Легенда о Юн Ми

История создания романа

Уже вошло в привычку писать в начале книги такие предыстории – читателям они очень нравятся, так как погружают не только в сюжет самой книги, но и позволяют почувствовать то же, что и автор при написании.

Как создавался данный роман? В полном восторге от китайской дорамы «Удушающая сладость, заиндевелый пепел» с великолепными актёрами в главных ролях Дэн Лунем и Ян Цзы. Вдохновилась настолько, что решилась написать роман.

Роман – это дело сложное. Пишется днями и ночами, затем редактируется и проверяется много раз, затем рисуется обложка, после чего идёт публикация книги. Обычно, полное оформление романа занимает у меня один год. Только представьте, насколько это трудоёмко. И если я решаюсь на полноценный роман, то, как правило, это что‐то серьёзное – романы про исторических личностей, эпохальные исторические события или романы‐эпопеи в стиле Содрогая Небеса. А тут просто какая‐то дорама!

«Ну и что? – подумала я. – Разве хорошая вещь не может быть про фантазийные небесные и тёмные царства? Тем более, это не просто выдуманные миры, а интереснейшая древняя китайская мифология!»

И то ли наложилась моя текущая увлечённость Древним Китаем с его мифами и легендами, то ли дорама действительно была так хорошо – искренне считаю её шедевром – что возник полноценный роман. Да, здесь тоже существуют небесное и тёмное царства, влюбленность главных героев, и всё же, история совсем иная… совершенно удивительная, поразившая даже меня настолько, что вдохновила взяться «за перо».

Итак, добро пожаловать в мир мифического Китая: легенд о Небесном и Тёмном царствах, вечной вражды между ними и невероятной любви, не знающей ни преград, ни оков.

Часть 1

Счастливая невеста

– Юн Ми, ты правда выходишь замуж?! – вбежала в комнату, широко распахнув дверь, с неподдельным ужасом на лице лучшая подруга О‐щи.

Юн Ми, юный тёмный дух Царства Темноты, сидела на своей постели бледнее рисовой бумаги.

На вбежавшую подругу она даже не осмелилась поднять своих заплаканных глаз, настолько сердце её было сковано безутешной девичьей печалью.

Выйти замуж было не плохо. Рано или поздно все юные девы совершают это действо, но за кого? За сына наместника Чёрной земли! Это было выше её сил.

Юн Ми видела выбранного ей родителями жениха лишь однажды, как и он её, – на празднике поминовения ушедших в бесконечное колесо перерождений душ. Его одного взгляда было достаточно, чтобы возжелать юную синеокую красавицу-духа, а её одного взгляда – чтобы понять, что за ничтожество был сын местного наместника – толстокожая болотная жаба, настолько этот юнец был отвратителен! Его телесное воплощение было невероятно раздуто и растекалось в многочисленные жировые складки кожи, отливающей гниловатым серым оттенком; его лицо, если эту бесформенную массу можно было назвать лицом, было оформлено грязновато‐липкими чёрными волосами, собранными в традиционный пучок наверху и заколотыми золотой шпилькой, словно насмешкой, безмятежно поблескивающей сверху вниз на столь ужасную картину; и со всего этого безобразия на всех слегка повелительно – снисходительно взирали заплывшие от жира узенькие поросячьи глазки. Но хуже всего была даже не его противная внешность, а то, что он славился пожиранием земных младенцев.

О сыне наместника давно ходили такие слухи. Юн Ми, как и все местные обитатели, давно знала, чем развлекается холёный сыночек, но никому до того не было дела. В Царстве Темноты все обитатели живут так, как им хочется, потакая своим любым желаниям, от самых возвышенных до самых низменных. В этом и была сила и прелесть царства по ту сторону от Небесной преграды. Но одно дело собирать слухи и смаковать их с подругами, и совсем другое дело стать женой такого чудовища!

– Юн Ми, – подсела О-щи к новоиспечённой невесте и мягко взяла её холодные пальцы в свои, желая хоть как-то поддержать.

Та подняла на лучшую подругу свои хоть и заплаканные, но от слёз ещё более прекрасные глубокие синие глаза – густая синева тёмного неба, что зияет в мире над головой смертных, когда восходит луна, ‐ не иначе! Синее любого самого глубокого океана, сейчас эти прекрасные глаза стали гаванью для кораблей печали. С мягкой тенью густых чёрных ресниц на своих бледных щеках, ещё более подчёркивающей синеву глаз, с непокорным, сжатым бутоном словно вишенки на снегу алым ротиком, с распущенными вдоль стана, обволакивающими поникшие плечи чёрными волосами, сильными и красивыми словно воплощённые потоки самой женской энергии инь – вся такая красивая и всегда жизнерадостная бойкая девушка‐тёмный дух сейчас казалась хоть и прекрасным, но всё же сломленным лебедем, что пойман в ловушку и осознаёт свою неминуемую участь, готовый на жертвенную «смерть». А как ещё можно назвать семейные узы с таким омерзительным существом, как сын наместника?

У Юн Ми до сих пор не укладывалось в голове, как её родители дали согласие на помолвку. Да, её семья принадлежала к тёмным духам низшего уровня. Их хлипкий, деревянный домик на подгнивших сваях, в котором каждая половица скрипела так, словно корёжилась в невыносимых муках, стоял на отшибе земель у Бескрайнего чёрного болота, где лишь жабы с ужами были её постоянными собеседниками. А её семья ничем не славилась кроме умения разговаривать с животными, с теми же жабами и ужами. И воистину союз с сыном наместника действительно мог считаться удачей всей их бессмертной жизни. И ничего, что он сам похож на жабу. За свои семнадцать лет Юн Ми к ним привыкла. Самое ужасное, и с чем Юн Ми никак не могла примериться, что этот юноша – жаба – поедатель младенцев! Юн Ми на миг представила, как она сидит за свадебным столом со своим суженым, а ей подают на блюде…

К горлу Юн Ми подкатил позыв тошноты и её чуть не вырвало прямо на пол. Она закашлялась, а из глаз вновь брызнули невольные слёзы.

– Юн Ми, Юн Ми, – стучала по её спине подруга, что рыдала вместе с невестой будучи сама семнадцатилетней девушкой и чувствуя трагедию подруги, как свою.

Как вдруг густые чёрные ресницы Юн Ми взметнулись вверх, а синие глаза вспыхнули от разгорающегося в них нешуточного огня, разливающегося золотистым цветом.

– Нет! – соскочила она на пол босая в грубом чёрном холщовом одеянии, свойственным для всех низших духов.

В миг её болезненно-бледные белоснежные щёки запылали пунцовой краской праведного гнева, и вся она преобразилась. Стоя с вызывающе вздёрнутой головой, с ниспадающими водопадами чёрных шёлковых волос за спиной, с ещё по‐юношески угловатыми плечами и заострившимся от решительно сжатых губ непокорным тонким подбородком, она уже вовсе не была похожа на пойманного в силки лебедя, а скорее на юную ведьмочку, что-то задумавшую.

– Я не стану агнецем на закланье и не пойду за него! – решительно топнула Юн Ми, заставив половицу под её босой ногой застонать.

– Но твоя семья уже приняла подарки, – развела руками О-щи, – опаляющую лаву из недр земли смертных, – стала перечислять она реликвии, – никогда неугасающую молнию – оружие, достойное высших правителей! Подарки очень ценные и редкие. Кто теперь откажется от них? – в голосе подруги послышалась едва уловимая зависть, что не спряталось от Юн Ми.

– Тебе так нравятся эти подарки? Так сама за него и выходи! – и снова стон половицы.

– Может быть я и вышла! – кинула обиженно О-щи, тоже встав с постели.

Она действительно не понимала, почему Юн Ми ни во что не ставит такие сокровища, что во всех царствах ценились очень высоко.

– Но, – продолжила подруга, – он захотел тебя. На самом деле, я бы тоже за него не пошла – слишком мерзкий. Но вот старшие с нами не согласятся, для них титул сына наместника важнее, и ты сама это понимаешь, иначе зачем бы они тебя здесь заперли? Я уверена, что мои родители поступили бы также, если бы им предложили такой почётный союз.

О-щи была права, родители невесты понимали, что девушка может не захотеть принять такую честь, как стать невесткой самого наместника, поэтому предусмотрительно заперли её в верхней комнате дома, одев на левую руку заколдованный лунный браслет из первозданного магнита, не позволяющий ей уйти дальше порога своих покоев. Неужели это действительно конец?

Юн Ми посмотрела на свою подругу. Они обе были юны и красивы, достигли семнадцатилетнего возраста – того самого, когда девы вступали в брачный возраст. Но почему эта наместничья жаба посмотрел именно на неё, Юн Ми? Почему не на О-щи?

Но тут же Юн Ми в сердцах раскаялась, что пожелала такого лучшей подруге. Нет, такого муженька она не желает никому.

– Что же тогда делать? – обратила она свой взор за окно дома, куда стремилась вся её сущность.

Хоть за окном её спальни пейзаж был неизменен, как сама вечность, – лишь одна полуночная темнота с поблескивающими где-то вдалеке яркими молниями ядовитых сине-зелёных цветов, освещающих своими вспышками и переливами всё вокруг, – всё же сейчас этот извечно едкий пейзаж как никогда показался ей прекрасным, и больше всего на свете ей захотелось выпрыгнуть в окно и умчаться за горизонт прямиком к молниям.

Все жители Царства Темноты были свободолюбивы и не ведали страха. Если бы не этот заколдованный браслет на руке, она бы сбежала, и глазом не моргнув.

Там, за окном, сверкало, переливалось чёрное небо Царства Темноты. Конечно, никакого неба не было, одна извечная темнота, что играла своими ядовитыми вспышками вокруг обитателей царства, но отдавая дань Царству смертных на земле, местные духи называли это переливчатое явление также небом. И у этого «неба» не было предела, также, как и у всех тёмных духов его не было внутри.

Каждый, рождённый в Царстве Темноты, был свободен. И то, что Юн Ми оказалась пленницей свадебного сговора – бередило её тёмный дух похлеще любого наказания. Лучше бы её выпороли плётками-молниями или окунули в Ядовитую реку с зелёной кислотой на краю царств, что разъедает даже бессмертных, она бы всё вытерпела! Но сделать её невольницей чудовища… Как родители могли так с ней поступить? Решили улучшить своё положение на землях Чёрной Земли? Кто же против, вот только не за её счёт!

Но негодованием не поможешь, оно лишь разъедает изнутри и сжигает волю дотла, мешая действовать. А нужны были холодный разум и молниеносная решительность.

– Если бы только снять эти оковы… – дёрнула Юн Ми на руке ненавистный запирающей браслет чёрного цвета, созданный самой Небесной богиней Луны из сильнейших магнитов прямо из глубоких недр земли, добытых для богини подземными демонами.

Таких магнитов в мире тёмных духов было не так уж много. Один из них был реликвией семьи Юн Ми, так как они являлись заклинателями животных, и не все животные поддавались заклинанию с первого раза, особенно животные бессмертных миров – небесного, тёмных духов, демонического. Поэтому предкам Юн Ми иногда приходилось прибегать к помощи запирающего браслета. Правда, он давно уже не использовался. Разве болотным жабам и змеям нужна такая честь, как использование лунного браслета? Этим холодным тварям хватает и простеньких устных приказов. И кто же знал, что впервые после многих столетий семейный браслет используют на ней, Юн Ми, будто она животное!

И тут О-щи, смотря на попытки подруги снять браслет, вдруг подскочила на одном месте:

– Его не невозможно снять! – воскликнула она, а её глаза тоже заблестели.

