Грибная неделя

ЧАСТЬ 1.

«Но вообще-то были бы грибы. Погода – дело второстепенное. Радостно и в дождь, и в холодный ветер, и в грозу возвращаться домой с полной корзиной. Невесело в самую лучшую погоду идти пустому».

Владимир Солоухин. «Третья охота»

Екатерина Черникова, флорист

Сентябрьский лес за окном жил своей жизнью, нимало не обращая внимание на людей, спящих в бревенчатом доме. Поскрипывали ветки деревьев, шелестели, падая, жёлтые листья, коротко прокричала какая-то ночная птица… Я поплотнее закуталась в одеяло и закрыла глаза. «Надо спать! – сказала себе строго. – Завтра с утра пораньше Таманцев потащит за грибами, и никакой возможности отбояриться не будет…».

Ну да, наш босс, Андрей Таманцев, был яростным фанатом «третьей охоты». На этот раз он вывез всю контору на неделю сюда, в леса между Суздалем и Владимиром, и исключительно для того, чтобы собирать грибы. Я, в принципе, дело это люблю, но, что называется, в охотку, а тут уже получается сущее принуждение.

Повернулась на другой бок, взбила подушку, посмотрела на часы: половина второго. Зажмурилась и стала считать овец…

Наверное, я бы всё-таки уснула, но тут скрипнула ступенька лестницы. Глаза мои сами собой распахнулись, а уши, кажется, вытянулись в сторону двери. Кто-то ходит? Да, точно! Лёгкие шаги пробежали в дальний конец коридора.

Я перевернулась на спину и стала рассуждать сама с собой.

«Ну в конце концов, мало ли кому что понадобилось на первом этаже? Там кухня, может, Михалыч проголодался и пошёл в холодильник на свидание с колбасой? Или не спится кому-то, вот и бродит. Или просто пить захотелось…»

Тут мне стало понятно, что пить и в самом деле захотелось. Да что там, рот пересох, словно пустынный колодец! Забыла я воду взять в комнату, вот балда…

«Ладно, переживу. Не маленькая, подумаешь – во рту пересохло. Спи давай!» – прикрикнула я на себя и снова повернулась на правый бок.

Через несколько минут сдалась. Нашарила под кроватью тапочки, взяла со стула длинную тёплую кофту и набросила её на пижаму. Приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Там было тихо и почти темно, какой-то свет давала единственная лампочка над первой ступенькой. Я храбро вышла из комнаты и направилась в сторону лестницы, почему-то крадучись, почти не дыша. Наверное, только благодаря этому страху привлечь чьё-нибудь внимание я не заорала, когда увидела тёмную массу внизу.

В каждом из нас есть и пугливая мышь, и бесстрашный орёл, вопрос только в пропорциях.

Лично моя мышь орала дурным голосом: «Уходи, это никакое не тело! Просто смотритель нёс какие-нибудь мешки и уронил!». Придавив дурного грызуна, я спустилась и достала из кармана пижамы телефон. Фонарик осветил встрёпанные волосы, открытые глаза и бледное лицо, очень хорошо мне знакомое.

Андрей Вячеславович Таманцев за грибами больше не пойдёт. У первой ступени лестницы лежал именно он, и был он безусловно, безнадёжно мёртв.

Осторожно присев на корточки, я приложила пальцы к шее, там, где должен был бы быть пульс. Глупо, если подумать – распахнутые глаза уже помутнели. Полагалось бы, конечно, позвать смотрителя, разбудить кого-нибудь из мужчин, позвонить в милицию… Но мне стало вдруг так страшно, что я осторожно, на цыпочках, стараясь не скрипнуть ступенькой, поднялась на второй этаж и трусливо скрылась в своей комнате. Мгновением позже где-то чуть стукнула дверь. Вот тут-то я и поняла, что вляпалась в неприятности всеми четырьмя лапами.

Забралась под одеяло, зажмурилась и стала представлять себе, что меня, мои действия, мои следы окутывает густой осенний туман. Серовато-белый, непрозрачный, расползающийся хлопьями и снова густеющий в месте разрыва. Вот он стекает со ступеней, разливается по полу большой гостиной и закрывает собой мёртвое тело… Следы моих ног, память о прикосновении к телу вспыхивают едва заметным фиолетовым свечением и исчезают насовсем.

***

Наутро меня разбудил пронзительный визг.

Я с трудом продрала глаза и резко села на кровати. Это что, я ухитрилась уснуть после всего, что увидела ночью? Надо же, какая защитная реакция у организма!

Так, надо идти вниз, потому что от звуков такой силы даже мёртвые из могил восстанут… Сунув ноги в тапочки, я ощупью взяла кофту, набросила на плечи и вышла из комнаты. Дверь напротив моей была приоткрыта, и оттуда выглядывала Тамара, моя подруга и коллега.

– Что случилось? – прокашлялась она. – Кто-то крысу на кухне встретил?

– От таких звуков не то, что крысу, лошадь инфаркт хватит, – отозвалась я. – Пойдём, поглядим.

Слабый свет лампочки над верхней ступенькой.

Тёмная масса внизу.

Женская фигура, скорчившаяся возле тела, почему-то зажав уши, визжит в голос.

Дежа вю, ей богу…

– Ни черта не видно, – пробормотала сзади Тамара.

– Тут где-то должен быть выключатель, – отозвался мужской голос сзади.

Хлопнула дверь, ещё одна, и ещё… Визг перебудил всех. Не глядя, я щёлкнула выключателем, и мягкий тёплый свет залил оба крыла лестницы и часть гостиной. Стало отлично видно тело, лежащее в той же позе, как я его оставила, и женщина в розовой шёлковой пижаме, сидящая рядом на полу.

– Ого, – снова сказали сзади. – Похоже, у нас несчастный случай. Девочки, дайте-ка пройти!

Мягко отодвинув нас с Тамарой в стороны, по лестнице сбежал наш художник Лёша. Наклонился, посмотрел на тело, покачал головой. Поднял на руки женщину в розовом шёлке, отнёс в глубину комнаты и посадил в кресло. Визжать она перестала, только всхлипывала и дрожала.

– Михалыч! – позвал он. – Принеси-ка что-нибудь вроде одеяла или пледа.

– Ща! – наш водитель затопал назад в комнату.

К этому моменту на верхней ступеньке лестницы уже столпились все участники поездки за грибами.

Все?

– Пожалуйста, спускайтесь по левой лестнице! – Лёша продолжал командовать.

По левой. Да, логично. Два изогнутых крыла лестницы расположены прямо напротив входной двери, довольно далеко, метрах в десяти – двенадцати. Наверху они почти сходятся, а внизу между ними приличное расстояние. Тело лежит возле правого крыла, и действительно, лучше не топтаться по ступенькам справа.

Так, а я ночью как спускалась? На миг закрыв глаза, попыталась вспомнить… Уф, по левой. Тогда ладно.

Осторожно держась за перила, словно они могли изогнуться и ужалить, я спустилась, по широкой дуге обошла тело и остановилась возле Алексея. Посмотрела назад: точно так же, осторожно, не отпуская перил, один за другим спускались мои коллеги. Тамара, Ольга, Ринат, Джамиля, Галина Петровна, Лена, Екатерина Григорьевна… Я считала, загибая пальцы в карманах кардигана.

Все. Двенадцать. А вчера утром в микроавтобус садились четырнадцать пассажиров плюс водитель.

– Лёш, – сказала я хрипло и откашлялась. – Что-то делать надо, да?

– Полицию вызывать, – ответил он. – И cмотрителя здешнего надо бы предупредить, как его зовут?

– Иван Павлович.

– Вот его. Где он ночует, ты знаешь?

– Нам же показывали вчера, там домик в глубине территории…

Алексей достал из кармана телефон, но звонить не спешил: смотрел на коллег, что-то прикидывал.

Михалыч притащил в руках ворох одеял и пледов. Я вспомнила, как выглядело тело в темноте, и сглотнула. Водитель укутал женщину в кресле всем принесённым, она подняла голову и шёпотом поблагодарила. Тёмные волосы она заправила за уши, и я наконец узнала в ней Ирину, жену покойного. То есть, теперь вдову.

Так что, это она его обнаружила? Ох, ужас какой…

Тем временем Лёша пощёлкал выключателями и зажёг весь свет, сколько было его в этом большом холле – гостиной, рассчитанной человек на сорок. Потом он вышел на середину, несколько раз хлопнул в ладоши и громко сказал:

– Господа и дамы, предлагаю всем заткнуться!

До этого момента всё громче становился гул голосов, обсуждавших жуткое происшествие; теперь он смолк, и в наступившей тишине Алексей продолжил.

– Я сейчас вызову ментов. Предлагаю остальным следующее: поднимаемся в свои комнаты и одеваемся. Потом возвращаемся сюда и ждём представителей силовых структур. Ирина, вы в состоянии находиться здесь? Или, может быть, хотите прилечь?

– Н-нет, я… Я хочу одеться, холодно очень, – простучала зубами женщина, бледная, как молоко. – Я… поднимусь, оденусь и приду… сюда… Надо ведь побыть с ним, да?

– Пойдём, Ирочка, – главбух Галина Петровна приобняла её и повела к лестнице, стараясь заслонить тело мужа.

Я огляделась, стащила с дивана какой-то плед и накрыла покойника. Кто-то из столпившихся рядом коллег длинно выдохнул.

– Пойду утепляться, – сказала Тамара. – Кать, ты идёшь?

– Да, – я кивнула. – Иду.

Алексей тем временем продолжал командовать:

– Поодиночке никто нигде не остаётся…

– Кроме сортира! – хохотнул Михалыч.

– Будешь много говорить – обеспечу сопровождение и там! – сверкнул глазами Лёша.

Я даже остановилась на ступеньках, заслушавшись. Тамара потянула меня за рукав.

– Пошли, простудишься! У меня лично уже ноги заледенели, и вообще, провозимся и всё самое интересное пропустим!

В первый момент мне показалось почти чудовищным такое пренебрежение обстоятельствами: вон в трёх метрах от нас лежит тело человека, с которым мы были знакомы не один год, который платил нам зарплату, вытаскивал нас из неприятностей… ну, бывало и такое, вытаскивал! А потом я прислушалась к себе самой…

Нет, пока я даже не осознала, что вот то, внизу, накрытое разноцветным покрывалом – это Андрей Таманцев. Что больше никогда он не войдёт к нам с криком «Девочки-мальчики, срочный заказ! Свадьба на полторы сотни гостей, цветы по высшему классу! Работаем, работаем, начинаем с бутоньерок!».

Дверь в мою комнату была приоткрыта. Наверное, я сама и оставила, когда выскакивала на вопль Ирины, вряд ли кто-нибудь стал бы заходить? Я пожала плечами и спросила у Тамары:

– Интересно, Лёша предполагал, что мы и одеваться будем непременно вдвоём?

– Ой, да пошёл он со своими указаниями! – фыркнула она и передёрнула полными плечами. – Иди, у тебя ноги синие уже, как у дешёвой курицы.

Я посмотрела вниз.

– Нечего и не синие! Так, слегка сизые. Заходи ко мне, как оденешься.

– Или ты ко мне! – и она скрылась за дверью.

Натянув джинсы, футболку и тёплый свитер, я поколебалась, но всё же не стала надевать высокие ботинки, предназначенные для хождения по лесу. Грибы нас сегодня не дождутся, да и вообще, вряд ли кто-нибудь потащится в лес без команды сверху. А командовать некому…

Тряхнула головой, влезла в кроссовки, пошла к двери… Стоп! Таблетку не выпила!

Я вернулась, достала косметичку, вытащила блистер с таблетками и вдруг разглядела в глубине, под коробочкой с тенями, тушью и прочей ерундой какой-то незнакомый пузырёк.

– Эт-то что ещё такое?

Полезла доставать… «Нет, погоди! – сказала я сама себе. – Неизвестные пузырьки сами по себе где попало не бродят, значит, его сюда кто-то положил. Не стоит хватать руками и оставлять свои следы. Ну-ка, где тут были бумажные носовые платки?».

Осторожно подцепила чужое и вытащила на свет божий. Так, что тут у нас?

«Дигоксин» 1. Кажется, это сердечный препарат? Надо будет проверить по справочникам… Откуда бы ему тут взяться? Я его не принимала никогда в жизни, просто не было необходимости. И точно знаю, что этот флакон ещё вчера вечером в моей косметичке отсутствовал. Значит, кто-то его сюда подложил? Зачем?

Я бы продолжала рассуждать, стоя посреди комнаты с аптечным пузырьком в руках, но в коридоре раздались голоса, шаги, в мою дверь постучали и голос Тамары громко спросил:

– Ты идёшь?

– Иду! – заорала я в ответ.

