Деньги есть деньги, а у меня теперь прилипала под брюхом и долг перед Глубиной вырос. Если что, сбегу и на Дно залягу. Долго искать будет, и никакой Хват не поможет.

Странно было входить в богатый дом с главного входа. Так и вспомнилось: не успеешь до массивной бронзовой ручки дотянуться, обогнав в три прыжка родителей, как дверь уже сама распахивается и невозмутимый Ка́рсен склоняет легонько голову: «Добро пожаловать домой, госпожа Фьельбрис». Никогда его врасплох застать не получалось, никогда он не выглядел запыхавшимся или торопящимся, и только в уголках глаз сияла довольная добрая усмешка.

– Вы позволите ваш плащ, госпожа? – в глазах этого дворецкого не было ни удивления, ни сомнения в том, что я могу быть здесь гостьей. Раз я с хозяином и с парадного входа, значит, так надо.

Вышколенный такой. Как же старого Карсена напомнил. Мон Эрланн открыл было рот, но я уже повернулась спиной, позволяя слуге снять с меня верхнюю одежду, поддев забытым изящным жестом верхние края плаща. Лёгкий кивок с полуулыбкой в ответ, голову повернуть на определённый угол, больше не встречаться взглядом. По мнению фреи Кьеделиг, позволять ухаживать за собой – отдельное искусство для леди. Вылезло вот старое знание не к месту.

Мон Эрланн промолчал, не отрывая хмурого взгляда. Сплюнуть, что ли, на пол для баланса?

– Го́трик, пусть накроют в столовой.

Время тянет, сразу поняла я. Мог и в саду всё выложить. Значит, или сомневается, или работёнка непростая предстоит. Если даже до ужина с «нюхачом» снизошёл. Тогда и я с ценником стесняться не стану. А если не по зубам работа окажется, то вовсе откажусь.

– Как тебя зовут? – донеслось с другого конца овального стола, пока я хмуро изучала вышитую скатерть и возникающие перед собой приборы и бокалы.

– Ветерок, – буркнула я.

– Ну да, – хмыкнул Эрланн. – А ещё имя есть? Такое, чтобы людям представить. Настоящее, понятно, не спрашиваю.

Чего он от меня хочет? Нет у меня других имён. Ветерок и Принцесса, Дну хватает. А настоящее я и сама почти забыла.

– Ладно, сам придумаю… Ешь.

Мужчина принялся за тушёную в сливках перепёлку, а я краем глаза следила за служанкой. Но мне еду клали с общего блюда и травить вроде бы не собирались.

– Вина, госпожа? – спросил дворецкий.

Глоточек можно. Тем более это то самое йелленское и было, что обещал привезти дядя Леванте, и которое я так и не попробовала. Вот же насмешка судьбы – сегодня для него самый повод. Я кивнула на бутылку белого. Дворецкий – напитки он подавал лично – потянулся к бутылке матового стекла, но вдруг охнул и прижал к себе обе руки, скрючив пальцы.

– Снова артрит, Готрик? – сразу понял Эрланн.

– Простите, господин.

Тут же на подмогу метнулся белый фартук из шеренги таких же, выстроившихся в ряд. Я осадила слуг взмахом руки:

– Сама справлюсь.

Хватит этого фарса с прислуживанием, будто я тут почётная гостья. Вижу ведь, как недоумённо косятся служанки.

– Идите, – велел им маг и заинтересованно посмотрел на запечатанную бутылку в моих руках.

Ульвен-волк меня этому фокусу ещё давно научил. Стекло вещь хрупкая, но пластичная. Достаточно горлышко согреть и с нужной силой в донце стукнуть, чуть взболтав. Белые вина все чуть искрят, и пробка сама собой выскочит. Да, вот этот бокал подойдёт: узкий, высокий, на тонкой ножке. Ровно на два пальца.

– Налей тогда и мне, – дотронулся он до такого же бокала на своей стороне стола. – Мне красного.

Красное уже было открыто; его я, не обращая внимания на указующий жест мужчины, плеснула в другой бокал: широкий и округлый, как для красного и положено. Тоже мне, аристократ. По глотку вина мне с десяти лет раз в неделю за воскресным ужином давали, и фрея Кьеделиг… Ох, да что ж она второй день никак не отцепится!

Вино было вкусное. Я, прикрыв глаза, вспомнила раскрашенную зелёным карту и представила жаркое солнце Йелленских земель, ласковый ночной бюес, что колышет широкие листья винограда – всё, как дядя Леванте рассказывал… Где ты сейчас, дядя Лева? За сутки до Красной стражи отплыл его корабль, но вот уже восемь лет ни слуху ни духу. Был ведь шанс, мог успеть скрыться… Или напрасно тешу себя надеждой?

– Триста койнов, – вернул меня в реальность голос Эрланна.

Он внимательно смотрел, как я задумчиво ковыряюсь серебряными щипчиками и двузубой вилочкой в клешне синего краба, отправляя в рот кусочки нежного мяса. Я вздрогнула и очнулась от воспоминаний, проклиная себя за слабость.

– Что нужно делать? – я опрокинула стакан мельхенской шипучки, поджала губы и окончательно пришла в себя.

– То же, что делала последние три минуты: молчать и улыбаться. И слушать, как ты умеешь. Работы на три часа. Хотя…

Он вернул мне наглый оценивающий взгляд, неспешно пройдясь по моей фигуре и рваной стрижке.

– И ещё три часа на подготовку.

– Пятьсот, – закинула я удочку. – И деньги вперёд.

Ну же, мешок с деньгами… Не зря же ты вино на меня потратил. Не знаю, что я сделала, но если были поначалу сомнения у мага, то теперь, похоже, исчезли. Я-то отлично чувствую, когда клиенту услуга действительно нужна.

– Пятьсот, – неожиданно легко согласился Эрланн. – Но аванс ты уже получила.

Когда это? Эрланн достал из кармана плоскую продолговатую книжицу, раскрыл её, пролистал шуршащие страницы. Один листок вырвал и подкинул мне. Сейфовый билет. Копия.

Я прочитала с недоумением графу «Получатель», но там значилось вовсе не моё имя. «Sikkerøya, Кустарный квартал, смотровому участка: ручательство за Фроска Хвенсига, 200 к.».

Вот и ещё один ответ. Только вопросов всё больше…

– Триста получишь после сделанной работы. Жду послезавтра в шесть вечера.

То есть, нравится мне это или нет, а уже должна, раз аванс получила. Ловко цепляет, что тут сказать. Думала переиграть, а рыбак оказался ой как не прост… Скажу «нет» – отзовёт свой билет, так можно. И плати, Принцесса, за лягушонка заново из своего кармана, раз под себя взяла. И наживку проглотила, и на подсечку попалась.

– Приду, – мрачно ответила я, взвесив все последствия отказа. Даже ладонь развернула для договорной метки.

– Придёшь, – подтвердил Эрланн, не отрывая от меня сверлящего взгляда.

Метку должника ставить не стал, а ведь одного моего слова было достаточно, чтобы связать магическим договором. Играет маг. Как-то же понял, кем лягушонок для меня обернулся. Подцепил на него и демонстративно метку не стал ставить – мол, и так знаю, что на крючке. Хотя им, толстосумам, откуда знать о донных правилах… Или Хват лишнего сболтнул?

Надо побольше об этом моне узнать. Чересчур продуманный. Да и о братце его тоже, который почему-то всего лишь фрой. Тогда ещё посмотрим, кто кого за жабры схватит. А вот початую бутылку искристого йелленского я демонстративно прихватила с собой. Не обеднеет.

Во Дворце ближе к ночи всегда кипит жизнь. Кто-то уже отработал своё, кто только собирается на тёмные делишки. Но пока погода позволяет, чего по клетушкам сидеть? Народу!.. Чуть не половина подонков на внутренний двор высыпала. Кто в карты режется, кто хабаром хвалится, горланят, пьют. Кто-то сегодня сигарами разжился – вонь стоит невыносимая. Разогнала её незаметно, ненавижу дешёвое курево.

Махнула безногому Дрошке, что отлеплял с лица и шеи восковые язвы, аккуратно заворачивая те в тряпицу. Паре припозднившихся бабочек кивнула; у них сейчас самая клиентура идёт, чего тут ошиваются? Ах да, их Душка вчера на нож напоролся, вот и филонят, пока сутенёр не видит. Поделом ему, а то девок жалко. Душкой ведь тоже неспроста прозвали: сколько его бабочек с синяками от пальцев на шее ходят.

А вот и знакомые светлые вихры за столом углядела. Нашёл с кем играть, оболтус малолетний… Ладно хоть не со Скондриком, профессиональным каталой. Подцепила немытое ухо и потянула вверх под дружный гогот Волка, Красавчика и остальных картёжников.

– Много продул? – поинтересовалась у приятелей, не обращая внимания на верещание лягушонка.

– Да вот тебя уже на кон поставил! Вовремя пришла, Принцеска! – хохотнул Коряба из «счастливчиков», он же продавец «безудержного счастья». – Мечи масть, Мохнатый, авось повезёт…

– Дури своей нанюхался?! – прилетели в него одновременно с двух сторон увесистые кулаки. Уж Ольме с Волком всегда на страже моей сомнительной чести. – Мозгой соображай, что лепишь…

– Садись, Ветерок, – кивнул Ульвен, спихивая со скамьи незадачливого шутника Корябу. – Так что, не свистит малец, под тобой он теперь ходит?

– Подо мной, – ответила я Волку и мрачно осмотрела притихшего Хвенсига. – Сейчас вот ноги переломаю, не только ходить, но и ползать станет.

– Да ладно, Ветерок, не ерошься, – развеселился Ольме. – Путёвый ты себе поддон отхватила, три монеты уже с нас вытянул, жухлик.

Лягушонок засопел обиженно и подвинул мне две железки и кучку медяков. Вот же шулерок малолетний, это ж надо – Ульвена в «мизерку» обыграть! Один койн я забрала, а остальное заслужил, так и быть. Сама виновата: не предупредила, чтобы к игрокам не лез.

– Вот вам, – выудила я из плаща дорогую бутылку. – Йелленское, не ваша кислятина. Когда ещё такое попробуете.

– Ну, Принцесса, утешила! – обрадовался Ольме; он хорошее вино любит, оценит. – Слышь, а Локоть тебя зачем вчера звал?

– За надом, – откликнулась по донной привычке я. – Ну, давай, жухлик, веди…

Как ни странно, не подвёл Лягушонок; выполнил, что наказала. И мамка Трефа всё верно с его слов поняла: отвела мне не просто новую комнату, а целую квартирку с отдельным входом со двора.

– Сколько заломила? – спросила я, оценивая новое жилище.

Вполне приличная комната, кровать вон какая – две меня поместится, окно со ставнями, шкаф. И для Хвенсига отдельный закуток есть, туда он мою старую койку перетащил. А тут у нас что? Ох, Лунн с Сёрвикой! Водопровод протянут и все удобства здесь же, не надо больше на двор бегать.

– Двадцать пять… – сделал лягушонок страшные и жалобные глаза.

– Сойдёт, – хмыкнула я. Нет, хорошая цена, Локтю спасибо.

Малец расстарался: полы подмёл, даже по окну тряпкой повозюкал. Вещи мои все на месте. Так, что у нас получается. Четверть сотни за жилище, десять монет кормёжка у мамки за двоих, причём сверху можно смело накидывать ещё двадцать, так как я всё чаще теперь у Малыша в трактире обедаю. Вкуснее и живот не пучит. С меня Локоть обещал брать работой, а вот за мальца всё равно десять железок отстёгивать. Итого шестьдесят пять койнов в месяц. Не кисло мне новый плавничок обошёлся…

– Так что, беда, свезло в карты или мухлевал? Да так, что даже Волк не приметил?

– Чего мухлевал-то! – обиженно засопел лягушонок. – Чего там этих карт-то! Две бабы красненькие, две чёрненькие. Фраеров столько же, и тузов тоже. Чего не запомнить!

– Всю колоду считаешь? – не поверила я. – Ну-ка, туз, дама да пятёрка – сколько будет?

Хвенсиг лишь глазами захлопал.

– А двойка с пятёркой?

– Шестёрку бьёт, – неуверенно ответил он.

– Да понятно, что бьёт. Пять да два – сколько будет?

Лягушонок начал неуверенно загибать пальцы.

– Ты как, балда, играть сунулся, если считать не умеешь? Карт сколько в колоде?

