Гастион

Посвящается моему лучшему пушистому другу Чарли. Спасибо тебе за каждое мгновение, что ты мне подарил, и за мудрость, которой делился без слов.

ПРОЛОГ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник железнодорожной станции, он же Толя. Мужчина пятидесяти лет, крепкий, жилистый. Каштановые волосы с проседью, лицо не брито. На плечах висит служебная шинель. Одет в темные брюки и старый растянутый свитер темно-синего цвета.

Митька – молодой человек девятнадцати лет, он же Дмитрий Никанорович Мамонтов, правда, так к нему никто не обращается. Работает разнорабочим, иного от жизни не ищет. Светлые волнистые волосы есенинского уклада. Глаза добрые, голубые и несколько наивные в своей душевной простоте.

Павел Александрович – заместитель начальника станции Анатолия Степановича, он же Пал Саныч. Где-то есть, но, собственно, не здесь.

Бармен – худощавый мужчина двадцати восьми лет, он же Сергей, Сережа, иногда «Эй, молодой человек». Короткие волосы и любопытный взгляд удачно подчеркивает белая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Любит натирать пивные кружки, поглядывая на сцену.

Макарий Ипатьевич – лицо мало в чем заинтересованное, кроме бесконечных писем из своего министерства, которыми всеми силами донимает местных жителей. Его никто не видел, а потому остаются сомнения в том, является ли Макарий Ипатьевич человеком.

Интерьер современного бара, расположенного в подвале жилого дома в центре Москвы. Превалирует отделка из темного дерева с множеством плакатов разных лет. За круглыми столиками, как, впрочем, и за барной стойкой почти нет свободных мест. Люди пьют, едят и общаются. За баром, уставленным самыми разными бутылками, стоит Бармен, вытирая очередную помытую кружку для пива.

Столики обращены в сторону небольшой сцены, расположенной возле дальней стены. В центре сцены установлен письменный стол советских времен, на котором стоят красный дисковый телефон, небольшая настольная лампа. Компанию им составляют несколько книг с потертыми корешками и какие-то документы, скрепленные большой ржавой скрепкой, оставляющей свой скверный след на белой поверхности, обреченной пожелтеть.

За письменным столом сидит Анатолий Степанович в шинели, накинутой на плечи, и в слабом свете настольной лампы разгадывает кроссворд, задумчиво грызя кончик карандаша. Позади начальника станции на натянутой белой простыне проектор снова и снова крутит одно и то же видео: бледно-синяя стена с облупившейся краской и два деревянных, некогда белых окна, за которыми с трудом можно разглядеть голый лес, сугробы и железную дорогу, уходящую вдаль в свете слабых фонарей. Метель.

Звуки метели доносятся из колонок, смешиваясь с гамом посетителей бара.

В бар забегает Митька в распахнутой дубленке, с шапкой в руках и, петляя между столиками бара, направляется прямиком к Анатолию Степановичу.

Митька. Сан Палыч! Сан Палыч!

Анатолий Степанович. Чего тебе, Мить?

Митька (останавливается у стола, тяжело дыша). Сан Палыч, вы…

Анатолий Степанович. Во-первых, Пал Саныч, а во-вторых, я Анатолий Степаныч.

Митька (удивленно). А где Пал Саныч?

Анатолий Степанович. Там, где нас с тобой (смотрит на потолок), слава Богу, нет.

Митька (в ужасе). Помер, что ли?

Посетители бара замирают в ожидании ответа.

Анатолий Степанович. Тьфу! С ума сошел, что ли? В больнице с желтухой лежит. Ты чего хотел-то? (Бросает на стол кроссворд и отклоняется на спинку стула, который скрипит с характерным звуком.)

Митька. Макарий Ипатьевич опять требование прислал. Говорит, переезд у нас давно требует ремонта и не соответствует нормам. А денег-то на ремонт нет.

Анатолий Степанович. Денег нет (кивает). А Макарий Ипатьевич догадался или сам у нас побывал?

Митька. Не знаю, я только письмо видел. Вот принес (достает из кармана смятый листок).

Анатолий Степанович. А мне что с ним делать? (Недолго рассматривает, а затем сминает и швыряет за спину.) Положу ко всем бумагам, потом разберу.

Митька. А так можно разве?

Анатолий Степанович. Можно. Ты же видел, что я так и сделал. Хочешь чаю? Ты все бегаешь, бегаешь. Суеты много, а толку? Садись давай (кивает на стул рядом со столом). Ты что, боишься, если остановишься, то мысли какие в голову приходить начнут?

Митька. Они и начнут. Без дела всегда плохо.

Анатолий Степанович. Без дела всегда опасно. Мало ли что о себе и других надумаешь, да? А так занят всегда чем-то. Суета, в ушах пульсирует. Мить, я тебя сколько лет знаю? Десять? Нет, двенадцать. Ты же в детстве другой был.

Митька. Да, как мамка умерла, дела со всех сторон сыплются.

Анатолий Степанович. Сами ли сыплются или ты их находишь?

Митька (на секунду замолкает и внимательно смотрит на Анатолия Степановича, нахмурив брови, а затем резко трясет головой). Анатолий Степанович, не дурите мне голову! Мне бежать надо. Я попозже еще загляну.

Анатолий Степанович (снова берет в руки кроссворд и карандаш). Заглядывай (опускает взгляд на неприступные вопросы и бесконечные пустые квадратики).

Митька надевает на голову шапку и спускается со сцены. Тяжелыми шагами между столиками, чуть не снеся несколько кружек, покидает помещение бара.

Бармен за стойкой ухмыляется и возвращается к работе, реагируя на очередное «Эй, молодой человек».

Посетители, с интересом прежде наблюдавшие за диалогом Митьки и Анатолия Степановича, задумываются о собственной суете, но уже через несколько мгновений возвращаются к приостановленным разговорам и скучающим кружкам пива.

