Сбой системы

Глава 1

Полночь. Я стою и курю, выпуская клубы дыма изо рта. Луна полная и светит ярко, освещая при этом весь сад. Я замечаю движение с правой стороны и вижу, как бежит девушка в красном, развивающемся пеньюаре. Я от этого аж, задержал дым во рту и чуть не подавился им. Её силуэт, выхваченный лунным светом, казался нереальным, словно призрак из старинной легенды. Красный цвет её ночной сорочки был настолько ярким на фоне ночной зелени, что казалось, будто она несёт в себе частичку заката, застывшего в этой тишине. Я не мог отвести глаз. Сердце забилось быстрее, не от страха, а от какого-то странного, необъяснимого волнения. Я точно знаю, кто она. Это Вера, падчерица моего старшего брата. Он женился на её матери несколько лет назад.

Почему она появилась в саду так поздно? Её бег был стремительным, но в, то, же время грациозным, словно она парила над землёй. Сейчас она двигалась вглубь сада, туда, где была оборудована зона отдыха. Там стоит большой каменный стол, а вокруг него – невысокие лавочки. Я наблюдаю за ней, пытаясь понять, что могло вызвать такую спешку. Её движения почти отчаянные, что совсем не свойственно обычно спокойной и рассудительной Вере. Может быть, она что-то потеряла, или, наоборот, пытается от кого-то скрыться? Лунный свет пробивается сквозь листву деревьев, освещая её фигуру, когда она приближается к знакомому месту. Каменный стол, всегда прохладный даже в самый жаркий день, кажется, ждёт именно её сейчас.

Стоя на возвышенности, я наблюдаю за ней. Как она ложится на каменный стол! Поджав ноги, она начинает вести ими по прохладной каменной столешнице, словно рисуя. В этом движении есть какая-то завораживающая простота, естественность, которая приковывает взгляд. Кажется, будто она находит в этом простом действии какое-то особое удовольствие, некую форму самовыражения, которую я могу только наблюдать со стороны. Её тело такое, расслабленное и одновременно собранное, создает картину умиротворения, даже если за этим скрывается что-то иное.

Я сделал ещё одну затяжку, пытаясь успокоить дыхание, но дым казался теперь горьким, а мысли – спутанными, я бросил её себе под ноги и отправился к ней. Она будто сама звала меня и так сильно притягивала.

Когда я подошёл ближе, она выгибала спину так энергично, словно это был танец на каменной поверхности. Каждый её изгиб, каждое движение было наполнено какой-то первобытной силой, пробуждающейся ото сна. Лунный свет, пробиваясь сквозь листву деревьев, ложились на её кожу причудливыми узорами, подчеркивая каждый мускул, каждую линию. Казалось, сама природа замерла, наблюдая за этим завораживающим зрелищем. Воздух был наполнен ароматом цветущих роз и влажной земли, создавая атмосферу тайны. Она не замечала моего присутствия, полностью погружённая в свой импровизированный танец. Её спина, изогнутая в дугу, напоминала лук, готовый выпустить стрелу, полную жизни и страсти в ночное небо. Я смотрел на неё, и в моём голосе звучало недоумение, когда я обратился к ней: «Вера, что происходит?»

Она медленно приподнялась, её взгляд был полон желания, словно в нём плескался сам огонь. Единственное, что она произнесла в ответ, было:

«Ты пришёл!» – и её руки потянулись ко мне, маня и завлекая. Её прикосновения пальцев коснулись моих рук, и были словно электрическим разрядом, пробуждающим что-то глубоко внутри.

Я чувствовал, как напряжение, скопившееся в воздухе, начало рассеиваться, уступая место другому, более мощному чувству. Её глаза, ещё недавно затуманенные, теперь смотрели на меня с такой страстью, что я не мог отвести взгляд, словно был пойман в ловушку их притяжения. И я чувствовал, что больше не могу сопротивляться, меня влекло к ней очень сильно.

Я пытался понять, что всё-таки происходит, но не мог найти логического объяснения. Нас ведь ничего не связывает, правда. Я видел её на свадьбе брата, пару раз на других семейных встречах, но и на этом, пожалуй, всё. Никаких общих воспоминаний, никаких общих переживаний. И вдруг она начинает меня так сильно привлекать и манить, будто между нами есть какая-то связь. Откуда это чувство, если объективно ничего нет?

Прежде чем я успел осознать, что происходит, Вера оказалась уже вплотную ко мне, и её губы нашли мои. Поцелуй был стремительным, страстным, и с каждой секундой углублялся всё больше. Её напор был настолько мощным, что у меня просто не было сил сопротивляться. И, если быть честным, я и не испытывал никакого желания это делать. Её дыхание смешивалось с моим, жаркое, обжигающее, и в этом вихре страсти я терял себя, растворяясь в ней полностью. Мне, казалось, что мы сливаемся воедино. Я чувствовал, как её руки обвивают мою шею, притягивая ещё сильнее, и каждый её вздох, каждый стон, вырывающийся из её груди, отзывался во мне волной желания. Пробуждая физическое влечение, которое проникало в самые потаенные уголки моей души, пробуждая давно забытые чувства.

Я отвечал на её поцелуй с той же страстью, с той же силой, отдаваясь этому моменту без остатка, позволяя ей вести меня, увлекая за собой в неведомые глубины наслаждения. В этот момент не существовало ничего, кроме нас двоих, кроме этого всепоглощающего огня, который горел между нами, сжигая всё преграды, все сомнения, оставляя лишь первозданное чувство.

Она вела нас сама, и я полностью подчинился. Её руки ласкали мои плечи, пальцы зарывались в мои волосы на голове, она была невероятно страстная. Мне не хватало дыхания от нашего поцелуя. Этот момент казался вечностью, застывшей в одном вздохе, в одном прикосновении. Мир сузился до её глаз, до тепла её губ, до пульсации крови в моих висках. Я чувствовал, как растворяюсь в ней, как границы моего «я» стираются под натиском лишь её желания. Я был готов следовать за ней куда угодно, потеряться в этом вихре чувств, отдаться этой силе, которая так властно завладела мной. Каждый её жест, каждое движение говорило о её полной власти над ситуацией, и эта власть была для меня самым желанным наркотиком. Я чувствовал себя живым, как никогда прежде здесь и сейчас.

Когда тело Веры вновь коснулось каменной поверхности, это было явным сигналом, что теперь моя очередь взять инициативу в свои руки. Я подтянул её за бедра чуть ближе к краю столешницы, ощущая, как её внутренняя часть касается моего паха, и она не могла не почувствовать моё нарастающее возбуждение в штанах. Воздух вокруг нас, казалось, загустел, наполнившись желаниями и предвкушением. Её дыхание стало прерывистым, отражая мой собственный нарастающий пульс. Я чувствовал, как её тело откликается на мои прикосновение, как каждая клеточка её кожи пробуждается под моим взглядом, под моим напором. Мои пальцы заскользили по нежной коже внутренней стороны её бёдер, поднимаясь выше, к мягкому изгибу животика. Я осторожно касался её груди, ощущая тепло и податливость её форм, проводил и сжимал пальцами её соски. Каждый мой жест вызывал у неё тихие стоны, наполненные наслаждением. Затем одним движением я разорвал её пеньюар, освобождая тело от ткани. Шелковистая материя, словно пойманная ветром, рассыпалась на каменной столешнице, оставляя её обнажённой под моим взглядом. Её кожа, такая нежная и гладкая, кажется, светится в полумраке, притягивая мой взгляд, как мотылька к пламени. Каждый её изгиб, каждая линия тела теперь открыты, беззащитны и одновременно полны силы. Я чувствую, как моё сердце бьётся в унисон с её дыханием, как наши тела тянутся друг к другу, словно магниты, подчиняясь древнему, неумолимому закону притяжения.

Я ввожу в её разгорячённое лоно два пальца, проверяя, насколько она готова и от этого моего движения Вера выгибается. Я жадно ловлю её стоны своими губами, одновременно терзая её страстными движениями пальцев. Она стонет, извивается подо мной, её тело дрожит от нахлынувшего удовольствия, и её глаза закрываются, отражая всю глубину удовольствия, которое мы разделяем вместе.

