Жнецы грез

НАСТЯ НЕНАСТЬЕВА

ЖНЕЦЫ ГРЕЗ

ЧАСТЬ 1. ДО

ГЛАВА 1

ДЕВЧОНКА С ГАРПУНОМ

Когда мечты становятся оружием, каждый – жнец.

Ветер с пустошей был сухим и жестким, как наждачная бумага, и гнал на пограничный вал мелкий песок и пыль. Запах раскаленного камня не исчезал даже ночью, когда на улице становилось холодно, и чтобы пойти в обход, необходимо было одеться потеплее. За валом, что длинным неровным змеем обвивал пятый сектор и который назвали Пределом, была только потрескавшаяся земля, из которой проглядывали редкие кустарники светящегося в темноте мраморника – растения, сохранившего в себе искры почти угасшей магии, да редкие мертвые почерневшие березы среди небольших валунов.

Диана стояла на верхнем уступе западной стены и привычно смотрела на горизонт. Ничего другого, за что мог бы зацепиться глаз, не было. Ни дорог, ни зданий, ни лесов – только ровная, практически выжженная пустота. Будто кто-то когда-то вычерпнул все живое из этого места, оставив только небольшую зону.

Девушка подошла к краю и положила ладони на шершавый каменный парапет. Мелкая золотистая пыль, которая появлялась в щелях непонятно каким образом и была привычной для всех патрульных, закружилась в воздухе от прикосновения Дианы, на секунду загорелась мягким желтым светом и тут же погасла. Диана снова смахнула пыль с парапета, быстро высунула язык, пробуя пыль на вкус. Она была слегка кислая и чем-то напоминала вкус лимона. Лимонов Диана никогда не ела, а вот лимонную кислоту, которую в их секторе использовали для чистки и обеззараживания инструментов, оружия или посуды, пробовала. Ей нравилась эта кислинка.

В этом мире еще была магия, но не такая, о которой писали в учебниках по истории. Она была остаточная. Таилась в природе, в самых простых и обыденных вещах. Жила в трещинах камня, в огне, в странном шепоте, который иногда приносил ветер. Когда-то с помощью магии строили и разрушали империи. Когда-то именно из-за магии произошла Великая катастрофа. А теперь магия была слаба, практически отсутствовала, и ее едва ли бы хватило для того, чтобы сделать хоть что-то. Да и люди не владели сейчас магией. Она сама реагировала на действия, любопытство, боль, страх, выбор.

Диана облокотилась на парапет и заглянула вниз. Там, у подножия стены, собирался патруль. Раз в неделю в Заставном секторе выбирались за Предел, чтобы обследовать территорию. Несмотря на то, что с виду казалось, будто вне Кварты ничего нет, это было не совсем так. За много километров от доминиона оставались различные руины прошлой цивилизации, где можно было найти полезные ресурсы, редкие сплавы, минералы или семена. Просто так взять и уйти из Кварты запрещалось: снаружи было небезопасно, в любой момент могли напасть монстры. Хоть никто никогда их не видел, но так писали в школьных учебниках, не будут же книги врать?

«Мы добываем то, что нужно, и охраняем границы ради будущего Кварты», – мысленно повторила Диана девиз пятого сектора, грустно следя глазами за отбывающим патрулем. Ей тоже хотелось бы отправляться в разведку, чтобы нести пользу доминиону, но девушка была еще слишком юна для таких миссий.

Диане Рихтер исполнилось восемнадцать три месяца назад. И как только она стала совершеннолетней, тут же без раздумий подалась в охранный патруль. Она любила свой суровый, как сама дикая пустошь, сектор, который смахивал на казарму. Любила сильных духом людей, которые не променяли дом на более уютное местечко среди ярких фасадов Медиакультурного или горных рек и водопадов Эко-энергетического секторов. Верно служить своему доминиону Диана считала самой большой честью. А чуть ли не любимым временем препровождения для нее было прохаживаться вдоль Предела, слушая, как вдалеке срывается ветер и иногда доносится шепот пустоши. Это был ее мир, и, хотя мечты о столице доминиона – Крепи – все чаще звучали в разговорах друзей, она предпочитала держаться за то, что ей было по душе. За порядок и спокойствие.

– Четвертый обход без происшествий, – раздался позади приятный женский голос.

Диана обернулась, хотя прекрасно знала, что голос принадлежит ее лучшей подруге и по совместительству напарнице.

– Окрестности чисты, как всегда. Не понимаю, почему мы постоянно должны охранять Кварту. От кого? От чего, если больше на континенте нет ни души?

По металлической узкой лестнице поднялась высокая крупная девушка. Лишь взглянув на такую, как она, можно было бы предположить, что та на своем месте: создана быть телохранителем или хотя бы патрульным.

– Еще час – и смена окончена.

– Мы должны всегда быть готовы к тому, что что-то произойдет, Ника, – заметила Диана.

– Что произойдет? Светящийся мраморник нападет на Кварту? Или, может хвостословы?

Словно услышав, что говорят о них, откуда-то из-под стены вынырнули четыре юркие птицы с пепельно-синим, словно отполированным, оперением. Крылья зашелестели, птицы покружили в воздухе и примостились на парапете, совершенно не боясь девушек. Особенность хвостословов – подхватывать и выкрикивать вслух последнюю часть услышанного слова. Если человек скажет «лестница», хвостослов ответит пронзительным «-ница!», а на «опасность» – резким «-ность!». Иногда это создавало иллюзию, будто кто-то невидимый вторит тебе, но с запозданием и обрывом смысла.

По преданиям, эта странность была следствием остаточной магии. А иногда хвостословы «слышали» не только слова, но и намерения человека, поэтому в тревожные моменты их отклики звучали особенно резко, почти как крик.

– Ну что ты остришь, – улыбнулась Диана. – Работа есть работа. Это наш долг. Не просто так ведь был создан Заставный сектор много-много лет назад, верно?

Вероника закатила глаза, после чего перевела взгляд на удалявшийся патруль.

– Это точно не мой долг, Ди. Я мечтаю о мире, в котором можно творить, а не просиживать штаны на Пределе. Кстати, классные штаны!

Диана раскинула руки в стороны и сделала пол-оборота, давая подруге рассмотреть себя во всей красе. Черная куртка из плотной грубой ткани, сшитая на манер старого кафтана, была перетянута на талии кожаным ремнем, рукава закатаны до локтей. На ногах – потертые ботинки с высоким голенищем, слишком широкие на ее ногу, но крепкие и удобные. Но главным в облике были именно штаны. Глубокого темно-серого цвета, с широкими карманами по бокам, куда можно было запихнуть все необходимое: от мелких инструментов до горсти сухарей на вахту. На коленях – толстые заплаты, прошитые двойной строчкой, а по внутренней стороне швов виднелась аккуратная вышивка в виде маленьких красных ромбов. Бабушка говорила, что такой узор бережет от беды, хотя Эмма над этим смеялась и бестактно распарывала вышивку.

– Бабушка сшила, – гордо пояснила Диана, слегка хлопнув ладонью по бедру, словно проверяя прочность ткани. – Говорит, что такие не порвутся, даже если зацеплюсь за арматуру. Эмма считает, что старая и глухая ба не может сделать ничего годного. А я ценю ее старания.

Темные немного волнистые неровные волосы, спутанные ветром, выбивались заплетенного хвоста. Серые глаза, почти в тон со штанами, смотрели мягко, но настороженно, а легкая россыпь веснушек смягчала суровость облика.

– Ты сногсшибательна, – заявила Вероника. – Впрочем, как и твоя ба. А Эмма поскорее бы уже уехала в… Да хоть куда-нибудь! Жаль только, что выбора немного: всего шесть секторов.

Это было не совсем так. На самом деле секторов в доминионе Кварта было семь: Аграрный, Промышленный, Социальный, Эко-энергетический, Заставный, Медиакультурный и… столица Крепь. Все сектора, кроме столицы, служили единому делу: процветанию доминиона и поддержанию идеального баланса. А вот Крепь был символом его единства. Все граждане уважали порядок, следовали традициям и гордились своим вкладом в общее благо. Они не были привязаны только к своему сектору по рождению и могли спокойно уехать учиться или работать в другой. Так, например, мать Дианы была родом из первого, Аграрного сектора, но вышла замуж и осталась навсегда в Заставном. Попасть можно было куда угодно, но только не в Крепь. Почти все, особенно молодежь, мечтали оказаться в столице. Она испокон веков являлась чем-то недосягаемым. Местом, где жизнь полностью меняется в лучшую сторону.

Вероника Гольдштейн мечтала о столице. Несмотря на суровый и даже слегка мужиковатый внешний вид, эта девушка была прекрасной художницей, ранимой и хрупкой внутри. В Крепи Вероника мечтала стать известным пейзажистом и украсить фасад какого-нибудь дома изображением Заставного сектора.

Вероника сунула журнал под мышку и облокотилась о парапет. Ее короткие светлые волосы трепал ветер, бледная кожа, вся в заметных пятнах от акне, в тени выглядела серой, голубые глаза мечтательно смотрели в небо.

– Завтра лотерея, помнишь? – спросила Вероника, улыбаясь, хотя взгляд ее оставался задумчивым. – Я так хочу попасть туда, Диана. Это же честь! – Она перевела восторженный взгляд на подругу. – И это единственный шанс оказаться в столицу. Чтоб их всех!

Диана сжала пальцы вокруг бинокля, который взяла с парапета, и посмотрела на подругу.

– Не понимаю, что вы так все хотите в Крепь. Столица – это не главное, Ника. Хорошо жить можно и вне Крепи. А испытание… В нем ведь всегда один победитель. А что потом происходит с теми, кто не доходит до конца?

– Они уезжают на задворки какого-нибудь сектора. Как посрамленные, не сумевшие доказать, что они лучше других.

– Сама себя слышишь? Если ты не выиграешь, готова уехать в карьеры Промышленного и писать там картины?

– Какая ты зануда, всегда надо мыслить позитивно! – бегло ответила Вероника и протянула: – Ну Ди-а-а-на, ты просто не понимаешь, в Крепи есть все! И даже больше! Там новая жизнь!

– Меня вполне устраивает моя жизнь. И вообще, ты говоришь как Эмма, как Лео. Неужели настолько не нравится быть дома?

– Крепь тоже дом, ведь столица часть доминиона. Говорят, там есть фонтаны, где вода сама образует узоры и поет, представляешь? Я рисовала эти фонтаны в своих тетрадях, представляя, как стою рядом и смотрю, как струи танцуют в солнечном свете.

