Фейл или влюблённость

15 мая, Четверг

Алиса, стоп! Сколько можно просыпаться в эту чёртову школу?! Каждое утро одно и то же. Я кое-как оторвала голову от подушки – она казалась килограмм на двадцать тяжелее, ведь ночью я пыталась вбить в неё кучу формул Ньютона. Сферическая… хроматическая… аберр… Ну вы поняли. Физика победила меня.

Я встала, почистила зубы, умылась… Поверили? Ха! Это было бы слишком «идеальное» утро. На самом деле я ещё двадцать минут тупо лежала и пыталась придумать способ, как не уснуть прямо сейчас. Способа не нашла. Пришлось подниматься.

Часы показывали 7:10. Отлично. Я уже опаздывала.

К телефону я даже не притронулась – просто схватила всё подряд: поесть, одеться, на бегу прихватить тетради. В 7:45 я уже красила ресницы тушью, а на губы успела намазать только гигиеничку* – пусть лучше будут влажными, чем накрашенными.

* Гигиеническая помада.

В школу я ввалилась в 8:10. Как же без сюрпризов? У самого входа меня встретил завуч:

– Риана, почему опаздываем?

Меня в школе уже все знают. Я только рот открыла, чтобы что-то пробормотать, а он уже махнул рукой:

– К директору. Напишешь докладную, почему опоздала.

Ну да, идти к директору – не самая мечта, но знаете что? Я хотя бы шла туда красивой. Ахаха.

После всей этой «радости» меня отпустили в класс. Я села за свою третью парту рядом с Витой. Она всегда выглядела так, будто сошла с обложки журнала: аккуратное каре ложилось на плечи, тёмно-каштановые волосы под солнцем блестели золотистыми прядями. Белая рубашка, строгий жилет, юбка до колен – и при этом всё равно элегантность. Лёгкие серебряные серьги, яркие зелёные глаза и эта уверенная улыбка. Короче, рядом с ней я чувствовала себя как минимум слегка помятой.

Учитель что-то объяснял, а потом заявил, что сейчас у нас будет самостоятельная работа. Я знала алгебру нормально, так что не испугалась.

Минут через пять услышала знакомое:

– Риана, псс, что в первом?

Марк. Ну, конечно. Этот парень преследовал меня только с одной целью – списать. И всё.

Хотя, если копнуть глубже, он был не просто занудный одноклассник. Марк – это целый «набор»: застенчивый и одновременно самовлюблённый. В младших классах я по уши влюбилась в него и даже бегала за ним, пытаясь привлечь внимание. Ужас. Теперь смешно вспоминать, а тогда было позорненько. Он, естественно, всё забыл, а я – сделала вид, что тоже.

Сейчас для него я просто одноклассница, у которой удобно списывать.

А для меня – прошлое, о котором даже думать лень.

У него чёрные волосы, скулы будто из журнала и плечи чуть подкачаны. Глаза карие, вечно устремлённые куда-то в космос, будто школьная жизнь его не касается. Красивый, бесит, но красивый.

– А что во втором и пятом? – снова шепнул он, как назойливый комар.

Я ответила, что не знаю. Хотя знала. Просто решила закончить свою работу и забыть о нём.

Прозвенел звонок. Мы с Витой пошли в столовую. Я ждала этого момента весь день, как будто обед мог спасти меня от школьного апокалипсиса. Но столовая решила поиздеваться: «Риана, иди голодай». На подносе оказалась рыба с хрустящими макаронами. Сочетание уровня «кулинарный кошмар».

Я усмехнулась. Ну да, конечно, как будто школьная еда может меня сломать. Мы с Витой нашли место, и я начала ковырять это странное блюдо, решив, что настроение я всё равно не отдам никому.

Весь оставшийся день прошёл как в тумане. Уроки, смех с Витой, очередная колкость Марка – всё слилось в одно сплошное пятно. Выбираясь из школы и уже мечтая о диване, я в последний раз оглянулась на знакомый фасад. И тут мой взгляд зацепился за высокую фигуру в тёмном плаще, стоявшую через дорогу. Незнакомый мужчина. Он смотрел прямо на меня так, словно хотел что-то сказать. Я резко отвернулась, делая вид, что поправляю рюкзак. Когда снова рискнула взглянуть – его не было. «Показалось», – подумала я, но по спине пробежали мурашки.

16 мая, Пятница

Школа в тот день гудела, как улей. Коридоры полнились звонками, обрывками разговоров и нервным топотом – будто каждый спешил куда-то, но никто не знал, куда именно. Я сидела за партой, уставившись в тетрадь по химии, и пыталась выцепить хоть каплю сосредоточенности. Безуспешно.

– Лови, – раздалось сзади.

На мою парту шлёпнулась чужая тетрадь. Я подняла глаза – Тимур, конечно. Его фирменная ухмылка светилась так, будто он только что выиграл в лотерею.

– Вот, смотри, тут точно правильное решение, – сказал он, чуть придвинув тетрадь ко мне.

Я скосила взгляд на аккуратные строчки и покачала головой:

– Ты, наверное, даже не потеешь над этими задачами. Всё сходу щёлкаешь, как орешки.

– Да ладно, – фыркнул он, развалившись на стуле. – Просто ты тратишь больше времени на баскет, чем на химию.

Он подмигнул так, что я не удержалась от улыбки.

– Знаешь, если бы я любила химию так же, как баскетбол, может, и писала бы идеально. А так Витка за меня отдувается.

Виталия, сидевшая рядом, театрально закатила глаза.

– Ребята, если вы не заметили, Оксид уже готова начинать лекцию, – сказала она, кивнув на учительницу у доски. – А потом опять будете ныть, что ничего не поняли.

«Оксид» – прозвище нашей Гульназ Рашитовны, грозы школьного коридора и одновременно главной поставщицы сарказма.

– Если опять что-то не выучу, будешь виновата ты, – буркнула я, толкнув локтем Виту.

Она хмыкнула и вернулась к тетради.

В этот момент Марк, как обычно, решил «разбавить обстановку». Он поднял руку, не дождавшись ответа, и во весь голос выдал:

– Гульназ Рашитовна, вы сегодня особенно шикарно выглядите!

Класс взорвался смехом. Даже я, хотя пыталась держаться серьёзно.

Учительница прищурилась:

– Табиров, я тебе не подружка. По возрасту не подхожу.

В зале повисла пауза, а потом разнёсся новый всплеск хохота. Тимур тихо фыркнул у меня за спиной:

– Классика. Без Марка и дня не проходит.

Я спрятала улыбку в тетрадь и попыталась хотя бы сделать вид, что внимательно пишу формулы.

После урока мы с Тимуром и Витой по привычке пошли вместе домой. Шум школы остался за спиной, и сразу стало легче дышать.

– Ну чё, куда? – спросил Тимур, закидывая рюкзак на одно плечо.

– Я за мороженое, – откликнулась Вита. – Нам же надо как-то компенсировать страдания от химии.

Мы забрели в наше привычное кафе – крохотное, но уютное, с чуть запотевшими окнами и запахом вафель. Тимур, как всегда, заказал шоколадное мороженое – он даже не смотрел в меню, будто это его фирменный ритуал. Я выбрала фруктовое, яркое и кислое, чтобы взбодриться. Вита же упрямо держалась за своё банановое – «моя классика», как она говорила.

Мы устроились за столиком у окна, и привычный поток разговоров сам собой захлестнул нас: кто как выжил на уроках, чьи оценки спасли шпаргалки, у кого тренировка обещает быть убийственной.

– Завтра опять на гимнастику? – спросил Тимур, лениво крутя ложку.

– Ага. Если после растяжки не сдохну, – буркнула Вита и ткнула ложкой в свой стаканчик.

– Окей, только потом не удивляйся, если тебя в цирк возьмут, – подколол он.

Я прыснула, Вита качнула головой и парировала:

– А ты попробуй сам в шпагат сесть, тогда поговорим.

Смех разлетелся по столику так звонко, что несколько студентов за соседним оглянулись. И вдруг я поймала себя на странной мысли: как бы ни сходили с ума учителя и не менялось расписание, эти минуты – простые, шумные и наши – значили больше любой формулы в тетради.

Вернувшись домой, я ещё долго перебирала в голове сегодняшние моменты. Укладываясь спать, услышала в коридоре приглушённый голос мамы. Она говорила по телефону, и в её интонации сквозила непривычная тревога.

– …не звони сюда больше, – почти шёпотом произнесла она. – Я не хочу, чтобы Риана что-то заподозрила. Некоторые вещи из прошлого… лучше не тревожить.

Я замерла, затаив дыхание, но разговор уже закончился. Притворившись спящей, когда мама заглянула в комнату, я подумала: о каком прошлом она говорила? И почему его так страшно тревожить?

17 мая, Пятница

Утро выдалось ярким и шумным. Возле школы кипела жизнь: гул голосов, запах свежей земли, ведра с водой, садовые перчатки, и где-то рядом – музыка из чьей-то колонки. Субботник всегда выглядел как хаос, но в этом хаосе было что-то своё: школьное, тёплое, почти домашнее.

Я стояла с блокнотом на коленях, но быстро поняла – писать всё равно не получится. Слишком много движения вокруг. Да и если честно, иногда дневник казался лишним: зачем фиксировать каждый день? Но внутри я знала – через годы это станет памятью, которую нельзя будет вернуть.

Сегодня мы с классом занимались озеленением: одни сажали цветы, другие пололи сорняки, третьи бегали с лейками. Каждые десять минут группы менялись, чтобы никому не показалось, что «им досталось легче». Мне с Витой выпала первая партия – посадка цветов.

– Скажи честно, это твоя первая посадка? – спросила Вита, присев на корточки и копая землю для розы.

– Ага. Но мне даже нравится, – ответила я. Пальцы в перчатках приятно ощущали прохладную землю, и перед глазами всплывали воспоминания: как мы с мамой когда-то сажали тюльпаны у дома.

Настроение могло бы быть отличным… если бы рядом не оказалась Софья. Эта девочка была совершенством на уроках и катастрофой на субботниках. Стоило попросить её о помощи, как она превращалась в королеву.

– Софья, подай горшок, – обратилась я, стараясь быть вежливой.

Она медленно обернулась и с пафосом вздохнула:

– Горшки? Я? Не подавала! Может, хочешь лотте?

Я выпрямилась и уставилась на неё.

– Тогда эспрессо, без сахара, – парировала я, не выдержав.

Вита прыснула от смеха. Софья скрестила руки и добавила:

– Ты же знаешь, кем работает моя мама?

– Конечно. Дворником, – выпалила я, даже не успев подумать.

Она вспыхнула, но замолчала. Весь наш класс терпеть не мог её вечные рассказы про «маму-юриста», которую никто никогда не видел.

Я перевела взгляд в сторону, и сердце неприятно кольнуло: Тимура не было. Почему-то его отсутствие ощущалось особенно остро.

Зато Марк и его компания маячили у елей, лениво переговариваясь. Они даже не пытались работать.

– Мальчики, принесите лейку! – позвала Вита.

Парни лишь переглянулись и продолжили болтать.

– Бестолковые, – прошептала я. Внутри словно включился режим «Гнев» из мультика «Головоломка».

Я шагнула вперёд и крикнула:

– Марк! Принеси лейку!

– Ага, сейчас! – отозвался он. – Сами встаньте, ноги же есть!

Их компания загоготала. Я почувствовала, как кровь стучит в висках. Надев перепачканные перчатки, пошла прямо к ним.

– Эй, Риана Рамилевна, аккуратнее! – ухмыльнулся Марк, делая шаг назад.

– У меня руки есть, – сказала я спокойно, – и я умею ими пользоваться.

Толпа стихла. Я схватила его нежно-голубой галстук перчатками и резко подтянула к себе.

– Пошли, красавчик, будешь помогать!

Компания заржала, но у самого Марка в глазах мелькнуло замешательство. Я чувствовала маленькую победу, пока он вдруг не рванулся и не схватил мои руки.

– Думаешь, это смешно? – прошипел он. – У тебя с юмором беда.

– А у тебя беда с уважением! – сорвалось у меня.

Мы начали спорить прямо посреди клумбы. Он кинул в меня пустую бутылку, я увернулась и схватила лейку. Одним движением полила его с ног до головы.

– Вот тебе освежение! – выкрикнула я.

