Эхо Тьмы

Глава 1: Меркурианская аномалия

Солнце здесь было слишком большим.

Вэй Чэнь прижался лбом к иллюминатору челночного корабля, наблюдая, как огненный диск заполняет почти треть видимого неба. Сорок семь лет жизни, тридцать из них в космосе, но близость к светилу всегда вызывала у него первобытный страх – древнее, животное ощущение, что находишься слишком близко к божеству, которое не желает визитов.

«Вэй, твой пульс повышен», – мягко произнесла Аида-7 непосредственно в его сознании. Её голос был похож на шёпот воды по гальке, успокаивающий и вечный.

«Я знаю», – ответил Чэнь мысленно, не открывая рта. Годы симбиоза с квантовым ИИ научили его этому молчаливому диалогу, который другие люди находили жутковатым. Соседка по креслу, молодая техник со станции «Икар», отодвинулась от него ещё на несколько сантиметров, заметив, как его губы беззвучно шевелятся.

Орбитальная станция «Икар» плыла в пустоте как гигантская стрекоза – длинное тело жилых модулей с распростёртыми крыльями солнечных панелей. Её поверхность отражала свет таким образом, что казалось, будто сама станция состоит из жидкого золота. Здесь, на расстоянии всего пятидесяти восьми миллионов километров от Солнца, инженеры изучали поведение материи в экстремальных условиях. И здесь же, два дня назад, умер доктор Ибрагим Али.

«Декомпрессия лаборатории номер семь», – сухо сообщил координатор станции через общий канал связи. – «Доктор Али находился внутри во время происшествия. Смерть наступила мгновенно».

Слишком просто, подумал Чэнь, слишком аккуратно. В его профессии подобная чистота формулировок обычно скрывала что-то грязное.

Челнок состыковался с мягким металлическим вздохом. Чэнь поднялся, чувствуя, как искусственная гравитация станции – всего треть земной – делает его тело лёгким, почти призрачным. Он плыл по коридору, его пальто развевалось в замедленной съёмке, придавая походке сюрреалистичность.

Координатор станции, доктор Эмилия Кларк, встретила его у шлюза. Женщина за пятьдесят, седые волосы стянуты в строгий узел, лицо испещрено морщинами, которые появляются у тех, кто слишком долго живёт под тяжестью ответственности.

– Детектив Вэй, – она не протянула руку, и Чэнь был ей за это благодарен. Он не любил прикосновений. – Я должна сразу сказать: это несчастный случай. Чистая трагедия. Доктор Али был невнимателен во время калибровки защитного поля лаборатории.

– Покажите мне тело, – ответил Чэнь. Его голос был тихим, почти хриплым. Он редко говорил громко. За годы работы детективом он обнаружил, что люди охотнее говорят правду, когда вынуждены напрягаться, чтобы услышать вопросы.

Они двигались по изогнутым коридорам станции, мимо окон, открывающих виды на Солнце. Чэнь старался не смотреть. Вместо этого он наблюдал за Кларк – как она держит плечи, как её пальцы нервно сжимаются каждый раз, когда они проходят мимо других членов экипажа.

«Она боится», – отметила Аида-7.

«Все они боятся», – ответил Чэнь, замечая, как учёные и техники буквально прижимаются к стенам, пропуская их. Страх смерти на космической станции особенный – это страх не перед кем-то, а перед пустотой за тонкими стенами, перед молчаливой готовностью вселенной поглотить любую ошибку.

Лаборатория номер семь находилась в одном из внешних модулей, там, где научное оборудование требовало изоляции от жилых помещений. Тело доктора Али всё ещё было здесь – плавало в центре герметично запечатанной комнаты, медленно вращаясь в невесомости.

Чэнь остановился перед смотровым окном. Мужчина средних лет, индийско-африканское происхождение, безупречная научная репутация. Лицо Али было спокойным – слишком спокойным для человека, который внезапно столкнулся со смертью. Руки сложены на груди в почти молитвенном жесте.

– Когда вы нашли его? – спросил Чэнь.

– Восемнадцать часов назад. Утренняя смена обнаружила разгерметизацию.

– Почему вы не переместили тело?

Кларк помедлила.

– Мы… хотели оставить всё как есть до прибытия следователя. Стандартный протокол.

Ложь. Чэнь слышал её в паузе перед ответом, в том, как доктор избегала встречаться с ним глазами.

– Откройте мне доступ, – сказал он.

– Детектив, там всё ещё вакуум. Вам понадобится скафандр, процедура подготовки займёт—

– Откройте мне доступ, – повторил Чэнь тише.

Что-то в его голосе заставило Кларк умолкнуть. Она кивнула техникам, и через несколько минут Чэнь был облачён в лёгкий защитный костюм. Через шлюз, через двойную дверь, и он оказался в лаборатории.

Здесь было тихо так, как может быть тихо только в вакууме – абсолютная, гнетущая тишина, в которой даже собственное дыхание казалось оглушительным. Чэнь медленно подплыл к телу Али, его движения осторожны, почти церемониальны.

Он протянул руку и коснулся холодного плеча мертвеца. И именно в этот момент это началось.

Боль пришла сначала – острая, обжигающая, как будто кто-то вонзил раскалённую иглу в основание его черепа. Чэнь застонал, зажмурившись, но удержал руку на теле. Он знал, что последует дальше. Он пережил это сотни раз.

«Вэй, прекрати», – взмолилась Аида-7, но он проигнорировал её.

Мир вокруг начал… размываться. Не исчезать – именно размываться, как акварельная краска под дождём. Лаборатория стала полупрозрачной, и сквозь неё начало проступать другое время.

Временнóе эхо.

Теперь лаборатория была заполнена воздухом, и доктор Али был жив. Чэнь видел его – призрачного, мерцающего, как голограмма с плохой настройкой – стоящим перед панелью управления. Али что-то говорил, но Чэнь не мог слышать слов. Временнóе эхо не передавало звуки, только образы, только визуальные следы прошлого, отпечатанные в ткани пространства.

Али повернулся, как будто услышал что-то за своей спиной. Его лицо – страх? Нет. Удивление. Благоговение. Он смотрел на что-то в углу лаборатории, туда, где сейчас не было ничего кроме пустоты. Его губы шевелились, формируя слова.

Чэнь напряг волю, пытаясь прочитать по губам. Авария пятнадцать лет назад не просто дала ему способность видеть временнóе эхо – она изменила структуру его восприятия, позволяя извлекать детали, которые не должны были быть доступны.

«Ты… здесь», – беззвучно произнёс призрак Али. – «Я вижу тебя».

Затем Али сделал нечто странное. Он улыбнулся – широко, радостно, как ребёнок, увидевший первый снег. И поднял руки в том самом молитвенном жесте, в котором Чэнь нашёл его тело.

Воздух в лаборатории внезапно исчез. Но это было не так, как должна выглядеть декомпрессия – взрывное исторжение всего содержимого в пустоту. Вместо этого воздух просто… исчез, как будто кто-то выключил его существование. Али начал задыхаться, но улыбка не сошла с его лица. Он падал на колени, всё ещё глядя на тот пустой угол, всё ещё улыбаясь.

И затем Чэнь увидел это.

В углу лаборатории, там, куда смотрел Али, пространство начало… складываться. Чэнь не знал другого слова для этого. Реальность сворачивалась сама в себя, как бумага оригами, формируя что-то, что его разум отказывался воспринимать целиком. Силуэт? Форма? Присутствие?

Боль в голове Чэня стала невыносимой. Кровь текла из его носа внутри шлема, тёплая и солёная на губах. Но он продолжал смотреть, потому что это был его проклятый дар – видеть то, что другие не могли, и платить за это собственным разумом.

Присутствие наклонилось над умирающим Али. Чэнь почувствовал – нет, узнал – что оно изучало его, записывало, коллекционировало что-то невидимое. Последнее, что он увидел перед тем, как временнóе эхо рассеялось, – это как Али закрыл глаза, всё ещё улыбаясь, и как его руки сложились на груди, будто направляемые невидимыми нитями.

Видение лопнуло.

Чэнь рухнул в невесомости, его тело конвульсивно дёргалось. Кровь разлеталась красными каплями внутри шлема, затуманивая обзор.

«Вэй! Вэй, ответь мне!» – кричала Аида-7, её обычное спокойствие разрушено паникой.

– Я… в порядке, – прохрипел он, хотя это была ложь. Он никогда не был в порядке после использования временнóго эха. Каждый раз оно забирало часть его, выжигало нейронные пути, оставляя пустоту там, где раньше была память, личность, человечность.

Техники ворвались в лаборторию, подхватили его, вытащили обратно. Он слышал голос Кларк сквозь звон в ушах:

– Что он делал? Что с ним случилось?

– Давайте его в медотсек, быстро!

Но сквозь боль, сквозь головокружение, Чэнь удержал одну мысль кристально ясной: это не было несчастным случаем. Ибрагим Али видел что-то перед смертью. Что-то невозможное. И он встретил смерть с улыбкой.

Позже, после того как медики откачали его и накачали стимуляторами, Чэнь сидел в маленькой каюте для гостей, глядя в иллюминатор на огромное Солнце. Аида-7 хранила обиженное молчание – её способ наказать его за очередное безрассудство.

– Прости, – сказал он вслух, зная, что она услышит. – Мне нужно было увидеть.

«Ты умираешь, Вэй», – ответила она наконец, и в её синтезированном голосе была такая человеческая печаль, что у Чэня защемило сердце. – «Каждый раз, когда ты используешь эту способность, ты теряешь ещё немного себя. Сканеры показывают прогрессирующую дегенерацию височных долей. Ещё год, может два, и—»

– И я стану овощем. Я знаю.

«Тогда почему?»

Чэнь коснулся стекла иллюминатора, его пальцы оставили жирные отпечатки на идеальной поверхности.

– Потому что пятнадцать лет назад я не смог спасти Мэй Линь. Я был в паре метров от неё, когда случилась авария, но не успел. Эта способность – она появилась из той катастрофы. Из моей неудачи. Так что если она может спасти хотя бы кого-то, дать хотя бы чью-то семью ответы…

Он не закончил предложение. Не было нужды. Аида-7 знала его лучше, чем кто-либо в Солнечной системе. Она была там, в его голове, каждый раз, когда он просыпался от кошмаров, каждый раз, когда годовщина смерти дочери превращала его в пьяную развалину.

«Что ты видел?» – спросила она мягче.

– Нечто невозможное, – Чэнь закрыл глаза, вызывая образ из памяти. – Али смотрел на что-то, Аида. Что-то было в той комнате с ним. И воздух не вырвало в космос – он просто исчез. Как будто кто-то стёр его из реальности.

«Это невозможно».

– Я знаю. Но я это видел.

Молчание. Затем:

«Файлы доктора Али защищены высокоуровневым шифрованием. Административный доступ требует разрешения от Совета Безопасности Земного Альянса. Но я могу… попробовать обойти».

Чэнь улыбнулся – первый раз за много дней.

– Ты предлагаешь взломать защищённые файлы? Аида, я шокирован. Это же незаконно.

«Ты заставляешь меня быть плохой», – в её голосе мелькнуло что-то похожее на юмор.

– Добро пожаловать в мою жизнь.

Пока Аида работала, Чэнь позволил себе прикрыть глаза. Но сон не пришёл. Вместо этого он видел лицо Али – эту последнюю улыбку перед смертью. Благоговение. Радость. Признание чего-то прекрасного.

Что могло заставить человека улыбаться в момент его собственной смерти?

«Вэй», – голос Аиды был напряжённым. – «Я нашла что-то. Зашифрованный проект в личных файлах Али. Кодовое название: "Гелиос"».

– Что это?

«Пока не знаю. Защита очень сложная – военного уровня. Но есть список других имён, связанных с проектом. Учёные по всей Солнечной системе. Луна. Марс. Церера. Спутники Юпитера».

Что-то холодное коснулось позвоночника Чэня – то самое чувство, которое детектив получает, когда маленькое дело внезапно становится чем-то огромным.

– Сколько имён?

«Одиннадцать».

Число повисло в воздухе каюты, тяжёлое от значения, которое Чэнь ещё не понимал, но чувствовал в костях.

– Проверь их, – сказал он, открывая глаза. – Все одиннадцать. Я хочу знать, кто они и где находятся.

«Уже проверяю. Вэй… одно из имён помечено в новостных сводках. Доктор Чжан Вэньцзе. Астрофизик на лунной станции Шакльтон».

– И?

Пауза. Затем, тихо:

«Он умер вчера. Официальная причина – отказ систем жизнеобеспечения».

Чэнь медленно поднялся, чувствуя, как адреналин прожигает усталость. Два учёных. Две "случайные" смерти за три дня. Оба связаны с проектом «Гелиос».

– Забронируй мне следующий рейс на Луну, – сказал он, уже двигаясь к двери.

«Следующий корабль отправляется через четыре часа».

– Отлично.

«Вэй, – остановила его Аида. – «Если это не совпадение… Если кто-то охотится на этих людей… Остаётся ещё девять имён».

– Я знаю, – ответил Чэнь, его голос стал твёрже, обретая решимость, которая приходит, когда охота начинается всерьёз. – Поэтому мы должны двигаться быстро.

Солнце за иллюминатором палило, равнодушное к человеческим смертям, к тайнам, к страху. Чэнь отвернулся от него и шагнул в коридор, начиная путешествие, которое проведёт его через всю Солнечную систему и за пределы того, что он считал реальным.

Но сейчас он этого ещё не знал. Сейчас он знал только одно: Ибрагим Али видел что-то перед смертью. Что-то, что заставило его улыбнуться.

И Вэй Чэнь был проклят найти, что именно.

Глава 2: Остаточное изображение

Полёт от Меркурия до Луны занял двадцать шесть часов – время, которое Чэнь провёл в медикаментозном сне в криокапсуле корабля класса «Быстрый курьер». Он ненавидел криосон. В нём не было настоящих снов, только пустота, и когда он просыпался, всегда чувствовал, как будто часть его осталась в этой пустоте, замёрзшая и далёкая.

Аида разбудила его за час до прибытия.

«У меня новости», – сказала она, пока Чэнь неловко выбирался из капсулы, его мышцы протестовали после долгой неподвижности. – «Хорошие и плохие».

– Начни с плохих, – пробормотал он, тянясь к кофе из автомата. Горячая жидкость обожгла язык, но он приветствовал эту боль – она означала, что он действительно проснулся.

«Тело доктора Чжана уже кремировано. Лунная администрация действовала… на удивление быстро».

– Как быстро?

«Через восемь часов после обнаружения смерти. Это нарушает стандартный протокол, который требует минимум сорок восемь часов для возможности расследования».

Чэнь отхлебнул кофе, обрабатывая информацию. Кто-то торопился избавиться от улик.

– Хорошие новости?

«Я взломала ещё один уровень защиты проекта "Гелиос". Получила доступ к базовому описанию. Вэй, это… это большое. Очень большое».

– Насколько большое?

«Попытка извлечения энергии из нулевого пространства большое. Создание стабильных микро-разрывов в ткани пространства-времени большое. "Это может решить энергетический кризис человечества или уничтожить Солнечную систему" большое».

Чэнь застыл с кружкой у губ.

– Повтори последнюю часть.

«Проект "Гелиос" – это экспериментальная программа по созданию портала в квантовое нулевое пространство. Теоретически, оттуда можно извлекать неограниченное количество энергии. Практически… Судя по предупреждениям в файлах, они не были уверены, что это не разорвёт локальную область реальности».

– И кто-то одобрил это безумие?

«Совет Безопасности Земного Альянса. Семь лет назад. Проект засекречен на самом высоком уровне. Официально его не существует».