Завернула флакончик в бумажную салфетку и сунула в карман. Надо найти место и спрятать…

Мы с Тамарой устроились на одном из диванов и внимательно смотрели на остальных, тех, кто спускался позже нас. Не знаю уж, что хотела увидеть моя подруга, а я пыталась хотя бы предположить: кто убил Андрея? Кто подложил мне флакончик с таблетками? Это один человек или два? Разумеется, я не имею в виду совпадения, это штука редкая. Но тот или та, у кого был в наличии дигоксин, могли испугаться обвинения в убийстве. Препарат-то непростой, обращаться с ним надо, как с тухлым яйцом, то есть, бережно и осторожно. Всех подробностей я не помню, найду потом информацию, но, кажется, он мог вызвать головокружение и потерю сознания. А от этого один шаг до падения с лестницы, особенно такой крутой, как здесь.

Прыгая через ступеньку, спустился Алексей. Осмотрел всех собравшихся, пересчитывая. Наши взгляды встретились, и он чуть заметно кивнул. Потом поглядел на Ирину.

– Ты разрешишь?

– Командуй, – хрипло ответила она.

– Командовать будет полиция, я их вызвал. Обещали приехать минут через сорок-пятьдесят, как дорога пойдёт. Сейчас нужно будет кому-то сходить и предупредить Ивана Павловича…

– Давай я схожу, – медвежья фигура Михалыча поднялась с дивана.

– Вдвоём с кем-то, пожалуйста. Я уже говорил, с момента обнаружения тела постарайтесь не оставаться поодиночке.

Идти с Михалычем вызвался курьер Олег. Алексей продолжал говорить, и все смотрели на него. Я воспользовалась моментом, потихоньку вытянула из кармана пузырёк вместе с бумажным платком и затолкала поглубже между сиденьем дивана и подушками. Подняла глаза: Лёша смотрел прямо на меня… Я замерла, словно мороженая курица, не в силах отвести взгляд.

Бесконечно долгую секунду мы играли в гляделки, наконец, он отвернулся и продолжил говорить.

– Вспоминайте, кто что видел необычное…

– Так для нас тут всё необычное! – выкрикнул женский голос откуда-то слева и сзади. – Что ты имеешь в виду?

Джамиля, кажется, у неё такое чуточку специфическое произношение.

Алексей терпеливо разъяснил:

– Я имею в виду – что-то, чего тут не должно было быть. Или не должно было быть сейчас. Ну, например, открытое окно – не сезон вроде как. Или… Не знаю, доска, валяющаяся посреди коридора. Пыль насыпалась горкой, опилки… Понятно?

– Более или менее, – ага, а это уже одна из старших дам, кажется, Наталья Павловна. – Тебе рассказать?

– Нет, мне не надо. Да и некогда, думаю, скоро уже приедут. Просто подумайте и отметьте для себя.

– Позавтракать бы не мешало, – сказал вдруг Ринат, ведущий флорист. – Когда менты приедут, не до того будет, точно говорю.

Словно в ответ на его слова, дверь на улицу распахнулась, вошёл здешний сторож Иван Павлович – широкоплечий, чуть горбящийся словно от собственной силы мужчина слегка за пятьдесят. Седые борода и волосы, неожиданно чёрные мохнатые брови придавали ему вид сказочного персонажа, какой-нибудь уральский дед из сказов Бажова. И голос был соответствующий, густой, чуть тягучий бас, мы слышали позавчера, когда приехали. За его плечом маячила жена Лидия Дмитриевна, повариха.

– Здравствуйте, дорогие гости, – сказал Иван Павлович. – Мне сказали, беда тут у вас?

– У нас, Иван Павлович, – Алексей шагнул навстречу. – У нас всех, вас ведь тоже проверять станут.

– Н-да… – сторож окинул взглядом собравшихся: по мне он лишь скользнул, но было ощущение, что царапнул. – Полицию вызвали?

– Да. Сказали, через полчаса будут.

– Ну, раньше, чем через полтора не ждите. На дороге затор, грузовик колесом на обочине застрял, больно глубокая лужа попалась. Лида, покормить народ надо.

– Десять минут! Сейчас накрою!

Солидная фигура Лидии Дмитриевны как-то удивительно ловко скользнула в сторону кухни, и оттуда донёсся звон посуды, бряканье приборов, полилась вода, засвистел чайник… словом, потекла нормальная утренняя жизнь.

– Завтрак – это хорошо, – Тамара всё это время просидела рядом со мной, не шевельнувшись, а сейчас словно отмерла. – Ты что-нибудь эдакое видела-слышала, а, Кать?

– Вот вспоминаю, – сказала я тихо. – Лёша велел думать, я и думаю.

Я и в самом деле размышляла: говорить о ночных событиях, или лучше промолчать?

С одной стороны, повела я себя не так чтоб правильно, вместо того, чтоб сообщить о трупе, убежала в комнату и спряталась под одеяло. Если бы я была полицией, я бы меня заподозрила точно.

С другой стороны, кто-то же бродил по коридору ночью, я это слышала! Вполне может быть, что и убийца.

С третьей… с третьей, в моей косметичке лежал чужой пузырёк с сильнодействующим препаратом. И в соединении с тем, что ночью я не стала орать и звать всех на помощь, получается неприглядная картинка.

Ладно, посмотрим, что там за полицейские приедут. Глебы Жегловы водятся только в кино, увы…

***

Первым прибыл участковый.

Конечно, когда открылась дверь и вошёл незнакомый мужчина в кожаной куртке, все взгляды устремились к нему. Мой, само собой, тоже.

Средних лет, густые волосы то ли светлые, то ли седины много; морщинки у глаз – хорошие такие, явно человек умеет смеяться с удовольствием. Глаза серые, холодные. Похоже, повидал всякого…

Окинул нас общим, совершенно нечитаемым взглядом, вежливо поздоровался с Лидией Дмитриевной, пожал руку Ивану Павловичу. Они обменялись несколькими словами, и новоприбывший повернулся к нам.

– Доброе утро, – начал он. – Я здешний участковый, капитан Карелов Валентин Осипович. Попрошу вас всех перебраться… – он взглянул на сторожа, тот едва заметно кивнул. – В бильярдную, вот куда. Кто-нибудь один, останьтесь, списочек поможете составить.

Можно было не сомневаться, остался Алексей. Скрежетнули по полу ножки отодвигаемого кресла, народ потянулся к двери в бильярдную. Мужской голос пробурчал у меня за спиной:

– Лёшке больше всех надо, что ли? То нами командовал, теперь остался полицейским помогать…

– Хочешь вместо него? – этот женский смех я узнала, одна из бухгалтеров, Лена.

– Нет уж, спасибо! – открестился мужчина.

На пороге бильярдной я оглянулась: Алексей сидел в кресле с блокнотом и писал. Участковый снял с трупа наброшенный мною плед, стоял, рассматривал тело, нижнюю ступеньку лестницы. Наклонился над этой ступенькой, разглядывая на ней что-то, видимое только ему. Распрямился, поднял взгляд и посмотрел на меня.

В этот момент меня подтолкнули вперёд, и Тамара сказала недовольно:

– Катька, чего застыла?

Сев в кресло, я откинулась на спинку и закрыла глаза. Тамара шумно приземлилась рядом, поёрзала, потом спросила:

– А ты шары покатать не хочешь?

– Не умею…

– Ой, да ничего сложного нет в бильярде! Со мной отчим играл, так я чемпионов городского клуба выбивала!

– Том, голова болит, прямо разламывается… – жалобно протянула я. – Я посижу с закрытыми глазами, может, получше станет…

– Таблетку дать?

– Попозже. Вдруг само пройдёт?

– Ну, как хочешь… – протянула она разочарованно и ушла.

Я же попыталась отпустить сознание, растечься им, дотянуться до лестницы, холла, входной двери и услышать, что там происходит.

Да, я хотела подслушать, и единственное, о чём жалела, так это о невозможности ещё и подсмотреть.

И нет, мне ни чуточки не было стыдно!

Вот хлопнула входная дверь, раздались мужские голоса.

– О, Карелов! – хохотнул неприятный тенорок. – Ты что, из отпуска вышел уже?

– Сам не видишь? – в голосе участкового чувствуется досада. – Сегодня по утрянке начальство позвонило, мол, а вдруг тут убийство? Езжай, мол, Валентин Осипович, некому больше поручить, ты участок знаешь, как свои пять пальцев. А что тут знать-то? Лес да зайцы, вот только эта заимка и есть на одиннадцать квадратных километров.

– И что думаешь? Убийство? Или всё-таки обойдётся? – спросил его собеседник уже серьёзно.

– Вон, сейчас Николай Григорьевич посмотрит и скажет нам, будем мы все тут землю рыть или как…

– А от Следственного кто сегодня? – поинтересовался хриплый немолодой голос.

– Поволяев вроде должен быть, – откликнулся тенорок.

– Ну, этот не опаздывает обычно. Давайте я пока погляжу, что да как, а потом уже протокол будем писать. Толик, убери эту тряпку! Та-ак…

Они ещё какое-то время перебрасывались ленивыми фразами, я уже хотела бросить своё неблаговидное занятие, но тут снова хлопнула дверь. Новый голос вмешался в разговор, и всё зазвучало как-то по-другому, всерьёз.

– Что скажешь, Николай Григорьевич? – спросил этот новый голос. – Время смерти хоть приблизительно знаем?

– Очень приблизительно – от восьми до двенадцати часов назад, – отвечал строго невидимый мне Николай Григорьевич.

– То есть, между двадцатью двумя часами вчера и двумя ночи сегодня, так?

– Очень, очень приблизительно.

– И причины?

– Ну Дмитрий Михалыч, побойся бога! Какие тебе причины сейчас, я четверть часа назад труп увидел. Вот вскрытие сделаем, установим. Наверное.

Ага, судя по разговору, этот самый Николай Григорьевич – патологоанатом. Или он называется судмедэксперт? Или это одно и то же?

– А всё же? Упал с лестницы и шею сломал? Или классический тупой и тяжёлый предмет? Да ладно, Николай Григорьевич, я ж помню, как ты отравление установил, едва глянув на тело!

– Ну, там-то видно всё было ничем не вооружённым взглядом, – отвечал явно польщённый патологоанатом. – А здесь… Ну-ка, пусти! – после молчания он заговорил снова. – Нет, Дима, не стану брать грех на душу, ничего до вскрытия не буду говорить.

– Но предположить-то можно, Николай Григорьевич? – этот голос я ещё не слышала.

Молодой, уверенный, приятный.

– Слишком много предположений. Может, его инфаркт накрыл?

– Да ладно, молод он для инфаркта!

– Всякое бывает, – сурово ответил патологоанатом. – Мгновенная смерть – возможно. Падение с лестницы – тоже возможно. Сделаю вскрытие, узнаю, сам умер или поспособствовали этому. А вы своим дело займитесь.

– Да понятно, – лениво протянул молодой голос.

– Вот-вот. Может, вы раньше меня тут улики найдёте? – в голосе патологоанатома появилась насмешка. – Вот ты сам подумай, чтобы здоровый человек, которому сороковника нет ещё, упал с лестницы, его нужно так или иначе уронить, верно? А как?

– Подтолкнуть, – отозвался кто-то.

– Верно. Подтолкнуть. Ещё?

– Да леску или верёвку натянуть поперёк, и снизу позвать.

– Тоже способ, согласен. Можно верхнюю ступеньку намазать чем-то скользким…

– Аннушка уже разлила масло? – хохотнул тенорок.

– Именно. А ещё – дать какой-то препарат, резко снижающий давление, и спровоцировать, чтобы человек к этой лестнице пошёл. Так вот, моё дело – тело, а вам тут нужно лестницу обнюхать сверху донизу. Даже если Аннушка с маслом здесь побывала, а потом ступеньки вымыла до скрипа, всё равно, где-то что-то да осталось. Ищите, ребятки, а я забираю покойного. Разрешаешь, Дмитрий Михайлович?

– Когда результаты вскрытия будут?

– Часа через четыре в общих чертах, все детали и отчёт – завтра.

– Тогда пиши рапорт, Валентин Осипович. Будем возбуждать дело. Список, кто в доме ночевал, есть у нас?

– Вон, молодой человек пишет, – отозвался участковый.

– Вот и славно. Долгов, ты здесь?

– Где ж мне быть? – отозвался тот самый уверенный и приятный.

– Тебе карты в руки. То есть, тот самый список. Опросишь присутствующих, дождись эксперта, и ко мне. Попробуй выяснить, зачем его понесло среди ночи спускаться вниз, проверь, что за ситуация внутри коллектива. И финансовую информацию надо поднимать, но это уже вместе запрашивать будем.

– Понял, Николай Григорьевич!

Я послушала ещё пару минут, но теперь до меня доносился только какой-то общий ровный шум. То ли жернова расследования и в самом деле завертелись, и все взялись за работу, то ли я устала… Наверное, устала, слушала ведь минут десять, а то и больше. Так долго я никогда не держалась. Ну, так раньше и не было нужно, если подумать…

Алексей Серебряков, художник.

Идея этой поездки не понравилась мне с самого начала. Вот как сообщил мне Андрей о своей задумке, так я сразу и сказал:

– Нет, Таманцев, я пас. Это без меня.

– Да почему, Лёш?