ГЕНА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – он же Толя и, пожалуй, сейчас только Толя.

Геннадий Борисович – тракторист, электрик, плотник. Широкоплечий мужчина пятидесяти лет в длинной шубе, доставшейся ему еще от отца, и с шапкой-ушанкой в руках, отчего представляет собой довольно стереотипный образ человека из далекого прошлого. Друг детства Анатолия Степановича, вместе с которым сидели за одной партой, о чем Геннадий Борисович любит вспоминать каждую встречу.

Бармен – молодой человек, с упоением наблюдающий за всем, что происходит на сцене.

Посетитель – случайный гость средних лет в темном бюджетном костюме.

Интерьер прежний. Несколько столиков опустело, а часть посетителей ушла на улицу курить. В помещении тише и спокойнее, чем в предыдущую сцену.

В бар влетает Геннадий Борисович с алыми пылающими щеками и тяжелыми шагами, не замечая никого на своем пути, направляется на сцену. Каждый его шаг подобен ударам молотка о наковальню.

Анатолий Степанович поднимает взгляд на гостя и спокойно ждет.

Геннадий Борисович. Толь?!

Анатолий Степанович (абсолютно спокойным тоном). Что?

Геннадий Борисович. Что-что. Что? Что! Толь, ну… (Трясет шапкой в руке и сжимает зубы.) Оно же… Толь… Ну это… Мышкин кот! Толь…

Анатолий Степанович (не меняя интонации). Ген, скажи уже.

Геннадий Борисович. П***ц, Толь!

Несколько посетителей бара, наблюдавших за сценой, хихикнули.

Анатолий Степанович. Ах, настолько? Понял. Значит… (Открывает верхний ящик стола в поисках бутылки, но находит только головку сыра, которую кладет на стол перед гостем.)

Геннадий Борисович. Не понял (таращится на сыр). Это че?

Анатолий Степанович. Сыр.

Геннадий Борисович. Какой сыр?

Анатолий Степанович. Откуда я знаю? Вкусный.

Геннадий Борисович. А-а-а-а (разочарованно). А-а-а-а (вопросительно)…

Анатолий Степанович. «А-а-а-а» нету (разводит руками). Разбили пять ящиков в магазине. Сказали: «Сыр возьмите в качестве извинений, уважаемый начальник станции, Анатолий Степанович». Ну я и взял. Вот тебе и «А-а-а-а». Сыр будешь?

Геннадий Борисович. Нет, сыр не буду. У меня пи…

Анатолий Степанович. Одного раза было достаточно.

Геннадий Борисович. Мышкин кот! У меня трагедия, можно сказать, личностная драма…

Анатолий Степанович. Ага, экзистенциальный кризис, переоценка ценностей и пройдена точка невозврата.

По залу снова разносятся легкие смешки. Геннадий Борисович никак на это не реагирует, потому что попросту их не слышит и не видит.

Геннадий Борисович. Ты все шутки шутишь и смеешься, а у меня жена ушла. Любка моя, Любовь, Любава.

Анатолий Степанович. К маме, да?

Геннадий Борисович. Собрала вещи и уехала. Я с работы прихожу, а шкафы пустые. Ничего нет, все забрала…

Анатолий Степанович (останавливает друга, положив ему руку на плечо). Погоди секунду. Сейчас продолжишь (смотрит на бармена и заговорщицки подмигивает).

Бармен все сразу понимает. Достает из-под стойки бутылку «Столичной», берет пару рюмок и идет прямиком на сцену, извиняясь по пути перед посетителями, которых случайно задел.

Анатолий Степанович. Спасибо, Сереж.

Геннадий Борисович благодарно кивает. Бармен спешит поскорее удалиться из света прожекторов и вернуться на свое рабочее место.

Анатолий Степанович (открывает бутылку и наливает две рюмки). Ген, я хочу только в одном убедиться. Да, ты мне сейчас все обязательно расскажешь, но скажи, ты же понимаешь, что это уже не в первый раз? (Протягивает рюмку, чтобы чокнуться с другом.)

Геннадий Борисович (чокается с начальником станции, залпом выпивает рюмку и, морщась, хватает головку сыра и занюхивает). Нет, Толь. В этот раз точно серьезно.

Анатолий Степанович (не тратя времени зря, наливает сразу по еще одной рюмке). А вот скажи мне, сколько раз после пьянки ты зарекался, что бросишь пить? Вот чтобы тебе прям было плохо утром. И ты такой: «Больше никогда! Начинаю новую жизнь!» (Хлопает ладонью по столу.)

Геннадий Борисович. Ну что ты вообще сравниваешь, Толь? Одно дело синька, а другое дело любовь, семья.

Анатолий Степанович. Любовь. Семья (делая театральные паузы между словами). Прекрасные слова с не менее прекрасным смыслом, но сколько человеческого в плохом смысле этого слова мы в них привносим?

Геннадий Борисович. Ты опять начинаешь философствовать? Я сейчас уйду. Ей-богу! Встану и уйду.

Анатолий Степанович. Погоди, дорогой мой человек (поднимает открытую ладонь, делая жест «остановиться»). Я только одно скажу и больше не буду. Ты же слышал не раз поговорки «бьет – значит любит», «любовь – это труд»? Вместо того, чтобы принимать любовь и семью такими, какие они есть, люди стараются найти в этих словах то, что им на самом деле хочется, что-то, чего они сами были лишены в жизни или, наоборот, к чему слишком сильно привыкли. Кому-то нужна безопасность, кому-то деньги, кому-то, простите меня все (обращаясь к залу, кладет руку на грудь), банальное продолжение рода, потому что так говорит природа. А вот в вашем, Ген, случае – это постоянный накал, страсть, искра. Называй как хочешь. Вы ругаетесь, чтобы мириться, и миритесь, чтобы ругаться. Нескончаемая эмоция, понимаешь? Но это и не твоя вина. У тебя Люба такая, а ты уже и сам привык.