– Да больно надо мне считать! Я картинки в голове держу! Что вышло, а что нет ещё…

– Понятно… На пять медяков завтра бумаги и карандаш купишь. Пока считать не выучишься, чтобы близко к каталам не подходил, усёк?

– Усёк…

– И из Дворца ни ногой завтра. Одёжу свою постирай, да пусть Хомс штаны починит. Должок за ним, так ему и напомни. Мамка тебя кормила?

– Кормила, – горестно вздохнул малец.

– Ладно, три дня в неделю можешь к Малышу ходить, – сжалилась я. Сама-то сегодня разные деликатесы ела, аж неудобно стало перед приёмышем.

Нет, не так я себе этот день рождения представляла. В детстве грезились балы, приёмы, поклонники, розовощёкий первенец от любимого мужа… И вот мне уже двадцать, а последние восемь лет я на Дне. Выживаю, как могу. Ворую, вру, скрываюсь. Магия моя – чистая, родовая – и та вне закона. Вместо родного дитя – оборвыш вдвое меня младше. А из ухажёров одни подонки…

Но всё лучше, чем та судьба, что ожидала бы Фьельбрис Оркан.

Глава 5

День я потратила на то, чтобы обустроиться в новом жилище и вдолбить в пустую головёнку Хвенсига основы счёта. Если в «потеряшки» его определять, то и вести он себя должен соответственно, одной милой мордашки и подходящей одежды будет мало. Знать цифры и буквы обязан, но и это не главное. Он должен вести себя как благовоспитанный ребёнок из обеспеченной семьи. Вот где уроки фреи Кьеделиг наконец пригодились.

Лягушонок оказался на диво сообразительным мальцом. Через пару часов уже бодро складывал простые числа, сверяясь, правда, постоянно с пальцами. Читать худо-бедно он и сам где-то выучился, хотя многие буквы путал. А вот писать не умел вообще, даже собственное имя. Карандаш он впервые взял в руки.

– М-да, малец, как ты с такими деревянными пальцами в карманники полез…

– Да нахрена мне всё это, Ветерок? – взвыл лягушонок после очередной кривой линии и тут же получил затрещину.

– Не «нахрена», а «зачем». А ещё лучше: «пожалуйста, объясните, какая в этом необходимость». Повтори.

Хотя бы язык подвешен, в словах не запинается и запоминает быстро. Может, и выйдет толк.

– По центру у меня работать будешь, так что мотай на ус. Сама завтра проверю, на что годишься. Не справишься – Дрошке отдам, горшок из-под него выносить будешь.

– Ну, ты чего сразу, а…

На завтрашний день у меня были большие планы. Прежде чем идти в логово к магу, я собиралась разузнать о нём побольше. А где, как не в центре Дансвика, это делать. Вот и лягушонок пригодится. Подонку Ветерку там делать нечего, зато нянька, приставленная к богатенькому отпрыску на прогулке, многое разнюхать сможет.

Так что на следующий день Хвенсиг важно вышагивал в своих обновках на Ховедгат. С вечера он был отмыт до скрипа, пострижен, расчёсан, хоть и брыкался при этом, как дикий зверёныш. Зато вышло именно то, что я в нём разглядела – сплошное белокурое очарование.

– Задницу не чеши, – прошипела я, мило кланяясь встречным дамам, что считали своим долгом поворковать с «ангелочком». – Как я тебя здороваться учила?

– Доброго вам дня, уважаемая мона! – пропищал Хвенсиг расчувствовавшейся толстухе в широченной шляпе, изо всех сил хлопая ресницами. От лестного обращения та прижала руки к необъятной груди и смахнула слезу умиления.

А неплохой из лягушонка актёр. Поначалу он чувствовал себя скованно в лакированных ботиночках и твидовой курточке, постоянно одёргивая непривычный наряд, но быстро вошёл в роль. И на очередное «прелесть, а не ребёнок!» с распахнутыми наивными глазками послушно лопотал своё имя, называл возраст и любимое лакомство.

А вот и моя цель – людная популярная кофейня. Народ здесь правильный, из нужного мне круга. И деловой цвет города, и сплетницы из аристократок. И если ребёнок вдруг захотел пирожное – то кто я такая, чтобы перечить?

У Хвенсига, конечно, глаза сразу разбежались.

– Не борзей, икринка, – одёрнула я мальца, когда он тыкнул уже в третье пирожное на витрине. – Будьте так любезны, пирожные и молочный коктейль юному господину и чашечку кофе для меня.

– Дуй свой коктейль и не мешай, усёк? – ласково пропела я своему «воспитаннику», непрестанно улыбаясь.

Мы устроились в углу, из которого просматривался весь зал. Выдохнула невесомый зефир, отправила гулять по гостям. Болтали здесь много, но знакомых имён не услышала. Нет, так не пойдёт. Я долго ждать не могу, проще взять всё в свои руки. Шепнула еле слышно «мон Эрланн» и отправила нежным дуновением в компанию из четырёх говорливых дам.

Одна из них встрепенулась, когда ветерок достиг её уха, она на секунду прислушалась к соседним столикам и повела разговор в нужном русле:

– Ой, дорогие, а я не говорила? Фрея Арвен мне по секрету сказала, что пригласила самого Кристара Эрланна на свой еженедельный приём!

– Ах, да что вы говорите! Он такой загадочный… Но не думаю, что он почтит её своим визитом, всё же это другой уровень…

– Эльза, милая, ну что вы такое говорите! А я вот слышала…

Я удовлетворённо хмыкнула. Всегда срабатывает. Спустя десять минут я уже знала достаточно о своём нанимателе, пусть и весьма однобоко. Женщины, что с них взять. Ничего, вот там какие-то серьёзные мужчины сидят, сейчас я с ними тот же трюк проверну…

– О, я глазам своим не верю! Это же вы! Очаровательная незнакомка без имени.

В чужие разговоры внезапно ворвался весёлый громкий голос, и я раздражённо оторвалась от созерцания кофейной гущи, сосредоточенная до этого исключительно на слухе. Но обладатель голоса помешал не дамам, а навис непосредственно над моим столиком.

Фрой Стордаль с нескрываемым интересом разглядывал мой новый образ: наглухо застёгнутое тёмно-синее платье со скромным белым бантом, зализанные волосы с накладным пучком и стремительно краснеющие щёки.

– Боюсь, вы обознались, господин.

Дорогой ароматный табак и цитрус. Вкусное сочетание. Это в низкопробном куреве ничего приятного, а качественные вещи даже пахнут по-другому. Да даже я двух койнов не пожалела за аромат этого божественного кофе!

– Коста Стордаль, позволю себе напомнить. А я почему-то уверен, что не ошибся.

– Нянюшка, я пи-пи хочу, – капризно протянул Хвенсиг. Ай, хорош, малец! Влёт всё считал.

– Простите, господин Стордаль, нам пора идти.

Я изо всех сил старалась скрыть волнение. Какого хевла он тут появился! Я ведь специально выбрала другую кофейню, не ту, в которой он был в день слежки. Я залпом допила кофе и вытащила лягушонка из-за стола.

– Прошу, не убегайте так!..

Но мы с Хвенсигом уже покинули заведение, а у меня перед глазами всё стояла весёлая улыбка. Принесло же сюда братца Эрланна! А я ещё, как дура, смутилась и лепетала вместо того, чтобы сразу дать решительный отпор.

– У-у-у… – ехидно протянул лягушонок и задвигал выразительно бровями.

– Выпорю, – беззлобно пообещала я в ответ. – Ладно, хорош, возвращаемся.

Несмотря на сорванную работу, узнала я достаточно. Мон Эрланн в Дансвике был человеком новым, приехал всего месяц назад из столицы. Титул и своё имя обрёл не вполне понятным образом, потому что урождён был тоже фроем Стордалем, как и его улыбчивый брат. Но мон есть мон, и несмотря на то, что за короткое время Эрланн прослыл человеком резким и нелюдимым, местная аристократия испытывала к нему самый горячий интерес. В первую очередь, из-за титула и, по слухам, несметного богатства, и не в последнюю – из-за внешних данных. Дамы с томным придыханием сошлись во мнении, что мон Кристар Эрланн – «уф-фф»…

И как раз начали говорить о его брате, фрое Костанце Стордале, но тут и он сам так не вовремя появился. Про него я бы, конечно, тоже послушала…

И да, понравился, хевл его раздери!

А из лягушонка выйдет толк. Завтра же поищу, к кому его в подельники пристроить. Самого Хвенсига такие перспективы тоже впечатлили, а ещё больше пирожные в кофейне, так что малец даже не пикнул, когда я наказала ему весь вечер заниматься прописями. Осталось разобраться с последним делом на сегодня.

В шесть вечера я, не таясь, постучала в парадные двери особняка на Эльдстегат. Его соседи, не мои; пусть что хотят, то и думают.

– Доброго вечера, госпожа Ветерок, – встретил меня невозмутимый дворецкий. Готрик, кажется. Я мельком взглянула на слугу: но нет, ни ухмылки, ни издёвки. Как сама в прошлый раз представилась, так и встречают. – Вас уже ждут, я провожу.

Три часа на подготовку, так сказал Эрланн. Наверное, документы изучить надо будет, возможно, портреты и имена запомнить. Или инструктаж какой-то особо сложный предстоит. Обычное дело, в принципе.

– Лунн с Сёрвикой, божечки мои милосердные, это что, мон Эрланн изволит так шутить? Нет, нет, нет, это невозможно, невыносимо! Выдёргивать меня в разгар нового сезона, когда ко мне весь королевский двор стоит в очереди, что работать с этим… с этим… Готрик, милый мой, это ошибка? Вы видите то же, что и я перед собой?!..

На меня невежливо уставился тонкий холёный палец, а его обладатель – колоритный и изысканно одетый тип – закатил чуть тронутые краской глаза и прижал вторую руку к груди.

– Боюсь, никакой ошибки, мэтр Лурье. Это и есть твоя клиентка сегодня, – вышел на шум сам хозяин дома. – У тебя три часа, Шами́.

На меня Эрланн даже не посмотрел.

– Кристар, золотой мой! – взмолился экзальтированный тип. – Ты же знаешь, я из драной кошки львицу сделаю, но ты уверен, что оно… вот это… хотя бы девушка?

Я уже успела переодеться в штаны и рубаху. Если снова что-то вынюхивать надо, то ближе к ночи наряд няньки не подойдёт. И мне не обидно такое про себя слышать; наоборот, спокойнее, когда за парня принимают.

– Ладно, – сменил гнев на милость разряженный мэтр. – Но только ради тебя, Крис! Так, чего стоим? Работаем, птички мои, работаем!

Он хлопнул в ладони и меня окружили три девушки.

– Запихните это в ванну, пусть пока отмокает. Бештамская соль, лаванда, бергамот. Эджени, маска! Мишель, ногти! Быстро, быстро! Шевелимся! О боги, да за что мне это!.. Три часа!.. Всего три часа!.. – запричитал он.

– Так, стоп! – заорала я, потому что девицы меня уже поволокли куда-то, раздевая на ходу. – Такого уговора не было!

– Напомнить? Три часа на подготовку, – впился в меня взглядом Эрланн и переключился на мэтра. – Шами, сам видишь, никто не справится лучше тебя. Я в тебя верю.

– Исключительно по старой дружбе, – патетически вздохнул мэтр. – Не расплатишься, дорогой мой.

Спустя час я была отмыта, натёрта чем-то пахучим и завёрнута в махровый синий халат. Кажется, самого хозяина особняка, но пах он обычным приятным мылом с отдушкой, никаких там ароматов кожи и перца. Одна девица подцепила застывшую зелёную грязь на моём лице и ловко сняла её цельным пластом. Это мне за вчерашние издевательства над Хвенсигом такая ответка прилетела?

– Кошмар, – подытожил манерный мэтр, глядя на моё отражение в зеркале.

Ну да, кожа бледная, под глазами синяки. А ты сам побегай ночами. И бабочки меня в последний раз не очень удачно обкорнали – здесь длиннее, там короче, и всё в разные стороны вихрами торчит.

Мэтр опять закатил глаза и жеманно протянул руку в сторону. В неё тут же легла щётка для волос. Прикосновения рук и расчёски к голове оказались на удивление нежными и приятными. Девушки притихли, да и сам мэтр прикрыл глаза, мерно раскачиваясь…

Да утащи меня к себе Тот, Кто Ещё Ниже! И он маг!

С каждым взмахом щётки мои пряди вытягивались, выравниваясь по длине. Мэтр вышел из транса и с удовлетворением оглядел дело своих рук. Каштановая блестящая грива рассыпалась по плечам, спускаясь почти до пояса. Теперь уже девицы не зевали, поднося то горячие щипцы, то шпильки.

