Пращуры

Ситовка, Ординская область, 1997 год

Пятый урок в средней школе Ситовского района заканчивался в 12:45. Для учеников первого класса этот урок был последний. Дети расходились по своим делам. Одни убегали за туалет собирать за старшеклассниками окурки. Другие, в охапку с мячом, мчались на заросший стадион, поднимать пыль у футбольных ворот. Девочки посещали кружки декоративно-прикладного творчества, где под присмотром педагогов, они старательно складывали из цветного картона карнавальные маски и превращали жёлуди со спичками в странные макеты, незаметно рассовывая пластилин по карманам платьиц и фартуков.

Седой директор после вечерней сессии педсовета рассматривал фотографии старшеклассниц, ничего интереснее здоровье ему уже не позволяло, поэтому он просто смотрел на улыбающиеся лица, водил по ним толстыми пальцами и тихо, шёпотом, вспоминал своё время. Физрук и математичка в пропахшей мышами тесной кладовке, между двух пар старых деревянных лыж, на запасных матах, в очередной раз скрывали неприемлемую для педагогического коллектива связь. Обычно Максим подслушивал их у дверей спортзала, прижимался ухом к холодной стене и вспоминал сцены из фильмов, но в этот раз он стоял в углу кабинета, был наказан и ждал приезда родителей. Через двадцать минут в этом кабинете должен был начаться первый урок второй смены у шестого класса. Родители опаздывали, а их ожидание нагоняло на детский разум довольно взрослые страхи. Бороться со страхами ему помогала припасённая с обеда сдобная булка. Кусочек за кусочком, он отрывал от уже засаленной, измятой плюшки и смаковал успокаивающий вкус дрожжевого теста. От булки пахло яблоками, корицей и алкидной краской. Несколько крошек Максим положил на картонную клеевую ловушку у мусорного ведра, чтобы и прилипшим там тараканам помочь скрасить ожидание.

За дверью утихли шумы, Максим прислушался, отошёл от своего угла, приоткрыл дверь и заглянул в пустой коридор. Последние одноклассники разбежались, дети из шестого класса ещё играли на улице, только техничка стояла у главного входа в школу, поглаживая ладонью медный купол колокольчика. Максим быстро прикрыл дверь, рванул к учительскому столу, скрипящими рывками немного отодвинул его от батареи, на ощупь нашёл и достал наручные электронные часы, надел их на свою правую руку, оценил вид с разных углов, наугад нажал несколько кнопок, и цифры на маленьком экране тут же изменились. Из-за двери послышался детский смех и голос учителя. Максим спрятал часы назад, задвинул стол и вернулся в свой угол, он продолжил наблюдать за конвульсиями тараканов и думать о том, как же красиво, по-взрослому блестит металлический корпус часов на его руке, как же работают эти четыре упругие кнопки, и что означает цифра «16» рядом с двумя иностранными словами.

В это время шестиклассники уже собрались у кабинета, Алексей, крупный мальчик, с врождённой наглостью в организме, находился в прескверном настроении после неудачного конфликта. У него была разбита верхняя губа, кровь постепенно заполняла полость рта, затекала за зубы, за внутреннюю часть верхних резцов, где быстро сворачивалась. Запёкшаяся кровь доставляла ему определённое неудобство, и он пытался счистить налёт длинными грязными ногтями, что приносило лишь временный эффект. Оставляя во рту стойкий привкус железа, кровь продолжала вытекать из разорванной губы и скапливаться. Общаться с одноклассниками у Алёши не имелось никакого желания, поэтому он зашёл в кабинет раньше обычного и сразу заметил худощавого первоклассника, стоящего в углу с замусоленной половиной булки. Алёша наклонился вперёд, растопырил ноги и поинтересовался у Максима относительно причины его позднего присутствия в кабинете.

–Жду, – тихо ответил Максим.

Шестиклассник оскалился, он предположил, что Максим ждёт пощады, но тот, без необходимости поправил жилетку и заверил, что ждёт родителей. Алёша же продолжал настаивать на том, что Максим всё-таки ждёт именно пощады, и намекнул – её не будет. Он широко улыбнулся, оголив окровавленные жёлтые зубы, и добавил, растягивая слова, что вместо пощады, мальчика ждёт расплата. Максим растерялся, он предложил Алёше булку и протянул её оставшуюся часть. Шестиклассник взял её и бросил в мусорное ведро, Максим убрал за спину руку и опустил глаза, среди грязных салфеток лежала покусанная булка. Алёша прохрипел неразборчивую угрозу, схватил Максима за плечи и надавил на них так, что мальчик сел на мусорное ведро. Максим попытался встать, но сил справиться с крупным подростком у него не было. Когда сопротивление закончилось, Алёша опустился к полу и поднял клейкую ленту, покрытую насекомыми и отравленной крупой. Максим съёжился, он послушно продолжал сидеть на ведре и с испугом смотрел на Алёшу, а тот взял растерянного первоклассника за лицо, засунул большие пальцы в рот и растянул изнутри щёки. В правой руке он держал клейкую ленту, Алёша сплюнул на неё запёкшуюся кровь и попытался засунуть ленту в рот напуганного мальчика. Неизвестное ранее чувство захватило Максима, глаза наполнились слезами; изо всех сил он оттолкнул заливающегося смехом Алёшу и выбежал из кабинета, отплёвываясь и вытирая лицо. Шестиклассник выскочил следом, он указывал пальцем и, заливаясь смехом, громко озвучивал различные оскорбления. Не оборачиваясь, Максим покинул школу, несмотря на попытки технички остановить его и разобраться в ситуации. И убежал в сторону лесополосы, не дождавшись родителей.

На кроссовках Максима развязались шнурки, он шёл по узкой тропе к лесу. Позади послышались крики, он обернулся и увидел, что за ним, смеясь, бежит группа шестиклассников во главе с Алёшей. Максим побежал, его дыхание участилось, в глазах появилась рябь, а в икрах и боку – сковывающая боль. Он бежал через кусты, ничего перед собою не замечая, собирая колючки и репьи, не оглядываясь, пробиваясь сквозь низкие ветки, пытаясь не споткнуться о камни и корни, укрывшиеся под листвой, и только когда дальше бежать сил не осталось, он остановился, обернулся – преследовавшие его дети исчезли из виду, Максим согнулся, опустил свои заплаканные глаза, положил руки на колени и начал глубоко и часто дышать. Когда зрение вернулось, он заметил у тропы заросший крупный пень. Мальчик еще раз убедился в отсутствии преследователей вблизи и присел, пригнувшись так, чтобы кусты ольхи спрятали его от шестиклассников, идущих по тропе. Он старался не двигаться и не выглядывать, сидя на корточках, прижал ноги к груди и медленно дышал, пока не заметил что-то слабо блестящее. Осторожно раздвинув траву, среди мха, он нашёл бритвенное лезвие с прикреплённой к ней проволокой деревянной ручкой, обмотанной чёрной изолентой. Максим вытер слезы, взял находку и крепко сжал в руке.

***

Пожилой алабай по кличке Батон обнюхивал спящего в кустах мальчика. Максим открыл глаза. Над ним нависала зубастая морда пса, и болтался широкий шершавый язык. Пение птиц сливалось с шорохом травы и насекомых, Максим лежал без движений, пока алабай не облизал его лицо и не отбежал. Плотно засаженная черника отделяла лесополосу от огородов. Сверху опускалась густая зелень кустов: гладкие овальные листья, немного волокнистые, переплетались с ветками, покрытыми мелкими коричневыми пробками.

Максим поднял голову: вдали несколько людей работали в огороде – женщины сидели на корточках, а мужчины носили за спиной тяжёлые мешки. Совсем недалеко, среди трёх яблонь, играла дошкольница, она услышала лай Батона, посмотрела в его сторону, заметила движение среди кустарников и пошла посмотреть. Максим оглядел кисть: она была совершенно цела, но при этом сильно болела голова.

Рассматривая рассечение над бровью Максима, девочка поинтересовалась у него, не ударился ли он.

–Убежал, не помню, собака какая-то, – ответил Максим, он задумался и осмотрел себя: – жилетку потерял.

Девочка сорвала и протянула Максиму лист многолетнего подорожника.

–Лопушок? – спросил Максим, посмотрел сначала на лист, а потом на девочку.

–Лера! – ответила девочка и побежала к родным.

Особая экономическая зона Ординского района, ООО «Строительно-механическое содружество», 2024 год

Александр Палыч и его внук Влад проходили мимо полуавтоматического токарного станка, ещё покрытого клочками зелёной рабочей одежды и запёкшейся кровью. Они переглянулись. Влад пожал плечами, ярко-жёлтая лента в чёрную полоску ограждала станок от проходящих мимо рабочих.

–Значит, и правда закрутило. Не верилось попервяне, – грустно подметил дед, чуть отдалившись от места происшествия.

Они прошли цех, зашли в прачечную, где наскоро вымыли руки и направились обедать, к этому моменту от часового перерыва осталось чуть больше тридцати минут. Внутри пищеблока стояло шесть деревянных столов, на каждый приходилось по две скамейки. Стены и потолок не были окрашенными, просто обиты различным древесным мусором, на полу лежала потрескавшаяся кафельная плитка. В центре располагался отдельный стол для бригадиров, отличавшийся наличием спинок у скамеек и бутылок со столовым уксусом. Старый сломанный холодильник использовался для хранения вещей рабочих. Старшие же по должности держали своё добро в специально выделенных им шкафчиках, там же хранились и их обеды. Еда рядовых рабочих хранилась в металлических контейнерах, стоящих на полу, в тени, под столами.

С крыши доносился шум профнастила под напором ветров, а от стен отражался стук бьющего станка из кузнечно-прессового цеха, созвучный с тонким крысиным писком. Дед и Влад только приступили к обеду, когда хрип старой системы оповещения приказал всем, кроме горячего цеха, собраться в актовом зале. Заводчане недовольно переглянулись и направились к выходу из пищеблока.