– Ты что-то вспомнила? – с надеждой вцепилась в её руку несчастная невеста.

– Да, у моего брата есть кинжал, якобы выкованный из молний, он выиграл его в кости. Так вот, тот, кто поставил этот кинжал на кон, сказал, что его остриё разрезает всё, к чему прикоснётся!

– О-щи, умоляю тебя, добудь для меня этот кинжал! – взмолилась Юн Ми.

– Но кинжал может быть не настоящим. Это же всего лишь игорный дом, мало ли какие байки там рассказывают.

– Даже если так, мы должны попробовать.

Юн Ми знала, что в игорных домах доверять на слово никому нельзя, и чаще там ходили подделки, но и бывали редкие настоящие реликвии. Такое тоже иногда случалось. Вдруг описываемый подругой кинжал окажется одной из них?

– Но, если меня поймают, мне конец, – не решалась О-щи.

– И мне тоже, если я выйду замуж. На свадебном банкете они обнаружат моё бездыханное тело! – голос Юн Ми был твёрд и решителен.

– Но ты не можешь умереть, ты же бессмертный дух, – промямлила очевидное О-щи.

Да, чтобы умереть в том самом смысле, Юн Ми необходимо отправить свой бессмертный дух в колесо перерождений, что не так-то легко сделать. Как минимум, хотя бы утонуть в Ядовитой реке, но та была далеко, на самой окраине земель, и Юн Ми знала о ней лишь по легендам, никогда не видя, но во благо можно упомянуть и её.

– Тогда… – и Юн Ми мастерски всплакнула, сделав это очень естественно, учитывая ситуацию, в которой оказалась. – Тогда я после свадьбы утоплюсь в Ядовитой реке, только так мне получится избежать ужасной участи – всю жизнь жить рядом с жабо-подобным пожирателем младенцев.

О-щи невольно ахнула, поверив, что её подруга не шутит и непременно выполнит обещанное. Такой упрямицы, как Юн Ми, ещё поискать нужно. Они выросли вместе и О-щи не хотелось лишаться подруги.

– Хорошо, жди меня через три дня, – сказала та и мигом устремилась из комнаты.

Юн Ми только и оставалось, как надеяться, что О‐щи получится добыть кинжал, ибо, в случае неудачи, гадкий сын наместника станет её реальностью. Конечно же она не станет топиться в Ядовитой реке, Юн Ми слишком любила свою жизнь, да и за такой поступок, как побег после свадьбы, накажут всю её семью. В Царстве Темноты не церемонятся, быстро расправляясь с неугодными. Поэтому про свою смерть в водах Ядовитый реки она сказала лишь для красного словца, чтобы придать уверенности О-щи. Теперь дело за ней.

Три дня тянулись мучительно долго. Юн Ми всё это время показательно отказывалась от еды и воды. Ибо ей нужно было выказать всеми возможным путями свою непокорность, чтобы никто не заподозрил, что у неё есть план.

И вот уже на третий день, перед тем как Юн Ми вот‐вот заберут родственники от семьи жениха, дабы отвести на свадебный пир в дворец наместника, и невеста стояла вся разодетая в красные шёлковые свадебные наряды, буквально перед самым началом церемонии забора невесты наконец-то явилась О-щи. Тоже вся разодетая, правда не в шелка – подарок семьи жениха невесте, а в разукрашенную пеньку. О‐щи было позволено проводить свою подругу в последний путь ещё незамужней девушки.

Но по одному взгляду на О-щи стало понятно, что обещанный кинжал при ней. И надежда разгорелась ярким пламенем в сердце Юн Ми, и ей стоило неимоверных усилий не выдать себя ни голосом, ни лицом.

– Она ничего не ела и не пила три дня? – играя искреннее удивление, спросила О-щи родителей подруги. – Тогда позвольте я уговорю её хоть что-то съесть перед свадьбой!

Согласие родных было тут же дано.

О-щи проскользнула с чашей свежеприготовленного мяса в комнату невесты.

Когда за спиной подруги невесты заперлась дверь, та кинулась к Юн Ми, доставая кинжал из ножен, как его лезвие вспыхнуло так ярко, словно звезда блеснула. Кинжал оказался настоящим.

Боясь, что через щели в двери сияние будет замечено, Юн Ми тут же решительно сказала.

– Давай!

И О-щи, держа кинжал слегка трясущимися от волнения руками, ещё бы, она помогает подруге сбежать со свадьбы!, щурясь от яркого свечения лезвия, стала прорезать заколдованный браслет.

Воистину кинжал молний мог прорезать что угодно, и тяжёлый браслет упал разрезанный на пол в считанные мгновенья.

Юн Ми была свободна!

Но по лестнице раздался характерный топот. Через хлипкие половицы кто-то явно услышал падение тяжёлого браслета.

– Беги! – приказала О-щи.

И Юн Ми более не колебалась. Она даже не взглянула на подругу, как её красивые шёлковые свадебные одеяния мелькнули за окном.

О-щи лишь едва успела всхлипнуть той вслед. Скорее всего, они никогда больше не увидятся. Чтобы сбежать от нежелательного замужества, ей придётся бежать аж за край извечной темноты. Могла бы и сказать хоть прощай напоследок. Но это Царство Темноты, здесь принято всё принимать легко и не печалиться ни о чём.

Спрыгнув на землю, до которой было не так высоко для существа, что всеми фибрами души пытается сбежать, Юн Ми оглянулась. Куда бежать? И главное на чём? И тут, словно ответ на её вопрос, она услышала неподалёку ржание. Неужели Ночной конь? Конечно! Кто ещё мог так фыркать и с норовом бить копытами?

Тут же беглянка воодушевлённо подхватила свои свадебные одеяния и побежала в сторону звуков, издаваемых животным. Божественно прекрасный конь стоял на лёгкой привязи прямо подле западных невысоких ворот, ведущих во двор дома. Тот был настоящий красавец, отливающий синевой, весь чёрный, бьющий нетерпеливо копытами словно только и хотел, что сорваться вскачь, – этот красавец, с сильными, крепкими голенями и мощной грудью, с широкими копытами был настоящей редкостью, уступающей в скорости разве что крылатым коням ночи. Но откуда у обычного наместника крылатые кони? Такая редкость и ему не по плечу. И этого Ночного коня не догонит сейчас никто! Чудо-конь явно предназначался в подарок семье невесты и был небрежно оставлен один‐одинёшенек у входа.

Юн Ми, будучи потомственным заклинателем животных, поблагодарила темноту дважды: что та дала ей шанс, ибо справиться с конём не составит труда никому из заклинателей животных, и то, что семья наместника так глупа!

Ни мига больше не раздумывая, она вскочила на коня, крикнув ему в сердцах: «Пошёл!»

И конь ударил оземь своими мощными копытами, встал на дыбы, заржав, после чего тут же опустился и поскакал прочь от дома, унося беглянку на своей крепкой спине.

Но семья наместника была всё же не настолько глупа, как рассчитывала невеста. За сбежавшей тут же помчались стражники, что должны были сопровождать наречённую на свадебный пир. Всё же стражников они приставить додумались. Но Юн Ми и её вороного коня было уже не остановить. Они оба словно слились в одно целое, превратившись в ветер и рассекая темноту, оставляя за собой лишь шлейф тёмных вихрей.

Сначала Юн Ми направляла коня на северный край – в далёкие земли властителей Чёрных птиц. Но пришлось пересекать много мелких приграничных поселений и разгонять праздно шатающихся духов, что замедляли скачку и не давали возможности оторваться от погони, поэтому Юн Ми приняла на тот момент единственно правильное решение. Ещё в детстве бабушка учила её, что сила заклинателя животных состоит в том, чтобы довериться полностью животному.

И несясь во весь опор, держась за чёрную гриву вороного, Юн Ми наклонилась к уху Ночного коня:

– Унеси меня туда, где они никогда меня не найдут! – взмолилась она к животному.

И конь услышал её. На ходу он резко повернул на Восток и помчал прочь от жилых поселений.

Скачка была настолько бешеной, что Юн Ми даже не пыталась рассмотреть, куда же они скачут, полностью отдаваясь на волю животного. А конь уносил её всё дальше и дальше на Восток.

И только по приближающемуся холоду девушка-дух поняла, что они скачут прямиком к Небесной преграде.

Юн Ми подняла свои синие глаза.

Прямо перед ней вдалеке на горизонте, на стыке темноты и света возвышались Ледяные скалы – естественная преграда, что воздвигнулась здесь много тысячелетий назад, разделив Царство Темноты и Небесное Царство на два отдельных мира, образовав где-то проход в третий мир – мир смертных.

– Так вот куда ты меня ведёшь, ты хочешь, чтобы я ушла к смертным? – прошептала Юн Ми.

Да, Ночной конь сам указал ей путь, где действительно её никто не достанет. Смертных слишком много, чтобы среди них кто-то нашёл затерявшегося мелкого тёмного духа. Но неужели конь считает, что она сможет перейти Ледяные скалы и найти проход?

И когда стало совсем холодно, конь остановился, уперев свои копыта в мягкий снег, что лежал у подножия скал.

Юн Ми спрыгнула с коня и ещё раз окинула взором скалы. Те были высоченными и неприступными. Не говоря уже о том, что там было очень холодно.

Девушка‐дух вопросительно посмотрела в чёрные, такие же как весь он, очи животного:

– Ты действительно считаешь, что я смогу перейти их?

Конь в ответ заржал, словно подтверждая.

– Хорошо! – твёрдо заявила Юн Ми и сделал первый шаг, вступив ногой на отвислый крутой утёс.

И когда она забралась на свою первую вершину, а её пальцы слегка окоченели и с трудом цепляться дальше, Юн Ми оглянулась вниз: Ночного коня уже не было. Лишь его отдалённое ржание и цокот копыт других коней говорило о том, что он помчался дальше, уводя за собой погоню подальше от Ледяных скал.

Девушка поблагодарила в сердцах своего нового друга. Порой она искренне удивлялась тому, что животные могут быть куда благороднее, чем любые другие существа, населявшие мир бессмертных.

И Юн Ми снова обратила свой взор на Ледяные скалы. Она взобралась уже на одну вершину, пути назад нет, только вперёд, туда, где её действительно никто не найдёт.

И замёрзшими пальцами она снова уцепилась за очередной выступ, а нога твёрдо встала в ледяную прощелину.

Но воистину Ледяные скалы не были бы Небесной преградой, если бы их так легко можно было перейти!

Много раз Юн Ми чуть не срывалась в бездну, где не видно было ни дна, ни края, а лишь одна белая, посверкивающая холодом мгла, грозящая вечным забвеньем, словно скалы летели ни на что не опираясь, и если сорвёшься, то попадёшь не иначе, как в вечное забвенье мерзлоты, где можно провести несколько тысячелетий в застывшем сне.

Но Юн Ми из последних сил буквально вгрызалась в лёд, чтобы не сорваться. Вершина за вершиной, пронизывающей тонкие шёлковые одеяния холод, снег. Но пути назад не было, а падать в забвенье мерзлоты не хотелось, вот и карабкалась дальше, соскальзывая и снова царапаясь за ледяные отвесы.

И вот, наконец, один из самых высоких пиков преодолён. Здесь оказался пологий край. Взобравшись на оный, Юн Ми буквально упала на него обессиленная, давая себе возможность впервые отдохнуть. Она откинула свои смертельно усталые руки в стороны, пытаясь вволю отдышаться. Почему-то здесь не было так холодно, как в начале пути, и лишь изредка на лицо мягко падали редкие снежинки, тут же тая о раскрасневшиеся от жара щёки девушки, и своей талой свежестью приводя ту в чувства.