Умелые пальцы за двадцать минут соорудили на моей голове изысканную причёску, выделив овал лица и подчеркнув тонкую шею. Затем по лицу прошлись пуховки и кисточки, убирая синяки под глазами. Похоже, для этого мэтра я стала вызовом, потому что он сопел, ругался на незнакомом языке, цокал довольно языком, потом снова ругался, но уже на понятном…

– Губы! – громко пощёлкал он перед моим лицом. – Губы где, спрашиваю?!

Тут же по ним чувствительно шлёпнули наманикюренные пальцы. Больно!

– То-то же! – одобрительно осмотрел он прежде поджатое, мазнул по губам вкусным блеском. – Такую красоту прятать! Эй, эй! А то перцем сейчас намажу!

Не знаю, что задумал Эрланн, но сопротивляться после расслабляющей ванны уже не было сил.

– Маэстро, вы гений! – тут же зашуршали девицы, восторгаясь его работой.

– Так, одеваемся! – скомандовал мэтр, вдоволь накупавшись в лести.

При нём?!.. Но, видимо, для его клиенток это было в порядке вещей. Из халата меня тут же распаковали, не стесняясь мэтра, и облачили сначала в тонкое бельё, затем в ворох юбок, а сверху все три девушки уронили на меня платье.

И всё на удивление село идеально. Не потому ли маг позавчера так откровенно мою фигуру рассматривал? Наконец меня снова подвели к зеркалу, и я не узнала девушку в отражении. Это что, действительно я?

Глубокого синего цвета шёлковое платье с тонкой сиреневой вышивкой по подолу и плечам. Невесомые рукава до локтя, широкий вышитый пояс на туго стянутой талии, вполне целомудренный вырез на груди, но это пока не сделаешь вдох. На нём грудь заманчиво приподнимается, обозначая в декольте ложбинку. Защитный кулон мне некуда было спрятать, так на шее и оставила.

Несколькими штрихами кисти мэтр сумел подчеркнуть глаза и брови, придал лёгкий румянец щекам. Ну, ничего себе… Действительно принцесса, горько хмыкнула про себя я. На один день и за пятьсот монет.

– Крис, принимай, дорогой, – театрально махнул в мою сторону мэтр Лурье и страдальчески покачал головой. – Уж что сумел…

А мэтр явно привык, чтобы им восхищались. Вот как цепко следит из-под полуопущенных ресниц за заказчиком. Вошедший мон Эрланн сначала скользнул оценивающим взглядом по платью, по декольте, перешёл на губы и… там и задержался на неприлично долгие секунды. Хотела по привычке поджать, но блеск был скользкий, да и мэтр тут же больно ущипнул за бок. Я непроизвольно слизнула клубничный бальзам, а мон Эрланн заметно напрягся, прожигая мой рот почти физически ощутимым взглядом.

– Ладно, котик, понял, зови ещё, – очень довольно похлопал мэтр Лурье мона Эрланна по плечу и удалился вместе с помощницами.

Я отвернулась, не в силах выносить такой откровенный взгляд. Словно к модной причёске и дорогому платью довеском шло совершенно непривычное для меня смущение.

– Сойдёт, – наконец резюмировал Эрланн, ещё раз пробежавшись по фигуре и причёске, избегая смотреть мне в глаза. – Детали дела расскажу по пути, идём.

В полумраке кареты Эрланн демонстративно отвернулся к окну и заговорил:

– На приёме молчишь, я всё скажу за тебя. Я бы предпочёл выдать тебя за немую, мало ли что ляпнешь, но там будет известный лекарь, а он непременно заинтересуется таким случаем. Поэтому глаза в пол. Взгляды свои дерзкие забудь. Что-то спросят – отвечаешь очень вежливо, но коротко. Беседы не поддерживаешь, я озвучу нужную легенду. Не отсвечиваешь вообще, понятно? И слушаешь.

– Кого именно слушать?

– Всех.

– Так не пойдёт. Шума много, а у меня не триста ушей. Если хотите с пользой свои вложения отбить, то давайте конкретнее.

Эрланн повернулся ко мне, блеснули зелёные сполохи в глубине зрачков. Снова скользнул взглядом по губам, перевёл взгляд на кулон.

– Пустые разговоры сама отсечь сможешь, их там много будет. А всё, что для чужих ушей не предназначено…

– Заговоры? Интриги? Какие-то определённые имена? Не стесняйтесь, у меня работа такая. Чем быстрее пойму, что именно вам нужно, тем скорее сниму с себя этот маскарад.

Снова прожёг взглядом. Не настолько доверяет, ясно.

– Сама разберёшься. За то и плачу.

На том короткий разговор был окончен, и Эрланн снова отвернулся к окну. Мне только и оставалось, что вдыхать наполнивший весь экипаж запах дорогой кожи, перца и ещё чего-то неуловимого, но такого волнующего.

– Да, чуть не забыл. Держи при себе, – сунул мне маг небольшую книжицу, когда экипаж остановился перед шикарной виллой.

И, не дожидаясь швейцара, сам распахнул дверцу, вышел и протянул мне руку.

– Это-то обязательно? – прошипела я. – Хоть бы объяснили, в качестве кого я здесь.

Дотрагиваться до него не хотелось: пока ничего хорошего эти руки мне не сделали. То заламывали мне собственные за спиной, то за шкирку, как котёнка, то по груди шарили. Отвечать он не стал, просто выдернул меня из уютной темноты на освещённую ковровую дорожку перед широкой лестницей. Маг огня он, что ли? Такой горячий, будто его лихорадит постоянно.

В свете фонарей я рассмотрела обложку: «По заветам Сёрвики. Путь к спасению». Час от часу не легче. Что ж, триста монет не каждый день падают. Глаза в пол, молчать и улыбаться, как велено.

Под руки мы вошли в просторную гостиную, где уже собралось десятка два гостей. Я скромно пялилась на паркет, но кожей ощутила оживление, что возникло с нашим приходом.

– О-оо, мон Эрланн, вы всё же приняли моё приглашение! – что-то суетливое, звонкое и кружевное мгновенно отделилось от кучки гостей и подкатилось к нам. – Это такая честь для моего скромного приёма! Право, я уже не надеялась… Кристар, вы так непредсказуемы! О, дорогой мой, простите, но вы ведь позволите называть вас по имени? Я так волнуюсь, но уже чувствую, что мы подружимся!

Маг с достоинством выдержал этот натиск, я же еле смогла сдержать мстительную ухмылку. Велено молчать? Вот и отдувайтесь за двоих.

– Благодарю за приглашение, фрея Арвен, я тоже рад вас видеть…

– О-оо, прошу вас – Алоиза! – несогласно взметнулась пухлая ручка в розовых кружевах.

Ручка была деликатно подхвачена и отмечена дежурным поцелуем. О как умеет. Впору закатить глаза, но Эрланн, кажется, прочувствовал мой злорадный настрой и лишь сильнее прижал к боку локоть с моей безвольной лапкой на нём.

Говорливая дама оказалась хозяйкой этого великосветского сборища, именуемого еженедельным Арвенским приёмом. О нём я уже слышала дважды за последние дни, вот только какого хевла Эрланн притащил сюда меня…

Алоиза Арвен, вдовая дама лет пятидесяти, вовсю кокетничала, но не флиртуя, а как заботливая добрая тётушка, которой позволены некоторые вольности по отношению к вышестоящим лицам. Старая сводня, сразу определила я для себя типаж.

– Нет, а Костанц! Каков интриган! – всё не унималась восторженная дама. – До последнего ведь не признавался, ожидать ли вас! Да-да, интриган! Уж простите, что я так фривольно, но мы с вашим братом давние друзья… Но, конечно же, он очарователен, и за это ему всё можно простить…

– Дорогая Алоиза, я и сам не знал, что встречу у вас эту чудесную пару, – насмешливо произнёс фрой Стордаль, возникнув как по волшебству справа от меня. Я всё стояла истуканом – с прямой спиной и опущенным взглядом, но непроизвольно дёрнула крыльями носа и втянула воздух, узнавая вошедшего сразу за нами гостя по-своему. На запах, как привыкла.

– Кристар, дорогой, представьте же наконец и вашу прелестную спутницу! – с жадностью уставилась на меня фрея и погрозила магу пальчиком. – А вы ведь тоже проказник, оказывается! Не предупредили, что будете не один. Боюсь, у половины присутствующих дам теперь будет разбито сердце, потому что вы не сможете уделить им должного внимания… Вы, дорогая, меня простите, но говорю, как есть! Теперь и я вам завидую!

– Право же, не стоит, – хмыкнул Эрланн. – Дамы тоже могут не волноваться. Алоиза, это моя дальняя родственница, Эсте́ль Абре́го.

Я оторвалась от созерцания двух пар мужских туфель и с удивлением посмотрела на невозмутимого Эрланна.

– Коста, ты ведь помнишь троюродную тётушку Клема́нс из Но́ргланда и нашу дорогую кузину Эстель? – обратился он к брату.

Я, затаив дыхание, перевела взгляд на Стордаля. Неужели подыграет? По-моему, Стордаль откровенно наслаждался спектаклем, к которому мне не дали прочитать роль. Конечно, он снова меня узнал и теперь весело улыбался во весь рот, разглядывая новый образ с нескрываемым интересом.

– Крис, неужели… Конечно же, помню! О, дорогая кузина, а я бы сам вас не узнал! Кажется, мы виделись всего пару раз, и это было так давно… Помнится, вы были совершенным сорванцом. А потом такой унылой заучкой, – глаза его при этом вовсю смеялись. – Нет, действительно, какая чудесная перемена! Вы превратились в настоящую красавицу… Ну же, обнимите меня, вы ведь не могли меня забыть? Я всё тот же Коста Стордаль, ваш кузен!

Издевается. Они оба.

Стордаль притянул меня к себе, звонко чмокнув в щёку. Я окончательно одеревенела от тесной близости двух мужчин, один из которых всё удерживал мою руку на локте.

– Дорогая Эстель, вы не рады меня видеть? – веселье на лице Стордаля сменилось притворной печалью.

– Что вы… Разумеется, я рада встрече… дорогой кузен, – еле выдавила я.

Хевлов Эрланн, ты что творишь, сложно было предупредить?!

– Видите, Алоиза, а вы ещё меня называли интриганом! Крис, как ты мог утаить от меня приезд нашей дорогой кузины?

Кажется, в плане Эрланна что-то пошло не так. Или он не рассчитывал на присутствие здесь брата?

– Коста, пожалуйста, не наседай на кузину. Алоиза, вас я попрошу о том же. Эстель здесь одним днём и завтра же уезжает в Долину Света. Вместе с другими послушницами.

Ах, вот оно что. Я лишь крепче прижала к себе писание и приняла вид растерянной скромницы.

– О, Кристар, вы, верно, шутите? – Алоиза прижала руки к груди, разглядывая меня с искренним сочувствием. – Такая юная красавица – и в Долину Света? Ваша тётушка жестока!

– Отнюдь. Тётушка Клеманс, наоборот, настояла на том, чтобы Эстель провела свой единственный день в Дансвике в достойном обществе. В надежде, что наша кузина передумает. Но, уверяю, решение посвятить свою жизнь служению Сёрвике Эстель приняла сама.

– Думаю, кузина лишь сильнее уверится в своём выборе, познакомившись с этим обществом поближе, – хохотнул Стордаль.

– Ах, Костанц, здесь исключительно приличные люди, опять вы за своё! – сердито шлёпнула Алоиза Стордаля по руке. – Но всё-таки как это ужасно! Она ведь совсем ребёнок… И такое серьёзное решение… Милая, сколько вам? По виду не дашь и семнадцати…

– Мне двадцать, сударыня, – почтительно склонила я голову. И добавила, вживаясь в новый образ. – Я мечтала о служении с детства. Храни вас всех Пресветлая Сёрвика, указывающая нам путь.

– Подозреваю, Эстель всё равно предпочтёт сегодня отсидеться в уголке со священной книгой. Алоиза, я прошу вас позаботиться, чтобы ей не мешали… Так ведь, дорогая кузина? – с напором произнёс Эрланн.

Неплохое прикрытие. Под видом благонравного чтения работать мне будет очень легко. Сиди себе в сторонке, уткнувшись в книгу, и слушай.

– Вы очень заботливы, дорогой кузен, – скромно подтвердила я.

