Точка невозврата. Дорога домой

Глава 1. Петля

Желтоватый лунный диск проснулся, выкатился он из-за тучки, недоуменно прищурился, вперился взглядом в кучку народа, ни свет и ни заря собравшегося во дворе элитной многоэтажки, крутившегося возле новенького микроавтобуса.

Темень стояла на дворе, а эти куда-то уже намылились под покровом ночи, видно, навострили лыжи свои в сторону Моста, чтобы с ветерком, как только чуточку рассветет, прокатиться по дивному чуду современной инженерной мысли.

– И чё некоторым тут дома не сидится! – проворчал негромко моложавый генерал-майор, глядя на возбужденно махающую руками жену своего младшего брата Петеньки. – Ищите себе на одно место приключение! Боевую готовность еще никто не отменял! Пойдет нам команда, а вас на месте не будет, отгребете по шее!

– Ну, Марк Сергеевич! – стрельнула Вита шальными глазками в сторону старшего брата любимого мужа. – Мы туда и обратно! А вы нас тут по-родственному, ежели чего, и прикроете!

Петенька, муж Виты, показательно крякнул в подставленный кулак, покачал неодобрительно головой, но промолчал, хотя и он был категорически против того, чтобы его любимая жена срывалась с места и куда-то мчалась за три девять земель в столь для этого вовсе и не подходящее время.

– Было бы еще за чё особо-то переживать! – хмыкнула одна из стоявших подле микроавтобуса двух очаровательных сестер-близняшек. – Враки это все вражеские, что может война на днях приключиться! Восемь лет, как все на Юго-Востоке стреляют, а наш воз и поныне там, где-то в глубоком тылу спокойно отсиживается, носа своего боится казать…

Оглянувшись по сторонам, генерал Ткачук шагнул к женщине, пригнулся к ее уху, с жаром выдохнул:

– Ты, Вика, больше так никому вслух и при всех и не говори! Глядишь, за умную сойдешь, в лужу ненароком не сядешь!

– Будет вам, Марк Сергеевич, страху на нас нагонять! – качнула головой вторая сестричка Ковальчук. – Девятый год скоро пойдет, как мы, прижав головы, старательно сидим в глубоком окопе и боимся стрельнуть во врага!

Поскреб нервно пальцами подросшую за сутки щетину Ткачук, не выдержал язвительного тона подполковника в юбке, тяжело задышал, сверкнул глазами, выложил на стол козырную карту:

– Забыли вы уже, Кузнечики, что на днях Дума признала обе Непризнанные Республики? Или оно для вас и не аргумент?

– И чё тут этакого? – пожала Ника скептически пренебрежительным плечиком. – Одна говорильня у них на Охотном ряду!

Мужья сестер-близняшек переглянулись, но в перепалку они не встревали, благоразумно отмалчивались, ожидали того, чем именно окончится пикировка их жен и цельного генерал-майора.

И Костя, и Веня в душе желали, чтобы Марк Ткачук принял, наконец, командирское решение и запретил трем подружкам выезд за пределы гарнизона, усадил под домашний арест.

– Цыц, кобылки! Совсем края потеряли! – нахмурилась Ерохина, дотронулась рукой до генеральского плеча. – Марк вам дело сейчас говорит, а вы стоите и пререкаетесь с большим начальством! Ему сверху виднее! Если мой муж что-то и говорит, то он за свои слова всегда отвечает!

– Да мы, Катенька Андреевна! – моргнула взволнованно Ника, исподлобья глянула на их бывшую взводную, а потом и ротную командиршу, под началом которой она и ее сестра-близняшка Вика, и жена Петеньки Ткачука пять лет проучились в военном институте. – Да мы ничего такого и особого в виду-то вовсе и не имели! Мы больше и ни единого слова! Как вы сейчас скажете, так оно и будет! А мы в ответ молчок!

– Вот и помолчите! – усмехнулась Ерохина. – Еще одно слово, и никуда вы у нас не поедете! Посажу вас всех троих на казарменное положение, и попробуйте что-то еще вякнуть у меня!

– Да мы, товарищ полковник! – охнула Ника. – Да мы, Катенька Андреевна, молчим уже в тряпочку и больше ни гугу!

Стоявшая рядом с ними, Сашенька Кошкина смотрела на своих самых близких и лучших подруг и угорала.

Это она пригласила их всех прокатиться на праздники до Ростова, встретиться в узком кругу выпускниц военного института и отметить это дело на широкую ногу.

И она тоже прекрасно знала, что тучи сгущаются, что временная петля прямо на глазах начала сжиматься, времени на раскачку у них не осталось, впереди их всех ожидали нелегкие испытания, война или что-то иное могли начаться со дня на день. Именно поэтому Саша и хотела собрать вместе всех подруг, пока еще ничего не началось, пока еще оставалась возможность.

– Все, девчата! По местам! – скомандовал Котэ Гиоргадзе, муж Сашеньки, и занял свое место за рулем микроавтобуса.

– Поехали мы, Марк Сергеевич! – улыбнулась Саша, чмокнула старшего Ткачука в щеку, потрепала младшего Ткачука по плечу и приобняла обоих братьев Ковалей, мужей Ники и Вики.

Микроавтобус не спеша выехал со двора, вывернул на дорогу, набрал скорость, Ника прищурилась, вздохнула и произнесла:

– Жалко, что мы снова не увидимся с Дашенькой и Оленькой. По разные мы с ними оказались стороны фронта…

– Нет! – качнула Саша головой. – Они сейчас в тылу врага, но они с нами, они за наше общее дело, Олька там…

Бледные солнечные лучи, озябшие морозным зимним утром, робко скользнули по подоконнику, спрыгнули с него на пол и вяло, со всей утрешней неохотой, капризной ленцой и внутренней ломотой потянулись к рабочему столу, за которым сидела красивая женщина с погонами подполковника на плечах, просматривала поступившие к ним за прошедшие выходные совершенно секретные и не очень секретные документы.

– А в России, Оленька, сегодня праздник! – вошла в кабинет и приблизилась к подполковнику ее давняя подруга, с которой когда-то вместе они учились цельных пять лет в военном институте.

Милая сокурсница Оленьки, Настя Задорожная, дослужившаяся до майорского чина, сидела в одном из кабинетов в зарубежном отделе, расположенном в соседнем здании.

Улучив свободную минутку, майор покинула свое рабочее место, забежала к подполковнику Левченко, чтобы поздравить Олю с праздником, который раньше, когда они все жили в одной и общей стране, праздновали все те, кто служил в армии или тем или иным боком был связан с воинской службой, считал себя защитником Отчизны и воином, да и остальные мужики все поголовно гуляли, невзирая на то, что служили они в армии или не служили…

– А мы тут все пашем! – скользнула по губам Ольги ироничная усмешка. – У нас нынче совсем другие даты в полном приоритете! Хоть и стоит у меня в кабинете защита от всех «жучков», но лучше я в тряпочку промолчу! Даже и во сне боюсь подумать про то, чтобы вслух ненароком не проболтаться!

– А я, Оленька, хотела тебя предупредить, что видела у нашего начальства двух майоров из Службы безопасности! – наклонилась к подруге и едва слышно прошептала Задорожная. – Чего они, Лева, приперлись, а? Чего им все неймется, а?

– Хрен его знает! – поморщилась Левченко. – Ладно, Настя, ты беги к себе! У меня по работе завал, нету времени лясы точить! Да, ты, ежели тебя про меня пытать начнут, говори, что мы с тобой, хоть и вместе учились, мало знакомы, пока учились в нашей бурсе, едва переносили друг друга на дух. И даже не заикайся о том, что это я тебя на место в твоем отделе сосватала по просьбе Шпака…

– Ты что, думаешь, – прищурилась Настенька, – им есть какое-то дело до нас, до дурочек, решивших, что в армии бабам живется лучше, чем на гражданке? На кой ляд мы им нужны…

– Хрен его, Настя, знает, что у них в медноголовых котелках! – моргнула подполковник. – Ну… ты меня поняла…

Чмокнув подружку в щечку, Задорожная вышла, пошла к себе в отдел, а Оля, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла, сдавила пальчиками раскалывающиеся виски, глубоко задумалась.

Еще накануне генерал-полковник Шпак предупредил их всех, что тугая и коварная петля вокруг их шпионского центра затянулась практически до самого конца, что от мужа Дашеньки Чиж, генерала Сычева, пришло сообщение о том, что ребята из некоторой службы интересовались ближайшим окружением генерал-полковника Шпака и им самим. Очень и живо интересовались…

Неспроста приперлись к ним в Брюссель майоры из Службы безопасности, начнут носом рыть землю, вынюхивать, выпытывать, строить всяческие козни и расставлять коварные петли.

– Черт бы их всех подрал! – тряхнула Левченко головой. – Все настроение испортили! Припрутся, работать мне не дадут…

Как в воду Оленька глядела, будто заранее все знала. Работать ей не дали. Не прошло и десяти минут, как в ее дверь настойчиво постучались, не дожидаясь ответа, буквально вломились, ввалились в кабинет два майора, сразу уставились на Оленьку пронзительно оценивающими взглядами, от которых подполковнику стало неуютно и крайне некомфортно. Хваткие ребята.

Но и Левченко была не из тех, кого можно было одним взглядом сломать и превратить в безвольную куклу, измываться и изгаляться над нею. Не на ту напали господа из надзорного органа.

– И чё мы хотели? – подняла на них глаза и прищурилась Оля. – Чё приперлись к нам гончие псы из родной опричнины? В стране ни на что путное и хорошее совершенно нет собственных денег, а вы по загранице раскатываете, бесценную валюту проедаете и пропиваете! – поморщилась демонстративно подполковник в юбке, давая понять незваным и непрошеным гостям, что она их нисколько не боится, не чувствует за собой особых грешков или чего-то еще запретного. – Ну, господа опричники, заводите шарманку! Нет у меня времени на вас!

– Майор Ворохов! – представился мужик невысокого и довольно плотного телосложения, нервно потер ладонью щеку.

Ему не понравилось то, как их встретила очень красивая на вид женщина с погонами подполковника. Женские глаза и язвительный тон ее голоса говорили о том, что им придется здорово повозиться, раскалывая этот, скорее всего, неуступчивый орешек.

Или бабенка и ни сном и ни духом не ведает о том, что кто-то и где-то явно работает на иностранную разведку, или у нее настолько прочный и крепкий тыл, что она имела их всех в виду.

– Майор Штемп! – отрекомендовался высокий и худощавый, сощурил подозрительно несколько косящий левый глаз.

– Говорящая фамилия! – прихлопнула женщина в ладошки. – Если я, майор, не ошибаюсь, – пыхнула Левченко едкой ухмылкой, – то на воровском-то жаргоне словечко «штемп» означает буквально следующее: большой милицейский начальник, пашущий на мафию. Угораздило же вашего предка заиметь подобную громкоговорящую кличку. Чин у вас, простите меня, пока не ахти какой важный, но то, что вы наверняка пашете на ту или иную мафию, с этим не поспорю! У нас нынче не страна, а сплошной мафиозный рассадник! И на кого именно, если не секрет, вы нынче у нас пашете? – прищурилась Ольга и вытянула перед собой обвиняющий перст. – Хотя, можете мне, майор, и не отвечать. Всем давно и хорошо известно, что во главе вашей доблестной конторы стоит человек из небезызвестной мафии…

Побагровев, худощавый майор хотел резко ответить, подойти ближе и коротким тычком в область сонного сплетения заткнуть рот глупой и наглой бабенке. Он было шагнул, чтобы ударить, но его попридержал Ворохов, недвусмысленно подтолкнул напарника к стульям, рядком стоявшим у стены. Окинув Штемпа сумрачным взглядом, Ворохов и сам уселся, широко раскинул в стороны колени, давая ясно понять глупой женщине, что именно они двое, а не борзый подполковник в юбке являются на данную минуту настоящими и истинными хозяевами положения.

– Зря вы это так, Ольга Владимировна! – покачал он укоряющей головой. – С нами так нельзя! Мы к вам с миром пришли, а вы нам хотите объявить войну! С нами нужно дружить, иначе…

– Иначе, – усмехнулась Левченко, – вы «накатаете телегу» на меня, и меня в два счета укатают! Вернут срочно на Родину, сорвут с меня мои подполковничьи погончики и кинут опростоволосившуюся бабенку в застенки вашего гестапо! Я все, все, господа опричники, поняла! Готова тесно сотрудничать с вами и честно ответить на все ваши вопросы! Спрашивайте! Особо ни за что, господа опричники, не стесняйтесь…

Майоры многозначительно переглянулись, Штемп не спеша достал из внутреннего кармана блокнот, раскрыл, вчитался, прищурил глаз, посмотрел на напарника, передал ему записную книжку.

– Вы знакомы с майором Задорожной? – спросил Ворохов. – Вы только не пытайтесь вводить нас в заблуждение, не думайте, что мы заранее не поинтересовались за всех вас…

– Учились мы вместе! – кивнула подполковник. – Но близких с ней отношений я не имела! Эта самая Задорожная, фря этакая, шестерка самая настоящая, была она накоротке с факультетским начальством, задницу ему подлизывала, напрямую ему обо всем докладывала, и я, как вы сами понимаете, всячески сторонилась этой девицы! Боялась я измараться с ног до головы при общении с этой, извините меня, слов не могу подобрать…

Майоры снова переглянулись. В словах Левченко они явно оба услышали ничем не прикрытые обиженные нотки. Если они в этом не ошиблись, то они, вне всяких сомнений, напали на «золотую жилу» и из этой язвительной бабенки им удастся вытянуть немало полезной и весьма интересной информации.

Следует им только не потерять нить уже завязавшегося разговора, всецело развить наметившийся успех, нарыть побольше компромата на всех и на вся, выполнить свою работенку.

Они, конечно же, не знали и не могли даже догадываться о том, что это именно Оленька Левченко подготовила Настю Задорожную для работы в зарубежном отделе, когда она сама вынуждена была уйти из него после того, как с ее мужем Зиминым случилось огромное несчастье, и она покинула Брюссель.

– Щемили, видать, вас во время учебы? – протянул участливо Штемп. – Вы у нас из провинции, из простых граждан! За человека вас, наверное, не считали! Затыкали вами все дыры!

– Да не то слово, майор! – пристукнула Оля кулачком по столу. – Да я, зараза такая, из нарядов не вылезала! За все по шее получала! Одним все с рук сходило, как с гуся вода стекало все с них, а меня за всё жестоко и неоднократно били! Я несколько раз хотела написать рапорт и слинять из дурдома куда подальше…

У господ из Конторы от ее слов нервно зачесались ладони, в их глазах разгорался хищный огонь, опричники буквально застыли в охотничьей стойке, направили носы по ветру.

– И кого именно, Ольга Владимировна, – прищурился Ворохов, – вы сейчас имели конкретно в виду? Имя, фамилия…

– Да взять хотя бы Дашку Чиж! – назвала Левченко, нисколько не задумываясь, фамилию своей лучшей и близкой подруги. – Я бы эту безбашенную шалаву сто раз за все ее безрассудные закидоны и тупые залеты одним и смачным пинком под зад в два щелчка пальцев отправила бы подальше за забор, а с ней они нянчились, вместо того чтобы намылить ей шею! Дашку все подряд умилительно гладили по головке!

Выудив глазами из заранее составленного списка фамилию Дарьи Чиж, Штемп удовлетворенно кивнул, открыл чистый лист, принялся торопливо записывать показания, нервно подчеркивать.

– Очень хорошо! – кивнул майор головой.

Если бы он знал, что Дашенька Чиж была самой близкой, самой любимой подругой Оленьки Левченко, Штемп не стал бы строить на этот счет всяческих, на самом-то деле, несбыточных иллюзий, не стал бы он верить ни единому ее слову, поостерегся бы.

Но майор, на его беду, ничего этого не знал, у него в голове уже выстраивались далеко идущие грандиозные планы, вычерчивались многочисленные версии того или иного…

– И на чем, как вы считаете, Ольга Владимировна, зиждились столь теплые отношения вашего начальства к этой девице? – задал Ворохов вполне логичный по ходу следствия вопрос.

– Да эта шалава, наверное, дала не раз нашему начальству, вот наш начальник факультета и смотрел на Дашку, как кот на сметану! – фыркнула Левченко, заулыбалась, не стала скрывать своих кипящих от застаревшей обиды эмоций. – Как-то эта дурочка проболталась, что до института работала она в одной придорожной кафешке, там и повстречала подполковника Шпака, который объезжал в тот год все военкоматы, когда решили делать первый женский набор. Шпак, как я поняла, и уговорил Дашку, пообещал ей деятельную помощь, и та подала документы на поступление…

Плотный и коренастый майор внимательно слушал, помечал кое-что у себя в блокноте, а Штемп записывал все почти дословно, ничего не пропускал из обстоятельного рассказа Левченко.

– А что вы можете нам сказать за сестер Ковальчуков и за Станиславу Шевчук? У нас есть сведения, что ваше начальство и к ним относилось с особой теплотой!

– За них я, – поморщилась Ольга, – точно ничего вам даже не могу сказать. Слышала я только, что задавака Шевчук приходилась родной сестренкой нашему комбату Штерн. А каким боком к ним Ковальчуки притулились, знать я не знаю. Они жили своим тесным мирком, поселились все в одной комнатенке. С нами они не общались, сторонились нас, людьми нас не считали. Эти трое, да плюс к ним Сашка Кошкина, жена генштабиста Плюща, да еще с ними вместе тусовалась Кристина Костенко, жена тогдашнего начальника факультета Шпака…

Нарисовав в блокноте очередные стрелки, Ворохов прищурился и, наклонив голову набок, негромко произнес:

– А вам оно не кажется странным, Ольга Владимировна, что и Кошкина, и Ковальчуки, и Шевчук сбежали в Россию, а Костенко никуда не уехала, осталась, не поехала за своими подругами?

– Да она что, дура набитая, – расхохоталась Левченко, – чтобы тикать вместе с этой голытьбой? Да Кристинка тупо использовала их всех, пока мы учились! Она была принцессой, а их держала при себе, как четырех своих фрейлин! И не больше того! Да Костенко их всех презирала ничуть не меньше, чем нас всех остальных! Еще бы! У нее же родной дядя в Замах министра ходил! Кристинка пока училась, всех подряд строила! Помнится мне, она как-то позвонила дяде, и трех или четверых полковников прям загнули! А как-то из-за нее зама по тылу института под суд отдали! Что-то бедолага не то сказал Костенко, и с него погоны содрали! Да чё тут говорить…

Штемп оторвал взгляд от блокнота, вмешался и сообщил:

– Но Костенко устроила им всем хорошее распределение после выпуска! Или вы, Ольга Владимировна, не в курсе?

– Да как бы не так! – мотнула Левченко головой. – За Кошкину Сашку подсуетился ее муж генштабист, только вот Сашка плюнула на все и сбежала к своему смазливому любовнику Котэ Гиоргадзе, с которым она путалась с самого первого курса. А за Шевчук и за Ковальчуков постаралась Штерн, просила за них, дала взятку отцу Виты Буровой, генерал-лейтенанту Бурову. Тот в Кадрах сидел, за взятку и черта лысого мог куда угодно пристроить…

Пока Ольга долго и весьма разгоряченно разглагольствовала про масштабы коррупции, царящей в армии, майоры перевели дух. Им и не снилось, что они нароют этакий кладезь информации.

– По капельке? – выставила подполковник на стол бутылку виски и стаканы. – Не бойтесь, господа опричники, «жучков» и камер в моем кабинете нет! – вышла Ольга из-за стола, шагнула к двум майорам, протянула к ним руку, поочередно провела пальчиком по их щекам, издевательски при этом ухмыльнулась, покачала головой. – И всякая и иная записывающая аппаратура у меня тут глохнет, не тянет. И телефоны ваши тоже глушатся! – ткнулся женский указательный пальчик в черную кнопочку на пульте.

Агенты спецслужбы спешно вытянули свои смартфоны, глянули на них и убедились в правоте ее слов, молча переглянулись, почесались в крайне озадаченных затылках, кое до чего доперли, перевели с видимым облегчением дух и расслабились.

– По чуть-чуть? – потянулась Ольга рукой к бутылке.

– Мы на службе! – покривился Штемп лицом.

– Можно и по чуть-чуть! – прищурил Ворохов левый глаз.

Ему подумалось, что если баба в погонах сейчас хорошенечко тяпнет с ними, то невольно ослабит внутренние вожжи и еще больше раскроется, выложит перед ними все свои страшные тайны.

