Детектив Фокс. Дело о забытой перчатке

Глава 1. Одни расстройства

– Я не отдал бы этой истеричке ни одной монеты, а вы говорите о целом парокаре! – раздавался из-за закрытых дверей кабинета шефа громкий голос мистера Уиттена.

– Целый? Ты полагаешь, что после того, как ты с друзьями въехал в витрину магазина, мой парокар можно назвать целым? – не уступала ему в громкости миссис Уиттен. – Да я на его ремонт потрачу все, что получу!

– Твой? Получишь? Ты ничего не получишь, слышишь? Ни-че-го! Я заберу у тебя даже твои бесчисленные тряпки!

– О, теперь они стали тряпками? А раньше тебе нравилось, когда я покупала новое платье для того, чтобы ты мог появиться со мной в свете! Нет, ты даже сам отправлял меня с шофером за ними!

– Да! Отправлял! Я же не знал, что он не только возит тебя в магазин! Изменить мне с этим…

– Я?! – крик миссис Уиттен перешел на секунду в визг, и я даже прикрыла уши, покосившись на дверь кабинета. – Я изменила тебе? Да как твой язык повернулся сказать мне такое?! Это ты, ты таскался всюду с этой вульгарной девкой, мисс Лилли Райс! Театры, модные показы, выставки! Сколько, по-твоему, я должна была все это терпеть?!

– Она мой секретарь, Лаура! В твоей пустой голове с кудряшками не умещается мысль, что мужчина может общаться с женщиной по рабочим вопросам?!

– Ха! Рабочим вопросам! Ты так это называешь? Да ты посмотри на себя! Если бы не моя красота, где были бы твои рабочие вопросы? Если бы не моя репутация, не мое имя, ты бы никогда даже не попал бы на любое мало-мальски важное событие в городе!

– Логика не твой конек, дорогая! Меня принимали в высшем обществе и до женитьбы на тебе! Это я, дурак, выбрал актрису вместо того, чтобы жениться на дочери банкира! Идиот! Сейчас жил бы себе припеваючи, нянчил бы внуков!

– Мистер Уиттен, – услышала я голос шефа и едва разобрала фразу, на фоне криков супругов показавшуюся мне сказанной чуть не шепотом, – при всем моем уважении, так мы ни до чего не договоримся. Миссис Уиттен, не стоит так расстраиваться. Вот, возьмите платок.

– О, ты уже и этого прибрала к своим коготкам! – взревел мистер Уиттен.

– Гектор! Как ты можешь?! Мистер Фокс наш консультант! И он совершенно не в моем вкусе!

Я прыснула. Самомнение шефа явно пострадало, раз он даже не нашел, что сказать.

– Ты не веришь мне! Обвиняешь в чудовищных вещах! А я, я всегда любила только тебя! Только ты… Нет! Нет! Я больше не могу это выносить! – Даже мне через дверь было понятно, что миссис Уиттен в данный момент играет. Я услышала, как она всхлипнула и зарыдала. Прямо как Исадора в недавней постановке «Любовь и ненависть», где миссис Уиттен представляла главную героиню, только во втором составе. Застучали каблучки, и я приготовилась сосредоточенно писать.

– Дорогая! – послышался голос мистера Уиттена.

Дверь распахнулась, и ужасная семейная сцена переместилась в приемную. Миссис Уиттен пронеслась мимо меня, рыдая в платок шефа. Я точно знаю, что это его платок, потому как лично покупала его вкупе с еще пятью штуками такого же светло-коричневого цвета. Семь монет за полдюжины, сплошное расточительство.

Мистер Уиттен догнал супругу за пару шагов до выхода и, развернув к себе, со страдальческим видом посмотрел в ее заплаканное, но все еще прекрасное лицо.

«Вот же, – подумалось мне, – умеют некоторые плакать красиво. У меня выходит всегда просто ужасно. Глаза тут же краснеют, нос, из которого еще и льет, как из ведра, опухает, кожа на лице идет пятнами, и все это не проходит еще с час после окончания самих рыданий. У миссис Уиттен же лишь чуть порозовели щеки и едва увлажнились глаза».

Я опустила взгляд в толстый гроссбух, пока меня не застукали за подсматриванием. Мистер Уиттен покосился в мою сторону, и я хмыкнула про себя.

Мужчины, вообще, и этот, в частности, даже не предполагают, что если женщина не смотрит в их сторону, то это вовсе не значит, что она их не видит. Заблуждаясь, как и все, на этот счет, мистер Уиттен решил, что может поцеловать свою жену прямо у меня перед носом, не то за тем, чтобы окончательно примириться, не то действуя на древних инстинктах. Но та вдруг резко отодвинулась.

– Не путай меня со своей секретаршей, Гектор, – холодно проговорила она и, окончательно вырвавшись из объятий мужа, вышла.

Тот снова покосился на меня, показалось, что с недовольством. Даже его усы зашевелились. Я-то тут при чем?

– Я свяжусь с вами завтра, – вернувшись широкими шагами к кабинету шефа, строго проговорил он и, наконец, покинул нас.

Я облегченно выдохнула. Однако услышав нервные шаги шефа, расхаживающего по кабинету, заскрипела от досады зубами и, расставшись с планами спокойно подбить никак не сходившиеся с моими расчетами итоги прошлой недели, окончательно закрыла бухгалтерию.

К тому моменту, когда мистер Фокс возник на пороге, на моем столе уже появилась бутылка шерри, маленькая рюмочка и шоколад с сырной начинкой в хрустальной вазочке. Шеф молча подошел, убрал шерри и рюмку в шкаф, достал оттуда бутылку виски и широкий стакан, в который тут же щедро плеснул напиток. Бросив на меня быстрый говорящий взгляд, влил в себя содержимое стакана и, вернув все на место, ушел обратно в кабинет.

Я ждала и считала. Пять-четыре-три-два-один…

– Они сведут меня в могилу, – донесся голос шефа из кабинета.

Он не выходил, а я не лезла с замечаниями и советами, молча ожидая, когда мистер Фокс сам придет ко мне за сочувствием.

– Он еще ничего. Но когда она начинает кричать, клянусь, мне хочется засунуть ей в рот чернильницу, Кис-Кис.

– Это крайне неэстетично выглядит, – пробурчала я, обижаясь, что из двоих скандалистов шефу не понравилась именно миссис Уиттон, хотя ее муж был намного грубее и неотесаннее, на мой взгляд.

– Что? – переспросил шеф, не разобрав моих слов.

– Я только-только достала вам эту чернильницу! – Пришлось повысить голос, но на последних словах осечься, так как мистер Фокс все же решил перебраться ближе. – Пожалейте мои ноги, шеф.

Он задумчиво уставился на стол, закрывавший эту часть моего тела, и я с возмущением воззрилась на него.

– По-моему, мне нужен отдых, – он страдальчески вздохнул и, отойдя к окну, принялся рассматривать хмурый ноябрьский день.

– По-моему, вам нужно сменить клиентов. Эти со своими проблемами разберутся сами. Они приходят сюда сыграть на публике свой очередной спектакль. Видимо, у миссис Уиттен просто потребность играть. Все равно где и перед кем.

Мы помолчали. Я могла поклясться, что шеф меня не слышал, лелея свое ущемленное самолюбие и несчастливую судьбу. Необходима была встряска.

– Шеф, признайтесь. Вы опять играете в карты на деньги?

Тот чуть не подпрыгнул, что немедленно убедило меня в верности версии. Мистер Фокс вдруг сделал вид глубоко задумавшегося человека, а затем развернулся всей своей представительной фигурой и, притворившись, что не услышал меня, направился в свой кабинет, говоря будто самому себе:

– Сейчас придут супруги Беннет. Нужно перечитать записи по прошлому сеансу.

– Шеф, – предостерегающим тоном проговорила я, собираясь развить тему карточных игр.

– Подготовь мне нужные бумаги и отправляйся в чистку за моими перчатками. Я завтра иду в театр, и они могут понадобиться.

Я поднялась и направилась прямиком за ним.

– Шеф! Я, конечно, не ваша жена…

– Защитите, боги, того несчастного, чьей женой ты будешь, – театрально воздел руки к небу мой работодатель.

– …и в случае проигрыша не потеряю состояние, – с нажимом продолжила я, намекая тоном, что мне не нравятся его шуточки, – но потеря места меня тоже не радует. А если вы продолжите в том же духе, – я указала на свое рабочее место, где до недавнего времени лежал гроссбух, – то именно это и произойдет.

Шеф рассмеялся.

– Какие глупые мысли приходят тебе в голову, Кис-Кис. Я, и проиграю.

– С кем вы играли? Это ведь было вчера? Вас не было допоздна.

– Что за допрос?

– Так с кем? Случайно не с вашими бывшими друзьями?

Шеф нахмурился и сел за стол, изображая бурную деятельность. Он рылся в ящике стола, переставлял чернильницу и перо, бумаги переложил на другой угол, после вернул их на место.

