Свобода быть любимой

Пролог 1

Пролог 1

Даниэль волновал один-единственный вопрос: когда мужчины, имеющие для неё хоть какое-то значение, перестанут переворачивать её жизнь с ног на голову?

Нет, правда.

Когда?

Вот ей через семнадцать дней исполнится сорок лет. И что ей делать дальше со своей жизнью?

Сначала был отец, который требовал от неё слишком многого. Который сыграл ключевую роль в её побеге из Парижа в LA. Да, Даниэль не могла жаловаться на своё детство. Хоть они и жили в квартире, это была очень большая квартира, и у неё была своя комната, даже несмотря на то, что сестра младше на два года. Были карманные деньги, когда она стала старше, красивая одежда, различные гаджеты. Единственное, чего у Дани не было, так это поддержки ни от мамы, ни от отца. Вечная критика её выбора, её оценок, её друзей. Всё, что выбирала Даниэль самостоятельно, подвергалось диктаторской критике. В её семье имело значение и вес только то, что выбирали родители.

Наверное, именно поэтому она и подружилась с Джеффом. Странный мальчишка-иностранец, чудаковато танцевавший на детской площадке. Ей тогда было всего пять лет, но они подружились. Джефф всегда защищал её. Помогал, поддерживал. Чуть позже, когда они должны были перейти в средние классы, подружились с ещё одним мальчиком по имени Микаэло. Он увлекался спортом, играл во все виды спортивных игр и занимался единоборствами.

И, что бы ни происходило в жизни Даниэль, эти двое были либо причастны к этим событиям, либо помогали справляться с последствиями.

Следующими, кто изменил её жизнь, стали сыновья. Несвоевременная беременность принесла в её жизнь двух мальчиков-близнецов. Можно, конечно, сваливать всё на Джеффа, что это из-за него всё пошло не по плану. Хотя да, именно он всё и испортил. Своей драмой, слишком больши́м количеством алкоголя и отсутствием презерватива.

А уже после Джеффа и беременности это стали их сыновья.

Маленькие сорванцы, которые никак не могли определиться, они подарок небес или наказание из преисподней. Им нравилось всё, что нарушало спокойствие их родителей. Сыновья буквально разделили её жизнь на "до и после". И даже постоянное и безоговорочное участие Джеффа в их воспитании сильно не спасало. У него тоже дёргался глаз, и к четырнадцатилетию их сыновей его мало что могло удивить, испугать или каким-либо образом вывести из равновесия.

Следующими оказались Себастьян и Алекс. С обоими она пыталась построить серьёзные и долгие отношения. Но, видимо, раздолбаи и мудаки – это её судьба. Так как эти двое умудрились полностью изменить её взгляды на отношения, Даниэль в итоге пришла к мысли, что быть одной лучше.

И последний. Победитель этого странного хит-парада – Киллиан. Молодой и горячий. Успешный ресторатор, что доказывает наличие интеллекта и умение им пользоваться. Даниэль думала, что у них короткий роман, но она даже не заметила, как пролетели два года с ним. А теперь… теперь он ушёл, а она беременна. Ей почти сорок лет. И опять беременность. Восемнадцать лет спустя она снова, не желая этого, забеременела. Даниэль хватило заботы о близнецах, чтобы очень чётко осознать, что детей она больше не хочет. Ей нужна свобода. Свобода, наконец, быть собой и жить для себя, а не потратить ещё восемнадцать лет на воспитание человека. Но что ей делать теперь, когда Киллиан ушёл?..

Пролог 2

Даниэль зашла домой и медленно закрыла дверь. Электронный замок издал один короткий сигнал, оповещая о блокировке двери. Она закрыла глаза, прислонилась спиной к двери, касаясь затылком твёрдой поверхности, и с расслабленным выдохом впервые за последний месяц почувствовала: дома. Свободна.

Мелкие проекты не в счёт, а вот закрыть сезон практически в одиночку – это победа. Половина учителей её школы танцев заболели, и ведение нескольких классов — имея вместо десяти учителей всего пять — было настоящим испытанием. Не стоит забывать о курсах для взрослых, которые хотят научиться танцевать, и для опытных, желающих освоить что-то новое.

Да, она погрузилась в чужую программу обучения, но и свою собственную никто не отменял. Отвратительно. И кто ей сказал, что уметь танцевать и иметь довольно широкую известность – это здорово? Где она такую глупость вообще слышала? Да и идея открыть сеть танцевальных школ тоже не самая удачная… М-да…

Даниэль медленно открыла глаза, чтобы оценить обстановку дома.

Киллиан. Даниэль смотрела прямо на него. Молодой и сексуальный парень с манящими, чуть раскосыми глазами. Её парень. Бедный Киллиан. Даниэль тратила слишком много энергии на работу и почти ничего не оставляла для дома. Даже секса почти не было – те два раза, когда она держала веки пальцами, чтобы не сомкнуть их, можно было не считать.

А Лин, как хорошая «жёнушка», терпеливо сидел дома, проектировал свой новый ресторан, который планировал открыть в начале следующего года, готовил ужины и делал массаж. Даниэль подавила тяжёлый вздох и посмотрела чуть дальше, за его спину.

С коридора хорошо просматривалась кухня, так как стен в квартире почти не было. Джефф, как обычно, был по уши в работе и к тому же у неё дома. Только она догадалась встроить настоящий бар в обеденную стойку. Друг тоже посмотрел на неё. Его долгий, оценивающий взгляд прошёлся по ней с ног до головы, на секунду задержавшись на глазах.

Киллиан всё ещё стоял в коридоре, глядя на Дани, а боковым зрением замечал, как Джефф направился к двери террасы, одновременно кому-то звоня:

– Эй, малыши – у вас сегодня новое место для ночёвки. Откуда я знаю, какое? Мама не в духе. Я тоже планирую раствориться в пространстве до понедельника. Жизнь дороже бесплатного алкоголя. Да. Хорошая идея, берите своих друзей и устройте вечеринку в домике у озера. Угу. Звоните, если что. До понедельника.