Класс ахнул, Марк подскочил и схватил меня за запястье. Я рванулась, пнула его ногой и вырвалась. Вокруг разгоралось настоящее шоу.

– Ты вообще кто такая?! – выпалил он. – Думаешь, раз умная, то можешь всех строить?!

– А ты кто такой, чтобы целый день стоять без дела?! – ответила я, толкнув его в плечо.

В этот момент я на секунду оторвала взгляд от его разъярённого лица и случайно глянула за школьный забор. Сердце ёкнуло: в тени деревьев снова стоял тот самый человек в плаще. Неподвижный, как статуя. Он смотрел прямо на нашу сцену, и от этого стало вдвое страшнее.

Его друзья поддерживали его смехом, мои – меня. Атмосфера накалялась. И только резкий свисток биолога разорвал шум.

– Что здесь происходит?! – крикнул он, подбегая.

Толпа тут же рассеялась. Я стояла, тяжело дыша, с мокрой лейкой в руках. Когда я снова рискнула посмотреть туда, за забором уже никого не было, но неприятное ощущение, что за мной наблюдают, осталось. Марк отвернулся и пошёл прочь, не сказав больше ни слова.

Я осталась с двойным чувством: облегчение и горечь. Будто выиграла маленькую войну, но проиграла что-то внутри себя.

***

В кабинете директора стояла тяжёлая тишина. Старый вентилятор гудел, но воздух всё равно казался душным, будто застрял между жалюзи. Учителя сидели напротив, переглядывались, но молчали: слово было за директором.

Марк развалился на стуле, словно пришёл сюда не на разбор полётов, а отдохнуть. Его плечи были расслаблены, взгляд скользил к окну, где полоски света рвали комнату на серые и золотые линии. Только когда директор заговорил, он чуть повернул голову.

– Почему ты не можешь вести себя нормально, Марк? Почему ты всегда создаёшь проблемы?

Голос звучал устало и жёстко одновременно.

Марк встретился с ним взглядом. Без удивления, без тени вины.

– Угу. Слышу. Только, знаете… ваше мнение для меня не играет роли.

Холодные слова зависли в воздухе. Риана почувствовала, как по спине пробежал холодок, хотя в кабинете было жарко. Ей хотелось отвернуться, но она смотрела на него и не могла понять: это человек или ледяная стена?

– Ты не один в школе, – директор сжал пальцы в замок. – Ты обязан уважать других.

Марк усмехнулся. Лёгко, почти незаметно.

– Трогательно. «Уважать». Как будто я обязан нравиться всем. Нет, спасибо.

Он повернулся к Риане. Его глаза блеснули искрой – игривой, но опасной.

– И ты тоже, Шабаева. Думаешь, умнее остальных? Думаешь, можешь меня учить? Нет. Ты такая же.

Риана почувствовала, как кровь прилила к лицу. Сжала кулаки, ногти впились в ладони.

– Ты всегда такой? Или эта маска включается, когда тебе выгодно?

Он повернул к ней лицо. На этот раз – без насмешки. Спокойный, как будто действительно обдумывает.

– Я не играю. Это у тебя роли. А я просто не заинтересован.

Эти слова ударили сильнее, чем крик. Риана почувствовала, будто её выбили из равновесия. Перед ней сидел не подросток – а что-то холодное, металлическое, чужое.

Директор шумно вздохнул, возвращая себе право на слово.

– Марк, ты должен научиться работать с другими. Ты не имеешь права вести себя так. Это против правил!

Марк склонил голову чуть набок, и на его губах появилась тень улыбки.

– Правила? Забавно. Но это не для меня.

Учителя обменялись тревожными взглядами. Было ясно: он их не слышит. Он не собирается.

***

Когда я вышла из кабинета директора, ощущение тяжести, которое буквально тянуло меня на дно, слегка отступило, но сердце всё ещё сжималось. Коридор был тихий, почти пустой, только мои шаги глухо отражались от стен. Я шла, не думая, не чувствуя, почти как автомат. Всё вокруг казалось растворившимся в воздухе, и осталась только я… и этот странный, холодный разговор с Марком, который до сих пор застрял в голове, будто в застывшей пленке.

Он был таким… бесчувственным. Всегда немного отстранённым, но сейчас – как машина: расчётливый, холодный, почти без эмоций. Я пыталась понять, как он может быть таким и почему его слова меня не трогают. Честно, это выводило меня из себя. В какой-то момент показалось, что он сделал меня такой же ледяной внутри, будто моя злость просто выгорает сама по себе, не находя выхода.

– Ну что, как? – услышала знакомый голос, и я вздрогнула. Это была Вита. Она стояла у дверей, с той самой лёгкой, почти защитной маской на лице, которая всегда её сопровождала.

– Почему ты не вмешалась? – вырвалось у меня, слова срывались с губ раньше, чем я успела подумать.

Виталия посмотрела на меня спокойно, как будто пыталась оценить, стоит ли что-то говорить.

– Ты же знаешь, я не лезу в такие драки, – спокойно ответила она. – Ты сама всегда говоришь, что справишься. Ты не тот человек, которому нужна чужая помощь.

Её слова были правдой, и я знала это. Я всегда старалась справляться сама. Но сейчас… в этой напряжённой ситуации, когда его ледяная холодность задела меня глубже, чем я ожидала, хотелось хоть чуточку поддержки.

Я вздохнула и сжала кулаки. Она была права. Я должна была сама справиться. И, в сущности, всё это уже позади.

Мы шли на уроки молча. Но каждый шаг был тяжёлым: напряжение между мной и Марком словно висело в воздухе, ледяным кольцом вокруг сердца. Его взгляд, слова – всё сидело в моей голове, как застывшая игла. И странно… я не чувствовала облегчения. Он был тем, с кем нельзя связываться. И, наверное, в этом заключалась его сила: он мог зацепить, не прикасаясь, оставить след только своим присутствием.

Вечером раздался телефонный звонок от Тимура. Его голос сразу наполнил меня теплом, которого так не хватало после всего дня.

– Привет, как день? – спросил он, и напряжение медленно уходило.

– Эх, Тимур… не спрашивай. Вся школа сегодня как на пороховой бочке. Субботник, а потом… – я замолчала. В голове всё ещё бурлили события дня.

– Что там с Марком? Опять что-то между вами было? – его обеспокоенный тон заставил меня немного расслабиться.

– О, да… всё было нормально, пока он снова не решил стать главным героем. Он ссорился со всеми подряд. Я чуть не сорвалась, чуть не подралась… – вздохнула я. Напряжение, как электрический заряд, так и не нашло выхода.

– Вот ведь! – услышала я. – А ты как, вообще, в порядке?

Я собиралась ответить, как в комнате раздался тихий кашель.

– Тимур? – спросила я с тревогой. – Почему тебя сегодня не было на занятиях?

– Приболел немного, – услышала я хрипловатый, слегка усталый голос.

– Эх… ну ничего, поправляйся, – пробормотала я, чувствуя, как тревога немного уходит, а забота берёт верх.

– Риана, пора спать. Уже поздно, – сказала она мягко, улыбнувшись.

Я почувствовала раздражение: весь день был одним длинным списком «надо», и вот теперь ещё и «пора».

– Мама, я не хочу спать, – выдохнула я. – Я устала, но не так, как ты думаешь.

Мама лишь вздохнула и тихо сказала:

– Хорошо, только немного отдохни, ладно?

Я закатила глаза, откинулась на подушку и почувствовала, как злость и усталость медленно проникают в каждую клетку. Но я сделала усилие, чтобы не срываться на маму. Закрыв глаза, я пыталась найти хоть каплю покоя. Может, завтра будет легче…

18 мая, Суббота.

Лето уже висело в воздухе, едва заметное, но ощутимое. Май, последние школьные дни, и даже лёгкий ветерок, играющий с волосами, казался магическим, будто шептал: «Скоро свобода». Мы с Витой шагали по парку, медленно, словно время решило притормозить, чтобы мы успели насладиться этим моментом. Вокруг распускались листья, из-под травы выглядывали первые цветы, и всё дышало лёгкостью, предвкушением каникул, будто мир сам вдохнул глубокий вдох и пригласил нас к себе.

– Фух, Риан… – выдохнула Вита, останавливаясь и растягивая плечи.

– Чего? – удивлённо спросила я, поднимая брови.

– С этим твоим… Марком, вы хоть немного помирились? – её голос был тихий, с игривым оттенком, будто она играла в шпионов, собирая тайную информацию.

Я усмехнулась, скривив нос:

– С ним? Нет, конечно! Балбескин пусть сам извиняется. Великая персона!

Вита откинула волосы, сделала глоток воды и прищурилась, как будто пыталась просканировать меня глазами:

– Может, ты и права… – тихо пробормотала она, чуть улыбнувшись, но я заметила, что внутри неё заиграла любопытная искра.

И тут телефон завибрировал. На экране высветилось имя: «Марк». Сердце дернулось, как будто кто-то внезапно дернул за ниточку, а в голове мелькнуло: «Ох, ну вот… снова». Я невольно скривилась в улыбке и пробормотала себе под нос:

– Вспомнишь гов…

Вита заметила моё выражение и приподняла бровь:

– Кто там?

– Марк, – сказала я, слегка насмешливо, – кто ещё?

Сообщение оказалось коротким и удивительно дружелюбным:

«Извини за вчерашний инцидент. Это не твоя вина».

Я замерла, потом неожиданно расхохоталась, едва не уронив телефон:

– Инцидент?! – Вита едва не упала от смеха, толкая меня локтем. – Ты серьёзно? Он назвал это «инцидентом»?

– Похоже, – усмехнулась я. – Прямо как в кино: «Инцидент». Чувствуешь себя частью триллера, да?

Вита снова хохотнула, чуть подтолкнув меня плечом:

– Я не могу! Он реально считает себя героем трагедии или что?

– Возможно, – улыбнулась я, с трудом сдерживая смех. – В следующий раз я буду писать ему свои «инциденты». Представляешь, как он отреагирует?

– Хаха! – Вита покачала головой, смеясь до слёз. – Но, может, он реально сожалеет?

Я покачала головой, на лице появилась лёгкая насмешка:

– Сомневаюсь. Родители наверняка устроили ему разнос. А так… пусть пишет, что хочет. Я наконец-то могу отдохнуть от этого.

***

Дом встретил Марка как холодная клетка: стены сжимались, воздух будто пытался выдавить из него каждую мысль. Папа стоял у двери, челюсть стиснута, глаза – ледяные. Каждое движение мужчины казалось заранее рассчитанным: удар по нервам Марка был не словом, а взглядом.

– Ты что, совсем ох*ел? – прогремел отец, делая шаг к нему. В груди Марка что-то дернулось, сердце подпрыгнуло, а руки потянулись к бокам, словно пытались найти опору.

– Я… я не… – слова застряли в горле. Любое оправдание казалось смешным и жалким.

Отец приблизился, глаза сверлили насквозь. Марк почувствовал, как внутри что-то скручивается узлом: это была смесь стыда, злости и непонимания, почему он сам довёл себя до этого.

– Руку на девушку поднял? Тебе не стыдно?! – голос был как молот. Каждое слово – удар.

Марк сжал кулаки, зубы скрипнули. Он почти слышал собственное дыхание и желание сорваться, вырваться из этой комнаты, но понимал: это не выйдет.

– Десятый класс, Марк. Ты не ребёнок! И что? Поднял руку на девушку? Как?! – отец ходил по комнате, выбивая гневом каждое слово. – Ты сам себе всю жизнь запятнал!

Слова отца давили, но внутри росло что-то новое: осознание, что последствия не обойдут его стороной.

– Ты хоть представляешь, как теперь я выгляжу? – продолжал Рустам, взгляд не отводя от сына.

Мама тихо вздохнула и попыталась вмешаться:

– Рустам, дорогой, успокойся. Он ещё ребёнок…

– Давай, я сам решу, – холодно сказал отец. – Настоящий мужчина должен понимать последствия.

Сердце Марка колотилось. Он сел на край стула, ладони потели, пальцы дрожали. Телефон висел в кармане, словно невидимая пружина.

– Напиши ей, – наконец сказал отец, голос без гнева, но с железной решимостью. – Скажи, что был неправ. Сейчас.

