Давай прогуляем пары

Мария Манич

ДАВАЙ ПРОГУЛЯЕМ ПАРЫ

Глава 1

Ясная

– Нас пригласили на вечеринку.

Отрываю взгляд от чертежа и, сдув с лица выбившиеся из хвоста волосы, вопросительно смотрю на усевшуюся напротив Таю. Подруга держит зонт-трость под мышкой и складывает руки в молитвенном жесте. На ней бежевый тренч, шелковый платок небрежно намотан вокруг шеи, на губах розовый блеск.

Вздохнув, чешу кончиком карандаша подбородок.

Обычно одна из двух подруг всегда похожа на леди, а другая обязательно на того парня из соседнего подъезда. Отгадайте кто в нашей паре я?

– Ты хотела сказать – тебя?

– Не ворчи. Одна я никуда не пойду. Ты мой плюс один.

Да-да. Страшненькая мужеподобная подружка, которой можно отпугивать неугодных кавалеров.

Кривлю губы:

– Какая честь. Но я занята.

– Когда? Я еще не сказала дату вечеринки!

– Дай подумать? Всегда!

– И чем же ты занята в пятницу вечером? Ешь чипсы и смотришь сериалы про расчлененку?

– Про особо опасных преступников!

– Скучно. И так проходят лучшие годы твоей жизни?

– Мне не скучно. Второстепенный герой такой красавчик. Хотя, скорее всего, он и окажется маньяком. Давай поспорим?

– Воздержусь. – Теперь настала очередь Таи кривить губы.

Обидевшись, она отворачивается к окну, где полуголые ветки деревьев раскачиваются на ветру, стараясь сбросить с себя последние пожелтевшие листья. Бабье лето давно закончилось, и теперь осень во всю пытается вступить в свои права. Дождь идет уже третьи сутки: то ливневой стеной, то мелкой неприятной моросью, как сейчас.

Поежившись, начинаю собираться.

Сворачиваю ватман трубочкой и запихиваю в тубус. Сегодня вторник, время семь часов вечера. В университетской библиотеке остались только мы и старушка-библиотекарь. Она шаркает между рядами книжных полок и раздражающе покашливает. В общем всячески намекает, чтобы мы поскорее отсюда свалили, она смогла с чистой совестью закрыть высокие деревянные двери и отправиться домой.

– На физмат пришел новенький. – сообщает Тая.

– Почему ты всегда в курсе всего?

Распустив волосы, расчесываю их пальцами и опять собираю в небрежный хвост.

Стараюсь припомнить новые физиономии, мелькавшие на соседнем потоке. После летней сессии произошел значительный отсев учеников. Моя группа поредела на четырех учащихся, не сдавших математический анализ. Хотя он и не был нашим профильным предметом. У Таи на экономическом тоже кто-то вылетел.

Однако новеньких студентов я не встречала. Или просто мне не было до них никакого дела.

– Девчонки на физре говорили, – хихикает Тая. – И я его видела, в столовой, перед первой парой. Красавчик.

– Только не говори мне, что ты опять влюбилась не пойми в кого! – Посмеиваясь, закидываю сумку на плечо. Беру в руки читательский билет и киваю в сторону выхода. – Идем.

– Почему сразу «опять»?

– Знаю я этот твой взгляд. «Валера, он такой… такой… просто не знаю какой»! – Передразнивая подругу, перехожу на более тонкий тембр и картинно хлопаю ресницами, положив ладони на грудь.

– Вот да! Именно такой. И он устраивает вечеринку-знакомство. Приглашены только избранные!

– Кто так вообще делает? Закатывает вечеринки для малознакомой толпы?

– Социально активные люди!

– А, ну да. Я же к таким не отношусь.

– Вот объясни мне: как можно жить в семье, где помимо тебя есть еще трое детей, и так ненавидеть людей? – всплескивает руками Тая и с глухим стуком роняет зонт на пол.

– Скорее всего, именно поэтому.

Мы серьезно, не моргая смотрим друг на друга. Уголок губ Таи нервно дергается, и она не выдерживает первой. Запрокинув голову, громко смеется.

– Девушки! В библиотеке должна быть тишина! Вы мешаете другим ученикам!

– Тут никого, кроме нас, нет, Раиса Пална! – кричит в сторону бесконечных стеллажей Тая.

– До свидания! – произношу добродушно.

В библиотеке я частый гость и портить отношения с сотрудниками мне не хотелось бы. Потому что в нашей большой квартире для меня часто нет места. А я люблю уединение. Фигово родиться интровертом в многодетной семье.

Машину я припарковала в соседних домах. Добираемся туда с Тайкай почти бегом, дождь по-прежнему накрапывает.

Забрасываю сумку на заднее сиденье машины и любовно кладу туда же тубус с чертежами. Тая смеется, что я ношусь со своей начерталкой, как с ребенком. Давно все в программах делать можно и нужно, а мне нравиться вот так руками.

– Подвезти тебя? – спрашиваю у подруги, хлопая дверью.

Мы живем в одном районе. Познакомились в прошлом году на подготовительных курсах. Удивительно, что при таком близком соседстве не встретились раньше. У меня никогда не получалось дружить с девочками, наверное, всему виной три старших брата. Они постоянно таскали меня за собой. Или я, как хвост, таскалась за ними.

– Давай. Я бы еще где-нибудь потусила, не хочу домой, – вздыхает Тая, загружаясь в машину.

– Паша? – спрашиваю, посматривая в зеркала, и прикидываю, как лучше поехать.

Я буквально чувствую, как кривится лицо подруги. Она всегда морщит нос, когда речь заходит о Паше, ее единоутробном брате. Он учится на моем факультете, старше на два курса и имеет взрывной характер. Тае живется с ним несладко. Они снимают квартиру на двоих через пару дворов от моего дома. Вечно ругаются как кот с собакой. Братских и сестринских чувств там нет совсем. Что мне и непонятно. Несмотря на то, что у нас с братьями большая разница в возрасте, они никогда не возьмут с меня денег за помощь. Скорее всего.

– Сегодня день, когда он затаривается телками и приводит их домой, – говорит Тая и, достав из сумки зеркальце, скептически себя рассматривает.

– Что, прям несколько «телок»? – спрашиваю смеясь, представляя Пашу, увешенного куклами Барби.

– Да. Две-три. Не знаю, что он там вешает им на уши. Но выбор у него всегда огромный. Я потом боюсь по квартире передвигаться без антисептика и перчаток.

Вкусы на девушек у Паши, прямо скажем, не очень. Или это веяние моды, выбирать себе в подружки искусственных «инстадив», которые как одна похожи друг на друга. Не знаю, чем они думают, когда накачивают губы и укорачивают носы, становясь похожими на клонов. Лучше бы мозгов себе добавили. Жаль, это невозможно. Хотя… самообразование никто не отменял.

– «Паша, ты такой классный!», «Паша, ты правда прочитал все эти книги?», «Паша…» – Тая изображает рвотные позывы, а я смеюсь, выруливая с университетской парковки на оживленную в вечерний час-пик улицу.

И тут смех застревает в горле.

– Твою мать! – ору я, пытаясь увернуться от красного «Мини Купера», несущегося прямо на нас.

Избежать удара не получается, хотя я очень стараюсь прижаться к обочине и не залезть колесами на тротуар, по которому ходят люди. Не хватало еще передавить ни в чем не повинных пешеходов.

– Куда едешь, дура! – кричу я, выскочив из салона и обегая машину. – Ты должна была мне дорогу уступить!

Готова поспорить на свою почку, за рулем другой тачки сидит девушка.

Зажав переносицу, на секунду прикрываю глаза.

Бампер погнулся и с одной стороны отвалился. Краска на нем кое-где стесана.

Перепуганная бледная Тая на пассажирском сиденье держит руку на сердце и отрывисто дышит:

– Что там? Все целы?

– Да что им будет? – произношу раздраженно.

Разворачиваюсь и широким шагом иду к минику, собираясь оттаскать за волосы идиотку, которая не смотрит на знаки и из-за которой, возможно, мы застрянем тут на несколько часов в ожидании сотрудников ДПС. Потому что это мое первое ДТП и я не знаю, как все оформляют. Можно, конечно, позвонить отцу… или кому-то из братьев. Но тогда мне машины больше не видать, как своих ушей.

Из миника вылезает длинноногая блонда.

Какая неожиданность! 

Смотрю на ее рост и не понимаю, зачем ей миник. Как она вообще там помещается? Блондинка верещит и охает, носясь кругами вокруг своей машины.

Открываю рот, чтобы отчитать ее за отсутствие мозгов, как вдруг прикусываю язык. Потому что с пассажирской стороны выбирается здоровый бритоголовый парень.

Одна его бровь рассечена и оттуда сочится кровь. Он прикладывает пальцы к ране и громко чертыхается. Зло смотрит в мою сторону.

– Куда едешь, дура? – спрашивает он у меня.

Глава 2

Ясная

Медленно моргаю. Один раз, второй. Немота на меня нападает редко. Я обычно всегда знаю, как ответить и осадить словесно так, чтобы человек потом никогда не отмылся от этих слов, либо никогда меня не забыл.

Именно поэтому у меня мало друзей.

Рожа у этого бритого чисто уголовная, грозная, пугающая. Наверное, поэтому я торможу с нападками. Взгляд колючий, скулы острые, подбородок волевой с милой ямочкой по центру. Лицо бледное, под глазами тени. Да и вообще весь он какой-то помятый. Видавший виды бомбер, широкие джинсы с болтающейся на бедре цепочкой, потрепанные кеды. Струйка крови, сбегающая вниз по щеке, идеально завершает его быдловатый образ.

Я, несмотря на мешковатые вещи и куцый, спрятанный под капюшоном хвостик, девочка из интеллигентной семьи врачей. Драться с отбитыми на голову мужиками не умею, разве что пару раз заваливала братьев на маты, когда в детстве вместо художки папа случайно отвел меня на айкидо.

– Ты кого дурой назвал? Свою куклу Барби, которая водить не умеет? Готова поспорить, вместо дороги она смотрела в зеркало и красила губы.

Парень неожиданно усмехается. Буквально на секунду! Точно говорю, я видела. И его протокольное лицо сразу преображается. Однако он быстро прячет эмоции, вновь сдвинув брови на переносице.

– Дерзкая, типа?

– Не нравится, когда кто-то прав, кроме тебя?

Он стучит пальцами по красной крыше и скользит по мне изучающим взглядом. Судя по тому, как быстро исчезает его интерес к разглядыванию моей персоны, ничего примечательного в моей внешности парень не нашел.

Не понравилась.

Переживу.

– Глаз, что ли, нету? – Он кивает в сторону спрятанного за автобусной остановкой знака. – Ты свой таз вместе с правами купила?

Пропускаю мимо ушей оскорбления для своей старушки «кии». Купила я ее не сама. Это первая машина в нашей семье. Ей уже лет двадцать – раритет. Родители просто не могут с ней расстаться. Показывают нам с братьями, как правильно нужно ценить и расходовать деньги. И без разницы, что у них самих в подземном гараже уже давно стоит по личному «мерседесу».

– А ты денег на мозги так и не наскреб? – замечаю я ехидно.

Знак я видела, и он говорит в мою пользу.

– Лера, иди сюда… – громко шепчет Тая. – Не нарывайся…

Она вылезла из окна наполовину и истерично машет руками, подзывая к себе.

– Погоди, – отмахиваюсь от подруги.

– Послушай подружку лучше, – цокает языком парень.

– Давай полицию вызовем! Мне страшно, – хнычет Тая. – Или кому-нибудь позвоним.

– Если понадобится, обязательно вызовем.

И папа отберет у меня ключи от машины.

Братья будут подшучивать и рассказывать эту историю до гробовой доски.

Ну уж нет.

Сама разберусь. Составим протокол. Позвоню в страховую. Найду автомастерскую и отгоню туда свою малышку.

Парень сплевывает на землю и с громким хлопком закрывает дверь. «Мини Купер» едва не подпрыгивает от силы этого удара.

– Пздц, – шипит он, сдавив двумя пальцами виски.

– Я бы тебя за такое отношение к машине близко к ней не подпустила.

– Чего?

Ноздри олигофрена подрагивают. Глаза прищуриваются.

– Ничего.

Щурю свои в ответ. Упираю руки в бока и оглядываю повреждения на своей, и… нет, другая машина точно не ему принадлежит.

Если бы это была его тачка, под сиденьем непременно нашлась бы бита. На случай важных переговоров. У меня такая есть. И я обязательно ее достала бы, если бы не была уверена в том, что в этой милой машинке сидит длинноногая курица.

Кстати, где она? 