Это было последнее, что услышал Киллиан, прежде чем дверь за Джеффом закрылась. Это бесило ещё сильнее. Этим двоим никогда не нужны были объяснения. Они понимали друг друга, словно чёртовы близнецы. Даже сейчас. Джефф всё понял. А что остаётся ему?

Киллиан вынырнул из своих мыслей от шума воды в ванной. Страдальческий вздох вырвался сам по себе. Если Даниэль решила принять ванну, значит, его планы пойти куда-нибудь этим вечером совершенно точно не сбудутся.

Киллиан посмотрел на две бутылки вина в руках. За своими мыслями он и не заметил, как Дани их ему отдала. Дорожка из скинутых вещей вела прямо к спальне, и, перешагивая через них, Киллиан направился вслед за Дани. Он имел право голоса. Он имел право сказать, что не хочет ещё один вечер провести дома.

Но всё забылось, стоило сосредоточиться на Дани, вышедшей из ванной совершенно голой. Её твёрдые соски призывно торчали.

Дани бархатисто рассмеялась над растерянностью Киллиана. Он становился милым в такие моменты, как этот. Дани просто взяла парня за руку и втянула в ванную, наполненную паром и ароматом ванили от соли и пены.

Он попытался возразить, но Дани ловко прижала указательный палец к его губам:

– Не сейчас. Поговорим потом. Сейчас ты нужен мне.

Глава 1. Ретроспектива ч1.

…Около 17 лет назад…

Даниэль вернулась из клиники поздно вечером, когда окна смазались тёмной синевой. Девушка находилась в прострации после визита к гинекологу. Вердикт врача не удивил её. Сложно удивляться новости о беременности, когда ты последние три дня с упорством маньяка писаешь на тест-полоски и получаешь одинаковый результат в разных вариациях. Тесты, словно издеваясь, показывают либо плюсики, либо две параллельные полосочки. Весь прошлый вечер Даниэль с блаженной улыбкой на одном из тестов сделала из двух полосок одну. Она закрасила вторую линию корректором. А потом ещё час, окружённая разложенными веером тестами, пыталась вспомнить, откуда у неё вообще взялся этот корректор.

Она уронила свой рюкзак для тренировок около двери, сняла любимую толстовку и кинула поверх рюкзака, распустила кудрявую волну волос из тугого пучка, что собрала на несколько часов академических репетиций. Занятия выпускного года только начались, а она уже вляпалась.

Даниэль с мученическим вздохом открыла электронное письмо с расписанием на весь год. Ну как расписание… скорее, предметы и количество часов, которое она должна, чтобы получить оценку или зачёт. Осталось проучиться в академии ещё десять месяцев, пять из которых – это фактически отработанные часы где угодно, кроме клубов. И сдать экзаменационное выступление, в группе и индивидуально. А дальше – диплом и свободное плавание в мире искусства. Должно было быть.

Даниэль остановилась перед зеркалом во всю стену. Пальцами растрепала волосы, сделала пробное па. Её отражение всё ещё соответствовало образу девятнадцатилетней танцовщицы: гибкий стан, аккуратная грудь, упругий персик бёдер, длинные ноги и тонкие, грациозные руки.

Она приблизилась к зеркалу, вглядываясь в собственные черты. Себя она любила, но с годами всё сильнее проступало сходство с матерью – невероятно красивой женщиной с ледяным сердцем. Впрочем, разницу Даниэль видела прекрасно: её собственные глаза напоминали молодую весеннюю листву – светлую, тёплую, живую. Глаза матери были как малахит – драгоценный, но холодный камень, на который невозможно смотреть долго.

Аккуратный вздёрнутый нос, большой рот, пухлые розовые губы… Даже сейчас, после бессонных ночей, восьмичасовой тренировки и изматывающего визита к врачу, она выглядела хорошо. Немного помято, расстроенно, но по-прежнему притягательно. Джефф всегда говорил, что она похожа на фею, сбежавшую из сказки. Парни выстраивались в очередь, ведомые её внешностью. А залетела она от лучшего друга, с которым связывать жизнь совершенно не планировала.

Даниэль задрала край футболки, обнажая всё ещё плоский живот. Разве может такое быть? Она медленно провела ладонью над лоном. Врач говорил о восьми неделях, но её отражение настойчиво твердило: «Этого не может быть». Тело выглядело совершенно обычным: подтянутым, без единого намёка, не выдававшим тайны.

Джефф красивый парень. Кто вообще с этим спорит? Она видела, как он из маленького угловатого мальчишки превратился в прекрасного принца. Точнее, Казанову. Девчонки ещё со средней школы за ним толпами ходили. Регулярные танцевальные тренировки и часы в спортзале не прошли даром, безжалостно отнимая у его поклонниц последние остатки самооценки. Джефф был верным другом и абсолютной шлюхой. Он слишком часто прятался у Дани, потому что некоторые девицы умудрялись пролезать в его комнату на четвёртом этаже через окно.

А теперь у них будет ребёнок. Целый маленький человек, из-за которого они свернут с намеченного пути… и непонятно, смогут ли вернуться на него.

Что она скажет Джеффу?

«Эй, приятель, помнишь, как мы мечтали дружить до конца наших дней и боялись, что карьерные амбиции растащат нас по разным уголкам планеты? Так вот, поздравляю! На ближайшие восемнадцать лет мы точно не расстанемся. Мечты сбываются!»

Можно будет ещё серпантин по квартире разбрасывать, купить дуделки, колпачки и повесить растяжку: «Поздравляю!».