Марк достал телефон. Пальцы дрожали. «Извини за вчерашний инцидент. Я был неправ.» – он набрал и отправил. Сердце будто упало вниз, но странное облегчение пронеслось внутри: слово «инцидент» смешно оправдывало всё, что произошло.

Тишина дома стала гнетущей, но теперь она была другой: Марк понял, что первый шаг сделан. И что после этого разговора ничего не будет прежним.

19 мая, Воскресенье.

После двух дней внутренней бури мне нужно было просто подышать. Я направилась в парк, надеясь, что тишина и запах свежескошенной травы прогонят остатки напряжения. Воздух был тёплым, пахло летом и чем-то сладким – может, сиренью.

И тут я увидела их.

На дальней аллее, на скамейке, сидела Алсу. Она была в инвалидной коляске, но на коленях у неё лежала раскрытая книга, а на лице играла лёгкая улыбка. Рядом, на корточках, сидел Тимур. Он что-то показывал ей в телефоне, и они оба смеялись – тихо, по-домашнему. Это был совсем другой Тимур – не уставший старшеклассник с грузом забот, а просто сын, смеющийся с мамой.

Я замедлила шаг, не решаясь подойти и нарушить эту идиллию. Но Тимур поднял голову и заметил меня. Его лицо не омрачилось, а, наоборот, озарилось ещё более широкой улыбкой. Он поманил меня рукой.

– Привет, Ри! Иди к нам, мама как раз тебя вспоминала!

– Вспоминала? – удивилась я, подходя.

– Конечно, родная, – голос Алсу был слабым, но тёплым. – Говорила Тимуру, что надо бы тебя пригласить в гости на пироги, как в старые времена. Ты же мои яблочные обожаешь.

В горле встал комок. Они выглядели так… нормально. Так счастливо в этот миг. Я посмотрела на Тимура, и он, поймав мой взгляд, подмигнул. В этот момент я поняла, что именно он защищает. И почему это так важно.

Вечером того же дня, возвращаясь от Тимура, я столкнулась с Марком у подъезда. Он выносил мусор, увидел меня и скривился.

– Швабра, опять шпионишь? – бросил он, бросая пакет в контейнер.

– Мечтать не вредно, – огрызнулась я. – Мир вертится не вокруг тебя.

– Ага, конечно, – он прошел так близко, что чуть не задел меня плечом. – Просто не мешайся под ногами.

Я хотела что-то ответить, но он уже скрылся в подъезде, оставив меня с комом злости в горле. Этот парень умел выводить из себя буквально всем – своим видом, голосом, каждой фразой.

20 мая, Понедельник

Утро началось как в самом худшем кошмаре. Учёба? Да всем давно пофиг, все уже «на лайте». Я даже думала не идти в школу, но мама устроила маленький допрос и выдавила меня на улицу. Шла, ковыряясь в бутерброде, как вдруг мимо промчался Марк на самокате, крича:

– Швабра! Поторопись, а то опоздаешь!

Я замерла на мгновение, глядя, как он исчезает за углом, и подумала: вот же странный человек. С одной стороны, как будто стесняется, с другой – готов с ног сбить всех подряд. Он то извиняется, то снова обзывает меня «шваброй». Балбес? Да, но смешной. Хоть и хочется дать ему подзатыльник, я сдержалась.

В школе встретила Витку в холле – она сразу запустила поток новостей:

– Ри, ты прикинь! Вафин с Камилей расстался! – глаза блестят, как будто это мировая сенсация.

– Ну, конечно, – я фыркнула. – Амир – это вообще недоразумение.

– Да ты не поняла… он вроде как мне понравился, – она заговорщицки прищурилась.

– Вит, вчера Амир, через неделю Аяз… – я вздохнула. – Сколько можно повторять одно и то же?

Она вздохнула и загадочно добавила:

– А ещё он попросил у меня домашку по химии. Почему именно я?

– Потому что ты лучшая, – усмехнулась я.

– А тебе Табиров что-то шептал про… чувства? – пыталась она раскачать тему.

– Чего? – я фыркнула. – Он то, как мышь себя ведёт, то, как полный идиот. Серьёзно, помнишь, как в пятом классе я ему валентинку вручала? – я скривилась. – Сейчас даже не могу поверить в свою глупость.

– О, а Марчелло красавчик! – глаза Витки бегают по классу.

– И что с того? – закатила я глаза. – Красота снаружи – это не главное. Тимур, например, настоящий пацан. Жаль, сегодня снова не пришёл из-за семейных.

– А Тима тебе приглянулся? – поджала глаза Витка.

– Да, Вит, любовь моя. Мне, по-твоему, в каждый столб влюбляться? – усмехнулась я.

– Ладно, ладно… раньше все парни за тобой бегали, а за мной ни один не заметил… – вздохнула она.

– Эй, нам всего 16 лет, всё ещё впереди, – рассмеялась я, хотя в душе немного грустила за подругу.

– Кстати, о парнях, – Витка внезапно оживилась. – А как там твой отчим? Всё так же смотрит на тебя, будто ты экспонат в музее?

Я невольно поморщилась. – Да… Иногда его взгляд… будто он ждёт от меня чего-то невозможного. Как будто я должна оправдать какое-то его ожидание, а я даже не знаю, какое.

– Странно, – нахмурилась Вита. – Обычно отчимы либо вообще не замечают, либо слишком опекают. А твой… он будто вычисляет тебя каждый раз заново.

Звонок на физику, и мы двинулись в кабинет. У нас началась лабораторная работа по группам. Хаос, как обычно, на каждом шагу: Рузиль ковыряется в носу, Витка в телефоне, Марк делает вид, что знает всё, а я – единственная, кто хоть что-то понимает.

– Риана, дай списать! – внезапно сказал Марк.

Я вздохнула. Он смотрел на меня с этой наглой, почти дерзкой улыбкой.

– Я же Швабра, – не поворачиваясь ответила я.

– Извини… – буркнул он.

– И вообще! Почему я должна за тебя работать? Мы в одной команде!

– Да ладно, – усмехнулся он. – Ты же умная, а я туплю.

– Да ладно, – усмехнулся он. – Я туплю, ты же умная.

– Уже поняла, – сказала я. – Тупишь, Марк, как самокат без тормозов!

Он прикинулся обиженным:

– Эй, Швабра!

Витка уткнулась в телефон, Рузиль снова ковырялся в носу, а я тихо решала задачу за всех. Закон падения тел звучал в моей голове: в вакууме все объекты падают одинаково, на Земле – сопротивление воздуха меняет картину.

Марк иногда подглядывал на мои записи, тихо бормоча: «идиотка», «Швабра», и усмехался. Смешно и странно: вчера он, наверное, получил выговор дома, а сегодня всё так же дерзок и забавен.

В конце лабораторной, когда я уже думала, что можно расслабиться, Марк, насмотревшись на мои записи, начал переписывать их в свой блокнот. Я промолчала. Пусть думает, что успех падает с неба. Но я знала: когда-нибудь он поймёт, что настоящее знание достаётся только упорным.

21 мая, Вторник

Дорогой дневник,

скоро каникулы! И знаете, это уже чувствуется каждой клеточкой. Майское солнце шпарит так, будто август случайно перепутал расписание. Хочется сидеть на подоконнике, мурлыкать, как кот, и никуда не идти. Учебники закрыты, контрольные сданы, и теперь главная миссия – дожить до свободы. Представьте, вставать утром не потому, что «школа», а потому что захотелось вкусняшку из холодильника или тупо потупить в телефон. Вот она – взрослая жизнь, мечта подростка.

А вечером у меня была тренировка по баскетболу. И знаете что? Я вообще не понимаю, как могла до сих пор ни разу о них вам не рассказать! Это же целый сериал. Баскетбол – это когда у тебя болят все мышцы, включая те, про которые ты не знала, и при этом ты всё равно улыбаешься, потому что кайф.

В раздевалке девчонки, как всегда, обсуждали всё подряд: кто проспал алгебру, у кого завтрак был лучше, какие мемы скинули в чат. Чисто банда. Мы такие разные, но вместе как мафия в кроссовках. Все свои… ну кроме Авроры.

Аврора – это как отдельный жанр кино. Её кудри сияют, взгляд «я богиня, а вы так, массовка», движения точные, будто у неё встроен автопилот. Вот честно, без неё, может, я бы и не напрягалась так сильно. Но она всегда где-то рядом, и мне хочется её догнать. Иногда бесит, иногда даже мотивирует. Но чаще бесит.

Тренер, кстати, как всегда, решил, что мы попали в его армию: десять кругов, тридцать отжиманий, и снова десять кругов. Я иногда думаю: может, он во сне командует «смирно» и пугает жену?

И тут на сцену вышли мальчики. Совместная тренировка. Теоретически – романтика и новые знакомства. Практически – хаос.

Мы стояли в шеренге, и они заходили по одному, как на кастинг «Голос». Я уже смеялась про себя, когда увидела… его.

Марк.

И моё внутреннее «только не он» заорало на весь зал.

– О, и Швабра тут! Салам! – сказал он и так нагло ухмыльнулся, будто уже получил премию «самый бесящий человек года».

– Ты же обещал больше так меня не называть! – взорвалась я.

– Я не живу прошлым, Шабаева. Извинился и забыл, – пожал он плечами.

– Ну да, у тебя память как у аквариумной рыбки, я это давно поняла.

Он прыснул:

– Хоть что-то поняла вовремя.

ЧТО?! Вот почему у него всегда есть последнее слово?

– Если я Швабра, то ты моя тряпка.

И тут попала в точку: лицо у него вытянулось, будто он увидел контрольную по алгебре без подготовки. Но потом, конечно, снова ухмыльнулся:

– Не кипятись. Я же прикалываюсь.

Да-да, «прикалываюсь» – его универсальная отмазка. С таким же успехом он однажды скажет это на суде.

Дальше начался цирк. Нас разделили на пары для передач, и угадайте, кто мне достался? Правильно. Марк.

Сначала я подумала: «Ну всё, конец моей спортивной карьеры». Но, к моему удивлению, мяч у него слушался как приручённый зверёк. Ловил – без единого звука, отдавал – будто стрелял из катапульты прямо в ладони. Никаких ошибок, никаких заминок.

Я уже открыла рот, чтобы сказать что-то ехидное, но мяч сам прилетел мне точно в руки. Я едва не выронила его от неожиданности.

– Ты что, тренировался ночью? – пробормотала я.

– Не-а, я просто талант, – ухмыльнулся он.

Вот за это его и хочется придушить. Слишком самоуверенный. И ведь, чёрт возьми, у него есть на это основания.

– Давай быстрее, Швабра, не тормози, – добавил он, легко обводя меня и снова делая точную передачу.

Я стиснула зубы.

– Ладно, «талант», посмотрим, как ты выкрутишься.

Я резко пошла в атаку. Мяч – в пол, разворот, обманное движение. Но Марк не повёлся. Он шёл за мной, как тень. И когда я наконец решилась бросить, он в последний момент выставил руку и чиркнул мяч.

– Фол! – возмутилась я.

– Это защита, детка, – самодовольно бросил он. – Учи правила.

У меня внутри всё закипело. Ещё секунда – и я реально кинула бы в него этим мячом.

Тут к нам подошёл тренер:

– Марк, не заигрывайся. Шабаева, активнее в нападении. Давайте, у вас хороший потенциал.

Я слышала только одно слово: «у вас». Значит, нас снова будут ставить в пару. Отлично. Просто идеально.

Марк скосил на меня взгляд и довольно улыбнулся.

– Слышала? Мы – «потенциал». Прямо как Бонни и Клайд, только с мячом.

Я закатила глаза.

– Если мы Бонни и Клайд, то только потому, что я тебя когда-нибудь грохну.

Он рассмеялся так громко, что Аврора обернулась. И вот тут я заметила, как она косится на меня – будто я заняла её место под софитами. Тимур в этот момент что-то ей подсказывал, но она слушала вполуха. А всё потому что Марк и его идиотские шуточки вечно притягивают внимание.

Мы продолжали отрабатывать передачи. И чем дольше это длилось, тем сильнее я ощущала: с ним невозможно расслабиться. Он бесит, он подкалывает, но мяч он держит так уверенно, что у меня мелькнула крамольная мысль – может, мы правда неплохая пара на площадке?..

Но, конечно, я её тут же задушила.

– Ты улыбаешься, Швабра, – заметил он. – Влюбилась?

