Дух

Толстяк и четыре девушки

По завершении обучения в Московском физико-техническом институте я начал свою профессиональную деятельность в одном из академических исследовательских институтов. Этот этап моей карьеры стал для меня временем реализации давней мечты о работе в коллективе высококвалифицированных специалистов, занимающихся фундаментальными и науками. Вокруг меня были научные сотрудники, кандидаты и доктора наук и те, кто изо всех сил старался пополнить их тесные ряды. В их числе был и я.

Институт возглавлял академик Николай Николаевич Семёнов, лауреат Нобелевской премии. Но он не имел отношения к истории, которую я хочу рассказать. К тому времени он был уже довольно пожилым. Я говорю об этом с сожалением, потому что много лет назад Семёнов был настоящей звездой в научном мире. Возможно, если бы эта история произошла в его институте годами раньше, она сложилась бы совершенно иначе.

Впрочем, что я говорю! В нашем институте трудились и другие выдающиеся учёные. До меня здесь работал академик Яков Борисович Зельдович, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат четырёх Сталинских премий и Ленинской премии. В то время, т. е. в 80-е годы, он в Академии наук был лидером борьбы со всем антинаучным. Мы с ним жили рядом с нашим институтом и иногда встречались вечером на прогулке. У меня, конечно, была мысль при удобном случае поговорить с ним на эту тему. Но я не поговорил. И правильно сделал, потому что история произошла совершенно антинаучная… А произошло следующее.

День начался как обычно. Ничего не предвещало событий. Я пришел на работу вовремя. В нашем институте тогда было принято приходить позже. Никто не обращал на это внимания, потому что все работали с энтузиазмом и часто засиживались допоздна. Завлабы – так мы называли заведующих лабораториями – вообще приходили ближе к обеду.

Мой друг Саша, работавший со мной в той же комнате, опоздал, хотя обычно приходил вовремя, как и я. И вот он стоит, протирает эфиром пробирки и, как бы оправдываясь за опоздание, рассказывает:

– Был я вчера в гостях у знакомых. Собралась компания из нескольких человек. И один из гостей, случайно вспомнил об эксперименте, который был описан в какой-то чуть ли не детской книжонке.

– И что за эксперимент? – уточняю я, тоже прикручивая лазерные зеркала, готовясь к очередному опыту.

Если бы я не уточнил, Саша бы не продолжил разговор. Обычно посторонние темы поднимали только за обедом. Обеды в академических институтах тоже были не по расписанию, как на закрытых предприятиях, а по мере необходимости. Счастливое было время!

– Ну вот, нужно взять кого-то потяжелее и посадить на стул.

– Уже интересно, – ехидно замечаю я.

– Да, посадить на стул. И еще нужно четыре худеньких человека. Можно даже не худенькие, но обязательно не очень сильные. Лучше всего молодые девушки.

– Молодые девушки? – уже смеюсь. – Эксперимент с молодыми девушками? А жены-то ваши в курсе были?

– Да, конечно, в курсе, они и стали этими девушками. Вы, Сережа, не перебивайте, а слушайте.

– Молчу.

Я согнал улыбку с лица и принялся серьезно опять что-то вытирать, ожидая, что через пару фраз эта история закончится.

– Эти четыре девушки должны стать с четырех сторон рядом с толстяком, сомкнуть в замок ладони так, чтобы оба указательных пальца были вытянуты, и на этих указательных пальцах вчетвером поднять толстяка.

– Класс! Так подняли? – комментирую я уже с серьезным безразличием, тем самым вежливо намекая, что этот разговор пора заканчивать.

– В том-то и дело, что нет! Это было просто невозможно. Если бы на их месте оказался кто-то покрепче, то, может, и подняли бы.

– А зачем поднимали? – спрашиваю я на автомате, не отвлекаясь от работы и не глядя в Сашину сторону.

– В этом-то и весь смысл. После этого тот, кто проводил этот опыт, попросил девушек сложить стопкой ладони, сделать несколько круговых движений над головой над головой толстяка и повторить попытку. И представляете, они его подбросили, как пушинку! Точнее, не подбросили, но очень легко подняли, что вызвало просто бурю удивления.

– Ничего себе! – от удивления я прекратил работу. – Так, может, это трюк какой-то? Может, например, с девушками заранее договорились?

– Ничего не договорились! Это же наши жены были. Просто пришли на встречу пообщаться. Никто никого поднимать не собирался.

– А повторить пытались?

– Конечно, перепробовали все варианты и с девушками, и без девушек. Всё, что можно было, перепробовали.

– Прямо «Пикник на обочине» какой-то. Вы, Саша, Стругацких читали?

– Читал. Но я вам рассказываю, как есть, без всякой фантастики.

– Так, может, сейчас попробуем? – заинтересовался я.

– Ну, давайте.

В эксперименте приняли участие токарь из наших мастерских (он весил около 180 килограмм), две девушки из соседних лабораторий и мы с Сашей. Уговорить их было непросто, так как всё выглядело как странная авантюра. Но нам это удалось.

С первой попытки всё удалось! До выполнения движений руками над головой поднять толстяка было невозможно, но после них его как будто подхватывала неведомая сила и поднимала вверх. По словам самого токаря, сначала при попытке поднять его пальцы врезались под колени и плечи, а при второй попытке, т.е. после манипуляций над головой, давление значительно уменьшилось. Чем-то похоже на левитацию1 из фантастических рассказов.

Опыт очень нам с Сашей понравился, и, вдохновленные успехом, мы решили продолжить. В следующий раз мы уговорили приять участие в эксперименте заведующего аспирантурой. Он весил около 200 кг. Девушек тоже поменяли.

Толстяка посадили, как подложено, девушек расставили. Начали первую часть опыта. Командовал уже не Саша, а я.

– Раз, два, три! – 200 кг даже на сантиметр не сдвинулись с места. Всё нормально, как и задумано.

– Теперь складываем руки в стопку, делаем пассы руками и подымаем на счет три. Раз, два, три! – скомандовал я.

О боже! Толстяка с легкостью подняли неожиданно очень высоко.

Никто из девушек не ожидал, что так получится. Одна из них от неожиданности испугалась, вскрикнула и машинально развела руки, убрав их из-под толстяка – и тот упал на пол. Упали 200 кг живого веса в великолепном костюме! Жалко, конечно, что так получилось, но ведь это не специально.

– Что вы тут устраиваете! – поднимаясь с пола, проорал руководитель аспирантуры и выбежал из комнаты.

Вот интересно, для ученого что важнее, собственная репутация или научное открытие? – Правильно вы подумали, собственная репутация всегда, как правило, важнее. Если вы прежде думали, что это не так, то эксперимент показал, как это бывает на самом деле. Уж я-то, проработав среди ученых, это знаю хорошо. Но это я так, к слову.

А история продолжалась дальше. За несколько дней мы проделали опыт со всеми толстяками института с учеными степенями и без них. Девушек тоже приглашали разных. Все эксперименты были удачными.

В нашем корпусе воцарился небывалый ажиотаж. Мой научный руководитель всем повторял: «Вот чем нужно заниматься! А мы в свободных радикалах2 ковыряемся».

