Трансцендентность

ГЛАВА 1: ГРАНИЦЫ МАТЕРИИ

Конференц-зал Международного института квантовой физики вмещал более тысячи человек, но сегодня свободных мест не было. Последний доклад конференции ожидался с особым нетерпением – не каждый день признанный гений теоретической физики предлагает нарушить, возможно, последний непреодолимый барьер человеческого существования.

Дмитрий Соколов остановился у входа в зал, наблюдая за заполняющими пространство учеными, журналистами и военными наблюдателями. Высокий, худощавый, с преждевременной сединой на висках – его внешность выдавала человека, который больше времени проводит в виртуальных симуляциях и лабораториях, чем под открытым небом.

– Нервничаешь? – Макс Лебедев, его старый друг и коллега, похлопал его по плечу, слегка нарушив баланс тонкого нейроинтерфейса, который Дмитрий носил за ухом – современный эквивалент старинных очков для тех, кто предпочитал дополненную реальность.

– Не глупи, – отмахнулся Дмитрий, поправляя устройство. – Просто мысленно готовлюсь к разочарованным лицам генералов, когда они поймут, что мои исследования не помогут им создать новое супероружие.

Макс усмехнулся:

– По крайней мере, сразу. В долгосрочной перспективе – кто знает?

Дмитрий бросил на друга холодный взгляд.

– Если ты прав, это будет означать фундаментальное изменение самого понятия человечества. Мы не говорим о лазерных винтовках, Макс.

– Знаю, знаю, – Лебедев поднял руки в примирительном жесте. – Но ты же понимаешь, что как только докажешь теоретическую возможность, за практическую реализацию возьмутся десятки лабораторий с военным финансированием.

Дмитрий не ответил. Его тонкие пальцы машинально прикоснулись к небольшому медальону на шее – единственной сентиментальной вещи, которую он носил. Внутри был квантовый чип с объемной голограммой его жены Елены – подарок на десятилетие их совместной жизни.

– Пора, – произнес Дмитрий, скорее для себя, чем для Макса, и решительно направился к сцене.

Проекционные системы конференц-зала превратили пространство над головами зрителей в трехмерное изображение квантовой решетки. Сотни светящихся нитей переплетались в сложный узор, моделируя структуру человеческого сознания на квантовом уровне.

– То, что вы видите, – спокойный голос Дмитрия разнесся по залу, усиленный акустической системой, – это не просто визуализация нейронных связей. Это модель информационных квантовых состояний, образующих то, что мы называем человеческим сознанием.

Он сделал паузу, позволяя изображению трансформироваться. Нити начали отделяться от основной структуры, образуя идентичную, но независимую конфигурацию.

– Последние пятьдесят лет мы безуспешно пытались создать истинный искусственный интеллект, равный человеческому. Мы потерпели неудачу не потому, что не смогли воспроизвести сложность нейронных сетей, а потому что игнорировали квантовую природу сознания.

По залу пронесся шепот. Даже в 2819 году теории о квантовой природе сознания оставались спорными, несмотря на значительный прогресс в понимании квантовой механики.

– Мой прорыв заключается не в создании искусственного сознания, – продолжил Дмитрий, – а в доказательстве возможности переноса естественного. Теория, которую я представляю сегодня, демонстрирует, что сознание не привязано необратимо к своему материальному носителю – мозгу.

Трехмерная модель над ним снова изменилась, показывая процесс трансформации нейронной структуры в чистую энергетическую матрицу.

– Проще говоря, я доказал теоретическую возможность того, что информационная структура нашего сознания может существовать в форме чистой энергии, без физического носителя, сохраняя при этом целостность и самоидентификацию.

В зале воцарилась тишина. Дмитрий не видел лиц слушателей из-за направленного на него света, но чувствовал почти осязаемое напряжение.

– Это означает, что однажды мы сможем преодолеть последнее ограничение – смертность нашего биологического тела. Сознание может быть переведено в энергетическую форму, потенциально бессмертную и способную существовать в условиях, непригодных для органической жизни.

Он сделал глубокий вдох, прежде чем произнести фразу, которая, как он знал, вызовет бурю:

– Вселенная бесконечна. Почему бы и нам не стать такими же?

После доклада Дмитрий отвечал на вопросы почти два часа. Ученые атаковали его расчеты, философы – этические последствия, а религиозные лидеры осуждали саму идею. Когда официальная часть завершилась, он почувствовал себя опустошенным.

– Доктор Соколов, – к нему подошел невысокий мужчина в строгом сером костюме, когда Дмитрий собирал свои материалы. – Алексей Новицкий, представитель Планетарного Консулата.