– Да потому, что тимбилдинг ваш, на мой взгляд, дурацкое дело. Но ладно один день убить, два, ты ж на неделю тащишь! А случись что, нам сколько в Москву возвращаться? До Владимира часа два, да от Владимира на поезде три.

– Ты прямо как бабка старая причитаешь – случись что да случись что… – он в раздражении отшвырнул карандаш и попал точно в мусорную корзину.

Встал, вытащил его из корзины, переломил пополам и снова туда бросил.

– Так что, на твой взгляд, может случиться? – спросил Андрей, снова усевшись в своё кресло. – Народ у нас в основном молодой и здоровый, старушек, больных и беременных нету. А если там кто простынет или ногу в лесу подвернёт, так Суздаль рядом, до него от охотничьего домика минут сорок езды.

– Не знаю! – Я поморщился. – Считай меня суеверным дураком, но не хочу я ехать, вот с души воротит. Да и работа… Кто работать будет? Неделя простоя – это немалые деньги.

– Значит, смотри… – мой приятель и работодатель встал, резко открыл дверь своего кабинета и удостоверился, что там никого нет. – Во-первых, насчёт работы. У нас очень большой заказ на оформление для свадьбы на пятое-шестое сентября, и большой заказ на двадцать четвёртое сентября. На период между седьмым и четырнадцатым нет ничего, и я хочу этим воспользоваться. Во-вторых… Только Ирине не говори, а то весь мозг чайной ложечкой вычерпает, она умеет. Не скажешь?

– Не скажу, – ответил я со вздохом. – Ты ж знаешь, она меня на дух не выносит, так что даже захотел бы – не сказал.

– Так вот, хозяин этой охотничьей базы, фамилию говорить не буду, мне крупно проиграл в карты. Очень крупно, – Андрей помолчал секунду, словно подчёркивая серьёзность того, что говорит. – Настолько, что вытащить эту сумму из бизнеса для него значило этот бизнес обрушить. И он предложил возмещение, ну там то и сё, неважно, но среди прочего – эту самую заимку на неделю.

– Ты же мог не соглашаться.

– Мог. Но… понимаешь, круг узок, слой тонок, мир тесен. Он затаит обиду и в следующий раз подставит меня так, что я костей не соберу.

– Дело твоё, Андрей. В бизнесе я ничего не смыслю, поэтому и спорить не стану, – я пожал плечами, встал и пошёл к двери; за шаг до неё повернулся и спросил: – А почему ты жене не хочешь говорить?

– Потому что там среди прочих предметов возмещения была одна цацка… ну, ты понимаешь, лучшие друзья девушек, как положено… – он коротко хохотнул. – И достанется она не Ирине.

Кивнув, я вышел и отправился к себе в мастерскую.

Разумеется, в Суздаль я поехал.

Таманцев оказался прав, август и начало сентября оказались весьма денежными для «Садов Эдема», да и для меня тоже. Андрей решил некоторые мои работы развесить в тех помещениях, которые посещались клиентами, и постепенно эти работы стали покупать. Я отчётливо сознаю, что не могу претендовать на лавры настоящего художника, мой максимум – приличный ремесленник. Возможно, иногда талантливый. Но если кому-то нравится мой пейзаж или натюрморт, если кто-то хочет заказать мне портрет, неужто я стану отказываться?

Нет, конечно.

И я писал на заказ, тем более что работа для «Садов Эдема» всё моё время не отнимала, а главные пожиратели времени, телевизор и соцсети, я в своей жизни ликвидировал.

По приезде оказалось, что охотничий домик – это здоровенный бревенчатый домина, в котором легко поместились и комнаты для гостей, и большая гостиная, и биллиардная, совмещённая с библиотекой… Во дворе была построена баня, смотритель и его жена, повариха, обслуживали приехавших – вроде бы, есть всё, что нужно для отдыха «среди нигде». Прозрачное осеннее небо, желтеющий лес, воздух, какой мы в Москве давным-давно забыли… Поначалу мне здесь понравилось.

И нравилось до тех пор, пока ранним утром меня, как и всех в зайкиной избушке, не разбудил отчаянный визг.

Список присутствующих я написал быстро – что там писать, в самом деле, четырнадцать имён и фамилий. Ну, ещё пометки, кто есть кто и как давно работает в «Садах Эдема». Участковый вместе с оперативником осматривал комнаты, следователь что-то писал – ну да, их работа не розыск, а писанина! – и я не стал терять времени даром. Подтянул чистый листок и карандашом стал набрасывать сегодняшний полицейский десант. В самом ведь деле, лица какие интересные! Участковый, похожий статью и манерой держаться на отставного военного, да не тылового, а побывавшего в горячих точках. Скупые движения, морщинки у глаз от постоянного яркого солнца, ранняя седина, бровь, рассечённая шрамом… Хорош, ей-богу хорош!

Взял ещё лист, пересел так, чтобы видеть следователя. Он сидит ко мне боком, на фоне окна, поэтому виден в первую очередь силуэт. Вот так его и нарисуем, силуэтом. Сосредоточенный, чуть сгорбившийся… Профиль почти римский, с прямым носом и выраженным подбородком. Чуть наметить сдвинутые брови и упрямую линию сжатых губ, и всё, главное – не перестараться.

– Что это вы делаете? – раздался ожидаемый вопрос.

– Рисую, – пожал я плечами.

– Можно посмотреть?

– Ради бога!

Следователь подошёл, взял рисунки…

– Это вы меня так… изобразили? А копию снять можно?

– Да забирайте этот, давайте только подпишу. Вдруг стану знаменитостью, продадите за дикие деньги, – пошутил я несколько натужно. – Хотите, могу подписать лично вам на обороте.

– Будьте добры! – он улыбнулся. –Дмитрий Михайлович Поволяев.

Я расписался в углу, перевернул рисунок и написал имя, отчество и фамилию, мне не жалко.

Поволяев полюбовался рисунком, достал из портфеля файлик и аккуратно убрал в него своё сокровище. Потом взял список, пробежал глазами, кивнул.

– Ну что же, Алексей Николаевич, опрашивать вас всех будет Долгов, оперативник, а со мной вы теперь встретитесь дня через два уже в Суздале. Будем беседовать под протокол.

– Да ради бога! Что под протокол, что без него, рассказать мне особо нечего. Ночью я спал, лёг довольно рано, из комнаты не выходил до утра, пока не услышал крик Ирины.

– «Рано» – это во сколько?

– Полуночи ещё не было.

– Понятно… А скажите, Алексей Николаевич… Вопрос личный, конечно, но всё же… Вы ведь хороший художник. И вам не обидно себя тратить вот так, на эту, в общем, ерунду?

Ответ на это у меня был готов давным-давно, он же не первый, кто пытается таким образом меня поддеть. Я и выложил давнюю заготовку, мол, пишу втихаря шедевр, а во время работы над ерундой (в смысле, оформлением праздников) этот шедевр обдумываю.

– Ага, ага… Понимаю… – господин следователь потёр нос. – А вы вообще осматривали территорию этой… заимки?

– Конечно. Сразу как приехали. Мало ли, понадобится что-то, или найдётся особо живописное место, чтобы порисовать.

– Тогда, может быть, нарисуете мне схему, где что на территории, и ещё схему самого дома. Это бы мне очень помогло.

Пожав плечами, я подвинул поближе лист бумаги и спросил:

– А карандаш есть? Простой?

– Конечно! – обрадовался Поволяев, и карандаш мне немедленно предоставил.

На первом листе появились очертания территории, окружающей охотничий домик. Я рисовал и комментировал:

– Вот въездные ворота, от них прямая дорожка ведёт к дому, к главному входу. Если вдоль дома пройти налево, то здесь беседка, мангал и что-то ещё в том же роде. Дальше дорожка выводит к дровнику и сараю. Что в сарае – не знаю, на нём замок, – добавил я, подняв взгляд на следователя. – Если от главного входа свернуть направо, здесь баня. За неё уходит дорожка к дому смотрителя, там огород и несколько плодовых деревьев. Яблоню я точно видел, остальное не рассматривал. Предполагаю, что где-то вот здесь, возле дома смотрителя, должна быть калитка с выходом в лес, но это вы сами проверите.

– Проверили, есть калитка, рисуйте смело.

– Хорошо, теперь переходим к дому, – я взял чистый лист и начертил несколько линий, образовавших неправильный пятиугольник. – Вот как-то так. Это главный вход, вот здесь наверх идут две лестницы…

– Изгибающиеся, я такие видел в старинных особняках, – кивнул Поволяев.

– Да, вон хоть в доме Пашкова так сделано. Вот здесь возле входных дверей справа – гардероб для верхней одежды и обувной шкаф. Дальше проход куда-то в кладовые, там я не был. Слева столовая и кухня. Холл, вы сами видели, практически пустой. Иван Павлович, смотритель, говорил, что некоторые гости там устраивают танцы. За лестницами – гостиная, она от холла не отделена, вот это бильярдная, – я обвёл пальцем вокруг. – И ещё здесь две небольших комнаты, они сейчас закрыты. Второй этаж рисовать?

– Конечно!

– Там только жилые комнаты.

– Да, пожалуйста, рисуйте!

– Ладно… Собственно, всё просто… – я взял ещё листок и снова изобразил тот же неправильный пятиугольник. – Вот балюстрада, вот первая ступенька каждой из лестниц. Между ними расстояние примерно пять метров. Коридор вправо и влево, в каждом по семь комнат. Вот за этой дверью, посередине между лестницами, как нам сказали, апартаменты хозяина всей этой красоты, но там я не был. Всё!

Поволяев взял рисунки, разложил все три перед собой, потом аккуратно надписал возле последней комнаты в правом коридоре мою фамилию и посмотрел на меня.

– Правильно?

Я кивнул.

– Что ж, тогда мы почти закончили. Мне сказали, что вы были внизу одним из первых, это так?

– Да, так, – кивнул я. – Хотел до завтрака устроить пробежку, хоть небольшую, на полчаса.

– По лесу?

– Да.

– Заблудиться не опасались? Или вы здесь бывали раньше?

– Нет, не бывал. Я даже по Золотому кольцу не ездил никогда, как-то не случилось. А в лесу я неплохо ориентируюсь, да и дорога сюда ведёт приличная, можно по ней бежать.

– Понятно. И что вы увидели, спустившись?

Ответить на этот вопрос было и просто, и сложно разом: с одной стороны, взгляд мой был прикован к телу и скорчившейся рядом хрупкой фигурке в розовой пижаме; с другой – внизу уже кто-то был, кроме Ирины, и я никак не мог вспомнить, кто именно. Впрочем, от меня этого и не требовалось. Следователь записал мои ответы и отправил меня к остальным, попросив передать, что минут через пятнадцать-двадцать они будут отвечать на вопросы оперуполномоченного Кирилла Александровича Долгова.

В бильярдной было довольно шумно. Народ разбился на группки: трое или четверо азартно орудовали киями, несколько женщин явно перемывали чьи-то косточки, остальные сидели поодиночке и молча. Ирина сидела в кресле, поджав ноги, укрытая пледом, и, по-моему, спала. Катя Черникова, вопреки моим ожиданиям, не болтала с подружкой – Тамара отрывалась, отправив в лузу четвёртый шар подряд, – а сидела у окна и смотрела туда, на жёлтые ветки деревьев. Джамиля трепалась со свободными от бильярда мужчинами – впрочем, я давно заметил, что она практически всегда окружена представителями противоположного пола, а вот с женщинами, похоже, не ладит.

Казалось, все забыли, выкинули из головы, что за тонкой перегородкой лежит труп хорошо знакомого им человека, и патологоанатом что-то с этим трупом делает. «Ну и правильно, – сказал я сам себе. – Невозможно всё время находиться в состоянии горестного изумления, это неестественно. Вон, даже Ира задремала…». Тут Ирина открыла глаза и посмотрела на меня. Глаза были сухие и какие-то болезненные. Из-за того, что обведены красной каёмкой? Может быть… Я сделал движение, чтобы к ней подойти, но она качнула головой.

Не надо.

Ладно, не буду.

Я поискал место подальше от разговорчивых коллег. Ага, вот напротив Кати кресло свободно, туда и сяду.

– Не возражаешь? – спросил для приличия.

Катерина лишь пожала плечами и снова отвернулась к окну, а я выложил на стол чистую бумагу и карандаши, бессовестно мною конфискованные у следователя Поволяева, и стал рисовать.

Екатерина Черникова, флорист

Серебряков вошёл в бильярдную и громко сообщил всем, что уже вот-вот, и нас начнут опрашивать. Народ невнятно пошумел и вернулся к своим занятиям: Тома с приятелями – к бильярду, бухгалтерские дамы – к негромким разговорам, Джамиля – к кокетству с любым, попадавшим в поле её зрения… Новоиспечённая вдова забилась в глубину кресла и так укуталась пледами, что видно было только макушку. Вообще говоря, она ещё хорошо держится, меня бы, наверное, та-ак трясло… Алексей потоптался возле неё, осмотрел зал и решительно направился ко мне. Сел в кресло напротив, поинтересовавшись, не возражаю ли я. Я пожала плечами и отвернулась.

