Беги, детка

Глава 1

Подняв голову, встречаю ледяной взгляд. Спотыкаюсь о собственные ноги и лечу вперед.

– Осторожно! – восклицает кто-то и ловит меня крепкими руками.

Поднимаю голову. Никита Слободян.

– Не ушиблась? – спрашивает, все еще крепко удерживая меня. Я качаю головой. – Ась, точно все нормально?

– Угу, нормально, – отвечаю растерянно. – Задумалась просто.

– Ясно. Рад тебя видеть, – улыбается он, отпуская меня.

– Никит, прости, тороплюсь к куратору. – Поправляю сумку на плече и буквально бегу прочь, но в последний момент вспоминаю о вежливости и оборачиваюсь. – Спасибо!

– Всегда рад спасти красивую принцессу, – подмигивает он.

Развернувшись, пробираюсь сквозь толпу в универе.

По привычке стараюсь никого не задеть, чтобы не огрести последствий.

С утра большинство студентов приходят в университет со стаканами кофе, который стоит дороже, чем мое месячное содержание. И если я толкну кого-то, а этот кто-то обольет еще кого-то или самого себя, то быть беде. Потому что тут сплошь кашемир, натуральные шелк, твид и шерсть. Мне такие ткани даже и не снились.

Но я выискиваю голубые глаза, которые взглядом, словно ледяным айсбергом, врезались в меня пару минут назад.

Марк Келлер…

Мой ночной кошмар.

Мой самый горячий эротический сон.

И мое проклятие.

Почему, черт возьми, он посмотрел на меня так?!

Это я имею право злиться и смотреть на него, как на пустое место! А он точно не может!

– Осторожнее, – гнусаво растягивает какая-то очередная папочкина принцесса, когда я натыкаюсь на нее. Наследница отеля, алмазных копей или сети заправок.

– Простите, – бубню и тороплюсь к группке девчонок.

Такие же, как я.

Нас тут называют “броук”. Официально – “стипендиаты”.

Но студенты, как известно, официальные названия игнорируют.

Я учусь в международном университете, который в народе именуют Элиткой. Основная масса студентов – дети магнатов, бизнесменов, депутатов, селебрити и прочая элита. А таких, как я, не больше десяти процентов. Это те, которые своим трудом и умом добились стипендии на обучение в этом ВУЗе.

В моей школе, например, была программа на получение гранта на обучение. За последние три года учебы нужно было набрать определенное количество баллов. Каждый год участие не менее чем в трех олимпиадах по разным предметам. Надо ли говорить, что ради поступления сюда я училась день и ночь?

Так что вот это снисходительное отношение меня практически не трогает.

Практически…

Иногда задевает, но я стараюсь все это игнорировать. Ведь у золотых деток будущее уже предрешено. А мне за свое еще придется посражаться.

– Ты видела? – моя соседка по комнате в общежитии, Лиля, хватает меня за руку и оттаскивает в сторону от остальных девчонок. – Келлер вернулся.

– Видела, – цежу сквозь зубы. – Он на меня так посмотрел, как будто это не он, а я исчезла почти на год! Он… ну… один? Ты его одного видела?

– Нет, – качает она головой, а у меня цепенеет все внутри. Значит, нашел замену, да? – Со своими друзьями.

Я медленно выдыхаю.

На что вообще рассчитываю – непонятно.

Сама же злюсь на него! Поступил, как последняя сволочь!

А все равно сердце заходится от одной мысли о том, что он уже заменил меня кем-то.

Первые две пары проходят как в тумане. Я опять хочу увидеть Марка, только поближе. Дурные бабочки в животе беснуются от одной этой мысли. Но головой-то я понимаю, что мы не бросимся друг к другу в объятия. Уж точно не я.

Потому что Келлер поступил, как подонок, просто исчезнув.

Вспоминаю, как переворачивались внутренности еще год назад от того, как я плавилась в его руках. Хотя начиналось все так себе…

Девять месяцев назад…

– А я могу где-то взять эти учебники? – спрашиваю преподавателя. – В библиотеке, например.

Его брови слегка подскакивают.

– Это броук, – хихикает какая-то девчонка, а я хмурюсь.

Какой еще “броук”? Странное слово такое.

Преподаватель вздыхает.

– Спросите в библиотеке. Но я не уверен, что они там есть. Может, кто-то с прошлого года продаст свои за меньшие деньги.

– Ладно, – киваю. Поворачиваю голову и наклоняюсь к Лиле. – Что за броук? – спрашиваю шепотом.

– Лимита, – отвечает парень с задней парты, и мы обе оборачиваемся к нему. Смотрит на нас как на пыль. – Официально стипендиаты.

Поджав губы, отворачиваюсь и продолжаю слушать преподавателя.

Так вот как к нам относятся…

Всем плевать на то, что мы своим упорным трудом заработали себе место в Элитке. И ведь у большинства не было возможности даже репетиторов нанять. Грызли гранит науки, чтобы попасть в это заведение.

После пар я забегаю в библиотеку. Открываю дверь и обалдеваю. Таких библиотек я еще не видела. Она трехуровневая. В центре – огромный зал с рядами столов и стульев. На каждом столе стоит лампа. Дальше в помещении – кулер. На трех уровнях ряды полок с книгами, а слева высокая стойка, за которой сидит симпатичная женщина средних лет. Я знакомлюсь с ней и узнаю, что учебников там нет. То есть, они есть, но ими можно пользоваться только в стенах библиотеки. А мне они нужны на парах. После я распечатываю объявление о том, что готова купить учебники у второкурсников. Наверняка есть такие же стипендиаты, которые будут рады их продать.

Вешаю на доску объявлений, на которой нормальных объявлений и нет. Вечеринки, какой-то кросс в конце года, список новых преподавателей и все. Мне удается кое-как прицепить свое объявление. Оно практически теряется между яркими флаерами, но я все равно питаю надежду, что кто-то его найдет.

– А чего не от руки? – спрашивает кто-то за спиной, и я оборачиваюсь.

Меня прошивает взгляд ледяных глаз. Они настолько кристально чистого, голубого цвета, что когда свет преломляется, кажется, будто я могу рассмотреть осколки айсберга, плавающие в них.

В поразительных омутах плещется насмешка. На губах – кривоватая ухмылка. Наглая и ленивая, как у большинства студентов этого заведения.

– Есть учебники на продажу? Нет? Тогда иди мимо, – произношу смело, а самая краснею, как помидор. Кажется, даже кончики моих русых волос стали багровыми.

Потому что я так не разговариваю. Особенно с наглецами. Мне не хватает дерзости. Весь запас, который у меня был, я только что потратила на этого ледяного принца. Следующий придется копить не меньше месяца.

– А ты бессрашная, да?

– Она просто не в курсе, – из ниоткуда появляется Лиля и, схватив меня за рукав клетчатой рубашки, оттаскивает от этого парня.

Он прислоняется плечом к стене возле доски и провожает нас заинтересованным взглядом.

– Ты что? – шипит моя соседка по комнате.– Это же Келлер! С ним так нельзя!

– А он однофамилец этой…

– Альбины Келлер? Телеведущей? – Я киваю. – Это ее сын! Так что не надо с ним так разговаривать. А лучше вообще никак не разговаривай. В прошлом году одна девочка задирала его компанию. Так один из них ее трахнул, а видео разлетелось по всей сети. Говорят, даже на стритрейсерских гонках показали на огромном экране. Ей пришлось перевестись в другой университет. Может, вообще покинуть страну. Не лезь к нему.

– Я не лезла, он сам подошел. Умничать начал.

– Вот надо было молча отойти.

– Пф, – фыркаю, а сама бросаю на него последний взгляд. Он так и стоит там же, пялится на нас, сложив руки на груди.

Мы с Лилей сворачиваем за угол.

Перед этим она тоже смотрит в сторону Келлера.

– Блин, – произносит, отпуская меня.

– Что?

– Он заинтересовался. Это плохо.

Глава 2

– Ася, выше ногу! – выкрикивает тренер, Ирина Альбертовна.

– Да не могу я выше, – бубню, а Лиля сочувственно качает головой.

Вместо физкультуры нас выгнали на стадион и заставили девочек проходить отбор в команду поддержки университетских баскетболистов. И никто не спросил, хочу ли я кого-то поддерживать. Мой максимум – посидеть с отсутствующим видом на трибуне и делать волну, когда это нужно. Но полуголой танцевать на стадионе – это точно не мое. Вон куча девчонок, которым это нравится. Пусть бы их и набирали. Некоторые от нетерпения аж подскакивают на месте.

А я вообще не спортивная.

Я художница.

Если бы для гранта не надо было набрать определенное количество баллов в старших классах, я бы нашла способ не ходить на физкультуру еще в школе.

– Безнадежная, – вздыхает Ирина Альбертовна. – Следующая!

– Слава богу, – бубню я и иду к таким же, как я, отбракованным.

Двое всхлипывают, кто-то сокрушается. Кто-то строит планы, как подойдет к тренерше и будет ее уговаривать попробовать еще раз. Я встаю возле Лили, которая, к счастью, тоже не рвется в команду, где надо  светить задницей на матчах. Лиля музыкант, и ей эти физические нагрузки побоку. В этом мы с ней солидарны.

Встаю рядом с соседкой по комнате и обвожу взглядом стадион и трибуны. Чуть поодаль парни разогреваются  перед футболом. Он начнется у них сразу после нашей пары. И тут мой взгляд буквально спотыкается об этого… как его? Сына телеведущей. А, Келлер.

Он с друзьями сидит на трибунах. Я не вижу его глаз с такого расстояния, но прямо чувствую, как он пронизывает меня своими льдинами. Даже создается впечатление, будто они осколками вонзаются в мою кожу.

Это все благодаря моему богатому воображению. Оно у меня настолько развито, что я и правда могу почувствовать такие штуки. Без способности фантазировать мне не стать хорошим художником.

Моя кожа покрывается мурашками, когда я продолжаю удерживать зрительный контакт с Келлером. А потом щеки вспыхивают, и я отвожу свой взгляд.

После пары мы идем в здание спортивного комплекса. Я еще раз смотрю на трибуны, но обладателя ледяных глаз там уже нет, и я наконец выдыхаю.

– Нам нужно пойти в клуб с девочками, – говорит Рита, еще одна из стипендиаток. – Может, удастся вырваться из своей группки и подружиться с кем-то еще. Это такое странное ощущение, когда ты типа лимита какая-то. Мы же умные, блин. Не просто так сюда попали.