Кожа под моими пальцами горит, словно раскалённый шёлк. Я чувствую, как её пульс учащается, как дыхание становится прерывистым, горячим. Влажный шепот срывается с её губ, неразборчивый, но понятный без слов. Я углубляю поцелуй, позволяя языку исследовать её ротик, вторя движениям моих пальцев. Каждый её вздох становится подтверждение того, что мы на верном пути, что мы приближаемся к той точке, где время перестаёт существовать. Я чувствую, как её руки обвиваются вокруг моей шеи, притягивая ближе, словно боясь, что я исчезну. И я не хочу исчезать. Я хочу остаться здесь, в этом моменте, навсегда с ней. Я вынимаю свои пальцы, спускаю, вниз пижамные штаны и одним движением члена погружаюсь в её влажную глубину до самого конца от чего она протяжно, стонет. В этом вихре ощущений, чувствую, как её тело отзывается на каждое моё движение. Сад, ещё недавно казавшийся таким просторным и открытым, теперь стал нашим уединённым миром, где звуки природы – шелест листьев, стрекот цикад – лишь усиливают интимность момента. Наши стоны, сливаясь в единый, страстный хор, словно рисуют невидимые узоры в воздухе, наполняя его нашей взаимной жаждой. Мысль о том, что кто-то может нарушить эту идиллию, кажется абсурдной, и невозможной. В этот миг существует только лишь эта связь, эта всепоглощающая страсть, которая стирает все грани и условности. Каждый вздох, каждый толчок, каждое прикосновение – всё это часть единого, мощного потока, который уносит нас всё дальше и дальше от реальности.

Я приподнял её, меняя позу, и она легко устроилась в моих руках, теперь я крепко держал её за ягодицы, а она смотрела прямо в мои глаза. Руки Веры обвились вокруг моей шеи и плеч, а тихие стоны, полные нежности, ласкали мой слух. Её дыхание стало прерывистым, касающимся моей щеки, и я почувствовал, как её тело охватила дрожь, она стала податливой, и в этот миг я понял – она достигла пика наслаждения. Следуя за ней, я, почти рыча от переполнявших меня чувств, отдался этому моменту вместе с ней. Я ощутил, как её тело расслабляется под моими руками, как напряжение уходит, оставляя после себя лишь нежное тепло и тихую дрожь. В этот миг не существовало прошлого или будущего, только настоящее, наполненное до краёв нежностью и страстью, сплетёнными в единое целое. И когда волна отступила, оставив после себя лишь тихий шёпот и лёгкое покачивание, я знал, что этот момент навсегда останется в моей памяти, как символ истинной близости и глубокого понимания.

Я осторожно провёл рукой по её щеке, убирая непослушные пряди волос, что прилипли к коже. Вера открыла глаза. В них мелькнуло удивление, словно она только сейчас по-настоящему увидела меня, сфокусировав на мне свой взгляд. А потом прозвучал вопрос, который заставил меня замереть, совершенно ошарашенного:

«Почему ты?» – прошептала она, и в её голосе слышался неподдельный страх. Секунда и она уже бежала, прочь из сада, в сторону дома. Я при этом стоял, не в силах даже пошевелиться, лишь провожая её взглядом, всё ещё пытаясь осознать произошедшее сейчас.

Глава 2

Я выбежала из сада, чувствуя, как жар стыда обжигает меня изнутри. Разорванный пеньюар едва прикрывал моё обнажённое тело, а по бедрам стекало его семя, что напоминало о произошедшем. Я влетела в дом, словно преследуемая, и бросилась на второй этаж, в свою комнату. Эти лохмотья, свидетели моей слабости, я тут же отправила в мусорное ведро. А сама, дрожа, юркнула под душ, пытаясь смыть с себя ту страсть, что захлестнула меня всего несколько минут назад.

Вода обжигала кожу, но я не обращала внимания. Каждый поток, казалось, должен был смыть не только физическое ощущение чужого прикосновения, но и въевшийся в душу стыд. Я тёрла кожу мочалкой докрасна, до боли, словно пытаясь стереть саму себя, ту, что позволила этому случиться. Но чем сильнее я тёрла, тем ярче всплывали в памяти обрывки произошедшего: шёпот, жаркие руки, безумный взгляд… Я зажмурилась, стараясь вытеснить эти образы, но они, словно назойливые мухи, возвращались снова и снова.

Когда я вышла из душа, кожа горела, а внутри была пустота. Я закуталась в махровый халат, чувствуя себя одновременно уязвимой и отвратительной. В зеркале отражалась незнакомая девушка: бледная, с покрасневшими глазами, с растрёпанными волосами. Кто это? Неужели это я? Та, что всегда гордилась своей сдержанностью, своим контролем?

Я села на край кровати, чувствуя, как дрожат колени. В голове роились мысли, перебивая друг друга, не давая сосредоточиться. Нужно что-то делать. Нельзя просто сидеть и жалеть себя. Но что? Куда бежать? От себя не убежишь. И от воспоминаний тоже. Они будут преследовать меня, пока я не найду способ с ними справиться. Но как? Как забыть эту ночь?

Я плюхнулась на кровать. Ну и дела! Эта ведьма со своим любовным зельем явно перепутала адреса. Я целилась в сына моего нового отчима, а получила его сорокалетнего дядю. Я чуть не взвыла от такой нелепицы, укутываясь в халат, так и уснула, переваривая эту «удачную» магию. Эта ошибка была не просто досадной. Я хотела привлечь юношескую страсть, искру, которая могла бы разжечь что-то новое в моей жизни, в этом новом, странном семейном укладе. А получила… мужчину, который, вероятно, помнил времена, когда мой отчим ещё сам был мальчишкой. Его брат. Сорокалетний дядя. Это было как удар под дых, как насмешка судьбы, или, скорее, насмешка этой горе-ведьмы.

Я чувствовала себя такой глупой, такой обманутой. Все эти надежды, все эти фантазии, которые я так тщательно лелеяла, рассыпались в прах, как пепел от сгоревшей свечи. Я представляла себе его, сына отчима, его молодость, его энергию, его… ну, вы понимаете. А теперь мне придется смотреть в глаза этому… этому взрослому мужчине, который видел меня в контексте его брата, моего отчима. Это было невыносимо.

Халат казался единственным убежищем, единственной защитой от этого абсурдного мира, который так жестоко сыграл со мной. Его мягкая ткань обнимала меня, словно пытаясь утешить, но даже она не могла заглушить этот внутренний вой, эту обиду, это чувство полного краха. Я закрыла глаза, пытаясь забыть, пытаясь стереть из памяти этот нелепый образ, эту ошибку. Но она была слишком яркой, слишком реальной. И сон, который должен был принести забвение, лишь усугублял моё состояние. Я проваливалась в сон, но не в покой, а в бездну разочарования.

Утро. И, конечно же, совершенно не хотелось просыпаться и вставать. Стоило мне открыть глаза, как стало ясно: стыд никуда не испарился. Пришлось тащиться в ванную, чтобы хоть как-то привести себя в приличный вид. Сегодня начиналась моя преддипломная практика, и место было, мягко говоря, «интересное» – это фирма моего отчима. Специализация моя была «бухгалтерский учёт, анализ и аудит». А вся прелесть ситуации заключалась в том, что мой вчерашний любовник занимал там кресло Финансового директора. Бинго! Одним словом.

Холодная вода, плеснувшаяся на лицо, не принесла никакого облегчения. Зеркало отразило бледное лицо с тёмными кругами под глазами – явное свидетельство бессонной ночи, наполненной не столько сожалениями, сколько отчаянными попытками осмыслить произошедшее. Как я могла позволить себе эту близость, зная, что завтрашний день принесет именно это столкновение? Отчим, человек, которого я уважала и который, казалось, относился ко мне с отеческой заботой, даже не подозревал теперь о моей связи с его братом. А теперь мне предстояло каждый день видеть его, этого «сорокалетнего любовника», который ещё вчера был моих объятиях.