Наш драгоценный художник провёл с полицией столько времени, что за него можно было не только список из четырнадцати имён написать, а и портрет на каждого нарисовать, графический и словесный. Да хоть психологическую карту составить! «Выслуживается! – подумала я довольно злобно. – Мы тут сидим, как белые мыши в клетке, а он там себе очки зарабатывает!». Конечно, это было несправедливо и довольно глупо, но отчего-то у меня было ощущение, что всё плохо и будет ещё хуже. Как говорила моя бабушка «Все нервы дыбом».

Попробовать, что ли, ещё подслушать? Нет, не смогу, устала. Да и вряд ли там что-то действительно интересное происходит. Вот когда оперативник будет опрашивать моих коллег, надо будет попробовать, это может оказаться… познавательно.

За окном дул усилившийся ветер, яблони в саду стряхивали жёлтые листья. Ворона, сидя на каменных плитах дорожки, трудолюбиво расправлялась с чем-то условно съедобным.

Серебряков уселся напротив меня, положил на стол кожаную папку, с которой не расстаётся практически никогда, вытащил из неё несколько листов бумаги и карандаш и стал рисовать. Я подсматривала сквозь ресницы, мне любопытно было, кого он рисует? Меня? Сидит же напротив… Или, может быть, Ирину? Не зря ж он хотел к ней подойти, когда вернулся от следователя. Или… Тут я рассмотрела рисунок, и от возмущения даже хрюкнула, тихо, к счастью.

Он рисовал ворону!

Тьфу! Я решила попробовать подремать. Ничего не вышло, конечно. Нервы и в самом деле были «дыбом», не получалось не то что заснуть, а даже держать глаза закрытыми…

Безо всякого «чуткого уха» слышно было, как в гостиной ходили – по-мужски, тяжело, аж бокалы в баре позванивали, – как переговаривались. О чём-то поспорили, несколько раз хлопнула входная дверь… Приехал кто-то ещё? Нет, не похоже, голоса все знакомые. Тут скрежетнуло что-то по полу, и я поняла: тележка. Металлическая тележка, на которой увозят в чёрном пластиковом мешке того, кто был живым человеком совсем недавно, меньше двенадцати часов назад.

Скрип был совсем негромким, но Ирина, видимо, что-то почувствовала: пледы полетели в разные стороны, а она бросилась к выходу. Невозможным прыжком её поймал возле двери один из курьеров, Серёжа: я вспомнила, что он занимается каким-то экстремальным видом спорта. Ирина забилась в его руках, подбежала Галина Петровна, главбух, обняла, что-то начала ворковать утешительное, и женщина обмякла, позволила себя увести снова в то же самое гнездо из подушек и пледов.

Тем временем там, снаружи, снова хлопнула дверь и слышно стало, как заводится машина. Нет, пожалуй, две машины: явная «Газель», судя по натужному фырканью, и легковая. «Газели» во дворе не было, видимо, это «скорая» для перевозки тела. И следователь, наверное, уезжает? Или криминалисты?

Если это так, значит, скоро возьмутся за нас…

Это самое «скоро» уложилось в двадцать минут, но по моим ощущениям растянулось на сутки. Хотелось размять ноги, есть, пить, в туалет, а больше всего – узнать хоть что-нибудь. Хоть что-то!

Всё в этом мире конечно, закончилось и ожидание. Двери распахнулись, высокий хмурый мужчина, одетый в джинсы и джинсовую куртку, обвёл нас взглядом и сказал:

– Прошу всех перейти в соседнюю комнату.

Один за другим мы покинули насиженные места и потянулись в гостиную. Хмурый подозвал двоих в форме и что-то им негромко сказал. Мне удалось услышать обрывок, но и этого было достаточно: «Осмотреть всё!». То есть, им интересно, не припрятал ли кто орудие убийства или что-то компрометирующее, так получается? Надо полагать, гостиную они уже осмотрели, и заныканный мною пузырёк с дигиталином нашли. Как хорошо, что мне хватило ума не хватать его голыми руками!

Джинсовый повернулся к нам и хотел что-то сказать, но в этот момент Галина Петровна громким начальственным голосом сказала:

– Молодой человек, мы уже больше четырёх часов сидим сиднем! Было бы неплохо хотя бы кофе всех напоить, да и в уборную сходить очень не помешало бы!

– А что, бильярдная не оборудована?

– Нет, представьте себе! Если встречу когда-нибудь архитектора, который этот теремок проектировал, непременно ему укажу на такой крупный недостаток!

В разговор вступил участковый, к стыду своему, я забыла его имя. А ведь симпатичный дядька, и разумный!

– Кирилл Александрович, я думаю, что мы попросим Лидию Дмитриевну приготовить кофе и бутерброды какие-нибудь, не возражаете? – Закованный в джинсовые латы Кирилл Александрович кивнул. – А туалет здесь есть вон там и там, – участковый ткнул пальцем в сторону кухни и куда-то в дальний угол. – По двое вполне могут сходить.

– Хорошо, так и решим. Попросите Лидию Дмитриевну и мне чаю сделать. Я сяду в бильярдной, мы с вами, Валентин Осипович, будем свидетелей по одному вызывать и опрашивать. Господа и дамы, комнаты ваши мы уже осмотрели, поэтому после беседы все могут возвращаться к себе. Вопросы есть?

– У меня есть вопрос, – шагнула вперёд повариха. – Обед готовить или как?

Подумав, джинсовый кивнул.

– Готовить. Вряд ли всё вместе займёт больше пары часов, как раз будет самое обеденное время!

Я чуть было не закричала, что время это самое, обеденное, давно уже прошло, но прикусила язык, посмотрев на часы: с момента, когда мы услышали крик Ирины и спустились на первый этаж нашего теремка, прошло чуть больше четырёх часов. Высокие напольные часы в гостиной показывали двадцать две минуты первого.

Почему-то Ирину не вызвали сразу, первой пошла Джамиля. Вышла, пожала плечами и сказала:

– Ничего почти и не спросили. Сказали идти пока в свою комнату.

– А ты вообще слышала ночью что-нибудь? – поинтересовалась Галина Петровна.

– Не-а… – Джамиля зевнула, показав молодую розовую пасть. – У меня комната от лестницы самая дальняя. Да и всё равно, я крепко сплю, меня даже будильник не всякий может разбудить.

Неторопливо она стала подниматься по лестнице, и мы все почему-то смотрели, не отрываясь, на каждый её шаг. Когда скрипнула предпоследняя ступенька, я сообразила, что именно этот звук слышала ночью. Скрип предпоследней ступеньки, потом шаги по коридору мимо моей двери. И сколько было шагов?

Закрыв глаза, попыталась вспомнить… Я лежу в кровати, считаю овец, вот скрипнула ступенька, побежали по коридору шаги… восемнадцать или двадцать, где-то так. Если считать среднюю длину шага в семьдесят сантиметров… нет, много, человек в коридоре именно бежал, значит, шаги были короче… берём шестьдесят… Двадцать пять метров? Тридцать? То есть, одна из последних комнат. А кто там живёт?

– Кать, ты спишь, что ли? – толчок в бок вырвал меня из размышлений.

– Нет, думаю.

– Иди, тебя зовут! – не унималась Тамара.

Я тряхнула головой и отправилась в бильярдную. Ну в самом деле, раз зовут, нужно идти.

Ясное дело, все мы представляем себе процесс расследования по детективам. Наверное, есть люди, не прочитавшие хоть одну книгу Агаты Кристи, не посмотревшие ни одного фильма или сериала, но я таких не встречала. Ну и я, само собой, ожидала допроса, как в кино.

Ну и зря.

Джинсовый, оказавшийся капитаном полиции Кириллом Александровичем Долговым, главным образом смотрел в свой ноутбук, быстро и ловко печатая мои ответы на обыкновенные, вполне логичные вопросы: какие были взаимоотношения в фирме, да чем вчера закончился вечер, да не слышала ли я чего ночью…

Вот тут он оторвался от ноута и посмотрел на меня, потому что я честно ответила:

– Слышала. Шаги.

– Та-ак… – Долгов шевельнул бровью, посмотрел на участкового и перевёл взгляд на меня. – Шаги, значит. В какое примерно время это было?

– Вскоре после половины второго. Я проснулась, потому что пить захотелось. Попила, а потом никак не могла заснуть, и вот… услышала.

– Шаги были мужские или женские?

– Не знаю… – я зажмурилась, вспоминая услышанное ночью. – Мне показалось, что пробежали на цыпочках, очень быстро и так, знаете… умело. Очень легко. Ну, например, Галина Петровна, наш главный бухгалтер, так не смогла бы, она дама немолодая и крупная. Или Михалыч, водитель – у него походка тяжёлая, и он чуть косолапит, это слышно.

– А откуда куда пробежали?

– От лестницы в конец коридора. Того коридора, в котором моя комната, – уточнила я зачем-то.

– Очень интересно… Значит, около половины второго ночи?

– Да.

– Что-то ещё, может быть, слышали или видели? Я смотрю, вы человек внимательный, – спросил участковый.

«Про таблетки рассказывать не буду! – снова повторила себе я. – Если они обыскивали гостиную, то наверняка их нашли, а я слышала, шебуршали там долго. А может, они уже знают причину смерти? Спрошу, за спрос денег не берут!».

– Скажите, пожалуйста, Кирилл Александрович, а известно уже, почему Андрей умер?

– Пока нет, – ответил тот, глядя на меня внимательно. – Вот будут результаты вскрытия, тогда и узнаем.

– Понятно…

– А что, у вас есть какие-то предположения?

– Да как раз никаких нет! Был бы он болен, ну, или в возрасте, можно было бы предположить, что голова закружилась, вот и не удержался на лестнице. Но по сегодняшним понятиям он вполне молодой человек, – я сглотнула и добавила. – Был.

– Был, – зачем-то повторил оперативник. – Значит, вы говорите, с женой у него были хорошие отношения?

Тут я слегка разозлилась, хотя и постаралась этого не показать.

– Вообще-то я ничего об этом не говорила! Мы не были друзьями, я не бывала у них в доме, просто работала в «Садах Эдема», и всё. Когда Ирина приезжала к нам, все выглядело нормально. Не показательно хорошо, понимаете, а нормально.

– Понимаю, – ответил он. – Нормально… Хорошо, Екатерина Викторовна, спасибо. Если хотите, можете вернуться в свою комнату, а к нам попросите зайти… да вот хотя бы госпожу Карташеву.

Вдову решил пока не допрашивать, на сладкое оставляет. Понятно…

– Да, конечно.

Я вышла из бильярдной и нашла взглядом Ольгу, ещё одного нашего флориста. Она пришла в «Сады Эдема» всего полгода назад, и начальство пока не слишком было ей довольно. А теперь уже и не будет…

– Оля, тебя зовут!

Она оторвалась от болтовни с курьерами, смерила меня недовольным взглядом и протянула томно:

– Да что я там им сказать смогу-у…

Пожав плечами, я пошла к лестнице.

В своей комнате поняла вдруг, что ужасно устала. Вот как это – ничего ж не делала, сидела сперва в одном кресле, потом в другом. А ощущение, словно одна выполняла заказ на большую свадьбу! Ну и ладно, никто ж не запрещает пока поваляться. Спать не буду, буду читать, вот. Где там мой ноут?

Решимости моей хватило ненадолго.

Поймав себя на том, что в пятый раз читаю одну и ту же фразу, я отставила ноутбук, улеглась поудобнее и попробовала дотянуться до бильярдной и послушать, что скажут мои дорогие коллеги.

С Ольгой господа полицейские уже покончили, и сейчас разговаривали с той самой Галиной Петровной. Потом позвали курьеров, потом долго и уважительно беседовали с водителем… Наконец настала очередь вдовы.

Беседу эту я слушала очень внимательно, и вплоть до последней фразы она была совершенно стандартной. Вот не знала бы я голоса моих коллег, так и не смогла бы отличить, говорят полицейские с женщиной, из постели которой Андрей Таманцев ушёл к смерти, или с едва знавшей его флористкой.

– Ну что же, – завершил беседу капитан Долгов. – Спасибо вам, Ирина Васильевна, сейчас идите отдохните. Через пару дней мы попросим всех вас приехать в Суздаль, чтобы подписать уже официальные показания у следователя.

– В Суздаль… – задумчиво сказала Ирина. – Скажите, а я могу туда съездить по своим личным делам?

– Личным? – капитан явно удивился. – Да, можете. На экскурсию хотите?

– Вовсе нет. Не знаю, в курсе ли вы, что завтра в вашем городе начинается большой шахматный турнир? Так вот, я планирую в нём участвовать.