Всё это продолжалось недели две-три, а потом всё стихло и умолкло, как волшебным ластиком стерли из памяти. Как-то возвращаемся с обеда вместе с Сашей, и я у него спрашиваю:

– Саша, а помните, мы с вами эксперимент по левитации проводили?

– Да, помню.

– А почему же все об этом забыли, никто не вспоминает?

– Да, странно как-то.

Но очень скоро забыл и Саша. А может и не забыл, только мы никогда об этом не говорили.

Сам я этот опыт повторял не раз с разными людьми, и всегда случалась одна и та же история: все очень удивлялись, но потом быстро забывали это, как будто этого и не было. Но я не забывал. Однако активность в этом направлении скоро прекратил, потому что не понимал, почему так получается. Соответственно, никому ничего пояснить не мог.

Да к тому же, не было уверенности, что в очередной раз опять всё получится. А ведь в случае провала опыта я рисковал обрести репутацию странного гражданина с дипломом Физтеха, цитадели науки, пытающимся пропагандировать антинаучные вещи.

Если вам, уважаемый читатель, интересно, вы сами сможете повторить эксперимент. Я всё подробно описал. Только на меня не ссылайтесь.

И вот однажды история повторилась в очень интересном варианте.

Мастер айкидо

Ассоциация американских йогов пригласила меня на свою конференцию в Денвере (США). Конференция, на мой взгляд, ничем особенным не выделялась. Были, конечно, выдающиеся люди, например, Лилиас Фолан, Дэвид Фроули, известный во всем мире автор книг по аюрведе. На его семинарах всегда было много людей. Но в основном там выступали преподаватели йоги из Америки.

Однако для меня интереснее всего было пообщаться с мастером айкидо Дэвидом Фордконом. Он тоже выступал, хотя он преподавал айкидо, а не йогу. Как-то после его семинара, когда все уже стали расходиться, мы разговорились.

– Сергей, а чем, по-твоему, американская йога отличается от русской?

– Русская йога более самобытна, а американская – это индийская, очищенная от философии, индийской этики, в общем, от всего того, что американцы посчитали лишним.

– Хорошо, а в чем самобытность русской йоги?

– В Советском Союзе преподаватель создает свою йогу, смело подмешивая к индийским упражнениям свой личный опыт, придавая ему фундаментальный статус. Иногда это просто эзотерика3.

– А ты, Сергей, как относишься к эзотерике?

– Да никак, но однажды у меня был интересный опыт. – И я рассказал о моих экспериментах, когда четыре девушки поднимали на пальцах человека с очень большим весом.

– Сергей, но в айкидо подобное – обычная вещь. Я сейчас покажу. С этими словами он попросил подойти одну из участниц семинара, которая случайно проходила мимо. Это была худенькая девушка небольшого роста.

– Джессика, стань ровно. Теперь переключи свое внимание на макушку головы. Теперь ты, Сергей, подними Джессику за локти. А ты, Джессика, согни локти, чтобы было удобно тебя поднимать.

Я легко выполнил задание, Джессика мне показалась очень легкой.

– А теперь, Джессика, стань ровно и сосредоточься на основании живота. Сергей, подними её снова.

Я попытался ее поднять. Но она стала намного, намного тяжелее. Я с трудом справился с заданием, и моё лицо невольно выражало гримасу большого удивления.

– Вот, Сергей, и не нужно никаких пассов над головой. У нас в айкидо это известная вещь.

Я не впервые разговаривал с теми, кто занимается айкидо, но ничего подобного не слышал. Видимо, это известно только тем, кто занимается у Дэвида.

***

Я неоднократно прокручивал в голове эту историю, пытаясь представить, каким мог бы быть мой разговор с Яковом Борисовичем Зельдовичем, известным борцом с антинаучными теориями.

Мы живем в мире, где преобладает научный подход. Что это значит? Это значит, что основываемся на уже известных теориях, моделях и законах. Но когда что-то не укладывается в рамки этих представлений, мы это называем фокусами, трюками, магией или в лучшем случае, гипнозом, чтобы убедить себя, что это не имеет смысла.

А как же наша церковь? Ведь у неё тоже есть свои тайны, которые не вписываются в научный подход. Удивительно, но церковь ведёт себя аналогично, с той лишь разницей, что все чудеса, происходящие при участии церкви, она считает божественными, а чудеса без её участия – бесовщиной, от которой нужно держаться подальше.

Церковь и учёные, возможно, в чём-то правы, когда стремятся оградить людей от чудес. Чудо может вызвать веру, суеверие и фанатизм. Легко увлечься непостижимым, отвергая рациональное. Важно различать истинное чудо, основанное на знании, от ложного, вызванного невежеством. Чудо должно быть стимулом для исследования и поиска ответов. Ведь далеко не все может быть помещено в нынешние научные рамки.

История, которую я рассказал, выходит за рамки научного понимания. Хотя на мой взгляд явление о котором я рассказал вполне может быть предметом научного исследования. Ведь в описанных опытах участвовали самые обычные люди, не обладающие какими-то эзотерическими способностями.

Но ведь есть еще и люди, которые такими способностями обладают, например Свами Вишну и Саи Баба, о которых я расскажу позже. И как быть, когда они делают что-то непонятное, что никак не вписывается в рамки научных представлений? Когда о чем-то непонятном заявляет ученый, мы склонны ему верить, потому что он обладает определенным социальным статусом и авторитетом.

Становясь ученым человек учится, присоединяется к определённой научной школе, проводит исследования, пишет статьи и диссертации. В научной среде иногда можно столкнуться с методами, которые не имеют отношения к науке. Я имею ввиду подтасовку экспериментальных данных, всякого рода протекционизм и прочее. Но даже с учетом этого, наука, представленная через научные степени и публикации, открывает возможности для социального продвижения, способствуя повышению вашего общественного положения. В церкви происходит то же самое, только вместо учёных степеней там свои условности.

У людей эзотерические способности, как правило, появляются случайно, или по наследству и не развиваются в процессе обучения. Поэтому в эзотерике нет ни школ, ни званий, ни статусов. Поэтому все великие целители и провидцы всегда находятся вне общества. Их отстраненность обусловлена самой природой эзотерики, так как общество принимает лишь то, что понятно или признано авторитетами. Изменить это невозможно.

И как же нам быть, когда мы сталкиваемся с эзотерикой? Ответ очевидный – нужно обратиться к своей интуиции. С точки зрения учения йоги у человека есть врождённая способность – вивека, которую он нарабатывает в процессе своих перерождений. Это умение различать, что истинно, что ложно, что преходяще и что вечно. Вивека должна прийти на помощь, когда научное понимание невозможно.

В мире, где границы между наукой и мистикой размываются, вивека становится компасом, указывающим верный путь. Она не отрицает ценность познания, основанного на эмпирических данных, но и не позволяет ему заслонить собой более глубокие, интуитивные прозрения. Вивека позволяет нам критически оценивать эзотерические учения, отсеивая зерна истины от шелухи заблуждений.

Это не просто интеллектуальный анализ, а скорее внутреннее чувство, знание, идущее из глубины души. Вивека развивается через практику самонаблюдения, медитацию и осознанное проживание каждого момента. Она требует честности с самим собой и готовности признать собственные предубеждения и страхи.