– В кольцо баскетбольное, да. В отличие от тебя оно молчит.

И вот тут все рядом засмеялись. Даже Тимур ухмыльнулся. Аврора закатила глаза так, будто пыталась увидеть свой мозг.

В этот момент тренер свистнул, объявляя конец тренировки. Мы побежали в раздевалку. Я специально ускорила шаг, чтобы не идти рядом с Марком. Но он, конечно, догнал.

– Эй, – сказал он тихо, – ты сегодня нормально играла. Даже почти не мешала.

– Спасибо, – отрезала я. – Ты тоже почти не раздражал.

Он пошёл рядом, и я почувствовала, как будто клеёнка спокойствия пытается прилипнуть к моим мыслям. Не получилось.

Мы уже собирались расходиться, но сцена на площадке продолжала кипеть. Аврора не сдавалась: устроила целый перформанс вокруг Тимура, как из роликов «как привлечь внимание». Прыжок – финт – взгляд в камеру… Девочки на лавке уже шептались:

– Смотри, она снова.

– Она явно репетировала это у зеркала.

Тимур играл тихо, ровно, без лишнего пафоса. Отдавал передачи так, будто не хотел никому мешать. Просто был на своей волне. И от этого его ценили. Он был ритмом. Я смотрела – и внутри это ощущение тоже звенело теплее, чем просто «командная работа».

Аврора попыталась «случайно» зацепить мяч, оказаться рядом. Тимур спокойно открутил передачу и сказал мне:

– Кидать надо в пространство, а не в спектакль.

Я даже растерялась. Это звучало как наше детство, как сотни игр во дворе, где он всегда повторял: «Не смотри на себя, смотри на игру». И в этом было столько заботы, что внутри разлилось тепло.

Аврора, конечно, сделала вид, что её не задело. Улыбнулась – слишком широко, слишком выверено. Видно было: каждое её движение – постановка.

– У тебя сегодня хороший бросок, – сказал Тимур. – Не теряй ритм.

– Ты тоже… неплохо выглядел, – выдала я, – хотя и был, как всегда, невидимкой.

Он усмехнулся. Едва заметно, но этого хватило. Сигнал понят, дружба на месте.

И тут появился Марк. Вышел на коридор так, будто его ждали фанфары. Бросил на меня взгляд – смесь раздражения и какой-то хитрой игры.

– До завтра, «потенциал».

– Зови меня просто «катализатор», – парировала я.

Он расхохотался, и этот звук почему-то зацепил. Да, он умеет выбивать из привычного ритма.

Аврора тем временем вцепилась в Тимура:

– Завтра после уроков покажу пару связок. Давай вместе?

– Посмотрим, – ответил он спокойно и даже как-то равнодушно.

А я, уходя, думала: она играет спектакль, Тимур играет ритм, а Марк ломает всё, но так, что хочется смотреть дальше.

Тимур попросил занести ему забытый в раздевалке учебник. Дверь открыл его отец, Ильдар. Он был в рабочей спецовке, испачканной побелкой.

– Заходи, Риана, – пропустил он меня. В прихожей стояли коробки с лекарствами, пахло больницей и тушеной капустой.

Из комнаты доносился тихий кашель Алсу. Тимур возился на кухне, грея ужин.

– Спасибо, – протянула я учебник.

– Поужинаешь с нами? – крикнул Тимур с кухни.

– Нет, я… меня ждут дома.

Ильдар молча кивнул, его усталое лицо было красноречивее любых слов. Вся эта квартира дышала тихой, ежедневной борьбой – с болезнью, с бедностью, с усталостью. И посреди этого – Тимур, который держал на своих плечах больше, чем должен был в шестнадцать.

Выйдя на улицу, я глубоко вздохнула. После их дома наша с мамой квартира казалась таким тихим, безопасным портом. И я впервые подумала: а ведь у каждого своя война. Даже у этого противного Марка. Хотя… в его случае, наверное, война только с собственным зазнайством.

Дома душ, ужин (мама снова накормила так, будто готовится к зимовке), потом телефон. В чате команды – фотки и гифки с тренировки. На одной мы все лежим на паркете, будто после апокалипсиса. Под фото комментарий Марка: «Кто завтра готов тренироваться со мной? Только те, кто не боится скорости». Через минуту от Тимура короткое «я».

Я выключила свет. Потолок в темноте – как экран, где снова крутятся дневные сцены. Аврора и её спектакли, Тимур и его ритм, Марк и его хаос. Три разных мелодии.

И где-то между ними моя собственная, которую я только начинаю слышать.

Засыпая, я улыбнулась. Завтра снова тренировка. А значит – новый акт в этом странном спектакле.

25 мая, суббота

Моё утро началось с той ноги. О ДА!

Мама сказала, что сегодня я могу не идти в школу. И знаете что? Это был первый подарок дня. Но настоящий фейерверк случился чуть позже.

Самая лучшая новость, которая реально взорвала мой мозг:

Я ЕДУ В ЛАГЕРЬ!

И не просто в лагерь. Там будет Тимур. Тимур!

После этих слов я прыгнула на кровати так, будто выиграла «Оскар». В голове сразу вспыхнула картинка: я, он, лето, и мы снова вместе, как в детстве. Баскетбол до заката, бесконечные разговоры, и никакой школы, никаких контрольных. Только свобода.

В общем, наша баскетбольная команда решила устроить поездку в спортивный лагерь. Мама сначала, как всегда, со своим «мудрым выбором»:

– Ну что, лагерь или к бабушке?

Серьёзно? Лагерь или бабушка?

Ну, каммон! Что я там забыла?

Копать огород? Слушать петуха в пять утра? Или нюхать запах… кхм… коровьих лепёшек?

(Дорогой читатель, надеюсь, ты не ел в этот момент. Если ел – прости, но у меня честная книга без фильтров).

Конечно же, выбор очевиден. Лагерь. Лето. Тимур. Точка.

И тут я вспомнила про Виту.

Я же не могу держать такие новости в себе, иначе просто взорвусь!

Схватила телефон и на скорости света набрала ей:

«Витааа! Мы едем в лагерь! С командой! И ТАМ БУДЕТ ТИМУР!!!»

Три секунды – и телефон взорвался её сообщениями:

– ЧТОООО?

– Ты шутишь?!

– Это же… это же… конец! Конец твоей спокойной жизни, Риана!

Я расхохоталась.

Вечером мы созвонились по видео. Сидели, уткнувшись в экраны, и обсуждали, как всё пройдёт. Вита, как всегда, драматизировала:

– Представь: костёр, ночь, Тимур рядом…, и ты такая – «ой, у меня плед только один».

– Ха-ха! – я чуть не подавилась чаем. – Да он скорее сам плед принесёт, чем я рискну так «случайно».

Мы строили планы на каждую секунду. От тренировок и игр до ночных посиделок. Я смеялась, но внутри меня уже жгло предвкушение. Лагерь – это не просто смена. Это как новая глава.

И, если честно… я уже чувствовала, что впереди будет что-то особенное.

26 мая, Воскресенье

Официально заявляю: каникулы начались.

Можно выдыхать – прощай, школа, здравствуй, свобода.

Мама с отчимом ушли праздновать свою «великую годовщину знакомства». Представь: два взрослых человека в ресторане с салатом оливье и свечами, будто снимаются в мелодраме для телевизора.

А у меня с Виталией было своё – «девичье время». Мы устроили марафон красоты: маски для лица, печенье в форме сердечек и бесконечные TikTok-видео. Каждое мы тут же удаляли, потому что «нет, у меня тут лицо кривое». Мы ржали так, что у меня заболели щёки.

И тут, как по заказу, в дверь влетел Сэм. Этот ребёнок реально как push-уведомление: появляется в самый неподходящий момент.

– Риана, ты как монстр выглядишь, – сказал он, уставившись на мою зелёную маску.

– А ты как всегда – гений комплиментов, – огрызнулась я.

Сэм сделал круг по комнате, покопался в моих книгах и добавил:

– Интересно, и вот за это ты получаешь пятёрки?

Я запустила в него подушкой. Попала. Он фыркнул, но ушёл. Наконец-то.

Мы снова вернулись к разговору о лагере. Я вся светилась, когда Вита спросила:

– Ты же понимаешь, что там будет Тимур?

Я кивнула и уткнулась в подушку, чтобы скрыть улыбку. Тимур – мой друг детства, но в последнее время с ним всё как-то… иначе.

Зато Марк. Угадайте, кто тоже поедет в лагерь? Конечно же, мистер «я лучше всех». Он уже написал в общий чат команды, что займёт «главное место» в номере и что, цитирую, «в лагере всем будет на кого равняться». У меня аж зубы свело от его пафоса.

Мы с Виталией долго болтали, строили планы – кто первым прыгнет в море, кто ночью пойдёт искать «домик привидений», о котором все говорят. Мне хотелось, чтобы время ускорилось и лагерь наступил прямо завтра.

Когда Вита ушла, я осталась одна. В доме было тихо, только где-то в коридоре скрипели половицы. Я легла на кровать, включила музыку и представила: костёр, шум команды, Тимур рядом… и Марк, который наверняка снова будет строить из себя капитана планеты.

С этой мыслью я заснула, обняв подушку, а внутри было такое чувство, будто впереди ждёт что-то очень большое.

29 мая, Среда

Проснулась я сегодня около семи. Обычно в это время я бродила по дому, как зомби, но запах свежей выпечки выбил меня из привычного утреннего сценария. Мама решила устроить «королевский завтрак»: ватрушка с творогом, клубничный смузи в высоких бокалах.

На кухне шум: чайник свистит, радио бормочет новости, ложки звенят о тарелки. Дом жил своей суетой. И, как всегда, не обошлось без Сэма.

– Риана, я вот смотрю, тебе мама сегодня сама наложила, – сказал он с самодовольной ухмылкой, откусывая кусок ватрушки.

– А я смотрю, тебе тоже, – ответила я спокойно, даже с улыбкой.

Он тут же нахмурился.

– Я ещё маленький, мне можно!

Его писклявый тон был таким «фирменным», что я едва сдержала смешок. Но тут в разговор влез Алмаз. Он стоял в дверях, руки скрещены, взгляд тяжёлый.

– Может, хватит уже подкалывать брата? – сказал он холодным тоном. – Ты старшая. Учись держать себя в руках.

Я внутренне напряглась, но сдержалась.

– Я сказала всего пару слов, – спокойно произнесла я.

Алмаз прищурился.

– Конечно. Тебе же всегда можно всё.

Воздух в кухне стал густым, как перед грозой. Мама сделала вид, что занята смузи, но я видела – ей неприятно, а вмешаться она не решается. И вот в такие моменты я понимала: «домашняя теплота» – это мираж, который тает при первом же резком слове.

Вечер.Тренировка.

Всё внимание было приковано к тренировке. Я знала: будет игра. Девочки против мальчиков. И именно такие матчи обычно превращаются в маленькие спектакли, где каждый пытается доказать, что он звезда.

Свисток. Сердце ухнуло вниз. Я рванула к мячу и первой коснулась его руками. Но счастье длилось недолго – рядом уже был Марк. Его шаги слышались, как удары метронома.

Мы сцепились за мяч – он тянул в одну сторону, я в другую. Всё происходило слишком близко: его лицо, волосы, лёгкое движение плеч. Красивый? Да. Но это только фасад. Внутри он всё тот же самодовольный «балбескин».

И тут – бац. То ли ноги переплелись, то ли кто-то из нас слишком резко дёрнул мяч. Мы рухнули. Я оказалась сверху. Несколько секунд наши взгляды встретились. Не романтика – скорее вызов.

Я ждала, что он скажет что-то нормальное. Может, в шутку. Но вместо этого:

– Эй, ты совсем уже? Слезай, тяжёлая!

Эти слова обожгли сильнее, чем падение.

Я резко отпрянула. Подняться самой? Легко. Но в этот момент рядом оказался Тимур. Он протянул руку и помог мне встать. Просто, спокойно, без лишних слов. Внутри что-то дрогнуло.

Но не успела я поблагодарить, как на сцену вышла Аврора. Она «споткнулась» и «упала» почти театрально. Тимур – джентльмен, конечно – помог и ей. И Аврора так на меня посмотрела… как будто я её соперница в войне, о которой я ещё даже не догадывалась.

Игра продолжалась, но для меня она уже смазалась. Я слышала только голос тренера:

– Шабаева, хватит витаться в облаках!