Актовый зал рассчитывался на пару сотен человек, рабочие торопливо размещались в первых рядах, поправляя задирающиеся спецовки, толкаясь и привычно ругаясь между собой. Дерматиновая обшивка сидячих мест прослужила без малого век, поэтому из стульев на пол сыпался поролон, которым кидались друг в друга молодые грузчики, их смех эхом разлетался по залу. Стены украшали подтёки и несколько фонарей, какие-то из них горели, пара мигала, к остальным и вовсе не была проведена разводка. В середине зала, на стойке, под смятыми рекламными плакатами стоял сломанный LSD проектор, привлёкший внимание новых сотрудников. Они внимательно рассматривали и безуспешно пытались включить отработавший своё аппарат, а когда интерес иссяк, вернулись ожидать на свои места. Через несколько минут на трибуну поднялся генеральный директор общества Андрей Николаевич, проверив работоспособность микрофона и убедившись в её отсутствии, он сильно напряг голосовые связки, отчего его старческий голос стал ещё грубее. Директор начал с обозначения несчастного случая, послужившего причиной этого собрания, уведомил, что завтра на завод приедут проверяющие, будут проводить опросы и брать объяснительные, которые, в свою очередь, могут послужить причиной прекращения производства завода на неопределённый срок, а, соответственно, и причиной потери рабочих мест. В зале зашептали.

–Попрошу тишины, – продолжил Андрей Николаевич. – Не буду долго отрывать вас от работы, поэтому сразу дам инструкции, точнее – формы объяснительных, в соответствии с их содержанием, вам и следует отвечать на возможные вопросы проверяющих.

Зал тихо загудел редкими репликами, в ответ на них Андрей Николаевич рекомендовал имеющим своё мнение, встать на четвереньки, задом к зеркалу, снять штаны, обернуться и посмотреть в отражение. Так, по его вразумлению, имеющие своё мнение смогут увидеть место для своих предложений, дополнительно он отметил, что формат и способ направления мнения в «назначенное место» – забота отправителя, и его совершенно не волнует.

Любовь Влада к родному предприятию уже давно дала трещину, а они, как известно, без поддержки только разрастаются, поэтому если пошла трещина, вокруг неё в конце концов непременно образуются отложения, что со своей стороны формируются в окружности, становятся всё объёмнее, шире и шире, начинают попахивать, пока от внезапного приступа метеоризма не разорвутся вместе с прежней любовью, вернее тем, что от неё осталось.

Вот этим приступом для Влада и был тот несчастный случай у токарного станка, что в совокупности с хамской позицией Андрея Николаевича, послужили причиной химической реакции, в результате которой и образовались необходимые для подрыва газообразные продукты.

***

В конце рабочего дня заводчане торопились занять очередь в душевые. Влад на ходу предположил – причина скотского поведения Андрея Николаевича кроется в том, что тот, дырявый, просто очкует.

–Можно понять, у них же головы отлетят, если проверка нароет, что акты по станкам на шлюхах в саунах подписывались, – пояснил Палыч.

–У тебя, дед, всё можно понять.

–Всё и можно, – подтвердил тот.

–Беспредел оправдываешь.

–Слушай, пацан, я столько раз все возможные границы переходил, что уже и не знаю, где предел, а где беспредел.

Пропустив слова деда мимо ушей, Влад указал ему на вероятность того, что и он, дед, тоже просто очкошник, такой же, как и Андрюша дырявый.

Палыч приостановился и внимательно посмотрел в лицо внука, – ты, фунт бздёха, так со мной не базарь. Трусость с гибкостью путаешь, потому что пиздюк, а я через столько жоп прошёл, что ты на моём месте уже дорогу коричневую за собой простелил бы, – пояснил он.

–Бабские хоть? – уточнил Влад

–Нет, не бабские, а реальные. Точнее, нереальные жопы, такие, после таких ты рад, что ты через эту жопу пролез и целым вылез. Вылез и дышишь, радостно оно. Очкошник говорит… тебя ещё, пацан, тебя тут ещё даже и не припоминали, когда я очковать разучился, – спокойно добавил Палыч.

С дедом споры Влад не любил затягивать, но они, всё же, обсудили возможность включить сведения о действительном состоянии станков в объяснительные. Дед посмотрел на идущих поблизости коллег и порекомендовал обсудить предложение Влада в другом месте, где у дырявого Андрюши не будет подкормленных стукачел по углам.

–Терпила ты, дед, – бросил Влад, приостановился, улыбнулся, плюнул под ноги и размазал слюну покрытым стружкой ботинком.

– Кто же здесь терпила, если терпишь из нас двоих только ты? – спросил Палыч и притормозил напротив внука.

Влад, не останавливаясь, направился к душевым.

***

Дед вышел из вагона электрички, улыбаясь в ответ на хмурое лицо Влада, тот смотрел строго себе под ноги, сжав подбородок. Они свернули на плохо освещённый переулок с облезлыми двухэтажками, уходивший вглубь микрорайона, прошли мимо шахматного клуба, вышли на асфальтированную дорогу, наполненную выбоинами и ямами, обошли перестроенную из военного барака начальную  школу,  свернули на перекрёсток с грунтовой дорогой, свернули ещё несколько раз, зашли под разукрашенный рекламой купол арки.

Было зябко, Влад глубоко вдохнул сырой, мёрзлый воздух, когда в его спину прилетел камень. Он остановился и развернулся, к ним приближались два невысоких человека в глубоких капюшонах. Идущий впереди неумело крутил перед собой нож-балисонг, второй, в спущенной на подбородок медицинской маске, с кривыми, выраженными бровями, скромно шагал позади и тяжело дышал, на его лице вырисовывалась неуверенная, искривлённая улыбка; приближаясь, они замедлили шаг. Первый из них в грубой форме заявил о наличии в отношении Влада неопределённого «базара», потребовал от него разрешения спорных вопросов, предоставления соответствующих пояснений и возможности «перетереть какие-то недопонимания». У Влада сжались губы и поднялись ноздри, он нащупал в кармане рельефную ручку четырех-секционной телескопической дубинки, Влад давно знал, что в беседах доминирует тот, кто первым задаёт вопрос и получает на него ответ, поэтому не спешил с ответом. Кроме того, в отличие от этих двоих у него базара не было, да вообще какого-либо желания разговаривать, поэтому, когда человек с ножом подошёл ближе, Влад щёлкнул запястьем и одним движением выдвинул секции телескопички, совершив резкий удар так, что стеклобойный наконечник обрисовал полукруг и раздробил кисть ближайшего фрика. Балисонг лязгнул об асфальт. Далее последовали два быстрых горизонтальных удара, первый в челюсть, второй по колену, первый фрик рухнул без сознания. Бежать за вторым Влад не стал, он подобрал балисонг, проверил карманы поверженного, достал кнопочный телефон без контактов и журнала звонков, бросил телефон рядом, забрал пачку сигарет, подогнать вахтёру, зажигалку, поджёг сигарету, несколько раз затянулся и бросил тлеющий окурок в лицо поверженного. Тот, сидя на асфальте, мирился с ситуацией и собирался с мыслями, он подобрал телефон, спрятал правую руку под балахон и прижал её к телу. Дед поинтересовался у поверженного относительно причин его с компаньоном появления, их принадлежности и попытался разглядеть его лицо под засаленным капюшоном.

–Сами по себе, – прохрипел он, ощупывая левой рукой угол нижней челюсти.

–Вопросы остались ещё? – уточнил Влад.

Вопросов более не оказалось, с чем охотно согласился Влад, он слишком сильно хотел домой, лечь в кипяток так, чтобы семь потов сошло и смыло всю хуйню, прилипшую к телу, да встать на холодную плитку, так, чтобы ноги подогнулись. К тому же он прекрасно понимал, кто и зачем послал этих людей. Палыч поинтересовался у внука, не стоит ли им опросить поверженного более тщательно и выяснить все причины их встречи, Влад решил, что толка с того, что он им нассыт в уши, нет и в зачатке.

–И то, верно, – согласился дед. Ему разбираться тоже не хотелось.

Так, они и оставили поверженного фрика со своими переломанными костями и пошли своей дорогой.

–Палатка тебе зачем? – спросил деда Влад, пытаясь сложить телескопичку, – в этот раз повезло, иной раз заедает, таких теперь не купить, – добавил он, покрутив в руке, наполовину сложенную дубинку.

–Охота намечается.

–На кого пойдёшь?

–А на кого сейчас открыта? – спросил Палыч, остановившись.

–Не знаю, я только в видеоиграх охотился.

–И я не знаю, посмотрим, на кого открыта будет, да кто попадётся, – сказал дед, толкнул внука вперёд и пошёл сам.

Они завернули в кладовой кооператив, дошли до сарая, Влад, открыл ящик, достал сумку и отдал её деду, тот всё время смотрел на внука и вспоминал себя в его годы, сравнивал с собой теперешним, с этим таким зажравшимся, довольным, сытым. И сравнивая, понимал, что тот малец тогда, он жил, голодал, бывало, на улице спал, выживал, но жил, не жаловался. Сейчас он, вроде как, пробует ту пережёванную, выблеванную и высранную жизнь во всех её вкусах. Вкусная. Поэтому дед и стремился к таким моментам, когда он вспоминал тот прекрасно-отвратный вкус жизни. – У меня свет вот тута вспыхивает в такие моменты, – иногда рассказывал он и стучал себя по груди, – эти моменты, они наполняют меня. Такое вспоминаешь, такое, как небо на плечи ложится, вспоминаешь. Во как. Вспоминаем потихоньку. Так и пробегают по телу мурашки, мысли пропадают лишние, радостно, улыбаюсь, как будто весь опыт, все ощущения, в один момент уместились.

село Ситовка, Ординская область, 1999 год

В ожидании новостей из приграничных районов Дагестана Олеся Владимировна ночью так и не смогла заснуть. Два кровавых года первой кампании так и не смогли закалить характер женщины настолько, чтобы мысли отступили, позволили ей спокойно сомкнуть глаза ночью и без тревоги проснуться утром. Измотанная ожиданием женщина всю ночь ворочалась, смотрела на тумбочку с телефоном, постанывала и всхлипывала в подушку, стараясь не выдать себя и своё малодушие. Чуткий слух дочери перемалывал на нет все эти усилия, Лера также ожидала новостей, она ждала, что мама наконец-то успокоится и нормально поспит. Ждала, что отец вернётся, подарит ей яйцо с сюрпризом и творожную массу, только не с курагой, а изюмом, с курагой, конечно, тоже вкусная, и главное – её привёз папа, но изюма обычно было так много, что он пропитывал всю массу, делая более сочной и вкусной. Каждый раз она ждала до рассвета, изредка засыпая, тайно составляла компанию матери, надеясь, что это хоть немного, да придаст той сил. Когда наступило утро, Олеся Владимировна подобрала сопли, умылась холодной водой, замазала тональным кремом мешки под глазами и пошла на работу, оставив дочь с бабушкой.