День рождения

В начале 80-х ресторанов было немного. Поэтому дни рождения отмечали дома и на работе. Однажды на работе мы должны были отметить день рождения моего коллеги Саши.

Он, как и я, тоже был физиком. Мне нравилось, что он не такой прямолинейный и категоричный, как я. Разногласия в характерах нередко приводили к спорам во время дискуссий, которые порой затрагивали вопросы, не имеющие прямого отношения к нашей деятельности.

Как правило, я высказывался в духе гимна физиков: «Только физика – соль, остальное всё – ноль». А Саша, обычно отвечал уклончиво: «Всё зависит от того, с какой стороны посмотреть». Сказывалось, что он интересовался философией и даже читал журнал «Вопросы философии».

Саша был ироничен, но его ирония, легкая и искрящаяся, никогда не жалила, а беседа с ним всегда оставляла приятное послевкусие. В перерывах между работой поговорить с хорошим человеком было приятно. К тому же, если какая-то проблема, то он первым приходил на помощь.

Я был рад, что у него день рождения. Позавчера мы все скинулись на подарок. И я был уверен, что он, как мы выражались, «накроит поляну».

В этот день я пришел в лабораторию не как обычно, а лишь к обеду, потому что с утра у меня был библиотечный день, и я работал в институтской библиотеке. В лаборатории уже были не только Саша и руководитель группы Валерий Николаевич, но и женщина лет тридцати пяти, которая выкладывала на стол вино, фрукты и другие угощения.

Первое, что бросилось в глаза, – её осанка. Прямая спина и расправленные плечи говорили о том, что она занимается спортом. В её одежде не было никаких кричащих деталей или избыточного декора. Всё было сдержанно и со вкусом. Говорила мало, взвешенно, никого не перебивая. Такие обычно не спорят, предпочитая наблюдать и анализировать. Её тихая уверенность делала её присутствие заметным.

– Вот, Сережа, знакомьтесь. Это моя жена Нелля, – обратился ко мне Саша.

– Очень приятно. Я Сергей.

– Мне Саша уже рассказывал о вас, – улыбнулась Нелля. – Вот пришла отметить с вами Сашин день рождения.

– Странно, что мы раньше не встречались.

– А весь наш редакторский отдел недавно перевели на Ленинский проспект, мы теперь по соседству. Так что будем иногда встречаться в столовой ВЦСПС4.

– Да, мы часто туда ходим обедать, – ответил я и попытался нырнуть в работу, включить насос, запустить установку и прочее.

Но Валерий Николаевич меня остановил:

– Сережа, ты, пожалуйста, нам праздник не порть. Видишь, у нас тут всё серьезно, – пошутил Валерий Николаевич. – Хотя знаешь, вот тут тебе плавиковую кислоту принесли. Вещь опасная. Ты, пожалуйста, сделай все, как положено: надень перчатки, помести ее в контейнер и поставь печать, подпись – всё по правилам. Потом садись за стол и готовь тост. Тебе как самому молодому дадим первое слово. Я спрятал кислоту и сел за стол. Молчать пока Нелля колдовала за столом, мне было неловко, и я спросил первое, что пришло в голову:

– Нелля, помниться Саша говорил, что вы йогой занимаетесь.

– Да, – ответила Нелля, продолжая нарезать салат.

– А что такое йога, если сказать коротко простыми словами? – спрашиваю я.

– Это такая система, где используются упражнения, работа с энергией, т.е. праной и медитация.

– И что это дает?

– Это позволяет тело сделать здоровым, снять стресс.

– А мне кажется, что все это больше похоже на какую-то выдумку. Наука же не может доказать, что медитация или прана влияют на наше тело и ум. Люди просто верят, что это работает. Здесь в лучшем случае эффект плацебо, а в худшем – просто шарлатанство какое-то.

В этот момент по выражению лица Нелли, я понял, что, видимо, перегнул палку и сказал что-то обидное.

– Сергей, но если вы в это всё не верите, тогда зачем спрашиваете?

– Просто хотел узнать мнение опытного человека, – извиняющимся тоном ответил я, стараясь загладить вину.

Все сели за стол. Начались тосты, рассказывали анекдоты, истории. Из соседних лабораторий народ подошел. В общем, все прошло лучшим образом. Часов в семь все стали расходиться. Я же, немного задержался на работе. Мне было интересно посмотреть, что такое эта плавиковая кислота. Я никогда с ней не работал.

Одел перчатки. Полез в контейнер. Достал бутылку с кислотой и открыл. Смочил ватку и протер какую-то пробирку. Ничего особенного: бесцветная прозрачная жидкость, правда, с резким запахом. Спрятал все обратно и снял перчатки. Когда уже собрался идти домой, нечаянно схватился голой рукой за ватку, которая была смочена плавиковой кислотой. Я мгновенно понял свою оплошность, и постарался промыть руку водой. Казалось, что все обошлось, на руке не было никаких покраснений, или неприятных ощущений.

Но к вечеру стала появляться боль. А ночью она достигла такой силы, что спать было совершенно невозможно.

Пришлось встать и искать хоть какое-то облегчение. Вода из-под крана ненадолго притупляла боль, но вскоре она возвращалась. Я вспомнил что когда-то покупал синтомициновую мазь от ожога. Порывшись в коробке с лекарствами, нашел её и обильно нанёс на повреждённое место.

Стало на некоторое время чуть легче, но все равно пульсирующая боль не давала покоя. Я смотрел на часы, считая минуты до рассвета, в надежде, что утром станет хоть немного легче. Ночь казалась бесконечной.

К утру палец опух, но к моему удивлению не покраснел, а стал, наоборот, каким-то бледным.

Вероятно, мне стоило обратиться в поликлинику. Но та, к которой я был прикреплен, находилась далеко, и я никогда не ходил туда, потому что на работе была своя. В Советском Союзе каждая организация имела медпункт. В тот день была суббота, и наша поликлиника не работала.

Что делать? – непонятно. Все утро я провалялся в постели, пытаясь заснуть после бессонной ночи, но боль не давала.

«Пожалуй, стоит позвонить Саше, – подумал я. – У него больше опыта работы с токсичными реактивами, возможно, он сможет дать полезный совет».

Дождавшись одиннадцати утра, когда Саша уже наверняка проснется, я решил ему позвонить. Это можно было сделать только с телефона автомата, потому что в ведомственной квартире, которую мне предоставил институт, телефона не было.

– Саша привет, вот такая история. Вчера, когда все разошлись, я нечаянно ожег палец плавиковой кислотой. Боль жуткая, что делать не знаю.

– Привет, Серёжа. А мы предупреждали, – строго сказал Саша. – Плавиковая кислота чрезвычайно опасная, она проникает в саму кость и разъедает её. Ладно, сейчас что-то придумаю. Перезвоните мне через час.

Звоню через час.

– Значит так. Нелля предложила обратиться к хорошему гомеопату. Он ведет занятия в учебном помещении бассейна в Лужниках. Это недалеко от вас. Приходите туда сегодня в шесть вечера. Говорят, он хороший специалист и вам поможет.

