Эскизы Эйвендома

Думал о тленнности и о еще том, как бы проложить новый мост через ленту Мёбиуса.

Пытался понять, что наша жизнь – удача, вырванная из лап небытия, или морок, не позволяющий вспомнить о том, как там все на самом деле. Пока не понял.

Люди сочиняют небылицы о путешествии между мирами, не видят, что сами и есть перекрестки между ними. Срединный мир до ужаса многообразен.

Зашел в бар, и мне стало легче. Каждый раз, усаживаясь в кресле кофейной или чайной или любого другого места, где подают напитки и ни о чем не спрашивают, мы покупаем себе минуты бессмертия – таким, каким оно видится нам, удачливым или замороченным.

Вот еще что. Ты боишься, что я тебя разлюблю. Но если я тебя разлюблю, это будет означать, что человеческие чувства вообще ничего не стоят. По крайней мере, в моем исполнении

«Люди – великие мастера.

Великие мастера создавать смыслы из ничего, из снов, на коленке. Создавать смыслы так, что театральная постановка, приправленная абсурдом, красными занавесками и загадочной музыкой захватывает их умы.

Мастера умирать: кто – то весело и яростно, прыгая по вершинам скал, гуляя по скользким крышам или просто танцуя до упада на площади всю ночь; кто – то неспешно и томно, смакуя под крышей горькую черноту и огорчаясь, что не получится с утра откупорить бутылочку бомбороки по той причине, что в мире не существует такого напитка. Впрочем, стили умирания могут меняться с ходом жизни, главное – всегда делать это со вкусом.

Мастера делать серьезным то, что серьезным не бывает, и самим при этом верить в серьезность и вселять уверенность в окружающих.

Люди – великие мастера», – думала козочка, меланхолично пережевывала травинку, глядела на упоительную игру Пастуха на дудочке для невероятно серьезной Принцессы.

Принцесса читала письмо от друга по переписке. Тот утверждал: «Можешь мне не верить, но у меня огромные владения. Серьезно! Целый подоконник. Не простой, с прочной стеной под ним, мягким ковриком – поверх, и такой длинный и широкий, что я могла бы на нем спать. Но он предназначен для другого: там хранятся мои книжки, и я там их читаю. И никому не приходит в голову оспаривать мое владычество: шторы – преграда круче, чем три железные двери с пудовыми замками, ключи от которых давно пропали. Замки кто – нибудь додумался бы взломать, у двери выставить охрану. А штора – ну так, тряпочка, защищает дом от слишком яркого солнца и слишком прозрачных ночей, почти невидимая преграда, о которой все забыли. Вот и правильно.

– Сегодня собираемся на горе. Обещают невероятный звездопад.

– Ну вот! Мы их лепим, выпекаем, а они обратно падают?

– Я тебе больше скажу: до конечной цели в небе долетает всего три процента звезд.

– Какая огорчительная точность…

– Не знаю, утешит ли это тебя, но звездопад – это очень красиво.

Я чувствую запах чабреца и мелиссы, я будто вернулась домой. Стоп, какой ещё домой. Во дворце так совершенно точно никогда не пахло. Ещё немного чесноком.

В океане, что вокруг Эйвендома, плаваю киты. Не синие, как их обычно представляют себе те, кто видел китов только на картинках, а настоящие, и, стало быть, разнообразные. Киты несут на себе розовые бутоны, капли дождя, нотки эйфории, запах мандарин или снежинки. Когда киты плывут одним боком к острову, на нем распускаются розы, льется дождь, пахнет мандаринами и все такое прочее. Что именно прочее – зависит от кита. Когда поворачиваются и плывут обратно, розовые бутоны закрываются, эйфория сходит на нет, а снег летит в обратную сторону.

Однажды мандариновый кит влюбился в королеву снежинок. Они плавали всюду вместе, и так жители острова привыкли, что когда идет снегопад, непременно пахнет мандаринами.

– Тебе известно, что обычно принцессы гуляют с трубадурами, а не с трубочистами? – заметила однажды Ведьма.

– Пфф, – ответила Принцесса, – трубадурить я сама умею. А чистить печи – это тяжелый, уважаемый труд.

Особенно если учесть, что большинство печей Эйвендома выпускает звезды.

От площади Восемнадцати сот шагов идут улицы: на Проспекте Истории Династии в каждом доме – портреты, зарисовки, статьи и документы разных времен; на Бульваре Живописцев можно как полюбоваться картинами, так и получить несколько уроков рисования; на Поэтической улице все прохожие становятся поэтами, декламируют свои стихи и слушают чужие; Аллея Философии, Переулок блуждающих мыслей, Сквер флейты и трубы – все это отвечает тяге жителей острова к замечательному.

Все улицы переплетаются, а самые интересные заведения – на перекрестах.

Хотя все здания и места оформлены в едином стиле, Дорога Революционеров из него смело выбивается. Впрочем, революционеры, перешагнув подростковый возраст, переезжают в другие части острова, уступая место подрастающему поколению.

С интонацией Скарлетт О'Хары Принцесса говорила себе: «сегодня я не буду сердиться»; или «я не буду волноваться об этом сейчас»; или «это недостойно моего раздражения». Конечно, подумать проще, чем осуществить, но у Принцессы не было особого выбора. Ведь ее королевское слово – закон!

«Когда звезда слетает с неба…»

– Если бы тебе пришлось выбирать между морем и мной, кого бы ты выбрала?