Все планы перевернулись за тридцать минут. Даниэль стояла около кухонной столешницы, на которой очень уютно разместилась кофеварка, и неотрывно смотрела, как кофе из заварочного блока издевательски медленно переливается в стеклянный чайник, постепенно проваливаясь в воспоминания о сегодняшнем дне под гулкий звук работающего аппарата…

…Вот она вышла из танцевального класса в академии и села в машину, которую купила совсем недавно. Даниэль пришлось проработать в одном из самых крупных клубов Лос-Анджелеса две недели, чтобы позволить себе купить автомобиль. Уверенно направила машину в сторону недавно открывшегося женского центра. Небольшая, но уютная клиника. Совсем новая, только набирающая свою репутацию, поэтому и цены для иностранцев достаточно лояльны. Даниэль ехала на приём к гинекологу с пустой головой, стараясь не думать и даже не вспоминать, что оставила в мусорной корзине туалета в комнате кампуса около десятка тестов на беременность разного типа, ценового диапазона и фирм. От самого дешёвого до неоправданно дорогого. И все они как один показывали две полоски. Это объясняло многое. И то, что плачет, хотя для неё это редкость, и тягу к странному сочетанию продуктов, и невероятно быструю смену настроения. И, кажется, она, сука, больше обычного…

Вообще, на что она рассчитывала после того, как пописала примерно на пятнадцать разных тестов на беременность?

И вот теперь она беременна официально. Даже справка есть.

Беременна.

Одна из лучших выпускниц Лос-Анджелесской академии искусств факультета хореографии и современного танца через четыре-шесть месяцев не сможет разглядеть свои ноги, вместо того чтобы уехать в Нью-Йорк работать на Бродвей.

Даниэль, отогнав все мысли, сконцентрировалась на льющемся в чашку кофе.

Она с тяжёлым вздохом плюхнулась в уютное кресло, стоящее в углу комнаты. Из кресла открывался вид на кампус, охваченный маревом заката. Даниэль грела руки о чашку кофе и старалась не думать. Гнать жужжащий рой мыслей подальше от себя. Слишком много вопросов и ни одного чёткого ответа. Что делать дальше? Как не испортить себе жизнь? Как построить карьеру после родов? Что будет с её телом? Как много шансов она упустит, пока будет носить этого ребёнка под сердцем?

Ещё сложнее оказалось не смотреть на небольшой столик, купленный в IKEA около года назад, ведь на нём лежали десятки предложений о работе после выпуска. Через три месяца она должна была продолжить головокружительную карьеру танцора и хореографа. Да, она всё ещё была студенткой. Но Даниэль почти с момента поступления начала очень медленно и аккуратно выстраивать свою карьеру, зарабатывать имя, чтобы когда-нибудь в будущем имя стало работать на неё.

Даниэль сделала большой глоток кофе, который ей теперь тоже нельзя. Даниэль теперь ничего нельзя. Нагрузки – нельзя, кофе – нельзя, суши и роллы – тоже нельзя. Аборт тоже не про её честь: первая отрицательная группа крови не даёт такой роскоши, как право на аборт при первой беременности. Хотя… кто знает, стала бы она рассматривать эту возможность всерьёз, не будь у Дани первой отрицательной группы крови. Сделать осознанный выбор и оставить ребёнка – это одно, а смириться с тем, что она вынуждена оставить ребёнка, – это другое. Даниэль любила детей, когда-нибудь хотела бы иметь хоть одного и подарить малышу всю любовь, которую не получила в детстве. Но не прямо сейчас.

И Джеффа, как назло, сейчас не было в городе. Он уехал на другой конец мира, чтобы участвовать в очередном крупном танцевальном сражении.

«Ой, давай будем честными хотя бы с собой», – подумала Даниэль. Он просто сбежал, желая избежать неловкости, которая поселилась между ними после секса по пьяни два месяца назад.

Нет, Джефф не страдал и не убегал от её беременности. Джефф даже не знал. Не только карьера Даниэль изменит свой путь и темп, но и Джеффа тоже это ждёт. Даниэль даже не сомневалась, что друг захочет быть вовлечённым во всё это.

Даниэль ещё раз с тоской посмотрела на стопку контрактов. Нет, какие-то из них она успеет отработать, пока живот не станет заметен, но от большинства придётся отказаться.

Как она вообще оказалась в этом месте? В этом самом моменте?

В голове всплывали обрывки воспоминаний: детство, первые поцелуи, академия, голос матери, грубые слова и смех Джеффа.

Кофе остыл в кружке, но она всё ещё держала её обеими руками, как будто горячая керамика могла согреть мир до приемлемого состояния. Ночь тянулась, и мысли расползались в стороны, тащили с собой целую жизнь, которую нужно было сейчас осмыслить заново…

…За окном играл закат всеми оттенками оранжевого и красного, а она вновь видела двор многоквартирного дома в шестом округе Парижа…

 …Сколько часов она провела, играя в известную танцовщицу в этом дворе? С девочками никогда не ладилось общение, многие из них не могли играть в танцовщицу на уровне Даниэль. Даниэль было всего лишь пять лет, но она уже была довольно одинока и ещё не понимала, насколько уникальна. Именно в том дворе, именно в тот день – в день её рождения – она познакомилась с мальчиком. Кажется, это был сын их новых соседей, которые только что переехали из Америки по работе. Даниэль не знала английского, мальчик – французского, но они оба уже умели неплохо танцевать, и это стало тем, что их сблизило. Они проводили вместе несчётные часы, и они учили друг друга танцевать, доверять и языку.

 – Tu… danse beau, – сказал мальчик неуверенно, с сильным акцентом.

– Merci, – улыбнулась Даниэль и поклонилась, как маленькая прима-балерина. – Tu veux danser avec moi? C’est facile. Je te montre.

– Oui… je veux. Je… un peu danser, – кивнул он, подбирая слова.

– Parfait! Regarde mes pieds. Un, deux, trois… comme ça. – Даниэль показала лёгкое па.

– Comme ça? – Он повторил шаги, чуть неловко, но с явным удовольствием.

– Oui, comme ça! Très bien! – засмеялась она, хлопнув в ладоши. – Encore une fois! – И они закружились во дворе: она – быстрая, лёгкая, а он чуть сбивался, но упрямо старался не отставать 1 .

Дни текли, и привычка встречаться превратилась в привычку быть рядом. Оказалось, что они жили на одной лестничной клетке, прямо напротив друг друга. Родители Джеффа даже пытались завязать дружбу с семьёй Даниэль, но это оказалось невозможным. Консервативные деятели искусства, мать и отец Даниэль, узнав, что их соседи – всего лишь адвокат и домохозяйка, снизошли лишь до разрешения Даниэль дружить с Джеффом.