***

Когда я поняла, что проголодалась, было уже довольно поздно. Во всяком случае, за окном начинало темнеть. Или это дождь собирается? Я посмотрела на часы: ну да, почти семь. Обед я пропустила, неудивительно, что организм так активно намекает на срочную подзаправку! И никто не намекнул, даже Тамарка не заглянула. Хотя, конечно, сегодняшний день всем дался тяжело…

Обулась, накинула джемпер потеплее – к вечеру явно стало тянуть холодом из окон, – и вышла из комнаты. Потом вернулась и заперла дверь на ключ. Да, мы тут все свои, но, похоже, некоторые всё-таки чужие. Сами ешьте свои таблетки…

На кухне Лидия Дмитриевна, раскрасневшаяся, пекла блины на четырёх сковородах, я даже засмотрелась.

– Здорово, – сказала прочувствованно. – У меня никогда не получалось больше, чем на трёх. Помочь надо чем?

– А и помоги! – кухарка утёрла пот со лба бумажной салфеткой. – Сметану вон в мисочки переложи, селёдку порежь… Красную рыбу нарезать сумеешь?

– Если ножик есть хороший, сумею.

– Вон, выбирай! – она кивнула в сторону рабочего стола, где стояли две подставки с ножами на любой вкус, от небольшого кривого для чистки овощей до обвалочного. Я выбрала тонкий и узкий филейный, отметила, что заточен он отлично, получила от хозяйки упаковку красной рыбы и специальную доску, и взялась за дело.

Когда на кухню заглянул кто-то из проголодавшихся, с неркой уже практически было покончено.

– Лидия Дмитриевна, на ужин можно надеяться? – ага, это Ринат, ведущий флорист, большой эстет.

– Бери тарелки и иди сервируй!

Алексей, пришедший с тем же вопросом был отправлен раскладывать приборы, Тамаре досталась ветчина, которую нужно было нарезать и разложить… В общем, дело нашлось каждому, кто заглядывал на кухню. Не знаю уж, работали мы споро, или организация процесса была на высоте, а за стол сели примерно через полчаса после того, как я спустилась вниз.

Голодной оказалась не только я, первые минут пятнадцать ужина проходили в молчании, народ торопился закинуть в топку хоть что-нибудь. Лидия Дмитриевна принесла глубокое большое блюдо, в котором лежало запечённое мясо, окружённое картошкой, и сказала:

– Чай сами возьмёте, где что есть вон, Алексей Николаевич знает, что где. А у меня сегодня две внеплановых подачи вышли, я рабочий день закончила! – она демонстративно сняла и сложила фартук и вышла.

– Мясо порезать надо, – сказал Михал Михалыч, водитель. – Этим ножом не выйдет.

– Сейчас принесу, – ответила я автоматически. – Я знаю, где ножи.

«Зря я это сказала, – думала я, идя на кухню. – Если начались неприятности, жди продолжения. Вот не дай бог что, и тут же все вспомнят, что я знала, где на кухне подставки для ножей!». Впрочем, сказанного не вернёшь. Взяв большой разделочный нож, я вернулась в столовую и молча передала его Михалычу.

Мясо прямо таяло во рту, но мне всё отчего-то казалось картоном. Осторожно, не глядя в упор, я посматривала на сотрапезников, и прямо всем организмом чувствовала: не удержатся. Не пройдут по узкой тропочке, непременно свалятся в сторону скандала.

Начала Джамиля.

Небрежно отодвинув тарелку, она откинулась на спинку стула и поинтересовалась ленивым голосом:

– Так что, мы завтра будем здесь сидеть и киснуть? Я бы тогда лучше в Москву вернулась!

– В Москву нас всех попросили пока не возвращаться, – ответил Алексей. – Хотя бы до того момента, когда нас опросит следователь, и мы подпишем показания.

– А чем тебе плохо? – улыбнулся белозубо Ринат. – Воздух свежий, кровать удобная, утром вскакивать не надо. Если скучно, так давай я тебя развлеку!

– Ой, да пошёл ты…

– Можем завтра погулять. Пойти всё же за грибами. Если Ирина не будет возражать… – предложил Серебряков.

Надо написать письмо мэру, пусть дадут нашему художнику вторую фамилию. Был у царицы-матушки Румянцев-Задунайский, а у нас будет Серебряков-Примиритель.

Вдова, до этого момента не проронившая ни слова, подняла глаза. Если можно назвать взгляд жёстким, то этот именно таким и был.

– С какой стати меня это касается? – поинтересовалась она чуть хриплым голосом. – Идите.

– Вот и отлично! Дождя не обещали, корзины в кладовке, обувь у всех есть?

– У меня нет, – откликнулся Михалыч. – Я ж не собирался по лесу рыскать.

– Вам и не понадобится, – уронила Ирина. – Вы, Михаил Михайлович, завтра меня повезёте в Суздаль. У меня дела. Мы выезжаем в четверть десятого.

Повисшую в столовой тишину можно было резать, такой она была осязаемой. Наконец Галина Петровна шевельнулась, стул под ней скрипнул, и она спросила басом:

– Если по делам, так может, я понадоблюсь?

– Нет, благодарю. Это личные дела, – холодно ответила вдова.

Я вспомнила, какие личные дела ждали её в Суздале, и чуть не засмеялась. Ну да, действительно, зачем ей главный бухгалтер на шахматном турнире?

Галина Петровна не сдавалась.

– Если по фирме, так вы без меня не разберётесь!

– Я же сказала, я еду по личному делу, – Ирина холодно посмотрела на настырную тётку. – И вообще, не уверена, что стану сохранять «Сады Эдема». Подумаю. Так что пока можете поволноваться в своё удовольствие.

Она улыбнулась, не разжимая губ, отставила чашку и вышла.

– К-как это, не сохранять? – ошарашенная Галина Петровна покраснела, потом побледнела, потом снова покраснела.

Могу понять её волнение: через полгода стукнет шестьдесят, пенсия – сами знаете, какая ожидается, а в анамнезе двое детей и трое внуков, и всем надо помогать. Покойный Таманцев, надо отдать ему должное, платил хорошо, Галина чувствовала себя на месте, как и остальные. Кто ж мог предположить, что Андрея не станет, а его вдова начнёт правление с такого неожиданного поворота?

– Пойдём-ка, дорогая, – озабоченно сказала Екатерина Григорьевна, заместительница Галины. – Надо нам с тобой таблеточки выпить, да и полежать…

За ними захлопнулась дверь столовой, потом скрипнула ступенька лестницы, прозвучали по коридору второго этажа тяжёлые шаги Галины Петровны. Звякнула ложечка, которую Джамиля бросила в блюдце от варенья.

– Пойду и я, – обронила наша звезда. – Ринатик, так уж и быть, можешь составить мне компанию!

– Так ты завтра пойдёшь за грибами? – спросил вслед ей Серебряков.

– Да ну-у, по лесу шататься… Не хочу!

Снова захлопнулась дверь, снова скрипнула лестница.

– Один из них утоп, и их осталось восемь… – пробормотал курьер Олег.

– Типун тебе на язык! – воскликнула Тамара. – Короче, дорогие мои: кто идёт, тот идёт. Лично я – да, и с большим удовольствием. Во сколько?

– Думаю, нет смысла бежать ранним утром, как грибники любят, – ответил Алексей. – Конкурентов тут не будет, места довольно глухие. В восемь? В полдевятого? В девять?

– В девять, – согласились оставшиеся один за другим.

***

Почему-то после ужина никто не остался в гостиной, а ведь пока мы ели, кто-то разжёг здесь камин.

То есть, почему «кто-то»? Местный смотритель, Иван Павлович. Я на него посмотрела внимательно, как и на Лидию Дмитриевну, повариху, его жену – они зачем-то накручивают себе возраст. По первому впечатлению обоим за пятьдесят, а если присмотреться – прислушаться, так ведь ему лет сорок пять, ей и того меньше. Впрочем… кто знает, какие компании сюда заезжают? И чего они захотят от обслуживающего персонала? А так что ж, взятки гладки, люди немолодые, лишнего не потребуешь…

Я села в кресло возле камина, пока никто его не занял, откинулась на спинку и стала думать. Для начала – о действующих лицах. Зацепила моё подсознание цитата из считалочки про негритят, помянутая Олегом. А ну как и ещё кого-то из коллег не досчитаемся наутро?

Ну ладно, ладно, это у меня воображение разыгралось чрезмерно. Но ведь отвернуться от реальности невозможно, если смерть Таманцева не была случайной, значит, это убийство. А убийцей может быть только кто-то из нас, из тех, кто сейчас допивает чай на кухне или валяется в своей комнате. Смотритель с женой подали ужин и ушли в свой отдельный дом, а со стороны кто-то прийти не мог. Через лес, ночью, сквозь запертые ворота и дверь? Да и зачем было бы преодолевать такое количество препятствий, если завтра Таманцев повёл бы всех в лес? Нет, убийцей может быть только кто-то свой.

Четырнадцать человек приехали вчера в этот уютный, красивый, с любовью построенный деревянный дом. Сели вместе за ужин, пили за здоровье Андрея Таманцева, веселились. А наутро нас осталось тринадцать, и один из нас убийца.

Бр-р-р…

Что же, рассмотрим каждого. Себя я исключаю из скорбного списка, поскольку точно знаю, что не убивала Андрея, и даже мысленно ни разу не пожелала ему скорого конца. Может, он и не был идеальным, но мне никогда ничего плохого не сделал.

Новоиспечённая вдова, Ирина. Женаты они довольно давно, лет пять точно. Я её знала мало, домами мы не дружили, а в «Садах Эдема» Ирина появлялась редко, только на праздновании дня рождения Таманцева и на новогоднем корпоративе. Кажется, ещё несколько раз заезжала за ним, когда он почему-то был без машины. Почему-то мне кажется, что большой любви в этом браке не было. Как-то пару лет назад я была вечером в ресторане, и в зале заметила Андрея с дамой. Вовсе не с Ириной, как можно догадаться. Наверняка и другие звоночки были, просто никого не интересовало чужое грязное бельё.

Что до самой Ирины… Я же слышала её разговор с оперативником. Холодный, без капли эмоций, завершившийся сообщением о том, что мадам желает участвовать в шахматном турнире.

С другой стороны, разбудил нас всех её крик и плач. И если это было представление, то я готова съесть завтра первый найденный мухомор!

Нет, пока что, как бы ни была вдова для меня малосимпатична, в списке подозреваемых она отодвигается с первой строки. Пока.

Поехали дальше.

Алексей Серебряков, художник. Давнишний приятель Андрея, чуть ли не со школы. На мой вкус, художник неплохой, краски его любят. Кстати, помнится, когда Таманцев решил взять его в штат, главбух наш, Галина Петровна, резко выступала против. Даже расчёты приносила, что расходы будут большими, а отдачи никакой, и вообще можно обойтись. На мой взгляд, наша Галина Петровна тогда была неправа. Серебряков полезен, особенно при больших заказах, когда надо всё сделать в едином стиле, и при этом не свалиться ни в купеческий «шик», ни в холодный минимализм.

Однако дьявол прячется в деталях, и два старинных приятеля могли знать друг о друге столько всякого!..

Вот именно: могли и наверняка знали. Но все это не было срочным, не было вопросом жизни и смерти, требующим немедленного решения.

Так что же, убираем с первого места и Серебрякова?

Нет, я неправильно подошла. Пока неизвестно, как именно умер Андрей Таманцев, глупо гадать, кто мог его убить. В него же не кинжал воткнули и не выстрелили, что требует непосредственного присутствия. Он упал с верхней ступеньки крутой лестницы, и это единственное, что я знаю точно. Следующий вопрос – почему упал, и тут уже начинаются вариации.

Закружилась голова. Бывает – выпил за ужином, ночью резко поднялся с кровати, падение давления, и как следствие – обморок.

Другой вариант – закружилась голова не сама по себе, а от того, что кто-то добрый добавил в еду волшебный препарат. Тот самый, пузырёк от которого так мило подбросили мне в сумку.

В английских детективах то и дело кто-нибудь падает с лестницы оттого, что верхняя ступенька была намазана чем-то скользким, как вариант – доброжелатель натянул леску. Что-то в этом роде криминалисты обсуждали, зря я, что ли, подслушивала?

Но ведь можно было и попросту толкнуть в спину… Кто-то ведь пробежал по коридору! А это было до того, как я вышла и увидела тело, или после? Я пыталась заснуть, услышала скрип ступеньки, потом лёгкие шаги. Потом захотела пить, вышла и…

Точно. Могли столкнуть.

Я представила себе, как подкрадываюсь на цыпочках к мужчине весом под центнер, регулярно посещающему тренажёрку, толкаю его в спину и… Н-да, не с моим цыплячьим весом такие штуки проделывать!

И тут я вспомнила одну несообразность, которую ночью полусонный мозг отметил, но не осознал: на площадке между двумя крыльями лестницы стояла швабра. Самая обыкновенная – деревянная палка с поперечиной. А утром её там уже не было. И вот этой самой шваброй можно было толкнуть уже сильно…

– О чём ты так глубоко задумалась?