Мы с Лилей только переглядываемся, и моя соседка усмехается. Наивная Рита думает, что подружиться с высокомерными золотыми детишками в принципе возможно. Мне кажется, даже их сообщество делится на классы. Твой папа простой прокурор области? Тебе в первую группу. А ты дочь депутата? Иди в вторую. Магнаты и владельцы концернов в третью.

Я закатываю глаза, когда Рита продолжает разглагольствовать о том, что нам надо влиться в высшее общество. Иначе, по ее словам, обучение здесь бессмысленно.

После пар я тороплюсь в художественную студию. Волнуюсь так, что поджилки трясутся. А вдруг мне не понравится преподаватель? А вдруг она – а я уже узнавала, ее зовут Мария Павловна Королева, – скажет, что я бездарность?

Трясущейся рукой открываю дверь и захожу в просторную, залитую светом студию на цокольном этаже основного корпуса. Потолок и стены стеклянные, что позволяет естественному свету проникать в огромное помещение.

Мое сердце заходится, когда я вижу расставленные по периметру мольберты, а в центре помещения – пьедестал, накрытый тканью. На пьедестале – небольшая гипсовая статуя Венеры Милосской. За тремя мольбертами сидят девушки и сарательно рисуют знаменитую статую.

– Ты, должно быть, Ася, – произносит кто-то справа, и я перевожу взгляд туда.

Ко мне торопится невысокая, чуть полноватая женщина в многослойной одежде. Ее светлые, кудрявые волосы удерживает темно-фиолетовая хлопковая повязка. А очки в тонкой оправе дополняют образ немного сумасшедшей, но очаровательной преподавательницы изобразительных искусств.

– Да, это я, – отвечаю. – Как вы поняли?

– Курс только набирается, и сегодня ты единственная, кто подал заявку, – тепло улыбается она. – Принесла свои работы?

– Да, – киваю. – Только я… ну, больше природу рисовала.

– Пойдем-пойдем, – приговаривает она, а сама, приобняв за плечо, ведет меня к большому столу. – Показывай.

Не без страха и волнения я раскладываю перед ней свои рисунки. Пытаюсь увидеть их ее глазами. Господи, как же страшно, когда тебя оценивают!

– О, – выдает она, перебирая листки. – Хм. Оу. Смело. А это прямо хорошо. Здесь чуть со светом поиграть. Мхм. Ага. Хм. Да. Молодец, – заключает наконец, и я выдыхаю. Даже не заметила, что все это время задерживала дыхание в ожидании конечного вердикта.

– Я рада, что вам понравилось.

– Очень понравилось. Но есть, конечно, моменты, которые нужно подправить. Например, передача цвета немного хромает. Тени. Падение света. Но это все поправимо. Мне нравится твоя смелость. Например, фиолетовый лес, словно сошедший со страниц книги фэнтези.

– Это я и правда во время чтения книги писала, – улыбаюсь.

Снова заходится сердце. Как же приятно, что меня поняли. Что преподаватель почувствовала то, что я хотела передать. Одно дело, когда мама или подруга хвалили. И совсем другое, когда профессионал. Она как будто парой слов дала понять, что то, чем я занимаюсь с четырех лет, не прошло даром.

– Ты у кого-то училась?

Снова краснею. В стенах элитного университета озвучивать такое как будто стыдно.

– Я ходила в дом детского творчества, – чуть хрипло произношу. – Но потом, когда мне было двенадцать, его закрыли. Дальше только по видео из интернета училась. Ну, и сама…

– Ты молодец. Здесь ты восполнишь свои знания. Плата символическая, так что, думаю, ты потянешь.

– Плата? – внутри меня все скручивает.

У меня же денег впритык. Даже не впритык. У меня, скажем, минусовой баланс.

Когда ехала сюда, мы с родителями рассчитали все до копейки. Они могут оплачивать только мое общежитие. Да, такое тут тоже имеется для стипендиатов. Места наперечет, но мне досталось.

Элитные детки живут либо дома, либо в жилом комплексе на территории кампуса. Но квартиры там стоят, по моим меркам, как крыло самолета. Так что мне там проживание не светит.

На пропитание у меня есть стипендия.

Учеба у меня по гранту. Если, конечно, я буду учиться на отлично и не утрачу право на эту стипендию.

Еще я планирую пойти на подработку, но надо все рассчитать так, чтобы она была не во вред учебе.

– Да, – отвечает на мой вопрос Мария Павловна. – Символическая. Вот данные для перевода, – она всовывает мне небольшую квитанцию. – Оплатить надо в течение недели.

– Это за год? – смотрю на сумму, которую преподаватель назвала символической, и покрываюсь холодным потом.

– За семестр, – убивает она меня ответом, и я сникаю. – А теперь занимай место за любым мольбертом. Сегодня рисуем Венеру. В любом стиле. Любым цветом. Я пока хочу только посмотреть, что вы можете сделать с такой уже, казалось бы, заурядной скульптурой. Хотя на самом деле считаю ее гениальной. Ну, давай, иди, ищи себе место.

Развернувшись, иду к мольберту, но бросаю взгляд на дверь.

Может, сразу уйти? Потому что обучение в художественной студии мне точно не по карману. По крайней мере, пока не найду подработку.

Глава 3

Вечером я жалуюсь на свою судьбу Лиле, пока мы пьем чай в нашей комнате в общежитии.

– Больше я не смогу туда ходить. Представляешь, у меня даже не хватило отваги сказать Марии Павловне, что я не вернусь. Она так нахваливала меня! Слушай, ты же уже второй год учишься. Может, ты слышала, есть какие-то варианты получить на это стипендию? Или, может, грант какой.

– Не-а, не слышала, – качает головой Лиля. – Наверное, поэтому так мало стипендиатов учатся в художке.

– Не сказать, что сумма прямо заоблачная. Но у меня и ее нет, – тяжело вздыхаю.

– Хотя бы до конца недели походи. Получи удовольствие.

– Я так не могу. А потом не оплачу и просто пропаду?

– Так Королевой же не со взносов платят зарплату. Это вы платите на расходные материалы и все такое. Хотя тоже странно. Студенты такие бешеные деньги за обучение тут отдают, а дополнительные занятия платные. Спортивные секции вон входят в стоимость обучения. Выбирай любую.

– У меня со спортом сложные отношения, – кривлюсь.

– Ладно, не вешай нос. А вдруг удастся что-то решить?

– Если вдруг ты услышишь, что где-то ищут сотрудника на частичную занятость, скажи мне, пожалуйста, ладно? Ну там писать рефераты, например.

– Рефераты? – смеется Лиля. – Ты как из каменного века. Рефераты давно пишет ИИ и фрилансеры в сети. Всякие кандидаты наук.

– Ну да, – отзываюсь с грустью.

На следующий день я все же решаю пойти после пар в студию, чтобы сказать преподавательнице, что не могу пока посещать занятия. По крайней мере, пока не найду работу.

Тороплюсь по лестнице наверх, но спотыкаюсь, когда мой взгляд сталкивается с ледяными омутами. Замерев, глазею на стоящего на верхней ступеньке Келлера. А потом медленно поднимаюсь, стараясь обойти его по большой дуге. Уже когда я ставлю ногу на последнюю ступеньку, парень вдруг делает шаг, перерезая мне путь. Я оступаюсь, нога соскальзывает. И тут начинаю падать назад, но меня подхватывают  большие руки.

У него железная хватка. А глаза еще холоднее и более пугающие, чем мне показалось в прошлый раз.

– Смотри под ноги, – произносит он, а у меня от его голоса волоски на теле встают дыбом. Мне даже кажется, что я чувствую, как в его груди вибрирует низкий, бархатный голос. – Так и убиться недолго.

– Прости. То есть, спасибо, – пищу я.

– Проходи, – говорит и, отойдя в сторону, придерживает, пока я поднимусь, после чего сам разворачивается и легко сбегает вниз.

Я рассматриваю парня.

У него широкие плечи. Широченные.

Он одет в черную рубашку и классические брюки. Сильно отличается от большинства парней, которые ходят в универ в джинсах и толстовках. Про таких, как этот Келлер, говорят, что они из семьи “Олд мани”, и это видно за версту. Даже его парфюм звучит настолько изысканно, что забыть этот аромат не получится.

Волосы настолько светлые, что кажется, будто окрашенные. Но не думаю, что этот парень стал бы красить.

Спустившись на один пролет, Келлер оборачивается и бросает на меня взгляд. Мое лицо вспыхивает, и я банально сбегаю. Слышу за спиной его негромкий смех, но не рискую обернуться.

Пробегаю мимо нескольких аудиторий и влетаю в художественную студию.

– О, Ася, ты сегодня первая, – говорит Мария Павловна. – Я изучала твою работу. – Она протягивает мне коробочку с трюфелями. – Угощайся. Я бы поправила пару линий. Клади свою сумку, покажу, что я имею в виду.

– Мария Павловна, – произношу, а у самой голос дрожит. Сжимаю широкую лямку сумки до побеления пальцев.– Я… Это… Я не смогу у вас заниматься. Я бы очень хотела! – восклицаю. – Но у меня… – Опять краснею до кончиков волос. – У меня просто нет денег, – выдыхаю наконец.

Брови преподавательницы подскакивают вверх, и она чуть ближе протягивает коробку с конфетами. Беру одну. Молча откусываю. Боже, как же это вкусно! Последний раз трюфели я ела на мамином юбилее. Ей начальник подарил.

– Так у тебя оплачено, – вдруг говорит преподавательница, и я хмурюсь, забрасывая в рот вторую половинку конфеты. – Подожди. – Она открывает планшет, быстро клацает по нему стилусом, а потом разворачивает ко мне. Там какие-то таблицы, в которых я ничего не понимаю. – Вот, сюда смотри.

Она показывает сначала на мои имя с фамилией, потом – на сумму напротив. Мои глаза округляются. Там сумма за год. И дальше пометка: оплачено.

– Я не… понимаю, – произношу хрипло. – Может, это какая-то ошибка? Может, кто-то что-то перепутал?

– Исключено, – качает головой преподавательница. – При заполнении платежа указывается имя студента. Там было указано твое.

– А имя плательщика есть?

– К сожалению, у меня нет.

– А где я могу узнать?

– Можешь на кафедре попробовать спросить.

– Тогда я быстро схожу к ним и вернусь.

Выскакиваю из студии и прохожу дальше по коридору. Заглядываю на кафедру. Прошу дать мне имя плательщика, вот только… у них его нет. Но они подтверждают, что в платеже указано мое имя, так что никакой ошибки.