Даниэль смотрела, как солнце медленно заходило за горизонт, погружая город ангелов в темноту, лишь свет уличных фонарей рассеивал мрак. Если бы маленькая Даниэль знала, что окажется в этом моменте своей жизни, стала бы она менять хоть что-то?

Этажом ниже послышались звуки, в комнате у кого-то из студентов, кажется, намечалась вечеринка. Звучала знакомая музыка, под которую они с Джеффом танцевали годами. Кто-то словно перелистывал их плейлист пятилетней давности…

Подростковая улица пахла липким мороженым, стёртыми подошвами кроссовок и проливным дождём. Когда Дани исполнилось четырнадцать, мир вдруг стал сложнее: гормоны, смущение, желание быть признанной. Джефф научил её многим вещам: не стесняться себя и своих желаний, что она не обязана вечно жить по указке родителей и вообще может делать что хочет. И что она может не просто мечтать, а делать всё, чтобы мечта стала реальностью. Её мечтой стал побег из дома, подальше от тотального контроля. Но для этого нужно было много работать над собой. Дани танцевала всегда и везде, училась, вдохновляла и побеждала в конкурсах, собирая медали и награды.

И как можно было не влюбиться в Джеффа тогда? Безалаберный, красивый, с превосходным телом для шестнадцатилетнего парня. Беззаботный, очаровательный и всегда на её стороне, всегда готов защитить. Он стал её идеалом во всём. Олицетворением свободы, уверенности и собственной значимости. Джефф давал Дани то, что она никогда не получала дома. Ведь из-за того, что она выбрала другой путь, не как её родители, она словно перестала для них иметь значение, в отличие от младшей сестры. София была идеальным примером покорности и бесхребетности.

Дани так и не решилась признаться в своих чувствах, а когда ей исполнилось пятнадцать и Джефф познакомил её со своей первой девушкой, она с удивлением не обнаружила в себе ни ревности, ни обиды. Их общий друг Мик лишь вздыхал и закатывал глаза, явно жалея, что однажды связался с этими двумя, когда ему было десять лет.

Лос-Анджелес встретил её солнцем, бесконечным шумом и ощущением свободы. Для Даниэль академия искусств стала не просто новым этапом, а побегом. Побегом от семьи, которая словно забыла о её существовании. Джефф болтался где-то по миру, пробивая себе дорогу к славе уличного танцора. Он хотел заработать себе имя и посмотреть, куда приведёт его жизнь.

Даниэль повезло: её природная томность, французское очарование и победы в конкурсах сделали своё дело. Девушке выделили двухкомнатный блок – редкость для студентов. У неё была собственная ванная, маленький балкон, на котором можно было пить кофе на рассвете, и пространство, где она, наконец, смогла чувствовать себя хозяйкой своей жизни.

Этим «пространством свободы» Дани наслаждалась недолго. Джефф устроил ей сюрприз, однажды завалившись в её комнату без стука. Это произошло через два года после её поступления. Оказывается, Джефф познакомился с каким-то богатым и серьёзным меценатом. Этот меценат был готов вложить в проект мечты Джеффа деньги, но ему нужны были серьёзные гарантии стабильности. И всё, что пришло на ум её другу, – так это поступление в академию искусств. На удивление, мецената это вполне устроило. Он даже был доволен, что Джеффа взяли сразу на третий курс. Но балагуру Джеффу не доверили одиночную комнату в кампусе. И ему достался шумный блок с соседями и душевыми, где приходилось стоять в очередях. У неё – уют, еда и тишина. Джефф очень скоро обосновался у неё, живя в её комнате едва ли не чаще, чем у себя.

– Ты опять здесь? – каждый раз спрашивала Даниэль, находя его развалившимся на диване с тарелкой пасты.

– У тебя чище, – отвечал он. – И холодильник непустой.

– А у тебя?

– У меня есть ты. И я заполнил твой холодильник едой, пивом и текилой.

Иногда они смеялись, что похожи на близнецов, рождённых от разных матерей. Они никогда не признавались друг другу в этом вслух, но оба знали: им не нужно было объяснять своё настроение. Джефф понимал её без слов, а она его – по одному взгляду.

Он прекрасно знал: самая глубокая боль Дани – это её родители. С тех пор как она уехала в Лос-Анджелес, они словно вычеркнули старшую дочь из семьи. Мать звонила раз в несколько месяцев – не для того, чтобы узнать, как у неё дела, а чтобы в красках рассказать, как они обустраивают жизнь Софии. В Софию вкладывали всё: внимание, деньги, поддержку, которую когда-то обещали Даниэль.

Единственное, что родители позволяли себе для неё, – небольшие переводы «на жизнь». Но Дани не тратила ни цента. Всё откладывала на специальный счёт, открытый на имя Джеффа. Потому что родители по закону ещё могли заморозить её личные счета, и она не хотела оставлять им такой рычаг.

– Ты ненормальная, – однажды сказал он, узнав об этом.

 – Может быть, – усмехнулась она, – но так я хотя бы уверена, что это моё.

И он не стал спорить. Просто кивнул. Потому что слишком хорошо понимал: для неё это не про деньги, а про свободу.

Даниэль очень хотелось позвонить маме и сообщить, что она скоро станет бабушкой. И заодно поинтересоваться, планировала ли она, что очередной звонок, чтобы унизить Даниэль, приведёт к краху всех планов. Ведь сейчас Даниэль нужен новый план. Новое жильё. Новый источник дохода… Ведь именно из-за звонка мамы всё это произошло. «Чёрт возьми, – Даниэль горько усмехнулась, откидывая голову на спинку кресла, глотая даже на вкус горькие слёзы, – ведь именно этот ублюдочный звонок всё испортил». Сначала он испортил отношения с Джеффом, ведь после той ночи она впервые за четырнадцать лет не знала, как начать разговаривать с другом. А теперь оказывается, что он испортил планы на ближайшие пять лет сразу для двоих: Дани, которая оказалась беременна, и Джеффа, ведь на все сто процентов это его ребёнок. Врач сказал, что срок около восьми недель. А у неё уже полгода не было секса ни с кем. Ну как полгода… два месяца назад случился секс с Джеффом, о котором она всеми силами старалась забыть…

…Даниэль исполнилось девятнадцать всего два месяца назад. Сегодня она сидела на полу, облокотившись спиной к дивану, с бутылкой вина в руке и с ощущением, будто весь мир снова доказал её ненужность.