Делать было нечего, до вечера пришлось ждать и терпеть всё нарастающую боль.

Консультация гомеопата

В Лужниках я заблудился и опоздал на занятия. Было необычно искать в здании бассейна что-то кроме раздевалок и самого бассейна. К моему удивлению, там оказалось несколько помещений, похожих на учебные классы института. В одном из них сидело около пятнадцати человек, внимательно слушавших пожилого преподавателя. Его звали Павел Моисеевич Кремень. И как я позже узнал, ему было, как он сам шутил, «68 лет наоборот», то есть 86 лет. Он неторопливо рассказывал про какие-то препараты и принципы гомеопатии, постоянно ссылаясь на Ганемана и других немецких специалистов.

Я рассчитывал, что лекция скоро закончится, я получу назначение и успею приобрести лекарства. Но лекция все продолжалась, а моя рука болела все сильнее. Примерно в восемь вечера все закончилось.

– Ну, иди сюда. Я смотрю, что тебе совсем плохо, – обратился ко мне Павел Моисеевич.

– Да, палец сильно болит.

Я развязал бинт и показал ему. Но палец на вид был совершенно без повреждений, только опух.

– А что случилось?

– Ожог плавиковой кислотой.

– И что это за кислота?

– Ну, есть серная кислота, соляная, уксусная. А это плавиковая, – я так ответил, потому что по его лекции было очевидно, что он совершенно не разбирается в химии, и к тому же не врач. Как-то иначе объяснить, что это за кислота, я не мог.

– Я у тебя спрашиваю, из чего она состоит? – со стариковским раздражением потребовал Павел Моисеевич.

– Это водный раствор фтороводорода.

– Фтор значит. Хорошо подожди, – с этими словами он неторопливо полез в какие-то свои справочники и стал что-то там искать.

Я терпеливо сижу и жду. Терпение на исходе. Рука разнылась не на шутку. Да и где теперь лекарство достанешь? Время-то вон какое! Позднее.

– Записывай: мазь гепар сульфур, белладонна c6, сульфур x6. И строго-настрого запрещаю тебе принимать какие-либо препараты. Ты понял? Никаких!

– Торжественно клянусь, – попытался я пошутить, но Павел Моисеевич на шутку не обратил внимания и продолжал с серьезным видом.

– Значит, сейчас едешь на 6-ю Парковую, там аптека.

Павел Моисеевич написал на моем листке адрес и имя сотрудницы аптеки.

– Аптека уже закрыта, – продолжал он, – поэтому зайдешь с заднего входа, постучишь и скажешь, что от Павла Моисеевича. Они все сделают.

Я немедленно отправился в аптеку. Позднее время и транспортные трудности не помешали мне добраться до места быстро. Но аптека уже была закрыта, однако, настойчивый стук в заднюю дверь привёл к появлению женщины в белом халате.

«Наверное та самая, которую упомянул Павел Моисеевич в записке», – подумал я. Рука нестерпимо ныла, и на вежливые разговоры не было сил. Поздоровавшись, я сразу сообщил, что пришел от Павла Моисеевича, и протянул предписание.

Удивительно, но моё сухое обращение не помешало аптекарше радушно принять меня. Павел Моисеевич, судя по всему, пользовался здесь авторитетом. Два препарата были выданы немедленно, а третий приготовлен прямо в моём присутствии.

Вернувшись домой, я принял лекарства – белладонну и сульфур – и вскоре уснул. Боль ощутимо уменьшилась, и я проспал до утра. Продолжение лечения в течение двух дней полностью избавило меня от боли, оставив лишь лёгкий дискомфорт при надавливании. Через пять дней началось заживление кожи, а через шесть я почувствовал себя полностью здоровым. Мои коллеги по работе были поражены столь стремительным выздоровлением.

Заинтересовавшись гомеопатией, я стал посещать лекции Павла Моисеевича. Его подход к лечению вызывал у меня искреннее изумление. Он обращал внимание на все нюансы: цвет волос пациентки, сторону поражения глаза (так как для правого и левого глаза использовались разные препараты) и даже на содержание её снов.

Всё это казалось загадочным и не поддавалось логическому объяснению. Тем не менее, результаты его работы были неоспоримы – у него было множество постоянных клиентов, которые оплачивали его услуги.

Самым необычным аспектом гомеопатии для меня стало использование невероятно малых концентраций веществ. Парадоксально, но чем меньше концентрация, тем, как выражаются гомеопаты, выше потенция препарата. Но «потенция» (potentia-лат.) – это «возможность». Получается, чем меньше действующего вещества, тем сильнее препарат может воздействовать. Это очень странно.

Идея использования малых концентраций вещества принадлежит основателю гомеопатии, немецкому врачу Самуэлю Ганеману. В конце XVIII века он сформулировал принцип «подобия». Ганеман утверждал, что вещество, вызывающее определённые симптомы у здорового человека, может излечить аналогичные симптомы у больного, если его развести до ничтожно малой концентрации.

Мне хотелось рассказать об этом всем своим коллегам ученым, но не в двух словах, а подробно. Рассказать было что. И такая возможность представилась.

Семинар в столовой

В нашем институте функционировала столовая, но из-за маленьких столов и ограниченного пространства там было неудобно общаться. Однако рядом находилась столовая ВЦСПС, где мы также могли пообедать.

Столовая ВЦСПС была не просто местом для приема пищи. Это был уютный уголок, где всегда царила атмосфера общения. Всё вокруг напоминало о советской эпохе: яркие панно, изображающие труд и дружбу народов, солнечный свет, проникающий через окна, и деревянные столы, покрытые скатертями. Казалось бы, здесь должны были обсуждать торжество идей социализма или что-то подобное. Но таких разговоров никогда не было. Люди говорили о науке, друзьях, отдыхе и вкусной еде, то есть о чём угодно, но только не о том, что можно было бы связать со словами ВЦСПС или КПСС.

К слову сказать, еда была очень вкусной. Меню предлагало традиционные русские блюда: борщ, щи, пельмени, вареники и пирожки, запах которых будоражил аппетит. Каждая булочка или пирожок были маленьким произведением искусства. Здесь всегда можно было купить свежий кусок торта. Поговаривали, что местный кондитер получил на международном конкурсе главный приз за торт «Прага».

В этой столовой еду, в основном, готовили для сотрудников ВЦСПС. Но с двух часов дня пускали всех желающих. К нам, как это уже часто бывало, присоединялась Сашина жена Нелля.

В этот раз Нелля пришла пораньше и заняла очередь, а мы к ней присоединились. Когда мы взяли обед и присели за стол, разговор, естественно, зашёл о моём удивительном исцелении благодаря гомеопатическим препаратам. Все уже знали, что, вдохновлённый этим чудом, я начал посещать курсы по гомеопатии.

– Что интересного на курсе по гомеопатии? – спросила Нелля

– Знаете, Нелля, есть препараты с очень низкой концентрацией действующего вещества. Настолько низкой, что его почти нет. И тем не менее они работают.

– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду? – присоединился к разговору Саша.