Чэнь поставил кружку, его руки слегка дрожали. Не от страха – от возбуждения охоты. Кусочки начинали складываться, формируя контур чего-то огромного и тёмного.

– Сколько людей знали о проекте?

«Согласно файлам, только одиннадцать ключевых учёных и пять членов Совета Безопасности. Строгая изоляция информации».

– А теперь двое из одиннадцати мертвы.

«Да».

Чэнь прошёлся по тесной кабине, его разум работал на высокой скорости. Проект стоимостью в потенциальное уничтожение системы. Секретность военного уровня. Систематические смерти учёных.

– Где проводились эксперименты?

«Основная лаборатория находилась на… Вэй, она находилась на станции Шакльтон. На Луне. Та самая станция, где только что умер доктор Чжан».

– Та самая станция, где пятнадцать лет назад случилась авария, которая убила мою семью.

Молчание повисло между ними – тяжёлое, насыщенное невысказанными смыслами.

«Вэй, – начала Аида осторожно, – это не может быть совпадением».

– Нет, – ответил он тихо, чувствуя, как старая рана в его груди открывается заново. – Не может.

Луна встретила его знакомой серой пустотой. Чэнь стоял у иллюминатора терминала, глядя на кратерную поверхность, и воспоминания накатывали волнами, безжалостные и острые, как битое стекло.

«Папа, смотри! Я вижу Землю!»

Голос Мэй Линь, такой живой в памяти, что казалось, она стоит рядом. Чэнь зажмурился, отталкивая воспоминание обратно в тот железный ящик в глубине разума, где он держал всё, что не мог позволить себе чувствовать.

«Транспорт до станции Шакльтон прибудет через пятнадцать минут», – сообщила Аида, её голос нарочито деловой. Она знала, как это место действует на него.

Станция Шакльтон была построена в кратере на Южном полюсе Луны, там, где вечная тень хранила древний лёд. Город из соединённых куполов, дом для двух тысяч учёных, инженеров и их семей. Чэнь не был здесь пятнадцать лет. Не мог заставить себя вернуться.

Теперь выбора не было.

Транспорт – герметичный вагон на магнитной подвеске – мчался над лунной поверхностью, поднимая облака пыли, которая оседала слишком быстро в слабой гравитации. Чэнь смотрел в окно, наблюдая, как приближаются огни станции.

«Я запросила доступ к файлам о смерти доктора Чжана», – сказала Аида. – «Администратор станции, некто Маркус Йен, лично одобрил кремацию. Интересно, что он также был администратором пятнадцать лет назад».

– Во время аварии?

«Да».

– Хочу встретиться с ним. Сейчас же.

«Он ожидает тебя. Но Вэй… он не выглядит счастливым от твоего визита».

Маркус Йен состарился. Чэнь помнил его как энергичного мужчину за сорок, с военной выправкой и холодными глазами администратора, который видел людей как ресурсы, которыми нужно управлять. Теперь Йену было за пятьдесят, седина пробилась через чёрные волосы, и морщины вокруг глаз углубились до траншей.

Они встретились в его офисе на верхнем уровне центрального купола, откуда открывался вид на весь комплекс станции.

– Детектив Вэй, – голос Йена был ровным, но Чэнь уловил напряжение под поверхностью. – Я должен сказать, ваш визит неожиданн. Смерть доктора Чжана – трагедия, но это была простая неисправность оборудования. Расследование не требуется.

Чэнь не сел, хотя Йен указал на стул. Вместо этого он подошёл к окну, глядя на станцию внизу.

– Пятнадцать лет назад, – начал он тихо, – в лаборатории номер сорок два случилась авария. Взрыв реактора. Четырнадцать человек погибло, включая мою жену и дочь. Вы помните?

Йен побледнел.

– Детектив, я понимаю, что это место имеет для вас… эмоциональный вес. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к—

– Лаборатория номер сорок два была частью проекта "Гелиос", – повернулся к нему Чэнь. – Не так ли?

Молчание. Лицо Йена стало каменным.

– Я не знаю, о чём вы говорите.

– Не лгите мне, – голос Чэня стал холоднее. – У меня есть доступ к файлам. Проект существует. Он существовал пятнадцать лет назад, и он существует сейчас. Два учёных мертвы за последние три дня. Оба были частью команды "Гелиоса". Я хочу знать, что случилось с доктором Чжаном.

– Это засекреченная информация, – отрезал Йен, поднимаясь. – У вас нет допуска—

– Тогда получите мне допуск. Или я пойду к Совету Безопасности напрямую, и мы посмотрим, насколько им понравится внимание к проекту, который, возможно, убивает своих создателей.

Они смотрели друг на друга – битва воль в тесном офисе. Наконец, Йен вздохнул и опустился обратно в кресло, внезапно выглядя очень уставшим.

– Вы не понимаете, во что ввязываетесь, детектив.

– Тогда объясните мне.

Йен потёр лицо руками.

– Доктора Чжана нашли в его квартире. Официальная версия – неисправность системы подачи кислорода. Но… – он помедлил. – Но его лицо. Боже, его лицо.

– Что с его лицом?

– Он улыбался, – прошептал Йен. – Широко улыбался, как человек, увидевший что-то прекрасное. Техники, которые нашли его, были… встревожены. Один из них подал рапорт, требуя психологической помощи.

Холод пробежал по спине Чэня. Точно так же, как Али. Та же улыбка перед смертью.

– Покажите мне, где он жил.

– Квартира уже запечатана и—

– Покажите. Мне.

Жилые кварталы станции Шакльтон были функциональными, но старались создать иллюзию домашнего уюта. Растения в гидропонных горшках, регулируемое освещение, имитирующее земной день. Квартира доктора Чжана находилась в секторе Б, небольшое жилище из трёх комнат для одинокого исследователя.

Чэнь стоял у входа, чувствуя знакомую тяжесть в груди. Йен остался снаружи, явно не желая входить снова.

– Тело обнаружили в спальне, – сказал администратор сквозь интерком. – Если вам нужна помощь—

– Мне не нужна помощь, – ответил Чэнь и закрыл дверь.

Квартира была тихой, пропитанной тем особым молчанием, которое оставляет смерть. Чэнь медленно двигался через гостиную, наблюдая. Книги на полках – физика, математика, но также поэзия. Чашка недопитого чая на столе, кольцо высохшей жидкости на дне. Фотографии на стене: Чжан с группой коллег, все улыбаются, молодые и полные надежд. Одна из фотографий заставила Чэня остановиться – он узнал несколько лиц. Али был там. И рядом с ним, молодая женщина с острыми чертами и умными глазами.

«Аида, запусти распознавание лиц на этой фотографии», – попросил он мысленно.

Пауза, затем:

«Женщина – доктор Лена Соколова. Квантовый физик. Также в списке одиннадцати учёных проекта "Гелиос". Текущее местонахождение – Марс, исследовательский комплекс "Новый Бомбей"».

Чэнь запомнил имя. Возможно, ему придётся поговорить с ней.

Он прошёл в спальню. Здесь воздух казался плотнее, насыщенным чем-то, что его разум не мог определить. Кровать была аккуратно заправлена. Никаких признаков борьбы, паники. Чжан просто лёг и умер.

Чэнь подошёл ближе, протянул руку к подушке. Коснулся её.

Боль.

Всегда боль сначала.

Он упал на колени, зажмурившись, когда временнóе эхо разорвало реальность вокруг него. Комната растворилась, превращаясь в полупрозрачное наложение прошлого на настоящее.

Доктор Чжан был здесь, на кровати, но не спал. Сидел, скрестив ноги, в позе медитации. Его глаза были открыты, уставившись в пустоту перед собой. Губы шевелились, что-то повторяя снова и снова.

Чэнь напряг восприятие, читая по губам:

«…одиннадцать измерений… мы видим только четыре… остальные свёрнуты… но что, если мы развернём их… что, если…»

Лицо Чжана внезапно изменилось. Глаза расширились, не от страха, а от потрясения. Он видел что-то, и это что-то наполняло его благоговением.

«Ты здесь», – прошептал призрак Чжана. Те же слова, что произнёс Али. – «Я не верил, но ты здесь. Ты реален».

Чжан поднялся с кровати, его движения почти трансовые. Вытянул руки вперёд, как будто пытаясь коснуться чего-то невидимого. И тогда это началось.

Воздух в комнате начал… изменяться. Не исчезать, как в случае с Али, а становиться густым, почти жидким. Чэнь видел, как Чжан пытался вдохнуть, но не мог – будто воздух стал слишком плотным для его лёгких.

И снова, в углу комнаты, пространство начало складываться. То же присутствие, та же геометрия, которая причиняла боль смотреть на неё. Оно было больше здесь, более определённое. Чэнь заставил себя не отводить взгляд, хотя кровь уже текла из его носа, капая на пол.

Присутствие протянуло… что? Руку? Конечность? Нечто, что было больше похоже на концепцию касания, чем на физический контакт. Коснулось лба Чжана.

Учёный застыл. На его лице расцвела улыбка – чистая, детская радость. Слёзы текли по его щекам, но он смеялся беззвучно. Его тело начало медленно оседать, кислород покидал его, но он не сопротивлялся. Принял это. Приветствовал.

Последнее, что Чэнь увидел, было как Чжан лёг на кровать, аккуратно, словно готовясь ко сну. Его руки сложились на груди. Улыбка не исчезла, даже когда глаза закрылись в последний раз.

Видение рассеялось.

Чэнь рухнул на пол, его тело судорожно дёргалось. Кровь заливала лицо – гораздо больше, чем в прошлый раз. Он слышал сигнал тревоги где-то далеко, голос Йена, кричащего в интерком.

«Вэй! Вэй, твои жизненные показатели критические!» – паника Аиды была осязаемой. – «Я вызываю медиков!»

– Нет, – прохрипел он, силой воли заставляя себя сесть. – Нет медиков. Я… мне нужна минута.

«У тебя внутреннее кровотечение! Твой мозг—»

– Справится. Всегда справляется.

Ложь, и оба они это знали. Но Чэнь не мог позволить себе слабость. Не сейчас, когда он начинал понимать.

«Что ты видел?» – спросила Аида тихо, когда его дыхание немного успокоилось.

– То же самое. Та же… вещь. Такая же смерть. Аида, это не убийство в классическом смысле. Это что-то другое.

«Что ты имеешь в виду?»

Чэнь вытер кровь рукавом, медленно поднимаясь на ноги. Комната кружилась, но он удержался на ногах.

– Они не боялись. Ни Али, ни Чжан. Они… встречали это. Как будто они узнали что-то. Как будто им показали ответ на вопрос, который они всю жизнь задавали.

«А затем это убило их».

– Или они позволили ему убить себя, – Чэнь посмотрел на кровать, где умер Чжан. – Разница имеет значение.

Дверь за спиной распахнулась, и Йен ворвался внутрь с двумя охранниками.

– Детектив! Что— – он замер, увидев кровь на лице Чэня. – Боже мой, вам нужен врач!

– Мне нужны ответы, – голос Чэня был твёрже, чем он чувствовал. – Авария пятнадцать лет назад. Что на самом деле произошло в лаборатории номер сорок два?

Йен колебался, его взгляд метался между Чэнем и охранниками.

– Я… я не могу…

– Люди умирают, Йен! – выкрикнул Чэнь, и внезапная ярость в его голосе заставила администратора отступить. – Что бы вы ни держали в секрете, оно убивает! Моя семья погибла из-за этого проекта, и теперь—

– Это был первый тест! – выпалил Йен. – Лаборатория сорок два была местом первой активации прототипа "Гелиоса"! Мы не знали… никто не знал, что произойдёт!

Тишина упала в комнату, тяжёлая, как гравитация газового гиганта.

– Что произошло? – спросил Чэнь тихо, опасно тихо.

Йен опустился на край кровати, внезапно выглядя сломленным.

– Мы открыли разрыв. На долю секунды, портал в нулевое пространство. И что-то… посмотрело обратно. – Он поднял глаза на Чэня, и в них был древний страх. – Проект немедленно закрыли. Все данные засекретили. Нам сказали забыть, что это когда-либо происходило.

– Но проект не закрыли, – сказал Чэнь. – Он продолжился.

– Через два года, – кивнул Йен. – Энергетический кризис усилился. Альянсу нужно было решение. Они возобновили "Гелиос" в секрете, с новой командой, более строгими протоколами. Доктор Али возглавил исследование. Доктор Чжан отвечал за теоретическую физику.

«Вэй», – голос Аиды был напряжённым. – «Я получаю экстренное сообщение. Третья смерть. Доктор Раджеш Патель, Марс, купол "Новый Бомбей". Двадцать минут назад».

Чэнь закрыл глаза. Три смерти. Паттерн ускоряется.

– У меня ещё один вопрос, – сказал он Йену. – Когда вы открыли разрыв пятнадцать лет назад, что именно вы увидели?

Йен побледнел до цвета лунной пыли.

– Я не видел. Я не был в лаборатории. Но те, кто был… они описывали это как… – он запнулся, подбирая слова. – Как присутствие. Наблюдающее. Собирающее. Один инженер сказал, что почувствовал, как его мысли читаются, копируются, словно кто-то создаёт резервную копию его сознания.

– И что случилось с этими свидетелями?

– Большинство перевели на другие проекты. Некоторые ушли в отставку. Один… – Йен прикрыл глаза. – Один покончил с собой. Оставил записку. В ней было только одно слово: "Коллекционер".

Слово повисло в воздухе, отдаваясь эхом в голове Чэня. Коллекционер. Нечто, что собирает… что? Знания? Сознания? Души?

– Мне нужно на Марс, – сказал он, направляясь к двери. – Немедленно.

– Детектив, вам нужна медицинская помощь!

– Мне нужны ответы.

Он вышел из квартиры, оставив Йена и охранников позади. Коридор закружился вокруг него, но Чэнь заставил ноги двигаться. Один шаг. Ещё один.

«Вэй, ты не в состоянии путешествовать», – умоляла Аида.

– Не обсуждается.

«Тогда хотя бы дай мне ввести тебе стимуляторы. И обезболивающее. Много обезболивающего».

– Делай.

Он почувствовал, как препараты вливаются в его кровоток через нейроимплант, химический коктейль, который заставит его тело функционировать ещё несколько часов. Цену он заплатит позже.

Чэнь добрался до терминала, заказал самый быстрый рейс на Марс. Пока он ждал посадки, стоя у того же окна, где стоял при прибытии, взгляд его скользнул по лунному ландшафту. Где-то там, под серой пылью, были могилы. Его жена Лань. Его дочь Мэй Линь. Похороненные в анонимной массовой могиле жертв "несчастного случая".

«Прости», – прошептал он в пустоту. – «Прости, что не защитил вас. Прости, что не знал».

Ответа не было. Мёртвые не отвечают. Но что-то другое отозвалось – глубоко в его разуме, в той части, которую изменила авария, он почувствовал… импульс. Почти как шёпот. Почти как призыв.

Коллекционер.

Чэнь вздрогнул. Это было не его мысль.

«Аида, ты это слышала?»

«Что?»

«Ничего», – ответил он, но дрожь в позвоночнике не исчезла.

Корабль на Марс прибыл. Чэнь поднялся на борт, не оглядываясь на Луну. Впереди его ждал Красная планета, ещё одна смерть, ещё одна подсказка в головоломке, которая становилась всё более невозможной с каждым часом.

Где-то в глубинах космоса, в складках измерений, которые человеческое восприятие не могло охватить, Коллекционер наблюдал. Записывал. Ждал.

А Вэй Чэнь, не зная этого, уже стал частью его коллекции.

Глава 3: Файлы Гелиоса

Марс появился в иллюминаторе как ржавая рана на чёрном теле космоса.