Год назад Вероника поступала в художественный колледж в Медиакультурном секторе, но по каким-то причинам не прошла. Почему – подруга не рассказала, но это было странно, ведь Вероника рисовала просто восхитительно, возможно, даже лучше всех в Кварте.

– Никто о столице не знает ровным счетом ничего.

Кажется, Диану не сильно впечатлили слова о фонтанах.

– Ах, если бы мы прошли… – Казалось, Вероника не слышала подругу. В ее глазах заиграла надежда. – Картины картинами, но я бы создала команду исследователей. Отправились бы за Предел, в пустоши, искать старые артефакты, знания. Исследовали бы магию и, возможно, возродили бы ее!

Диана хмыкнула.

– Из-за магии и произошла Великая катастрофа, а ты хочешь ее возродить?

Вероника лишь отмахнулась.

– Иногда мне кажется, что ты и не подруга вовсе. Не поддерживаешь мои мысли и желания.

– Может, я и не поддерживаю твои желания, но это не значит, что мне все равно. Просто у меня есть один каприз: видеть тебя живой и дома.

Вероника улыбнулась. Большие полные губы расплылись на бледном непривлекательном лице.

– Так или иначе, все равно меня не выберут. В отборе побеждают самые-самые. Я не отношусь к их числу.

Диана похлопала подругу по плечу. Теперь Вероника улыбнулась криво, неестественно.

– Как знать, Вероника. Вдруг именно тебя в завтрашней лотерее ждет победа.

Птицы резко подорвались с места.

– Беда, беда, беда! – раздалось резкое в воздухе, и хвостословы скрылись из виду.

…Заставный сектор жил своим привычным, совсем не скучным ритмом. Строгость казармы переплеталась с обычной повседневной жизнью. На тренировочных площадках солдаты отрабатывали строевые упражнения и удары, а рядом кто-то чинно выгуливал животное или чистил овощи на крыльце своего дома.

По улицам катились тележки с инструментами и грузами: доставляли необходимые материалы в склады и мастерские. Прохожие спешили по своим делам. Диана и Вероника направлялись в общую столовую, куда приходили все после вахты или до нее.

Возле кузни звонко стучали молоты, и у Дианы мелькнула мысль отнести свой старый гарпун для ловли рыбы кузнецу на улучшение. Мальчишки с азартом гоняли самодельные повозки, изображая разведывательный патруль, а девчонки учили младших метать камни в мишень. Дети пятого сектора росли в тени Предела, зная, что значит охранять свой дом.

На углу площади несколько женщин и мужчин обсуждали последние новости и распределяли задачи по дежурствам и ремонту, а под деревьями отдыхали недавно прибывшие с патруля разведчики. Каждое движение, каждый звук казались частью общего ритма: строгого, но дружелюбного, где каждый знает свое место и чувствует себя нужным.

На главной площади кипела подготовка к завтрашнему празднику – отбору в испытание. Несколько десятков рук устанавливали большой экран в центре. Его металлический каркас блестел на солнце, а рабочие проверяли провода и крепления, готовя трансляцию лотереи.

По периметру площади развернули ряды столов и ларьков: кто-то расставлял сувениры и памятные знаки (разумеется, с изображением герба Кварты!), кто-то раскладывал угощения. В воздухе витала смесь запахов: горячих терпких напитков, свежей древесины и чего-то нового, совсем неуловимого.

«Перемен?» – подумала Диана, но тут же отогнала эту мысль прочь. Она не любила перемены.

За свои восемнадцать лет Диана никогда не хотела участвовать в испытании и не разделяла общего ажиотажа. То, что оно проводилось ежегодно и в нем могли принимать участие лишь молодые люди в возрасте от восемнадцати до двадцати двух, обнадеживало: у нее мало шансов быть выбранной. К тому же, Диана Рихтер совсем не переживала по поводу того, что отправится в лабиринт, ведь такая честь предоставлялась лучшим из лучших, а она была совершенно ничем не примечательна. Но иногда у Дианы все же проскакивала мысль, что, может, и неплохо было бы оказаться избранной. Возможно, тогда она бы смогла найти своего отца или узнать хоть что-то о нем.

Эрнест Рихтер попал в испытание за несколько месяцев до рождения Дианы. И если ее старшая сестра Эмма еще застала его и смутно помнила, поскольку ей было три, то сама Диана знала его только по рассказам бабушки. Мама в упор не желала ничего рассказывать о папе, его уход изменил ее. Она замкнулась в себе, почти всегда молчала и уходила с головой в работу. В тот год Эрнест не стал победителем, а судьба проигравших была предрешена: они не смогли стать первыми и вели тихую неприметную жизнь где-то в доминионе. Где – никто доподлинно не знал, да и не пытался никого никогда искать. Все жители Кварты были убеждены, что проигравшим – позор и одиночество.

Однако у Дианы иногда проскакивала мысль, что проигравшие вовсе не ведут где-то одинокую жизнь изгнанника. А вот где они… Но слишком много лет прошло с ухода отца, в конце концов, он ведь мог связаться с семьей, но не сделал этого. И все рассуждения об этом забывались.

Молодые защитники Кварты носились по площади между точками установки оборудования, помогая расставлять скамейки и ограждения, проверяли микрофоны и колонки, шутя и поддерживая друг друга. В углах площади старшие наставники координировали работы и следили, чтобы все шло гладко: дисциплина оставалась, но настроение было приподнятое, почти праздничное.

Всюду развешивались гирлянды, флаги и прочая символика. Весь пятый сектор с азартом готовился к одному большому событию. Площадь оживала, превращаясь в центр праздника, где каждый чувствовал себя частью большой истории, которая начнется уже завтра.

– Зачем раньше времени вываливать на прилавки еду? – спросила Диана, сглотнув слюну, когда девушки проходили мимо палаток, откуда доносился приятный запах. – Отбор завтра вечером, все испортится еще сто раз.

– Как зачем? – в свою очередь искренне удивилась Вероника и помахала кому-то рукой. – Это праздник, Диана! Люди всегда с нетерпением его ждут, а потому всем не терпится уже начать отмечать. Это радость, это предвкушение! Понимаешь, о чем я?

– Угу, – безразлично пожала плечами Диана.

– Смотри, – Вероника ткнула подругу локтем, – пирожники уже начали выносить первые подносы. Завтра будем есть до отвала!

Диана улыбнулась.

– Что-то ты подозрительно улыбаешься, – насторожилась Вероника. – И мне это не нравится. Говори, что задумала.

– По правде сказать, мне не особо хочется идти завтра на отбор, – призналась Диана. – Что я там не видела? Каждый раз одно и то же. Я поменялась сменами с Яковом.

– Ты шутишь!

Вероника остановилась и обиженно сложила руки на груди.

– Это важно для меня. Я думала, что подруга поддержит, даже если шансы невелики.

– Вероника… Я… Не подумала об этом. Извини. В любом случае, смена закончится примерно когда начнут оглашать имена. Наш сектор пятый по списку, я постараюсь успеть, хорошо?

Не то чтобы Веронику это сильно утешило, но она все же криво улыбнулась и приняла такое предложение. Девушки покинули площадь и добрались до столовой: серого неприметного одноэтажного здания, одну из стен которого украшал рисунок солнца и поля.

У черного входа две женщины чистили улов. Взгляд девушки тут же упал на гарпуны, которые стояли за их спинами, у стены. В голове Диана сделала пометку: нужно не забыть сходить к кузнецу.

У нее был свой маленький секрет: складной гарпун. Не тот длинный и тяжелый, что используют рыбаки у реки, а короткий, удобный, почти игрушечный на первый взгляд. В сложенном виде он едва достигал предплечья, но стоило вытянуть телескопические секции, как превращался в крепкое оружие длиной в метр, не меньше. Наконечник, выточенный еще дедом из обломка старого металла, был острым и прочным, и пережил больше десятка ремонтов.

Для Дианы рыбалка в одиночестве служила отдушиной, позволяла уходить к реке и оставаться наедине с собой, когда вокруг все жили шумной, общей жизнью. Ее движения в воде были точны и холодны: без колебаний Диана пронзала скользкую юркую рыбу, а потом с тем же спокойствием отсекала ей голову. Эмма, старшая сестра, насмехалась, что Диана годится лишь на то, чтобы рыбачить, но сама девушка знала: владение гарпуном учит решительности.

Столовая встретила гулом голосов и запахом тушеного мяса с пряными травами и картофеля. Здесь ели быстро, но с удовольствием и аппетитом. На стенах висели плакаты с гербом Кварты и лозунгами о единстве и труде. В углах стояли керамические сосуды с питьевой водой, а длинные столы были заняты рабочими. И везде обсуждали одно и то же: завтрашнюю лотерею.

Когда Диана и Вероника получили свою порцию похлебки и кусок ржаного хлеба, они уже направлялись к свободным местам, но звонкий голос заставил их остановиться.

– О, смотрите, – протянула Эмма, вальяжно откинувшись на спинку лавки. Она сидела в окружении двух девушек и трех парней, и все дружно захихикали, тыча пальцем, едва увидели Диану и Вероника. – Рыбачка со своей великаншей.

– Да уж, – подхватила одна из девчонок. – С такой-то внешностью только на вале пугать хвостословов.

– Страш-ная, страш-ная, – передразнили птиц парни и дружно расхохотались.

Вероника напряглась. Ее лицо вспыхнуло, но она сжала губы, удерживая себя от ответа.

– А онв, – Эмма смерила сестру оценивающим взглядом, – вообще думает, что гарпун сделает из нее человека. Глупая. Единственное, что она умеет, – ловить вонючую рыбу. С таким талантом разве возьмут в испытание? Даже смешно.

– Я туда и не собираюсь, – спокойно ответила Диана. – Пойдем, Ника.

Смех усилился. Диана поставила миску на стол и прищурилась, не сводя взгляда с сестры. Эмма продолжала, наслаждаясь вниманием:

– А вот я, в отличие от вас, умею и думать, и учиться. У меня лучшие отметки, и я вовсе не собираюсь гнить в этом пыльном секторе. Пусть даже завтра в лотерее не повезет – меня все равно заметят. Я уеду в Социальный, буду работать с людьми, а тусоваться с тухлой рыбой.

Ее подруги закивали, поддерживая каждое слово.

– Зато у нас есть то, чего у тебя нет, Эмма, – выпалила Вероника, со звоном ставя миску на стол. – Мы не боимся быть собой!