Пристроилась на бордюре, обливаясь крокодильими слезами, быстро строчит что-то в телефоне. Шмыгает носом, поднимает голову, ищет взглядом парня и, шлепая дутыми, подкрашенными в розовый губами, произносит:

– Папа меня убьет.

Сестра!

Шагаю ближе к блондинке. Может, стереотип про тупость с ней не работает? И мы сможем быстро договориться? Хотя нет, она же в меня въехала.

– Тогда давайте решим этот вопрос побыстрее и разойдемся. – По мне, лучше как можно скорее прекратить бессмысленное общение с бритоголовым. Он здесь все равно ничего не решает.

– Давай. У тебя есть с собой деньги?

– У меня? – Удивленно выгибаю брови. Неужели она думает, я буду ей платить? – А у тебя, киса, есть? Потому что я хочу получить за свой отвалившийся бампер кругленькую сумму побыстрее, или мы вызываем ментов.

Нет, не вызываем. Но немного угрозы не помешает.

– Это ты виновата! Я не видела твой драндулет. Ты знаешь, кто мой отец?

– Естественно, нет. Но можешь просветить, я послушаю, пока набираю номер 102.

– Чей?!

– Оксана, дай ей денег, и поехали, – раздается угрюмое за моей спиной.

– Ни за что. Это она виновата! Я ее не видела!

– Господи боже… – бормочу я, покачивая головой. Так мы до утра не разойдемся. Каждый будет тянуть одеяло невиновности на себя. Что за аргумент такой – «я ее не видела»?  – И куда же ты смотрела?

Блондинка беспомощно таращится чуть выше моего плеча. Предполагаю, примерно там виднеется лицо ее парня.

– Блин. Сколько ты хочешь?

Удивленно приподняв брови, оборачиваюсь. Парень хлопает себя по карманам и достает на свет толстую пачку денег. Свернутые вдвое пятитысячные купюры, стянутые тонкой зеленой резинкой.

– Вот так бы сразу.

Несколько минут торгуемся. Бритоголовый, оказывается, жмот и с трудом уступает мне лишнюю тысячу за моральный ущерб.

Расходимся.

Парень садится за руль миника и посылает мне убийственный взгляд через лобовое стекло. Я только что его поимела.

Его сладкая блондинка прыгает рядом, продолжая умываться слезами, просит прощения и рассыпается в благодарностях. Хватает его за щеки и, повернув к себе, набрасывается с поцелуями. Одна ее рука соскальзывает на мужскую грудь и ползет ниже, к паху.

Боже мой…

Средь бела дня.

Постыдились бы.

– Какая мерзость, – бормочу, поворачивая голову к замолкшей Тае. – Ты тут как? Жива? Чего притихла?

– Ты с ума сошла? – выдыхает подруга, продолжая таращиться в окно на рядом стоящую машину и сосущуюся парочку.

В животе неприятно тянет.

Меня сейчас вырвет от отвращения.

– Вполне вменяема. У меня даже справка из психушки есть. Выдали, когда на права сдавала. А что такое?

Тая тяжело вздыхает и заправляет за уши волосы.

– Это же Матвей Громов. Ты совсем по сторонам не смотришь? В каком мире ты живешь?

– В том, где плохих парней всегда наказывают. – Усмехаюсь, имя в виду свои сериалы. – Это ты про него говорила? Он новенький? К нему на вечеринку мы идем?

– Серьезно? Это Матвей…

– Громов, ага, я услышала. И что с того? Он что-то типа суперзвезды? Блогер миллионник?

– Да, нет же! Помнишь историю, как в том году вертолет на окраине города упал? Три человека погибли, один выжил.

– Помню. Папа оперировал выжившего. Вроде его отправили на восстановление в Германию. Но там прогноз был так себе. Это он? Я что, обобрала инвалида? Нужно было предупреждать!

На мгновение мне становится стыдно. И я даже подумываю выбраться из машины и сунуть деньги обратно этому Громову. Но Тая отрицательно мотает головой и судорожно вжимается в кресло, когда рядом раздается визг шин. «Мини Купер» срывается с места. Задумчиво смотрю ему вслед. Задние фары несколько раз раздражающе мигают на прощанье.

Позер.

– Это был его отец. Матвей учился с нами в универе, вылетел летом. Не помнишь его?

– Вообще ни разу…

– Он тогда иначе выглядел, – продолжает рассказывать Тая. – Связался с дрянной компанией, говорят, спускает отцовский капитал в унитаз. Наркотики, выпивка, гонки и девочки. Творит, что хочет. От таких нужно держаться подальше. Я вообще думаю: вдруг эти купюры, ну те, которые он тебе дал, меченые? И он специально это сделал: ты решишь ими расплатиться, и тебя повяжут, как соучастницу.

– С чего бы?

– Ты с ним так разговаривала… У него девицы по струнке ходят! Я его боюсь. Как посмотрит, внутри все сжимается. Я пыталась тебя предупредить. Даже смс написала.

– Телефон в сумке лежит, – произношу задумчиво, переваривая нужную информацию.

И отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи. Деньги на починку машины у меня есть. Осмотрев купюры в луче света, убираю их в карман.

– Смешная ты, Тайка, – успокаиваю нервно кусающую губы подругу. – Не верь всему, о чем болтают в женских туалетах на длинных переменах. Думаю, мы еще нескоро встретим этого Громова. Из универа он вылетел, с плохой компанией связался. Где же нам пересекаться? Думай лучше, что наденешь на вечеринку новенького. И не переживай.

Глава 3

Громов

Звук стандартной мелодии мобильника врывается в мой беспокойный сон подобно отбойному молотку.

Твою мать…

Только вырубился. Повидаться со стариной Морфеем в последнее время без колес удается нечасто. И такой облом.

Перекатившись на бок и прищурив один глаз, шарю рукой под кроватью. Именно оттуда раздается раздражающий, насилующий перепонки перезвон.

«Клим».

Мать проще игнорировать, чем этого козла.

– Че надо? – спрашиваю сипло.

– Спишь, принцесса?

Мычу, перекатываясь обратно на спину. Обвожу взглядом пространство перед собой. Хата не моя. Шторы на окне плотные, утренний свет ни хера не пропускают. Или уже далеко не утро?

– Проспись и пой, – нараспев произносит Клим, явно веселясь. На заднем фоне у него грохочет музыка. – Дашь телефон бабы, которая тебя так укатала?

– Заткнись. Сколько времени?

– Ты че, в пространственно-временном континууме затерялся? Я точно хочу познакомиться с этой красоткой. Или их там парочка? Три дня от тебя вестей не было. Думал, ты уже сдох. Мать твоя звонила.

Лучше б сдох.

– И ты че?

– Сказал, ты у меня. Должен будешь, – посерьезневшим тоном говорит Клим. – Ты в порядке?

Нет.

– Да.

– Отлично. Тогда жду. Адрес напомнить?

– Склерозом не страдаю.

– Похвально.

Скидываю звонок и несколько секунд пялюсь в потолок.

Клим Ледовский по прозвищу Айс считается моим лучшим другом класса с пятого. С тех пор как мы начистили друг другу рожи из-за какой-то девчонки с синими бантами и портфелем с сиреневой пони, а потом решили, что она этого не стоит.

Последний, самый хреновый год в моей жизни Клим в городе отсутствовал. Ездил на учебу в Америку, в какую-то физико-ядерную школу. Повышал свой скилл, уровень английского и, судя по рассказам, трахал баб всех национальностей и возрастов.

Безостановочно.

Знал бы его папаша мэр, что за скилл повышал его сын, десять раз подумал тратить ли столько бабла на его путевку в штаны.

Айс вернулся на прошлой неделе. По этому поводу в пятницу на ушах будет стоять весь город и его новоиспеченный и бывший мой университет. И я, мать вашу, не планирую это пропускать.

– Привет.

Выхватив в фокус дверной проем, слежу, как Оксана, переступив порог, на ходу расстегивает черную блузку. Задница и бедра, упакованные в тесную юбку-карандаш, призывно виляют.

– Ты долго спал, я уже забеспокоилась.

– Не стоило.

Склонив голову набок, наблюдаю, как она полностью обнажается, не стесняясь показывать свое идеальное тело, опускает трепещущие ресницы и быстро облизывает губы, посматривая через плечо. Прямо скромница. Но мы-то оба знаем, что она из себя представляет в постели и за ее пределами.

– Не поможешь?

Не шевелюсь, до сих пор пытаясь унять в ушах звон, который появился благодаря ее куриным мозгам, а не звонку Клима.

Оксана насколько красива, настолько же и безмозгла. Права ей богатый папаша купил вместе с машиной. Куда она вчера смотрела, когда везла нас к себе, забрав меня с вокзала, так и не смогла ответить. Я сам не заметил, как синяя развалюха появилась перед нами. Естественно, мы впечатались. И я не был пристегнут. Повезло, что мордой не пробил лобовое.

Повезло?

Водитель из другой тачки оказалась зубастее любой акулы. Благодаря ей мой кошель похудел на несколько десятков тысяч, а Оксана до сих пор старается загладить свой косяк.

Умело. 

Но лучше бы деньги вернула.

Лениво приподняв руку, касаюсь пальцами засохшей раны над бровью – напоминания о недавнем ДТП. Перед глазами внезапно всплывает внимательный взгляд карих глаз. Девчонка из синей тачки смотрела на меня открыто и не стесняясь. Хороша зараза. Не в моем вкусе, но цепанула чем-то, вот так сразу с одного оборота. Острым как бритва язычком? Возможно. Язычок что надо.

Какого-то хера я ее запомнил. Какого-то хера я ей явно переплатил за ущерб.

– Болит? Подуть?

Окс, абсолютно голая, упирается коленями в матрас и жалостливо надувает свои вареники. В них залита какая-то хрень, и выглядят они так себе, на ощупь – тоже, зато сосет она ими просто отлично.

Кровь приливает к паху.

Дернув подбородком, указываю на него и, заложив руки за голову, произношу:

– Подуй.

Довольно улыбнувшись и перекинув волосы на одну сторону, она опускается ко мне.

Спустя час, оставшись наконец один и выпустив в потолок сизый дым, тянусь к телефону.

«Ты, твою мать, где?»

Усмехаюсь. Клим та еще истеричка.

Пялясь в экран, давлюсь сигаретой.

Пятница.

Сколько я дрых?

Резко вскочив на ноги, хватаю с пола джинсы. Балансируя, делаю попытку попасть в штанину.

Сука. Ведет.

Как старпер приземляюсь обратно на постель, потому что комната крутится перед глазами так, словно я решил покататься на детской карусели. Розовая такая комната, чисто бабская, комод напротив кровати уставлен косметическими банками и бутылками всевозможных размеров. Сладковатый запах щекочет ноздри. Сколько раз говорил Оксане выбросить на хер эти духи. Тянет блевануть.

Бросаю взгляд на дверь, ведущую в коридор. Там, в нескольких метрах от меня, в ванной шумит вода. Готов поспорить на свой член, дверь в душ осталась призывно открытой.

Шанс свалить просто идеальный, если только я смогу натянуть портки.

Запрокинув пульсирующую башку и прикрыв глаза, медленно выдыхаю.

***

На улице реальная темень. И, судя по новостям в ленте и дате в электронном календаре, я реально был в отрубе несколько дней. Выспался за весь безумный год. На мобильном десятки пропущенных от матери, которые я решаю игнорировать. Представляю, как она будет визжать, когда я наконец объявлюсь дома, и уже закладывает уши. Пара сообщений в чатах от парней. Две полуголые фотки от рыжей девицы из Питера. Мы неплохо с ней зависли на прошлых выходных, когда я мотался туда по делам.

Без обид, Окс.

Покупаю в супермаркете две бутылки воды и тут же одну выпиваю. Отправляю пустой смятый пластик в мусорку и открываю вторую. В ожидании такси стреляю у прохожего сигарету – свою пачку забыл в квартире Окс. Желания возвращаться нет никакого. Но придется. Мы типа пара.

До дома Айса можно добраться и пешком. Дворами минут на пять дольше. Однако коленки от обезвоживания и истощения предательски подрагивают.

Дверь в квартиру приоткрыта, оттуда доносятся музыка, смех и звон бутылок. Приятные душе звуки.

Войдя внутрь, оглядываюсь. Вижу пару знакомых лиц из бывших «друзей», которых мигом сдуло из моего окружения, когда у моей семьи начались проблемы. Хмыкаю, пихая между губ незажженную сигарету и салютую двумя пальцами, приветствуя Айса.

Ледовский подрывается на ноги и идет ко мне с широченной улыбкой. Такой довольный, рожа треснет.

– Мо-о-от! – визжит Клим как девка, дождавшаяся парня из армии.

С разбегу прыгает на меня, сгребая в медвежьи объятия. Пошатнувшись, упираюсь рукой в шершавую стену и стараюсь удержать равновесие. Музыка долбит по перепонкам, в глазах летают мушки, в носу гуляют запахи сигаретного дыма и сладких вейпов.