Отдышавшись, едва живая, Юн Ми устало и не спеша подняла вверх свои густые ресницы.

И настоящим, животрепещущим чудом явилось то, что она увидела у себя перед глазами прямо над головой, заставив сердце замереть от восторга. Прямо над ней Темнота и Свет, извечные Инь и Ян, словно врезались друг в друга, образуя невероятные небесные сплетения и фигуры. Порождённые первозданным хаосом, две стихии – чёрная и белая – словно два огромных бесконечных вселенских небесных океана волнами пытались покорить одна другую. Врезаясь своими бурными потоками, они разрывались на чёрно-белые брызги и перемешивались. Вечные в своём стремлении противоборствующие стихии, вечно движущиеся к друг другу, образующие в своей бесконечной борьбе, то воронки, то ниспадающие пики, то яркие молнии – это были такие силы, что от их первоначального столкновения образовалась даже Небесная преграда в виде Ледяных скал. Вода и холод – от темноты; тепло, пригревшее замёрзшую воду и превратившее её в лёд – от света.

Глаза Юн Ми невольно увлажнились, и всё её лицо озарилось улыбкой от осознания величия момента – она посередине мира! Совсем рядом, всего лишь над её головой, словно рукой можно дотянуться, так близко и одновременно бесконечно далеко, клокотали, перетекали и ярились первозданные стихии, такие мощные, что это невероятное счастье – стать невольным свидетелем их извечной борьбы: всесоздающей и одновременно разрушающей – начало начал мира сего. На их переливы и клокотания можно было смотреть бесконечно, познавая всю сущность Вселенной. Конечно же Юн Ми знала о первозданном хаосе и двух противоборствующих началах, что породили всё во всём мире. Она сама являлась бессмертной тёмной сущностью первозданной темноты. Но одно дело знать и совсем другое дело видеть – словно самому почувствовать себя создателем!

Но Юн Ми недолго пришлось любоваться красотой слияния двух стихий, на которых держится весь мир, ибо вдалеке ей послышалось едва уловимое рычание. Сначала слегка‐слегка, будто вдалеке, словно это ветер завывает, но всё яснее и яснее слышался животный рык. И такой яростный!

Юн Ми приподнялась на руках и обернулась. В её раскрытых от ужаса тёмно-синих глазах отразилось оно – белоснежное чудовище с огромными клыками, торчащими чуть ли не до земли, скачущее прямо на неё. И это нечто было таких гигантских размеров, что могло сравниться с одной из скал!

«Ледяной йети, – тут же промелькнуло в голове девушки, – они и вправду существуют, а не только в легендах!»

Сердце Юн Ми впервые по‐настоящему затрепетало от страха, она хотела было встать, чтобы соскользнуть в какую-нибудь спасительную расщелину, как подскользнулась на льду и снова упала, распластавшись уже на животе. Оставалось только ползти. И Юн Ми стала цепляться пальцами и упираться коленками в лёд, чтобы доползти до ближайшей впадины и упасть туда! И девушка уже было подобралась к краю плато, чтобы соскользнуть вниз, как кто-то прыгнул прямо перед ней и заревел так, что можно было оглохнуть, а сила рыка превратилась в порыв бешеного ветра, что чуть не сорвал Юн Ми с края утёса.

Юн Ми сначала было вся сжалась от страха, но всё же подняла свои глаза. С детства её учили не бояться смерти. Умрёт лишь плоть, её бессмертный дух переродится вновь в одном из царств.

И прямо перед ней на четверых пушистых лапах, весь ощетинившись и обнажая свои многочисленные острые клыки в пасти помимо грозных свисающих клыков, выпирающих наружу, рычал огромный белоснежный Ледяной йети – древнее мохнатое животное, что жило в мире смертных. Значит, здесь и впрямь есть проход в мир смертных, откуда бы ещё это животное пришло?! Вот бы найти проход и упасть именно в мир смертных. Но как найти его и не попасть по ошибке в забвенье вечной мерзлоты?

А йети снова зарычал на непрошенную гостью, явно желая полакомиться.

– Не ешь меня, не ешь меня… – взмолилась девушка шёпотом, отворачивая свой лик от ужасающе раскрытой клыкастой пасти.

Йети же стал кружить вокруг жертвы, тщательно принюхиваясь, словно оценивая ту на вкусность. Йети когда-то давно были небожителями, но оступившись, навсегда были прокляты небесами и превратились в чудовищ: то ли людей, то ли животных, призванных вечно скитаться во льдах между мирами.

– Не ешь меня, не ешь меня. – как заведённая тихо шептала девушка, а сердце её всё-таки дало слабину, начав испытывать настоящий ужас.

Одно дело воспитываться на легендах и приручать маленьких зверьков в виде болотных жаб и змей, и совсем другое дело встретить настоящее чудовище. А ей всего семнадцать лет, и так хочется жить!

Йети снова бешено зарычал и поднял передние лапы вверх.

«Вот оно!» – было подумала девушка, что час её смерти настал, чудовище стоит лишь опустить на неё свои когтистые лапы.

Но йети приземлился не на неё, а рядом, сокрушив своими лапами тонкий лёд скал так, что тот аж треснул. После чего ещё раз дико зарычал, как вдруг развернулся и помчался прочь.

Юн Ми, прежде инстинктивно прикрывавшая голову руками, сама не поверила, что вокруг стало тихо, а она вовсе не в пасти чудовища. Неужели йети услышал её мольбы и пощадил? Это означает, что они вовсе не проклятые небожители, а самые обычные животные, бродящие во льдах между мирами.

Юн Ми прикрыла лицо ладонями и чуть ли не рыдая нервно рассмеялась. Ей снова повезло!

И она хотела было уже двинуться дальше, как почувствовала, что лёд под ней трещит. От удара лапами йети, казалось бы, на первый взгляд надёжная, но очень тонкая кромка повредилась. Юн Ми замерла. До ближайшего выступа протянуть рукой, но только она попыталась это сделать, как лёд снова хрустнул. Дыхание девушки остановилось, а голова стремительно пыталась найти выход. Если она ничего не предпримет, то уже через миг полетит в неизвестность. Нужно сделать последний рывок и попытаться ухватиться. Но только она об этом подумала, как лёд, словно подслушал её мысли, решил обвалиться раньше, чем она ухватилась. С характерным треском тонкая кромка под тёмным духом проломилась, и девушка с истошным криком полетела вниз.

Юн Ми мысленно было уже попрощалась со всеми, кого любила, ибо её ждали объятия извечной мерзлоты и полное забвение в холоде, как она неожиданно для себя напоролось на что-то жёсткое. Падающая лишь вскрикнула от удара, как тут же стала катиться под откос, бесконечно крутясь вокруг своей оси по гладкому льду, словно скатывающийся бочонок.

Юн Ми долго так вертелась, получая ушиб за ушибом. И только когда она скатилась на мягкий снег, остановившись в своём падение, то поняла, что ещё жива и точно не в мире забвенья мерзлоты, судя по яркому солнцу, слепящему глаза.

«Не важно!» – подумала было девушка, как её сознание погрузилось в чёрный густой мрак.

Тайный гость лекаря

Божественный лекарь Цао, хоть был ещё достаточно молод и холост, но всё же специально выбрал себе уединённое жилище поближе к Небесной преграде из Ледяных скал, чтобы его никто не беспокоил в создании всё новых и новых целительных снадобий и лекарств. И как же велико было его удивление, когда он, пойдя искать заснеженные Ледяные цветы, что росли только у Ледяных скал, нашёл прямо у подножия в снегу лежащую замертво юную девушку всю в красных одеяньях. Как отшельник, он хотел было пройти мимо, но как лекарь – не смог.

Когда же он перетащил на носилках полуживую девушку к себе в жилище и осмотрел ту истинно врачебным методом, то ещё больше удивился своей находке. Девушка явно была не от мира сего. Её пульс был быстрее, чем у небожителя, и всё же медленнее, чем у смертных. И при этом девушка была воистину прекрасна, как и подобает небожительницам: полупрозрачная, сияющая белоснежная кожа, мягкие и в тоже время идеально тонкие линии лица, слегка заострённые к подбородку, говорящие о наличии воли и непокорности обладателя таких черт, густые, чёрные отливающие синевой волосы, совершенные утончённые формы. Девушка могла поспорить своей красотой с обитательницами даже Восьмого неба! Но, увы, небожительницей она точно не была. Лекарь не почувствовал в ней необходимой духовной для любого небожителя силы. Тогда, кто же она, и почему на ней столько ран и ссадин?

Смертная дева давно бы уже умерла от таких глубоких и многочисленных ушибов, а эта ещё жива, значит, остаётся только одна версия. Но подтвердить её могла только сама дева после того, как очнётся.

И лекарь терпеливо три дня и три ночи смазывал ушибы и раны незнакомки, как и отпаивал её через специальную бамбуковую трубочку разными целебными отварами.

Юн Ми проснулась именно от одного из них. Противный и горький на вкус отвар мог пробудить своим резким запахом кого угодно!

Девушка закашлялась, когда ей попытались очередной раз влить в горло противное снадобье.

– Наконец-то проснулась, – прозвучал сухой голос.

Юн Ми открыла глаза.

Прямо подле неё сидел муж в расцвете своих сил, лет тридцати, не более, обладающий приятной внешностью с высоким лбом, широко распахнутыми утончёнными глазами и точёными чертами лицами с частично распущенными волосами за спиной, а частично связанными в тугой пучок на макушке, проколотый драгоценной нефритовой шпилькой. Весь в аккуратных и просторных длинных шёлковых одеяниях светло‐голубого цвета молодой господин мог бы смело вызвать первые приятные впечатления, если бы не его выражение лица, что могло принадлежать только настоящему цинику и старику.

Но не вдаваясь в подробности, кто же перед ней сидит, Юн Ми быстро окинула взором хижину, как и себя. Она вся была завёрнута в какие-то белые покрывала, а всё её тело смазано и перемазано незнакомыми и дурно пахнущими мазями.

Девушка вопросительно посмотрела на незнакомца.

– Можешь обращаться ко мне лекарь Цао, – холодно, с восковым и безучастным лицом, с некоторым высокомерием в голосе ответил тот на немой вопрос, – как я уже упомянул, я лекарь, а ты кто?

«Лекарь? – подумала про себя Юн Ми. – Теперь понятно, почему у него такое отчуждённое лицо. Хоть и красив, а холоднее ледышки. Все лекари одинаковые».

Юн Ми решила не удостаивать ответом «холодного» лекаря, а лишь опёрлась руками на скромную лежанку из соломы, на которой возлежала, и, кое-как встав, слегка подхрамывая от саднивших ран, подошла к закрытым ставням хижины.

Юн Ми тут же решительно распахнула ставни, желая удостовериться, что она в земном мире смертных, как ей в лицо из окна ударил такой силы свет, что девушка невольно вскрикнула и отвернулась, прикрывшись рукой.

– Мои догадки оказались верны, – также сухо и высокомерно продолжил лекарь, поднявшись, чтобы вновь закрыть ставни и не дать ход свету в полумрак комнаты. – Ты из Царства Темноты?

Его вопрос прозвучал так легко и непроизвольно, что Юн Ми с удивлением посмотрела на того:

– Кто ты? – вырвалось у неё тут же.

– Я уже говорил, я лекарь Цао.

– Но ты необычный лекарь, раз знаешь о Царстве Темноты.

– Конечно необычный, я божественный лекарь.

И тот так гордо поднял свой узкий подбородок вверх, что за его сколотым заколкой пучком появился ореол небесного свечения, во всяком случае Юн Ми так на миг показалось.