– В таком случае, Крис, я составлю нашей Эстель компанию, – тут же вызвался Стордаль, цепляя мою вторую руку. – Здешние дамы жаждут с тобой познакомиться, а от меня, думаю, они уже порядком устали. К тому же я единственный мужчина, чьё общество никак не скомпрометирует кузину на избранном ею пути благочестия – мы ведь родственники…

Стордаль уставился на Эрланна с такой наглой и уверенной ухмылкой, что я окончательно убедилась – в сегодняшнем сценарии второго брата не планировалось. У Эрланна заходили желваки, но он выдавил из себя скупую улыбку, кивнул и позволил хозяйке увлечь себя в гущу гостей.

Фрея Арвен уже успела что-то шепнуть гостям: те коротко бросали на меня удивлённый взгляд, но тут же утрачивали интерес. Ещё бы, будущая послушница Сёрвики – что может быть скучнее? Культ этой богини признавал только добровольное отречение, любое давление извне исключалось. Такой расклад был мне на руку, если бы в уравнение не вмешалась ещё одна переменная… Как мне себя вести в присутствии его брата? Играть дальше эту дурацкую роль псевдокузины?

– Вы не перестаёте меня удивлять, – шепнул Стордаль, усаживая меня у открытого окна.

– Простите, не понимаю, о чём вы.

– Вы же не станете отрицать, что именно вас я видел сегодня в кофейне в очень интересном образе? И пару дней назад тоже. Так кто вы, прекрасная незнакомка?

Я уткнулась в раскрытую наугад книгу. Широкие поля, в переплёте спрятан карандашик. Это Эрланн хорошо придумал; если я стану записывать по своей привычке всё, что услышу, то подозрений это не вызовет. Почти у каждого верующего личное писание испещрено пометками.

– Вы молчите… Так во что вас впутал мой желчный братец, Эстель? Вы позволите вас так называть? Вам действительно идёт это имя. Пусть даже у нашей тётушки Клеманс, этой старой перечницы, вообще нет детей. Не говоря уж о том, что она никогда не жила в Норгланде.

– Тем не менее вы подыграли мону Эрланну, – тихо ответила я.

– Я доверяю брату.

– В таком случае у вас не должно быть причин, чтобы не доверять мне.

– Хм, вы правы. Загадки – это ведь так увлекательно, – подмигнул он, тая хитрую улыбку в уголке рта. – Пожалуй, я прикрою окно, чтобы вас не продуло ветром…

– Нет! – быстро воскликнула я.

Ох, Принцесса, вот это было очень несдержанно. Открытое окно мне нужно, чтобы цеплять ветра снаружи.

– Мне очень душно, – тут же объяснилась я. – Здешние гости злоупотребляют парфюмом.

– А мой запах вам тоже неприятен?

Вот так вопрос… Неужели заметил, как я принюхивалась?

– Просто у меня чересчур тонкое обоняние, к вам это не относится… – замялась я.

– Эстель, а вы любите играть? – резко перевёл тему Стордаль.

– Простите?

– Я безумно хочу разгадать вашу тайну. Как насчёт небольшой игры? О, обещаю, ничего пошлого или незаконного!

Я недоверчиво склонила голову. Мне было приятно общество улыбчивого и весёлого Стордаля, рядом с ним возникала легкость и авантюризм. И раз уж мы оба сегодня заговорщики по вине Эрланна…

– Я задам вам вопрос, и вы должны будете ответить правду. Вы следом зададите свой, и я тоже не имею права солгать. По одной паре вопросов в день. В следующий раз начинаете вы. Пока вы не зададите свой новый вопрос, и я вас не буду спрашивать. Поверьте, это очень безобидная игра: я не стану выпытывать ваши страшные секреты. Так что, попробуем? Давайте я сразу задам свой вопрос, а вы решите, хотите ли продолжать – так будет честно.

– Ну, если так… Я ведь могу не отвечать, если игра мне не понравится?

– Только в первый раз. Но если ответите, то примете условия, и назад пути не будет.

– Как вы узнаете, что я не лгу? И я тоже, в свою очередь?

– Никак, – развёл руками мужчина. – Но в этом весь смысл игры: говорить только правду. Лично я вам верю.

– Что ж. Начинайте, фрой Стордаль.

– Коста, – снова подмигнул он. – Итак, мой вопрос. Вам нравится мой запах?

Так просто? Вроде без подвоха и ничего такого личного… Можно промолчать и странная игра закончится, не начавшись. Но, с другой стороны, один короткий ответ – и я получу возможность узнать что-то действительно полезное. А в следующий раз, когда новая пара вопросов начнётся с меня, просто не стану спрашивать – и снова конец игре.

– Да, – ответила я с лёгким вызовом, глядя прямо в ореховые глаза. Уж Ветерка подобным не смутить. – Нравится.

Прежде, чем Стордаль среагировал, задала свой вопрос:

– Мон Эрланн – маг огня?

– Нет.

И всё?! Да, нет?

– Огонь у него не главный. Крис – маг теней, огня и носитель двух родовых начал: Стордалей и Эрланнов. У них тоже есть своя небольшая магия.

– А вы – тоже маг?

– О, не торопитесь, Эстель! – заблестели хищным блеском глаза фроя. – Вы сможете задать мне этот вопрос при следующей встрече, и я с удовольствием на него отвечу. Но на сегодня всё. Вам понравилась игра?

– Оригинальная. Что же, тогда до свидания, фрой Стордаль. Спасибо, что составили компанию, – я только сейчас заметила, что Эрланн, окружённый девицами всех возрастов, топтался в опасной близости.

– Мне кажется, или вы хотите от меня избавиться? – огорчился он.

– Коста, я думаю, ты уже порядком утомил Эстель, – ровно произнёс Эрланн, подойдя к нашему уголку. Меня он наградил свирепым взглядом, в котором ничего хорошего не читалось. Я ведь действительно заболталась с его обаятельным братом вместо того, чтобы делать свою работу. – Дорогая кузина, гостей просят к столу.

Поздний ужин, эта причуда аристократов. Эрланна на правах почётного гостя усадили по правую руку от хозяйки, по левую расположилась племянница Алоизы. И, видимо, не без умысла, так как в яркой блондинке с весьма откровенным декольте и томным взглядом я узнала преследовательницу Стордаля в тот злосчастный день слежки. Когда она думала, что это Эрланн. Габриэль Арно, фрея.

Меня Эрланн усадил рядом с собой; с другой стороны от меня, не обращая внимания на короткое возмущение уже занявшего было место гостя, воткнулся Стордаль.

Соседом фреи Арно и моим визави оказался отставной генерал, сохранивший юношескую незамутнённость взгляда. Эрланн больно сжал под столом мою руку, напоминая о моих обязанностях. Не думаю, что за общим столом станут шептаться о подозрительных вещах, но на всякий случай запустила ветра и навострила уши. И переусердствовала со стихией: аж скатерть всколыхнулась.

– Нет, какой же чудесный август: даже ветра до сих пор дуют тёплые, давно такого не припомню в Дансвике, – словно невзначай отметил Стордаль. – Что вы об этом думаете, Эстель? В Норгланде, кажется, климат более суровый?

Я думаю, дорогой «кузен», что магнадзором мне угрожал один брат, а вот действительную опасность, похоже, представляет второй. Уже второе замечание о ветрах с его стороны мне не понравилось. Нет, нужно выполнить эту сомнительную работу и бежать со всех ног. Пока инстинкт самосохранения сильнее улыбок и пленительных запахов этих мужчин.

– А я была в Норгланде один раз! – бесцеремонно встряла фрея Арно. – Совершенно отвратительный климат! О, Кристар, вы бесконечно правы, что решили вернуться в Дансвик – здесь лучшие условия на побережье, хоть и ветрено. Тётушка Алоиза, вы ведь знаете, что мон Эрланн родился именно здесь, в Дансвике? Мы ведь были очень дружны в детстве, наши семьи жили по соседству.

Оба брата наградили кокетку короткими взглядами, и та продолжила перетягивать внимание на себя.

– Кристар, разве вы не помните, как дарили мне сорванные в нашем же саду розы, потому что они были одного цвета с моим румянцем? – девушка вовсю хлопала ресницами и бросала на моего нанимателя откровенные взгляды. – Я уже тогда чувствовала, что между нами проскользнула искра… И вот же судьба! Вы действительно вернулись спустя столько лет…

– Это был я, дорогая Габи, – насмешливо ответил Стордаль. – Это я рвал ваши розы, но, помнится, вы ими же меня и хлестали… Но искры летели, это точно! Прекрасные были времена, пока Крис не вернулся в Дансвик уже моном и вы вдруг не утратили ко мне всякий интерес…

– Ах, времена… – невпопад протянул пожилой генерал. – А помните эти прекрасные строки?

Генерал смутился, забыв слова.

– «Я тяжкой доли не пугаюсь»… – тихо подсказала я.

– Я тяжкой доли не пугаюсь, с тех пор… с тех пор… – генерал, чуть не заплакав, покачал головой.

Я продолжила, лишь бы вернуть этому старику спокойствие и явно дорогой ему смысл забытых слов:

Генерал взглянул на меня с надеждой, и я не смогла прервать чтение, декламируя уже в полный голос:

Стихи я дочитала в полной тишине, почти физически ощутив на себе прожигающие взгляды братьев. Генерал смахнул слезу и протянул мне через стол дрожащую руку.

– Вот уж не думал, что нынешнее поколение ещё читает Бромера. Спасибо, милая, уважили старика…

Какого хевла у меня всплыли в памяти эти строки! Какого хевла я не промолчала! Тише воды, ниже травы – таково было условие Эрланна. Чувствую, плакали мои триста койнов… А то и свобода лягушонка вновь под вопросом.

К счастью, лёгкий ужин на том закончился, и я поспешила снова обосноваться в уголке у окна, а гости рассредоточились по разным залам. В каждый я запустила свои ветра, прислушиваясь.

– Нет, уважаемый, у вас ещё с прошлой пульки должок, так что извольте двести вистов на вас авансом нарисовать…

– Да куда же вы под мой вист с малки червей ходите, когда он бубну мою на торге дважды перебивал и при том короля червей купил! И что, что трефа козырем? Соображение-то иметь надо, что на двух мастях идёт…

Игроки. Порода знакомая, безобидная. Пусть лёгкий зефир там ещё погуляет, вдруг кто-нибудь ляпнет что-то не по игре, а перейдёт в азарте на личности.

– Ах, вы обещали, что будете мне верны! Какой же вы негодник, что ходите каждую вторую пятницу к этой стерве Жюссен…

– Я уж думала, не застану тебя здесь… мой муж уезжает в столицу во вторник… на неделю, да…

– Кристар, твой брат смеётся, но я действительно всегда думала только о тебе…

Это уже танцевальный зал. Какие же страсти раскрываются там в полумраке. Чувствую, красавица Габи своего не упустит. Я же вслушивалась в обрывки разговоров дальше.

– Пятнадцать тонн к концу месяца. Всё, как обычно. И с вас, соответственно…

– Знаю! Не давите… Просто дайте чуть больше времени…

– Уважаемый, орляк – рыбка донная, глубоко плавает, на неё снасти соответствующие нужны. И если вовремя предоплату за улов не внесёте…

Я застыла от до боли знакомых слов. И ведь совсем рядом шепчутся, в той же гостиной, где я устроилась. Я, будто была в глубокой задумчивости, окинула рассеянным взглядом присутствующих в этой зале. Мало ли, будущая послушница над очередной мудрой строчкой задумалась.

Не ошиблась. Двое. Прилично одетый господин с бородкой непроизвольно сделал знак рукой. Собеседник его не понял, а вот я отлично поняла. Ладонь плашмя вниз и повернуть ребром. Да не со стороны большого пальца, а с мизинца, оттопырив последний. Подонок это. Причём крупная «акулька». Не зря баяли, что второй круг в такие места вхож. А уж на что первый круг способен и как глубоко он сидит…

Сразу и разговор стал понятен. Пятнадцать тонн – пятнадцать тысяч койнов. Снасти – оружие. Орляк – название какое-то смутно знакомое… Но раз не на слуху, то рыба чужая, в наших водах не плавает.

Речь шла о заказном убийстве, причём цель – человек в Дансвике новый, но при этом далеко не последний…

*Дж.Байрон, «К времени».

Глава 6

Оно? Этого Эрланн ждал? Что ж он за человек такой, раз всего месяц в городе, а уже успел кому-то дорогу перейти?

Орляк, орляк… Слышала ведь где-то.