За столом Эммы раздался дружный смешок, кто-то из девчонок театрально захлопал в ладоши. Эмма чуть склонила голову набок и промурлыкала:

– Какая прелесть. Ты даже не понимаешь, насколько смешно это звучит.

Вероника открыла было рот, но Диана, которая уже сидела, толкнула ее коленом под столом. Подруга прикусила губу, села рядом и больше не проронила ни слова.

– Не трогай ее. Пусть говорит что хочет. Ты выше этого.

Вероника отвернулась, ее плечи задрожали. Диана же молча взяла ложку. Она не собиралась устраивать сцену здесь, на глазах у всего сектора. Но в глубине серых глаз мелькнул холодный огонек.

Эмма Рихтер действительно считалась одной из лучших девушек пятого сектора. Учителя всегда приводили ее в пример: прилежная, усердная, с быстрым умом и ясной речью. Она умела держаться в обществе, знала, когда улыбнуться, кому и когда польстить. В отличие от младшей сестры, у которой были вечно растрепанные волосы и хмурый взгляд из-под бровей, Эмма умела показать себя.

Но вместе с тем в ней жила ревнивая холодность. Эмма росла с ощущением, что должна быть первой во всем. Младшая сестра с ее упрямым характером и странной тягой к одиночеству будто бы бросала ей вызов самим своим существованием. Эмма не понимала, зачем Диана выбирает рыбалку или часами торчит на вале с биноклем, когда можно учиться, развиваться, завоевывать признание. И хотя открыто Эмма никогда не признавалась, именно из-за этой непохожести она и не любила младшую сестру. Слишком разными они были.

Шум в столовой стоял густой и радостный. Все спорили, смеялись, рассуждали о шансах попасть в испытание. Казалось, каждый хотел услышать свое имя завтра вечером и шагнуть навстречу новой судьбе.

И только Диану от этих разговоров передергивало. Она понимала: тех, кто уходил, навсегда вычеркивали из жизни, словно их и не существовало. Забывали напрочь.

А ведь это было куда страшнее, чем носить клеймо простой глупой девчонки с гарпуном.

ГЛАВА 2

ГРЯДУЩИЕ ПЕРЕМЕНЫ

Диана любила ранние часы. Это было время, которое она могла посвятить только себе. Когда солнечные лучи едва касались земли, когда улицы еще были погружены в сон, когда пахло влажной землей и было свежо, она сидела на крыльце с чашкой холодного чая и слушала, как ветер играет с листвой деревьев. И думала. Мама всегда говорила, что Диана слишком много думает, на что Эмма обычно возражала, что сестра и не умеет думать, но сама Диана знала: это ее способ держать голову и мысли в порядке.

Иногда, когда утро было особенно тихим, она ощущала слабые отголоски старой магии. В том, как трава будто дрожала от ее взгляда. В том, как ручей у дома отзывался легкой рябью при ее появлении, хотя ветра не было. Народ привык считать это «остаточным шумом»: безвредными следами некогда всесильной стихии. И все же Диана нет-нет да ловила себя на вопросе: а если магия когда-то не разрушала, а лечила?

Бабушка когда-то рассказывала, что, согласно старинным преданиям, магия могла исцелять болезни без лекарств, возвращать плодородие мертвым землям, стирать из сердца человека боль и страх. Сила же магии будто зависела от связей между людьми: чем ближе и сильнее они были – любовь, дружба, сострадание, – тем ярче вспыхивало чудо. Но так же сильно магия реагировала и на предательство, ложь, ненависть. И, может быть, именно поэтому магию так боялись. Слишком легко было потерять контроль, слишком велика оказалась цена доверия.

Чего боялись, то и случилось: в какой-то момент магия обернулась хаосом, люди злоупотребляли ею, и небо сожгло землю. Так учили в школе, так повторяли взрослые. Магия – зло. Магия разрушает и убивает.

Однако, несмотря на подобные мысли, Диана никогда и не хотела пытаться возвращать людям магию или строить какие-то грандиозные планы. Она понимала, что жизнь в Заставном секторе непростая, а потому главное – быть полезной, делать с отдачей свое дело и не мешать другим. С раннего детства она твердо знала свои обязанности и все решения принимала без лишних эмоций.

Диана проснулась с рассветом. Бабушка – мать отца – еще спала. Диана делила комнату с ней, поскольку дом семьи Рихтер был маленьким, а жить в одной комнате с Эммой было бы полной катастрофой. Мама тоже уже не спала. Она наливала чай в стеклянный стакан и задумчиво мешала в нем сахар.

Ирме Рихтер было около сорока, но выглядела она гораздо старше. Жизнь ее неплохо потрепала, превратив за два десятка лет из юной красавицы в уставшую от всего женщину. Некогда Ирма была первой девушкой Аграрного сектора, а отец Дианы несколько раз добивался ее руки и сердца, прежде чем гордая красавица ответила взаимностью. Теперь же от былой статности остались лишь большие грустные карие глаза и длинные густые волосы в косе. Когда отца увезли в лабиринт, Ирма была беременна вторым ребенком. Диана часто думала: что было бы с матерью, если бы отцу не выпала честь представлять пятый сектор в испытании восемнадцать лет назад? Какой была бы ее мама, семья? Больше Ирма замуж не вышла и в родной сектор не вернулась. Она замкнулась в себе и предпочитала всему лишь работу, к чему с ранних лет приучила и Диану.

– Опять не спала? – осторожно спросила Диана.

Мама привыкла к ее ранним вылазкам и никогда ничего не имела против. Но почему-то Диана всегда переживала как в первый раз.

– Спала, – ответила мать, но глаза ее говорили об обратном. Она окинула дочь быстрым взглядом, будто хотела что-то добавить, но передумала. – Куда так рано? К Лео?

– Да…

На мгновение в лице мамы мелькнула почти незаметная тень улыбки, но тут же погасла.

– Береги его. Время сейчас такое, что не знаешь, кого завтра выберут, – она сделала паузу и снова принялась крутить ложку. – Завтра все может измениться.

– Сегодня.

– Что?

– Сегодня, мам. Отбор.

Диана заметила, как маму передернуло, но та лишь кивнула. Ответить ей было нечего. Диана схватила со спинки стула куртку и перед выходом глянула в зеркало. Густые волосы насыщенного каштанового цвета были чуть ниже подбородка, но разными по длине: когда-то в детстве бабушка криво подстригла ее, и волосы больше не хотели расти ровно, словно обламывались на середине. Впрочем, это придавало образу естественную дикость. Прямые брови, высокие скулы, самые обыкновенные губы. И почти всегда сосредоточенный взгляд серых глаз. Диана знала, что похожа на отца, поскольку ни капли не походила на маму, в отличие от Эммы, которая была практически ее копией.

Диана затянула потуже ремень на поясе, схватила со стула у двери куртку и, не оборачиваясь, выбежала из дома.

…Впервые Диана встретила Леона Коцича на границе Заставного и Медиакультурного секторов. Она патрулировала участок у леса, проверяла старую заброшенную водонапорную вышку, когда услышала приятную мелодию, доносившуюся совсем рядом. Симпатичный парень примерно ее возраста сидел у стены заброшенной будки и играл на струнном инструменте: старом, почти забытом, с нежностью перебирая струны. Его музыка была такой легкой, будто воздух вокруг наполнялся теплом и светлом. Это чувство не было знакомо Диане ранее, и незнакомец вызвал интерес.

Тогда Диана подошла ближе, осторожно, ведь у нее не было привычки без приглашения вторгаться в чужое пространство. Лео заметил ее сразу и улыбнулся так, будто увидел давнюю знакомую, хотя они никогда не встречались.

«Что ты забыла здесь?» – игриво спросил он.

«Работаю. А ты?» – ответила она.

Он пожал плечами, не теряя улыбки.

«Ищу вдохновение. В таких местах музыка звучит по-другому».

«И все?»

«Ну… И еще прячусь от парочки фанаток».

Несмотря на разницу в характерах – ее прагматизм и его харизму и любовь «лить в уши» – между ними возникла странная искра. Диана, привыкшая к холодной дисциплине и молчаливому наблюдению, вдруг почувствовала, как музыка и слова Лео пробуждают в ней что-то давно забытое, а то и вовсе то, чего никогда не было.

С того дня их пути начали пересекаться.

На крыше здания заброшенной башни, которая поросла сухой колючей травой, встречала утренняя тишина. Это место – забытый кусок города, где еще сохранились обломки былой индустрии: покосившиеся балки, ржавые трубы, запутанные провода и трещины, через которые прорастали крепкие сорняки. Отсюда открывался прекрасный вид на соседние сектора: разбросанные огни и темные силуэты зданий тянулись к горизонту.

Это была их тайная крепость. Диана часто приходила сюда, чтобы убежать от шума и лишних глаз. Здесь было так, словно весь мир умолкал, оставляя ее одну наедине с собой. Лео же обожал этот заброшенный уголок за его дикую свободу, за возможность поставить ногу на край крыши и почувствовать, что весь сектор под ним.

Она, как и всегда, пришла первой. Диана легко поднималась даже среди ночи – долгие вахты приучили ее к этому. Сидя на краю бетонного парапета, она задумчиво наблюдала, как рассвет окрашивает облака в мягкие розовые тона.

Лео опаздывал. Он всегда опаздывал, и это уже казалось частью его природы, как если бы мир сам ждал его появления. Впрочем, Диана ассоциировала себя с публикой в театре, а Лео – с актером, которого эта самая публика с нетерпением ждет.

– Разрешите доложить, Командир, – послышалось позади, и Диана обернулась. – Солдат Коцич прибыл.

Диана закатила глаза. Лео частенько дразнил, что она говорит таким тоном, что автоматически хочется вытянуться по стойке смирно и ответить: «Есть, Командир!» Они были знакомы всего ничего, но он уже любил шутить, что в их паре у каждого своя роль: «Диана – Командир, Лео – ее дезертир».

Леон Коцич был высоким, светловолосым парнем, почти всегда со струнным инструментом за плечом. Тем парнем, кто разбивает юные девичьи сердца. И он знал это. И он пользовался этим. Лео был из Медиакультурного сектора – четвертого, где основным делом жителей было развлечение всей Кварты. Его семья принадлежала к старому, хоть и небогатому, роду артистов. Отец был режиссером, мать – певицей, и в их доме всегда звучали голоса, музыка и смех. Лео рос в этом шуме и внимании с пеленок и с молоком матери впитал в себя умение улыбаться так, чтобы его запомнили, и говорить так, чтобы ему поверили. Для девушек он был воплощением мечты: красивый, талантливый, легкий на подъем. Диана знала, что он играл и в театре, и в музыкальной группе, и в любой компании мгновенно оказывался в центре внимания. Многие знали его только по сценическому имени – Лео Вереск.

