Драконий хабар

Пролог

– В среднем пятьдесят, примерно по двадцать грамм на каждый, итого получается… Почти десять тысяч золотых.

Человек, в чьи уши влетела эта информация, мог запросто поперхнуться пивом, но ему удалось сдержаться.

– Роско-ошно, – одобрительно протянул он. – И где ж такое богатство?

– В Несеренити, – ответил его «друг».

– В Несеренити?

– В Несеренити!

– В Несере-енити…

– Да, черт тебя дери, в Несеренити! Ну, это там, где…

– Я знаю, где это, ты, фокусник доморощенный. И мне это не нравится.

– Это почему?

Человек вздохнул.

– Большой город, много проблем, очень грамотная и умелая стража, как их, гвардия… Всего не учесть. Одна оплошность, и все планы полетят единорогу под хвост.

– Звучит справедливо. От такого, как ты, – последовала усмешка, – особенно странно это слышать, но все же справедливо. Что предлагаешь?

– Для начала надо попасть в город и осмотреться, только сделать это незаметно от местных.

– На этот счет можешь не переживать. Есть у меня там свой человечек. Точнее, гномик.

Человек удивленно приподнял бровь:

– Гномик? ГНОМИК? Любовь ко всяким недоросликам совсем затмила твою соображалку?

– Очень смешно, – прохрипел «друг». – Давай-ка не выкобенивайся, пока я не превратил тебя мышь.

– Ха! – прыснул человек. – Ты не умеешь угрожать, правда? Считаешь, что я, будучи мышью, не выживу? Да я высплюсь так, как никогда доселе!

– Выспишься? Ну даже не знаю. Я полагал, что наивность тебе не свойственна.

– Людям моего ремесла, – он наклонился к «другу», – свойственно находить укромные места. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Насколько надежный этот твой гномик?

– Ну, – «друг» пригладил волосы и принялся чесать лоб, – он мне изрядно задолжал. А еще с ним можно связаться обычной почтой.

– Сгодится. Он может найти пару шельмецов, не гнушающихся грязной работы?

– Почему нет? А коли не найдет – сам руки запачкает, не из брезгливых.

– Отлично. Тогда направь этому гному письмо с инструкциями…

– Их что, будет больше двух?

– Я же сказал… – человек опустил пустую кружку на стол и небрежным жестом пододвинул ее к собеседнику. – Большой город. Много проблем. Всего не учесть. Будь добр, еще хмельного.

– Но…

– Но мы попытаемся. Ты давай, не скупись на выпивку. Мне нужно как следует надраться, чтобы как можно меньше помнить… За все остальное Несеренити заплатит сполна.

Глава 1

В период сбора урожая Несеренити особенно хорош. Еще больше он хорош на закате дня, когда солнце легким поцелуем касается вершин Северных гор, а небеса окрашиваются в невероятные узоры багряных облаков. Дни становятся короче, вечера и ночи – немного холоднее, во многом благодаря промозглому ветру с Аметистовой реки, нередко несущему в мир, помимо прочего, удивительное сочетание ароматов из портовых складов. Эти запахи славятся тем, что доводят парфюмеров до анафилактического шока.

Это время – золотой период для разнорабочих всех рас, кого нелегкая занесла в большой город. Все свободные руки резко перестают быть таковыми и приступают к работам на лесозаготовках, городской пашне и складах. К морозам, пусть их период в Колесе года и недолгий, все помещения должны быть набиты дровами и продуктами под завязку, поскольку лишь небольшая часть горожан обладает собственным садовым участком. И потому рынок Несеренити, издавна являющий собой отдельно взятый живой организм, функционирующий по своим собственным законам, всегда, кроме четверга, готов принять жителей.

Но основного внимания в данный момент заслуживают отнюдь не базарные площади, не километры бережно возделанных земель и не чарующей красоты леса, о нет.

На окраине Несеренити в эту самую минуту свои козни строят кое-какие не совсем загадочные личности, которые в силу ряда удивительно глупых обстоятельств оказались в долгах. Серьезных долгах серьезным людям. И, честно говоря, положение их и так было совершенно незавидное, а теперь и вовсе стало катастрофическим. Тем не менее, каким-то удивительным образом им хватило на горячительные напитки, после употребления которых они снова пришли к выводу, что скудное финансовое положение требует корректировки способом, не имеющим ничего общего с честным трудом и реальными выгодами.

Тут стоит отметить, что основная загвоздка в этом способе заключается в законах города, у которых к способу есть масса вопросов, и пока что ни один ответ не оказался приемлемым. Избирать такой путь – удел горожан, которые либо не слишком обременены интеллектом и мудростью, либо не видят иного выхода.

Потому желающие всегда находятся.

Два пожилых господина – гном и человек – сидели на крыльце небольшого домишки на окраине Несеренити и лениво потягивали пиво. Разговор клеился без особого труда: они перескакивали с темы на тему, подливали себе еще пива, орали друг на друга, но не настолько громко, чтобы прохожие делали им замечания, содержащие угрозу привлечения к разрешению конфликта служителей правопорядка.

– А ты слышал новый анекдот? Очень забавный! Эльф, гном и человек заходят в бар…

– «Но без пива-то я тебя вижу»?

– Да-да-да! Умора, скажи!

В общем, два старика по-старчески перемывали кости всему подряд. По крайней мере, именно так могло казаться любому прохожему. Но на самом деле это означало, что актеры справляются со своими ролями превыше всяких похвал. К тому же, никто не заметил, что раз в несколько часов один из пожилых господ делал пометки на листе бумаги. И в эти моменты с удовольствием приговаривал:

– В то же время, что и вчера.

И радовался, как ребенок, но ровно до того момента, пока не возвращался в образ чуть сварливого старика. А в версте от приятелей над городом возвышалась башня, запертая снаружи, и лишь один обитатель мог беспрепятственно покидать ее стены и возвращаться обратно. Другому требовалось личное сопровождение капитана гвардии, иначе – жди беды.

***

По странному, но вполне логичному стечению обстоятельств, беда как раз и произошла, буквально минуту назад, и центральным ее действующим лицом совершенно неожиданно оказался находящийся в своем кабинете капитан гвардии Несеренити Игон Эрн.

Первым преступление заметил секретарь гвардии штаб-сержант Яр Безликинс, о чем в свойственной ему педантичной манере и доложил руководителю. Эрн не подал виду, но в глубине души ужасно (хоть и ненадолго) расстроился. Сколь он ни твердил, что такое вообще не должно было случиться, сколь усилий он ни прикладывал к тому, чтобы избежать подобного исхода событий, – все оказалось тщетно.

Осторожные ненавязчивые расспросы наиболее приближенных лиц и свидетелей ясно дали Игону Эрну понять, что Безликинс прав. Окончательно капитан осознал это, когда, обойдя половину города, проведя полдюжины встреч и раздав две дюжины указаний, плюхнулся в кресло в своем кабинете и почувствовал какое-то странное неурочное облегчение, какое испытывал ранее лишь в конце рабочего дня, отправляясь в постель. Да и то не всегда.

Сомнений не осталось.

Преступление налицо.

Случилась беда.

Капитан Игон Эрн поправился на несколько килограмм.

Строго говоря, сам капитан не считал произошедшее совсем уж бедой. Скорее, легким неудобством. Но с этим надо было что-то срочно делать, только ответ на вопрос «Что именно?» ускользал с изворотливостью морского угря. Эрн оглядел место преступления в зеркало несколько раз, собрал все вещественные и полезные для расследования улики, сопоставил факты и практически мгновенно установил виновного. А себя лично – принялся истово порицать за соучастие.

Кулинарные шедевры дамы сердца капитана, госпожи Алтеи Дурман, обладали абсолютным коварством, а сама Алтея – ворохом, нет, целой библиотекой доказательств того, что правильный режим питания в течение дня – залог здоровья. И с одной стороны Эрн был приятно обрадован тому, что перестал есть только тогда, когда вспоминал об этом. А с другой стороны – крайне неприятно. И это самое «неприятно» грозило ему трагическим походом на склад за униформой на размер больше.

– М-да, – обреченно пробормотал капитан, стоя боком к зеркалу, появившемуся в его кабинете с легкой руки все той же самую капельку неугомонной прекрасной барышни. – Ситуация.

***

– А-ага, в то же время, что и вчера, – сделал очередную пометку «старик» по имени Бром.

– Невероятная пунктуальность, – ответил его коллега Хром, что был в пару раз ниже ростом, то есть, вполне нормальным для гнома.

– Хозяин будет радоваться нашей хорошей работе. Еще день, и можно брать объект. Только нужно достать приманку.

– День? А не слишком ли мы торопим события?

– Ой да заткнись ты. Ничего не понимаешь в тактике. Изучай и выжидай – вот залог успеха. Мы тут сидим уже неделю, и по этому, – Бром кивнул на лист бумаги, – можно сверять городские часы. К тому же я не должен напоминать, что мы получим взамен?

– Ну-у…

– Сделаем – и все долги нам спишут не глядя. Это наше последнее дело. Начнем новую жизнь, с чистого листа. Ясно тебе?

– Ясно-ясно, не ори, – Хром почти обиделся и плеснул себе и собеседнику еще на полкружки.

– Начнем заново, понимаешь? Ай, по глазам вижу, что не понимаешь. Надо отработать. И чем скорее – тем лучше.

– Это все мне, положим, ясно… Я никак не возьму в толк другое: вот если ты такой умный, – Хром вкрадчиво хохотнул, – все изучаешь и выжидаешь чего-то… Отчего тебе не придумать какой-нибудь способ наладить жизнь, ну, не знаю, законно?

В адрес Хрома полетели нечленораздельные ругательства.

Среди большинства преступников мелкого калибра Бром был в достатке одаренным умом меньшинством. Да, это очень странно, но такие образованные и грамотные люди, гномы и прочие создания воли Алираны в редких случаях тоже вступают на скользкую дорожку беззакония. Но судить об их истинных мотивах довольно затруднительно. На допросах чаще всего (можно даже сказать «как правило») они с пространной логикой рассуждали о скорости получения материальных благ, высокой настолько баснословно, что она оказывалась на порядок выше, чем если бы то был любой из всех известных добропорядочных способов заработка. Невероятно, но факт: об истинной цене таких поступков все задумываются лишь на грани тюремного срока. И их лица, украшенные озадаченным взглядом в пустоту, вопрошают: «Я просчитался, но где?..».

– Оттого, что на самом деле не умный очень, – тихо прорычал Бром напоследок и снова уставился на башню.

Он сам никогда не считал себя в высшей степени грамотеем, потому что, как и все, совершал ошибки, но никогда не боялся признать те самые ошибки и извлечь из них уроки. Эта жизненная позиция невыгодно выделяла его из числа социально безответственных элементов Несеренити, и на то было две причины. Во-первых, он почему-то никак не мог уяснить, что быть преступником, скажем так… не совсем законно. А во-вторых, большинство прохиндеев в своих делах строго придерживалось стандартного метода «подставь ближнего своего, и твоя собственная шкура получит еще один шанс». С Бромом сотрудничали, но притом твердо знали, что в случае провала удобно будет свалить все грехи именно на него. Любопытен и тот факт, что в местах сборищ преступников с целью найти «коллег» на следующее, гм, дело, Бром с хирургической точностью отыскивал именно тех, кто в случае успеха оставлял «больно умным» самый минимальный процент прибыли. Нехватка разборчивости в людях крайне досадно сказывается на кошельке.

– Так и почему ты решил, что в этот раз все получится? – все же уточнил Хром после того, как буря ругательств поутихла.

– Потому что в этот раз я точно все учел.

– Ага, – снова усмехнулся гном. – Как тогда, когда ты спер из сумки гвардейского ученого кучу склянок, смешал содержимое и оно начало клубиться серо-буро-малиновым дымом? И мы три дня сидели в подвале, боясь открыть люк, и выползли только тогда, когда поняли, что скорее помрем от того, что там и задохнемся?

– Лучше, – нехотя ответил Бром, выждав некоторое время.

– Или как тогда, когда ты специально проиграл меня в кости паре пьяных эльфов в надежде, что я оберу их до нитки и вернусь с полными карманами денег, а у них не оказалось монет даже на самую дешевую булочку из пекарни госпожи Бублик?

Бром снова выдержал паузу.

– В этот раз все точно получится, и вот почему, – он вдруг указал кружкой в сторону нежданного свидетеля их разговора.

В паре метров от крыльца стоял субъект крайне неприятной наружности. А любой житель Несеренити прекрасно осведомлен, что «субъект крайне неприятной наружности» – это самый обычный эльф. Его крайне сложно отличить от остальных «понаехавших» длинноухих работяг без какой-либо ремесленных подготовки или, хотя бы, минимального опыта: простая льняная одежда, которую не жалко, а на голове немытые бело-серые патлы. И взгляд, говорящий «вы мне должны».

На самом деле все обстоит ровным счетом наоборот – это именно эльф должен всем вокруг. Низкоквалифицированная рабочая сила, которую представляют из себя понаехавшие в город остроухие оборванцы, неспособные заработать на хлеб в родных краях, вреда несет гораздо больше, чем пользы. Так и говорит плачевная статистика, которую ведет городская гвардия. Там, где обществу нанесена рана, всегда произрастает преступность.

В общем, если долговые обязательства загнали в максимально стесненное положение, почему-то чаще всего выход находится всего один – попытать счастья по ту сторону закона. Это чревато, о чем могут рассказать многие, кто уже побывал в подобной ситуации, но у них (странное дело) никто почему-то не спрашивает. Однажды эльфы, как и иные преступники, осознают всю тяжесть своего положения, но чтобы это произошло – должны наступить изменения поистине космических масштабов. Или, хотя бы, длительный стабильный прием витаминов для активизации и улучшения мозговой деятельности.

– Есть вабота бвя меня? – буднично осведомился остроухий с дефектами речи существа, у которого не все зубы на месте

– Возможно, – кивнул Бром. – Ты от Хозяина?

– От него. Ввать Кинко.

– А-ага. Я Бром, он, – человек дернул головой в сторону гнома, – Хром.

– О, – многозначительно забегал глазами эльф, – это вас, вначит, есть невьвя?

– Да, значит, нельзя. Где ж ты зубы потерял, Кинко?

– Несчастный свучай в твактиве.

Хром снова хохотнул:

– Милостивая Алирана, пощадите мои седины! Не думал, что станется работать бок о бок с эльфом!

– Ну коли бок о бок с другом тебе не радость, – Бром быстро, язвительно улыбнулся Хрому и снова повернулся к эльфу. – Что умеешь делать?

– Могу копать, – новые звуки из уст Кинко оказались понятнее предыдущих. – Могу не копать. Могу…

– Ну-ка стоп, – прервал его человек. – Хозяин говорил, что пришлет специалиста по животным. При чем тут копать?

– Я и есть специавист по вывотным, – пробурчал Кинко, скорчив обиженную гримасу. – Я на говодской скотобойне ваботал!

– Хо-хо, вот здрасьте, – подался вперед Хром, – и кем же?

– Могийщиком.

Бром спрятал лицо в руках и тяжело вздохнул.

– Могильщиком… Будь ты проклят, Хозяин… Ладно. Работаем с тем, что есть. Ты знаешь, как выглядят каштаны?

Остроухий согласно кивнул.

***

На другом конце Несеренити, в помещении контрольно-пропускного пункта у Северных врат, недавно восстановленных после оказии с грузом камней, происходил диалог менее интересный, но тоже весьма примечательный. Под внимательным взором старшего офицера Лития документы заполнял приятный невысокий молодой человек лет тридцати. Давалось ему это с большим трудом – его правая рука была надежно зафиксирована повязкой, какие накладывают в случае переломов, а левая от кисти до локтя была в несколько слоев облачена в позеленевшую от целебных трав тонкую ткань. Гражданин возвращался в родной город после затяжного путешествия, приятным которое назвать было, очевидно, нельзя.

Но куда больше старшего офицера занимал лик путешественника.

– Ваше лицо мне странно знакомо, – осторожно сказал Литий.

– Часто это слышу, – ответил молодой человек, натужно выводя буквы. – Я много странствовал с артистами. Наверное, Вам довелось видеть меня на сцене.

– Нет-нет, здесь что-то другое, – гвардеец нахмурился. – Я не мог Вас раньше задерживать за кражу?

Человек отложил перо и воздел чуть более здоровую руку к небу.

– Каков мерзавец и подлец! Лишь раз меня обманом девчонка затащила под венец, и он теперь меня считает гадом! – продекламировал он.

– Ах, точно-точно! – захлопал в ладоши старший офицер. – Вы совершенно правы, теперь я вспомнил! Прекрасная пьеса, моя матушка была в восторге до слез.

– За кражу, за кражу… – почти презрительно покачал головой молодой человек. – Все бы вам, стражникам, видеть в горожанах нарушителей…

– Мои искренние извинения, господин… – Литий покосился на анкету. – Господин Ноули. Вы должны понимать, в нашей службе бдительность – залог спокойствия общества.

– Ничуть в этом не сомневаюсь.

– Очень хорошо, господин Ноули, – старший офицер натянул улыбку. – Добро пожаловать домой.