– Шах и мат.

Мистер Фокс непонимающе посмотрел на меня.

– Вы же в шахматы тут играете, – кивнула я на чернильницу и, вздохнув, присела на краешек кресла для посетителей. – Это были Экройд и Лайдли?

Поймав все еще недовольный взгляд шефа, я уловила в нем нотки сожаления и закрыла лицо руками.

– Шеф, – протянула я, и опустила руки, – но вы же клялись. Себе клялись, что больше не сядете с ними за один стол. Кто говорил, что не может дышать с ними одним воздухом?

– Я просто был зол в тот момент. А сейчас все по-другому. Я пытался вернуть…

– Вернуть? Мистер Фокс, неужели вы думаете, что Экройд вот так просто возьмет и вернет вам завод вашего отца?

– Но он поставил его на кон! – возмущенно воскликнул шеф, защищая этого мерзавца. – И называй его как положено, будь любезна. Он все же мой друг.

Я покачала головой, понимая, что вступать в этот спор было глупо и упрямца не переубедить.

– Я всегда была высокого мнения о вашей разумности, – проговорила я тихо, поднимаясь, – но сейчас…

– Лучше забери мои перчатки, Кларисса, – с грустью в голосе ответил шеф, – пока мы оба друг в друге не разочаровались. Одни расстройства сегодня.

Я вышла из кабинета в самом мрачном настроении, размышляя о том, как нас ослепляют собственные заблуждения. Собралась, надела пальто, прицепила свою ужасную шляпку и взяла сумочку. Уже сделала было пару шагов к выходу, но, вспомнив, вернулась. Достала из стола бумаги по делу четы Беннет и без слов отнесла мистеру Фоксу.

– Вернусь к вечеру. Нужно еще зайти в книжную лавку за бумагой.

Шеф посмотрел на меня расстроенными глазами. Он тоже не любил ссориться.

– Захвати пакетик с кофе у Ашули, – примирительно проговорил он.

Глава 2. Две полосы

Я решила зайти к Ашули по дороге домой. Уж больно хотелось побыть одной, пошагать, подумать, пофилософствовать. Однако погода явно противилась этому. Хоть и без дождя, но на улице было холодно и промозгло и казалось, что он вот-вот застучит по тротуару ледяными пальцами. Ветер раздувал полы пальто и гнул поля у шляпы, так что пришлось прижать ее рукой и прибавить шагу, благо, кожевенная мастерская располагалась всего в трех кварталах от дома мистера Фокса. Представляя, каким чучелом я сейчас предстану перед хозяином мастерской, философски пожала плечами. Я не кокетничать сюда пришла, а по делу.

Дверь ответила звонком на мое приветливое пожатие ручки. В нос ударил терпкий, густой, сладковатый запах дубленой кожи, будоражащий, волнующий и переворачивающий все внутри. Я на секунду прикрыла глаза от удовольствия.

Мистер Краус, кожевенник, стоял за рабочим столом и перебирал готовый материал, раскладывая шкурки красного оттенка. Увидев меня, он улыбнулся. Морщинки лучами разбежались от его глаз, а спина чуть распрямилась.

– А-а-а, – протянул он, – мисс Фэлкон. – Заходите, заходите скорее. На улице, вероятно, ужасная кутерьма. Миссис Краус понесла молочнице бутылки, и я теперь волнуюсь.

Я представила миссис Краус и хмыкнула про себя, подумав, что волноваться можно за кого угодно, только не за этого великана в юбке. Пригладила волосы, поправила шляпку и поздоровалась.

– Мистер Фокс велел…

– Забрать его перчатки, – закончил за меня хозяин мастерской. – Сию минуту. Подождите. Сейчас принесу.

Он, привычно горбясь, вышел через проход и вскоре вернулся с парой кожаных перчаток из тончайшей кожи, которую шеф не решался чистить самостоятельно, доверяя лишь мистеру Краусу.

– Вот, ваш заказ, – морщинистые узловатые пальцы с въевшейся в ногти краской протягивали мне белоснежные перчатки. Я даже забеспокоилась, не останутся ли следы от рук кожевенника на белой коже, но нет, краска любила своего хозяина и не посягала на плоды его труда.

– Как всегда идеально, мистер Краус, – осмотрев перчатки и не найдя и следа от ужасного винного пятна, заметила я. – Вы просто волшебник.

– Это не я, это моя Тонечка.

Миссис Краус носила странное, но очень звучное имя, Антонина. Однако я ни разу не слышала, чтобы ее супруг хоть раз назвал ее им. Только Тонечка. Всегда. Сила воли и терпение у Тонечки были железными. Мистер Краус талантливо кроил и шил вещи, а она их восстанавливала после вот таких, как у мистера Фокса, казусов.

– Взяли новый заказ, мистер Краус? Необычный цвет, – кивнула я на стол с выделанными и окрашенными шкурками.

– Бордо, – гордо проговорил мастер, хитро мне подмигнув. – Не у каждого кожевенника есть такой колер. Да и заказчики такие не у всякого найдутся.

Я прониклась тайной и наклонилась ближе в предвкушении раскрытия личности заказчика.

– Сама леди Экройд заказала.

Я еле сдержалась от недовольной гримасы при звуке ненавистной фамилии.

– Ну, ее муж может себе позволить эксклюзивные заказы.

– Нет-нет. Она уже не замужем за этим воротилой, – уверил меня мастер.

– О ком ты там говоришь, Мольтон? – послышался с порога голос миссис Краус, обернувшись, я увидела и ее саму, входящую в мастерскую. Вид у Тонечки был ничуть не лучше моего. Ее по-генеральски мощная фигура была завернута в коричневое пальто с кожаными манжетами, ворот которого встопорщился, вуалетка на голове встала дыбом, а из-под самой шляпки торчали растрепанные ветром волосы. – Погода нынче кошмар.

– Тонечка, – бросился помогать супруге раздеваться мистер Краус, – там что, дождь?

– Нет, но кажется, что сейчас что-то, да надует. – Голос у миссис Краус был под стать ее фигуре: громкий, сочный, низкий с легкой хрипотцой. Она отстегнула шляпу с вуалеткой, повесила ее на крючок и принялась приглаживать волосы своими не по-женски большими руками, закалывая шпильками пепельные пряди. – Так о ком ты говорил, Мольтон?

– О леди Экройд, Тонечка.

– Милая, но совершенная сумасбродка, – безапелляционно заявила та.

– Тонечка, – укоризненно, но тепло сделал замечание мистер Краус.

– Что? Я знаю, что говорю. Судите сами, мисс Фэлкон, отродясь не слышала, чтобы леди летали.

– Летали?

– Да. Она заказала нам перчатки, и сама рассказывала, как собирается стать… как же, простите меня боги, называется это страшилище?

Миссис Краус взглянула на мужа.

– Дирижабль, дорогая.

– Точно. Ди-ри-жабль. – Тонечка посмотрела на меня. – Мисс Фэлкон, вы видели их вблизи? Я-то сама нет, но мне рассказывал Мольтон. Вот эта сигара в небе, которая кажется малюткой, на самом деле огромный пузырь. Как наш дом.

Она сделала большие глаза.

– Даже больше, дорогая, даже больше.

– И что же? Все богатые люди летают на дирижаблях, – не поняла я в чем заключалась особенность бывшей жены Экройда.

– Но она собралась им управлять! – воскликнул мистер Краус.

– Управлять? – невольно удивилась я смелости женщины. – Сама?

– Конечно, сама. Вот, хотела заказать нам перчатки к первому полету. Говорила, соберутся газетчики, нужно выглядеть с шиком.

Я уже не слушала, как мистер Краус расхваливает свои изделия, а думала о том, как это восхитительно, наверное, летать. Чувствовать себя свободно, словно птица. Подумать только, женщина – и пилот дирижабля!

– Вот увидите, мои перчатки принесут ей удачу. Таких больше ни у кого нет. Видите, мисс Фэлкон, – мастер взял со стола расчерченную заготовку и поднес мне рассмотреть, – я даже уже монограмму выбил на отвороте.

На будущем отвороте и впрямь виднелись две буквы Э. Эвелина Экройд. Фамилия вновь опустила меня с небес на землю, заставив вспомнить, кто именно ее носит.

– Чудесная монограмма, мистер Краус. Надеюсь, леди оценит вашу работу по заслугам.

– Надеюсь, мисс Фэлкон, надеюсь, – скромно проговорил мастер.

– Еще бы! – прогрохотала его супруга. – Таких перчаток больше ни у кого не заказать. Только ты, Мольтон, можешь сделать такую качественную вещь. Вот, – она указала на свою пару простых кожаных перчаток, – сами пощупайте, мисс, тонкая кожа, а не мерзну. Все потому, что голова у моего мужа умная, а руки золотые. Он мне вшил туда тонкий подклад. А с виду и не скажешь вовсе.