Дмитрий напрягся. Планетарный Консулат – единое правительство Земли – редко интересовался теоретической физикой напрямую. Обычно они действовали через различные научные фонды.

– Чем могу помочь? – сдержанно спросил он.

– Не здесь, – Новицкий оглянулся. – Позвольте пригласить вас на ужин. У меня есть предложение, которое, уверен, вас заинтересует.

– Боюсь, у меня уже есть планы на вечер, – солгал Дмитрий. На самом деле, он просто хотел вернуться в гостиницу и связаться с Еленой.

– Речь идет о практической реализации вашей теории, доктор Соколов, – тихо произнес Новицкий. – Проект "Вознесение" уже существует, и нам нужны ваши знания, чтобы преодолеть определенные… препятствия.

Дмитрий замер. Только что представленная теория требовала технологий, которые, по его оценкам, будут разработаны не раньше чем через десятилетие.

– О чем вы говорите?

– Как я уже сказал, не здесь, – Новицкий протянул ему маленькую карточку с голографическим изображением. – Адрес ресторана. Я буду ждать вас через два часа. Разумеется, все расходы на вашу поездку и проживание будут компенсированы, независимо от вашего решения по нашему предложению.

Прежде чем Дмитрий успел задать еще вопросы, Новицкий растворился в толпе.

Ресторан оказался закрытым элитным заведением на верхнем этаже одного из самых высоких зданий Москвы. Защитные поля отсекали посторонний шум и создавали идеальные акустические условия для разговора. Дмитрий сразу понял – место выбрано не случайно, здесь гарантированно не было подслушивающих устройств.

– Благодарю, что приняли приглашение, – Новицкий жестом предложил ему сесть за стол у панорамного окна. – Заказывайте что угодно, некультивированные стейки здесь особенно хороши.

Дмитрий проигнорировал предложение.

– Вы упомянули проект, который якобы уже работает над практическим воплощением моей теории. Это невозможно. Я опубликовал первые наброски всего три месяца назад.

Новицкий улыбнулся:

– Доктор Соколов, вы действительно думаете, что правительство не отслеживает все перспективные научные разработки? Мы начали подготовительные работы, как только увидели первую публикацию. К настоящему моменту у нас есть отдельная орбитальная станция с полным штатом ученых, работающих над этой проблемой.

– И какие же… препятствия вы встретили? – Дмитрий не мог скрыть скептицизма.

Вместо ответа Новицкий активировал небольшой проектор. В воздухе появилось изображение человеческого силуэта, окруженного энергетическими полями.

– Мы провели три экспериментальных попытки трансформации, – сухо проинформировал он. – Первый субъект умер через 2,3 секунды после инициации процесса. Второй – через 5,7. Третий прожил почти минуту в энергетической форме, прежде чем его паттерн начал распадаться.

Дмитрий почувствовал, как его охватывает холодная ярость.

– Вы использовали людей? Живых людей для эксперимента, основанного на непроверенной теории?

– Заключенных, приговоренных к пожизненной нейрокоррекции, – безразлично пояснил Новицкий. – Им был предложен выбор, и они его сделали. Но это не важно. Важно то, что мы достигли принципиальной возможности трансформации, но не можем стабилизировать энергетическую матрицу сознания.

Дмитрий смотрел на проекцию, не в силах отвести взгляд. Его теория работала. Не через десять лет, а сейчас. Но ценой человеческих жизней.

– Что конкретно вы от меня хотите? – наконец спросил он.

– Возглавьте проект, – просто ответил Новицкий. – Полная свобода действий, неограниченное финансирование, лучшие умы Земли в вашем распоряжении. Единственное условие – результат.

– А если я откажусь?

Новицкий выключил проектор.

– Тогда мы продолжим без вас. Возможно, потребуется еще сто экспериментальных субъектов, прежде чем мы найдем решение. Или двести.

Дмитрий почувствовал тошноту.

– Это шантаж.

– Это реальность, доктор Соколов. Планетарный Консулат не остановится. Вопрос лишь в том, сколько жизней будет потеряно до достижения цели.

Дмитрий закрыл глаза. Он думал о чистой науке, о теоретических возможностях, о далеком будущем. А в реальности его идеи уже превратились в смертельные эксперименты.

– Мне нужно подумать, – наконец произнес он.

– Разумеется, – кивнул Новицкий. – У вас есть 48 часов.

Квартира, которую они с Еленой снимали в Москве на время конференции, располагалась в историческом районе. Дмитрий ценил эту смесь старого и нового – антикварная мебель соседствовала с голографическими панелями и системами умного дома.