– Ну, – усмехнулась Левченко, – к барьеру, господа! Выпьем за появившееся между нами полное взаимопонимание! Вижу, майоры, что с вами можно дело иметь, своих вы не сдаете!

– Чтобы не в последний раз! За это дело можно выпить и даже не один раз! – хмыкнул многозначительно Штемп.

У него с самого утра подкатывался к горлу тошнотворный ком. Накануне они знатно поддали, и организм настойчиво просил, чтобы ему выделили очередную порцию спиртного для запуска в действие всех внутренних механизмов. Небольшая порция виски никак не спасала, организм требовал незамедлительного повтора.

Уловив глубоко затаенную мысль худощавого опричника, страдающего похмельем, Оля снова щедро разлила по стаканам, увеличила кратно принимаемую на грудь дозу, недвусмысленно показала майорам на вновь наполненную посуду.

– Между первой и второй промежуток небольшой! – хмыкнула она многозначительно и приподняла вверх толстостенный стакан. – Помните, господа, за что удавили одного прапорщика…

– За задержку посуды удавили его! Истину вы глаголете, Ольга Владимировна! – потер Штемп обрадованно вспотевшие ладони. – За это не грех и выпить, и разок-другой накатить…

Выпили по второй, минут через пять хлопнули по третьей чарке. Закусывали они шоколадом, ничего другого на столе не появилось. Случайно, может быть. Возможно, что вполне намеренно…

– Скажите, Ольга Владимировна, а в каких отношениях вы были с Костенко? – задал Ворохов неожиданный вопрос, решив для себя, что их визави полностью расслабилась и поплыла, что настало время, чтобы вплотную взять быка за рога.

– Да в никаких! – пристукнула женщина кулачком. – Меня эта задавака и кривляка Костенко попросту никогда не замечала, обтирала об меня свои ноги! У меня по отношению к ней до сих пор кипит классовая ненависть! Да я едва сдерживаю себя, когда вижу возле себя ее довольное жизнью личико! Но вы меня не сдавайте, иначе мне просто кранты! Она меня ненавидит!

– Да? – прищурился недоверчиво Штемп. – А у нас имеются сведения о том, что это Шпак по просьбе своей жены устроил вам стажировку в зарубежном отделе!

– Как бы не так! – фыркнула Ольга. – Насколько мне известно, в первом приближении я должна была стажироваться в Управе боевой подготовки, а потом Буров, когда его дщерь вдруг взяла и расхотела стажироваться в южном Приморске, на берегу у теплого моря, все перерешал, впихнул на мое место свою дочь, а меня случайно внесли в другие списки! Убейте меня, но я за те события практически ничего не знаю! Может, это Буров вписал меня, чтобы я не воняла, не подбивала девчат против Виты Буровой! Хрен его знает…

Ворохов неторопливо разлил по стаканам виски, пододвинул стакан к Левченко, и та, не раздумывая, выпила, тряхнула головой и удовлетворенно протянула опьяневшим голоском:

– Хорошо пошла!

– Но вы же, Ольга Владимировна, не будете отрицать того, что именно Костенко помогла вам, когда ваш муж Зимин лежал на койке с перебитым осколком позвоночником? – зашел Ворохов с козырной карты, решил загнать Левченко в угол.

Не отвечая, Оленька налила только себе, выпила, посмотрела на майоров отсутствующими глазами, вдруг снова стукнула кулаком по столу, сверкнула вспыхнувшими ярким блеском глазами.

– Да! Я узнала про мужа, кинулась к Костенко, она послала меня подальше, и тогда я вынужденно прибегла к шантажу!

– Вы что это, шантажировали Костенко? – моргнул удивленно Штемп. – Чем именно вы ее шантажировали?

Вытянув телефон, подполковник нашла в галерее фото, вывела его на экран, показала майорам и пояснила:

– У Костенко во время учебы была связь с Гиоргадзе, который крутил и с Кошкиной, и с Кристиной. Я их как-то случайно застукала и стала следить за ними, сделала несколько удачных снимков. Даже не знала, зачем я это делаю, но пригодилось! Они, черт…

На качественно отснятом фото обнаженная Кристина Костенко стояла в обнимку с Котэ Гиоргадзе. Девушка стояла у края бассейна, улыбалась, смотрела на парня обожающими глазами.

Доказательства их запретной связи казались железобетонными, если не знать того, что снимала их не Левченко, а сама Саша Кошкина. Фотографировала Сашенька мужа и лучшую подругу ради одного лишь смеха. И для истории…

В те дни они все вместе тусовались в Эмиратах. Котэ и Саша отдыхали и набирались сил после долгого лечения в госпитале. Их обоих ранило в одном из боев на линии боевого соприкосновения, где карательные войска нацистов вели войну на уничтожение русского народа, убивали мирных граждан, грабили, насиловали…

Отразив в блокноте выуженные из Левченко сведения, майор Ворохов задал подполковнику следующий вопрос:

– А кто вам, скажите, Ольга Владимировна, помог снова попасть в зарубежный отдел после выпуска? Разве не Костенко?

– Как бы не так! – вздохнула Ольга. – Я сама была в полном шоке, когда мне сказали, что я прямиком поеду служить в Брюссель! Ломала я днями и ночами напролет себе голову, а потом мне сам подполковник Сухов, мой главный начальник, сказал прямо, что это он лично подсуетился через бывшую женушку свою, у которой были связи в Министерстве…

Почесав переносицу, Штемп сузил глазки и спросил:

– Вы спали с Суховым? И он подсуетился за вас?

– Да! – сверкнула женщина глазами. – У меня никого не было за спиной! И я на стажировке предложила себя моему куратору, Сухову. Мне надо было как-то строить карьеру, я хотела зацепиться за стоящего и могущего мне всячески помочь мужика!

– А как же ваш муж? – прищурился Ворохов. – Не думаю, что ему не стало известно про вашу измену!

– А что муж? – качнула Левченко плечиком. – Я же тогда еще не знала, что у него объявится богатая заграничная родня! Узнав о том, что я открыто живу с другим, Зимин примчался, а я ему дала от ворот поворот, погнала его от себя! А потом Зимина ранило на войне. Узнала я случайно про то, что Зимин оказался в полной заднице, заглянула к нему. Оценила все плюсы и минусы, взялась за него, рискнула и не проиграла…

– И он простил вам измену? – покосился на нее Штемп. – После того, как вы сами открытым текстом послали его куда подальше? Не, я вам ни за что не поверю! Или он попросту не мужик, а самая что ни на есть последняя тряпка, мягко сказать…

– А куда бы он делся, убогий? – хмыкнула иронично Ольга. – Он валялся в офицерской общаге, лежал в собственном дерьме. У него не оставалось никакого выбора. А у меня появился шанс, чтобы шантажировать его состоянием Кристину Костенко, надавить на жалость, выставить себя за несчастную жертву трагических обстоятельств! Костенко скрипела зубами, но помогла мне, обратилась к мужу. Шпак рвал и метал, ничего не хотел для нас делать, но Костенко настояла, и генерал пристроил меня к себе в Управление, помог с лечением Зимина…

Почесав крайне озадаченный затылок, Ворохов пристально глянул на напарника. Как бы им того крайне и ни хотелось, но у них никак пока не получалось тесно привязать подполковника Левченко к полковнику Костенко и ее мужу, генерал-полковнику Шпаку. Их рабочая версия на глазах рассыпалась.

– Откуда же у вашего мужа нашлись деньги на покупку отеля в Брюсселе? – задал майор очередной вопрос по одной лишь инерции. – Гражданство он швейцарское в два счета заполучил. Вам оно, Ольга Владимировна, странным не показалось?

– Сама была в полнейшем шоке! – хохотнула Левченко. – Если бы это самое случилось с кем иным, а не с нами, ни в жизнь тому не поверила бы! Да оно мне и до сих пор особо в это все до самого конца не верится!

– И все же! – подался Штемп всем корпусом вперед. – Мне вот оно не кажется фантастическим явлением! Подозрительно все, если пристально на это дело со стороны посмотреть…

– Так у Жорки же моего нашлась тут родня! – взмахнула Ольга руками. – Зимин же рос в детдоме, записан был под вымышленной фамилией. Приехал он перед отправкой в Ирак ко мне сюда, тут его где-то и запеленговал совершенно случайно троюродный его дядька. Больно Жорка на его отца в молодости был похож. Пауль Вольф и заинтересовался, навел справки, даже тесты ДНК сделали. Не сразу. Через год или полтора. Зимин к тому времени уже встал на ноги. Вольф вышел на Зимина и предложил свою помощь. Мы прикинули с Жоркой, и я тогда снова надавила на Костенко, и та через мужа устроила мне перевод в Брюссель…

Ворохов записал и сидел, усиленно тер щеку. Сказки в их жизни случаются. Слова Левченко следовало проверить, самим просмотреть бумаги на отель, договоры купли-продажи.

Если все и на самом деле произошло именно так, как говорила им подполковник в юбке, то след мифической или же действительно существовавшей родни так или же иначе проявится…

В гостиничном номере, обустроенном под отдельную квартиру, Штемп в одной из комнат увидел на стенке фотографии Левченко вместе с тремя президентами их страны.

И стояли они не все кучкой, собранные на каком-то мероприятии все вместе, фотографировались с офицером в юбке поочередно, должно быть, в самое разное время. В том числе имелось фото и с действующим и поныне президентом.

На одном из снимков подполковник стояла вместе с супругой нынешнего президента. Стояли они, крепко взявшись за руки…

– Вы что, знакомы с нашей первой леди? – прищурился майор и отступил от стенки на шаг, повернулся к Левченко и спросил.

– Елена любит останавливаться в нашем отеле, когда посещает Брюссель, – пожала Ольга неопределенно плечом. – Отель стоит в двух шагах от нашего посольства. К тому же, имеется подземный ход, что ведет из посольского комплекса прямо в наш отель. Первой леди это нравилось больше всего. Она в любое время могла покинуть наше посольство, не появляясь на улице, чем избегала горячего внимания падких на всякие сенсации желтушных журналистов. Где-то так, господа хорошие…

Невольно вытянутые от удивления лица агентов спецслужбы сами по себе обзавелись глубоко подобострастным выражением и верноподданническим нездоровым блеском в глазах.

– Позвольте, Ольга Владимировна, одной проформы ради всего одним глазком глянуть на бумажки с правами на собственность! – пришел в себя один из майоров и почтительно обратился к женщине, которая накоротке общалась с их первой леди.

– Нет проблем! – пожала Ольга плечиком. – У нас все в одной папочке собрано. Не вы первые интересуетесь нами, у нас таких, как вы, дотошных ищеек с десяток уже побывало…

Ознакомившись со всеми документами на собственность, майор Ворохов подал знак напарнику, взял его под руку, шепнул:

– Похоже, что эта Левченко нам не соврала, сказала правду. И не за что пока к ней зацепиться! Думаю, что это попросту тухлый номер. А как тебе самому, Сёма, показалась эта баба?

– Глубоко это циничная и прекрасно знающая, чего ей нужно от жизни, бабенка! – потер Штемп переносицу, желчно сплюнул, растер, витиевато и грязновато выругался. – Мегера! Как это только с нею ее муженек уживается? Типичный подкаблучник…

В комнату вошел Зимин, и майоры замолчали. Жорка понял, что их гости, скорее всего, перемывали косточки ему и его жене, решил, что настала пора выпроваживать любознательных майоров восвояси, иными словами, вытолкать за порог их взашей.

– Я покажу вам выход! – усмехнулся Георг.

Выпроводив нежданных гостей, Зимин обеспокоенно посмотрел на жену, по его лицу скользнули встревоженные тени.

– Ты все им, Левушка, правильно сказала? – дотронулся он до Оленьки. – Нигде ты у нас не прокололась?

– Нагородила им всякой чуши! – кивнула Левченко. – Сказала все так, как мы договаривались с Максом Петровичем!

– Петля затягивается! – вздохнул и грустно улыбнулся Жорка. – Не думаю, что на этом все у нас успокоится и уляжется. Надо ждать нам на днях новых гостей. Да и война топчется на пороге…

Глава 2. В ожидании войны

– Сова, открывай! – послышался приглушенный голос, человек, сидевший за столом из дерева со столешницей, покрытой телячьей кожей в мелкой паутине застаревших от времени трещинок и по периметру закрепленной гвоздиками с позеленевшими медными шляпками, вздрогнул, моргнул. – Медведь пришел!

В небольшом прямоугольном оконце, расположенном под потолком, показались шнурованные военные ботинки, и прапорщик, начальник продовольственного склада, неторопливо встал, шагнул к двери, со стуком отодвинул в сторону металлический засов, впустил внутрь долгожданных гостей, обнюхал их взглядом.

– Хвоста за собой не притащили? – хохотнул начальник склада и со скрежещущим металлическим лязгом задвинул запор назад. – Нам чужие глаза и уши ни к чему! Ха-ха…

Старая крыса с облезлым хвостом и перерубленной капканом лапой, пережившая не одного начальника склада, не дернулась, лишь шевельнула седыми усами, немигающими глазками уставилась на непрошеных гостей, заявившихся во время ее обеда, смотрела на человечков снизу-вверх из-под огромного холодильника, по-хозяйски придерживала здоровой лапой зачерствевшую черную горбушку, подброшенную ей рачительным хозяином склада, тот время от времени подкармливал ночную хозяйку подвала.

– Хорошо тут у тебя! – вздохнул завистливо раздавшийся вширь начальник столовой с нездоровой одутловатостью лица, с прищуром глянул на тускло светящуюся желтоватым светом обыкновенную лампочку накаливания. – И зимой, и летом все время одна стоит у тебя температура. Зимой у тебя довольно тепло, будто за стенкой кочегарка стоит. А в жару тебе тут кондиционера не надо! Летом, когда пекло стоит с самого утра, у меня в столовой температура, як в бане у парилки, а у тебя тут сущая и райская благодать…

– Так знающие люди строили! – кивнул прапорщик Бобров. – Не на один год вперед думали, как нынешние-то умники и рвачи, а на века наперед смотрели, за все сразу и обо всем подумали!

– Как в бункере! – почесался в затылке молоденький офицер и уважительно дотронулся рукой до старинной кирпичной кладки. – В кино где-то видел, не помню уже…

– Да, летом в жару тут одна благодать…

В двухэтажном кирпичном здании дореволюционной постройки с почти метровыми стенами в полуподвальном помещении даже в самую жару было всегда прохладно. Не зря тут издавна размещался продовольственный склад текущего довольствия.

И подъезд к хранилищу был удобен, и до столовой было рукой подать, и автопарк располагался в каких-то пятидесяти шагах, и, с другой стороны, стояло здание на отшибе, большое начальство практически сюда не забредало, лишь по большим праздникам, то бишь, во время очередных и внеплановых проверок. Зайдут, оглянут начальственным взором каменные полы и покрывшиеся седым налетом стены из красного кирпичика, огромные холодильники еще советского производства, аккуратные стеллажи с мукой и крупой, не выдержат давления мрачноватого и низко висящего над головами сводчатого потолка с мелкой паутиной из бисера влажного конденсата, шустро топают на выход…

– За наш профессиональный праздник! – разлил по кружкам холодненькую водочку, вынутую минуту назад из холодильника, толстенький и одутловатый прапорщик, поднял свою посудину.

Редко кто верил, если не знал Толика Цыганкова раньше, что три года назад он был тощим и худым, пока его не кинули на должность начальника столовой. За два года тот на казенных харчах настолько отъелся, что многие перестали его узнавать, узнав, качали оторопелыми головами, не верили, удивлялись.

– Чтоб не в последний раз! – поднял кружку старший лейтенант, начальник продовольственной службы бригады.

Его на хлебную должность назначили всего пару месяцев назад, и Егорка всего панически опасался, открыв рот, внимательно слушал то, что ему говорят его ушлые, съевшие не один пуд соли при продовольственном складе и бывалые пройдохи-прапора, которые в совершенстве овладели наукой, как на одной водичке приготовить из ничего похлебку, как правильно смешивать масло с водой.

– Пока существует мой склад, мы не пропадем! – осклабился высокий и долговязый мужчина за тридцать с лишком лет с погонами прапорщика. – А он простоит тут вечно!

По своей сути, начальник склада был прав. Пока существует армия, без склада с продовольствием воинству никак не обойтись. Исходя из этакой непреложной сущности, его, прапорщика Боброва, положение надолго еще останется незыблемым.

– За то, – прищурился Егор, – чтобы все проверки шли мимо, чтобы все сверки и подсчеты показали по нулям! А у нас на складе «НЗ», по моим подсчетам, жутко обалденная недостача! Боюсь я, придет дотошная проверка, выведет нас на чистую воду!

Недостача на продскладе с неприкосновенным запасом образовалась не за один день. Она копилась годами. Ушлый начальник склада «НЗ», недавно ушедший на пенсию, приторговывал сухими пайками, ящики с пустыми коробками прятал в середочке огромного штабеля. Приходили проверки, ящики с места на место не переставляли, просто считали общее количество ящиков…

Недостача обнаружилась чисто случайно. Пришел приказ на обновление продуктов, хранящихся на складе «НЗ». Начали перевозить ящики с сухими пайками на другой склад, а вместо них выкладывать в штабеля свежие продукты, и тут…

– Твою мать! – ругнулся матерно Бобров, наткнувшийся посреди огромного штабеля на притаившуюся залежь пустых коробок. – Вот это нам Петрович оставил после себя кучу дерьма! Сука! Слинял сам на пенсию, а мне вместо него за недостачу платить!

– И что мне теперь делать? – охнул, узнав за пустые ящики, старший лейтенант. – Я же должность уже принял! В рапорте написал, что все сошлось при приеме должности по нулям! Теперь все это навесят на меня! – потемнел Нечаев лицом.

– Ты, Егорка, пока никому и ничего не говори! – посоветовал Цыганков. – Если ты рапорт напишешь, Гошу за жабры возьмут! А ты с ним породнился как-никак, родича своего заложишь!..

Послушав старших товарищей, начальник продовольственной службы скрыл от начальства факт обнаружения огромной недостачи, не поставил в известность зама по тылу…

– Послушался я вас! – нахмурился старший лейтенант. – Сам себе приговор подписал…

– Ничего, Егорка! – поморщился, передернул плечами Цыганков. – Война начнется, все спишет! Составим акт, что машина с провизией попала под обстрел, ящики с провизией загорелись, все концы в воду спрячем, всю недостачу заактируем. А сколько всего можно сэкономить во время приготовления пищи! Бои пойдут, а без потерь они не обходятся, количество ртов убывает, а мы на них на всех по накладной все положенные продукты выдали и в котел все по норме заложили…

– Скорее бы! – вздохнул начальник продовольственной службы. – У меня на душе все неспокойно, как подумаю про недостачу, места себе не нахожу! Не дай Бог нагрянет комиссия! Всех подведут под цугундер! Меня в первую очередь за бесконтрольность…

– Сплюнь, Егорка, сплюнь! – перекрестился Бобров. – Толик, не спи! Разливай по второй! Запьем, закусим, заедим! Будет война, все до копеечки спишем, запасец заделаем наперед…

Почесав плохо выбритую с утра щеку, Анатолий потянулся к бутылке, забулькала разливаемая по кружкам жидкость.

– А точно это… будет война? – щурил старший лейтенант свой недоверчивый глаз. – Сколько раз объявляли готовность, а все мимо! Может, и в этот раз ничего не случится! Тогда нам точно хана! У нас на носу проверка, с корпуса ревизоры припрутся!

– Точно-точно! – закивал Бобров. – Мне мой кореш с армейских складов звонил, подтвердил. Они готовят колонны, поднимают все запасы из всех своих складов «НЗ».

– Дай-то Бог! Дай-то Бог! – вздохнул Цыганков.

Несмотря на то, что особым складом ума Анатолий не обладал, но и он хорошо понимал, что кому война, а кому – мать родная. За время, пока будут идти боевые действия, им, может, удастся-таки сплавить на сторону кучу уворованных продуктов.

– Машину себе, наконец, поменяю! – стукнул Толик кулачищем по столу, и старая крыса недовольно шевельнула длинным хвостищем, но назад в свою нору не убежала. – Для вида в кредит возьму, через год кредит погашу, и комар носа не подточит!