Геннадий Борисович. Очень складно у тебя, конечно, все получается (чокаются рюмками и выпивают). Но только, Толь, жизнь – не твои рассуждения. Жизнь гораздо сложнее. Уж поверь мне! Ты сколько в разводе?

Анатолий Степанович. Четырнадцать лет.

Геннадий Борисович. Вот. Подзабыл уже, что это такое, а в чем-то и опыта не так много. Я-то всего-навсего хочу…

Взгляд отдаляется от сцены, и слова Геннадия Борисовича становятся едва различимы, утопая в шуме метели и тихой музыке. Останавливается возле барной стойки так, что справа стоит Бармен , слева Посетитель , а между ними вдали размытые очертания на сцене.

Посетитель. Жалко Гену.

Бармен. Она вернется.

Посетитель. Почему вы так уверены?

Бармен. Всегда возвращается. Вот увидите. Анатолий Степанович не врал. Не пройдет и пары дней, как Геннадий Борисович снова придет счастливый и предложит выпить за любовь во всех ее проявлениях. Вы у нас не бывали прежде?

Посетитель. Нет, случайно заскочил.

Бармен. Оно и видно. Геннадий Борисович – наша вечная петля без начал и конца (улыбается).

ПОЕЗД

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – любитель головоломок, кроссвордов, сложных философских вопросов, он же Толя.

Поезд – состав сцепленных железнодорожных вагонов, приводимых в движение локомотивом.

Бармен – Сережа, Сергей, «Эй, молодой человек», Серый и множество других производных, которые он слышал за свою жизнь.

Интерьер прежний. Часть посетителей сменилась, но свободных мест почти нет. Перед Анатолием Степановичем на столе на газете разложены внутренности старого радиоприемника, который он усердно пытается починить. Из инструментов можно увидеть молоток, две разные отвертки, паяльник, синюю изоленту и какой-то приборчик советских времен.

Анатолий Степанович то и дело бурчит себе что-то под нос и изображает недовольство на лице. Различить слов нельзя из-за звуков метели, музыки и шума бара. Если смотреть из первых рядов, видно, как шевелятся губы.

Бармен ловко обслуживает одного клиента за другим с нестираемой улыбкой на лице. Успевает пошутить, принять оплату, убрать грязную посуду, принять новый заказ и наливать новые порции алкоголя.

Привычная суета прерывается неожиданными переменами. Помещение бара, включая посуду и столы, начинает едва заметно дрожать. Взгляд ненадолго останавливается на бокале с виски на краю стойки – на гладкой поверхности появляется рябь, которая с каждой секундой становится сильнее.

Посетители бара испуганно смотрят друг на друга, пытаясь убедиться, что им это не кажется. В дополнение к нарастающей тряске из колонок доносится гул, громкость которого постепенно становится больше.

Анатолий Степанович поднимает голову и смотрит на оживление в баре. С нескольких столиков на пол падают бокалы и разбиваются вдребезги.

Бармен (кричит начальнику станции, держась за стойку). Анатолий Степанович, в чем дело? Что случилось?

Анатолий Степанович. Сейчас, подожди.

Бармен. Неужели поезд?

Посетители (доносится из разных концов зала). Поезд? Поезд! Поезд? Поезд? Поезд?

Анатолий Степанович. Да успокойтесь вы! Сейчас.

Анатолий Степанович поднимается из-за стола и идет к правому краю сцены. Судя по движениям его рук, можно предположить, что он открывает невидимые для посетителей бара створки окон. Анатолий Степанович высовывается в окно, и ракурс меняется.

Ночь. Метель. Воет ветер. Железнодорожные пути, уходящие вдаль, а слева перед зрителем предстает кусок деревянной стены с открытым окном, в которое высунулся Анатолий Степанович – видно только его затылок, поскольку начальник станции смотрит вдаль на рельсы, пытаясь сквозь снег разглядеть поезд.

В этом месте ничто не напоминает о баре: нет ни посетителей, ни приглушенного света, ни музыки. Здесь царит холодная зимняя ночь, пробирающая до костей.

Выждав несколько мгновений, Анатолий Степанович возвращается назад, оставляя перед зрителем ржавые железнодорожные пути, теряющиеся в темноте.

Снова помещение бара. Тряска прекратилась. Все с ожиданием смотрят на начальника станции. Из колонок доносятся помехи.

Анатолий Степанович (подняв руки открытыми ладонями к зрителям). Все в порядке. Никакого поезда нет. Возвращайтесь к своим делам.

Из колонок снова начинает играть музыка. Возвращается звук метели. Посетители продолжают вести разговоры, однако, чувствуется напряжение, которое никуда не ушло.

Бармен (смотрит на Анатолий Степановича в ожидании, когда тот взглянет на него, но он не замечает и садится обратно ремонтировать магнитофон). Анатолий Степанович!

Анатолий Степанович резко поднимает взгляд, пытаясь понять, кто его зовет, не сразу, но, наконец, видит Бармена и удивленно поднимает брови. Бармен вопрошающе смотрит на начальника станции, но Анатолий Степанович лишь отмахивается.

КОСМОНАВТ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник станции, он же Толя. Внешне располагающий к себе человек, что могут подтвердить его друзья и знакомые.

Кот – черно-белый или бело-черный, тут наверняка и не скажешь. Довольно упрямый, как и любой другой представитель его вида.

Космонавт – человек в грязном скафандре, заглянувший со страниц другого произведения, хоть и не особо понятно для чего.