Ноули кисло улыбнулся в ответ, кое-как закончил заполнять анкету, осторожно забросил скромный узелок через плечо и вошел в город. Литий проводил его взглядом до первого поворота и, стоило человеку скрыться из виду, принялся быстро составлять докладную на имя командира гвардии.

– Капитан будет вне себя, – пробормотал гвардеец, вкладывая анкету и написанную им бумагу в ярко-красный конверт. Закончив с этим, он вышел на Пограничную улицу, подозвал мальчишку, который почем зря кидал камушки в птиц, вручил ему конверт и несколько монет.

– Здесь не все, – насупился парень.

– Новенький, что ли? Остальное при вручении.

– Думал, получится, – мальчик виновато хихикнул, спрятал конверт под рубахой.

– Только иди тихо и улочками, – шепнул старший офицер. – Все. Топ-топ.

Малец исчез в ближайшем переулке.

– Милостивая Алирана, капитан будет вне себя, – снова повторил гвардеец, восстановив в памяти события, коим был свидетелем несколько лет назад. – Артист…

Старший офицер Литий не лукавил. Он все-все вспомнил. А капитан те неприятные моменты и вовсе не забывал.

***

Говоря о неприятных моментах, стоит отметить, что в тот день капитану Эрну их хватило сполна еще до того, как злополучный конверт оказался в стенах штаба гвардии. Один из таких моментов случился, когда после раскрытия тяжкого преступления он, собрав гордость в кулак, отправился в городскую ратушу, прошел на склад как ни в чем не бывало и шепотом попросил куртку и жилет на размер больше.

Господин Обруч, заведующий складом гном, даже не предпринял попытки сдержать эмоции. Он захохотал от души, не стесняясь краснеющего капитана, явно убежденного в том, что произошедшее ему явно не по должности.

– Да ну ладно, бросьте смущаться, Ваше благородие! – добродушно ржал бородач. – С кем не бывает!

– Со мной не бывает, – сдавленно ответил Эрн. – И прекратите балаган.

– Ох, тысяча извинений. А Вы, ну, даже не думайте винить себя, – гном весело подмигнул. – Домашняя еда – тот еще предатель!

– Как Вы?.. – не сумел скрыть удивления командир гвардии.

– Э-эх! Молодо-зелено, господин капитан! Я, к Вашему сведению, женат на своей Плюшке уже шестой десяток! И каждый – КАЖДЫЙ! – день я ей говорю: «Ну что ж ты делаешь, глупая ты баба! Ну куда ты мне такую огромную тарелку ставишь?! Я же не табор, в самом деле! Ну положи ты вдвое меньше! И тебе будет приятно, когда я добавки попрошу, и я не обожрусь до такой степени, что пузо вот-вот лопнет».

Игон Эрн совершенно перестал злиться и понимающе закивал. А еще он вдруг заметил, что рост у заведующего складом примерно такой же, как и ширина. Точнее, диаметр.

– Так и что же Вы думаете? Хоть раз она меня услышала? – продолжал господин Обруч, выискивая в ящике с жилетами нужный размер. – Ну хоть бы раз, а?

– Ну-у…

– Да если бы! – снова басовито расхохотался гном. – Как кормила, будто бы на убой, так и кормит! Как знать, может, она это и впрямь специально, чтобы однажды я не пролез в дверь, и тогда она – р-раз! – ударил кулаком по столешнице господин Обруч, да так, что Эрн вздрогнул. – И забьет меня на мясо!

Капитан немного растерялся и, не зная, что ответить на смех, натянул ухмылку и промолчал.

– Не принимайте мои глупые шутки близко к сердцу, Ваше благородие! Ну, вот, извольте, куртка и жилет.

***

На город между тем опускался вечер. Тихий, спокойный вечер, с нотками легкой грусти по быстро ушедшему лету. Такими вечерами принято наслаждаться. Даже в порту время и запахи будто останавливаются на несколько мгновений.

И вдруг молния рваной раной рассекла небо пополам: на горизонте объявились грозовые тучи.

Возможно, это просто происки капризной погоды. Но на самом деле это, вероятно, как-то связано с тем, что именно в этот вечер, нервно заполнив анкету гостя города и заплатив за годовую миграционную карточку, в Центральные врата Несеренити вошел господин, одетый в странного вида… за неимением лучшего слова, назовем это «халат». Господин опаздывал на назначенную встречу, и вынужденная задержка из-за бумажной волокиты его несколько раздосадовала.

Он пошарил рукой в одном из сотни карманов, выудил оттуда рекламную бумагу, сверился с адресом и прошагал в самый конец Тупиковой улицы. Там его ожидал чуть покосившийся от времени, но довольно приятный на вид дом. Строго говоря, «приятным на вид» он был в глазах только двоих: владельца-гнома, что руководил небольшой компанией по строительству, продаже и аренде жилья, и самого гостя города. А вот жители Несеренити… обходили это место стороной.

Ужасные слухи и мрачный зеленоватый туман окутывали строение еще с тех пор, когда госпожа Бублик в третий раз развелась со своим вторым мужем. Над этим домом даже в яркий солнечный день сгущались сумерки, а рядом с ним дул леденящий, точно морской, ветер, заставлявший кровь стыть в жилах. Родители пугали детей тем, что за плохое поведение отведут их именно сюда, а тот смельчак из десятилетней ребятни, что осмеливался подойти к нему и коснуться дверной ручки, – оставался героем во веки веков.

Как это часто бывает, горожане судачили об обитающих в доме призраках, но откуда они там взялись и есть ли у них регистрация – никто не знал. Кран Строимдом, владелец недвижимости и меценат-строитель, раз в месяц отправлял туда подчиненных для уборки, и, хотя те возвращались в несколько угрюмом расположении духа, никаких других неприятностей ни с домом, ни в его стенах не возникало.

Что немало расстроило господина, который ради этого дома прибыл издалека. Он внимательно осмотрел все сооружение и, к своему сожалению, не обнаружил никаких следов присутствия привидений.

– Обычно, – сказал он, – мои амулеты дрожат. А здесь они молчат.

Непонятно, каким образом какие-то амулеты могут дрожать в присутствии призраков, существование которых вообще не доказано ничем, кроме слухов, но в речах этого человека вообще было много странностей.

Ведь он называл себя, помоги Алирана, волшебником.

Глава 2

Настало время ответить на вопрос, который уже несколько тысяч лет волнует всех без исключения жителей этого странного мира. Порой он очень тревожит горожан Несеренити, окрестных полисов и королевств. Он беспокоит драконов, что обитают ныне за тремя морями, он приводит в недоумение вампиров, что родом из укрытых теплыми песками дальневосточных сумрачных земель. Он искренне терзает гномов, орков, эльфов и прочих дриад. Этот вопрос задают чаще, чем «Сколько-сколько за кружку пива?! Вы совсем долбанулись?!», а в известной читателю вселенной он на сорок два процента популярнее Словакии.

Ответ на этот вопрос таков:

«Нет ни одного воспроизводимого доказательства того, что магия существует».

Бытует мнение, что ответ не совсем подходит к самому вопросу, и некоторые умы посвящают свое свободное время тому, чтобы отыскать правильную формулировку вопроса, но за прошедшие сотни лет никто не сдвинулся ни на шаг.

У определенной части простых горожан с этим несколько проще – они твердо считают, что с магией шутки плохи. Ведь как иначе, если после нескольких кружек качественного пива стоять на ногах они не могут, но все равно каким-то образом наутро – прямо по волшебству! – просыпаются в своей постели. Но не совсем целые, потому что волшебство злое, коварное и травмоопасное: синяки и ссадины в самых неожиданных местах предательски ноют всю следующую неделю. У этой теории есть небольшой изъян – она не объясняет сломанную скалку, улыбки домочадцев разного настроения и упорно прячущих глаза друзей, с которыми накануне довелось того пива испить.

Другая часть слишком занята рутинными делами да заботами, чтобы выделять умственные резервы на рассуждения о такой глупости. Что тоже вполне естественно. Они магию не трогали, не видели, и даже поистине волшебные ароматы из пекарни госпожи Бублик в их сознании не волшебные, а просто… просто ароматы. Но, к чести этих скучных индивидов, надо сказать, что в глубине души они были бы рады, если бы магия существовала, потому что даже им мыть окна, посуду и пол иногда надоедает и хотелось бы, чтобы все становилось чистым каким-нибудь волшебным образом (вообще, это решаемо с помощью вполне конкретной магии под названием «деньги», но вы им, пожалуйста, не говорите).

Третья часть населения – самая немногочисленная – с пеной у рта доказывает всем, что именно они есть истинные маги и чародеи, что учились у лучших и познали волшебство до самого основания, заложенного Милостивой Алираной Светоносной. А потом начинает нести что-то про квантовые флуктуации, ядерную электродинамику, передачу информации по воздуху со скоростью света, экспоненциальный рост казны и маринад на основе ядовитого плюща.

Самое оригинальное, что всем этим они, по их же собственным утверждениям, управляют силой мысли. Как правило, после того, как подобное прозвучит вслух, ученые и алхимики – четвертая часть – выбрасывают закуски и прохладительные напитки, идут к себе домой и возвращаются с полным сумками склянок с зажигательной смесью.

Именно так провалились с третьей по седьмую попытки основать в Несеренити Гильдию чародейства и волшебства. Последний случай вызывал неподдельную улыбку на лицах гвардейцев: уцелевшие волшебники требовали упечь предводителя алхимиков, гвардейского ученого Иколу Жезла, в камеру. Капитан Игон Эрн, ни на миг не скривив душой, ответил: «Не понимаю, что вы хотите, чтобы я сделал. Он и так уже в камере. Видите, как мы работаем? Мы его упекли за решетку еще полтора года назад!».

На этом возмущенные, не найдя, что возразить, ретировались из города, а капитан провел с господином Жезла воспитательную беседу.

На всякий случай.

Мало кто знает, но приложить свои руки к скорейшему завершению второй попытки открыть магический приют для умственно неполноценных ученый тоже собирался, но просто-напросто не успел: красный прямоходящий дракон Пламенный Обалдуй Леха случайно чихнул прямо на так называемых волшебников. И, глядя на суматошно бегающие и катающиеся по земле факелы, долго извинялся, заливаясь хохотом. А потом с тем же хохотом жаловался, что никак не может взять в толк, почему это волшебники не смогли совладать с самым обычным огнем. Это же так просто, ведь он, дракон, он-то может.

Ну а самая первая попытка была так давно, что даже госпожа Бублик о ней едва ли вспомнит, а это говорит о том, что волны слухов о ее провале хватило на достаточно долгое время. Вот только за прошедшие с тех пор лета и зимы самозванцев от магии, к скорби Алираны, в мире вообще не поубавилось.

– Ну не знаю, – многозначительно окинул взглядом просторное помещение гость Несеренити, высоколобый человек в пространнонарядном халате. – Убийств не совершалось, гоблины янтарь не добывали, призраки не живут… прямо не знаю, честное слово.

– Господин Йоктас…

– Джоктес! Это что, так сложно запомнить?!

Чародей был недостаточно стар, чтобы назвать его стариком, и недостаточно молод – его выдавали седины на висках. Средний возраст должен был его немного расслабить и успокоить, но тщетно, что было явственно видно по некой доле максимализма в поведении. Однако в его непростом образе жизни иначе было никак.

– Мои искренние извинения, – поклонился собеседник. – Джоктес Йоктас, э-э, Ваше благородие… Вы же благородие, да? Не какой-то там ряженый самозванец, а из тех, что при деньгах, верно?

Рука Джоктеса застыла в неопределенном жесте.

– Хуже, – бросил он собеседнику в лицо. – Я волшебник. Слышал, у вас их тут, так сказать, недолюбливают. Если необходимо доплатить за молчание о данном факте, то лучше скажите сразу. Не выношу разбирать сметы постфактум.

– О, нет, я не осуждаю. Считаю, что выбор ремесла – личное дело каждого человека или гнома, или кого другой расы. Кто я такой, чтобы читать кому-то нотации?

– Отрадно, – безучастно кивнул Джоктес.

– Гм. Так вот, Джоктес Йоктас… – снова заговорил собеседник волшебника, но, наткнувшись на его гневный взгляд, быстро поправился: – Ваше благородие, Несеренити – город большой, но, как Вы уже в курсе, отдельно для волшебников дома не строят и сдают крайне неохотно. Мы ограничены…

– Эй! Мне казалось, в вашей организации самые лучшие специалисты по недвижимости! Реклама кричит буквально с каждой второй стены города, не говоря уж о том, что происходит за его пределами! – чародей выудил из одного из многочисленных карманов халата бумагу и раздраженно указал пальцем в текст. – Вот! «Недвижимость гнома Строимдома. Строительство, аренда и продажа комнат и домов в Несеренити, гостям города – скидка на проживание на первые три месяца при внесении полной оплаты!» Все так?!

– Да, но…

– Я полагал, что вы – профессионалы своего дела! И заплатил за эту встречу вперед! А теперь выясняется, что, – он принялся загибать пальцы, – этого нет, этого нет, а то и подавно не завозили! И это волшебников после такого еще обманщиками и шарлатанами называют, и…

Джоктес не договорил. Дверь помещения открылась, впустив хладный дух ветра и первые капли дождя, и в дом вошел довольно упитанный и со вкусом одетый гном.

– Прошу простить великодушно! – начал бородач, снимая на ходу широкополую шляпу, вполне способную заменить зонт. – Меня не уведомили о том, что Вы уже здесь, господин Йоктас. Мои извинения, подчиненные непременно будут наказаны!

– Простите? – не понял волшебник. – Вы еще кто?

– О, где мои манеры! Я – Кран Строимдом, – гном протянул Джоктесу ладонь. – Руковожу балаганом, который не удосужился поставить меня в известность о Вашем сюда прибытии. Но опустим это. В любом случае, я готов ответить на любые вопросы об этом чудесном доме!

– В том больше нет нужды, – ответил гость города, плохо скрывая нервозность и указывая в сторону. – Вот этот молодец, Ваш сотрудничек, мне уже все объяснил.

Стоимдом озадаченно огляделся по сторонам и даже пару раз обернулся вокруг себя. Никого, кроме него самого и клиента, в помещении не было.

– К-какой п-подчиненный? – переспросил владелец, суть дрогнув. – Н-назовите имя мерзавца!

Возникла довольно гнетущая пауза. Джоктес переводил взгляд со своего собеседника на гнома и обратно, пока до него не дошло, что Стоимдом явно кое-чего не видит.

– Мне все-все нравится, – волшебник улыбнулся и пожал гному руку. – Плачу аренду за год вперед.

– Ага. И перестань, пожалуйста, разговаривать с воображаемыми друзьями, – съязвил собеседник. – Мне от этого не по себе, – и, пока гном расплывался в широкой улыбке, исчез.

***

Между тем гроза нависла не только над Несеренити, но и над капитаном Эрном: Алтея устроила скандал. Точнее сказать, она устроила бурю, или что-то столь же большое и явно штормовое. Совсем не похоже на тот легкий дождик, что в эту минуту поливал город.

– Я для кого вообще старалась?! – кричала она, срываясь на фальцет.

Стол, конечно, не ломился от яств, но Игон Эрн склонялся к тому, что это только в силу прочности и качественного исполнения рукой мастера. На нем громоздились кастрюля с вареной картошкой, сковорода с котлетами и жареными помидорами, тарелка свежих овощей такого огромного размера, что ей впору самой быть столом, небольшая (правда, небольшая) миска с салатом из свежей капусты, и…

– Тебе надо нормально есть, у этого города всего один капитан гвардии!

– Солнце ясное, такими темпами капитан скоро превратится в круглую булку и застрянет в дверях! – парировал капитан, припомнив шутки господина Обруча. – Ну куда ты столько-то? Нас же двое, и мы не медведи! И потом, ну, положи ты поменьше? И тебе будет приятно, если я попрошу добавки, и я не лопну! Я буду салат, и все на этом. Умоляю.

Время взяло краткосрочный отпуск. Этого хватило, чтобы Эрн успел мельком подумать о том, какое именно слово он сказал неправильно. Один голос внутри его головы ратовал, что слову «поменьше» тут не было места, другой был за слово «умоляю», а третий, ехидно хихикая, что-то шептал про «добавку».

Когда ставки были сделаны, громом грянул всеобщий выигрыш. Оказалось, госпоже Дурман не понравилась вся речь капитана целиком. И, мягко говоря, мягко говорить в таких ситуациях Алтея почти не могла. Поэтому стандартный набор заезженных упреков, который любая барышня всегда держит наготове, быстро иссяк, и девушка принялась хватать ртом воздух.

– А еще! А еще! А еще…

– Ну-у? – с усталой, но тактичной заинтересованностью протянул ее возлюбленный, подталкивая к ответу.

– А еще мне передали, что вчера вместо обеда ты ходил на встречу с какой-то девицей!

Эрн вздохнул:

– Эту девицу зовут Ее Светлость принцесса Диана, но ты же не удосужилась уточнить?

Госпожа Дурман, не в силах продолжать склоку, упала на стул и разрыдалась, приговаривая «Ты совсем меня не ценишь» и «Ты вообще меня не любишь» в последовательности один-два-один. На третьем повторе она швырнула кухонное полотенце на стол, убежала в спальню и захлопнула за собой дверь.

– М-да, – буркнул капитан, борясь с феноменально восхитительным запахом котлет и принимаясь за салат. – Ситуация.