Три года она почти не общалась с родителями. Формальные СМС с поздравлениями на праздники, вежливые звонки раз в несколько месяцев… и тишина. Ей казалось, что они просто вычеркнули её из жизни. Но, видимо, в семье решили, что старшей дочери слишком хорошо живётся.

Телефонный звонок ударил под дых. Мать тщательно подбирала слова, но каждое резало острыми осколками льда.

«София так счастлива. Мы купили ей квартиру. Уже внесли аванс за машину. А ты…» – как будто перечисляла не достижения младшей, а провалы старшей.

Про её день рождения не вспоминали несколько лет подряд. Но девятнадцать – особое число, видимо, подходящее для того, чтобы разложить старшую дочь по полочкам и сказать, что деньги, которые откладывали «на её будущее», теперь пойдут Софии «на мелкие расходы».

Даниэль не понимала, в чём её вина. Она хорошо училась, знала языки, танцевала как богиня. Всё свободное время проводила в зале. Но для родителей было только одно имя – София.

Когда дверь открылась, в комнату вошёл Джефф. В руках – пакет с китайской едой и уже открытая бутылка текилы. Лицо у него было каменным.

– Родители? – спросил он, смотря на вино в руках подруги.

Дани только кивнула. И заметила его глаза – красные, усталые, будто он прошёл через мясорубку.

– Адриана? – тихо спросила она. Он скривился, будто от удара.

Девушка Джеффа Адриана – единственная, с кем он провёл больше чем несколько недель. Даниэль впервые видела друга таким влюблённым. Адриана выбрала другого. Мажора, готового оплатить её вечеринки и возить по клубам. «Ты хороший, Джефф, но неперспективный», – сказала она перед тем, как исчезнуть. Это была первая серьёзная влюблённость друга. Возможно, так карма решила отыграться на Джеффе. Бумеранг всегда возвращается, и чем сильнее замах, тем больнее удар.

Он сел рядом с Дани, молча поставил бутылку на пол и развернул пакет с едой. Они пили и ели вперемешку, разговаривали о пустяках, о том, как глупо устроена жизнь, и каждый понимал другого без слов. А потом всё смешалось: смех, слёзы, объятия, ещё вино и ещё текила. Мир размывался, становился мягким и безопасным наедине друг с другом. Она искала поддержки, он – утешения, и всего на одну ночь границы между ними размылись, перечёркивая четырнадцать лет дружбы. Точка невозврата, после которой нужно как-то начинать жить сначала.

Даниэль, медленно моргая, с трудом приоткрыла глаза, тут же ловя болезненную яркость утра и мужской силуэт на соседней подушке. Воспоминания расплывались разноцветным клубком.

– Чёрт, – только и выдохнула она, осторожно отстраняясь.

Джефф сидел рядом, уткнувшись ладонями в лицо. Он выглядел так, будто пытался силой воли вернуть вчерашний вечер.

– Мы?..

– Я не помню, – перебила она. – И ты не помнишь. Давай оставим всё так.

Через несколько дней после приёма у врача Даниэль сидела в своём любимом кресле и пыталась придумать, как сказать Джеффу, что он станет папой. Джефф сегодня возвращается. На завтра ей назначили УЗИ, чтобы удостовериться, что плод развивается как надо. Даниэль очень хотела, чтобы Джефф присутствовал. Даниэль отказалась делать УЗИ при первом обращении к гинекологу. Слишком страшно оказалось принять всё это в одиночку.

«Как я вообще докатилась до этого?» – мысль крутилась в голове. Всё её тело будто перестало принадлежать ей.

Она не услышала, как хлопнула дверь. Джефф никогда не был дураком. Спонтанный – он сначала делает, а потом думает, но мало кто осмелился бы назвать парня глупым или непроницательным человеком. Тем более когда речь заходила о Дани. Он испытывал невероятное чувство стыда из-за того, что переспал с лучшей подругой. Даниэль значила слишком много, и стыдился Джефф не своей слабости, а того, что не любит Дани как девушку. Как женщину, с которой хотел бы разделить сердце. Но он любил её очень сильно, как если бы она была его младшей сестрой. Но сейчас, смотря в глаза Даниэль спустя две недели разлуки, он больше всего боялся, что подруга выгонит его из своей жизни.

И Джефф решил привычно отшутиться, совершенно не подозревая, какой жестокий удар нанесут слова Даниэль.

– И в какое дерьмо ты вляпалась, пока я побеждал на той стороне океана?

Дани посмотрела на друга. Сейчас или никогда. Точно отрывать восковую полоску с волосатой ноги. Одним рывком, против роста.

– Я беременна.

Глава 2. Ретроспектива ч2. Мы не поженимся

Джефф уставился на неё так, будто она внезапно заговорила на французском. Нет, язык он знал давно, но не понимал, почему именно сейчас.

– Чего? – Он плюхнулся на подлокотник кресла. – Ты серьёзно?

– Думаешь, я шучу на такие темы?

– Ну… чёрт… – Он провёл руками по волосам, вскочил, прошёлся по комнате и рухнул обратно. – Господи, Дани… я… я вообще не понимаю, как это работает.

Он смотрел на неё ошарашенным взглядом, и она впервые за долгое время разглядывала его внимательно. Дани даже не заметила, как друг повзрослел. Ему недавно стукнуло двадцать один, но выглядел он старше: он из тех людей, что в юности кажутся зрелыми, а потом словно замирают во времени, не старея годами.

Высокий, за метр девяносто, с длинными сильными ногами, крепкой задницей и прессом «стиральной доской». Чуть смуглая кожа, густые чёрные волосы шапкой до плеч, бездонные синие глаза, точёные скулы и тонкие губы, вечно искривлённые в ехидной усмешке.