Я ожидал такого вопроса от Саши. В нашем институте очень многие лаборатории, в том числе и наша, изучали скорость различных химических процессов. Всем известно, что в жидкостях и газах скорость напрямую зависит от концентрации реагентов.

С точки зрения химика, любое лекарство – это тот же реагент, только вступает в реакцию уже внутри нас. А если концентрация очень маленькая – то эффективность реагента, как лекарства, уже под вопросом.

Одной фразой на Сашин вопрос не ответить, поэтому наш обед постепенно превращался в научный семинар. Я отодвинул свой суп и полностью сосредоточился на разговоре. Саша тоже перестал есть. Его внимательный сосредоточенный взгляд ясно указывал на то, что он готов не просто выслушать мое мнение, но и тщательно проверить доводы.

Только Нелля продолжала есть. Вся эта тема про вещества и концентрации была ей глубоко не интересна.

– Слушайте, вы как-то все усложняете, вступила в разговор Нелля. – Сергей обратился к гомеопату и вылечил палец. И здесь важны совсем другие вопросы

– Какие? – поинтересовался я.

– Например, мог ли палец вылечиться сам?

– Нет, точно нет, – поспешил за меня ответить Саша. – Плавиковая кислота – это жуткая вещь. Такой ожог за шесть дней пройти сам никак не мог. Это исключено.

– Однако, возникает закономерный вопрос: использовались ли какие-либо иные препараты? – уточнил Саша.

– Нет, – решительно отрезал я, – я использовал только гомеопатию. Точнее один раз я помазал палец синтомициновой мазью, но больше не стал, потому что от нее не было никакого толку.

– Значит гомеопатия хороший метод для лечения ожогов. Что тут еще выяснять? – подытожила Нелля. – Ешьте быстрее, пора заканчивать обед, а то начальство будет возмущаться.

Но мы с Сашей и не думали заканчивать обед, потому что разговор обещал быть интересным. Как я уже говорил, в нашем институте фактически был свободный график. Но Нелле нужно было возвращаться с обеда вовремя. Поэтому я поспешил со своими выкладками.

– Давайте для примера возьмем препарат с концентрацией, которая у них в гомеопатии обозначается как С12. Как он делается? Берется одна часть препарата и разбавляется 99 частями воды или спирта. Из полученного раствора берется одна часть и опять растворяется 99 частями воды или спирта. И так процедура повторяется 12 раз.

– Хорошо, это понятно. А если перевести на молекулы? То, что получится? – с улыбкой спросил Саша.

– Если попытаться подсчитать число молекул для С12, С13 и выше, то окажется, что их там нет. – Я взял со стола салфетку, и на ней написал карандашом несложные выкладки, понятные каждому физику и химику.5

Их я выписал просто мгновенно, потому что дома уже проделывал эти вычисления. Но на самом деле это было бессмысленно, потому что Саша, был опытный ученый. Он и сам все эти расчеты проделал в уме. А для Нелли это были какие-то темные дебри.

– Молекул действующего вещества нет, а препарат работает. Давайте не будем об этом говорить академику Зельдовичу, иначе нас с работы выгонят, – пошутил Саша.

Академик Зельдович, как я уже говорил, известен как непримиримый борец с псевдонаукой. Нелля об этом не знала и шутку не поняла, но суть уловила:

– Вот что и требовалось доказать! – подытожила она. – Ваша физика бессильна даже против гомеопатии. А вы, Сережа, еще хотите, чтобы она доказала, что йога – это полезное занятие.

Я вынужден был согласиться с Неллей. Хотя совсем недавно, на дне рождения Саши, спорил с ней, настаивая на том, что если что-то не может быть обосновано физическими законами, то это, скорее всего, иллюзия или шарлатанство.

– Но как тогда работают эти препараты? – спросил Саша. Он понимал, что я этот вопрос не оставил без внимания и ждал, как я выкручусь из затруднительного положения, когда, казалось, мне нечего сказать.

– Наука пока не может этого объяснить, – пожал я плечами. – Но факт остается фактом: они работают. Получается, что гомеопатия обладает исцеляющим духом.

Нелля одобрительно кивнула.

– Именно! Есть вещи, которые лежат за пределами нашего понимания. И это прекрасно! Это значит, что мир намного сложнее и интереснее, чем мы можем себе представить. – Нелля вставила свою реплику в разговор просто, изящно и с какой-то особой женской мягкостью.

Против Нелиных доводов сказать было нечего, и я почувствовал себя побежденным. Видимо, Саша тоже разделял мои чувства, ведь он тоже был ученым-физиком.

– Ну, что я могу сказать, Сережа. Эффект плацебо – первое, что приходит в голову. Слышали, наверное? Это, образно говоря, надежда, проникающая в механизмы самоисцеления организма. Вроде бы, принимаешь пустышку, пилюлю без лекарства, а организм, обманутый верой, начинает исцеляться сам. Иными словами, это просто сила внушения и вера в выздоровление.

– Саша, ну какая вера! – возмутился я. – Встаньте, как говорится, на моё место. У вас жуткая боль, сна нет. Вы приходите даже не к врачу, а к какому-то странному, может быть, просто выжившему из ума деду. Он бормочет какую-то ерунду про невероятно малые концентрации, про какую-то гомеопатию, о которой я прежде никогда не слышал. Какая тут вера может быть? Да деваться мне просто было некуда. Вот и поехал я в аптеку за его гомеопатией.

– Сережа, вы меня перебили. Зная вас, вашу святую веру в науку, и только в нее, – иронично улыбаясь сказал Саша, – я уверен, что в вашем случае никакой эффект плацебо не сработал бы. Но в случае с другими людьми, это вполне нормальное объяснение.

– В том-то и дело. По сути, в моем случае никакого объяснения нет. Просто мистика какая-то.

Мы немного помолчали, каждый был погружен в свои мысли. Саша задумчиво ковырял вилкой в котлете. Нелля смотрела в окно с легкой улыбкой на лице. Я же наверстывал упущенное в своем супе, пытаясь угнаться за темпом трапезы собеседников, ведь пока они ели, я был всецело поглощен разговором.

Ни я, ни Саша не желали мириться с мыслью, что наука совершенно бессильна объяснить таинственный механизм гомеопатии. Первым молчание нарушил Саша:

– Сережа, давайте я вам немного помогу. Вы сказали, что есть препараты, в которых нет молекул действующего вещества. Но ведь есть и такие, в которых даже после сильного разведения, молекулы остались. Вот вам какие именно препараты назначили? Неужели с концентрацией С12?

– Нет. Белладонна и графит имели концентрацию С6. Еще была мазь гапар сульфур. Я не знаю, какой она была концентрации. Но я ее использовал только на 4-й день, когда уже боли почти не было. Так что мазь не в счет.

– Ну, так это меняет дело! Ведь разведение С6 не означает полное отсутствие действующего вещества. Пусть молекул немного, но они, всё же, есть.

– Да, я тоже на это обратил внимание. Но нам на занятиях Павел Моисеевич рассказывал, что сам Ганеман, отец-основатель гомеопатии, в конце жизни пришел к тому, что разведения типа С200 более эффективны. Я подчеркиваю: даже не С12, а еще более сильное разведение С200. Правда, ученики Ганемана отнеслись к этой идее с недоверием. Но сейчас такие разведения продаются в гомеопатических аптеках. Позавчера сам видел в гомеопатической аптеке препараты С30.