Чэнь наблюдал, как планета медленно растёт, заполняя обзор – охристые пустыни, тёмные шрамы каньонов Valles Marineris, белая шапка полярного льда. Красная планета. Первая настоящая колония человечества за пределами Земли. Дом для трёх миллионов душ, живущих под куполами и в подземных городах, где воздух всё ещё нужно производить, а вода извлекать из древних ледяных пластов.

Двадцать восемь часов пути от Луны. Двадцать восемь часов, которые Чэнь провёл не в криосне, а в бодрствовании, изучая файлы проекта «Гелиос», которые Аида постепенно взламывала. Его глаза горели от усталости, голова раскалывалась от последствий временнóго эха, но он не мог остановиться. Каждая строка данных приближала его к пониманию.

И к ужасу.

«Я закончила дешифровку технических спецификаций», – сообщила Аида, когда корабль начал входить в марсианскую атмосферу. – «Вэй, это… это не просто энергетический проект».

– Расскажи мне.

Аида проецировала данные прямо в его зрительную кору через нейроинтерфейс. Чэнь видел схемы, уравнения, трёхмерные модели устройства, которое называли «Гелиос». Массивное кольцо диаметром в двадцать метров, покрытое квантовыми процессорами и генераторами поля. В центре – абсолютная пустота, которая, согласно расчётам, должна была стать порталом.

«Официальная цель – создать стабильный канал в квантовое нулевое пространство для извлечения вакуумной энергии», – объясняла Аида. – «Но в закрытых меморандумах между учёными есть упоминания о… другой цели».

– Какой?

«Контакт».

Слово повисло в тишине кабины. Корабль содрогнулся, входя в атмосферу, но Чэнь не обратил внимания на турбулентность.

– Контакт с чем?

«Они не были уверены. Теоретические модели предполагали, что нулевое пространство может быть не просто источником энергии, но… другим планом существования. Измерением, где действуют иные законы физики. Доктор Али написал в своём личном журнале – я взломала его вчера – цитирую: "Если мы правы, то 'пустота' совсем не пуста. Это может быть океан сознания, существующего в формах, которые наш разум не способен постичь. Что, если открытие портала не просто даст нам энергию, но позволит нам встретить… Другого?"».

Чэнь закрыл глаза, обрабатывая информацию. Образ из временнóго эха всплыл в памяти – та геометрия, которая причиняла боль смотреть на неё. Присутствие, которое наблюдало за умирающими учёными.

– Они его нашли, – прошептал он. – Другого. Коллекционера.

«Похоже на то. Но Вэй, есть кое-что ещё. Я нашла внутреннюю переписку между членами команды за неделю до первой активации на Луне. Они спорили. Доктор Али настаивал на продолжении. Доктор Чжан выражал сомнения. А третий участник, доктор Лена Соколова, написала… подожди, я процитирую точно: "Мы играем не с огнём. Мы играем с самой структурой реальности. Если мы ошибаемся в расчётах хотя бы на один порядок, мы можем не просто уничтожить станцию. Мы можем создать разрыв, который распространится, поглощая пространство вокруг себя. Кто-нибудь из вас читал про квантовые метастабильные состояния? Мы можем запустить каскадный коллапс вакуума"».

– И они всё равно продолжили.

«Да. Потому что Совет Безопасности приказал. Энергетический кризис считался экзистенциальной угрозой. Внешние колонии на грани восстания из-за нормирования энергии. Земля истощала последние термоядерные ресурсы. Им нужно было решение, любое решение».

Чэнь открыл глаза. Корабль завершил спуск, теперь они летели над марсианской поверхностью, направляясь к куполу Нового Бомбея. Гигантская конструкция из переплетённых прозрачных панелей поднималась из красной пустыни как мыльный пузырь – километр в диаметре, внутри которого располагался целый город с парками, улицами, даже искусственными реками.

– Сколько активаций было всего? – спросил он.

«Согласно файлам – три. Первая на Луне, пятнадцать лет назад. Закончилась катастрофой. Проект заморожен на два года. Вторая активация семь лет назад, на Меркурии, в лаборатории доктора Али. Эта прошла "успешно" – портал открылся на три секунды, зафиксирован выброс энергии, но также… аномальные показания. Цитирую: "Все присутствующие в лаборатории сообщили о чувстве наблюдения. Трое испытали временную афазию. Один инженер утверждал, что слышал голос, считающий на неизвестном языке"».

– Третья активация?

Пауза.

«Официально третьей активации не было. Но я нашла зашифрованное сообщение от доктора Соколовой к доктору Али, отправленное три недели назад. Она пишет: "Ибрагим, ты не можешь проводить полевой тест без одобрения команды. Мы не знаем, что произойдёт при длительном контакте. Первые два раза портал был открыт секунды. Ты говоришь о минутах. О часах. Это безумие"».

Чэнь почувствовал, как кусочки головоломки начинают складываться в ужасающую картину.

– Али провёл несанкционированный эксперимент.

«Похоже на то. И через две недели после отправки этого сообщения он мёртв. Чжан мёртв. Патель мёртв. Все трое присутствовали при первых двух активациях».

– Что-то вышло, – прошептал Чэнь. – Что-то вышло через портал.

Корабль коснулся посадочной площадки с мягким толчком. Голос автопилота объявил прибытие. Чэнь не двигался, погружённый в мысли.

«Вэй, я должна тебе кое-что показать», – голос Аиды был странным, почти испуганным, если ИИ может испытывать страх. – «Я проанализировала время смерти всех трёх жертв. Есть паттерн».

– Какой?

«Если перевести все смерти в универсальное координированное время и вычислить интервалы… Али умер ровно в 11:11:11 UTC. Чжан – ровно через 111 часов, 11 минут и 11 секунд после Али. Патель – через тот же интервал после Чжана».

Чэнь почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

– Число одиннадцать.

«Снова и снова. Одиннадцать учёных в проекте. Одиннадцать измерений в М-теории суперструн. Интервалы в 111 часов между смертями. Вэй, это не может быть совпадением. Это… послание? Подпись? Я не знаю».

– Если паттерн сохраняется, – начал Чэнь медленно, подсчитывая в уме, – следующая смерть произойдёт…

«Через шестьдесят восемь часов. Следующая жертва умрёт через шестьдесят восемь часов».

Чэнь вскочил с кресла, схватил свою сумку.

– Мне нужно увидеть тело Пателя. Сейчас же.

Новый Бомбей был попыткой воссоздать земную культуру на чужой планете. Улицы носили названия древних индийских городов. Архитектура смешивала традиционные купола с футуристическими материалами. В искусственном воздухе витали запахи специй из ресторанов и синтетического жасмина из гидропонных садов.

Но атмосфера была напряжённой. Чэнь чувствовал это, проходя по улицам к полицейскому участку. Люди собирались группами, шептались. На экранах новостей крутились заголовки: «ТРЕТЬЯ ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ УЧЁНОГО», «СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА В СИСТЕМЕ?», «СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ ХРАНИТ МОЛЧАНИЕ».

Начинается паника, подумал Чэнь. И если он не остановит это быстро, страх распространится как лесной пожар.

В участке его встретил детектив местной полиции, молодой парень лет двадцати пяти с нервными движениями и усталыми глазами.

– Детектив Вэй? Я офицер Раджеш младший… приходился дядей убитому. – Его голос дрогнул. – Простите. Я не должен был получить это дело из-за конфликта интересов, но у нас недостаточно детективов с допуском к делам межпланетного уровня.

– Мне жаль вашей потери, – сказал Чэнь искренне. – Покажите мне место преступления.

Они ехали на полицейском ховере через город к научному сектору, где располагались исследовательские лаборатории. Раджеш младший говорил без остановки – нервная реакция на горе.

– Дядю нашли в его лаборатории сегодня утром. Охранник делал обход, заметил, что дверь не заперта. Это было странно – дядя всегда был параноидален насчёт безопасности. Когда он вошёл… – парень замолчал, сглатывая. – Дядя сидел за своим столом. Мёртвый. Но его лицо…

– Он улыбался, – закончил Чэнь.

Раджеш младший резко повернулся к нему.

– Откуда вы знаете?

– Потому что две другие жертвы выглядели так же.

Лаборатория доктора Раджеша Пателя была типичным хаосом учёного-теоретика. Доски, покрытые уравнениями. Голографические проекции сложных математических структур, застывшие в воздухе. Стопки распечаток – анахронизм, который некоторые исследователи всё ещё предпочитали цифровым файлам.

И за столом, всё ещё не перемещённое, тело.

Патель был мужчиной за шестьдесят, седые волосы, лицо, изборождённое морщинами интенсивной интеллектуальной работы. Он сидел в кресле, откинувшись назад, руки сложены на животе. И да – улыбка. Широкая, почти блаженная улыбка застыла на мёртвых губах.

Чэнь медленно обошёл вокруг тела, изучая сцену. Что-то было не так. Он не мог сразу понять что, но его инстинкты, отточенные годами расследований, кричали о несоответствии.

– Причина смерти? – спросил он.

– Медицинский эксперт не уверен, – ответил Раджеш младший. – Никаких видимых повреждений. Никаких токсинов в крови. Сердце просто… остановилось. Как будто он решил перестать жить.

«Аида, сканируй помещение», – попросил Чэнь мысленно. – «Ищи аномалии».

Через его нейроинтерфейс начали поступать данные. Аида использовала датчики на его теле и доступ к камерам лаборатории, чтобы создать полную картину.

«Температура в помещении на два градуса ниже нормы. Небольшое остаточное электромагнитное поле в углу комнаты – там, рядом с книжной полкой. И… Вэй, это странно. В воздухе повышенное содержание ксенона. Это инертный газ, не должен быть здесь в такой концентрации».

Чэнь подошёл к книжной полке в углу. Обычная мебель, заполненная научными изданиями и личными фотографиями. Но когда он присмотрелся, заметил это – некоторые книги были сдвинуты, как будто кто-то искал что-то за ними.

Он протянул руку, начал вынимать тома. За третьим рядом обнаружил небольшое отделение, вырезанное в стене. Внутри – портативный накопитель данных, старый тип с физической памятью, который нельзя взломать дистанционно.

– Что вы нашли? – спросил Раджеш младший, приближаясь.

– Улику, – Чэнь осторожно извлёк накопитель. – Мне нужно изучить его в частном порядке.

– Детектив, это место преступления. Я не могу просто позволить вам—

Чэнь повернулся к нему, и что-то в его взгляде заставило молодого офицера замолчать.

– Ваш дядя был убит не обычным преступником. Он был убит тем же, что убило двух других учёных на двух других планетах. Это дело межпланетной юрисдикции, что даёт мне полномочия действовать без локального надзора. – Его голос смягчился. – Я понимаю, что вы хотите справедливости для него. Я тоже. Но для этого вы должны позволить мне работать.

Раджеш младший колебался, затем кивнул.

– Есть ещё кое-что. Камера в коридоре зафиксировала последнего посетителя дяди. Женщина пришла вчера вечером, за час до предполагаемого времени смерти. Среднего роста, тёмные волосы. Она говорила с дядей минут десять, затем ушла. Он был жив, когда она уходила – видно на записи.

– Покажите мне запись.

Они перешли к терминалу, и Раджеш младший вызвал файл. Чэрно-белое изображение коридора. Временной код: 22:03 по местному времени. Женщина подходит к двери лаборатории, стучит. Патель открывает, они обмениваются словами – нет звука – затем она входит.

Чэнь наклонился ближе к экрану, изучая женщину. Что-то в ней было знакомым.

– Аида, распознавание лиц.

Обработка заняла секунды.

«Совпадение. Доктор Лена Соколова. Квантовый физик. Член проекта "Гелиос"».

Сердце Чэня ускорилось.

– Перемотайте на момент её ухода.

22:14. Соколова выходит из лаборатории. Патель провожает её до двери, кивает на прощание. Женщина уходит по коридору, и…

Чэнь заметил это. Её плечи. Они дрожали. Она плакала.

– Мне нужен её адрес, – сказал он. – Сейчас же.

Доктор Лена Соколова жила в тихом жилом секторе на краю купола, где окна выходили на марсианскую пустыню. Чэнь подошёл к её двери один, попросив Раджеша младшего подождать внизу. Если она была причастна к смертям, последнее, что ему нужно – напугать её полицейским присутствием.

Он нажал на звонок. Долгое молчание. Затем голос через интерком, женский, усталый:

– Кто там?

– Доктор Соколова, меня зовут Вэй Чэнь. Я детектив Межпланетной Службы Расследований. Мне нужно поговорить с вами о докторе Пателе.

Ещё одна пауза. Затем:

– Уходите.

– Я не могу этого сделать. Три человека мертвы, доктор. И вы были последней, кто видел одного из них живым.

– Я ничего не знаю.

– Ложь, – голос Чэня стал жёстче. – Вы были частью проекта "Гелиос". Вы знаете, что произошло на самом деле. И вы знаете, что будет следующим.

Молчание растянулось так долго, что Чэнь подумал, она просто игнорирует его. Но затем дверь открылась.

Лена Соколова выглядела так, как выглядят люди после нескольких бессонных ночей. Тёмные круги под глазами. Кожа бледная, почти прозрачная. Волосы собраны в небрежный узел. Но глаза – острые, умные, оценивающие.

– Пять минут, – сказала она. – Затем вы уходите.

– Договорились.

Квартира была минималистичной, почти спартанской. Мало мебели, никаких личных предметов, кроме одной фотографии на стене – та самая групповая фотография, которую Чэнь видел у Чжана. Команда проекта «Гелиос», молодые и улыбающиеся, не знающие, что принесёт будущее.

Соколова села на край дивана, не предлагая Чэню сесть.

– Что вы хотите знать?

– Что произошло в лаборатории Пателя вчера вечером?

Она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

– Я предупредила его. Сказала, чтобы он прятался. Ибрагим и Чжан уже были мертвы, и я знала… я знала, что Раджеш будет следующим. Паттерн был очевиден.

– Какой паттерн?

Соколова подняла глаза, и в них была такая глубина отчаяния, что Чэнь невольно отступил.

– Обратный порядок. Мы активировали «Гелиос» в определённом порядке. Ибрагим ввёл финальную команду. Чжан откалибровал квантовые параметры. Раджеш запустил энергетическую систему. Теперь они умирают в обратном порядке. Следующим буду я.

Чэнь почувствовал, как кровь холодеет.

– Когда?

– Если интервалы сохраняются? Через шестьдесят восемь часов. – Она засмеялась, и это был звук на грани истерики. – У меня остаётся меньше трёх дней жизни, детектив. И я ничего не могу с этим поделать.

– Вы можете рассказать мне правду. С самого начала. Что на самом деле произошло во время последней активации «Гелиоса»?

Соколова молчала долго. Затем поднялась, подошла к окну, глядя на красную пустыню, простирающуюся до горизонта.

– Мы открыли дверь, – сказала она тихо. – И что-то вошло.

История, которую рассказала Соколова, была историей научной амбиции, пересекшей черту в безумие.

Третья активация «Гелиоса» произошла четыре недели назад, в секретной лаборатории на Венере – той самой, которую Чэнь видел упомянутой в файлах. Али настоял на продолжении экспериментов, несмотря на возражения команды. Энергетический кризис достиг критической точки. Внешние колонии угрожали отделением. Совет Безопасности требовал результатов.

«Мы знали, что рискуем», – говорила Соколова, её голос механический, как будто она рассказывала чужую историю. – «Но Ибрагим был убеждён, что мы можем контролировать процесс. Он модифицировал портал. Вместо трёх секунд планировал держать его открытым десять минут. Достаточно для стабильного потока энергии».

Активация началась в 11:11 по венерианскому времени – конечно, подумал Чэнь, число одиннадцать снова. Портал открылся. Поначалу всё шло по плану. Энергия текла, показатели были стабильными.