Когда выхожу, в голове проскакивает дурацкая мысль о том, что это мог быть Келлер. Но нет. Зачем ему платить такие деньги за незнакомую девчонку? А на этом этаже и в этом крыле он был по своим делам. Мало ли какие они тут у него?

Возвращаюсь в студию.

– Выяснила?

– Нет. У них нет таких данных.

– Ася, тогда положись на судьбу. Раз уж так случилось, наслаждайся и развивай свой талант. Так, еще по конфетке, и я покажу тебе, какие у меня замечания.

После занятий в студии я иду в общежитие чертовски уставшая, но довольная.

Открыв кошелек, пересчитываю свои деньги. До стипендии еще пара дней, так что надо экономить. Но я все равно захожу в супермаркет на территории кампуса, покупаю себе булочку с кефиром и топаю в общежитие.

Следующим утром меня снова ждет сюрприз. Когда я прохожу мимо нашего деканата, меня окликает куратор.

– Ася! Потапова! В библиотеку зайди!

– А что там?

– Зайди и узнаешь, – отмахивается она, продолжая разговаривать со студентом.

Вздохнув, тороплюсь в библиотеку, которая находится в противоположном крыле. На деревянной двери табличка: Библиотека им. В.Ф. Лозовского. Знакомая фамилия, но некогда мне вспоминать, кому она принадлежит.

В библиотеке опять поражаюсь ее роскошью и подхожу к библиотекарю.

– Здравствуйте.

– Доброе утро. Вы хотите записаться?

– Не знаю. Наверное. Меня куратор сюда отправила.

– Куратор? – хмурится она. – А, вы Потапова?

– Да, Ася. Я уже приходила к вам.

– Точно. Вот. – Она выкладывает на стол стопку книг. А у меня челюсть отвисает. – Завтра еще должны рабочие тетради приехать, у нас их не было. Подойдешь после пар.

– О, это для меня? Комплект учебников, да? – восклицаю радостно и расплываюсь в улыбке. – Спасибо большое! Я буду их беречь! В конце года сдам!

– Зачем? – хмурится библиотекарь.

– Ну, это же библиотечные.

– Да твои они, – усмехается она. – Забирайте.

– Оу, а откуда… – Мой вопрос прерывает звонок. – Черт. Спасибо, – повторяю.

Хватаю огромную стопку и тороплюсь в нужную аудиторию. На переменке надо будет занести книги в общежитие. Не носить же их мне целый день.

Устраиваюсь в аудитории.

– Аська, откуда такое богатство? – шепотом спрашивает Олег, одногруппник. – Ты перекупила у кого-то?

– Нет, в библиотеке выдали.

– В библиотеке не выдают книг, я спрашивал, – отзывается еще один мой одногруппник.

– Мне выдали. Спроси, Олег, может, что-то поменялось.

Я счастлива, что теперь не надо тратить деньги на учебники. Но замечание того парня о том, что в библиотеке книг не выдают, меня насторожило.

Я начинаю понимать, что происходит что-то странное. Вдруг кто-то оплатил мою студию. А на следующий день я получаю комплект учебников.

В этот момент мимо аудитории проходит Келлер и притормаживает на мгновение, прошивая меня своим ледяным взглядом. Только теперь он не кажется таким отстраненным…

Глава 4

Последней парой у нас встреча с куратором. На ней мы выбираем старосту, Артема Соловьева. Симпатичный парень шутит, рассказывая, что обещает защищать права группы до последнего вдоха. Потом Татьяна Андреевна напоминает всем зайти в деканат и выбрать факультативные предметы.

В деканате толкучка. Я быстро заполняю свою карточку, расстроившись, что среди  факультативных нет изобразительного искусства. Но я учусь на экономиста, так что, наверное, его там и не должно было быть.

После пар я снова в художественной студии. Мария Павловна рассыпается в восторгах, потому что никто не ходит в студию каждый день, кроме меня. Мне это льстит, и я решаю не озвучивать, что хожу сюда, потому что мне нечем больше заняться. По крайней мере, пока я не войду в учебный процесс и не пойму, могу ли уже искать работу.

В студии я засиживаюсь допоздна. Даже Лиля пишет, спрашивая, жива ли я, и куда пропала.

Выскакиваю из студии в девятом часу. Тороплюсь через здание университета, чтобы успеть в магазин. Надо купить макароны, потому что сегодня в комнате готовлю я.

Перед самым выходом из здания моя сумка соскальзывает с плеча и летит на пол. Клапан открывается, и из нее вылетает пара ручек. Присев, собираю их. Закидываю лямку на плечо и встаю. Сдуваю упавшую на лицо прядь волос и практически давлюсь воздухом. Передо мной, прислонившись к одной из четырех дверей, ведущих на выход, стоит Келлер.

– Привет, – просто произносит он.

Да, именно. Вот так просто “привет”. Как будто мои внутренности сейчас не переворачиваются и не сжимаются в узел.

В голове сразу проносятся наставления Лили о том, почему не надо связываться с Келлером или кем-то из его банды.

– Ты язык проглотила? – спрашивает он.

– Нет… гм… привет, – произношу и чувствую, как пылают щеки.

На языке пляшут вопросы об учебниках и оплате моей художественной студии, но я прикусываю кончик, потому что не хочу выглядеть дурой.

В голове уже проносится наш диалог:

– Слушай, Келлер, это ты оплатил мои учебники и студию?

Он запрокидывает голову и громко смеется. А потом смотрит на меня, как на последнюю дуру.

– С ума сошла? Кто ты такая, чтобы я платил за тебя? Броуки сами должны выживать.

Он склоняет голову набок и рассматривает меня. Неужели у меня на лице написан наш несостоявшийся диалог?

– Ася, правильно?

Я сглатываю. Лиля сказала, что его заинтересованность мной – это плохой знак.

– Правильно, – отвечаю. – Я пойду.

Хватаюсь за большую ручку массивной двери, но вдруг чуть выше ложится его ладонь.

– Ты чего такая пуганная? – спрашивает, оказавшись слишком близко ко мне.

В нос опять проникает аромат его парфюма. Могу поспорить, изготовлен на заказ специально для него. Как будто такому, как Келлер, не подойдет обычный парфюм из магазина. Слишком попсово.

– Я не пуганная. Просто мне пора.

– Куда так торопишься?

– В общежитие. – Пытаюсь дернуть ручку, но Келлер надежно ее удерживает, не давая открыть дверь. – Пропусти, пожалуйста, – прошу вроде строго, а у самой голос дрожит.

Меньше всего я хотела попадать в фокус внимания таких вот избалованных деток, родившихся с золотыми ложками во рту. В моей школе таких не было, все модные учились в соседней, частной международной школе. В мою ходили все остальные. Была пара детей богатых родителей, но они с серой массой даже не общались и на школьные мероприятия не ходили. И их как будто и не существовало вовсе.

А тут целый университет напичкан такими студентами, и часть из них выделяется особенно сильно. Потому что у них самомнение до небес и уверенность в своей безнаказанности.

– И правда пуганная, – усмехается. – Пойдем, проведу тебя.

Он открывает дверь, и я сразу вылетаю на улицу. Поднялся холодный ветер, и я кутаюсь в свою куртку, высоко подняв воротник и вжав голову в плечи.

– Меня не надо провожать, я знаю дорогу, – бурчу, заметив, что Келлер сбегает по ступенькам следом за мной.

– Так девушку провожают не потому, что она не может сориентироваться на местности.

Быдыщ! – и мои щеки как будто взрываются всеми оттенками алого.

На что это он намекает? На то, что я ему якобы понравилась, и он решил меня проводить?

– Так! – восклицаю и резко торможу. Келлер тоже останавливается и внимательно изучает меня, слегка прищурившись. – Мне не нужен провожатый. Не нужен… ну… парень. Я думаю, множество других девушек будут рады твоему вниманию, но это не я. Так что… это… Келлер, не провожай меня.

– Келлер? – усмехается он. – А по имени назвать слабо?

– Я не знаю твоего имени.

Он вытягивает шею, и его брови поднимаются вверх, как будто он то ли не расслышал, то ли не поверил в мои слова.

– Не знаешь имени? – спрашивает, а потом прикусывает пухлую губу, и я вижу, как он пытается скрыть улыбку. – Тогда будем знакомы. Марк. – Протягивает руку, которую я игнорирую.

– Очень… В смысле, хорошо, – давлю в себе привычную вежливость.

Обычно я бы сказала “очень приятно” или “рада познакомиться”. Но шестое чувство подсказывает мне, что если начну поощрять этого мажора, то рискую потом опозориться на весь университет. А мне некуда уезжать, как той девочке. Только к бабушке в село, а там учиться негде. И из универа вылетать мне нельзя, потому что других шансов получить высшее образование у меня не будет. Может, когда-нибудь потом, но меня такой вариант не устраивает. Я что, зря несколько лет пахала, чтобы поступить в престижный ВУЗ?

Развернувшись, топаю дальше. Стараюсь не обращать внимания на то, что Марк шагает следом. Засунув руки в карманы роскошных классических брюк, молча идет рядом, не говоря ни слова. Мне становится холодно, когда я выцепляю его боковым зрением. На нем только тонкий гольф. Не знаю точно его состав, но наверняка это или какая-нибудь модная шерсть, или чистый кашемир. Интересно, какой он на ощупь?

У меня есть странная привычка все щупать. А еще “видеть” образы для своих рисунков через тактильные ощущения. Вот пощупаю я, например, гольф Келлера, и смогу нарисовать такую же текстуру или передать эти ощущения в картине.

Но, конечно, я этого делать не стану. Может, у Лили есть что-то из кашемира, что я могла бы потрогать?

Останавливаюсь возле магазина и снова смотрю на Марка.

– Все, я пришла, можешь уходить.

– Ты живешь в магазине? – кидает он взгляд через витрину.

Вздохнув, иду в помещение и слышу, как Келлер тащится за мной.

От него не отделаться, да?

Глава 5

Я целенаправленно иду в нужный ряд. Беру пачку макарон и нарезанный слайсами бекон. Вчера Лиля угощала меня вкусным пловом. Сегодня я угощу ее роскошными спагетти. Да, без мяса. Но что поделать, раз у меня нет на него денег?

Кассир считает покупки. Озвучивает сумму, и я достаю банковскую карту, но Келлер успевает коснуться своими смарт-часами терминала, и тот пиликает, оповещая об оплате.

– Что ты… – шиплю, но Марк хватает меня за руку, забирает у кассира пакет с моими покупками, а потом выводит меня из магазина.