Лера сидела у окна и смотрела на улицу. Батон заметался на цепи, завилял хвостом и заскулил, это означало, что пришёл кто-то знакомый. Девочка натянула кроссовки, взяла сумку и выбежала во двор. За калиткой в жёлтом комбинезоне и зелёных колготах маячил Максим. Его бледную кожу покрывали капельки пота, а на майке выделялось прилипшее к животу овальное мокрое пятно. Рыжие веснушки растянулись по его лицу вместе с глупой ухмылкой, – может, ещё успеем, пока их не засыпали, – сбивчиво сказал Максим на ходу и потянул Леру за руку, – я говорил, что покажу, как узнал, сразу к тебе, Лопушок, – задыхаясь и брызгая слюнями, прокричал он.

Они пронеслись мимо заросшего пруда, покрытого сухими камышами, под окнами старой бани, что с царских времён стояла у берега. Запах цветов и гул насекомых сопровождали их на протяжении всего пути. Максим бежал впереди и постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что Лера не отстала, – говорил, покажу, я покажу, я, – запыхавшись, прокричал он, снова схватил Леру за руку, и они побежали дальше. Грязь кусками разлеталась из-под жёлтых калош Максима, частично оседая на кроссовках девочки.

У здания районной администрации дети сбавили шаг. В центр села от железнодорожной станции вела узкая бетонная дорожка, где детей встретил наряд патрульно-постовой службы. Полицейские под руки вели пьяную заплаканную даму – она с трудом переступала на высоких каблуках, её короткая юбка обнажала разбухшие, покрасневшие колени, а топик обтягивал выпирающий живот. Женщина прерывисто тёрла своё лицо, на ходу, всё больше размазывая косметику. Максим всхрипел и побежал в сторону станции, не переставая оглядываться на подругу. Лера поспешила за ним.

У перрона толпились пассажиры. Двое бездомных, держась за руки, сидели в стороне, рядом с урнами, ожидая, когда в толпе допьют пиво и опустят в урны освободившуюся стеклянную тару. На путях стояла электричка, всё ещё выходили раздосадованные аварийной остановкой пассажиры. Максим подбежал к рельсам первого пути.

–Засыпали, не успели мы, а я говорил – их засыпают всегда, а вон там и он лежит, – кивнул Максим. – Его вон накрыли уже.

С другой стороны железнодорожного переезда сверкали сигнальные огни скорой помощи.

–Вижу, – тихо сказала Лера и начала отходить назад, её лицо побледнело, – пусть так, – разочарованно сказала она и резко отбежала за толпу пассажиров. Среди этой толпы и ожидал брат. Высокий, худощавый мужчина средних лет, затянутый в тёмно-зелёный жилет. Он допил своё пиво, бросил бутылку под колёсную пару электрички, улыбнулся двум бездомным, отошёл от скопления остальных пассажиров, приблизился к Максиму и присел на одно колено, так, что их лица оказались на одном уровне.

– Интересно? – спросил брат, указав на присыпанную песком массу?

Максим в ответ быстро закивал головой.

–А знаешь, что это? – Брат похлопал по карману жилета, достал две жевательных пластинки и протянул одну Максиму.

–Да, это мозги, – уверенно ответил Максим и с радостью взял пластинку.

–Твоя правда, – усмехнулся брат, – но сейчас это скорее просто слизкая кучка жалости, жалости к себе, трусливой, непокорной жалости, – он одной рукой распаковал оставшуюся пластинку и бросил её под язык.

–Кучка была мозгами, – ответил Максим и ещё раз посмотрел в сторону железнодорожных путей, – вон того, волосатого.

–Кучка была целью, замыслом, временем, – сказал брат, – вот так мой друг, поток жизни, излишне разбавленный жалостью к себе, может превратить любой замысел в месиво, в него вкладывались, подавали надежду, кто-то в этот замысел даже верил, а теперь месиво, остаётся только песком засыпать, – брат закатил глаза и задрожал, – прекрасное, сильное тело. Какой же урок преподаёт нам этот пример?

Глаза Максима растерянно забегали, – не играть на железной дороге? – тихо ответил он и надул из жевательной резинки большой пузырь.

–И то верно, – рассмеялся брат, – но запомни ещё и то, что никогда не стоит жалеть себя, чтобы с тобой не происходило, – продолжил он сухо, – иначе замысел судьбы твоей, аккуратненько так, песочком засыпят, ничего, кроме песка, не останется. Сгниёт этот замысел среди щебня и гравия, покрытый засохшей коркой, если собаки прежде не растащат.

Максим обернулся окликнуть Леру, но её уже там не было, только бездомные решали, кому из них лезть под вагон. Брат ладонью вернул лицо Максима к себе, – я обязан тебя предупредить, тот, кому не жалко себя, не жалеет и других, друг мой, а кто жалеет других, тот пойдёт чужой дорогой, – брат достал из внутреннего кармана пиджака маленькое зеркало, в серебряной оправе, – тебе его жалко? Он указал на отражение в зеркале и посмотрел в него сам. Максим попятился назад и ещё раз оглянулся, – меня ждут, – сказал он и побежал к старой водонапорной башне. У фундамента башни уже стояла Лера и разглядывала пятно под ногами.

–С кем ты разговаривал? – спросила она.

–Странный какой-то, извращенец, наверное, зато жвачку дал, – Максим открыл рот и показал на языке бледно-розовую массу. Со стуком тронулись вагоны, на них тревожно посмотрела Лера.

–Вот, тут птенчик был, – она ткнула кроссовком на бурое пятно, окружённое остатками светло-коричневой скорлупы, – выпал из гнезда.

–Ага, выпал, много таких здесь. Ну ты видела? Как я и говорил, засыпали.

–Видела, – ответила Лера, – я вообще бабушке обещала помочь с яблоками, но совсем забыла, побегу домой.

–Да ну, Лопушок, полезли лучше наверх, я тебе там много чего покажу, там сколько таких птенцов, – Максим направил указательный палец к вышке башни.

–Я обещала бабушке, она уже меня обыскалась теперь, – Лера приобняла Максима и побежала в сторону центра.

–Максим высморкался вслед, расчистил прикрытый сбитыми досками вход в водонапорную башню и полез вверх по скрипучей спиральной лестнице на четвереньках.

Пробегая мимо луж и кустов, ножки Леры покрывались каплями грязи и глины. Ей приходилось перепрыгивать лягушек и улиток, расплющенных у пруда, отмахиваться от приветствий соседских цыганят и лая сторожевых псов, торопясь к сараю бабушки.

Обычно Лера очищала яблоки от стеблей и листьев, а Галина Васильевна удаляла сердцевину и нарезала яблоки на дольки. Нарезки они раскладывали на деревянных решётках и накрывали марлей до просушки. В этот раз Галина Васильевна стояла на дорожке с двумя вёдрами уже нарезанных яблок и смотрела на кусты малины. Лера обняла бабушку и посмотрела в ту же сторону, под листвой она заметила шевелящийся объект, —Что там? – выдохнула Лера. Галина Васильевна ласково посмотрела на внучку и пожала плечами, – кто-то должен это выяснить, сказала она. Лера пролезла через куст, достала зачем-то из поясной сумки фонарик и осветила листву, там ворочался маленький ёж, она подошла ближе, аккуратно уложила его на ладони, стараясь не уколоть руки, но лишь немного подняв, прикрикнула и разжала ладони. Ёж плюхнулся на землю и медленно пополз. На его спине Лера заметила несколько участков гнойных ран с кишащими в них белыми личинками. Её охватило отвращение, она начала быстро отряхивать руки и обтирать их об штанины, фонарь упал на землю рядом с медленно передвигающимся ежом. Убедившись, что ладони и штанины чисты, Лера принялась рассматривать животное. Она подумала, что личинки поедают его заживо, подняла фонарь, посвятила на ежа и рассмотрела внимательнее, – прямо кишат гады, добить бы, чтобы не мучился, – сказала она.

Галина Васильевна несколько раз безуспешно окликнула внучку и поставила вёдра. Задрав сарафан, она не без труда пролезла через малину. Лера подняла ветку, перевернула ежа набок и осмотрела. Галина Васильевна присоединилась к осмотру. Рваные раны ежа были воспалены, шло загноение, копошились личинки.

–Вот и славно, не трусь, не надо добивать, – сказала Галина Васильевна, погладила внучку по плечу, поцеловала и полезла назад к вёдрам.

Ординский район, ООО «Центр Здоровья им. Лидии Ивановны», 2024 год

Острые каблуки отстукивали ритм по виниловому покрытию, когда Марина Гафаровна шла в кабинет заведующего. На десять утра у неё был назначен приём с потенциальным спонсором. Она уверенно шагала, машинально проводя ладонями по длинным, узким листьям высоких коллекционных фикусов, расставленных по всему коридору, до тех пор, пока её пальцы не покрылись тонким слоем пыли, она остановилась, осмотрела цветок, прищурилась, посмотрела на часы и вернулась на два пролёта назад – до кабинета заместителя заведующего по материально-техническому обеспечению центра. Дверь оказалась заперта, недовольно фыркнув, Марина Гафаровна поторопилась к себе. Она допила остывающий латте из керамического стакана, бросила стакан в мусорку под столом, немного посидела в тишине и достала из сумочки мобильник, безуспешно прослушала ряд длинных гудков, взяла трубку стационарного телефона, – на другом конце мгновенно ответили:

–Слушаю, босс.

–Доброе утро, Джангар, что у нас с Витей? – спросила Марина Гафаровна.

–Опаздывает.

–С каких пор?

–В первый раз, босс.

Она попросила сообщить, когда прибудет Клишер и передать Виктору, что, если красавчик дошери у кабинета Зины засохнет, его премия будет перераспределена для покрытия убытков и положила трубку.

В углу комнаты горела лампа с тёплым, рассеянным светом, Марина Гафаровна взяла из тарелки для гостей мятную конфетку, рассасывая её, встала у зеркала, поправила юбку, убедилась, что свет от лампы делает юбку в достаточной степени прозрачной, и расстегнула пару верхних пуговиц блузки. Старый еврей Клишер должен был обеспечить покупку программных замораживателей для выхода клиники на рынок экстракорпорального оплодотворения. Марина Гафаровна не сомневалась, что сможет обработать возрастного спонсора, обычно он подписывал документы прямо у неё на коленях, никак иначе, дополнительных переговоров не требовалось, но в этот раз она знала о наличии у старика предложений не менее интересных, от партнёров не столь опытных, однако более свежих.