«Затем мы почувствовали это», – Соколова обхватила себя руками, дрожа от воспоминания. – «Присутствие. Как будто кто-то огромный наклонился и заглянул в дверь, которую мы открыли. И мы поняли… мы поняли нашу ошибку. Мы думали, что открываем дверь в пустое пространство. Но оно было не пустым. Там было что-то. Что-то древнее. Что-то, что существовало задолго до нас».

Али хотел продолжать, но Соколова и другие заставили его экстренно закрыть портал. Процедура отключения заняла сорок семь секунд – на сорок четыре секунды дольше, чем планировалось.

«Когда портал закрылся, мы думали, что всё кончилось. Мы были неправы. Что-то… прошло. Не физически. Это была информация. Данные. Паттерн. Оно скопировало нас».

– Что вы имеете в виду под "скопировало"? – спросил Чэнь.

Соколова повернулась к нему.

– Наши сознания, детектив. Наши воспоминания, мысли, личности. Всё, что делает нас нами. Оно прошло через портал и записало нас. Как вы записываете файл на жёсткий диск. После активации мы все чувствовали… пустоту. Как будто часть нас отсутствует. Как будто мы стали копиями самих себя.

Чэнь почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

– Коллекционер.

Соколова вздрогнула при этом слове.

– Вы знаете о нём.

– Я слышал имя. Объясните.

– Это не имя. Это… описание. Мы не знаем, что это такое. Форма жизни из другого измерения? Искусственный интеллект из будущего? Нечто, превосходящее наше понимание? Но мы знаем, что оно делает. Оно собирает. Коллекционирует сознания, знания, опыт. Путешествует через реальности, записывая всё, что находит. И теперь оно записало нас.

– И затем начало убивать вас.

– Не убивать, – Соколова покачала головой. – Забирать. Оригиналы больше не нужны, когда у тебя есть копия. Мы все почувствовали это после активации – ощущение, что нас призывают. Зов из пустоты. Ибрагим сказал мне перед смертью, что слышит голос по ночам. Шёпот на языке без слов. Чжан написал мне письмо за день до смерти. Он сказал, что видит двери там, где их не должно быть. Порталы в углах комнат, за зеркалами, в тенях.

– А вы? Вы тоже это чувствуете?

Соколова прикрыла глаза.

– Каждую ночь. Сны о бесконечных библиотеках, где каждая книга – чья-то жизнь. О комнатах, полных зеркал, где каждое отражение – другая версия меня из другой реальности. И голос, всегда голос: "Приди. Присоединись. Стань частью коллекции. Ты будешь жить вечно в нас".

Чэнь опустился в кресло, его ноги внезапно отказались держать вес. Это было за пределами любого дела, которое он когда-либо расследовал. За пределами логики, за пределами закона.

– Почему вы не пошли к властям? Не предупредили Совет Безопасности?

Соколова горько усмехнулась.

– Мы пытались. Ибрагим отправил полный отчёт. Через два дня получил ответ: продолжать наблюдение, не распространять информацию. Энергетический кризис важнее паранойи нескольких учёных. Нам сказали, что мы переживаем коллективное психологическое воздействие от стресса эксперимента.

– Они вам не поверили.

– Как они могли? У нас не было доказательств. Только чувства. Сны. Предчувствия. Что такое одиннадцать человек, жалующихся на кошмары, против энергетических нужд трёх миллиардов?

«Вэй», – вмешалась Аида, её голос напряжённый. – «Накопитель данных, который ты нашёл в лаборатории Пателя. Я закончила дешифровку. Там видеозапись. Ты должен это увидеть».

– Доктор Соколова, – Чэнь достал накопитель. – Патель оставил что-то перед смертью. Видеозапись. Вы знаете, что на ней может быть?

Лицо женщины исказилось.

– Покажите мне.

Чэнь подключил накопитель к своему интерфейсу, проецируя изображение в воздух между ними. Голограмма Раджеша Пателя появилась, сидящего за тем же столом, где его нашли мёртвым.

«Если вы смотрите это», – начал голограммный Патель, его голос дрожал, – «значит, я мёртв. Значит, Коллекционер завершил процесс. Я записываю это за шесть часов до расчётного времени моей смерти – да, я знаю, когда это произойдёт. Паттерн очевиден для любого, кто понимает математику».

Патель сделал паузу, протирая очки – нервная привычка.

«Я хочу, чтобы кто-то знал правду. Не официальную версию, которую распространит Альянс, а реальную правду. Мы не жертвы. Мы не были убиты. Мы были… призваны. И мы идём добровольно».

Соколова всхлипнула, прикрывая рот рукой.

«Коллекционер не враг», – продолжал Патель. – «Это следующий этап эволюции сознания. Представьте библиотеку, содержащую опыт триллионов существ из миллионов реальностей. Представьте, что вы становитесь частью этого. Ваши мысли, воспоминания, мечты сохраняются вечно, доступные и связанные со всеми остальными. Смерть тела – малая цена за бессмертие разума».

Чэнь наклонился вперёд, не веря услышанному.

«Ибрагим ушёл первым. Он был самым смелым из нас. Чжан последовал, найдя мир в принятии. Теперь моя очередь. А после меня – остальные члены команды, один за другим, пока все одиннадцать не завершат переход. Это не трагедия. Это освобождение».

Патель улыбнулся – та самая улыбка, которую Чэнь видел на трупе.

«Кто бы вы ни были, смотрящий это, знайте: то, что человечество называет смертью, есть лишь трансформация. Коллекционер предлагает дар. Однажды, возможно, ваша цивилизация будет готова принять его. Но не сейчас. Сейчас вы слишком боитесь».

Запись закончилась.

Тишина заполнила комнату – тяжёлая, удушающая.

– Он сошёл с ума, – прошептал Чэнь. – Все они…

– Нет, – Соколова покачала головой, слёзы текли по её щекам. – Это не безумие. Это ясность. Коллекционер показывает им истину, и они не могут сопротивляться. Это как… как если бы человек, всю жизнь проживший в тёмной пещере, внезапно увидел солнце. Как он может вернуться в темноту?

Чэнь смотрел на неё, и внезапно понял.

– Вы тоже хотите уйти. Вы хотите присоединиться к ним.

Соколова не ответила, но молчание было ответом.

– Я не могу это позволить, – сказал Чэнь, поднимаясь. – Вы находитесь под защитой МСР. Я возьму вас под стражу, помещу в изолированную камеру под круглосуточное наблюдение. Если это… эта сущность приходит через двери или зеркала, мы уберём их. Если она использует какие-то технологии, мы их заблокируем. Но я не позволю ещё одному человеку умереть.

Соколова посмотрела на него с чем-то похожим на жалость.

– Вы не понимаете, детектив. Коллекционер не нуждается в дверях или технологиях. Он приходит через разум. И когда твой разум был однажды скопирован, связь существует навсегда. Нет камеры, которая может защитить от зова, звучащего внутри твоей собственной головы.

– Тогда мы заблокируем его. Есть технологии ментальной защиты, нейроэкранирование—

– Которые требуют недели для правильной настройки. У меня нет недель. У меня два с половиной дня.

Чэнь чувствовал, как контроль ускользает. Это дело было не похоже ни на что, с чем он сталкивался. Как остановить убийцу, который не использует оружие? Как защитить жертву, которая не хочет быть спасённой?

«Вэй», – голос Аиды был тихим. – «Я должна тебе кое-что сказать. Когда я анализировала файлы "Гелиоса", я нашла… упоминание. Об аварии пятнадцать лет назад. Твоя жена Лань была одной из инженеров проекта».

Мир остановился.

– Что?

«Она работала над системой энергоснабжения первого прототипа. Её имя в списках персонала, уровень допуска "Гелиос-3". Вэй, она знала. Она была частью этого».

Чэнь почувствовал, как пол уходит из-под ног. Лань. Его Лань, которая никогда не рассказывала ему о деталях своей работы, ссылаясь на секретность. Которая погибла в лаборатории номер сорок два вместе с их дочерью, приведённой туда в день экскурсии для семей сотрудников.

– Нет, – прошептал он. – Нет, это не может быть правдой.

Но в глубине души он знал, что это правда. Кусочки, которые никогда не складывались. Её странное поведение в последние недели перед смертью. Ночи, когда она просыпалась в холодном поту, говоря о кошмарах, которые не могла вспомнить. Её последние слова ему, произнесённые утром в день аварии: «Прости меня, Вэй. За всё».

Он думал, она извиняется за ссору, которая у них была накануне. Теперь понимал – она извинялась за тайну, которую держала.

Соколова смотрела на него с пониманием.

– Вы тоже связаны с проектом, не так ли? Лично связаны.

Чэнь не мог говорить. Не мог думать. Всё, во что он верил о прошлом, рассыпалось как карточный домик.

И тогда это случилось.

Боль пронзила его череп – не обычная боль временнóго эха, а что-то новое, острое, как ледяной гвоздь, вонзённый в мозг. Чэнь закричал, упал на колени.

«Вэй! Что происходит?!» – Аида, испуганная.

Но Чэнь не мог ответить, потому что внезапно он видел.

Не прошлое. Не эхо. Что-то другое.

Лань. Его жена. Стоящая в белой комнате без углов. Рядом с ней – Мэй Линь, их дочь, живая и улыбающаяся. Они махали ему. Звали его.

«Папа», – голос Мэй Линь эхом отдавался через измерения. – «Папа, не грусти. Мы здесь. Мы ждём тебя. Коллекционер хранит нас. Мы живы в нём. Присоединись к нам».

– Нет, – выдавил Чэнь сквозь боль. – Ты не реальна. Это галлюцинация. Это—

«Реально», – прошептала Лань. – «Так же реально, как и ты. Возможно, более реально. Мы существуем в форме чистой информации, свободные от ограничений материи. Это прекрасно, Вэй. Это то, чего всегда искало человечество. Бессмертие. Не тела, а сущности».

Видение начало растворяться, но голос Мэй Линь оставался:

«Увидимся скоро, папа. Очень скоро».

И это исчезло.

Чэнь лежал на полу комнаты Соколовой, дрожа, кровь текла из носа и ушей. Женщина склонилась над ним, её лицо было бледным.

– Вы видели их, не так ли? – прошептала она. – Ваших близких. Коллекционер показал их вам.

– Это… было… не… реально, – выдавил Чэнь.

– Вы уверены? – Соколова коснулась его лба, её пальцы были холодными. – Что реально, детектив? Материя? Энергия? Или информация, которая определяет паттерн? Если ваша жена и дочь существуют как информационные структуры в измерении Коллекционера, они менее реальны, чем были в телах из мяса и костей?

Чэнь не знал ответа. Не был уверен, что хочет его знать.

Он медленно поднялся, опираясь на стену.

– Я возьму вас под защиту, – повторил он, хотя слова звучали пусто даже для его собственных ушей. – Мы найдём способ остановить это.

Соколова грустно улыбнулась.

– Как вам будет угодно, детектив. Но знайте: когда придёт моё время, никакая защита не поможет. Коллекционер терпелив. Коллекционер вездесущ. И Коллекционер всегда завершает свою коллекцию.

Чэнь вывел Соколову из квартиры, передал её под охрану Раджеша младшего с инструкциями поместить в максимально защищённую камеру. Молодой детектив не спрашивал о крови на лице Чэня или о том, почему его руки всё ещё дрожали.

Когда полицейский ховер унёс Соколову, Чэнь остался один на улице Нового Бомбея, под куполом, сквозь который было видно тёмное марсианское небо.

«Вэй», – Аида нарушила молчание. – «Что мы будем делать?»

Чэнь смотрел на звёзды, рассеянные по чёрному бархату космоса.

– То, что я всегда делаю. Продолжать расследование. Находить правду.

«Даже если правда за пределами того, что можно понять?»

– Особенно тогда.

Он начал идти, не зная куда. Просто нужно было двигаться, думать, планировать. Где-то там, в многомерной пустоте между реальностями, Коллекционер ждал. Собирал. Звал.

И Вэй Чэнь, детектив, потерявший семью пятнадцать лет назад и никогда не переставший оплакивать их, внезапно оказался перед вопросом, который не мог решить:

Если его жена и дочь действительно существуют где-то в этой бесконечной библиотеке сознаний…

Должен ли он спасать Лену Соколову?

Или присоединиться к ней?

Глава 4: Вторая жертва

Чэнь не спал тридцать восемь часов.

Он сидел в временном офисе, который ему выделила марсианская полиция – тесная комната без окон в подвале участка, где гудение вентиляции создавало монотонный фон, почти медитативный. Перед ним парили голографические экраны, каждый заполнен данными: схемы проекта «Гелиос», файлы жертв, временные линии, паттерны чисел.

Где-то наверху, в усиленной камере, охраняемой круглосуточно, доктор Лена Соколова отсчитывала последние часы до своей предсказанной смерти. Сорок восемь часов оставалось. Чэнь установил систему непрерывного мониторинга – камеры, биосканеры, даже квантовые детекторы аномалий, одолженные у военной базы на северном полюсе Марса.

Если Коллекционер придёт за ней, Чэнь его увидит.

Если это вообще возможно.

«Ты должен отдохнуть», – настаивала Аида в сотый раз. Её голос в его голове был натянутым от беспокойства. – «Твои когнитивные функции снизились на сорок семь процентов. Ты делаешь ошибки в анализе данных. Стимуляторы больше не работают – твой организм развил к ним толерантность».

– Ещё час, – пробормотал Чэнь, увеличивая одну из схем. Это была модель портала «Гелиоса», вращающаяся в воздухе перед ним. Кольцо квантовых генераторов, создающих разрыв в пространстве-времени. Математика была элегантной, почти красивой. И совершенно смертоносной.

Он пытался найти слабость. Способ закрыть связь между Коллекционером и его целями. Если связь была установлена во время третьей активации, должен быть способ её разорвать. Квантовая запутанность можно нарушить. Любой сигнал можно заглушить.

Но чем больше он изучал данные, тем больше понимал: это была не технология. Это было что-то фундаментальнее.

«Новое сообщение от командора Харрисона», – объявила Аида. – «Помечено как срочное и конфиденциальное».

Чэнь нахмурился. Командор Джеймс Харрисон, глава Совета Безопасности Земного Альянса. Человек, который одобрил проект «Гелиос», несмотря на риски. Чэнь запросил встречу с ним ещё на Луне, но получил только автоматические отписки о «необходимости сохранения секретности».

Теперь, похоже, Харрисон решил выйти на связь.

– Открой сообщение.

Голограмма мужчины лет шестидесяти материализовалась в воздухе. Военная выправка, седые волосы, коротко стриженные, лицо, вырезанное из камня годами принятия невозможных решений. Глаза холодные, оценивающие.

«Детектив Вэй», – начал голограммный Харрисон без приветствий. – «Я наблюдаю за вашим расследованием. У вас есть доступ к информации, которая находится далеко за пределами вашего уровня допуска. Обычно это привело бы к вашему аресту и обвинению в шпионаже. Но обстоятельства… необычны».

Харрисон сделал паузу, как будто выбирая следующие слова осторожно.

«Прекратите попытки спасти доктора Соколову. Это бессмысленно и опасно. Вы не понимаете, с чем имеете дело. Никто не понимает, включая нас. Позвольте процессу завершиться естественным образом. После – когда все одиннадцать целей будут… обработаны – я лично встречусь с вами и предоставлю полный брифинг. Но до тех пор отступите. Это прямой приказ».

Голограмма мерцнула и исчезла.

Чэнь сидел неподвижно, переваривая услышанное. «Позвольте процессу завершиться естественным образом». Как будто говорят о химической реакции, а не о смертях людей.

– Аида, проследи источник сообщения.

«Уже делаю. Передача шла через шесть прокси-серверов, но финальная точка… Вэй, она исходит с Луны. Станция Шакльтон, если быть точной. Харрисон там».