И все же он зацепил Диану чем-то другим. Чем? Она и сама не знала, а иногда и не понимала, почему вообще решила встречаться с Лео.

Диана улыбнулась. Лео подошел ближе, привычно развел руками, будто выходил на сцену:

– Ну вот, я снова опоздал, – сказал он и зевнул.

– Ты просто слишком поздно встаешь, – усмехнулась Диана.

– Даже звезды не всегда встают по приказу рассвета! – пропел Лео строчку из его собственной песни.

– Красиво звучит, – похвалила Диана. – Но ничто не оправдывает опоздание на встречу с девушкой.

– Но согласись, без ожидания встреча была бы скучнее.

Его голос был мягким и теплым, а в голубых глазах плясали смешинки: те самые, из-за которых у других девушек подкашивались колени.

– Иногда мне кажется, что ты специально задерживаешься, чтобы эффектнее появляться.

– Конечно, – Лео подмигнул, сел рядом, свесив ноги и подставил щеку для приветственного поцелуя.

Диана быстро чмокнула, ловко и с улыбкой увернувшись от другого поцелуя, в губы.

– Эй, ты бы так резко не дергалась, а то свалишься. Здесь довольно высоко, а летать ты так и не научилась, – усмехнулся Лео.

– Это я-то свалюсь? Я ежедневно патрулирую на Пределе, ты в курсе, какая там высота?

– Даже представлять не хочу.

– Так что свалиться я могу только если ты меня столкнешь, – Диана вытянула шею и посмотрела вниз.

– Эй-эй-эй, давай без этого. Чтобы я тебя столкнул? Да никогда в жизни я не причиню тебе вред. Да любой девушке!

Диана улыбнулась и замотала ногами.

– Как прошел вчерашний день? – поинтересовалась она.

– Да как… Мать попросила провести вместо нее урок по сольфеджио для мелких в школе.

– А что это такое?

– Хм… Ну, это такой предмет, где ученики развивают свои музыкальные способности: слух, ритм, интонацию. Это как математика, только с нотами.

– Сложно, наверное. Мне кажется, я совсем немузыкальный человек. Дома, в углу маминой комнаты стоит инструмент, совсем как твой…

– Лютня.

– Да… Папин. Бабушка говорила, что отец прекрасно им владел. И вот он уже почти два десятка лет пылится. Мама хотела продать его кому-нибудь из вашего сектора, но ба не дала этого сделать. Иногда мне так хочется попробовать сыграть… Может, научишь?

– Играть на лютне не каждый сможет, – деловито пожал плечами Лео, словно набивая себе цену.

– Ладно, – тихо отозвалась Диана и перевела взгляд на нежно-розовые облака.

– Так вот, вчера пришлось им объяснять тему про интервалы в музыке, – как ни в чем не бывало продолжил он. – Ну, расстояние между звуками. Например, если две ноты звучат одинаково – это прима. Если ширина в две ступени – это секунда. Потом терция, кварта, квинта…

– Кварта? – удивленно посмотрела на Лео Диана. – Интересно. Прямо как наш доминион.

Лео удовлетворенно кивнул.

– И сколько таких интервалов в музыке?

– Восемь. Так вот я о чем. Рассказываю вчера, значит, малышне, и в голову пришла мысль: а ведь все в доминионе держится тоже на интервалах: на расстоянии, которое может быть либо гармонией, либо хаосом. Как сказал, а?

– Замечательно сказал, собирайся в Социальный сектор, будешь там философию в университете преподавать, – пошутила Диана.

– Фу, скукота. Что может быть лучше сцены? Лучше того, что тебя показывают на большом экране во всех секторах? Ничего, пожалуй.

Диана не ответила, да и вопросы Лео были скорее риторическими. Она знала, что тот, как и почти все в Кварте, мечтал попасть в испытание, чтобы после победы в нем отправиться за лучшей жизнью в Крепь.

– Думаешь, у тебя есть шансы сегодня вечером? – тихо спросила она.

Не задумавшись, Лео ответил:

– У всех они есть. Представь, Командир, все сектора затаят дыхание, когда начнут называть имена. И где-то в толпе обязательно будет чей-то вскрик, чей-то плач. А у кого-то зубы застучат от зависти, потому что не его назвали. Здорово, правда?

Диана нахмурилась.

– Не вижу ничего смешного.

– Ну что ты такая… такая, – он улыбнулся шире, совсем как чеширский кот. – Лотерея и испытание – это тоже сцена, Диана. А публика любит зрелище.

Она уже знала эту улыбку: в ней была тень самодовольства, которой он не пытался скрывать.

– Я такая, потому что не все хотят в Крепь так, как ты. Или как Вероника. Мне это не нужно. И спокойная жизнь вдали от всех и всего вполне устраивает. Я хочу остаться незамеченной на этом празднике жизни.

Лео слегка качнул головой.

– Твое право, Командир. Кто-то находится в зрительном зале, кто-то – на сцене. И я, поверь, не из тех, кто просто уйдет незамеченным.

Эти слова прозвучали слишком спокойно, слишком уверенно. Диана почувствовала, как холодок пробежал по спине. Он не сказал прямо, что победит, но в его голосе не было ни капли сомнения, будто сама идея поражения для него не существовала.

«Подтасовать результаты нереально, – подумала она. – Если бы это было возможно, все бы пользовались этим. Но у Лео и без того есть все шансы. Он любимчик публики…»

Лео вдруг легко коснулся носом ее щеки, склонился ближе. Диана почувствовала его горячее дыхание прямо у уха.

– Командир, – протянул он с привычной ласковой насмешкой и скользнул пальцами по ее запястью, – иногда ты ведешь себя так, будто мы в строю. Может, хоть здесь отдашь приказы сердцу, а не голове?

Диана слегка смутилась и покраснела, но руку его не убрала.

– Мы уже три месяца встречаемся, Диана.

«И это очень мало!», – пронеслось в голове девушки.

Лео чуть придвинулся. Его действия были мягкими, но в то же время настойчивым. А взгляд… Сотни девушек мечтали бы оказаться на ее месте лишь от этого взгляда.

Девушка позволила себе короткую улыбку, но мягко убрала руку, сделав вид, что заправляет прядь волос за ухо.

– Лео… Я…

Слова будто застряли в горле. Ей нравилось его тепло, его уверенность, его легкость. Что и говорить – ей нравился сам Лео! Но что-то внутри отталкивало эту его поспешность, хоть Диана и считала себя уже давно взрослой девочкой.

– Я просто… не сейчас.

Он на мгновение замер, и тень обиды и недоумения мелькнула в его глазах. Но спустя секунду на лице парня снова появилась привычная улыбка. Слишком легкая, словно отрепетированная.

– Конечно, – сказал он так спокойно, будто речь шла о каком-то пустяке. – Просто знаешь, обычно девушки не держали никогда меня на расстоянии.

Слова Лео кольнули сильнее, чем она ожидала. Диана прикусила губу, ощущая, как в груди что-то неприятно кольнуло. Ревность? Обида?

– Я не они, – ответила она, стараясь не выдавать дрожь в голосе.

– Разумеется, нет, – улыбнулся Лео и коснулся ее губ мягким поцелуем.

– Ты мне нравишься. Но мне нужно быть уверенной.

– Уверенной в чем? – Лео немного отстранился, подставив лицо первым лучам солнца. Голубые глаза прищурились, и он в очередной раз улыбнулся так, будто отказ девушки его ничуть не задел. – Уверенность – это роскошь. Сегодня вечером лотерея, Диана. А завтра все может измениться.

– Сколько в Кварте молодых людей, которые подходят по всем параметрам отбора? Точнее, нет. Сколько тысяч людей? Слишком низка вероятность того, что мы будем выбраны.

– Но не все же достойны из этой тысячи.

– Ты так вот просто берешь и отметаешь других? Не ты решаешь, кто достоин, а кто нет.

– Тише, тише, Командир, – Лео поднял руки в капитуляции. – Но нужно же быть уверенным в себе. Кто, если не мы?

Внутри все похолодело. Мысль о том, что Коцич чересчур уверен в том, что будет выбран вечером, пугала и настораживала. Изменения в лице девушки не были не замечены парнем. Он приобнял ее за плечи и рассмеялся.

– Не переживай, Диана. Если вдруг так случится, что меня выберут, я обязательно передам тебе привет с экрана.

Девушка натянуто улыбнулась и прижалась к нему.

– А потом…

Лео вздохнул и посмотрел в небо, которое медленно окрашивалось в золотисто-розовый.

– А потом я заберу тебя в Крепь.

Диана ничего не ответила.

…Дом семьи Рихтер стоял на самом краю сектора, упираясь задним двором прямо в каменную стену, за которой простиралась пустошь. С виду он казался маленьким и усталым: серые бревна потрепаны временем, коричневая крыша, слегка перекошенные расписные ставни. Эмма жутко стеснялась своего дома и никогда не приводила сюда друзей, но для Дианы это был не просто дом, а крепость. Здесь, на краю, где ветер с пустоши гудел особенно сильно, небо казалось ближе, чем где-либо еще. Даже на старой водонапорной вышке она не ощущала его так близко, как во дворе своего дома.

У калитки на скрипучем стуле сидела бабушка. На ее коленях лежала плетеная корзина, в которой ровными рядами лежали сушеные травы. Морщинистые руки привычно перебирали тонкие стебли, ловкие пальцы отрывали цветки и складывали их отдельно. Ба почти ничего не слышала, но была той самой несокрушимой основой семьи Рихтер, на которой и держался их дом.

Диана подошла осторожно, стараясь не нарушить ее сосредоточенности. Бабушка бормотала что-то себе под нос, глядя в пустынную даль.

– Эрнест.

Сердце Дианы болезненно сжалось. Так звали ее отца. Утро в один миг задышало тревогой, и девушка каждой клеточкой тела ощутила грядущие перемены.