От того, как сильно опешила, даже не сразу соображаю, что мы с Келлером идем по улице за руку. А когда до меня доходит, выдергиваю свою из его хватки и впиваюсь в Марка яростным взглядом.

– Не надо меня так хватать! – рявкаю.

Развернувшись, тороплюсь к общежитию. У меня там в заначке есть пара пачек китайской лапши быстрого приготовления. Перебьемся сегодня с Лилей, а завтра куплю продукты и наконец приготовлю нам макароны, как и собиралась.

– Ась, подожди, – говорит Марк и пытается схватить меня за руку.

Насупившись, молча долетаю до общежития. И снова история повторяется. Я хватаюсь за ручку, а он перехватывает ее сверху и прижимается плечом к двери, не позволяя ее открыть.

– Пропусти меня немедленно! Я буду кричать!

– Кричи сколько влезет. Ты чего такая дикая, Ась?

– Дикая? – шиплю на него. – А ты всегда нарушаешь личные границы девушек? Провожаешь, когда просят этого не делать? Платишь за продукты без разрешения?

– Обычно девушки радуются, – парирует он.

– А я необычная. Пропусти.

Ох, я сейчас сойду с ума.

Конечно, мне льстит внимание такого красивого, популярного парня. Но еще больше оно меня пугает. Не хочу, чтобы мой первый опыт в отношениях случился с таким самоуверенным парнем, как Марк.

Кажется, я тороплюсь. Никто еще не говорил мне об отношениях, а я уже нафантазировала себе черт знает чего.

– Что ж, необычная, – улыбается Марк, – держи свои покупки. – Он вешает пакет на ручку двери. – Увидимся завтра. И не ходи одна в темноте. Хищники не дремлют, – говорит он, понижая голос и обдавая мое лицо теплым мятным дыханием.

Развернувшись, Келлер спускается на пару ступенек и спокойно уходит обратно. А я, все так же держась за большую дверную ручку, смотрю ему вслед. Провожаю взглядом широкую спину. Сердце в груди дергается, а в животе начинается странное шевеление, которое я бы предпочла не чувствовать.

Сдернув пакет с ручки, тороплюсь в общежитие, чтобы успеть приготовить до того, как Лиля ляжет спать.

За ужином я ковыряю спагетти, поглядывая на соседку по комнате.

– А ты хорошо знаешь Келлера?

– Не очень, – отвечает она. – А что?

– Ну… я думала, может, он не такой плохой?

– Конечно, не такой, – кивает она. – Он еще хуже, Ася.

– М-м-м, ясно.

– К чему ты завела этот разговор? – прищуривается она.

– Да так… просто встретила его сегодня в универе. Такой красивый парень. Кто бы мог подумать, что он может быть плохим?

– У него папа дипломат, мама телеведущая. Таким, как он, законы не писаны. Так что, Ася, мой тебе совет. Держись подальше.

– Да поняла я, поняла. Просто спросила.

– Вот и хорошо. Ты, кстати, выяснила, кто оплатил твою студию?

– Нет, – качаю головой. – Может, по ошибке кто-то. А когда этот кто-то придет на занятия, все и выяснится. Жалко только, что в такой ситуации мне придется оттуда уйти, – вздыхаю.

– Время покажет.

– Да, – соглашаюсь.

Пару дней все спокойно. Я не вижу Келлера, хотя выискиваю его взглядом, чтобы подойти и вернуть деньги за покупки. Если Лиля говорит, что с ним не стоит связываться, то я не хочу быть его должницей. Но он как сквозь землю провалился.

В пятницу я забегаю в студию позже обычного. Нас задержали на занятии, так что я уже изрядно опаздываю. Войдя внутрь, хмурюсь, потому что сегодня здесь слишком много людей. В смысле, обычно нас максимум четверо, но сегодня заняты почти все мольберты, свободных осталось только два.

– Что за аншлаг? – приговариваю я, торопясь к свободному мольберту, по дороге стягивая куртку. Но когда вижу, кто сидит на пьедестале, отпускаю куртку, и она валится на пол вместе с моей сумкой.

Келлер…

Полуголый.

На нем только брюки, и он светит своим голым торсом.

– О, Ася, давай, не задерживайся, – приговаривает Мария Павловна, помогая мне поднять сумку. – Марк любезно согласился сегодня для нас попозировать часик. Почти пятнадцать минут прошло, так что торопись, чтобы успеть хотя бы сделать наброски.

Она буквально силой впихивает меня за мольберт, и я беру кусочек угля.

Поднимаю голову и сталкиваюсь с насмешливым взглядом Келлера. Он подмигивает мне, а я поджимаю губы и принимаюсь делать набросок.

Преподавательница обходит по кругу всех студентов, корректируя их работу. А я старательно вывожу на холсте линии, стараясь сосредоточиваться на архитектуре, а не на том, как красиво выделяются мышцы Марка. Как роскошно они смотрятся под падающим на них натуральным светом. Как соблазнительно выглядят маленькие соски или плоский пресс с намеком на кубики.

Интересно, если он напряжет мышцы живота, эти кубики проступят?

Нет! Неинтересно!

Он только объект. И все вот эти шевеления внизу живота совершенно неуместны.

Судорожно втянув в себя воздух, упорно продолжаю свою работу. На лбу выступает испарина, ладони становятся влажными. Сердце еще так сильно колотится, что тяжело дышать.

Надо как-то сосредоточиться.

Успокоиться.

Может, сказать Марии Павловне, что я неважно себя чувствую, и сбежать отсюда?

Нет, я не стану отказываться от возможности научиться рисовать живого человека с натуры. Я уже так давно занимаюсь художеством, что практически стала профессионалом. А профессионалы не пасуют перед трудностями.

Остаток времени я так и провожу, дергаясь и потея. Пытка какая-то.

Наконец на столе преподавателя звенит будильник.

– Так, девочки, что успели, то успели.

Я даже не обратила внимания на то, что сегодня тут только девчонки, хотя обычно заглядывает и пара парней.

Кто-то бубнит, что не успел и половины, кто-то сокрушается, что времени слишком мало. А я смотрю на свой эскиз, которому до завершенного еще “как до Парижу на карачках”, как говорит моя бабушка. Когда-нибудь закончу. Может быть. Но это неточно.

– О, мне нравится, – раздается за спиной голос Келлера, и я замираю. А потом он обдает мое ухо своим горячим дыханием и шепчет: – Хочешь, персонально для тебя буду позировать? Сколько скажешь. Могу даже голышом.

Я зажмуриваюсь, стараясь не представлять себе, как он будет выглядеть вообще без одежды. Но я же уже говорила о своей бурной фантазии, да? Она меня погубит, клянусь.

Глава 6

После разрешения Марии Павловны девушки начинают расходиться. Самые смелые подходят к Келлеру и вручают ему записки со своим номером телефона. Кто-то спрашивает, будет ли он сегодня в клубе, а завтра – на вечеринке в доме мажоров. В смысле том, в котором мажоры живут в отдельных квартирах. Он отшучивается, берет записки, а, как только девушки выходят, выбрасывает их.

Я изо всех сил стараюсь держаться и не показывать, что присутствие Марка слишком сильно волнует меня.

Хотя с чего вдруг оно волнует, а?

Ну парень. Ну красивый. Первый, что ли, красивый парень, которого я вижу?

Аж злость берет, что именно на этого я реагирую бабочками в животе и мурашками на коже. Хорошо, что уже прохладно, и я в кофте с длинным рукавом, которая скрывает мой позор.

Наконец в классе, кроме меня и Келлера, остаются только преподавательница и еще одна девочка, которая заменяет на мольберте холст и, надев наушники, погружается в работу.

– Марк, – произносит Мария Павловна, – спасибо, что вызвался позировать для девочек. Им нужна практика в рисовании с натуры, но сам знаешь, мало кто из студентов соглашается делать это бесплатно.

– Мария Павловна, вы только скажите, и мы с легкостью повторим этот опыт, – игривым тоном отзывается Марк.

На мое плечо ложится его рука, в которой он удерживает еще один кашемировый гольф, но на этот раз глубокого синего цвета. Мои глаза сами собой закрываются, когда в нос ударяет аромат его изысканного парфюма. И тут вдруг в голову приходит шальная мысль. Я перекладываю уголь из одной руки в другую и свободной максимально незаметно тянусь к гольфу Келлера.

Боженька накажет меня за произвол, но я оправдываю себя тем, что делаю это во имя искусства. Сжимаю в пальцах нежнейшую теплую ткань и, не открывая глаз, тру ее, впитывая текстуру, температуру и ощущения. Под негромкий диалог Келлера с преподавателем я тайно получаю наслаждение от того, что тискаю дорогую ткань. А что такого? Мой двоюродный брат, например, всегда говорит, что я странненькая. Близкие уже просто смирились, а все остальные со временем привыкают.

Когда я чувствую, что мне уже достаточно тактильных ощущений от кашемирового гольфа, открываю глаза и дергаю ногой так, что задеваю мольберт. Он опрокидывается и летит на пол.

Келлер больше не стоит за моей спиной. Теперь он сидит на корточках прямо рядом и внимательно изучает мое лицо. А его гольф покоится на моих коленях, и я, словно кошка, мну эту ткань. Увлекшись своими тактильными ощущениями, я не заметила изменений вокруг себя, и теперь выгляжу полнейшей дурой. Чувствую, как щеки вспыхивают, и жар распространяется по всему лицу аж до кончиков ушей.

– Марк, я… – не знаю, что можно сказать в свое оправдание.

Он не улыбается. Не начинает подшучивать надо мной. С абсолютно серьезным лицом Марк встает и подмигивает мне.

– Оставь себе, – кивает на гольф, лежащий на моих коленях. – Тебе нужнее.

Развернувшись, выходит из художественной студии, а я продолжаю таращиться на свои руки, которые все еще сжимают кашемировой гольф.

Зажмурившись, складываюсь пополам и прячу лицо в пропахшей Келлером вещи. Тихонько стону, потому что кажется, будто у меня уже никогда не будет шанса реабилитироваться в его глазах. С одной стороны, а зачем это мне? Пусть думает, что я какая-то ненормальная, у которой фетиш на кашемировые вещи. Может, тогда он от меня отстанет? Но с другой стороны, при мысли о том, что так действительно может произойти, меня охватывает сожаление.