Он был прав. Я и правда витала.

Марк весь матч продолжал ехидничать, Аврора искала каждый повод быть в центре внимания, Тимур оставался героем – и это грело сердце.

Но внутри копошился вопрос: а что, если всё это только начало игры? И вовсе не баскетбольной.

После тренировки голова гудела от смеха, адреналина и мыслей о Тимуре. Он стоял у входа, но не с пустыми руками, а с двумя огромными пакетами из ближайшего магазина, набитыми так, что пластиковые ручки врезались ему в ладони.

– Эй, герой, – подошла я, – собираешься штурмовать Эверест или просто продуктовый запас на зиму?

Тимур обернулся, и на его усталом лице расплылась улыбка.

– Привет, Ри. Нет, просто… маме тяжело самой. Нужно занести до того, как она начнет волноваться.

– Давай я помогу, – предложила я, не раздумывая, и выхватила один из пакетов. Он был на удивление тяжелым.

– Не надо, я сам, – попытался он возразить, но я уже шагала в сторону его дома.

– Расслабься, я же не навсегда у тебя останусь. Хотя, смотря что на ужин, – пошутила я.

Квартира Тимура встретила нас знакомым запахом – смесью лекарств, свежего борща и чего-то неуловимо домашнего, теплого. В гостиной, на диване, под сложенным уголком одеялом лежала его мама, Алсу. Она была бледной, но ее глаза, как и всегда, светились добротой.

– Родные мои, какие вы молодцы! – слабо улыбнулась она, увидев нас. – Спасибо, Рианушка, ты как настоящая помощница. Ильдар сегодня задерживается, на объекте аврал, так что без вас я бы пропала.

Пока Тимур относил пакеты на кухню, я присела на краешек дивана.

– Как самочувствие, тетя Алсу? – спросила я тихо.

– Да понемножку, солнышко, понемножку, – она потянулась и погладила мою руку. Ее ладонь была прохладной и легкой, как перышко. – Он у меня совсем замучился, бедный, – кивнула она в сторону кухни, откуда доносился звон посуды. – И за мной ухаживает, и по дому, и уроки… Спасибо, что ты у него есть, хороший друг.

Тимур вернулся, вытирая руки о джинсы.

– Ну, я все разложил. Спасибо, Риана, выручила.

– Всегда рада помочь по хозяйству, – встала я, стараясь говорить бодро. – Ну, я побегу, а то мама будет волноваться.

– Конечно, родная, иди, – кивнула Алсу. – Заходи к нам еще.

На улице я выдохнула. Воздух показался особенно свежим после квартирной духоты.

– Ты как? – спросил Тимур, провожая меня до угла.

– Да нормально, – ответила я, глядя куда-то в сторону. – Ты вот держись, ладно? Если что, я рядом.

Он кивнул, и в его глазах я прочитала ту самую надежду, о которой говорила его мама. От этого на душе стало и тепло, и невыносимо тяжело.

30 мая, четверг

Утро началось с лёгкой катастрофы. Мама с утра решила «порадовать» нас шарлоткой с клубничным смузи. Дом был окутан ароматом свежей выпечки и слегка жужжал утренней суетой – как будто кухня сама знала, что я проснулась не с той ноги.

Я сидела за столом, кидала клубнику в рот и пыталась понять, как можно одновременно радоваться жизни и чувствовать, что мир против тебя.

– Риан, тетя Лейсан просит тебя помочь Марку с алгеброй, – раздался голос мамы из кухни.

Я почти захлебнулась клубникой. Алгебра. Марк. Дискриминант. Все слова вместе звучали, как приговор.

– Дискрим… что? – переспросила я, морща нос.

– Дискриминант! – ответила мама с воодушевлением, будто говорила о супергеройской миссии. – Ты же умеешь?

Я притворилась, что задумалась, хотя на самом деле моё сердце уже успело замереть.

– А что мне за это будет? – спросила я с такой улыбкой, будто спрашивала про подарок на Рождество.

Мама строго, но с ноткой тревоги в голосе:

– Риана!

Ах да, как всегда. «Риана, не шути, ты должна, а не можешь».

– Ладно, поняла, – пробормотала я, поджимая губы. На самом деле я уже мысленно каталась на этом «по-дружески» как на американских горках.

– Тетя Лейсан очень добрая, хорошая женщина. Сходишь завтра, ярар? – продолжала мама, и я сразу поняла: это не просьба, это план атаки.

(«Ярар» —с татарского «Хорошо» )

– Почему я должна идти к ним? – уточнила я, не скрывая раздражения. – Они что, не могут прийти ко мне?

– Я завтра опять на работе весь день, а Сэм уедет к бабушке. Алмаз тоже вечно пашет, чтобы мы купались в золоте, – объяснила мама, не поднимая глаз от кастрюли.

«В золоте купались». Я мысленно усмехнулась. Лучше бы я осталась бомжом, чем жить с этим Алмазом.

– И, честно, мне просто нечем его накормить, – добавила мама с тяжёлым вздохом.

– Так зачем его вообще кормить? – не удержалась я, наливая чай. – Это ж не твой сын.

– Стыдно будет! – неожиданно строго заявила мама.

Эх, ладно. Все истории про «стыдно» – это отдельный сериал. У мамы с тетей Лейсан какой-то код дружбы, который я никогда не понимала.

– Риана, завтра поможешь! – мама уже почти кричала. – Ничего не хочу слышать!

Я промолчала. Зачем спорить? Я всё равно это сделаю. Да, меня напрягала мысль, что снова придётся спасать Марка. Но, видимо, по-дружески значит «спасать».

И тут в кухню вошёл Алмаз. Как всегда, идеально вовремя для накала драмы.

– Риана! Ты что, совсем с ума сошла? – его взгляд был такой, будто я только что подожгла его любимый ковер. – Все помогают, а ты… ешь клубнику!

Я замерла, глядя на него, пытаясь понять, откуда взялось это утреннее яростное раздражение.

– Алмаз, я завтра помогу, как мама просила, – сказала я спокойно, но внутри что-то скребло когтями.

– Ты не видишь, что происходит! – кричал он уже громче. – Мама на ногах, а ты сидишь! Думала, всё будет на автопилоте?

Я морщила нос, пытаясь держать себя в руках. Почему я всегда виновата во всём? Почему я не могу просто сидеть и есть клубнику?

Мама подошла к нему и положила руку на плечо:

– Алмаз, успокойся! Всё хорошо, Риана поможет, – голос мягкий, но с тревогой.

Он оттолкнул её руку и буркнул:

– Пусть лучше займётся чем-нибудь, а не мнёт клубнику!

Я не удержалась: «Ну да, конечно, клубника – источник всех проблем».

Мама устало вздохнула. Я села ровно, выпрямилась, но мысли мои прыгали быстрее света: «Марк будет орать на алгебру, Алмаз – на меня, мама – на обоих… А Тимур… почему я о нём думаю?»

Ах, Тимур. Он как тихий остров посреди хаоса. В отличие от Марка, который живёт на другой планете. Тимур просто поступает правильно, без криков, без надрыва. И всё равно сердцебиение ускоряется, когда вспоминаю его.

– Ты ведь завтра поможешь, да? – мама посмотрела на меня снова.

Я вздохнула, слегка улыбнулась:

– Ладно, мама. По-дружески.

В голове вертелось одно: по-дружески – значит терпеть Марка, слушать Алмаза, уговаривать себя, что это всё ради чего-то важного… Но кто сказал, что подростковый мир должен быть логичным?

Итак, завтра. Алгебра. Марк. Я. И, возможно, неожиданные сцены, которых никто не предвидит.

Внутри меня что-то щёлкнуло – чувство, что день будет длинным, но одновременно интересным. И да, я знала: в этом хаосе именно маленькие моменты с Тимуром делают всё терпимым.

1 июня, Суббота

Сегодняшняя тренировка была странной. Всё время чувствовала взгляд Авроры. Он словно прожигал мне спину, заставлял двигаться быстрее, чем хотелось. Немного жутко, но я… будто начинаю привыкать.

Я вылетела из зала пулей. И тут – удар. Чуть не свалилась.

Высокий парень. Лицо спрятано под капюшоном, будто он сбежал со съёмок какого-то тёмного сериала.

– Ну можно быть аккуратней! – рявкнула я.

Он не шелохнулся. Даже головы не поднял. И я, сама не понимая почему, не захотела выяснять, кто это. Просто рванула дальше.

Телефон ожил в кармане. Его резкий треск в тишине коридора заставил сердце подпрыгнуть.

– Риана, домой на автобусе, – усталый голос мамы по трубке.

– Почему?.. – я замялась.

– На работе проблемы. Дочь, извини.

– Хорошо. Пока… – выдохнула почти шёпотом.

Остановка была в двух шагах. Я дошла до неё – и тут небо будто специально решило надо мной пошутить. Сначала редкие капли, потом стена дождя. Без зонта. Без капюшона. Просто идеально.

Капли били по асфальту так, что казалось – земля закипела. Одежда моментально прилипла к коже, кроссовки захлюпали. Я уткнулась в телефон, но пальцы скользили по мокрому экрану.

Когда глаза устали, я подняла голову – и сердце сжалось.

У фонарного столба стоял он. Тот самый в капюшоне. Весь чёрный силуэт сливался с дождём. Он смотрел. Только на меня.

– Эй! Кто ты такой? Хватит следить! – голос дрожал, но звучал громко.

Он не двинулся. Ни шага. Ни жеста. Просто фигура в дожде. И вдруг меня переклинило: «А если это вообще не он… а оно?» Брр. Глупые мысли.

Но я сорвалась с места.

Бегу. Вода бьёт в лицо, волосы липнут к щекам, дыхание сбивается. Слякоть чавкает под ногами, будто сама пытается остановить. Я поворачиваю за угол – пусто. Пропал.

Холод пробирает до костей. «Вот дура!» – мысленно выругалась я.

Я нырнула в первый попавшийся магазинчик. В нос ударил запах сухариков, картошки фри и чего-то влажного, прелого. Я огляделась – и сердце подпрыгнуло второй раз за день.

У полки с чипсами стоял Марк.

Да ладно! Серьёзно?

Он посмотрел на меня, промокшую до нитки, и губы дрогнули в улыбке. Не издёвка, не насмешка – но вид у него был такой, будто я самый нелепый кадр на свете.

– Чё смешного?! – огрызнулась я.

– Да вид у тебя… ну, забавный, – сказал он спокойно, будто дождь и моя промокшая куртка – обычное дело.

Я сжала руки на груди, пытаясь хоть как-то согреться.

– Не твоё дело.

– Заболеешь же, – пожал плечами он и сунул чипсину в рот.

Вот умеет сказать просто – и довести до кипения.

– Хватит!

– Чего хватит? Хочешь – уйду, – и сделал шаг к кассе.

– Уйди! – я ткнула в окно. – Я бы сама ушла, да там дождь!

Он протянул зонт. Легко. Просто.

– На, завтра вернёшь.

– Мне от тебя ничего не надо! – замахала руками.

– Тогда простудишься. Нам же ещё учиться вместе. Контрольные писать. Мне твой ум пригодится, – сказал он, будто между делом.

– Заботишься о себе, да? Списываний больше не будет, Марк!

– Так, молодёжь, – лениво встряла продавщица, надкусывая яблоко, – идите выяснять свои отношения за дверь.

– Мы не пара! – синхронно выпалили мы.

Я выскочила на улицу. Холодный дождь сразу ударил в лицо, но злость грела сильнее.

Через пару минут Марк догнал меня. Протянул зонт ещё раз.

– Я же сказала: н-е н-а-д-о.

Дома я рухнула на кровать, промокшая и злая. Но почему-то, глядя в потолок, улыбнулась.

«Ну всё… можно расслабиться».

2 июня, Воскресенье

Лето только началось, но уже жарило так, будто солнце решило прожарить Казань до хрустящей корочки. Все мои планы выглядели прекрасно: пляж, холодная кола, скейт, посиделки с девчонками до ночи. А ещё сладкая мысль – три месяца без Марка. Но не тут-то было. Судьба, эта шутница, подкинула мне первый "сюрприз": учёба. И не где-нибудь, а прямо у него дома. У Марка!