Сейчас это красивое, почти идеальное лицо напоминало морду щенка, брошенного под дождём. Вот только щенка она бы спасти смогла. А вот от новости о беременности Джеффа не спасла бы.

– Понятия не имеешь, как это работает? Ну… я тебе как-нибудь объясню на пальцах.

Джефф бросил на неё растерянный взгляд и вдруг рассмеялся. Громко и нервно, будтоне нашёл другой реакции.

– Офигеть. Я стану отцом. Ты это представляешь? Я – отец.

Даниэль смотрела, как Джефф расхаживает по комнате. Она очень хотела быть милой, поддерживающей, но с этим у неё сильно плохо. Особенно когда осознаёшь, что это не Джеффу проталкивать сквозь маленькое отверстие целого человека.

– Я пока представляю только то, что у меня экзамены через неделю и репетиции расписаны на месяц вперёд… – Она упрямо сжала губы. – Я не собираюсь бросать всё из-за… этого. – Она направила указательные пальцы себе на живот.

– И я не собираюсь бросать. – Он резко остановился и посмотрел на подругу. – Я не откажусь от своей карьеры, но и от тебя с ребёнком не откажусь. Ты слышишь?

Дани немного напряглась, казалось, остатки здравого смысла (а их и так было кот наплакал) покидали мозг её лучшего друга.

Джефф сел перед ней на корточки. Он смотрел прямо на неё, в её глаза, лицо, наконец, опустился взглядом к ещё плоскому животу. Он впервые был таким серьёзным и собранным, сосредоточенным. Ни пафоса, ни наигранности. Джефф осторожно сжал пальцы Дани, а затем также осторожно притянул в свои крепкие и тёплые объятия.

 Он только что был безумным и неуверенным, тогда почему сейчас ей так безопасно и спокойно?

– Мы справимся. Мы со всем разберёмся. Будем решать по одной проблеме за раз, пока это будет возможно. Я буду с тобой… с вами. Я люблю тебя. Не как женщину, но как человека, с которым я готов разделить жизнь. Ты не должна брать всё на себя, не должна проходить через это одна. Я всегда буду здесь. Прямо рядом с тобой. Что бы ни случилось.

– Ты не обязан… – Даниэль попыталась сбежать от этой обжигающей волны поддержки. От пугающего осознания, что она не одна. – Боже… как всё пафосно звучит… – Она часто заморгала, избавляясь от ненужных слёз. – Надеюсь, здесь где-то есть камеры и операторы, а ты говоришь по сценарию, который писали в кокаиновом припадке.

– Заткнись. – Он покачал головой, и в голосе вдруг прозвучала та самая твёрдость, которую Дани знала с детства. – Я не обязан. И ты не обязана. Но так сложились обстоятельства. Ты станешь мамой, а я – папой.

– На завтра назначено первое УЗИ. – Даниэль доверчиво смотрела в глаза друга, пытаясь найти нотку фальши. Хотя бы намёк, не зная, испытает она облегчение или разочарование.

– Ты же говорила, что врач подтвердил беременность? – в голосе Джеффа блеснула нотка надежды. Что не все анализы пройдены, и результаты могут быть ошибочны.

– Это были лишь анализы и осмотр матки… – Даниэль заговорила мягким и вкрадчивым голосом, словно объясняла ребёнку, почему кошки мяукают. – УЗИ слишком страшно было делать одной. Я хотела дождаться тебя.

Джефф лишь вздохнул. Он крепко сжал ладонь подруги и потянул вверх, заставляя её встать с кресла. Он сам сел в кресло, притягивая девушку к себе на колени и обнимая так, будто он самый тёплый и надёжный плед в этом мире.

– Значит, завтра пойдём на УЗИ после занятий.

Джефф нежно поцеловал Дани в макушку. Они оба замерли, цепляясь друг за друга, совершенно не представляя, что им делать дальше.

Слёзы предательски наполнили её глаза. «Он обалдуй, конечно, – подумала она, – но, если он сказал "мы справимся", значит, так и будет».

***

…На следующий день…

Они сидели в кофейне через дорогу от кампуса. Дани увлечённо поливала молочный коктейль мятным сиропом, а Джефф уже несколько минут размешивал кофе, в котором не было сахара.

– Нам нужен план, – первой заговорила Даниэль, с завистью смотря на большую дымящуюся чашку кофе Джеффа. – Мы не можем оставаться в кампусе.

– Да… – Джефф нервно постучал пальцами по столу. – Нужно искать дом. Хотя бы маленький, но чтобы был наш.

– Наш… – она задумчиво повторила слово. – И как мы это сделаем?

– Объявления просмотрим, обратимся к риелторам. Нам нужно всё посчитать и прикинуть, какой дом сможем себе позволить.

– Боже! У нас будут дети. Два ребёнка. Это… это семья.

На УЗИ врач сначала увидел две маленькие точки, а затем стало слышно, как два маленьких сердечка бьются в унисон. Громко и сильно. Дани потеряла сознание. Джефф тоже хотел, но ему пришлось взять себя в руки. За прошедшую ночь у них получилось смириться с мыслью об одном ребёнке, но два – это уже настоящая катастрофа! И сейчас им нужен новый план. Вместо квартиры искать дом. И не в аренду, а чтобы купить. Они не могли рисковать. Не должно было быть даже однопроцентного шанса на то, что они останутся на улице.

– Детка вот возьми. Тебе кофе сейчас нельзя, но одну чашку в день после таких новостей просто необходимо. – Джефф лишь сочувствующе придвинул к подруге свою чашку

Джефф молчал некоторое время, рассматривая улицу за стеклом кофейни. Люди шли по своим делам, солнце светило по-осеннему ярко. Город ангелов дарил тепло весь год, лишь иногда принося холодный фронт. Они только в начале пути. Новая реальность пугает. У них есть все шансы выжить и выйти из этой ситуации победителями. Но они также имеют все шансы на проигрыш. Как поступить правильно? Каким должен быть следующий шаг? Наконец, Джефф посмотрел на жмурящуюся от удовольствия Дани, которая маленькими глоточками пила кофе:

– Ладно. Значит, так. Мы ищем дом. Растим детей вместе. Параллельно пытаемся строить карьеру.