Голос Тамары над моим ухом прозвучал столь неожиданно, что я аж подпрыгнула. Посмотрела на подругу хмуро, чего она не заметила. Придвинула к камину ещё одно кресло, уселась и протянула к огню ладони.

– Как ты тут классно устроилась! А все расползлись по комнатам и носа не высовывают.

– Да?

– Ага! – она хихикнула. – Ну, не все! Ринат у Джамили, а не у себя…

«Вот интересно, откуда тебе это известно? – подумала я с неожиданной злостью. – У тебя комната совсем в другом коридоре!».

Тамара же продолжала болтать – что Галина Петровна уже спит, и так храпит во сне, словно она медведь; что флористка Леночка собирается завтра в лес идти в кроссовках, потому что уродуют походку; что Олег всё это время треплется по телефону, и всё время с разными девушками…

Я отключилась от потока информации, и снова вспомнила про швабру. А потом подумала нечаянно, что у Тамары, несмотря на солидный вес, очень лёгкая походка…

ЧАСТЬ 2.

«Сразу ведь по виду, по размеру определяешь, что можно ждать от гриба, хотя бывают и радостные неожиданности. Без всякой надежды срезаешь боровик, а он крепкий, тяжелый, словно свиное сало, и ни одной червоточинки».

Владимир Солоухин, «Третья охота»

Лес я любила всегда, и, мне кажется, не без взаимности.

Я была совсем маленькой, лет четырёх, когда родители решили, что нужно снимать дачу. Название посёлка мне не запомнилось, оно было какое-то птичье – Жаворонки? Петушки?

Впрочем, это неважно.

Даже если бы немыслимым чудом я вспомнила название и приехала туда, всё равно нет уже ни того посёлка, ни тех домов, ни того леса, подступавшего к крайним домам. Дом, который мы снимали, был как раз на самом краю посёлка, и было довольно выйти через заднюю калитку, чтобы оказаться среди тяжёлых еловых лап, серых стволов осин, густого подлеска, заплетённого малиной и ежевикой. Мы с мамой проходили сквозь эту полосу смешанного леса и оказывались в удивительном березняке, прозрачном, солнечном всегда, даже в самую пасмурную погоду. Листья берёз шуршали от малейшего ветерка, и мама пересказывала мне их речи…

Интересно, какой здесь лес? И какие сказки я от него услышу?

Галина Петровна за грибами идти отказалась.

В девять утра, когда мы уже обулись и разбирали корзины, вынесенные из кладовки Иваном Павловичем, наша главбух спустилась вниз и, смущённо пряча глаза, сообщила, что у неё прихватило спину. «И их осталось семь!» – промелькнуло у меня в голове.

Иван Павлович осмотрел собравшихся и покачал головой.

– Вот вы, барышня, – он ткнул пальцем в ноги Леночки. – Что это у вас на ногах?

– Кроссовки.

– Ну, то, что вы ноги промочите, это дело ваше. Сами простудитесь, сами будете лечиться. Но вот если гадюке на хвост наступите, она церемониться не станет.

– Гадюке? – с хорошенького личика сбежали все краски. – Ой!

– Вот именно – ой. Вон там в кладовой резиновые сапоги…

– У меня есть высокие ботинки, – перебила Лена. – Просто они тяжёлые, в них долго ходить трудно, поэтому я… Но я сейчас переобуюсь! – и она брызнула вверх по лестнице к своей комнате.

Иван Павлович повернулся к Олегу.

– Вы, молодой человек, собрались на военную игру? Зачем вам камуфляжная куртка?

– Ну так… вроде бы так принято… – проблеял Олег.

– Принято? Положено надевать одежду ярких цветов, чтобы, если вы заблудитесь, спасатели могли вас отыскать. Есть что-нибудь яркое?

– Н-нет…

Махнув рукой, смотритель зашёл в кладовую и вынес оттуда ярко-жёлтый жилет со светоотражательными полосками.

– Держите, – не слушая благодарственного меканья, Иван Павлович повернулся к Алексею. – Старшим группы назначаетесь вы. Сейчас вернётся барышня, и я расскажу всем правила, как не заблудиться, и что делать, если всё-таки заблудились, – тут Лена сбежала по лестнице, громко топая ботинками. – Ага, вот и она. Тогда слушайте правила. Голову и шею обязательно закрыть. Платок, капюшон, хотя бы кепка и повязка на шею. У каждого должны быть с собой в рюкзаке: телефон с полным зарядом, фонарик, бутылка воды, нож, спички или зажигалка, мелок и яркий маркер…

– А это зачем?

– Чтобы делать пометки на деревьях, если заблудились. Маркером – на берёзах, мелком – на осинах или там дубах. Сейчас я вам их раздам…

Я внимательно слушала то, что говорил Иван Павлович, хотя по лесу ходить умела и правила знала. Но всё равно: незнакомый лес, компания людей, которые бывают на таких вылазках раз в году… Непременно какую-нибудь неприятность да огребём, можно к гадалке не ходить.

Наконец инструктаж был закончен, мелки розданы, наличие воды и прочего проверены.

– Пошли? – спросил Алексей.

– Знаешь… я, пожалуй, останусь, – пряча глаза, сказала Леночка. – Простите, ребята, но я человек городской.

Алексей Серебряков, художник

Напоследок Иван Павлович посоветовал идти от ворот вправо, там лесной квадрат примерно два на четыре километра, ограниченный шоссе и просёлками, если что, так уж дорогу-то любой заметит. Приняв это к сведению, я осмотрел свою маленькую армию.

Тамара. Яркий жёлтый платок, пёстрая куртка, белая с жёлтыми и зелёными пятнами.

Катя. Красная куртка с капюшоном.

Наталья. Куртка белая с зелёными деталями.

Олег. Жёлтый жилет поверх камуфляжа. Хороший камуфляж, как раз под осенний лес разработанный; сними наш модник жилетку, и мигом растворится среди деревьев.

Костя. Бежевая куртка, красная бейсболка.

– Понимаю, что грибы – дело увлекательное, – сказал я негромко. – Но давайте постараемся не выпускать из виду соседа. Выберите себе пару и держитесь так, чтобы всё время друг друга видеть.

– Давайте время встречи назначим, – предложил Костя. – Через три часа, например.

– Ну да! У тебя грибов не будет, а мы, может, как раз нападём на поляну с белыми! – Тамара фыркнула. – Нет, просто соберёшься возвращаться, позвони Лёше и скажи. Телефон тут ловит?

Все потянули из карманов гаджеты.

– Ловит, – кивнул Костя. – Ну, тогда идём! Берегитесь, мухоморы!

Какое-то время я старался не выпускать из виду яркие куртки моих спутников, но потом и в самом деле напал на поляну роскошных белых, штук двадцать, наверное. Пока собрал, пока мусор смахнул, огляделся – вокруг только лес. Остановился, глубоко вдохнул осенний воздух, поймал жёлтый берёзовый листок… потом прислушался, уловил далеко справа шум шоссе и потихоньку пошёл в ту сторону.

В конце концов, взрослые все люди, а я им не нянька…

Через пару часов корзина изрядно потяжелела, и я решил, что пора поворачивать к дому. Остановился, чтобы протереть глаза от прилетевшей паутины, и вдруг заметил справа от себя шевельнувшиеся ветки. Присмотрелся: нет, не ветки. Камуфляж, тот самый, осенний.

Олег, точно. Без жилета.

Олег сидел на корточках под развесистым, совершенно красным кустом боярышника – не то прятал, не то доставал что-то. Я шагнул назад и встал за густой старой елью. Потом расстегнул свою яркую голубую с белым куртку и снял её, стараясь не шуршать. Под курткой был надет тонкий джемпер в серо-коричневую полоску, в своём роде не хуже камуфляжа. Если не шевелиться, никто не заметит. Тем временем Олег достал выданный смотрителем алый маркер и написал что-то на стволе толстой берёзы рядом с кустом. Затем набрал в горсть листьев и рассыпал поверх своего тайника. Невольно я поморщился: ну дилетантство же! Впрочем, здесь, практически посреди нигде, сойдёт. Сошло бы, если бы я так удачно его не заметил.

Наш скромный курьер отошёл от тайника, натянул свой жёлтый жилет, подхватил корзинку и, насвистывая, направился в сторону дома. Я отпустил его подальше, пока жёлтое пятно не перестало мелькать среди деревьев, снова надел куртку, подошёл поближе к приметному боярышнику и заметил в телефоне координаты.

Интересно, что там спрятано?

– Ой, Лёш, это ты? – раздался у меня за спиной голос Тамары.

Как это она так тихо подошла, даже веточка не хрустнула?

– Как твои успехи? – поинтересовалась идущая следом Катя.

– Неплохо! – ответил я с законной гордостью, приподнимая корзину, из которой выглядывали бархатные коричневые шляпки.

Екатерина Черникова, флорист

Чистить грибы любят совсем не все.

Просто эти «не все» не знают основного правила чистки грибов: нужно превратить занятие в медитативное. Сколько бы корзин ни ожидало твоей работы, это тебя волновать не должно. Существует только нож и следующий гриб, вот этот подосиновик, например… Так что я села за стол, поставила перед собой миску для очисток и взяла ножик.

– Так, подожди минутку, Катерина! – остановила меня Лидия Дмитриевна. – Давайте-ка сразу будем добычу делить по сортам. Из белых я на сегодня суп сварю, а подосиновики и прочее к ужину пожарим. Кто ещё чистит?

Как ни странно, принять участие в обработке добычи согласились все. Галина Петровна даже руки потёрла в предвкушении:

– Вот поверите, собирать – не люблю, по лесу ходить совсем не моё. А вот сидеть и чистить могу сколько угодно!

И она основательно уселась на стул.

Отказалась только Джамиля. Она покрутила в воздухе руками и спросила:

– Представляете себе, сколько стоил мой маникюр? Вот лучше и не надо, не представляйте. Портить его я не стану ни за что на свете.

– Тогда ты нас развлекай! – хмыкнула Галина.

– Да вот ещё! Вон, телевизор для развлечения стоит, могу включить, раз у всех руки грязные.

Она и в самом деле включила телевизор. Большой экран висел над холодильником, и настроен он был на какую-то местную программу, судя по тому, что нам показывали – какие-то новые поступления в музейный комплекс Спасо-Евфимиева монастыря, потом проект переоборудования обзорной площадки, потом что-то ещё… Я сидела к телевизору спиной, поэтому мне слышны были только слова комментатора. Потом и их не стало, звук выключили и стали болтать о чём-то своём, разделившись на группки: мужчины о спорте, женщины постарше – о детях и внуках, Лена с Джамилей – о последней коллекции Дольче и Габбаны…

– Ой, смотрите, Ирина наша! – сидевшая напротив меня Леночка тыкала вверх, в телевизор над моей головой, сразу двумя руками.

В левой был толстоногий боровик, в правой – нож.

Все, разумеется, уставились в экран, повернулась и я. Показывали большой зал, уставленный рядами квадратный шахматных столиков, их было, наверное, десятка три. Камера скользила по залу, то показывая общий план, то выхватывая лица соперников.

– Вот, вот, снова она! – пискнула Лена. – Звук включите, интересно же!

Диктор рассказывал о международном шахматном турнире, открывшемся сегодня в Суздальском спортивном комплексе – семьдесят два участника из одиннадцати стран, почётные гости, спонсоры и прочие подробности.

– Вот, значит, куда Ирина сегодня отправилась, – негромко сказал Алексей.

– А говорила – по делам, – Джамиля оторвалась от разглядывания своих сверкающих ногтей и обвела взглядом коллег. – А тут шахматы! Не понимаю, как вообще в это играют, скучно же!

– Скучно? – спросил кто-то из мужчин. – Вот уж нет!

– Как-то это… странно, – тяжело уронила Галина Петровна. – Вчера у неё мужа убили! Тут не то, что земля на могиле не осела, ещё и не похоронили, а она вон… развлекаться.

– Не нам осуждать, – оборвала её молчавшая доселе Лидия Дмитриевна. – У каждого своя беда и свой способ её переживать.

Главбухша сверкнула глазами, но промолчала, и обсуждение как-то само собой увяло.

Новость о шахматах закончилась, камера переключилась на яблоневый сад, и звук у телевизора снова вырубили. Я вспомнила подслушанный разговор Ирины с капитаном Долговым. Получается, не врала вдова, в самом деле отправилась играть в шахматы. Интересно, а участие в турнире платное? И задолго до начала нужно было заявляться? Нужно будет как-то это выяснить…

Что-то ещё такое промелькнуло в разговоре, что показалось мне важным и интересным, но на фоне всеобщего возбуждения, яркой телевизионной картинки, продемонстрированных темпераментов потерялось. Ладно, всплывёт. Нужно отпустить, отвлечься, и заинтересовавшая фраза вспомнится сама.

Но вспомнился мне пузырёк с таблетками, который так удачно я нашла в своей сумке. Интересно, обнаружили ли его полицейские при осмотре дома? Кстати, напрасно я вынимала его из сумки и прятала в подушках, никто ведь не обыскивал наши личные вещи. Наверное, и не могли. Или могли?