Я натянула строгий деловой костюм, пытаясь спрятать под ним не только физическую усталость, но и внутреннюю дрожь. Каждый шов, каждая пуговица казались частью брони, которую я должна была надеть, чтобы пережить этот день. В голове прокручивались возможные сценарии: неловкие взгляды, напряженное молчание, или, что ещё хуже, попытки сохранить видимость нормальных рабочих отношений, которые будут пропитаны скрытым напряжением. Я не знала, как он себя поведёт. Будет ли он избегать меня, или, наоборот, попытается использовать эту ситуацию в своих целях? Мысль об этом вызывала новый приступ стыда, смешанного с тревогой.

Спускаясь по лестнице, я старалась дышать ровно, убеждая себя, что это всего лишь работа, всего лишь практика. Но где-то глубоко внутри я знала, что это гораздо больше. Это проверка на прочность, испытание моей способности контролировать эмоции и отделять личное от профессионального. И я боялась, что провалюсь. Боялась, что мой вчерашний грех будет висеть между мной и всеми в этой фирме, особенно между мной и отчимом, чьё доверие я, возможно, уже подорвала, даже если он об этом не знает. В столовой, завтрак уже был в самом разгаре. За столом сидели моя мать, отчим, его сын и его брат – «мой сорокалетний любовник». Я тихо поздоровалась, пожелав всем доброго утра, и заняла место рядом с матерью. Аппетита не было ни грамма, я просто уставилась в свою тарелку. Вокруг царила оживлённая беседа, но мои мысли были где-то далеко, совершенно не связанные с этим утренним собранием.

Я машинально ковыряла вилкой в тарелке, совершенно не прикасаясь к еде. В этот момент раздался голос Дениса, сына моего отчима от первого брака: «А почему наш колокольчик сегодня молчит?» Я подняла взгляд и обнаружила, что все четыре пары глаз устремлены на меня, словно ожидая какого-то объяснения.

Я почувствовала, как щёки заливает краска. «Колокольчик» – это ведь я. Моё молчание, моя отрешённость, моя неспособность влиться в это утро, которое, судя по всему, должно было быть наполнено смехом и оживлёнными разговорами. Денис был старше меня на несколько лет, и его присутствие заставляло меня чувствовать себя немного неуклюже и неловко.

Я попыталась выдавить из себя улыбку, но, кажется, получилось что-то похожее на гримасу. «Я просто чувствую себя с утра неважно», – сказала я и вновь опустила взгляд в тарелку и сделала глоток чистой воды. Этот глоток, казалось, не принёс никакого облегчения, лишь подчеркнул сухость во рту и общую вялость, которая окутала меня с самого пробуждения. Солнечный свет, пробивающийся сквозь неплотно задёрнутые шторы, казался слишком ярким, слишком навязчивым, а звуки за окном – утренний щебет птиц, отдалённый шум машин – звучали как-то приглушённо, словно доносились издалека, из другого мира. Я не могла сосредоточиться ни на чём, мысли путались, словно клубок ниток, который никак не удавалось распутать.

С утра Вера была непривычно тихой и замкнутой. Вся вчерашняя страсть, казалось, испарилась без следа, оставив после себя лишь звенящую пустоту. Контраст был разительным. Когда я услышал о её недомогании, первая мысль была, что это я перестарался. Мой вчерашний напор, который захлестнул меня с головой, наверняка её измотал. Она избегала взглядов, а меня и вовсе старалась не замечать. Но я не мог оставить всё как есть. Мне нужно было поговорить с ней обо всём, что произошло между нами прошлой ночью. Раздался голос моего брата, вырывая меня из собственных мыслей. «Макс, подвези Дениса и Веру на фирму, у них сегодня обоих ответственный первый рабочий день», – обратился он ко мне. Я лишь кивнул в знак согласия. Затем Вера сказала, что сейчас возьмёт свою сумочку, и мы можем ехать. Она встала, и я обратил внимание, что завтрак в её тарелке так и не был съеден.

То, что мы едем вместе, было неплохо, но присутствие Дениса рядом вызывало у меня некоторое раздражение, словно он был помехой. Эта неприязнь была не новой, она тлела где-то глубоко, под поверхностью вежливого общения, и каждый раз, когда наши пути пересекались так тесно, она вспыхивала с новой силой. Я старался не показывать этого, но внутренне уже готовился к долгой дороге, полной неловких пауз и моих попыток найти хоть какую-то тему для разговора, которая не касалась бы его самого. Возможно, я преувеличивал, но его присутствие всегда ощущалось как нечто лишнее, как чужеродный элемент в моём личном пространстве, даже если это пространство было всего лишь салоном автомобиля.

Вера села сзади, а рядом с ней присел Денис, он шутил, но по мне его уровень интеллекта был равен зубочистке. Она смеялась над его шутками, и смотрела в противоположную сторону окна, на меня почти нет. Я сосредоточился на дороге, и мы двигались с нашего загородного дома в сторону Центра. Каждый его неуклюжий каламбур, казалось, вызывал у Веры приступ истерического веселья, которое, впрочем, не могло скрыть её лёгкого раздражения. Или, возможно, это было моё собственное восприятие, искажённое ощущением собственной отстраненности. Денис, с его бесконечным потоком банальностей, был как шум воды, который лишь подчёркивал тишину моего внутреннего мира. Моя задача была проста: держать руль, следить за дорогой и довезти нас до места назначения.

Я припарковал свой автомобиль возле бизнес-центра, в котором мы арендуем офис для нашей фирмы на 24 этаже. Это удобное расположение, позволяющее быстро добраться до рабочего места, минуя городскую суету. Сам бизнес-центр представляет собой современное здание с развитой инфраструктурой, что создает благоприятную атмосферу для продуктивной работы. Наш офис, расположенный на 24-м этаже, предлагает прекрасный вид на город, вдохновляя на новые идеи и решения. Мы выбрали это место не случайно, ведь оно отражает наше стремление к развитию и успеху, а также обеспечивает комфортные условия для наших сотрудников и партнеров.

Мы одновременно покинули машину и, пройдя через стеклянные двери, оказались внутри здания. Мы направились к посту охраны, где получили свои ключ-карты, и затем двинулись к лифтам. Лифт работал в режиме «муравейник», высаживая пассажиров на каждом этаже. И, конечно, Денис не упускал возможности пошутить. Иногда я всерьёз задумывался, не ошибся ли, мой брат с выбором его карьеры может, ему стоило стать стендап-артистом, а не руководить отделом АСУ ТП (Автоматизированная система управления технологическим процессом) в нашей фирме?

Вот лифт остановился на нашем этаже, и мы вышли в просторный холл. Светлые тона, минималистичный дизайн, панорамные окна с видом на город – все говорило о солидности и успехе. Нас уже ждала секретарь, миловидная девушка с безупречной укладкой и деловым костюмом.

«Елизавета, добрый день! Прошу вас провести новых сотрудников к их рабочим местам и представить их коллективу. Это важный этап адаптации, и ваше участие поможет им быстрее почувствовать себя частью нашей команды. Убедитесь, что у них есть всё необходимое для начала работы, и ответьте на их первые вопросы. Также, пожалуйста, принесите мне сегодня утреннюю корреспонденцию в кабинет. Я хочу ознакомиться с ней как можно скорее, чтобы оперативно реагировать на поступающую информацию и принимать необходимые решения» – сказал я. Секретарь приветливо кивнула мне в ответ.

«В добрый путь молодежь!» – сказал я, стараясь звучать бодро, но взгляд невольно задержался на Вере. Она оставалась холодна, словно между нами выросла ледяная стена. Проводив их взглядом, я направился к своему кабинету. Вошёл, снял пиджак и аккуратно повесил его на плечики в шкаф. Запустил кофемашину, наслаждаясь знакомым звуком дробящихся зёрен. Пока готовился кофе, я снова и снова мысленно возвращался к образу Веры. Вопросы роились в голове, не давая покоя. Запах свежесваренного кофе наполнил кабинет, но даже его аромат не мог развеять туман сомнений, окутавший меня. Я взял чашку, обжигающую пальцы, и подошёл к окну. За стеклом простирался город, залитый утренним солнцем, но для меня он казался серым и безрадостным. Вера… Я сделал глоток кофе, горький и крепкий, как и мои мысли. Теперь между нами пропасть. Я поставил чашку на стол, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Я должен был что-то предпринять, что-то сделать, чтобы прояснить ситуацию, чтобы понять, есть ли ещё шанс вернуть ту близость, которая нас вчера связала. Как подойти к ней, когда она так явно демонстрирует своё нежелание идти на контакт? Этот вопрос оставался без ответа, повисая в воздухе вместе с ароматом кофе.