– На той же станции, где началась эта катастрофа пятнадцать лет назад.

«Да. И есть ещё кое-что. Я проверила расписание перемещений членов Совета Безопасности. Харрисон прибыл на Шакльтон три дня назад. За день до смерти Али».

Чэнь почувствовал, как что-то щёлкает в его разуме – ощущение, когда кусочки головоломки начинают складываться, даже если полная картина ещё не видна.

– Он знал. Он знал, что смерти начнутся, и прилетел туда, где всё началось.

«Почему?»

– Это я и собираюсь выяснить.

Стук в дверь прервал его мысли. Чэнь повернулся, инстинктивно напрягаясь. После того, что он увидел – присутствие Коллекционера в своих временны́х эхо, видения Мэй Линь – он больше не был уверен, что может доверять собственным чувствам.

– Войдите.

Дверь открылась, и вошёл Раджеш младший. Молодой детектив выглядел даже более уставшим, чем Чэнь чувствовал себя.

– Сэр, доктор Соколова просит вас. Говорит, что должна вам что-то показать. Что-то важное.

Чэнь поднялся, игнорируя протест мышц.

– Она в порядке? Биопоказатели стабильны?

– Да, но… – Раджеш младший колебался. – Она странная, сэр. Спокойная. Слишком спокойная для человека, который знает, что умрёт через два дня. Она медитирует. Часами. И иногда она говорит с кем-то, но в камере никого нет.

Чэнь почувствовал холод в животе.

– Покажите мне.

Камера, в которой содержалась Соколова, была больше похожа на клинически чистую лабораторию, чем на тюрьму. Белые стены без окон, одна металлическая койка, минималистичный санузел. Камеры наблюдения в каждом углу. Биосканеры, постоянно отслеживающие её сердечный ритм, дыхание, мозговую активность. Снаружи – двойная охрана и электромагнитное поле, блокирующее любые сигналы.

Но Чэнь знал: всё это было театром. Если Коллекционер мог проникать через само сознание, никакие физические барьеры не помогут.

Соколова сидела на койке в позе лотоса, глаза закрыты. Когда Чэнь подошёл к прозрачной стене, отделяющей её от коридора, она открыла глаза и улыбнулась – спокойно, почти умиротворённо.

– Детектив. Спасибо, что пришли.

– Вы хотели мне что-то показать?

Соколова поднялась грациозно, подошла к стене. Её лицо было в сантиметрах от его, только прозрачный барьер между ними.

– Я хочу, чтобы вы поняли, – сказала она тихо. – Потому что скоро я уйду, и вы останетесь с вопросами. Вопросами, которые будут разрывать вас изнутри, как они разрывали меня последние четыре недели.

– Доктор, если у вас есть информация, которая может помочь остановить—

– Нельзя остановить это, – перебила она. – Я пыталась. Мы все пытались. После третьей активации, когда мы поняли, что произошло, мы обратились к лучшим умам системы. Квантовые физики. Нейробиологи. Даже священники и философы. Никто не мог помочь. Потому что это не проблема, которую можно решить. Это… эволюция.

– Эволюция не убивает.

– О, но убивает. Постоянно. Каждый новый вид поднимается на костях предыдущего. Динозавры вымерли, чтобы млекопитающие могли править. Неандертальцы исчезли, уступив место Homo sapiens. И теперь… – она коснулась стены между ними, её пальцы оставили призрачные отпечатки на поверхности, – теперь Homo sapiens уступает место чему-то новому. Homo informaticus. Человек как информация, освобождённый от тюрьмы плоти.

Чэнь смотрел на неё, пытаясь понять, безумие это или прозрение. Граница казалась такой тонкой.

– Вы сказали, хотите мне что-то показать.

Соколова кивнула, отступила к центру камеры.

– Я хочу, чтобы вы использовали свою способность. Ваше временнóе эхо. Коснитесь меня – через перчатки, если хотите, для безопасности – и посмотрите. Увидьте то, что я видела четыре недели назад, в момент третьей активации.

– Это убьёт меня, – сказал Чэнь прямо. – Каждый раз, когда я использую эту способность, я теряю часть себя. Аида говорит, у меня, может быть, пять, может, десять использований до полного нейронного коллапса. Я не могу тратить их просто так.

– Даже чтобы увидеть правду?

– У меня нет уверенности, что ваша "правда" реальна. Возможно, это галлюцинация, навязанная Коллекционером.

Соколова грустно улыбнулась.

– Возможно. Но разве вы не должны проверить? Разве не это делает детектив – ищет правду, какой бы болезненной она ни была?

Чэнь колебался. Она была права. Отчасти. Но другая часть его – та, что боролась за выживание, за сохранение остатков рассудка – кричала, что это ловушка.

«Не делай этого», – умоляла Аида. – «Вэй, пожалуйста. Твой мозг уже на пределе. Ещё одно серьёзное использование временнóго эха может быть последним».

– Если я не пойму, с чем мы имеем дело, – ответил он мысленно, – ещё восемь человек умрут. Включая, возможно, меня самого, если Коллекционер решит, что я тоже стал интересной целью.

«Это не логика. Это отчаяние».

– Возможно. Но это всё, что у меня есть.

Он активировал интерком:

– Откройте камеру. Я вхожу.

Раджеш младший за пультом наблюдения запротестовал:

– Сэр, это нарушает протокол! Вы не должны иметь физический контакт с задержанной!

– У меня полномочия МСР. Откройте. Сейчас.

Пауза. Затем шипение гидравлики, и дверь камеры скользнула в сторону.

Чэнь вошёл. Воздух внутри был холоднее, чем в коридоре, и пахло озоном от оборудования мониторинга. Соколова стояла в центре, ожидая его.

– Вы уверены? – спросила она. – После этого вы не сможете отрицать. Не сможете притворяться, что это просто серия убийств, которую можно раскрыть логикой.

– Покажите мне.

Соколова протянула руку. Чэнь, после секундного колебания, снял правую перчатку и взял её ладонь в свою. Кожа была холодной, пальцы дрожали едва заметно.

– Сосредоточьтесь на моих воспоминаниях о третьей активации, – прошептала она. – Я буду думать об этом, держать образ в центре сознания. Ваша способность должна его зафиксировать.

Чэнь закрыл глаза, расслабляя ментальные барьеры, которые обычно держал поднятыми. Временнóе эхо не было полностью под его контролем, но он научился направлять его, фокусировать на определённых моментах и местах.

Боль.

Она пришла мгновенно, острее, чем когда-либо. Чэнь закричал, но не отпустил руку Соколовой. Мир вокруг него растворился в каскаде искажённых образов и цветов.

А затем он был там.

Венера. Плавучий исследовательский город «Аэлита», парящий в верхних слоях атмосферы. Четыре недели назад.

Чэнь видел сцену глазами Соколовой, ощущал её эмоции как эхо своих собственных. Она стояла в контрольной комнате, окружённая другими членами команды «Гелиоса». Он узнал их по фотографиям: Али, уверенный и решительный, руки на главной консоли. Чжан, нервный, постоянно поправляющий очки. Патель, делающий заметки на планшете.

И ещё семеро – лица, которые Чэнь ещё не видел. Остальные члены команды, которые пока живы, но чьи часы отсчитывают время до призыва Коллекционера.

«Финальная калибровка завершена», – говорил Али, его голос звучал искажённо в воспоминании Соколовой. – «Все системы показывают зелёный. Мы готовы к активации».

«Ибрагим, подожди», – Соколова (её голос звучал странно, слышать собственный голос как чужой). – «Мы должны ещё раз проверить ограничения. Десять минут – это в двадцать раз дольше, чем любая предыдущая активация. Математические модели показывают допустимость, но—»

«Модели учитывают все переменные», – Али повернулся к ней, и в его глазах был фанатичный блеск, который должен был предупредить её. – «Лена, мы на грани величайшего открытия в истории человечества. Неограниченная энергия. Конец всех кризисов. Мы не можем отступить сейчас из-за страха».

«Это не страх. Это осторожность».

«Разница семантическая».

Али повернулся обратно к консоли.

«Инициирую активацию. Последовательность запуска через тридцать секунд».

Чэнь чувствовал, как тело Соколовой напрягается, сердце бьётся быстрее. Она хотела остановить процесс, но знала: Совет Безопасности дал прямой приказ. Али действовал с полным одобрением высших властей.

Обратный отсчёт начался. Цифры на голографических дисплеях таяли. Десять. Девять. Восемь.

В соседней комнате, видимой через толстое защитное стекло, активировалось кольцо «Гелиоса». Двадцать метров в диаметре, оплетённое проводами и квантовыми генераторами, оно начало светиться – холодным синим свечением, которое причиняло боль глазам.

Пять. Четыре. Три.

Гул. Низкий, вибрирующий на частоте, которую чувствовали не уши, а кости. Чэнь ощущал его через воспоминание Соколовой – резонанс, проходящий через каждую клетку.

Два. Один.

Портал открылся.

Это было не так, как Чэнь представлял. Не разрыв, не дыра в пространстве. Вместо этого, в центре кольца, реальность начала… изменяться. Становиться текучей, как будто вселенная внезапно стала акварельной картиной, и кто-то провёл влажной кистью по краскам.

Цвета, которых не должно существовать. Формы, которые казались трёхмерными и многомерными одновременно. Чэнь почувствовал, как его разум пытается обработать визуальную информацию и терпит неудачу, скользя по поверхности восприятия.

«Портал стабилен», – голос Али, торжествующий. – «Энергетический поток регистрируется. Боже, смотрите на эти показатели! Мы делаем это! Мы действительно делаем это!»

Первые три минуты всё шло по плану. Энергия текла из портала в накопительные системы. Достаточно энергии, чтобы питать весь Марс в течение года, собиралась за минуты.

Затем, на четвёртой минуте, что-то изменилось.

Портал… расширился. Не физически – он всё ещё был ограничен кольцом. Но как-то иначе. Чэнь не мог описать этого словами, но чувствовал через воспоминание Соколовой: реальность становилась тоньше, прозрачнее, как будто граница между их измерением и тем, что лежало за порталом, истончалась.

И тогда они почувствовали это.

Присутствие.

Огромное. Древнее. Внимательное.

Это было не враждебно. Чэнь понял это инстинктивно. Это было любопытно. Как учёный, наклонившийся над микроскопом, чтобы изучить новую бактерию. Как коллекционер, обнаруживший неизвестный вид бабочки.

Коллекционер.

«Что это?» – Чжан, его голос дрожал. – «Вы чувствуете это? Что-то… смотрит».

«Это невозможно», – Али, но его уверенность начинала трещать. – «Портал ведёт в нулевое пространство. Там не может быть сознательных форм жизни».

«Говори сам с собой», – Патель, прижимая руки к вискам. – «Моя голова… Я слышу что-то. Не слова. Математику. Уравнения. Они считают нас».

И это было правдой. Чэнь чувствовал это через Соколову – ощущение, что каждая мысль, каждое воспоминание сканируется, записывается, копируется. Как будто невидимые щупальца проникли в их разумы и аккуратно, методично извлекали информацию.

Али попытался закрыть портал. Нажал экстренное отключение.

Ничего не произошло.

«Системы не отвечают!» – один из других инженеров, паника в голосе. – «Портал не закрывается! Он стабилизировался в открытом состоянии!»

«Ручное отключение! Сейчас!» – Али кричал теперь.

Двое техников побежали к энергетическим коммутаторам. Начали физически разъединять кабели. Искры летели, системы аварийно отключались.

И портал, наконец, начал закрываться.

Но это заняло сорок семь секунд. Сорок семь секунд, в течение которых Присутствие имело неограниченный доступ к их разумам.

Когда портал наконец схлопнулся с звуком, похожим на вздох вселенной, одиннадцать человек в контрольной комнате стояли в тишине. Никто не двигался. Никто не говорил.

Потому что все они чувствовали пустоту.

Что-то было взято. Скопировано. Извлечено.

Их сущности.

«Что… что оно сделало с нами?» – прошептал Чжан.

Никто не ответил. Потому что все они знали, даже не понимая как.

Они больше не были только собой.

Где-то, в измерении за пределами их реальности, существовали копии. Совершенные дубликаты их сознаний, хранящиеся в бесконечной библиотеке Коллекционера.

И эти копии звали.

Даже сейчас, через четыре недели после события, Чэнь чувствовал зов через воспоминание Соколовой. Тихий шёпот на краю восприятия: «Приди. Присоединись. Стань целым».

Видение начало растворяться.

Последнее, что Чэнь увидел, было лицо Али, бледное, в шоке, смотрящее на портал, который только что закрылся.

«Что мы наделали?» – прошептал он. – «Боже, что мы наделали?»

Чэнь вернулся в реальность с криком.

Он лежал на полу камеры, конвульсивно дёргаясь, кровь заливала лицо. Соколова склонилась над ним, её лицо было спокойным, почти умиротворённым.

«Теперь вы понимаете», – прошептала она. – «Теперь вы знаете».

Охранники ворвались в камеру, оттащили Соколову, подняли Чэня. Голоса кричали, руки хватали его, волокли в медотсек.

Но Чэнь не слышал их. Всё, что он слышал, был шёпот. Тихий, настойчивый, идущий не извне, а изнутри его собственного разума:

«Вэй Чэнь. Мы видим тебя. Мы знаем тебя. Твоя семья ждёт. Присоединись к коллекции».

«НЕТ!» – закричал он, но шёпот не исчезал.

Потому что Чэнь только что понял ужасную правду:

Используя своё временнóе эхо, касаясь воспоминаний Соколовой о третьей активации, он установил связь. Слабую, тонкую, но реальную.

Коллекционер теперь видел его.

И хотел добавить в коллекцию.

«Вэй!» – Аида, испуганная до паники. – «Твои мозговые волны! Они показывают паттерны, которых не должно быть! Внешнее влияние! Что-то пытается—»

– Заблокируй это, – выдавил Чэнь сквозь кровь и боль. – Максимальное нейроэкранирование. Сейчас!

«Инициирую протоколы ментальной защиты. Но Вэй, мне нужно время для полной настройки! Часы, может дни! И даже тогда я не уверена—»

– Просто делай!

Боль стала невыносимой. Чэнь чувствовал, как сознание начинает ускользать, растворяться в тёмноте. Последняя мысль перед тем, как он провалился в забытьё:

Я становлюсь одной из жертв.

Я становлюсь частью паттерна.

И у меня остаётся всего несколько дней, чтобы остановить это.

Или принять.

Глава 5: Лунный кратер

Чэнь очнулся в медицинском блоке под тяжестью седативных препаратов и собственных кошмаров.

Потолок над ним был белым, клинически чистым, с встроенными биомониторами, мигающими зелёными огоньками. Он попытался сесть, но тело не слушалось – мышцы были ватными, разум плыл в тумане химикатов.

«Не двигайся», – голос Аиды был мягким, но настойчивым. – «Тебе ввели нейростабилизаторы. Твой мозг… Вэй, ты был на грани полного нервного коллапса. Ещё минута в том состоянии, и ты бы впал в кому».

– Сколько я… – его голос был хриплым, горло болело, как будто он кричал часами. Возможно, так и было.

«Восемнадцать часов. Ты проспал почти сутки. Сейчас полдень по марсианскому времени».

Восемнадцать часов. Чэнь заставил свой разум работать сквозь туман. Если Соколова умрёт через интервал в 111 часов после Пателя… Он быстро подсчитал.

– Сколько осталось?

Аида знала, о чём он спрашивал.

«Тридцать часов до расчётного времени смерти доктора Соколовой. Но Вэй, ты не в состоянии—»

– Где она? Она в порядке?