– Божественный лекарь? – усомнилась девушка. – Но откуда в мире смертных взяться божественному лекарю?

– Кто сказал, что ты в мире смертных? Разве солнце там так же ярко светит? – лекарь говорил загадками.

Но заметив требовательный взгляд юной девы всё же ответил:

– Ты в Небесном Царстве, – и он развёл нравоучительно руками, словно сказал что‐то очевидное.

– Не может быть! – ахнула Юн Ми.

– Это невозможно! – тут же воскликнула она.

– Я тоже так раньше думал, – лекарь вовсе не обращал никакого внимания на удивление девушки, продолжая разговаривать словно сам с собой, – что никто из темноты не может перебраться в Небесное Царство, но ты здесь, стоишь передо мной, явно пришедшая оттуда. И что здесь невозможного?

Юн Ми невольно с лёгкой тревогой покосилась на божественного лекаря. Она же в стане врагов!

Лекарь же, словно прочитав её мысли, снисходительно улыбнулся, но какой-то очень странной холодно-высокомерной улыбкой, не обещающей ничего хорошего:

– Не бойся, я не выдам тебя, не для того три дня спасал твою злобную душонку.

Юн Ми даже ухом не повела на такое замечание в её адрес.

– Тогда чего ты хочешь от меня? – и она невольно поёжилась в своих обновлённых одеждах, ведь лекарь явно видел её во всём обнажённом естестве, откуда бы взяться этим тряпкам? И её стеснение было настолько естественно и непритворно, что лекарь даже ухмыльнулся, впервые нарушив непроницаемость своего лица едкой, снисходительно-презрительной улыбкой:

– Я лекарь, для меня ты представляешь лишь врачебный интерес, не льсти себе.

Юн Ми в сердцах выдохнула и поблагодарила снова темноту, что попала к столь холодному и рассудительному лекарю, а не к кому-то другому.

– Тогда всё тот же вопрос, чего ты хочешь от меня? – уже более спокойно спросила спасённая гостья.

Она поняла, что от божественного лекаря не стоит ждать угрозы. Хотел бы, давно уже выдал её с потрохами своим небесным друзьям, что устроили бы над ней показательную казнь, как проникшей в Небесное Царство из Царства Темноты, с коим вот уже сто тысяч лет соблюдается договорённость о неприкосновенности границ, и Небесная преграда тому свидетель.

– Говорят, – спокойно продолжил лекарь, – что в Царстве Темноты растёт Ночной лотос, это правда?

– Ночной Аустериус?

– В вашем царстве его могут называть и так. Суть в том, что он распускается только ночью и…

–… и одна его капля может подарить бессмертие, – продолжила за лекаря Юн Ми.

– Так ты знаешь о нём? – впервые божественный лекарь проявил эмоциональность, ибо его утончённые чёрные глаза заискрились неподдельным интересом. Но вот только вид его остался такой же холодно-высокомерный.

«Ох уж эти небожители всё время считают себя выше других!» – в сердцах возмутилась девушка, но ответ всё же дала:

– Все в моём царстве знают о нём, – подтвердила Юн Ми, – и он растёт только у нас.

– Ты можешь описать его?

– Да, конечно, – спокойно ответила та, – он выглядит как обычный лотос, только лепестки его черны, а в сердцевине огненное пламя горит.

Юн Ми конечно же лгала и делала это очень уверенно. Она никогда не видела Ночной Аустериус, что дарует любому бессмертие, ибо тот растёт у северного края Царства Темноты в противоположной стороне от её Чёрной земли, но девушка решила врать до конца, чувствуя, что в этом слабость лекаря и её спасение.

– Ты могла бы его нарисовать? – тут же протянул лекарь ей кисточку, смоченную в туши.

Юн Ми хотела было уже что-то накалякать, как вдруг остановилась, а рука повисла в воздухе, так и не коснувшись белоснежной рисовой бумаги.

– А зачем он тебе? Это сокровище моего царства, не каждому дано его увидеть.

– Не нарисуешь, я тут же сообщу о тебе Небесным стражам.

– Вздумал напугать меня? – Юн Ми осмелела.

Этот лекарь был слишком высокомерно заносчив. Старше её всего лишь лет на десять – сгодится за старшего брата! – пусть и небожитель, но всё же обыкновенный бессмертный, как и она, а строит из себя не пойми что!

– Разве ты не знаешь, что мы, тёмные духи, не ведаем страха? – в упор и с некоторым вызовом посмотрела она на лекаря.

– Хорошо, – тот лишь сложил руки за спиной в знак терпения, – пусть ты ничего не боишься, но чувство благодарности тебе знакомо? Я потратил на тебя, злобная ведьма, свои редчайшие целебные снадобья. Если бы не я и мои снадобья, ты бы так сейчас здесь не стояла и не бросала на меня вызывающий взгляд своих синих глаз.

– Ладно, я нарисую тебе цветок, если перестанешь называть меня злобной ведьмой.

– Но я не знаю твоего имени.

– Меня зовут Юн Ми.

– Юн, как облако, Ми, как мёд?

– Именно.

– Облако из мёда? Или нет… – лекарь сделал паузу, размышляя. – Медовое облако? – задрал он свою правую бровь вверх, словно чему-то удивляясь. – Хм… Лучше бы родители тебя назвали Юй Мин, звучит почти одинаково, а значение куда лучше – Прекрасная яшма.

Юн Ми было нахмурилась, не понимая, то ли он смеётся над ней, то ли просто рассуждает, а тем временем лекарь продолжал:

– Что ж, Медовое облако или Облако из мёда, твоё имя подходит тебе. Недаром смертные все как один восхваляют тягучую красоту тёмных ведьм. Я убедился воочию, что смертные правы. Своей красотой ты можешь поспорить даже с нашими небесными богинями Восьмого неба. Но твоя красота иная. Какая-то… как же это сказать, – лекарь почесал своими утончёнными белоснежными пальцами такой же утончённый подбородок, словно пытаясь ответить на вопрос, – да это и неважно. – бросил он свою затею подобрать нужные слова для описания красоты своей неожиданной гостьи. – Так ты нарисуешь мне цветок?

Теперь его тонкие белоснежные пальцы указывали на такую же белоснежную бумагу.

Девушка лишь пожала плечами и, больше не колеблясь, изобразила то, что сама выдумала. Юн Ми никогда не видела цветов. В Царстве Темноты их просто не было, именно поэтому родители и дали ей медовое имя, как несбыточная мечта о благоухающем аромате цветов, пчёлах и сладкой патоке из их пыльцы. Иногда всё же цветы попадали из Царства смертных в Царство Темноты, и Юн Ми могла видеть их только уже выброшенными и увядающими, поэтому её рисунок получился чем‐то смежным между поникшим лотосом из мира смертных и Ночным конём с крыльями за спиной.

– У Ночного лотоса есть крылья? – удивился лекарь Цао.

– Конечно есть! Ночной Аустериус дарит бессмертие, конечно у него должны быть крылья!

– Как он прекрасен! – взял трепетно листок бумаги лекарь, с обожанием смотря на выдуманный гостьей цветок.

Юн Ми в сердцах торжествовала. Этот лекарь и правда до самозабвения любит только всякие травки, и как же легко его обмануть!

– Я нарисовала цветок, теперь ты можешь сказать, зачем он тебе?

Лекарь молчаливо смотрел на рисунок, словно мечтая. И видимо, после долгих непростых раздумий, судя по образовавшимся складкам на его прежде всегда гладком лице, решился ответить:

– Хочу сделать напиток бессмертия.

– Ты же и так бессмертный, решил подарить его кому-то из смертных?

– Можно сказать и так.

– У тебя там есть подружка? – неподдельно оживилась Юн Ми. Неужели этому холодному камню кто-то пришёлся по душе?

На что лекарь Цао лишь снова язвительно ухмыльнулся:

– Я же божественный лекарь, моё призвание лечить людей, а не увлекаться ими.

– Тогда зачем?

– В мире смертных слишком много болезней, страданий и смертей. Порой в муках умирают самые достойные из них. И таким я бы хотел подарить возможность вечной жизни, чтобы они не так страдали.

– Да ты романтик! – закивала головой Юн Ми. – И вовсе не бессердечный, каким кажешься на первый взгляд.

– Конечно я пекусь о жизнях вверенных мне существ.

Юн Ми немного покорёжило последнее слово, но, видимо, у небожителей так принято, всех женщин‐тёмных духов называть злобными ведьмами, а смертных – существами. Что ж, придётся привыкать.

– Но что тебе даст рисунок? Ведь рисунок – это не сам цветок.

– Ты права. Но мы живём вечно. Кто знает, пройдёт несколько тысяч лет, и однажды я увижу его.

– Несколько тысяч лет? Ты смеёшься? Это слишком долго.

– Хочешь вернуться обратно в Царство Темноты и помочь мне найти его быстрее? – вернул ей лекарь.

– Нет, нет, – замахала руками девушка, – обратно мне нельзя, не для того убегала.

– Обратно тебе нельзя просто потому, что ты ещё месяц будешь оправляться от своих травм. Я нашёл тебя еле живую, лишь один твой злобный дух и держался за твоё хлипкое тело, и не для того я вливал и втирал в тебя свои бесценные снадобья, чтобы ты снова туда пошла и умерла. Месяц ты будешь жить здесь.

Последние слова лекаря прозвучали как приговор. Юн Ми – свободолюбивый тёмный дух – хотела было возмутиться, но тут осознала другое:

– Так ты разрешаешь мне здесь пожить? – переменилась она в лице, сменив готовое уже вырваться возмущение на игривую наивность, подойдя к внимательно рассматривающему нарисованный цветок лекарю мягко, как кошка, и заискивающе всматриваясь в его глаза.

– Что значит пожить? – холодно ответил лекарь, отворачиваясь от пытливого взгляда гостьи. – Вся доброта должна быть возвращена. Оставляя злобного духа в своей хижине, я рискую навлечь на себя гнев самого Небесного императора. Чем ты заплатишь мне за мою щедрость?

–– Стоит подумать, – задумалась Юн Ми. Лекаря её красоты точно не интересовали, тогда, что ему предложить?

– Я могу собирать травы для тебя.

– Этого мало, что ещё?

– Ещё редких животных.

– Животных? С какой стати мне нужны животные?

– Разве тебе не нужны для твоих снадобий редкие компоненты в виде крыльев бабочек, ножек каких-нибудь безобразных, липких и гадких насекомых? – Юн Ми брезгливо поморщилась. Живя у болота всю свою короткую жизнь, она не взлюбила всех возможных мелких ползающих и летающих, настолько постоянно они ей досаждали в комнатах.

– Нужны, но ты будешь всю вечность гоняться за ними, так и не поймав.

– А вот и не буду! – чуть ли не подпрыгнула от радости Юн Ми. Она нашла то самое, что поможет ей здесь остаться.

– Лекарь Цао, – с придыханием торжественно продолжила девушка, – ты даже не представляешь, какой редкий дар к тебе попал, – заиграла своими тонкими высокими бровями девушка, вводя лекаря в недоумение.

– Я умею заклинать животных! – гордо подняла Юн Ми вверх указательный палец правой руки, словно сообщала о чём-то столь важном, равном по значимости разве что рождению нового божества.

Теперь очередь лекаря Цао была удивляться:

– Заклинать животных? – переспросил он уже заинтересованно. – Неужели в своём тёмном царстве ты относишься к кому-то из правящих семей?