Интерьер прежний. Изменений не последовало. Анатолий Степанович и посетители бара, словно зацикленный отрывок видео, что крутит проектор на стене позади начальника станции.

Взгляд скользит по отполированной поверхности барной стойки, в которой отражается свет неоновых ламп. Добравшись до конца бара, разворачивается, оказавшись за спинами посетителей.

Далеко впереди, не отрывая взгляд от кроссворда, сидит Анатолий Степанович. Между ним и зрителем – десятки чужих разговоров. Обрывки фраз, смех, звон стекла.

Медленно приближаемся к сцене, удерживая в центре поля зрения только начальника станции и оставляя посетителей одного за другим позади. Но, сами того не желая, улавливаем небольшие порции информации, которая не пригодится никоим образом, однако создает общую атмосферу.

Мужчина #1. Я не особо понимаю…

Женщина #1. А ты думала, что он тебе скажет?

Телефон на краю стола вибрирует, а на экране отображается имя: «Денис».

Женщина #2. Шашлык у них вкусный?

Мужчина #2. …ведрами в нее бензин заливать…

Бздинь. Вилка едва не разбивает бокал.

Женщина #3. Да, я досмотрела, но…

Мужчина #3. Надоело все, сил нет.

Мужчина #4. Если у бобра растут рога…

Женщина #4. Мы Танюху втроем утащить пытались.

Взгляд скользит между посетителями. Добираемся до сцены и останавливаемся напротив Анатолия Степановича. Голоса превращаются в неразборчивый шум, в котором невозможно разобрать слова.

Анатолий Степанович. Восемь по вертикали: грызун с ценным мехом, живущий колониями по лесным рекам (поднимает взгляд на посетителей бара и ехидно улыбается). Бобер.

Сквозь шум бара и звук метели из колонок прорывается едва уловимый царапающий звук. Анатолий Степанович поначалу его не слышит, но затем прислушивается. Когда становится понятно, что ему не показалось, поднимается из-за стола и подходит к краю сцену с левой стороны.

Анатолий Степанович берется рукой за невидимую дверь и тянет ее на себя. Скрип старых ржавых петель из колонок.

Из ниоткуда на сцену выходит черно-белый Кот и по-хозяйки направляется к столу. Оборачивается на начальника станции, а затем запрыгивает на стол.

Анатолий Степанович закрывает невидимую дверь. Снова скрип петель из колонок.

Анатолий Степанович (возвращается на свое рабочее место). Ну, привет, четвероногий. Как ты?

Кот обнюхивает протянутую руку, затем отстраняется и смотрит на Анатолия Степановича.

Анатолий Степанович. Ты один сегодня? Или друг твой попозже подойдет?

Кот. Мяу?

Анатолий Степанович. Мне сегодня тебе и предложить то нечего. Вряд ли ты сыр захочешь.

Анатолий Степанович открывает ящик стола, достает головку сыра и показывает гостю. Кот не проявляет заинтересованности, а лишь отводит взгляд. Сыр возвращается на место.

Дверь в конце зала, расположенная рядом с барной стойкой, распахивается. Оттуда льется яркий белый свет, нарушая интимную атмосферу бара. Посетители недовольны таким положением вещей и начинают ругаться, обращаясь к Бармену и официантам.

В дверном проеме появляется человек в космическом скафандре, местами испачканном грязью. Он закрывает дверь и, положив руку на грудь, слегка опускает голову, словно извиняясь перед людьми.

Космонавт переводит взгляд на Бармена и жестом демонстрирует, как пьет.

Бармен наливает стакан воды и ставит на стойку. Прихватив с собой стакан, Космонавт идет к сцене, стараясь не зацепить людей скафандром.

Посетители заинтересованы появлением таинственного человека и, прекратив разговоры, следят за событиями на сцене.

Анатолий Степанович. Добрый вечер, дорогой мой человек (поднимается со стула и протягивает космонавту руку).

Космонавт (ответив на рукопожатие и поставив стакан на стол, снимает шлем). Уф! Можно подышать спокойно (шлем оказывается на краю стола рядом с котом). Добрый вечер, Анатолий Степанович. Подождите секунду (залпом выпивает воду из стакана).

Анатолий Степанович. Ну сколько раз я просил? Просто Толик. Мы же не чужие люди, ей-богу.

Космонавт. Чужие, не чужие, а уж позвольте к вам, как к старшему.

Анатолий Степанович. Старшему? (Сухо смеется.) Не вам ли перевалило за шестьдесят?

Вопрос Анатолия Степановича удивляет посетителей бара, поскольку мужчине в скафандре нельзя дать более сорока лет, и то этого будет слишком много. Посетители перешептываются.

Космонавт (поворачивается к зрителям). Я… (Задумывается.) А это долго объяснять (возвращается к Анатолию Степановичу). Как у вас тут дела?

Анатолий Степанович. Как всегда. Что у меня изменится? Поезда ездят, люди приходят, кроссворд гадается.

Космонавт (из-за размеров скафандра с трудом усаживается на стул). Не надоело?

Анатолий Степанович. Да нет. Здесь спокойно. Никакой суеты, никаких проблем. Как говаривал кот Бегемот: «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус» (улыбается, пожимая плечами).

Космонавт. А жизнь тем временем идет…

Анатолий Степанович. Так она и тут идет, дорогой мой. По-другому, в другом ритме, с другими значениями, но идет. А что ты предлагаешь?

Космонавт. Не уверен, что получится, конечно… Но, например, я мог бы какое-то время вместо вас поработать, а вы отдохнете, поездите…

Анатолий Степанович. Ой, нет-нет. Я многое уже успел повидать за свою жизнь. Кому-то всегда мало впечатлений, кому-то всегда много, а мне уже достаточно. И, в конце концов, кто-то же должен быть начальником станции?