ГЛАВА 3

ОТБОР

Праздник начался еще задолго до заката. Площадь Заставного сектора превратилась в разноцветное море из людей, огней и запахов. Веселье и повседневные развлечения не были свойственны местным жителям, потому сейчас их было не узнать. Девушки, которые были теми счастливицами, что имели шанс выиграть, по обычаю в день лотереи надевали свободные белые платья, украшенные различными орнаментами – ромбами, солнечными кругами и мелкими крестиками, будто оберегами – на удачу. В косы вплетали алые ленты, чтобы «пламя удачи не погасло», а те, чьи волосы были короткими, как у Вероники, прикалывали к прическе красный цветок: жар-цвет, редкое степное растение с лепестками, ярко горящими в сумерках. По старому-старому поверью, жар-цвет помогал «не дрогнуть перед судьбой».

Парням девушки плели венки из синицы-травы. Это мелкие голубые цветы с длинными стеблями, что росли на обочинах дорог. В венок обязательно добавляли красные бутоны огневиков, похожих на мак. Считалось, кто наденет такой венок, тот будет помнить о доме, куда бы ни увела его судьба после лотереи.

Многие юноши и девушки щеголяли и с браслетами, сплетенными из медной проволоки и полосок козьей кожи. Этот обычай был сравнительно новым: говорили, что металл «держит тепло руки», а кожа – «память рода». Диана, правда, не совсем понимала, какую память могла содержать кожа козы, а потому со скепсисом смотрела всегда на Эмму, которая обвешивала руки такими браслетами в надежде притянуть удачу.

Все на площади были в предвкушении праздника. Казалось, даже вечерний ветер, обычно сухой и колючий, в этот день был мягче. Он нес аромат печеных яблок и сладко-терпкого напитка из зернового настоя. Шатры ломились от угощений: торговцы предлагали пирожки, горячие и пахнущие капустой и мясом, сладкие лепешки на меду с аппетитной золотистой корочкой. Из глиняных кувшинов разливали пенные напитки, шипящие и холодные. Дети носились среди скамеек и прилавков, размахивая светящимися сладостями: тонкими палочками карамели, в которой плавали искорки, будто пойманные светлячки. Сахар, добываемый из свеклы, носил в себе остаточную магию, которая, впрочем, кроме как свечения именно в карамели никак себя больше не проявляла.

Диана опоздала на вступительную часть, которая обычно состояла из концерта и показа предыдущих победителей испытания, как и говорила ранее подруге. Честно говоря, она бы и вовсе не пошла смотреть отбор, если бы не Вероника. Хотя нет, еще ей было искренне жаль напарника Якова, которому на днях стукнет двадцать три, и этот отбор – последняя его надежда попасть в испытание. Поэтому и поменялась.

Девушка протискивалась сквозь плотную, гудящую толпу. Воздух был непривычно горячим от тел, огня, от смолы факелов. Сладковатый запах жареного батата коснулся ноздрей, и Диана сглотнула слюну. В центре площади возвышался огромный экран, транслирующий отбор. Диана на секунду задрала голову и остановилась, словно завороженная массивным стеклянным барабаном, наполненным сотнями светящихся капсул-шаров.

«В них имена», – догадалась она.

В прошлый раз все выглядело совсем иначе. Имена победителей высвечивались на экране сразу, будто их выбирала бездушная машина. Огромные буквы вспыхивали одна за другой, и люди, затаив дыхание, лишь наблюдали, как из ниоткуда складывается список. Все было сухо, скомкано, совсем не празднично: толпа, больше разочарованная, чем воодушевленная, спорила и роптала, вместо того чтобы радоваться. Но в этот раз Крепь, похоже, решила не поскупиться на зрелище.

Ведущий – противный мужчина в расшитом серебряными нитями пиджаке с гербом Кварты на спине , – держал ладонь над массивным барабаном. Его голос, усиленный магическими громогласниками, грохотал над площадью:

– Сегодня Кварта избрала лучших из лучших из первого, Аграрного сектора! Запомните мои слова – их имена войдут в летопись!

Толпа одобрительно загудела, приветствуя незнакомых им людей, которых вряд ли кто-то видел из Заставного сектора. Диана недовольно скривилась – ее раздражал этот ведущий. Год за годом именно этот напомаженный индюк стоял во главе торжеств в Кварте, раздувая щеки и закатывая глаза, будто вещал не людям, а самому небу.

– Кварта сильна, когда мы едины!

– Кварта сильна, когда мы едины! – повторили слова ведущего все, кто был на площади.

Сквозь шум и гул, девушка уловила знакомое «Рихтер!». Диана заозиралась. На широких деревянных ступенях, что поднимались ярусами, словно в старом амфитеатре, почти на самом верху, она заметила Веронику. Девушка, устроившаяся среди других зрителей, махала рукой. Диана протиснулась, быстро пробежала вверх и села рядом.

– Ты все же пришла! – глаза Вероники сияли, она потянулась обнять подругу.

– Упустила лишь Аграрный? – спросила Диана, утопая в объятиях.

– Да, – Вероника отстранилась и провела рукой по коротким волосам. – Как же их звали… Да и неважно, – она махнула рукой.

– Давай смотреть, – согласилась Диана, но взгляд ее зацепился за толпу парней и девушек, которая привалила к «подножию» лестницы, где они сидели.

Среди них была Эмма. Она хохотала в центре компании, и была словно солнце среди мелких серых звезд. На ней было яркое желтое платье из тонкой ткани с красной вышивкой по подолу – явно не бабушкиных рук дело, та уже не могла шить настолько изящные вещи. Темные волосы, уложенные идеальными волнами, блестели, на шее поблескивала новая подвеска. В выражении лица сестры читалась победа, будто уже знала результат заранее.

Диана опустила взгляд и посмотрела на свою одежду. Контраст с сияющей Эммой был разительным. Серая куртка из грубой хлопчатой ткани, короткая, до пояса, с темными потертостями на локтях и плечах. Штаны из плотного темного сукна, удобные для караулов, но совершенно бесформенные, затянутые у щиколоток простыми завязками. На ногах – тяжелые ботинки, пережившие не один обход по пределу. Ткань куртки слегка колола кожу, а запах железа и пыли въелся так глубоко, что никакая стирка не помогала.

Диана привыкла к этому облику, он был для нее как вторая кожа. Но рядом с нарядной и сияющей Эммой она ощущала себя еще более чужой, словно была не на празднике, а на посту. Даже Вероника нарядилась, что было совсем непривычно для нее!

– О, смотрите, великанша натянула на себя платье! – донеслось снизу.

Вероника дернулась, Диана послала сестре самый неприязненный взгляд, который только могла. Та лишь выше вздернула нос и презрительно отвернулась. Диана чувствовала, как внутри нарастает тяжесть. Она прекрасно знала, что если Эмму не назовут, то дома пронесется ураган. Эмма не потерпит поражения, она будет обвинять всех вокруг, а больше всего ее, Диану, как будто та в чем-то виновата. И все это потому, что Эмма никогда не считала ее равной. Для Эммы младшая сестра была всего лишь дурочкой, тенью, которая всегда плетется позади.

– Ты прекрасно выглядишь, Ника, – улыбнулась Диана подруге, и та расцвела.

– Настало время узнать, кто же представит Промышленный сектор! – загремел ведущий, и площадь снова зазвенела от множества голосов.

На экране начали мелькать фото и видео второго сектора. Горы, темные хребты, которых уходили в туман. Извивающиеся быстрые реки. Сосны и ели, которые тянулись к небу, словно копья. К красивым видам природы добавились символы силы и богатства сектора: стройные корпуса заводов, сверкающие металлом, ряды рабочих машин, печи, от которых ввысь поднимались золотистые искры. На экране позировали улыбающиеся рабочие, чьи руки уверенно справлялись со станками и механизмами.

Затем изображение сменилось, и на весь экран появилась женщина с теплой улыбкой. Ее знала вся Кварта: единственная победительница из Промышленного сектора за последние двадцать лет. Камера показывала ее нынешнюю жизнь в Крепи: просторные залы, наполненные светом, зеленые сады за окнами. Женщина смеялась и поднимала бокал, словно подтверждая, что судьба победителя – это счастье и слава.

Но что-то в этом всем казалось Диане неестественным.

– Как же здорово! – хлопала в ладоши Вероника. – Ах, вот бы и нас ждала такая судьба!

Ведущий, выдержав театральную паузу, сунул руку в барабан и достал светящийся шар. Он поднял его над головой, словно святыню, и, прищурившись, склонился к буквам, вспыхнувшим на поверхности.

– Первый счастливчик… Хм… Какая интересная фамилия… Не могу прочесть, – шутил он.

– Не томи! Говори! – кричали из толпы, будто тот мог их услышать.

– Гольдштейн Марк!

Толпа взорвалась аплодисментами. Вероника завизжала от восторга.

– Мой однофамилец! Мой однофамилец!

Она прыгала на месте, хлопала в ладоши и сияла так искренне, что ее восторг был заразителен. Диана не удержалась и рассмеялась вместе с ней. В такие моменты Вероника казалась совсем другой – живой, настоящей, без тени той зажатости, с которой она обычно пряталась от чужих насмешек. Люди могли поддевать ее за внешность, даже взрослые отпускали колкие шуточки, но для Дианы Вероника никогда не была некрасивой. В ней жила какая-то особая изюминка, черта, которая делала ее единственной в своем роде.

Ведущий выкрикивал фамилии ребят из других секторов все с той же напускной торжественностью. Толпа то вздыхала разочарованно, то приветствовала очередного избранника. С каждым шаром напряжение росло, словно воздух сам становился тяжелее. Люди ловили каждое слово, ждали, боялись и снова ждали.

Наконец ведущий громогласно известил:

– А теперь очередь Медиакультурного! Ну что, наши любимые актеры, музыканты и работники закулисья, готовы узнать лучших из лучших вашего сектора?

– Переживаешь, что выберут Лео? – спросила Вероника, видя, что Диана стала как натянутая струна.

– Да, – тихо сказала она. – Знаешь…

Ведущий не дал ей договорить.

– Мия Пак!

Диана облегченно выдохнула. Шансов, что выберут Лео, теперь было ровно пятьдесят на пятьдесят.

– А впрочем ничего. Хочется уже поскорее пойти домой.

– Обидно, конечно, будет, если нас не выберут, но, к сожалению, нельзя не посмотреть правде в глаза, – грустно сказала Вероника. – Мы не лучшие из лучших. И близко. Вот взять меня хотя бы. Чего я сделала такого выдающегося для своего сектора? То ли дело твоя сестра…

– А что сестра? Наряжаться и обзывать других тупыми – такое себе достижение, – возразила Диана.

Вероника хихикнула, но тут же посерьезнела.

– Лео твой, конечно, под большим вопросом… Он талантливый, у многих на слуху. Если бы его выбрали, то…

– И вторым участником из Медиакультурного сектора становится… О, да я знаю этого паренька! Коцич Леон!