– То есть официально продается пустота, – иронично продолжил мою мысль Саша. – За пустоту вы платите деньги, и вам с серьезным видом выдают кассовый чек. Просто уму непостижимо!

– Ладно, мальчики, – сказала Нелля, вставая из-за стола, – желаю вам творческих успехов и достижений в вашей физике. Мне давно пора возвращаться на работу.

– Ну и нам с вами, Сережа, тоже пора, – сказал Саша, допивая компот.

На этом наш семинар в столовой закончился, и мы вернулись на работу. В тот день в столовой ВЦСПС мы с Сашей не пришли к окончательному ответу. Не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Нужно это признать.

Удивительно, но спор между гомеопатами и представителями традиционной медицины, а также физиками и химиками тянется уже давно. Гомеопатию то почти полностью запрещали, объявляя её лженаукой и шарлатанством, то запрет несколько смягчали.

В одном из споров я услышал интересную мысль о «памяти воды». Эта концепция могла бы объединить физиков и сторонников гомеопатии. Мол, вода, подвергаясь бесконечному разбавлению (гомеопаты называют это потенцированием), каким-то образом «запоминает» структуру исходного вещества. И даже когда от самого вещества не остается и следа, эта «память» продолжает нести целебный заряд.

Звучит красиво. Но, как ни старались ученые, проводя эксперименты со всей строгостью и контролем, никакой памяти в воде обнаружить не удалось. Спектроскопы и другие современные приборы не обнаружили никаких сверхъестественных отличий между обычной водой и той, что прошла «потенцирование».

Так что, в конце концов, чтобы гомеопатия не вывихнула мои мозги окончательно, я занял компромиссную, а самое главное, комфортную позицию: если в гомеопатическом препарате содержится какое-то количество действующего вещества, пусть даже совсем мало, то этот препарат можно использовать для лечения. Однако сверхвысокое разведение гомеопатических препаратов, когда в них не остаётся ни одной молекулы действующего вещества – это уже слишком. Кто бы что ни говорил, я считаю это неприемлемым.

Однако в моей жизни произошла история, которая изменила мои убеждения. И об этом я хочу рассказать подробнее.

Индия

Спустя некоторое время после тех событий я оказался в индийском ашраме – это место, где живут последователи определённой духовной общины под руководством гуру6. В ашрамах обычно строгий распорядок дня: ранний подъём, занятия йогой и медитацией, работа с ведическими текстами, знакомство с традициями страны и духовные беседы с учителем. Питание в ашрамах вегетарианское, алкоголь запрещён.

Ашрамы бывают разных типов: одни посвящены йоге, другие – медитации, третьи – изучению религиозных текстов. Некоторые ашрамы открыты для всех, другие принимают только тех, кто серьёзно настроен на духовную практику.

Моя цель заключалась в том, чтобы посетить индийский ашрам вместе с группой моих учеников. На тот момент я уже занимался преподаванием йоги.

Вместе со мной в поездку отправилась Татьяна. Её здоровье тогда было не в лучшем состоянии из-за периодически обострявшейся язвы. Несмотря на то, что ей перед поездкой удалось немного улучшить самочувствие, она всё равно должна была внимательно следить за своим рационом. Любое отклонение от диеты немедленно приводило к обострению язвы, вызывая ощутимый дискомфорт. В зарубежной поездке серьезная болезнь – всегда сложная проблема.

К счастью, на территории ашрама работал гомеопат. Он арендовал небольшое помещение и принимал пациентов. Все, кто к нему обращался, отзывались о нём как о высококвалифицированном специалисте. Татьяна решила воспользоваться его услугами.

Надо сказать, в Индии к гомеопатии относятся с особым почтением. Здесь можно встретить бесчисленное количество как специалистов по гомеопатии, так и аптек, предлагающих гомеопатические препараты.

История страны помнит целую плеяду гомеопатов-энтузиастов, преданных своему делу. Да и правительство не оставалось в стороне, оказывая ощутимую поддержку. Взять хотя бы «Правительственную гомеопатическую больницу», открытую еще в середине прошлого века. А в начале 70-х правительство и вовсе учредило Центральный совет по исследованиям в области индийской медицины и гомеопатии.

Для общения с гомеопатом Татьяне нужен был переводчик. Я охотно согласился помочь. С тех пор, как я прошел курсы гомеопатии, прошло уже несколько лет, но мне все равно было интересно опять погрузиться в эту тематику.

Гомеопата звали мистер Сикар. Это был интеллигентный мужчина лет пятидесяти. Его комната дышала аскетизмом: кровать, стол, пара стульев и неказистый шкаф. Договорившись заранее, мы подошли к его обители тем же вечером.

Прием у гомеопата всегда выглядит немного необычно. Мистер Сикар не был исключением. Его совершенно не интересовали медицинские заключения и анализы. Он лишь расспрашивал только о боли: где, когда и как болит.

Самое интересное началось, когда мистер Сикар стал делать назначение.

– Ладно, все уяснил, – проговорил мистер Сикар, извлекая из стола какую-то невзрачную коробочку с мелкими гранулами. – Смотрите, вот вам лекарство. Примите сейчас эти четыре шарика. Если живот снова скрутит – еще четыре рассосете. Ну, если и это не поможет, то вот, держите еще четыре. И на всякий случай, – еще четыре в запас. Вам все ясно?

– Да, теперь мне все ясно, – я уже общался с гомеопатом не просто как переводчик, а от своего имени.

– Но не могли бы вы уточнить, что именно вы нам выписали?

– А зачем вам это знать? Я же вам уже все предоставил, – удивился мистер Сикар.

– Но ведь вы дали нам всего лишь шестнадцать крупинок. Нам необходимо знать, какие лекарства приобрести в аптеке, чтобы продолжить лечение, когда они закончатся.

– Нет, вам ничего дополнительно покупать не потребуется. Того, что я вам дал, вполне достаточно, – заключил мистер Сикар.

Ничего себе поворот! Получается, что за три-четыре приема можно вылечить язву желудка. Даже для меня, с моим опытом лечения гомеопатией ожога плавиковой кислотой, это было удивительно.

– Но все равно интересно, что за вещество, каково разведение? – продолжал я допытываться.

– Нет, Сергей. Нет никого разведения.

Он опять достал свою коробочку и открыл ее. По размеру и форме она была похожа на обычный спичечный коробок, только не деревянный, а металлический, в котором внутренняя часть имела перегородку.

– Вот смотри. В это отделение нужно положить оригинал, – с этими словами он положил несколько гомеопатических гранул. – А в другое пустые гранулы. Дальше я закрываю коробку и немного потрясу. Вот теперь все готово. Так изготавливается то, что я вам дал.

Это просто фантастика какая-то! Получается, что оригинал и пустые гранулы вообще не соприкасаются. Их разделяет перегородка.

Я все перевел Татьяне. Мы попрощались и ушли. Мистер Сикар не стал с нас брать деньги, хотя мы ему предлагали.