Студенческая вечеринка в стиле американских колледжей в самом разгаре.

Мимо проходят три девчонки в таких тесных и коротких платьях, что я с ходу могу определить, на которой из них нет нижнего белья.

– Полегче, малыш. Если б я знал, что ты так соскучишься, слал бы тебе фотки почаще. – Похлопываю я друга по спине.

Пора заканчивать слащавые обнимашки.

– Я реально скучал по твоей роже, – ржет Клим, размыкая руки. – Кстати, что с ней? По тебе словно КАМАЗ проехался.

Он с размаху шлепает ладонью по плечу и внимательно осматривает меня с головы до ног, задерживаясь чуть дольше на разбитой брови.

– Почти, – усмехаюсь, вспоминая колкий взгляд дерзкой коротышки из синей развалюхи. – Есть что пожрать?

– И выпить найдется.

– Я пас.

– Не будь кайфоломом! – Лицо Клима разочарованно вытягивается.

– Но это только сегодня, – решаю сразу же его утешить. – Наверстаем. К чему вообще такой размах?

– Первое впечатление всегда самое верное.

– И ты решил сразить всех наповал?

– Виноват. Хочешь сказать, когда ты здесь учился, такого не устраивал?

Неопределенно пожимаю плечами.

Я устраивал и похлеще, но все это было в жизни «до». Сейчас я стараюсь деньгами не сорить, им них находится более дельное применение, чем напоить толпу студентов для того, чтобы залезть в трусы к понравившейся девчонке.

– Пойдем кое с кем тебя познакомлю, – кивает в сторону гостинки Айс.

С Ледовским приехало несколько парней по обмену. Мы жмем друг другу руки и произносим дежурные фразы. Обещаю свозить их на мототрек, пока погода не размазала грунтовую дорогу. Пацаны воодушевленно поддерживают идею.

Ну и отлично. Приличия соблюдены, можно теперь и просто потухнуть на диване.

Заложив незажженную сигарету за ухо, беру коробку пиццы и падаю в свободное кресло. Жадно накидываюсь на еду, чувствуя, как она камнем оседает в пустом желудке.

Клим, приземлившись напротив, прикладывается к пиву и со скучающим видом осматривается. В его хату набилось человек пятьдесят. Склонив голову набок и прищурив один глаз, он смотрит чуть выше моего плеча.

– Ты в курсе, что на тебя все таращатся?

Не прекращая работать челюстями, оборачиваюсь. Встречаюсь взглядами с двумя бывшими одногруппницами, которые быстро отворачиваются. Принимаются перешептываться, не переставая стрелять глазами.

Я знаю, сколько обо мне ходит слухов, и, скажем, часть из них небезосновательны.

– Воды дай.

– Мот, это, конечно, не мое дело…

– Раз не твое, подумай десять раз, прежде чем сказать. – Обрубаю резко, вскидывая взгляд на Айса.

Он в ответ не отводит свои глаза, неожиданно бросает в меня полную бутылку воды. Ловлю ее около своего лица.

Усмехаемся.

– Отец может нашептать ректору. – Он трет указательный и средний пальцы большим, намекая на деньги. – И тебя восстановят на любой курс. Только скажи.

– Зачем мне это?

– Ты сливаешь свою жизнь в толчок, медленно себя убивая.

– Как мы заговорили! Это ты где такой философии набрался? В штатах? – Я подаюсь вперед. – Мать пожаловалась?

Клим кивает и делает еще один глоток пива. Опять задумчиво смотрит мне за спину.

После того как батя сдал, мать решила заняться моим воспитанием. Я знатно покуролесил в то время. В стрессе был. Справлялся как мог. Прав меня лишили как раз в тот период. С отцом мы всегда были близки. Были… сейчас с ним стало сложно поддерживать связь. На звонки не отвечает, просит не приезжать к нему. Мать наняла ему сиделку. Он закрылся и отгородился от всей семьи. Так бывает, когда взрослый мужик в один момент становится беспомощным, словно ребенок, учится заново держать ложку и делает первые шаги. А жена, вместо того чтобы поддержать и быть рядом с ним, находит утешение в постели его лучшего друга. Говорит у нее тоже стресс. Видать справляется, как может.

Прогоняю ворох воспоминаний и мыслей, которые не приносят ничего, кроме неконтролируемой злости. Не сегодня. Сегодня я отдыхаю, пытаюсь расслабиться, насладиться, мать его, жизнью.

– Выбрал? – спрашиваю у Айса, когда его взгляд опять съезжает с моей рожи за мою спину.

– Думаю, да. Хочешь забиться как в старые добрые?

После того раза, когда мы запали на одну девчонку, такие случаи повторялись с завидной регулярностью. Мордобой больше не устраивали. Подошли к вопросу с другой стороны: делали ставки, спорили. Сначала – кто быстрее разведет на первый поцелуй выбранную цель. Потом – кому покажет сиськи и даст их потрогать. Кого подпустит еще дальше. Впоследствии запросы наши выросли. Но быстро наскучили. Ради секса больше не нужно было выдумывать дешевые подкаты, цель сама шла в руки.

Лениво оборачиваюсь, хочу оценить объект.

– Блондинка, – подсказывает Клим.

Шарю глазами по залу, пока не натыкаюсь на парочку у стола с напитками. Брюнетка и блондинка.

Девчонка что надо. Светлые волосы волнами лежат почти до поясницы. Кукольное лицо, полные губы и аккуратный вздернутый нос, короткая юбка демонстрирует, насколько прямыми и ладными ногами наградила ее природа. Белая футболка облегает выдающиеся формы, и я ощущаю незначительное шевеление в штанах.

Сочная. Зачетная. И такая вся натуральная, не то, что Окс.

Мой взгляд соскакивает на ее подругу. Уже знакомые карие глаза на секунду встречаются с моими, и я словно получаю удар под дых. Мир замедляется.

Вот так встреча. Неожиданно. Интересно.

Девчонка вопросительно приподнимает бровь. Тоже узнала.

Провожу пальцами по неожиданно растянувшимся в улыбке губам и сам не понимаю, как произношу:

– Хочу вторую.

– Это разве не пацан? – ржет Клим.

– Заткнись…

Глава 4

Ясная

Никогда не понимала смысла больших сборищ и скоплений народу. Вечеринки с сомнительным поводом или совсем без него, празднования дней рождения на пятьдесят человек, свадьбы на сотню. У обычных людей зачастую не бывает друзей больше, чем пальцев на обеих руках. У адекватных людей настоящих друзей – тех, кому они доверяют безоговорочно, за кем могут кинуться в воду или войти в горящий огонь – единицы. У меня только одна Тая. Мы с ней полярно разные, но это никогда не было проблемой. До первого курса универа я вообще обходилась без близкого общения с посторонними людьми, не связанными со мной кровным родством.

Я не собиралась никуда идти, дома меня ждут мягкая постель, воздушное одеяло, вкусный чай и поставленный на паузу сериал про самого неуловимого маньяка в Советском Союзе. Домашний уют пришлось обменять на квартиру, затянутую сигаретным дымом, от которого чешутся глаза и першит в горле.

– Сделай хотя бы вид, что тебе здесь интересно, – ворчит Тая, та самая причина, заставившая меня вылезть из-под одеяла.

– Дай мне в руки книги по психологическому анализу убийц, тогда сделаю, – отвечаю я недовольно.

Нет, силком меня сюда никто не тянул. Однако я, как верная подруга, повелась на жалость. Тая умоляла пойти с ней. Одной ей было страшно, а со мной спокойнее. Не знаю, правда, как я могу ее защитить в случае чего. Распугать слишком активных ухажеров своим острым языком или полным отсутствием вкуса?

Согласившись пойти на вечеринку новенького с физмата, я напрочь отказалась переодеваться. Поэтому сейчас рядом со стильно одетой Таей – короткая юбка и белая обтягивающая футболка – я в своих серых спортивных штанах и мешковатой толстовке в тон, смотрюсь как минимум нелепо. И меня это мало волнует. Главное – мне удобно. И никто не пялится на мою грудь.

– Может, что-то выпьем? И тогда с твоего хорошенького лица наконец исчезнет это выражение… – говорит подруга и указывает подбородком в сторону кухни.

Там парни из приглашенного бармен-шоу творят с шейкерами настоящую коктейльную магию, собирая вокруг себя восторженных зрителей и желающих угоститься их творениями. Мы заметили это представление сразу же, когда сделали первый экскурсионный круг по квартире новенького.

– Какое именно выражение? Я стараюсь быть душкой и не зевать от скуки.

– Как будто ты хочешь меня убить, и смерть моя будет страшна и мучительна, – хихикает Тая, откидывая за спину длинные светлые волосы с легкой укладкой.

– Если у них найдется годный джин-тоник, будем считать, что ты выиграешь себе время и останешься жива. Пока что.

– Люблю твою доброту.

– Идем уже.

Выставив плечо, прокладываю дорогу к напиткам, не переставая осматриваться. Тая плетется следом, цепляясь за мой рукав. Боится потеряться в толпе или заблудиться в бесконечных коридорах и комнатах. Впору нарисовать себе карту на ладони, чтобы запомнить, в какой стороне находится выход.

Такую квартиру вы вряд ли увидите в обычном панельном доме. Размерами меня не удивить. В нашей семье четверо детей, двое взрослых и часто приезжают погостить бабушка и дедушка, поэтому предкам пришлось расширить жилплощадь. Две ванные комнаты спасли моих родителей от развода, а большая кухня наконец стала вмещать всех членов семьи. Есть стоя – так себе удовольствие. Так вот, эти апартаменты больше нашей скромной квартиры на целое футбольное поле. Ремонт явно дизайнерский. Цветовая гамма приглушенных холодных оттенков – много серого, синего, стального. Пол везде темный, света мало. А стены явно обшиты шумоизоляцией. Время позднее, музыка долбит по ушам, не щадя перепонки, при этом никто из соседей еще не явился с разборками. Или мы их просто не услышали. А может, и явились, но решили остаться затусить. Такое тоже возможно. Дом новый и находится в элитном жилом комплексе, соответственно все жильцы здесь не простые работяги.

– Чего желаете, дамы? – с заигрывающей улыбкой обращается к нам один из барменов.

Тая просит приготовить ей «Апероль», а я, разглядывая ассортимент алкоголя за спиной бармена, тычу пальцем в прозрачную бутылку.

– Джин-тоник.

– Пять минут.

– Вот видишь, теперь я буду душкой, – обещаю я, поворачиваясь к Тае. – Когда ты уже утолишь свое любопытство, и мы поедем домой?

– Погоди, – смеется подруга, бросая быстрый взгляд в толпу, – мы не уйдем, пока я с ним не познакомлюсь.

– С кем?

– С новеньким.

– У-у-у… это надолго. Тебе хватит смелости подойти к нему?

– Нет. Ладно. Мы не уйдем, пока он меня не заметит. И убери этот скепсис с лица!

– Тебе мое лицо сегодня прямо не дает покоя! – Я закусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

Отвернувшись, исподлобья наблюдаю за тем, как малознакомые люди накачивают свои тела спиртными напитками и общаются, устанавливая тем самым социальные связи, которые им пригодятся в будущем.

По телу прокатывается странная пульсация, словно на меня кто-то смотрит. Тут все друг на друга так или иначе пялятся, ища себе потенциальную пару на продолжение вечера или объект воздыхания, как это делает Тая. Она поставила цель – обратить на себя внимание новенького – и определенного сделает это. Не сегодня, так когда-нибудь еще.

Вопрос в том, кто может смотреть на меня. В смысле кто в здравом уме и при доброй памяти обратит внимание на ходячий мешок, когда рядом есть красотка Тая. Только слепой или тупой.

Поворачиваю голову, и глаза сами отыскивают объект.

Матвей Громов пялится на меня с противоположной стороны комнаты, насмешливо изогнув губы в полуулыбке. Он касается их пальцами, словно хочет ее спрятать.

Помятый, с засохшей раной на брови и тенями под глазами. Выглядит еще хуже, чем в нашу последнюю встречу. Он чем-то болен? Или просто постоянно бухает и мало спит?

Матвей меня узнал.

Дыхание перехватывает, а сердце совершает неожиданный кульбит. Никогда прежде такого не испытывала.

Теряюсь на мгновение. Как он здесь оказался и почему неотрывно наблюдает именно за мной?

Вопросительно приподнимаю бровь. Чего ему надо? Недоволен, что отстегнул мне слишком много на ремонт машины? Я, наоборот, считаю, что мало, можно было и добавить.

– Ты куда смотришь? – спрашивает Тая и оборачивается через плечо.