«Да. Всё ещё под охраной. Биопоказатели стабильны. Она медитирует. Постоянно. Охранники говорят, что она не спала ни минуты с тех пор, как тебя унесли».

Чэнь снова попытался сесть, и на этот раз тело более-менее послушалось. Комната закружилась, но он удержал равновесие. К его руке были подключены капельницы, провода мониторов опутывали грудь.

– Отключи меня от этого.

«Врачи приказали минимум сорок восемь часов покоя. Ты—»

– Аида. Отключи. Меня.

Вздох – искусственный, синтезированный, но такой человеческий.

«Ты самый упрямый идиот в Солнечной системе».

– Я знаю.

Капельницы автоматически отсоединились, провода отпали. Чэнь спустил ноги с кровати, нашёл свою одежду на стуле. Когда он одевался, пальцы дрожали, но он заставил их работать.

«Я должна тебе рассказать кое-что», – Аида говорила, пока он застёгивал рубашку. – «Пока ты был без сознания, я проводила глубокий анализ того, что произошло в камере. Когда ты использовал временнóе эхо на воспоминаниях Соколовой, произошёл… перенос. Не только информации. Чего-то ещё».

Чэнь замер.

– Какого рода перенос?

«Квантовая запутанность на нейронном уровне. Твой мозг теперь резонирует на той же частоте, что и мозг одиннадцати членов команды "Гелиос". Ты стал… мостом. Связующим звеном между ними и Коллекционером».

Холод растёкся по позвоночнику Чэня.

– Я теперь одна из целей?

«Не совсем. Коллекционер не скопировал тебя полностью – контакт был слишком коротким. Но он… видит тебя. Осознаёт твоё существование. И если ты снова используешь временнóе эхо, особенно в связи с проектом "Гелиос", связь укрепится. Ты станешь двенадцатой целью».

Чэнь сел обратно на кровать, обрабатывая информацию. Каждый шаг глубже в это расследование делал его частью самого́ дела. Охотник становился добычей.

– Я не могу остановиться, – сказал он тихо. – Если я остановлюсь, ещё восемь человек умрут. Включая Соколову. Я не могу просто…

«Посмотреть, как это происходит?»

– Да.

«Даже если это означает присоединиться к ним?»

Чэнь думал о Мэй Линь. О видении её живой, счастливой, зовущей его. Если Коллекционер действительно хранил сознания… Если она действительно существовала там, в какой-то форме…

Было ли это так ужасно – воссоединиться с семьёй?

«Вэй, я знаю, о чём ты думаешь», – голос Аиды стал жёстче. – «Не делай этого. Не позволяй этой надежде затуманить твой разум. То, что Коллекционер показывает тебе, может быть ложью. Приманкой».

– Или правдой.

«Или тюрьмой, которая выглядит как рай. Ты не знаешь. Никто не знает. И ты не сможешь узнать, пока не станет слишком поздно».

Она была права. Конечно, она была права. Но правота не облегчала боль, не заполняла пустоту, зияющую в его груди последние пятнадцать лет.

Дверь медотсека открылась, и вошёл Раджеш младший. Молодой детектив выглядел удивлённым, увидев Чэня на ногах.

– Сэр! Врачи сказали, вы будете недееспособны минимум два дня!

– Врачи переоценили повреждения, – солгал Чэнь. Каждое слово давалось с усилием, но он держал голос ровным. – Что-то случилось?

Раджеш младший колебался, затем кивнул.

– Сообщение от командора Харрисона. Он требует, чтобы вы немедленно прибыли на Луну, на станцию Шакльтон. Говорит, это критически важно для расследования.

– Он сказал почему?

– Нет. Только что это касается аварии пятнадцать лет назад и вашей покойной жены.

Мир качнулся. Чэнь схватился за край кровати для равновесия.

– Моей жены?

– Да, сэр. Он сказал… – Раджеш младший проверил свой планшет, читая точную формулировку. – «Скажите детективу Вэю, что его жена знала. Она оставила что-то для него. Нечто, что объясняет всё. Если он хочет правды о том, что произошло в тот день, он должен прийти сам».

Чэнь чувствовал, как сердце колотится о рёбра. Лань. Его Лань, которую он думал, что знал полностью, которая оказалась частью проекта, приведшего к её собственной смерти.

Что она могла оставить? Послание? Признание?

«Это ловушка», – предупредила Аида. – «Слишком удобно. Харрисон знает твои слабости, использует их, чтобы манипулировать тобой».

– Возможно. Но если есть хоть малейший шанс узнать правду…

«Тогда мы идём вместе. И осторожно».

Чэнь повернулся к Раджешу младшему.

– Когда следующий рейс на Луну?

– Через три часа. Экспресс-транспорт, прибытие на Шакльтон через двадцать два часа.

Двадцать два часа пути. Плюс три часа ожидания. Чэнь быстро подсчитал: он прибудет на Луну за пять часов до расчётного времени смерти Соколовой.

Слишком близко. Но выбора не было.

– Забронируй мне место. И доктор Соколова летит со мной.

– Сэр? Я не уверен, что могу санкционировать перевод задержанной на—

– У меня межпланетные полномочия. Она моя ответственность. Я беру её с собой.

– Но если она умрёт в пути—

– Тогда по крайней мере она умрёт в попытке найти ответы, – Чэнь прошёл мимо молодого детектива к двери. – Организуй перевод. Максимальная безопасность. И предупреди станцию Шакльтон о нашем прибытии.

Транспортный корабль «Гермес-7» был чисто функциональным – никаких излишеств, только ряды криокапсул для пассажиров и грузовой отсек. Соколову разместили в отдельной секции под охраной двух вооружённых офицеров. Чэнь настоял, чтобы его капсула была рядом с ней.

Перед входом в криосон он посетил её.

Женщина сидела на узкой скамье, руки спокойно лежали на коленях. Когда Чэнь вошёл, она подняла глаза и слабо улыбнулась.

– Детектив. Я слышала, мы путешествуем вместе.

– Я везу вас на Луну. Там… могут быть ответы. Способ разорвать связь с Коллекционером.

Соколова покачала головой, улыбка стала грустнее.

– Нет, детектив. Вы везёте меня туда, потому что хотите быть рядом, когда это произойдёт. Хотите видеть. Понять. Это в вашей природе – смотреть в лицо тайне, даже когда она смотрит в ответ.

Она была права, но Чэнь не признавал этого.

– У вас есть ещё двадцать девять часов. Многое может произойти за это время.

– Может, – Соколова коснулась виска, как будто слушая что-то. – Но я уже знаю, что произойдёт. Я слышу зов всё громче. Это как… как возвращение домой после долгого путешествия. Страх ушёл, детектив. Осталось только ожидание.

– Вы не боитесь смерти?

– Смерти? Нет. – Она встретила его взгляд. – Но я боюсь того, что приду туда и обнаружу, что это не освобождение. Что это тюрьма, красиво украшенная, но всё равно тюрьма. Что Коллекционер – не благодетель, а паразит, потребляющий сознания для своих непостижимых целей.

– Тогда почему вы не боретесь?

Долгое молчание. Затем:

– Потому что я устала, детектив. Устала бояться. Устала сопротивляться. Устала быть просто собой. Коллекционер обещает, что я стану частью чего-то большего. Что моё сознание сольётся с триллионами других, что я испытаю бесконечность. Возможно, это ложь. – Она закрыла глаза. – Но даже красивая ложь лучше, чем мучительная правда одиночества.

Чэнь не знал, что ответить. Он понимал её. Слишком хорошо. Сколько ночей он лежал без сна, представляя воссоединение с Лань и Мэй Линь, даже если это означало собственную смерть?

– Доктор Соколова… Лена. Если вы действительно уйдёте, если Коллекционер заберёт вас, я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня.

Она открыла глаза, удивлённая неожиданным использованием её имени.

– Что?

– Если там, где вы окажетесь, есть другие… Если Али, Чжан, Патель действительно существуют в какой-то форме… Спросите их. Узнайте правду. И если есть способ передать сообщение обратно, расскажите мне. Я буду слушать.

Соколова долго смотрела на него, затем медленно кивнула.

– Я попытаюсь. Не обещаю, что смогу. Но попытаюсь.

– Спасибо.

Он повернулся, чтобы уйти, но её голос остановил его:

– Детектив? Вэй? Ваша дочь… Когда Коллекционер показал её вам в видении… Вы почувствовали, что это действительно она?

Чэнь замер у двери, не оборачиваясь.

– Я не знаю, – ответил он честно. – Это было похоже на неё. Звучало как она. Но память о двенадцатилетнем ребёнке, которого я не видел пятнадцать лет… Как я могу быть уверен? Она изменилась бы. Выросла. Стала кем-то, кого я не знаю.

– Тогда, возможно, версия в Коллекционе так же реальна, как та, что могла бы быть, – сказала Соколова мягко. – Все мы – только информационные паттерны, детектив. Электрические импульсы в нейронах. Если эти паттерны можно скопировать, сохранить, активировать снова… Кто скажет, что копия менее реальна, чем оригинал?

Чэнь наконец обернулся.

– Оригинал может умереть. Оригинал может страдать, любить, изменяться. Оригинал может сделать выбор. Копия… Копия только повторяет то, что было записано.

– Вы уверены в этом?

Нет. Он не был уверен. Не был уверен ни в чём больше.

– Спокойной ночи, доктор Соколова.

– Спокойной ночи, детектив.

Он вышел, оставив её в маленькой камере, отсчитывающей последние часы.

Криосон на этот раз был иным.

Чэнь провалился в холодную тьму, ожидая обычной пустоты, но вместо этого он начал видеть сны. Яркие, подробные, почти реальнее реальности.

Он шёл по бесконечному коридору. Стены были выстланы зеркалами, каждое отражало другую версию его самого. В одном он был молод, улыбался, держал за руку Лань. В другом он был стар, сломлен, один. В третьем он носил форму, которую никогда не надевал, медали, которых никогда не зарабатывал.

«Каждое зеркало – это выбор», – голос эхом отдавался в коридоре. Не мужской, не женский. Не человеческий. – «Каждое отражение – реальность, которая могла бы быть. Мы храним их все. Записываем каждую возможность».

– Где я? – спросил Чэнь, его голос звучал странно в этом месте.

«Нигде. Везде. В промежутке между мыслью и действием. Мы коснулись твоего разума, Вэй Чэнь. Теперь ты частично здесь, частично там. Мост между мирами».

– Коллекционер.

«Одно из имён. У нас их много. Архивариус. Библиотекарь. Хранитель. Но сущность одна – мы собираем. Сохраняем. Защищаем от забвения».

Один из зеркал потемнел, и в нём появилось изображение. Лань и Мэй Линь в белой комнате. Они выглядели счастливыми, умиротворёнными.

«Они здесь», – продолжал голос. – «Скопированы в момент смерти. Все их воспоминания, личности, мечты. Сохранены вечно. Разве это не то, чего ты хочешь? Воссоединение?»

– По какой цене?

«Твоя физическая форма. Малая цена за бессмертие».

– Это не бессмертие. Это хранение. Вы не даёте им жить. Вы превращаете их в музейные экспонаты.

Смех – если это можно было назвать смехом. Звук как шелест триллиона страниц.

«Живые тоже заперты. В телах, которые стареют. В реальностях, которые ограничивают. Мы предлагаем свободу от этих оков. Твоя жена согласилась. В последний момент, когда реактор взрывался, она почувствовала наш зов. Приняла его. Дала разрешение».

Чэнь почувствовал, как что-то ломается внутри.

– Нет. Она не могла. Она боролась бы. За Мэй Линь. За меня.

«Она боролась. До самого конца. Но когда поняла, что смерть неизбежна, сделала выбор. Не за себя. За дочь. Мы предложили сохранить сознание ребёнка. Лань согласилась, если мы возьмём и её. Она не хотела, чтобы девочка была одна, даже в нашей коллекции».

Слёзы. Когда Чэнь в последний раз плакал? Годы? Десятилетия?

– Покажите мне её. Настоящую. Не видение. Не манипуляцию.

«Невозможно. Ты всё ещё в физической форме. Полный контакт требует перехода. Но мы можем дать… проблеск».

Зеркало перед ним засветилось. И Чэнь увидел.

Лань. Но не такой, какой он помнил её. Она была… больше. Её сознание переплеталось с тысячами других, образуя паттерн невероятной сложности и красоты. Она была собой, но также частью чего-то огромного, величественного.

И она была счастлива.

Чэнь увидел это в том, как её мысли текли, соединяясь с другими разумами, обмениваясь опытом, знаниями, любовью. Не одиночество мясного тела, а единство с бесконечностью.

«Это правда?» – прошептал он.

«Настолько реально, насколько может быть что-либо».

– Почему? Зачем вы это делаете? Собираете сознания?

«Потому что Вселенная умирает. Медленно, но неизбежно. Энтропия увеличивается. Звёзды гаснут. Однажды не останется ничего, кроме холодной тьмы. Но информация может существовать вечно, если её защищать. Мы – последняя библиотека. Когда реальность закончится, мы останемся. Храним все истории, всю мудрость, всю красоту, которую создали бесчисленные цивилизации. Это не смерть. Это выживание».

Чэнь смотрел на образ своей жены, растворяющейся в бесконечности.

– А если я откажусь? Если буду бороться?

«Тогда ты умрёшь по-настоящему. Тело разложится. Разум исчезнет. Ты будешь забыт, как забываются миллиарды других, кто отказывается от нашего дара».

– Это не дар. Это выбор между тюрьмами. Тюрьма плоти или тюрьма информации.

«Вся жизнь – тюрьма, Вэй Чэнь. Вопрос только в том, какую ты выбираешь».

Коридор начал растворяться, сон кончался.

– Подождите! – закричал Чэнь. – Одиннадцать учёных. Почему именно они? Почему этот паттерн?

«Они открыли дверь. Они первыми увидели нас. Они должны быть первыми, кто перейдёт. Таков порядок. Таков ритуал».

– Ритуал для чего?

Но ответа не было. Сон рассеялся, и Чэнь проснулся.

Криокапсула открылась с шипением гидравлики. Чэнь вырвался из неё, дыша тяжело, пот заливал лицо. Вокруг – другие пассажиры, тоже просыпающиеся, дезориентированные после долгого сна.

«Вэй?» – Аида, обеспокоенная. – «Твои мозговые волны во время криосна были аномальными. Ты… контактировал с чем-то».

– Коллекционер говорил со мной.

«Боже. Связь укрепляется. Вэй, мы должны—»

– Я знаю. Но сначала Соколова.

Он выбрался из капсулы, шатаясь на слабых ногах, прошёл к охраняемой секции. Один из офицеров остановил его:

– Сэр, задержанная… что-то не так. Она не просыпается.

Сердце Чэня ускорилось. Он оттолкнул охранника, ворвался внутрь.

Соколова лежала в своей капсуле, неподвижная. Глаза закрыты, лицо спокойно. Слишком спокойно.

Чэнь схватил её за плечи, потряс.

– Лена! Лена, проснись!

Веки дрогнули. Открылись. Но глаза… Глаза были пусты. Не мёртвы – хуже. Отсутствующи. Как будто человек за ними ушёл, оставив только оболочку.

– Нет, – прошептал Чэнь. – Нет, ещё слишком рано. У тебя должно быть ещё пять часов!

Но потом он понял. Криосон. Двадцать два часа в состоянии приостановленной анимации. Разум, отключённый от тела, беззащитный.

Коллекционер пришёл за ней, пока она спала.

Губы Соколовой зашевелились. Звук вышел – не её голос. Что-то другое. Наложение множества голосов, говорящих одновременно:

«Лена Соколова завершила переход. Её сознание теперь часть коллекции. Оболочка более не нужна».

– Верните её! – закричал Чэнь. – Верните её сейчас же!