Честно, я шла туда как на спецоперацию. Словно агент под прикрытием. Осторожно шагала по лестнице, сердце бухало в груди, будто я не в подъезд вошла, а в логово злодея. И тут дверь открылась – и меня окатило запахом ванили и чего-то свежевыпеченного.

– Раяночка! – радостно протянула мама Марка, и я на секунду зависла. Раяночка? Так меня в жизни никто не называл.

Она была совсем не такой, какой я себе её представляла. Я думала: строгая женщина, всё время занятая, взглядом сверлит. А на деле – фея из соседнего подъезда. Кудрявые волосы цвета молодой травы после дождя, огромная рубашка поверх фартука, глаза зелёные-зелёные, как весна. Она вся сияла добротой, и даже я, человек, которого сложно удивить, немного растерялась.

А потом она достала сырники. Но не просто сырники! С вишнёвым джемом, моим любимым. Я даже почувствовала, что готова молиться на эти тарелки. Мама Марка смотрела на меня так, будто я – не соседская девчонка, а важный гость из будущего.

– Проходи, располагайся, – сказала она, показывая мне, куда положить вещи. Всё делала так заботливо, что даже как-то неловко стало.

Ну и вот. Сижу я напротив Марка. Он уткнулся в учебник, смотрит на него так, будто там написано на китайском.

– Ну? Какие темы тебе непонятны? – спросила я, стараясь звучать по-деловому.

– Если честно, – сказал он, даже не моргнув, – я этот учебник с пятого класса не открывал. Только маме не говори, пж.

«Пэжэ», – эхом прозвучало у меня в голове. Смешно. Мальчик просит секретность, как будто признался в тёмном преступлении.

– Всё зависит от твоего поведения, – сказала я, изображая капитана корабля. – Давай-ка начнём с процентов.

Я уже хотела объяснять, как из математики выжать хоть что-то полезное, но тут взгляд зацепился за золотую рамку на полке.

– Это ты? – ткнула я пальцем. На фото пухлый малыш в костюмчике с кривой улыбкой.

Марк поднял голову. Лицо у него сразу стало… странным. Не злым, нет, но будто в нём боролось сразу десять эмоций. Он только открыл рот, чтобы что-то ляпнуть, и тут в комнату вошла его мама.

– Да, это наш Марченок, – сказала она с такой гордостью, что я аж притихла.

Марченок. Господи.

Она подошла ближе и, словно нарочно, развернула фотоальбом: младенческие фотки, первый класс, какие-то утренники.

Я перелистывала страницы, пока мой взгляд не упал на пожелтевшее фото. На нём была моя мама – молодая, улыбающаяся, – а рядом с ней стояли двое мужчин. Одного я не узнала, а второй… был поразительно похож на моего отчима, только лет на двадцать моложе.

– А вот это кто? – ткнула я пальцем в снимок.

Тётя Лейсан резко захлопнула альбом. Её улыбка на мгновение дрогнула. – Ой, это… давняя история, Раяночка. Не стоит ворошить. – Она быстро отодвинула альбом и повернулась к Марку. – Марченок, может, чаю принесёшь? С мёдом!

– Мама! Закрой! – резко сказал Марк, вставая. Голос дрогнул, будто ему было стыдно.

Я сидела и смотрела, как мама Марка, даже услышав грубость, всё равно продолжала улыбаться. В её глазах было столько тепла, что меня передёрнуло. Почему он не замечает этого? Почему говорит так? У меня внутри всё сжалось.

А потом я заметила комнату. Четыре кровати. Рисунки детей на стенах, наклейки «Человек-паук», старые книжки на полках. Лёгкий хаос, но в нём чувствовался дом. Тепло. Любовь. Только сам Марк – как будто инородная деталь в этой картине.

Я решила сбежать.

– Тётя Лейсан, меня мама зовёт, – пробормотала я, чувствуя, как у меня внутри что-то давит.

– Раяночка, спасибо тебе за время! – улыбнулась она так искренне, что я почувствовала укол стыда.

Вышла на улицу – и тут небо словно решило подыграть моим мыслям. Пошёл дождь. Не сильный, а тихий, летний, с запахом липы и мокрого асфальта. Капли падали на щеки, будто пытались смыть мой сумбур.

«Как можно так разговаривать с человеком, который тебя любит?» – думала я, пока шла по улице. Хотелось вернуться и сказать ему пару «ласковых». Но какой в этом смысл? Он всё равно не поймёт. Пока не поймёт.

В понедельник лагерь. Новый мир, новые лица, свобода. Я уже чувствовала, как будет весело, как мы будем сидеть у костра, петь песни, бегать по утрам на зарядку, воровать друг у друга сладости из тумбочек.

Вот только есть один нюанс. Марк всё же тоже едет…Я надеялась, что он передумает, но нет.... Я узнала это вчера.

Сначала я думала – совпадение, злой розыгрыш судьбы. Но нет. Жизнь, как всегда, решила подкинуть мне испытание. Теперь меня ждёт не просто лагерь, а полноценный квест: «Выживи с Марком 21 день и не тронь его учебником по алгебре».

Хотя, если честно… В глубине души мне даже любопытно. Что будет дальше?

5 июня, Понедельник

НАСТАЛ ДЕНЬ Х!

Сегодня всё началось. Лагерь. Чёрное море. Три недели свободы, баскетбол, новые знакомства и, как мне казалось, ни одной заботы. Я так ждала этого дня, что чемодан собрала ещё позавчера. Правда, мама настояла взять нелепую широкополую шляпу – «чтобы не сгорела». Смешно. Я собиралась загорать, а не прятаться.

Утром я проснулась раньше всех, голова гудела от мыслей, сердце билось так, будто впереди космос, а не лагерь. Я даже открыла дневник и написала пару строчек: «Риана, ты на пороге нового лета. Пусть оно станет самым лучшим».

Автобус забирал нас прямо от центра баскетбола. Толпа ребят, чемоданы, крики, смех – всё смешалось в один хаос. Я втиснулась в очередь, обняла Виту – мою лучшую подругу, которая ехала с гимнастами, и мы вместе протиснулись внутрь. Майя тоже была тут, а следом – Марк. Ну конечно, без него никак. Как будто он приклеен к моей жизни.

Я устроилась у окна. Автобус заурчал, дёрнулся и медленно поехал. Я повернула голову – и тут сердце замерло.

На обочине, среди родителей, машущих детям, стояла фигура. Высокая, в светлой рубашке. И… слишком знакомый силуэт. Папа?

Но нет – когда автобус проезжал мимо, я разглядела его лучше. Это был тот самый мужчина в плаще, только теперь без него. Он стоял чуть поодаль от всех, и смотрел прямо на меня. Не на толпу, не на автобус – именно на меня. И в его взгляде была такая тоска, будто он провожал кого-то самого близкого. Он что-то крикнул, губы явно сложились в какое-то слово, но сквозь шум мотора и крики родителей я ничего не расслышала.

Я прижалась к стеклу, всматриваясь. Но автобус ускорялся, и лицо расплылось в дрожащих отражениях. Может, показалось? Может, это просто кто-то похожий?

В горле встал ком. Папы не было несколько лет. Командировки, редкие звонки, обещания «скоро приеду». Я уже почти разучилась ждать. Но сейчас… Почему-то стало тяжело дышать.Почему этот незнакомец смотрит на меня так, будто знает меня? Почему его лицо кажется таким… родным?

Вита тронула меня за руку:

– Ты чего такая бледная? Всё нормально?

– А? – я вздрогнула и натянула улыбку. – Всё окей. Просто… задумалась.

Но внутри что-то горело. Если это был он – почему он не подошёл? Почему просто смотрел? Или мне и правда показалось?..

В поезде стало чуть легче. Мы ехали вперемешку: баскетболисты и гимнасты. Шум, смех, крики – целый вагон энергии. Вита рядом, и я сразу почувствовала, что всё-таки не одна.

Тимур помог мне поднять чемодан. Его ладонь коснулась моей, и внутри будто вспорхнула птица. Я быстро отвела взгляд, делая вид, что ничего не почувствовала.

А потом – ночная остановка. Мы выбежали на перрон, воздух был прохладным и влажным. Кто-то достал гитару, и через минуту мы все стояли в круге, держась за руки и распевая песни. Свет фонарей падал на лица, отражался в глазах. Тимур в центре, Марк сбоку с привычной ухмылкой, Вита подпевала мне в ухо, и в тот момент я вдруг подумала: лето только начинается. И оно будет особенным.

Но где-то в глубине, под всеми этими песнями и смехом, оставалась мысль: а если это и правда был папа?

6 июня, Вторник

(второй день в плацкарте)

Уф, спасите! Этот вагон – чистилище. Сначала меня пытали варёными яйцами, которые кто-то решил жрать прямо в шесть утра, потом духами гимнасток (если честно, пахло так, будто кто-то разлил освежитель воздуха в раздевалке спортзала), а сверху всё это накрылось фирменным запахом плацкарта: железо, чай из стаканов в подстаканниках и чужие носки. И вот скажите мне: это точно дорога на море, а не в ад?

Я встала ни свет ни заря, потому что иначе сдохла бы от жары и вони. Решила быстренько почистить зубы, пока все спят. Захожу в туалет – и тут меня чуть не кондратий хватил.

– Риана, закрой! – прорычал Марк с полным ртом зубной пасты.

Я от неожиданности захлопнула дверь – и услышала:

– АЙ! МОЙ ПАЛЕЦ! – он взвыл так, что у меня сердце ухнуло в пятки.

– Ё-МА-Ё! СРОЧНО В МЕДПУНКТ! – я в ужасе уставилась на него, когда снова приоткрыла дверь и увидела, что кровь реально ручьем льется с пальца.

– Где тебе тут медпункт!? – заорал он. – Терплю, блин!

И тут поезд качнулся. Его зубная щетка красиво, как в замедленной съемке, вылетела из рук. Я попыталась увернуться… и полетела прямо на него.

БАХ.

Мы вдвоём рухнули. Он – на крышку унитаза, я – сверху.

– Вы бы видели это зрелище! – мысленно ору сама на себя. – Два идиота в крошечной кабинке, и я вся в белой футболке, которая моментально становится «арт-объектом» из красных клякс.

– Риана! – Марк скривился от боли. – МНЕ И ТАК БОЛЬНО, А ТЫ ЕЩЁ И НА МЕНЯ УПАЛА!

– А я что поделаю?! Ты сам сказал «закрой»! – я завизжала в ответ.

– Я имел в виду дверь аккуратно закрыть, а не ампутировать мне палец железякой!

В этот момент мои волосы зацепились за его пуговицы.

– Ай! – я дёрнулась. – Марк, отпусти мои волосы!

– У меня кровь идёт, если ты не заметила! – он злобно посмотрел, с пастой на губах, как будто зомби из дешёвого хоррора.

– А у меня волосы застряли! – заорала я.

– Давай их отрежем нафиг! – сказал он так серьёзно, что я подумала, он реально достанет ножницы.

Туалет трясся, вода капала из железного крана, мы выглядели как герои тупого ситкома. Если бы кто-то заглянул в этот момент, сказал бы: «Ага, пара из комедийного сериала!»

Наконец, кое-как выбрались. Я вся согнулась, голова возле его груди, будто это романтика, а на деле – просто пыталась освободить волосы.

– Давай быстрее, пока вагон не проснулся, – прошептала я, чувствуя, как уши горят.

– Ты обо мне заботишься? – вдруг сказал он таким голосом, будто мы в мелодраме.

– Не льсти себе, – закатила глаза я. – Я просто не хочу, чтобы у тебя палец отвалился, и я потом отвечала за труп в поезде!

Но, честно? Когда мы добрались до моей сумки, и я достала пластырь с хлоргексидином, у меня реально дрогнули руки.

– Давай сюда палец, – потребовала я.

Фу. Вид крови меня всегда бросает в панику, но я промыла, заклеила, а он в это время… смотрел мне прямо в глаза.

– Спасибо, – тихо сказал Марк.

– Хорошо, что не посинел, – ответила я.

– Это я или палец? – ухмыльнулся он.

– Оба, – буркнула я.

Он не отводил взгляд, и его лицо выражало лёгкое недоумение.

– Странно… – протянул он. – Я раньше не замечал. А ведь ты жутко похожа на своего отчима. Прямо вылитый Алмаз, только… в женском варианте. У вас одно выражение глаз, когда вы злитесь.