Я не стала уточнять, чего не скажешь с виду: что голова у мужа умная или перчатки теплые. Просто пощупала, покивала и вежливо распрощалась, нырнув снова в ветренную кутерьму ноября.

Из головы не выходила эта леди, сумевшая вырваться из лап негласного теневого властителя города, а официально достопочтенного мистера Лайнуса Экройда, чтоб ему пусто было. Это было невероятно. Конечно, я слышала о леди Эвелине, будучи еще помощницей не просто мистера Фокса, а самого Херонимо Фокса, наследника и продолжателя дела своего отца, владельца паровозного завода. Тогда забот у меня было больше, да и задачи приходилось решать отнюдь не бытовые. Встречаться лично с леди Экройд мне не приходилось, но я часто записывала ее имя в число гостей, приходивших на очередной щедрый прием по очередному же пустому поводу. Однако мне она виделась этакой тихой мышью, терявшейся на фоне авторитета своего мужа. И тут вдруг развод. Как я это пропустила? И я ли одна?

Мистер Фокс каждое утро читает газеты за завтраком, это одна из привычек, оставшихся с тех самых лучших времен. Поэтому и я привыкла просматривать развороты «Кремденского вестника» прежде, чем отнести шефу. Точно помню, что не видела этой скандальной новости ни на первой полосе, которой она вполне заслуживала, ни на последней.

Увлеченная размышлениями, я не заметила, что яростный ветер, доставлявший мне столько неудобств по выходе из мастерской, уже стих, превратившись в ласкового друга с ледяными руками, обнимавшими мои щеки. То, что на улице похолодало, я заметила лишь на пороге книжной лавки.

– Добрый день, мистер Смит, – поздоровалась я с владельцем, одетым, как всегда, в теплую вытянутую кофту мышиного цвета, полинявшую фланелевую рубашку и черные брюки. Он только что отпустил довольного клиента и участливо повернулся ко мне.

Я потерла руки друг о друга и подышала на них, согревая.

– Здравствуйте, мисс Фэлкон. Что там на улице? Похолодало?

Я кивнула.

– Немного. Пальцы заледенели, а я забыла перчатки дома.

Он покачал головой.

– Все в заботах, как всегда. И о себе некогда подумать. Отогревайтесь сколько будет угодно. Я угостил бы вас чаем, но мой примус приказал долго жить. Завтра понесу его в починку. Но если чем-то могу порадовать вас сегодня, то я к вашим услугам.

Теплота, с которой он это неизменно говорил, подкупала. Я, как бы ни была сердита, тут же таяла под мягким светом добрых карих глаз. Губы сами расползались в улыбке и настроение повышалось. Вот, даже сейчас пальцы мигом отогрелись.

– Мне нужна писчая бумага. В этот раз возьму две пачки для дела и одну – для писем. Мистер Фокс так много работает, что бумага летит, как весенний ручей.

Мистер Смит понятливо улыбнулся.

– Вам как обычно? – уточнил владелец.

Я кивнула. Этот разговор повторялся каждый раз, когда я приходила за бумагой. Мистер Фокс, естественно, заказывал бумагу только высшего качества. Но я, понимая, сколько можно сэкономить, брала лучшую только для официальных писем шефа или для клиентов. А для всего остального вполне годилась и серая. Мистер Смит уважительно относился к моей бережливости, а шеф не слишком сильно ругался, потому вопрос о качестве уже давно перешел в разряд «как обычно». Я лишь озвучивала количество.

Мужчина вышел в соседнюю комнату, служившую ему складом, и вскоре вернулся с двумя стопками бумаги: одной побольше, другой поменьше. Он принялся упаковывать принесенное, а я по привычке пошла вдоль книжных полок, рассматривая знакомые корешки, отмечая новые. Сладковатый аромат непрочитанных историй заставлял завистливо провожать взглядом их притягательные названия. «Хозяйка дома в лесу безвременья», «Мед горьких трав», «Аттария», «Лунный портал», «Граф Пятница». Все они просились в руки, маня страничками. Но читать мне было абсолютно некогда, не говоря уже о том, что покупка популярных книг сейчас точно не входила в мой оскудевший бюджет. Деньги, заработанные на последних раскрытых делах, благополучно легли к другим в старую шляпную коробку и еще на шажок приблизили меня к мечте, в тот же момент став неприкасаемыми. А я снова была в поиске дополнительного заработка и, что уж скрывать, интересного дельца.

– Готово, мистер Смит, – раздался голос юного помощника лавочника.

Я обернулась и помахала Томми, приветствуя.

– О, мисс Фэлкон, – искренне обрадовался мальчуган, – хорошо, что вы пришли именно сегодня. Все забывал, что хотел поблагодарить вас. – Он положил перед хозяином лавки листовки и подошел ко мне. – Пять недель назад Билли Дартон поставил целых три битка на то, что лорд Ольден женится на мисс Крус.

– Так ты выиграл? За что же меня благодарить? – удивилась я. – Это же мисс Крус выбрала другого, а не я.

– А в газете тогда написали, что это вы помогли ей выйти замуж за художника.

Я обомлела.

– Что? В какой газете это написано?

– В «Двух полосах», – выдал мальчуган, – хотите покажу? Я сохранил. Показал его Билли и тот чуть не лопнул от злости, а вот вчера признал, что я выиграл и отдал свои битки.

– Неси скорее, что же ты стоишь, Томми? – мистер Смит уловил мое ошарашенное состояние. – У меня все готово, мисс Фэлкон.

Я подошла к нему, погруженная в мысли о том, у скольких человек уже числюсь в личных врагах. У мистера Круса и мистера Звиллинга точно. О лорде Ольдене вообще думать не хотелось. Была небольшая надежда на то, что Томми недопонял смысл записи, но вернувшийся мальчуган вручил мне жалкие «Две полосы», которые и правда представляли из себя один единственный лист, отпечатанный с двух сторон. В пятой колонке первой полосы крупным шрифтом значилось: «Хотите жениться на богатой наследнице? Вам поможет помощница консультанта по семейным вопросам». Далее следовал текст.

Статья была написана не сказать, что плохо, но события в ней извратили настолько, что по всем выводам получалось, что именно я свела двух влюбленных. Имя автора статьи мне ни о чем не говорило. Какой-то Жераль Ди Суаро. Совершенно рассерженная такими новостями, я отдала листок обратно мальчугану.

– Мисс Фэлкон, не стоит расстраиваться из-за какого-то грязного издания. Его читают разве что такие молодые и глупые жители Кремдена, как Томми. – Хозяин книжной лавки с укором посмотрел на помощника. – Уважаемые люди читают «Кремденский вестник».

Я кивнула и, сердито выдохнув, протянула монеты за бумагу. Мистер Смит взял плату, отдавая мне упакованный товар. Но тут мой взгляд упал на те листовки, которые принес Томми с самого начала.

«В эту субботу ровно в 12 часов состоится первый полет дирижабля, управляемого женщиной! Не пропустите исторический момент!» На картинке был изображен сам аппарат, а на его фоне стояла и улыбалась красивая женщина.

– Что это? – спросила я, прижимая к себе упаковки с бумагой.

– О, это принесли для распространения. Будем вкладывать в книги для покупателей. А вечером Томми раздаст оставшиеся на площади. Вот, возьмите. – Он засунул пару листовок под веревочку на моей покупке. – Говорят, будет очень масштабное представление. Даже бесплатный парокар организуют для проезда.

– Подумаю, может и вытащу мистера Фокса проветриться.

День перевалил через середину. На улице было пасмурно и холодно, меня просто трясло от возмущения, а еще нещадно хотелось есть. В таком настроении мне точно не стоило являться домой, и я направилась к Ашули, пожаловаться на жизнь, выпить кофе и съесть какую-нибудь вкусняшку.

Глава 3. Три вкусных пирожных

– Не дам тебе сегодня кофе, – мягко заявила мне хозяйка «Кофе с секретом», внимательно выслушав мой незамысловатый рассказ, – будешь пить чай. Ты слишком эмоционально воспринимаешь эту внезапную популярность. Поверь мне, мистер Смит прав, эти «Две полосы» читают только те, кто любит позлословить. И потом, ты и без этого говорила, что мистер Звиллинг и этот отец девушки не слишком тебя жаловали. Разве нет?

– Не настолько.

Ашули улыбнулась, легко погладила меня по плечу, привычно звякнув браслетами, и вернулась за стойку, чтобы налить мне обещанный чай. Я перебралась поближе к ней, положив купленную бумагу и сумочку на соседний стул. Один из двух столиков был занят молодой влюбленной парой, что немного смущало меня, поэтому приходилось разговаривать вполголоса.

Я наклонилась еще ближе, носом уловив кофейный аромат и зашептала:

– Нет, я определенно не стану этого терпеть. Думаю, надо найти этого писаку, и я знаю, откуда начать поиск.