Принцесса поморщилась:

– Вы что, поссорились?

– Ну… Предположим.

Платье, сотканное из лоскутов опавших сумерек, надежно защищало Принцессу от ночного ветра и дождя.

– Если бы вы оказались достаточно глупы, чтобы поссориться, я бы перестала разговаривать с обоими. Вот еще! На свете куча других нелепых альтернатив.

– Иногда приходится выбирать между несочетаемым.

– Не может оказаться несочетаемым то, что уже попало внутрь и там себя зарекомендовало.

– Есть ли у тебя более веская причина улыбаться, чем знание о том, что тебе очень идет улыбка?

– Что, еще более веская?

– И это осталось неотправленным? – огорчилась Принцесса. – Очень жаль.

– Бывали случаи, – говорит Библиотекарь, – что такие вещи выкрадывали и отправляли.

– Почему же не поставить печати библиотеки? – удивилась Принцесса.

– Не могу лишать людей действенного средства. И потом, это же письма. Их место в почтовом ящике, в сумке почтальона, на камине и под подушкой. У них тоже должен быть шанс.

– Очень благородно с вашей стороны, – пробормотала Принцесса и побежала перечитывать всю свою корреспонденцию. Вернее, почерк сверять.

Важная информация!

По данным летних звездочетов, за вчерашнюю ночь на планету выпала месячная норма невидимых комет и пропащих астероидов. На тех, кто мирно спал в своих кроватях (или чужих – неважно), это не оказало никакого влияния. Зато те, кто гуляли этой ночью по лесам, крышам и паркам, навсегда оставили в этих местах своих приведений. Это никак не скажется на дальнейшей жизни, зато иногда у каждого будет шанс меняться местами со своим приведением и заново проживать эту ночь. Летние звездочет выражают надежду, что у всех она была стоящей, но когда будет следующая подобная, предсказать не могут.

Это были срочные новости Эйвендома. Оставайтесь с нами, чтобы всегда быть в курсе по-настоящему важных вещей.

Когда кто-нибудь из посетителей библиотеки находит отличное место в книге, он бежит к Библотекарю с криками «Слушай, как здорово написано». Библиотекарь терпеливо напоминает о необходимости соблюдения тишины и протягивает счастливчику бумагу и чернила. Тот аккуратно переписывает хорошие абзацы и выкладывает их на полки в кофейне Тикки и Блики или в «Трех горошинах». Так в Эйвендоме и процветает образованность.

1. Стало известно, что в большую партию булочек с клубникой добавили ветер прошлого лета и багрянец будущей осени. Теперь от этих булочек хочется петь и летать, и еще немножко грустить, но очень сладостно.

2. Очевидцы утверждают, что подножье Высокой скалы обретает былую прозрачность. Жители острова надеются и верят, что скоро от горы видна будет лишь верхушка, как было сказано в преданиях и легендах острова. Паника ожидалась, но никто не паникует.

3. Несвоевременно разлившаяся Лента Мёбиуса уничтожила клумбы культурных лютиков. Теперь, по прогнозам речных биологов, лютикам придется срочно эволюционировать до лютиковых водорослей, зато при удачном стечении обстоятельств жить они будут почти вечно.

Это были срочные вечерние новости Эйвендома. Оставайтесь с нами, чтобы всегда быть в курсе по – настоящему важных вещей.

На окраине острова, среди скал и сосен, примостился бар «Три горошины». Первый вариант названия, «Три жемчужины», не подошел как слишком серьезный. В бар приходят люди для того, чтобы немножко не быть, отдохнуть от всего сразу и от самих себя в частности. Каждый скрип деревянной двери – как вздох облегчения умотавшегося мира.

Хозяин стоит за стойкой в неизменной широкополой шляпе, а дверь бара выходит прямо на закат, который здесь, кажется, раньше начинается и никогда не заканчивается.

За барной стойкой полка со стеклянными бутылками. Внутри бутылок – горькие пряные травяные напитки. Жители Эйвендома пьянеют от любви, заката, морского воздуха и запаха леса, но никогда от напитков.

Самое главное в напитках – это даже не состав, а то, в какой бутылке они хранятся. Стекло обжигается пламенем дракона – если медового, то напиток успокаивает и лечит; если серебряного, то дарит мудрость. Самые редкие напитки в бутылках, обожженных черным драконом. Они отправляют в путешествие к самым темным, пугающим глубинам своего существа.

Редки эти бутылки по той простой причине, что Принцесса последнее время всерьез взялась за охоту на черных драконов. Настолько всерьез, что даже гулять по крышам по ночам отправляет вместо себя свою тень.

– Давай зайдем в бар, – говорит Принцесса, – хочу побыть героем анекдота.

– Герои анекдота живут всего пару секунд. А я живу уже долго.

Принцесса спала на правом боку, и ей приснился ночной кошмар. Кошмар сказал:

– Ууу, налечу со стороны шестого океана, навею на остров ледяным ветром, спущу с цепи Черного дракона, и он тебя съест.

– Не съест, – пробормотала Принцесса во сне. – Черному дракону я отрубила голову и пасть зашила белыми нитками. На будущее: меч еще в рабочем состоянии, и ниток – целый подвал.

Кошмар исчез, а Принцесса перевернулась на левый бок. Теперь ей снилось, как она сдает экзамен по философии.