Подняв мольберт, я складываю свои вещи в сумку, туда же летит кофта Марка. Прощаюсь с Марией Павловной и иду в общежитие. Сегодня пятница, и кампус стремительно пустеет. Кто-то уезжает на выходные домой, кто-то едет к друзьям, а общежитие гудит, словно рой пчел. Студенты мечутся по коридорам, девочки перекрикиваются, обмениваясь помадами и туфлями. Ощущение такое, будто все готовятся к какой-то грандиозной вечеринке.

– Аська, ну ты где была? – восклицает Лиля, не отрываясь от зеркала, напротив которого красит ресницы. – Собирайся давай быстрее.

– В смысле? – спрашиваю, повесив сумку на крючок внутри шкафа. – Куда собираться?

– Сегодня последний уикенд первого учебного месяца, и в ночном клубе “Портал” – он находится рядом с кампусом, если ты не знаешь, – будет бесплатный вход для всех студентов Элитки. Достаточно показать свой студенческий, пустят просто так, представляешь? А еще первый коктейль бесплатно! Такая щедрость в этом клубе только два раза в год: сегодня и на День студента. Обычно входной билет там стоит немало. Я не говорю уже о напитках. Так что давай, собирайся, мы не можем это пропустить.

– Нет, Лиля, я не пойду, – опускаюсь на свою кровать. – Не люблю такие мероприятия.

– С ума сошла? – она настолько шокирована, что даже отрывается от зеркала и переводит на меня взгляд. – Ась, там будут все! – восклицает, высоко подняв брови. – Все общежитие будет там. Никого не останется на кампусе.

– Ну и хорошо. Почитаю в тишине.

Беру с прикроватной тумбочки книгу и открываю в месте, где лежит закладка. Но не успеваю пробежать глазами и пару строчек, как Лиля вырывает у меня из рук книгу и отбрасывает ее на свою кровать. Встает напротив, возвышаясь надо мной, словно грозная гора. Ставит руки в боки и, прищурившись, прожигает меня взглядом.

– Ася Потапова! – восклицает с претензией. – Студенческие годы хороши не только для получения знаний и диплома. Это золотое время для налаживания связей. Вот представь себе, учишься ты в группе с каким-нибудь Васей Пупкиным. Васин папа банкир, и после учебы наш Василий станет управляющим банком. А ты с Васей, например, станцевала один медленный танец в клубе “Портал”, когда училась на первом курсе. И Вася тебя запомнил как хорошую девушку, которая не оттоптала ему ноги в танце. – Я захожусь смехом от этого рассказа, но Лилю это не останавливает. Она продолжает: – И вот приходит тебе время устраиваться на работу. Ты приходишь в банк, а там Вася. Он знает, что в университете ты была прилежной студенткой, а в танце ты не медведь, и вообще очень хороший человек. Бум! Вася берет тебя на работу. Улавливаешь связь?

– Улавливаю, – отвечаю с хохотом.

– Значит, если хочешь нормально устроиться в этой жизни, поднимай свою очаровательную попку, надевай все самое лучшее, и мы идем тусить в “Портал”!

Глава 7

Ночной клуб “Портал” – это огромное многоуровневое строение, внутри которого легко можно заблудиться.

– На втором этаже VIP-зоны! – кричит мне на ухо Лиля, пока тянет меня за руку сквозь толпу к бару.

Мы показываем браслеты, которые нам выдали на входе, бармен подмигивает и через минуту ставит перед нами два цветных коктейля. Шлепает нам на руки по цветной печати, и мы с Лилей, забрав коктейли, снова пробираемся через толпу, чтобы отыскать своих общаговских.

– О! Вон Ленка! –  выкрикивает моя соседка, и мы идем в дальний угол.

Там за небольшим столиком сидят ребята из общежития. У них на коленях расположились девчонки, а остальные, кому не хватило места, толпятся тут же рядом, пританцовывая и пытаясь перекричать музыку. У всех в руках точно такие же коктейли, какие держим мы с Лилей. Чокаемся бокалами и делаем по глотку напитков, но я кривлюсь и качаю головой. В напитке так явно ощущается спиртное, что мне становится не по себе. Оно как будто обжигает мой пищевод и оседает в желудке неприятными ощущениями.

– Чего не пьешь? – кричит мне на ухо Оля, которая живет через две комнаты от нас.

– Слишком горький, – отвечаю я.

– Если не будешь, давай я добью, – тянет она руку к моему напитку, и я без сожаления отдаю его.

Пока Лиля пьет свой коктейль, я обвожу взглядом три уровня клуба. На втором тусуется наша элита. Я еще не знаю всех в лицо, а тем более по именам, но мне достаточно и пары человек, чтобы понять, что за компания там собралась.

– Танцевать! – выкрикивает моя соседка и, схватив меня за руку, тащит в центр танцпола. Мне приходится несколько раз увернуться от летящих в меня рук и локтей, но в конце концов мы наконец оказываемся в кругу своих и начинаем танцевать.

Когда Лиля рассказывала вымышленную историю обо мне и Васе Пупкине, она не учла один простой момент. Меня бы не взяли на работу в банк именно потому, что я бы с высокой долей вероятности отдавила Васе ноги в танце. Не то чтобы я абсолютно неуклюжая и не слышу музыку, но я из тех закомплексованных девочек, которые едва дергаются под самую зажигательную мелодию. Зато Лиля отрывается по полной. Она очень любит музыку, поэтому чувствует ее каждой клеткой своего тела. Моя соседка так красиво танцует, что я засматриваюсь на нее и с одобрительной улыбкой киваю, когда она ловит мой взгляд.

Внезапно ко мне кто-то прижимается со спины, и я делаю шаг вперед, чтобы увеличить расстояние между нами, но этот кто-то обнимает меня за талию и снова впечатывает в свое тело. Хочу развернуться и оттолкнуть нахала, но потом в мой нос проникает уже знакомый аромат парфюма, и у моего уха раздается хрипловатый голос:

– Так ты не только рисуешь, – произносит Келлер и начинает двигать бедрами так, что мне приходится под него подстроиться, и вот уже наши тела двигаются в унисон.

Я не знаю, что ему ответить, потому что вопрос мне кажется риторическим. Он задал его просто для того, чтобы я поняла, что это он, а не кто-то чужой прижимает меня к своему телу.

Не чужой…

Ася, блин, Келлер и есть чужой!

Но почему-то сегодня он ощущается как кто-то уже знакомый, понятный и, что странно, безопасный. Хотя вряд ли к Марку Келлеру применимо это слово.

Когда наш танец затягивается, я уже хочу вырваться из его цепких лап и сбежать. Но он хватает меня за руку, раскручивает от себя, потом к себе, и я начинаю хохотать, снова оказываясь в его объятиях, только теперь лицом к лицу. В полумраке клуба, под мигающим стробоскопом и разноцветными огнями, его глаза-льдины кажутся еще более яркими и необычными. Марк улыбается, и его зубы светятся в неоновом освещении.

Меня так захватывает окружающая обстановка и наш безумный танец, что я не замечаю, как одна мелодия сменяется другой. И вот мы уже схватившись за руки, скачем, выкрикивая слова хита этого лета. Их кричат все присутствующие в клубе, и это еще больше распаляет атмосферу в этом заведении. Когда очередная песня заканчивается, диджей включает медленный трек. Марк дергает меня за руки, и я в который раз за наш танец влетаю в его твердую грудь. Он тут же обнимает меня одной рукой за талию, а второй захватывает мою ладонь цепко, но при этом аккуратно, как будто боится сделать больно.

И снова Марк втягивает меня в танец, на этот раз тягучий и чувственный, который запускает теплые волны по моему телу и заставляет дыхание еще больше сбиваться. Я ловлю воздух приоткрытыми губами, склеившись с Келлером взглядами. В какой-то момент мне кажется, что его веки как будто становятся тяжелее и почти полностью опускаются, скрывая от меня его невероятные глаза за длинными пушистыми ресницами.

Его взгляд падает на мои губы, которые я непроизвольно облизываю. Он легонько сжимает мою руку, а потом кладет ее на свою талию. Его свободная рука зарывается в мои волосы на затылке.

Я забываю, как дышать, когда чувствую, что атмосфера между нами накаляется. Воздух становится горячее, и мне даже кажется, будто я слышу его потрескивание. В голове звучит набат. Бьют тревожные колокола. Здравый рассудок кричит, что прямо сейчас безопаснее всего оттолкнуть Келлера и вернуться к своим друзьям. Замерев, я наблюдаю за тем, как лицо Марка становится все ближе и ближе.

В последнее мгновение, за секунду до катастрофы, я резко отстраняюсь от Келлера и, развернувшись, просто сбегаю с танцпола. Несусь через толпу, налетая на танцующих людей, пока не оказываюсь возле бара. Хочу заказать себе воды, но потом вспоминаю слова Лили о том, что даже она здесь стоит бешеных денег.

– Вам что-нибудь налить? – тут же материализуется передо мной услужливый бармен.

Я качаю головой и пытаюсь отступить, но попадаю в клетку крупного тела, и я уже знаю, кому оно принадлежит. Большая рука обнимает меня уверенным жестом, и ладонь неимоверной тяжестью ложится на мой живот.

– Дай нам воды, – произносит Марк над моей головой.

Кивнув, бармен ставит перед нами две маленькие стеклянные бутылочки. Откручивает с них пробки и подвигает ближе к нам. Одну Марк протягивает мне, а вторую берет сам. Пью так жадно, что даже проливаю на подбородок несколько капель и чуть не давлюсь прохладной водой. Она для меня сейчас будто повод отсрочить неприятный разговор с Келлером. Ставлю практически пустую бутылку на стойку и делаю глубокий вдох.

– Я не повторю то, что вызвало у тебя такую неприязнь, – говорит Марк мне на ухо. – По крайней мере, до того момента, пока ты сама об этом не попросишь.

– Этого никогда не случится, – отвечаю, даже не рассчитывая, что он меня услышит.

– Посмотрим, – говорит Келлер, проезжая губами по моему уху, отчего волоски на затылке встают дыбом.

Глава 8

Келлера кто-то отвлекает, и я пользуюсь моментом, чтобы сбежать от него. На полпути к столику меня перехватывает Лиля и тащит в туалет. Пока она делает свои дела в одной из кабинок, я полощу руки под прохладной водой и смотрю в зеркало на свое раскрасневшееся лицо.

С ума сойти!

Он практически поцеловал меня!

Так, стоп! Не надо обманываться. Такие, как Марк, они… завоеватели. Чем больше сопротивляешься, тем сильнее их интригуешь. Но как только крепость падает, они теряют интерес. Хотя в итоге они все равно выходят из игры победителями, потому что завоевали девушку. А вот она чаще всего остается с разбитым сердцем.