– Если правильно подойти, – кивнул Бобров, – то и на квартирку можно будет наскрести. Жена давно мне плешь проела, все хочет трехкомнатную. Наберем на первоначальный взнос…

– Кредит на квартиру погашу. Мебель себе приличную куплю… – размечтался Егор. – Мне моя Леночка давно говорит…

Опрокинувший в себя приличную дозу и расчувствовавшийся, начальник склада незаметно для своих собутыльников и корешей кинул под холодильник недогрызенный шмат сальца, и старая крыса, подхватив добычу, неторопливо потащила ее в норку, тянулся по полу длинный и вызывающий отвращение хвостище.

Стоило грызуну покинуть свой пост под холодильником, как на пригретое крысой местечко сбежались отборные рыжие тараканы и накинулись шевелящейся кучкой на разбросанные по полу крошки. Рыжее пятно шелестело, трансформировалось…

– Наливай, Толя! – махнул рукой начальник склада, и Цыганков охотно подхватил бутылку и разлил по кружкам.

Об обитую железом дверь прошлись деревянным дрючком, и успевшие пропустить по очередной чарке тыловики вздрогнули и тревожно переглянулись, Егорка, как самый младший по возрасту, стремительно вскочил, прильнул к окошку, всмотрелся в обстановку за бортом непотопляемого продуктового судна.

– Чё там, Егорка? – прищурил глаз, спросил Бобров.

– Выездной цирк! – хлопнул старший лейтенант в ладоши. – Да сами вы встаньте и посмотрите на этих клоунов!

Успокоившиеся прапора подошли к окошку, прилипли к нему, смотрели на разворачивающуюся на улице трагикомедию.

– Стой, ирод! – мчался контрактник лет сорока за щупленьким солдатиком срочной службы. – Сам остановись, или я тебя зашибу! Я кому, ирод, говорю! Догоню, прыщ, ноги тебе переломаю!

– Отстань от меня, Сан Саныч! – оглядывался на ходу и убегал еще быстрее молодой боец от настигающего его оператора-наводчика БМП. – Не специально я, а по глупой забывчивости…

– Стой, Юрок, кому говорю! – орал во всю глотку сержант. – Догоню, доходяга, хуже тебе будет! Не доводи до греха!

Увидев перед собой невысокий дощатый заборчик медпункта, солдатик мгновенно свернул с узковатой асфальтовой дорожки, нервозно толкнул рукой деревянную калитку, в два шага стремглав вбежал на невысокое крылечко, в отчаянии рванул на себя дубовую дверь, пригнувшись, шмыгнул внутрь одноэтажного домика.

– Все, гаденыш, ты попался! – остановился контрактник, потер ладони. – Теперь тебя уже ничего не спасет! Придушу, как кутенка, а Вера Семеновна актирует смерть поганца от нервного удушья! Ну, ты можешь уже начинать молиться…

– Вера Семеновна! – заверещал парнишка в солдатском камуфляже, спрятался за старшего сержанта медицинской службы. – Спасите меня, Вера Семеновна! Прибьет меня этот аспид! И все из-за чертовой хреновины, которую я не успел заменить! Было бы из-за чего шум поднимать и гонять меня по всему городку!

– Из-за этой, как ты, гаденыш, говоришь, хрени наша машина на марше или во время боя у нас встанет! – рявкнул сержант. – Из-за этой хрени нам всем в бою наступят кранты! А работы тебе, доход ты, жертва пьяного аборта, всего было на десять минут! А ты забил на нас всех, гаденыш, толстый болт! Тебе до нас до лампочки! Тебе, доходяга ты бестолковая…

Расставив свои руки в стороны, женщина с усмешкой на губах смотрела на тяжело дышащего мужика с сержантскими нашивками на погонах. Она хорошо знала сержанта Сашку Климова.

Последние лет шесть-семь Верочка открыто жила с ним, сошлась с контрактником после того, как ее прежний ухажер Орлов неожиданно охладел к ней и женился на тридцатилетней бабенке, променял ее, молоденькую двадцатитрехлетнюю девку, практически на уже, в ее представлении и по ее мнению, вышедшую в тираж старуху, сменил благоухающий цветок расцветающей лилии на стремительно увядающую розу…

Должно быть, майор Леша Орлов женился на Соньке Цветковой исключительно ради успешной карьеры.

Чем иначе можно было бы объяснить то, что после женитьбы на ушлой бабенке с обширными связями у треклятого Лешки дела стремительно пошли в гору.

Уже буквально через месяц после скоропалительной свадьбы Орлов нежданно-негаданно поступил в академию, куда собирался ехать и сдавать экзамены только на следующий год.

И неожиданно для всех стал он через два месяца начальником штабы бригады, резко скакнул вверх по карьерной лестнице, а когда их комбриг Александров взял и поступил в Академию Генштаба, то Лешку назначили комбригом.

– Саша! – шагнула Верка к сожителю, оттеснила его упругой грудью от прохода. – Оставь пацана в покое! Чё ты взял и докопался до мальчишки? Тебе что, больше не на ком выместить всю свою обиду на нашу совершенно никчемную жизнь?

– Он, гаденыш, – сверкнул сержант глазами, – машину нашу загубит, из-за него наша «ласточка» выйдет из строя! Нам завтра на войну идти, а этот ирод рода человеческого сам никуда с нами не поедет и останется тут! Прослышал я давеча, что приказ был, чтобы тех, кто срочную служит, на войну не брать! Нет, я его, ядрена вошь, нарочно с собой возьму! Заткну кляпом ему рот его и засуну втихаря в машину и повезу с собой на войну! Чтобы ему, Вера Семеновна, служба медом не казалась! Я его, поганца, научу тому, как надо нашу Родину любить! Я его, паразита, ядрена вошь…

Пока сверхсрочник размахивал своими возмущенными руками, солдатик срочной службы согнулся в три погибели и проскользнул в образовавшуюся щель между женщиной и стенкой, прошмыгнул в дверной проем, кубарем скатился по крылечку, поспешно засеменил по асфальтовой дорожке, время от времени оглядывался, опасался погони, тыльной стороной ладони утирал пот со лба.

– Выпьешь, Саша, за праздник? – прищурилась Верка, уронила узкую кисть на мужское плечо. – У меня в заначке мензурка со спиртом тебя ждет и дожидается! Начмед наш еще с утречка хотел оприходовать, а я ему жирный кукиш показала!

– Выпью, Верочка! – выдохнул сержант, глянул на Лыкову подобревшими и наполнившимися любовью глазами. – И за тебя, моя милая Верочка, выпью, и за праздник! – шагнул сверхсрочник к любовнице, крепко и с особым желанием обнял, с наслаждением прижался к ее горячим губам.

Женщина в белом халате ему нравилась, ему импонировало то, что эта броско красивая деваха обратила на него свое внимание. Не знал и не догадывался он, что Верка Лыкова сошлась с ним больше от горького отчаяния и полной безысходности, чтобы попросту чем-то заполнить внутри себя ноющую и глухо тоскующую пустоту, образовавшуюся после того, как комбат Орлов одним махом разорвал все существующие между ними отношения.

– Тебе разбавить? – прищурилась хитро женщина и спросила, хотя наверняка знала ответ. – Или так тебе наливать?

– Лей, Верка, как есть! – потер мужчина ладони в предвкушении и от избытка чувств весь передернулся. – Люблю его, зараза такая, кушать целиком, незачем, ядрена вошь, портить продукт! – прихлопнул мужик девку по ее крутой заднице.

– Ну, Сашок, вздрогнули…

Неразбавленный спирт прогрел внутренности, по всем жилам потекло тепло, оно родило чувственные желания.

Глянул Климов на медсестру со знакомым озорным прищуром в глазах, и Верка, верно поняв его затаенное желание, дразня мужика, неторопливо встала с табуретки, томно потянулась, неспешно шагнула к двери, накинула крючок.

– Верочка! – скользнула мужская рука в широкий отворот халата, обнаружила всякое отсутствие лифчика. – А ты чё это сбрую свою, ядрена вошь, на рабочем месте не носишь, а?

– Тебя, охламона, ждала, приготовилась! – облизнула женщина язычком жаркие губы и хитренько прищурилась.

– Ждала она нас! – осклабился мужчина, нырнул рукой под разошедшиеся в стороны полы белого халатика. – Ядрена вошь! И тут нас тоже ждали, сняли с себя все походные чехлы…

Закусив нижнюю губу, Лыкова откинула голову назад, опустила руки, расслабилась, дала себя раздеть и утащить на кушетку.

– Не торопись! – раздвинула женщина приглашающе коленки. – Сегодня приема нет, никто в медпункт не побежит…

– Богиня моя! – откинулся мужчина в сторону, смотрел на лежавшую рядом с ним нагую женщину восхищенным взглядом. – Как дотронусь до тебя, будто током меня, ядрена вошь, шибает! Мне всю башку в один миг сносит! Верочка моя…

Покорно и со стороны охотно отдаваясь мужику, прикрыв глаза, Вера с наплывающей на нее грустью думала о том, что проворонила она свое счастье, упустила из рук Лешку, а то была бы сейчас, по крайней мере, женой если даже и не начштаба корпуса, то хотя бы начштаба бригады или даже комбрига. Верка не сомневалась в том, что и сам по себе Алексей Орлов за эти годы смог бы далеко продвинуться по службе. Отучился бы он в академии, и она вместе с ним пожила бы в столице. А тут она валяется на кушетке с мужланом, у которого впереди никаких по жизни перспектив.

А вместе с ним и у нее не осталось никаких перспектив. Года идут, а у нее пока ни кола и ни двора. И деток тоже нет. Сколько она и ни пыталась, а все как-то мимо. Или у Климова в запасе имелись одни холостые патроны, или она своим абортом вынесла самой себе пожизненный приговор. И все из-за Орлова. Это из-за него решилась она и пошла на аборт, когда Лешка кинул ее и женился на залетной бабенке, обломил ей все на самом корню…

– Нам надо, Саша, оформить отношения… – произнесла Вера, не открывая глаз. – Если с нами, Климов, не дай Бог, что-то случится на этой чертовой войне, то ты сам понимаешь…

О том, что с ними может случиться, женщина не стала вслух произносить, но мужчина по мере своих умственных способностей сумел сообразить. Со штампом в паспорте они становятся не просто обыкновенными сожителями, но и по закону очень близкими друг к другу людьми, которым, случись что, положены будут всяческие компенсации, которые для сожителей проплывут все обидно мимо. Лучше, конечно, чтобы с ними ничего не случилось, но война…

– Ты говорила, Верка, что у тебя есть подружка, которая может все в два счета устроить! – дотронулся мужчина рукой до женского плеча, похлопал по нему. – Дело говоришь! Раз у нас, ядрена вошь, пошла такая пьянка, то гори сарай и все остальное…

– Ну, раз ты у нас, Сашка, сегодня на все согласный, сегодня же вечерков забегу к ней, обстряпаем это самое дельце! – пробежалась по женским губам неоднозначная улыбка.

Если бы Верка в этот миг открыла свои глаза, то в них наверняка можно было бы запросто прочитать то, что ей невыразимо грустно и больно от того, что не стала она генеральской женой и за неимением лучшего готова была на то, чтобы стать женой контрактника. Орлов, чертов Орлов, если бы не его подленькое предательство, каталась бы она в генеральской машине…

Черная генеральская машина мчалась по направлению к одной из мотострелковых бригад, что была расположена в военном городке возле областной базы МЧС.

Несколько лет тому назад и генерал-лейтенант Александров, и генерал-майор Орлов тут вместе служили.

Павел Александрович семь лет назад командовал бригадой, а Алексей Григорьевич тянул лямку в должности комбата.

– Заедем, поздравим с праздником, – прищурился Александров, – нашу милую Сашеньку и моего любезного шурина?

– Непременно заедем! – кивнул Орлов и задумался.

Именно с посещения этой самой базы МЧС и случились в его жизни самые знаменательные события. Прежде всего, он впервые увидел подружку Саши Кошкиной Сонечку Цветкову, которая вскоре стала его женой. И именно с подачи Сашеньки у него начались вдруг значительные подвижки по службе.

В том, что к этому приложила руку подруга его жены Сонечки, он, в принципе, никогда особо и не сомневался. Сложив все имеющиеся у него на руках факты, он в два счета вычислил того, кто стоял за его поступлением в академию.

Все началось с неожиданного телефонного звонка его родного дядьки, который сидел в Генштабе. Обычно его высокопоставленный родич сам никогда ему не звонил, держал необходимую дистанцию, строго выдерживал положенную в армии субординацию. А тут вдруг на дисплее высветился дядькин номер.

– Лешка, слушай и не перебивай! – зарокотал в телефоне голос генштабиста. – Тебе завтра перед обедом позвонят и предложат тебе в текущем году поступать в академию!

– Так экзамены же давно прошли! – пожал Орлов плечами. – Я в этом году давно уже пролетел, как фанера над Парижем! Я подавал же рапорт по команде, а его не удовлетворили, включили меня в план только на следующий год…

Генеральский голос принялся убеждать его в обратном:

– Тебе скажут, что у них случился недобор, что на заочном факультете завалялось пару мест. Сдашь тесты и…

– Я же хотел учиться на очном! Это и престижно, и перспективно! – насупился Алексей и поморщился.

– Дурак! – крякнул родич в трубку. – Будешь учиться и служить! Учитывая то, что ты заочно обучаешься в академии, тебя выдвинут на вышестоящую должность, станешь начштабом бригады! Уйдет через год твой комбриг, и ты получишь бригаду! Наберешь положенный ценз и прямиком дорога тебе в академию Генштаба!

– Ну, – вздохнул Орлов, – все это еще бабка надвое сказала! Свежо предание, да верится с трудом. Таких, как я, желающих бегом взбежать по лесенке наверх пруд пруди! Боюсь, что затрут они меня в толпе карьеристов, локтями затолкают, затопчут ногами…

На том конце обозленно попыхтели и шумно рявкнули:

– А ты, Лешка, старайся, служи! Рви свой зад! Из кожи вон лезь! И лет через шесть-семь получишь генерала!

– Мне бы подполковника еще получить! – хмыкнул Алексей. – А потом еще лет пять пахать до полковничьих погон!

Высокопоставленный родич мгновенно его заверил:

– Получишь ты своего подполковника! Приказ на твое звание подписан! Получишь досрочно за высокие показатели по службе! Готовь, Лешка, новые погоны, коли по две дырочки…

– Спасибо, Григорий Алексеевич! – улыбнулся майор. – Я даже и в мыслях подобного от вас не ожидал! Я в полном шоке!

– Ты не меня благодари! В этом нет моей заслуги! – не заставил себя долго ждать ответ генштабиста.

– А кого же мне тогда благодарить? – опешил Орлов. – Кто за меня, за сирого, мог бы еще по весь локоть вписаться?

Динамики помолчали и издевательски хохотнули:

– А ты сам у нас никак не догадываешься?

– Никак нет! – моргнул Алексей озадаченно. – Одна надежда у меня всегда на вас только была…

Голос родича долго молчал, потом он понизился до шепота и выдал то, что у майора даже не укладывалось в его голове:

– Кто-то со стороны твоей жены за тебя хлопотал, выстроил он тебе, прохвосту, карьерную дорогу на десять лет вперед!

– Со стороны моей Сонечки? – оторопел Алексей. – Она-то тут с какого бока-припека? Вы ничего, Григорий Алексеевич, не путаете? У моей Сонечки нет подобных связей…

– Именно так, Лешка! – подтвердил родич. – Кто-то из состава Правительства составил тебе протекцию! Высоко ты, прохвост, взлетел! Смотри ты, обормот, не шмякнись по своей дурости! Не вздумай ты, Лешка, отказываться от академии! Такой счастливый шанс может выпасть раз в жизни и то не всем! Все! Отбой! У меня и без тебя, прохвоста, забот полон рот…

Придя домой, Леша притянул к себе жену, заглянул в ее глаза, не нашел в них ничего необычного, вздохнул и усмехнулся.

– Ты, моя графиня, ничего не хочешь мне сказать? – спросил он на всякий случай, для острастки своей собственной совести. – Ты, моя графиня, ничего сюрпризом мне не приготовила?

– А что именно ты хочешь от меня, граф Орлов, услышать? – прищурилась Софа. – Ужин стоит на столе, дожидается тебя, а все остальное, что захочет мой граф, все потом и в постели!

Нежно коснувшись губами женского уха, муж проникновенно выдохнул в него потоком жаркого воздуха:

– Мне, моя графиня, предлагают поступать в академию! Сейчас! В текущем, черт побери, году!

– Ты же мне, граф Чесменский, говорил, что на следующий год! – повернула к нему лицо и озадаченно прищурилась Сонечка. – Чё за спешка вдруг нарисовалась…

Поверив ее неподдельному изумлению, Орлов развел руками и выложил перед нею поистине потрясающую новость:

– В этом году, но на заочное! Пролетаем мы с Москвой! А я же тебе, моя графиня, обещал, что поживем мы в столице!

– Да? – моргнула жена, умилительно почесала носик. – Да и черт с ним! Мне и тут, рядом с Сашкой, вполне неплохо живется! А в Москве Сашки не будет, тоска зеленая непременно со временем меня заест! Меня, граф Орлов, все полностью устраивает! Не бери, граф, дурного в голову…

– И никаких проблем? – выдохнул и прищурился Алексей. – И ни одной капельки сомнения и сожаления?

– Вообще и в частности! – улыбнулась жена. – Поступай, граф, в свою заочную академию и ни о чем не думай…

Переговорив с Сонечкой, Алексей однозначно понял, что его жена ко всем его служебным подвижкам никакого отношения просто не имеет и ни о чем попросту и не догадывается.

Но у Сонечки были очень хорошие подруги. Кристина Костенко, жена генерал-полковника Шпака, мощная фигура на доске, но та вряд ли бы стала за него просить, ибо не тот уровень, а вот Саша Кошкина запросто могла задействовать свои обширные связи…

Не откладывая дело в долгий ящик, Орлов с самого утречка помчался на областную базу МЧС, нашел он Котэ, мужа Сашеньки, возле готовящейся к отправке автомобильной колонны.

– Граф? – моргнул озадаченно Гиоргадзе, пытливо прищурился. – Чем мы обязаны вашему появлению в наших краях? У вас в вашей нашей квартире потек кран, и ты, граф, не знаешь, как перекрыть наш ваш стояк? Или все обстоит еще намного хуже…

В голосе Сашиного мужа сквозила ирония. Саша и Котэ на днях переехали в областной центр, а свою четырехкомнатную квартиру отдали они на время, может, и навсегда Сонечке и Орлову.

– Мне сказали, что твоя Саша вписалась за мою карьеру! – не стал вилять Орлов и прямо все выложил.

– Ах, вот в чем справа! – усмехнулся Котэ. – Было дело. Саша не хочет, чтобы Софа на следующий год уезжала с тобой в Москву, если ты поступишь в академию, и немного переиграла твои планы. Но ты, граф Орлов Чесменский, можешь попросту отказаться! Хотя, я бы на твоем месте обеими руками, ни о чем не думая, ухватился бы за предоставленный тебе верный шанс, и все будет хорошо! – хлопнул Гиоргадзе комбата по плечу.

– Ты тоже так считаешь? – сощурил Алексей левый глаз. – Наша Саша, выходит, имеет свои виды на мою графиню, – потер майор задумчивым пальцем зачесавшуюся переносицу.

Он оперативно прикинул, что и к чему. Если Саша предприняла определенные действия, чтобы Софа никуда не уезжала, значит, она сильно рассчитывает на Сонечку. Значит, Софа ей здесь зачем-то, но очень сильно нужна. И ему стоит иметь это в виду…

– Черт! – мотнул Орлов в отчаянии головой. – Я не сдам тесты! Я же в этот год не готовился! Мне надо подтянуть тактику! У меня нелады с философией! У меня полный завал по английскому!

– Тактику ты, граф, напишешь вместе с комбригом! – улыбнулся Котэ. – По философии тест за тебя играючи пройдет твоя Сонечка! Тест по английскому, так уж и быть, за пять минут для тебя сделает моя Саша! Было бы за что особо переживать…

Глядя на невозмутимо улыбающегося Гиоргадзе, Орлов снова потянулся к затылку, прищурил глаз и произнес:

– Значит, если мне с Москвы позвонят, то…

– Соглашайся, граф! – усмехнулся Котэ. – Мы тебе поможем, придет время, Софа поможет нам. Вместе мы все пройдем, вместе мы все преодолеем и вместе со всем справимся…

Ровно в 12.00 в кабинете комбрига раздался звонок из Москвы. Заранее предупрежденный командир первого батальона ожидал его вместе с полковником Александровым.