В хозяйской библиотеке тоже велись разговоры, зефир послушно донёс и оттуда:

– Если вам так будет угодно… Но имейте в виду, у меня тоже есть рычаги. Завтра я представлю вам одного молодого человека, у которого есть все основания оспорить завещание старикашки Эрланна…

– Уверены? Старик был весьма неглуп, пусть и тот ещё скот…

А в выражениях в этом приличном обществе не стесняются. «Скот», надо же… И вдруг пронзило, память услужливо подкинула: скат же! Орляком рыбаки обычного ската кличут! Они в нашем заливе особые: крупные, с бугристой тёмной шкурой, ботинкам и ремням из такой кожи сносу нет. Я похолодела, сопоставив всё заново. Нет, Эрланн здесь ни при чём… Я в гостиной такое услышала, что это ещё только предстоит переварить.

Убрать хотят Чёрного Ската, у которого Локоть в подчинении ходит. А вот эта информация может очень, очень дорого стоить…

Только новым знанием надо грамотно распорядиться. За него ведь как минимум половину моего донного долга списать можно. А если свист ложный, то как бы, наоборот, не увязнуть глубже. Тут, главное, не торопиться. Прежде всего узнать об этих двух господинчиках в гостиной как можно больше.

Прилепила к каждому тонкой ниточкой скрученный мельте́ми. Ветер он сильный, часов двенадцать продержится, а мне больше и не нужно – не сейчас, так с утра за них возьмусь. А пока надо Эрланна от танцулек отвлечь, и для него зацепка в библиотеке появилась. Дам ему наводку, пусть дальше сам разбирается, а я займусь подонками-«аристократами».

– Дорогая кузина, вы всё же решили потанцевать? – снова подошёл Стордаль со своей неотразимой улыбкой, стоило мне появиться на пороге танцевального зала. – Тогда окажите мне честь…

Я бросила быстрый взгляд на Эрланна, и тот моментально всё понял.

– Коста, лучше потанцуй с Габи. Боюсь, я отвык от этого. А я пока займу нашу дорогую кузину. Эстель, вы что-то хотели мне сказать?

– В писании мне попались очень интересные строки, хотела узнать ваше мнение, – скромно пролепетала я.

И была награждена убийственным взглядом от красавицы Габи Арно и откровенно веселящимся от Стордаля.

– Прошу, – Эрланн увлёк меня в тихое место.

Я вкратце пересказала ему подслушанный разговор о наследстве его старого родственника. Эрланн хищно подобрался и заставил повторить, просматривая мои карандашные пометки на развороте страницы.

– Кто это говорил? Как выглядели?

– По именам они не обращались. Я ушами работаю, сквозь стены видеть не умею, – съязвила я.

Это я чуть покривила душой. Тот же хамсин, ветер безумия, способен переносить не только запахи и звуки, но и нечёткие изображения – мира́джи. Но это как с ним договоришься, с характером он.

– Где они сейчас?

– В библиотеке. Голосов там три, но запах чую только один.

Эрланн странно посмотрел на меня. Ну да, и нюх хороший, говорила же. Давай, ещё как братец, про свой запах спроси.

– Я должен знать, кто это. Ты идёшь со мной.

Я хотела возмутиться: тебе надо – зайди да посмотри. Или он меня на разведку отправить хочет? Но Эрланн уже вытащил меня из гостиной в тускло освещённый коридор с вереницей портретов. Обрывки продолжающегося разговора я озвучивала ему походя уже шёпотом, но там больше не было, на мой взгляд, ничего интересного.

– Выходят! – прошипела я и дёрнула я его за руку.

Библиотека располагалась в конце коридора, и если Эрланн не хотел, чтобы его застукали у дверей, то раньше надо было думать. Это синдром сообщника, что ли? Мне вдруг подумалось, что крепкий гармси́ль мог бы заклинить на несколько секунд дверные ручки, хватило бы времени скрыться обоим… Ну дожила, Принцесса, теперь ты сама магов покрывать вздумала?

Делать этого не пришлось. Как только скрипнула дверь библиотеки, с шипением погасли два канделябра на пять свечей, а Эрланн стремительно окутался серой дымкой, сливаясь со стенами. Вот оно – магия огня и теней, как и сказал Стордаль. А мне, значит, предлагаете их встретить нос к носу?!

Ну ладно, с моей легендой ничего не подозрительного в этом не будет – решила будущая послушница приобщиться книжных тайн, как-нибудь выкручусь… Ан нет – опять не пришлось.

Уже приоткрылась дверь обители знаний и серая тень, в которой теперь лишь на ощупь и на запах угадывался Эрланн, обволокла, закрывая собой, и впилась жёстким болезненным поцелуем в губы.

От неожиданности я растерялась, но тень держала крепко, не вырваться. А после возмущенно попыталась укусить чужую обжигающую губу.

– Не дёргайся, – еле слышно прошептал Эрланн, не отрывая рта от моего. – Так быстрее.

Я и сама почувствовала, как его дыхание, проникая в меня, наполняет тело чем-то невесомым, призрачным. Забилась внутри недовольно стихия – ещё бы, чужая магия в её храме!

Но самое удивительное: когда из библиотеки вывалились трое довольных мужчин, то просто прошли мимо, будто нас тут и не было! Я опознала одного, его представляли за столом. А Эрланну, похоже, все трое были знакомы. Лишь на секунду он повернул голову, увлекая за собой мою в неразрывном поцелуе.

Затихли в коридоре шаги удалившейся компании, но Эрланн будто прилип намертво. Только железная хватка чуть ослабла, а прижавшиеся к моему рту жёсткие обжигающие губы внезапно расслабились. Вот и хорош уже! А то работа работой, а на такое я не подписывалась!

Но нет: вместо того, чтобы убраться, губы мягко раздвинули мои и горячий влажный язык нагло прошёлся по ним, снимая раскалённую сухость и напряжение. И так же неожиданно Эрланн отстранился, забирая с моим судорожным выдохом свои тени обратно и обретая материальность.

Никогда я не спускала такое бесцеремонное обращение, а теперь даже пощёчину залепить будет неуместно – вроде как скрывал нас обоих от лишних глаз. Но зачем так резко обрывать, это ведь было… ну… не так уж противно… И запах наконец раскрылся полностью. Анис, да. Вот что я разгадать всё не могла.

– Я узнал достаточно, можем возвращаться, – как ни в чём не бывало произнёс Эрланн.

И вот теперь во мне вскипела злость. Инструмент. Я всего лишь средство для достижения их непонятных целей. Один брат какое-то расследование моими руками ведёт, второй веселится за мой счёт. Хевл бы их подрал обоих! Но… триста койнов это триста койнов. И если отбросить события последних пяти минут, то обрела я сегодня куда больше. Где бы я ещё такой глубины подонков увидела?

Эрланн ушёл с приёма, не прощаясь. Даже не возьмусь угадывать, кого он хотел избежать: словоохотливую Алоизу, прилипчивую Габи или же собственного жизнерадостного брата. Но из коридора мы к гостям уже не вернулись.

– Возница отвезёт, куда скажешь, – сухо обронил Эрланн, открывая мне дверцу экипажа. Надо же, удостоилась и такой чести.

Только вот в таком виде вернуться на Дно? Упаси Тот, Кто Ещё Ниже.

– У вас осталась моя одежда, – тем же безразличным тоном ответила ему. – И я ещё не получила оплату.

Эрланн уже держал руку в кармане сюртука, но вытащил её. В кармане тяжело звякнуло.

– Садись. Эльдстегат, – приказал он кучеру, забираясь следом.

Теперь уже я демонстративно не смотрела на нанимателя, отвернувшись к окну.

– Вам нужны разговоры остальных гостей? У меня всё записано.

– Нет. Я получил, что хотел.

А вот он не сводил с меня глаз, я чувствовала. Поджала по привычке губы, чуть поморщилась от лёгкой боли, облизнула невольно, оставив приоткрытыми. Хевлов Эрланн! Смял своим напором, до сих пор пульсируют. У Стордаля наверняка поцелуи мягче, пришла вдруг шальная мысль в голову. Ну, вот как Эрланн в самом конце сделал, так и с Костой, наверное, с самого начала было бы… Без зудящих обожжённых губ, а сразу легко и приятно.

Я чуть не взвыла от такой глупой и неуместной мысли. Принцесса, соберись, а?! У меня ещё двое господ на «поводке», и один из них подонок – вот о чём думать надо. Но мельтеми пока держал их крепко, до завтрашнего полудня не упущу.

Эрланн молча открыл входную дверь в особняк, опередив дворецкого с артритом. Наш Карсен тоже не блистал здоровьем, но такого хозяевам никогда не позволял. Эрланн молча проводил в те самые покои, где надо мной колдовал мэтр Лурье и его помощницы. Так же молча оставил дверь кабинета напротив открытой.

Мои вещи оказались аккуратно сложены на кровати. Ох, хевловы уши, ещё и вычищены. Я распустила пояс, подцепила подол дорогого платья и вдруг поняла, что не знаю, как его снимать. Таких у меня ещё не было. В детстве они были широкими и свободными, как и полагается ребёнку. Те редкие девичьи наряды, что я носила после, уже на Дне, по сути, представляли собой блузку и юбку, соединённые корсетом со шнуровкой спереди. Но это-то платье – настоящее, вдруг ужаснулась я.

Цельное, без шнуровок, я даже не заметила, как помощницы мэтра Лурье ловко в четыре руки застегнули на спине два десятка потайных крючков. Я нащупала только пару позади шеи, рванула, но расстегнуть не удалось. Глупее ситуации не придумаешь.

– Пожалуйста, пригласите горничную, – я наступила на горло свой гордости и зашла в кабинет. – Я не могу переодеться сама.

– Оставь себе это платье. Тебе к лицу.

– В таком виде я к себе не отправлюсь, – вскинула я голову. Забыл, маг, в каком квартале меня встретил?

– Слуги уже спят, – поднялся Эрланн из-за рабочего стола.

– Тогда одолжите нож для писем, – меня это всё порядком начало раздражать.

Я пришла сюда в шесть. С девяти вечера была вынуждена играть роль благовоспитанной скромницы. И вот уже за полночь, а мне ещё два часа до Дна добираться.

– Думаю, нет необходимости в таких кардинальных методах.

Эрланн в два шага оказался за моей спиной. Я напряглась, когда его пальцы легко собрали магически выращенные локоны и перекинули их мне на грудь. Затем ощутила тепло у шеи и Эрланн, быстро разобравшись с хитрой конструкцией, деликатно расстегнул первый крючок. Со вторым он медлил, чувствуя своё превосходство надо мной.

– Я поняла, что вам не впервой, – усмехнулась я. – Но вы не могли бы поторопиться?

Второй крючок разлетелся под напором пальцев, и ткань угрожающе затрещала. Эрланн промолчал, я тоже. Нет, точно анис. Кожа, перец и анис. Какое странное сочетание для парфюма. Третий и последующий крючки разошлись мягко, будто ничего и не было до этого.

Ещё пяток, и вот уже открытые лопатки холодит свежий воздух. От пальцев шёл такой жар, что я поймала себя на странной мысли: вот бы дотронулся случайно до обнажённой кожи… И мысль не замедлила сказаться на теле, прошлась волной мурашек по спине. Я чуть дёрнулась, тут же укорив себя за непонятное желание, а Эрланн снова замедлился. Что за странная пытка? Ещё крючок, пауза. Следующий, пауза. И так аккуратен, будто сам боится задеть невзначай…

О-ох! Меня вдруг пронзило огнём. Нет, случайностью это быть не могло… Верхняя часть спины уже была освобождена от платья, и тут по беззащитной коже от самой шеи быстро и легко пробежалась вниз подушечка пальца, поднимая волны незнакомой дрожи. Вроде и сама этого хотела, вроде уже смирилась, что глупость, а он будто считал это всё. Ещё и какой-то позорный непроизвольный вздох вырвался.

– Достаточно, – сбивчиво произнесла я, пытаясь выровнять дыхание. – Спасибо, дальше я сама.

Только и оставалось, что позорно сбежать из кабинета, придерживая на груди платье. Через пять минут, переодевшись в своё и успокоившись, я вернулась. Эрланн снова уткнулся в бумаги. При моём появлении, не поднимая головы, подвинул звякнувший мешочек на ближний ко мне край стола.

Вот и славно. Деньги в карман, и пропади пропадом весь Эльдстегат с его обитателями. Но для обещанных тридцати серебрушек мешочек оказался подозрительно мал и при этом непривычно тяжёл, будто там не благородный металл, а железо. Некоторые клиенты обижаются, когда при них начинаешь деньги пересчитывать. Чуть не за оскорбление принимают, пока не тыкнешь их носом в недостачу или фальшивую монетку. Но я-то учёная.