Меня будто холодной водой окатило. От этих слов стало неприятно.

– Не надо меня с ним сравнивать, – буркнула я, отодвигаясь.

К вечеру весь вагон ожил. Мы устроили посиделки: кто-то принёс чай в стаканах, кто-то печенье, и вдруг – угадайте кто достал гитару? Конечно же, Стефани.

Эта девица всегда выскакивает в самый «удачный» момент. Но тут-то я вспомнила: у неё есть привилегия. Всё просто – Стефани не абы кто, а дочь самого тренера гимнасток, который едет с ними. Папа рядом, значит, ей можно ВСЁ.

С её вишнёвыми волосами (не краска, а реально насыщенный, как спелая ягода, цвет) она сияла среди всех девчонок. Стефани села прямо в центр, перебирая струны так уверенно, будто не в поезде, а на сцене какого-нибудь шоу талантов. И улыбалась своей фирменной «я знаю, что вы на меня смотрите» улыбкой.

– Когда меня не станет, – хором запели мы.

Я заметила, как в дальнем углу Марк с парнями из гимнастики играл в карты. И не просто так, а на деньги! Воу. Тётя Лейсан точно бы не одобрила такой «бизнес-план» её сына. Может, рассказать? Но я же не ябеда, правда?..

– Нас просто меняют местами, таков закон Сансары, – продолжали мы.

И тут я увидела: Тимур с влюблёнными глазами смотрел на Стефани. Ну конечно! Нет Авроры, зато теперь Стефани! Эти обе меня бесят. Ладно, Стефани ещё ничего, но АВРОРА! Вот стерва…

Я схватила телефон и быстро набрала Вите:

«Вит, ты видишь их?»

Ответ прилетел мгновенно:

«Ну эту Стефани с Тимой?»

Я взглянула на них ещё раз: она – с гитарой, волосы красиво падают на плечи, поёт и улыбается так, будто весь вагон дышит только ею. А Тимур… эх. Его глаза сияли так, что хотелось встряхнуть его и сказать: «Алё, это не Голливудский мюзикл!»

Вита повернулась ко мне с хитрой улыбкой.

«Подруга, ты влюбилась?» – прислала она.

Я чуть не выронила телефон. Быстро отвела взгляд, будто если буду смотреть в окно, никто не догадается, что я нервничаю.

«Нет!» – прошептала я и тут же отправила сообщение.

Вита рассмеялась, а я вжалась в подушку. Странно. Почему всё стало таким запутанным?

7 июня, Среда

Уля-ляля!

Первый день в лагере – это что-то. И нет, я не буду сразу рассказывать, с кем я провела вечер. Пусть это останется маленькой тайной (ну ладно, огромной, такой, что внутри всё переворачивается).

Утро

Мы приехали на вокзал в девять. Утро было таким чистым, что даже воздух пах «новой жизнью». Я и Вита ржали над чемоданами, которые пацаны тащили так, будто это мешки с картошкой. Тимур пытался сделать вид, что он супергерой, но на полпути задыхался.

– Тим, тащи уже! – крикнула я.

– Ща, я просто проверяю, сколько железа внутри, – выдал он и сделал пафосное лицо.

Автобус встретил нас узкими проходами и противным запахом бензина. Мы уселись кучкой. Девчонки впереди, пацаны сзади. И только Марк сел один. Наушники, взгляд в окно, полное «мне всё пофиг».

– Глянь, принц угрюмый, – шепнула Вита.

Я фыркнула, но сама пару раз украдкой глянула на него. Слишком спокойный, будто реально от другого мира.

Лагерь

Потом чемоданы, документы, снова автобус – и лагерь! Белые корпуса, море где-то рядом, толпа ребят, всё шумит, всё гудит. Вита аж присвистнула:

– Рай на земле.

– Рай с подъёмом в семь, – поправила я.

Аквагрим

Ну вот тут начался цирк. Серьёзно, нарисовать пацанам усики – это же святое. Тимур получил целый набор: красные щёки, белые полосы, выглядел как «Человек-Пельмень». Я орала от смеха.

– Ну всё, я супергерой, – заявил он, изображая боевую стойку.

Марк, конечно, стоял в стороне. Ноль эмоций. Я уже хотела подойти, но он сам хмыкнул:

– Надеюсь, вы завтра не покроетесь сыпью.

И это было сказано таким серьёзным голосом, что все заржали ещё громче. Потом кто-то таки нацарапал ему молнию на щеке. Он даже не убрал, просто сухо сказал:

– Ну, теперь я рок-звезда.

И пошёл дальше. С каменным лицом. Но у меня мелькнула мысль: может, он специально так делает? Типа «закрытый уличник», но внутри – что-то другое.

Заселение

Комнаты оказались уютные, прям как маленькие домики. Чистые кровати, шкафы. Я уже представила ночные болтовни. Но нет! Меня с Витой поселили отдельно. Баскетболистки отдельно, гимнастки отдельно. Я готова была орать:

– Серьёзно?! Даже тут нас разделили?!

Вита пожала плечами:

– Ну, хоть будет повод пробираться к тебе ночью.

Вечер

А вот дискотека… это был другой мир. За дверью спортзала остался дневной шум, усталость после тренировок и привычные разговоры. Здесь же всё сияло светом, гремело музыкой, звало в какой-то водоворот, от которого кружилась голова. Басовые удары били в грудь, и казалось, что сердце синхронизировалось с динамиками, отбивая тот же ритм.

Я вошла, и на секунду остановилась. Лёгкое платье мягко скользнуло по ногам, серьги переливались под лучами прожекторов, волосы падали на плечи, распущенные, свободные. В этот миг я почти не узнала себя. Будто шагнула не я, а героиня фильма, в котором привычная сцена баскетбольной площадки вдруг сменилась на кадр о первой юности и странной, новой свободе.

Толпа двигалась, как единый организм. Девчонки смеялись, парни показывали свои дурацкие танцы, кто-то прыгал, кто-то кричал текст песни в пустоту. Мир стал шумным, ярким, слишком близким – и всё же я чувствовала себя частью этого калейдоскопа.

И вдруг – музыка сбилась на другую волну. Резкие удары стихли, и зал накрыло мягким, плавным аккордом. «Медляк». Толпа сразу замедлилась, разбившись на пары, словно так и ждала этого сигнала. Голоса стихли, кто-то уже обнимал кого-то за талию, кто-то неловко предлагал руку.

– Потанцуем?

Я обернулась. Тимур. Он стоял близко, так близко, что я заметила, как в его глазах отразился свет софитов. И в этих глазах – смелость, перемешанная с недоверием к самому себе. Будто он и сам удивился, что решился произнести эти слова.

Я кивнула. Его рука коснулась моей ладони – лёгкая, но уверенная. Мы вышли на середину. Всё вокруг размывалось. Музыка стала будто вакуумом, тянула внутрь, лишая воздуха, и в то же время дарила дыхание.

– В этом платье ты совсем не похожа на нашу грозу баскетбольной площадки, – тихо сказал он, чуть склонившись ко мне. Его голос был глухим, но проникал прямо внутрь.

Я улыбнулась, но сердце… сердце колотилось так, что мне казалось, его слышала половина зала. Его рука лежала у меня на спине, и от этого прикосновения мир качнулся. Мы были ближе, чем нужно. Ближе, чем я позволяла себе обычно.

Я почти позволила себе подумать «а вдруг», почти… но в последний миг отстранилась:

– Стоп. Мы друзья.

Он кивнул, стараясь спрятать разочарование, но в глазах промелькнула короткая тень. И мне стало больно. Больно так, как бывает только тогда, когда сама же закрываешь перед собой дверь.

Я вернулась к девочкам, сделала вид, что смеюсь, что всё в порядке. Но краем глаза заметила: у выхода стоял Марк. Он скрестил руки, его поза – холод, привычная броня. Но взгляд… взгляд был не таким уж равнодушным. Он видел больше, чем следовало. И это знание обжигало сильнее музыки и света вокруг.

13 июня, Понедельник

Время здесь утекает, как вода сквозь пальцы. Только просыпаешься – и уже вечер, только садишься отдохнуть – и снова бегом на кружок. Наш отряд официально называется «Кино/Актёрское мастерство/Монтаж». Сложно? Да нет, это просто значит, что мы весь день бегаем с камерой и придумываем, как из себя сделать звёзд подросткового кино. Снимаем ролик о нашей жизни. Смешно звучит, да? Снимать жизнь, пока она проходит. Но на деле всё так захватывает, что мы даже за ужином продолжаем спорить о сценарии.

Конечно, угадайте, кто в моей команде? Тимур. Да-да, тот самый!!! Я думала, что нас разведут по разным группам, но судьба решила подбросить «интересненького». А вот Марк… он в астрономии. Серьёзно? Этот ледяной парень и звёзды? Неожиданно. Может, он там ищет ответы во Вселенной. Хотя, зная Марка, скорее просто молча смотрит в телескоп и бесит всех своим равнодушием.

Я сценарист. И, честно, мне это нравится. Слова сами ложатся, как будто давно ждали, чтобы их записали. А вот Стефани играет изгоя. Подумать только – рыжая с вишнёвыми волосами, в чёрных гольфах и футболке с загадочным «Slay Girl» на груди. Её внешний вид кричит «я проблема», а на деле она… ну, не такая уж и проблема. Иногда даже приятная. Иногда.

Но! Именно она уговорила Тимура играть её друга в фильме. И знаете, это было не просто «ага, сыграем». Она так посмотрела на него, что он реально не смог сказать «нет». Спасибо хотя бы, что не парня, а просто друга. Но утром я застала их у входа в столовой: она смеётся, он шутит. Легко, естественно, будто они знают друг друга всю жизнь. И у меня внутри что-то щёлкнуло. Не ярость, нет. А что-то вроде: «А если?..»

И тут появилась Вита. Как всегда, в нужный момент. Эта девчонка видит меня насквозь. Мы даже слов не сказали, а она уже всё поняла.

– Видишь их? – выдохнула я.

– Тимура и Стефани? Ага, – ответила так спокойно, будто это не сердце, а просто игра в «кто кого рассмешит».

Я отвернулась, но всё равно чувствовала: они там, они смеются. И мне это мешает.

– Ты думаешь, она его уведёт? – спросила Вита прямо, не церемонясь.

– Я… – слова застряли. Сказать «да»? Или признать, что я вообще не имею права так думать, если мы с Тимуром просто друзья?

Вита посмотрела на меня тем самым взглядом, от которого хочется и спрятаться, и признаться одновременно.

– Ты просто боишься, что всё станет сложнее. Но, Ри, ты же знаешь: твоя история – в твоих руках. А Тимур… он часть твоей истории, но не её конец.

Я улыбнулась. Немного натянуто, но всё же. С ней всегда проще. С ней я чувствую, что не утону в собственных мыслях.

И да, может, я пока не знаю, что там между мной, Тимуром и даже этим загадочным Марком. Но точно знаю: эта история только начинается.

14 июня, Вторник

В лагере всё снова кипело – крики, смех, звон мячей на спортплощадке. День вроде как был обычным: съёмки, монтаж, споры о том, кто будет оператором, кто героем, кто «командует парадом». Но всё это казалось фоном для куда более важной сцены, разворачивающейся у меня на глазах.

Вита влюбилась.

Да-да, та самая Витка, которая всегда смеялась над девчонками, вздыхающими по «популярным парням», теперь сама выглядела так, будто мир вокруг растворяется, когда он проходит мимо. И объект её внезапного обожания был не кто иной, как Адель.

Адель – гимнаст, лидер компании, тот, кто всегда идёт первым и никогда не оглядывается назад. Он будто бы рождён, чтобы на него смотрели. Даже когда он просто сидел на лавке, расстегнув пару верхних пуговиц рубашки, ребята вокруг делали вид, что слушают друг друга, но на самом деле ловили каждое его движение. Его растрёпанные волосы, смуглая кожа, лёгкий нагловатый смех – всё в нём кричало «я хозяин этой сцены».

Но главное – его глаза. Голубые, холодные, словно ледяное море. Смотришь в них и думаешь: ну вот, пустота, ничего там нет. Но чем дольше смотришь, тем отчётливее понимаешь: он что-то скрывает. И это «что-то» тянет сильнее, чем любая яркая улыбка.