Космонавт. Никогда мне тебя не понять, Анатолий Степанович…

Анатолий Степанович. И слава Богу. Оно тебе и не надо.

Кот. Мяу! (Громко сообщает кот, потягивается.)

Повисает молчание, но вовсе не неловкое, а, наоборот, спокойное и уютное. Кот , видя задумчивость двуногих об очередном смысле жизни, спрыгивает со стола и направляется к белой простыне с изображением облупившейся стены. Внимательно обнюхивает изображение, а затем делает шаг вперед, оказываясь внутри зацикленного видео. Для него прохождение между двумя реальностями не представляет никаких сложностей и дискомфорта. Несколько посетителей бара издают удивленные звуки, но в целом действия кота остаются без особого внимания.

Кот в другой реальности запрыгивает на подоконник и смотрит в окно, наблюдая за бесконечной метелью.

Космонавт. Каждый раз, как к вам загляну, спокойней становится. Вся суета уходит даже не на второй, а, скорее, на третий план. Будто бы и нет ничего, кроме вашей станции да метели за окном. Посидишь немного, отдохнешь, а потом вспоминаешь, что надо возвращаться назад.

Анатолий Степанович. Куда теперь?

Космонавт. Во тьму. Есть один мальчик по имени Марк. Хотим чуть-чуть подсказать ему дорогу.

Анатолий Степанович. Хорошее дело. Кстати, сыр хочешь?

Космонавт. Что? (Удивленно смотрит на начальника станции.)

Анатолий Степанович. Что-что (достает из тумбочки злосчастную головку сыра). Вот.

Космонавт. Я думал, шутка какая. Нет, спасибо. Идти надо.

Анатолий Степанович. Никто не хочет. Всем уже предлагал.

Космонавт (поворачивается к коту, который все еще сидит на подоконнике). Льюис, пойдем.

Кот. Мяу!

В мяуканье слышится недовольство. Кот одним прыжком преодолевает расстояние из одной реальности в другую, а затем забирается на плечо Космонавта.

Космонавт. Анатолий Степанович, я понимаю, вы уже много раз сказали, что не хотите, но подумайте все равно. Я могу вполне на какое-то время вместо вас поработать. Сил надолго не хватит здесь оставаться, но пару-тройку дней точно.

Анатолий Степанович. Я…

Космонавт. Не говорите «нет». Ладно? Сделаем вид, что вы обещали подумать. Просто кивните.

Анатолий Степанович улыбается, глядя на старого друга, а затем тихонько кивает, прикрыв глаза.

Космонавт. Вот и отлично. Рад был увидеться.

Анатолий Степанович. Береги себя и обалдуя своего. Хорошо, Льюис?

Кот. Мяу.

Космонавт. Я думал, это вы мне говорите.

Анатолий Степанович. Мы с Льюисом лучше знаем, кто тут обалдуй (теребит кота по затылку).

Космонавт поднимается, берет под мышку шлем от скафандра и на прощанье крепко жмет руку Анатолию Степановичу.

Космонавт. Кстати, тридцать два по вертикали, семь букв. Моряк, занимающийся промыслом крупных морских животных – китобой.

Анатолий Степанович (опускает взгляд на кроссворд). Спасибо.

Космонавт вместе с котом спускается со сцены и направляется к двери, из которой пришел. Посетители смотрят за ним, провожая взглядом.

Космонавт (взявшись за дверную ручку, обращается к посетителям бара). Глаза прикройте. Сейчас ярко будет.

Открывает дверь. Яркий белый свет заполняет помещение бара. Посетители не успевают начать возмущаться, как дверь сразу закрывается. Космонавта уже нет в баре.

Анатолий Степанович (словно обращаясь к Космонавту). Я знал, что китобой. Тебя ждал.

ПАССАЖИР

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник станции, верой и правдой исполняющий свой долг уже долгие-долгие годы, он же Толя.

Роман Алексеевич – мужчина сорока с лишним лет в старом пуховике, прибавляющем к его лишнему весу еще порядка двадцати килограммов. Несчастное и уставшее выражение лица дополняется капельками пота на блестящем лбу, мало чем отличающемся количеством волосяного покрова от макушки.

Интерьер прежний. Бар, суета и бесконечные разговоры посетителей обо всем на свете, начиная с бессмысленных шутливых тем и заканчивая философскими вопросами мироздания, которые то и дело тонут в громком гоготе одного из посетителей в самом конце зала.

Анатолий Степанович возвращается на сцену через невидимую дверь и стряхивает с шинели налетевший снег. Неожиданно на сцену заскакивает тучный мужчина. Тяжело дышит, поскольку запыхался.

Пассажир. Здравствуйте, я хочу пожаловаться! (Говорит, пытаясь отдышаться.)

Анатолий Степанович. На кого? Здравствуйте (проходит к своему столу).

Пассажир. Не знаю (опирается на колени, кашляет).

Анатолий Степанович. Довольно неплохое начало для разговора. Да вы сядьте, отдышитесь. Как могу к вам обращаться?

Пассажир. Роман Алексеевич (садится на стул).

Анатолий Степанович. Приятно познакомиться. Я Анатолий Степанович. Так, на кого жаловаться будем и за что?

Роман Алексеевич. Я никак не могу доехать! (Слышится надрыв в голосе.)

Анатолий Степанович. Куда доехать, Роман Алексеевич? Вы можете нормально объяснить?

Роман Алексеевич. Никуда! (Вскидывает руки и роняет на колени.) Я уже третью неделю еду. Несколько раз выходил из поезда и все время оказываюсь на этой станции. Пересаживался на другие поезда, и все снова повторяется. Я не знаю, на кого мне пожаловаться! На министерство? На поезд? На машиниста?