Так что я без всякого смущения потянула завязки и высыпала содержимое на стол. Если решил урезать плату, так пусть объяснится. Монет внутри действительно оказалось не тридцать, а всего десять. И не серебрушки, что по стоимости равны десяти железкам.

Золото. Тысяча койнов.

Я такой суммы никогда в руках не держала. У меня всего-то сбережений было: две с половиной сотни в банке, плюс та сотня, что недавно скопила и пока прятала у себя, плюс ещё две за недавнюю слежку. С обещанными тремя сотнями койнов и то до тысячи всё моё богатство не дотягивало. На выкуп Локоть мне назначил полторы.

– Компенсация за причинённые у библиотеки неудобства, – равнодушно прокомментировал Эрланн, оторвавшись наконец от бумаг.

Я вспыхнула. Вот что ему стоило сказать: «за хорошую работу» или «за актёрские таланты». Взяла бы, не раздумывая. А он обставил так, что с такими, как я, можно что угодно делать: грубить, лапать, одевать как куклу, целовать ещё без спроса… А потом просто заплатить и как ничего не было. Чего стоит гордость девицы из Кустарного квартала? Пару койнов за пучок. Хорошо, в моём случае тысячу.

Но я эту породу знаю. Стерпишь, возьмёшь деньги – это лишь убедит его в собственной правоте.

Прижимая по одному золотому указательным пальцем, я демонстративно подвинула к себе три монеты и ребром ладони сгребла их через край стола, сунув в потайной кармашек штанов.

– Поцелуями не торгую, – сухо произнесла я и развернулась к открытому окну. – Прощайте.

Эрланн ничего не ответил. Но уже в саду, когда я гибкой куницей сползла по водостоку, мне донеслось в спину задумчивое:

– До новой встречи, Ветерок.

– Не спится? – Стордаль без стука вошёл в кабинет и застал брата задумчиво смотрящим в окно, куда пару минут назад выпорхнула упрямая девица.

– Тебе, смотрю, тоже, – не самым приветливым тоном ответил Эрланн. – Коста, поздно. Давай всё завтра.

– Просто ты так стремительно покинул приём, что я даже заволновался, не случилось ли что с нашей дорогой «кузиной», – подмигнул младший, вольготно расположившись в кресле. – Кстати, где она?

– Полагаю, далеко, – не скрывал раздражения Эрланн. – Если уже не добежала до ближайшей границы.

– Лунн всевидящий! Ты опять оскорбил эту милую девочку?! – Стордаль вновь забавлялся. – Крис, тебе говорили, что ты совершенно не умеешь обращаться с женщинами? Кажется, у бедной Габи я чётко видел в глазах надпись по слогам: «чу-до-ви-ще»…

– К хевлу Габи, – ругнулся Эрланн.

– У-уу…

– Коста, ты вообще каких хмарей заявился к Арвенам? Разве не ты стонал, как тебе опротивели все эти приёмы, и что там решительно нечего делать?

– Поверь, такой же неожиданностью стало увидеть там тебя. Да ещё в такой очаровательной компании…

– Я работал, – оборвал Кристар брата. – И она тоже работает на меня.

– Ах да, не ожидал ничего другого, – потянулся с хрустом Костанц. – Мой одержимый работой брат, не знающий покоя… Не слишком ли рьяно взялся за новое назначение? Ты в Дансвике всего месяц, а я уже наслышан, как весь твой департамент с воем на стенку лезет.

Эрланн промолчал. В департаменте охраны правопорядка, куда его личным указом король назначил новым главой, царил полный бардак. Ничего, быстро к новым порядкам привыкнут.

– Так что у тебя за тайны и расследования? – у Стордаля в глазах светился живой интерес. – Ещё и с незарегистрированной стихийницей. Ты меня прямо удивляешь: при твоей-то категоричности в работе… Нет, но как же хороша, чертовка! Какова актриса, а! А ты рисковый: привести её на великосветский раут! Честно говоря, я даже не готов спорить, когда она была настоящей: сегодня или пару дней назад, когда этот взъерошенный грязный воробушек сверкал глазами в этом же кресле…

– Я теперь и сам ни в чём не уверен, – потёр лоб Кристар.

– Бромера наизусть, как тебе!

– Вот этому я уже как раз не удивился, – вздохнул Эрланн, понимая, что брат не отстанет.

Налил обоим портвейна, посетовав, что в Дансвике это единственный приличный напиток из крепких, а заказанные из столицы два ящика бурбона, похоже, так и не доедут.

– В первый раз, когда я предупредил тебя, что за тобой будет слежка, хотел лишь убедиться, что она действительно маг. Брать, по сути, не за что – при мне нарушений не было, а в слежке, как ты сам сказал, она черту не переходила.

– Да и не смогла бы: слепой котёнок, сказал же. Из всего алфавита магии только одну букву и знает…

– Вот с букв и началось. По тебе она представила полный письменный отчёт. Мои лучшие оперативники таких деталей не подмечают, какие я о тебе выслушал. Так вот, почерк у неё каллиграфический. Много ты оборванцев знаешь, что вообще писать умеют?

– Ого.

– Построение фраз. Дикция. Осанка. Такое не сыграть так просто.

– Ну, в первую встречу я от неё вообще ни слова не услышал.

– Окончательно она выдала себя пару дней назад здесь же, за ужином.

– И ты меня не пригласил! Кажется, я начинаю ревновать, – наигранно возмутился Костанц.

– Это тебе всё развлечения, – Эрланн не разделил веселья и наградил брата тяжёлым взглядом. – А я работал.

– Ну да, – легко согласился Костанц, шутливо подняв руки перед собой. – Ты же знаешь, я канцелярская крыса, на моей работе развлечений мало. Но продолжай же, я хочу знать всё! Итак, ужин?

– Она безошибочно, даже не задумываясь, выбрала правильный бокал для вина и приборы для редкого деликатеса. Так что риски тут ни при чём: в том, что сегодня никто не отличит её от аристократки, я был уверен.

– М-мм… Как интересно. Чья-то внебрачная дочь?

– Внебрачных детей таким премудростям не учат. Если и забеременела какая-то простушка от мага, то наверняка воспитывала сама, если не сбросила в приют.

– Хм. Тогда законная?

– Без имени, необученная и без метки? Но даже если внебрачная, даже если воспитывалась в благородном доме… Это вот теперь ты мне, Смотрящий, скажи. Её магический потенциал ты видел: очень высок. От каких родителей могла такая сила достаться?

Костанц даже не задумался:

– Только если оба воздушники. Но дитя от двух магов всегда в законе, даже если те не сочетались браком. Корона берёт их под личную опеку, если вдруг ребёнок остался сиротой.

– Как видишь, не её вариант. А если из родителей только один маг?

– Тогда это должен быть очень сильный воздушник, раз то, что досталось ей – всего лишь половина. Очень сильный. Могучий, я бы сказал. Я таких не знаю.

– Вот и я не знаю. А просмотрел стихийников за последние двадцать лет я достаточно. Если о возрасте, конечно, не солгала… Но одно я понял точно – ни магам, ни короне она не доверяет.

– Да, дела… Но, Крис, скажи честно, тебя ведь изначально зацепили вовсе не её магические таланты, – Коста хитро прищурился. – Ну, хороша ведь, согласись? А какой запах…

Эрланн остался непробиваем и бросил на брата недовольный взгляд.

– Вовсе не это. А её окружение. Коста, ты в Дансвике с рождения и всю жизнь. Скажи мне, кто управляет городом?

Стордаль не понимающе развёл руками.

– В смысле? Ратгауз со всеми департаментами; твоим, в том числе. Доммерхоль – судьи. Городская стража: Серая Гарда, ну и остальные помельче, кто там… квартальные, приставы… Они вроде тоже теперь в твоём ведении…

– А тот продавец «безудержного счастья», что половину вашей конторы дурью снабжает, он, как думаешь, всю выручку себе в карман кладёт?

– Откуда ты… Так, стоп, это-то при чём?

– А при том, Коста. Я в Дансвике месяц, а такого ни в Эйфле, ни в Лардуолле-столице не видел… Стража здесь вся купленная-перекупленная. Судьи пляшут под ту же дудку. Не удивлюсь, если они и ратгауз под себя подмяли. Не весь, но свои люди там наверняка имеются.

– Крис, ты о чём вообще?

– Дно. Слышал о нём?

– Э-э?..

– Впрочем, куда тебе… Без обид, брат, просто у нас с тобой действительно работа разная. Ты консультантом всю жизнь, в бумажках ковыряешься, дело непыльное и безопасное. А вот поверишь ли, но в Дансвике совсем другая власть, чем на первый взгляд кажется.

– Да ладно… Что за Дно?

– Преступная сеть. Каждый попрошайка, каждый увечный, каждая грошовая шлюха, каждый карманник… Все они под чьим-то началом ходят и отстёгивают наверх долю. А ещё вся азартная жизнь города: кабаки, наркотики, скачки, притоны, контрабанда. Чем выше такой подонок стоит, тем и дела у него серьёзнее: аферы крупнее, обороты больше. Причём в законах разбираются – комар носа не подточит. Политические убийства, интриги, банковские махинации – им всё с рук сходит. «Подонки» – это они сами себя так называют.

– С ума сойти… – в полном восторге прошептал Стордаль.

– Самые авторитетные бандиты живут в центре, и никогда в благородном уважаемом господине не заподозришь такую погань. Причём иерархия и дисциплина там такая жёсткая, что королевской армии не снилось. А самая верхушка, полагаю, где-то в ратгаузе и окопалась.

– Крис, ты меня разыгрываешь! Да не может такого быть!

– Может, Коста. И есть. Ты спросил, почему я в эту пацанку так вцепился…

– Ну, понравилась же, признай наконец! – расцвёл Костанц. – Впрочем, лучше скажи «нет», и я тогда с чистой совестью…

– Она тоже из подонков, – резко оборвал Эрланн брата. – Причём, как у них говорят, не из последних рыбёшек. Так что губу не раскатывай, это тебе не за горничной приударить. Если что, за ней целая шайка встанет, мало не покажется.

Реакцию Стордаля сложно было описать. Кристару показалось, что Коста поначалу смутился, впечатлённый рассказами брата о всех чинимых этой преступной сетью зверствах. Затем задумался. И вдруг как-то утратил всё веселье. Вот и славно, сейчас не до шуток.

– И что ты собираешься с этим делать? – посерьёзнев, спросил Стордаль брата.

– Вырвать эту заразу с корнями, – решительно ответил мон Эрланн – новый глава департамента О́рдененбеши́ттельс и действительный советник ратгауза.

– А с ней?

– А она мне в этом поможет, – убеждённо ответил Кристар.

На тот момент он действительно был в этом уверен.

Глава 7

Сил на то, чтобы вернуться к «благородному» подонку и его заказчику, уже не было. До завтра никуда не денутся. Я только влила немного сырой стихии в самодельный мельтеми, укрепив «поводки».

Во Дворец я вернулась почти на рассвете, презрев предложение личного кучера Эрланна. Лягушонок проснулся от звука отпираемой двери и встречал на входе: сонный, взгляд мутный, встревоженный. Хоть кто-то неравнодушный за последние несколько часов.

– Разбудишь через три часа, – зевнула я и завалилась на кровать.

И Хвенсиг оказался действительно хорош. Может, бабочки и восторгаются статями клиентов, размерами их причиндалов и оставленных чаевых, а первым настоящим мужчиной в моей жизни неожиданно оказался он – сопля восьми или девяти лет.

Потому что разбудил меня запах свежесваренного кофе, булочек, сосисок и пшённой каши с томлёной тыквой. Всё это к нужному часу лягушонок притащил в мою комнату. Пшёнка с тыквой – фирменный завтрак у Малыша, вот только его заведение раньше девяти утра не открывается. А сейчас должно быть около семи. Пожалуй, с лягушонком я не прогадала.

– Себе взял? – строго спросила я, заметив его голодный взгляд. – Ладно, налетай, обоим хватит. Эй, кофе это не касается!

Что бы ни происходило странное и удивительное в последние дни, а мой дом здесь. И в нём должен быть порядок.

– Ветерок, а ты красивая, – внезапно польстил Хвенсиг, разглядывая каскад роскошных каштановых волос.

– А ты сопля зелёная. Ножницы неси. И переоденься. В «рабочее». Выходим через полчаса.