– Майор Орлов Алексей Григорьевич? – уточнил очень хорошо поставленный голос человека из Кадров.

– Так точно! – прижал трубку к уху и вытянулся в струнку комбат. – Майор Орлов слушает вас!

– Вам, товарищ майор Орлов, надлежит пройти экзаменационные тесты, решить тактическую задачу, оформить на карте свое решение и отправить результаты в Москву. Срок вам устанавливается на это два дня! Послезавтра вы результаты ваших решений отправите секретной почтой в Москву…

По всему лицу Алексея пробежало ошеломленное недоумение, майор набрал в грудь побольше воздуха, отчаянно выдохнул:

– Время пошло, а у меня на руках ничего нет!

– Курьер с пакетом для вас, Алексей Григорьевич, – зарокотала трубка спокойно и уверенно, – находится в вашей секретной части! Получите и распишитесь! Удачи вам, товарищ майор!..

Генеральская машина въехала на территорию областной базы МЧС, и Орлов тряхнул головой, отогнал от себя воспоминания.

– Приехали! – улыбнулся Александров. – Пошли, Лешка, всего на одну секунду зайдем, поздравим…

Сашеньки и Котэ в офисе не оказалось. Как выяснилось, они еще накануне уехали на Полуостров, никого заранее не предупредили и позвонили по дороге, когда отмотали с полтысячи километров.

– Любит Сашка делать сюрпризы! – пожал плечом Александров. – И Томка моя мне ничего не сказала.

– Может, твоя жена и сама не в курсе! – хмыкнул Алексей.

– Разберемся! – прищурился Павел Александрович. – Поехали! Проверим бригаду, посмотрим, как тут без нас живут…

Приезд большого начальства произвел эффект разорвавшейся ядерной бомбы. Никто не ожидал его появления в праздничный день. По кругу в бригаде уже начинали праздновать и отмечать.

Генеральская машина, нигде не останавливаясь, проскочила по центральной аллее, прошуршала мимо штаба, доехала до столовой, обогнула двухэтажное здание, завернула за угол и остановилась возле продовольственного склада, взвизгнули тормоза.

– Кого еще, черт, принесло? – поморщился прапорщик Бобров. – Снова, видать, кому-то из наших бравых отцов-командиров закуски не хватило! Егорка, выйди, глянь!

Старший лейтенант Нечаев с трудом поднялся, на своих твердо на земле не стоящих ногах проковылял к двери, толкнул ее и уперся взглядом в генеральские погоны, оторопело замер.

– Э-э-э… – отвалилась челюсть у Егора.

– Ясно! – нахмурился Александров. – Уже отмечают! Завтра у них начнется война, а они сидят, сухие пайки пропивают!

– Да мы, товарищ генерал! – вскочил Бобров, который застал те самые времена, когда Александров командовал их бригадой, гонял всех за разгильдяйство и прочие безобразия. – Мы всего по пять капель! Чисто символически! Праздник же сегодня!

– Я вам сейчас тут устрою праздник! – прищурился генерал-лейтенант. – Узнаю, что вы в походе начнете порции ужимать, всех вас под суд отдам! И даже не мечтайте всю вашу недостачу списать во время ведения боевых действий…

Краем глаза сержант Климов узрел в окошке генеральское авто, принялся торопливо одеваться, кидать на женщину встревоженные взгляды, подавать ей недвусмысленные сигналы.

– Чё там, Сашка, случилось? – поднялась Лыкова с кушетки, не накидывая на себя одежонку, прогнулась томно в спине. – Черта или лешего, что ли, в окне увидал?

– Александров, ядрена вошь, пожаловал! – чесался контрактник за ухом, смотрел в окошко на то, как перед складскими дверями в одну шеренгу выстроились работники продовольственного цеха, как распекает их разгневанная генеральская рука.

Накинув халатик на голое тело, Верка подошла к окну, глянула и увидела Орлова рядом с Александровым, затаенно вздохнула. Нет, столько лет прошло, а она все еще не разлюбила чертяку Лешку, и сидит он, торчит занозой где-то глубоко внутри…

Глава 3. Последний звоночек

По длинному коридору одного из многих военных управлений шла молодая женщина тридцати пяти или чуточку больше того лет с полковничьими звездами на погонах. В руках она элегантно держала черную кожаную папку с золотым тиснением.

– Дарья Григорьевна! – обратился к полковнику подполковник с неопрятно помятыми брюками. – Разрешите преподнести вам бумагу на подпись? Меня мой начальник за нее поедом уже ест!

– Я сейчас исключительно занята! – отмахнулась дама в погонах от надоедливого офицера. – Зайдите ко мне после обеда!

Тщедушный подполковник с засаленным воротником куртки и измятыми погонами не отставал, семенил вслед за грациозно идущей по коридору женщиной, на ходу жалобился на свою судьбу:

– Дарья Григорьевна! Войдите в мое разнесчастное положение! Не сдам я бумагу в срок, отправят меня в войска! А мне-то, в мои-то годы, ехать на проклятую войну, ползать на брюхе…

– Пал Палыч! – скосила полковник в юбке взгляд на семенящего подле нее мужика. – Читала я вашу отписку! В ней полно ошибок! Вы в слове из четырех букв умудрились сделать шесть ошибок! Уму непостижимо! Не надо выдумывать новые слова! Хотите, чтобы меня мой начальник управления снова в своем кабинете раком загнул за ваши безграмотные писульки? А я-то не хочу! Возьмите себе в отдел на полставки продвинутую девчонку с филологического, пусть она вам ваши опусы правит! Если вы сами родного языка не знаете, найдите себе толкового переводчика…

Почесывая затылок, подполковник развернулся, столкнулся он лбом с майором, сидевшим вместе с ним в одном кабинете, изобразил на своем лице негодующее непонимание.

– Что, не взяла? – прищурился майор, смотрел вслед эффектно вышагивающей по паркетному коридору полковнику в юбке.

– Нет! – вздохнул подполковник. – Говорит, что ошибок много в тексте! А что я могу? Если я их языка не знаю! Я привык писать на русском языке и думаю по-русски! У нас больше половины страны думает и пишет на русском! А его под полный запрет!

– Пал Палыч, не мы же эти законы принимаем! – развел руками майор. – У нас теперь один государственный язык! Хочешь ты или не хочешь, а будь добр, говори на родном языке, то бишь, на нем! Пыжься, тужься, но говори..

– Суки! – пыхнул гневом подполковник. – Сами сплошь и рядом только на русском и говорят, а нас заставляют корячиться, коверкать свою речь! Полный маразм творится у нас в стране…

Кинув взгляд по сторонам, майор полушепотом протянул:

– Ну, президент-то наш, тот быстро выучился государственному языку! Вот с него, Пал Палыч, и бери пример!

– Да этот же прожженный потомок сынов Израиля, – забулькал едким смешком подполковник, – надо будет, за одну ночь изучит и заговорит на латыни или на фарси!

– Тихо ты, Паша! – моргнул растерянно майор. – Кругом одни стукачи! Друг на друга по кругу стучат, карьеру себе строят! Стукнут и глазом они не моргнут, а нас под цугундер…

Не оглядываясь, офицеры, накинули на лица маски полнейшей отрешенности, зашагали к себе в кабинет, достали из сейфа бутылку, накапали в походные стаканчики, залили душевную горечь.

– Эх! Сука! – тер тщедушный подполковник глаз, покрывшийся влажной пленкой. – Не смогли мои предки вовремя сдернуть из этой Богом забытой страны! Родом сами с Урала, польстились в свое время на то, что им обещали жизнь не хуже, чем в Европе! Бабки пообещали в валюте платить! В очереди на квартиру в первых рядах стояли! Хотели пожить на Юге, рядом с теплым морем!

– Да! – вздохнул с горечью майор. – Не повезло нам, грешным! Не в том месте и не в то время мы с тобой родились! И мои из России, под Курганом жили. Думали, что тут они как у Христа за пазухой поживут! В России в конце 80-х на все талоны были, прилавки стояли пустыми, а тут, как говорила моя мать, было все, что душенька твоя пожелает! И фрукты, и мясо, и колбаса! И все за тридцать лет самостоятельности успели мы просадить!

– Не мы, а они! – ткнул Пал Палыч пальцем в потолок.

Потянувшись к бутылке, майор поморщился, произнес:

– Какая, Паша, разница! Ежели по-хорошему, то надо бы нам линять из этой страны, пока нас на фронт не отправили. Война начнется, проведут спешно мобилизацию, дадут тебе не обученный никем батальон и кинут в бой против русских танков!

– Погонят народ на погибель! – заплескалась в глазах у подполковника смертельная тоска. – Этим уродам никого не жалко! Для них народ, что мусор! Скажет им Америка, они всех людишек до самого последнего человечка положат, а сами потом потихоньку на Запад драпанут, миллиарды, наворованные и заработанные на народной крови, тратить и жить в свое удовольствие!

– Одна надежда на то, что удастся по-тихому уйти от своих и сдаться в плен! Иначе всем нам кранты!

Покачав головой, Пал Палыч усмехнулся и сказал:

– Как же, Саш, уйдешь! Кругом поставят своих соглядатаев из националистов! Сзади подопрут заградительными отрядами! Да они в спину начнут стрелять по тем, кто…

– Короче, что так кранты, что так нам амба…

Старшие офицеры распивали вторую бутылку, не заметили, как в кабинете появился старший лейтенант, сел в уголочке за свой стол, прислушивался к откровенному разговору выпивающих и на все лады костерящих существующие порядки сослуживцев.

По губам молодого офицера проскакивала едва заметная улыбка и мгновенно гасла. Старший лейтенант рядовым бойцом отслужил свое на АТО, стрелял из автомата и гранатомета по мирным людям, поджигал дома, устраивал диверсионные подрывы, проникся и весь пропитался националистическими идеями, успел выучиться в военном институте, получить офицерское звание.

Подтянув стандартный лист, старший лейтенант принялся за составление доноса на своих двух не в меру разоткровенничавшихся старших товарищей. Не сегодня-завтра и подполковника, и майора заберут, в лучшем случае, отправят их на Юго-Восток, а он получит вполне заслуженную им майорскую должность…

Даша Григорьевна Чиж, по мужу Сычева, несмотря на рождение двух сыновей, сумела сохранить свою обалденно красивую фигуру, выглядела лет на десять моложе своего истинного возраста, вызывала неизменное восхищение всего противоположного пола, и сидевшая на стульчике посетительница невольно залюбовалась ее красотой, по женским губам пробежалась одобрительная улыбка.

– Дашенька! – окликнула полковника сидевшая женщина.

– Настасья Петровна? – замерла Даша на полушаге, будто она уткнулась в прозрачную стеклянную стенку, невидимую глазу. – Глазам своим не верю! Столько лет, столько зим! Ко мне?

– К тебе, Чижик! – поднялась, кряхтя, невысокая и приземистая, дородно раздавшаяся вширь Настасья Петровна. – Есть у меня к тебе, душенька, один непростой вопросик…

Закрыв дверь на ключ и для верности дернув за ручку, Сычева предложила гостье кресло за своим рабочим столом, сама присела на стульчик рядом, доброжелательно всмотрелась в лицо пожилой женщины, которую за глаза многие называли Медведицей.

Даша через одну очень близкую подругу, Сашу Кошкину, почти двадцать лет была знакома с женой двоюродного брата бывшего мужа Сашеньки. Хорошие отношения у Настасьи Петровны и у Саши сохранились, несмотря на то, что после выпуска из военного института Кошкина бросила постылого мужа-генштабиста, укатила в дальний гарнизон к своему любовнику Котэ Гиоргадзе.

– Дашенька! – всхлипнула неожиданно гостья. – Миленькая! Ты прости меня Бога ради за то, что отвлекаю тебя по сущим пустякам! У тебя, должно быть, работы невпроворот, а тут я приперлась к тебе, пустила, дура старая, крокодилову слезу!

– Работа, черт, не волк, в лес не убежит! – хохотнула Сычева, порывисто поднялась, достала из шкафчика хрустальный графинчик с коньяком и две пузатые рюмочки. – Пошла бы она темным лесом эта самая работа! – пыхнула Даша едким сарказмом. – Работа не член, постоит, ничего с ней не случится!

– Какая пошлость, Даш! – появилась улыбка на лице немолодой женщины. – Раньше ты вроде не была этакой вульгарной девицей. Мне всегда казалось, что я имею дело с приличной дамой, и что я тут от тебя вдруг услышала, уши вянут…

– Да я, Настасья Петровна, – хмыкнула Сычева, – всегда была отпетой вульгарной деревенщиной! Просто я перед вами старательно всегда маскировалась, мастерски делала вид…

Стукнулись рюмочками, выпили. Посидели, помолчали. Время шло, но хозяйка кабинета никуда не торопилась. Ей было приятно общение с бывшей родственницей Саши Кошкиной.

– Чижик, скажи, – скользнула улыбка по губам Медведицы, – а чего тебя с твоим благоверным поперли из Брюсселя? Бросили одну нашу Принцессу, сбежали с теплого местечка…

– Ну… – сморщила Даша мило свой поистине очаровательный носик. – Мы же этого-того, Настасья Петровна, люди-то подневольные! Приказ на нас сверху пришел, вот мы и дернули со всеми нашими чемоданами в руках на нашу историческую Родину. Олежек мой тут генерала получил…

Снова стукнулись рюмочками, выпили они за здоровье генерала Сычева, переглянулись, улыбнулись. Посидели, помолчали.

– И все же? – прищурила глаз посетительница. – Чего тебе, Даш, рядом с вашей Принцессой не служилось? После нашей Сашеньки ты у Кристины на самом первейшем месте стоишь!

Перейдя на английский язык, Сычева шепотом поведала про то, что их перевод состоялся по настоянию генерала Шпака, чтобы тем самым вывести их из-под огня, если с Максом Петровичем случится та или иная неприятность из-за его тесных связей с русскими…

– Ты, Даш, можешь связать меня с Максом Петровичем? – задала, наконец-то, гостья свой самый главный вопрос, ради чего она и искала встречи с Чижиком-Пыжиком. – Вопрос жизни и смерти. Или же набери нашу Кристину, я переговорю с нею!

– Нет! – вздрогнула полковник всем своим красивым телом. – Даже и не просите, Настасья Петровна! Вы же знаете, как хорошо я к вам отношусь, но наш генерал запретил всякие контакты! И даже с нашей Кристиной я не смогу вас связать! Хотите, я вам обрисую все интересующие вас вопросы. Думаю, мне удастся на все ваши вопросы ответить исчерпывающе! Я в курсе всего…

Прищурив глаз, Медведица пристально смотрела на сидевшую перед нею молодую женщину, старательно обдумывала ее слова. Она знала, что муж Принцессы подобрал себе команду очень хороших и безмерно преданных ему людей. Им можно было верить…

– Война будет? – спросила гостья.

– Будет! – ответила Даша прямо и честно.

– Скоро? – перешла Настасья на полушепот.

– Скоро! – вздохнула Сычева.

Сжав пальцами виски, Медведица прикрыла глаза, помолчала, собираясь с мыслями, открыла глаза, посмотрела на Дашу.

– Когда? – выдохнула она шепотом.

– Осталось несколько дней!

– Это точно известно? – моргнула гостья и затаила дыхание. – Или все это на уровне досужих слухов?

– Да практически на все двести процентов! – кивнула Сычева и покачала головой. – Дума в Москве признала обе Республики наши непризнанные, а это и есть самый последний звонок!

Выпуская из себе безмерно встревоженный и обеспокоенный воздух, пожилая женщина вся напряглась и спросила:

– И что нам, Даш, всем делать? Только не говори, как привыкли вы все отвечать, что надо снимать штаны и бегать! Что делать?

– Тикать! – усмехнулась Даша и грустно вздохнула.

Сжав пальцами раскалывающиеся виски, Настасья Петровна, не поднимая головы, протянула-простонала:

– Куда? На Запад бежать нам или на Восток?

– Одни бегут в Польшу, в Венгрию и дальше! – пожала Чижик плечиком. – Другие бегут в противоположную сторону, туда, где у них имеются близкие и родственные души…

Дашин плохо замаскированный намек Медведица поняла в одну секунду. В России обосновалась Саша Кошкина, в которой она сама души не чаяла, любила бывшую жену Николая Ивановича, брата ее мужа, всем сердцем любила она и Сашиных сыновей.

– Надо полагать, Дашенька, что наш Максим Петрович именно так и считает? – прищурилась и спросила Медведица.

– Считайте, Настасья Петровна, что я слово в слово передала вам его слова! – разлила Чижик коньяк и передала рюмку гостье. – Давайте, выпьем за то, чтобы у нас все сложилось! Чтобы наступили хорошие времена, чтобы мы все снова встретились!

Опрокинув в себя обжигающую жидкость, Медведица пожевала губами, поморщилась, грохнула кулачищем по столу, рыкнула:

– Дожили! На старости лет бежать из родового гнезда! Бросить все на съедение и разграбление отморозкам! У них же нет ничего святого! Воры и мародеры! Убийцы и насильники…

Настасья Петровна ушла, а Чижик еще долго сидела, смотрела в окно, думала. Наверное, и им тоже пришла пора все бросить и тикать куда подальше от всего этого творящегося вокруг них безумия, сохранить жизни, остаться в живых. Все остальное потом приложится. Утраченное добро потом, конечно же, никогда им и ни за что не вернуть, ну и черт с ним…

Толкнув массивную дверь, Настасья Петровна вышла на улицу, вызывать такси не стала, решилась пройти пару кварталов пешочком и зайти по пути в супермаркет, купить сладкого к чаю.

– Руки за голову! – кричали вооруженные автоматами люди в камуфляжной форме с непонятными нашивками, избивали прямо на глазах у зевак пожилого человека. – Не нравится тебе тут, сволочь, чемодан, вокзал, Россия! Предатель, ублюдок! Пособник врага! Мы тебя сами к стенке поставим! На куски порежем!..

Отшатнувшись в сторону, Медведица заспешила к магазину, не озираясь, шла вперед, опустила голову к земле. Подобные инциденты на улицах случались сплошь и рядом.

Почувствовавшие власть и силу отморозки из расплодившихся во множестве националистических и радикальных бандформирований устраивали показательные расправы над теми, кому не нравилось то, куда на полной скорости катилась их многострадальная и, должно быть, кем-то проклятая страна.

– Куда прешь, тетка! – оттолкнул Настасью в сторону шедший прямо на нее молодчик с нацистской наколкой на шее. – Глаза разуй, тупая калоша! Жить тебе, старая, надоело? Сейчас враз организуем для тебя скоропостижный похоронный макинтош! Кыш! Пошла ты, дура старая, пока еще жива…

Согнувшись в три погибели, женщина шмыгнула в подворотню, отдышалась, дождалась, пока по улице не прошествует орущая на все лады толпа, скандирующая профашистские лозунги, вышла, быстро зашагала к супермаркету, торопливо взобралась по ступенькам, не глядя на цены, хватала с полок продукты.

– Пробейте мне, пожалуйста! – подошла Медведица к кассе, поставила перед собой корзинку. – Я тороплюсь!

Сидевшая за кассой девица и глазом даже не моргнула, вперла взгляд в телефон, не обращала никакого внимания на стоявшую перед нею покупательницу. Настасья снова попросила пробить ей чек, а в ответ ей снова выдали ноль внимания.

– Они, милая женщина, всех тех, кто говорит по-русски, назло не обслуживают! – шепнули сзади, и до Настасьи Петровны дошло, что она попала не по адресу, зашла не в тот магазин, где ее все хорошо знали и уважали.

– Ну и подавитесь! – оттолкнула Медведица от себя корзинку, шагнула к выходу. – Доиграетесь! Придут русские, живо вспомните русский язык! Вспомните, кто главный народ на всей этой земле! Это мы тут, русские, испокон веков тут жили! А ваш народ придумали! И вы забыли свое истинное родство, нехристи! Да… чтоб на вас кара Небесная пала, христопродавцы…

Вызвав такси, женщина назвала адрес, села на заднее сиденье, прикрыла глаза, задумалась. Надо было им что-то решать. Жить в этой стране стало попросту невозможно. Малая часть страны решила, что она может диктовать свою волю остальному большинству. Если бы этих на всю их голову стукнутых отморозков не поддерживал весь так называемый прогрессивный в кавычках Запад, то их незаконно пришедшую к власти профашистскую клику давно снесли бы. Но на Западе демократичным признавали только то, что отвечало интересам самого Запада. Все остальное и прочее оставалось за рамками их демократии.