До чего ж мы все юридически безграмотны!

Мысль о пузырьке точила меня, словно червяк – яблоко, и в конце концов я не выдержала. Отложила ножик, отряхнула руки и спросила:

– Много там осталось?

– Две корзины, – откликнулся Олег. – И ещё вон, Костя в пакет набрал.

Костя хохотнул.

– Завидуешь? Я ж не мог пройти мимо целой поляны подосиновиков! Смотри, какие красавцы!

– Чего это мне завидовать? У меня полная корзина белых, ничего лучше и быть не может. Кстати, Лидия Дмитриевна, а посушить их можно? Чтобы домой взять?

– Ой, можно подумать, ты умеешь готовить хоть что-нибудь из сухих грибов! – хихикнула Леночка.

– Я, может, и не умею, зато у меня мама есть! – ответил Олег с гордостью.

Под эти разговоры я тихонько вышла. Поднялась к себе, осмотрела комнату – вроде бы никто не заходил. Да, известное дело, пуганая ворона куста боится, и я теперь всё время жду, что какая-то ещё неприятность произойдёт.

Вернее – будет устроена дорогими коллегами… И не говорите мне, что у меня паранойя!

Спустившись в холл, я посмотрела в сторону кухни: вроде бы все там, никто не отправился за мной следом. Проверить, забрали ли пузырёк? Потом все переберутся в гостиную, и возможности такой у меня уже не будет.

Проверю.

Я просунула руку между подушками, пошарила там – ничего. Значит, забрали. Ну и хорошо, ну и славно. Моих отпечатков пальцев на стекле не осталось, значит, ничто и никто меня с сильным сердечным препаратом не связывает.

– А что это ты там ищешь? – раздался за моей спиной голос.

Джамиля. И тоже как тихо подошла, ни одна половица не скрипнула! Я неспешно повернулась к ней.

– Носовые платки выронила, – и покрутила в воздухе пачкой бумажных платков. – Похоже, простыла я в лесу сегодня, насморк начинается…

– А-а, – протянула она, обошла меня и села в кресло напротив.

Поставила локти на коленки, подпёрла подбородок ладонями и уставилась, словно увидела впервые.

– Что ты так смотришь? У меня что, прыщ на лбу вырос внезапно? – спросила я, вытаскивая платок из пачки.

Ну надо же, и в самом деле начинается насморк. Плохо, не люблю я это. Очень жить мешает.

– Скажи, Кать, что в тебе мужики находят? – спросила Джамиля, и я поперхнулась заготовленной шуткой.

– Ты о чём, Джамиля? – поинтересовалась я с осторожностью.

– Ну как о чём? Вон и Лёха на тебя смотрит, глаз не отводит, и Олежка всё время рядом трётся, и Андрей покойный что-то с тобой крутил. Ты не красавица, ничего в тебе нет такого, и стрижка обычная, и лет тебе много, а всё равно…

«Так, спокойно, – я села на диван и откинулась на спинку. – Хорошо уже то, что девушка пришла это обсуждать со мной, а не отправилась к Галине Петровне или, что было бы ещё хуже, к Леночке. Или с Леночкой они уже всё обсудили?»

– Дорогая, ты ошибаешься, – сказала я максимально равнодушным голосом. – Нет у меня ничего ни с Алексеем, ни с Олегом, ни с кем. Поверишь ли, после развода вообще никого не было и не хочется.

– Ну да, конечно! – фыркнула девушка, заложив за ухо длинную чёрную прядь волос. – Я ж видела, как Андрей тебя с работы срывал – прибежал, сказал что-то, ты подхватилась и фьють! – нету никого. А мы с Тамаркой заказ доделывали до ночи.

«А вот это плохо. Мы с Андреем были уверены, что нескольких моих отлучек никто не заметит, сколько там раз это было? Два, три? Не учли женской наблюдательности и жадного любопытства…».

Чуть прикрыв глаза, я снова отпустила сознание и попыталась прочесть чувства Джамили. Ну да, любопытство, острая зависть, желание испортить мне если не жизнь, то хотя бы день сегодняшний… Бог ты мой, было б чему завидовать! Вернее, не так: если бы эта эффектная юная женщина знала обо мне хоть что-то, она бы и в самом деле имела некие причины для зависти. Но сейчас я от неё отличаюсь только меньшей ухоженностью и меньшей заинтересованностью во внимании противоположного пола. Ах, да, она же считает меня любовницей Андрея! И, кажется, собирается обсудить это за общим столом в присутствии Ирины.

Нехорошо.

Осенний непрозрачный туман окутал мысли Джамили, затенил их, сделал для неё почти неразличимыми и совсем уж несущественными. На сегодня этого хватит, а завтра…

Завтра будет другой день.

– Надо возвращаться к чистке грибов, – я встала и сунула в карман джинсов скомканный носовой платок, вернее, оставшиеся от него мокрые клочья. Тяжело даётся воздействие; а с другой стороны, пару лет назад я этого и вовсе не умела.

– Иди, – Джамиля вяло махнула рукой. – А я что-то так спать хочу, прямо умираю. Пойду прилягу на полчасика!

– Тебя к обеду-то будить?

– А то как же!

Она зевнула и неторопливо направилась к лестнице. Ещё мгновение я смотрела ей вслед, потом глубоко выдохнула и пошла на кухню. Начатую работу надо заканчивать.

Грибов почти не осталось, может ещё минут на десять-пятнадцать.

– Так, Катерина, у тебя ведь руки чистые? Вот и не пачкай, давай-ка, накрывай на стол, – скомандовала Лидия Дмитриевна. – Найдёшь тарелки и приборы?

– Найду, конечно. Лен, давай, снимай перчатки, составишь мне компанию.

Неохотно, с бурчанием, Леночка отложила нож и поплелась расставлять тарелки и резать хлеб.

После грибного супа и отбивных с жареной картошкой зевать начали все. Первой сломалась Галина Петровна.

– Нет, это совершенно невозможно! – воскликнула она. – Что творит со мной свежий воздух? Ведь ночью спала, как… – тут она запнулась, потому что выговорить привычное словосочетание «как убитая» оказалось совершенно невозможно. – Без задних ног спала всю ночь, и сейчас опять с ног падаю.

– Ну так надо пойти и поспать, – Тамара, как всегда, предложила самую короткую из возможных дорожек. – Да я так думаю, все захотят!

– Идите-идите! – махнула рукой Лидия Дмитриевна. – Я, когда сюда приехала, первые пару месяцев так же то и дело прикладывалась. Вот Олег останется и поможет мне посудомойку загрузить, так, Олежек?

– Угу! – уныло кивнул наш курьер и следом за ней поплёлся на кухню.

Остальные медленной цепочкой потянулись к своим комнатам.

Честно говоря, я вовсе не собиралась спать. Да и не хотела! Полежать и подумать, такой был план. Но… как говорится, что-то пошло не так. Посередине подсчёта, скольким коллегам Джамиля могла рассказать сплетню о моём романе с Андреем, вдруг увиделся почему-то незнакомый город, пересечённый широкой рекой, мосты над ней, позолоченные закатным солнцем, и цветущие липы по набережным. Куда я шла по этой набережной и с кем, сон мне не показал…

Алексей Серебряков, художник.

Чем хорош процесс чистки грибов, так это тем, что он не требует никакого участия мозгов. Руки работают, а в голове варятся сами по себе мысли, у кого какие. Лично я обдумывал, как бы мне улучить время и смотаться к тому самому кусту, чтобы посмотреть на Олегову захоронку. И по всему получалось, что незаметно мне не ускользнуть никак. От того куста мы шли к базе минут тридцать-сорок. Ладно, шли медленно, потому что кто бы прошёл мимо ещё одного крепкого боровика или подосиновика? Предположим, не задерживаясь возле каждой берёзы, я дойду за полчаса. Значит, только туда-обратно час, да плюс там хоть минут двадцать нужно: раскопать, посмотреть, сфотографировать, снова закопать как было. Полтора часа как с куста…

Нет, не успею. А жаль.

Репортаж местного телевидения о шахматном турнире моих коллег немало удивил. Кое-кто попытался даже выступить с осуждением, но это было быстро и ловко оборвано нашей бесценной домоправительницей. Непростая вообще-то пара, Лидия Дмитриевна и Иван Павлович, интересно было бы с ними поговорить как-нибудь.

О том, что Ирина всерьёз занимается шахматами, я знал давно. Андрей рассказывал об этом с немалой гордостью, словно сам воспитал мастера. Надо полагать, участие в турнире было запланировано не вчера, и место для нашей традиционной «грибной недели» выбиралось именно с учётом этих планов. Кто ж знал, что так всё повернётся, что лёгкая увеселительная поездка обернётся такой… хтонью.

Потому что я ни на секунду не верю, что причиной смерти Таманцева стало внезапное головокружение и слишком крутая лестница.

Интересно, что удалось узнать полиции? Следователь показался мне каким-то отстранённым, будто вся эта возня ему была неинтересна. Ну, или у него болел зуб, поэтому одолевали мысли о вечном. А вот оперативник, по-моему, подёргал за все ниточки, которые торчали из клубка. Но в любом случае всё упирается в результаты вскрытия. Надо попробовать выяснить детали.

Вот сейчас закончу с грибами, отмою руки и позвоню… Я осмотрел поле битвы и понял, что чистить осталось минут двадцать, может даже и быстрее. Кстати, за размышлениями я даже не заметил, что народу на кухне поубавилось. Ушла болтавшаяся вокруг стола Джамиля, нету Катерины и куда-то подевался Ринат. Впрочем, он в лес не ходил и вообще к грибной теме никакого интереса не проявлял, но ведь был на кухне, когда мы рассаживались вокруг стола с ножами и пакетами для мусора? Был. И утёк.

Отложив нож, я встал.

– Сейчас вернусь.

Как и ожидалось, тут же откликнулась Галина Петровна.

– Да пока ходить будешь, мы тут уже и закончим, так что можешь больше руки не пачкать.

– Ладно, спасибо. Тогда… Лидия Дмитриевна, через какое время обед?

– Минут тридцать-сорок.

Не успею. Можно, конечно, после обеда попробовать, все наверняка спать завалятся, но только темнеть уже начнёт. А лес тут серьёзный, это не подмосковные три ёлки среди сотни дач, здесь гектары. Ладно, завтра попробую вырваться. Судя по тому, что капитан Долгов пока не объявился, пока что нас никто в Суздаль к следователю не вызывает.

В дверях кухни я столкнулся с Катей. Вид у неё был усталый, лицо осунулось, будто после целого дня тяжёлой работы. Странно…

Помыв руки, я взял телефон и вышел на крыльцо. Слышно было, как за домом, возле бани, с характерным хеканьем Иван Павлович рубит дрова. «Надо бы помочь, – мелькнула мысль. – Сейчас попробую позвонить Костяну, а потом пойду и отберу топор. Ну, или второй возьму».

Константин трубку не брал долго, и когда ответил, был предельно лаконичен.

– У меня ровно три минуты, – сказал он.

– Тогда перезвони мне, как сможешь говорить.

– Ладно!

И отключился.

«Ладно так ладно, – я задумчиво постучал ребром айфона по ладони. – Будем надеяться, что Алябьев не подведёт и сможет что-то узнать. Хотя не удивлюсь, если откажется – была б ещё Москва, а то Владимирская область, совсем другое подчинение. А если Костя не сможет, есть ли у меня кто-то ещё в этой сфере? А, да и ладно, не так, значит, эдак узнаем!»

Я махнул рукой на все вопросы, которых успел напридумывать много, и по тропинке пошёл туда, где по-прежнему ровно стучал топор.

– Иван Павлович, а дайте мне порубить?

Перезвонил Алябьев часа через два, когда все отобедали грибным супом и отбивными, и расползлись по своим комнатам спать. Я снова вышел в сад. Солнце уже скатилось за верхушки деревьев, и в лесу явно было темновато; хорошо всё-таки, что я не пошёл.

– Да, Кость! Ты освободился? – я уселся на скамейку под совсем уже жёлтой берёзой.

– Более или менее, – ответил мой старый приятель. – Ты чего хотел? Если встретиться, то я пас, устал, как собака.

– Я и не в Москве сейчас, так что встретимся в другой раз. Тут такое дело…

Коротко я обрисовал Алябьеву произошедшее, тот похмыкал.

– Слушай, я даже не знаю, есть ли у меня кто-то свой в Суздале. Во Владимире есть, но это не то… А официальный запрос, сам понимаешь, посылать у меня и вовсе права нет.

– Да это понятно! Я и не имел в виду, чтобы ты нарушал какие-то правила. Просто подумал, может, Ирочка твоя может узнать результаты вскрытия? По своим каналам?

Костя снова хмыкнул.

– Спрошу, но ничего не обещаю. Ты-то к этому отношения не имеешь?

– Ну, если не считать того, что нас здесь не так много, и постороннему взяться было неоткуда… Что называется, мы все под подозрением.

– Ладно, спрошу! Всё, меня зовут!