Выращенную волшебным образом гриву я нещадно остригла. Получилось ещё хуже, чем в прошлый раз у бабочек, но не ждать же, пока они отоспятся после рабочей ночи. Сдам в какую-нибудь цирюльню ближе к центру, койнов на тридцать потянет, всё деньги. Пригладила торчащие вихры, прицепила накладной узел.

Проверила «поводки». Ещё часа три, и они окончательно растают, тут уж вливай не вливай. Так что время терять нельзя.

Разряженный и в меру капризный ангелочек Хвенсиг действительно оказался удобным прикрытием. Ничего, кроме умиления, его «рабочий» вид не вызывал, зато на блёклую няньку в глухом тёмно-синем платье и унылом чепце встречный народ совершенно не обращал внимания.

Ближе к центру «поводки» раздвоились. Я подумала и выбрала подонка. Всё-таки исполнитель либо он сам, либо его подручные. Второй, заказчик, пока подождёт. А неплохой квартал выбрала «акулька». Не модный Ховедгат, не Эльдстегат, где одна сплошная голубая кровь. Добротный район Хёльде, чьих обитателей и к фрее Арвен вчера было не зазорно позвать.

Вот только для раннего утра на Хёльдегат было чересчур людно.

– Убийцы!.. – верещала тонким голосом дородная матрона, кухарка, судя по фартуку.

Ей вторила многочисленная прислуга, высыпавшая на крыльцо дома, оцепленного гардионцами.

Я проверила «поводок», но ошибки не было – вёл он действительно в этот самый дом. Воспользовавшись тем, что входная дверь крепкого одноэтажного дома была открыта, запустила туда самодельный хамсин, молясь Тому, Кто Ещё Ниже, чтобы подделка сработала. И ведь сработала, удивительное дело.

Тело лежало в гостиной и хамсин услужливо донёс до меня этот расплывчатый мирадж. Да, тот самый вчерашний подонок, из «благородных». Лужа красного, а больше ничего не разглядеть. Но и того достаточно.

– Хвенсиг, в оба глаза, – приказала я лягушонку.

То, что внезапно не «икринка» и не «сопля», произвело на мальца впечатление.

– Если стражники докопаются, чего ты тут один забыл, то играешь «потеряшку», как я учила. Только денег не проси и «подорожников» не ищи, а сразу дуй ко мне, если запахнет жареным, денег на проезд я дам. Я буду… – я прислушалась ко второму «поводку». – На Листегат, там фонтан ещё вроде.

Сама я со всех ног бросилась в соседний квартал, пока не растворился мельтеми. И вот там было тихо. Двухэтажный домик, прилепившийся боком к такому же, пышный садик с низким заборчиком. Тишь и благодать. На Хёльдегат всё уже случилось, а вот тут, подсказывала мне интуиция, события ещё только начнут развиваться.

Если на Хёльдегат уже заявилась городская стража, то и Дну скоро станет известно об убийстве «акульки». С его заказчиком непременно свяжутся. Либо отменят сделку, либо ещё больше денег затребуют. А мне остаётся крутиться неподалёку, нюхать цветочки да прислушиваться.

Хвенсиг нашёл меня через двадцать минут.

– Трупак стража забрала и район оцепила, велели всем зевакам пожаловать вон. Слышала, да? Я сказал «пожаловать», а не…

– Быстро учишься, – довольно хмыкнула я. – Узнал что-нибудь?

– Узнал. Это Северянина убрали, там «сикерки» местные шептались.

Самого? Так это Северянин был?!.. Вот ведь… Да, Алоиза Арвен, умеете вы гостей подбирать… Он ведь с Чёрным Скатом на одной глубине, только Скат держит запад города, а Северянин, как оно и понятно из клички, северные кварталы. Похоже, подвернувшийся заказчик мог и вовсе не платить: у Северянина свои были счёты с соседом. Я в эти разборки не вникала, но вроде что-то они там не поделили по своей границе, слышала краем уха.

Теперь всё заиграло новыми красками. Получается, одна «акулька» захотела убрать другую, да сама на крючок попалась. Это ж какой теперь замес начнётся… Северные районы богатые, «жирные». На них многие претендовать начнут. Как бы и мне со всего этого свою выгоду поиметь…

Пока думала, чуть не пропустила, как в нужный дом в чёрного хода скользнула незаметная тень. Еле успела поймать и запустить вслед подувший с набережной понтьяр. Разговор в доме был короткий, но услышала я достаточно. И даже слишком много для Принцессы, что только-только первый плавничок отрастила…

Но соображала я всегда быстро. К Локтю, немедленно! Потому что, судя по услышанному, Дно к этому вечеру с ног на голову перевернётся, и не один раз…

– Эй, извозчик! – замахала я первому же экипажу.

Тот, как назло, оказался занят, а других поблизости не оказалось. Слишком рано для тихого Листегат, придётся бежать в сторону Ховедгат – он ближе всего, и там с транспортом проблем не будет.

– Вон за тем подонком следи, – приказала я Хвенсигу, как только тень выскользнула обратно с чёрного хода. – Сам сообразишь, как долго, а потом обратно во Дворец и сиди дома как мышь, понял?

Я же метнулась на Ховедгат в поисках экипажа.

– О, моя дорогая кузина, каким ветром! – кто-то перегородил дорогу, и я не сразу поняла, что обращаются ко мне.

Я хотела раздражённо отмахнуться от обознавшегося, подняла в последний момент глаза и едва не уткнулась в грудь сияющего Косты Стордаля. Десятый час, а он уже шляется по городу, тогда как фроям и фреям его круга просто неприлично показываться в обществе раньше полудня. Ах да, он же ранняя пташка, как и я. Ещё и вызывающе бодр, свеж, чисто выбрит и одет с иголочки. И благоухает, словно к дорогим дорамским сигарам апельсиновый ликёр подали…

Не то что я – не выспавшаяся, взлохмаченная, бутафорский узел сбился на бок. Прежде чем я успела задуматься, что означает его «каким ветром», фрой Стордаль сам наклонился ко мне и доверительно прошептал:

– Эстель, милая, вы бы так явно не использовали магию у всех на виду. А то вы так спешили, что даже не касались ногами земли, а от ваших послушных ветряных помощников позади аж пыль столбом…

Я отпрянула.

Какого хевла!..

Неужели забыла надеть кулон? После весёлой ночки было бы немудрено… С ним я хоть торнадо вокруг себя закрутить могу – никто на меня не подумает, артефакт надёжно прячет мою магию от чужих глаз. Не сдержавшись, инстинктивно пошарила по груди… На месте! И тут мне стало действительно страшно.

– Нет, нет, не переживайте! И не пугайтесь так… Знатная вещица, я ещё вчера оценил. Мэтр Но́рриг даёт пожизненную гарантию на свои изделия, вы это знали? Я его работу сразу признал. Пока артефакт на вас, ни один маг не распознает вашу силу. И уж тем более ему в голову не придёт искать у вас метку мага, на этот случай тут даже отвод глаз отдельным заклинанием вплетён. Представляете, даже мой брат не способен разглядеть в вас мага. А ведь он первого уровня. Да ещё глава целого департамента… Ордененбешиттельс, слышали о таком?

Стордаль очаровательно улыбался во весь рот, говоря при этом страшные вещи. Я же чуть не задыхалась от накатившей паники: от того, что меня раскрыли, от шокирующего известия о статусе Эрланна…

А ведь я была уверена, что удалось обвести Эрланна вокруг пальца, убедить его в естественной природе моего «тонкого слуха»… Нет, не с той стороны прилетело.

Ордененбешиттельс… О. Б. Департамент охраны правопорядка, он же попросту «охранка». В него входило несколько подразделений: береговая и пограничная охрана, следственное бюро, служба безопасности с их безжалостной Серой Гардой, собственно городская полиция со всеми квартальными и приставами, что-то ещё…

И, конечно, отдел магнадзора с Красной стражей Возмездия. И Эрланн, получается, всей этой махиной заведует… А Стордаль сейчас так запросто говорит о моей магии…

– Вы кто?!.. – сердце, кажется, забыло, как биться.

– Ваш друг, Ветерок, – спокойно ответил Стордаль. – Ничего, что я так фамильярно? Эстель – это мило, но Ветерок – это прям вся ваша суть. О, или это был вопрос? Ну, вы же помните нашу маленькую игру…

Мэтр Норриг, лучший артефактор Дансвика, клялся и божился, что никому не под силу распознать во мне мага с этим его кулоном. К семнадцати годам я скопила на первый взнос за эту невзрачную вещицу, причём сама попросила сделать её такой простенькой с виду. Окончательно расплатилась только спустя два года и до сих пор ещё должна Ольме-красавчику: он не пожалел в своё время ни денег, ни доброго совета.

Можно, конечно, прийти к артефактору и спросить за некачественно выполненную работу, но, сдаётся мне, дело вовсе не в кулоне…

– Кто. Вы. Такой.

Прозвучало ровно, уж насколько смогла унять отчаянно колотящееся сердце. Даже не вопросом – утверждением. Да, хевл тебя задери, я помню правила и сейчас сделала ход.

Стордаль перестал улыбаться.

– Рад, что вы спросили. Я Смотрящий. Но, судя по озадаченности, вам это ни о чём не говорит. Неудивительно, так как подозреваю, что теории магии вас не обучали. Что уж говорить о её истории. Кстати, мне показалось, что вы очень торопитесь. Я готов ответить вам развёрнуто, но чуть позже, когда вы не будете каждую минуту смотреть на башенные часы…

– Говорите сейчас!

Время действительно поджимало. Но судьба старших «акулек» это одно дело, и совсем другое – собственная тонкая шкурка.

– Ну что ж. Я не маг в обычном понимании. Даже в некотором роде ущербный. Хоть я и родился от двух магов, но вся магия Стордалей по прихоти природы досталась первенцу моего отца. Кристару. Как вы, наверное, поняли, он старший. Я родился на два года позже и от другой матери.

– Я думала, вы близнецы.

– О, у отца была сильная порода. Мы оба его копии. У моей матери тоже была магия, но и та полностью растворилась в её первом мертворождённом ребёнке.

Фе́йльктиг, вспомнила я когда-то вычитанное слово. Лишённый наследственной магии, что даётся по праву рождения. Ужасная судьба. Такое случается, когда двое магов одержимы друг другом настолько, что всю свою силу отдают первенцу. Для следующих детей не остаётся ничего. Обычно пара магов отдаёт лишь часть магии ребёнку, оставляя не менее половины себе и другим потомкам. А Стордалю не досталось ничего – ни от отца, ни от матери. Или же…

– Но кровь не обманешь, и очень редко из таких «пустышек» вырастают Смотрящие. Мне, пожалуй, даже повезло. Мне не подвластна ни одна стихия, я не способен управлять магией, зато вижу её насквозь. И когда другие маги видят перед собой лишь резко испортившуюся погоду или невзрачного воробушка с простеньким украшением, далёкого от магии настолько же, как послушница Сёрвики от выпивки, я вижу, как вы танцуете с ветрами. Я вижу разноцветные защитные круги от артефакта. Я вижу, как стихия ластится к вам, только и ожидая приказа. Это… красиво. И я искренне восхищаюсь вами.

– Ваш брат знает, что я маг? – невежливо перебила я Стордаля.

– А как вы сами думаете, Ветерок? – улыбнулся мужчина.

Знает. Конечно же, знает…

– Итак, я ответил на ваш вопрос?

Ответил. Даже чересчур щедро. Только теперь по принятым обоими правилам должен прилететь встречный. И фрой Стордаль не стал с ним медлить.

– Моя очередь. И раз уж мы так откровенны сегодня…

У меня внутри всё сжалось. Он Смотрящий. Его брат, хевлов Эрланн – будь проклят день, когда мы встретились! – и вовсе глава «охранки». Будто кошмар наяву, где ноги засасывает в трясину и никак не вырваться из этой топи.

– То вот мой вопрос… Вы же помните: мы говорим только правду? – коварно улыбнулся Стордаль.

Что он спросит? Об отсутствующей метке? Об уровне силы? О том, кто я на самом деле такая и кто мои родители, раз у меня есть магия? Я сжалась внутри до предела. Сбежать? Но как, если он видит меня насквозь, а моя магия для него всё равно, что маячок в ночи? Я деревянно кивнула.

– Впрочем, я уверен: вы и так мне не солжёте. Я вас надолго не задержу. Итак, Ветерок… какая ваша любимая кухня?