– Любителя «Мини Куперов» увидела.

Матвей бросает на тарелку недоеденный кусок пиццы и, не разрывая со мной зрительного контакта, что-то говорит парню рядом с ним. Взмахнув ресницами, отворачиваюсь первой и как раз вовремя: на барной стойке появляется мой коктейль.

Беру прохладное стекло в руки и обхватываю губами соломинку. По внутренностям разливается тепло, успокаивая мои неожиданно натянутые нервы.

Это меня так случайная встреча с бритоголовым мажором взволновала? Или что?

Хмурясь, смотрю на плавающий в стакане кусочек лайма.

– Боже, это он… как я выгляжу? – Тая вдруг начинает суетиться, одергивать юбку и расправлять несуществующие складки на своей идеально выглаженной футболке.

– Кто?

– Хозяин вечеринки. Его зовут Клим.

– Это тебе тоже девчонки на физической культуре разболтали? – удивляюсь ее осведомленности. – Прекрати дергаться. Какого черта?!

Возмущенно поворачиваюсь на пятках.

Матвей Громов будто бесшумно трангрессировался за мою спину и теперь самодовольно улыбается, довольный произведенным эффектом.

– Зачетная задница, Коротышка.

Моя ягодица горит огнем, лицо пылает от стыда и гнева, а из глаз сейчас начнут стрелять лазерные лучи, как в сериале про супергероев. До напряженного покалывания в пальцах сжимаю бокал с джином, мечтая опрокинуть его на голову самодовольному болвану, который стоит передо мной.

Он только что меня облапал.

И неужели он надеется остаться после этого целым и невредимым? Судя по наглой роже, он либо не дорожит собственной жизнью, либо просто тупой. В причинно-следственных связях разбираться не планирую. Лучше просто съездить ему по лицу.

– Ой! – испуганно пищит Тая и пытается схватить меня за рукав толстовки. – Не надо, Лер.

Еще как надо.

Уворачиваюсь и смело шагаю вперед. Если таких наглецов сразу не поставить на место, потом будет еще хуже. А я люблю свою спокойную ничем не примечательную жизнь и хочу, чтобы она такой же и оставалась.

Бесцеремонно врываюсь в чужую зону комфорта, так же настойчиво и резко, как только что это сделал Матвей. Останавливаюсь в миллиметрах от его напряженного жилистого тела и вскидываю голову.

– Ты бессмертный, что ли? – цежу я сквозь стиснутые зубы.

– Разрешаю проверить, – тихо говорит Мот и склоняет голову.

Наши носы почти соприкасаются. Борюсь с желанием дернуться в сторону.

В болотных глазах Матвея скачут бесы. Они бросают мне вызов и хотят узнать, что будет дальше.

Сглатываю.

Меня не пугает отсутствие расстояние, между нами. Не пугает чуть прищуренный злой взгляд Громова, который еще секунду назад был насмешливым. Не пугают его плотно сжатые губы и подрагивающие крылья носа. И точно не пугает, вдруг образовавшаяся в комнате тишина.

Мне словно напихали в уши ваты и вытолкали на сцену. Скучающие зрители притихли и ждут зрелища с замиранием сердца и не дыша.

Мое же сердце скачет галопом. Инстинкты кричат не лезть к парню, о котором ходит тьма слухов. Держаться подальше, развернуться и уйти. Но что-то мне подсказывает, что сделать этого он мне не даст. Зачем подошел? Слишком мало внимания ему дарит его блондинка, захотел в свою коллекцию кого-то еще?

Я вдруг замечаю, что на радужке его глаза есть янтарное пятно. Яркое, но небольшое. Необычное, завораживающее. Гетерохрония. А на щеке в двух местах аккуратные черные родинки, как мушки. Идеальные и круглые.

Чертово геометрическое совершенство на совсем не симметричном лице.

– Передумала меня убивать, Коротышка? Жаль, – усмехается парень, сдвигая уголок губ влево.

– Нет, я просто размышляю, какой способ будет для тебя самым подходящим. И где мне потом прятать труп. Здесь слишком много свидетелей.

– Можем уединиться. Я совсем не против такого развития событий.

– Зато против я. Чего тебе от меня надо? – интересуюсь я елейным голосом.

– Увидел знакомое лицо, поздороваться решил. Я вежливый мальчик, – издевательски тянет Матвей и вдруг клацает зубами в опасной близости около моего носа. – Люблю плохих девочек, Ле-ра.

Отклоняю голову в назад.

– Мы не знакомы.

– Я не глухой, а подружка твоя голосистая. – Он кивает мне за спину, указывая на Таю. – Мое имя уже знаешь?

– Зачем оно мне?

Чувствую, как наша похожая на игру в пинг-понг беседа затягивает меня в какое-то болото. С места не сдвинуться. Не уйти, не убежать.

Мне нравится, как Матвей отвечает мне, как кривит губы, приподнимает брови и его помятое лицо, словно он недавно только встал с кровати, преображается и оживает. Этот парень определенно не в моем вкусе, да и не может он похвастаться выдающимися внешними данными, от которых у девчонок мокнут и исчезают трусы. Однако он определенно умеет пользоваться своей природной харизмой и как опытный самец-павлин, распускает свой хвост в нужные моменты.

Вот и я уже заинтересовалась. Повелась на животные инстинкты. Хотя еще несколько минут назад этот парень вызывал у меня лишь раздражение.

– Хочу слышать, как ты станешь стонать мое имя, когда будешь лежать подо мной. Ты ведь, девственница, Ле-ра?

Закатываю глаз.

– Да ты я смотрю пикапер от Бога.

Забираю свои слова о заинтересованности назад. Все-таки наличие у мужчин ума заводит меня больше, чем все остальное.

Матвей широко улыбается и неожиданно кладет руку мне на талию, собираясь притянуть вплотную к себе.

Напрягаюсь каждой клеточкой тела.

– Показать тебе квартиру? Познакомимся поближе.

– В твоих мечтах, возможно, – говорю я.

В следующую секунду джин-тоник прозрачными каплями стекает по уже не очень самодовольному лицу Громова. А я, довольно улыбнувшись, выкручиваюсь из его ослабевшей хватки.

– Стерва… – шипит Матвей, слизывая с губ мой любимый напиток.

Его глаза опасно вспыхивают, когда я, вскинув ладонь, демонстрирую ему средний палец.

– Приятно познакомиться.

Громов встряхивает головой, проводит рукой по лицу и короткому ежику волос. Хищно оскаливается и напирает, стремительно двигаясь вперед. Хватает меня за ворот толстовки и резко дергает на себя.

Я даже не успеваю испугаться, опять оказываясь нос к носу с Матвеем. Только на этот раз он не распыляется, пытаясь меня очаровать, а просто встряхивает, как тряпичную куклу.

***

Бесить парней у меня в крови. Все детство, проведенное рядом с братьями, я только и делала, что училась выводить их из себя. А это было сложно, потому что, в отличие от меня, они пошли в наших интеллигентных родителей.

Сейчас, видя, как дергается у Матвея щека, а взгляд расширившихся зрачков скользит по моему лицу, понимаю: я достигла высшей точки мастерства. Становится немного страшно, потому как я совсем не в курсе, что творится в его бритой башке.

Цепляюсь пальцами за мужскую руку, впиваюсь в его кожу ногтями. Зло смотрим друг на друга. О взаимном притяжении уже не может быть и речи. Разбилось на тысячу осколков о непомерное эго Матвея, которое я посмела задеть, плеснув в него коктейлем.

– И что ты сделаешь? – спрашиваю тихо, отклоняя голову назад.

– Да во-от ду-умаю, – издевательски растягивая слова, произносит Громов. – Свернуть тебе шею, чтобы больше никогда не видеть, или засосать, чтобы больше не выпендривалась?

– Умереть или прикоснуться к твоему языку? – Кривлю губы в отвращении. –  По-моему, ответ очевиден.

– Проверим?

Матвей опускает влажные ресницы и смотрит на мой рот. Пытаюсь увеличить расстояние между нами. Наше дыхание перемешивается.

Он не посмеет…

Воздух снова электризуется и потрескивает. Я вообще словно глохну и слепну. Ничего, кроме Матвея, не вижу и не слышу.

Сердце отбойным молотком колотится о ребра. Внутренности холодеют. Что, если правда поцелует? Прижмется губами, укусит, лизнет?

На нас пялится добрая половина элиты университета. И если Громов уже успел оттуда вылететь, то я все еще продолжаю учиться и планирую закончить именно этот вуз. Сомнительные слава и популярность мне не нужны. Я люблю свою тихую необщественную жизнь. Свет софитов нужен Тае, а не мне.

Мне нужна лопата, чтобы сначала двинуть ею Мота по затылку, а потом прикопать его же в лесочке.

– Только попробуй сделать это… – Горло пересохло, а грудь сдавило оковами.

Паника охватывает меня с головы до ног. Колени вдруг становятся мягкими и подрагивают.

Не помню, когда последний раз нормально целовалась.

Кажется, это произошло еще в школьном лагере. Мне исполнилось четырнадцать, Диме – шестнадцать, и он был из другого отряда. Мы удрали с дискотеки и обменивались слюной под трибунами, стоящими на футбольном поле. Он мне действительно понравился, но не настолько, чтобы позволить стащить с себя кофту и белье. Когда я не дала Диме это сделать, он слился и перестал со мной здороваться.

Через пару дней Дима растрепал всему лагерю, что я сама попросила его подержать себя за грудь и залезла к нему в шорты, а он меня прогнал. Ходил с важным видом, улюлюкал и подмигивал, называя ненасытной нимфоманкой. Его друзья смеялись и просили задрать майку каждый раз, когда я проходила мимо. Девчонки презрительно фыркали, шептались и косо поглядывали. С тех пор ни один парень ко мне не прикасался.

Я возвела вокруг себя каменную стену, вырыла огромный ров и запустила туда пираний. Надежно спрятала свои гордость и сердце. Так мне казалось.

А теперь все это с легкой руки Матвея может рухнуть к моим ногам, обнажая девственную душу.

Я не могу допустить этого поцелуя. И отвернуться тоже не могу.

– Люблю, когда мне бросают вызов, Ле-ра.

Неожиданно Матвей улыбается, не как обычно – показывая зубы в оскале, а открыто и по-настоящему. Не пойму, что его так развеселило? Мой отказ с ним поцеловаться? Страх в моих глазах? Или еще что-то?

– Эй ты, больной! Отпусти ее! – пытается влезть, между нами, Тая.

Подруга смело, так, что трещит ткань, дергает за футболку парня, удерживающего меня. Толкает его в плечо и бьет небольшими кулачками.

Шум обрушивается на нас, как холодная вода.

Громов поворачивает к ней голову и заторможенно моргает. Словно тоже потерялся в пространстве и забыл, где и рядом с кем находится.

– Пусти меня! – требую я.

– Да пожалуйста, – с деланым равнодушием бросает Матвей.

Одновременно дергаемся и отскакиваем друг от друга.

Матвей отворачивается к бару и хватает несколько шотов с текилой. Опрокидывает их в себя быстрее, чем я успеваю моргнуть.

– Ты как? Он не сделал тебе больно? – обеспокоенно тараторит Тая, ощупывая и рассматривая меня со всех сторон.

Пытаюсь сконцентрировать внимание на ней, а взгляд так и сползает на фигуру в темной футболке. Его плечи чуть приподняты и выдают напряжение. Матвей проводит рукой по ежику на затылке и поворачивается к подошедшему другу.

Тая смотрит в их сторону и отрывисто вдыхает.

– Нет. – Я качаю головой.

– Что нет?

– Он не сделал мне больно. Все в порядке. Я в порядке.

– Напугал? Я же говорила – он псих! Чего ты вздумала его бесить? – расспрашивает она, понизив голос, и опасливо косится в сторону Громова.

– Само как-то вышло, – нехотя отвечаю я. Обхватываю руками плечи, чувствуя холод, и киваю в сторону дверного проема: – Давай уйдем.

– Савва уже приехал? – интересуется Тая, имея в виду моего брата, обещавшего нас забрать.

– Понятия не имею. Просто хочу уйти.

– Ладно. Я с тобой.

Протискиваясь сквозь сборище толкающихся людей в сторону выхода, чувствую на себе тяжелый взгляд. Приказываю себе не оборачиваться, а просто идти.

Несмотря на то, что Громов больше не учится в нашем универе, и мы в принципе не имеем никаких общих точек пересечения, я вдруг понимаю это не помешает нам встретится еще раз. И еще раз. И еще…

Глава 5

Ясная

– Братец написал, что будет через пять минут, – говорю я, поглядывая на мобильный.