Он знал, что пройдет минут двадцать и Алтея снова станет тихой и спокойной. Капитан привык. Точнее, он привык к подобного рода скандалам с тех времен, когда, еще в звании младшего офицера, ему доводилось работать с жалобами, которые пестрой россыпью несут в гвардию столь же разношерстные граждане. Со временем и карьерным ростом число жалоб, что поступало ему лично, изрядно уменьшилось, а вот их размах и качество возросли обратно пропорционально. И, хотя Эрн не без усилий мог правильно написать «пропорционально», он привык и к ним. И прекрасно понимал, что шквал возмущения все равно сходит на нет.

Настроение госпожи Дурман, выписывающее пируэты подобно степному ястребу, то пикирующему, чтобы вонзить когти в добычу, то взмывающему в небеса, было почти единственным ее недостатком. И единственным, над чем Игон Эрн был формально властен, а по факту – ничего подобного.

Причем у самого капитана никаких претензий к девушке не было, он впервые за очень долгое время ощутил, что рядом с ней чувствует себя действительно счастливым. Ну, по крайней мере, пока она не превращалась в грозовое облако королевских масштабов и не сверкала молниями.

Капитан жевал салат, раздумывая о своем луковом счастье, как вдруг снаружи постучали. Эрн встал, подошел к двери и прислушался. Непрошеный гость постучал снова. Капитан приоткрыл дверь, но за нею никого не было, кроме дождя, который будто усилился. Эрн закрыл дверь, оглядел прихожую в поисках накидки и возвратился было к столу, как стук раздался вновь.

Капитан хмыкнул, вернулся и распахнул дверь. Все еще никого.

«Кто это, интересно, так шутит?»

– Я здесь. Внизу, – раздался голос, отвечающий на его не произнесенный вслух вопрос.

Эрн опустил глаза, и все внутри него мгновенно вскипело. Очередной неприятный момент глядел на него и был отвратительно счастлив встрече. Даже дождь сейчас был не в силах охладить немую ярость командира гвардии.

– Распутин, что ты здесь делаешь в такую погоду? Иди домой! – капитан захлопнул дверь перед лицом чернокожего домовенка, запер ее на засов и намеревался было вернуться к салату, но ощутил, что аппетит пропал.

Распутин, самый черный, самый вредный, самый несносный и самый феноменальный домовой во всем мире, снова постучался. Эрн застонал и снова открыл.

– Надо поговорить, – сказал домовенок, улыбаясь всеми своими белоснежными зубами и глядя на капитана снизу вверх. – Пресвятая мамаша гоблинов, это котлеты?! Распутин хочет срочно есть котлеты!

– А ну цыц! – прошипел капитан, схватил накидку и вышел из дома. – Чего тебе?

– Неприятности, господин капитан. Неприятности скоро будут, – как ни в чем не бывало продолжал улыбаться недорослик.

Эрн быстро выругался про себя, потому как он мог и не уточнять, зачем Распутин явился к нему на порог. У домовенка был ошеломляющий нюх на неприятности всех сортов и расцветок. Только работал этот нюх весьма странным образом, больше походившим на гадание на остатках кофейной гущи, которые были сначала выброшены на помойку, там подобраны стаей бездомных домовят, перемолоты в пюре и скормлены хищным единорогам просто потому что это весело, а потом… ну, в общем, вы, надеюсь поняли. Говоря иначе, это происходило вопреки законам логики, мира и здравого смысла. Капитан даже не пытался понять, как это работало, но оно работало. Неприятности мелкозубый пакостник предсказывал редко, но каждый раз – в десятку. И даже так от этого предсказания пользы было крайне мало, потому что, и капитан был в этом убежден, раздачу подробностей Распутину явно отключили за неуплату. Неуплату чего и кому – еще только предстояло выяснить.

– Это я, гм, понимаю, – Игон Эрн поморщился. – И где именно будут эти неприятности, ты, ясен барабан, не знаешь?

– Распутин не знает, – продолжал улыбаться домовенок.

– А чего ж ты лыбишься тогда?

– Распутин доволен. Распутин предупредил! Вам надо идти и искать неприятности.

– Зачем мне их искать? – спросил Эрн и тут же зажмурился и ощерился, пожалев об этом.

– Как это «зачем»? Они же скоро будут! А вы найдете их раньше и устроите им теплый прием!

«Ну конечно, – подумал про себя капитан. – Разумеется! У меня же вроде как нет неприятностей, мне нужно найти побольше!»

Но пока он собирался с мыслями, чтобы сказать пару крепких слов, предвестника бури и след простыл.

– Час от часу не легче, – пробурчал Эрн, набросил на голову накидку, закрыл дверь и зашагал прочь, очевидно, на поиски неприятностей.

Спустя пару минут дверь маленького домика снова распахнулась:

– Я не договорила! – выкрикнула госпожа Дурман опустевшей улице, а затем смущенно, осознав, что ссору продолжать не с кем, задала вопрос той же самой заливаемой дождем улице: – А… а как же чай с плюшками?..

***

Дождь сделал свое дело – остудил дневной пыл города, окутал его легким туманом и прочистил дорогу подступающей ночи – и закончился. В укрывших промокший город сумерках двигалась, толкая перед собой груженую тележку, троица прохиндеев, состоящая из человека, гнома и эльфа.

– Что тут сказать, – сдержанно похвалил эльфа Бром, – молодцом. Куда так много – не знаю, но молодцом.

– Ха! – Хром добродушно хлопнул Кинко по пояснице, поскольку достать до плеча не смог. – А еще говорят, что эльфы бесполезны! Предвкушаю большой куш! Прямо как тогда, когда вот этот хмырь Бром планировал украсть ожерелье принцессы, заменив его искусно сработанной подделкой!

– Пвавда? – удивился остроухий. – И у вас повучивось?

Хром отвернул глаза.

– Нет. Кто-то нас сдал и подложил на место ожерелья стекляшки, на которые мы и заменили дорогую подделку. А потом едва ушли от гвардии.

– «Кто-то нас сдал»?! – взревел Бром и бросил телегу. – Кто-то?! Этот кто-то напился и всем растрепал наш план! Стоял прямо посреди трактира «Суп и закуска», что напротив штаба гвардии, и орал во всю глотку «украдем и заживем»!

– Но я же уже извинился, – стушевался гном.

– Твои извинения мне как тогда было некуда пристроить, так и сейчас!

– Гвавдейцы. Ненавижу гвавдейцев, – сказал Кинко.

– Какой ты чувствительный эльф, Кинко!

– Полно вам, господа, – вздохнул Хром. – Пять минут на перекур, и толкаем дальше. До дома еще далеко.

– Пресвятые вампиры-чревоугодники, держите меня семеро! – раздался за их спинами залихватский голос. – Что это у вас, паря, в тележке?

Троица остолбенела. Бром медленно обернулся, воззрился на обладателя голоса, разглядел нечеткий образ в тусклом свете фонарей, и его разум померк.

– Разные… В-вещи… – с трудом выдавил он.

Послышался звук, будто принюхивается обладатель очень большого носа.

– Не-не-не! Это каштаны у вас в тележке! – обрадовался голос. – На кой вам столько каштанов в тележке?

– Это… – Бром судорожно пытался собраться заново хотя бы в своей голове. – Д-для защиты…

– Защиты от кого? – внезапно голос, скрытый во тьме, оказался совсем рядом с телегой и, судя по звукам, перебирал орешки рукой. – От коров, что ли? Вы не боитесь вызвать массовый падеж скота, когда разложите это вдоль участка?

Человек и гном, точно пришибленные, закачались и медленно потянулись к своим поясам, а эльф шарил рукой в телеге в тщетных попытках нащупать черенок лопаты.

– А я обожаю каштаны! – снова отозвался голос. – Продайте пару кило! Ты главный? Да, вот ты, – он указал на Брома. – Назови цену, и мы с тобой договоримся, паря.

Конечно, Бром все продумал. У него, Хрома и Кинко все бы получилось. Они бы расквитались с долгами и начали жизнь заново, с чистого листа. Существует крошечная вероятность, что даже гвардия ни о чем бы не узнала. Бром скрупулезно, учитывая все подряд, разработал план и постепенно, по пунктам его осуществлял, не отходя ни от одной буквы. Но случилось то, чего неудачливый грамотей преступного мира ну никак не ожидал: объект слежки сам их выследил, когда они тащили приманку к тому месту, где планировали этот самый объект взять в плен.

В воздухе запахло отчаянием. Или чем-то явно на него похожим. В сложившихся обстоятельствах им пришлось быстро забыть план и начать импровизировать.

Первым в дело вступил Кинко – он что было сил огрел обладателя голоса лопатой по голове.

***

Между тем Эрн вошел в свой кабинет, упал в кресло, положил руки на стол и опустил на них голову. Мысли путались, не желая собираться во что-то стройное: у капитана жутко разболелась голова. В этом, по большей части, была виновата осень. Игон Эрн не любил осень. До первого снега он чуть ли не постоянно чувствовал себя будто бы не в своей тарелке, глядя, как природа, пусть и необыкновенно, удивительно красиво, но, все же, увядает. Несмотря на стабильную работу городских служб разного рода, в Несеренити все равно хватало мест, которые после дождя превращались в грязевые ванны. Это не красило ни город, ни природу, ни жителей.

Голова ныла, будто внутри дрались пьяные эльфы, а все образовавшиеся за день переживания давили на виски так, что череп вскоре вполне сможет издать звучный хруст. Алтея, конечно, поутихнет, они простят друг друга, но, неровен час, все произошедшее повторится, и будет повторяться, пока она не поймет, что еду девать некуда, особенно зимой, когда медведица Буня завалится в спячку. Капитан мельком подумал о том, что было бы неплохо иметь… Нет, не погреб, а что-то поменьше, что-то вроде мертвецкого отделения в лазарете, где всегда холодно. Вампир Сербия, несущий службу рука об руку с лекарями Несеренити, говорил, что это называется «охладильник» или как-то похоже. Такой же охладильник, только маленький. Капитан подумал, что надо будет обрисовать ученым лбам задачу на досуге.

Его размышления резко прервались на слове «досуг».

Эрн глубоко и тяжело вздохнул от усталости. Редкий случай, когда хотелось отправить все дела к чертям и завалиться спать. Но нельзя, ни в коем случае, не в его положении. Еще масса дел. Но сил почти не осталось.

И еще домовенок Распутин, гадкий недорослик, вестник неприятностей, свалился как снег зимой, в самый неподходящий момент… Хотя, откровенно говоря, любой момент появления на горизонте радостно шагающего вам навстречу Распутина мгновенно перестает быть подходящим.

Для чего угодно.

– Господин капитан? – в кабинет вкрадчиво просунулся штаб-сержант Безликинс.

– Да, Яр, слушаю, – Эрн с силой потер ноющие виски. – Только кратко.

– Красный конверт. С контрольно-пропускного пункта на Северных вратах.

Краткий всплеск ужаса озарил лицо Эрна: вот они, неприятности, получите-распишитесь! Но через пару секунд, когда до головы в полной мере дошли слова о Северных вратах города, снова наступила эра спокойствия.

– Прочитай сам, пожалуйста.

– Но…

– Если в нем не лекарство от головной хвори – я займусь завтра. Сил моих нет, честное слово.

Безликинс оценил обстановку, быстро кивнул и вышел. И буквально сразу же снова оказался в кабинете командира с нескрываемой тревогой на лице.

– Господин штаб-сержант… – начал было капитан Эрн, но даже думать было больно.

– Мои извинения, но, боюсь, дело срочное, капитан.

– Яр, – сказал капитан, стараясь скрыть усталость и раздражение, – на Северных вратах дежурит старший офицер Литий. Он замечательный гвардеец, но часто и бессмысленно перестраховывается по всякой ерунде, которую, на самом деле, почти всегда может решить самостоятельно, и…

– Боюсь, – снова повторил Яр Безликинс, – это не тот случай.

Капитан шумно выпустил воздух из легких и вдруг с каким-то облегчением обнаружил на столе стакан с водой.

– Ладно, – он сдался и поднес стакан к губам, – что там?

– В город вернулся… Быстрорукий Ноули.

Эрн поперхнулся.

Глава 3

«Вначале, в великой пустоте космоса, не было ничего, даже разноцветных точек. А потом «ничего» превратилось в энергию. Росла энергия медленно, но, как только доросла, взорвалась с невероятно силой. Так прорвалась незримая завеса, и с другой стороны явилась Милостивая Алирана, что принесла свет, чтобы рассеять тьму вокруг…»

Так написано на первой странице предания «О сотворении Мира, Начал и всего остального сущего». А потом начинается полная ахинея.

Разнообразные теории мироздания широкой россыпью живут в древних текстах и манускриптах, но почти все они неполны, откровенно нелепы или, что хуже всего, страшно заумны и потому недоступны для понимания. Мир кишмя кишит охочими до споров верующими, готовыми удавить другого верующего за его другую точку зрения, но вера в то, чего никто не видел, не захватывает умы широких масс до слепого поклонения и полного одурения. Если человек, гном, дриада или какой-нибудь домовой не способен справиться со своими делами без веры в нечто незримое и в высшей степени аморфное, ему требуется или лекарь, или хорошая взбучка.

Потому все присказки вроде «Пресвятой Горнодобытчицы», «Милостивой Алираны» и тому подобные используются скорее для связки слов в речах.

Легенда об Алиране Светоносной имела все шансы остаться равной прочим, поскольку она, как иные, не дает прямых ответов на косвенные вопросы, но она меньше иных противоречит сама себе, меньше иных порождает кровопролитные споры в кругах означенных выше верующих, совершенно не требует самозабвенного поклонения и не обещает страшную казнь тем, кто сочиняет анекдоты. В общем-то, она попросту удобна по многим причинам, потому прижилась, как основа, и «Милостивая Алирана» слышна из уст довольно часто.

Но ведь все легенды стали легендами совсем не на ровном месте…

На балконе высокой башни, своей темницы и раздолья, сидела бывшая принцесса, а ныне первая леди науки Ангина. Она, облаченная в теплую и мягкую шаль, подаренную ей когда-то капитаном, глядела на огни города. Любовалась россыпью этих ярких светлячков, пробивающихся сквозь туман и дым. Картина согревала сердце, приковывала к себе невыразимым чувством уюта почти в любую погоду. Факелы гасли в одних местах и загорались в других. В городе, несмотря на затишье глубокого вечера, все еще бурлила жизнь. Разбрелась по тавернам и бурлила себе вволю.

Порыв ветра заставил девушку поежиться и плотнее укутаться в шаль.

Где-то на самом краю Вересковой улицы зажегся огонек.

– Интересно, – заметила Ангина. – А когда зажегся этот огонек?

И вдруг ее невероятно ученую голову посетил более корректный с точки зрения науки вопрос – с какой скоростью движется свет?

Одно можно сказать точно – огоньки, что в ту же секунду замерцали в ее глазах, мгновенно осветили весь ее могучий мозг мириадами мыслей. Ангина спустилась в свои покои в башне и принялась за расчеты. Восемьдесят четыре попытки спустя она временно расписалась в собственном бессилии – ничего не сходилось.

Ничего из того, что ей известно, не подходило для того, чтобы вычислить скорость света.

Ангина отложила исписанные листы бумаги в сторону, и ее взгляд упал на свечу. Огонь выплясывал завораживающий танец, а предметы вокруг отбрасывали вслед за ним колышущиеся тени. Девушка немо уставилась на эту картину. Потом медленно подула на огонек. Он задергался, и все вокруг – и свет, и тьма – пришло в движение. Принцессе вдруг показалось, что тени опаздывают, движутся уже после того, как задребезжит маленький факел на кончике свечи, но измерить ей было нечем.

Ученый ум требовал опытов, и Ангина погасила свечу. Тьма расползлась молниеносно, словно без какого-то усилия выгнала нерадивого гостя с постоялого двора.

Она задумалась.

Что-то не так.

Дни сменяют ночи медленно и стабильно на протяжении тысяч лет, а может статься, и даже больше, но сейчас – только сейчас— она увидела сквозь обыденность нечто невероятное.

У девушки закружилась голова. Она несколько раз глубоко вздохнула, приводя непослушные мысли в порядок, зажгла все свечи, потушила их и зажгла вновь. И привычное, до простоты обыденное взыграло в совершенно ином отражении – оказывается, тьма приходит практически моментально, а свету нужно время, чтобы заползти во все уголки. У света есть скорость, но скорость тьмы – гораздо выше.

Свет непостоянный. А тьма – абсолютна.

Ее сознание потрясло до самых глубин, до самых дальних чертогов, где томились непоколебимые истины, и даже эти истины покачнулись. Все не так, все вокруг совершенно не то, чем кажется, не то, чем привыкло казаться. Внутри девушки разлилось невероятное возбуждение.

ВОТ ОНО.

Краткая искра факела вдали от башни – и Ангина нашла что-то фундаментальное, что-то, что в корне изменит все их преставление о мироздании.

«Потрясет мир до основания, заложенного Милостивой Алираной Светоносной!»

Девушка резко остановилась и повторила это вслух:

– Милостивой Алираной Светоносной.

«Светоносной».

– Что принесла в мир свет, чтобы рассеять тьму вокруг.