Ашули беззвучно засмеялась и массивные серьги закачались в такт. Ее белоснежная улыбка подняла мне настроение. Я дождалась, когда она, поставив передо мной чашку чая, нальет себе кофе со сливками, и ловко поменяла чашки местами. Подруга только и успела, что потянуться вслед за уезжающей по деревянной стойке кофейной парой. Боясь ошпарить и себя, и меня, она благоразумно не тронула чашку, но, поджав губы, покачала головой.

– Кис-Кис, ты сегодня…

– Я сегодня как раз нуждаюсь в чашке твоего кофе. Мне еще нужно найти одного вредного газетчика, а после прочитать шефу еще одну лекцию о благости воздержания. – Я поймала удивленный взгляд подруги и, округлив глаза, добавила: – От карточных игр.

Ашули улыбнулась пухлыми губами и, вернувшись в свое радушно-певучее настроение, отпила из чайной чашки.

– М-м-м, – протянула она, прикрыв глаза, – кусочки фруктов добавляют аромата. Зря ты отказалась.

– Есть хочется, – пожаловалась я, покосившись на крутившиеся на витрине пирожные.

– Поешь нормально. Ты уже съела два, не дождавшись чая, – укоризненно проговорила Ашули. – С такими темпами твоя талия вырастет до размера воздушного шара.

– О! – воскликнула я, ничуть не обидевшись, и потянулась к упаковке с бумагой. Достав одну из листовок, показала подруге. – Смотри, что у меня есть.

Ашули отвлеклась на призыв молодого человека и, кивнув на его просьбу повторить заказ, с сожалением посмотрела на меня.

Я понимающе кивнула.

– Твою кофейню нужно переименовать, – подумав, сказала я. – Почему у тебя только кофе с секретом? Твой чай ничуть не менее таинственный. Никогда не угадаешь, что ты туда добавляешь. А уж пирожные…

Я достала с витрины самое крошечное из тех, что остались, и сразу же откусила кусок, боясь, что моя темнокожая подруга отнимет это сокровище.

– Кис-кис, я все вижу.

– Я последнее, – проговорила я, совершенно нетактично дожевывая.

Ашули искренне веселилась, наливая молодым людям ароматный напиток и наблюдая за тем, как я закатываю глаза от удовольствия. Пирожное было восхитительное, хоть и не корзиночка. Шоколадный вкус кремовой начинки, вкупе с тонким заварным тестом создавали гармоничное и очень вкусное сочетание. Я уловила запах дождливого лета и поскорее нырнула в кофейно-коричный мир, убегая от ненужных воспоминаний.

– Не люблю запах тумана, – кивнула я на молодую пару вернувшейся от них подруге.

– Боишься, что он поглотит тебя? – Глаза Ашули заискрились смехом.

– Вот еще. Я сбежала от него однажды, сбегу и сейчас. Смотри лучше, что мне дали.

Ашули насухо вытерла светлые розовые ладони и взяла в руки листовку, внимательно рассматривая ее.

– Кто эта женщина? – спросила она, приглядываясь. – Красивая, но несчастная.

– Несчастная? Думаю, уже нет. Это леди Эвелина Экройд.

– Экройд? – встревоженно взметнула на меня взгляд подруга, потом оглянулась, проверяя, не долетел ли ее возглас до молодых людей. Но те ворковали, поглядывая друг на друга из-за белоснежных чашек и Ашули вновь посмотрела на меня, переспросив шепотом: – Экройд?

Я кивнула, подтверждая.

– Мне сказали по секрету, – я наклонилась к ней и зашептала: – что она развелась с мужем.

Ашули удивленно распахнула ресницы и снова задумчиво посмотрела на картинку.

– От такого человека сложно сбежать, Кис-Кис. Он многих держит своими паучьими лапками, но в нее успел впрыснуть яд. Такие люди никогда не отпускают свои жертвы. Она ошибается, если считает по-другому.

У меня от слов Ашули мурашки побежали по рукам, и я передернулась.

– Ты даже меня пугаешь, когда начинаешь вещать, как этот странный Альзандр. – Взгляд мой упал на листок, и я указала на него пальцем. – Но ее не запугать. Она поведет этот дирижабль, представляешь? Сама. Я обязательно поеду туда послезавтра. Хочу увидеть эту женщину своими глазами и хочу увидеть, как она взлетит назло всем тем, кто в нее не верит.

– Надеюсь, там нет паровых котлов, и ты не ввяжешься в очередное дело, – наставительно произнесла подруга, возвращаясь к чаю.

Я допила свой кофе и, перевернув кружку, рассмеялась.

– Нет… кажется… Но даже если есть, я все равно поеду. Насыпь мне, пожалуйста, кофе для мистера Фокса.

Положив плату за пирожные и кофе, я забрала из рук Ашули пакетик для мистера Фокса и покосилась на бумагу. Придется ездить с этим добром.

– Давай сюда свои покупки. Зайдешь за ними завтра, никуда они не денутся.

– Я только листочек заберу, – улыбнулась я в ответ, – и кофе.

– А на чашку смотреть не станешь? – Ашули кивнула в сторону гадания.

– Посмотри сама, – я направилась к выходу и открыла дверь, потревожив звонок.

– Кажется, это перчатка, Кис-Кис.

Я обернулась и улыбнулась подруге.

– Их я уже забрала.

Глава 4. Союз четверых

Адрес этого паршивого газетного листка мне был неизвестен. Но я знала, где печатается «Кремденский вестник». И знала в нем одного вредного газетчика. А потому, уже спустя час, решительно открывала солидную, но скрипучую дверь. Внутри пахло типографской краской. В небольшой, тускло освещенный коридор выходило пять дверей с фигурными ручками. За одной из них что-то гулко громыхало. Подумав, я заглянула в ту, из-за которой раздавался разговор и мужской смех.

– Так он нарочно тебе так сказал, Дар, – услышала я голос того, кого я искала. – Для того, чтобы действительно проговориться, нужно не один стакан выпить.

– А я и не говорил, что он был трезв, – ответил его собеседник.

– Тем хуже для тебя, друг. Это значит только одно…

– Нас снова знатно разыграли, – голос третьего собеседника оказался тише остальных.

Я вошла как раз в тот момент, когда все трое беседующих невесело рассмеялись. Кабинет оказался не таким уж большим, а наличие в нем троих мужчин обострило чувство опасности и вызвало настойчивое желание убежать отсюда, но я впилась ногтями в ладони и все же осталась, пообещав себе долго не задерживаться. Никто не обратил внимания на то, как я несколько раз медленно вдохнула и так же медленно выдохнула, прежде чем постучаться в уже распахнутую дверь.

Три пары глаз обратились ко мне. Искомая персона вальяжно сидела за столом, на котором стояла ополовиненная бутылка с темным напитком и три стакана. Запах в комнате стоял соответствующий. Я демонстративно на секунду прикрыла глаза и помахала рукой около носа. Бутылка была спешно убрана, исчезли и стаканы.

Один из собеседников мистера Уайта сидел на краешке его стола, второй, ростом чуть выше меня, стоял спиной ко мне, подпирая боковину шкафа, сложив руки на груди. Он обернулся, и мне представилась возможность рассмотреть круглое лицо с очень аккуратными, чуть закрученными усиками.

Я перевела взгляд на хозяина кабинета. При виде меня губы Барри Уайта растянулись в улыбке.

– Вот это да, – протянул он, поднимаясь и раздвигая руки будто для объятий. – Сама мисс Фэлкон пожаловала к бедному репортеру. Не иначе, что-то случилось. Признавайтесь, пришли забрать букет?

Он шутливо погрозил мне пальцем. А я с удивлением оценила его внешний вид, кардинально преобразившийся с нашей последней встречи. Куда-то делись отеки под глазами и неопрятный вид. Глаза чуть навыкате остались такими же, даже покраснение никуда не делось, но это я списала на отсутствующую половину содержимого убранной бутылки. Фигура репортера была все такой же грандиозной, однако без вытянутой кофты, в которую он был закутан в прошлый раз, плечи великана-газетчика оказались гораздо шире, а из-под закатанных до локтя рукавов голубой в полоску рубашки виднелись мускулистые руки с почти стершимся загаром. Пришлось спешно одернуть себя, пока я не открыла от изумления рот, навроде какой-нибудь дочки пекаря при виде щеголя.

– И вам доброго вечера, мистер Уайт. Какой букет?

– Мисс Фэлкон, – прервал он меня полушепотом, поднося палец к своим отчего-то очень ярким губам и подходя ближе так, что мне пришлось отступить на шаг, – здесь я – Ри Белый. Можете звать меня Ри, без мистеров, – и продолжил уже громче: – А букет – тот самый, который достался вам от нынешней миссис Фьюри и который вы так любезно подарили мне. – Он театрально обернулся к коллегам, широко улыбнувшись, и вновь повернулся обратно. – Но я вам его не отдам. Засушил на память о нашей встрече.