Отложив сомнения, Мария Гафаровна подтянула бретели чёрного лифчика, чтобы их было хорошо видно, поправила низко висящее ожерелье и села за рабочий стол. Она достала из сумочки миниатюрное карманное зеркальце и продолжила разглядывать себя, отметила безупречный вид и вспомнила молодость, годы, проведенные в университете, аспирантуру, скромных, нерешительных подруг с узкими консервативными рамками, вспомнила страх перед возможностью присесть по сто тридцать второй, вздрогнула, немного подвела глаза, положила зеркало и достала из ящика стола баночку с эфирным маслом.

Виктор, коротко бритый мужчина с острым лицом в строгих очках и закрученными под старину усами, зашёл в здание и виновато посмотрел в сторону стационарного поста охраны, Джангар протянул ему ключ, – босс что-то про красавчика говорила, мол засыхает, я не догнал смысла, да про опоздание, ты бы зашёл, – сказал он.

–Зайду, сегодня какая-то неразбериха на дорогах, всё встало, я лесом, пьяной дорогой добирался, – оробело ответил Виктор и расписался в журнале за ключ.

–Так вот, оно что, понятно, с хуяли, половины персонала нет.

–До меня ещё какой-то овощ обдолбанный доебался на заправке, залить перцем пришлось, – Виктор разглядывал царапины на руке, – да ему перец нипочём, – дополнил он.

Не отрываясь от мониторов систем охранного видеонаблюдения, Джангар пояснил, мол перец обдолбанных не берёт, а те, чего только сейчас не жрут, зомби, а не молодёжь, ноги согнуты, слюни до пола, и хрен поймёшь, что на уме.

–Вот и я связываться не стал, оттолкнул, пистолет вытащил, в тачку прыгнул и педаль в пол, – согласился Виктор.

Джангар похлопал себя по животу и посоветовал Виктору провериться на тот случай, если овощ попался бешеный или же инфицированный иной заразной болезнью.

Сплюнь, – ответил Виктор и направился в сторону кабинета заведующей. Он тихо постучал в дверь и медленно зашёл. За столом сидела Марина Гафаровна, у неё был несвойственно возбуждённый вид, на лбу кровоточила небольшая сечка, тонкой линией ползли капельки крови прямо на широко открытые глаза, заливая белки до красноты. На столе лежала стопка бумаг с ярко-алым овальным отпечатком и пропитанная кровью салфетка.

–Что случилось? Я за Таней бегом, – проговорил Виктор и начал разворачиваться.

–Стой, – спокойно сказала Марина Гафаровна.

–У вас кровь, – Виктор сделал пару шагов к ней и посмотрел на лицо.

–Правда? – она стёрла кончиками пальцев капли крови и облизнула их, – знаешь, что в ста граммах ДНК может храниться вся информация, когда-либо сохранённая человечеством?

Виктор этого не знал, однако предположил, что у заведующей может быть сотрясение и необходимо обратиться к дежурному специалисту.

–Ничего страшного, – сказала Марина Гафаровна в ответ, улыбнулась, слегка привстала с кресла и начала стягивать с себя тонкие, как шнурки белые трусики, – тысячу лет не трахалась. Хочешь? —спросила она Виктора, фыркнула и кивнула в сторону дивана в углу.

Виктор сделал шаг назад, предположил, что заведующая ударилась головой в достаточной степени, в связи с чем он решительно настаивал на осмотре.

–Обойдёмся и без тебя, – сказала заведующая, положив трусики на бумаги, разложенные на столе, – не надо Таню, поезжай за Копыловой.

–Сегодня в клиентском Олеся, зачем Копылова?

–Ты в каких инструкциях слово зачем видел? – уточнила заведующая.

Виктор всё-таки хотел убедить руководителя провести осмотр, но звонок стационарного телефона прервал его. Марина Гафаровна неторопливо подняла трубку, —Клишшер у дверей, но не заходит, завис вроде как, – раздалось на другом конце.

–Пусть, оставь и зайди ко мне, – она положила трубку, – а ты бегом за Копыловой и Пресняковой, —Марина Гафаровна кинула в Виктора электронный ключ зажигания.

***

Виктор переключил скорость сразу на вторую, Mercedes резко тронулся, выехал на дорогу и начал быстро разгоняться. Он удивился тому, что Марина Гафаровна предпочла мешалку автомату, вспомнил про странности её поведения и удивился ещё больше, достал из сумки флешку и вставил в магнитолу. Из колонок заиграла Get а Life в исполнении Limp Bizkit, Виктор прибавил низких частот и переключился на третью передачу. Mercedes начал стремительно набирать скорость по сухому свежему покрытию с яркой белой разметкой. Спина Виктора вжималась в кожаные каркасные сиденья, стрелка спидометра опускалась в правую сторону. «Get a life! Get a mother fucking life» – заорал из колонок Фред Дёрст. Стрелка быстро достигла отметки в двести км/ч., мимо проносились размытые линии деревьев, по обочинам мелькали редкие автомобили, внизу живота Виктора появилось приятное щекочущее ощущение, когда что-то промелькнуло перед автомобилем, перебегая дорогу и глухо ударило слева. Виктор выжал педаль тормоза, и выкрутил руль, мерседес занесло, около семи сотен метров тормозного пути его мотало из стороны в сторону. Автомобиль удалось удержать в пределах дороги, Виктор остановился и съехал на обочину. Он вышел, осмотрел авто на наличие повреждений и пошёл к началу тормозного пути. От середины дороги до кустов обочины переливались на солнце следы крови, Виктор достал телефон и включил фонарик. Круглое пятно света гуляло по кустам, Виктор осматривал небольшие освещённые участки местности, когда его внимание отвлекло движение у посадок, он пошёл вглубь, но оступился, под ногами, на обочине лежала противотуманная фара, в кустах поднялся шелест, и кто-то побежал вглубь леса. Виктор осмотрел целостность фары, достал телефон, связи не было, вернулся к автомобилю и осмотрел бампер, заключил, что кронштейны с проводкой придётся поменять, и поехал дальше.

У въезда в город Виктору пришлось остановиться, перед мостом, плотно друг к другу, стояли автомобили и беспрерывно сигналили. Навигатор подсказал, что пробка растянулась на четыре километра, Виктор вышел из автомобиля и закурил. Несколько машин впереди столкнулись, ещё дальше происходил какой-то шумный конфликт, кому-то стало плохо, пробка не двигалась.

Рабочий посёлок, особая экономическая зона Ординского района, 2024 год

Влад вытирался в ванной комнате второго заводского общежития. Синяя краска на стенах давно обсыпалась, холодная плитка гуляла под ногами, на полу валялась вчерашняя пара сырых полотенец. Банка со смесью глины и шалфея стояла на полке. Взяв зубную щётку, Влад опустил её в банку с порошком и принялся за чистку зубов. Песок заскрипел по эмали.

После холодного душа у него не было никакого желания куда-либо идти, тем более на работу, но утро наступило, впереди день, жизнь требовала движений, и для удовлетворения этого требования, Владу было необходимо освежиться, привести себя в порядок.

Крепкий зелёный чай взбодрил, поношенный рюкзак с рабочей одеждой со вчерашнего вечера лежал на полу у двери. Прогладив рукой штанины и майку, уместив термос в рюкзак, Влад накинул его на спину и слегка зевая, вышел в коридор. У деревянной двери лежала измятая газета. Циферблат на часах показывал 7:57, в наличии было ещё несколько свободных минут, Влад взял издание и присел на стул для одежды, его внимание привлекла небольшая статья: «В ночь с восьмого апреля, на производстве в обществе с ограниченной ответственностью «Строительно-механическое содружество», в результате грубейшего нарушения техники безопасности, произошёл несчастный случай. По предоставленным на сегодняшний момент сведениям, сорокачетырёхлетний токарь приступил к изготовлению детали на специализированном токарном станке. В процессе производства часть его одежды, предположительно карман, затянуло между вращающимися элементами механизма, в результате несовместимых с жизнью, полученных травм, рабочий скончался на месте. Останки тела обнаружили коллеги по цеху. В настоящий момент, в отношении общества с ограниченной ответственностью «Строительно-механическое содружество» проводятся дополнительные мероприятия, нацеленные на выяснение всех обстоятельств происшедшего».

Обозначив своё передвижение щелчком, стрелка на часах показала ровно 8:00, Влад отложил газету и двинулся дальше. Впереди его ожидала дорога до метро, холодный осенний ветер и приятная, освежающая морось.

Поезд отправился ровно в 8:45. Вагон был переполнен неопрятными, пахнущими алкогольно-табачным перегаром пассажирами с несимметричными жёлтыми лицами. Всем своим видом они демонстрировали раздражение, распространяя его вербально и разделяя скрытую агрессию между собой. На сидячих местах велись обыденные, пустые беседы, время для которых приходило в те минуты, по мнению большинства пассажиров. В этих нудных речах они заключали всё то трафаретное дерьмо, что успело закрепиться в них за прошедшие дни, но не было излито в чьи-либо доверчивые уши. Или же уровень этого дерьма слишком сильно превышал уровень невинности ближайших ушей, что заставляло и без того постоянно уставших пассажиров тщательнее подыскивать жертвы для выброса терзающей изнутри информации. Влад пробирался вглубь вагона, он старался избежать лишнего общения и всегда включал музыку в путь, замотанные красной изолентой наушники показывали знакомым, что простого кивка для приветствия достаточно, никакой болтовни, никаких пустых слов.

В правом ряду группа молодых людей ругалась с женщиной средних лет; к её ногам прижимался испуганный мальчик, он нервно смотрел то на женщину, то на спорящих с ней людей. Все они громко кричали и жестикулировали, парень в рваной куртке тыкал пальцем женщине в лицо. Влад, не сбавляя шагу, рубанул ему ребром ладони по шее, тот резко обернулся и горящими, дикими глазами принялся искать обидчика, а когда встретился с прищуренным взглядом Влада – узнал его, опустил руки и вместе со своими друзьями последовал дальше по вагону.