– Нет! – поднялась Настасья на свой этаж, открыла ключами дверь и вошла в свою квартиру. – Надо что-то срочно делать! Так дальше тут жить нельзя! Придет Михайло, скажу, чтобы он продавал весь свой бизнес к чертям собачьим! Поедем к нашей Сашеньке, в Россию! – сверкнула женщина разгневанными глазами, пристукнула кулачищем по косяку. – Да в гробу я видала эту чокнутую страну! – затрясла она в воздухе сжатым кулачищем.

Не думали и не гадали они тридцать лет назад, когда вдруг и совершенно неожиданно распался Советский Союз, что придет время и им придется выбирать между тем, чтобы прогнуться под ярыми националистами или, сохранив честь и достоинство, бежать отсюда куда подальше, тикать, пока еще не стало поздно…

После ухода Настасьи Петровны Даша долго сидела и смотрела в угол, недоброе предчувствие росло и ширилось. Накануне с ней долго говорили людишки из Службы безопасности, и она ясно осознала, что она и ее муж находятся в опасности…

– Дарья Григорьевна! – приставил подполковник из Службы палец к губам, перешел на шепот. – Было время, ваш муж для меня кое-что сделал, и я добро помню. На генерала Шпака ведут охоту. Вашего мужа тесно с ним связывают! Отец вашего мужа был в хороших знакомых у генерала Шпака. У вас осталось не больше трех или четырех дней. Я вам сказал, а вы уж сами решайте!..

Слово в слово Дашенька передала этот разговор своему мужу. Олег потер подбородок, кивнул, сказал, что он все понял, попросил, чтобы она покинула его кабинет и пошла к себе, ничего ей толком не объяснил, сказал, что все будет хорошо…

– Собирай все свои вещи, моя княгиня! – вошел Сычев без стука в ее кабинет, плотно прикрыл, щелкнул ключом.

– И? – прищурила глаз и всмотрелась Даша в мужа.

– Вчерашним приказом твоя должность сокращена, и ты уволена по сокращению штата! – кинул генерал Сычев на ее стол Выписку из приказа. – Документы на тебя все готовы…

– Оп-па! Приплыли! – моргнула ошарашенно Сычева.

– Все остальное не здесь! – шепнул муж ей на ухо.

Им хватило десяти минут, чтобы в кабинете не осталось ничего из личных вещей уволенного со службы полковника Сычевой…

Муж остановил машину возле парка, они вышли, прошлись по дорожке, Олег повернулся к жене, взял ее кисти в свои ладони.

– Через два часа у нас самолет! – произнес негромко Сычев. – Я команду дал, наших пацанов привезут в аэропорт. Мы заезжать домой не будем, все необходимое уже в самолете…

– И куда мы?

– Мы все вместе пока летим в Эмираты…

Прижавшись к мужней груди, Даша замерла, думала о том, что ее муж все заранее продумал, подготовился на всякий случай к экстренной эвакуации. Проект Приказа на нее был еще заранее подготовлен, скорее всего, его подписали задним числом и впихнули в папку вместе с остальными бумагами…

– А что с тобой?

– Я уволен по состоянию здоровья…

– Даже так?

– Самый удобный и правильный вариант…

– А дальше что?

– Все, моя княгиня, по обстоятельствам…

Вернулись из школы дети. Лет семь назад Николай Иванович, двоюродный брат мужа Настасьи Петровны, подобрал на войне двух сирот, девчушку лет семи и мальчонку трех-четырех лет.

Во время поездки в село Михайловское они попали под удар боевиков, решили принять бой.

Саша, бывшая жена Николая, сидела на месте оператора-наводчика БМП, вела огонь по националистам, а самому Николаю Ивановичу она на время велела укрыться позади боевой башни, в десантном люке. Саша подошла к нему, шепнула:

– Коля, сядешь сзади в десантном отсеке БМП!

– Я сяду рядом с тобой! – заупрямился Плющ.

– Нет, ты, Коля, сядешь в корме и будешь мышью сидеть там! – настояла Сашенька на своем. – Если нашу машину подобьют, то ты вытащишь меня! Если ты будешь торчать в башне, нас обоих могут прошить одной очередью! Ты меня, Коля, понял?

– Да, Саша, как скажешь! – кивнул Николай Иванович.

Его бывшая жена всегда имела на него огромное влияние. Саша всегда в самый нужный момент могла подобрать самые в тот самый важный момент самые нужные слова, простые и доходчивые. Саша была у них исключительной умницей…

По броне стукнули куском железяки, стук отдался внутри всей машины. Николай Иванович открыл кормовую дверцу и замер.

В окопе стояли девочка лет семи и мальчишка трех-четырех лет, смотрели на него испуганными глазенками.

– Дядечка, вы из русских? – спросила девчушка.

– Русские мы! Русские! – выскочил Плющ на землю, затолкнул детишек в десантный люк, забрался сам, закрыл дверь. – Тут стреляют! – прижал мужчина детей к себе, крепко обнял их.

– Мы три дня прятались в лесу! – дрожала девчушка испуганно и всем телом прижималась к русскому дяденьке, искала в нем защиту. – А потом появились там те, которые убили мамку и папку! Мы и тикать в поле. А тут вы стоите. Мы и подумали…

Губы у Николая Ивановича затряслись, из его глаз выкатились крупные слезы. Он понял. Бедные сиротинушки прятались от убийц и насильников, боялись носа своего показать, а тут…

А тут тоже разгорался и шел бой. Горел остов подбитого танка. Второй Т-64 замер, готовился выстрелить, но Котэ опередил, нажал на спусковой крючок чуть раньше.

Гиоргадзе толкнул напарника, и они вдвоем побежали вдоль по канаве. Позади разорвался снаряд. Кумулятивный заряд лобовую броню танка не прожег, спасла динамическая защита, ослабила прожигающую струю. Танк уцелел.

– Твою мать! Котенок! – простонала Саша, когда увидела, что танковый снаряд разнес бугор, за которым укрывался ее муж. – Если тебя задело, я сама тебя придушу! Котенок мой!

Услышав крики, Плющ замер, крепче прижал он к себе детишек. Николай Иванович понял, что дела их плохи. Сейчас танк начнет по одной выбивать их БМП. А у них ничего для борьбы с ним не осталось и не было изначально, кроме РПГ у Котэ.

Танк зашевелился, двинулся дальше, объезжая препятствие, он развернулся и подставил бок. И в это время Котэ, занявший запасную огневую позицию, выстрелил.

– Котенок! – подскочила Саша на своем месте. – Я тебя обожаю! Ты его сделал! Ну, суки! Сейчас мы вам покажем! – поймала она в перекрестие идущий прямо на них БТР и нажала на гашетку. – Получай, гад! Что, сука? Не нравится? Следующий!

От выстрелов из 30-мм пушки детишки испугались, бросились на пол, Николай Иванович их поднял, успокоил, сказал:

– Это мы стреляем! Не бойтесь! Это для нас не страшно!

Мальчик и девочка сразу прижались к Плющу, смотрели на него подрагивающими от страшного напряжения глазами.

После окончания боя Николай Иванович стоял за кормой БМП, разговаривал с детьми и все больше хмурился. Родственников у детишек больше не было, с их слов, и оставлять их тут одних было нельзя. Плющ забрал их с собой, оформил над ними опеку.

А потом Настасья как-то приехала к ним, подружилась с детьми и забрала сироток к себе. Детей у нее не было, а у Николая Ивановича к тому времени уже нарисовались две приемные девочки.

Задействовав все свои связи, Настасья Петровна оформила все полагающиеся по закону бумажки, увезла детишек с собой…

– Тетя Настя, мы дома! – доложила четырнадцатилетняя Настя звонким голоском. – Уроки закончились! Тёму я привела! Чтобы он по пути, постреленок, не пропал до самого вечера!

– Мы все дома! – выкрикнул радостно десятилетний Артем. – Я свою сестричку домой привел, чтобы она, коза, не заблудилась!

– Вот и хорошо! – улыбнулась тепло женщина, крепко обняла детишек, прижала их к себе. – Руки тщательно свои мойте и обедать садитесь! Все на столе…

На десерт практически ничего не было, и Артемка удивленно покосился на Настасью Петровну, запустил всей пятерней в затылок, провел будто граблями по всей своей густой шевелюре.

– А сладкое к чаю? – пробасил пацан.

– Сегодня в магазин не подвезли! – качнула женщина головой. – Сегодня у нас по плану рыбный день!

– Понятно! – протянул Тёма и вздохнул.

– Разгрузочный день! – хихикнула девочка.

– Типа того… – усмехнулась Настасья.

– Засада! – почесался пацан озадаченно в затылке.

Чтобы подсластить пилюлю, Настасья Петровна подмигнула детишкам и понизила голос до таинственного шепота:

– А как вы отнесетесь к тому, что мы возьмем и двинем в гости к тете Саше? Сойдет вам вместо сладкого к чаю?

– Посреди четверти? – прищурилась недоверчиво Настенька. – Не смеши меня, тетя Настя! Неудачный заход! Плохая попытка! Она не засчитана! Полный пролет!

– Я не шучу! – улыбнулась Медведица. – Закажем билеты, вещи соберем на раз-два-три и полетим к тете Саше!

Подпрыгнув на месте, мальчишка едва не свалился со своего стула, с трудом лишь удержался, ухватился за краешек стола, чуть не стянул на пол скатерть со всей посудой. Помогла избежать большой беды старшая сестренка пацана, которая успела протянуть руку, чем деятельно предотвратила оглушительное и унизительное падение на пол одного крайне безответственного мальчугана.

– Ой! – покраснел Артемка. – Я нечаянно!

– Вот за нечаянно у нас и бьют отчаянно! – не удержалась Настенька и по-сестрински отпустила сорванцу поучительный подзатыльник. – Я те сколько раз говорила, негодный мальчишка, чтобы ты не прыгал за столом, неслух! Вот мы не возьмем тебя с собой, бестолочь вихрастая, чтобы ты не позорил нас на людях! Стыда с тобой, неслух, не оберешься…

– Я больше не буду! – буркнул Тёма, опустил голову.

– Не будет он! – покачала головой девчонка. – И за что мне оно такое несчастье выпало быть его старшей сестрой? Не повезло мне! Не туда занес аист корзинку! И угораздило же моему аисту в ту же хату заглянуть, куда потом принесли и этого балбеса!

Прищурив хитренько глаз, мальчонка отпарировал:

– Да это мой аист ошибочно попутал дорогу, кинул меня тебе на съедение! Не повезло мне с рождения! Не на такую вредную сестрицу я при рождении рассчитывал!

– Ах ты, негодный же мальчишка! – сделала вид Настенька притворно, что она сильно рассердилась. – И это за все хорошее, что я для него сделала! Оставим его тут, тетя Настя, а сами уедем! Пусть остается один и умничает до полного удовольствия!

Убрав посуду со стола, Настасья обернулась к детишкам, хитро прищурилась, посмотрела на обоих и спросила:

– А кто у нас сегодня дежурный по крану?

– Я! – вскочил Тёма со своего места, кинулся к мойке.

– Подлизывается он, шельмец! – хихикнула Настенька. – Боится, негодный мальчишка, что мы его с собой не возьмем! – подошла она к братику, принялась ему помогать, вытирать тарелки и ложки. – И что бы ты, Тёма, без меня делал-то, неслух…

Доехали до аэропорта, оставили машину на частной стоянке. На переднем сиденье лежали документы на ее нового владельца.

В зале ожидания сидели мальчишки. Костику недавно только исполнилось девять лет, Максимка был его года на три младше.

– Мама! Папа! – подскочила живо детвора к появившимся в зале родителям. – Сказали, что это приказ, и мы его выполнили!

– Все правильно, бойцы! – улыбнулся Сычев. – Срочно меняем дислокацию в связи со сложной обстановкой в мире!

У трапа частного самолета они не задержались надолго, быстро поднялись на борт воздушного судна.

– Все по местам! – скомандовал Олег.

Мальчишки шустро запрыгнули на передние сиденья, Даша примостилась за ними, опустилась в мягкое кожаное кресло, прикрыла глаза, вспомнила, как она в первый раз летела на этом самолете, когда Макс Петрович взял ее с собой в Приморск, чтобы разобраться с тем, как неправильно с нею поступил один кадровик, отправил к черту на кулички на остров Гадючий.

– Ну, Олежек, говори! – повернулась Даша к мужу, когда лайнер набрал необходимую высоту. – Теперь ты уже можешь мне сказать, чего это мы так резко сорвались с места!

– Я узнал, что за нами со дня на день должны были прийти!

Постучав по подлокотнику кресла, женщина спросила:

– А что на это скажет наш Макс Петрович? Он в курсе того, что мы все кинули и сбежали, бросили все на разграбление врагу?

– Я с ним все согласовал! – ответил мужчина.

Потерев пальчиком переносицу, Даша дотронулась до мужней руки, негромко вздохнула-произнесла:

– И на что мы будем жить? Я до сих пор еще хорошо помню, как за гроши горбатилась официанткой в придорожном кафе…

– Ты забыла, что у моего отца поместье имеется в Монако.

– Оно не наше!

Горячим воздухом мужчина вдохнул в женское ухо:

– Рядом с ним стоит домик, который оформлен, моя княгиня, на твое имечко! Тебе не за что особо тужить и переживать!

– Это, князь Олег, звучит уже лучше… – вздохнула Дашенька. – Но я боюсь, что нашей Принцессы там и близко не будет!

– Освоимся, моя княгиня, на месте, определимся, будем думать, как к Максу Петровичу и Крис перебраться!

– А вот это мне еще больше нравится! – улыбнулась Дашка. – Ты же знаешь, как я люблю Крис и Сашку…

В столице Эмиратов прибытие частного самолета ожидал товарищ Сухов, как его в шутку называл Жорка Зимин, муж Оли Левченко. Павел Сергеевич из армии уволился, перебрался в Эмираты. Бывший полковник устроился на должность начальника охраны и одновременно ведал всеми делами по внешним сношениям во дворцовом комплексе, принадлежащем с недавнего времени Кристине Костенко, жене генерала Шпака.

– Павел Сергеевич! Вы! – расцвела Дашенька, увидав товарища Сухова у трапа самолета. – Безумно рада вас видеть!

– Павел Сергеевич! – пожал Олег крепко руку встречающему их полковнику в запасе. – Очень рад вас видеть!

Разместились в микроавтобусе, Костик, старший сын Сычевых, нашел ухо Павла Сергеевича, тихонечко спросил:

– А Аннушка и Петенька с вами, или они остались в Брюсселе? Сидят на скучном уроке, небось, пялятся на промозглый дождь…

Костик всего на полгода был старше близнецов Анны и Пети. Только брат и сестра не были однояйцевыми близнецами, родились детишки Оленьки от разных отцов. Как такое могло случиться, знала только одна Левченко, которая умудрилась одновременно заиметь отношения с двумя разными мужчинами, своим мужем Зиминым и со своим начальством, товарищем Суховым.

– Уроки они прогуливают, целыми днями торчат в бассейне… – ответил Сухов и подмигнул мальчишке.

– Клёво! – сжал парнишка кулачок и победно потряс им.

Несколько последних лет все они прожили вместе в Брюсселе и крепко сдружились. Кроме того, Костику нравилась Аннушка, отцом которой был Павел Сергеевич Сухов, от него девчонка унаследовала утонченность и стать, горделивую осанку и цепкий ум.

В бассейне вода кипела от брызг. Кроме Аннушки и Петеньки, в нем плескались детишки Кристины Костенко, которая успела обзавестись двумя девчонками и парочкой пацанов. Верховодила всем безобразием Катенька, старшая дочка Принцессы, названная в честь Катерины Андреевной Ерохиной. Ей во всем помогала Дашенька, получившая свое имя в честь Дашки Чиж. Не отставали от своих старших сестер и Сашенька, и Ванька.

У бортика в легких плетеных креслах сидели две женщины. Анна Семеновна, нянька и по совместительству учительница, строго следила за своими подопечными детишками, а Марина Шнайдер, старшая сестра Кристины Костенко, прикрыв глаза, сосредоточенно думала о том, что тучи над их головами стремительно сгущаются и петля неотвратимо сжимается…

– Марина Андреевна! – присел Олег возле старшей сестры Крис. – Всегда восторгаюсь вашей безумной красотой!

– Не льсти мне, Олежка! – поморщился мило женский носик. – Годы свое берут! Лучше ты скажи мне, все так плохо? Макс попросил переправить детей в Испанию и ждать его там…

– Я думаю, Марина Андреевна, что со дня на день начнется, Максу и Кристине следует незамедлительно делать ноги…

Резко поднявшись, Шнайдер громко скомандовала:

– Грачата, на берег! Собирать вещи, летим в Испанию! Павел Сергеевич, дайте сигнал экипажу, чтобы готовились к вылету!

– Все сделаем, Марина Андреевна!

– Да, Павел Сергеевич, вы закажите-ка нам коридор отсюда и до Москвы, скажем, начиная с послезавтра и до конца месяца. На всякий случай, вдруг и нам придется перебираться в Россию…

– Все сделаем, Марина Андреевна!

Пришел домой муж, и женщина с порога его огорошила:

– Михайло, я тут подумала и решила, что надо нам перебираться в Ростов к нашей Сашеньке! Житья тут не стало!

– С дуба рухнула, мать? – поморщился мужчина. – Вот так все тут бросить и уехать? Оставить на полное разграбление?

Ни секунды не раздумывая, Настасья гулко бухнула:

– Все бросить и уехать!

– Вот так взять и уехать? – прищурился и смотрел на нее муж, одновременно напряженно думал над ее предложением.

– Вот взять и уехать! – нахмурила Настасья брови.

– И остаться без последних штанов? – вкинул мужчина хитрый по своей сути вопросик, решил тоненько прощупать обстановку.

Даже не задумавшись над затаенным смыслом мужнего вопроса, женщина заголосила своей мощной иерихонской трубой:

– Лучше остаться без исподних штанов, Михайло, но живыми! А тут на улицах постоянно стреляют! Кругом шастают вооруженные банды, грабят честных людей посреди белого дня!

Почесав переносицу, Михайло озвучил свое видение:

– И все-таки не хотелось бы драпануть, бросив тут все!

– Возьмем с собой по паре штанов про запас! – пожала плечом женщина, внимательно посмотрела на мужа. – Сашенька у нас нынче не нищая, поддержит охотно подтяжками твои штанишки!

Потерев щеку, муж посмотрел на жену, посоветовал:

– Раз ты окончательно решила ехать, заберите все документы на детей из школы. Устроишь детей в школу там. До лета детишки проучатся, а там посмотрим.

– Ты думаешь, Миш, что война эта клятая надолго затянется? – моргнула Настасья, уставилась в дальний угол, словно бы ответ на ее вопрос должен был появиться на дверце от прихожей.

– Всяко может случиться! – пожал муж неопределенно плечом. – На войне первым делом сгорает или гибнет, становится первой жертвой сам план на войну…

– И все же! – дотронулась женщина до мужнего плеча. – Ты же знаешь больше, чем хочешь мне своим видом сказать!

Приобняв жену, мужчина тяжело вздохнул и прояснил:

– Если за нашу Хунту не впишется весь Запад, то недели через две-три режим выкинет белый флаг. Но я, мать, боюсь, что Америка заставит воевать режим до самого последнего жителя страны. Да и всю Европу Америка живо подпишет на это гнусное дело…

– И что тогда случится? – подняла женщина голову, посмотрела на мужа, ждала от него определенного и недвусмысленного ответа. – Если Запад заставит воевать нас до самого последнего…

Ответ мужа большого оптимизма ей не добавил:

– Война может в таком случае продолжаться и год, и все два, и все три! Все будет зависеть от размера помощи. А ты сама знаешь, у кого в руках находится мировой печатный станок…

– Все, Михайло! – пристукнула Настасья своим кулачищем по дверному косяку, и дверь обиженно зазвенела в ответ. – Звони мужу Колиной маменьки, договаривайся с ним, сливай ему свой бизнес и все наше движимое и недвижимое имущество!

– А если он не согласится? – отступил мужчина на шаг, глянул в сторону детской комнаты, прислушался к веселой возне ребятишек, которые с криками и гамом собирали вещички в дальний поход, веселились они и играли, не осознавая того, что не от хорошей жизни решила вдруг Настасья Петровна податься в Ростов.