Я понимающе кивнула, пропуская мимо ушей все его подначки и показательное выступление в роли героя.

– В любом случае, рада вас видеть… мистер Уайт.

Моя настойчивость была принята. Мистер Уайт перестал улыбаться, а я сделала вид, что не заметила его намека на шутку относительно букета.

– Как красотка, так сразу к Ри, – разочарованно проговорил один из друзей, тот, что сидел на столе.

Хозяин кабинета спохватился.

– Позвольте представить, мисс Фэлкон, этот невоспитанный обольститель, – он указал на разочарованного друга, – мистер Дарий Левант, мастер пера и талантливый собеседник, а этот смущенный молодой человек с нафиксатуренными усами, – внимания удостоился тип около шкафа, – мистер Фил Таск, лучший фотограф «Кремденского вестника». Если захотите сделать свой фотопортрет, обязательно приходите к нему.

Я помолчала, смерив взглядом всех по очереди. Остановилась все же на остряке. Он слез со стола и подошел ближе, в ожидании знакомства.

– Весьма благодарна вам за комплимент, мистер Левант, но я пришла по делу и к сердечной сфере мистера Уайта это дело не имеет никакого отношения.

Взгляд фотографа, успевшего повернуться ко мне во время представления, прожигал на лице дорожку. Он оценивал. Я притворилась, что не замечаю столь дотошного рассматривания, хотя внутри волновалась и довольно сильно.

– Нам тонко намекают, Дар, – улыбнулся «мистер роскошные усы».

– Нет-нет, – остановила я их, борясь с самой собой, – напротив, господа. Возможно, кто-то из вас сможет мне помочь.

– Проходите, мисс Фэлкон.

Мистер Уайт махнул рукой фотографу, чтобы он поставил мне стул. Тот сноровисто выполнил просьбу и сделал приглашающий жест. Я поняла, что придется нырнуть в этот тесный для меня мир мужской туалетной воды, алкоголя и дешевых сигар и снова напомнила себе о цели визита.

– Мне нужно хоть немного воздуха и пространства, господа газетчики, – сказала я, усаживаясь и стараясь выглядеть как можно строже, чтобы не выдать себя уже почти трясущимися руками.

Мистер Левант открыл окно, впуская в кабинет морозный ноябрьский воздух. Он освежил голову, унося концентрированный аромат опасности. Мужчины приготовились внимательно слушать.

– Так в чем состоит ваше дело, мисс Фэлкон? – уточнил хозяин кабинета. Он уселся на свое рабочее место, ожидая моего рассказа.

– Мне нужно узнать, где найти одного… лжеца.

– Вы опять расследуете дело? – хитро прищурился газетчик.

Лица остальных вытянулись от удивления.

– Ведете расследование? Вы, мисс? – не выдержал ловелас, скептически оценивая меня взглядом, устроившись рядом с фотографом, у шкафа.

– Она, она, – подтвердил мистер Уайт и, нетактично указав на меня пальцем, обернулся к коллегам. – Если услышите от нее, что это мистер Фокс ведет дело, а она только помощница, не верьте. Мистера Фокса я и в глаза не видел, а эту мисс с ее любопытным носиком могу точно рекомендовать, как сыщика. Будь она репортером, обскакала бы нас с тобой, Дар, в два счета.

Я начала терять и без того не слишком большое терпение, и он это заметил.

– Так чем можем помочь, мисс Фэлкон? Какого лжеца вы ищете?

– Знакомы вам «Две полосы»?

Мистер Левант аж фыркнул с досады. А вот мистер Уайт рассмеялся.

– Не говорите, что тоже ищете этого прощелыгу Суаро.

Я обрадовалась.

– Именно его. Знаете, где найти? Что значит тоже?

Мужчины дружно рассмеялись. А я насупилась.

– Если не знаете, тогда скажите, кто знает.

Мистер Таск первым пришел на помощь.

– Не обижайтесь, мисс. Мы смеемся, потому что сами охотимся за этим выскочкой и раз за разом терпим неудачу. Вот прямо перед вашим приходом Дар рассказывал, что упустил очередную ниточку. А у нас зуб на Саро, и, думаю, побольше вашего. Он порочит честное имя газетчика, перевирает факты, раздувает из мухи слона. Из-за этого и к нам нет доверия.

– Ты посмотри, как расщебетался наш франт, – усмехнулся мистер Левант.

– Отстань, Дар, – беззлобно остановил его мистер Уайт, взяв в свои большие руки лежавший на столе карандаш. – Фил чуть преувеличивает. Суаро хоть и дурит головы читателям, а все же нельзя сказать, что он уж прям врет. Как ни крути, все его статьи просто выворачивают наизнанку факты. Это не чистый вымысел и нужно признать, он просто мастер расставить акценты в нужных для него местах. Но меня просто выводит из себя его наглость и напор. – Карандаш заплясал в пальцах газетчика, выдавая его нервное отношение к предмету разговора. – Он повсюду. Он не пропускает ни одного значимого события. Откуда только у него сведения? Но найти его даже для нас непосильная задача, а уж для молодой, пусть и очень одаренной мисс… – Он покачал головой. – Так что, мисс Фэлкон, я вот что посоветую: выбросьте из головы этого писаку. Ну что он там написал? Что-то о клиенте мистера Фокса?

– Обо мне, – коротко обронила я и остро взглянула на него.

Тот улыбнулся.

– А-а-а, – протянул он, указывая на меня карандашом, – это вы о той давнишней статье? Так она ж уже недели четыре, как вышла. Почему вы только сейчас решили искать писаку?

– Потому что я ее не видела. Увидела только сегодня. Я вообще не читаю «Две полосы».

– Неудивительно, мисс. Ее читают дети, молочницы, ну, в крайнем случае, лавочники. Кто-то из них и показал, небось, вам газетенку, вызвав бурю негодования. А вы, я полагаю, по утрам знакомитесь с «Кремденским вестником».

Немного задело то, что он так легко просчитал меня.

– Я только просматриваю. Читает мистер Фокс.

Он улыбнулся.

– Вам не понравилось, как он отозвался о вас? Не помню дословно, но у меня сложилось неплохое впечатление. А хотите, я напишу о вас статью? Только о вас, никакого мистера Фокса. А Фил вас снимет, и мы прижмем главреда, чтобы он пустил это на первую полосу. Будет шикарный репортаж. – Он изобразил руками явно громкий заголовок. – Мисс Фэлкон – гроза преступного мира.

Я в ужасе уставилась на него.

– Мало мне Суаро, вы тоже будете…

– Что? – подначил меня этот наглый репортер.

Поняв, что меня ловят как щуку на блесну, я выпрямила спину и перевела взгляд на мистера Леванта. Тот с интересом наблюдал за другом. Вновь посмотрела на мистера Уайта, но уже строго, даже бровь приподняла.

– Я думала, что могу серьезно с вами поговорить, но вы настроены шутить, – на последнем слове я взяла сумочку за ручку, поднялась и сделала вид, что намереваюсь уйти.

– Мисс Фэлкон, – рассмеялся мистер Уайт, поднимая руки, – признаю, вы ловко уворачиваетесь и ведете игру. Но я написал уже не одну историю, опыт в играх имею. Поэтому объявляю ничью. Помиримся?

Он протянул мне свою широкую ладонь. Я с опаской посмотрела на нее. Этот жест буквально столкнул меня в воспоминания, лишая воздуха. Протянутая рука и широкая самодовольная улыбка, терявшаяся в рыжих усах. «Иди же сюда, глупышка». Я тут же взмокла под пальто, в висках застучало, а на лбу выступила испарина. Страх заволакивал мир пеленой. Я шагнула на полшага назад, натыкаясь на стул.

– Мисс Фэлкон? – беспокойство отразилось в глазах газетчика. – Дар, лови же ее, она сейчас упадет.

– Нет! – истерично остановила я всех, подтверждая это жестом. – Мне просто… просто стало душно. И этот запах…

Лихорадочно расстегнув две верхних пуговицы у пальто, я рванулась к открытому окну, замирая около створки. Оперлась о подоконник, прикрыв на минуту глаза. Воздух охладил мое тело и мысли. Я прогнала видение, которое поклялась не вспоминать. Как же все это было не вовремя.

Стук стекла о подоконник. Я открыла глаза и увидела стакан с водой, любезно предложенный мне. Обернулась. Мистер Левант уже нес мне стул. Мужчины замерли, ожидая моей реакции. Я вымученно улыбнулась, замечая их настороженные переглядывания.

– Благодарю вас. Простите.

Я выпила воду и поставила стакан на стол под взглядом трех пар глаз. Было ужасно неловко. И все еще хотелось уйти. Я взвешивала внутри все за и против, но по всему выходило, что нужно было остаться.