По бару разносятся смешки. Анатолий Степанович грозно смотрит на посетителей, и те сразу замолкают. Роман Алексеевич достает из кармана шапку-петушок в сине-белую полоску и утирает пот со лба.

Анатолий Степанович. Что вы делаете? (Достает из ящика упаковку одноразовых салфеток и кладет перед пассажиром.)

Роман Алексеевич. Спасибо. Подскажите, как быть? Мне даже кажется, что я здесь уже был. В смысле, в этом кабинете. Только вместо вас работал… Сан Палыч?

Анатолий Степанович. Пал Саныч. Это мой заместитель. Даже удивительно, что вы его застали на месте. Лучше скажите, куда вообще ехали?

Роман Алексеевич. Я… Я даже и не помню уже. Как будто бы никуда и ниоткуда.

Анатолий Степанович (откидывается на спинку, внимательно смотрит на пассажира и стучит пальцами по столу). Тогда, может быть, вам не на министерство надо жаловаться, а на себя?

Роман Алексеевич. Не понял.

Анатолий Степанович. Вы не помните, куда ехали. Вы не помните, откуда ехали и зачем. При этом вы не можете доехать, хотя и не знаете куда. Возможно, дело-то в этом?

Роман Алексеевич. Вы очень сложные вещи говорите.

Анатолий Степанович (глубоко вздыхает). Давайте, по-другому. Что если я вам предложу не садиться на следующий поезд, а пойти в деревню и дождаться автобуса? Если не получается одним и тем же способом, значит, стоит попробовать другой.

Роман Алексеевич. Вот вы так говорите, и вроде бы звучит очень складно, но сомнительно.

Анатолий Степанович. Ничего сомнительного, дорогой мой. Прекрасный не очень комфортабельный ПАЗ-3201 меньше чем за сутки довезет вас до Нижнего Тагила.

Роман Алексеевич. А зачем мне в Нижний Тагил? Нет, вы меня извините, но это ерунда какая-то (поднимается и идет к краю сцены).

Анатолий Степанович. Ваше право.

Роман Алексеевич. Если вы не хотите ничего делать, это не значит, что надо над людьми еще и издеваться. Я обязательно напишу жалобу. И на вас в том числе. До свидания! (Спускается в зал и, недовольно пыхтя, уходит.)

ЗВОНОК

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник железнодорожной станции, он же Толя. Глядя на него, зритель отмечает для себя таинственное прошлое, что этот человек скрывает за добродушным спокойным выражением лица, в котором то и дело улавливаются меланхоличные нотки.

Бармен – в контексте данной сцены просто Бармен.

Интерьер прежний. Анатолий Степанович со скучающим видом листает пожелтевшую газету. Посетители бара выпивают, закусывают и разговаривают, создавая постоянный шум.

Сквозь неумолкаемый гомон неожиданно прорывается телефонный звонок. Постепенно посетители перестают разговаривать, отчего звонок становится более отчетливым, и устремляют взгляды на сцену. Свет в баре потухает, и остается только две ярких лампы, направленных на сцену. Единственные звуки – звук метели из колонок и повторяющийся звонок телефона.

Анатолий Степанович смотрит на старый дисковый аппарат, который стоит у него на столе и не желает умолкать. Тянет руку, чтобы поднять трубку, но затем на секунду замирает, словно раздумывая.

Анатолий Степанович (все-таки поднимает трубку). Алло.

Голос (поначалу трудно что-либо разобрать из-за помех, но затем помехи исчезают и остается только далекий голос в трубке, который посетители бара слышат из колонок). Пап, это ты?

Анатолий Степанович. Я, малыш. Кто ж еще? (Глухо смеется.)

Голос (имя все еще неизвестно, поэтому нет смысла указывать). А мы домой пришли. А знаешь что было?

Анатолий Степанович. Не знаю. Расскажешь? (Слегка улыбается, демонстрируя, что все он на самом деле знает.)

Голос. К нам в садик Дед Мороз приходил. С большим-большим мешком. Всем подарки дарил, и мне тоже!

Анатолий Степанович. Дед Мороз? Точно? Может быть, тебе показалось?

Голос (недовольно пыхтит в трубку). Нет! Я что, Деда Мороза не знаю?

Анатолий Степанович. Ань, ну мало ли…

Аня (теперь можно и имя указать). Приходил! Знаешь, что мне подарил?

Анатолий Степанович. Так, удиви! Даже не представляю (в голосе слышится наигранность, потому что Толя знает, так как сам и покупал этот подарок).

Аня. Фломастер-р-ры (буква «Р» особенно сильно выделяется), конфеты и даже паровоз.

Камера переключается к бару, где стоят Бармен и Посетитель.

Посетитель. Паровоз? (Удивленно спрашивает Бармена.)

Бармен. Да, она не любит куклы.

Посетитель. Но…

Бармен. Тихо, давайте послушаем.

Камера возвращается к Анатолию Степановичу, прижимающего красную трубку к уху.

Анатолий Степанович. Ничего себе. Угадал получается?

Аня. Не угадал, а знал. Он же Дед Мороз. Правда пришлось стихотвор-р-рение рассказывать (буква «Р» не всегда получается с первого раза, отчего девочке приходится прикладывать усилия).

Анатолий Степанович. И какой же ты рассказала?

Аня. Который мы с тобой выучили! Белая бер-р-реза под моим окном принакрылась снегом, точно серебром. На пушистых ветках… ой.

Анатолий Степанович. Снежною каймой.

Аня. Я знала! Распустились кисти белой бахромой.

Анатолий Степанович. Ну ладно. Я-то не Дед Мороз, можешь все не повторять. Конфеты вкусные?

Аня. Мои любимые. Мама не разрешает есть. Говорит, вначале суп. Пап, скажи ей?

Анатолий Степанович. Анют, не спорь с мамой. Суп действительно есть надо, а то расти не будешь.