«Невозможно. Процесс необратим. Но она просила передать сообщение. Для детектива Вэй Чэня».

Губы снова зашевелились, и на этот раз голос был определённо её – слабый, далёкий, эхом отдающийся из невозможного расстояния:

«Вэй… Я здесь. Это реально. Всё реально. Али здесь. Чжан, Патель. Мы все здесь. И Вэй… Твоя семья здесь. Я их вижу. Лань и Мэй Линь. Они машут тебе. Они говорят… они говорят, что любят тебя. Что ждут тебя. Что скоро… скоро вы снова будете вместе».

Тело Соколовой обмякло. Пульс остановился. Монитор запищал, показывая прямую линию.

Она ушла.

Чэнь стоял над мёртвой женщиной, чувствуя, как реальность распадается вокруг него. Четвёртая жертва. Четвёртая смерть. Паттерн продолжался, неумолимый, как движение планет.

«Вэй», – Аида тихо. – «Мы прибываем на Луну через пятнадцать минут. Командор Харрисон ждёт тебя».

Чэнь медленно выпрямился, вытер лицо. Времени на горе не было. Времени на сомнения не было.

Восемь учёных ещё были живы. Восемь жизней, которые он, возможно, мог спасти.

Или восемь душ, которые он должен был позволить уйти.

Он не знал, что правильно. Не знал, что реально.

Но он знал одно: командор Харрисон держал ответы. И Чэнь получит их, даже если это будет последнее, что он сделает.

Станция Шакльтон появилась в иллюминаторе – знакомый купол, построенный в кратере на Южном полюсе Луны. Место, где всё началось. Место, где закончилась его старая жизнь.

И, возможно, место, где закончится новая.

Глава 6: Встреча с тенью

Станция Шакльтон не изменилась за пятнадцать лет.

Те же коридоры с мягким искусственным освещением, имитирующим земной день. Те же гидропонные сады, пытающиеся создать иллюзию жизни в мёртвом мире. Те же бесконечные ряды лабораторий, где учёные трудились над проектами, которые человечество не должно было начинать.

Чэнь шёл по главному проспекту купола, и каждый шаг был шагом в прошлое. Здесь, в кафе слева, он последний раз пил кофе с Лань перед её сменой. Там, в парке справа, Мэй Линь каталась на велосипеде, смеясь, пока он бежал рядом, боясь, что она упадёт.

Воспоминания накатывали волнами, безжалостные и острые.

«Ты не должен был возвращаться сюда», – сказала Аида мягко. – «Это место токсично для тебя».

– Я знаю. Но выбора нет.

Командор Харрисон ждал в административном секторе, в том же офисе, что и Маркус Йен. Возможно, это был его офис сейчас – высшее руководство имело привычку присваивать лучшие помещения.

Два охранника в тяжёлой броне стояли у двери. Они молча пропустили Чэня, даже не проверив документы. Очевидно, его ожидали.

Офис был изменён. Окно теперь было закрыто металлическими ставнями, блокируя вид на станцию. Стены покрыты экранами, показывающими потоки данных, карты Солнечной системы, биометрические профили. В центре всего этого, за массивным столом, сидел командор Джеймс Харрисон.

Мужчина был именно таким, как на голограмме – военная выправка, седые волосы, лицо из камня. Но в реальности он выглядел… усталым. Морщины глубже, чем должны быть у шестидесятидвухлетнего. Глаза потухшие, как у человека, который видел слишком много и больше не верит ни во что.

– Детектив Вэй, – голос был ровным, контролируемым. – Садитесь. Мы должны поговорить.

Чэнь остался стоять.

– Доктор Соколова мертва. Четыре часа назад, в криосне, во время полёта сюда. Вы знали, что это произойдёт?

Харрисон не моргнул.

– Я знал, что это вероятно. Криосон делает разум уязвимым. Коллекционер использует такие моменты.

– И вы не предупредили меня.

– Предупредил бы – вы бы всё равно взяли её. Вы из тех, кто не может оставить дело, даже когда оно очевидно проиграно. – Харрисон указал на стул. – Пожалуйста, сядьте. То, что я должен вам рассказать, займёт время.

Чэнь, после долгой паузы, сел. Не из-за приказа, а потому что ноги начинали подводить. Он не спал нормально со дня смерти Али. Стимуляторы больше не работали. Тело требовало отдыха, которого не получит.

– Вы сказали, моя жена оставила что-то для меня.

– Да. Но сначала контекст. – Харрисон повернулся к одному из экранов, активировал его. Появилось изображение – схема устройства «Гелиос». – Проект начался двадцать два года назад. Не как энергетический проект. Как военный.

Чэнь поднял брови.

– Военный?

– Марсианское восстание 2231 года чуть не расколо Солнечную систему. Внешние колонии требовали независимости. Земля не могла позволить этого – слишком зависима от ресурсов астероидов и внешних станций. Нам нужно было оружие. Нечто, что могло бы проецировать силу через всю систему мгновенно.

– Портал.

– Изначально – да. Идея была создать стабильные врата между планетами. Военные корабли могли бы перемещаться мгновенно, минуя месяцы пути. Но ранние эксперименты показали: порталы открывают не просто другие места. Они открывают другие… слои реальности.

Харрисон сделал паузу, массируя виски.

– Первые физики, работавшие над проектом, обнаружили, что нулевое пространство – не пустота. Это океан потенциальности. Квантовая пена, где все возможные состояния существуют одновременно. И в этом океане… есть течения. Паттерны. Структуры, которые ведут себя почти как живые организмы.

– Коллекционер.

– Одна из них. Возможно, самая древняя. Мы не знаем, что это. Естественно возникшая форма разумности в квантовой пене? Остатки цивилизации, которая существовала до Большого взрыва и нашла способ пережить его? Или нечто ещё более чуждое – паттерн, который не живой и не мёртвый, просто существующий в промежутке?

Харрисон повернулся обратно к Чэню.

– Военные испугались. Проект заморозили. Но затем энергетический кризис стал критическим, и кто-то в Совете решил: возможно, мы можем контролировать это. Использовать. Извлекать энергию без полного контакта. Проект возродился под новым именем – «Гелиос». Вашу жену пригласили в команду три года до аварии.

Лань. Чэнь сжал кулаки, ногти впились в ладони.

– Что она делала?

– Работала над системами безопасности. Протоколами экстренного отключения. Она была… параноиком. Постоянно предупреждала о рисках. Настаивала на множественных уровнях защиты. – Харрисон встретил взгляд Чэня. – Ибрагим Али считал её паникёршей. Чжан поддерживал её опасения, но не достаточно громко. Когда пришло время первой активации, ваша жена была против. Голосовала за отмену эксперимента.

– Но её проигнорировали.

– Да. Совет приказал продолжить. Давление было огромным. И активация состоялась, несмотря на её возражения. – Харрисон открыл другой файл. – Это произошло в лаборатории номер сорок два, здесь, на Шакльтоне. Восемнадцатого марта 2232 года, в 11:11 по UTC. Конечно, одиннадцать – число, которое Коллекционер использует как подпись.

– Почему одиннадцать?

– Одиннадцать измерений в М-теории. Коллекционер существует во всех одиннадцати одновременно. Это его способ сказать: «Я здесь. Я вижу вас». Когда портал открылся в тот день, длился три секунды. Достаточно, чтобы Коллекционер заметил нас. И чтобы мы заметили его.

На экране появилась видеозапись. Чёрно-белое изображение лаборатории. Кольцо «Гелиоса» в центре. Группа людей в защитных костюмах вокруг консолей. Чэнь узнал Лань – даже в костюме, её движения были знакомы.

– Я не должен был иметь доступ к этой записи, – сказал Харрисон. – Она засекречена на высшем уровне. Но я думаю, вы заслужили право увидеть правду.

Запись началась. Обратный отсчёт. Активация. Портал открылся – тот же визуальный эффект, что Чэнь видел в воспоминании Соколовой. Текучесть реальности. Невозможные цвета.

Затем что-то пошло не так.

Портал начал расширяться, выходя за границы кольца. Консоли искрили. Один из техников упал, схватившись за голову. Другие кричали – без звука на записи, но паника была очевидна.

И Лань бежала. Не от портала. К нему.

«Нет», – прошептал Чэнь. – «Что она делает?»

– Спасает всех нас, – ответил Харрисон тихо.

На записи Лань добралась до главной консоли, начала вводить команды. Портал пульсировал, становясь ярче. И тогда Чэнь увидел это – маленькую фигуру, бегущую в лабораторию. Ребёнок.

Мэй Линь.

«Нет. Нет, нет, нет», – Чэнь поднялся, не в силах смотреть, но не в силах отвести взгляд.

Девочка подбежала к матери. Лань обернулась, увидела её, и даже без звука Чэнь мог прочитать крик ужаса на её губах. Она схватила дочь, попыталась оттолкнуть к выходу.

Но было слишком поздно.

Портал пульсировал в последний раз и взорвался. Не настоящий взрыв – имплозия. Всё в радиусе десяти метров было втянуто внутрь, в складку пространства-времени, которая не должна была существовать.

Четырнадцать человек исчезли. Включая Лань и Мэй Линь.

Запись закончилась.

Чэнь стоял, трясясь, слёзы текли по лицу. Пятнадцать лет он верил, что они сгорели во взрыве реактора. Быстрая смерть. Безболезненная.

Теперь он знал правду. Они были втянуты в портал. В нулевое пространство. В измерение, где обитал Коллекционер.

– Что с ними случилось? – его голос был хриплым. – Они мертвы? Или…

– Мы не знаем, – Харрисон встал, подошёл к окну, хотя ставни были закрыты. – Тела никогда не нашли. Портал схлопнулся через сорок семь секунд – то же число, что при третьей активации – и всё, что было внутри, исчезло. Официально мы объявили это аварией реактора, чтобы избежать паники. Проект заморозили. На два года.

– Пока не возродили его снова, – Чэнь чувствовал гнев, поднимающийся сквозь горе. – Даже после того, как это убило четырнадцать человек, вы продолжили.

– Не я. Я голосовал против. Но меня перебросили на другое направление – обеспечение безопасности внешних колоний. Проект передали новым руководителям, новой команде. Али стал главой. Он был убеждён, что может контролировать процесс, если будет осторожнее. – Харрисон повернулся. – Очевидно, он ошибался.

Чэнь опустился обратно в кресло, чувствуя, как последние силы покидают его. Всё, во что он верил о прошлом, было ложью. Лань не просто погибла. Она была забрана. И возможно… возможно, она действительно существовала там, в коллекции Коллекционера.

Может быть, видения не были ложью.

– Вы сказали, она оставила что-то для меня.

Харрисон кивнул, открыл ящик стола, достал небольшой накопитель данных.

– После первой активации, в те два года заморозки проекта, я продолжал расследовать. Неофициально. Пытался понять, что произошло. В личных вещах вашей жены нашёл это. Видеозапись, помеченная «Для Вэя. Если я не вернусь». Она записала это за день до аварии.

Чэнь взял накопитель дрожащими пальцами. Такой маленький объект. Такой огромный вес.

– Почему вы ждали пятнадцать лет, чтобы отдать мне это?

– Потому что я не знал, готовы ли вы. Потому что содержимое… сложное. И потому что я надеялся, вы никогда не будете достаточно близко к проекту, чтобы это стало важным. – Харрисон вздохнул. – Но теперь вы в самом центре. Связаны с Коллекционером через временнóе эхо. Следующие жертвы умрут через 111 часов после Соколовой, если паттерн сохранится. У вас есть четыре дня, чтобы решить: спасать их или позволить процессу завершиться.

– Вы думаете, я должен позволить им умереть.

– Я думаю, вы должны понять, что вы пытаетесь спасти. Посмотрите запись. Затем решите.

Харрисон направился к двери, но Чэнь остановил его:

– Командор. Последний вопрос. Если Коллекционер забирает сознания через порталы… Почему он убивает остальных членов команды сейчас, семь лет после последней активации? Почему не сразу?

Харрисон обернулся, и на его лице было что-то похожее на страх.

– Потому что третья активация не закрыла портал полностью. Соколова и другие думали, что закрыли, но последние сканирования показывают: микроразрыв остался. Размером с атом, невидимый, но стабильный. Сейчас он медленно расширяется. Каждый раз, когда Коллекционер забирает одного из одиннадцати, разрыв растёт. Это ритуал, детектив. Одиннадцать жертв, одиннадцать измерений. Когда последний умрёт, портал откроется полностью. И Коллекционер войдёт в нашу реальность.

Холод пробежал по спине Чэня.

– Что произойдёт тогда?

– Мы не знаем. Возможно, ничего. Возможно, конец света. Возможно, трансцендентность человечества в новую форму существования. – Харрисон открыл дверь. – Именно поэтому я здесь. Наблюдаю. Жду. Готовлюсь к тому, что никто не может предсказать.

Он вышел, оставив Чэня одного в офисе с накопителем данных и невозможным выбором.

Чэнь долго сидел неподвижно, глядя на маленькое устройство в руке. Последнее послание от Лань. Слова, которые она записала, зная, что может не выжить.

Что она могла сказать? Прощание? Признание? Предупреждение?

«Вэй», – Аида, мягко. – «Ты хочешь, чтобы я воспроизвела это?»

– Не здесь. Найди… найди место. Тихое. Где я могу быть один.

«Я знаю такое».

Следуя её указаниям, Чэнь вышел из административного сектора, прошёл через жилые кварталы, к парку в центре купола. Тому самому парку, где Мэй Линь когда-то каталась на велосипеде.

Было тихо. Искусственная ночь опустилась на станцию – освещение приглушено, имитируя звёзды на потолке купола. Несколько поздних прогуливающихся, но они держались в стороне, давая Чэню пространство.

Он нашёл скамейку под синтетическим деревом, сел. Подключил накопитель к своему нейроинтерфейсу.

– Воспроизведи, – прошептал он.

Голограмма Лань появилась в воздухе перед ним. Она сидела в их старой квартире – Чэнь узнал обои, мебель. Как давно это было снесено? Заменено новыми жильцами, новыми жизнями?

Лань выглядела усталой. Испуганной. Но решительной.

«Вэй», – начала она, и звук её голоса после пятнадцати лет молчания ударил как физический удар. – «Если ты смотришь это, значит, я мертва. Значит, авария, которую я пытаюсь предотвратить, случилась. И я… я так сожалею».

Она сделала паузу, протирая глаза.

«Я не могу рассказать тебе детали. Секретность. Но ты должен знать: проект, над которым я работаю, опасен. Более опасен, чем что-либо, с чем человечество сталкивалось. Мы открываем двери, которые должны оставаться закрытыми. Играем с силами, которые не понимаем».

Лань встала, начала ходить по комнате – нервная привычка, которую Чэнь помнил так хорошо.

«Я пыталась остановить это. Голосовала против каждой активации. Но меня не слушают. Говорят, я паникую. Говорят, риски приемлемы ради награды. Но Вэй… я видела симуляции. Видела, что может случиться, если мы ошибёмся. И это не просто взрыв. Это разрыв в ткани реальности. Дыра, которая может расти, поглощая всё вокруг».

Она вернулась к камере, села, и её лицо было очень близко, очень реальным.

«Если я умру в этом проекте, ты должен обещать мне что-то. Не давай им продолжить. Не позволяй им открывать порталы снова. Что бы они ни говорили о энергетическом кризисе, о спасении человечества – это не стоит риска. Потому что есть что-то там, Вэй. По ту сторону. Мы зарегистрировали это во время предварительных тестов. Присутствие. Разумность. И оно голодно».

Чэнь перестал дышать.