Поезд без опозданий достиг своей цели. Тёмный переулок заводской улицы наполнял тяжёлый воздух с запахом влаги и машинного масла. Вдоль разбитых тротуаров ещё мигали редкие фонари; парили канализационные люки. Влад посматривал себе за спину – его быстро догоняла группа молодых людей из вагона, по дороге их дополнил кривобровый фрик в приспущенной медицинской маске, тот, что прошлым вечером успешно ретировался с места конфликта. «Настойчивый», – подумал Влад и достал телескопичку, но в этот раз дубинку всё-таки заело, её секции застряли на одном месте, а самый шустрый пацан влетел во Влада, сбив его с ног. Оставшиеся из компании быстро присоединились к первому и принялись обрабатывать Влада жёсткими ботинками. Рюкзак соскочил в лужу, термос покатился по обочине. Влад закрывался локтями и коленями, перекатываясь со стороны на сторону, пытаясь заблокировать летящие в него удары ногами и предпринимая неудачные попытки встать, однако несколько болезненных ударов мотивировали его вспомнить про трофейный балисонг поверженного вчера фрика. Перекатываясь, Влад дотянулся до внутреннего кармана куртки, схватил нож, мельком подумал о последствиях, но пропустив ещё несколько ударов по голове, развернул бабочку и больше никого не жалел. Два тычка по икрам; переворот на другую сторону; защита коленями и голенями; удар по икре; удар по внутренней стороне бедра; переворот; удар между ног; быстрый скачок – и он на ногах. Стометровка, небольшой отдых, быстрый шаг, нож сбросил в решётку канализации, омыл руки в луже, стёр с одежды немного крови, омыл руки ещё раз, высморкался и натянул воротник. Вдали уже виднелся завод, его широкие трубы возвышались над пятиэтажками и бараками.

Внутренний коридор первых проходных в этот раз выглядел как-то необычно, старые масляные пятна на полу удивляли восприятие, стены, хотя и оставались такими же облезлыми и грязными, в этот раз компенсировали недостатки теплом и ощущением защищённости, они демонстрировали своеобразные мозаичные узоры, цепляющиеся за внимание контрастностью рельефов и несуразностью надписей. Полы скрипели, но этот привычный скрип воспринимался иначе, звуковые колебания были вроде даже систематичными, направленными и приятными. Первое время вообще шагать было непривычно легко и приятно, но недалеко от пункта досмотра Влад резко почувствовал дискомфорт, и без того интенсивный сердечный ритм стремительно набирал частоту, повышенные колебания проявили себя сразу в нескольких частях тела, спровоцировав сильное головокружение. Влад остановился. Он вспомнил, что оставил на улице рюкзак. Вся часть толпы, идущая позади, даже не сбавила ход, только строго следовала вперёд, расталкивая застывшее, начинающее болеть тело в разные стороны, Влад развернулся и направился обратно. Он ускорил шаг, но идти быстро было сложно, тело тяжелело, а толпа торопилась в противоположную сторону, приходилось часто уворачиваться, чтобы избежать столкновения, но в тот момент, когда столкновения было уже не избежать, тело этого приближающегося человека безжизненно рухнуло на пол. Всего за несколько секунд, почти все окружающие люди, один за другим – рухнули, некоторые вовсе не подавали жизни, некоторые бились в конвульсиях.

Влад подбежал к ближайшему человеку, молодой мужчина, закатив глаза, лупил себя затылком об кафель, тело дёргалось резко, быстро, вкладывая в каждое движение весь свой вес. Мужчина начал задыхаться, Влад схватил его за горло и засунул два пальца в рот, пытаясь вытащить запрокинутый внутрь язык. Крепкие резцы впились в фаланги Влада, кровь начала заливать ротовую полость мужчины, Влад не вытаскивал руку, тщетно пытался достать язык. Тело перестало дёргаться и успокоительно обмякло, Влад вытащил пальцы, посмотрел на застывшие глаза мужчины и покрутил головой. Коридор наполняли тела, какие-то не подавали признаков жизни, какие-то бились в судорогах, несколько людей склонялись над коллегами, что-то непонимающе кричали, некоторые пытались оказывать первую помощь, некоторые просто били коллег кулаками в грудь. Влад посмотрел назад по коридору, поднялся и двинулся в сторону выхода, но не успел он должным образом оценить ситуацию, как его тело с силой потянуло вниз. Последнее, что он успел увидеть, это грязный пол на уровне его глаз, далее ничего, кроме темноты. То, что он ещё живой выдавало только ощущение тела, с уже более усиленными колебаниями его частей, но и это ощущение было непривычным, словно он пропустил через себя множество тонких, жёстких нитей, и они растягивались во все стороны, растягивая нервы и плоть по границам небольшого овала, в котором полностью растворилось сознание Влада.

Ситовский район, Ординская область, 2009 год

Максим сидел на скамье автобусной остановки; он расшатывал своим худощавым телом широкие доски, плохо закреплённые на металлических ножках, так, что под ноги сыпалась отсыревшая деревянная стружка. Рядом стояла переполненная пустыми алюминиевыми банками и бычками урна. Среди вываленного мусора стояла полуторалитровая бутыль из-под акционного разливного пива, с мутным песочным осадком на дне. Вторая такая бутылка, уже начатая, стояла на лавке, солнце уже почти полностью зашло. Эта разбитая остановка казалась неуютной, словно над ней надругались, причем не раз. Стены покрывали вмятины и царапины, пластик отслаивался, обнажая ржавеющую основу. От переполненной мусорной корзины исходил хронический запах смеси курева и тухлятины.

Максим смотрел себе под ноги, пытаясь ускорить время, тем самым приблизив встречу с Лерой, а звук скрипящих тормозных колодок подсказал ему о приближении старенького «Kia Shuma». Отводя левую ногу в сторону, Максим подскочил и с радостью запрыгнул в автомобиль, прихватив рюкзак и бутылку.

«Всё взял?» – с привычным блеском в глазах спросила Лера.

По лицу Максима растеклась искренняя добрая улыбка, он довольно посмотрел, как солнце прячется за линией горизонта через лобовое стекло автомобиля и кивнул. Они ехали не торопясь, у Максима была возможность внимательно рассмотреть, как лучи заката играют на сосредоточенном лице Леры; как они меняются в зависимости от движения автомобиля, как слегка, еле уловимо дёргаются её щёчки, образуя возбуждающие рельефы.

Автомобиль повернул на прилегающую грунтовую дорогу, впереди стоял сад, в его центре лежала ровная поляна, окружённая деревьями и кустарниками. Многообразие запахов наполняло свежий вечерний воздух. Недалеко от выжженного участка поляны, в небольшой яме лежал чёрный плотный пакет, Максим достал из пакета четыре пивных банки со сквозными отверстиями чуть выше середины и четыре крепких длинных палки, их он вставил в отверстия банок, соорудив таким образом рукодельную мангальную конструкцию. Лера постелила плед, запахло стиральным порошком, поставила контейнер, внутри розовые куски курицы плавали в луже маринада, она достала пластиковые стаканы. Из багажника вытащила бумажный мешок, наполовину заполненный древесным углем, и вывалила на землю. Максим достал из рюкзака два баллона разливухи.

–Розжиг купил? – спросила Лера.

–Забыл, – ответил Максим и опустил голову.

Лера порылась в машине, нашла только один смятый лист формата А-четыре, она положила его вместе с пакетом из-под угля и попробовала поджечь. Лист быстро прогорел, пакет из-под угля только потрещал. Лера принялась искать сухие ветки на поляне, включив фонарик на телефоне.

–Лопушок, ну даже не знаю, забыл – сказал Максим, сложил колени под подбородком и продолжил сидеть, глядя в небо.

Сухих веток на поляне оказалось не так много, Лера решила зайти вглубь близлежащих берёзовых посадок. Она тихо шла с фонариком, внимательно осматривая каждый квадратный метр под ногами, медленно шагала, спокойно подбирая сухие ветки, не упуская из внимания ни единого сантиметра покрытой разнообразной листвой почвы, среди листвы лежал круглой формы предмет. Лера подняла старую маску, сделанную из лоскутов тонкого слоя коры, украшенных линиями и ромбами, отряхнула её и понесла вместе с ветками. Плоский предмет удобно лёг в руку, и когда она подошла к поляне, ловким броском маска угодила прямо в спину Максима, отчего тот подпрыгнул на месте и растерянно посмотрел на подругу. Лера рассмеялась, подошла, опустила ветки и подняла маску, а когда перевернула её, в глазницах что-то еле заметно сверкнуло.

–Какая странная штука, – сказала она, разглядывая узоры на коре, – как думаешь, откуда она здесь? Представляешь, на нашем шашлычном месте кто-то, может, шаманские ритуалы устраивал, жарили кого-нибудь на наших углях, – сказала Лера, собираясь продолжить поиск розжига.

–Если только в смысле оргий, я бы предпочёл оргии, ага.

Огонь устремился вверх, осветив центр поляны, языки пламени бликами отражались на травяном покрове. Редкие порывы ветра усиливали пламя и в центре костра закручивался сферический порыв, сопровождающийся слабым треском от сгорающих сухих веток. К тому времени, когда пиво подошло к концу, а вся курица была съедена, ребята довольно захмелели, и Лера предложила поехать домой полями. Когда костёр догорел, Максим, ругаясь и обжигая руки, сложил в пакет мангальную конструкцию и вернул на место. Они неспешно сели в автомобиль и поехали в сторону села.

На улице было уже очень темно, а слабого качества свет, не обеспечивал полноценным обзором. По обочинам полевой дороги стояли высокие кусты, состоящие из разного вида колючек и сорняков, переходивших в посадки кормовой кукурузы, всего было несколько поворотов. Максим уже давно потерялся, Лера, прищуриваясь, пыталась распознать нужные повороты.

«Долго нам ещё ехать?» – спросил Макс.

Ответа не последовало. Лера молчала. Над дорогой смыкались кусты дикорастущей конопли и травянистого многолетника, местами достигавшие трёх метров. В зеркале заднего вида мелькнуло движение – но, когда она обернулась, на заднем сиденье лежала только маска и сумка с документами. По крыше резко застучал дождь, Лера, молча, продолжала вести автомобиль. Каждые новые сто метров дороги были один в один похожи на предыдущие, высокие кусты перекрывали обзор. Автомобиль остановился. Потирая правый висок, Лера предположила, что где-то рядом должно проходить шоссе. Максим уточнил, не заблудились ли они.

–Вот ты дурак? Я, по-твоему, остановилась в дождь и сижу, за голову схватилась, потому что в туалет захотела? Я бы уже сходила. Мы определено заблудились, наверное, повернула куда-то не туда.