– А ты, муженек, – усмехнулась жена, – найди для него те самые слова, чтобы он не смог отказаться от твоего предложения…

Михайло посмотрел на жену, потер щеку. Им всем предстояло совершить прыжок в неизвестность. Оптимизма это не добавляло, ибо вопросов было больше, чем самих ответов на них…

Глава 4. Прыжок

В хорошо зашифрованном мессенджере пришло сообщение, и генерал-полковник Шпак открыл послание, внимательно и быстро его прочитал, мгновенно удалил из памяти телефона.

– Штирлиц никогда не был столь близок к провалу! – хмыкнул Макс и постучал пальцами по столешнице.

Генерал Сычев, долгое время проработавший вместе с Максимом в группе спецпредставителя в штаб-квартире при Совете НАТО+, сообщал о том, что он с семьей перебрался в Эмираты, а Марина с детьми готова вылететь на Пиренейский полуостров.

– Пора и нам делать ноги! – открыл Макс сейф, вынул из него все документы, внимательно осмотрел пустые внутренности.

Предчувствуя, что их Безопасность скоро выйдет на его след, генерал давно уничтожил весь компромат. В сейфе хранились самые последние сведения, добытые их разведывательной сетью.

– Ну, от Олега многого они не добьются… – прищурился Макс и посмотрел на внутренний дворик. – По разработанной «легенде» нас связывают только наши жены, которые учились вместе в военном институте. И мы правильно сделали, что ни Кристину, ни Дашу мы к оперативной работе здесь не привлекали. Девочки не засветились нигде, и пришить их к нашей работе практически невозможно. К тому же, Олег практически уже вне зоны досягаемости. А переберется в Москву и вовсе будет его не достать…

Скопировав документы, генерал скинул файлы на электронный накопитель, удалил все следы из памяти компьютера, специальная программа утилизировала ненужные файлы, прошлась, уничтожая всё и вся по жесткому диску, разрушила все ячейки памяти.

– Капитан, – набрал номер и позвонил Шпак, – задействуем план с эвакуацией по воздуху! Готовность к вылету ровно через два часа. Время, капитан, пошло…

– Все понял, Ваше Превосходительство! – донесся голос Жорки Зимина. – Сейчас поставлю задачу пилоту, и все остальное согласно плану! Кристину Андреевну я сейчас сам лично предупрежу! Можете в том, Ваше Превосходительство…

Посмотрев на часы, генерал засек время, запустил он обратный отсчет. Решение принято, и назад хода уже больше не будет. Если они не поспешат и не заметут за собою следы, то, возможно, в самое ближайшее время ими займется Служба безопасности.

– Кое-кому, – скользнула по генеральским губам усмешка, – хотелось бы многое узнать и понять! Но мы не можем доставить им такого удовольствия! У нас на это несколько иные планы! Думаю, что для некоторых пришло время платить по накопившимся за эти долгие годы бесчисленным счетам! Да-да…

Генерал-полковник Шпак привез горячо любимую им жену на летное поле, на котором стоял небольшой легкомоторный самолет, показал на него рукой, тяжело вздохнул и произнес:

– Малыш, мы сейчас полетим, и мне, и тебе придется прыгнуть с парашютом! Нам с тобой, Малыш, грозит большая опасность, и нам надо срочно заметать следы! Для меня это было трудным решением, но иного выхода из сложившейся ситуации я не вижу!

Глядя любимому мужу в глаза, Крис поняла, что они оказались на грани полного провала. Было время, когда она дала себе слово, что больше никогда не прыгнет с парашютом.

Это случилось в тот вечер, когда она решила эффектно появиться перед человеком, в которого влюбилась еще в детстве, когда ей было лет восемь-девять, и до поры, до времени она пряталась от Максима. Но настал тот день…

В тот день старшая сестра Кристины случайно заметила, что по их двору выхаживает человек, который по паспорту был ее мужем, на самом же деле их брачный союз изначально был фикцией. Марина и Максим Шпак поженились лишь для вида, чтобы прикрыть браком беременность незамужней девицы…

– Крис, – поманила она к себе младшую сестренку, – вон твой ненаглядный Грач нарисовался. Вышагивает по площадке…

– Куда это он чешет? – вытянула девчонка шею к окну. – Весь из себя сосредоточенный и важный!

Женщина задумчиво провела рукой по щеке и сказала:

– Квартирку, наверное, он свою решил проведать. Сейчас наш герой переоденется в кожаные штаны и куртку, сядет в свой джип и помчится по ночному городу. Кстати, его черный джип стоит в двух шагах от нашей машины. Ты давно хотела найти подходящий повод, чтобы появиться перед ним во всем своем блеске и красе! Думаю, что более лучшего случая тебе не сыскать…

– Спасибо, сестрица! – вскочила Крис. – Я мигом!

– Давай-давай, Крис, лови миг своего счастья… – пробежалась ироничная усмешка по женским губам.

Покачав головой, Марина отошла от окна. Собственное счастье она в свое время проворонила, польстившись на мнимую и призрачную перспективу роскошной жизни и положения в высшем обществе. Что-то она, конечно, взамен на свое согласие стать любовницей важного человека из Правительства получила, но что-то и навсегда утратила. Зато их дядя, который до фарса с ее свадьбой с Максимом бегал в простых полковниках, теперь был целым Замом министра, богатым человеком и всесильным.

– Я свое счастье упустила! – вздохнула грустно Марина.

Может, ее младшей сестренке в этой жизни повезет больше, и Кристина ухватит за хвост птицу-удачу. По крайней мере, пусть их малышка попробует. Авось, что-то и выйдет из этого…

– Крис, предупреждаю, Грач обожает быструю езду! – крикнула она в спину сестренке.

– Я постараюсь с этим справиться! – отмахнулась Кристина от ее слов своей по молодости еще совсем беспечной рукой.

Шагнув в комнату вслед за ней, Марина добавила:

– А еще он любит прыжки с парашютом!

– Если он прыгнет со мной, то я все смогу! – моргнула сестренка и упрямо притопнула ножкой. – Я смогу!

Юная девушка торопливо переодевалась. Хотелось ей надеть на себя что-нибудь простенькое, но стильное, что она запросто смогла бы сбросить с себя в одно неуловимое для мужского глаза мгновение, если таковое полное обнажение вдруг понадобится.

– Вот ты и попался мне, Грач! – прошептала Крис мечтательно. – Только ты сам еще об этом пока не знаешь! И я не оставлю тебе ни единого шанса на то, чтобы сбежать от меня…

Поправив у большого зеркала свой макияж, девушка со всей решимостью на лице шагнула к входной двери, на ходу кинула:

– Я пошла!

– Удачи тебе! – напутствовала ее старшая сестра.

Дверь за сестренкой захлопнулась, Марина дала волю чувствам и, уткнувшись в подушку, горько зарыдала. Еще никогда самопожертвование не давалось ей столь болезненно и тяжко…

Максим почти не удивился, повстречав на подземной парковке одиноко скучающую, юную, грациозную диву. От ее дивной красоты захватывало дух. Ему явственно почудилось, что он уже видел нечто подобное, но Макс поспешно и даже несколько раздраженно отогнал от себя смутное видение, хотя лет десять-двенадцать назад его фиктивная жена Марина выглядела почти так же, как и стоявшая перед ним обалденно прекрасная незнакомка.

– Прокатимся… или как? – взмахнуло пушистыми ресничками дивное создание, явно и откровенно набиваясь в пассажирки.

– А папа тебя не заругает? – попытался Макс сразу же от греха подальше отшить всех нежеланных и непрошеных попутчиков. – Шла бы ты, девочка, лучше домой! У меня и без тебя сегодня был не самый лучший денек! Не порть его окончательно!

Но Крис настроила себя и не собиралась отступать от своего. Как бы и ни пытался Грач, но ему ни за что не удастся в этот вечер отшить ее и тем самым отсрочить их близкое знакомство.

– Что, кишка, дядечка, у тебя тонка, чтобы барышню покатать? – произнесла обалденно красивая девчонка со всем возможным сарказмом в своем удивительно чудном голосочке, и стало понятно Максу, что его нехило пытались взять «на слабо». – А по виду ты, как настоящий мачо, строишься весь из себя…

– Запрыгивай! – спрятал улыбку, распахнул Макс перед чудной дивой правую дверцу. – Пристегнись! – велел Шпак.

Ему до чесотки в спине захотелось хорошенько проучить одну наглую пичужку, нагнать на птаху страху ошеломительной ездой по ночному городу, чтобы одна юная красотка визжала и пищала от страха, чтобы слезно умоляла отвести ее к своему папочке.

Если бы Макс в тот самый момент знал, кого именно подсадил он в свой джип, то он наверняка отказался бы от своей затеи и даже и помыслить об этаком не посмел бы.

Но Шпак не догадывался, что рядом с ним села родная сестренка Марины, его фиктивной жены, родной и любимой племянницы всесильного Зама министра.

– Потом папочке на меня не жалуйся! – искривились мужские губы в усмешке. – Ты сама меня упросила!

– Гони, дядечка! – взмахнула юная дива побудительной кистью и окинула водителя торжествующей улыбкой.

Черный джип, крадучись, проследовал по всему двору, свернул под арку, выбрался на широкий проспект.

– Ну, держись, Малыш! – усмехнулся Макс. – Я тебя силой ко мне не приглашал…

– Ой! – пискнула Кристина, когда ее рывком кинуло на дверцу, плюща тело, тяжким гнетом прижало к ней.

Машину кидало из стороны в сторону. Не снижая скорости, они входили в крутые повороты, совершали, на ее взгляд, рискованные обгоны. Девушка изо всех своих сил вцепилась в поручень, старалась всем своим телом вжаться в спасительное пассажирское кресло, будто пыталась слиться с ним в одно целое.

– Ой! – втягивала она от ужаса голову в плечи.

Крис обмирала от накатывающего волнами липкого и потливого страха, закрывала глаза, жарко молилась о том, чтобы все поскорее закончилось. В душе она в сотый раз проклинала тот самый момент, когда бездумно решилась на явную авантюру.

Не проще ли было бы ей появится на очередном светском рауте в сопровождении своего сановитого дядюшки.

Эффект был бы не меньшим. А сейчас вся ее затея балансировала на грани полного провала…

– Не переживай ты, Малыш! – подкинул в топку угля ехидно посмеивающийся водитель. – Выедем на прямую дорогу, помчимся мы еще быстрее. Наслаждайся, Малыш…

– Ой! Ой! Ой! – зажимала Крис ладошкой ротик. – Господи, дай мне силы пережить этот день…

Казалось, джип идет на взлет. Ветер гудел в ушах, как в сопле турбореактивного самолета. Огни освещения пролетали мимо них с ошеломительной скоростью, сливались порой в одну непрерывную линию, плывущую по обеим сторонам широкой и прямой, как стрела, объездной трассы, подрагивали и издевательски подмигивали.

– Не страшно? – кинул Шпак на нее изучающий взгляд.

– Нисколечко! – исторгла она из себя бодрый ответ.

На самом деле, все обстояло не столь радужно. Кристина то открывала глаза, то крепко зажмуривалась. Мир вокруг нее рушился и рассыпался, как сказочный карточный домик.

– Господи, когда все это закончится! – прошептала она. – Если я выживу, то в следующий раз еще сто раз подумаю…

В какой-то миг девушка разомкнула веки, и вдруг она поняла, увидела, как в страшном сне, как в 3D кино, что на них с чудовищной скоростью надвигается огромная фура.

Должно быть, сильно уставший дальнобойщик заснул за рулем и выехал на встречную полосу. Шпак ему отчаянно сигналил.

– О, Господи! – шевелились сами по себе девичьи губы. – Это все! Это конец! Нет! Я не хочу! Я еще хочу жить!

Еще секунда-другая, и огромная стальная махина раздавит их, как вонючих клопов, как надоедливо назойливых мух. От них не останется и мокрого местечка.

И нечего будет соскребать с асфальта. И в стильный гроб из дорогого красного дерева не найдется что и положить.

– Господи, спаси и сохрани! – выкрикнула она беззвучно.

Отчетливо увидела Кристина жутко страшные от безысходности и невозможности что-то исправить сонные глаза водителя фуры, проснувшегося в самый последний момент. Она видела только одни его глаза. Глаза надвигались, и они наползали, заполняли собой весь остальной их мир. Заполненные страхом глаза…

– Господи, за что? – обратилась Крис к Небесам.

Ей подумалось, что пришел конец, что она попадет в мир иной с изображением этих обезумевших от ужаса глаз. А она же еще столь молода! Она практически ничего не повидала. Она еще ничего так толком и не совершила. А она могла же еще столько хорошего сделать! Родить ребенка, двоих, троих.

Она так хотела иметь детей от Максима, ей так хотелось, чтобы у ее деток были Максимины глаза. А тут перед нею нарисовалась полная задница, самая ее мерзостная часть…

– Господи, прости меня за грехи мои! – прошептала она. – Я была не самой лучшей на этом свете, но я…

В самый последний миг Шпак невероятным усилием вырулил влево, впритирку ушел от столкновения по встречной полосе. Ужас со страшным шумом промчался справа от них. Их авто качнуло воздушной массой, тянущейся за умчавшейся вдаль груженной до отказа фурой, потянуло за собой.

Черный джип, виляя, постепенно выровнялся и занял свою полосу движения. Не сбавляя скорости, автомобиль помчался дальше, стремительно проглатывал километр за километром.

Не открывая глаз, девушка спросила:

– Мы в раю или только еще на пути к чистилищу?

– Приехали! – затормозил Шпак резко.

– В чистилище? – моргнула, все еще находясь в прострации, Кристина. – За нами что, черти с вилами пришли?

Мужской голос вернул ее с Небес на бренную землю:

– На летное поле приехали, Малыш! Сегодня прыжковый день. Точнее, прыжковая ночь. Будут ночные прыжки с парашютом! Рай на земле! Ты, Малыш, когда-нибудь прыгала с парашютом?

– Три раза! – соврала она, не моргнув и глазом.

На самом деле, Крис несколько раз прыгала с вышки. Тоже своего рода прыжки, но немножечко не совсем уж и то…

– Погнали…

Вышла Кристина из машины на предательски дрожащих ногах, стояла, пошатываясь, никак не могла прийти в себя.

– Мне на минутку… – поискала она глазами укромное местечко. – Ты не знаешь, где тут имеется дамская комната?

– За углом и направо… – махнул Максим указующей рукой, не оборачиваясь к ней. – Не заблудишься, найдешь…

Пока девушка приводила себя в порядок, Шпак время не терял, нашел инструктора по прыжкам, с улыбкой сообщил о том, что он на этот раз приехал не один, а с девчонкой…

Из-за угла здания показалась девушка, они дружно замолчали, изобразили на лицах беззаботные улыбки. Макс взял ее под ручку, повел к небольшому ангару, по пути обрадовал:

– Пойдем, Малыш, выберешь себе парашют…

– Парашют? – оторопела Крис.

С самого начала все пошло у нее вовсе не так, и упования на счастливый исход безумной затеи таяли прямо на глазах. У Крис вся надежда держалась на том, что все прыжки отменят по погодным условиям. Весь день шел непрекращающийся дождь, и тучи никуда не расходились, казалось, дождь зарядил на всю неделю и прольет на землю все запасы небесной влаги.

– Дождик-дождик, лей сильней! – приговаривала Крис про себя, мысленно подстегивала стихию.

Пока они неспешно выбирали парашюты, задул тихий ветерок, и незаметно для всех воздуходув-трудяга разогнал все тучки. По всему небу рассыпались миллиарды звезд.

– Дано добро на прыжки! – разнеслось громко по всему летному полю, и народ повсеместно засуетился.

– Вовремя! – усмехнулся Грач.

– Господи! – прошептала девушка потерянно и покаянно. – За что ты меня жестоко наказываешь и столь каверзно подставляешь? Я же не самая изо всех девчонок плохая девчонка! Я всегда верила в Тебя, даже если и не говорила вслух…

Старенький Ан-2 давно уже стоял наготове. Группу из восьми парашютистов инструктировали возле самого трапа.

– По местам! – раздалась команда, и Кристина обреченно поплелась к самолету, как на эшафот, шагнула внутрь.

Она и вида не показывала, что ужасно трусит, что от всей этой истории у нее сердце ушло куда-то в пятки.

Загорелась красная лампа.

– Пора…

Они прыгали последними. Сначала она, а потом и он. За ними покинул самолет их инструктор.

– А-а-а! – поглотила ночная тьма ее испуганный крик.

И тут девушкой овладели противоречивые чувства. Былой страх никуда не делся, но к нему присоединилось и чувство небывалой эйфории от того, что она находилась в свободном полёте, что под нею лежала летящая к ней навстречу земля.

– Ой! – зародилась где-то внутри и поползла наружу тревога, и девушка осмотрела себя. – Что за черт? – завопила она.

Что-то сильно било, трепалось об ногу. Оглядываясь вниз, Крис в ужасе осознала, что под нею летела ткань ее основного купола. Парашют вышел из ранца и из камеры и падал вниз тяжелым комом. Но она-то ничего и не делала, ни за что еще не дергала…

– Господи! Господи! – зашептала горячечно Крис.

Вот оно! Вот! Началось! Господи! И кто же дергал ее за язык и просил хвастать тем, чего у нее не было. И вот оно, неотвратимое наказание, оно мгновенно настигло ее. Будь на ее месте опытный парашютист, он нашел бы способ, как спасти свою жизнь. А ее никто не спасет. Теперь ее жизнь не стоила и выведенного яйца, не стоила и одной дешевой гигиенической прокладки…

– Господи! Господи, помоги мне! – заорала девушка во весь свой бесконечно отчаявшийся голос, вложила в страстную мольбу все свои силы. – Господи! Ответь мне! Подай мне знак, Господи! Ну, что же ты все молчишь, Господи…

– Тише, Малыш, не дрейфь! – услышала она спокойный голос Максима. – До земли секунд сорок. Мы успеем все исправить. Ты только, Малыш, держи себя в руках и не мешай мне…

– Ага… – моргнула она в ответ.

Панический страх, овладевший девушкой, работал не на Крис, а исключительно против нее. Она впала в полнейший транс. Одной ей никогда не справиться бы…

– Сейчас мы попробуем выбросить твой вытяжной! – ощупал девичью ногу, нашел Макс бобышку, ловко выдернул из нее медузу и швырнул ее в воздушный поток.

– Господи, ничего у нас не получилось! – увидела Крис своими глазами, как медуза запуталась, не ушла в спасительный поток.

Появившаяся было надежда моментально растаяла. Это конец! Ее тело найдут и соберут по мелким кусочкам. Если от нее еще что-то и останется после катастрофического падения с этакой высоты…

– Держись, Малыш, мы отцепляем основной! – выкрикнул ей в ухо Грач. – Соберись, Малыш! Ввожу в действие запасной! – сообщил Максим, и вылетела в поток медуза со стреньгой, потянула камеру запасного парашюта. – Не дрейфь, Малыш! Все будет хорошо, все у нас с тобой будет хорошо…

Купол постепенно раскрылся, весь наполнился потоком воздуха. Парашютная система набралась воздушной силой, заработала. Крис основательно тряхнуло, дернуло вверх.

На земле Кристина не кричала в истерике, стойко держала себя в руках. Никого и ни в чем она не винила. Сделав глоток-другой из поданной ей фляжки, легла на заднем сиденье джипа.

Ей многое необходимо было нынче осмыслить и очень многое переоценить. Дать всему точную и исчерпывающую оценку. Одно она знала точно. Грач ее в беде не бросил, рискуя собственной, спас ее жизнь. Со всем остальным разберется она потом.

Кто и как виноват в том, что произошло и могло бы произойти, не приди Грач к ней на помощь, не дай он ей спасительный шанс…

Когда Крис открыла ключами дверной замок, вошла, еле живая, в коридоре появилась заспанная Марина, спросила:

– Как прокатилась?

– Отлично! – ответила Крис.

Почесываясь в затылке, сестра ехидно протянула:

– На аэродром ездили?

– Ездили! – повернулась девушка к Марине спиной, нервно вся передернулась от пережитого ею кошмара.

– Прыжки видала? – хихикнула старшая сестра.

– Видала! – выдохнула Крис из себя с болью.

Оценив реакцию сестренки, Рина поинтересовалась:

– Прыгнула?

– Прыгнула! – вздохнула Кристинка печально.

Добиваю свою сестренку, Рина спросила:

– И как?