Мне такое не подходит.

Я сюда вообще-то учиться приехала, а не страдать от любви мажора.

– Ох и жарко! – восклицает Лиля, выходя из кабинки. – Особенно от ваших с Келлером танцев, – подмигивает она и встает у соседней раковины, чтобы помыть руки.

– Ничего такого, – снова краснею. – Просто танцевали.

– Да я разве против? Веселись, Аська, студенческая жизнь бывает такой яркой только раз в жизни!

Мое настроение повышается, и мы с подругой выходим из уборной, откуда топаем прямиком на танцпол, где отрываемся еще около часа.

А потом наша компания начинает понемногу напиваться, а я – уставать. Я совсем не ночной житель, обычно в это время уже давно сплю.

– Лиля, я в общежитие хочу, – говорю соседке, прижавшись к ее уху.

– Что? Ась, время детское! Давай еще погуляем!

– Нет, я хочу домой, – качаю головой. – Оставайся, тут совсем недалеко, я одна дойду.

– Серьезно? Давай кого-то из парней попросим тебя отвести.

– Не надо. Я правда дойду, рядом же.

– Напиши, как будешь в комнате! – выкрикивает подруга и сразу же отворачивается, погружаясь в сумасшедшие танцы.

От грохота музыки и мелькания огней у меня уже начинает болеть голова.

Ни с кем не прощаясь, я иду сразу в гардероб, где забираю свою куртку и выскакиваю на улицу.

Застегиваясь на ходу, тороплюсь через улицу к скверу, за которым находится кампус, а там и до общежития рукой подать.

Надо сказать, что зря я, наверное, отказалась от того, чтобы меня проводил кто-то из парней, потому что в парке горит слишком мало фонарей. В тишине ночи мои каблуки стучат по асфальту чересчур громко. И внутрь закрадывается какое-то неприятное чувство леденящего ужаса. Оно еще совсем слабое, но от него по коже уже ползут мурашки.

Заставляю взять себя в руки и решительно шагаю в сквер. В конце концов, он не настолько большой, чтобы там скрывались какие-то маньяки. А между сквером и кампусом ездят машины. Со стороны клуба тусуются несколько небольших компаний. Если я закричу меня, наверное, кто-то услышит.

Ох, как же я жалею, что не надела кроссовки вместо сапожек на каблуках. Они невысокие, всего четыре сантиметра, но в кроссовках сейчас было бы удобнее. Я могла бы притвориться, что на пробежке, никто бы и внимания не обратил.

Тороплюсь по аллее, а потом резко встаю, как вкопанная, потому что словно из-под земли вырастают две мужские фигуры. Между нами расстояние не больше трех метров. И что-то мне как-то перехотелось уже в общежитие. Отступаю понемногу назад, а они начинают идти в мою сторону.

– Куда торопишься? Малыш, ты заблудилась? – спрашивает один из них.

– Сделай еще один шаг в ее направлении, и я засуну твои ноги в твою же задницу, – слышу за спиной угрожающе спокойный голос Марка.

– А ты типа бойфренд? – хмыкает второй.

Но дальше идти они не решаются. Останавливаются.

Марк обходит меня и закрывает своей спиной.

– А я типа твой костоправ.

– Че, борзый?

– Он, наверное, из Элитки. Мамин пирожок.

– Хочешь проверить? – хмыкает Марк.

– Да ввалим ему, а потом покажем, как надо его девочку трахать.

От их угроз у меня волосы на затылке встают дыбом.

– Марк, пойдем, – прошу еле слышно.

Он протягивает руку и чуть отталкивает меня назад.

– Ну? – провоцирует их. – Чего встали, орангутаны? Ебальники лишние?

– Сука! – орет один из них.

Марк отталкивает меня дальше и бросается к этим уродам.

Я кричу, отступая. В ужасе смотрю на то, как эти двое нападают на него. Марк отбивается, но я слышу противные звуки хруста и еще какой-то чавкающий. Все трое залетают в темную зону, которую не освещает фонарь, и я перестаю что-либо видеть, кроме силуэтов. Телефон Марка еще раньше выпал на дорожку, и теперь экран загорается. На нем какой-то непонятный знак и подпись: “Сенсей”. Не знаю, кто это, но хватаю гаджет и, проведя пальцами по зеленой трубке, прикладываю ее к уху.

– Марк, ты куда…

– Помогите! – кричу. – Марка убивают! Спасите!

– Вы где? – сразу же спрашивает голос в трубке.

– В сквере возле клуба “Портал”! Помогите! Вызовите полицию! Их двое, а он один!

– Уже бегу, – отвечает парень на том конце провода и сбрасывает звонок.

– Отпустите его, сволочи! – кричу, прижимая к груди телефон.

Меня так сильно трясет, что я плохо соображаю. Выискиваю что-нибудь, чем можно огреть этих уродов. Выхватываю взглядом валяющуюся возле скамейки палку. Она небольшая. Не дубина, которой можно пришибить, но, по крайней мере, получится отвлечь их внимание и дезориентировать.

Хватаю палку, бросаю на скамейку телефон и с боевым кличем несусь в темноту. Замахиваюсь этим дрыном и бью наугад.

– Ай! – ревет кто-то.

– Марк! – кричу, но в потоке матов меня еле слышно.

– Ася, уйди! – рычит Келлер.

А я опять замахиваюсь и бью, но тут мне прилетает в скулу локтем или чем-то другим. Вскрикнув, отлетаю назад и падаю на дорожку. А потом на меня сверху летит один из этих ублюдков.

Я уже готовлюсь, что сейчас меня начнут пинать, но тут кто-то хватает меня под мышки и оттаскивает назад, а к драке присоединяются еще трое. Меня отшвыривают дальше, и я забегаю за скамейку.

Снова эти ужасные звуки хруста, ударов, какого-то чавканья и маты, маты, маты…

Наконец все заканчивается.

Затаив дыхание, всматриваюсь в темноту. Сердце колотится так быстро, что сейчас выпрыгнет из груди.

– Проверь, живые? – произносит кто-то в темноте.

– Да живые, – отвечает второй голос.

Где-то неподалеку слышится полицейская сирена. Я хватаю телефон Марка.

– Блядь! – рявкает он сам. – Мне нельзя светиться!

После этого Келлер подбегает ко мне, забрасывает на свое плечо и срывается с места в сторону кампуса. Я покорно вишу на его плече, пока мы несемся по аллее, перебегаем через дорогу и оказываемся на территории кампуса. Его друзья бегут за нами со смехом и улюлюканьем.

Пройдя через парковку, Марк наконец опускает меня на землю.

– Жива? – спрашивает.

– Я – да. А ты?

– А что мне будет? Спасибо, пацаны.

– Мы-то что? Асе своей спасибо скажи, ответила на звонок и нас позвала.

– Ее я еще отблагодарю.

– Мы назад в клуб. Возвращайся.

– Я пойду Асю проведу.

Мы прощаемся с парнями, а потом Марк хлопает себя по карманам.

– Мля, тлефон прое…

– Вот, – протягиваю ему гаджет.

– О, спасибо.

Мы притормаживаем, когда слышим, как возле сквера стихает полицейская сирена и хлопают дверцы машины.

– Идем быстрее, – подталкивает меня Марк, и мы ускоряемся по дороге в общежитие.

– А почему тебе нельзя светиться? – спрашиваю, когда мы подходим к зданию.

Глава 9

– Ты знаешь, кто моя мама? – спрашивает Марк.

– Знаю. Уже просветили.

– Ну вот потому и нельзя светиться. Я просто… облажался совсем недавно, вот и надо залечь на дно.

– Как облажался?

– Ты как будто с луны свалилась. Ну погугли мое имя. Там наверняка еще в первых же ссылках мой факап всплывет. Он был эпичным.

Я уже не уверена, что хочу.

Мы попадаем под фонарь, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Марка, после чего ахаю.

– У тебя губа и бровь разбиты!

– Пустяки, – отмахивается он.

– Ничего не пустяки. Надо обработать. Пойдем, – я решительно шагаю в здание, а Келлер идет за мной.

Поднимаемся на нужный этаж, заходим в мою комнату.

– Садись. Я помою руки и обработаю твои раны, – командую и иду в ванную, чтобы хорошенько вымыть руки с мылом.

А когда возвращаюсь, вижу Марка сидящим на полу с моей книгой в руках.

– Ты почему на полу? – хмурюсь.

– У тебя покрывало светлое, а я валялся на земле.

Одежда у него и правда грязная.

Кивнув, достаю из комода аптечку. Марк разводит ноги шире, и я встаю между ними на колени. Наливаю на ватный диск антисептик и тянусь к лицу Марка. Замираю на мгновение, и мое сердце пропускает удар. Он так внимательно смотрит на меня, что становится неловко. Чувствую, как щеки краснеют и вздрагивают пальцы. А потом возвращаюсь к своей миссии.

Прикладываю диск к брови и начинаю промакивать ранку. Сжав челюсти, Марк терпит, не издавая ни звука. А его взгляд прожигает меня до самых косточек.

– Ты красивая, Ась, – хриплым голосом тихо говорит он.

– Не болтай, нам надо обработать губу, – отзываюсь так же тихо, а сама внутри трепещу от его слов.

Красивая…

Он считает меня красивой.

Я уже и начала забывать, почему Лиля говорила, что заинтересованность Келлера во мне – это плохо. Потому что до этого момента все, что он делает и говорит, мне нравится.

– Спасибо, что спас меня, – произношу тихо, обрабатывая разбитую губу.

– Ты не должна благодарить.

– Не разговаривай, – снова командую, а Марк улыбается. – Ты мешаешь мне обрабатывать губу.

– Ай, печет, – шипит он.

Я убираю ватный диск и, подавшись вперед, дую на его губу. А потом вдруг осознаю, насколько близко наши лица. И то, как потяжелело наше дыхание. В тишине комнаты оно ощущается особенно громко. Сейчас вокруг нас нет толпы людей, грохота музыки и полумрака.

– Уже не печет? – шепчу я.

– Надо, как в детстве, поцеловать, чтобы не болело, – шепчет в ответ.

Я сглатываю. Внезапно ловлю себя на мысли, что мне очень хочется поцеловать. Но почему-то же Лиля говорила мне сторониться Марка. Она бы плохого не посоветовала.

В голову закрадывается предательская мысль, что, может, моя соседка сама не против была бы встречаться с Марком, и поэтому так сказала. Но я ее отметаю. Лиля хорошая и вряд ли стала бы манипулировать мной.