Казалось, Ангина на мгновение прикоснулась к вечности.

Она простояла, любуясь огнями, некоторое время, а потом ее разгоряченный разум вновь потребовал опытов, еще и еще, но вышла заминка – двух рук оказалось недостаточно.

И лишь тогда Ангина выглянула на улицу, осознала, который сейчас час, и ощутила сильное беспокойство: Пламенный Обалдуй Леха не вернулся с прогулки.

***

Беспокойство, близкое к помешательству, в этот момент собиралось окончательно завладеть и офицером Котом. Всем им целиком, от сапог до кончиков ушей. Со стороны могло показаться, что его во время приятного времяпровождения – а вовсе не службы – резко прервало совершенно выбивающее из колеи событие, по эффекту сравнимое с визитом подлого, как стадо преступников, домовенка Распутина.

Офицер Кот выглядел так, словно попал под неурочный ушат воды. Но была гораздо более приземленная и вполне объективная причина – гвардеец не умел выполнять свою работу плохо, и поэтому был совершенно выбит из колеи своим свежим делом.

А ведь стартовало то самое дело при вполне приличной расстановке сил:

– Так, – обратился Кот к потерпевшему и обвиняемой, которую удерживали коллеги-гвардейцы. – Давайте еще раз и по порядку. Несколько часов назад госпожа Иста сказала Вам, господин Фикус, что с Вашей дочерью случилась беда. Верно?

– Д-да! – трясущимся голосом подтвердил пожилой гном.

Закованная в наручники деваха лихого вида и дерзкого нрава презрительно улыбнулась и сплюнула. Держащие ее за плечи младшие офицеры даже не шелохнулись.

– А чего? – гаркнула она. – Весело ж было!

– Разговоры, обвиняемая, – недвусмысленно отозвался Кот и снова повернулся к гному. – Далее, Вы, основываясь на ложных сведениях, оставили свой дом и побежали прямо к месту работы дочери. И, когда осознали, что причин для паники нет, то поняли, что Вас обманули. А по возвращению обнаружили в доме бардак и пропажу…

– Все пропало! – всхлипнул гном. – Все, что нажито непосильным трудом! Деньги, драгоценности! Три портс…

– Не теряйте мысль, господин Фикус, все материальные потери мы еще запишем после детального осмотра жилья.

– Плакали твои денежки да камушки, старикан! – снова подала голос деваха Иста. – Ты их больше не увидишь!

Гном Фикус предпринимал неуклюжие попытки прятать слезы и периодически всхлипывал. Офицер Кот вздохнул, легко коснулся плеча потерпевшего и прошагал к преступнице.

– Итак, госпожа Иста…

– Ой да ну хорош, гвардия! – звонко и с какой-то укоризной сказала обвиняемая. – Эт мамаша моя госпожа Иста, а папаша – господин Иста! А я – тупо Фура!

– А, на «ты» перейдем? – осклабился Кот. – Тем лучше. Где деньги, Фура?

– Утекли денежки! Сказала же!

– Может, ей руки заломать? А, офицер Кот? – спросил один из младших офицеров с недоброй улыбкой.

– Экий Вы злой, младший офицер, – симметрично ответил Кот ухмылкой. – Нет нужды. Есть способы гораздо, ГОРАЗДО сильнее.

В глубине взгляда Фуры Исты начал зарождаться страх, сигнализирующий о том, что она переставала быть в этой игре ведущим игроком.

– Никуда деньги и камни не утекли, Фура, – продолжил офицер Кот. – Ты их просто припрятала. Не переживай, когда ты выйдешь на свободу – их там уже не будет.

– Будут-будут!

Гвардейцы хмыкнули точно в унисон.

– Повторим еще раз. Госпожа Иста, имея злой умысел и преследуя корыстные цели, сообщила Вам, господин Фикус, заведомо ложные сведения, касающиеся жизни и здоровья Вашей дочери. Верно?

– Абсолютно верно, господин гвардеец! – снова шмыгнул Фикус.

– Итого, – принялся загибать пальцы Кот, – у нас тут мошенничество, кража со взломом, сопротивление при задержании. Добавил бы еще неприкрытое хамство, как отягчающее, но это, прямо скажем, деталь незначительная. В сумме это тянет на… – он несколько раз цокнул языком. – Три… Нет, даже три с половиной года тюрьмы.

– Три с половиной?! – вскричала Фура.

– Года? – переспросили младшие офицеры.

– ТЮРЬМЫ?! – воскликнул Фикус.

– Ха, – выдавила деваха после непродолжительной паузы. – А, плевать! Вяжите, законники. Хоть отдохну. А как выйду – заживу!

– М-м-м, – сощурился офицер Кот. – Я бы не был столь наивен.

– Я… Эм…

– Три с половиной года – срок немаленький. Я все еще не пойму, с чего ты решила, что награбленные денежки тебя дождутся, Фура? Факты таковы: мы задержали тебя примерно через полтора часа после кражи. Сбыть драгоценные камни за такое время очень тяжело, и даже если получилось, – то они все равно очень быстро всплывут. С деньгами будет сложнее, но и с этим справимся. Установим круг общения, опросим родственников, и зацепки найдутся. Никто от правосудия не уйдет, Фура, никто. Преступный промысел – так себе занятие. Ты новости слушаешь? Ну, и кто выигрывает?

– Талли меня не сдаст!

Кот сделал рукой победный жест.

– Оп-па, значит действовала не одна! Это уже другая статья уголовного кодекса – преступный сговор. И срок другой, года на полтора побольше.

– Э! —деваха попыталась вырваться, но парни крепко ее держали.

– Пять лет тюрьмы?! – схватился за голову господин Фикус.

– А теперь мое любимое, – Кот просиял. – Если у этой… Талли, да? Если у нее есть мозги, она, как только узнает о твоем аресте, прихватит твою долю и исчезнет из города. Если, конечно, она уже этого не сделала. Логично?

Взгляд Фуры Исты потух.

– Вот же… гадина… – только и смогла вымолвить она.

– Логика? О да, она та еще гадина, – ответил Ион Кот. И с показным сочувствием добавил: – Бессердечная.

– Г-господин гвардеец, – вкрадчиво начал не на шутку взволнованный господин Фикус. – Я хотел бы…

– Преступники совершенно не сложные. И, как вы видите, коллеги, не очень умные. Понимание в них просыпается с запозданием, когда все остальное уже давно остыло.

– Господин гвардеец, – снова заговорил Фикус. – Я бы…

– Так что подумай, Фура, подумай хорошенько, – Ион Кот прибрал менторский тон. – Сознаешься во всем сама и возместишь все награбленное – срок будет поменьше.

– Гм… – сглотнул гном.

– Насколько поменьше? – спросила Фура.

– А это зависит только от тебя.

– П-послушайте, господин гвардеец! – снова повысил голос господин Фикус.

– Да, господин Фикус, мы с ней закончили. Парни, в камеру ее. Пожалуйста. И рты на замок.

– Да п-подождите же Вы! Послушайте! Ну как же так, как же тюрьма-то?

Вдалеке будто раздался новый раскат грома. Такого вопроса Кот не ожидал. На мгновение он замер, но быстро пришел в себя.

– По совокупности содеянного, господин гном. В законе все четко прописано, статья номер…

– Да ну к черту ваши статьи! – вскинул руки Фикус.

Офицер обомлел. И на сей раз совсем не на мгновение. Он проводил взглядом коллег, что увели обвиняемую, и снова обрел голос:

– Что, простите, значит «да ну к черту ваши статьи»? – спросил он. – Они, прежде всего, не мои, они – общие!

– Ваши, общие, неважно! – замахал руками Фикус. – Пусть вернет, что украла, и дело с концом.

Кот дважды моргнул, тупо глядя на потерпевшего.

– Мы так дела не решаем. Есть закон, есть строгие…

– Да вот и именно! Слишком строгие! Тюрьма! Милостивая Алирана, так жестоко за какую-то кражу!

– Какую-то?!

– Ну конечно! Это же просто кража! Она же это не от большого ума сделала, а п-по г-глупости! И совершенно не со зла! Зачем ради каких-то денег ломать человеку, а тем более девице, жизнь?

И вот этот вопрос Фикуса поставил Иона Кота в конкретный ступор.

***

Икола Жезла влетел на второй этаж штаба гвардии, едва не расплескав содержимое двух склянок, что нес в кабинет капитана. То, что было в первой, Эрн выпил залпом.

– Подействует через несколько минут, – сообщил ученый. – Потерпите немного, господин капитан, потерпите.

– Уж постараюсь, – промычал Эрн и кивнул на второй сосуд. – А это что?

– Аммиак, но нужно выждать время. И вообще, почему Вы сразу ко мне не заглянули? Головная боль – это такая штука, которую нельзя терпеть!

– Потише, прошу. Терпеть нельзя… Добро бы то было в первый раз!

Жезла возмутился до изумления и принялся махать руками, но капитан его будто не слышал. Откинулся на спинку стула и принялся ждать, когда подействует лекарство. Новость о возвращении Быстрорукого Ноули, самого искусного вора двенадцати полисов и королевств и единственного, кто два с половиной раза сумел обвести вокруг пальца гвардейцев Несеренити, отбросила Эрна на край немого бешенства. Иных вариантов не было – именно об этом предупреждал Распутин, именно об этом гадкий домовенок говорил!

Не мучай Эрна тяжелый свинцовый туман в голове, он бы лично побежал в архив, чтобы выяснить, как эта дата вообще ускользнула от его внимания и почему не было писем или других уведомлений от главы тюрьмы. Но, в силу всех обстоятельств, в архив отправился Безликинс. И принес он оттуда крайне неприятные вести.

– Мы отправили Ноули в тюрьму «Красный утес» три года назад, – сообщил штаб-сержант. – Письмо коменданта о принятии заключенного на обозначенный срок в девять с половиной лет – прилагается. Иных вестей из тюрьмы не поступало.

– Значит, – Эрн предпринял попытку выпрямиться в кресле, – стервецсбежал.

– Или выпустили за хорошее поведение?

Капитан взглянул на штаб-сержанта. Потребовались усилия, чтобы посмотреть как на того, кто, неподобающе своему положению, высказал околесицу.

Безликинс не растерялся:

– Это решение все еще остается на усмотрение коменданта, господин капитан.

– Ты хоть раз видел, чтобы Быстрорукий Ноули вел себя хорошо больше чем десять минут?

Безликинс не подал виду, но внутри него вспыхнуло желание провалиться сквозь землю от собственной несообразительности, и оно чуть было не взяло верх над разумом, который быстро велел остановиться, потому как дело обстояло вовсе не так прозрачно, как показалось на первый взгляд.

Капитан тоже догадался:

– Погоди-ка, – он нахмурился, уже почти не ощущая головной боли. – Это же бессмыслица какая-то. Если он сбежал, то на кой черт тогда назвал настоящее имя?

Почему-то именно в этот момент Икола Жезла решил, что поднести к носу капитана склянку с аммиаком – самое время.

– У-АУ! – отреагировал Эрн на выстрел запаха в голову и несколько раз звучно шмыгнул носом. – Бр-р. Никак к этому не привыкну, – он взял короткую паузу. – Итак, еще раз. Зачем он назвал настоящее имя?

Ответом капитану стала тишина.

– И вообще, какого недорослика он вернулся именно в Несеренити? – Эрн встал. – Что-то здесь не так. Яр, подними на уши фей: пусть нашепчут, куда направился Ноули. Потом найди Грога и еще трех офицеров.

Яр Безликинс щелкнул каблуками и просеменил на выход из кабинета капитана.

– Жезла – усыпляющую смесь, десять склянок. Пойдешь с нами. И захвати пару-тройку зеленых банок дополнительно. Пусть будут.

– Рад, что Вам полегчало, капитан, – ученый улыбнулся и кивнул. – Насчет десяти не уверен, но возьму все что есть.

– Бери. Это Ноули. Тут много – не мало.

Жезла помедлил.

– А Вы, господин капитан, слышали новый анекдот? Эльф, гном и человек заходят в бар…

– «По двое не проходить»? – Эрн приподнял бровь. – Или как? Штук десять версий уже слышал, если не больше, а к чему ты это?

– Да, голова у вас светлая и ясная, – кивнул ученый. – Мои извинения. Меня как-то смутил Ваш приказ касаемо фей, Вы, помню, их не очень жалуете…

– Сейчас любые средства хороши, – капитан невесело усмехнулся.

Жезла учтиво кивнул:

– Пойду за вещами.

От головной боли и впрямь не осталось и следа, и Эрн тоже браво направился к выходу из кабинета, но вдруг путь ему и Иколе Жезла перегородил штаб-сержант Безликинс. Он держал в руках красный конверт, а со стороны лестницы были слышны быстрые шаги – кто-то сбегал на первый этаж.

– Это с Центральных врат, – сообщил гном.

Капитан чертыхнулся.

– Ну, знаете… Два красных конверта для одного дня – это как-то многовато.

Он распечатал послание, прочел содержимое и его уста украсила лукавая улыбка:

– Ай-яй-яй, какой кошмар, час от часу не легче. Просто ужас. Это по Вашей части, господин Жезла, – Эрн передал ученому письмо.

После быстрого прочтения у того на лице заиграла довольно зловещая улыбка.

– К нам пожаловал волшебник, – ответил Икола Жезла на немой вопрос Безликинса.

– Ах, – наигранно встрепенулся штаб-сержант, – Пресвятая Горнодобытчица, какое несчастье! Спрошу у фей, где паскудник ошивается.

– Во вторую очередь, – велел Эрн. – Сперва разберемся с Ноули. Уж посмеяться, господа, мы всегда успеем.

***

Продуваемые холодным ветром и окутанные туманом Бром, Хром и Кинко вошли в дом. Точно в мрачную пещеру.

– Я ждал вас не раньше завтрашней ночи, – раздался нервный голос откуда-то из темноты. – Сюда даже законники еще не явились.

В глубине помещения некто зажег свечу. Блик замерцал в его глазах, а свет обнажил резкие контуры лица. Троица огляделась и обнаружила себя в окружении теней, вооруженных мечами. Свеча бледной точкой отражалась и в их глазах. Со всех сторон чувствовалось ледяное дыхание охраны Хозяина.

Визитеры задрожали.

– Возникли… обстоятельства, – стараясь держать голос ровным, ответил Бром. – Нам пришлось форсировать события.

Последовала минута тишины.

– Слово-то какое… Странное…

– Форсировать?

– События, господа… События, – голос издал усмешку. – Всякое слыхивал, но чтобы разбой и грабеж называли «событиями»… Ладно. Товар при вас?

Бром вытянул вперед руку, в которой держал скромных размеров мешочек, едва ли больше кошеля.

– Кажется, даже больше, чем было запланировано! – улыбнулся он.

Эльф и гном стояли позади Брома и не знали, куда себя девать. Человек сиял бы от счастья, если бы не дрожал. Все вокруг давило и не давало расслабиться.

– Похвально, – некто встал и взял мешочек. Взвесил его, и свет огонька отразился от его зубов, обнаженных улыбкой. – Похвально.

– Так… – вступил в разговор Хром. – Это все? Мы более ничего не должны Вам?

– А с тобой кто говорил?! – рявкнул Хозяин, и свеча дернулась.

Тени с мечами будто двинулись троице навстречу. Кинко готов был поклясться, что ощущает дыхание зимы на собственной шее.

– Заткни своему приспешнику рот, Бром! – снова раздался резкий голос.

Бром отшатнулся.

Свеча между тем повисла в воздухе, а воск закапал на пол. Хозяин раскрыл мешок и достал оттуда несколько зубов. На одном из них остались кровавые фиолетовые ошметки. Света едва хватало, но незадачливые смутьяны увидели, как Хозяин облизал кровь, а потом воззрился на них хищными глазами.

– Забавно, – захохотал преступный лидер.

Со всех сторон Брома, Хрома и Кинко окружил животный рык.

Хозяин швырнул мешочек Брому под ноги. Зубы посыпались из него на пол.

– Забавно до ужаса! – проревел Хозяин. – Вы что, действительно приняли меня за какого-то простака?! Вы совсем не в себе? Думали, что я настолько туп, что не проверю товар?!

Озадаченные и испуганные лица троицы завороженно наблюдали, как Хозяин сжал в руке несколько зубов, легко растер их в песок и высыпал на пол.

– ЭТО ПОДДЕЛКА!

Пламя сорвалось со свечи и объяло руку Хозяина.

– ВЗДУМАЛИ ОБМАНУТЬ МЕНЯ, ТУПОГОЛОВЫЕ?!

– Нет! Нет, Хозяин, нет! – замахал руками Хром!

– МОЛЧАТЬ!!!

Тени сгустились вокруг них, воздух оказался скован льдом.

– Не-ет! Он говорит правду! – вступился за друга Бром и указал ладонями в пол. – Мы вырвали дракону зубы и сложили их в мешочек! В этот мешок, Хозяин! К… Вот он, вот К-кинко подтвердит!

– Так и было! – эльф заморгал, но этого никто не заметил. – Вабота выполнена!

Пламя изящно возвратилось на фитиль свечи.

– Послушайте, вы, безродные дети безродных родителей, – заговорил Хозяин на самую малую долю спокойнее. – Вы, кажется, не до конца осознаете, с кем вы связались и кого решили кинуть.