– Нет, нет, что ты… – смутилась девушка такому сравнению, – никакой правящей семьи, я самый обычный тёмный дух, причём низший дух, что живёт у болота, – спокойно, без стеснения раскрывала она подробности своего происхождения, – просто у каждого духа в нашем царстве есть дар. Вот вы, небожители, у вас есть духовная сила, которую вам даёт само небо, вы её накапливаете, увеличиваете, концентрируете. У нас же наоборот – духовной силы нет, потому что мы, тёмные духи, от неба силы не получаем, нас питает земля, и от неё у нас есть лишь дары – дары земли, что даются нам с рождения. У всей моей семьи дар общения с животными. На самом деле это незначительный дар в моём царстве.

– Может быть и незначительный, но очень подходящий для меня. Хорошо! Месяц я буду восстанавливать твои раны, а ты собирать для меня редких животных и травы, и даже не думай лениться, я очень строгий и требовательный наставник.

– Кто сказал, что мне нужен наставник? – проворчала Юн Ми.

– Хочешь сказать, что не нужен? Ты, злобный дух, и ты в Небесном Царстве, без меня ты и несколько дней не проживёшь, как тебя поймают.

Юн Ми побледнела. Да, она совсем забыла, что находится во враждебном ей мире небожителей.

Лекарь Цао снисходительно улыбнулся, явно довольный воздействием своих слов на гостью.

– Не переживай так, ты на первом уровне небес, здесь скрыться легче, чем где-либо. Высшим небожителям нет дела до нашего неба. Искать здесь кого-то для них – мышиная возня.

Пусть и мышиная возня, но Юн Ми облегчённо выдохнула.

Через несколько дней, когда Юн Ми отоспалась и немного окрепла, божественный лекарь ввёл её в курс дела, а именно, что представляет из себя Небесное Царство, где ей необходимо было прожить целый месяц незамеченной.

– В нашем царстве есть девять небес, которые друг-другу строго подчиняются: чем выше, тем важнее и могущественнее небожители, – рисовал ей на бумаге лекарь уровни небес.

Юн Ми лишь согласно кивала, хоть и не всё понимала. Почему-то божественный лекарь непременно решил перечислить ей чуть ли не всех божеств: кто и где обитает, и на каких небесах.

Из всего перечисленного Юн Ми смогла запомнить только первый уровень небес – где обитали самые близкие к смертному миру божества: бессмертные лекари, музы, божества сновидений, божества удачи, урожая – те самые, к кому смертные первыми обращали свой взор. На Втором небе жили божества непогоды, что приносили в мир смертных дождь или засуху, ураган или безветрие. На Третьем небе жили божества сезонов, что сменяли зиму весной, лето – осенью. На Четвёртом небе жили Небесные стражи, что защищали небеса по четырём сторонам света. Имена небесных генералов Юн Ми так и не запомнила. Только и поняла из рассказа лекаря, что они очень свирепые, и выше Третьего неба ей подниматься никак нельзя. Были ещё Пятые, Шестые, Седьмые, Восьмые небеса, где жили божества здоровья и красоты, просвещения и мудрости, а также боги справедливости, милосердия, возмездия, божества неба и земли, звёзд и светил, что отвечали за мироздание, а ещё жили всевозможные принцы и принцессы, что повелевали стихиями, как огонь и вода, а также судьбами в мире смертных. Это было всё так сложно, что выше Третьего неба Юн Ми решила не запоминать, дав лекарю обещание, что и с Первого неба никуда не денется.

– Что ж, хорошо. – заключил лекарь, когда обучение было закончено. – Теперь найди мне всё это.

И лекарь Цао предъявил Юн Ми огромный список трав и перечень редких животных.

– Всего вышеперечисленного хватит на месяц поисков, – заключил он неподобострастно.

Густо-синие глаза Юн Ми и так были глубоки и бездонны, а сейчас стали ещё глубже от нескрываемого удивления. Но долг платежом красен, она не могла быть неблагодарной за своё спасение.

И поиск всего необходимого по списку начался. Всевозможные столетники, столистники, сто‐цветники, всякие ядовитые и целебные травки. Ну и конечно же, куда без броненосного муравья. Юн Ми в глаза его не видела, но найти должна была, расспросив другую живность. Лекарь Цао заверил, что панцирь такого муравья, перемолотый в порошок, буквально на глазах заживляет все раны. Стоило потрудиться!

Единственное, что было тяжело для Юн Ми – это вечно светящее солнце на небосводе. Она, дитя Царства Темноты, никак не могла привыкнуть к столь яркому свету, ведь в её мире не было солнечного света вовсе.

– Ничего, как раз через месяц привыкнешь, – холодно замечал лекарь, безжалостно выставляя девушку на улицу под яркий свет.

Юн Ми щурилась, кривилась, но шла. И правда, уже через несколько дней её глаза стали меньше реагировать на свет. И тёмный дух, за много тысячелетий впервые пробравшийся к небожителям, воочию смогла рассмотреть красоты Небесного Царства.

О да, Небесное Царство было прекрасно! Всё утопало в пушистых белоснежных облаках и семицветных радугах, служащих мостиками. Повсюду распускались небесные цветы: розовые, красные, белые, перламутровые, золотистые, сверкающие, сияющие, издающие поразительно красивую музыку на ветру и благоухающие так, словно тысячи разных ароматов разлили по небу, и они так и кружатся в воздухе, дурманя. Эти небесные цветы были просто волшебными!

– Когда они цветут, – рассказывал лекарь Юн Ми, что возвращалась с найденным в домик у Ледяных скал, дабы отдохнуть, – то в мире смертных это отражается как божественная пыльца, что ниспадает с небес. Смертным она очень нравится.

– Я смотрю, ты любишь смертных людей.

– Они такие же как мы, только с одной разницей – они невежественны, как дети, и ничего не знают о мире, прозябая в своём неведении и умирая в страданиях.

– Именно поэтому ты хочешь создать напиток бессмертия и подарить его людям? Чтобы сделать их счастливее?

Лекарь Цао смолчал.

Но Юн Ми уже узнала его немного лучше и больше, чтобы понять, – он действительно был по праву божественным лекарем и на самом деле не был так холоден, как хотел казаться. Невозможно заботиться о смертных, оставаясь холодным внутри. Единственное, что в лекаре Цао было неизменно – это его тяга к отшельничеству, и поэтому, как только Юн Ми просыпалась после отдыха, он тут же выставлял ей за дверь на поиски трав, желая остаться в своей хижине один.

– Даже не даёшь нормально выспаться! – возмущалась уже за дверью девушка.

– Мы бессмертные, нам не нужен сон, – отзывался равнодушный голос изнутри.

И Юн Ми ничего не оставалось, как брать плетёную корзину и уходить прочь за травами.

К извечному свету она уже привыкла, а вот к донимающему её чувству голода – совсем нет! Эти небожители ели только одни лишь сладкие травы и цветочную пыльцу, фруктовые плоды и питательные пестики, и совсем не ели обыкновенного мяса! Желудок Юн Ми вот уже почти месяц скулил по более сытной и привычной ей в тёмном царстве пище. Но здесь такой не было. Убивать бегающих зверюшек своими руками она не хотела, придётся выслушивать их же предсмертные жалобы. Золотистого ярко-оранжевого небесного карпа в воздушных прудах попробуй ещё найди. Ползающих гадов, как у неё в болоте у дома, – здесь таких совсем не было, приходилось довольствоваться пищей небожителей и это её животику совсем не нравилось!

Но Юн Ми терпела. Ничего, когда её раны окончательно заживут, а это случится уже совсем скоро, божественный лекарь поможет ей спуститься в мир смертных. Вот там-то она и отъестся на славу!

А пока Юн Ми наклонила очередной небесный цветок перламутрового цвета и бережно вытрясла из него пыльцу в маленькую лаковую шкатулку из благородного красного дерева. Как вдруг услышала, что кто-то плачет. И по звуку это был ребёнок.

Законы царства

Юн Ми тут же устремилась на плач. Неподалёку, в небольшой облачной впадине у небесного пруда с радужным мостом, лёжа на боку, плакал совсем маленький малыш лет трёх. Юн Ми тут же кинулась к нему. Маленький мальчик быль столь очарователен, что девушка невольно ахнула, когда подошла близко-близко. Его белокурые с золотинкой кудрявые волосы были легки, как небесные одуванчики, а небесно-голубые глаза сияли ярче звёзд. И весь он был такой светлый и воздушный в своих золотистых одеяниях, что был похож на маленького божка.

– Малыш, что с тобой? – попыталась поднять его Юн Ми.

Но тот от попытки ему помочь расплакался ещё больше. И Юн Ми заметила, что нога малыша сильно повреждена.

– Я упал с Седьмого неба, мне так больно, – заливался слезами малыш.

– С Седьмого неба? – удивилась девушка, невольно посмотрев вверх.

Ого, это очень высоко!

– Ты же божество, как ты мог упасть?

– Я ещё не умею летать. Этому учатся только после пяти лет.

– Тогда понятно, но что же теперь делать?

– Мои мама и папа очень расстроятся, будут искать меня повсюду, думая, что я упал на землю к смертным и разбился, – слёзы ручьём текли по его нежным пухлым щёчкам.

– Хорошо, хорошо, постой, не плачь, ты не упал на землю, ты на Первом небе, правда, явно ударился о радужный мост и сломал себе ногу. О, тьма, неужели небожители тоже могут себе что-то ломать? Ах, да, он же ещё маленький, – больше стараясь отвлечь сама себя, рассуждала Юн Ми.

– Не плачь, всё просто, давай вернём тебя на Седьмое небо. Надо кому-то сказать и тебя заберут.

– Да, Небесным стражам.

– Небесным стражам? – у Юн Ми внутри всё похолодело. Божественный лекарь ей настрого запретил к ним приближаться на Четвёртое небо.

– Нет‐нет, Небесные стражи нам не подойдут, должен быть и другой способ.

Юн Ми осмотрелась. Но на небесную милю, а это очень много!, почти как уйти за горизонт в царстве смертных, никого не было поблизости. Все божества были заняты делами смертных и разбежались кто куда, ведь мир был огромен!

Что же делать, что же делать? Позвать лекаря Цао, чтобы он вылечил ножку малыша и помог ему вернуться?

И Юн Ми хотела было уже побежать обратно к хижине, как малыш слёзно стал умолять её остаться:

– Не оставляй меня, я здесь уже несколько дней совсем один, мне страшно! Не оставляй меня! – навзрыд плакал маленький мальчик, цепляясь судорожно за одежды нашедшей его девушки, а по его белым пухлым щёчкам капали кристальные, словно чистейший горный хрусталь, слёзы.

Сердце Юн Ми не выдержало, она села подле малыша, обняла его и прижала к себе.

– Я не уйду, не уйду, – утешала она его, гладя по златокудрой головке.

Когда малыш успокоился и его плач перешёл на редкие всхлипывания, девушка разомкнула объятия:

– Ты наверняка голоден, – ласково спросила она, – а у меня как раз с собой есть цветочная пыльца, орешки тысячелетнего кедра и небесная вода!

И Юн Ми весело протянула малышу съестное, что он тут же жадно схватил своими маленькими пальчиками и стал лакомиться, улыбаясь. Да, малыш явно за несколько дней проголодался. Хорошо, что она на него наткнулась, сколько ещё он мог здесь пролежать в полном одиночестве?

Когда Юн Ми и малыш налакомились пыльцой, демоны побери эту пыльцу!, сегодня она действительно показалась Юн Ми вкусной и сытной, девушка всё-таки задумалась, как вернуть малыша обратно домой.

– Всё-таки придётся отнести тебя к божественному лекарю, только так он сможет сообщить о тебе твоим родным.