Диана замерла. Мир будто дернулся и провалился в гул. Она не сразу поняла, что именно услышала, и только потом слова сложились в имя. Лео. Грудь сжало ледяной хваткой, дыхание перехватило. Она сидела, не в силах пошевелиться, и казалось, что ноги попросту приросли к ступеням.

– Ну вот, не выбрали, а ты переживала! – прокричала в ухо Вероника, аплодируя, но, увидев, что подруга сидит, не шевелясь и не реагируя на происходящее, тут же опустила руки на колени.

Вероника спросила чуть тише:

– Лео Вереск, ты говорила, что его зовут Лео Вереск?

Диана нервно дернула бровью, отрывая взгляд от сцены, где ведущий все еще что-то кричал, размахивая руками.

– Это сценическое имя, – едва слышно произнесла она, чувствуя, как губы словно не слушаются.

Вероника ахнула и прижала ладони ко рту.

– То есть его только что выбрали?

Диана лишь кивнула. В голову тут же ворвалась мысль: утром Лео словно был уверен в своей победе на отборе. Смотрит ли он сейчас дома отбор? Разумеется, смотрит, что за вопрос! В каждом секторе день отбора – главное событие года.

Внезапно Вероника бросилась с объятиями.

– Твой парень – участник испытания! Это такая честь! О, Ди, ты просто не до конца еще понимаешь! Ты должна гордиться им!

Диана оставалась неподвижной в ее объятиях, тело словно не откликалось на прикосновения. Она, словно отрезанная от этого мира, смотрела прямо перед собой мимо экрана и старалась собрать мысли воедино, ведь настала очередь Заставного сектора.

Как только ведущий громогласно объявил о том, что сейчас будут выбраны участники из пятого сектора, люди на площади как по свистку притихли. В наступившей тишине слышно стало, как трепещет ткань флагов под вечерним ветром, как где-то рядом глухо заурчал живот у ребенка, как заскрипела ступень под ногой в амфитеатре. Тишина была такой плотной, что даже дуновение воздуха ощущалось, словно дыхание кого-то невидимого.

В этом году из каждого сектора выбирали неравное количество человек. Где-то одного пола, где-то – разнополых. Диана сделала вывод, что, вероятно, из их сектора выберут двух или трех.

– Ну что, посмотрим, кто же счастливчики, – грустно протянула Вероника, сложив на коленях руки и положив на них подбородок.

Диана одобряюще похлопала подругу по плечу. Да, она не хотела, чтобы та уехала, но считала долгом ее поддержать.

– Не всегда можно победить, но всегда можно сделать себя непобедимым, – сказала она.

Ведущий медленно опустил ладонь в барабан. Его пальцы скользили по шарам, задерживаясь на мгновение дольше, чем нужно.

Диана насторожилась.

– Почему он прямо щупает некоторые шары? Задерживается на них…

– Обычное ожидание. Придает процессу больше торжественности, – ответила Вероника, не отрывая взгляда от экрана.

«Он будто нащупывает тот самый нужный шар», – подумала Диана, но не успела озвучить.

Шар в руке ведущего вспыхнул.

– Вы только посмотрите! А не родственники ли у нас примут участие? Гольдштейн Вероника!

На секунду все будто замешкались, будто переваривая услышанное, после чего толпа взорвалась криками и аплодисментами. Сердце в груди Дианы забилось так сильно, что стало больно. Перед глазами все поплыло: яркие огни, лица, ошарашенная подруга, которая приросла к месту и хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Кто-то хлопал, кто-то радостно выкрикивал фамилию Вероники, но Диана не слышала их. Ее пальцы дрогнули, и она машинально сжала коленки пальцами.

– Вероника?.. – едва слышно прошептала она, словно боялась, что сказанное вслух сделает это окончательным.

Вероника, которая, видимо, только-только осознала, что произошло, подскочила и стала кричать, словно обезумевшая:

– Святой мед! Это я! Я! ЭТО Я!

– Ура-а!

Сидевшие рядом девушки искренне обрадовались за Веронику. Они бросились к ней обниматься, а одна вынула из волос красный цветок жар-цвета и аккуратно заложила Веронике за ухо.

Диана наконец пришла в себя. Силой воли она заставила себя встать и нежно обняла подругу.

– Я рада за тебя, – прошептала она ей на ухо. – Ты достойна.

– А кто же составит компанию Веронике? – ведущий заставил всех снова обратить на него внимание. – Давайте же узнаем!

Сотни глаз устремились к экрану. Вероника и Диана синхронно сели. В воздухе повисло напряжение, и даже птицы будто притихли. Ведущий медленно опустил руку внутрь барабана, натянув на лицо безупречную фальшивую улыбку, отрепетированную, как в театре.

Диана почувствовала, как Вероника рядом сжала ее руку так крепко, что наверняка побелели костяшки, хоть этого в темноте и не было видно. Девушка смотрела не на экран, а на пальцы ведущего, и ей показалось, что тот слегка вздрогнул, когда коснулся нужного шара. Стало противно, хотелось уйти отсюда прямо сейчас. Сразу двух близких ей людей забрал в этот вечер этот ужасный отбор.

Машинально Диана перевела взгляд на сестру. Эмма, окруженная друзьями, стояла, выпрямившись и приложив руки к груди. Кажется, после объявления первого участника ее уверенность надтреснула. Секунда – и ведущий извлек капсулу, прочел имя в ней и высоко поднял над головой.

– Великая честь представить свой сектор выпала… Хм… Погодите, я забыл, какую фамилию прочел, – снова попытался пошутить он, но вызвал своими словами лишь неодобрительный свист.

– Не смешно и не оригинально уже, – на грани истерики выкрикнула Эмма, и Диана улыбнулась краешком губ: как же та переживает.

– А, точно – Рихтер!

– А-а-а-а! – завизжала Эмма.

– Рихтер Диана! – радостно оповестил ведущий и отложил шар в сторону.

На экране вспыхнули буквы, складывающиеся в имя Дианы. Улыбка тут же слетела с лица девушки. Этого просто не могло быть. Толпа заревела. Девочки, что пятью минутами ранее поздравляли Веронику, бросились с объятиями к Диане. Сама же Вероника скакала рядом, плакала и как сумасшедшая повторяла одно и то же: «Это судьба! Судьба!»

Диана не могла пошевелиться. Ей казалось, что все, что происходит, – нереальное, дурной сон. Разгневанный голос старшей сестры, которая впала в истерику там, внизу, привел ее в чувства.

– Ты! На твоем месте должна быть я! Я, слышишь?!

Эмма истерично заламывала руки, кричала, но натыкалась лишь на спокойное выражение лица Дианы. Но она не подозревала, что внутри сестры все клокотало, смесь эмоций бурлила и готова была вылиться наружу. Эмма взбежала по ступенькам к ним и хотела наброситься на Диану.

– Отстань от нее, Рихтер, – грубо оттолкнула Эмму Вероника. – Диана оказалась лучше тебя. Выбрали ЕЕ!

– Это ошибка! – не унималась Эмма. – Как ее могли выбрать? Они перепутали имена! Что она такого сделала? – Она с пренебрежением посмотрела на сестру. – Ты глупая. Ты хотя бы азбуку знаешь?

– Знаю, – процедила сквозь зубы Диана. – И даже помню, что среди согласных много глухих. Вот и думаю иногда: может, не только среди букв есть глухие.

– Что ты сказала? – взвинтилась Эмма, но ее тут же оттащили в сторону какие-то парни, на ходу поздравлявшие Диану и Веронику с победой.

Вероника светилась от счастья.

– Мы можем вместе попасть в Крепь! Диана, ты представляешь? Новая жизнь!

– Да.

Окруженная людьми, скандирующими ее имя, Диана впервые осознала, что ее жизнь закончилась прямо здесь и сейчас под чужие овации.

ГЛАВА 4

ПОСЛЕДНИЙ ПРАЗДНИК

Диана бежала домой на ватных ногах. После того, как ведущий назвал ее имя, еще один парень из Заставного сектора был выбран для участия в испытании. Диана не была с ним знакома лично, но слышала о молодом человеке не так уж и много хорошего: он хотел основать подпольное сопротивление, но не мог найти среди «заставников» союзников. Все любили свою страну и не собирались идти против Крепи.

Когда были объявлены участники последнего, шестого сектора, Диана не стала оставаться на площади для празднования, хотя, наверное, должна была. Обычно победителей чествуют перед утренней отправкой в лабиринт. Песни, танцы, гуляния длятся всю ночь. Притворившись, что еле соображает из-за головной боли, она спешно покинула площадь. Толпа, шум, ликующие возгласы – все осталось позади, но в голове набатом гремели слова ведущего: «Рихтер Диана!»

Почему именно она? Эта мысль не давала покоя. Выбирали всегда лучших: самых быстрых, умных, красивых, тех, кто принес пользу и славу своему сектору, тех, о ком говорили. А она? Девчонка-патрульная, что таскается по Пределу, гоняет хвостословов, иногда чинит заклинившие механизмы ворот. Никаких особых заслуг.

А Вероника… Почему Вероника? Она добрая, веселая, но чем она особенная? Хорошо рисует? Пожалуй. Ее картины и правда впечатляют. Но она хочет уйти за пределы Кварты, чтобы когда-нибудь возродить магию, вряд ли подобное приветствуется Крепью. А что насчет Лео? Тут, пожалуй, меньше всего вопросов. Он довольно популярен в доминионе, часто мелькает на концертах, в театральных постановках. Несколько раз он заявлял, что хотел бы стать самым главным в Кварте, и совсем неважно, как именно он достигнет цели. Наверное, в Крепи узнали о его стремлении и поддержали.

Дом встретил ее тишиной, запахом хлеба и трав. В комнате мамы горел тусклый свет. После того, как отца забрали на испытание, она никогда не посещала отборы. Диана тихонько вошла в комнату. Мама сидела с прямой спиной на кровати. Ее руки дрожали, а пальцы теребили край рубашки. Она подняла взгляд на дочь словно хотела что-то сказать, но промолчала.

– Мама, я…

– Знаю, – тихо и быстро перебила мама и отвела взгляд в сторону. – Слухи распространяются в секторе быстрее, чем свет и звук.