Елизавета, милая и улыбчивая, как и положено хорошему секретарю, провела меня по всей организации, познакомив со всеми сотрудниками, включая даже системного администратора. Затем я отправилась в свой отдел. Там меня встретила Анна Ивановна, главный бухгалтер. Она была женщиной в годах, но сразу чувствовалось, что это настоящий профессионал своего дела, человек, который, скорее всего, начинал вести бухгалтерский учёт ещё со счётами в руках. Под её началом работали ещё три девушки, а теперь к ним присоединилась и я, пришедшая на практику в качестве бухгалтера-материалиста.

Анна Ивановна, несмотря на свой строгий вид, оказалась на удивление доброжелательной. Она внимательно выслушала мои робкие представления, кивнула и указала на свободное место за столом.

«Вот твоё рабочее место, – сказала она, – здесь ты будешь осваивать азы материального учёта. Не бойся задавать вопросы, мы все когда-то начинали». Её слова прозвучали как успокаивающий бальзам на мою взволнованную душу. Я села, огляделась. Стол был завален бумагами, калькуляторами и папками с документами. Воздух был пропитан запахом типографской краски и лёгкой пыли. Девушки, мои новые коллеги, подняли на меня взгляды, в которых читалось любопытство, но не враждебность. Одна из них, молодая и энергичная, представилась как Катя, и тут же предложила помочь мне разобраться с первой же задачей. Я почувствовала, что, несмотря на всю новизну и некоторую робость, этот новый этап моей жизни обещает быть интересным и познавательным.

Анна Ивановна вручила мне несколько листов, объяснив, что это акты сверки с нашими контрагентами. Она попросила меня внимательно всё проверить, сказав, что это будет моим первым шагом в освоении рабочих процессов. Я взяла эти документы, чувствуя лёгкое волнение и одновременно предвкушение. Стопка бумаг казалась одновременно и объёмной, и незначительной – ведь это всего лишь начало. Я понимала, что за каждым актом стоит реальная финансовая операция, договор, обязательство. Моя задача – убедиться, что цифры сходятся, что нет расхождений, которые могли бы привести к недоразумениям или, что хуже, к финансовым потерям.

Я устроилась поудобнее за своим новым рабочим столом, разложил листы и начала всматриваться в строки. Первые несколько актов прошли относительно гладко, цифры совпадали, все выглядело в порядке. Но с каждым следующим документом я чувствовала, как моё внимание становится всё более острым. Я сравнивала суммы, даты, наименования товаров или услуг, номера договоров. Это было похоже на детективное расследование, где каждая цифра – это улика, а моя задача – собрать их воедино и убедиться в их правдивости.

Я начала замечать мелкие детали: небольшие расхождения в копейках, которые могли быть просто ошибкой ввода, или же более существенные суммы, требующие более тщательного анализа. В такие моменты я вспоминал слова Анны Ивановны о «плавном погружении». Это не просто механическая проверка, это процесс понимания того, как устроена наша финансовая деятельность, как мы взаимодействуем с партнерами. Каждый акт сверки – это маленькая история наших деловых отношений, и моя роль – убедиться, что эта история написана без ошибок.

Я стала делать пометки карандашом, выделять строки, которые вызывали вопросы. Иногда приходилось возвращаться к предыдущим документам, чтобы найти контекст. Это требовало усидчивости и концентрации, но я чувствовала, как мои навыки постепенно оттачиваются. Я уже не просто смотрела на цифры, я начала их понимать, видеть за ними суть операций. Я чувствовала, что это только начало большого и интересного пути.

Спустя некоторое время я связался с нашим главным бухгалтером, чтобы узнать, как идут дела у Веры, нашей практикантки. Анна Ивановна сообщила, что Вера прекрасно справляется со своими обязанностями. Более того, она отпустила её вместе с коллегами на короткий перерыв, чтобы выпить кофе в зоне отдыха. Это стало для меня отличным поводом подойти и поговорить с ней сейчас. Я решил не терять время. Быстро поднявшись из-за своего стола, и направился к зоне отдыха, стараясь выглядеть непринужденно. Сердце слегка подпрыгивало от предвкушения – я хотел поговорить с Верой.

Подойдя к столику, где сидели Вера и несколько других девушек, я улыбнулся. «Доброго утра всем! Надеюсь, не помешал?» – сказал я, обращаясь скорее к Вере, чем к остальным. Девушки ответили приветливыми кивками и улыбками, а Вера стала ещё более задумчивой. Коллеги как раз допили свой кофе и уже собирались уходить, когда я решил обратиться напрямую к Вере с вопросом о её впечатлениях от работы в нашей фирме. Оставшись наедине, я подошёл к ней, чтобы поговорить серьёзно, как взрослые люди. Воздух между нами стал плотнее, наполняясь невысказанными ожиданиями. Я видел, как её спина упёрлась в прохладную стену, и это ощущение, возможно, добавляло некоторой напряжённости в нашу беседу, но для меня это было необходимо, чтобы донести всю важность момента. Мне хотелось, чтобы она почувствовала всю серьезность моих намерений, чтобы она поняла, что это не просто мимолетный разговор, а попытка разобраться в чем-то действительно важном, что касается нашего будущего и будущего нашей совместной работы. Я видел, как её пальцы слегка сжимаются, и это было свидетельством того, что она тоже ощущает эту особую атмосферу, которая возникла между нами.

Я попытался заговорить о том, что произошло между нами вчера ночью, и в тот же миг почувствовал, как в глазах Веры мелькнуло разочарование. Эта эмоция меня глубоко огорчила, ведь я совсем не этого ожидал от неё. И тут она сказала: «Я бы хотела, чтобы этого больше не повторялось никогда». Для меня это прозвучало как настоящий удар, как гром.

Я замер, слова Веры повисли в воздухе, тяжёлые и окончательные. Гром. Именно так. Я ожидал чего угодно – смущения, может быть, даже лёгкой обиды, но не этого холодного, решительного отказа. Разочарование в её глазах, которое я так отчетливо увидел, теперь казалось лишь предвестником этой бури. Я хотел понять, что именно вызвало такую реакцию, что я сделал не так? Но её слова перекрыли все мои попытки разобраться. «Никогда». Это слово звучало как приговор, как стена, выросшая между нами в одно мгновение. Я чувствовал, как внутри меня что-то обрывается, как рушатся мои представления о том, что произошло, о том, что могло бы быть дальше. Это было не просто огорчение, это было ощущение полного краха, непонимания и, что самое страшное, одиночества. Я смотрел на неё, пытаясь уловить хоть малейший намёк на то, что можно исправить, что можно вернуть. Но её лицо было непроницаемо, а в глазах, казалось, отражалась лишь пустота. Я не знал, что сказать дальше, как переступить через этот гром, который оглушил меня и оставил наедине с тишиной, полной невысказанных вопросов и горького осознания.

«Ты уверена в своих словах?» – произнёс я твердо, чувствуя, как слова вырываются из меня. Вера, прислонившись спиной к стене, ощущала тепло солнечных лучей, пробивающихся сквозь стекло. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но в тот, же миг, словно теряя всякую силу, начала оседать. Я успел, почти инстинктивно, перехватить её за талию, поднять и прижать к себе так крепко, как только мог. Её голова безвольно склонилась на моё плечо, дыхание стало прерывистым, а кожа – прохладной. Я почувствовал, как дрожь пробежала по её телу, и понял, что это не просто слабость. Это было что-то более глубокое, что-то, что выбило из неё всю жизнь в одно мгновение. Я осторожно опустил её на пол, стараясь не причинить боли, и присел рядом, продолжая держать ее в своих объятиях. Солнечные лучи, которые ещё секунду назад казались ласковыми, теперь казались безжалостными, освещая её бледное лицо. Я смотрел на неё, пытаясь понять, что произошло, и чувствовал, как внутри нарастает тревога. Её губы были приоткрыты, словно она хотела что-то сказать, но слова застряли где-то на полпути. Я провёл пальцами по её щеке, ощущая её гладкость и холод. В этот момент мир вокруг меня сузился до её фигуры, до её тихого дыхания, до моего собственного учащенного пульса. Я не знал, что делать дальше, но одно я знал точно: я не оставлю её. Я буду здесь, рядом, пока она не придёт в себя. Я прижал её ещё крепче, словно пытаясь передать ей свою силу, свою решимость. В её глазах, которые были полуприкрыты, я видел отражение неба, такое же безмятежное, как и её нынешнее состояние. Но я знал, что за этой безмятежностью скрывается что-то другое, что-то, что я должен был понять.