И он, не прощаясь, отключился.

Ну что же, будем надеяться, что и в самом деле Костиковой очаровательной жене удастся что-то узнать. В конце концов, должна же у них быть какая-то общая сводка, база, сеть?

Временно выкинув из головы все серьёзные мысли, я последовал примеру драгоценных коллег и завалился спать. Как говорила моя прабабушка «Почему кот гладок? Поел, и на бок!».

Вот именно.

Екатерина Черникова, флорист

Спала я недолго, и разбудил меня негромкий голос под окном. Ну да, не надо было оставлять створку открытой, но кто ж знал, что Лёшу Серебрякова принесёт беседовать по телефону именно сюда? С другой стороны, я бы и сама решила, что это отличное место, чтобы вести секретный разговор: задняя сторона дома, скамейка под деревьями, окна во втором этаже… он же не знал, что у меня мания проветривания!

Почему я решила, что разговор секретный?

Потому что разговаривал Алексей со своим приятелем, судя по тексту – полицейским, и просил узнать результаты вскрытия. Сперва изложил всё, что тут у нас происходило – хорошо так изложил, чётко, графично, словно прямая карандашная линия на бумаге. Мне было очень интересно послушать. А уж когда он рассказывал о тайнике, устроенном в лесу под кустом! И, главное, кто устроил, Олег! Олег, которого с самого начала все считали… ну, не глупым, нет, но простоватым.

Договорив, Алексей ушёл в дом. Я услышала, как скрипнула ступенька, и потянулась сознанием следом за знакомой аурой. Зашёл в свою комнату, запер дверь, сбросил кроссовки, лёг. Через минуту я поняла, что мужчина уснул и отключилась, оставив там маленькую крошку собственной ауры. Последить. Просто для порядка. Что-то не тянет меня никому тут верить.

Кстати, а интересно, что делают остальные? Всех сразу мне, конечно, не охватить, это только бабушка, может быть, сумела бы, да и то неизвестно… ну так я и не спешу никуда, могу заглядывать поочерёдно к каждому из дорогих коллег.

Понятно же, что не глазами заглядывать, да? Меня мало интересует, какое бельё носит Джамиля и чем занимается, лёжа в кровати, Костик. Просто – спит или нет. А если нет, если, например, говорит по телефону, то с кем и о чём? Потому что я не верю ни на минуточку, что никто не станет обсуждать произошедшего с остальным миром.

Если бы меня спросили: «Катя, а зачем тебе это знать? Тебя могут обвинить в убийстве? Вряд ли. Вот и сиди тихо!», я бы не смогла сразу ответить на этот вопрос.

Зачем?

Скорее уж, почему.

Потому что Андрея мне жаль, для меня он был неплохим человеком и хорошим начальником. Потому что из-за его смерти моя устроенная, удобная жизнь опять переменится. Потому что любопытно, да, очень. Потому что я не верю в несчастный случай или внезапный сердечный приступ – это было убийство, и тот, кто его совершил, где-то тут рядом.

И, кстати, обвинить-то могут кого угодно, не зря же мне пытались подложить пузырёчек с таблетками! Значит, даже безобидную Катю Черникову кто-то не любит настолько, чтобы подставить под уголовное дело. А кто?

Подумав пару минут, я пришла к выводу, что кто угодно.

Как я уезжала с Андреем, видели многие, а кто не видел, тем уж точно рассказали. В той же Леночке никакие сведения не держатся вообще, да и другие дамы бы не удержались. И уж наверняка нашлась добрая душа, которая доложила об этом Ирине.

Наверняка нашлись бы претензии у каждого второго, не считая каждого первого, особенно если речь идёт о возможном обвинении в убийстве. С той же Джамилей мы не так давно всерьёз столкнулись из-за большого заказа, и можно к гадалке не ходить, девушка помнит до копеечки, сколько я за этот заказ получила. И это при том, что она могла бы вообще не работать никогда, у её отца денег больше, чем может человек истратить за всю жизнь, даже если яхты покупать.

Как же так получилось-то нескладно? Вроде живу тихо, никому зла не делаю…

Так, стоп. Я ж хотела послушать, нет ли ещё каких интересных разговоров, а утекла мыслями куда-то в непонятные теории! Сколько прошло времени? Оказалось, всего минут пять. Это излагала я всё долго, а думала быстро.

Ну, поехали.

Большая часть моих коллег спала. Сознание Алексея, Костика, Ольги, Джамили, Тамары, Натальи, Екатерины Григорьевны было окутано серым туманом.

Галина Петровна читала, с ума сойти, Азимова. Олег играл в телефоне. Ринат что-то печатал в ноутбуке. Леночка… Вот Леночка как раз говорила по телефону, и я её поначалу даже не узнала. Куда делся жеманный выговор с растянутыми гласными, тоненький голосок, уменьшительные словечки? Короткие и чёткие ответы – да, нет, не знаю, постараюсь. Ах, как жаль, что я не могу увидеть, с кем она говорит!

Внизу хлопнула дверь, раздались голоса. Похоже, приехала Ирина… Я прислушалась: она говорила негромко, усталым голосом.

– Михаил Михайлович, идите отдыхать. Завтра у нас с вами тоже непростой день, и к следователю ехать нужно, и на второй тур…

– С самого утра, значит, поедем? – пробасил водитель.

– Да, я договорилась, что к следователю приеду к девяти, а оттуда – в спорткомплекс на турнир, начало в двенадцать. Может, ещё и позавтракать успеем.

– Хорошо, я понял. Ирина Васильевна, а мне же тоже нужно будет протокол подписать?

– Конечно. Посмотрим, или сразу после меня, если успеем, или закинете меня в спорткомплекс – и будете свободны до четырёх, как сегодня. Всё, пойду прилягу, сил нет никаких…

Каблуки, впрочем, простучали довольно бодро до лестницы, по ступенькам и дальше по коридору к двери комнаты. Перед дверью Ирина помедлила, потом я услышала, как повернулся в замке ключ, чуть скрипнули дверные петли и снова щёлкнул замок.

Устала. Да, можно понять – в шахматы я когда-то играла, на совсем уж детском уровне, но помню, как отец учил меня продумывать не один ход вперёд, а хотя бы два-три. И как это было трудно, тоже помню… А тут серьёзный турнир и сильные противники. И никакой поддержки за спиной.

Значит, Ирина завтра едет к следователю подписывать официальные протоколы… Надо полагать, это означает, что вскрытие провели и причину смерти выяснили. То есть, ехать должны будут все. Теперь это будет уже допрос свидетелей, и кто знает, может, и подозреваемый есть?

Интересно, удастся ли Алексею добыть сведения о причине смерти?

Так, сейчас половина пятого, до ужина часа два с половиной – три. Заход солнца сегодня около семи, но стемнеет-то раньше, долгие сумерки у нас в средней полосе. Но всё равно, погулять можно, хотя бы по дороге. А на ходу и думается легче.

Спускаясь по лестнице, я постаралась, чтобы ступенька не скрипнула. Зря старалась, кстати – в гостиной сидели Наталья и Екатерина Григорьевна, пили чай и что-то обсуждали. Надо же, проснулись уже! На меня они воззрились одинаково круглыми глазами.

– Ты куда это? – спросила Наталья.

– Прогуляюсь, – махнула я рукой куда-то в сторону леса. – А то никак от сна не очухаюсь, еле глаза расклеиваются.

– Ну-ну, – кивнула она. – Погуляй.

И отвернулась к Екатерине Григорьевне.

Я пожала плечами, сняла с вешалки свою куртку и вышла на крыльцо. Пересекла двор, помахала рукой Ивану Павловичу, который укладывал наколотые дрова в аккуратную поленницу, и протянула руку к калитке.

– Кать, постой-ка! – Иван Павлович подошёл ко мне. – Долго не гуляй, часа через полтора в лесу уже темно будет, заблудиться как нечего делать.

– Да я по дороге пройдусь, ноги разомну, и вернусь.

– Ладно. У тебя в телефон координаты сюда забиты?

– Сразу же сделала, как приехали. Андрей всем сказал… – горло перехватило.

Как-то вдруг на меня обрушилось осознание того, что Андрея нет и не будет, всё, приехали. Финита.

Иван Павлович неловко сжал мне плечо и вернулся к поленнице. Я вышла за калитку и неторопливо пошла вперёд по дороге. Через несколько шагов остановилась и прислушалась: тихо как… Нет, тишина не абсолютная – скрипят деревья, шелестят листья, какая-то птица посвистывает. Но нет того городского шум, с которым мы рождаемся и умираем. Нет машин, голосов, музыки, невнятного гула и шороха, сопровождающих нас днём и ночью. Даже страшновато немного… Я поёжилась, посмотрела по сторонам и замерла: в лесу справа среди листвы мелькнуло яркое синее пятно.

Хм, а ведь это Алексей…

И идёт он точно в ту сторону, где, по его словам, Олег что-то прятал. Решил проверить?

Ч-чёрт, любопытство, похоже, погубит не только кошку, мне тоже не поздоровится! Я осмотрела себя: ну да, яркая красная куртка – самое то для слежки. А если её снять и вывернуть… ага, подкладка чёрная, это куда лучше. Ну-ка… И Лёшу бы не упустить… И веточкой не хрустнуть…

Не стану врать, что я кралась, как охотящийся тигр. Листья шуршали под ногами, пару раз сломалась тонкая ветка с таким хрустом, что я аж подпрыгнула. Но моя добыча пёрла вперёд, не тратя времени и сил на оглядывание, я же следовала в кильватере.

Не так и далеко оказалось это место. Шли мы примерно минут двадцать – двадцать пять, не отвлекаясь на соблазнительно мелькающие коричневые и красные шляпки. Наконец Алексей достал телефон, что-то посмотрел в нём, сделал несколько шагов влево и остановился возле развесистого куста боярышника, пылающего красными листьями. Вытянул откуда-то небольшую лопатку, присел на корточки и копнул.

Алексей Серебряков, художник.

В лес я вышел через боковую калитку. Не потому, что собирался от кого-то скрыться, просто…

Ладно, что уж самому себе врать? Да, не хотел, чтобы меня видели. Даже Иван Павлович, который совсем не так прост, как хочет казаться. В лесу мне пару раз показалось, что за мной кто-то идёт. Прислушался и не понял. Лес шумит так, что звуки до какого-то уровня поглощаются, скрадываются. Ну, если так, даже интересно, кто это может быть? Если Олег, так можно будет провести скоренько экспресс-допрос нашего резвого юноши.

Интересно, вообще говоря, на кой ляд Андрей его взял на работу? Курьеров вполне хватало, не так часто приходится букеты развозить. И было это недавно, месяц или полтора назад. Ну да, в конце июля или начале августа. Что-то тут не так, а спросить уже не у кого, не у Олега же. Хотя… кое-что я бы у него узнал. Например, как это он, такой незамутнённый, дожил до двадцати семи лет без профессии и образования? Если хоть какое-то образование у человека есть, он же не станет работать курьером за совсем небольшие деньги? Или станет?

Ладно, хватит вопросов, на которые всё равно некому отвечать. По-моему, до места я почти дошёл, нужно только уточнить по координатам. Влез в телефон, проверил точку привязки – ага, метров триста влево. Вот и приметный боярышник, алый, прямо пылает. Красиво, написать бы его, да кто ж мне даст? Достал из кармана небольшую садовую лопатку, честно позаимствованную в сарае, опустился на корточки и воткнул лопатку в землю. Копнул раз, другой, третий… Что за чёрт! Ничего нет. Это точно то самое место?

Ну да, вон пометка красным маркером на берёзе, куст боярышника…

Тут за спиной раздался знакомый голос:

– Много накопал?

Я медленно поднялся на ноги и повернулся – Олег. Да уж, голос действительно знакомый, но интонации непривычные – с лёгкой насмешкой говорит, словно эта встреча в лесу ничем его не удивляет.

– Нет, пусто как-то!

– Может, место не то?

– Может и не то… – я перехватил лопатку поудобнее.

Не знаю, почудилось мне, или Олег был какой-то другой. Взрослее? Старше? И на мой демонстративный жест – мол, особо не подходи, какое-то оружие у меня всё же есть! – он только усмехнулся кривовато.

Не знаю уж, до чего мы бы дошли в этой ситуации, от напряжения воздух только что не звенел, но в нашу милую беседу вмешался ещё один участник.

Участница.

Катя Черникова, скромная флористка, вышла из-за густой ёлки, шагнула к нам и спросила:

– А что это вы тут делаете, неужели опять грибы собираете?

– Ну да, – я покрутил в воздухе лопатку. – Трюфели копаем. Катюш, ты бы шла домой, темнеет уже, не дай бог, заблудишься.

– Так ведь джентльмены меня проводят?

– А джентльмены продолжат… поиск трюфелей.

С этими словами Олег сделал полшага вперёд, и я развернулся в его сторону.

– Так, стоп, – сказала Катерина неожиданно жёстким голосом. – Предлагаю на четверть часа раскурить трубку мира и поговорить.