– Но я не могу ходить, – надул губки малыш.

Это было очевидно.

– А ты залезай ко мне на спину, – предложила девушка тут же, улыбаясь, – я тебя понесу. Представь, что я небесная птица.

И она подхватила малыша, усадив себе на спину. Малыш весь смеялся и радовался, словно новой игре.

– Ты фея? – спросил он, прижавшись к шее спасительницы.

Юн Ми невольно рассмеялась, вспомнив, как лекарь называл её, то злобным духом, то злобной ведьмой. Вот бы он сейчас услышал малыша, оказывается, она может быть и феей!

И Юн Ми понесла малыша на своей спине, направляясь на Запад, где располагалась хижина лекаря-отшельника, живущего у подножия Ледяных скал. Только вот идти до хижины было очень далеко. Юн Ми, не обладавшей дюжей физической силой – она была очень тоненькая, как тростиночка, – нести малыша на спине целую небесную милю по рыхлым, вечно тающим и проваливающимся под ногами облакам, было не так уж легко. Но девушка сомкнула челюсти и решительно продолжала идти, преодолевая облако за облаком. Сейчас она очень завидовала небожителям – те умели летать, а вот ей приходится идти, утопая в пушистых облаках. Сейчас она любила их воздушность чуть меньше. Конечно же, было бы легче пойти самой, оставив малыша ждать, когда она вернётся с подмогой, но маленький божок был так напуган, а его детский плач так тронул сердце Юн Ми в самой глубине, что не было и речи, чтобы оставить его снова одного. Юн Ми никогда не была жестока или сурова. Все, кто может говорить с животными, не могут быть жестокими, а с детьми и подавно. Конечно, она его не оставит!

И наверняка девушка бы донесла свою находку до хижины божественного лекаря, как услышала над головой клики. Это были птичьи клики!

Юн Ми тут же подняла голову к следующему небу. Между Первыми и Вторыми небесами парили внушительной величины настоящие птицы. Золотистые, с величественным размахом крыльев они были очень красивы и сверкали своим сиянием в небе, являя собой истинных посланников божеств!

– Это небесные орлы, – промолвил малыш, тоже посмотрев вверх со спины своей спасительницы.

– Хорошо, пусть небесные орлы, но они же тоже животные. Теперь я знаю, как вернуть тебя на Седьмое небо, при этом не попадая на Четвёртое!

И девушка напрягла всю свою силу воли и, глядя на одного из орлов, буквально приказала тому:

– Опустить ко мне!

Но орлы продолжали просто парить между небесами.

– Опустись ко мне! – ещё громче сказала Юн Ми, а её синие глаза требовательно сверкнули.

В тот же миг с неба к ним спикировал один из небесных орлов. Встав гордо перед тёмным духом, медленно и величаво сложив свои широкие крылья за спиной, птица пристально взглянула на ту, что посмела ему приказать. Хоть орёл оказался на голову выше самой заклинательницы и выглядел настолько внушительно, что даже божественный малыш от вида горделивой птицы замер за спиной, девушка даже виду не подала, что хоть как-то взволнованна. Она уже знала, раз орёл прилетел, значит, готов выполнить все её приказания.

– Не бойся, он поможет нам доставить тебя на Седьмое небо! – обрадованно сказала Юн Ми, уже садя на спину к орлу малыша, и сама вспрыгивая, совсем как недавно на Ночного коня, только уже на спину орла.

– Отнеси нас на Седьмое небо, – ласково погладила она красивую птицу.

Златопёрый орёл величественно распахнула свои огромные крылья и взметнулся в небо.

– Держись! – только и успела крикнуть весело Юн Ми, сжимая крепко малыша перед собой.

Она никогда прежде не летала. И как же это было великолепно. Такая лёгкость, такая стремительность! И какие же красивые небеса, что переливались разными красками. Вот они пролетели Третьи – бирюзовые; вот Четвёртые – уровень небесных генералов – все из серых дымчатых облаков, постоянно клокочущих; вот Пятые – лазоревые; а вот Шестые – цвета вновь нарождающейся весны. И все они пересечены играющими на солнце радужными мостами, сверкающими, словно драгоценные камни, небесными каплями, переполнены небесными цветами с невероятными ароматами!

И вот орёл ворвался своими могучими золотистыми крыльями на Седьмое небо – и Юн Ми ахнула – такой красоты она прежде не видела никогда. Облака не просто сияли каким-то одним оттенком, а сразу переливались несколькими цветами, настолько яркими и одновременно нежными, что можно было только умиляться – перламутровые, сиреневые, серебристые, персиковые – облака перемешивались между собой, играя и сверкая, словно завлекая небожителей в свой волшебный мир бесконечного счастья.

– Воистину в красивом месте ты живёшь, малыш, – восхитилась завороженная Юн Ми.

И вот орёл опустился на одно из перламутровых облаков, давая понять, что они прилетели.

Юн Ми, спустившись первой по крылу небесной птицы, помогла слезть и малышу, снова взяв того на спину. Орёл тут же ударил крыльями и исчез в разноцветных облаках, устремившись в нижние небеса.

А к Юн Ми и малышу уже со всех сторон спешили какие-то небожители. Да, явно малыша искали всем Седьмым небом и не только, судя по количеству бессмертных, что спешили к только что явившимся, словно ворвавшимся из ниоткуда новоявленным гостям.

– Цян-Цян! – вырвалась вперёд небожительница, спеша к прибывшим. Судя по таким же белокурым с золотистым отливом волосам, она была матерью малыша.

– Мама! – расплакался малыш, увидев родных.

Юн Ми ничего не оставалось, как снять со спины малыша и вручить его в руки матери. Как саму Юн Ми ту же потянул кто-то за руку, уводя в сторону.

Девушка хотела было попрощаться с малышом, но её тянули за руку так настойчиво, что она невольно обернулась на уводящего её.

Это был красивый молодой юноша с такими же белокуро-золотистыми волосами и небесного цвета как у малыша глазами.

«Отец?» – было подумала девушка, но нет, слишком молодой.

Тем временем незнакомый божественный юноша отвёл Юн Ми в сторону и завёл в какое-то помещение, всё переливающееся перламутровыми красками, настолько яркими, что девушке снова пришлось зажмуриться.

И тут как во сне прозвучал приятный, звучный молодой мужской голос:

– Я благодарен тебе за спасение моего младшего брата, – голос был бархатист и мягок.

«А, так всё-таки брат!» – подумала про себя тут же Юн Ми, сама не зная зачем.

А голос продолжал:

– Ты могла бы сказать, кто ты?

Юн Ми всё-таки пришлось раскрыть свои глаза, чтобы рассмотреть вопрошающего. Прямо на неё смотрел самый настоящий верховный небожитель. Да, именно так Юн Ми охарактеризовала бы того, кто с ней говорил. Ибо этот молодой расцветающий юноша, на вид восемнадцати лет, сильно отличался от лекаря Цао и в лучшую сторону. У него была светящаяся словно изнутри белоснежная кожа, такие же сияющие небесного цвета глаза и сияющие длинные волосы с золотым отливом, что горели как боевой шлем, связанные в верхней части своей в пучок, скрепленный золотистой шпилькой под стать золотистым ослепительным одеяниям. И весь его облик был настолько утончён, что даже его проницательный взгляд внимательных, умных глаз давал понять, что перед ней бессмертный, стоявший на много уровней выше всех, кого она ранее знала или о ком могла слышать.

Юн Ми в сердцах поразилась образу столь прекрасного юноши, но и испугалась одновременно. Если он тот самый настоящий небожитель, то ей придётся туго.

– Я служанка, – придумала она первое, что пришло на ум.

– Чья? – тут же последовал следующий вопрос.

Юн Ми не решалась ответить сразу. Ей не хотелось подставлять лекаря, но, если она не даст имён, ей точно конец. А так, может быть, ей получится усыпить бдительность небожителя.

– Б-божественного лек‐к‐каря Цао, – стала запинаться и быстро, как и глубоко в пояс кланяться Юн Ми, стараясь придать себе больше ничтожности, как и подобает смиренной служанке, – он живёт у Ледяных…

– Я знаю божественного лекаря Цао, – спокойно и твёрдо прервал её пугливый лепет небожитель. – Я обязательно навещу его и выкажу свою благодарность, как и его служанке, за спасение моего брата, – и небожитель вдруг сам почтительно поклонился, чем вверг Юн Ми в ещё большее смущение, – но сейчас, – он вдруг резко выпрямился, тревожно засеяв своими небесно-голубыми глазами, – сейчас тебе лучше всего вернуться к себе обратно на Первое небо и сделать это побыстрее.

– Но как? – невольно вырвалось из груди Юн Ми, она же не небожительница, летать по небу не умеет, а орёл улетел. И о, боги, Юн Ми поняла, что выдала себя с потрохами!

– Я прикажу своим слугам проводить тебя, – ответил небожитель спокойно, будто вовсе и не заметил замешательства служанки.

И как только он было раскрыл двери из перламутрового павильона, чтобы выйти вместе со спасительницей своего младшего брата к облакам, как навстречу стремительно ворвалась та самая небожительница, что приходилась матерью малышу и его старшему брату – сияющему бессмертному с голубыми глазами, что и вёл разговор с Юн Ми.

– Схватить её! – приказала грозно мать Небесным стражам в золотистых драконьих доспехах, что следовали за ней.

И те тут же скрутили девушку. Юн Ми даже пикнуть не успела.

Но к небожительнице подошёл её старший сын:

– Матушка, это обычная служанка, зачем столько шума?

– Она нарушила все возможные небесные законы, посмев взгромоздиться на Небесного орла и преодолев без позволения такую череду небес! – мать сыновей-божеств явно была в ярости.

– Но она спасла Вашего сына! – не отступал юноша.

– Обычного наказания бамбуковой палкой будет достаточно, – обратился он тут же к стражам, и голос его изменился с упрашивающего на приказной, потому что юноша уже обращался к своим слугам, пусть и грозным, все в золотых доспехах, но всё же слугам.

– Матушка, – тут же почтительно с положенным наклоном остановил он хотевшую было возразить златокудрую красивую бессмертную, – Вас наверняка заждались на Девятом небе, не должны ли Вы сообщить о нахождение Цян-эра? Что касается этой служанки, – божественный юноша при этом даже не посмотрел на Юн Ми, словно вовсе не придавал ей хоть какое-то значение, – то это дело Седьмого неба и моего Пурпурного дворца Небесного порядка. Она непременно будет наказана, – заверил в конце сын свою мать.

Юн Ми удивлённо взглянула на юношу. Он только что сам ей кланялся и благодарил, даже хотел отправить обратно в сопровождении собственных слуг, как теперь решил наказать её.

Но негодование так и осталось неотвеченным, так как Юн Ми уже тащили на выход для наказания.

Избиение бамбуковой палкой – самое обидное унижение даже для такого ничтожного тёмного духа, как она! Даже в Тёмном Царстве такое наказание считается самым позорным. Но спину Юн Ми уже оголили, а стражник со всей силы ударил палкой по нежной обнажённой девичей коже.

У Юн Ми вырвался стон. Один, второй. Это было очень больно, словно небесный стражник хлещет её молниями, а не палкой. Но несмотря на боль и стоны Юн Ми не проронила ни одной слезинки.

После пяти ударов божественно прекрасный юноша-небожитель с голубыми глазами, что остался созерцать наказание, опустился к ней и прошептал на ухо:

– Плачь, ты же обычная служанка, ты должна расплакаться.