– Может, вернемся к разговору? – Я облизала губы, присаживаясь. – Мне уже гораздо лучше.

– Уверены, что вам не нужно…

– Уверена. Так вот, что касается мистера Суаро, я хотела бы узнать, как вы пытались его найти, чтобы не совершать тех же ошибок.

Мистер Уайт кивнул. Настороженность не ушла из его взгляда, но он пытался сделать вид, что все позабыл.

– Ну, что вам сказать? – ответил он. – Мы пытались расспрашивать тех, о ком он писал свои… акценты. Но они все, как и вы, были не в курсе, кто мог это сделать. Искали в барах, искали через разносчиков газет…

– И что? – ухватилась я за эту мысль. Сама хотела найти разносчиков в случае, если визит в редакцию «Кремденского вестника» не дал бы результата.

– Что? Да ничего, – ответил вместо друга мистер Левант. – Они ни разу не видели в глаза ни этого Суаро, ни кого бы то ни было из «Двух полос».

Я задумалась. Обманывают они меня, приберегая факты для себя, или все же говорят правду?

– Но кто-то же им передает листы. Кто?

– Тот мальчуган, которого я поймал с газетенкой, – вставил мистер Уайт, – клялся, что листы им дает их главный. А тот, – газетчик потер кулак, видимо, вспоминая встречу, – в свою очередь, рассказал затейливую историю. Мол, листки каждую неделю находит у себя под подушкой.

Я усмехнулась.

– Интересная у него фея, вместо монет газету приносит.

– Так они продают газеты, вот монеты сами и появляются, – тихо констатировал мистер Таск, все еще стоя у шкафа и наблюдая за нами издалека.

Мы помолчали.

– Ну? – поторопила я их. – И вы не проследили, кто каждую неделю подбрасывает ему листки?

– Мисс Фэлкон, я не пацан бегать по подворотням и искать этого ночного поставщика, – пробурчал вдруг мистер Уайт.

Я возмутилась такому растяпству. Упустить такой случай только из-за желания посидеть на теплом диване. Потом вдруг вспомнила, какое «теплое место» свело нас с газетчиком и еле сдержала улыбку.

– Чему это вы, интересно, улыбаетесь? – съехидничал мистер Уайт.

– Вспомнила вдруг наше знакомство. Тогда подворотни вас не смущали.

Он вскинул оскорбленный взгляд.

– Это было нужно для дела! Ааа, – догадался он, что я его подначиваю и тоже улыбнулся. – Вот теперь вижу, что вам лучше. Кстати, почему вы тогда спросили сколько я зарабатываю?

Я, пойманная на горячем, попыталась вывернуться, но в голову ничего не приходило.

– Хотела предложить вам денег.

Он покачал головой и повернулся к друзьям.

– Бьюсь об заклад, мисс Фэлкон хотела меня пристроить на кухню работником или еще кем-нибудь навроде того.

Он улыбнулся, и я вслед за ним тоже.

– Ну хорошо, – подвела я итог, – тогда предлагаю объединить наши усилия и поймать злосчастного писаку.

Мистер Левант рассмеялся, но осекся, видя, что друзья его не поддерживают.

– О чем вы? – растерянно спросил он, обращаясь не то к ним, не то ко мне. – Объединимся как?

– Вы трое и я. Союз. Поймаем его вместе.

– У вас есть план, мисс Фэлкон? – поинтересовался мистер Таск, все же приблизившись.

– Я вижу два способа поймать его. Первый. – Я подняла указательный палец. – Нужно все же проследить за поставщиком. Мне, сами понимаете, не положено высовывать нос на улицу поздно вечером, а уж тем более под утро, когда, видимо, и доставляют свежую прессу. Поэтому эта часть ложится на ваши плечи. Но и вся слава тоже вам в случае поимки.

– А второй? – спросил мистер Уайт, сразу отметая первый.

– Второй… – Я помолчала, убеждаясь, что меня внимательно слушают. Они слушали. Мистер Левант – с недоверием, мистер Таск – с азартным любопытством, мистер Уайт – с рассудительным спокойствием. – Послезавтра леди Экройд полетит на дирижабле. Надеюсь, вы в курсе этого знаменательного события, которое ждет весь город?

– Дар и Фил даже будут брать у нее интервью через три дня, – подтвердил с кивком мистер Уайт.

Самодовольная улыбка мистера Леванта и скромная – мистера Таска были мне подтверждением.

– Отлично! – произнесла я. – Значит, поймаем на живца!

– Постойте, мисс Фэлкон, – попытался начать рассуждать мистер Левант.

– Он точно придет, – перебил его мистер Уайт, уловив мою мысль и вцепившись в предложенное. Вид его преобразился снова. Полное сосредоточение на цели, я прямо узнала в нем себя. – Но как вычислить его среди тысячи человек? Ведь туда и правда весь город собирается прийти.

Он пытался сообразить, как это сделать.

– Все очень просто, – очаровательно улыбнулась я. – Вы, мистер Уайт и вы, мистер Левант, ищите человека, делающего записи в блокнот. Не будет же он все запоминать назубок, мелочи точно захочет записать. А скорее всего – будет строчить как сумасшедший. Леди Экройд наверняка будет говорить речь. Вот и ищите, кто пишет слово в слово. Не думаю, что будет много газетчиков. Ну, может, из столицы приедет один-два. Их и вычислить будет – раз плюнуть. А вы, мистер Таск, сделайте много снимков толпы. Особенно тех, то придет с личным фотографическим аппаратом.

– Точно! – воскликнул мистер Уайт. – Он не только пишет в газетенку, но и по крупным событиям размещает фотографические снимки.

– Видел я эти снимки. Любитель делал.

Мы помолчали. Мужчины прикидывали вероятность того, что дело выгорит, переглядываясь друг с другом. Наконец, оба репортера кивнули.

– У нас будет сотня фотографических снимков, – уточнил мистер Таск, – но что это даст?

– Возможность узнать его в лицо, – пояснила я, видя его колебание. – Согласитесь, не у каждого дома есть такой агрегат. Да и пользоваться им умеет не всякий. Своих коллег вы наверняка знаете в лицо. Хотя, им может оказаться и кто-то из них.

Я задумалась.

– Своих мы уже проверяли, – отмел мои сомнения мистер Уайт.

– Не всех, Ри, не всех, – намекнул на что-то мистер Левант.

Я насторожилась.

– Вот и проверьте всех подозрительных, – переложила я это на плечи мистера Леванта. – А я все же настаиваю на карауле у этого странного главного среди разносчиков. Нет варианта надежнее.

– Мисс Фэлкон, вы что же, решили, что у этого бедняги есть постоянное жилье? – рассмеялся мистер Уайт.

Я посмотрела на него, понимая, что на этот раз просчиталась.

– Он ночует в пустых домах, в подворотнях, в лучшем случае, в ночлежках.

– О какой тогда подушке шла речь?

– Я не разбирался, и не хочу в это лезть. Давайте оставим это на крайний случай.

Я вздохнула. Возможности сделать это самой у меня не было. Хотя…

– Хорошо. Воспользуемся вашим предложением. Мы ищем блокноты, Фил фотографирует, – согласился мистер Уайт. – Союз?

Он хотел снова протянуть мне руку, но осекся. Я благодарно посмотрела на него.

– Союз, – кивнула я в ответ.

– Постойте, – возразил мистер Левант. – А что будете делать вы?

– Дар! – возмутился мистер Уайт.

– Что? – не принял тот возмущений друга, ревниво глядя на меня.

– А я с вашей помощью познакомлюсь с одной очень смелой женщиной, – улыбнулась я.

– Это не слишком равноценно. У нас вроде союз, – протянул мистер Левант.

– А чего ты хотел, Дар? Может, чтобы мисс Фэлкон бегала по толпе и искала этого сумасшедшего писаку? – Мистер Таск тут же встал на мою сторону.

– К тому же, он ее точно знает в лицо, – согласился с ним мистер Уайт.

Я поднялась.

– Господа, я понимаю, что проигрываю вам в вопросе мускулов, – тихо проговорила, медленно застегивая пальто, – но позвольте мне сделать то, что у меня получается пока лучше вашего.

Я прошла по кабинету к двери и обернулась на пороге.

– Всего хорошего, господа. Встретимся на мероприятии. Была рада с вами познакомиться и пообщаться.

Уходя по коридору к выходу, я услышала, как мистер Левант не выдержал:

– И что же она делает лучше нас?

– Думает, – прозвучало недовольное от мистера Уайта.

Глава 5. Пять покорителей воздуха

Конус ветроуказателя полосатым носом показывал на север. В том же направлении вытянулся длинный сигарообразный серебристый монстр с надутым брюхом, привязанный за нос к двадцатиметровой металлической причальной башне. Низ башни был скрыт за натянутым полотнищем ткани с надписью «Эвелина Экройд – пилот «Пилигрима», написанной затейливым шрифтом с вензелями.