Я уже облизываю губы. Мои ресницы трепещут.

Чувствую его горячее, сбивчивое дыхание.

А потом внезапно дверь в комнату распахивается, и в нее влетает Лиля.

– Аська, представляешь, кто-то… Ой.

Я резко отстраняюсь от Марка и начинаю суетиться с ватными дисками, антисептиком и аптечкой. На пол выпадают пластыри, которые я собираю дрожащими руками, пока пытаюсь перестать краснеть так, что страшно поднять голову. Завеса из волос скрывает мой позор, но допроса мне точно не избежать.

– Я не знала, что у нас гости. Простите, если помешала.

– Ничего ты не помешала. Пф, – фыркаю. – Просто… Ну… Я обрабатывала Марку раны.

– О, понятно. Так это ты этих… в сквере…

– Никому ни слова, – говорит Келлер.

– Я могила, ты же знаешь.

Мечусь взглядом в Лилю, которая стягивает свою куртку и вешает в шкаф.

“Ты же знаешь”? Что это значит? Они знакомы ближе, чем я думала?

– А вы… знакомы? – задаю вопрос.

– Да так, пересекались пару раз, – отзывается Марк.

Я поднимаю голову и перевожу взгляд с него на Лилю, которая хватает свою пижаму, полотенце и торопится на выход.

– Я в душ.

Как только за ней закрывается дверь, я впиваюсь взглядом в Келлера.

– Ты спал с ней, да?

– С кем? С твоей соседкой? Нет, – усмехается. – Она симпатичная девчонка, но не в моем вкусе.

– А кто-то из твоих друзей?

– Ась, никто с ней не спал.

– Откуда тогда ты знаешь, что она не выдаст?

– Да мелочи. В прошлом году мы забрались в общагу на вечеруху. Все тогда немного перебрали, чувак выпал из окна. Полиция, скорая, все дела. Опрашивали всех, понятное дело. Но мы с друзьями успели свалить. Лиля нас не выдала, вот и все.

– Ужас какой. Тот парень жив?

– Жив, конечно. Он выпал с третьего этажа, только ногу сломал. Точнее, даже не выпал, выпрыгнул, чтобы показать, что он крутой паркурщик. Пацаны не успели его остановить, слишком быстро все произошло. С тех пор чувак не пьет, – хмыкает Марк.

Его объяснений мне оказывается достаточно.

Убираю аптечку в комод, выбрасываю ватные диски.

– Ась, есть чего пожрать? – спрашивает Марк.

– Боюсь, что нет. Мы после пар доели макароны. А, подожди! У меня есть китайская лапша быстрого приготовления. Хочешь? Я же тебе все равно должна за покупки в магазине.

– Ничего ты мне не должна. А лапшу давай, сто лет ее не ел.

Пока закипает чайник, я, спрятавшись за шкафом, переодеваюсь в спортивный костюм и смываю макияж. Завариваю Марку лапшу и зову его за стол.

– Я грязный. Не буду. Тут поем.

– На полу? Марк, да ладно тебе. Садись. Я вот подстелю подушечку, потом постираю наволочку.

– А на подоконник можно? – кивает на наше большое окно с низким подоконником, которое мы превратили в место для чтения, завалив его подушками.

– Конечно, – киваю.

Марк уходит помыть руки и умыться, после чего возвращается, перемещает все подушки на одну сторону и садится на голую древесину. Я подаю ему большую пиалу с макаронами, в которые нарезаю еще и две сосиски. Он приступает к еде, а я завариваю нам чай и тоже приношу к окну. Обняв чашку руками, устраиваюсь на подушках напротив.

– М-м-м, это офигенно вкусно. Ты, может, тоже хочешь? – протягивает в мою сторону пиалу.

– Нет, – качаю головой. – Я в такое время не ем.

– А к чаю ничего нет?

– К сожалению, – вздыхаю.

– Погоди, не пей.

Марк отставляет пиалу на подоконник, а сам быстро что-то клацает в телефоне. Потом снова прячет его в карман и продолжает есть.

– Любишь торты? – спрашивает.

– Кто же их не любит? – улыбаюсь.

– Ну и хорошо. Расскажи о себе.

Глава 10

Марк

– А что рассказывать? – задумывается Ася и проезжает зубами по пухлой нижней губке.

Какая же хорошенькая, аж низ живота сводит.

Не знаю, что меня так торкает в ней. Наверное, то, что она настоящая. Такие сейчас редко попадаются. А еще она забавная. Не знает толком, кто я такой. Наверное, и моя универская слава до нее еще не долетела, если она до сих пор со мной общается.

А танцует как… Как медведь. Неуклюже размахивает руками и странно перетаптывается на месте. Зато когда я веду, ее тело как будто становится пластичнее и начинает двигаться вместе с моим как единое целое.

– Я родилась в небольшом городе. Там у нас нет университетов. Отучилась в обычной школе. Готовилась поступать в другой ВУЗ, но в последних классах объявили о гранте для поступления сюда, и я решила пробовать. Все равно заканчивала с отличием. Последние три года в школе, казалось, я училась почти круглосуточно. А когда не училась и не спала, то рисовала.

– Ты серьезно, да, заезжаешь по художке?

– Я люблю рисовать, – коротко пожимает она плечом. – Мечтаю выставлять свои работы в галерее.

– Тогда почему не пошла учиться в художку?

– Художники мало зарабатывают. Только если раскрученные. Но на раскрутку тоже нужны деньги, а у меня… нет таких возможностей.

– Поэтому ты выбрала прозаичную профессию экономиста.

– В любую профессию можно привнести творчество, если очень захотеть.

Телефон пиликает, и я проверяю сообщения.

– Сейчас вернусь, – произношу и, поставив на подоконник пиалу, сваливаю вниз. Забираю нашу доставку и возвращаюсь в комнату Аси. Ставлю перед ней пакет.

– Что это?

– Всякие вкусняхи. Смотри, – киваю, и Ася ныряет носом в пакет.

– Оу, – выдыхает, доставая один за другим контейнеры с едой, а потом и целый торт. – “Иней”! – восклицает Ася, улыбаясь.

И я улыбаюсь. Как дебил, блядь. Как будто мне ЧСВ погладили голыми руками. Ну реально. Радуюсь, как идиот, тому, что притащил девчонке еду. Это потому что она заряжает меня своими эмоциями.

– Ась, это просто еда.

– Знаешь, я бы сказала, что не стоило, но тут “Иней”, который я очень люблю.

– А “Эстерхази” любишь?

– А что это?

– Торт такой. Мой любимый.

– Никогда не пробовала, – качает она головой.

Раскладывает кусочки торта по тарелочкам и опять несет к подоконнику. Кладет первую вилку в рот и, довольно зажмурившись, тихо стонет.

Стонет, твою мать!

Негромко, хрипло. Так, что у меня сводит ствол.

Сглатываю и выпиваю остатки юшки после макарон, чуть не давясь этой жижей.

В комнату возвращается Лиля. Забрав свой кусочек торта, быстро съедает его, благодарит и, прихватив свои подушку с одеялом, уходит ночевать куда-то к подруге. Лиля знает, как себя вести. Не первый год в общаге. Понимает, что нас надо оставить наедине.

– Давай приглушим свет, – предлагаю я.

– Зачем это? – настораживается Ася.

– Тогда будет лучше видно, как идет дождь.

– О, я даже не обратила внимания на то, что он начался, – говорит Ася. Выключает верхний свет, включает настольную лампу и возвращается на подоконник. – Представляешь, как тут станет уютно, когда будет лететь желтая листва или падать снег? – со вздохом произносит она, продолжая уплетать торт. – Красиво будет.

– Да, красиво, – произношу, глядя на то, как она скользит вилкой между губ.

Ох, не вилку я там хочу видеть. Ох, не вилку.

Ася замирает и упирается в меня взглядом.

– Что? Я испачкалась?

И она облизывает губы, а мои аж зудят, так я хочу поцеловать ее.

– Нет, – качаю головой.

– Тогда почему ты так на меня смотришь?

– Жду, чтобы ты продолжила рассказ о себе. Чем занимаются родители? Есть братья или сестры?

– Есть младший брат, ему одиннадцать. Папа инженер на заводе, а мама медсестра. Еще есть бабушка в селе. На зиму родители хотят забрать ее к себе. Моя комната освободилась, так что поселят ее там.

– А ты не собираешься ездить домой?

– Я поеду только на новогодние праздники.

– Почему так?

– Ну… просто, – отвечает пространно, а мне становится интересно выведать причину.

Дальше мы болтаем обо всем на свете. В основном я задаю вопросы, а Ася отвечает. Чай давно выпит, пустая посуда сгружена на пол возле подоконника, а мы так и сидим напротив друг друга, общаясь о всякой фигне. Не только о фигне, конечно. Этой ночью я узнаю многое об Асе.

Ее любимые цветы ромашки. Любимый торт “Иней”. Любимая музыка – лаунж, под которую она любит рисовать. Но сейчас рисует в тишине, потому что наушники сломались. Еще она мечтает научиться кататься на роликах, выставить свою картину в галерее и пойти на настоящий симфонический концерт.

Она такая какая-то неземная и воздушная, но в то же время приземленная и практичная. Не из тех богемных девушек, который рассуждают о дихотомии добра и зла. А самая вроде обычная, но со своей изюминкой.

Когда Ася начинает все чаще зевать, достаю телефон и смотрю на часы. Почти пять утра.

– Я поеду, – произношу, хотя пиздец, как не хочется уходить.

И я даже задумываюсь о том, чтобы напроситься остаться. Но знаю, что утром какая-нибудь сука обязательно увидит меня и понесет по универу новость, что Келлер ночевал у Аси. Мне похер, а вот ей такая слава ни к чему. Я же знаю, чем потом это заканчивается. Проходили уже. И если раньше мне было похрен, что будет дальше с девчонкой, то Асю под пули почему-то подставлять не хочется.

Что-то неприятное скручивает внутри.

С каких это пор я стал париться о репутации девушки и том, что она подумает?

Чувствую, как нарастает тревожность.

Мне не нравится, что я теряю контроль. То, что начинаю переживать о ком-то больше, чем о себе самом.

Чувство настолько некомфортное, что заставляет кровь неприятно бурлить в венах.

Встаю с подоконника.

– Спасибо, Ась.

– Ты уже… уходишь? – спрашивает она с сожалением в голосе.

Блядь, как же хочется прижать ее к себе и целовать до онемения губ.