Глава 3

Воздух в комнате отдыха стал просто удушающим. Я тут же взял Веру на руки и понёс в свой кабинет. Уложил на диванчик и, чтобы быстрее ей стало легче дышать, включил кондиционер на полную мощность. Потом я отправился к холодильнику за бутылкой чистой воды. Вернувшись, я осторожно поднёс её к губам Веры, надеясь, что вода поможет ей быстрее прийти в сознание.

Наблюдал за её лицом, пытаясь уловить малейшие признаки улучшения. Её веки слегка дрогнули, и я почувствовал, как она медленно начала реагировать на прохладу и воду. Я продолжал осторожно поить, шепча успокаивающие слова, хотя и не был уверен, слышит ли она меня сейчас. Каждый глоток воды казался маленькой победой, шагом к возвращению к жизни. Я чувствовал, как напряжение, сковавшее меня, постепенно отступает, уступая место облегчению. Я не мог позволить себе растеряться, ведь сейчас она нуждалась во мне больше всего. Я придвинул стул поближе к дивану, чтобы быть рядом, и продолжал следить за её дыханием, за каждым изменением в её состоянии. В тишине кабинета, нарушаемой лишь тихим гулом кондиционера, я чувствовал, как время замедлилось.

Вера, наконец, открыла глаза и посмотрела на меня, она чуть дёрнулась и вода с бутылки пролилась ей на блузку, сразу проявляя и просвечивая её грудь и нижнее бельё. Этот внезапный, интимный момент повис в воздухе. Её взгляд, ещё затуманенный, теперь был полон удивления и, возможно, лёгкого смущения. Я видел, как по её щекам пробежал румянец, а пальцы непроизвольно попытались прикрыть мокрое пятно на ткани, но это было уже бесполезно. Вода, словно незваный гость, обнажила то, что обычно скрыто, и теперь между нами не осталось никаких преград, кроме этой тонкой, промокшей ткани.

«Хорошо, что ты очнулась», – сказал я, чувствуя, как напряжение спадает. – «Я так сильно переживал за тебя». Я тут же встал, чтобы принести салфетку, и протянул ей, чтобы она могла привести себя в порядок. Её глаза медленно сфокусировались на мне, и в них читалось замешательство, смешанное с облегчением. Она взяла салфетку дрожащими пальцами, и я заметил, как её плечи расслабились, когда она начала вытирать мокрое пятно на своей блузе. Я наблюдал за ней, стараясь не вторгаться в её личное пространство, но моё присутствие, казалось, было ей необходимо. Казалось, что этот момент, этот короткий промежуток времени, когда она была без сознания, стал для меня настоящим испытанием, заставившим осознать, насколько она важна. Теперь, когда она снова была здесь, рядом, я чувствовал себя так, будто вернулся к жизни сам.

«Вера, нам нужно серьёзно поговорить. Меня не смущает интим между нами, меня больше волнует твоя реакция после. Почему ты сбежала? И теперь отмалчиваешься? И максимально закрываешься от меня? Я не понимаю, что происходит, и это меня действительно беспокоит. Я чувствую, что между нами образовалась какая-то стена, и я не знаю, как её преодолеть. Твоё полное молчание и отстранённость приводит меня в замешательство, потому что я не понимаю причин» – сказал я, гладя на неё пристально.

«Как же я устала от этого всего», – сказала я, кинув салфетку на диван. – «Неужели ты никогда не имел секса просто так, без всяких последствий и обязательств?» Про себя, конечно, я решила не говорить Максиму о зелье и ведьме. Это моя собственная история, которую мне ещё предстоит пройти и понять. Ему пока знать об этом не стоит.

Я посмотрел на неё более внимательно: – «Вера, мне уже не 16, чтобы я вёлся на такие вот доводы. И дело не в том, что я стал циником. Просто я научился видеть дальше поверхности, замечать скрытые мотивы, анализировать информацию. Я научился доверять своим инстинктам, своему опыту, своей интуиции. И сейчас, глядя на тебя, я чувствую фальшь. Я чувствую, что за твоими словами скрывается что-то ещё, что ты не договариваешь, что ты пытаешься меня обмануть. И мне это не нравится. Мне не нравится, когда меня считают дураком, когда пытаются мной манипулировать. Поэтому, не нужно придумывать сложные схемы и плести интриги. Я готов выслушать тебя, я готов помочь, если это в моих силах. Но я не готов быть пешкой в твоей игре».

«Мне ничего от тебя не нужно», – сказала я, поднимаясь с дивана. «Спасибо, что помог мне прийти в себя. А теперь мне пора работать».

С этими словами она вышла из моего кабинета. Я проводил её взглядом, ощущая опустошение и одновременно удовлетворение. Её решимость, проявившаяся так внезапно, была заразительна. Ещё несколько минут назад она казалась потерянной, словно заблудившийся ребёнок, а теперь – воплощением целеустремленности. Я вернулся к своему рабочему столу, чувствуя, как в воздухе повисла тишина, наполненная отголосками её голоса и отпечатком её присутствия. Теперь и мне предстояло вернуться к своим рабочим делам, но с новым, более ясным пониманием того, что иногда самое важное – это дать человеку возможность найти свой собственный путь, даже если для этого нужно просто помочь ему встать на ноги.

Я вернулась в бухгалтерский отдел. К счастью, Анны Ивановны не было на месте, и девушки, скорее всего, не заметили моего долгого отсутствия. Я снова погрузилась в работу над актами сверок, стараясь ни на что не отвлекаться до самого обеда. Мысли, конечно, ещё витали где-то на периферии сознания, но необходимость сосредоточиться на цифрах и документах оказалась сильнее. Каждый акт сверки требовал внимания к деталям, выверки каждой строки, чтобы избежать малейшей ошибки. Это была своего рода медитация, погружение в мир строгой логики и порядка, который так контрастировал с недавним хаосом. Я чувствовала, как напряжение постепенно спадает, уступая место рабочей рутине. Время шло незаметно, и вот уже за окном стало заметно светлее, предвещая скорый обеденный перерыв. Я сделала глубокий вдох, чувствуя удовлетворение от того, что смогла вернуться к своим обязанностям и не дать внешним обстоятельствам выбить меня из колеи.

И только я отложила крайний лист, как раздался звонок стационарного телефона. Это был внутренний вызов. Кто-то из коллег, скорее всего, из соседнего отдела, кому понадобилась какая-то информация, которую я могла предоставить. Или, возможно, кто-то хотел обсудить детали по отчётности. В любом случае, это был не тот звонок, который мог бы заставить меня нервничать. Я сняла трубку, уже готовясь к стандартному приветствию и деловому разговору. Но внезапно раздался голос Максима.

«Через пять минут жду у лифта, – услышала я. – Пора на бизнес-ланч. Хватит голодать и терять сознание на работе. Без возражений!» Мой живот тут же отозвался предательским урчанием.

«Хорошо, Макс Петрович, иду», – сказала я и положила трубку телефона первая. Улыбка сама собой появилась на лице – от собственной наглости.

Объявив коллегам, что иду на обед, я взяла свою сумочку, положила в неё смартфон и направилась к лифту. Там уже ждал он, а вокруг него начинала собираться офисная толпа, явно нуждающаяся в передышке. Я подошла и встала за его спиной. В этот момент двери лифта распахнулись, и нас почти впечатало внутрь, прижав к металлическим стенкам. Двери закрылись с тихим шипением, и кабинка начала медленно ползти вниз. Я стояла спиной к нему, и едва улавливала запах его парфюма, смешанный с ароматом кофе. Сердце забилось чуть быстрее, и я постаралась не выдавать своего волнения, уставившись на мерцающие цифры над дверью. Каждый этаж казался вечностью, а тишина, нарушаемая лишь гулом лифта и приглушёнными вздохами окружающих нас людей, становилась всё более напряжённой.