– Именно… – она кивнула. – Я не собираюсь отказываться от академии. От танцев. От того, ради чего сюда приехала.

– И я тоже не собираюсь… – его голос дрогнул, но был твёрдым. – Но я буду рядом. Всегда.

***

На следующий день Даниэль, заинтригованная словами декана, зашла к ней после последней практики.

– Стелла? Вы хотели меня видеть?

В горле стоял ком. Врач разрешил пока учиться, но настаивал сбросить темп. А главное – беременность в академии была табу. Исключение или академический – других вариантов не давали.

– Да, Даниэль. Я случайно подслушала твой разговор с Джеффом… – Стелла смотрела прямо на неё и начала без предисловий. – Ты беременна?

– Двойня… – Отступать было некуда.

– Чёрт! – Стелла швырнула карандаш на стол и откинулась на спинку стула.

Даниэль понимала. Её отстранят от занятий. Тем более с двойней. Академия не возьмёт на себя такой риск. Да, Стелла когда-то дружила с её матерью – она не выделяла Дани, но помогала мелкими, неочевидными способами: выгодной работой, советами по экзаменационному танцу. Но вряд ли сейчас сможет как-то спасти диплом Дани.

– Тебе даже в кампусе не остаться, – констатировала декан.

– Знаю. Мы с Джеффом уже ищем дом. Сняли все деньги со счетов. Но всё либо неподъёмно по цене, либо трущобы… – Даниэль грустно выдохнула.

– Вы хотите именно дом? – Глаза Стеллы, показалось Дани, вдруг загорелись. – Небольшой, с тремя спальнями и задним двором, я предполагаю?

– Вы читаете мысли?

– Немного. Полагаю, не было красивого жеста с кольцом и коленопреклонённой просьбы?

– Это не то, что сделает нас счастливыми. А то, что в итоге сломает.

– Возможно, ты права. – Стелла переплела пальцы. – Ты много работала. У тебя максимальное количество часов по всем предметам, ни единого прогула, только положительные рекомендации.

– К чему вы клоните?

– Я даю тебе два месяца на подготовку выпускного танца. Сольного исполнения хватит. Все практические часы, когда ты подменяла преподавателей на младших курсах и в школе искусств, я пересчитаю и зачту.

– Вы… шутите?

– И последнее. Мои родители переезжают в Италию и продают свой дом. Хороший, уютный, два этажа, четыре спальни, задний двор обустроен как детская площадка.

– Мы не сможем его себе позволить…

– Даниэль, вам нужно чудо. И я его дарю… – Стелла смягчила голос. – Много лет назад мои родители оказались в сложной ситуации. Одна женщина пустила их в свою квартиру бесплатно, пока мама не родила и они не встали на ноги. Она высылала счёт, они платили, сколько могли. Через пять лет они покрыли весь долг.

– Я… не понимаю.

– Моя мама годами ищет человека, которому сможет передать эту эстафету доброты. Судьба требует вернуть долг. Я уже поговорила с ней.

– Что вы предлагаете?

– В выходные вы с Джеффом посмотрите дом. Если понравится – родители переоформят его на вас. Вы внесёте первый взнос в размере посильной для вас суммой. Остальное – когда сможете.

– Вы предлагаете это… всерьёз?

– Дорогая, у тебя сейчас, кроме Джеффа, никого нет. А твоё будущее только что отправилось в неизвестность. Без надёжного тыла шансов – ноль. Ты не просто талантлива, ты одарена. Дар дан от рождения, талант можно натренировать. Ты должна танцевать. Раз это случилось, я могу помочь. Через два месяца ты не сможешь учиться, но сможешь преподавать, ты ведь этим всегда и занималась. И… кроме того, – в голосе Стеллы прозвучала лёгкая усмешка, – я осталась должна твоей маме одну услугу. Пожалуй я с ней рассчиталась.

***

Шестой месяц беременности превратил Даниэль в неуклюжий шар. Походка стала вразвалку, двигаться было тяжело, а врач всё настойчивее твердил о постельном режиме.

Джефф работал сутками, стараясь заработать как можно больше до родов. Он планировал несколько месяцев провести рядом с Дани и сыновьями. Его упорство приносило плоды: слава росла, а с ней – и доходы. Они пока не шиковали, но смогли обустроить детскую и создать финансовую подушку на время декрета.

Даниэль до сих пор не могла поверить, что живёт в этом доме. Двухэтажный, светлый, с задним двором, разделённым на детскую площадку и зону для пикников. Идеально для молодой семьи.

Однажды, уютно устроившись на диване с пряжей, Дани услышала, как в дом ворвался запыхавшийся Джефф. Глаза его горели. Он тяжело дышал, стоя перед ошарашенной подругой.

– Нам надо пожениться!

Дани икнула от неожиданности. Она ждала чего угодно, но не этого.

– С чего бы это? – выдохнула она.

Джефф присел рядом, положил ладони на её живот и тут же получил два ответных пинка.

– Да, это папочка, детки, – улыбнулся он, глядя на Дани. – Потому что ты мать моих детей. Я хочу, чтобы они были счастливы.

– Ты любишь меня?

– Да! – Джефф не думал ни секунды.

Даниэль лишь закатила глаза и глухо застонала. Ей сейчас только этого энтузиазма не хватало! Джефф мог быть очень упрямым. И если сейчас она не вобьёт в друга толику разума, то Джефф не отцепится от неё с этой идеей.

– Ты любишь меня как нечто большее, чем мать твоих детей и подругу детства? – её голос был спокоен, но взгляд – пронзителен. – Можешь представить, как мы ходим на свидания, спим вместе, целуемся, обнимаемся и остаёмся верны друг другу до конца дней?

Молчание Джеффа было красноречивее любых слов.

– Вот именно, дорогой. Мы будем счастливы, пока будем увлечены родительством. А дальше? Если ты встретишь девушку, которую полюбишь по-настоящему? Ты сожрёшь себя изнутри и возненавидишь меня. Как и я – тебя.