Я сначала дёрнула головой, не поняв вопрос. А потом нахлынуло…

Наша молчаливая кухарка Абертина была с юга. И готовила только привычные для неё блюда, сурово кивая на неубедительные просьбы мамы, но продолжая печь, жарить и варить так, как считала нужным. Это были ежедневные пироги на нежном сливочном тесте, щедро политые сливочным же маслом – рыбные, мясные, картофельные, с сыром и зеленью. Это были тушёные овощи с острой смесью приправ, от которых начинали гореть щёки. Это были пряные козьи сыры, которые Абертина как крошила с толстомясыми помидорами и базиликом, так и жарила в панировке, подавая самостоятельным блюдом… Это был плотный чёрный хлеб с семечками кунжута и подсолнечника, за корочкой которого я прибегала, едва заслышав аромат. Абертина щедро мазала её жёлтым маслом и солила крупной морской солью. Было ли что вкуснее… Малыш стряпал похоже, но в Раха́нди нужно родиться, чтобы готовить так же…

– Раханская, – почти бессознательно выдохнула я, прокрутив эти драгоценные моменты в голове.

– Прекрасный выбор! Я вам, конечно, верю на слово, как мы и договорились. Но, надеюсь, вы подтвердите свой ответ на деле. Завтра. В ресторане «Раханди», в восемь вечера.

Я ещё не отошла от нахлынувших воспоминаний, как Стордаль уже открыл передо мной дверь пойманного экипажа, сунув вознице несколько монет.

– Гони на всех парах туда, куда прикажет дама.

Костанц (так ведь его зовут? впервые захотелось назвать по имени, но не отважилась) любезно поцеловал мне кончики пальцев и залихватски свистнул кучеру, не оставляя мне возможности отказаться от неожиданного приглашения.

К Локтю пришлось прорываться чуть ли не с боем – Скондрик никак не хотел будить Князя, да и не одна я желала видеть старшего. Между подонками во Дворце ругани и свар тоже хватает: кто хабар не поделил, кто на чужую территорию работать влез. Зато как Локоть скажет, так тому и быть, перечить никто не посмеет.

В конце концов я просто запустила камешком наугад в открытое окно наверху. Внутри княжеских покоев что-то звонко разлетелось вдребезги, раздались приглушённые ругательства. Скондрик и остальные соискатели с ужасом уставились на меня.

– Больная совсем? – прошипел катала, а остальные подонки благоразумно поспешили убраться, так как из окна высунулся взбешённый хозяин собственной персоной.

– Князь, базар на пятнадцать тонн, – заранее предупредила я намечающийся поток ругани. И добавила, подчеркнув важность разговора. – Чтоб меня бездной накрыло.

Последнее – серьёзная заявка от подонка. Тем самым он не только клянётся в том, что не впустую свистит, но и готов к тому, что Дно его из своих уютных глубин может навсегда выкинуть.

– Поднимайся, – буркнул Локоть. Хороший он мужик всё-таки; быстро соображает.

Окно я на всякий случай прикрыла изнутри. Не для чужих ушей разговор. Локоть был с похмелья, злой и не выспавшийся. Пока ничего доброго его взгляд не сулил.

– Северянина утром пришили, скоро свист долетит. А к вечеру Чёрного Ската уберут.

Я решила сразу всё вывалить и это оказалось правильным решением. Мои слова подействовали на Князя самым отрезвляющим образом, холодный душ лучше бы не справился. Одним долгим глотком он опорожнил бутылку мельхенской, звучно рыгнул от шипучки и посмотрел уже полностью собранным взглядом.

– Не ошибся в тебе, Принцесса, значит. Выкладывай.

Я рассказала о всём, что видела собственными глазами сегодня, и о вчерашних подслушанных разговорах тоже. Опустив только одну деталь: где именно мне это удалось сделать. Узнают на Дне, что я вчера в компании главы «охранки» развлекалась на приёме среди фроев, мне это с рук не сойдёт. Да, мон Эрланн, моя репутация в некотором смысле поважнее вашей будет.

Свои собственные соображения по поводу происходящего озвучивать не стала. Князь мужик умный, сам уже понял, что к чему, теперь своего не упустит. Если грамотно информацией распорядится, то, может, и обойдётся малой кровью. Иначе уже вечером Дно так заштормит, что даже икринкам тошно станет…

– С тобой ещё после побалакаем. Пока из Дворца не высовывайся. Скондрик, хорош уже уши греть! – Князь ногой толкнул дверь, приложив ею каталу. – Всё слышал? Ну, так собирай быков, матерь твою чтоб стая хевлов вдоль и поперёк!..

Дальше оставалось только ждать. Звон о смерти Северянина через полчаса донёсся и до нашего Дворца, значит, и всё остальное Дно уже знает. Лягушонок вернулся через час, но ничего нового не сказал. Подонок, навестивший высокопоставленного заказчика, ожидаемо, оказался из северских. Тот вернулся в Белую башню, а в чужую берлогу лягушонку хода не было.

– Ветерок, а что деется-то? – жалобно спросил он. – Все затаились и молчат только…

– Завтра ясно будет. Твоё дело маленькое – буквы учи. Да не грызи карандаш, не напасёшься!

Дно действительно замерло. Только завтрашнего дня ждать не пришлось. Уже вечером вернулся Локоть со своим небольшим отрядом. И, судя по их довольным рожам, с хорошими новостями. Мы с Ольме и Волком сидели до дворе, вяло перекидываясь в карты. Хвенсиг старательно сопел над прописями, с сожалением стреляя синими глазками в нашу сторону. Остальное «обчество» занималось своими делами, высыпав почти в полном составе на внутренний двор якобы по случаю хорошей погоды. На самом деле все ждали.

Князь подошёл ко мне сам, немало этим удивив.

– Пошли, Принцесса. Видеть тебя хотят.

Далеко идти не пришлось. У личного выхода Князя во «внешний» город через лавку пекаря уже дожидалась неприметная пролётка. Я вопросительно взглянула на Локтя, тот кивнул, приглашая забраться внутрь. Сам он залез следом.

– Ты, стало быть, Принцесса?

Внутри было темно, но вдруг зажёгся мягким светом маленький фламболь, осветив лицо незнакомого мужчины.

Мужчине было лет сорок, одет весьма прилично, лицо спокойное, манеры и речь приятная. Да, не наша шушера. Даже Локоть ему далеко не ровня. Красивым его не назовёшь, даже симпатичным с натяжкой: внешность сильно портит крупный нос и оспины на щеках. Но что-то такое есть во взгляде, что внушает невольное уважение и доверие.

– Я, Чёрный Скат, – ответила, безошибочно угадав его личность. Потому что ботинки из характерной кожи я первым делом приметила.

– Молодец, не тушуешься. Ладно, плыви. Просто посмотреть хотел, что за рыбка моим нюхачам нос утёрла.

Озадаченную встречей и обласканную мешочком серебра от «акульки», Князь проводил меня обратно, задержавшись на кухне пекаря для разговора без лишних ушей. Булочник предусмотрительно согнал домашних наверх и запер заведение.

Да, глубина, неведомы пучины твои… Локоть с моей информацией отправился прямиком к Чёрному Скату. Что там дальше произошло – Князь в подробности не вдавался. Но уже к вечеру люди Ската без капли крови заняли осиротевшую Белую башню северских. У пары подонков внезапно развязался язык, и те признались, что Северянин действительно планировал убийство Ската. В суровые донные законы такой произвол никак не вписывался, а потому на глубинной сходке единогласно согласились с захватом северных территорий Чёрным Скатом. Всем несогласным северским тут же укоротили языки, а кому-то и головы. Заказчик, тот самый второй гость на вчерашнем Арвенском приёме, как выяснилось, вскоре бесследно пропал.

А в общем и целом расклад вышел такой: Чёрный Скат не просто сохранил свою жизнь, а ещё подмял под себя северные кварталы. Восточные круги было возмутились, но в пользу Ската сыграли ровно те полчаса времени, на которые я опередила остальных подонков. Восточные быки припёрлись на уже занятую территорию и ушли не солоно хлебавши. Главой Белой башни и всех северных кварталов Скат назначил своего человека, а Локтю, помимо Кустарного квартала, отдал в подчинение ещё два западных за преданность. А это и навар Князю теперь втрое больше.

И ведь не утаил Князь источник, обо мне тоже шепнул честь по чести.

– Удружила, Принцесса, – с уважением кивнул он мне. – На квартал тебя поставить не могу, сама понимаешь. Постарше масти есть, да и не поймут, а мне сейчас на новых местах замесов не надо.

– Я и не хочу, – честно ответила Князю. – Мороки много.

– Да девку и не потерпят. Чего хочешь, говори? Сразу скажу, не отпущу пока. Да и Скат к тебе интерес имеет.

Это и так было понятно. Второй плавничок никак дешевле первого обойтись не может. Но я не тороплюсь. Кому я во «внешнем» городе нужна? Тем более уже магию свою засветила. Какие у меня перспективы, кроме как завести лавчонку да перебиваться честными крохами, пребывая в вечном страхе, что во мне признают со временем ту, кто я есть? Если уж оказалось, что магию так легко не спрячешь… Никому доверять нельзя, даже Стордалю. Особенно когда его брат – глава департамента всей «охранки» и магнадзора в его составе. Зато на Дне сейчас даже некая карьера вырисовывается… Грех не воспользоваться.

– Тогда с малька моего сними сети. Пусть только на меня работает. Чтобы, если захочет уйти, то это мне бы решать пришлось, не тебе.

– Добро, – хмыкнул Князь. – Ещё что?

– Совет могу дать?

– Давай уж.

– Ольме-красавчика на Вечерний квартал поставь. Он его вдоль и поперёк знает, большую пользу принесёт.

– Скондрика хотел.

– Тогда все бабочки разлетятся.

– Подумаю… Ладно, девка, хорош! А то как бы в Княгини тебя брать не пришлось, пока меня не подсидела.

– В мыслях не было, Князь!

– Да вижу… Ровная ты. И силой всё равно брать не люблю. Да и куда тебе из принцесс в княгини… Если уйдёшь на глубину, так сразу к Скату, не мельче. Всё, девка, хорош базлать!.. Ещё остальной народ успокоить надо. А что, Ветерок, выпить-то со мной не побрезгуешь?

Как было от такого отказаться. Весь Дворец кутил на радостях до самого утра, позабыв о работе, а ведь у большинства весь фарт на ночь завязан. После того, как Локоть со мной выпил на виду у всех, отношение ко мне резко поменялось. Скондрик теперь обращался со мне чуть ли не подобострастно, хоть и с затаённой злобой, липкий Коряба вообще старался на попадаться на глаза, а мамка Трефа внезапно сготовила вполне съедобное мясо на углях, поднеся мне лучшие кусочки.

Эх, хорошо со вторым плавничком… Да только чем крупнее рыбина, тем и врагов у неё больше. Но сегодня об этом думать не хотелось.

Глава 8

Ох, далеко не йелленское вчера на столах было… Выпить со мной захотела чуть не половина Дворца, а Локоть со своего повышения расщедрился так, что сначала вино рекой текло, а после и до Скрызовой сивухи дело дошло. Зарекалась же дрянь эту пить…

Голова была чугунная, а во рту гадостно. Хотя бы в своей кровати проснулась и почти одетая. Сапожки кто-то заботливо стащил и поставил у входа в комнату. Ещё и бутылку мельхенской на тумбочке оставил.

Молодец малёк. Надо его поощрить будет. Придя в себя под прохладным душем, выглянула из узкого окна во двор. Да, картина та ещё… Многие до своих каморок не доползли, так и заснули вповалку: кто на лавках, кто на сырой земле. А это ещё что за натюрморт?!..

На столе, раскинув ноги, спала Режка-бабочка, а в её пышную грудь сладко зарылся лицом мальчонка с льняными вихрами. Проверила вторую клетушку – так и есть, пусто. Вот щегол… Ладно, пора будить паразита да сходить позавтракать, а то от мамки в ближайшее время вряд ли жратвы дождёшься.

Вышла во двор, пощёлкала пальцами над сладкой парочкой, дождалась, пока продерут глаза.

– Режи́н, ты ничего не попутала?

Хвенсиг похлопал спросонья ресницами, осознал соседство и отпрянул молнией.

– Ветерок, да Лунн с тобой! – кажется, бабочке от такой ночной компании тоже не по себе стало. – Ты ж меня знаешь, я не из этих…

Знаю. Бабочки к детям очень трепетно относятся, особенно те, кому уже доводилось нежеланный плод скидывать. Это я для лягушонка сейчас нахмурилась, чтобы впредь неповадно было. Принюхалась. Надо же, трезвый. Просто устал, наверное, от затянувшегося веселья, да и свалился прямо тут.