На огромном, раскинувшемся под бескрайним небом поле, служившем взлетной площадкой и одновременно стоянкой для единственного дирижабля, собрался, казалось, весь Кремден. Все, включая меня, ждали, когда же отчаянная женщина-пилот ступит на борт этого большого, больше всего, что я видела в своей жизни, парящего корабля и возьмет штурвал в свои нежные руки.

Разноцветные флажки, которыми каждого пришедшего щедро одаривали устроители данного мероприятия, пестрели, будто майские цветы среди темных проталин из слившихся воедино пальто, мундиров и нередких для ноября шубок. Флажки выровняли всех, поставив на одну ступень великосветских дам и жен лавочников, суровых генералов и подворотную шантрапу. И если первых, жмущихся ближе к главному шатру, это некоторым образом оскорбляло, то последние радовались такому равноправию, словно дети. Грязные, в рваной одежде попрошайки шныряли меж стоявших личных парокаров, стуча в стекла и прося монетку. И если более состоятельные жители Кремдена могли отгородиться от них прозрачными стеклами своих транспортных агрегатов, то стоявшие под безжалостным ноябрьским ветром жены чиновников в меховых трепещущих манто высокомерно отмалчивались или брезгливо бросали монеты детям, тут же поджимая руки к груди и пряча затянутые в перчатки пальцы в мехах, стараясь стать как можно выше, чтобы не измазаться даже воздухом, омывающем тощие, грязные фигурки нищей ребятни.

Тут же рядом, в толпе попроще шныряли карманники, срезавшие кошельки у зевак, бродили лотошники с разной снедью: от дорогих плетеных расстегаев до дешевых полушечных язычков из серого жесткого теста, зажаренного на черных, вытопленных почти до углей шкварках.

В той же части, где стояли в ожидании начала представительницы среднего класса, прохаживались чистенькие пекарки в белоснежных фартучках и чепчиках с оборками. На их лотках красовались аппетитные пирожные, поблескивающие кремом и глазурью на выглядывающем время от времени солнце. Пекарок сопровождал здоровый детина в картузе и полосатой рубахе. За его плечами высилась труба самовара, в руках он нес две корзины с чайниками, чашками и бутылью с водой, накрытые яркой тяжелой тканью, и я долго разглядывала, как он чинно проходил сквозь толпу, громко голося: «Па-асторони-и-ись, капято-о-ок. А вот кому чая заморского и кремденского, лесного, ароматного». Голос его был слышен издалека, а самовар изрядно дымил трубой. Мне даже стало интересно, как он не обжигает спину великану. К нему нет-нет да и подходили купить чая, погреться. И он, наметанным глазом замечая, каков из себя покупатель, откидывал с одной или другой корзины ткань и наливал чай в изящную чашечку или простую керамическую кружку, обе явно производства мистера Круса. После того, как покупатель выпивал чай, великан споласкивал тару, вытирал белой салфеткой и вновь отправлялся в путь.

И вся эта толпа шумела, гудела, смеялась и жевала. Время от времени раздавалась трель полицейского свистка и кого-то ловили, а то, поймав, тут же и вовсе били кулаком в морду, не спрашивая имен и званий.

Но главное действо должно было развернуться в центре поля. Высокий шатер нежно бежевого цвета с танцующим на ветру флажком возвышался над двумя рядом стоявшими полосатыми, принадлежавшими приглашенным циркачам. Ошибиться в том, откуда появится звезда нынешнего мероприятия, было решительно невозможно.

Грандиозность события выдавал и статус особых гостей. Сам губернатор должен был пожаловать ближе к запуску, и я предполагала, что вместе с губернатором прибудет вся его свита. Что же до бывшего мужа звезды, то мы с шефом даже заключили пари. Я поставила на то, что этот воротила не сунет свой нос на поле, а шеф – на то, что его снисходительность и сердечная щедрость не позволит чувству обиды одержать победу. На кону было десять монет, и я надеялась выиграть.

Мистер Гарвинг, личный шофер шефа, так удачно пристроил парокар, что нам из него было прекрасно видно и главный шатер, и отчасти выступавших циркачей. Те, ловя момент, крутили обручи, делали сальто с тумб, жонглировали горящими булавами и смешили озябших горожан за скромную плату, бросаемую в изъеденную молью шляпу. Я посмеивалась над людской наивностью, будучи уверенной, что свою плату циркачи уже получили от организаторов и теперь лишь пополняли казну монетками расщедрившихся в честь такого события зрителей.

В парокаре было тепло, мистер Гарвинг следил за тем, чтобы паровой двигатель не перегревался, но и не давал нам замерзнуть. Шеф беспокойно ерзал на широком заднем сиденье, предоставив мне возможность любоваться зрелищем из первого, так сказать, ряда, чем я и воспользовалась, поймав его на слове. Было видно, что ему не терпится поменяться местами, но как человек слова, он не смел об этом заикнуться. Все эти недомолвки меня ужасно веселили, и я подначивала его еще больше, время от времени вскрикивая: «О, а вон там, смотрите, смотрите, кажется, гимнасты» или «Ну до чего же смешные клоуны, право слово». От этого шеф вытягивал шею и его второй подбородок на короткое время пропадал.

Я наклонилась вперед и вновь посмотрела на парящее чудо длиной чуть не в десять общественных парокаров. Такое увидишь нечасто. Да, только самые богатые горожане могли позволить себе летать на дирижаблях. В городе даже не продавали на них билеты и попасть туда можно было лишь заплатив при погрузке.

– Подумать только, он даже не падает, – восхищенно проговорила я. – Словно воздух держит его в своих ладонях.

Шеф, не выдержав и отчего-то хитро прищурившись, достал из встроенного шкафчика дорожный набор для письма и принялся что-то писать.

– Вот, Кис-Кис, – сказал он, складывая листок пополам и запечатывая письмо печатью, – пойди, отнеси мои поздравления леди Эвелине. Я не смею явиться к ней сам, в силу нашей с Лайнусом дружбы, но уверен, что она с удовольствием примет мои искренние пожелания удачи. Поистине, она удивительная женщина.

– Совершенно с вами согласна, шеф. – Я забрала послание и с радостью выпорхнула из уже душного салона парокара.

К тому же, мне все равно пришлось бы отлучиться, чтобы возможно встретиться с господами-газетчиками. Я очень надеялась, что наш с ними план сработает, но до сих пор не увидела ни одного из моих вынужденных компаньонов.

Ветер тут же прогулялся под пальто и, вынырнув наружу, принялся играть моей многострадальной шляпкой, мечтающей уже обрести покой в миссионерском приемнике пожертвований или вовсе на помойке. Я пообещала со следующей заработанной суммы приобрести ей замену, и она тут же повисла тряпочкой на моей рыжей прическе, перестав пытаться улететь в, насколько я поняла, теплые края.

Положив для надежности листок с посланием в сумочку, я направилась прямо к шатру, проход к которому преграждала сначала толпа зевак, а после цепочка из солдат, присланных губернатором для охраны правопорядка. С представителями охранных органов у меня были странные отношения. С одной стороны, в глобальном смысле мы преследовали одну и ту же цель, пытались помочь людям. Но с другой, нас непреодолимо разъединял банальный денежный вопрос. Я предпочитала получать плату от одной стороны, то есть стороны заказчика, тогда как полицейские чины подчинялись тому, кто больше платил. Нет, над их отделениями всегда висела надпись «Защита и опора». Но вот кого от кого они защищали и кто на кого опирался, как правило, решал размер мзды. Поэтому мелкими делами, наподобие пропажи племянников, мелких краж на рынке или бузотерством в кабаках, они не занимались. Если только это не касалось интересов состоятельных людей, одаривавших на праздники господина полицейского щедрыми подарками или баловавших господина начальника городского департамента полиции излюбленными щенками брыластой породы. Вот тогда попадаться даже честному человеку на глаза им не стоило. Мзда имела значение.

Конечно, обвинять всех огульно неверно, но молодых и рьяных служак, более всех метивших на место главных вершителей справедливости в городе, начальство в большом ведомстве быстро ставило на место. И им не оставалось ничего иного, как смириться с действительностью или покинуть теплое местечко, оплачиваемое из городской казны. Бывали редкие случаи упрямства, но они, как правило, заканчивались где-то в северных областях нашего славного государства, где испокон веков не переводился камень в каменоломнях или в южных районах в бесконечных лабиринтах угольных шахт.

Исключение делалось для вот таких, как сейчас, случаев. Тогда волей-неволей в цепочку плечом к плечу с военными вставали все младшие чины вкупе с младшим командным составом. Полагаю, сегодня именно так и было приказано, потому что среди серых военных мундиров я видела синие, с приколотыми на груди медными номерными бляхами, принадлежавшие полицейскому корпусу.