– Весь памперс обдула! – похлопала Крис себя по крупу. – Ты даже себе не можешь представить, как я орала…

– Еще раз с ним поедешь на прыжки?

– Да ни за что на свете! – пристукнула юная девчонка кулачком по дверному косяку. – Второго такого кошмара я уже не переживу! Мне до сих пор еще не по себе! Поджилки все трясутся…

Отступив от сестренки на один шаг, Марина сощурилась:

– И ты, Малышка, наконец, откажешься от Грача?

– Никогда и ни за что! – тряхнула Крис упрямо головой. – И ты за эту тему, сестрица, даже при мне не заикайся!

Пожав неопределенно плечиком, старшая сестра дотронулась указательным пальчиком до своей нижней губы и спросила:

– И как он тебе, Малышка, показался вблизи?

– Он весь классный! – осветились девчоночьи губы на едва лишь уловимое мгновение фанатично преданной улыбкой. – Теперь я его еще больше люблю! Он весь такой…

– Ладно, иди, стрекоза, отмокай, а я спать… – качнула Марина головой, ушла к себе.

Скинув всю одежду, Крис заперлась в ванной комнате, набрала воду и забралась в горячую ванну. Зажмурилась, снова увидела перед собой глаза Максима. Она жутко любила его глаза. Но на второй прыжок в ночи она больше никогда не решится…

Время от времени они встречались, и Крис поняла, что мужчина влюбился в нее, хотя Максим и делал всякий раз вид, что ему до нее, как до обычного телеграфного столба.

И когда Максу поручили формирование женского факультета, Кристина решила, что она непременно будет обучаться в военном институте, приехала в учебный центр, открыла Максиму свое имя.

– Грач, а у нас проблемы! – ворвалась в штаб чем-то сильно возбужденная Марго Саркисян, командир второй курсантской роты. – С КПП передали, что сейчас к нам привезли родственницу Зама министра. Видишь ли, одной девице тоже приспичило поступать в наш военный институт. Полный капут!

– И? – прищурился Шпак. – В чем же проблемы?

Саркисян сделала страшно испуганные глаза, понизила голос, едва слышно произнесла:

– По телефону меня строго-настрого предупредили, что мы все всей головой за нее отвечаем! Этого нам только всем не хватало для полноты офигенных ощущений! Привезут к нам рафинированную барышню, капризную недотрогу. Возись с нею! Хлопот не оберешься! С ума можно сойти…

Большое начальство махнуло беспечно рукой, хмыкнуло:

– Ну, посмотрим. Пусть эту барышню приведут ко мне. Я с нею один на один и тет-а-тет переговорю…

Наморщив лоб, Максим безуспешно пытался догадаться, кого из ближних или дальних родственниц Марины вдруг, да и угораздило по глупости и наивности записаться в их армейскую среду.

– Абитуриентка Кристина Костенко по вашему вызову явилась! – отрапортовали столь знакомым ему голосом, что он даже удивленно моргнул, не поверил своему слуху.

Перед ним стояла высокая девица в камуфляжной форме, что скрывала особенности девичьей фигурки, в кепке, низко натянутой на глаза, в больших солнцезащитных очках.

– Будьте так добры, – попросил подполковник очень вежливо, – абитуриент Костенко, снимите ваши очки!

– Слушаюсь! – избавилась ловко девчонка одним неуловимым движением руки от стоивших за сотню баксов очков.

– Ты? – привстал Шпак от неожиданности.

– Я, дядечка! – зазвенел радостный девичий голосок.

Озадаченно моргая, Шпак вышел из-за стола, спросил:

– Малыш, как ты тут? Как ты тут оказалась?

– Я позвонила дяде! – вспорхнули восторженно девичьи руки. – Он, конечно же, долго ругался!

– На меня? – поморщился подполковник.

– Нет, на меня! – улыбнулась Кристина во весь свой чудный рот. – Дядя обзывал меня малахольной и по всякому другому. Потом мне за два дня бегом и вприпрыжку оформили все документы…

Стирая со своего лица всю свою немалую озадаченность, Макс не удержался и все-таки поинтересовался у Костенко:

– Ты же, Малыш, училась в университете! Ты потеряешь целый год! Я тебя, Малыш, просто не понимаю!

– Нет, – тряхнула Кристина упрямой головой, – я теряю много больше, когда тебя нет рядом! Я не могу жить без тебя!

– Подожди, кем же ты приходишься нашему Заму министра? – прищурился, глядя на нее, Макс.

Ответ девчонки обескуражил его, ввел его в ступор:

– Проще тебе сказать, что я родная сестра Марины. Она у нас по отцу Шнайдер, а я по матери Костенко. Так мы и были записаны с самого рождения. Всех подробностей я не знаю. Спроси, дядечка, сам у своей Маринки! Она все лучше меня пояснит тебе…

– Малыш, ты полгода морочила мне голову! И Марина тоже все знала и ловко подыгрывала тебе, делала вид! Ну и семейка же у вас! – попенял ей Шпак, ошеломленно покачивая головой.

– Ты, дядечка, был женат, у тебя было четверо детей. А вчера вы развелись. Ты теперь у нас совершенно свободный человек! – разливалась по девичьим губам торжествующая улыбка. – Марина передаст тебе все бумаги. Ты что, дядечка, у нас не рад?

– Я очень рад тебя видеть, Малыш! – подошел подполковник к девушке, крепко ее обнял, поцеловал в губы. – Малыш…

Практически все время Кристина находилась рядом со своим любимым мужем, после окончания института одного за другим она родила четверых детишек, двух девочек и двух мальчиков.

Как когда-то Крис и планировала. Жизнь удалась. Но время от времени она вспоминала про ночной прыжок с парашютом.

Много-много лет тому назад во время ночного прыжка у нее не раскрылся ее парашют, и Кристинка камнем летела к земле. И она дала себе слово, что больше никогда не появится на прыжках. Но обстоятельства не оставляли ей выбора, и муж знал об этом.

– Максим, с тобой я прыгну! – шагнула Крис к мужу, обняла его. – Хоть к черту, хоть к дьяволу! Хоть в бездну! С тобой вместе я смогу! Мне страшно, но я с тобой прыгну!

– Хорошо, Малыш! – кивнул Макс и жарко поцеловал жену в губы. – Я знал, что ты именно так и ответишь. Если что, я никогда тебя одну в беде не брошу…

– Я знаю, Максим! Я знаю…

Проверив крепление парашюта, муж помог взобраться жене в салон самолета, сел рядом с нею. Впереди показалось озеро.

– Пора! – скомандовал генерал.

Пилот открыл дверь, Макс подтолкнул Крис к проему, прыгнул сразу за своей женой. Муж подлетел к Кристине, обнял ее, прижал к себе, нашел ее губы, нежно поцеловал.

– Я тебя люблю, мой Малыш! – прошептали мужские губы. – Ты в этой жизни стала для меня всем!

– Я тоже, дядечка, тебя жутко люблю! – впилась жена поцелуем в мужние губы. – Я благодарна тебе за все! За прожитые вместе все эти годы! За наших детей! За все! За все!

– Пора, Малыш! Дергай кольцо! – отлетел Максим в сторону от жены. – Все у нас будет хорошо, Малыш, все будет хорошо…

Все обошлось, оба парашюта сработали штатно. Они стояли на земле и смотрели на то, как от самолета отделился комок, раскрылся купол парашюта, медленно опускался к земле.

И вдруг раздался взрыв, самолет разнесло на куски, его обломки полетели в воду. Крис стояла и моргала, ничего не понимая.

– Так оно, дядечка, и было вами задумано? – прищурилась она и посмотрела на мужа. – Крушение над озером…

– Именно так, Малыш! – кивнул Макс.

– И что будет с пилотом? – поинтересовалась Крис. – Если его найдут, к нему будет много ненужных вопросов. И тогда на наш след выйдут, и вся инсценировка с катастрофой над озером мгновенно же потеряет всяческий смысл!

– Не переживай, Малыш! – улыбнулся муж. – Все было заранее подготовлено. Этот человек жил на нелегальном положении. Через несколько дней он всплывет в другом месте под новым именем и с новой «легендой». Забудь о нем…

Подъехал на джипе Жорка Зимин, законный муж Оли Левченко, с которой Костенко училась в военном институте, подобрал их.

– Все живы? – улыбнулся он Кристине. – Никому памперс не нужно поменять? – хмыкнул он в подставленную ладонь. – Я с собой прихватил на всякий случай…

– Георг! – показала Крис шутнику свой возмущенный кулачок. – Ты у нас сейчас договоришься! Умный один тут такой…

Возле придорожного кафе стоял черный внедорожник. Макс и Кристина пересели в него и дальше поехали одни.

– И сколько нам ехать до Барселоны? – посмотрела она на мужа. – За сутки мы доберемся?

– Часов за десять мы доедем… – кинул Максим взгляд на свою любимую жену. – Если поедем за рулем на пару…

– Есть, сэр! – улыбнулась Кристина и кивнула.

Она тоже сядет за руль, хотя ее муж и один прекрасно мог и сам справиться с дорогой. Не раз она испытала на себе, как классно водит машину ее безмерно обожаемый ею муж…

Глава 5. Звонок с того света

Молодая и броско красивая женщина подошла к шкафу, достала из него нарядное праздничное платьишко, скинула с себя домашний халатик, неторопливо переоделась, посмотрела на себя в зеркало, пытливо прищурилась.

– Да, время идет, года утекают! – вздохнула Соня, разглядывая едва заметную паутинку морщин вокруг глаз. – Ах, как молоды мы были! – шагнула Цветкова к столу, взяла в руки фото в рамке, стоявшей на столе.

На снимке был запечатлен весь второй взвод их второй роты из самого первого набора на женский факультет. В тот год девчата только-только поступили в военный институт.

В самом центре стояла Кристина Костенко, жена начальника их факультета тыла и тылового обеспечения. Рядом с супругой Шпака расположилась Саша Кошкина. Подле Сашки стояли комбатовские сестрички, родная сестренка командира батальона Славка Шевчук и две ее сводные сестрички-близняшки Ника и Вика Ковальчуки.

– Эх, девочки-девочки, раскидало нас всех время! – поставила Соня рамочку на место, поправила, посмотрела на часики, заторопилась, проворным шагом отправилась вытаскивать из духовки праздничный пирог.

В просторную кухню вбежали, с шумом вкатились детишки, и Софья отвлеклась, посмотрела на детей.

Старшему сыну Александру было около шести, а младшему сынишке Максиму на днях исполнилось четыре годика, в прошедшую субботу именины справляли.

– Мама! – ткнулись детские ручонки в женскую ногу. – Дай конфетку! – принялся клянчить Сашенька. – Дай!

– Дай конфетку, мам! – вторил брату Максимка. – Дай!

Присев, женщина поцеловала одного, второго, прижала обоих пацанов к себе, улыбнулась и негромко произнесла:

– Сначала еда, а конфетки потом!

– А что, разве конфета, – прищурился Саша пытливо, – это, мам, не еда? Мы же конфетку тоже едим! Вкусная еда!

– Нет! – качнула Соня головой. – Это не еда!

Почесав носик, мальчуган задал следующий вопрос:

– А почему от конфеты аппетит пропадает, а? Значит, это тоже еда, если человек больше не хочет есть!

– Все-то ты у меня знаешь! – потрепала Софа мальчишеские вихры. – На все у тебя есть готовый ответ!

– А я? – моргнул Максимка обиженно.

Подхватив младшего сына на руки, женщина звонко чмокнула его в щеку, подкинула вверх, поймала, аккуратно опустила на пол, слегка прихлопнула по детской попочке, улыбнулась и сказала:

– Ты тоже, Максимка, у нас все знаешь! Оба вы в вашего папку пошли! Умные и всё вокруг знающие пострелята!

– Папа скоро придет? – обвила детская ручонка мамину ногу. – Кушать хочется, а ты конфетку не даешь! – потерся Сашка лобиком о мамино бедро. – Позвони папе, скажи, что мы кушать хотим! Мы это… согласны на еду! – заявил старший мальчишка.

Поняв, что без обеда конфеты им ни за что не выдадут, пацан решил сменить тактику и решил добиться своего иным путем.

– Сейчас будем кушать! – увидела Сонечка в окне, как во двор завернула служебная машина мужа. – Бегите, руки мойте!

– Чур, я первый! – ломанулся Максимка к ванной комнатке. – Я первый очередь занял! – толкнулся мальчонка в дверь.

– Свет братику включи! – велела Софа Сашке. – А то он снова нам всю ванную комнату забрызгает и водой зальет…

Хлопнула входная дверь, в прихожей раздался мужской голос, возвещающий о том, что глава семьи вернулся домой.

– Я, моя графиня, весь в твоем распоряжении! – притянул жену к себе статный военный с погонами генерал-майора на плечах.

– Граф Чесменский! – скользнула усмешка по женским губам. – Меня твое потомство взяло на абордаж, требует еды!

– Ты не дала им конфет? – прищурился мужчина.

– Ты догадлив, граф! – одарила женщина своего мужа широкой и открытой улыбкой. – Оба в тебя пошли, ушлые сорванцы…

Повесив куртку на вешалку, Орлов прошел в ванную комнату, со всей тщательностью вымыл руки. Не до конца ушла в прошлое эпидемия ковида, и мужчина боялся притащить заразу с собой и заразить всех членов их дружной семьи.

– На первое у нас сегодня армейский борщ! – объявила хозяйка. – В честь праздника, Дня защитника Отечества!

– Ура! – закричали мальчишки. – В честь праздника бойцам положен дополнительный паек! Сладкое, мам, на стол!

– После еды! – прищурилась Соня.

– После еды… – вздохнули пацаны обреченно.

Спеша и торопясь, застучали ложки, и проголодавшиеся дети в два счета справились со своими порциями, схватили со стола по две конфетки и с чувством исполненного до самого конца долга умчались в детскую комнату, устроились поудобнее на диванчике, включили телик, нашли мультики.

– Докладывай, граф, обстановку! – выставила Сонечка на стол бутылку с виски и пару стаканов. – Что нового сказал тебе сегодня Паша Александров? Будет война или нет?

– Будет! – вздохнул и поморщился Алексей. – Мы признали обе Республики Юго-Востока, обещали им свою военную помощь! Нам назад пути уже нет! Дело времени!

– А чего мы ждем? – вертела Софа в своих руках стакан. – Раз сделали первый шаг, то чего медлить и тянуть со вторым…

– Думаю, – прищурился начштаба корпуса, – наш Президент ждет окончания праздников, и все закрутится и завертится…

Крутанув стакан, Софа поднесла его ко рту, выпила, прикрыв глаза, почувствовала, как изнутри у нее медленно поднимается тепло, смешивается с сильнейшим волнением внутри, будоражит кровь, закручивается в спираль беспокоящим вихрем.

– Части и подразделения корпуса, – потер Орлов подбородок, – приведены в состояние повышенной боевой готовности. – Невзирая на наш профессиональный праздник, мы с командиром корпуса полдня объезжали наши части, проверяли их готовность к немедленному выполнению поставленных боевых задач, к выдвижению колонн в районы сосредоточения.

– Значит, война! – вздохнула Сонечка.

– Да, война… – кивнул Алексей.

Проведя задумчивой ладошкой по лицу, Софа подняла глаза на мужа, негромко спросила:

– Как думаешь, Лешка, части, что стоят на Полуострове, тоже двинут вперед? Там у них перешеек, и все! Выйти в тыл всем частям нацистов и бандитским формированиям боевиков, что терроризируют уже целых восемь лет героический Юго-Восток!

– Вне всяких сомнений, Сонечка! – кивнул генерал-майор и посмотрел на свою горячо обожаемую им жену. – Я звонил сегодня, мужья ваших Кузнечиков, сестер-близняшек Ковальчуков, готовят свои бригады к стремительному броску…

Тяжело вздохнув, Соня поднялась, прихватила с собой виски, не поворачиваясь к мужу, на ходу бросила:

– Не скучай, граф! Я всего на пару минут! Пойду и поздравлю с праздником Тамару! Как-никак, а она у нас целый полковник запаса! Я долго не задержусь, одна нога там, а вторая уже тут. Тебя, граф, я не приглашаю, ты с Александровым целый день катался, а мне надо бы пару словечек Тамаре на ушко сказать…

– Ты только недолго!

– Я всего на пару минут…

Тамара Гиоргадзе, как и Сонечка, вышла замуж семь лет назад, сочеталась законным браком с тогдашним комбригом полковником Александровым, под началом которого на ту пору служил майор Алексей Орлов. Не откладывая дело в долгий ящик, Тома, которую сильно поджимали года, родила доченьку Ксению, а годика через два произвела на свет еще одну дочурку по имени Анастасия. Как оно и задумывалось ими и планировалось ими, как и обещал Тамаре комбриг Александров, когда сделал ей предложение руки и сердца.

Тома была счастлива и благодарила судьбу за то, что к ним как-то зашли бравые вояки, которые привезли с собой сухие пайки, чтобы отправить их на Юго-Восток в качестве гуманитарной помощи, чем в те дни занимались Тамара и ее младший братишка Котэ вместе со своей женой Сашей Кошкиной.

С того самого дня Гиоргадзе больше не разлучалась с Павлом, скоропалительно вышла за него замуж.

– Товарищ полковник! – вошла Соня в дверь, выпалила с порога. – Разрешите поздравить вас с праздником!

– Заходите, курсант Цветкова! – прищурилась Гиоргадзе.

– Тамара Ивановна! – смутилась для вида Софа.

Когда Соня еще училась в военном институте, старшая сестра Котэ Гиоргадзе, милого дружка Сашки Кошкиной, командовала у них третьей ротой, а на четвертом курсе и вовсе стала комбатом. Семь лет назад Софа гостила у Саши Кошкиной и случайно оказалась в офисе в тот самый момент, когда туда заглянули Александров и Орлов. А потом у Сонечки с Лешкой все закрутилось и завертелось…

– А где же наша Сашенька? – моргнула озадаченно Соня, не обнаружив за праздничным столом ни Саши, ни ее мужа Котэ. – Часы показывают на тост за столом, а они отсутствуют…

– Они вчера с утречка умотали на Полуостров! – прищурилась Тамара и ответила. – Решили проведать Кузнечиков. Обещали они к сегодняшнему вечеру вернуться. Должно быть, сейчас они едут по Мосту, любуются его красотой. Минут двадцать назад прислали они снимки Моста со стороны Полуострова…

– А я хотела вместе с Сашкой рюмку тяпнуть! – вздохнула Соня со всем возможным разочарованием. – А они умотали и даже ничего мне не сообщили, не предупредили!

Не запертая на замок дверь внезапно начала раскрываться, и из глубин просторной лестничной площадки послышался ироничный и насмешливый голос Сашеньки Кошкиной:

– А мы нарочно! А мы хотели сюрпризом!

– Тамара наша Ивановна! – впорхнули в прихожую сестрички-близняшки, Вика и Ника Ковальчуки. – С праздником вас!

– Кузнечики! – шагнула Тома к ним навстречу, обняла обеих, заморгала, сгоняя с глаз появившуюся на них влажную пленку. – Как я за вас соскучилась! И ты тут, Витек…

За спинами Кузнечиков стояла Вита Бурова, по мужу Ткачук, терла пальцами глаза, ожидала очереди на то, чтобы тоже обнять и прижаться к Тамаре Ивановне Гиоргадзе.

– Девчонки, быстро за стол! – скомандовал генерал-лейтенант Александров. – За встречу и за праздник!

Не успели опуститься рюмки на столы, как раздался дверной звонок, и Кузнечики дружно вытянули головы в сторону прихожей. Они мгновенно догадались о том, кого еще тут принесло.

– Кузнечики! – стояла в дверях гостиной Славка, из-за ее спины выглядывали две девчонки, за ними топтались два пацана.

Сестры-близняшки сорвались со своих стульев, вприпрыжку бросились к своей сводной сестре, обнялись с нею, расцеловались и одновременно шагнули к своим племянницам.

– Ника! – обняла Виктория младшую девчонку. – Ух ты у нас как выросла! Скоро тетку свою перегонишь! Сколько тебе?

– Пятнадцать скоро будет! – улыбнулась Ника.

– Вика! – прижала Вероника старшую дочку Славки к себе. – Какая ты у нас стала большая! Меня, кобылка, переросла!

Расцеловав по очереди старших девочек, близняшки протянули руки к мальчишкам, Павлу и Глебу, младшим деткам Славки, обняли, снова по очереди расцеловали. Из-за двери выглядывала, скромненько смотрела на них девочка пяти лет.