Аня. Может, я и не хочу. Мне нр-р-р-р-равится быть маленькой.

Анатолий Степанович. Мне тоже.

Аня. Пап (молчит).

Анатолий Степанович. А? Что такое?

Аня. А ты скоро придешь?

Анатолий Степанович. Скоро, малыш. Рабочий день закончится, и сразу приду.

Аня. Мы сегодня соберем паровоз?

Анатолий Степанович. Конечно, не переживай. Но вначале ты поешь суп, отдохни. А там не успеешь оглянуться, и я уже приду.

Аня. Хорошо.

Слышен далекий женский голос, но слов не разобрать.

Аня. Мама зовет, говорит, борщ остывает.

Анатолий Степанович. Приятного аппетита, Анют.

Аня. Спасибо. Все, пока!

Раздаются короткие гудки. Анатолий Степанович еще какое-то время держит трубку возле уха и, не двигаясь, смотрит прямо перед собой, о чем-то думая. Рука медленно опускает трубку на телефонный аппарат. Едва трубка касается рычажков, как свет во всем баре гаснет, и остается лишь звук нескончаемой метели.

Спустя три секунды привычное освещение возвращается. Посетители молча продолжают смотреть на сцену.

Анатолий Степанович (едва слышно). И стоит береза в сонной тишине, и горят снежинки в золотом огне. А заря, лениво обходя кругом, осыпает ветки новым серебром.

Анатолий Степанович берет газету и снова листает страницы, в поисках сам не зная чего.

ЧЕЛОВЕК В СЕРОМ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – мужчина пятидесяти лет, чья внешность подверглась безжалостному влиянию времени, при этом в глазах виден все тот же огонек, что и много лет назад.

Человек в сером – жилистый незнакомец в строгом сером костюме и таком же сером пальто, держащий под мышкой кожаную папку для бумаг. На его бледном лице нехотя расположились полузакрытые глаза, выражающие нечто среднее между презрением и безразличием.

Интерьер прежний. В баре спокойная обстановка – люди сидят общаются, выпивают. Бармен меняет очередную кеглю с пивом, стараясь изо всех сил ничего не сломать. Анатолий Степанович борется с непокорным удлинителем, который наотрез отказывается работать.

Анатолий Степанович. Ну, давай, зараза. Что с тобой опять не так?

Достает из ящика отвертку и разбирает удлинитель, аккуратно складывая шурупчики на основании настольной лампы.

Анатолий Степанович. Ага, ясно все с тобой. Ничего, сейчас поправим.

Что-то делает с удлинителем, но трудно понять, что именно.

В бар входит странный мужчина в сером костюме и сером пальто. Едва он пересекает порог, как останавливается, и оценивающе осматривает присутствующих. Анатолий Степанович замечает незнакомца, но не подает вида, а заканчивает собирать удлинитель. Затем включает в него чайник и щелкает на кнопку. Наконец, электричество есть, и вода начала нагреваться.

Бармен. Добрый вечер (обращается к Человеку в сером). Проходите, пожалуйста.

Человек в сером бросает короткий взгляд на Бармена , но ничего ему не отвечает. Вместо этого направляется к сцене, где Анатолий Степанович уже расположился на своем рабочем месте и ждет, когда закипит чайник.

Человек в сером. Анатолий Степанович? (Обращается к начальнику станции, даже не поднявшись на сцену.)

Анатолий Степанович. Он самый. Здравствуйте. С кем имею честь разговаривать?

Человек в сером нехотя забирается на сцену и подходит к столу.

Человек в сером. Вы ведь понимаете, что это конец?

Анатолий Степанович. Простите? Какой конец?

Человек в сером. Абсолютный. Вы больше никуда не поедете, и поездов тоже не будет.

Анатолий Степанович (тихонько улыбается и смотрит в зал на посетителей бара, которые заинтересованно и с опаской следят за Человеком в сером). У нас тут тепло… Чай есть (чайник вскипел и щелчком сообщает об этом). Может, конец и подождет?

Человек в сером. Анатолий Степанович, я понимаю, что у вас, возможно, как это лучше выразиться, игривое настроение, но я не шутки шутить приехал. У меня есть прямое предписание.

Человек в сером берет в руки кожаную папку, хватается за брелок молнии и с неприятным звуком открывает ее. Достает из папки лист бумаги, кладет его на стол и двумя пальцами придвигает к начальнику станции. Сцена словно напоминает типовую сцену из старых фильмов. Анатолий Степанович наклоняется над документом и пробегает его глазами, не беря в руки.

Анатолий Степанович. Так вы чай хотите?

Человек в сером. То есть вы отказываетесь?

Анатолий Степанович. Можно и так сказать.

Человек в сером. Возьмете на себя всю ответственность?

Анатолий Степанович. Да, возьму.

Человек в сером. Тогда подпишите здесь (достает еще один документ и кладет перед начальником станции).

Анатолий Степанович берет ручку и ставит свою подпись в конце документа, а затем возвращает бумагу Человеку в сером , который спешит спрятать ее обратно в папку.

Человек в сером. А с бергамотом есть? (Получив подпись начальника станции, незнакомец расслабляется, но выражение лица не сильно меняется.)

Анатолий Степанович. К сожалению, просто черный. Тут трудно найти что-то другое.

Человек в сером. У вас здесь и правда тепло (оглядывается)… И светло.

Анатолий Степанович. А я о чем! Теперь понимаете?

Человек в сером. Пожалуй, понимаю.

Взгляд перемещается к бару, где Бармен наливает кружку пива, а перед ним сидит удивленный Посетитель.

Посетитель. А я ничего не понимаю.

Бармен. Все хорошо, живем (улыбается и ставит перед посетителем полную кружку пива)!