Легко определив по трем медным кольцам на погонном шнуре полицейского капитана, я решительно пробралась через напирающую толпу к нему и заявила:

– Господин начальник корпуса, у меня письмо к леди Эвелине Экройд.

Тот, зардевшись от этакой головокружительной карьеры, выпятил грудь колесом, но все же не менее решительно ответил:

– Не положено.

– Ну, пожалуйста, я прошу вас. – Я посмотрела на немолодого, но рьяного служаку жалостливым взглядом. – Мне непременно нужно его передать, иначе мой работодатель ужасно рассердится.

Капитан сочувственно посмотрел на меня.

– Давайте ваше послание, мисс. Донесу и передам лучшим образом.

Я убрала письмо в последний момент, не дав полицейскому перехватить его.

– Нет-нет. Так нельзя. Письмо велено передать лично в руки, к тому же, у меня еще устное личное сообщение, – испуганно протараторила я. – Я буду вам очень благодарна.

Словно стряхивая невидимые пылинки с его мундира, я ловко засунула две монеты ему за пояс и снова взглянула в глаза капитану.

– Пожалуйста.

Почувствовал тот дар или просто повелся на мои жалостливые потуги, но меня пропустили через живое заграждение, однако вызвались сопровождать.

– Без сопровождения не положено, – сурово обронил капитан.

Борясь с ветром и придерживая форменную фуражку, он довел меня до шатра, где нырнул сам внутрь и спустя секунду выглянул наружу.

– Как ваше имя, мисс?

– Мое – Кларисса Фэлкон, а послание от мистера Херонимо Фокса, – быстро проговорила я.

Капитан исчез за полотном входа, а я осталась стоять на улице, ожидая приглашения. Обернувшись к собравшейся толпе, я заметила мистера Таска, пробравшегося за оцепление и истово делающего фотографические снимки. С ним рядом крутился чубатый мальчишка в кепке набекрень. Ловко забирая использованные пластины, он протягивал фотографу новые. План был в действии. Я пошарила взглядом по толпе, пытаясь рассмотреть высокую фигуру мистера Уайта, но не успела. Вернулся мой сопровождающий и любезно пропустил меня внутрь. Поблагодарив его, я прошла в шатер.

Внутри пространство делилось на несколько помещений тканевыми занавесями. Следуя на звук споривших голосов, я вскоре попала в нужную комнату.

– К чему весь этот цирк, мистер Свайн? Что они здесь делают? Вы выставили меня какой-то клоунессой! У меня серьезное мероприятие, а не ярмарка! Сам господин губернатор приедет! А вы превратили его в балаган! – чуть приглушенно возмущалась леди Экройд. Одета она была в летный костюм песочного цвета. Леди стояла ко мне спиной. Позволяя лицезреть широкие, совершенно неприлично обтянутые комбинезоном бедра, она опиралась обеими руками на стол, за которым сидел упитанный тип высокого роста со стриженными на дорманский манер усиками, и высказывала ему свое недовольство. Под одной ее ладонью находились знакомые перчатки из кожи цвета бордо, под другой – кожаный шлем пилота и даже мне было страшно, не хрустнут ли под напором леди стекла очков шлема.

Ее собеседник увидел меня первым и покраснел, как рак.

– Но ви просийт представление, – картавя, защищался дорман. – Чем занимайся весь народ, пока ви собирайтся и подготавливайся? Ви слыйшать недовольные крик? Нейт? Я тоже нейт. Циркачи будуть веселийть людей, а ви можеть еще хоть польдня собирайться.

Он поднялся и с чувством собственного достоинства проплыл мимо меня. Я даже обернулась удостовериться, что вместо нижних конечностей у него не паровой агрегат с колесами. По-женски семенящий шаг длинных ног, обтянутых белыми в широкую синюю полоску брюками, был ответом на мое подозрение. Не агрегат, что ж.

Леди Эвелина обернулась ко мне и на ее щеках тоже заиграл румянец смущения. Я тут же узнала ее по изображению на имевшейся у меня брошюрке. Она была красива. Бесспорно и недостижимо. Точеный аккуратный нос, большие голубые глаза, длинные темные ресницы, маленький рот с фигурными губками. Эталон, да и только.

– О, мисс Фэлкон, – произнесла леди, чуть смущаясь от ситуации и протягивая мне руку, – простите. Я думала вы еще не подошли. Мне очень неловко, что вы стали свидетелем этой сцены. Просто я…

– Вы совершенно напрасно переживаете. – Я пожала ее тонкие аристократичные пальцы и вдохнула приятный аромат духов. Настоящая леди, во что бы она ни была одета. Захотелось даже завистливо вздохнуть. – Никто в толпе не сравнивает вас с циркачами, поверьте. Все просто в нетерпении и ждут начала.

– О, в том-то все и дело, – расстроенно проговорила она. – Уже можно начинать, но еще не приехал господин губернатор. А он, как вы понимаете, не та персона, которую можно поторопить. Вот мне и пришлось попросить мистера Свайна организовать развлечение. Я, право слово, думала, что он пригласит кого-то вроде оперных певцов или театральную труппу. Но он решил по-другому.

– Поверьте, он принял верное решение. Ведь театральная постановка, а уж тем более оперное выступление не подходит под столь разнящуюся по интересам публику. Циркачей же любят все.

– Вы так считаете? – Она дождалась моего кивка и улыбнулась. – Тогда подождем господина губернатора и одного важного для меня пассажира.

– Вы возьмете пассажира? – улыбнулась я. – Но об этом не говорилось в брошюре. Думаю, зрители будут в еще большем восторге.

Тут я вспомнила о письме. Достав его из сумочки, протянула листок леди Эвелине.

– Увидела вас и чуть не позабыла о самом главном, – вместо извинений произнесла я.

Дождавшись, когда она с улыбкой прочитает послание, я снова обратилась к ней.

– Леди Экройд, – начала я, но она меня перебила.

– Эвелина, называйте меня Эвелина. Лишь бюрократические проволочки не дают мне вновь взять фамилию отца. – Я увидела в ее лице непримиримость. – И лишнее напоминание о моем замужестве…

– Эвелина, – подтвердила я то, что поняла ее и продолжила с жаром: – Позвольте мне выразить свое восхищение вашей смелостью. Вы женщина, но не побоялись доказать им, что можете намного больше, чем они думают.

Она улыбнулась.

– Если все, что я слышала о помощнице мистера Фокса правда, а письмо это совершенно точно подтверждает, – она помахала запиской шефа, – то мне в пору восхищаться вами.

Я непонимающе смотрела на нее.

– Я с удовольствием выполню просьбу мистера Фокса и возьму вас с собой.

Я онемела, не найдя, что ответить. А она похлопала меня по руке, приняв мое молчание за знак радости. Сложив два и два, я поняла, в ком причина всего этого и чуть не заскрипела зубами с досады.

– Постойте, я не могу… – начала было я, но меня снова перебили.

– Какая вы милая. Конечно, можете. – Она улыбалась мне, как ребенку, который никак не соглашался взять конфету, потому что мама не велит. – Мистер Фокс не возражает, а я вполне в силах исполнить ваше заветное желание. Теперь я понимаю, почему вы так восхищались тем, что я собираюсь сделать.

Я попала в собственную западню. Осознание этого вынудило меня растянуть губы в улыбке и кивнуть, потому что высказать все, что я об этом думаю, было уже совершенно невозможно. В душе все опустилось от представления, что я сейчас полечу на этом сверкающем монстре. Да, я восхищалась смелостью леди Экройд, представляла, как это прекрасно, летать. Но ощутить все эмоции на себе… Я была просто не готова к такому.

– О, а вот и опоздавший четвертый пассажир, – протянула леди Экройд. – Хотя в свете нынешних событий, теперь он уже не четвертый, а пятый. Да, Ричард?

Я, все еще пребывая в собственных внутренних метаниях, рассеянно обернулась.

Перед леди Экройд, галантно целуя ей руку, склонился не кто иной, как лорд Ольден, собственной персоной. Затянутый во фрак ради такого события, он выпрямился и, могу поклясться, вздрогнул, увидев меня.

– Знакомься, Ричард, – пропела леди Экройд, – это мисс Кларисса…

– Фэлкон, – закончил он за нее, недовольно поджав губы. – Мы знакомы.

Леди Эвелина улыбнулась и радостно хлопнула в ладоши.

– Это точно судьба, – произнесла она, а я и лорд Ольден скривились. – Ричард, я даю тебе шанс убедиться, что смелостью обладаю не только я. Мисс Фэлкон летит сейчас с нами. Мистер Фокс замолвил за нее слово, и я очень этому рада. Что ж, все пять покорителей воздуха в сборе: я, два моих помощника и два пассажира. – Она взяла меня и лорда за руки и решительно произнесла: – В путь!

Но тут же сникла, отпуская нас.

– Ах, да, губернатор. Что ж, тогда выпьем чая.