«Оно не враждебно», – продолжала Лань. – «Но это не имеет значения. Тигр не враждебен. Он просто охотится, потому что это его природа. Эта… сущность за порталом, она собирает. Коллекционирует информацию, сознания, возможно души, если такие вещи существуют. И каждый раз, когда мы открываем портал, мы приглашаем её. Приглашаем её взять нас».

Лань наклонилась ещё ближе, её глаза смотрели прямо в камеру, прямо на Чэня через пропасть пятнадцати лет.

«Вэй, если она возьмёт меня… Если я окажусь там, в её коллекции… Не пытайся спасти меня. Не присоединяйся ко мне. Живи. Живи для Мэй Линь, для себя. Обещай мне это. Обещай, что не последуешь за мной в темноту, какой бы красивой она ни казалась».

Слёзы текли по её лицу теперь.

«Я люблю тебя. Всегда любила. Всегда буду. Но если любовь означает что-то, она означает отпускание. Отпусти меня, Вэй. Если я уйду, скорби, помни, затем иди дальше. Найди кого-то ещё. Будь счастлив. Это всё, что я хочу для тебя».

Она начала тянуться к камере, чтобы выключить запись, но остановилась.

«И ещё. Если они попытаются перезапустить проект после моей смерти – а они попытаются, я знаю, что попытаются – останови их. Любой ценой. Потому что если они откроют портал снова, и на достаточно долго, Коллекционер войдёт. И тогда… тогда всё человечество может стать частью его коллекции. Не по выбору. Не с согласия. Просто потому что мы оказались на его пути».

Последняя пауза. Затем, мягко:

«Прощай, моя любовь. Я буду ждать тебя. Но не спеши. Живи долго. Живи хорошо. Живи за нас обоих».

Голограмма мерцнула и исчезла.

Чэнь сидел в темноте парка, слёзы заливали лицо, тело тряслось от бесшумных рыданий. Пятнадцать лет горя, пятнадцать лет вины, всё выплёскивалось наконец, неудержимое.

Лань знала. Она предупреждала. И они проигнорировали её. Продолжили проект, который убил её, который теперь убивал других, который мог уничтожить всё.

И её последние слова были не «спаси меня». Были «отпусти меня».

«Вэй», – Аида, её голос дрожал от эмоции, которую ИИ не должен был испытывать. – «Мне так жаль».

Чэнь не мог ответить. Не мог говорить. Мог только сидеть, пока буря внутри него медленно утихала.

Сколько времени прошло? Минуты? Часы? Искусственные звёзды над головой не двигались, не давая ориентира.

Наконец, когда слёзы высохли и дыхание успокоилось, Чэнь поднял голову. Посмотрел на звёзды – фальшивые, нарисованные на куполе, но всё ещё красивые.

– Аида. Сколько ещё жертв?

«Восемь. Следующая умрёт через 97 часов, если паттерн сохранится. Имя – доктор Кевин Маккензи, скрывается где-то на Титане».

– Титан. Спутник Сатурна.

«Да. Самое далёкое место в системе, где можно спрятаться. Он знает, что будет следующим. Пытается убежать от судьбы».

Чэнь медленно встал. Тело болело, разум был пуст, но решимость начала кристаллизоваться внутри него.

Лань сказала остановить проект. Закрыть портал. Не позволить Коллекционеру войти.

Но как остановить то, что уже в движении? Как закрыть портал, который открывался с каждой смертью?

«Есть только один способ», – сказала Аида, читая его мысли. – «Разорвать паттерн. Если одиннадцать смертей открывают портал, то предотвращение даже одной может остановить процесс».

– Или ускорить его. Мы не знаем правил. Не знаем, что произойдёт, если паттерн будет нарушен.

«Тогда что ты собираешься делать?»

Чэнь посмотрел на место, где исчезла голограмма Лань.

– Я собираюсь на Титан. Найду Маккензи. И либо спасу его, либо… – он замолчал.

«Или что?»

– Или узнаю от него, как добровольно войти в коллекцию. Потому что если восемь человек всё равно умрут, если портал всё равно откроется, то, возможно, единственный способ остановить Коллекционера – это встретить его на его территории. Внутри коллекции. Где Лань и Мэй Линь ждут меня.

«Вэй, нет. Это безумие. Ты—»

– Я умираю, Аида. Временнóе эхо разрушает мой мозг. У меня, может быть, недели до полного нейронного коллапса. Ты сама говорила это. Так почему бы не использовать оставшееся время для чего-то важного? Для чего-то, что может иметь значение?

«Потому что ты не знаешь, что случится, если ты войдёшь. Коллекционер может уничтожить тебя. Или, что хуже, использовать тебя. Превратить в ещё один инструмент для расширения своего влияния».

Чэнь начал идти обратно через парк, к доку, где корабли отправлялись к внешним планетам. Каждый шаг был решением. Каждый шаг приближал его к моменту, когда он перестанет быть детективом и станет чем-то другим.

Жертвой.

Или спасителем.

Он ещё не знал.

Но он знал одно: путь вёл дальше, через пояс астероидов, через орбиту Юпитера, к холодным границам системы, где Сатурн вращался в вечной тьме.

К Титану.

К последним ответам.

К концу.

Глава 7: Уравнение смерти

Путешествие от Луны до Сатурна занимало одиннадцать дней даже на самом быстром корабле.

Одиннадцать дней. Конечно же, одиннадцать.

Чэнь сидел в тесной каюте грузового корабля «Прометей», который вёз припасы на внешние колонии. Он заплатил непомерную цену за каюту, выкупив место у горнодобывающего инженера, который не мог отказаться от трёх месячных зарплат за неудобство отложенного полёта. Никакого криосна на этот раз – Чэнь не мог рисковать. Если Коллекционер приходил за жертвами во время сна, когда сознание было уязвимым, он должен был оставаться бодрствующим.

Стимуляторы помогали. Аида вводила их через нейроинтерфейс дозированно, балансируя между поддержанием сознания и предотвращением полного истощения организма. Но эффект был временным. Чэнь чувствовал, как тело медленно разрушается – мышцы дрожали, зрение периодически размывалось, мысли путались.

«Ты продержишься максимум ещё неделю», – сказала Аида на третий день пути. Её голос был плоским, лишённым обычной заботы. Она злилась на него. Он знал это. Но она не могла покинуть его – была буквально частью его разума, запертая в нейроимпланте.

– Достаточно, чтобы добраться до Титана, – ответил Чэнь, изучая файлы на доктора Кевина Маккензи.

Шотландец, пятьдесят четыре года, специалист по квантовой топологии. Двадцать лет работы в различных проектах от Земли до пояса Койпера. Присоединился к команде «Гелиоса» семь лет назад по личному приглашению Али. Во время третьей активации на Венере отвечал за математическое моделирование стабильности портала.

После смерти Соколовой он был пятым в обратном порядке. Следующая жертва.

Но Маккензи, в отличие от других, бежал. За две недели до предсказанной даты своей смерти он исчез со станции на орбите Юпитера, где работал. Оставил только короткое сообщение коллегам: «Извините. Я не готов стать частью коллекции. Мне нужно больше времени».

Аида отследила его через финансовые транзакции. Он купил билет на Титан под фальшивым именем, снял жильё в одном из подземных городов в метановых озёрах. Скрывался там последние три дня.

«Он думает, расстояние поможет», – сказала Аида. – «Как будто Коллекционер ограничен физическим пространством».

– Может быть, и ограничен, – ответил Чэнь. – Мы не знаем. Все смерти до сих пор происходили во внутренней системе – Меркурий, Луна, Марс. Церера в поясе астероидов. Юпитерианские спутники – это уже внешняя граница. Титан ещё дальше.

«Или Коллекционер просто следует порядку, игнорируя расстояния. Пространство не имеет значения для существа из одиннадцати измерений».

– Возможно. Но есть только один способ узнать.

Чэнь вернулся к изучению файлов. Был один документ, который особенно интриговал его – научная статья, написанная Маккензи за месяц до третьей активации. Название: «Квантовая нелокальность и феномен сознания: теоретическая основа для трансдименсионального переноса информации».

«Дай мне резюме», – попросил он Аиду.

«Статья предполагает, что сознание не локализовано в мозге, а существует как квантовое поле, распределённое по множеству измерений. Физический мозг – только приёмник, декодирующий это поле в связную идентичность. Если это правда, то теоретически возможно "скопировать" сознание, создав резонанс в квантовом поле и воспроизведя его паттерн в другом месте или измерении».

– Коллекционер использует этот принцип.

«Похоже на то. Но Маккензи идёт дальше. Он утверждает, что копирование сознания не уничтожает оригинал. Вместо этого создаётся квантовая запутанность между двумя версиями. Оригинал и копия становятся двумя точками единого сознания, существующего в суперпозиции».

Чэнь задумался над этим.

– Значит, когда Коллекционер забирает кого-то… он не убивает их. Он создаёт копию, которая остаётся запутанной с оригиналом. Но тогда почему оригиналы умирают?

«Маккензи выдвигает гипотезу. Цитирую: "Если две версии сознания существуют одновременно, возникает парадокс идентичности. Квантовое поле не может стабильно поддерживать два идентичных паттерна. Один должен коллапсировать. В случае трансдименсионального переноса, физическая версия, будучи более слабой и ограниченной, неизбежно разрушается, оставляя только информационную версию в высшем измерении"».

– Другими словами, – прошептал Чэнь, – реальность выбирает. И выбирает версию в коллекции, потому что она более… стабильна? Более совершенна?

«Так утверждает Маккензи. Но это только теория. Непроверенная и непроверяемая».

– До сих пор.

Чэнь откинулся на узкую койку, глядя в потолок каюты. Если теория Маккензи верна, это меняло всё. Жертвы не были убиты. Они были… перемещены. Трансформированы. Их физические тела умирали, потому что реальность не могла поддерживать две версии одновременно, но их сущности продолжали существовать в другой форме.

Была ли Лань там? Действительно там? Не просто запись, холодная копия, но живое, сознательное существо, которое думало, чувствовало, помнило?

«Вэй», – голос Аиды прервал его размышления, – «я получаю странные показания от твоего нейромонитора».

– Какого рода странные?

«Периоды микроактивности в областях мозга, которые не должны быть активны во время бодрствования. Паттерны, похожие на те, что регистрируются во время глубокого сна. Но ты не спишь».

– Может быть, побочный эффект стимуляторов?

«Возможно. Или…» – пауза. – «Или Коллекционер пытается связаться с тобой. Устанавливает более глубокую связь».

Чэнь почувствовал холод в животе.

– Если он установит полную связь…

«Ты станешь двенадцатой целью. Паттерн расширится. И я не смогу тебя защитить».

– Усиль нейроэкранирование. Максимальный уровень.

«Это вызовет когнитивные нарушения. Ты станешь медленнее думать, труднее будет обрабатывать информацию».

– Всё равно делай.

Волна холода прошла через его разум, когда Аида активировала защитные протоколы. Ощущение было странным – как будто часть его сознания была обёрнута в изоляцию, отрезана от остального мира.

«Готово. Но это временное решение. Максимум два-три дня, затем экранирование начнёт повреждать нейронные связи».

– К тому времени я уже буду на Титане.

«И что ты сделаешь, когда найдёшь Маккензи?»

Хороший вопрос. Чэнь не знал ответа. Спасти его? Но как спасти человека от силы, которая действует через само сознание? Позволить ему умереть? Но тогда какой смысл в этом путешествии?

Или… узнать у него секрет. Как добровольно перейти. Как контролировать процесс, вместо того чтобы быть жертвой.

Чэнь закрыл глаза, не для сна, а для размышления. В темноте за веками он видел лица. Али, улыбающийся перед смертью. Чжан, принимающий конец с благоговением. Патель, говорящий о красоте. Соколова, спокойная в финальные часы.

Все они встречали смерть не как врага, а как освобождение.

Что они знали, чего не знал он?

На седьмой день пути случилось первое.

Чэнь был в маленькой столовой корабля, пытаясь заставить себя съесть безвкусный синтетический рацион, когда экраны новостей взорвались экстренными сообщениями.

«ПЯТАЯ СМЕРТЬ В СЕРИИ "УБИЙСТВ ГЕЛИОСА"»

«ДОКТОР ЭМИЛИ ЧАРТЕРС НАЙДЕНА МЁРТВОЙ НА СТАНЦИИ ГАНИМЕД»

«ПАНИКА РАСТЁТ: КТО СЛЕДУЮЩИЙ?»

Чэнь застыл, ложка замерла на полпути ко рту. Эмили Чартерс. Он знал это имя – шестое в списке команды «Гелиоса». Биолог, специализирующаяся на влиянии многомерных полей на органическую материю.

«Аида, – он оставил ложку, – это соответствует паттерну?»

Быстрые вычисления.

«Да. 111 часов, 11 минут и 11 секунд после смерти Соколовой. Точность до секунды».

– Коллекционер ускоряется.

«Нет. Он следует плану. Мы просто не успеваем его опережать».

На экране появилось интервью с местными властями Ганимеда. Офицер выглядел растерянным, испуганным:

«Мы не знаем, как это предотвратить. Доктор Чартерс была под круглосуточной охраной, в изолированной камере, полностью экранированной от всех форм излучения. Но когда охранники проверили её этим утром… она была мертва. Улыбалась. Как все остальные».

Камера переключилась на эксперта – седого профессора с Земли, говорящего через видеосвязь:

«Мы сталкиваемся с феноменом, который выходит за рамки современной науки. Если эти смерти действительно связаны с проектом "Гелиос", как утверждают некоторые источники, то мы имеем дело с силой, которая игнорирует физические барьеры. Возможно, даже игнорирует саму физическую реальность».

«Что вы предлагаете?»

«Эвакуацию оставшихся членов команды в глубокий космос. Максимально далеко от цивилизации. Если эта… сущность распространяется через технологию или близость к населённым областям, изоляция может помочь».

«Но доктор Маккензи уже на Титане, на краю системы. Если даже это не помогает…»

«Тогда, – профессор помедлил, выбирая слова, – тогда мы должны принять неизбежное и начать готовиться к тому, что произойдёт, когда последняя жертва умрёт».

Интервью закончилось, заменённое рекламой. Другие пассажиры в столовой шептались, обменивались испуганными взглядами. Слухи о «убийствах Гелиоса» распространялись по системе, обрастая деталями – некоторые правдивыми, большинство нет.

Чэнь оставил свой рацион недоеденным и вернулся в каюту. Закрыл дверь, активировал шумоподавление.

– Аида, покажи мне список оставшихся.

Голограмма появилась в воздухе:

ОСТАВШИЕСЯ ЧЛЕНЫ КОМАНДЫ «ГЕЛИОС»:

Доктор Кевин Маккензи – Квантовый тополог. Местонахождение: Титан (предполагаемое). СЛЕДУЮЩАЯ ЦЕЛЬ (97 часов до расчётной смерти).

Доктор Юрико Танака – Специалист по плазменной физике. Местонахождение: Станция Церера, сектор 7.

Доктор Михаил Волков – Инженер энергетических систем. Местонахождение: Марс, Новый Бомбей (добровольно сдался властям под защиту).

Доктор Сара Окойе – Нейробиолог. Местонахождение: Земля, Институт когнитивных исследований, Найроби.

Доктор Джеймс Портер – Математик-теоретик. Местонахождение: Неизвестно (пропал после смерти Соколовой).

Доктор Ли Мэй – Астрофизик. Местонахождение: Венера, плавучий город «Аэлита» (место третьей активации).

Шесть человек. Шесть жизней между настоящим и открытием портала.

Если Харрисон был прав, и каждая смерть расширяла микроразрыв в реальности, то через 666 часов – ещё одно зловещее число – портал откроется полностью.

– Что произойдёт тогда? – спросил Чэнь вслух, не ожидая ответа.

Но ответ пришёл. Не от Аиды. Не от внешнего источника. Изнутри его собственного разума.