Через несколько пролётов, двери лифта распахнулись, впуская новую волну людей. Я отступила, и тут же парень с рюкзаком, оказавшись впереди, прижал меня к Максиму, чуть двигаясь назад.

Я ощутила всем телом Максима, от плеч до… ниже пояса. Краска залила моё лицо. Максим тут же выставил руку, придерживая рюкзак парня, чтобы он не тёрся и не задевал меня. В то же время, другая рука Максима нежно легла мне на живот. Его пальцы, лёгкие и ласковые, касались меня, и я чувствовала, как по всему телу разливается жар. Тяжело дыша, я закрыла глаза. Наконец-то первый этаж! Я чуть ли не выпорхнула из лифта и, приложив ключ-карту, прошла через охрану. В голове кипели слова, хотелось высказать ему всё, что накопилось за это время. Но сейчас не место для скандала на глазах посторонних. Я быстрым шагом направилась к центральным дверям бизнес-центра. Вырвавшись на улицу, вдохнула полной грудью свежий воздух и двинулась в сторону машины на парковке. Оглядевшись по сторонам и убедившись в уединении, я твёрдо встретила взгляд Максима и сказала: « Позвольте узнать Макс Петрович, что это было? Ваши руки живут своей жизнью, не подчиняясь мозгу? Может, хватит уже касаться меня, где вам только вздумается?»

В его глазах мелькнуло что-то, что я не могла расшифровать – то ли удивление, то ли растерянность, но ни тени раскаяния. Это было хуже всего. Словно мои слова были для него лишь досадным недоразумением, помехой в каком-то его собственном, неведомом мне сценарии. Я ждала ответа, но он молчал, и эта тишина давила сильнее, чем любое его прикосновение. Воздух вокруг нас, казалось, сгустился, стал вязким. Я чувствовала, как дрожат мои пальцы, но старалась держать себя в руках, не давая ему увидеть, насколько сильно его поведение меня задело. Это было не просто нарушение личных границ, это было вторжение, которое оставляло после себя неприятный осадок, ощущение собственной уязвимости, которое я так старательно пыталась скрыть.

Но его ответ спустя секунду выбил из меня весь воздух. Просто вышиб.

«Я-то, думал, что после страстной ночи, после всего, что между нами произошло, мне теперь можно… всё» – уверенно произнёс Максим. И, нажав на брелок ключей, он разблокировал двери. Слова, сказанные им, эхом отдавались в моей голове. Я, молча села в машину, на переднее пассажирское сиденье, пристегнулась и уставилась в стекло. Мир за ним казался размытым и нереальным. Он сел за руль, завёл машину и плавно выехал с парковки. В салоне повисла тяжёлая тишина, которую никто из нас не решался нарушить. Спустя мгновение, мы влились в плотный поток машин, а из радиостанции доносилась заводная музыка, что захотелось добавить перчинки в наше общее время. Я чуть раздвинула ножки, и когда Максим переключал передачу, его рука случайно коснулась моего колена.

«Аккуратнее, Макс Петрович», – протянула я, бросая на него лукавый взгляд.

«Я не хотел», – ответил он, и мне показалось, что я сумела даже его смутить. Я небрежно потянулась в кресле, словно разминая затёкшую спину, и украдкой бросила взгляд в отражение стекла авто. Я видела, как он следит за мной в пути. Это было почти осязаемо, это его внимание, прикованное ко мне, словно магнит. Я чувствовала его взгляд на себе, даже когда он был направлен в сторону дороги, и это ощущение было одновременно и тревожным, и пьянящим. В его словах, в этой короткой фразе, было что-то, что заставило меня почувствовать себя более уверенной. Я наслаждалась этим моментом, этой немой игрой, где каждое моё движение, каждый взгляд в зеркало становился частью нашего диалога, который мы вели без слов. Я знала, что он наблюдает, и это знание придавало мне сил, заставляло двигаться с большей грацией, с большей осознанностью. Я была актрисой на его невидимой сцене, и он был моим единственным зрителем сейчас.

Спустя время нас, как и ещё несколько машин, внезапно остановили дорожные патрульные, и Максим припарковался у бордюра. Я решила воспользоваться моментом и накрасить губы, достав блеск из сумочки. Но тут, как назло за стеклом, пронеслась какая-то птица! Рука моя непроизвольно дернулась, и тюбик с блеском полетел и упал прямо между ног Максима. Он чуть шевельнулся, и блеск продолжил своё путешествие на сиденье.

Я не теряясь, ни сколько отстегнула свой ремень, и повернулась, чуть подавшись вперёд, и запустила руку, между креслом и ногами Максима пытаясь достать блеск для губ, при этом я смотрела ему в глаза абсолютно невинными глазами, словно это проще простого. В его взгляде мелькнуло что-то неуловимое – смесь удивления и, возможно, замешательства. Он не отводил глаз, словно заворожённый, наблюдая за моими действиями, которые, казалось, не требовали от меня никаких усилий. Я чувствовала, как с каждым сантиметром, который проходила моя рука, Максим, дышал всё реже, почти незаметно. Воздух вокруг нас словно сгустился. И вот, когда напряжение достигло пика, в стекло постучали. Максим, словно по инерции, опустил окно, нажимая на кнопку.

Перед нами стоял Андрей, мой бывший одноклассник, в форме патрульного инспектора. Его глаза, не отрываясь, смотрели на мою руку, которая находилась в опасной близости от ширинки брюк Максима. В этот самый момент, я с чувством некоего вызова, извлекла блеск для губ и, с улыбкой, произнесла: «Привет, Андрей! Как дела?» Андрей, не успев толком поздороваться, выпалил: «Нормально. Я вот стажируюсь». Я, стараясь выглядеть непринуждённо, улыбнулась, ответила: «Я тоже сейчас на практике, вот учусь» И пока я это говорила начала подкрашивать губы, чувствуя, как щёки заливает краска от неловкости. Андрей попросил показать документы и права, Максим что-то сказал ему в ответ, а затем достал какие-то бумаги и протянул их ему. Я же, чтобы хоть как-то справиться с этим моментом, уткнулась в свой смартфон, делая вид, что полностью поглощена лентой новостей в нём. Андрей спустя время вернул документы и сказал: «Можете ехать. Счастливого пути». Я, улыбаясь во все свои 32 зуба и махая ему рукой, крикнула: «Пока, Андрей!»

Как только мы отъехали от поста, я, почти воя, протянула: «Блиииииннннн!» Я была уверена, что он теперь растреплет всем одноклассникам в группе про этот случай. И на эмоциях швырнула блеск для губ себе под ноги, находясь сейчас в полном отчаянии. Мои игры играли со мной ровно 50/50 от удовольствия до разочарования ровно один шаг.

Максим, ловко маневрируя в потоке машин, сказал: «Не стоит заморачиваться, что скажет или подумает этот мальчишка. Главное, что я знаю, что мы делали это вместе». От его слов я покраснела ещё сильнее. И вот, спустя мгновение, машина плавно замерла возле ресторана. Я вышла и, оглядываясь по сторонам, с иронией спросила: «И что, каждый день ты тут обедаешь?» Он подставил мне локоть, приглашая следовать за ним, и ответил с полуулыбкой: «Как есть желание, то всегда тут».

Мы вошли внутрь. Приветливая хостесс одарила нас лучезарной улыбкой, а подоспевший официант с именем на бейдже Максим проводил нас в VIP-зону. И там, словно по волшебству, плотные шторы мгновенно отрезали нас от шумного зала, создавая атмосферу таинственности. Занавес из бархата, глубокого, как ночное небо, опустился, и мир за его пределами перестал существовать. Только приглушённый гул голосов и звон бокалов доносился откуда-то издалека, словно отголоски другой жизни. Я огляделась, оценивая обстановку. Мягкий свет, льющийся из скрытых источников, окутывал нас тёплым, обволакивающим сиянием. Стол, сервированный с безупречным вкусом, манил к себе, обещая гастрономические открытия.