– Поскорее бы, – вздыхает Тая. Ее зубы отбивают чечетку. Она переминается с ноги на ногу, кутаясь в тонкую кожаную куртку, и уже который раз одергивает короткую юбку, словно это поможет согреться.

Накинув капюшон, виновато смотрю на подругу:

– Извини, что так вышло. Знаю, ты хотела провести время совсем не так.

Я чувствую свою вину за испорченный вечер. Иногда полезно держать язык за зубами и стараться слиться с основной массой народа.

– Брось! Ты не виновата, что там оказался этот на голову отбитый Громов. У меня реально от него кровь в жилах стынет. Бр-р. Я не вру, смотри, правда мурашки бегут! – жарко возражает Тая.

Задрав рукав, демонстрирует гусиную кожу на предплечье, как будто я могу не поверить подруге. В Матвее действительно есть что-то пугающее, темное, отталкивающее. И это не показушный образ для привлечения девушек, в этом вся его суть.

– Ты просто замерзла, – улыбаюсь я, стараясь поскорее забыть инцидент с неприятным парнем. – На вечеринке ты вела себя очень смело. Полезла нас разнимать. Неужели думала, он меня ударит?

– Нет, я беспокоилась не об этом. Вы так смотрели друг на друга, что казалось, вот-вот поцелуетесь. Прости, но я, как твоя лучшая подруга, должна была предостеречь тебя от ошибки, – говорит Тая и смеется в ворот своей куртки.

– Вот спасибо! – Я тоже смеюсь. – Ты настоящий друг.

Подняв глаза к небу, безошибочно отыскиваю окна квартиры на верхнем этаже элитной высотки. Даже сейчас, пока мы стоим у подъезда в ожидании брата, до ушей долетают резкие биты музыки и периодические взрывы громкого хохота. Веселье в самом разгаре.

Надеюсь, соседям вскоре это надоест и они вызовут полицию.

И первым заберут Громова. По его расширенным зрачкам и немного смазанным движениям легко угадывается, что он находится под «чем-то» или сильно возбужден. Нет, это просто смешно. Не мог же он так отреагировать на меня?

Я видела девушек, соответствующих его вкусу, и ложных иллюзий не питаю. Взять ту блондинку из красного «миника», умело засовывающую язык в его рот. Не обеременное интеллектом лицо, зато очень красивое, а фигуре позавидует любая из моделей с показов «Виктории Сикрет». Вот такие обычно нравятся парням вроде Матвея Громова. А такие, как я, ждут в стороне, когда появится прекрасный принц, желающий поцеловать Жабу.

– Где там твой брат? – хнычет подруга, когда очередной порыв ветра холодным потоком ударяет нам в лицо.

Поворачиваюсь к нему спиной и набираю Савву.

В любой другой ситуации я сама развезла бы нас по домам. Но моя старушка «кия», пострадавшая в ДТП с «миником», уже несколько дней находится в автосервисе на окраине города. Пришлось поискать сносное место для ремонта как можно дальше от центра города и прилегающих к нему кварталов.

Моя семья до сих пор не в курсе, что я попала в аварию и теперь меняю бампер. А если бы узнали… Шуму бы поднялось! Посадили бы под домашний арест, лишив интернета, а это самое страшное! Мама схватилась бы за сердце и заплакала. Братья до пенсии потешались бы над этой историей. А папа, сдвинув очки на нос, с важным видом произнес бы: «Я же говорил! Валерии ничего доверять нельзя. Хорошо, что в медицинский не пошла, в ее руках скальпель превратился бы в разделочный нож».

На самом деле папа до сих пор не может смириться, что я прервала врачебную династию Ясных и выбрала другую профессию.

Гудки идут, но брат не берет трубку. Раздумываю, пора ли уже разражаться по этому поводу, когда рядом останавливается серая «тойота», ослепляя подмигивающими фарами.

– Золушки, карета подана! Все туфельки и прочая одежда при вас? – Из окна высовывается лохматая голова младшего из моих старших братьев.

– Слишком холодно раздеваться, – стуча зубами, говорит Тая.

Она забирается на заднее сиденье и зажимает между коленями замерзшие красные ладони.

– Тая, где-то там толстовка моя валяется. Чистая. Надевай, не стесняйся. А то такая синюшная, вместо дома того гляди в морг повезу.

– Ха-ха, – саркастически смеется Тая, совсем не оценив шутку. – Очень смешно.

Игнорируя моего брата, хмуро смотрит на меня. Пожимаю плечами. К шуткам моей семьи нужно привыкнуть.

– Это профессиональный юмор. Вот Лерка понимает. Ей приходится.

– Часто ты в морге бывал, стоматолог? – Толкаю Савву в грудь, намекая, что лучше бы сменить тему или заткнуться.

– Что-то лица у вас невеселые. Рассмешить хотел, – хмыкает Савва, переводя с меня на Таю заинтересованный взгляд. – Вечеринка не оправдала ваших планов? Никого не подцепили?

– Как будто мы шли туда за этим, – бормочу я, защелкивая ремень безопасности.

– Веселье было немного испорчено. Твоя сестра нажила себе врага, – кивает в мою сторону Тая, на что я невинно округляю глаза и виновато улыбаюсь.

– Вас кто-то обидел? – хмурится брат и тянется к своему ремню, словно в случае положительного ответа отстегнет его и в одиночку пойдет разбираться с обидчиками.

– Нет-нет, – спешно дает заднюю Тая. – Спасибо за кофту, очень теплая.

Подруга скидывает куртку, натягивает на себя толстовку, затем выпускает волосы и благодарно улыбается Савве.

Он застывает и несколько секунд таращится на Таю, приоткрыв рот. Толкаю брата кулачком в плечо. Пусть приходит в себя, и поживее:

– Поехали уже домой.

Сдергиваю с головы капюшон и откидываюсь на спинку сиденья.

Меня все еще немного потряхивает от стычки с Громовым. Пытаюсь расслабиться. В салоне машины тепло, климат-контроль настроен на подогрев и приятно обдувает кожу. Пахнет свежесваренным кофе и едой.

Верчу головой, пока не замечаю на приборной панели несколько пластиковых стаканчиков и пакет.

– Ты купил нам поесть? – Я удивленно приподнимаю брови.

– Смотался за лучшей шаурмой в городе. Меня после таких вот вечеринок всегда на хавчик пробивает. Тая-Таюша, ты чего как неродная, угощайся. Или не ешь такое? Извини, салата «Айсберг» в меню не было.

– Ем!

Савва протягивает пакет с шаурмой Огневой, и она, вежливо улыбнувшись, запускает туда руку. Подмигиваю подруге и тоже беру порцию.

– Савушка, ты чудо. Мой самый любимый брат, – говорю я ласково и почти не лукавлю.

Из троих братьев с Саввой я общаюсь больше всего. Может, потому что у нас самая маленькая разница в возрасте. Или потому, что мы жили в одной комнате десять лет и спали на одной двухярусной кровати. Или потому, что он менее занудный из всех. И единственный, кто поддержал меня в решении поступить учиться туда, куда хотелось мне, а не родителям.

Подкидываем Таю до дома и ждем, когда зайдет в подъезд, а после и еще немного. Савва, пригнувшись к рулю, всматривается в модную шестнадцатиэтажку, выросшую на месте старого частного сектора. Раньше здесь цвели яблоневые и вишневые сады, а теперь развернулся огромный новый жилой квартал. С детскими и спортивными площадками, с площадками для выгула собак.

– Можешь спросить меня, где ее окна, – говорю я, чуть насмешливо, следя за реакцией брата. – А еще номер квартиры и телефона. Если нужно я поделюсь информацией, я не жадная.

Встрепенувшись, он, откидывается на спинку сиденья и заводит мотор. Выезжаем со двора намного быстрее, чем ехали. До дома Таи мы буквально ползли как черепахи. Подруга даже успела задремать.

– Я просто хотел проконтролировать, что она благополучно добралась до дома, – чуть помедлив, произносит Савва. – Знаешь я чувствую некую ответственность, забирая с вечеринки подругу сестры.

– Ты пялился на окна, высчитывая какое загорится.

– Неправда.

– Пра…

– Захлопнись, мелкий Шерлок. Кто-то пересмотрел детективов и теперь мнит себя экспертом?

– Ты так забавно злишься, – хихикаю я и щипаю брата за руку, он посылает в мою сторону сердитый взгляд. – Но ты запал на Таю. Глупо это отрицать.

– А что по твоему личному мнению будет умно?

– Умно будет пригласить ее на свидание. А то так и станешь слюни пускать на нашу красотку, пока ее кто-то не заграбастает в свои лапы и не уведет прямо у тебя из-под носа. Ты же знаешь девчонки всегда предпочитают решительных парней, а не тихонь… На вечеринке она присмотрела себе одного. Эй! Поаккуратнее!

Машина резко тормозит на парковке перед нашим домом, и меня кидает вперед, ремень безопасности сдерживает и спасает мой лоб от встречи с приборной панелью.

Перестаю улыбаться и смотрю на брата.

– Совсем с ума сошел?

Савва явно не в духе, и я искренне не понимаю, что его разозлило в моих словах. Он сжимает двумя руками руль с такой силой, что даже в темноте вижу, как белеют костяшки его пальцем. Наш семейный стоматолог страшен в гневе, ругаться с ним никто не любит. А я и вообще не помню, когда мы ссорились последний раз.

Злить его я не планировала, просто хотела поддеть и рассмешить. Я шутила! Неужели ему так сильно нравится моя подруга? Никогда не видела его с девушкой. По крайней мере брат никого не приводил в дом и не с кем нас не знакомил. Да и с Таей они пересекались всего пару раз. И что, сразу влюбился? Я буду скептиком если скажу, что не верю в любовь с первого взгляда, родство душ и все такое?

Как-то еще седьмом классе, когда половое созревание и гормоны сносили головы всем окружающим, я залезла в интернет и детально изучила, что такое «любовь».

– Вылазь и чеши в квартиру, – не поворачивая головы произносит Савва.

– А ты?

– Покатаюсь.

– Боже, какие мы нежные! – Я цокаю языком и дергаю дверную ручку.

– Дверцей не хлопай.

– Слушаю и повинуюсь. Долго не гуляй, – бросаю я через плечо и вываливаюсь на улицу, где моросит мелкий дождик.

Набросив капюшон на голову, бегу к дому. За спиной раздается визг шин. Невесело усмехаюсь. Значит брат ждал пока Тая зайдет в подъезд и даже караулил, в каком окне загорится свет, а до того, как доберется до квартиры его сестра, ему нет никакого дела.

А может в лифте меня поджидает маньяк с ножом и тряпочкой хлороформа?

Вот поэтому я всегда хожу пешком. Даже на наш седьмой этаж.

Открываю дверь своим ключом и захожу в прихожую. Если есть кто-то дома, то встречать меня никто не спешит. Разуваюсь и заворачиваю в ванну, заглядывая по пути в кабинет отца.

Он сидит перед ноутбуком, задумчиво уставившись в одну точку. Очки с прямоугольными стеклами спущены на кончик носа, а руки сложены в замок под подбородком. Из динамика компьютера доносится речь на английском. В медицинской терминологии я не сильна, но понимаю, что папа слушает что-то по работе. Лекцию или запись какого-нибудь иностранного форума, на который не успел попасть.

Хочу уже тихо выскользнуть, но родитель переводит на меня взгляд. Уголки его губ приподнимаются, а около усталых глаз появляются лучики морщинки. Он уже не молод и давно мог позволить себе выйти на пенсию, оставив хирургию и больше времени проводить на природе и рыбалке, на которой до этого он не так уж часто и бывал.

– Вернулись уже? – спрашивает папа, посмотрев на наручные часы, удивленно присвистывает: – Позднова-то.

– Детское время, пап. Савва поехал покататься. А мама дома?

– Уже легла. Хочешь посидеть со мной? – интересуется отец, указывая на стул напротив. – Расскажешь, как у тебя дела с твоей любимой начертательной геометрией. Может, я усну побыстрее.

– Смешно. – Кривлю губы, понимая, что папа просто шутит.

Мнусь на пороге в нерешительности. Через пару метров меня ждет уютная постель в собственной комнате, остывший чай с мятой и поставленная на паузу серия про Чикатило.

А потом меня внезапно осеняет:

– Может быть, лучше ты мне расскажешь страшилку на ночь? – произношу я и прикрываю за собой дверь.

Опустившись в кресло, подбираю под себя ноги.

Папа с любопытством на меня поглядывает. Я редко интересуюсь его работой, можно сказать, вообще ничего не спрашиваю. С того самого момента, когда в двенадцать лет получила открытый перелом руку, и решила, что вид фонтанирующей из раны крови точно не то, что я хочу видеть каждый день своей жизни, когда вырасту. С химией отношения у меня тоже сразу не сложились.