РЫБКА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник железнодорожной станции, который уже долгие годы живет в стареньком доме на окраине деревни в полном одиночестве, он же Толя.

Митька – безмерно добрый парень, чьей наивности порой можно только позавидовать.

Бармен – молодой человек, без сожалений сменивший обшарпанные временем и людьми улицы города Варгашор на бесконечную суету Москвы.

Рыбка – наиболее вероятно, гурами, хотя, возможно, гуппи или лялиус. Честно, не знаю, поскольку не разбираюсь в них.

Интерьер прежний – знакомый до безобразия. Бар полон самыми разными людьми, безмерно похожими в силу своей несопоставимой разницы. На сцене Анатолий Степанович из чайника наливает кипяток в два подготовленных стакана в подстаканниках, из которых торчат ниточки пакетиков чая. Рядом, развалившись на стуле, сидит Митька и внимательно наблюдает за действиями начальника станции. Его пунцовые щеки и не менее пунцовый нос говорят о том, что он только-только пришел с мороза.

Анатолий Степанович. Сахар класть?

Митька. Обижаете, Анатолий Степанович. Конечно, класть. Три куска.

Анатолий Степанович. Не слипнется поварешка?

Митька. Что вы? Я дома, бывает, пью и с пятью кусками.

Анатолий Степанович. Так ты же так вкус чая даже не чувствуешь. Проще уже кипяток в сахарницу залить.

Митька. Тем лучше, что не чувствую. Не знаю, как вы его без сахара пьете. Он же горький.

Анатолий Степанович. O tempora, o mores!

Митька. Какое море?

Анатолий Степанович. Средиземное, Мить. Да никакое. Латинское выражение. О времена, о нравы.

Митька. Не знаю таких (качает головой). А можно вопрос?

Анатолий Степанович. Давай (когда чай налит и все подготовлено, садится обратно на свой стул).

Митька. А что за рыба вон там у него? (Показывает пальцем в сторону барной стойки.) Зачем?

На барной стойке в углу рядом с Барменом стоит небольшой аквариум, в котором плавает Рыбка. Анатолий Степанович удивленно смотрит, поскольку если бы Митька не сказал, то он бы и не заметил.

Анатолий Степанович. Ты как ее вообще разглядел то отсюда? (Оглядывает шумный заполненный бар.)

Митька. Не знаю, в глаза как-то сразу бросилась. Она тут… чужая, что ли. Так можно сказать?

Анатолий Степанович. Можно (ухмыляется, так как Митька, сам того не понимая, порой замечает и говорит довольно умные вещи). Ей определенно тут не место. А ну-ка погоди (встает из-за стола, подходит к краю сцены и, спустившись в зал, идет прямиком к барной стойке).

Бармен, видя приближающегося Анатолия Степановича, извиняясь, перестает вести светскую беседу с посетителями и переключает внимание на начальника станции.

Анатолий Степанович. Сереж, ты себе барное животное завел, что ли? (Указывает на рыбку, наворачивающую круг за кругом в аквариуме.)

Бармен. Никогда в жизни. Сестра приехала и всучила. Ей, видите ли, надо на неделю уехать, а с несчастным Альфредом некого оставить. Пришлось взять.

Анатолий Степанович. Альфред (произносит по слогам, пытаясь прочувствовать, как звучит имя). Странное имя для рыбки, нет?

Бармен. Она назвала ее в честь Альфреда Хичкока (наблюдает удивление на лице начальника станции, но давать комментарии не спешит, смакуя момент). Сестра у меня фанат ужасов, триллеров. У нее был хомячок Стивен в честь Кинга и шиншилла Говард.

Анатолий Степанович. Лавкрафт?

Бармен. Он самый. У всех свои приколы, знаете ли.

Анатолий Степанович. Еще бы. А можно я у тебя Альфреда позаимствую ненадолго? Митька интересуется.

Бармен. Без проблем, но аккуратно, а то, если с ним что случится, меня ждет сцена из «Психо». Ну та, в душе…

Анатолий Степанович. Я понял, Сереж. Я смотрел. Не волнуйся, верну его тебе в целости и сохранности.

Анатолий Степанович берет аквариум с Альфредом и аккуратно возвращается на сцену, стараясь не столкнуться ни с кем из посетителей бара. Альфред никак не реагирует на события, происходящие за пределами аквариума, и продолжает заниматься своими делами, хотя качка и волнения воды его определенно нервируют.

Начальник станции ставит аквариум на центр стола, а сам садится на свой стул.

Анатолий Степанович. Ну вот, Мить. Знакомься. Это Альфред, как Альфред Хичкок.

Митька. Кто?

Анатолий Степанович. Режиссер такой. Ты не смотрел?

Митька. Я редко кино смотрю. Чего зря время тратить, когда хлопот всегда хватает (говорит, а сам не отрывает взгляд от рыбки, которая суетится в аквариумной глади). А ему там не скучно?

Анатолий Степанович. Нет, чего ему скучать-то?

Митька. Не знаю (пожимает плечами). Кружится себе в такой маленькой емкости. Ни друзей, ни свободы.

Анатолий Степанович. Мить, да он понятия не имеет о том, что за пределами. Вся его жизнь прошла в таких аквариумах. Он не знает, что его маршрут – это круг. Для него это бесконечное путешествие. Я бы сказал, что Альфред, скорее, наслаждается жизнью.

Митька. А мне его жалко (взгляд все так же следит за движением рыбки). Отпустили бы его лучше в реку. Там свобода.

Анатолий Степанович. Он там не выживет. Во-первых, среда обитания. Во-вторых, он вырос в аквариуме. Ты же знаешь, что если домашнюю кошку или собаку выпустить на, как ты выразился, свободу, то они скорее всего умрут? Они не умеют охотиться, не знают, как выживать, что опасно, а что нет.