«Здесь действительно хорошо», – заметила я, присаживаясь на удобный стул. Максим кивнул, его взгляд скользнул по моему лицу, словно пытаясь угадать мои мысли и сказал: – «Именно поэтому я и выбираю это место. Иногда хочется сбежать от суеты, от постоянного шума, от необходимости быть на виду. Здесь можно просто быть собой, никого не изображая».

Он сделал паузу, и в его глазах мелькнула тень чего-то, что я не могла пока расшифровать.

«А как ты думаешь, часто ли тебе приходится «изображать» кого-то, кроме себя?» – спросил Максим. Его вопрос застал меня врасплох. Я задумалась, перебирая в памяти моменты, когда мне приходилось надевать маску, когда искренность уступала место расчёту или необходимости соответствовать чьим-то ожиданиям.

«Думаю, у каждого есть свои моменты, когда приходится играть роль», – ответила я, стараясь говорить спокойно, но чувствуя, как внутри зарождается волнение. «Но я стараюсь, чтобы эти моменты были исключением, а не правилом».

Официант, появившийся, бесшумно положил перед нами меню. Его движения были отточены и грациозны, как у балетного танцора. Молодой человек, был примерно моего возраста, оказался весьма приятной наружности и в хорошей физической форме, рельефные мышцы отчётливо выделялись, через рубашку. Он тут же принялся рекомендовать нам блюда, и я не могла не заметить, как Максим бросает на нас ревнивые взгляды. Как только официант удалился на кухню с нашим заказом, я перевела взгляд на Максима и прямо спросила, глядя в глаза: «Что ты так на меня смотришь?»

«Я заметил, что ты, где бы ни появлялась, сразу же оказываешься в центре мужского внимания. То Денис, то Андрей, а теперь вот и официант. Его реакция меня слегка позабавила, и я, сделав глоток чистой воды из бокала, произнесла: «Успокойся, Максим просто выполняет свою работу».

Затем добавила, – «Ты ревнуешь?» и сама удивилась своей смелости от сказанного.

«Да, ревную», – Максим ответил открыто, от чего я почувствовала, как внутри всё сжалось. Я была совершенно обескуражена. Слова застряли в горле. К счастью, в этот момент появился официант с нашими салатами. Его приветливая улыбка и пожелание приятного аппетита дали мне передышку. «Спасибо», – ответила я ему, и, погрузившись в трапезу, постаралась не думать больше ни о чём. Но едва я успела насладиться салатом, как на столе появилось горячее блюдо. Оно было настолько вкусным и аппетитным, что я, наверное, сияла от удовольствия. Когда первый голод был утолён, я с блаженной улыбкой откинулась на спинку стула, чувствуя полное насыщение.

И тут, в самый неподходящий момент, раздался голос Максима: «Ну вот, когда мы сыты и довольны, давай обсудим, что произошло ночью».

Моё настроение, словно по синусоидной рухнуло в одно мгновение.

«Не хочу», – сказала я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – «Нечего обсуждать. Переспали и забыли. Забудь и живи дальше своей красивой жизнью. Я же не первая у тебя, чтобы ты так переживал и заморачивался по этому поводу?» Слова вылетали из меня, как колючки, царапая воздух. Я чувствовала, как внутри поднимается волна раздражения, смешанная с усталостью. Усталость от этих вечных его «желаний» поговорить, от попыток понять, разобраться, найти хоть какой-то смысл в том, что, по сути, было просто удовольствием, которое мы разделили.

Максим, наверное, ждал чего-то другого. Может быть, признаний, обещаний, каких-то обязательств. Но я не собиралась ему ничего обещать. Не сейчас, не после этого. Я не хотела усложнять. Не хотела превращать ночь в бесконечный сериал с непредсказуемым сюжетом. Хотела просто забыть. Вычеркнуть из памяти это, как удаляют ненужный файл в корзину.

Взгляд Максима, устремлённый на меня, был полон разочарования. Я видела это, но не могла ничего с собой поделать. Не хотела видеть. Не хотела чувствовать. Хотела, чтобы он просто отстал. Чтобы оставил меня в покое с моей сытостью и довольством, с моим желанием просто жить дальше.

Его молчание было красноречивее любых слов. Я знала, что сейчас он будет думать, анализировать, пытаться понять, что же пошло не так. Но мне было всё равно. Я просто хотела, чтобы завтра, проснувшись, я смогла бы забыть обо всём этом, как о страшном сне.

«Ты ведёшь себя как ребёнок Вера. Тебе сколько, двадцать два?» – спросил он, с ноткой раздражения.

«А тебе, сколько под сорок? Может, хватит уже анализировать и лезть не в своё дело?» – ответила я, стараясь не показывать, что его слова меня задели.

Но нас снова прервали, когда принесли десерт с чаем, сменив основное блюдо. Я с лёгкой улыбкой, произнесла, глядя на официанта: «Спасибо, Макс, ты просто душка!» Он мне подмигнул, и я почувствовала, как другой Максим это заметил. Как только официант вышел, он почти властно сказал: «Веди себя прилично!»

А я, решив подыграть, заявила: «А то что? Отшлёпаешь меня за плохое поведение?»

«А ты бы этого хотела?» – задал он вопрос, и в его голосе прозвучала явная провокация.

Я не удержалась и заливисто рассмеялась. «Уйми свою фантазию, Макс Петрович. С меня хватит я сыта полностью!» – и кинув салфетку на стол, решительно двинувшись в сторону дамской комнаты.

Вера, как всегда, умело подливала масла в огонь, провоцируя меня и выводя на эмоции, и как только она скрылась из виду, я вложил наличные в папку, расплачиваясь за обед, и двинулся за ней следом.

Я услышала щелчок закрывающейся двери, когда он вошёл следом за мной.

Глава 4

Щелчок эхом разнёсся в маленьком пространстве, я не оборачивалась, смотря в зеркало и видя в отражении его. В глазах Максима плясали чертенята, а на губах играла самодовольная улыбка. Он сделал шаг вперёд, и я почувствовала, как он прижимается плотнее ко мне. Запах его парфюма, терпкий и уже знакомый, заполнил собой всё вокруг. Левая рука, словно невзначай, коснулась моего горла, слегка сжимая, а правая, дерзко задрав юбку, обнажила моё нижнее бельё. Максим прижался скулой к моей щеке и почти прошептал: «Вера, я не люблю, когда меня дразнят». Затем он поцеловал и прикусил мочку моего уха, отчего я вся затрепетала, дрожа от желания. Его рука сжимала мои ягодицы – нежно и в то же время властно. Я смотрела на него в зеркало, следя за каждым его движением. Я хотела его безумно.

Его дыхание, горячее и прерывистое, опаляло мою шею, вызывая волну мурашек. Я чувствовала, как напрягается его тело, прижатое к моему, как бьётся его сердце в унисон с моим. В отражении зеркала наши силуэты сливались в одно целое, два сплетённых существа, охваченных страстью. Его пальцы скользнули ниже, исследуя изгибы моего тела, и я невольно выгнулась навстречу, издавая тихий стон. Каждое его прикосновение было обещанием, каждое движение – приглашением. Я ощущала его желание так же остро, как и своё собственное, и это было пьянящее чувство. Мир сузился, до этого зеркального отражения, где мы были одни, погружённые в водоворот чувств. Я закрыла глаза, позволяя ощущениям захватить меня полностью, отдаваясь ему без остатка. Его губы нашли мои, и поцелуй был долгим, глубоким, наполненным той самой жаждой, которую я так долго ждала.

Мои пальцы крепко сжимали прохладную мраморную поверхность, пока мы сливались в поцелуе, полном огня. Внезапно, лёгкий шлепок по моей ягодице заставил меня застонать, сильнее впиваясь в губы Максима. Он повторил это движение, и его рука, скользнув под ткань моего белья, вызвала волну дрожи, заставив меня прижаться к нему ещё ближе. Я чувствовала, как его прикосновения разжигают во мне огонь, который невозможно было игнорировать. Каждое движение его пальцев вызывали волнение, словно искры, пробегающие по коже. Я закрыла глаза, позволяя себе погрузиться в это наслаждение.