Юн Ми не поняла, к чему небожитель ей это сказал, но решила последовать его совету. Слёзы не заставили себя долго ждать. Не столько от боли, сколько от обиды. Она же спасла их маленькое божество, почему же её позорно бьют палкой? В темном царстве её бы щедро наградили, а здесь – побили как последнюю собаку. Было от чего заплакать, и жгучая горечь, как и слёзы от несправедливой обиды, залили всё сердце и щёки Юн Ми.

Проснулась девушка после побоев уже на следующее утро. Спина саднила нещадно и было трудно пошевелиться, но не в правилах Юн Ми было раскисать, ей важно было многое разузнать, как и понять, что же делать дальше.

Оторвав стонавшую спину от мягкого настила, девушка вышла на свет: везде перламутровые разноцветные облака ‐ ах, да, она всё ещё на Седьмом небе.

И не успела выйти Юн Ми из своих маленьких покоев, как к ней сразу подошли, судя по простой бледно‐голубой незамысловатой хоть и тончайшей сатиновой одежде обычные небесные слуги, правда, статусом повыше, ибо у Юн Ми была серая одежда из обычного льна, как служанки Первого неба.

– Господин зовёт Вас к себе, – поклонились с некоторым пренебрежением небесные слуги, давая понять, что они стоят выше неё.

«Неужели снова бить?» – Юн Ми же заботил только этот вопрос, она вовсе не обратила внимания на неучтивость слуг и покорно пошла вслед за теми. Кто она такая, чтобы противиться воле небожителя?

Господином оказался тот самый божественно-прекрасный юноша с небесно-голубыми глазами и белокурыми волосами с золотистым переливом.

Он принял Юн Ми в столь же перламутровом дворце, в каком и был весь оттенок Седьмого неба. Небожитель стоял в центре зала, и когда привели Юн Ми, подал жест рукой всем удалиться.

Юн Ми на всякий случай приняла скорбный вид, слегка согнув плечи и опустив очи в пол, что не осталось незамеченным небожителем. Он виновато улыбнулся:

– Прости, что пришлось тебя наказать, но таковы правила.

Этого было достаточно, чтобы Юн Ми вскинула на него свои густо-синие глаза с пляшущими по центру золотистыми огоньками:

– Правила? Наказывать за доброту?

– За доброту мы благодарим, но нарушение закона небес проступок куда ужаснее.

– Не понимаю… – прошипела Юн Ми недовольно.

– Всё на небесах подчиняется небесному порядку. Есть разные уровни небес, каждый находится в своём месте и исполняет свой долг. Обычной служанке не престало осёдлывать Небесного золотого орла – любимых птиц самого Небесного император – и тем более не престало подниматься с Первого неба на Седьмое.

– Но я же спасала Вашего маленького брата! – справедливо возмутилась девушка.

– Даже в этом случае не престало нарушать законы небес.

– Тогда, с Ваших слов, я должна была оставить малыша одного, пока не прошла бы тысяча лет и кто-нибудь с Седьмого неба не нашёл его?

– Я понимаю твоё негодование, – из небесно-голубых очей юноши струился спокойный свет, наполненный больше добротой и лаской, нежели угрозой, – в сердцах я с тобой согласен. Но если ему суждено было упасть и разбиться, или прождать, как ты говоришь, тысячу лет помощи, то такова воля небес, обусловленная его кармическими божественными перерождениями.

Юн Ми нахмурилась, совсем запутавшись, при чём здесь воля небес? А разве то, что она нашла малыша, не воля небес?

– Ты не понимаешь, – снова мягко и ласково улыбнулся золотоносный небожитель. – Что ж, объясню проще. Для других – мы тебя наказали палкой, для себя – я бескрайне тебе благодарен за возвращение брата.

И верховный небожитель сделал то, чего Юн Ми никак не ожидала, – сложил на выпрямленных вперёд руках ладони внутренней стороной к себе и почтительно поклонился.

Юн Ми ахнула. Этих небожителей совсем не понять, на словах благодарят, а на деле наказывают. Нет, так не пойдёт!

– Незачем меня благодарить, если собираетесь снова побить палкой, – проворчала она недоверчиво, хотя её душа уже была открыта на распашку этому красивому, благородному, если не богу, то точно полубогу.

– Нет, наказание больше не повторится, – засиял своей небесной улыбкой небожитель настолько ослепительной, что сердце Юн Ми окончательно растаяло.

И сиятельный золотоносный небожитель подошёл к ней ближе:

– Мы представили тебя как служанку нашего Пурпурного дворца Небесного порядка, больше никто не станет интересоваться твоей участью. Небожители слишком заняты, чтобы беспокоиться об обычной слуге.

– Служанкой Вашего дворца?

– Да, если ты не против, я бы попросил тебя остаться.

Густые чёрные ресницы девушки недоумённо застыли над синими глазами Юн Ми, что не моргала, затаив дыхание.

– Цян-Цян, – продолжил небожитель, – мой маленький брат, которого ты спасла, узнав, что тебя наказали, всю ночь проплакал в мои подушки, рассказывая, что ты волшебная фея, и упрашивая меня оставить тебя с нами.

– Цян-Цян милый мальчик… точнее божество, – тут же поправилась Юн Ми. – Но у меня были другие планы.

– И какие же?

– Божественный лекарь Цао обещал помочь мне отправиться в мир смертных.

– В мире смертных настолько интереснее?

– Спокойнее.

– Если ты об этом, то можешь не беспокоиться. На Седьмом небе тебя никто не тронет, здесь ты под моей защитой. Что же касается лекаря Цао, то он, видимо, почувствовал что-то неладное и сразу же исчез, явно спрятавшись в мире смертных под предлогом исполнения небесного долга, и когда его ждать, никому не известно. Но точно не скоро. А пока, в его ожидании, – божественно‐прекрасный юноша окинул Юн Ми своими ясными глазами, словно пытался донести ей смысл между строк, – ты можешь пожить здесь.

Юн Ми не сразу нашлась, что ответить. Что именно пытается объяснить ей этот полубог своими проницательными сияющими небесно‐голубыми глазами? То, что полубог сразу понял, что она тёмный дух, не было сомнения. Тогда почему уговаривает остаться? Неужели действительно беспокоится о её безопасности и не хочет, чтобы та скиталась без пристанища?

Да, ситуация была непростой. Ей бы поскорее очутиться в мире смертных, но без божественного лекаря Цао, как ей попасть туда? Не просить же этого прекрасного полубога?! А сама летать она не умеет, просто упасть с небес значит разбиться, да, дух её не умрёт, ища пути к перерождению, но текущее её воплощение точно пострадает.

И видя смущение девушки, сиятельный небожитель добавил:

– Даже если бы лекарь Цао не покинул свою одинокую хижину, я бы всё равно попросил тебя остаться. Цян-Цян растёт практически один. Наша матушка является одной из жён Небесного императора и, как полагается её статусу, обитает на Восьмом небе. Цян-Цян совсем не видит её и не знает материнской ласки. Все остальные братья и сёстры гораздо старше его, и с ним никто не играет. А к тебе он так быстро привязался, словно увидел друга. Даже не знаю, как ты так быстро нашла путь к его маленькому сердцу.

– Я просто рассказала ему сказку.

– Сказку? Прямо как в мире смертных?

– Да, самая обыкновенная и простая сказка.

– Вот и прекрасно! – засиял небожитель. – Почему бы тебе тогда просто не рассказывать ему сказки и дальше? Я правда никогда не видел, чтобы Цян-Цян так быстро кому-то доверился.

И небесно-голубые глаза небожителя с такой надеждой посмотрели на тёмного духа и были наполнены таким кристально – чистым светом, а весь он так и сиял в своих ослепительных шёлковых золотистых одеяниях в пол, что Юн Ми просто не смогла не сказать да.

Ледышка‐сероглазый

И теперь она, скромный тёмный дух, жила почти в самом центре Небесного Царства – во дворце Пурпурных облаков Небесного порядка самого Седьмого неба. Хозяин дворца – сиятельный золотоносный молодой небожитель по имени Цян Шу выполнил своё обещание, обеспечив своей новоиспечённой служанке полную безопасность и покой. И Юн Ми впредь никто не беспокоил, у неё даже появились собственные слуги в услужении, чтобы необычная для небесного царства гостья могла посвятить себя полностью маленькому Цян-Цяню.

Но Юн Ми её новые обязанности были даже в радость. Божественный малыш, младший сын божественного императора и его божественной наложницы – Богини рассвета – вот откуда у братьев был золотистый оттенок волос и множество пурпурных, словно зарево, облаков повсюду, – не отставал от Юн Ми ни на шаг. Они вместе бегали, играли, поедали небесные плоды заветного дерева агавы, что Юн Ми невероятно понравились своей божественной сладостью.

Перед тем, как уложить малыша спать, а даже божественные малыши спали и видели красочные сновидения, Юн Ми рассказывала тому сказки, как ей когда-то в детстве рассказывала ещё её бабушка. Сказками были легенды с земель смертных, что не лишало их мифического очарования, и божественный малыш слушал их так внимательно, что даже иногда забывал дышать, сидя с открытым ртом и доверчиво хлопая своими ресничками, обрамляющими ясные голубые глазки. Иногда во время таких сказок в покои младшего брата заходил и Цян Шу, спокойно оставаясь стоять у прохода, не желая нарушать магический мир сказки и просто созерцая, как девушка‐тёмный дух склоняется над Цян‐Цянем, с полным самозабвением рассказывая тому небылицы смертных, а потом накрывает уже засыпающего малыша тёплым одеялом из облаков и мягко целует в детский лобик. И не было милей картины во всех царствах, чем такая неприкрытая и искренняя нежность. И Цян Шу выходил прочь, так и не сообщив о себе, унося с собой увиденный украдкой образ.

Так тихо и спокойно протекло несколько месяцев, Юн Ми сама не заметила, как дворец Пурпурных облаков Седьмого неба стал для неё новым домом, настолько здесь было хорошо и беззаботно. Она вовсе позабыла о своём желании отправиться в мир смертных, как и дождаться лекаря Цао.

И мелкий тёмный дух буквально купалась в небесной благости. Юн Ми сама себе не верила, что в итоге так хорошо обустроилась в Небесном Царстве. Кому расскажет, не поверят!

Заняв крепкое положение друга божественных господ, она чувствовала себя чуть ли не на полу-хозяйском положении. Все слуги исполняли её пожелания, а стражи буквально растворялись, когда она куда-то шла, не смея беспокоить новую важную служанку. Юн Ми всегда помнила об опасности, что эти золотистые драконьи доспехи несли в себе, и не любила чувствовать их присутствие. Молодой хозяин дворца как‐то заметил напряжение Юн Ми при стражах и отдал приказ не беспокоить девушку своим присутствием. Что же касается самого молодого хозяина дворца, то Юн Ми видела его не так часто, а если и видела, то он лишь садился за молочного цвета гостевой нефритовый столик, заставленный такими же нефритовыми кубками для нектара бессмертных из небесных капель и пыльцы, и просто молчаливо наблюдал за игрой Юн Ми и его младшего трёхлетнего брата Цян‐Цяня.

Юн Ми не докучала сиятельному небожителю, продолжая весело играть, резвиться и смеяться. Понимала, чувствовала всей кожей, что он приходит посмотреть именно на неё. Она знала, что была красива. Вот только не знала, что обладала какой‐то особой тягучей, манящей красотой иссине-тёмных глаз и чёрных, с вороным отливом длинных густых волос, такими же пышными ресницами и прозрачной белоснежной кожей с губками, алеющими словно спелые сладкие вишни на снегу. И своей столь тягучей, томной, непростительно томной красотой могла приворожить любого. Но Юн Ми была слишком юна, чтобы это осознавать. И всё же её главными отличиями от небожительниц были особая живость в движениях, поступках и речах. А ещё какая-то неуловимая чувственность в каждом её взоре, вдохе, улыбке. В этом перманентно-прекрасном сияющем небесном мире, где чем важнее был небожитель, тем он был спокойнее, мудрее и сосредоточеннее, Юн Ми была единственным по-настоящему живым существом, что не могло не привлекать.