Из рукава Хозяина с шипением показалась четырехглавая змея. Бром, Хром и Кинко задрожали сильнее прежнего, сердца их упали в пятки.

– Потому что обманывать меня – это высшая степень идиотизма, какую я только могу представить. Я могу превратить вас в жаб прямо сейчас!

Троица зажмурилась и сжалась.

– Но, как я и сказал, я не ждал вас сегодня, – гневно молвил Хозяин. – Поэтому у вас есть призрачный шанс как следует подумать над своим поведением. Уговор остается в силе – завтра я рассчитываю получить от вас товар, но учтите… На грамм меньше – на килограмм плоти больше я сдеру с каждого. И о том, что вы расквитались со своим долгом, – можете забыть. Бежать из города бесполезно, я найду вас и заставлю ответить. У вас есть еще сутки. А сейчас – вы оторвали меня от дел. Исчезните с глаз моих.

Бром присел, схватил мешок и в следующий миг всех троих из дома Хозяина как ветром сдуло.

Глава 4

На другом конце Несеренити обыденность столкнулась кое с чем подозрительным: толпа зевак-выпивох, оставив увеселительное заведение, обнаружила в проулке тело. Оно странно выглядело и тяжело дышало. Морда лица тела была измазана чем-то фиолетовым, а на голове красовалась шишка.

– Ну, – заговорил один из выпивох, – и чего столпились? Коровы, что ли, никогда не видели?

– Сам ты корова, причем немытая! – парировал собутыльник. – Это дикий кабан!

– А ты уверен?

– Ну… процентов на – ИК! – шестьдесят…

– Странный кабан. Он больной какой-то, смотри, красный весь. И вон как пасть раззявил, нажрался чего, поди…

Один из балагуров, что стоял ближе, легонько поддел лапу тела ногой. Тело застонало.

– Нельзя его тут оставлять!

– Верно говоришь! А куда его, такого хворого?

Снова тишина.

– Вот что, друзья, – сказал кто-то, – может, его – того, на мясо?

Тело застонало протестующе.

– Давай, хватай за ноги.

– Это не ноги! Это… Лапы какие-то…

– Дурачок, что ли? Какие это у коровы или кабана лапы? Пить меньше надо, увалень! Хватай и неси!

Незадача произошедшего после заключалась в том, что тело запротестовало активно: обдало нерадивых пьянчуг огнем. Струя была небольшая, но достаточно убедительная, чтобы друзья-выпивохи поняли, что перед ними не корова и не кабан.

А кто именно – уточнять они не стали. В основном потому, что бежали, что было сил, и пятки их сверкали.

Пламенный Обалдуй Леха провел языком по ноющим беззубым деснам, слизывая фиолетовую кровь, и снова потерял сознание.

***

– Это точно здесь? – переспросил капитан. – Постоялый двор «Бутылки Мирены», что принадлежит Ромулу Огнебородому?

– Вне всякого сомнения, – кивнул сержант Грог.

Игон Эрн пригладил бороду, раздумывая.

– Все страннее и страннее…

– Господин капитан?

– Почему постоялый двор? Почему Ноули действует в открытую? Он мог явиться в дом дядюшки! Почему он не явился в дом дядюшки?

Вопросы, вопросы, вопросам было несть числа. Все нутро капитана Эрна протестовало против происходящего. Складывалось впечатление, будто, не приведи Алирана, Литий ошибся и это какой-то другой Ноули, и тогда всем будет плохо. Да только даже если так – игнорировать такое в любом случае нельзя: городу выйдет дороже.

Гвардейцы наблюдали за «Бутылками», держась в тени домов. Все было тихо. Точнее говоря, никто не поднимал тревогу, а это несколько иная характеристика обстановки.

– Может, нам самим стоило переодеться в гражданское? – спросил Грог.

– Хорошие мысли, – вздохнул Эрн, – остались в коромысле.

Грог посмотрел на командира и состроил обиженное лицо. Насколько сумел.

– В смысле – запоздали. И я не подумал. Вот, господа гвардейцы, как бывает, иногда думать надо быстрее, чем махать мечом. Молодец, Грог. Молодец. Но поздно.

Сержант расслабился и опустил плечи.

– А кто такой этот Быстрорукий Ноули? – спросил Жезла.

– Ходячий набор чертовски отвратительных проблем, – ответил капитан, не отрывая взгляда от трактира. – Помните, лет семь назад в Несеренити приезжал бродячий цирк – шуты, скоморохи, зверье диковинное, акаробаты…

– Быть может, акробаты?

– Ну да, да, акробаты.

– Помню! – сказал младший офицер Зинг. – Была там еще животина странная: желтая, пятнистая, присмотреться – так осел как осел, а здоровенный, ноги и шея какие длиннющие!

– Жираф.

– Прошу прощения, господин ученый?

– Животина та. Называется – жираф. Из них вампиры колбасу вкусную крутят, – ответил Жезла и поднял глаза к небу. – Да, припоминаю этот цирк, я тогда кошелек потерял…

– Больше половины зрителей осталась без кошельков, – помахал указательным пальцем Эрн. – Это был Быстрорукий Ноули.

Гвардейцы устремили на капитана заинтересованные взгляды.

– Они уехали с награбленным, и мы не успели никого поймать и ничего доказать. Я тогда был всего офицером. А самое страшное знаете, что? Этот трюк они провернули во всех окрестных полисах и королевствах.

– Ого… И нигде не попались?

– В Дальней Гавани, кажется, – капитан остановился, вспоминая, – кто-то напал на след и в погоню пустились гномы-шахтеры, но тщетно. Цирк как сквозь землю провалился. Несколько недель они обшаривали леса и деревни – но ничего не нашли. Ни денег, ни жирафа, ни даже пепелища, – он усмехнулся. – Пепелище бы сильно упростило жизнь.

Трактир «Бутылки Мирены» жил своей жизнью, и ничего нежданного до сих пор не произошло. Офицеры в засаде начинали скучать.

– Спустя какое-то время предпоследний король Подгорного, гномьего полиса на обратной стороне Северных гор, в знак дружбы подарил тогдашней нашей принцессе кристаллы-хамелеоны. Дорогущие – ужас, и они по-разному сияли под светом солнца и под лунами, даже при свете свечи по-другому. Украшение принцесса так и не примерила. Тогда всем сообщили, – Эрн почесал лоб, – что на конвой разбойники напали. Это не так: камушки в тот день даже из Подгорного не выехали. Ноули увел их из-под носа королевской охраны и делегации нашей гвардии.

– А откуда Вам, господин капитан, известно, что это дело рук именно Ноули? – уточнил Грог.

– Я там был, сержант. И Ноули оставил издевательскую записку, – усмехнулся капитан. – А когда этот бес снова вернулся в Несеренити, чтобы провернуть свою очередную аферу, – он все-таки оступился, а мы отрезали ему путь отхода. Пришлось не сладко, но мы его прижали. И при обыске дома дядюшки, куда Ноули захаживал, здесь, в Несеренити, изъяли эти самые кристаллы. Он так никому и не смог их продать.

– О…

– И что с камнями стало? – задал вопрос Зинг.

– Мы отправили их обратно гномам, – ответил Эрн. – Почтой.

Бойцы принялись переглядываться.

– Подгорный настаивал на казни, но приговор капитан Ладан назначил лишь по тем эпизодам, которые мы смогли доказать. И это – лишь малая часть всех его прегрешений. Вора искуснее не сыскать во всем мире, поэтому глядите в оба глаза. А если есть третий на затылке – то и им тоже. Он у вас меч умыкнет, а вы и не заметите.

Офицеры в едином порыве опустили ладони на гарды. Эрн всмотрелся в трактир, который все еще спокойно стоял. Ничего, абсолютно ничего не предвещало проблем. Это и радовало, и, одновременно, требовало бить тревогу.

Через минуту мимо гвардейцев просеменил скрывающий беспокойство штаб-сержант.

– Ну? – требовательно посмотрел на него капитан.

– В трактире все как обычно. Никаких признаков беды, даже эльфы смирно сидят, и никакая драка пока не началась, – Яр Безликинс, засланный отужинать в «Бутылках Мирены» с целью разведать обстановку, вытер рот и бороду платком. – Из хорошего: смею заметить, что куриная грудка в специях у них сегодня особенно хороша.

Эрн поборол в себе желание выругаться: где-то в глубине легкое чувство голода подало голос.

– Очень… нужное замечание, Яр, – он сглотнул. – Спасибо. Можешь возвращаться в штаб.

– В столь поздний час? – переспросил сержант Грог, когда Безликинс исчез за углом дома.

– Безликинс там живет, – ответил капитан и устремился к трактиру. – Вперед.

***

Пламенный Обалдуй Леха очнулся, разлепил глаза, заплывшие слезами и грязью, и вгляделся в ночное небо.

– Эси… как их… лазноцветные… на небе…

Он облизал десны и почувствовал, как новые, совсем еще крошечные зубы сменяют вырванные. И как никогда прежде ему захотелось сочный кусок жареного мяса.

– Сволось, – промямлил Леха.

Некоторое время он так и пролежал, беспомощно пялясь в ночь. Сил не было даже на злость. Зубы – не страшно, думал он, отрастут, уже начали. Но вот за унижение и избиение… О-о, эти засранцы поплатятся.

Благо, Леха запомнил, кто это был: эльф, гном и человек.

– Ваходят в бав… – снова нечленораздельно добавил он.

Попытки подняться потерпели колоссальную неудачу. И тут дракон обнаружил, что его невольные недоброжелатели оставили рядом с ним пару практически нетронутых порций горячительного. Рассудив, что хуже не будет, Пламенный Обалдуй Леха дотянулся до одной из бутылок.

Спирт обжег ему раны в пасти.

– Ш-В-А-Й-У-М-А-А-А-А-ТЬ!!! – раздался оглушительный вой.

***

– Смею уточнить, господа, – вымолвил Хром, когда ему удалось отдышаться, – кто-нибудь из вас понял, что только что произошло?! Я выражаю озадаченность!

– ОЗАДАЧЕННОСТЬ?! – заорал на него Бром, закрывая дверь домика.

– Близкую к панике!

– Нас кинули! Нас просто-напросто одурачили!

– А зачем, если он сам заказал нам эти зубы?

– Я не знаю! Но это не могут быть поддельные драконьи зубы, мы же сами их вырвали! – Бром достал из мешочка несколько зубов и швырнул их на пол. – Вот!

Он наступил на зубы и растер их носком ноги. И застыл на месте.

– Это не зубы… – вымолвил он, глядя на получившийся песок. – Не понимаю…

– Ну понятно! – вскинулся Хром. – Дракон-то ненастоящий!

– А кто это был тогда? Фея-переросток? Нет, не в этом дело…

На мгновение Бром застыл, и его трагически наполненную знаниями голову посетила догадка.

– Кто из нас всех трогал мешок?

– Все твогали, – отстраненным голосом ответил Кинко.

– И ты, и я, и… – Хром остановился на полуслове и уставился на сидящего на полу Брома. – Чт… Не может быть! Нет, я в ужасе, ты, жалкий человечишко! После всего, что мы пережили вместе, ты имеешь наглость подозревать меня?!

Неведомо откуда в руках Брома появился нож.

– Выворачивайте карманы! Немедленно!

Хром некоторое время ошалело смотрел на старого друга. Потом усмехнулся, подошел поближе и вывернул все свои карманы.

– Прости меня, – вздохнул Бром и опустил нож. – Прости…

Гном не ответил. Зато пнул человека точнехонько под коленную чашечку. Бром взвыл и согнулся пополам, а через мгновение получил прямой удар в челюсть и покатился по полу в угол. Нож со звоном несколько раз отскочил от деревянного пола.

– Что ж, – выдавил из себя Бром, потирая челюсть. – Это было заслуженно…

Хром хмыкнул и поднял нож.

– Полагаю, мой коллега ясно выразился, – он повернулся к эльфу и недвусмысленно взмахнул оружием. – Выворачивай карманы, Кинко.

Эльф разделся целиком.

Потом оделся.

Гном презрительно сплюнул и метнул нож в стену.

– Дельцы мы, конечно… – бросил он с каким-то яростным пренебрежением. – А ведь я подозревал, что все будет так!

– Там было темно, – Бром сумел сесть, – точно глаза выкололи. Хозяин мог запросто подменить мешочек.

– Да, на абсолютно такой же! Ага! И откуда, умник, скажи, на милость Алираны, он достал точно такой же мешочек, а? С точно таким же шнурком, скажи? Ты ведь умный, скажи! Кошмар какой-то! Все разы, когда ты строишь планы, – ты умный, но когда они проваливаются, то оказывается, что ты тупее тупого! Как в тот раз, когда…

– Да замолчи ты, Хром! Я разве тебе насолил?!

– Именно, Бром! Ты мне и насолил! Всякий раз твои «безупречные» планы оканчиваются Пресвятая Горнодобытчица пойми чем! И почему я до сих пор тут?!

– Можно подумать, я только для себя старался!

Чтобы занять возникшую паузу, Кинко чихнул.

– Ну, – выдохнул Хром, – и как он узнал, какой у нас мешочек?!

– Хозяин обладает ресурсами, – медленно высказался Бром. – Не удивлюсь, если у него соглядатаев больше, чем у гвардии.

– А чего ж тогда он нанимает отребье вроде нас?!

– ЭЙ! Мы не отребье!

Хром расхохотался:

– Действительно! А кто мы? Ха, профессионалы, что ли?

Эльф забился в угол и застонал.

– М-да, и то верно, – человек сел на пол. – Выбора нет, придется возвращаться к дракону.

– Он-то нас там, конефно, вдет, – тихо сказал Кинко. – Как пить дать – уве доповз до гвавдии.

В сердцах Бром принялся махать руками и хватать воздух.

– Тогда! Тогда! Тогда…

Он остановился на миг, а потом выпалил:

– Ну тогда нам придется найти работу, чтобы скрыть то, что мы преступники!

Хром резко перестал смеяться:

– В жизни не слышал ничего отвратительнее.

Некоторое время все трое молчали.

– Надо печку растопить, – человек поднялся на ноги. – Холодно.

– Дрова кончились.

Бром поднял было руку, но через секунду безнадежно опустил ее и вздохнул.

– Все хуже и хуже… Тьфу ты. Не отпускает нас эта жизнь так просто, не дает начать с чистого листа. Просто не дает, что же такое…

Он издал вопль отчаяния, едва зажав себе рот руками.

– Черт-черт-черт! – он отдышался. – Что-то не учли…

– И правда холодно, – поежился Хром. – Может, в «Трактир», по пиву?

– Да, пожалуй, – поддержал его Бром, но скорее от безысходности, чем от желания выпить.

– После некоторых событий, – неуверенно запротестовал Кинко, – я не пью.

– А мы – пьем, – человек вышел на улицу. – И тебя научим.

***

Ромул Огнебородый озадаченно разглядывал вереницу гвардейцев, что стройным рядом встали у барной стойки.

– Ну, да, был такой господин, – сообщил он и пригладил бороду. – Одна рука на повязке через шею, сломана, вроде бы, вторая просто перемотана тканью. Представился как Ноули, заплатил за три дня.

– Соответствует тому, что передал Литий, – пробубнил себе под нос Грог.

– Полностью, – кивнул капитан. – На какую сторону выходят окна комнат?

Огнебородый указал большим пальцем себе за спину. Грог и Зинг мгновенно исчезли из виду.

– А в чем дело, разлюбезный капитан?

– Этот Ноули – Быстрорукий Ноули.

– Ох! Помоги нам Милостивая Алирана! – хозяин заведения встрепенулся, и в голосе его зазвучала тревога. – А кто это?

Эрн прикрыл глаза рукой.

– Вы что-нибудь слышали о том, как несколько лет назад пропал караван из двадцати трех повозок серебряной руды? – спросил он. – Там еще нашли записку, э-э… «Если хотите снова увидеть руду – через неделю бросьте двадцать килограмм золота с утеса Черный Квадрат».

– А как же! Такое-то забудешь! Жених троюродной сестрицы, брат мой названный, лично то золото бросал, да простит Алирана его скудоумие! Ей-ей, все как один повелись на этот дешевый трюк! Грабители могли бы сразу им оставить записку «Идиоты»!

– Записку «Идиоты» позже нашли в своих карманах все, кто там был, – Эрн приподнял бровь.

Ромул Огнебородый несколько секунд обдумывал сказанное.

– То есть…

– Да.

– И вот он…

– Именно.

– А несколько лет назад в цирке случаем не…

– Определенно.

Глаза трактирщика налились яростью.

– У меня на постоялом дворе остановился шельмец, – он от души махнул кулаком по столу, – который все это провернул?!

– Полагаем да, – Эрн похлопал Ромула по руке. – Потише, господин гном. Нам сейчас переполох вообще не к месту.

– Мои извинения. Кхм. С Вашего позволения, я приглашу господина Ноули сюда.

– Будем признательны.

– Если не удавлю его сам, – злорадно фыркнул хозяин и удалился по лестнице наверх.

– Забавно, – безэмоционально сказал Эрн, глядя ему вслед.

– Господин капитан? – переспросил Жезла.