– Мне так жаль, Дани…

– Перестань. Раньше мы были друзьями, теперь мы семья. Но мы не обязаны ради этой семьи жениться и разрушать всё, что у нас есть. Мы не должны играть по правилам общества просто для того, чтобы окружающим было спокойнее.

– Ты стала такой мудрой…

– Беременность меняет. Я внезапно стала отвечать за три жизни одновременно.

– Ты действительно так считаешь?

– Да. Я люблю тебя, но не сильнее, чем брата. Я тоже об этом думала. Давай оставим всё как есть. Мы друг у друга в экстренных контактах, мы оба в ответе за детей. Если однажды мы по-настоящему полюбим друг друга, тогда и поговорим. А до тех пор твоя личная жизнь принадлежит только тебе, как и моя – мне.

***

Близнецам исполнилось семь лет, когда вопрос отношений Дани и Джеффа был снова поднят. Все эти семь лет у их сыновей был образ здоровой семьи. Но вот близнецы уже как два года ходили в школу. И у них появились вопросы. Мальчики легко подружились с одноклассниками и даже два раза оставались на ночь у одного из них. И теперь Патрик и Питер заинтересовались, почему их родители спят в разных спальнях. Почему папа не обнимает маму? И почему мама и папа никогда не целуются по-взрослому?

Как всё правильно объяснить семилетним мальчишкам, ни Дани, ни Джефф понятия не имели. Поэтому решили просто быть честными. Патрик и Питер сидели на высоких кухонных стульях, сложив руки на обеденную стойку, и смотрели на родителей внимательными и серьёзными взглядами. Родители только диву давались, что случилось с их сорванцами после того, как им исполнилось пять лет. Мальчики на самом деле с самого рождения дали жару своим родителям. Ни минуты спокойствия. Шумные, капризные, непослушные, не признающие существования слова «компромисс» абсолютно. Но после пяти лет их словно подменили. Они стали спокойнее, проснулось любопытство и любовь к исследованиям. Они очень любили танцевать. Видимо, гены взяли своё. И сейчас эти два серьёзных мальчика ждали ответов на свои вопросы.

– Мальчики, это очень сложные вопросы, особенно для вашего детского восприятия. Мы попробуем с мамой ответить на них максимально честно, с поправкой на ваш возраст… – начал Джефф, совершенно не представляя, что говорить дальше, но спасла его Дани.

– Я и ваш папа дружим уже очень много лет. Мы познакомились, когда я была маленькой девочкой, ваш папа был как раз такого же возраста, как и вы сейчас. И мы дружили все эти долгие годы, пока взрослели. Вы же знаете, что два человека, которые любят друг друга, в итоге женятся и заводят детей?

Мальчики синхронно кивнули.

– Так вот… с вашим папой у нас этого не случилось. Мы любим друг друга, но как хорошие друзья, как брат и сестра. Мы очень близки, но между нами никогда не было романтических чувств. Просто однажды так случилось, что мы провели ночь вместе, после которой получились вы. Понимаете, что я имею в виду?

– Да, мама. Вы с папой один раз поспали в одной кровати, и у вас появились мы.

– Умнички мои. Да, всё верно. И мы могли бы пожениться и стать правильной семьёй. Но тогда бы мы были оба несчастны и сделали несчастными вас тоже. Мы хотели растить вас вместе, чтобы развиваться самими заботиться о тех, кого мы любим больше всего.

– Вы хотели быть вместе ради нас?

– Мы думали об этом. Но мы очень дорожим нашими отношениями, чтобы портить их чем-то навязанным обществом, потому что это якобы правильно или удобно для понимания окружающих. Ваш папа купил этот замечательный дом, и мы решили взять себе по небольшой комнате, а вам отдать большую спальню. Вас же двое.

– Я очень хотел быть с вами, а мама не справилась бы одна. Поэтому жить вместе в одном доме оказалось хорошей идеей. Это выгоднее, чем снимать две квартиры. Вы всегда под нашим присмотром, и два родителя лучше, чем один. Мы старались дать вам всё, что можем. Мы оба вас любим.

Мальчики поняли не всё. Лишь то, что всё хорошо, у них полная семья, никто не собирается разводиться и уходить из семьи, как это было у Майкла Именно из-за своего друга близнецы захотели прояснить ситуацию. Его родители стали спать в разных спальнях, перестали целовать друг друга, а теперь папа уходит жить в другое место, а мама всё время плачет. И мальчики не на шутку испугались, когда поняли, что их родители живут тоже так. Но всё оказалось совсем не страшно. Родители просто родители, а не муж и жена. И никто не собирался бросать семью или делать их несчастными. Их мир не изменился, и близнецов это вполне устраивало.

– А почему вы спросили о нашей семье? Или… скорее вопрос в том, почему именно сейчас?

–– Родители Майка разводятся. И то, как вы с папой живёте, очень похоже на то, как живут его мама и папа. И мы испугались, что кто-то из вас тоже захочет нас бросить.

Дани и Джефф замерли, не зная, что они испытывают больше: волнение или трепет. Их мальчики просто беспокоились, не понимая, как обстоят дела в их семье.

– Мальчики, мы с папой очень любим вас и любим друг друга, но немного по-другому. И мы хотим быть с вами честными. Если однажды мы захотим что-то изменить в нашей семье, обязательно вам сообщим. Мы расскажем о наших причинах и, что будет дальше. Но мы никогда не перестанем быть одной семьёй.

Этой же ночью, после вечернего разговора на кухне, Даниэль почувствовала, что она в кровати больше не одна. Сонно приоткрыв глаза, обнаружила с обеих сторон от себя близнецов.

Плавное движение двери привлекло её внимание, но в мужском силуэте она быстро распознала Джеффа.

– Не забирай их. Пусть спят со мной… – тихо проговорила она.

– Я и не собирался. Я просто решил накрыть малышей их одеялами. Спокойной ночи…

Джефф накрыл детей и, наклонившись, поцеловал всех троих по очереди в лоб. Даниэль мгновенно заснула. Она впервые осознала, что абсолютно счастлива и ей безумно интересно, что принесёт будущее.