Вот! Это тоже херня какая-то. Никогда не любил поцелуи. Восемьдесят процентов девчонок, с которыми спал, так и не узнали, как я целуюсь. Я всегда предпочитаю чувствовать их губы на своем стволе, а не на моих губах.

Сжимаю челюсти и киваю.

– Пора, – выдаю коротко и, развернувшись, сваливаю.

Ага, молча.

Мне же похер.

Глава 11

Суббота в общежитии поражает тишиной.

Я лежу в кровати и слушаю, как барабанит дождь за окном. Время полдень, а мне совсем не хочется вставать. Я легла в начале седьмого. После внезапного ухода Марка приняла душ и улеглась, но не смогла сразу уснуть.

Я все пыталась понять, по какой причине так резко изменилось настроение Келлера. Сначала он был крайне дружелюбным. Расспрашивал обо мне, болтал со мной о всяких глупостях. А потом вдруг бац – и его взгляд мгновенно холодеет. Как будто покрывается ледяной корочкой. И вот уже Марк смотрит на меня совсем другим взглядом. Он обжигает льдом, заставляя ежиться.

“Пора” – последнее брошенное им слово.

Не “пока”, не “увидимся”, не “перезвоню”.

Нет. Пора…

Не помню, как уснула. А сейчас, проснувшись, пялюсь в потолок, кутаясь в свое одеяло.

Перед глазами голубые льдины. Ночью они мне улыбались, а потом вдруг перестали. И меня мучит желание узнать причину, но как бы я ни перебирала в голове наш диалог, не могу понять, и все тут.

Ближе к двум часам дня, еще раз вздремнув, я наконец встаю и, приведя себя в порядок, сажусь на подоконник есть торт с чаем. В этот же момент в комнату бледной тенью заплывает моя соседка. Бросает одеяло с подушкой на свою кровать и падает напротив меня.

– А для меня тортик с чаем найдутся? – спрашивает хрипло и трет глаза.

Завариваю Лиле напиток, кладу кусочек десерта на тарелочку и подаю ей.

– Спасибо. – Мы приступаем к завтраку. – Я думала, Марк до сих пор у тебя.

– Нет, ушел еще в пять утра.

– Выгнала, что ли? Или не дала?

Мое лицо вспыхивает, и я отвожу взгляд.

– При чем тут…

– Ой, да ладно тебе. На твоем месте хотело бы оказаться процентов девяносто всего женского населения универа, включая преподш. И они бы точно не упустили свой шанс.

– А я, получается, упустила. Да и что это за отношение? Он что, вибратор, чтобы так им пользоваться? Марк человек, между прочим.

Брови Лили сначала подскакивают, а потом съезжаются на переносице.

– Ну человек, да.

– И с ним не только спать можно. Он и собеседник приятный.

– Надо же, – усмехается моя соседка. – Кажется, ты уже влюбилась.

– Что? Нет! – восклицаю. А у самой щеки опять пылают.

– Так что обсуждали? – переводит Лиля тему, и я выдыхаю. Потому что о таком говорить не так смущает, как о чувствах.

В воскресенье я готовлюсь к занятиям, когда в нашу дверь стучат. Лиля, которая мыла полы, резко открывает дверь.

– Табличку не видишь на двери? Не входи! Убью! Оу, здрасьте.

– Ася Потапова тут живет? – спрашивает незнакомый голос, а я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, кто пришел.

– Ась, иди сюда.

Лиля поправляет резиновые перчатки, ногой придерживая дверь открытой. Я вскакиваю со стула и тороплюсь к двери. Там стоит парень в курьерской форме. Он держит перед собой огромный букет нежнейших ромашек, а на пальцах у него висит крафтовый пакет.

– Это вам, – вручает все мне и, развернувшись, уходит. А я так и стою в дверном проеме, глядя вслед парню.

– Дай угадаю от кого, – усмехается Лиля и заталкивает меня в комнату, после чего закрывает дверь.

Я зарываюсь носом в ромашки и улыбаюсь, топая к столу, за которым занималась. Ставлю на него пакет и кручусь с букетом. У нас нет ни одной вазы.

– А куда же их поставить? – спрашиваю растерянно.

– Сейчас возьму у девчонок вазу или банку, – говорит соседка и выходит.

Я заглядываю в пакет и хмурюсь. Там лежит коробка с наушниками. Вытаскиваю, и у меня буквально отвисает челюсть. Они такие… модные. Я подобные видела у девочек в соцсетях. Натянув их на голову, они занимаются спортом или уборкой.

– Ни фига себе! – восклицает Лиля, войдя в комнату с трехлитровой банкой, наполовину заполненной водой. Ставит ее на стол и выхватывает у меня из рук коробку. – Они не будут работать с твоим телефоном, у тебя же андроид.

– Да? – спрашиваю и ставлю цветы в импровизированную вазу. – Значит, завтра верну, – не без сожаления произношу я.

Следующим утром я прихожу в здание университета раньше, чтобы подкараулить при входе Марка и отдать ему подарок. Он появляется за десять минут до начала занятий. Идет с друзьями в развалочку, смеется над чем-то. На нем черный гольф, такого же цвета брюки и короткое темно-серое пальто. Его практически белые волосы сегодня в легком беспорядке, как будто он взъерошил их пальцами.

– Марк! – зову, когда он заходит в здание.

И он, и его друзья резко поворачивают головы, чтобы посмотреть, кто его позвал. А я опять позорно краснею. Поправляю сумку на плече.

Парни окидывают меня заинтересованными взглядами, а потом продолжают идти, куда шли. Марк же подходит ко мне.

– Привет, – мнусь и снова краснею под его пронзительным взглядом.

– И тебе привет. Поздороваться позвала? – хмыкает он с иронией.

Мне неприятно, что он так разговаривает со мной. Хотелось бы больше тепла, наверное.

– Вот, – протягиваю ему пакет. – Спасибо за цветы, но это я принять не могу.

– Зачем они мне? – спрашивает, кивнув на мою руку.

– Ну… ты купил. Можешь вернуть.

– Я не покупал. Это просто старая модель. Моей сестре уже не нужны, вот решил отдать тебе.

Он произносит это, а у меня внутри все обрывается.

Чувствую себя какой-то голодранкой, которой просто сплавляют ненужные им вещи. Как будто вернулась в детство, когда меня одевали в то, что осталось от двоюродных сестер.

Ставлю пакет на пол перед Марком и, задрав подбородок, прошиваю его взглядом.

– Спасибо, но обойдусь.

Развернувшись, быстро шагаю по коридору, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Как же, черт подери, унизительно! Как мерзко от этого!

Обидные слова звенят в ушах, не давая успокоиться.

Да, кто-то, может, сказал бы, что я должна быть благодарна за такие подарки. У меня никаких наушников нет. Но… я не хочу, чтобы парень, который мне нравится, видел во мне какую-то бедосю, а не девушку, которая нравится ему.

В который раз даю себе обещание, что после выпуска из университета найду себе работу, на которой буду зарабатывать больше, чем мои родители. Я хочу иметь возможность позволить себе все. По крайней мере, то, в чем я действительно нуждаюсь.

Сегодня я не иду в студию, хотя у меня даже пальцы зудят, так хочется рисовать. Но мне надо как можно скорее оказаться в общежитии, чтобы просмотреть свой график и просчитать, сколько времени нужно на учебу, чтобы наконец начать искать подработку. Скоро зима. Хочется купить новые сапожки, и я не хочу просить об этом родителей.

Покинув аудиторию, тороплюсь в общежитие. Там быстро переодеваюсь и сажусь за свои графики. Поем потом. Сначала дело. Но я постоянно отвлекаюсь на стоящий на столе букет. Так что отношу его на подоконник. Пусть там стоит, а не мозолит мне глаза.

Спустя пару часов я понимаю, что если пойду на работу, на студию совсем не останется времени. Прямо сердце кровью обливается от этого открытия. Но что поделать? Картины меня зимой не согреют.

Вздохнув, делаю себе бутерброд, завариваю чай и сажусь за ноутбук, чтобы поискать вакансии. Девочки говорили, что на сайте университета довольно часто выкладывают те, которые позволяют работать рядом с кампусом. Но не успеваю загрузить толком страницу, как в дверь стучат.

Распахиваю ее и еще до того, как успеваю что-то сказать, Келлер впечатывает меня в свое тело и впивается в мои губы поцелуем.

Глава 12

Марк оттесняет меня в комнату, захлопывает за своей спиной дверь, потом разворачивает меня и вжимает в нее спиной, проникая в рот языком.

Я настолько обалдела от этого жеста, что даже не останавливаю его первые несколько секунд. Чувствую его вкус, и у меня практически подгибаются колени, а глаза сами собой закрываются.

А потом в голове звучит визг тормозов.

Упираюсь в грудную клетку Марка и отталкиваю его. Он делает шаг назад, а я встречаюсь с ним взглядом.

Сейчас его глаза не кажутся айсбергами. Они больше напоминают грозовой шторм. Потемневшие, с расширенными зрачками.

– Не надо так делать, – произношу хрипло, хотя сердце до сих пор колотится так, что вот-вот выскочит из груди.

– Ась, это новые наушники, – отвечает он так же хрипло. Протягивает мне пакет, а я сжимаю руки за спиной.

– Они мне не нужны.

– Слушай, не знаю, зачем сказал это в универе, но… Они правда новые. Ты говорила, что твои наушники сломались.

– Я не хочу, спасибо. Цветов было достаточно.

Он протягивает руку и ставит пакет на комод.

– Может, погуляем?

– В смысле?

– Ну, не знаю. Сходим куда-нибудь. Или в парке вон погуляем.

Я тяжело вздыхаю. Мне очень хотелось бы погулять с Марком. Но нужно искать работу. Да и не подходим мы друг другу. Как бы сильно он мне ни нравился, мы с разных планет.

Сердце заходится от одной этой мысли.

– Я… ты извини меня, – беру с комода пакет и возвращаю его Марку, – но ничего не выйдет.

– Это потому что я нахамил тебе утром? Прости, Ась, сам не знаю, что на меня нашло.

– Нет, дело не в тебе.

Внезапно все тепло уходит из его глаз. Лицо становится серьезным.

– Правда? Дело не в тебе, а во мне? – хмыкает он. – Понял.

Швырнув пакет на комод, он обходит меня и, распахнув дверь, выходит из комнаты. А у меня внутри неприятно скручивает. И почему-то хочется плакать. Я себе в этом не отказываю. Падаю на свою кровать и обильно смачиваю подушку слезами.