– Забавно, – повторил он. – Пара лет довольно спокойного времени, и все уже позабыли, как ошпаренные гвардейцы бегали по всему городу в поисках этого засранца, не говоря уже обо всех историях о его, – он откашлялся, – подвигах.

– Вы так баете, – ученый наклонился к капитану поближе, – точно это не истории, а какие-то сказки.

– Едва ли в них есть какой-то вымысел. Но отдам должное: до всего, что он сотворил, еще ведь додуматься было надо, подготовить и исполнить без единой промашки. И при этом, Икола, никто досконально не знает, как он все это сделал. Говоря снова о караване серебряной руды – это огромные повозки, их нельзя просто засунуть в карман. А все это, рассказывают, испарилось, как по волшебству.

Икола Жезла сморщился.

– Волшебства не бывает, господин капитан. Любому фокусу есть логичное и, чаще всего, простое объяснение.

– Я бы охотно в это верил, если бы к нам в город регулярно не наведывались всякие маги и чародеи в цветастых халатах и не вводили народ в заблуждение своими… выступлениями.

– О, Милостивая Алирана, – почти прокричал Жезла. – Да не волшебники они! А ренегаты.

Трактир был наполнен обычными звуками: народ пил, веселился, высокопарно и низкоругательно дискутировал, вкушал поздний ужин.

– Ренегаты? – переспросил Эрн.

– От алхимии. Шарлатаны обычные, которые немного разбираются в свойствах веществ и металлов.

Эрн повращал глазами, оглядывая помещение.

– Я предполагал нечто подобное, но… Но все равно не понимаю, зачем они тогда стремятся открыть школу магии?

– Деньги.

– Деньги… Камень преткновения цивилизации.

Капитану на мгновение стало дурно – мимо просеменила официантка с полным подносом чесночных гренок и луковых колечек. Бороться с ароматом закусок было почти невозможно, но Эрн взял себя в руки.

– Именно, – продолжал Жезла. – Откроют они школу и за обучение потребуют сумму, притом немалую. А то, чему они собираются учить, и так проходят в обычных школах.

– Хм. Как мошенническая схема – это как-то больно странно.

– Это сродни какой-нибудь модной религии. В обычных школах, господин капитан, объясняют суть явлений, вот таяние льда, например, в нем нам все, вроде бы, известно. А волшебники говорят, что это магия, а тот, кто считает иначе – недалекий. Типичная подмена понятий.

– А-а, – уловил разницу Эрн, – если не учить естествознание и науки, то все вокруг, считай, магия.

– Разумеется. И вот проблема с волшебниками даже не в том, что они приписывают понятные природные явления магии, а в том, что они исхитряются объяснить, ПОЧЕМУ это магия. И вот эта ложь, это забивание мозгов дурью, да еще за заработанные кровные, – уже за гранью добра и зла.

Глаза капитана округлились.

– Проклятье! Так, выходит, чем дальше – тем хуже!

– Строго говоря – да, – кивнул Жезла. – А поскольку о повальной прилежности детей как учеников говорить не приходится, то…

Неожиданную светскую беседу капитана и гвардейского ученого прервал скрип досок над головой и сдавленные стоны.

– АЙ! Да что за ужас! Мне же больно, черт! Да к… К-как Вы смеете! – почти визжал молодой человек, которого, крепко стиснув за более здоровую руку, буквально стащил по лестнице Ромул Огнебородый.

Эрн, глядя на это, немного расслабился.

– Быстрорукий Ноули! – провозгласил он так, чтобы окружающие услышали. – Вот так встреча!

Трюк сработал – «Бутылки Мирены», пусть не мгновенно, но погрузились в тишину, и все глаза смотрели только на гвардейцев и одного преступника.

– Сержант Эрн, – скривился Ноули. – Здравия желаю. Как Ваше ничего?

Молчание, казалось, вот-вот взорвется искрами потасовки.

– Капитан Эрн, – поправил его капитан. – Господа офицеры – в кандалы мерзавца.

– Хо-хо! – отозвался Ноули, и все вокруг уставились на него. – Капита-ан! Хорошо, капитан Эрн, я задержан? А по какому праву? Что я сделал, что нарушил? Не соизволите ли Вы озвучить суть обвинения?

Гвардейцы, что держали кандалы наготове, резко остановились и воззрились на капитана. То же сделала и добрая половина посетителей таверны. Тишина будто бы стала еще тише.

– Побег из тюрьмы «Красный утес», – холодно ответил Эрн.

Ноули расхохотался.

– Побег? Остроумно, остроумно, капитан. Но Вы, смею сказать, ошиблись, потому как не было никакого побега. Если Вы позволите, бумага от ко….

Самый искусный вор в мире не договорил – Жезла молниеносным движением выплеснул ему в лицо усыпляющую смесь. Ноули качнулся и рухнул на пол, провалившись в сон.

– Возражения против обвинения есть? – уточнил капитан у бессознательного тела. – Я так и думал, возражений не поступило, – он повернулся к хозяину трактира. – Господин Огнебородый, пригласите сержанта Грога с улицы и проводите его, пожалуйста, в комнату Ноули. Требуется обыск.

Глава 5

– Я никак не возьму в толк, – почесал затылок Хром, – откуда у граждан, которые должны всем подряд и которые не могут позволить себе купить связку дров, есть деньги на выпивку?

– Меньше знаешь – крепче спишь, – хмуро пробормотал Бром, водружая на столик пивной бочонок с небольшим краном сбоку, чтобы было удобнее наливать напитки.

«Трактир», как и всегда, скрывал в полумраке плохишей, злодеев и нечестивцев разной степени.

Из всех питейных и злачных мест, которые жулики использовали, чтобы перевести дух, расслабиться, выпить без осуждающих взглядов и выискивающих глаз служителей закона и, зачастую, подыскать напарников на будущие совместные предприятия противоправного характера, «Трактир» был единственным местом, куда не ступала нога гвардейца. Потому он, во-первых, неплохо сохранился, а во-вторых, был абсолютно безопасен.

Зона свободного общения смутьянов стала таковой благодаря гениальному маркетингу (за который пришлось заплатить двадцать тысяч золотых и целых три поголовья куропаток):

– Куда они побежали?!

– В трактир!

– В какой?!

– Ну… Э… Вон там!

Таков типичный пример разговора стража порядка и невольного свидетеля его погони за преступником. Причем свидетель сам был из числа тех самых преступников и одновременно и выдавал название места, и вводил в полное заблуждение. Никто не мог догадаться, что трактир мог называться «Трактир», а вывески с названием на нем никогда не было. В итоге гвардейцы тщетно обследовали все лежащие у них на пути заведения и уходили в штаб ни с чем.

Нельзя недооценивать глупость. Иногда она бывает элегантна.

Другим столпом спокойствия были жесткие правила поведения. На территории заведения строго запрещалось воровать друг у друга, проявлять излишнее и ненужное хвастовство «достижениями» и устраивать драки. Но поскольку преступники – существа горячей крови и импульсивных решений, желающие нарушить правила (иногда – все пункты разом) находились постоянно, и в итоге «Трактир» стал первой и единственной в Несеренити таверной, где прижилась профессия вышибалы.

Бром считал эту профессию странной и наивно полагал, что они получают деньги за то, что избивают преступников, и искренне не понимал, чем вышибалы тогда отличаются от гвардии. А дело обстояло ровным счетом наоборот: за то, что вышибалы вышвыривают нарушителей правил «Трактира» за двери, им как раз и не платили. Рабочее время, потраченное на драку, не включалось в табель зарплаты, и благодаря такому изящному решению все стычки оканчивались очень быстро, если не сказать молниеносно.

В остальном «Трактир» наследовал общую культуру питейного заведения, где принято отдыхать душой.

Бром, Хром и Кинко пили. Эльф оценил внешний вид вышибалы «Трактира» и рассудил, что быть свернутым в кровавый комок не хочет, а потому, вопреки всем уговорам, заказал кружку безалкогольного пива – при произнесении этого словосочетания гном постоянно делал такое лицо, будто его сейчас стошнит – и тихонько прихлебывал.

Хром натужно молчал, все еще тихо злясь на выходку друга, посмевшего его подозревать.

Бром пытался думать.

Между первой и второй кружками пива они выпили еще одну. Напиток должен был немного расслабить неудачливых пройдох, сбить с них неурочную спесь и дать возможность обсудить план отхода. Хорошая идея им требовалась практически как воздух, и Бром все остатки сил прикладывал к тому, чтобы думать.

– Ну, что делать будем? – нарушил тишину гном.

– Не знаю пока что.

Человек допил пиво и замер, глядя в потолок.

– Придумал! – Бром ударил опустевшей кружкой об стол так, что Хром и Кинко чуть подпрыгнули. – Делаем две тысячи лотерейных билетов с обещанием выигрыша в сто золотых и продаем их по пятьсот серебряных. Через пару дней наведываемся домой к каждому, кто купил билет, и сообщаем, что именно он – победитель в лотерее. Объясняем, что выигрыш немаленький, и потому требуется получить его лично у организатора – в шахтерском городке Дмирд, это в дне пути от Несеренити через Самоцветный лес или в двух днях в обход. Кто пойдет? В трезвом уме – абсолютно никто, а если кто решится, то на месте и поймет, что это была уловка, – он отрыгнул. – Итак, идти в Дмирд «победитель» откажется, и тогда мы предложим оплатить услуги доставки с охраной, что будет стоить скромных три золотых при оплате по факту доставки, или два золотых и пятьсот серебряных сразу. Это предложение на фоне новости о выигрыше будет воспринято более благосклонно, и доставка будет оплачена. Так вот. Вскоре все будут знать о поддельной лотерее, грустить о пропавших деньгах и как из повозки посыпятся недовольства. Тогда мы на вырученные деньги арендуем на пару недель небольшой домик в центре города, буквально напротив ратуши, и делаем вывеску «Наемники Логред и Сын». Сообщаем, что мы из городка Дмирд и охотимся за теми самыми преступниками, что придумали этот обман с лотереей, и что каждому платим пятьсот серебряных за полезную информацию.

– Э! – всплеснул руками Хром.

– Не перебивай. Полезной информации ни у кого все равно не будет, так? Вот это мы открыто каждому и скажем, что все, что вы тут говорите, мы и так знаем, ничего нового, простите-простите-извините. Но! Горюющему посетителю за отдельную плату мы предложим прослушать профилактическую лекцию о том, как не попасться мошенникам. Стоимость – восемь золотых. Дороговато, но а как иначе – знания стоят недешево и добыты в трудах и поте лица, но сегодня акция и цена всего шесть золотых и девятьсот серебряных. Назначаем дату лекции, скажем, через неделю, а через шесть дней валим к чертям из города.

Бром поднял глаза вверх и поцокал языком.

– Итого от почти девяти до одиннадцати с половиной золотых с носа. За вычетом затрат на услуги печатников, одежду, аренду, текущих расходов и с учетом того, что все равно не все две тысячи горожан на это поведутся, и даже не на каждый пункт… Мы получаем минимум двенадцать-тринадцать тысяч золотых чистой прибыли. Хватит, чтобы вернуть все наши долги Хозяину, и еще останется на новую, честную жизнь. Только уже не в Несеренити.

Хром и Кинко смотрели на человека, раскрыв рты.

– И через какое время мы получим этот большой куш? – спросил гном.

– Месяц, полтора – максимум.

– И какой с этого толк, если нам надо воздать сполна к завтрашней ночи?!

– Никакого, – Бром на секунду опустил голову, – но идея-то хороша!

– Тьфу ты! – эльф покачнулся в сторону и рухнул головой на стол, едва не задев бочонок.

– А ты все же не так глуп, как умен, Бром, – раздалось сверху.

Бром и Хром собрались было что-то ответить, но узнали голос и резко прикрыли рты. Владелец же голоса между тем оглядел троицу.

– Ха! Прямо как в анекдоте: эльф, гном и человек заходят в бар! Какая яркая компания. Не возражаете, господа, если я присяду?

– Возражаем, – в унисон ответили Бром и Хром.

Человек в красном плаще проигнорировал отказ и опустился на свободный стул.

– Чего тебе, Шайка? – рыкнул на него Хром.

– Е-мае, держите меня крепче, твой сынишка уже говорить умеет, а, Бром? Кем мечтаешь стать, когда вырастешь, малыш?

Бром пропустил укол мимо ушей, осторожно и с плохо скрываемым презрением отодвинул голову Кинко в сторону и подставил свою кружку под кран бочонка с пивом. А вот Хрому насмешки над анатомическими особенностями гномов порядком осточертели. Как минимум отсутствием новизны.

– За базаром следи, Шайка, – снова прорычал гном. – Или мало не покажется.

Шайка прыснул.

– Мало не покажется! Милота-а. Как низко ты пал, мой маленький толстый друг, – Шайка неестественно искривился в подобии улыбки. – Боюсь, чтобы отлупить меня, тебе придется сначала меня догнать, а за это я, как ты понимаешь, не слишком переживаю. Ноги у тебя короткие!

Он сделал глоток из своего пижонского бокала на высокой ножке. Что там был за напиток – никто из троицы выяснять не стал.

– Однако я здесь не затем, чтобы упражняться в остроумии, хоть это и довольно забавно. Мне повезло стать невольным свидетелем конца твоего монолога, Бром. Суть сказанного в начале, я, к своему сожалению, пропустил, но понял, что на кону некая смелая сумма и что план вас не устраивает лишь потому, что ваше время, как это ныне говорят в наших рядах, на исходе.

Шайка оглядел Брома, Хрома и Кинко, которые, как казалось на первый взгляд, не проявляли к его речам никакого интереса. Особенно Кинко, который оперативно нализался безалкогольного пива и уснул. Ну, или талантливо сделал вид.

– Я готов заплатить за то, чтобы ты повторил суть своей идеи, Бром. Говоря проще – продай мне свою идею.

– Твое предложение звучит любопытно, – ответил Бром, отхлебнув из кружки. – А что, эльфийский пьянящий порошок более неинтересен этому миру?

– С порошком, кхм, – Шайка пригладил волосы, – незадача вышла: гвардейцы перекрыли основные каналы поставок, нам пришлось поднять цену, а это неизбежно сказалось на прибыли. Алхимики работают, но воспроизвести состав пока получается не так хорошо, как хотелось бы.

– Какая печальная история, – безучастно посетовал человек. – Я ужасно огорчен вестями о вашем несчастье.

– Прямо-таки душат слезы, – хмыкнул Хром и налил себе еще пенного.

– Ваши насмешки определенно имеют основание, – голос Шайки огрубел, – однако мой вопрос остался без ответа. Сколько ты хочешь за свою идею, Бром?

– Половину, – не моргнув глазом, ответил Бром.

– Ц-ц-ц-ц, – ответил Шайка после паузы и элегантно поправил ворот плаща. – Не хами, Бром. Тебе нужны деньги, и срочно, а я готов приплатить. Вам еще надо ведь и за вот этот бочонок пива рассчитаться. Назови разумную цену.

Бром поднес было к губам кружку, но остановился, погрузившись в раздумья.

С одной стороны, думал он, Шайка не чернь и не подонок, и в преступном мире Несеренити он обладал репутацией и имел некоторые принципы. Коли обещал заплатить – заплатит оговоренное. С другой стороны, расставаться с хорошим планом даже за деньги не хотелось, равно как и в очередной раз ввязываться в сомнительную авантюру. Случись нечто подобное месяцем ранее – раздумий бы не было вообще, но в их нынешнем положении все условия диктуют обстоятельства, которые не склонны к торгу и проволочкам. С последним хуже всего. К тому же на носу зима, и…

– Две тысячи золотых, – осторожно сказал Бром. – Ты в состоянии себе это позволить.

Хром подавился пивом.

– Шестьсот, – мгновенно отреагировал собеседник.

– Не хами, Шайка. Этот план сулит куш не меньше десяти тысяч золотых. Мне действительно стоило бы просить половину, но, ты прав, существуют обстоятельства. Двадцать процентов от минимума вполне достаточно, чтобы никто не остался в накладе. А если делать все с большим, чем я изначально предложил, размахом, то две тысячи и вовсе ничто по сравнению с прибылью.

– Я бы согласился, дорогой мой Бром, – Шайка поерзал на стуле, – да, но твои планы, как правило, с действительностью крайне редко совпадают. Гораздо реже, чем многим бы хотелось.

Бром про себя начал ругаться. Жаль, что это не отменило того факта, что Шайка был, черт его дери, абсолютно прав.

– Восемьсот золотых – мое последнее слово, – заговорил Шайка после некоторого молчания.

– Тысяча двести, – покачал головой Бром.

– И больше ты нас не увидишь, – поддакнул Хром.

– Это… – Шайка покосился на гнома, намереваясь отпустить в его сторону какую-нибудь очередную низкую шутку, но остановился и снова расплылся в странной ухмылке. – Приемлемо.

Он опустил на стол довольно увесистый мешочек.

– Ты что, носишь с собой столько денег? – удивленно поднял глаза Бром.

– Здесь половина. Шестьсот золотых. Посетите мой дом завтра в обед. Выпьем чаю, вы расскажете мне все детали и получите остальное.

Бром достал из мешочка горсть монет и внимательно осмотрел каждую.

– Уговор, – коротко кивнул он.

Через несколько секунд Шайка растворился.