Мама резко поднялась, подошла к Диане и обняла ее. В этом объятии было все: усталость, невыговоренная боль, и то редкое тепло, которое она берегла для дочерей. Диана уловила знакомый запах – зверобоя, которым мать натирала руки после работы, и вдруг отчетливо вспомнила, как в детстве они вместе собирали его. Она тогда часто путала зверобой с лапчаткой – те же желтые цветки, только мельче, – и смеялась над собственными ошибками, а мама терпеливо поправляла.

Оставив маму одну, Диана вышла на задний двор. Воздух пах сырой землей: бабушка совсем недавно поливала свои любимые астры. Сейчас же она сидела на старом деревянном стуле, закутавшись в темный платок, и смотрела на небо.

– Ба, ты опять здесь? – тихо спросила Диана.

Бабушка не обернулась, она не слышала. Тогда Диана подошла к ней, опустилась рядом на колени и положила голову ей на плечо. Старушка вздрогнула и улыбнулась беззубым ртом. Диане стало снова больно. Бабушка осторожно погладила ее по волосам, как делала в детстве.

– Ба, кого ты ищешь в небе?

– Того, кто ушел. Может, и он смотрит на нас оттуда.

Диана не ответила на это. Она взяла руку бабушки. Сухая кожа была теплой, хотя на улице было прохладно.

– Меня выбрали, – прошептала она. – Как папу когда-то.

– Что говоришь? – спросила бабушка, ближе склонив голову.

– Нет, ничего.

– Ты быстро пришла с праздника.

– Ничего интересного.

– Эмму не выбрали?

– Эмму? Нет.

– А так хотела девочка, – прошамкала бабушка, почему-то довольно улыбаясь, что вызвало улыбку и у Дианы. – Вот и поделом ей.

Диана решила больше не говорить бабушке, что ее выбрали. Все равно она завтра узнает. Пусть хотя бы последнюю ночь проведет в спокойствии.

– Бабушка, – Диана сказала громче. – Почему происходят вещи, объяснения которым ты не можешь найти?

– Так бывает, Диана. Растения в пустоши тоже не знают, зачем растут, там ведь совершенно ничего нет. Но все равно тянутся вверх. И ты должна. Сходи в богорощу, и тебе станет легче, если душу что-то терзает. Старые дубы всю правду говорят.

Диана сжала ее руку сильнее. Она любила бабушку за ее странные слова, хоть никогда не понимала их до конца. Идти поздним вечером в рощу не хотелось. Хотя момент был идеальным: весь сектор гулял на площади. Диана никогда не верила в старые обычаи – шептать что-то корявым стволам, будто те могут помочь, разговаривать с ними. Более того, она вообще не верила ни во что, кроме себя. Точнее было бы даже сказать, что верила в разумный эгоцентризм. Но сейчас она решила послушать бабушку.

– Не бойся пойти другой дорогой, судьба все равно выведет тебя туда, куда надо, – почему-от обронила бабушка напоследок.

В богороще было прохладно. Старые дубы стояли кругом, их стволы уходили ввысь, а кроны переплетались так плотно, что сквозь них едва пробивался свет луны. Корни деревьев торчали из-под земли, словно жилистые руки, обвивавшие землю. Между ними стлался белый туман, а у подножий в глиняных черепках мерцали лампадки. Казалось, что многовековые деревья дышат – тихо, размеренно, как спящие великаны.

Ветки были перевиты тряпичными лоскутами, на корнях лежали бусины и маленькие деревянные фигурки. У одной из развилок кто-то оставил кусок хлеба и глиняный сосуд с молоком. Пахло травами – полынью и зверобоем.

Диана остановилась в центре, на протоптанной земле. Здесь сходились тропинки, и образовывался круг – место силы, о котором говорила бабушка.

Она колебалась, но все же сделала шаг в сторону и приложила ладонь к шершавой коре ближайшего дуба.

«И что теперь? Что сказать?» – подумала она.

Слова не приходили в голову. Диана почувствовала себя глупо.

– Я… я не знаю, зачем я здесь, – пробормотала она. – Я не умею молиться. Просто… хочу понять. Почему я? Почему Вероника, Лео?

Кора под ее пальцами едва заметно дрогнула. Где-то в ветвях затрещала птица, и тут же все смолкло. Листва зашептала, будто деревья переговаривались между собой. В тумане мелькнула золотая искра – вспышка остаточной магии. Она закружилась вокруг Дианы, будто присматриваясь к ней, и медленно растаяла, оставив легкий запах дыма.

Диана затаила дыхание. Ей стало не по себе. Остаточная магия порой завораживала. А что было бы, если бы люди вернули магию в мир? А, может, кто-то пытается это сделать, только никто об этом не знает?

Она отняла руку. Глупо было надеяться на ответ от дерева. Надеяться в этом мире можно только на себя.

Собравшись с мыслями, Диана развернулась и пошла прочь. Но ощущение, что кто-то все-таки услышал ее слова, не отпускало до самого дома.

***

Утро в Заставном секторе выдалось холодным. Диана встала на рассвете: в эту ночь она так и не уснула. Борясь с желанием пойти на старую водонапорную вышку, она осталась лежать в постели. Бабушка спала, и в доме тоже было тихо. Около семи утра Диана все же встала. В кухне пахло молоком: мама готовила ее любимое блюдо. Борясь с наворачивающимися на глаза слезами, Диана забралась с ногами на табурет и уткнулась лицом в колени.

Мама ничего не сказала, лишь поставила перед ней глиняную тарелку и погладила по голове. После этого поставила еще две тарелки: одну для себя, другую – пустую. Сколько Диана себя помнила, мама ставила лишнюю тарелку абсолютно всегда, для папы, словно он может в любой момент вернуться. Эмму это жутко бесило, и она постоянно убирала тарелку в шкаф, если была в это время в кухне.

– Ты должна поесть, чтобы быть сильной, Диана, – сказала мама хриплым голосом, и девушка поняла, что та проплакала всю ночь.

В тарелке дымилась густая сладковатая каша с вялеными ягодами – простая еда, но самая родная и вкусная.

– А Эмма?

– Не ночевала дома. Наверное, она сильно расстроена, что выбрали не ее.

– Я бы с удовольствием поменялась с ней местами, – безэмоционально сказала Диана.

Есть не хотелось. Мама устало опустилась рядом на табурет.

– Постарайся выиграть, – тихо сказала она.

Она была одной из немногих в их секторе, кто не питал любви ни к Крепи, ни к испытанию.

Отправление в Крепь – а именно так думали все, кто становился участниками – было назначено на десять часов с центральной площади. На месте вчерашнего помоста с огромным экраном был сложен высокий костер, который только-только подожгли. Он был символом дороги, новой жизни. Участники, взявшись за руки, обязаны были обойти костер по кругу трижды, и каждый шаг будто «сжигал» их прошлую жизнь, делая ближе к Крепи.

В толпе Диана сразу заметила Веронику. Та смеялась громко, от души, обнимая то одну, то другую знакому и то и дело вскидывая руки вверх. Казалось, ночь не забрала у нее сил – наоборот, дала ей больше задора и красоты. Лицо сияло так, будто впереди ждал не лабиринт, а долгожданный праздник. Диана посмотрела на разгорающееся пламя костра, собрала волосы в лохматый маленький хвостик и подошла к Веронике.

Спустя минуту к ним присоединился третий участник – Тарек Кахуджи. Он был в несколько раз крупнее Дианы и выше даже Вероники. Огромный, как медведь, с черной шевелюрой и бровями-щетками, он казался сильнее и крепче своих соперниц. Диана никогда не видела Тарека вблизи, и теперь сделала вывод, что одержать победу ему будет гораздо проще, чем ей.

Тарек совсем недружелюбно поздоровался и, сложив руки на груди, деловито стоял на месте, ожидая обряда. По сложившемуся обычаю участникам испытания надевали красные пояса – символы удачи. Несколько девушек под аплодисменты и свист повязали их. Вероника смеялась, поправляя свой, и махала родственникам в толпе. Тарек принимал поздравления, хлопки по плечу, будто женился сейчас, а не отправлялся в лабиринт. Диана же стояла рядом, чувствуя, как пояс буквально жжет ее талию, как клеймо.

В центр вышел старейшина Заставного сектора. Диана хорошо его знала. Хран Виктор – как его привыкли называть кадеты предела– был самым главным и в разведке. Именно он отправлялся в пустоши, и Вероника мечтала когда-нибудь поехать с ним. В руках он держал тяжелую железную кружку, на которой был выбит герб Кварты: черное солнце – столица – в круге, из центра которого расходились лучи, олицетворявшие сектора. Металл кружки потемнел от времени, по краям были выбоины, будто ее передавали из поколения в поколение.

– Так было издавна, – заговорил мужчина, его голос дрожал, но звучал торжественно. – Перед дорогой в Крепь каждый избранный пьет мед, чтобы сладость осталась с ним. Мед – это сила солнца, его любовь. Пусть он напоминает вам о том, что вы несете внутри любовь, что бы ни случилось.

Он протянул кружку Веронике. Та, сияя, сделала большой глоток и, закашлявшись, рассмеялась. Тарек, приняв кружку, выпил все одним махом, как воду после тяжелой работы, и довольно протянул кружку Диане.

– Она пуста, – девушка посмотрела на храна.

Люди заметались в поисках бутыли с медом, и когда он был налит, Диана нерешительно пригубила из кружки. Горячий вязкий напиток обжег горло, оставив невыносимую, почти удушливую сладость. Диана вытерла губы и подумала, что мед слишком сладкий, а за всякой сладостью всегда прячется горечь.

Толпа запела. Голоса были ровные, а песни – выученные всеми с детства. Взявшись за руки, участники обошли три раза костер, после чего к ним бросились с объятиями родные, друзья, просто знакомые и незнакомые люди.

Диана искала глазами Эмму. Может, хотя бы сейчас она воспримет ее как свою младшую сестру? Но ее нигде не было видно.

Где-то на соседней улице послышался гулкий звук машины, и спустя полминуты большой бронированный автомобиль с крытым кузовом выкатился на площадь. Толпа приветствовала машину криками и взмахами рук. Автомобиль остановился, и двери распахнулись, приглашая участников внутрь.

Вероника, продолжая смеяться и махать, забралась первой. Тарек уверенно, с гордостью последовал за ней. Диана оглянулась в последний раз и зашла. Двери автоматически захлопнулись, отрезая от привычного и любимого мира. А последнее, что она услышала, – пронзительный крик хвостословов.

ГЛАВА 6

ОЖИДАНИЕ

Воздух внутри был спертым, с запахом масла и чего-то горелого, хотя кроме людей здесь ничего не было. Скамьи вдоль стен казались слишком маленькими для такого количества участников: парни и девушки сидели плечом к плечу.