Он резко отдернул руки, и я, почти негодуя, издала протяжный стон. За моей спиной раздался смешок Максима, а затем, ловким движением, он разорвал мои трусики по швам и швырнул их в раковину.

«Это дорогое бельё!» – запротестовала я, но в ответ получила ещё один шлепок по попке.

«Молчи, Вера, твой голос сегодня звучал слишком долго».

Максим прижался ко мне, и я почувствовала его напряжённый член, затем он ввёл его одним плавным движением до самого конца, замер. От чего я застонала. И начал двигаться, шлепки наших тел, наполняя тесное пространство туалета звуками страсти. Его руки властно обхватили мою грудь, освобождая от бюстгальтера, и сжимали сосочки, нежно пощипывая. Я видела в его взгляде всю жадность эмоций, что захлёстывали нас в этот момент. Каждый его толчок был глубже, каждое движение отзывалось во мне волной наслаждения, стирая границы между нами. Воздух становился гуще, пропитанный нашим дыханием, запахом его кожи и едва уловимым ароматом дешевого мыла. Я чувствовала, как его тело напрягается, как пульсирует в каждом его мускуле, и это ощущение передавалось мне, заставляя моё собственное тело откликаться с неистовой силой. Мир сузился до этого маленького, тесного пространства, до звуков наших тел, до его взгляда, полного желания, до ощущения его губ на моей шее. В этот момент не существовало ничего, кроме нас двоих, кроме этой всепоглощающей страсти, которая сжигала нас изнутри, оставляя лишь пепел и эхо наших стонов.

Я быстро достигла пика наслаждения, дрожа и сжимаясь от переполняющих ощущений. Руки Максима бережно придержали меня, не давая потерять равновесие. Через мгновение он последовал за мной, отдаваясь волне удовольствия. Дыхание сбилось, в ушах звенело, слабость растекалась по конечностям, но это была приятная, расслабляющая слабость, словно после долгого и изнурительного, но прекрасного бега в парке. Я прижалась к нему сильнее, вдыхая его запах, этот запах успокаивал, дарил ощущение безопасности. Хотелось замереть в этом моменте, остановить время и навсегда сохранить его в памяти.

Максим взял в руку мои трусики и когда вынимал член, прижал ладонь с ними между моих ножек, чтобы они впитывали его сперму. Затем он сжал их и убрал себе в карман брюк. Помыв руки и умывши лицо, вышел с туалета, сказав, что ждёт на парковке.

Я почти на негнущихся ногах двинулась до туалета, присела и стала писать, и осознавать, те ощущение, которые теперь навсегда отпечатались во мне. Я провела рукой по животу, чувствуя дрожь, которая пробегала по телу. Это было не просто физическое удовлетворение, это было что-то большее, что-то, что заставляло сердце биться чаще и мысли путаться.

Я посмотрела на себя в зеркало. Глаза блестели, губы были припухшими, а на шее, наверное, остались следы его поцелуев. Я попыталась привести себя в порядок, но руки дрожали, и каждое движение казалось неуклюжим. В голове проносились обрывки воспоминаний: его взгляд, его прикосновения, его шёпот. Я покинула дамскую комнату, чувствуя себя одновременно опустошённой и наполненной. Каждый шаг по коридору ресторана казался долгим, а тишина оглушительной. Я шла к парковке, к Максиму, и в каждом шаге была смесь страха и предвкушения. Что он скажет? Что он почувствует, когда увидит меня? И что почувствую я, когда увижу его?

Он стоял у машины, его силуэт был очерчен дымом от сигареты. Когда я приблизилась, я произнесла слова, которые, казалось, повисли в воздухе: «Полагаю, обедать здесь ты больше не будешь». Он посмотрел на меня с едва заметной иронией, прищурившись, и сделав последнюю, долгую затяжку, бросил окурок на асфальт и погасил его подошвой. Без лишних слов мы сели в машину и направились обратно в офис. Часы показывали, что мы опаздываем на 10 минут.

Выйдя из лифта, я сразу понял, что Елизавета уже готова была обрушить на меня поток информации. Я прервал её, сказав, что вернусь через минуту, и направился проводить Веру до бухгалтерии. Открыв перед ней дверь, я вошёл следом и обратился к Анне Ивановне: «Извините, это я задержал Веру, не ругайте её» и, получив кивок от главбуха, я вышел из кабинета.

Анна Ивановна, казалось, была вполне довольна таким объяснением, и её улыбка не предвещала никаких неприятностей. Я быстро заняла своё рабочее место, стараясь наверстать упущенное время. За окном офиса продолжалась обычная городская суета, но внутри царила атмосфера деловой активности. Я погрузилась в свои задачи, пытаясь сосредоточиться на цифрах и отчётах.

Несмотря на то, что я изучал информацию от Елизаветы, мои мысли постоянно возвращались к Вере. Рука сама собой полезла в карман, где я нащупал остатки её белья, уничтоженного мною в пылу страсти. Увидев название бренда, я немедленно открыл поисковик и нашел интернет-магазин. По фасону того, что я держал, я выбрал три комплекта, руководствуясь своим ощущением – тем, что вызывала во мне Вера. Что-то дерзкое, но в, то, же время утончённое, что-то, что подчёркивало бы её красоту, но оставляло бы простор для воображения. Я представил, как она будет их примерять, как загорятся её глаза, когда она увидит, что я помню, что я ценю. И оплатив, оформил онлайн-заказ.

Затем снова погрузился в работу, но образ Веры, её смех, её взгляд, всё ещё витали в воздухе, смешиваясь с запахом её духов, который, казалось, остался на моих пальцах. Мысли о ней были как сладкий яд, который одновременно и мучил, и давал силы. Я знал, что это неправильно, что я должен сосредоточиться на работе. Но Вера была как яркая вспышка в серой будничности, как запретный плод, который манил своей недоступностью и обещанием наслаждения.

Я провел рукой по столу, собирая разбросанные бумаги. Каждый жест, каждое движение казалось замедленным, словно я находился под водой. Я пытался ухватиться за факты, за цифры, за логику, но все они рассыпались, как песок сквозь пальцы, уступая место образам Веры. Я знал, что этот импульсивный заказ нижнего белья был лишь попыткой удержать её. Это было глупо, наивно, но я не мог иначе. Я хотел подарить ей что-то, что напомнило бы ей обо мне, когда меня не будет с ней рядом. Что-то, что будет напоминать ей о той страсти, которая нас связывала. Я вздохнул, пытаясь прогнать эти мысли. Работа ждала.

Но уже через час курьер прибыл и у меня был интернет-заказ. Я с нетерпением открыл фирменный пакет магазина, достал из него нежное бельё и повертел его в руках, проверяя, всё ли в порядке и понравится ли оно Вере. Около пяти часов я позвонил и попросил её заглянуть ко мне в кабинет.

Я встала из-за своего рабочего стола и вышла в коридор, проходя в сторону кабинета Максима, я вдруг почувствовала на себе взгляд. Обернувшись, увидела Елизавету за своей стойкой. Она улыбалась, как-то мило и слегка растерянно. «Ладно, с кем не бывает», – подумала я, отмахнувшись от странного ощущения. Когда я вошла в кабинет, меня ждал настоящий сюрприз. Прямо на столе, почти в центре, стоял пакет. И не просто пакет, а пакет с названием бренда нижнего белья, которое он так страстно разорвал на мне несколько часов назад. Я подошла ближе, не в силах отвести взгляд от знакомого логотипа. Это было слишком. Слишком реально, слишком неожиданно. Вспомнилось то жаркое, пьянящее чувство, когда его руки скользили по моей коже, когда ткань рвалась под его напором, оставляя меня обнажённой и беззащитной перед его желанием. И вот теперь этот пакет, как немой свидетель, стоял здесь, в его кабинете, на виду. Внезапно я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Взгляд Елизаветы. Теперь он казался не просто странным, а зловещим. Её милая, растерянная улыбка вдруг приобрела оттенок чего-то хищного. Она знала. Она видела его.

«Это мой подарок для тебя», – сказал Максим. Я не стала играть в недотрогу, тем более что ходить по офису без белья было, мягко говоря, некомфортно. Я запустила руку в пакет и достала три комплекта. Они были просто великолепны, настолько прекрасны, что я едва не издала стон удовольствия.