– Сегодня в больнице не было ничего интересного, дочь, – улыбается папа.

Снимает очки и закрывает ноутбук, показывая, что он весь во внимании.

Рисую пальцем узоры на своих штанах и не знаю, как начать. Из головы не идет образ озлобленного на весь мир парня с вечеринки.

Матвей Громов.

Злой, наглый и дикий. Неадекватный. От таких хорошие девочки держаться как можно дальше, а плохие наоборот стараются быть как можно ближе.

Не отношу себя ни к тем, ни к другим. Я стараюсь быть просто нормальной. В меру своих возможностей.

Но если я скажу, что этот хам и наглец меня не заинтересовал, то совру. Возможно, в другой жизни, мы могли бы подружиться. А пока я просто хочу удовлетворить свое любопытство. Сплетни от Таи – это одно, получить информацию из первых рук – совсем другое.

– Помнишь в том году вертолет упал. Ты оперировал какого-то Громова, не знаю имени. Говорят, его отправили долечиваться в Германию. Он… поправится?

Папа сводит брови и тяжело вдыхает.

Глава 6

Громов

Вечеринка у Айса заканчивается, когда уже начинает светать. Большая часть гостей сваливает по домам. Те, кто уже не в состоянии передвигаться, остаются внизу в гостиной или занимают места в очередь к белому другу.

Клим, выцепив себе какую-то одноразовую цыпочку, поднимается по лестнице на второй этаж. Хата у него двухуровневая, что удобно. Комнат всем хватит. Он засовывает руки под короткую юбку извивающейся и глупо хихикающей девчонки с видом победителя. Его возвращение на родину вышло запоминающимся. Готов поспорить, что в альма-матер только об этом и будут трепать на следующей неделе. На что Клим, конечно, и надеялся. Любит, сучонок, быть у всех на виду, как и занимать первые места, выигрывать споры, быть победителем по жизни.

Обвожу мутным взглядом комнату, прикидывая, куда мне уложить свое тело, чтобы отключиться от реальности. Пить изначально не планировал, но накидался. Каюсь. Текила течет по венам как живительная влага, наполняя жизнь давно забытыми красками. Или всему виной не мексиканское пойло, а что-то, точнее кто-то еще?

Лера.

Образ девчонки вспыхивает перед глазами так явно, что приходится до боли зажмуриться.

Не могу понять, чем зацепила. Но что-то в ней есть такое неуловимое, что тянет к ней. Словно аркан на меня накинула. Хотя видно, что ей мое внимание скорее неприятно, чем наоборот. Да и она не в моем вкусе. Мелкая, с каскадом темных волос, рассыпавшихся по плечам тяжелыми волнами, с острым, как бритва, языком и, я уверен, офигенной фигурой, спрятанной под ее странной бесформенной одеждой. Такое ощущение, что Лера и в самом деле сняла шмотки с какого-то пацана, выше и тяжелее ее в разы.

Не удержался и шлепнул ее по упругой заднице. Потрогать хотелось. Обратить на себя внимание. Знал, что схлопочу по роже. Только увидеть, как глаза мегеры вспыхивают настоящей адреналиновой злостью, а не жалостью, с которой на меня последнее время смотрят все чаще, хотелось увидеть сильнее.

Черт. Это что? Улыбка растягивает мои губы?

На фиг.

Дергаюсь и падаю с дивана, на который успел приземлиться.

С усилием тру лицо руками и, мотнув головой, встаю с пола. Заруливаю на кухню и подрезаю из холодильника недопитую бутылку текилы. Пока Айс трахается, а он никогда не делает этого в своей постели, считая дурным тоном водить девок туда, где спишь, поднимаюсь к нему в комнату и занимаю кровать.

Присасываюсь к стеклянному горлышку, большими глотками принимая в себя обжигающую жидкость.

Когда мой мозг начинает тормозить, а глаза закрываться, откидываюсь на подушки. Меня ждет сон без сновидений. Последняя трезвая мысль, мелькающая на периферии сознания перед отключкой: «Коротышку лучше выкинуть из башки и забыть. Не до нее сейчас. Надо сосредоточиться на Окс».

Утро у нас с Климом начинается в четыре часа дня с минералки и выпроваживания оставшихся гостей за дверь.

– Вот это вписка была, чуваки. Будет еще? Когда? – интересуется лохматый тип, набрасывая на плечи черную кожанку.

– Держи. Подпишись на закрытый паблик, там будет инфа. И девчонкам с потока раздай, красивым, – подмигивает парню Клим, засовывая тому в руки флаер с информацией о сообществе.

Лениво наблюдаю за тем, как друг поднимается по студенческой социальной лестнице. Браво. Мой мальчик.

– Без вопросов. Бывайте! – Парень выскальзывает за дверь и с громким хлопком закрывает ее за собой.

Мы с Климом синхронно морщимся.

Он подгребает к дивану, устраивает свою задницу в полутора метрах от меня и с наслаждением запрокидывает голову на спинку.

– Слышишь это? – спрашивает он, не открывая глаз, после минутного молчания.

– Что? – недоумеваю я, прислушиваясь.

Может, кто-то до сих пор выворачивает свое нутро в толчке на первом этаже?

– Тишину!

Запульнув в блаженную рожу Ледовского диванную подушку, усмехаюсь и тут же кривлюсь от простреливающей боли в висках.

– Удивительно, что сегодня я все еще жив.

– Рано ты собрался двинуть кони. Мы же только забились на новых телок. Спорим, через три недели блонда будет моей? – почти победоносно улыбается Клим, демонстрируя ровные зубы.

В школе они у него плясали, как грибы на поляне. Три года брекетов и постоянных хождений к ортодонту наградили его голливудской улыбкой, от которой у девчонок подкашиваются коленки.

– Я – пас. Слишком легкая добыча, нет азарта.

– Гонишь, – фыркает друг. – Не хочешь блонду, давай ее подругу разведем. Спорю на котлету – целка.

Сжимаю кулак.

При упоминании Леры кровь в венах начинает бурлить. Сверлю Клима взглядом, мысленно проделывая дыру в его черепе. Если он увидит хотя бы проблеск моей заинтересованности в девчонке, сорвется с цепи и не побрезгует ее завалить.

– Неинтересно, – произношу, как можно ровнее. – На пацана похожа, а я не по мужским задницам. Пожрать осталось че? Сдохну с голоду.

Шарю взглядом по разгромленной гостинке в поиске коробок с пиццей. А у самого внутри кишки в узел заворачиваются. Пусть только попробует тронуть Коротышку. Пусть только посмотрит в ее сторону. Отправлю назад, к стоматологу в кресло, вставлять вместо родных зубов виниры.

– Не-а. Щас домработница прикатит срач убирать.

– Пора сваливать, а то Марья Захаровна пройдется своим веником по нашим задницам вместо этого ковра… – Усмехаюсь, вспоминая тучную женщину, которая убирает дом Ледовских не первый год.

– Дело говоришь, – легко соглашается Клим.

Он встает и направляется в прихожую, где надевает кожаную куртку и снимает с крючка ключи от машины. Подбрасывает их, а затем швыряет в меня. Выбросив вперед руку, ловлю их.

– Хочешь погонять?

– Еще спрашиваешь! – Надеваю кроссовки и, набросив на голову капюшон толстовки, прохожу мимо друга, не в состоянии скрыть довольную лыбу, что раздирает мой рот. – Погнали, – киваю Айсу на выход из квартиры.

Друг пропускает меня вперед и с громким хлопком закрывает дверь.

Я по трассе за рулем не ездил несколько месяцев и соскучился по этому ощущению до дрожи в руках. Аж пальцы покалывает, как хочу подержаться за руль, вжать педаль газа в пол и увидеть, как стрелка на спидометре зашкаливает за сто двадцать километров в час. Тем более машина у Клима что надо. Его отец не скупится на дорогие игрушки единственному наследнику.

После того как меня лишили прав на год за вождение в нетрезвом виде, на машине я гонял всего пару раз. И то, чтобы позлить мать и поиграть на ее нервах, тачку брал тоже у нее. В основном гонял на байке, по закрытым гоночным трассам мотокросса. Чувакам, которым принадлежит местный мотоклуб и трэк за ним, по фигу на мои права категории В. Они вообще на многое готовы закрыть глаза, так как в свободное от безделья время я часто провожу у них мастер-классы, развлекая народ экстремальными и эпатажными трюками, иногда веду инструктаж новичкам и подрабатываю в гараже на ремонте.

Вопреки своему щедрому предложению, перед тачкой Клим обгоняет меня и, вырвав болтающиеся на указательном пальце ключи, прячет их в свой карман.

Хмуро сверлю взглядом смазливую рожу этого придурка. Это че за развод такой?

– Хватит губы обиженно дуть, принцесса, – усмехается Айс, постукивая пальцами по крыше сверкающего под мелкой моросью дождя «Порше Панамера» последней модели. – Короче, есть условия.

– Ну?

– Я тебе это на сутки дам. – Он гремит ключами в кармане куртки. – И полный бак залью. Спрашивать не стану, куда покатишь и что будешь делать. Можешь хоть в соседнюю область скататься, мне все равно. Только…

– Только? – Вопросительно приподнимаю брови.

Это реально какой-то развод. И что мне мешает сейчас послать лучшего друга в задницу вместе с его навороченной тачкой и всеми четырьмя ее хромированными дисками? Завалиться к Оксанке и, уткнувшись носом в подушку, пахнущую тошнотворно сладкими духами, попытаться уснуть на ее кровати.

Адреналин.

Я давно не испытывал этого выкручивающего вены чувства. А с брелоком от «порше» в руках и полной свободой действий легко смогу организовать себе новую дозу «гормона страха», а там может и дофамин подтянется и будет мне совсем хорошо.

– Только мать твою навестим. Она все мозги моей проела. И теперь они долбят мой мозг в оба клюва.

– Всего-то? – Усмехнувшись, обхожу машину и киваю Айсу, чтобы открывал двери. – Давай прокатимся.

Мать я не видел пару недель. Каждая встреча с ней похожа на хорошо спланированную промоакцию. Она посещает психолога, который, по ее словам, помогает ей лучше понять и принять мою позицию.

Моя позиция заключается в том, что я не хочу ее видеть. Как и не хочу видеть ее нового мужика. Ни принять, ни порадоваться за них как-то не получается. Единственное, чего я хочу, – это разбить Сергею нос. Пока отцу в Германии собирают по кусочкам позвоночник и заново учат его ходить, говорить и даже просто поднимать руки, моя мать не нашла для себя лучшего успокоительного, кроме как трахаться в супружеской постели с его лучшим другом…

Ну а я теперь трахаю дочь этого самого друга. Вот такой круговорот секса в природе.

Достаю из бардачка солнечные очки Клима и вешаю себе на нос. Планирую немного вздремнуть, пока едем до коттеджного поселка, где мы выросли. Мать не любит выезжать в город, так и живет там, среди сосен, ближе к природе.

– Не знаешь, что ей надо? – Спрашиваю, решая подготовиться к очередной встрече с родительницей.

Скорее всего, опять начнет лечить мне мозг. И рыдать. Ненавижу слезы. Женское проявление слабости и манипуляции. Распознать, где настоящие, а где хорошо отыгранное, чистое актерское мастерство, почти не реально.

– Понятия не имею.

– Окей. Разбуди, когда подъедем.

Откинув голову на сиденье и сложив руки на груди, прикрываю глаза. Сижу неподвижно несколько секунд, пока под закрытые веки не просачивается образ взлохмаченной Коротышки. Вспоминаю нашу первую встречу, как мастерски она вытащила из моего кошелька последние несколько тысяч, и усмехаюсь. Девка – огонь. А затем неожиданно для себя выпрямляюсь и, нащупав ремень безопасности, вставляю его в замок.

***

Поспать толком не удается, в голове роем кружат различные мысли. Пару раз пытаюсь набрать отца. Просто чтобы он ответил, у него для этого есть рядом специальные люди. Говорит он мало, коротко и невнятно. Но и этого сейчас не делает. Звонок проходит один раз, а все последующие перекидываются на голосовую почту.

Зато градом сыплются сообщения от Окс, на которые у меня нет никакого желания реагировать. Я с ней в настоящие отношения не играю. Она девка неглупая, явно понимает природу нашего союза, но удобно закрывает на это глаза. Присылает фотку из примерочной, где на ее идеальной фигуре красуется новое красное белье. Кружевное, прозрачное и развратное.

Присвистнув, приближаю фотографию, чувствуя в штанах явное шевеление.

Может, и загляну к ней сегодня на часок-другой. Потрахаемся разок другой. С меня не убудет.

– Че там у тебя? – лениво интересуется Айс, держась за руль одной рукой. – Порнушка?

– Почти.

Я нежадный. Поворачиваю телефон экраном к другу.