–Ну, так, заверни обратно, куда надо, – тихо сказал Максим.

–Я тебе сейчас пиздюлей заверну, если ты не прекратишь тупить, – морщась, ответила подруга.

Максим притих и поинтересовался дальнейшими действиями Леры, она же не имела конкретного плана, с нужного направления уже сбилась, развернуться в имеющихся ландшафтных и погодных условиях не получилось бы, ехать задним ходом по узкой дороге для неё было слишком сложно, к тому же она не знала, где именно пропустила поворот. Спустя пару минут тишины, Лера вышла из машины, деревянной маской прикрылась от дождя, встала на порог и попыталась залезть на крышу, но кузов автомобиля начал сильно прогибаться, чуть не упав, она залезла назад, обтёрла лицо от дождя, завела автомобиль и также молча, поехала вперёд. Ещё минут двадцать они ездили, надеясь, что поворот всё-таки не был пропущен, пока автомобиль не остановился. Слева от дороги между зарослями Лера заметила узкую проредь, слегка сдала назад и повернула в кусты; убедившись в пространстве для разворота, она снова включила заднюю передачу, но выехать уже не смогла, автомобиль застрял в распаханном мокром грунте. Через несколько неудачных попыток раскачать машину и выехать, руки Леры опустились, рывки только сжигали и без того заканчивающееся топливо, она растерянно смотрела перед собой.

Решили ждать рассвета, Лера заглушила «Кia», включила аварийный сигнал и написала матери сообщение, что переночует у Максима. В планах было переждать темноту. Какое-то время молодые люди просто сидели на своих местах, Максим начал ёрзать, ему становилось неудобно, и он полагал своим долгом всеми возможными способами показать это. Не усевшись в комфортной позе, он перелез на заднее сиденье, подобрал к себе ноги, уткнулся лицом в спинку сиденья, стараясь не слышать, как что-то ровно и ритмично скребется по крыше.

Место и время неизвестны

Просунув руку под подушку, Влад с надеждой ещё на пару часов сна безуспешно попытался нащупать телефон, а нащупал шершавую мешковину. Вместо подушки его голову подпирал смятый мешок из полипропилена. Раскрыв слипшиеся глаза, он обнаружил незнакомый ржавый металлический потолок, покрытый смоляными пятнами, и очень тусклую лампочку. С трудом приподнялся: в груди почувствовались короткие толчки, боль охватила позвоночник и мышцы спины. Влад тяжело выдохнул, опустил глаза, схватился за голову и принялся искать в памяти объяснения, натирая затылок. Объяснений не нашлось, только если зиндан, руки слегка затряслись, дыхание участилось. Сильно хотелось жрать. Пару раз ударив себя по солнечному сплетению, Влад огляделся: помещение площадью в десяток квадратных метров, кроме койки, предметов мебели не было, только сильно деформированная металлическая конструкция в углу. В ногах стояла пара незнакомых грязных ботинок, немного загнанных под койку. Сама койка на деле оказалась просто грубо сбитыми строительными досками с ножками, на них лежал маленький, оборванный матрац, покрытый тёмными пятнами и мешковиной. Дверь была прямо перед кроватью, она полностью сливалась со стеной, выдавая себя лишь крупным навесным замком и контуром проёма. С плеча Влада свалилась лямка выцветшей тельняшки. Кожанный ремень с армейской бляхой сжимал поясницу. Подобные вещи он никогда раньше не одевал, как и бежевые штаны с со странными вкладками над коленями, что были на нём. Вопросов оказалось немало, а чувство голода только усиливалось, навязчивые желудочные судороги терзали область диафрагмы.

Зрение потихоньку привыкло к темноте, и в одном из углов получилось разглядеть выделяющееся пятно. Влад встал, колени пронзило бессилие, он опустился на четвереньки и пополз. Приблизившись, Влад рассмотрел в этом пятне тарелку, в животе сплелись спазмы. Ржавая чаша оказалась наполовину заполнена коричневой жижей, пахло смесью зерна, прелых трав и протухшего мяса. Руками, жадно, не придавая значения вкусу, Влад принялся поедать содержимое, чаша быстро опустела. Утолив голод, он присел в этом же углу. Ни единой мысли не успело зародиться в голове, как на него напал нестерпимый приступ рвоты. Непроизвольные сокращения мышц желудка и диафрагмы вызвали сильнейший дискомфорт. Пронзила острая боль в центре живота, брюшные мышцы сильно напряглись. Сопротивляться не было сил, съеденное фонтаном вырвалось наружу. Через гортань пробиралось что-то плотное, царапающее слизистую. Ощущалось как изнутри что-то распирает верхнюю часть пищевода, мышцы глотки сжались и рвотный рефлекс выдавил всё содержимое желудка. Среди рвоты показался короткий крестовой ключ. Зрелище спровоцировало ещё один приступ, но выходить уже было нечему, что отразилось лёгкой сжимающей болью в области селезёнки. По грязному полу, между жилистых пальцев ползали какие-то чёрные, длинные слизни. Тусклая лампочка медленно закачалась, Влад стоял на коленях и вытирал лицо, смывая с щёк остатки жёлтой рвоты своими слезами. Он вытерся, взял ключ, с трудом открыл замок. Обул ботинки. Чтобы отпереть дверь, пришлось надавить всем телом, и только после трёх толчков, проход открылся.

Вдоль тёмных бетонных стен вверх вела металлическая монолитная лестница, ползком Влад начал подниматься по ней. Его сильно трясло, дыхание разрывало грудную клетку, перед глазами пеленой плыли пятна от следов недавней рвоты, частые сердечные толчки пробивались сквозь всё тело и вырывались тяжёлым, надрывным кашлем. Озноб охватил позвоночник по всей его длине. Отслоившиеся части метала резали ладони. Сверху показался проблеск света, Владу начало казаться, что кто-то кусает его за ноги, хватает и тянет вниз, он часто оборачивался, но никого не видел, машинально отбрыкивался и полз дальше, пока не выполз.

Снаружи было пасмурно: небо скрывалось за тучевыми облаками, землю покрывала короткая травка, падали острые, изогнутые тени. Влад сел и начал жадно глотать свежий воздух, силы стремительно покидали его, сознание находилось на грани. Он с трудом приподнялся и попытался оглядеться, но лучи света, пробившиеся сквозь серую пелену тумана, дезориентировали уставшие глаза. Пара секунд стараний не помогли сконцентрироваться, силы покидали и слабое тело повалилось на землю. Почти засыпая, Влад услышал звонкий смех и ощутил, как тепло равномерно проникло под кожу его лица и постепенно распространялось на всё тело. Время пропало вместе с ощущением усталости, и резкая боль ударила по каждому ядру, в каждой клетке, каждого органа, в каждом нерве, во всём теле. Влад упал набок, прижал колени к груди, крепко обхватил их руками и выдохнул. Медленная волна мурашек прошла по телу и остановилась на макушке. Влад начал задыхаться. Снова мурашки, волна двинулась дальше, Влад глубоко вздохнул. Током ударило по большим пальцам ног. Сгусток тепла зародился в центре мозга, медленно облегчая боль, этот очаг тепла начал путь по организму, цепляя каждую клетку. Влад лежал, его слегка трясло, но постепенно легчало. Где-то недалеко запели птицы.

Когда Влад очнулся и окончательно пришёл в себя, его самочувствие оказалось потрясающим, каждая мышца была обновлённой, никогда раньше его тело не находилось в таком отличном состоянии, зрение улучшилось, возросла резкость, с глаз пропала пелена. Он видел каждую травинку, как отдельный объект, видел еле уловимые движения на безветрие. Слух пронзало бесчисленное многообразие шумов: шелест травы, вибрация грунтовых вод и механические передвижения насекомых. Время казалось медленным, каждый миг ощущался более ярко и чётко, всё воспринималось с увеличенной интенсивностью, так, что стало сложно успевать за происходящим и это восприятие наделило Влада уверенностью и небывалым ощущением целостности. Тепло приливало к его грязной голове, он сидел и просто наслаждался состоянием и лишь немного привыкнув, встал и огляделся.

Находился он на равнине с редко разбросанными низкорослыми, лысеющими деревьями, никого больше вокруг не было, только металлический корпус спуска в землянку, из которой он вылез. Каркас уже был сильно прогнивший, металл превратился в кучку деформированного сгнившего материала, а сам спуск оказался затоплен какой-то серой жижей. Не имелось никакого представления, каким образом произошла столь стремительная метаморфоза. В голове поначалу мешались мысли, провалы, то ли во времени, то ли в пространстве, галлюцинации, никакой ясности, одна путаница. Ответов не было, и когда мысли постепенно затихли, Влад решил разобраться в происходящем позже, в более однозначном положении, а для его достижения надо было как-то менять обстановку.

Вдали всё ещё стоял густой туман, за туманом скрывался горизонт. Ни единого порыва ветра, вокруг не одной тропы, только гладкий, травяной слой и согнувшиеся, сухие деревья. Скрытое за облаками солнце предположительно указывало на полдень. Влад двинулся вперёд. Ботинки слегка поджимали, тело ощущалось свежим и лёгким, усталость находилась где-то за рамками самочувствия или же вовсе отсутствовала, в паху и на макушке, что-то очень приятно щекотало. Всё это подпитывало ту некую уверенность, уверенность в целостности состояния, объективно слишком спокойного для происходящего. Спустя ещё какое-то время эта уверенность, в том числе в необходимости продолжения пути, перешла в привычку. Удовольствие, порождённое этой уверенностью, перестало выделяться на фоне основных чувств. Он остановился и задумался, сел на траву, закрыл глаза и успокоил дыхание. Его сознание было беспрецедентно чистым, никаких мыслей, только приятные, щекочущие ощущения на различных участках тела сменяли друг друга и остановились в области макушки, где, словно цветок раскрылся вибрирующий свёрток тепла. Влад ощутил свою голову очень тяжёлой, его тело начало медленно покачиваться. Оно будто срослось с землёй, будто множество нитей его тела проникли в недра, в самую их глубь, Влад почувствовал, как стал точкой, от него во все стороны распространялись и возвращались волны, но всё прекратилось, как только в их радиусе он заметил встречное передвижение. Среди тумана появился светлый силуэт, яркое, поразительное и ослепляющее сияние исходило от него, но Влад понял, что приближающаяся к нему фигура – это человек, белокурая женщина, похрамывая, шагала к нему. От неё исходило яркое свечение, а лицо было сильно отёкшим вокруг глаз и в области носа, покрыто мелкими порезами и синяками. Влад встал, она приблизилась вплотную, с благодарностью посмотрела на него, мягко улыбнулась, отчего закровоточили раны на её губах, с трудом привстала на носочки и поцеловала в щёку, Влад никак не ответил. Не отрывая глаз, он наблюдал за девушкой, поражаясь красотою исходящего от неё света до тех пор, пока та не зашаталась. Она посмотрела под ноги, потом снова посмотрела на Влада и взяла его за руки. «Расскажи ей про меня», – сказала девушка, – «расскажи всё». Только Влад собрался с мыслями и надумал задать вопрос, как две крупные цепи, покрытые ржавчиной и грязью, вырвались из-под земли и сковали худое, слабое тело девушки. Её кожа резко начала деформироваться, покрылась трещинами, эти трещины быстро распространились на шею, покрыли всё тело, в секунду превратившееся в прах, оно оставило лишь кучку чёрного и тяжёлого пепла в руке. Цепь ударилась о землю, подняв клубы пыли. Ржавые звенья задели ногу Влада, как живые быстро обвили всё его тело и начали сжимать. Пепел просыпался сквозь пальцы, холод порывисто пробежал вдоль спины. Попытки освободиться не приносили никакой пользы, захват только сжимался ещё сильнее. Его потянуло под землю, в глазах потемнело, тело сдавило, и оно растворилось в пространстве.