Признаюсь, мне очень хотелось узнать, чем закончилась эта история. После поездки в Индию мы не виделись с Татьяной больше года. И вот, наконец, встретились. Я сразу спросил её об этом. Вот что она рассказала:

– Сергей Михайлович, я все сделала, как предписал мистер Сикар. Четыре раза я прибегала к его волшебным шарикам. После первого приема боль отступила, но через несколько дней вернулась. Я снова принимала гранулы, как только чувствовала приближение приступа. На четвертый раз боль исчезла, надеюсь, навсегда.

– А вы не пытались сделать повторное обследование? – поинтересовался я.

– Как не пыталась? Вернувшись из Индии, я, конечно же, прошла все обследования – и рентген, и гастроскопию, всё как полагается. И представляете, врачи в один голос заявили: никакой язвы уже нет! Мои дети были просто восхищены. Сын даже дал денег на поездку в Индию, чтобы я могла лично поблагодарить этого человека. Вот недавно только вернулась.

– Так вы же языка не знаете. Как же вам удалось?

– Как и все: до Дели я летела на самолёте, а оттуда два дня на поезде до Бангалора. Но в Бангалоре мистера Сикара не оказалось. Пришлось возвращаться в Дели. Только там я его нашла. Обходилась своим школьным английским, как могла. По пути русские встречались, выручали, помогали что-то перевести.

Я прежде сомневался, что несколько волшебных шариков из коробочки помогут Татьяне. Но ее слова развеяли все мои сомнения. Не мог человек, не зная языка, решиться на такое далекое и сложное путешествие просто из вежливости. У нее была важная причина преодолеть все преграды, чтобы выразить благодарность – ей действительно помогла гомеопатия Сикара.

Эта история напомнила мне наш семинар по гомеопатии, который проходил в столовой ВЦСПС. Мы с Сашей тогда решили, что моё исцеление от кислотного ожога гомеопатией не противоречит науке, потому что в препарате всё же было активное вещество, пусть и в небольшом количестве.

Но в случае с Татьяной активных веществ не было вовсе. Тем не менее эффект был потрясающим.

Похоже, и правда, у каждой вещи есть свой неуловимый дух, невидимый для физических приборов. Но живой организм чутко улавливает его и откликается на его действие.

Удивительно, но когда речь заходит о душе, даже ученые, будь то физики или химики, становятся верующими. Никто не просит объяснить душу с научной точки зрения. Но стоит упомянуть дух в контексте неживой природы, как научное сообщество настораживается. Душа и дух – близкие понятия, как брат и сестра.

Шепот

После окончания института, мы с моим приятелем Витей, некоторое время снимали вместе квартиру в Москве. Нас объединяло лишь то, что мы любили физику и очень хотели после окончания вуза заниматься наукой. В остальном, он был полной моей противоположностью.

Витя жил в мире газет. В городе на каждом шагу стояли стенды с «Правдой», «Известиями». Он часами читал статьи, погружаясь в новости. Я был поклонником кинематографа и получал удовольствие от просмотра фильмов.

Однажды в выходной я пошел в кино, но забыл ключи дома.

Вернулся около четырех часов дня. Поднявшись на третий этаж, где находилась наша съёмная квартира, я стал искать ключ в кармане. Но его там не оказалось. Я проверил другой карман – тоже пусто. Я тщательно обыскал все возможные места. Даже заглянул под старый коврик перед дверью. В то время мы ещё не боялись, что кто-то украдёт ключ и проникнет в наше жильё. Но, несмотря на поиски, ключ так и не нашёлся.

Я нажал на кнопку дверного звонка. Раздался мелодичный звук, но дверь не открылась. Я нажимал снова, и снова, но в ответ – тишина. «Наверное, спит, как убитый», – промелькнуло в голове, и я решил немного подышать свежим воздухом. Прогулка, правда, не задалась: предательский зов природы заставил вернуться.

И снова звонок, настойчивый и требовательный, но все тщетно. Тогда я перешел к более убедительным аргументам: начал стучать, сначала робко, потом все яростнее. К счастью, лестничная площадка, населенная привычными ко всему алкашами, не обращала на этот шум никакого внимания. Здесь это было в порядке вещей.

Я начал закипать от злости. Неужели ничего не слышно? Прильнув ухом к холодной двери, я различил сквозь нее отчетливое, мощное крещендо – храп спящего Вити.

Что же делать? Нестерпимое желание попасть в туалет подстегивало креативность, заставляя мозг судорожно искать выход. «Постучать в окно!» – осенило меня. Ведь пожарная лестница проходила совсем рядом. Выскочив из подъезда, я заметил у дерева обломок толстой, замшелой ветки. Схватив ее, словно спасительный посох, я начал восхождение по ржавой лестнице.

Добравшись до уровня нашего окна, я попытался постучать веткой в стекло. Дотянуться удалось. Но, как я ни старался, мягкая ветка издавала лишь приглушенный звук. Витин храп, казалось, проникал даже сюда, заглушая мои отчаянные попытки.

«Камень!» – пронеслось в голове. Спустившись на землю, я подобрал несколько небольших камней и кинул их в окно. Безрезультатно. В квартире никто даже не пошевелился.

Вернулся опять к двери. Витя по-прежнему спал и храпел. И уже, видимо от отчаяния, даже не знаю почему, сказал шепотом, очень тихо: «Витя, открой дверь». Через несколько секунд за дверью раздались шаркающие Витины шаги и дверь открылась.

Мне срочно нужно было в туалет. Когда я вышел, то всё ещё не мог поверить в случившееся. Витя стоял в коридоре, протирая глаза, сонный и немного потерянный. Его лицо выражало искреннее недоумение, словно он и правда не понимал, что происходит.

– Слушай, Вить, это как вообще? Я тут чуть дверь не вынес, а ты, как убитый, спал? И только когда я шепотом попросил, ты проснулся? – спросил я, пытаясь понять логику происходящего.

Витя пожал плечами. – Не знаю, правда. Может, день сегодня такой? Или я просто очень устал. Обычно я просыпаюсь от малейшего шороха, а тут – как в танке. Но голос твой услышал, да. Четко так, как будто ты рядом стоял.

Я присел на краешек дивана, чувствуя себя немного выбитым из колеи. Мистика какая-то. Может, и правда, совпадение. Но червь сомнения уже закрался в мою голову. Я посмотрел на Витю, все еще сонного и немного растерянного, и решил, что лучше не забивать себе голову. Надо выпить кофе и забыть этот странный эпизод.

Но эпизод не забывался. Я то и дело возвращался к нему, стараясь разобраться в том, что тогда произошло. Парадоксально, но в лабиринте человеческого восприятия порой тихий шепот проникает глубже, чем громогласный крик.

Причина кроется в природе внимания, которое хочет быть совершенно свободным и подобной капризной бабочке, порхающей от одного цветка к другому. Мы не любим, когда кто-то отвлекает наше внимание от его естественного полета. Громкая речь, настойчиво вторгаясь в сознание, вызывает защитную реакцию, своеобразный фильтр, отсеивающий избыточный шум. Шепот же, напротив, своей деликатностью обходит стороной бдительность рассудка.