И оборачиваясь на внимательный с некоторой тоской взгляд небесно-голубых глаз сиятельного Цян Шу, Юн Ми может быть и хотела улыбнуться молодому небожителю в ответ, что так тихо заботился о ней, улыбнуться более, чем просто по‐дружески, но не решалась. Тот всегда был вежлив с ней, приветлив и ласков, но никогда не переходил черту учтивой сдержанности. И может быть Юн Ми и желала где-то глубоко внутри, чтобы он хоть раз перешёл эту черту, ибо чувствовала, как молодая жизнь юной девы бьёт всё больше и больше в ней живительным ключом, а этот благородный и сиятельный небожитель был так прекрасен, заботлив и внимателен, но… Со временем Юн Ми привыкла к его внимательным, но не более, взглядам, решив, что так даже лучше. Всё-таки она тёмный дух, а он верховный небожитель самого Седьмого неба, настолько сильна была его духовная сила, что даже Юн Ми распознала в нём ярую противоборствующую энергию. И то, что Цян Шу приютил её и позволил вольно и припеваючи жить в своём дворце, умалчивая о её тёмном происхождении и продолжая исполнять роль гостеприимного хозяина, уже за это можно было быть бесконечно благодарной. Быть просто служанкой на самом Седьмом небе не так уж и плохо!

Когда ослепительно‐яркое солнце вновь взошло на Востоке, а в Небесном Царстве оно не заходило вовсе, лишь касаясь своим оранжевым сводом кромки небес и, словно отталкиваясь от неё, восходя снова, малыш Цян-Цян тут же прибежал в покои своей старшей подруги:

– Юн Ми! – весело визжал мальчик.

Девушка уже не спала, приводя свои волосы в порядок. В Небесном Царстве всегда было светло, и она уже привыкла обходиться практически без сна, который ранее считала настоящей сладостью в своём тёмном мире.

– Цян Цян, что на сегодня? – радостной улыбкой поприветствовала она своего маленького друга, смотря в отражение хрустального, оформленного изысканной серебряной филигранью, зеркала, подаренного ей самим хозяином дворца.

– Расцвели Небесные аврелии! Пойдём быстрее собирать пыльцу!

Небесные аврелии были редким цветком благородного тёмно‐красного бархатистого оттенка, расцветающим лишь раз в тысячу лет. И считалось, что их пыльца, собранная на рассвете, придаёт сразу десять тысяч лет духовных сил. И если выпить такой пыльцы побольше, то сразу можно набрать сотни тысяч!

Юн Ми такой способ пополнения сил был мало интересен, потому что у неё, как у тёмного духа, духовных сил не было вовсе и те никогда бы не появились, но посмотреть столь редкое цветение было интересно.

Она наспех уложила свои волосы и заколола на макушке простой деревянной заколкой, тут же побежав с малышом в Пурпурные сады.

Сады дворца были очень красивым местом для любования цветами. Здесь повсюду, колышимые едва заметным ветерком, летали нежные лепестки цветов всех мастей и расцветок. Словно цветочный дождь они кружились в своём упоительном танце. Юн Ми очень любила этот сад, наполненный утончённым благоуханием и волшебными красками от нежно розового до нежно голубого и золотистого.

Они с малышом быстро нашли редкое дерево. Воистину цветы Небесной аврелии были прекрасны. Они были не просто бархатисто-красного цвета, они переливались словно ожившие! Цветы рассвета, они излучали солнечное сияние и словно какую-то едва уловимую музыку, перекликаясь между собой.

– Юн Ми, пыльца! – одёрнул её за длинный рукав божественный малыш, протягивая лаковую красную коробочку.

Юн Ми тот час взобралась на дерево. Но цветы не так просто было достать, уже не говоря о том, чтобы стряхнуть с них пыльцу, потому что те лукаво расположились на самих окончаниях тонких ветвей. И чтобы стряхнуть пыльцу, непременно придётся рискнуть и попытаться при этом не упасть.

Но Юн Ми не спасовала. Не из таких была. Она крепко обхватила ветвь цветущего дерева руками и ногами, словно обезьяна, повиснув на ней снизу, и медленно поползла, как змея, к распускающемуся в приветствии восходящему солнцу, цветку. Одной рукой и босыми ногами держась за ветку, другой рукой она протянула коробочку к бархатисто-красному бутону. Имея уже достаточно большой опыт в собирании пыльцы для лекаря Цао, она уже поднаторела в этом искусстве. Стоило лишь одним пальчиком ударить по бутону цветка, как из него в коробочку посыпется золотистое заветное содержимое. Так и случилось. Из переливающихся золотым светом бархатисто-красных цветов словно лёгким, едва уловимым водопадом посыпалась золотистая пыльца и посыпалась прямо в коробочку.

Юн Ми так обрадовалась, что не заметила, как наспех вставленная в пучок густых волос заколка выскользнула под своей естественной тяжестью и упала на облака, служившие в Небесном Царстве вместо земли.

– Ой! – только вскрикнула девушка, пытаясь поймать заколку, а водопад шелковистых чёрных волос уже рассыпался вокруг неё густыми локонами.

Такой её и застал вошедший в сад небожитель, удивившись в сердцах, что узрел в столь ранний час столь необычное видение: небесная юная красавица, с босыми ногами, на ветке и с россыпью густых чёрных волос, ниспадающими до земли.

А в то время потянувшаяся за заколкой Юн Ми не заметила, как ослабила хватку и в миг соскользнула с ветки, лишь успев воскликнуть: «Ах!».

Небожитель словно ветер тут же оказался подле падающей девушки, успев подхватить ту на руки и смягчив падение.

Юн Ми подняла на своего неожиданного спасителя взор своих удивлённых с густой синевой глаз. Это был молодой бессмертный муж, такой же красивый, как и все небожители. Но всё же совсем другой. От него веяло такой мощью и силой, а его тело, Юн Ми никогда прежде так близко не соприкасалась с небожителями, малыш Цян-Цян не шёл в расчёт, его тело было таким горячим, словно само солнце сейчас держало её в своих объятиях. Но, несмотря на весь внутренний жар, его величественно – благородное лицо было, напротив, сосредоточенно холодным, а взгляд отличался буквально пронизывающей требовательностью ясных серых глаз под тонкими чёрными взлетающими бровями, словно крыльями небесных орлов. Его белоснежное заострённое волевое лицо божественного красавца оттеняло решительной суровостью. Этот неизвестно откуда взявшийся так неожиданно незнакомец явно привык повелевать и не терпел возражений.

А в то время рядом упала деревянная коробочка и ещё в полёте своём разметала в воздухе всю собранную пыльцу, что золотым сиянием ниспадала на подоспевшего спасти Юн Ми небожителя и девушку на его руках, окутывая их обоих каким-то волшебным золотистым облаком и ароматом, словно они были в той самой сказке, что так часто девушка-служанка рассказывала своему маленькому божеству.

Невольно от всего происходящего щёки Юн Ми запылали пунцовой краской, а её густо‐синие глаза широко распахнулись, не во сне ли она?

Суровый красавец‐небожитель также внимательно и пристально, не отрываясь, смотрел на девушку, словно вовсе и не хотел ту отпускать, как вдруг, что-то в его взгляде переменилось. Его взор и так был изначально холоден, а сейчас от него повеяло настоящей стужей, а суровое лицо приняло черты даже некоторого ожесточения.

Небожитель тут же резко опустил девушку на облака и буквально одёрнул руки. После чего уничтожающе посмотрел на удивлённую такой перемене настроения Юн Ми и, резко развернувшись, широкими и разрывающими облака шагами устремился прочь из сада.

Юн Ми ничего не оставалось, как только чувствовать, как её тело бьёт мелкая дрожь от столь пугающего взгляда, и она лишь машинально стряхивала с себя золотистую пыльцу, поглощённая мыслями, кто же это был? Наверняка божество войны, не иначе, судя по его решительным повадкам и суровому сосредоточенному лицу. Но как только к ней подбежал малыш Цян-Цян, странный небожитель со столь переменчивым поведением её уже не волновал, она больше переживала, что пыльцу придётся собирать вновь.

Когда же они с Цян-Цянем ещё раз собрали новую пыльцу, то весело вместе направились к главным покоям хозяина дворца – небесного генерала Цян Шу, что должен был уже вернуться с раннего просмотра небесных войск и наверняка бы порадовался первой утренней пыльце столь редкого цветка, распустившего лишь раз в тысячу лет.

И когда они уже подходили к главным покоям молодого господина, Юн Ми сразу увидела, что Цян Шу не один. Тот распевал утренний эликсир с кем-то ещё, явно с небожителем‐мужчиной, судя по характерным просторным шёлковым одеяниям и мужской причёске, где распущенные по пояс длинные густые чёрные волосы сочетались с завязанным на макушке пучком, сомкнутым жёстким широким кольцом золотистой заколки и такой же остроконечной шпилькой.

И уже на подходе Юн Ми поняла, кто именно сидит с Цян Шу – тот самый незнакомый бессмертный, проходивший мимо сада и поймавший её на лету, падающую с дерева. Девушка ещё со спины узнала его огромную духовную силу, что раз прочувствовав, невозможно забыть.

– Цян-Цян, нам лучше уйти, – прошептала было Юн Ми, оттягивая малыша обратно, как тот воспротивился и стал звать старшего брата.

– Цян Шу, Цян Шу! – замахал рукой малыш. – Мы с Юн Ми принесли утреннюю пыльцу Небесной аврелии!

Конечно же на крик малыша обернулись сразу оба небожителя. И снова Юн Ми испытала на себе пристальный взгляд серых холодных глаз гостя. Сейчас они были ледяными. Он смотрел на вынужденную приблизиться служанку, как удав на кролика, да так при этом нахмурился, будто только и старался, что неприкрыто выказать своё крайнее недовольство.

Но Юн Ми ничего не оставалось, как, втянув голову в плечи и опустив глаза в пол, поплестись за маленьким другом и поставить заветную лаковую коробочку на жемчужный столик.

– Позвольте пойти, – сделала она после этого глубокий поклон и решила поскорее убраться восвояси, пока этот сероглазый грозный небожитель, явно если не с Девятого неба, то точно с Восьмого, судя по его огромной духовной силе и белоснежно-золотистым одеяниям, расшитым по подолу золотистыми играющими фениксам, не съел её живьём.

И когда девушка быстро исчезла, словно испарилась, а Цян Шу попросил младшего брата поиграть в другом месте, сероглазый небожитель тут же решил высказаться хозяину Пурпурного дворца:

– Брат, ты с ума сошёл? С каких пор в твоём дворце служат тёмные духи?!

Цян Шу ничего не ответил, решив прежде отпить столетней пыльцы Небесной аврелии. И не забыл предложить старшему брату.

Тот хоть и недовольно, но принял дар в нефритовой маленькой чашечке. Никакой тёмный дух не стоит того, чтобы отказываться от редкой пыльцы.

– Юй Вэнь, – обратился спокойно хозяин Пурпурного дворца к своему важному гостю, – она помогла спасти Цян-Цяня, когда тот сорвался с небес, почему меня должно волновать её происхождение?