– Что ж, – продолжил вслух рассуждать Бром, – это уже что-то. Было бы очень неплохо продать идею с лотереей кому-нибудь еще, потому как, на наше счастье, Шайка ни слова не сказал о том, что мы не можем этого сделать, но… Шайка платежеспособен, чего нельзя сказать о большинстве завсегдатаев этого храма.

– Ой ли, – Хром сложил руки на брюхе. – Как насчет Кивы-Повара? Или Быстрой Стилет?

– Ты не в курсе, да? Быстрая Стилет проткнула себе живот, а Кива-Повар отравился.

– О…

Бром покатал одну из монет между пальцев.

– Поступим проще. Утром пойдем за роскошной одеждой.

– Это еще зачем? – Хром недоуменным взглядом уставился на друга.

– Затем, что потом мы пойдем и возьмем кредит в банке. А там надо выглядеть так, будто у тебя есть деньги.

Хром захлопал глазами.

– Банк вроде бы выдает кредит только если у тебя хорошая кредитная история. А если ее нет или она плохая – то вряд ли тебе что-то светит!

– Черт подери, верно, – Бром печально вздохнул. – Погоди-ка, а откуда тогда берутся кредитные истории?

– В каком смысле?

– Ну если банк не выдает кредит без кредитной истории, то откуда эти истории тогда берутся?

Хром снова неявно поддался панике. В вопросах социально-экономических отношений он разбирался куда меньше товарища.

– У меня ховошая кведитная истовия! – очнулся вдруг Кинко.

Бром и Хром приковали глаза к эльфу.

– Чего?! Откуда у тебя – У ЭЛЬФА – хорошая кредитная история?! – удивленно возопил человек.

– Долго вассказывать. Но у меня ховошая кведитная истовия, клянусь!

Возникла пауза.

– И мы поверим? – уточнил гном.

– В эту басню? Я бы не поверил, если бы и хотел. Но сейчас у нас небогатый выбор. Будем надеяться, госпожа Удача все еще повернута к нам лицом.

***

Ноули очнулся от боли в руках, терпеть которую едва хватало сил. Хозяин постоялого двора, куда он заселился, своей бесцеремонной грубостью повредил рану с десятком швов. Он не ожидал, что в свете его репутации гостеприимство Несеренити будет щедрым и учтивым, но и на такое отношение тоже не рассчитывал.

«Ничего, – подумал Ноули. – Справлюсь».

Он огляделся и обнаружил себя на куцых досках не слишком удобной койки. Под головой лежала почти плоская, потрепаная временем подушка, а рядом – столь же затасканный коричневого цвета плед. Да, не новый, но зато теплый.

В принципе положение было бы в некоторой степени сносным… если бы не решетка.

– Эй! – воскликнул он.

– Очнулся, шельма? – невзначай поинтересовался капитан гвардии Игон Эрн, выплывая из-за угла. – Как самочувствие?

– А, это Вы… – безнадежно вздохнул Ноули, осознав и, в какой-то степени, приняв свое положение. – Воды хотя бы можно?

– Конечно, присаживайтесь за свободный столик, сейчас метнусь за нашей лучшей водой!

Ноули скривился:

– У Вас талант ломать комедию, капитан.

– А у тебя – к кражам, – Эрн развернул свиток, который держал в руках. – И к поддельным официальным документам. Где ты это взял?

Вор захлопал глазами, глядя в текст.

– Извините, но я не понимаю, о чем Вы.

– Хо-орошо, ломаем, как ты говоришь, комедию дальше, – прыснул капитан. – Это письмо об освобождении тебя из «Красного утеса» за примерное поведение, нашли в твоих вещах. Тут стоит дата – конец прошлого месяца, подпись коменданта Валорса и его же печать. Я впечатлен. Подделка выполнена рукой непревзойденного мастера. Не оставишь нам его адрес перед тем, как вернуться в тюрьму?

– Ой, прекратите, а? – агония терзала руки и душу Ноули, а слова капитана стучали по голове будто молотком, но он боролся. – Это письмо комендант Валорс подписал лично, выдал его мне и отпустил на все четыре стороны.

– И ты надеешься, что тут кто-то поверит в эту чушь? – недобро улыбнулся Эрн. – Мы отконвоируем тебя обратно завтра же.

Заключенный приложил недюжинные усилия и смог сесть.

– Пожалуйста, как хотите. Но я бы на Вашем месте подготовил хорошую речь, потому как Вам непросто будет объяснить Валорсу, зачем Вы притащили меня.

– Поверь мне, мы найдем общий язык.

Руки Быстрорукого Ноули подергивались, а сам он шипел от боли.

– А это кто сделал? – кивнул на раны задержанного Эрн.

– Вам-то что, есть дело?! – огрызнулся Ноули. – Неужто лечить меня будете? Нет уж, лучше убейте сразу!

– Старший офицер Норд! – Эрн подозвал дежурного, передал ему бумагу, взял ключ и открыл камеру. – Оружие держать наготове.

– Так точно, господин капитан, – старший офицер коснулся рукояти меча.

Капитан поднял руки так, чтобы Ноули их видел.

– Покажи, – велел он преступнику.

Быстрорукий Ноули фыркнул и протянул руку, над которой поработал Ромул Огнебородый. Эрн развернул ее ладонью вверх, зафиксировал кисть и принялся нажимать на перевязь в разных местах, двигаясь к локтю. Ноули разве что не стонал. В какой-то момент он не выдержал и из глаз хлынули слезы.

– Хватит! – рявкнул он, вырвал руку и прижал к себе.

Игон Эрн немного остыл. Может, Ноули и преступник, но не походило на то, что рана ненастоящая.

– Ну так и? – повторил Эрн.

– Хищные единороги, – пробормотал Ноули и шмыгнул носом. – В Самоцветном лесу. Хотел дорогу срезать…

– Очень умно, – сухо заметил капитан, выйдя из камеры и заперев замок. – Старший офицер, попросите у господина Жезла что-нибудь болеутоляющее. И как появится кто-нибудь из патрулей, пусть вызовут лекарей. Можно банки запустить, можно дойти, без разницы. Важно: раненого транспортировать не представляется возможным.

– Милостивая Алирана, капитан… – почти взмолился Ноули.

– Господин капитан, – грубо поправил его Эрн. – Следи за языком, будь любезен. Лекари придут и осмотрят тебя.

Ноули вдруг засмеялся почти кладбищенским смехом.

– Знаете что, господин капитан, я подам на гвардию в суд, – отозвался он.

Капитан собрался было сказать что-то вроде «удачи», но быстро понял, что не понял, зачем именно будет желать удачи.

– Куда-куда подашь?

– В суд! За незаконное задержание!

Эрн некоторое время поразмыслил над этим утверждением.

– Что такое «в суд»? – спросил он наконец.

Быстрорукий Ноули закатил глаза.

– Милостивая Алирана! А Вы точно капитан, господин капитан? – спросил он, но по взгляду вдруг осознал, что Эрн действительно не понимает, о чем он, Ноули, говорит. – Кто судит преступников?

– Закон, – ответил Эрн. – Ты наверняка о нем слышал.

– Э-э, нет, – вор несколько опешил. – Я имею в виду, кто назначает наказание за преступление?

– Ноули, – с большим, чем обычно, подозрением сказал капитан, – у тебя память отшибло? Ты уже не помнишь, кто назначил тебе тюремный срок?

Глаза Быстрорукого Ноули быстро стали больше обычного. Или он действительно хороший актер, или он в самом деле был искренне изумлен до возмущения. Глядя на него, Эрн испытывал проблемы с тем, чтобы отличить одно от другого.

– И с тех пор ничего не поменялось? – таращился он на командира гвардии. – Вы еще не придумали суд? Черт подери, а я точно в Несеренити? Подумать только!

И Ноули рассказал, как обстоят дела в некоторых местах, что лежат далеко за стенами Несеренити, может не самого большого, зато наиболее прогрессивного города в мире.

А Игон Эрн не понял.

– Сиди здесь, – бросил он задержанному в закрытую камеру. – Никуда не уходи.

Капитан ретировался и через некоторое время вернулся в сопровождении штаб-сержанта Безликинса, уже одетого в ночную рубаху, сержанта Грога и Иколы Жезла.

– Расскажи-ка еще раз, – попросил Эрн с улыбкой на лице.

– Я вам что, клоун? Или артист какой?

– Ну-у, старший офицер на Северных вратах помнит твои выступления, Ноули. Рассказывай.

Скорчив гримасу, задержанный рассказал еще раз.

– Угу-м, – пробормотал командир гвардии под напряженные кивки подчиненных. – То есть, правильно ли я понимаю, решение о мере наказания принимает не ответственный за задержание преступника с поличным офицер, а какое-то, м-м… третье лицо? Да, третье лицо, не служащее в гвардии или другом, э-э, аналогичном органе, который осуществляет охрану порядка и соблюдение прав? И все, что от этого лица требуется, – отлично знать все законы? Я, прости, пожалуйста, ничего не упустил?

Ноули кивнул.

Через секунду гвардейцы заржали, что было сил. Они смеялись искренне и заливисто, падая на колени и опираясь на решетки. Попутно они разбудили других постояльцев камер.

– Господин Жезла, – чуть отдышавшись, сказал сержант Грог, – будьте любезны, принесите банку с пчелой! Он пьян!

– ДВЕ! – добавил капитан сквозь хохот. – И найдите офицера Бравса, он у нас большой любитель крови с разными веществами!

Смех резал Быстрорукому Ноули уши, и на его лице явно отразились мучения. Сломанная рука, до сего момента хранившая молчание, предательски заныла. Вор будто сжался, а картинка в глазах начала расплываться.

– Ха-ха-ха! Как смешно! – съязвил Ноули из последних сил. – Посмотрите на себя со стороны, а? Взрослые, образованные люди! Гвардейцы!

– А что такого? – неохотно проглотил смешок Яр Безликинс. – Заметь, это же не мы несем чушь, господин задержанный!

Ноули громко зашипел, точно ужаленный.

– Придумал тоже, – хохотнул Грог. – Третье лицо назначает наказание! Ага! Конечно! Господин капитан, а давайте вытащим из тюрьмы того эльфа, как его… Умный который! Да, и пусть он нас РАССУДИТ!

Снова гвардейцы предались забвению в хохоте. И продолжалось это до тех пор, пока вор не потерял сознание и не рухнул с койки на пол.

Глава 6

Ион Кот действовал механически, четкими, отработанными движениями, практически не задумываясь. Он спустился на нижний ярус штаба, в камеры, преисполненный необходимости убедиться в том, что преступницу доставили без эксцессов. Та коротала время за пищей для размышлений. Кот окинул деваху грустным взглядом и направился обратно на первый этаж, к своему столу. Мимоходом он обратил внимание на заразительный хохот и различил в нем голоса капитана Эрна, штаб-сержанта Безликинса, сержанта Грога и Иколы Жезла, но о причинах справляться не собирался: не по статусу ему запросто влезать и вопрошать, о чем ржут высшие чины гвардии. К тому же дело Фуры Исты поглотило его мысли настолько, что ни о чем другом он думать не мог. В противном случае он бы не без удовольствия прислушался к теме веселья.

В последнее время офицер был занят рутинной работой гвардейца и пребывал в томительном ожидании нового острого и опасного опыта, однако возможностей вновь побыть лазутчиком в окопах преступного сброда доселе не выпало. Но текущий труд никто не отменял, и все случаи, что попадали в его грамотное ведение, были просты и безынтересны. Не было в них ни хитросплетений, ни мотива, достойного пьесы. Скука. Скука и однообразие, с которыми он справлялся одним полуприкрытым глазом.

Вот и текущее дело было вполне обычное, с подобным офицер Кот сталкивался не раз и не два: кража по предварительному сговору двух и более лиц. Казалось бы, вытряси из подозреваемой признание, арестуй сообщника, найди украденное, заполни бумаги, и пусть паскудники, или, как в данном случае, паскудницы, катятся в тюрьму. Классика классик, прямиком из учебника, работы на полдня.

Вот только никто не говорил и в учебниках не писал, как поступать с рьяными пострадавшими, истово сетующими, что закон слишком суров. Это было как минимум… странно.

Офицер Кот размышлял, прикидывал разные варианты, но неизменно оказывался или в тупике, или на перепутье, откуда все дороги вели в тупики. И как поступить правильно – он не имел ни малейшего представления.

Возможно, впервые в жизни.

– Проигнорировать письменное ходатайство от господина Фикуса я не могу, – Кот, загибая пальцы, опустился на стул своего рабочего места в небольшом кабинете. – Смягчить Фуре наказание за содеянное на его основании можно, но не настолько, насколько он просит. Это заставит его жаловаться вышестоящим – капитану или, Алирана помоги, принцессе.

Он помотал головой.

– Его вариант, согласно которому Фура возмещает ущерб и они расходятся как в море корабли, имел бы место быть, если бы он не привлек к решению вопроса гвардию. А он привлек, и их конфликт перестал быть сугубо личным, коли его решение он возложил именно на гвардию, то есть на меня. И я, офицер Кот, практически во всем разобрался, поэтому я совершенно не понимаю, что его, Фикуса, не устраивает.

Кот взглянул сквозь зарешеченное окно на кусочек ночного Несеренити и зевнул. Оглядел кабинет, который делил с пятью коллегами, и их заваленные документами столы. Мысленно пересчитал объем бумажной волокиты, который офицерам предстоит перелопатить. Остановил взгляд на собственном пустом столе. И положил на него уставшую, набитую неразрешенными вопросами голову.

Еще какое-то время он рассуждал, то проговаривая мысли вслух, то молча толкая их из стороны в сторону по закоулкам разума. Но так ни к какому выводу и не пришел.

– Мнение преступницы, – офицер снова принялся зевать, чувствуя, как усталость побеждает разум, – мы никак, кроме чистосердечного, не учитываем. Ей все равно придется понести наказание, каким бы идиотским проступок ни был. Идиот должен или страдать, или сидеть в тюрьме. В идеале – и то и другое одновременно. Но вот мнение гражданина…

Попытки вспомнить что-то подобное не возымели успеха.

Точнее, жалобы, разумеется, были, но все они сводились к тому, что преступник, по мнению потерпевшего, наказан недостаточно, и в этом случае всегда давался ответ по стандартной форме двенадцать-два: «УВАЖАЕМЫЙ ГОСПОДИН – ДРОБЬ – УВАЖАЕМАЯ ГОСПОЖА ДЛИННОЕ ПУСТОЕ МЕСТО ДЛЯ ИМЕНИ! В ответ на Ваше обращение, входящий номер ПУСТОЕ МЕСТО, сообщаем, что преступник обвинен по статье ПУСТОЕ МЕСТО номер ПУСТОЕ МЕСТО пункт ПУСТОЕ МЕСТО. Статья предусматривает максимальное наказание в виде ДЛИННОЕ ПУСТОЕ МЕСТО. Установлены отягчающие обстоятельства ДЛИННОЕ ПУСТОЕ МЕСТО НА ДВЕ СТРОКИ. Установлены смягчающие обстоятельства ДЛИННОЕ ПУСТОЕ МЕСТО НА ДВЕ СТРОКИ. На основании перечисленного преступнику назначено наказание в виде ДЛИННОЕ ПУСТОЕ МЕСТО НА ОДНУ СТРОКУ. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В случае, если Вы считаете данный ответ недостаточным И – ДРОБЬ – ИЛИ не информативным, обратитесь к капитану гвардии или в вышестоящий орган власти. Ответственное лицо ПУСТОЕ МЕСТО ДЛЯ ИМЕНИ И ЗВАНИЯ ГВАРДЕЙЦА».

Стандартная форма двенадцать-два – чуть ли не единственный типовой документ, который был в гигантском количестве изготовлен заранее, а еще правильность его заполнения штаб-сержант Яр Безликинс не проверял, за что ему искреннее спасибо говорили абсолютно все. В этом не было никакого смысла, потому как много ума для того, чтобы переписать все необходимые закорючки из свода законов и сданного в архив дела, не надо, и наделать в процессе этого ошибок было фактически невозможно.

Как правило, отправка этой бумаги заявителю снимала большинство проблем. Но господин Фикус поставил офицера в положение прямо противоположное необходимому – его не устраивала суровость наказания.

Ион Кот потянулся, снова сложил руки на стол и опустил сверху голову. Он краем уха слышал беготню по штабу и редкие прикрикивания, но все еще не вникал в происходящее, поглощенный своими мыслями.

– Стоит принять то, что говорит господин Фикус, и подвести это его предложение под смягчающее обстоятельство, вроде как примирение сторон, но… Но разве стороны примирились? Что-то я этого не помню. Снова тупик!

Ощущение, что офицер Кот оказался в ловушке, давило со всех сторон, но не так сильно, как что-то извне тянуло веки вниз, точно под невыносимой тяжестью.

– Нет, минутку. Явно ведь такая ситуация не какая-то уникальная, – Кот обрадовался догадке и снова зазевал. – Надо с кем-то пообщаться. С кем-то, кто старше по званию. Кто может взглянуть со стороны, беспристрастно, – он моргнул. – Да, беспристрастно, – повторил вслух.

Еще раз долго моргнул. И уснул.

***

В десяти улицах от здания штаба три гвардейца, несшие службу на земле Несеренити, внимательно выслушивали группу максимально взволнованных выпивох. Главный в патруле, старший офицер Дирак, смотрел то на горожан, то на коллег-офицеров, кого определили ему в патруль.