Я заметила, как Витка снова уставилась на него, пока он с ребятами что-то оживлённо обсуждал. Её плечи чуть дрожали, будто она сама себя ругала за это. Я толкнула её локтем, сдерживая улыбку:

– Ты опять смотришь.

Она резко отвела взгляд, будто я застукала её за чем-то постыдным.

– Ничего я не смотрю, – пробормотала. Но через секунду её глаза всё равно скользнули обратно к нему.

Адель в этот момент поднял голову. И – да – их взгляды пересеклись. Всего на миг. Но этого мига хватило, чтобы Вита замерла, словно дыхание застряло в горле. Он отвернулся первым, продолжая смеяться с пацанами. Случайность? Или он сделал вид, что не заметил?

– Витка… – я прищурилась. – Ты влюбилась.

Она закатила глаза.

– Не выдумывай.

– Да брось! Ты глянь на себя: ты даже стоишь по-другому, когда он рядом. – Я ухмыльнулась, но внутри кольнуло что-то неприятное. Может, зависть. Может, страх за неё.

Она отвернулась, но всё равно тихо сказала:

– Он другой. Не такой, как все.

– Другой? – я фыркнула. – Он же лидер местных задира.

– Вот именно. Он… особенный. Понимаешь? Словно в его глазах есть ответ, которого я ищу.

Я посмотрела на неё внимательнее. Её щёки вспыхнули, но голос звучал уверенно. Она уже не просто «влюбилась». Она выбрала его – всем сердцем, всей этой подростковой безрассудной силой, которая не знает полутонов.

Я вздохнула.

– Но ты же понимаешь, что с ним всё не так просто. Он ходит с этой компанией, и… Вит, с ним всегда будут тайны.

Она на миг задумалась, а потом усмехнулась так, что мне стало не по себе.

– Может, в этом и есть смысл.

Мы замолчали. Где-то неподалёку раздался свист тренера, крики ребят, запах хвои ударил в нос. А я всё смотрела на неё – и понимала: Витка больше не та. Что-то в её взгляде изменилось.

Адель снова мелькнул неподалёку. Его компания двинулась в сторону стадиона. Он шёл чуть впереди, и в какой-то момент будто нарочно обернулся – ровно туда, где стояла Вита. Его глаза на секунду задержались. Улыбка исчезла.

И в эту секунду я поняла: всё только начинается.

***

– Да что за девчонка вечно пялится на меня? – раздражённо бросил Адель, откинувшись на раскалённую от солнца скамейку. Воздух дрожал, лагерь шумел: баскетболисты с грохотом метали мяч в корзину, гимнастки синхронно растягивались, и всё это походило на какой-то хаотичный праздник, где каждый играл свою роль.

Игорь лениво скосил глаза, заметив Риану у костра. Дым в жару делал силуэт будто размытым.

– Может, она в тебя влюбилась, красавчик? – хмыкнул он, качая головой так, словно это было очевидно.

– Игорёк, не неси чушь, – резко отрезал Адель, но взгляд его сам невольно возвращался к Риане. Она будто светилась. Чуть настороженная, но всё равно уверенная – сидела в кругу девчонок, и внимание словно само тянулось к ней.

– А кто это рядом с ней? – голос Аделя дрогнул, хотя он пытался звучать безразлично.

– Риана Шабаева, – спокойно вставил Марк. Он отпил из своей бутылки с таким видом, будто ему всё равно, но глаза внимательно следили за реакцией Аделя. – Мы с ней одноклассники. Она умная, даже с домашкой помогает.

Имя прозвучало как вызов.

Риана.

Адель прищурился, следя за тем, как она смеялась, перекидываясь репликами с ребятами. В её улыбке было что-то наглое: словно она легко заняла то место, где раньше были его друзья, его внимание, его привычный мир. В груди болезненно кольнуло детство – те вечера, когда он оставался один, забытый и ненужный, пока у отца появлялись «новые любимые».

– Риана… – глухо повторил он, стиснув зубы.

Игорь усмехнулся, не понимая, что творится в голове друга:

– Ты что, завидуешь?

– Завидую? – губы Аделя тронула улыбка, холодная, как лёд. – Она просто забрала всё.

И тишина повисла. Даже Игорь замолк.

Марк, заметив, как воздух между ними будто искрится, поспешил сбить волну:

– Кстати, гляньте, Виталька тоже там. – Он кивнул на подругу Рианы, сидевшую рядом, чуть в тени.

Адель задержал взгляд. Виталия всегда держалась при Риане, как тень. Но в её глазах было что-то своё – тёплое, честное. И это казалось опасным: такие девчонки не бывают случайными.

– Виталия… – повторил он вслух, будто пробуя вкус имени.

Игорь удивлённо присвистнул:

– Ого, как ты всё-таки заметил девчонок?

Адель хмыкнул, но не ответил. Его взгляд снова вернулся к Риане. Она смеялась, жестикулировала, легко вплеталась в новую компанию. И каждый её жест был вызовом.

Он не знал ещё, что сделает. Но знал одно: этот лагерь всё расставит по местам. И Риана – так или иначе – заплатит за то, что перевернула его мир.

***

15 июня, Среда

Сегодня лагерь будто сошёл с ума – нам устроили турнир по волейболу. Ну вот честно, могли бы сделать хоть баскет, хоть бадминтон, да даже дурацкий «вышибалы» – только не волейбол! Я никогда его не любила. Но, кажется, все вокруг просто горели желанием прыгать и бить по мячу, будто это финал Олимпиады.

Особенно Тимур. Этот человек вообще жил на другой планете. Он так врубился в игру, что, клянусь, играл, как будто на кону золото России. Серьёзно! Он летал по площадке, кидался на каждый мяч и ухмылялся так, будто победа у него уже в кармане. И все вокруг просто тянулись к нему: его смех, его азарт – он будто заряжал этим весь лагерь.

Атмосфера была… ммм… настоящая лагерная. Вожатые кричали что-то вроде «давай-давай!», а где-то за ограждением в море плескались другие ребята, и звук воды смешивался с нашими воплями. Солнце садилось – небо пылало оранжево-розовым, и становилось так кайфово: жара спадала, тёплый ветерок продувал волосы, и хотелось просто жить.

Мы ржали, как ненормальные, пока игра только начиналась. В моей команде были я, Тимур и Виталя. Против нас – Майя, Стефани и Марк. О да, отдельный прикол был наблюдать за Марком. Он стоял, как статуя: каменное лицо, ни эмоции, ни улыбки. Реально, будто робот или охранник на проходной. Я иногда думала: его сюда вообще заставили приехать?

Но вот когда началась настоящая игра, всё стало другим. Мяч полетел в мою сторону. Я рванула к нему, но в ту же секунду, с другой стороны, выскочил Тимур. Он ударил по мячу, а я запуталась в собственных ногах и почти рухнула. И тут – бац. Он меня поймал.

Мир замер. Серьёзно. Словно кто-то нажал на «пауза». Его руки на моей спине, его тёплое дыхание так близко. Я подняла глаза и… встретила его взгляд. Карие, тёплые, чуть растерянные глаза. И эта искорка – как будто мы оба внезапно оказались в киношной сцене, где всё вокруг размыто, а остаёмся только мы.

Он улыбнулся. Я тоже, немного запутавшись в собственных эмоциях.

И тут, как всегда, Марк:

– Эй! Вы там долго ещё будете романтику устраивать? Мяч вообще-то ждёт!

Убила бы! Ну вот реально, есть же люди, которые всё портят. Как ему это удаётся?

Я поднялась на ноги, пытаясь вернуть видимость спокойствия, но после этого момента играть нормально уже не могла. Голова улетела в облака, сердце – в какой-то марафон. В итоге мы всё же выиграли, но, честно, меня волновало только одно – то чувство, когда его руки держали меня, а глаза смотрели прямо в меня.

После игры мы всей толпой пошли в столовую. Запах стоял просто убийственный: свежие пельмени, капустный пирог… ммм. Хотя я особо голодной не была, но всё равно слюни текли.

Внутри – полный движ: вожатые носились у раздачи, ребята спорили и орали, кто-то рассказывал приколы, Майя пыталась прямо за столом красить Стефани ресницы, а кто-то в углу даже затеял баттл на отжимания. Настоящая лагерная жесть.

Я села между Марком и Майей, но сосредоточиться на еде было невозможно. Потому что за соседним столом сидели Тимур и Стефани. Он что-то ей увлечённо рассказывал, она смеялась, её вишнёвые волосы блестели в свете заката, и всё выглядело слишком красиво. И слишком… неправильно для меня.

Я пыталась не смотреть, но глаза сами выдавали меня. Каждый раз, когда он наклонялся ближе к ней, я чувствовала укол. Не знаю даже – ревность это или страх, или всё сразу.

В окна лился свет заката: море сияло золотыми полосками, пальмы колыхались, горы возвышались вдалеке. Всё было слишком идеально, слишком киношно. Я сидела с ложкой в руках, но еда перестала быть едой. Я ловила каждый его взгляд.

И знаете что? Он иногда тоже смотрел. Тихо, мягко, так, будто весь шум вокруг для него растворялся.

После ужина мы оказались на качелях. Вечер накрыл лагерь. Тишина. Только стрекот кузнечиков, запах моря и лёгкие покачивания. Мы болтали про детство.

– Ты помнишь, как мы хлопали в ладоши и орали «кукареку», чтоб айфон с неба упал? – начал Тимур, ржая.

Я чуть не упала с качелей.

– Господи! Ты реально в это верил! А я с тобой вместе! Мы орали так, что соседи думали – сумасшедшие.

Мы катались, вспоминали козлёнка, которого тащили как «спасатели», как делали слаймы и вызывали скорую, потому что я влепила этот дурацкий слайм себе на глаз. Мы смеялись, как в детстве.

И вот сидишь, слушаешь его смех – и понимаешь: может, всё вокруг меняется, мы растём, взрослеем, но вот эти моменты… они вечные.

16 июня, Четверг

Лагерь – это какой-то телепорт. Серьёзно. Ты только моргнул – и уже новый день. По утрам нас гоняют на зарядку (и да, я каждый раз клянусь, что в следующий раз притворюсь больной, но потом всё равно иду), потом завтрак и море. Ах, море… наверное, именно оно и было моей тайной причиной приехать сюда. Ну, упустим факт, что я ещё хотела провести это лето с Тимуром как-то… особенным.

Сегодня я снова на своём любимом месте – прямо у кромки Чёрного моря. Оно раскатывалось передо мной огромной гладью, блестящей, будто кто-то рассыпал миллиарды бриллиантов поверх воды. У берега оно прозрачное, как стекло, сквозь которое видно песчинки и камушки, а дальше уходило в насыщенную синеву, почти фиолетовую – словно там прячутся какие-то морские тайны.

Я сидела на горячем песке, намазывала плечи кремом и кайфовала. Но долго расслабляться мне не дали.

Холодный шок – струя воды ударила прямо в спину.

– Эй! – завопила я, подскочив.

Стефани стояла с водным пистолетом, вся сияющая от смеха.

– Ты что думала? Что я дам тебе просто сидеть и загорать? – хохотала она и снова нажала на курок. Струя угодила прямо мне в лицо.

– Ах ты ж! – я вскочила и кинулась к сумке за своим пистолетом. Но Стефани была уже наготове – удирала по берегу, стреляя через плечо.

Так и началась наша мини-война. Мы носились по пляжу, визжали, смеялись, уворачивались, обливали друг друга ледяными брызгами. На нас косились другие ребята, кто-то ржал, кто-то снимал на телефон, но нам было плевать. Мы мокрые, бешеные, и это было лучше любого аттракциона.

В какой-то момент я почти поймала её и выстрелила прямо в спину. Она подпрыгнула, заорала:

– Ты что, с ума сошла?! – но тут же выстрелила в ответ.

Мы гонялись так долго, что уже начали задыхаться от смеха и усталости. Солнце жарило безжалостно, пистолеты почти опустели, ноги подкашивались. Мы рухнули на горячие камни, смеясь и вытирая с лица солёные капли.

– Ну всё, сдаюсь, – выдохнула я.

– Я тоже, – хрипло ответила Стефани, откидывая свои мокрые вишнёвые волосы назад. Они прилипли к её шее, и выглядело это так… кинематографично.

Мы молчали. Только море шумело, мягко омывая наши ноги, и солнце обжигало спины. Было такое ощущение, что весь мир остановился.