Елена ждала его в гостиной, просматривая какие-то данные через свой нейроинтерфейс. Когда он вошел, она подняла голову, и голограммы исчезли.

– Как все прошло? – она поднялась ему навстречу. – Судя по новостям, ты произвел фурор.

Дмитрий молча обнял ее. Елена сразу напряглась – такие спонтанные проявления нежности были ей несвойственны.

– Что-то случилось, – не спросила, а констатировала она, отстраняясь и внимательно глядя ему в глаза. – Рассказывай.

Он рассказал ей все – о встрече с Новицким, о проекте "Вознесение", о погибших экспериментальных субъектах, о шантаже.

– Это безумие, – тихо произнесла Елена, когда он закончил. – Они не могут просто так использовать людей для таких экспериментов, даже если это заключенные.

– Могут, – устало ответил Дмитрий. – Ты же знаешь, как работает система. Официально эти люди согласились на "экспериментальное лечение" в обмен на смягчение приговора.

– И что ты собираешься делать?

Дмитрий провел рукой по волосам.

– Не знаю. Если я откажусь, они продолжат эксперименты без меня, и погибнут еще люди. Если соглашусь – стану соучастником.

– Есть и третий вариант, – тихо сказала Елена. – Мы можем обратиться в Независимый комитет по этике научных исследований.

– И ты думаешь, они пойдут против Планетарного Консулата?

– Нет, но это даст нам время. Пока будет идти расследование, эксперименты придется приостановить.

Дмитрий покачал головой:

– А потом их просто возобновят где-нибудь в еще более секретном месте. Нет, Лена. Я должен возглавить этот проект. Только так я смогу контролировать, что там происходит, и минимизировать риски.

Елена долго смотрела на него, потом медленно кивнула:

– Я поеду с тобой.

– Что? Нет, это невозможно. Ты не имеешь отношения к проекту.

– Я нейробиолог с двадцатилетним стажем, – холодно напомнила Елена. – И специалист по когнитивным процессам. Если ты думаешь, что я позволю тебе одному отправиться на секретную станцию, где ты будешь пытаться отделить сознание от материального носителя, ты плохо меня знаешь.

Дмитрий открыл рот, чтобы возразить, но передумал. В чем-то она была права – ее опыт мог оказаться бесценным.

– Я попробую договориться, – наконец сказал он. – Но ничего не обещаю.

Елена кивнула и крепко сжала его руку:

– Ты понимаешь, что это может изменить всё? Не только науку, но и само понятие человечества.

– Я знаю, – тихо ответил Дмитрий. – Именно этого я и боюсь.

Два дня спустя Дмитрий сидел в кабинете Новицкого в московском представительстве Планетарного Консулата.

– Я согласен возглавить проект "Вознесение" при следующих условиях, – его голос звучал твердо. – Первое: никаких экспериментов на людях без моего прямого одобрения. Второе: доктор Елена Соколова присоединяется к проекту в качестве главного нейробиолога. Третье: я получаю полный доступ ко всем предыдущим данным и результатам экспериментов.

Новицкий улыбнулся:

– Условия приняты, доктор Соколов. Корабль отбывает к орбитальной станции "Прометей" завтра в 11:00. Будьте готовы.

Когда Дмитрий вышел из здания Консулата, его встретил Макс Лебедев. Он стоял, прислонившись к аэрокару, и выглядел непривычно серьезным.

– Ты ввязываешься в очень опасную игру, – без предисловий сказал он.

– Откуда ты…? – начал Дмитрий, но тут же понял. – Ты работаешь на них.

– Технический консультант проекта "Вознесение", – кивнул Макс. – Уже полгода. И поверь мне, Дима, то, что они тебе показали – только верхушка айсберга.

– Что ты имеешь в виду?

Макс осмотрелся по сторонам, потом понизил голос:

– На станции есть нечто, чего они не упомянули. Аномалия, которую зафиксировали во время третьего эксперимента. Что-то откликнулось на попытку трансформации.

Дмитрий непонимающе смотрел на друга:

– Что значит "откликнулось"?

– Я не знаю, – признался Макс. – Но после того, как сознание третьего субъекта распалось, системы станции зафиксировали энергетическую флуктуацию, источник которой невозможно было определить. Как будто… – он замялся, – как будто что-то наблюдало за экспериментом.

Дмитрий почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Почему ты мне это говоришь?

– Потому что я твой друг, Дима. И потому что я боюсь, что мы открываем дверь, за которой скрывается нечто, к чему человечество пока не готово.

Дмитрий долго смотрел на Макса, потом произнес:

– Значит, нам придется быть очень осторожными, когда будем открывать эту дверь.

– Если сможем, – мрачно ответил Макс.