– Хороша, – резюмирует он, бросив быстрый взгляд на мобильник. – Познакомишь?

– Нет, это для личного пользования.

Ржем.

Машина плавно подкатывает к знакомым железным воротам, за которыми начинается ухоженная территория знакомого мне с детства дома, и смех как-то сам собой затихает. Застревает в горле тошнотворным комом. Ни проглотить, ни выблевать.

– С тобой сгонять? – напряженно закидывает удочку Клим.

Чувствует вину, что притащил меня сюда. Раньше он не был замечен в тесном общении со своей матерью и в наши семейные дела нос особо не совал. Может, потому, что находился в Штатах, или потому, что до прошлого года у меня в жизни все было зашибись.

Это уже потом все как снежный ком со свистом полетело с горы. Пока окончательно лавиной не накрыло. Я до сих пор и сижу где-то у подножья, заваленный толстым слоем снега, и не знаю, как вздохнуть и вырваться на поверхность. Хочется закрыть глаза и провалиться в темную бездну, зная, что свет больше никогда не увидишь. Что-то все еще удерживает меня от этого.

– Сиди. Я недолго. Возьму пару шмоток и вернусь.

Задерживаться дома не планирую, даже если мать устроит потом истерику, залив крокодильими слезами весь первый этаж.

Выбираюсь наружу и зябко поднимаю плечи. Мерзко. Морось усилилась, порывы холодного ветра бьют прямо в лицо. Климат средней полосы России тот еще отстой.

Ключей у меня нет, звоню в домофон и бросаю хмурый взгляд в глазок мелкой камеры. Мать всегда смотрит, кто на порог пожаловал.

– Сынок… – робко выдыхает встречающая родительница, одетая в домашний бирюзовый плюшевый костюм. – Живой.

Раскрывает руки для объятий, по привычке игнорирую этот жест, протискиваясь мимо.

– Если б я сдох, тебе позвонили бы первой. Не думала об этом? – говорю я резко.

– Что ты такое говоришь, Матвей! Ты вообще знаешь, что я пережила за этот месяц, пока тебя искала? Тебе так трудно позвонить самому или написать мне сообщение?

– Трудно. Я уже сказал: если помру, тебе наберут. Разве не это волнует тебя больше всего? Зато не надо будет делить компанию отца на части, когда откинется и он. Все вам с Сережей достанется. Кстати, где он?

Мама бледнеет, поджимает губы. Не в ту сторону свернул разговорчик с сыном. Ну не судьба.

Не разуваясь, миную прихожую. Заглядываю в кухню. Чистота идеальная, на плите стоят кастрюли, из которых валит пар и приятно пахнет домашней стряпней. Желудок, предатель, сжимается и издает звуки голодного кита. Жрать мы здесь не будем, дружок.

Иду дальше в светлую гостиную. Плазма на стене выключена, приставка убрана в тумбу под ней, на стеклянном прозрачном столике в центре свежие цветы и стопка книг. Дом, милый дом.

Выхожу к лестнице, ведущей на второй этаж. Надо набрать шмоток потеплее, непонятно, когда еще раз решу заскочить.

Мать семенит следом, не отстает.

– Никого нет. Я ждала тебя, оставайся сколько хочешь. Поужинай со мной! Твоя комната всегда тебя ждет. Матвей, хватит наказывать меня и себя. В том, что случилось с твоим отцом, ни ты, ни я не виноваты… – говорит она тихо, часто дыша.

Морщусь от предвкушения очередного скандала. Первый слезливый акт на подходе.

– А я тебя виню не за это, – произношу ровно, открывая дверь своей комнаты, где тоже царит девственная чистота, словно я никогда здесь не жил.

Распахиваю шкаф и, порывшись внизу, достаю спортивный рюкзак. Бездумно забиваю его шмотками, которые, скорее всего, мне и не понадобятся. Просто механически выполняю действия, борясь с желанием свалить из этого нежилого дома сию же секунду.

– Матвей, куда ты пойдешь? Никто тебя не гонит, оставайся дома. Мы все преодолеем. Я знаю одну клинику, там есть хорошие врачи. Полная анонимность…

– Заткнись, мама, – обрубаю я жалостный поток ее речи. – У меня нет проблем, которые ты старательно пытаешься мне навязать. Я не наркоман. Это кто тебе идею насчет клиники подкинул? Сержик?

– Не называй его так. Побольше уважения, Матвей! К человеку, который не бросил нас в беде и подставил плечо, когда все отвернулись от твоего отца! – шипит мама, выходя из образа примерной родительницы.

Вот теперь я ее узнаю. Всегда безукоризненное лицо, лишенное признаков старения благодаря личной команде косметологов, искажается яростью. Но она почти сразу берет себя в руки. Сжимает губы в тонкую линию и испуганно округляет глаза. Заламывая кисти, убирает за спину руки.

– И плечо подставил, и другие части тела, какой молодец твой Сережа! – усмехаюсь я, застегивая молнию на рюкзаке.

Лицо обжигает хлесткая пощечина. Сжав зубы, смотрю на свои руки.

Мать, сама испугавшись своих действий, отходит на несколько шагов к стене, трусливо вжимается в нее. Думает, ударю в ответ? Да какой мразью нужно быть, чтобы бить собственную мать? Нет, до этого мне еще далеко падать.

– Боже, Матвей… мне так жаль…

Встряхнув башкой, закидываю сумку на плечо. Смотрю в покрасневшие глаза матери со всей холодностью, на которую в данный момент способен.

– Тебе не передо мной нужно извиняться. Ты ему хоть раз звонила?  – спрашиваю медленно, хотя внутри все горит и бурлит от злости и обиды. Гремучий взрывной коктейль, но я не позволяю себе выйти за рамки.

Хотя мне очень хочется как следует встряхнуть эту женщину и трясти до тех пор, пока ее идеальная прическа не растреплется. Может, тогда мать перестанет строить из себя святую невинность.

Ее молчание на мой вопрос красноречивей всех слов. Они с Сержем уже свечки ставили за упокой, а отец – сука, какая неожиданность! – выжил в той катастрофе.

Ни за что не поверю, что вертолет разбился из-за несчастного случая. Что бы там ни болтал следователь по делу, меня в этом не убедить.

– Я пошел. Когда еще приеду – не знаю. Звонить мне не нужно. Наберу сам, если захочу. И отвяжись уже от Ледовских. Незачем посвящать в наши дела всех соседей. Передавать привет Сереже не стоит. Не скучай!

Айс курит у машины, нервно расхаживая перед капотом, наплевав на дождь. Прищурившись, следит за моим приближением, по роже вижу, спросить что-то хочет, но не решается. Останавливаюсь рядом и молча стреляю сигарету. Прикуриваю и делаю три глубоких затяжки подряд. Легкие жжет.

Несколько минут курим в ненавязчивой тишине.

– Как прошло? – не выдерживает Айс.

– Нормально, – говорю я, проводя ладонью по лицу. – Поехали отсюда.

Падаю на пассажирское кресло. Настроение от встречи с матерью паршивей некуда. Сжимаю кулаки и, поддавшись импульсу, еще раз набираю отца. Телефон отключен…

Клим тормозит на парковке перед ТЦ. Выключает мотор и протягивает обещанные ключи от машины:

– Только ради бога, верни мне тачку в том же виде. И сам кости не переломай.

Глава 7

Ясная

В понедельник я плетусь на учебу на своих двоих. Машина еще не готова. А я в последнее время настолько привыкла быть на колесах и стала зависима от своей старушки, что особо остро ощущаю ее отсутствие в повседневной жизни. Савва подвозить меня отказался, сославшись на то, что машина нужна ему самому, и уехал в свой универ раньше меня. На самом деле, кажется, он все еще злится после выходных и нашей ссоры.

Для меня это в новинку.

Мы должны встретиться с Таей возле остановки и вместе проехаться на автобусе, а потом пройти через засыпанный осенними листьями прилегающий к университету сквер. Это наша небольшая традиция в начале учебной недели. Мы учимся на разных факультетах, нагрузка в этот год возросла, видеться почти не получается. У Таи кроме меня еще есть подружки, она ходит на танцы и увлекается кучей всего: от росписи смолой по дереву до вышивания крестиком. Поэтому эта прогулка скорее больше важна мне, чем ей. От отсутствия общения я не страдаю, всегда знаю, чем могу себя занять, оставшись одна. Одиночество не является моей проблемой. Мне в нем комфортно.

Поправляю на голове капюшон красного дутого пуховика и мелкими глотками пью ароматный зеленый чай из керамического переносного стакана, поглядывая на часы.

Если Тайка не поторопится, наша прогулка будет походить скорее на марафон по спортивной ходьбе. Мы же не хотим опоздать на пары. Первую из них ведет Самсон Павлович, преподающий архитектурные конструкции. Его я заочно выбрала себе в качестве будущего дипломного руководителя и предпочитаю не пропускать занятия. Его сын, закончивший наш факультет, основал свою компанию, в которую я мечтаю попасть на практику.

Мимо проносится низкий серебристый «Порше Панамера». Провожаю его заинтересованным взглядом. Машина – зверь! Совсем не экологичная, жрет топливо как голодный кабан желуди. Но красивая – просто чума. Таких всего несколько в городе.

Хочу однажды посидеть за рулем такой красотки. Ощутить всю ее мощь и испытать все лошадиные силы, на которые она способна.

Внезапно «порше» разворачивается, пересекая две сплошные, и, свистя дорогущими покрышками, останавливается прямо напротив меня.

Мои брови ползут вверх: неужели желания, отправленные во Вселенную, сбываются так быстро? Тогда я хочу добавить еще один час в сутки, а лучше два, нет три! И пусть в университетской кофейне появится наконец кокосовое молоко!

Стекло на пассажирской двери с глухой непрозрачной тонировкой ползет вниз.

– Привет. Запрыгивай, – подмигивает с водительского сиденья лощеный мажор.

Темные русые волосы зачесаны в модную прическу, брови тоже словно причесанные, на губах самодовольная улыбочка, говорящая: «Все кончают от одного моего взгляда, и ты не исключение».

– Я? – Недоуменно приоткрываю рот, показывая на себя пальцем.

Оглядываюсь по сторонам.

Может, я не заметила где-то рядом с собой более подходящую кандидатуру для такого предложения? Чтоб вы понимали – со мной никогда не знакомились на улице.

Видимо, всему виной выражение моего лица: не подходи, убьет током.

Я невидимка, одетая в объемные шмотки братьев, с минимумом косметики на лице. Меня иногда принимают за парня. Со спины легко ошибиться. Да что там, спереди тоже иногда ошибались.

– Ты. – Опять эта улыбка во все тридцать два. – Давай подкину в универ.

– Спасибо, я как-нибудь сама.

– Не узнала, что ли?

– А должна была?

Сощурившись, смутно припоминаю, что где-то его видела. Тот самый новенький мажор с физмата, устроивший пятничную вечеринку. Друг Громова. Любовный интерес Огневой.

Еще раз оглядываюсь. Где носит Таю? Судьба буквально лезет к ней в окно. Правда, пока ее нет, усиленно пристает ко мне.

– Мы незнакомы. – Он широко улыбается. – Но я тебя знаю.

Готова поспорить, обычно у девчонок от этой сверкающей улыбки екает сердце и теплеет низ живота! У меня пока никаких признаков отзывчивости у этих органов не наблюдается.

– Я заметила. Склерозом не страдаю.

– Ты понравилась моему другу. Матвею, – напоминает мажор. – Его друзья – мои друзья. Знаешь, как это работает?

Понравилась? Это типа прикол такой? Подкати к девушке, которая опозорила твоего друга?

С места не двигаюсь. «Порше» продолжает рычать мотором, загрязняя окружающую среду.

– Ты обознался.

Он нашу перепалку с Громовым за дружескую принял? И много у Матвея таких «друзей», выливающих на его дурную лысую башку коктейли?

– Не, малышка, я тебя запомнил. Не прокатит.

– Так забудь, в чем проблема?

– Живешь где-то недалеко?

Вернув наушник в ухо, отворачиваюсь. С облегчением выдыхаю, заметив идущую в нашу сторону Таю.

Подруга машет мне рукой и улыбается. Ровно до тех пор, пока ее взгляд не соскальзывает мне за спину и не замирает, по всей видимости, на смазливой роже засранца. Улыбка тут же утекает, и по ее красивому, кукольному лицу сквозят недоумение, недоверие и легкое разочарование.

***

– Ты чего так долго? – ворчливо спрашиваю я, шагая навстречу подруге. Не хочу, чтобы она решила, будто я за ее спиной флиртую с объектом ее желаний, поэтому спешно добавляю: – Ко мне уже успели пристать. Спасай.