Ситовкий район, Ординская область, 2009 год

Согревая руки друг об друга, Лера наблюдала, как дождевые струи расползаются по стеклу, сливаясь в кривые дорожки. Она уже сильно замёрзла и в очередной раз завела мотор, чтобы немного прогреть автомобиль, на панели приборов настойчиво мигал индикатор уровня топлива. Снаружи усиливался дождь. Где-то вблизи выли собаки. Ждать до утра оказалось сложнее, чем предполагала Лера, стало понятно, что без помощи они не обойдутся.

Отец Максима не был тем тираном, каким представлял его сын, однако у него имелись высокие требования к себе, из-за чего, хоть не всегда умышлено, но требования эти предъявлялись и к домашним, да и к друзьям, в общем, практически ко всем окружающим. Максим набрал по памяти не самые любимые цифры. Объяснил ситуацию и примерное местоположение.

Юрий был мужиком высокого роста, крепкого телосложения, с густой бородой -лопатой, с густыми волосами, спадавшими до ушей. На самом деле он уже спал. Конечно, ему не нравилось, когда его будили, но отсутствие выбора переводило его недовольное состояние в состояние смирения. Именно в полусонном состоянии смирения Юрий лениво натянул комбинезон, резиновые сапоги и побрёл во двор. В гараже стояла старая, но ухоженная и проверенная временем «Лада», он кинул в багажник автомобиля канистру и выехал из гаража, доехал до заправки, налил полную канистру 92-го и направился в сторону полей. Примерная дорога к месту расположения застрявшего автомобиля шла через старый мост, покрытый выбоинами и заплатками, он соединял две части села, разделённые четырехпутной железной дорогой. Предназначение сооружения определяло его дугообразную форму. Середина моста, проходящая прямо над путями, находилась много выше среднего уровня поверхности села, на этом дорожном отрезке и остановился Юрий. Ночью указанный проезжий путь практически не использовался, да и разработку проекта освещения моста обещали только в следующем году. Пустота и темнота помогли Юрию определить примерное местоположение источника мерцающих огней аварийного сигнала среди лабиринтов грунтовых переплетений полевых дорог. Этого было достаточно для определения дальнейшего направления пути.

Спустившись с моста, он заехал на грунтовую дорогу, проехав ещё пару километров, свернул к полям перед заброшенной фермой, из пустых окон светил тусклый оранжевый свет, вероятно от небольшого костра. Во времена молодости Юры там доили коров и кормили телят; сейчас же там «кормили солью орущие соски» неустроенные должным образом слои общества.

Проехав еще два-три километра, не добравшись до цели, движок старой «Лады» застучал и встал. Юрий принял сложившиеся обстоятельства без лишних суждений, достал из багажника канистру, закрыл машину и продолжил путь пешком. Он приближался к цели уверенно, это не была уверенность в том, что он выбрал правильную дорогу, это скорее была уверенность в том, что цели не избежать встречи с ним, что цель никуда не денется, а дорога найдётся сама.

Лера и Максим сидели на заднем сиденье и тряслись от холода, Юрий подошёл к заднему стеклу и тихо постучал, Лера быстро вышла из машины и вопросительно посмотрела на него. Юра ткнул пальцем в бак. Его борода была покрыта каплями дождя, что ему нисколько не мешало. Пока Лера открывала крышку, из машины вылез Максим, он подошёл к отцу с растерянной улыбкой и протянул бледную руку, её грубо пожал Юра, не переводя с автомобиля взгляда. Ситуация не оказалась критичной – ведущие колёса не зарылись. Он залил бензина в бак, Лера отдала ему ключи от автомобиля. Юра сел за руль, повернул ключи, автомобиль не завёлся, он повторил, движок так же молчал.

«Сцепление выжмете», – подсказала Лера.

Юра поднял на неё глаза, выжал сцепление, повернул ключ, автомобиль завёлся, из колонок заиграли тяжёлые ноты незнакомой ему зарубежной музыки. Он включил первую скорость, продвинулся чуть вперёд, отпустил газ, скатился назад и повторил так ещё несколько раз, пока не выехал из грязи. Выйдя из-за руля, он уступил место Лере и взял канистру, намереваясь отчистить её от грязи и положить в багажник. Лера заглушила мотор, вышла из автомобиля, чтобы открыть багажник, но забыла ключи в зажигании, а когда решила их достать, дверь оказалась закрыта. Автомобиль давно не открывался брелоком от сигнализации – с системой что-то произошло, а ехать в город на диагностику у Леры не хватало опыта, поэтому у неё уже выработалась привычка закрывать автомобиль рычажком на ручке двери, связанным с центральным замком. Так и в этот раз, рычажок оказался защёлкнут, автомобиль закрыт, а ключи остались в зажигании. Юра посмотрел через окно на висевшую связку ключей, поднял с земли пустую канистру, протянул её Максиму и зашагал в сторону темноты. «Дорога где-то там», – сказал он и позвал махом ладони за собой. Все пошли в сторону моста, ведомые интуицией и памятью Юры, под свет фонаря телефона.

Лера и Максим шли, толкаясь плечами и прижимаясь друг к другу, они дрожали от ночной прохлады, Максим часто шмыгал носом, – неудачно получилось, тихо сказал он.

–Только если наблюдать через призму своего негодования, – ответил Юра и остановился, он посмотрел под ноги и поднял с дороги деревянную маску, – удивительно искусная вещь, – добавил он, вытирая с коры грязь.

–Это я нашла на пикнике, – сказала Лера.

–И выбросила? – спросил Юра.

–Потеряла.

–Я возьму?

–Конечно, дядь Юр, а она тебе зачем? – спросила Лера, оторвавшись от плетущегося за ней Максима, на её лице растянулась улыбка, образующая пару ямочек на щеках.

–Что-то знакомое, – ответил Юра, он посмотрел вдаль и ускорился. Лера, не понимающе обернулась на Максима, сбавила шаг и поравнялась с ним, оставив Юру идти впереди.

Разрушенные кирпичные стены показались за верхушками диких кустарников, они подошли к месту расположения заброшенной фермы. Юра потребовал ускориться. Молодые люди переглянулись и молча, последовали за ним, пока тот не остановился, он смотрел в сторону фермы, где высокий полный мужчина в рваной телогрейке прижал к бетонной стене худенькую девушку. Её босые ноги скользили по мокрому бетону, когда он держал её за горло и тряс как мешок с такой амплитудой, что бледная девушка билась затылком о грубую кирпичную поверхность.

Движением ладони Юра указал ребятам оставаться на месте, а сам двинулся в сторону фермы. Лера и Максим остались наблюдать.

Агрессивный мужчина почти сразу заметил приближение Юры, он ударил девушку так, что она села и закрыла лицо ладонями, после чего, слегка хромая, пошёл навстречу. Начался разговор. Мужчина пытался что-то доказать Юре, он активно жестикулировал, хмурился и расставлял руки. Юрий спокойно и кратко отвечал, до тех пор, пока мужчина не толкнул его в грудь и рявкнул что-то неразбочивое, на непонятном языке, но определённо оскорбительное. Юра завёл руку за пояс, в своё время у него сформировался рефлекс – если ему задавали тупые вопросы, он сразу брал дубинку, висевшую на поясе, но в этот раз её там по очевидным причинам не оказалось. Но выход из ситуации был ему уже известен. Юра сделал шаг назад, быстро завёл правую ногу и резко ударил своей голенью сначала по передней поверхности бедра, а потом в область коленного сустава мужчины, тот попытался схватить Юру, но упал, попытка встать тоже не удалась. Юра посмотрел на озлобленного, ползущего к нему мужика, нога того болталась без чувств, и пошёл в сторону фермы. Бледная девушка сидела у стены, она тряслась и плакала. Юра помог ей подняться, подхватил девушку под руку. Та повернула голову к Максиму – и её лицо побледнело, а глаза на миг словно залились какой-то массой, утопив в ней зрачки, после чего закрылись, и девушка поникла, повиснув на Юре. Максим почувствовал холодное прикосновение у самого уха, Юра указал свободной рукой на дорогу к мосту, и все четверо двинулись с места.

–Это Катя, помнишь, училась у нас, – прошептал Максим Лере.

–Помню, бедняга, – ответила Лера, не сбавляя шагу.

Ординский район, ООО «Центр Здоровья им. Лидии Ивановны», 2024 год

Цветки белой анемоны хрустели под мягкими подошвами практиканта челюстно-лицевой хирургии, он потерянно передвигался среди клумб, по заднему двору клиники, окружённому высоким кованым забором. Безуспешно обследовав доступную территорию, сильно обгорелый молодой человек, с пустым и отрешённым видом, переступил порог служебной двери, натянув до предела нейлоновый трос. Датчик давления, установленный на плинтусе, зарегистрировал изменения и активировал систему срабатывания, на конце сплющенной металлической трубы воспламенилось запальное отверстие, семь десятисантиметровых гвоздей вылетели из пусковой трубы в сторону практиканта. Пара застряла в коленных суставах, раздробив мениски; один гвоздь угодил точно в пятку, разорвав сухожилие и окончательно лишив практиканта возможности вертикального передвижения. Внутренние стороны бёдер пробило насквозь, а остальные гвозди, слегка торчащие из горла, не оставили практиканту никаких шансов, на чтобы он там ни рассчитывал. Обгоревшее тело плавно опустилось у дверного проёма, а на полу потихоньку начала увеличиваться небольшая лужица тёмной крови. Практикант сидел, опираясь спиной на ребро двери, его взгляд остался таким же отрешённым, карие глаза напоследок раскрыли всю свою глубину и застыли.