Диана тут же окинула всех взглядом, ища Лео. Его не было, и девушка сделала вывод, что сейчас они направляются в Медиакультурный сектор, соседний. Остальных, видимо, уже всех забрали по пути.

Машина тронулась, и Диана чуть не упала. Ее за локоть подхватил невысокий, худощавый кудрявый парень, на вид которому было лет пятнадцать. Но участвовать можно было только совершеннолетним, а потому ему, вероятно и было восемнадцать. Мешковатая одежда мышиного цвета болталась на нем, словно была позаимствована у старшего брата. Девушка благодарно коротко улыбнулась. Он дружелюбно улыбнулся в ответ и подвинулся, а Диана села рядом.

Внутри царило оживление: почти все улыбались, переговаривались, шутили о грядущем испытании, будто речь шла о ярмарочном аттракционе. Спорили, кто выиграет, и гадали, что их ждет. Вероника смеялась над шутками парня из другого сектора, и общее настроение напоминало предвкушение приключения.

Тарек сидел напротив, заняв полскамьи своей громадной фигурой, и молчал. Он смотрел в потолок, и создалось впечатление, будто считал всех остальных мелочью рядом с собой.

По одежде некоторых можно было без труда определить их сектор. Диана заметила напротив двоих из Аграрного: светлые рубахи, выгоревшие от солнца, грубая вышивка, просторные штаны, коричневые жилеты. Но между ними чувствовался контраст – на девушке всё новое, из добротной ткани, а на парне – старое и потертое.

– Марта, – кивнув, представилась темноволосая смуглая девушка из Аграрного, увидев, что Диана пристально смотрит на нее. – А он – Адам, – она кивнула на своего напарника, и тот дернул выцветшей светлой бровью, видимо, в знак приветствия.

– Диана, – смутилась та, отвечая на приветствие.

– Я никогда не была в Заставном, – призналась Марта. – Говорят, у вас прекрасные виды на пустошь.

Диана дружелюбно кивнула.

– А я несколько раз бывала в Аграрном. Моя мама оттуда родом.

– О, как здорово! – искренне почему-то обрадовалась девушка, но больше ничего на это не ответила.

– А я – Альфред, – сказал парень, который помог удержаться Диане на ногах. – Но вы можете звать меня Альфи. Не люблю полную форму своего имечка. Хотя возможно когда-нибудь, когда стану влиятельным человеком, оно будет звучать мощно.

Тарек громко хмыкнул, но продолжил смотреть в потолок.

– Меня зовут Вероника, я из Заставного, – весело отозвалась Вероника.

– Мы в курсе, что оттуда, только что там останавливались, – послышалось едкое из угла кузова.

Там, закинув ногу на ногу, сидел высокий широкоплечий парень в коричневом комбинезоне с металлическими застежками. Жесткие темные волосы торчали в разные стороны. Время от времени он касался ожогового рубца на лбу. Диана догадалась, что это участник из Промышленного сектора.

– Марк, прекрати, – коснулась его ноги рыжеволосая девушка, видимо, из его же сектора и, обратившись ко всем, мягко добавила: – Меня зовут Лина.

– О, так ты мой однофамилец! – радостно оповестила Вероника Марка.

Тот послал ей самый презрительный взгляд, отчего Вероника прикусила язык. Рядом с Вероникой сидела хрупкая девушка в легком платье оливкового цвета, перехваченном кожаным ремнем. На груди была вышивка в виде кленового листа.

«Эко-энергетический», – догадалась Диана.

Девушка промолчала. Взгляд метнулся к парню рядом с ней. На нем была простая черная легкая куртка и такие же брюки. Одежда казалась новой, будто он только сегодня ее надел. Он был выше большинства ребят, лишь Тарек обгонял его в росте. Стройный, но явно не такой спортивный, как Диана. Вряд ли он занимался каким-то видом спорта, ему бы больше подошли шахматы. Хотя кто сейчас играет в шахматы? Пожалуй, только старики. Темно-каштановые волосы были аккуратно уложены, ни одного выбившегося локона. Скулы и подбородок парня были резко очерчены, кожа – чистая, ухоженная, что выделяло его среди остальных, даже девчонок. Парень сидел неподвижно и лишь покачивался в такт движения машине. Голубые глаза внимательно смотрели на собравшихся, но долго не задерживались ни на ком.

Поймав взгляд Дианы, он даже не улыбнулся. Лишь с интересом стал рассматривать ее черты лица. Та не ожидала стать его экспонатом, а потому смутилась от такой наглости. Не то чтобы в Заставном секторе все были воспитанными, но элементарные правила этикета соблюдали. Диана не стала отводить взгляд в сторону и посмотрела парню в глаза. Ей показалось, что в незнакомце есть что-то неуловимо чужое. Он не похож на Тарека, на Марка, на Альфи тем более. От него разило опасным равнодушием.

Машина подпрыгнула на кочке, и вскоре снаружи донеслись музыка и радостный рев толпы. Автомобиль остановился. Писклявый девичий голос выкрикнул:

– До встречи в столице!

Толпа ответила протяжным «Ур-р-ра!» и свистом.

Автоматическая дверь разъехалась в стороны, впуская порыв холодного ветра. В кузов, смеясь и толкаясь, заскочили двое. Первым – Лео, запыхавшийся, с идеально приглаженными волосами и всё той же озорной улыбкой. За ним – его землячка, высокая девушка с вытянутым лицом, большими круглыми глазами и пухлыми губами. Она чем-то напоминала рыбу.

– Лео, – выдохнула Диана. Она бросилась к нему, не замечая тесноты и чужих взглядов.

Лео подхватил ее за талию, но движение вышло скорее машинальным. Их лица оказались так близко, что Диана услышала, как сбивчиво он дышит.

– Диана, – прошептал он, будто не верил, что видит ее здесь. – Если честно, я… – он запнулся, – …не ожидал, что тебя выберут.

Лео прикусил губу. Диана замерла, не зная, радоваться ли, что он удивлён, или обидеться за то, как это прозвучало. Но она прижалась сильнее, словно боялась, что он снова исчезнет.

– Я тоже не ожидала.

– Садитесь уже, голубки, – хихикнула Вероника, и напряжение будто спало, но в воздухе между ними повисла недосказанность.

– О, да вы парочка? – с интересом спросил Альфи, разглядывая Лео. – Это будет весьма интересно!

– А по правилам можно, чтобы участвовали влюбленные? – спросила Марта.

– Почему нет? – в свою очередь удивился Лео.

– Надо будет – изменим правила, – заговорщицки сказал Альфи и подмигнул.

– Ага, как же!

– Давайте уж потом правила менять, сегодня нас всех наверняка ждет сытный ужин в каком-нибудь ресторане Крепи!

Едва Диана и Лео сели на скамейку, как машина тронулась.

…Голос из динамика произнес сухо и отрывисто:

– Выходите по одному.

Автоматическая дверь открылась.

– Эй, а где фанфары? А где приветственный каравай? – в шутку возмутился Лео.

В кузове повисло напряжение. Это «по одному» резко контрастировало с масштабным отбором и веселыми проводами.

Первым поднялся Тарек. Его громоздкий силуэт сразу исчез в белесом облаке дезинфекционного тумана. Вероника инстинктивно отпрянула назад и уже не была такой веселой.

– Дальше!

Участники друг за другом стали покидать машину. Когда очередь дошла до Дианы, она ощутила, как внутри все сжалось. Что-то ей не нравилось. Что-то было не так. Лео ободряюще сжал ее плечо и подтолкнул вперед.

Едва Диана выпрыгнула из машины, как оказалась в узком коридоре: автомобиль припарковали прямо у входа в здание. Воздух там был влажным, пахло хлоркой. Проходя сканирование, Диана чувствовала себя не человеком, а предметом, который проверяют на качество.

Человек в черном и с маской на лице прошелся по телу девушки металлическим сканером сверху вниз. Красные лучи полоснули по оголенным участкам кожи, щекоча, будто холодными иголками. Аппарат коротко пискнул.

– Правая рука, – сухо приказал человек.

Диана без возражений протянула руку. Металлический браслет защелкнулся с сухим щелчком и мигнул несколькими лампочками. Он оказался холодным, и почему-то сразу стал тяжелым.

Следующее помещение встретило ее длинным столом, уставленным одинаковыми серыми комплектами одежды. Топ, укороченные лосины, комбинезон, ботинки на шнурках. Все, кроме черных ботинок, – мышиное, безликое. Там уже находилась девушка из Медиакультурного. Она недовольно закатила глаза, рассматривая одежду, и совсем не скрывала недовольства:

– Почему именно серый? Другого, более веселого, цвета нет что ли? У вас есть что-нибудь розовое?

Один из сопровождающих бросил через плечо:

– Ему такой нравится.

Он явно не должен был этого говорить, потому что тут же замолчал, поджав губы.

– Кому – ему? – ухватилась Диана за его фразу, но тот больше не проронил ни слова.

Девушки озадаченно переглянулись и взяли комплекты одежды. Спустя пару минут все семнадцать участников стояли в коридоре, откуда их повели в спальное помещение. Огромная комната напоминала казарму: двухъярусные металлические койки, ряды одинаковых шкафчиков, общий санузел, общий душ. В углу тихо гудели камеры – четыре сразу, чтобы не оставалось мертвых зон.

Девушка с рыбьим лицом первой заметила их и театрально поправила волосы, словно уже репетировала сценку для зрителей. Несколько человек последовали ее примеру: стали громко говорить, жестикулировать, улыбаться. Сопровождающие без каких-либо объяснений ушли, закрыв дверь.

Хлопок прозвучал неожиданно резко, и наступила тишина.

– И что теперь? – спросил Лео. Он подошёл к выходу, потянул за ручку и скривился: – Заперто.

К нему подскочили двое: Адам из Аграрного сектора и девчонка из Эко-энергетического с заплетенными в косы волосами. Вместе они попытались надавить на ручку, толкнуть дверь, но ничего не вышло.

– Заперли, как собак, – процедил Тарек и плюнул на пол.

Все засуетились. Никто не мог понять, почему их собрали именно здесь. Комната не блистала хорошими условиями, о которых мечтали участники, попади они в Крепь. Напряжение передалось и Диане. Обычно спокойная, она стала нервно крутить кончики волос. Что-то было не так. Молчаливый парень, сидевший на самой дальней кровати в углу, все это время наблюдал. Его спокойствие только раздражало других.