– Это же… – выдавливает Тая и чуть приоткрывает рот, осматривая глянцевый корпус «порше». Скользит взглядом по ее хозяину и пытается взять себя в руки.

Мажорчик на дорогущей тачке и Таю умудрился застать врасплох. Что говорить обо мне? Я вообще к таким подкатам непривычная. Не успела в полной мере ни насладиться действом, ни послать деятеля.

Беру вставшую столбом Таю под руку и тащу в противоположную от машины сторону. Пройдемся до следующей остановки, подышим воздухом. Все равно наш автобус уже три минуты как уехал. Опаздывать так по полной.

Прощайте, Самсон Павлович и практика в компании, принадлежащей вашему сыну… Может, у меня еще будет шанс удивить его своими идеальными чертежами и набросками проектов местной библиотеки. Нашему городу не хватает здания-визитной карточки, и я вот уже два года горю идеей такое сконструировать и кому-нибудь предложить.

Пару раз даже участвовала в конкурсах по благоустройству, проводимых администрацией, пока отец тонко не намекнул мне, что, сколько бы я ни старалась, все места давно куплены и распределены. Плюс без должного образования все мои чертежи и рисунки – филькина грамота.

– Вы с ним говорили? Что он здесь делает? – громким шепотом интересуется Тая, продолжая оглядываться на машину.

Парень за рулем, красуясь, поддает газу, отчего мои глаза сами закатываются под веки, а язык презрительно щелкает.

Позер.

Машина быстро нас догоняет и едет рядом со скоростью улитки. Спешащие мимо ученики средней школы притормаживают и, порывшись в своих объемных рюкзаках, вытаскивают наружу огромные телефоны, явно собираясь заснять четырехколесное чудо передвижения. А то в нашем городе так мало классных тачек…

– Понятия не имею. Но немотой я не страдаю.

– Он что, тебя клеил?

Мне не нравится, каким тоном она это спрашивает. Пренебрежительно и неверующе. Словно меня вообще никто не может «склеить». И я отчасти придерживаюсь такого же мнения. Рядом с Таей на меня никто не смотрит, не замечает, а если я открываю рот, так и вообще стремятся убраться подальше.

Наш контраст во внешности слишком бросается в глаза. Милая миниатюрная блондинка, предпочитающая платья, блузки и юбки, и девчонка с непослушной копной темных волос, всегда собирающая их в тугой хвост, скрывающая фигуру под объемными вещами.

У всех своя зона комфорта. Я не пытаюсь выпрыгнуть из кожи и кому-то что-либо доказать, просто живу так, как удобно мне.

– Ага. Клеем ПВА. Не отодрать теперь. Видишь, как пристал? Теперь преследует.

– Очень смешно, – обиженно пыхтит Тая, но, видимо понимая, что сморозила глупость, виновато улыбается: – Прости, что накинулась. А чего хотел?

– Я все еще тут, девчонки! – кричит мажор, махнув рукой.

Игнорировать его присутствие становится все сложнее. Есть у них с Громовом что-то общее. Только Матвей более наглый, с резкими движениями и явно не отличается примерным поведением. Совсем не лощеный и не заботящийся о своем внешнем виде. Чего не скажешь о его терпеливом друге. У которого, судя по всему, нет никаких личных дел. Может, он вообще маньяк? Я не раз смотрела видео, которые начинались примерно так же…

Тая останавливается и пытливо смотрит на меня.

– Подвезти ме… нас. Вспомнил, что видел на вечеринке, – нехотя признаюсь я.

– Так может, поедем? Раз предлагает? У меня ноги мерзнут, каблуки неудобные, и вообще мы опаздываем.

И вообще, он ей понравился, она спит и мечтает забраться в салон его машины ровно так же сильно, как и на него самого.  

Бедный мой Савва. У тебя нет никаких шансов.

У Таи буквально глаза загораются безумными искрами надежды. Она поворачивает голову в сторону медленно шуршащего шинами «порше», кокетливо закусывает губу и опускает ресницы.

Я так не умею. Если сделаю что-то подобное, парень скорее решит, что у меня нервный тик, чем то, что я собираюсь его склеить.

– Надумали? Посовещались? Прокатимся? – улыбается парень, имя которого я даже не старалась запомнить.

– Да! Подкинешь нас до универа? Мы вместе учимся, только на разных факультетах, – произносит Тая и подпихивает меня в бок, поближе к машине с ее названным принцем.

Я все-таки не могу удержаться и осуждающе качаю головой. Поправляю рюкзак на плече и иду за подругой. Мы и правда уже опаздываем, автобуса не видно, на улице прохладно и дует сильный ветер, от порывов которого на глаза набегает влага. Что я теряю?

Немного собственного достоинства.

Тая, конечно, занимает место на первом сиденье, а я забираюсь назад. И испытываю что-то вроде разочарования.

Задние стекла тонированные, и мне на секунду показалось, что мажор в салоне не один.

Интересно, чем в это утро занят Матвей Громов? В отличие от нас, ему не нужно на учебу.

– Ну вот так бы сразу. Знакомиться будем? Меня Клим Ледовский зовут. – Парень улыбается Тае, и та, краснея словно первоклашка на линейке, произносит свое имя. – А тебя?

Мы встречаемся глазами в зеркале заднего вида. Клим терпеливо ждет, пока я отметаю вертящиеся на языке язвительные фразы и не сдаюсь:

– Лера.

Кивнув, вставляю в уши наушники, предоставляя подруге шанс воспользоваться подарком судьбы в полной мере. Так и происходит: Тая болтает без умолку всю дорогу. И бедному парню на серебристом «порше» не остается ничего иного, как в конце поездки попросить у нее номер телефона. Мне кажется, он делает попытку узнать и мой номер, но я, так и не вынув спасительную гарнитуру из ушей, вываливаюсь на улицу и, мягко закрыв дверь машины, спешу на учебу.

Тая не догоняет меня, и в этот день мы больше не пересекаемся. Чувство свернувшейся на груди змеи не исчезает, а только увеличивается.

После учебы я спешу домой, планируя немного порисовать, послушать дополнительные лекции и насладиться чарующим одиночеством, прежде чем квартира опять наполнится голосами братьев и родителей. Утренний инцидент решаю не вспоминать и не зацикливаться на нем.

Переодеваюсь в домашнюю одежду и беру на кухне пачку морковных палочек.

Вечером с курсов повышения квалификации возвращается Андрей – мой средний брат, его надо забрать из аэропорта. По поводу воссоединения семьи ожидается ужин в небольшом ресторане на набережной. Где мне непременно нужно присутствовать. Илья самый старший из братьев и папина гордость – он пошел по стопам отца след в след, тоже решив стать практикующим хирургом – собирается привести свою девушку, к которой съехал от нас три месяца назад.

И слава богу! В квартире наконец появилась свободная комната, стало больше воздуха и очередь в ванную уменьшилась на одного человека.

Непонятный грохот доносится из прихожей, словно кто-то тарабанит кулаком по двери. Вытянув шею, недоуменно смотрю в ту сторону.

Звонок у нас уже пару лет как не работает. Курьера на сегодня я не вызывала, и мама ни о ком не предупреждала. Обычно все посылки остаются внизу, у консьержа. Мой восприимчивый ко всякому ужасу мозг живо воспроизводит все документалки про маньяков, начинавшиеся именно так…

…девушка совсем одна в доме, занимается обыденными делами, и тут на порог приходит незваный гость. Убийце, проживающему по соседству, вдруг понадобилась соль для барбекю. Ну а потом все как в тумане. Кровь, кишки.

Вздрогнув от очередного стука, двигаю к двери.

Прижавшись к глазку, рассматриваю стучавшего слишком долго. Потому что просто не верю своим собственным глазам. Приходится несколько раз моргнуть и потрясти для верности головой, а затем еще раз проверить.

Если бы на моем пороге появился маньяк в форме мясника и с разделочным ножом в руке, я бы удивилась меньше, чем обнаружив там Матвея Громова в одном набедренном полотенце.

Глава 8

Ясная

– Мля, – шипит видение по ту сторону двери и нервно оглядывается на лестничный пролет.

Матвей осматривается на площадке, будто прикидывает, куда еще можно постучать и вломиться. Проводит ладонью по лицу и, сцепив зубы, ударяет кулаком по стене.

Да, я все еще за ним наблюдаю, не выдавая своего присутствия. Стараюсь не дышать и не двигаться, играя в шпиона. Решая, стоит ли пускать Громова на порог квартиры и чем это может обернуться для меня.

Губы пересыхают, и сердце шарашит так сильно, отбивая ритм чечетки о ребра, что я, кажется, глохну.

Он что, меня преследует? Откуда он взялся на пороге моей квартиры? Завернутый в полотенце и босой. Решил, так сказать, сразу продемонстрировать товар лицом?

Мы не соседи. Всех жильцов подъезда я знаю если не по именам, то в лицо точно.

Так. Стоп. Он босой?

Всматриваюсь в глазок внимательнее.

Этажом ниже слышатся голоса, разговор идет на повышенных тонах, а следом раздаются грохот и топот.

Громов, повернувшись ко мне спиной, подтягивает съезжающее с ягодиц полотенце и принимает напряженную стойку. Словно уже все для себя решил и непременно полезет в драку с любым, кто посмеет на него налететь.

Счет идет на секунды, и я принимаю решение, которое, скорее всего, принесет мне множество личных проблем! Зато на лестничной площадке не будет трупа полуголого мажора и лужи крови. А она непременно появится, если до Громова доберется разъяренный отец Наргиз, моей одноклассницы.

Она как раз живет на пару пролетов ниже. Ее родители придерживаются весьма строгих религиозных взглядов, а их дочь любит пошалить и поиграть на родительских нервах.

Доигралась.

Торопливо прокручиваю ключ в замке и распахиваю дверь. Хватаю Матвея за плечи и втаскиваю внутрь квартиры, как раз в тот момент, когда мужская волосатая рука появляется на перилах. Просто кадр фильма ужасов, как раз из тех, что я так люблю!

– Что за… черт, – выдыхает пораженно Громов. – Ты?

Его лицо комично вытягивается, рот приоткрывается, а глаза широко распахиваются. Эмоция удивления искренняя и неподдельная. Полотенце Матвея медленно сползает вниз, он дергает его на место, продолжая неверующе таращиться.

Я краснею.

– Тихо! – Шикаю и накрываю ладонью его губы, чтобы помолчал.

Припадаю обратно к глазку.

Дядя Тагир, ворвавшись на нашу лестничную площадку, гневно закатывает рукава темной водолазки и сверкает таким убийственным, полным ярости взглядом, что мне хочется пригнуться, перекреститься и вытолкать Матвея обратно.

Отец Наргиз, огромный мужчина под два метра ростом и весом в сто двадцать килограммов, находится в прекрасной физической форме. Он за свою дочь и ее репутацию с любого три шкуры сдерет. Поэтому мне становится жалко отдавать Громова ему на растерзание.

Горячее дыхание щекочет кожу. Волосы на затылке приподнимаются, а низ живота пронзает острой стрелой.

Отдергиваю руку и, скривив губы, вытираю ее о штаны.

– Совсем спятил? – бормочу смущенно, округляя глаза.

Матвей Громов только что лизнул мою ладонь, которая прикрывала ему рот.

– Ты что здесь делаешь, Коротышка? – хрипло, как будто только недавно проснулся, интересуется Громов.

Отходить подальше не спешит. Так и стоит в опасной близости в полумраке прихожей. Его плечи поблескивают от капель воды. На груди несколько татуировок, мелких, не особо заметных: звезда, молния, маленькая машинка, выглядят как детский рисунок. Так же бросается в глаза россыпь из родинок. Они, словно созвездия, украшают жилистый мускулистый торс. Громов не атлет-бодибилдер, сексуальных косых мышц живота у него нет, но парочка кубиков пресса присутствует.

Отвожу взгляд и, приподнявшись на носочки, смотрю на лестничную площадку. Дядя Тагир, уперев руку в бок, приглушенно разговаривает с кем-то по телефону на непонятном для меня языке.

Возможно, нанимает детектива или киллера для Громова.

Пока он в моей квартире, ему по крайней мере ничего не угрожает.

– Спасаю тебя о смерти или возможного брака с Наргиз.

– Кто такая Наргиз? – недоуменно спрашивает он.

Он смеется что ли?

Молча смотрим друг на друга. Громов предельно серьезен. Качаю головой: вот придурок.

Обхожу Матвея по дуге и двигаюсь по коридору в сторону спальни Саввы. Надо приодеть своего полуголого гостя, а потом вызвать ему такси. Ни денег, ни телефона при нем явно нет, если только он не спрятал их в укромном месте под полотенцем.

В комнате меня все еще дожидается сериал, а время, проведенное дома без толпы народа, стремительно тает.