И совершенно точно понимал, что необходимо сделать, поскольку все указания в должностной инструкции на такой случай были просты и понятны. Оставалось лишь уточнить невнятные и слегка настораживающие детали.

– Правильно ли я понимаю, господа, – он оценивающе и, быть может, немного свысока оглядел пятерых господ, наперебой изрекающих нечто совершенно невразумительное. – Вы утверждаете, что столкнулись с огнедышащим кабаном, да?

– Д-да! – взвизгнул один из компании.

– Он обжег мне пятки! – поддакнул второй.

– И сожрал наши шоколадки! – зачем-то добавил третий.

– А-ага, – кивнул Дирак. – И где это произошло?

– Около кабака «Объятия русалки»! – гаркнул кто-то, и все остальные истово принялись его поддерживать.

Дирак помолчал, взвешивая происходящее. Потом достал из сумки банку с пчелой – быстрый тест на определение степени алкогольного опьянения – и попросил первого среди равных дыхнуть в трубочку.

Тот исполнил указание гвардейца так рьяно, будто от этого зависела его жизнь.

Пчела сбилась с пути, побилась о стенки банки, рухнула, но через мгновение снова воспарила. Однако же летала уже не так ровно, как могла бы.

– Выпил, да, но вменяем. Хо-орошо. Все вы, да, выворачивайте карманы, – велел он, а господа офицеры приготовились обнажить мечи.

Вопреки ожиданиям старшего офицера, сопротивления не последовало. Горожане вытряхнули все, что у них было, на землю: кошели с монетами, две пары очков, некоторое количество мелких предметов, установить предназначение которых не представлялось возможным, и… собственно, все.

– Порошок не ели? – вопросил Дирак.

Пять пар пустых глаз захлопали ему в ответ.

– Да. Ситуация. Так, ты и ты, – указал он на двух господ из компании, – не сочтите за труд, да, проведите нас к месту, где все случилось. Остальные могут быть свободны, да. Настоятельно рекомендую как можно быстрее оказаться дома. Ясно выражаюсь, да?

Дважды повторять вопрос не пришлось – выпивохи испарились, едва им разрешили.

– Но они же пьяны, господин старший офицер!

– Да, только не настолько, чтобы я сейчас переживал. До дома смогут дойти сами, да. А вот их «кабан» – это да, куда более любопытно и опасно.

– А что это может быть, господин старший офицер? – спросил младший офицер Поль.

– Не знаю. Знаю, что кабаны огнем не дышат, да. А еще знаю, что у этого молодчика, – Дирак указал на того, кто возглавил процессию, – штанина опалена.

Офицеры, что младше по званию, шумно смутились собственной невнимательности.

– Поэтому вы и старший офицер, господин старший офицер, – они поочередно нелепо подтвердили превосходство Дирака.

Тот не сумел пропустить это мимо ушей:

– Молодежь, – сказал он со вздохом, почти в укор.

Какое-то время два гражданина и три гвардейца шли по мокрым улицам Несеренити молча. Осень вступила в свои права, опустив температуру на несколько градусов ниже уровня комфорта и заставив многих укутаться в плащи и накидки. Вечерний туман уже совсем рассеялся, но его следы мелькали тут и там, в тенях между домами. А еще в воздухе пахло дымом, печным дымом, почти обжигающим горло.

Внезапно лидер группы резко развернулся и, в попытке сбежать, столкнулся с Дираком лбами.

– Как это понимать, уважаемый?! – зарычал старший офицер, потирая ушибленный лоб.

– Он все еще там!!! – испуганно, почти срываясь на визг, проговорил мужчина, в глазах которого мерцал ужас.

Дирак выругался, сделал рукой жест, призывающий к остановке, и осторожно выглянул из-за угла. Примерно в сорока шагах вниз по Шелковой улице он увидел толстый красный хвост.

И немало удивился.

– Так, идем тихо, да, – велел он.

Гвардейцы осторожно, шагая след в след, медленно приблизились к хвосту, и их взору предстал дрыхнущий дракон. От него разило алкоголем, в передней лапе была сжата бутылка вина, а язык без признаков жизни свешался из пасти. C языка на холодную землю капало что-то фиолетовое.

– Что ж, – констатировал Дирак. – Теперь у нас есть подтверждение очевидного, да. Господин офицер, опросите, пожалуйста, наших сопровождающих. Имена, адреса, кратко запишите обстоятельства, да, – отдал он приказ одному подчиненному и повернулся к другому: – А Вы, господин младший офицер, помогите мне. Надо перевернуть нашего краснокожего друга на живот, иначе он и нас сжечь надумает.

Поль недоуменно уставился на животное.

– Так это дракон?

– Ну, не кабан, да, – улыбнулся Дирак, расстегивая ремень. – Сейчас мы с Вами его перевернем, я стяну ему ремнем пасть, чтобы огнем не дыхнул ненароком, а потом в кандалы мерзавчика и в штаб, в камеру, да. Вопросы будут? Нет? Тогда приступаем.

***

Ирам Рюк, главный алхимик лазарета Несеренити, оказался втянут в гущу событий против своей воли. Он направлялся в гости к своему закадычному другу, гвардейскому ученому Иколе Жезла, со вполне конкретными целями: обсудить дела, сфокусироваться на деталях ремесла, рассказать про новые розыгрыши, в которых он и вампир Сербия принимают непосредственное участие. В общем, мудрые мужи собирались потрындеть и, если повезет, мимоходом изобрести что-нибудь, что решит парочку мировых проблем. Как обычно.

Но на пороге штаба его застали врасплох гвардейцы, запустившие в воздух три банки, что озарили небо зелеными искрами, довольно быстро утонувшими в дымке. Появление алхимика-лекаря оказалось довольно кстати.

Капитан Эрн радости, впрочем, не разделял: после осмотра Ноули эмоции на лице Рюка играли всей россыпью красок озадаченности и озабоченности.

– Молодого человека надо срочно оперировать, – чуть запыхаясь, подытожил он. – Он может потерять руку.

Эрн невесело усмехнулся:

– Что ж, краж станет в два раза меньше.

– Господин капитан! – алхимик выпучил глаза.

– Даже извиняться за язык не буду!

– Вы себя вообще слышите?! Его нужно в лазарет!

– Это Вы, дорогой Ирам, боюсь, себя не слышите! – вскинулся капитан. – Это Быстрорукий Ноули!

– О, ужас! – возопил Рюк. – И что же?

Капитан закатил глаза.

– Помните…

– Да, я о нем слышал, господин капитан. Вор и мошенник.

– Тогда мне нет нужды пояснять, что Ноули самый искусный вор, какого знает мир, а в нескольких королевствах он и вовсе приговорен к казни! Я не могу его выпустить ни под каким предлогом, у меня просто нету на это морального права! Он мало того, что удерет откуда угодно, так еще и обворует добрую половину прохожих по пути! И Вы предлагаете переместить этого прожженного преступника в лазарет из-за сломанной руки? Это что, серьезно?

– Да, – твердо вчеканил слово в воздух Ирам Рюк. – Я лекарь, я, черт подери, клятву спасать жизни давал! И мне абсолютно все равно, кто бы он там ни был! Любая жизнь стоит того, чтобы ее прожить, господин капитан! Любая! Жизнь и здоровье превыше всего!

Тень сомнения проскочила по лицу капитана Эрна.

– Все так, – ответил он более спокойным голосом. – Но, при всех раскладах, выпустить его из камеры нельзя. О-очень дорого обойдется.

Рюк поразмыслил секунду-другую, и ему в голову пришла пара блестящих вопросов:

– Эти травмы получены при задержании?

– Алирана с Вами! Конечно нет. Говорит, хищные единороги постарались пару-тройку дней назад.

– Я-асно, – алхимик кивнул. – А почему он вообще в камере, позвольте спросить? Что он в таком состоянии украсть мог?

– Пока ничего, но…

– Н-ничего?.. Игон Эрн, Вы с ума сошли?! Держать его в камере по меньшей мере незаконно! Что это за самоуправство, капитан?!

– Не нужно так бросаться обвинениями, господин Рюк, – Эрн моментально похолодел и изменился в лице. – Он задержан во избежание.

– Во избежание чего?! – Рюк сделал ладонью указующий жест в сторону Ноули. – Вор! У него сейчас по сути-то нет рук, что он украдет?!

– Проверьте карманы, – отрезал капитан.

– Но…

– Проверьте.

Ирам Рюк запыхтел и принялся обшаривать свои карманы, и вскоре оказалось, что все, что он там носил, было на своих местах.

– Ну и что Вы хотели мне сейчас доказать, господин капитан?

– Вам повезло, – не растерялся Эрн. – А везение – это не правило.

– Да причем тут везение? Никто с тяжело травмированными руками не опасен в принципе, – Рюк вздохнул. – Он болен. Ему нужен лекарь.

– Так привезите все необходимое сюда! Господин Жезла поможет, если что!

– Милостивая Алирана! Капитан! – алхимик взял паузу и раздраженно потер переносицу. – Хорошо, раз Вы настаиваете, то скажите: а не проще будет Вам отправить пару бойцов наблюдать? Они явно занимают меньше места, чем куча всего необходимого из лазарета!

Эрн колебался.

Быстрорукий Ноули ничего не украл у человека, который был перед ним в непосредственной близости, – такое не каждый день увидишь. Три года назад его едва остановил град стрел и мечей, а сейчас останавливают травмы основных рабочих конечностей? В это мог поверить только тот, кто лично не сталкивался с этим бесом, Быстроруким Ноули, чья воровская слава опережает его поступь по земле. Он украдет у гномов шахту, стоит им отвернуться. Он влезет во дворец и стащит все украшения со спящей королевы и потом прихватит и ее, а спящий рядом король очнется только от того, что подложенный ему вместо супруги баран не признает барана в самом короле (Игон Эрн знает об этом случае, он ведет переписку с коллегами из соседних мест). Вот господин Рюк верил, что ничего страшного не случится, а Эрн – решительно нет. Он знал, твердо знал, что Ноули не изменился и не изменится. Некоторых исправит только могила. Так, например, Пана, ныне покойного старшего брата капитана, могила исправила – он перестал пить.

Только сейчас все происходящее было на стороне раненого Ноули, а Эрн просто не мог его отпустить, не мог повторить ошибки прошлого.

Не мог.

Но капитан тоже давал клятву – поступать по закону. И поэтому ему, с тяжелым камнем на душе, пришлось уступить.

– Принимается. Я пошлю с Вами офицеров на круглосуточное дежурство, – проговорил он, не сводя глаз с лежащего без сознания самого искусного вора в мире. – Найдите ему палату без окон. И запомните, Ирам, запомните! Чуть что – Ноули возвращается в камеру, и мне совершенно не важно, в каком он состоянии. Я понятно выражаюсь?

Рюк кивнул.

– Вызывайте карету, – велел Эрн и повернулся к стоящему неподалеку Грогу. – Сержант, найдите кого-нибудь из старших офицеров и проследите за доставкой больного в лазарет. Следующая пара дежурных сменит вас через пару часов.

– Так точно, господин капитан!

***

Той ночью муки верного выбора перед лицом абсолютно нестандартных ситуаций поглотили не только офицера Иона Кота и капитана Игона Эрна. Одному жуликоватому гному приснился ужасный сон о небесной каре Милостивой Алираны, что обрушится на тех проходимцев, кто образом своей жизни неизменно причинял страдание другим. За час до того, как первые лучи осеннего солнца озарят холодные улицы Несеренити, он проснулся в обжигающем поту, тяжело дыша и задаваясь вопросом «За что?». Вдруг перед его глазами пронеслись его деяния, и он вновь начал задыхаться, почувствовав давно забытое, потерянное во времени и колючее чувство.

В нем проснулась совесть.

И тогда гном принял тяжелое, но важное решение – оставить службу Хозяину. Он вдруг осознал, что ему осточертели выходки преступного сообщества, что так больше нельзя. На плечи свалилась усталость. Он устал от этого, и устал так, что силы терпеть испарились. С него достаточно, он больше не хочет играть в игры, цена которых – чье-то благосостояние или, не приведи Алирана, жизни.

Гном тихо, чтобы никого не разбудить своей тяжелой поступью и скрипом двери, вышел из дома и огляделся. В городе было тихо. Прохладный ночной ветер заставил его взбодриться и поежиться.

– Да, – сказал он вслух, но его никто не услышал. – Хватит с меня.

Он некоторое время постоял в нерешительности, а затем прошагал к одинокому пню на углу дома. Когда-то давно здесь росла прекрасная ель, но соседка, склочная старушенция, годящаяся в ровесницы госпоже Бублик, засыпала городскую ратушу жалобами на то, что ей категорически не хватает солнечного света, и дерево пришлось срубить. Пень остался как напоминание о былой красоте ели и не щадящей ничего на своем пути людской глупости.

И как тайник.

Гном еще раз огляделся, осторожно сдвинул верхнюю часть пня в сторону и выудил оттуда довольно увесистый мешочек. Раскрыл его и убедился, что содержимое в порядке. Удовлетворенный, он вздохнул.

Через секунду его горла коснулось ледяное, как смерть, лезвие.

– Не помешаю? – негромко и почти учтиво осведомился тот, чья рука держала клинок.

Гном медленно обернулся, поднял глаза и ахнул: его взору предстал эльф. Но не из обычной шпаны. Этот эльф был облачен в дорогую черную кожаную куртку, плечи дополнительно укрывала мантия из хорошего, недешевого бархата, а на ногах красовались ЦЕЛЫЕ сапоги с украшениями из металла. Волосы эльфа, прямые и длинные, сияли белоснежной чистотой, точно снег в яркий солнечный день. Клинок же, украшенный рубинами по всей длине лезвия, стоил почти столько же, сколько иные просят за дом.

Это не понаехавшее в поисках работы отребье, о нет. Это, пусть прозвучит ужасно и абсолютно противоестественно, эльф благородный.

– Знаешь, кто я? – спросил держатель меча.

– Ты – Циро, – сдавленно кивнул гном.

– Все так. Хозяин передает привет, – Циро протянул навстречу гному свободную руку и потребовал передать ему мешочек. – Ну-ка. Будь любезен.

Гному пришлось подчиниться – он опустил мешочек эльфу на ладонь. Лишь после этого тот соизволил убрать клинок от шеи гнома.

– Ты хитрая и скользкая скотина, друг мой, – Циро ухмыльнулся, после чего мешочек исчез в его мантии.

– Я тебе не друг, – выплюнул слова гном. – До этого момента я вообще не верил в то, что ты существуешь.

– Многие не верят, – покачал головой эльф. – Это же так сложно – представить себе чистого и опрятного эльфа. Страх-то какой!

Гном замешкался.

– Я бы хотел…

– О, нет, избавь меня от исповеди, – Циро сделал несколько неуловимых движений руками: меч тоже пропал в складках его одеяния, зато в руках оказался конверт с печатью. – То, что ты делаешь, меня не касается ровно до тех пор, пока ты не создаешь проблемы. В противном случае ты даже не узнаешь, что с тобой случилось.

– Тогда к чему ты это про скотину?

– Констатирую факт. Ложь, предательство, обман – ц-ц-ц. Отвратительное поведение, недостойное почтенного представителя благородного народа. Стыдись.

– А ты-то, конечно, оплот добродетели! – гном прыснул. – Я, может и не верил в тебя, но достаточно наслышан. Ты не меньше моего грабишь, предаешь и обманываешь!

– Благодарю за щедрые комплименты, недоросль, – ответил Циро не имеющим какую-либо эмоциональную окрасу голосом и откинул прядь волос с лица. – Я не стремлюсь к праведной жизни, и у меня всего один принцип: я служу тому, кто больше платит.

Он протянул конверт гному.

– Сегодня это тот, кого Вы, мелкие сошки, зовете Хозяин. Завтра моими услугами может воспользоваться и Шайка. Это во-первых. Во-вторых, я сужу, не отдавая кому-либо предпочтение, я беспристрастен. В моих глазах все равны – погань, да и только. И в-третьих, я снова вынужден тебя упрекнуть – ты дерзишь тому, у кого есть оружие. Очень неосмотрительно.

Руки гнома дрогнули, но он осторожно принял конверт.

– Передай этим трем остолопам инструкции. Пункты два и три должны быть исполнены сегодня.

– Я отдал мешочек с зубами дракона, – сорвался с губ гнома неуверенный протест. – Был уговор. Я больше ничего не должен Хозяину.

– Ты не будешь должен Хозяину тогда, когда он сам скажет, – вздохнул Циро. – И ты все еще дерзишь.

Эльф развернулся на каблуках, намереваясь зашагать прочь, но остановился, вспомнив кое-что важное:

– И вот еще что. Эти недоумки сегодня приглашены посетить дом упомянутого выше Шайки. Настоятельно не рекомендую им этого делать.

– Ха. Беспристрастная рекомендация, однако.

– Поработай головой. Наши дела еще не закончены, и будет очень некстати, если исполнители навлекут на себя чей-нибудь нездоровый гнев. По крайней мере до того, как мы покинем город, Шайка не должен стать источником проблем. Это, надеюсь, понятно?

И, не став дослушивать, Циро растворился в ночи.