«Пиздец практиканту», – сказал про себя Джангар, постучал пальцами по монитору, сообщил об инциденте по радиосвязи и покинул стационарный пост охраны. Виктора он встретил по дороге к задней двери, тот нёс в руках овальный силиконовый предмет с двумя отверстиями разных диаметров.

–Сработала твоя херота завхоз, твоя правда, – добил практиканта, пузырь с меня, – проговорил Джангар, рассматривая силиконовый овал в руках Виктора.

–Не пузырь, а «Highland Park» восемнадцатилетней выдержки.

–Обойдёшься пузырём, я же не рассчитывал, что херота сработает. Они остановились перед лужей крови, – где я тебе с выдержкой искать буду, теперь ещё и убирать тут.

–Один мимо прошёл, – разочарованно сказал Виктор, обходя на носочках обгоревшее тело, он попытался вытащить из стены гвоздь.

–Значит, не сработала, хрен тебе, а не пузырь, – хлопнув в ладоши, сказал Джангар.

–Сработала, но недочёты есть.

–Недочёты заебёмся с паркета отмывать, да и с тушей теперь что делать? Гулял бы он по двору и гулял, а ты со своими экспериментами только головной боли добавил.

–Ты его пытался жечь, ты начал, ты и заканчивай с тушей, – ответил Виктор, рассматривая ранения практиканта.

–Пускай туша за мной, а паркет за тобой, по рукам? – Джангар протянул руку.

–Пусть так, но про «Highland Park» не забывай, – отвесив пять, согласился Виктор.

–А это то, о чём я подумал, – спросил Джангар, указывая на силиконовый овал.

–Нет, это не силиконовая вагина с дырочкой под жопу, а тренажёр для тампонады ран – из них будет хлестать кровь, а точнее, загущённая вода, на нём мы с тобой сегодня будем тренироваться, – объяснил Виктор.

–Это зачем?

–Надо, может понадобится, и работа есть.

–Я с тушей разберусь и без тампонов, да и ты можешь шваброй обойтись, – Джангар пнул обгоревшее тело практиканта под рёбра, отчего раздался резкий, неприятный щелчок.

–Другая работа, выездная. Не прикидывайся дураком, Джангар, ты же всё прекрасно понимаешь, это не смешно.

–Опять выездная? Всех наших забрали же сразу, ну кого могли.

Виктор пожал плечами, – значит, не за нашими, я, как понял, ещё и в стволах вопрос, на твой травмат надежды мало, на мои поджегные и того меньше.

–Стволы – это хорошо, про стволы я давно думал, – воодушевился Джангар.

–И что ты надумал? – Виктор отошёл от трупа и не спеша зашагал в западную часть здания.

–"Динамо" ближе всего, там карабин есть, Глоки, Ярыгины, – потирая жидкие монгольские усики, ответил Джангар и пошёл за Виктором.

–Ты теперь не первый, кто так подумал, единственный тир в городе, кто поближе, там уже побывали или в процессе, велик риск встретить конкурентов.

–Ещё хата одна есть на пятнадцатом, таксист охотой промышлял, такой, ну знаешь, с шизой лёгкой, фильмов пересмотрел. Поговаривали, что схрон у него неплохой имеется, про боевое местные поговаривали, ну сайга там как минимум.

–В сейфе или под полами, долго искать, но, с другой стороны, на завод по пути, – размышлял Виктор, заходя в кабинет.

–Сейф сюда привезём, полы быстро раскурочим, нормас, на завод зачем?

–Шишку надо какую-то найти, – Виктор достал ведро со шваброй и пошёл назад.

–Вот босс, в любой ситуации шишки ищет, верна своему делу, всё вокруг раком поставили, а она себе не изменяет.

–Поставили? Кто или что? Не поставили, всё вокруг само себя поставило, нагружало себя понтами, продолжало нагружать и, в конце концов, нагнуло, – Виктор принялся собирать шваброй кровь и отжимать в ведро.

–Ну мы то с тобой не понторезы, мы здравые пацаны, а здравым пацанам в такое неспокойное время нужны стволы, – Джангар взял практиканта за ноги, вытащил во двор и перебросил через забор, а когда вернулся, с довольным видом спросил Виктора, а ты знаешь, что остаётся от тела, после того как на него наденут несколько покрышек и подожгут?

–Не знаю.

–Давай узнаем?

–А давай сначала тампонаду потреним, пока кровь не свернулась? – Виктор приподнял ведро и посмотрел в него, – если хватит, – добавил он.

–Ну ладно, только ты его потом не выкидывай, – ответил Джангар, указывая на тренажёр.

Ординская область, Пенькова Екатерина Дмитриевна

Семья Пеньковых получила статус многодетной ещё до рождения Кати, четверо сыновей к моменту её появления на свет уже вовсю трудились по хозяйству не меньше взрослых. Мальчики ухаживали за садом и огородом, содержали скотину и работали по дому. На кухню мать никого не пускала. Катины руки при хозяйстве оказались лишними.

Их старый деревянный дом находился у дороги, проходившей к складу, предназначенному для хранения и переработки зерна. На этой дороге часто ночевали дальнобойщики, постоянно крутились иные работяги, пыль на дороге опускалась только ближе к зиме.

Невинность Кати пропала неизвестным образом ещё в тринадцать лет, после первого употребления алкоголя в компании сверстников, а в четырнадцать лет мать начала продавать Катю дальнобойщикам. Дальнобойщиков ценник устраивал, юная девочка пользовалась популярностью. Да и сама Катя, если говорить честно, не была особенно против, она экспериментировала с алкоголем и стимуляторами, которыми её угощали водители, познавала жизнь доступными ей методами, компенсировала недостаток личного счастья как могла.

Девочка по очевидным причинам плохо ходила в школу, из-за чего имелись проблемы с органами опеки, но, когда ходила, ходила вместе с подругой-сиротой, что позже удочерила мать Кати для «расширения бизнеса». Но, увы, эта бизнес-идея провалилась, когда сиротка забеременела, да в свои пятнадцать лет. Никто из врачей в ближайших городах не согласился на аборт. Пришлось вынашивать плод.

Когда немного преждевременно настал момент рождения новой жизни, ввиду того что машины у них не было, а скорая помощь ехала долго, Кате пришлось самостоятельно принимать роды. Сиротка кричала от боли и страха, схватки были сильными и частыми. Катя заставила её лечь на пол, предварительно подстелив простыню. Нагрела воды и принесла тряпки. Потуга нарастала, сиротка выдавливала из себя ребёнка, Катя инстинктивно поддерживала головку. Помогла высвободить плечи и приняла на трясущиеся руки скользкое тело. В общем получилось неплохо.

После этой ночи её озарило: имеющееся ремесло больше ей не подходит. Тогда-то Катя и встала на путь, слегка приближённый к праведному. Ушла после десятого класса, поступила учиться на швею в город. Поселилась в дешёвом общежитии, заселённом в большинстве своем юными люмпенами разных мастей, среди них у молодой красивой брюнетки не могло не оказаться поклонников, более того, поклонников оказалось немало. Знаки внимания сыпались на Катю со всех сторон, но максимальное к чему они приводили, это банальные походы в кино и кафе, но даже эти развлечения местные ухажёры не всегда могли себе позволить. Намёков же на близость было не счесть, притом, в общежитии, как правило, случайные близости были явлением частым и незазорным даже для барышень, даже барышням было проще дать, чем объяснитьно почему не дают, и когда они хотели трахаться, они шли и трахались, но Катя подкладываться бесплатно не привыкла, и возвращаться к проституции она зареклась, так девушка прослыла первой динамо общаги, что многих, голодных до дырки студентов не устраивало. С первыми попытками навязать близость она справлялась сама, но в один субботний вечер, когда близость Кате навязать хотели сразу два обхуяченных эйфоретиками самца, в её комнате поднялся шум, вызванный отчаянным сопротивлением слабой девушки, на шум отреагировал сосед по сектору и земляк Владимир. Вова был парнем крепкого телосложения, помимо обучения он работал грузчиком и легко переносил по два пятидесятилитровых кислородных баллона за раз, такими баллонами он в одиночку грузил десятитонные кузова. С такой же легкостью он освободил комнату Кати от озабоченных самцов, избавил юною девушку от риска нежданного соития, чем вызвал небывалую благодарность. Всю ночь Катя благодарила своего спасителя, благодарила очень искусно и разнообразно. Уровень качества благодарности и необходимость Кати в защите, в совокупности привели к тому, что неофициально Владимир стал жить с девушкой до самого их выпуска из училища.

Вову забрали в армию, Катю выселили из общежития, настал долгий процесс поиска работы. Жила она сначала на деньги, вырученные с продажи дома усопшей к тому времени матери, но, как и свойственно деньгам, они закончились. Заработать новых денег у Кати не вышло, оказалось, что она слишком тонкая натура, чтобы пять дней в неделю тратить по пятнадцать часов на работу и путь до неё, да и вообще работать на дядю и тётю оказалось не менее западло, чем проституция. Мысли о возвращении к былому ремеслу, с учётом доходивших до неё положительных отзывов об оплате труда, всё чаще посещали голодную голову девушки. Знаки внимания продолжали сыпаться на неё, не давая отдыха и времени для восстановления крутящего момента. Один старый кавалер проявлял активность наиболее настойчиво, предлагал снять ей квартиру, при условии периодического посещения им девушки в свободное от семьи время. Предлагал разовые выплаты, стабильный оклад и Катя сдалась, но не постаралась, отнеслась к делу спустя рукава, что разочаровало, привыкшего к услугам высокого качества кавалера. Разовую выплату она получила в меньшем размере, чем рассчитывала, в обеспечении жильём ей было отказано в грубой форме и не менее грубым образом, Катя была выпровожена за порог.