Шепот подобен ключу, который открывает самые потаённые уголки души, где слова, произнесённые громко, не смогут найти отклика. И в этом мире, наполненном шумом и грохотом информации, шепот становится редким даром, притягивающим внимание своей неповторимостью.

Гомеопатическое средство действует подобно тихому шёпоту, который активизирует защитные силы организма. Это напоминает историю о Вите: он не обращает внимания на громкие звуки, но просыпается, когда кто-то говорит шёпотом.

Наука может когда-нибудь примирить физиков и гомеопатов, но она сама ничего не исследует. Исследуют люди, подверженные своим убеждениям.

Материя-энергия-дух

Гомеопатия вызывает естественный вопрос: как частицы вещества взаимодействуют без физического контакта?

В прошлом считали, что это возможно благодаря эфиру – невидимой субстанции, заполняющей пространство. Например, Дмитрий Иванович Менделеев утверждал, что эфир способен хранить и передавать информацию. Он связывал его с понятием «духа» как фундаментальной жизненной основой.

Менделеев полагал, что вещество, сила и дух – три начала, определяющие всё вокруг. С учетом всех последующих открытий в физики, которые были сделаны уже после него, эту триаду лучше определить как материя, энергия, дух. Но при этом суть остается той-же.

Сегодня мы знаем, что материя способна превращаться в энергию и наоборот7. Но в то время, когда Менделеев выдвинул свою гипотезу, это еще не было научным фактом.

Феномен гомеопатии наводит на мысль, что дух тоже может переходить в материю и энергию. Возможно, в будущем это будет научно доказано.

Тогда не только гомеопатия, но и телепатия, а также материализация предметов, о которых пойдет речь в других историях, перестанут быть загадками.

Моя молодость пришлась на 70-е. Нас, студентов, отправляли работать в колхозы. Условия были ужасными: теснота, антисанитария, плохое питание. После этого у меня разболелся живот. Врачи прописали мне какие-то таблетки, но они не приносили облегчения. Постепенно болезнь обрела хроническую форму и периодически возникала острая боль.

Я случайно узнал, что мой однокурсник по Физтеху, Костя, начал практиковать йогу. Он предложил мне присоединиться к нему на занятиях и пообщаться с преподавателем.

Раньше я бы не поверил, что йога с её мистическим ореолом может быть полезной. Но ведь Костя, который тоже скептически относился к таким практикам, заинтересовался ей. Я задумался: почему бы и мне не попробовать? Вдруг это улучшит моё самочувствие? Хотя я сомневался в эффективности йоги, решил дать ей шанс.

Занятия проводились несколько раз в неделю. По четвергам они начинались в 18:00, и это время было специально выделено для новичков, таких как я. Я решил, что это не самое удачное время, но у меня гибкий график, и я мог немного раньше уйти с работы. А как быть тем, кто работает строго по расписанию? Обычно рабочий день заканчивается в пять вечера, и добраться до спортзала за час сложно.

Когда я всё же пришёл, то увидел, что людей очень много. В школьном спортзале было не протолкнуться. Несмотря на его впечатляющие размеры, все с трудом умещались, и мне удалось найти лишь немного свободного места у входа.

К Олимпиаде в Москве начали строить школы с просторными спортзалами. Они были в несколько раз больше обычных. Одна из таких школ находилась в районе Олимпийской деревни, и там проходили наши занятия.

На краю зала, на небольшом коврике сидел мужчина лет пятидесяти пяти. Его звали Геннадий Григорьевич Стаценко. По всему было видно, что этот человек был здесь главным. «Наверное, это и есть тот самый гуру, о котором мне рассказывал Костя», – пронеслось у меня в голове.

В основном зал был заполнен женщинами. Мужчины присутствовали, но их было существенно меньше.

Целью моего визита на занятие было просто пообщаться с преподавателем до начала занятия. Мне хотелось обсудить с ним свои вопросы и услышать его мнение. После этого я бы уже определился, стоит ли мне заниматься йогой.

Но оказалось, что это невозможно! Он был окружён людьми, и у него не было возможности вести долгие беседы. Каждый, кто мог, задавал свой вопрос. Как только он замолкал, его место занимал другой человек.

Эта череда людей следовала за ним повсюду: и в раздевалке, пока он переодевался, и по пути в зал. И даже после тренировки, когда он шёл домой, они не отставали. Я никогда не видел такого ажиотажа вокруг преподавателя.

Позже я узнал, что именно он организовал эти занятия. В те годы частная практика была не слишком популярна. Со времён Хрущёва частников притесняли. Но ему всё-таки удалось преодолеть все трудности. Говорили, что он занимается этим уже несколько лет.

Занятие началось. Участники, приняв положение лёжа на спине, погрузились в тишину, сомкнув веки. Геннадий Григорьевич, присоединившись к ним, выполнял упражнение вместе со всеми, сопровождая свои действия комментариями:

– Я расслабляю пальцы рук, ладони, запястья, предплечья. – Он говорил монотонно и уверенно.

После этого необходимо было снять напряжение с ног и остальных частей тела. Когда тело полностью расслабилось, нужно было вообразить, что ты паришь в воздухе, не чувствуя своего веса. Это упражнение Геннадий Григорьевич называл шавасаной.

По сути, это был гипнотический сеанс или аутотренинг. Но как бы это ни называть, такая практика давала прекрасную релаксацию.

После шавасаны перешли к асанам – статическим позам. Одно упражнение сменялось другим. Люди следовали за учителем с поразительным послушанием. Он выполнял асаны вместе со всеми и в промежутках между упражнениями давал комментарии.

Каждый жест и слово учителя воспринимались с сосредоточенным вниманием. Он руководил залом, как дирижер оркестром.

В какой-то момент я осознал, почему в зале была такая дисциплина: группа сама себя организовывала, каждый из нас вносил свою лепту в общий поток внимания. Учитель говорил с уверенностью, чувствовался его многолетний опыт, что вдохновляло и одновременно подчиняло всех присутствующих. Было невозможно противопоставить ему что-то личное. Мощный и всеобъемлющий поток внимания захватывал каждого. Атмосфера на занятиях была особенной и необычной.

То, что я увидел, сильно отличалось от моих представлений о йоге. Они сложились под влиянием фильма «Индийские йоги – кто они?» и статей из журнала «Наука и жизнь». В фильме йоги казались странными худощавыми людьми, способными завязывать тело в узел. Статьи же рассказывали только об асанах, но на занятии речь шла и о других практиках. Например, в завершение мы все занимались медитацией. Для меня это было в новинку, и поначалу я не совсем понимал, что происходит. Однако вскоре я освоился.

После занятия я ощутил прилив сил и улучшение настроения. Всё прошло замечательно.

Однако я снова задумался о том, что на встречу пришло слишком много людей. Это было весьма необычно для того времени. Пока я пытался осмыслить происходящее, одна из участниц группы (вероятно, ассистент Геннадия Григорьевича) сделала короткое объявление. Она сообщила, что для встреч будет добавлен ещё один день в неделю и что каждый может привести с собой одного знакомого, но не более, так как группы уже переполнены. Это усилило моё недоумение. Я не мог понять, почему участники занятий с таким энтузиазмом проявляют себя и какие знания они стремятся получить.