– Ой, Кристинка! – увидела Виктория младшую Сашину дочку, подхватила ее на руки, закружилась с нею по комнате. – Ты чё это прячешься от нас, наша маленькая Принцесса!

– Дай! – протянула к ним требующие руки Вероника. – Дай мне нашу Принцессу подержать! Кому я тебе говорю…

– На папу-то своего как наша маленькая Принцесса похожа! – охнула удивленно и с оттенком восхищенного восторга Вита Бурова. – Ну, одно лицо! Постарался на этот раз наш Котенок!

В отличие от своих старших братьев, Вани и Вали, которые до удивительной схожести во всем походили лицами на Сашеньку, ее младшая доченька Кристинка дивно была похожа на своего отца Котэ и на его старшую сестру Тамару, унаследовала от них необыкновенную восточную красоту и была очень похожа на Ксению, дочь Тамары и Александрова.

В шесть часов вечера девчонки собрались в ресторане. Половина их второго взвода работала в Сашином Фонде. Появление близняшек и Буровой было встречено на «Ура!».

Многие девчонки лет пять не виделись с Кузнечиками и Витой, были безумно рады их видеть.

– За встречу, девчонки! – подняла Вита бокал.

– За наш профессиональный праздник! – прищурилась Саша. – У нас в стране этот день отмечать давно уже не принято…

Отставив в сторону опустевший бокал, рисуя узоры на салфетке, Славка негромко и будто только для одной себя обронила:

– Мы давно уже не в той стране, где когда-то родились…

– Да! – моргнула Саша. – Когда-то была одна большая страна, а потом мир поделился на наших и не наших. Черт, а моя бабка родом была из Москвы, и я теперь не знаю, что мне ближе…

Подняв голову, Шевчук сверкнула глазами и заявила:

– А я верю в то, что мы рано или поздно снова будем жить в одной большой и дружной стране! Назло всем нашим врагам!

– Хороший тост! – хлопнула Вита в ладоши. – За это и выпьем! За нашу великую и могучую общую для всех страну!

Сидели, выпивали, делились новостями…

– Твою дивизию мать! – ахнула Ирка Панова, вчитавшаяся в сообщение о том, что потерпел крушение легкомоторный самолет, на котором куда-то летели спецпредставитель при штаб-квартире НАТО генерал-полковник Шпак и его жена полковник Костенко.

– Наша Кристина? – вскочила со своего стула Славка Шевчук. – И наш Макс Петрович? Нет! Только не это!

Саша немедленно схватилась за смартфон и принялась звонить Кристине, но телефон ее самой близкой подруги не отвечал. Раз за разом бесстрастный и безучастный ко всему голос повторял, что их абонент или отключен, или находится вне зоны доступа сети.

– Это конец! – разрыдалась Сашенька. – Я этого не переживу! Принцесса столько для меня сделала, вытащила меня с того света, а ее самой теперь с нами больше уже нет! Крис! Кристинка…

Шагнув к Саше, Славка обняла ее, тихо произнесла:

– Сашенька, не торопись, не хорони нашу Принцессу и нашего генерала раньше времени! Нам точно ничего неизвестно! Нам надо дождаться официального подтверждения! Может, они все счастливо спаслись! Может, это была просто очередная газетная «утка»! Или господа журналисты все напутали…

– Да! – встряхнула Саша головой. – Пока не будет точно нам всё известно, мы все будем верить в то, что с Принцессой и генералом всё хорошо и всё в порядке. Девочки, они живы, и они в порядке! Они у нас оба живы, и с ними все хорошо! Все хорошо…

– Да-да! – моргнула Софа.

Девчата зашевелись, начали собираться.

– Разбегаемся! – хмурила брови Панова. – Извините, девчата, что комом вышла наша встреча, но пока нам точно неизвестно, что с Принцессой и нашим Максом Петровичем, эти наши посиделки не к месту, не к селу и не к городу. То ли мы еще празднуем, то ли мы уже на панихиде сидим. Я верю, что мы все вместе еще соберемся, рано или поздно, но это должно случиться…

Ехали домой в вызванном к ресторану микроавтобусе, у Саши зазвонил телефон, высветился какой-то незнакомый номер откуда-то с Пиренейского полуострова.

Недоуменно сощурившись, Саша ответила и услышала:

– Сашенька, имени моего вслух не называй, молчи и слушай! Мы с дядечкой в полном порядке! Да, знакомый лесник просил тебе передать, что завтра ваш ВВП скажет вам о том, что операция по удалению раковой опухоли у вашего соседа началась. Ты все, Сашка, поняла? Да или нет? Только одно слово скажи!

– Да! – ответила Сашенька.

– До встречи, Сашка! – сказала Кристина и отключилась.

Кузнечики переглянулись, моргнули и прищурились. Они не хуже Сашки знали голос Принцессы, уловили смысл ее слов, поняли, что со следующего дня начнется то, чего давно уже ожидали.

– Надо лететь нам обратно! – обронила Вика негромко.

– К утру надо быть нам на месте! – вздохнула Ника.

– Ночью или под утро точно объявят всем «Сбор»! – качнула Витек крайне озабоченной головой. – Саша! Нам надо лететь! Ты нас извини, но ты и сама все понимаешь…

Саша дотронулась рукой до плеча водителя и сказала:

– Едем в аэропорт!

Кинув ободряющий взгляд на сидевших на заднем сиденье и сильно призадумавшихся подруг, Саша попросила Славку заказать вылет их частного самолета на самое ближайшее время.

Пока воздушный борт готовили к полету, девчонки заскочили в небольшое кафе, заказали кофе и коньяк.

– За нашу Принцессу и нашего Макса Петровича! – произнесла Вита негромко и подняла свою рюмку. – Слава Богу!

– Чтоб мы их скоро увидели! – добавила Славка.

– За них! – кивнула Саша. – Девочки, я страшно волнуюсь! У меня в голове оно не укладывается! Сначала катастрофа над озером. Потом звонок от Принцессы. Похоже было на звонок с того света. Но это точно была она! Значит, все это было подстроено? Я про взрыв на самолете. Или им удалось каким-то образом выжить? Меня все никак не оставляет тревожная мысль…

Постукивая пальчиками по стилизованной под дуб столешнице, Славка Шевчук старательно искала ответы на все их многочисленные вопросы. Крис заранее ничего не сообщала, значит, Костенко и сама была не в курсе того, что планируется инсценировка.

Если это была и на самом деле талантливая постановка, чтобы надежно упрятать все концы в воду, чтобы на какое-то время выпасть из всеобщего внимания.

– Если бы это и была настоящая катастрофа, – пожевала Шевчук задумчивыми губами, – то Кристинка явно не стала бы шифровать их счастливое спасение! Но она зачем-то явно желала сохранить свое инкогнито! Начнем плясать от этого угла печки!

– Логично! – кивнула Витек. – Дело темное…

– Я думаю, что наш генерал устроил для всех крутое шоу, а сам постарался вместе с Принцессой уйти в тень, – озвучила Славка свои мысли вслух. – Когда начнется война, Служба безопасности начнет с удвоенной энергией рыть носом землю, искать повсюду внутренних врагов. И рано или поздно, но наш генерал оказался бы на грани провала…

Повернувшись к официанту, Саша подозвала его, попросила, чтобы им повторили заказ, сидела, молчала. Она знала не больше, чем знали ее подруги, единственно, о чем она сейчас думала, так это только о том, что их Принцесса жива и с нею, с ее собственных же слов, все в порядке.

Все остальное пока не имело большого значения. Если с Кристиной все в порядке, она еще позвонит, даст о себе знать, прояснит так или иначе сложившуюся ситуацию. А им остается лишь терпеливо ждать и не делать никаких резких движений…

Подошел официант, улыбнулся и произнес:

– Девушки, ваш заказ! Пока ваши папы и мамы не видят, можете пропустить по рюмочке французского коньяка!

Должно быть, в полутемном зале подружки все еще выглядели вполне прилично, и их, наверное, легко было спутать с юными и молоденькими девчонками, хотя у каждой из них имелось по подполковничьему званию.

А на вид им всем, в общем-то, и больше двадцати пяти лет и не дашь, а то и того еще меньше, выглядят они классно.

И это, возможно, и ввело молодого парнишку в заблуждение. Девчата на него не обиделись, переглянулись и усмехнулись.

– Не верю я в подобные совпадения! – опрокинула Славка в себя рюмку и тихо обронила. – Я про то, что их самолет грохнулся ровно за день до объявления войны. Думаю, что наш генерал решил сам себя заранее вывести из игры в преддверии начала боевых действий, чтобы ему самому так или иначе не оказаться втянутым в войну с Россией…

– Или они оказались на грани полного провала! – сузила глазки Софа и озвучила свою версию.

– Или Макс Петрович что-то учуял и сыграл на опережение, нырнул на время в темный омут, чтобы его не словили…

Саша внимательно слушала подруг и молчала. Думать ни о чем не хотелось. Хотелось только знать, что с ее самой лучшей и самой близкой подругой и на самом деле все обстоит хорошо.

Наконец, дали разрешение на посадку в самолет.

– Кузнечики, берегите себя! – прижала Сашенька к себе своих подруг, по очереди поцеловала сестер-близняшек. – Витек, береги себя! – обнялась Саша с женой младшего племянника генерала. – Девочки, берегите себя! Мы должны все дожить до нашей победы! Я не сомневаюсь в том, что мы раздавим эту фашистскую гадину! Рано или поздно, но мы добьем всех этих нацистов…

– Девчонки, берегите своих мужчин! – моргнула Славка. – Им уже завтра придется всем идти на войну…

Домой Саша добралась далеко за полночь, разделась, юркнула под одеяло, прижалась к мужу и провалилась в сон, проснулась от того, что Котэ засунул ей под ухо телефон, откуда вырвался наполненный радостью голос Кристины:

– Сашка, это снова я! Мы с детками остановились в отеле, в котором Софа подвизалась в наряде горничной. Скоро мы увидимся! Заглянем по пути на олимпийский курорт, глянем на хутор Ветров, определимся на месте со временным шале, закинем в него шмотки и смотаемся налегке до вас…

– Они на своей океанской яхте направляются в Сочи! – хмыкнул Котэ и широко улыбнулся. – Если перевести этот эзоповский треп на наш обычный язык. Через пару дней они кинут якорь…

– Слава Богу! С ними все хорошо! – прошептали Сашины губы и растянулись в счастливейшей улыбке. – Детям скоро в школу…

Покормив завтраком народ, Сашенька отправила Ваню и Валю в школу, отвела маленькую Кристину в садик, устроилась на диванчике и сладко зевнула, посмотрела на мужа, прищурила глазок.

– Спать хочу, Котенок, не могу! – промурлыкала она. – Прошу меня с часик-другой не трогать и не кантовать…

Бережно укрыв свою заснувшую крепким сном жену одеялом, Гиоргадзе встал, включил телевизор. По всем каналам передавали заявление Президента Российской Федерации о начале Специальной военной операции в связи с обострением ситуации на Юго-Востоке соседнего с ними государства…

Сжимая в руке телефон, Кристина стояла и смотрела на море. Впереди их всех ждала неизвестность, никто из них не знал, когда и чем именно закончится Специальная военная операция.

– Известила, Малыш, нашу Сашеньку? – опустились на женские плечики мужние руки. – Я даже, Малыш, представляю себе, как она обрадовалась! Вижу, Малыш, ее несказанно счастливое лицо…

– Мне скоро, Максим, будет сорок, а ты все меня Малышом зовешь! – прищурилась женщина, смотрела на мужа испытывающим взглядом. – А тебе, о ужас, скоро полтинник стукнет! Черт, жизнь проходит, а я еще ничего практически не сделала в этой жизни!

Подхватив жену на руки, мужчина покружил с нею по палубе, остановился, аккуратно опустил женщину, усадил ее в кресло, присел рядом с нею, дотронулся пальчиком до ее носика и произнес:

– Ты для меня, Тина, всегда останешься маленькой девочкой, даже тогда, когда вокруг тебя будет теснится целая кучка внуков и правнуков. Что касается второй части твоего заявления, скажу, что у нас с тобой, моя маленькая девочка, народились две прекрасные дочурки и два чудных пацана. Жизнь твоя прожита не зря, я уже и не говорю про то, сколько хорошего ты делаешь для своих подруг! Ты, Малыш, и наша Сашенька им сильно помогаете!

– Да! – протянула Крис мечтательно. – У Сашкиного Фонда кормится половина нашего курсантского взвода. И Кузнечики наши не в обиде живут на своем Полуострове. Но это, Максим, целиком уже твоя заслуга! Ты всю жизнь тащил наверх комбатовских сестричек, их старшую сеструху Леську даже генералом сделал! А я… – моргнула Кристина. – Не быть мне теперь никогда генералом! Должность мою на днях сократили, меня со службы без пенсиона под зад турнули! Я в полном ауте…

– Полковник Костенко! – сдвинул муж нарочито свои брови. – Что за упаднический тон? И разве весь смысл твоей жизни, Малыш, состоит только в том, чтобы напялить на себя генеральский мундир? У тебя, Малыш, и без этих генеральских погон всё выглядит на все сто! Помнится мне, ты у нас, моя девочка, и вовсе не хотела служить в армии больше пяти лет! А тут одна девица у нас во вкус вошла, не хочет она больше быть земной царицей, а хочет она у нас стать владычицей морской…

– Ну, – моргнула и протянула жена, – аппетит-то приходит во время еды. И одно другому, дядечка, никогда не мешает!

Мужчина выпрямился, протянул жене руку и сказал:

– Пошли, Малыш, у нас есть работка…

Вспорхнув с кресла, женщина шагнула к мужу, обняла его, крепко к нему прижалась, на мгновение замерла.

– Пошли, дядечка, поиграем в шпионов! – улыбнулась она, подняла глаза на мужа, всмотрелась в его лицо. – Отправим письмо Сашке, озадачим наших друзей…

Генерал и его жена вместе составили шифровку…

Частный самолет, вылетевший из Барселоны, совершил посадку в аэропорту Абу-Даби. Сухов смотрел на то, как воздушный лайнер выруливает к месту стоянки, в душе у него плескалось беспокойство. Он был в курсе того, что с генералом Шпаком и его любимой женой случилась страшная беда.

Старшая сестра Кристины с детьми Костенко полетела к ним навстречу, а тут такое несчастье, катастрофа…

– Мне очень жаль, Марина Андреевна! – протянул он руку сошедшей с трапа женщине. – А где грачата? На кого вы оставили наших грачат? Такая беда с их родителями!

– Тсс! – приложила Марина пальчик к губам. – Все у Кристины и у Максима хорошо. Они переночевали в Барселоне, с утра вышли в море на своей яхте. Я на катере доставила к ним их грачат.

– Слава Богу! – перекрестился товарищ Сухов. – А мы уже места себе не находили! Не знали, что и подумать!

– Все у них, Павел Сергеевич, хорошо…

Дашенька стояла у окна, увидела заезжающий во двор черный внедорожник, сломя голову помчалась по лестнице.

– Марина Андреевна! – припала Сычева к груди Шнайдер и всхлипнула. – Как же это так, как же!

– Успокойся, Чижик! – улыбнулась сестра Кристины. – Ты мне всю блузку сейчас соплями своими измажешь!

– Кристинка наша… – моргнула Дашка непонимающе.

Госпожа Шнайдер сделала загадочные глаза и сообщила:

– Они плывут сейчас по морю на своей яхте, на той, на которой вы все как-то и не раз катались. Отлипни ты уже от меня! Сама еле на ногах держусь! В мои-то годы мотаться туда-обратно! Устала! Макс вам что, не звонил? Я думала, что он вас оповестил…

– Нет!

– Ну, на нет и суда нет! Этот самый вопрос целиком не ко мне! – хмыкнула Марина, двинулась вверх по лестнице. – Павел Сергеевич, – обернулась она в сторону Сухова, – распорядись, чтобы мне шампанского в мои покои доставили…

– Будет сделано, Марина Андреевна!

Добавив к бутылке шампанского и бутылку коньяка, Олег сам подхватил и понес поднос в номер старшей сестры Крис.

– Олежек, заходи! – подмигнула ему Марина. – Макс просил тебе кое-что на ушко нашептать…

Почесывая подбородок, Сычев внимательно слушал.

– Вы с нами летите до Москвы? – прищурился Олег.

– Я посмотрю… – пожала женщина плечиками. – Там, где-то на Юго-Востоке, мой Гера сидит, рулит производством и охраняет наши металлургические активы. Если красные возьмут эти территории под себя, то я через Москву проберусь к моему любимому поляку. Если же белые удержатся на плаву, то придется мне возвращаться в страну, оккупированную нацистами…

Ближе к обеду Котэ прогулялся до небольшого кафе, где у них бесплатно раздавался Интернет, открыл почту, скачал пришедшее на их почтовый адрес сообщение. Саша сладко спала, и мужчина не стал будить жену, тихо вышел из гостиной, плотно притворил за собой дверь, позвонил по телефону.

– Ваня, загляни домой и отнеси сообщение в Центр! – попросил он своего старшего сына. – Мама устала, спит, не будем ее будить. Поработай сегодня вместо почтового голубя…

– Я с собой мою Вику возьму? – услышал Котэ в ответ.

– Да, конечно! – усмехнулся Гиоргадзе.

Закинув смартфон в рюкзачок, Ваня подмигнул милой соседке по парте, показал взглядом в сторону двери, и девушка все поняла, шустро запихнула в рюкзачок тетрадку и все письменные принадлежности, схватила рюкзак в руку, поспешила за Ваней.

По дороге домой юноша объяснил милой подружке стоящую перед ними задачу. Подобное они проделывали не в первый раз, и Вика ничего сложного в этом не видела.

– Я это… переоденусь! – шепнула девушка парню на ухо, когда они поднялись на лестничную площадку, где располагались их квартиры, в которых проживали бок о бок две семьи.

Шагнув к квартирной двери, Вика открыла ее своими ключами. У нее дома в это время никого не было, родители с самого утра убыли на работу, отправились в свой офис.

– Просто все сделайте, Ваня, как обычно! – передал Котэ сыну запечатанный бумажный пакет.

– Не переживай, па! – дотронулся парень губами до отцовской щеки. – И комар носа не подточит!

– Шагай! – похлопал отец сына по плечу.

Снега на городских улицах в этом году почти не было, и они решили прокатиться до Штаба на велосипедах, направились к пункту проката, подмигивая и пересмеиваясь, выбрали себе по железному другу и покатили в центр города, подъехали почти к Штабу, в одном квартале от него нырнули под арку, проскочили дворами.

– Приехали! – улыбнулась Вика. – Кто пойдет?

– Ты! – произнес Ваня одними губами.

– А почему не ты? – прищурилась девчонка.

– Твоя очередь! – улыбнулся парнишка.

Пока Ваня держал оба велосипеда, Вика вытащила из рюкзачка длинный плащ с капюшоном, накинула его на себя, практически закрыла все лицо, натянув капюшон пониже на лоб. Давя в себе усмешку и пряча ее под ладошкой, девушка засеменила к боковому входу, потянула на себя массивную дверь, вошла.

В просторной комнате размещалось бюро пропусков. Оглянув все пространство, Виктория шагнула к небольшому окошечку для приема письменных заявлений от граждан, всунула в узкую щелочку пакет, развернулась и, не оглядываясь, вышла.

– Отдала? – улыбнулся Ваня одними губами.

– Ага! – сверкнула Вика глазами.

– Вот и хорошо…

И на этот раз передача разведданных прошла вполне успешно. Ничего сложного в этом и априори не виделось. Маскарад и все прочее они проделывали соответственно всем инструкциям, чтобы исключить возможную идентификацию того, кто получает послания от иностранного Центра и передает в Главное управление Генштаба ВС РФ через специально созданный для этого зашифрованный канал спецсвязи в штабе Южного военного округа…

– Прогуляемся? – прищурился парень, посмотрел на девушку. – Один черт на последний урок мы уже не успели!

– Лучше сразу пойдем ко мне! – вернула Вика свой велосипед на то самое место, откуда его брали на прокат, закрепила его, показала пальчиком, чтобы ее дружок поставил свой велосипед рядышком. – Уроки все назавтра сделаем, фильм посмотрим, поваляемся немного, я ужасно соскучилась по тебе…

Последний поцелуй вытянул из нее оставшиеся силы, девушка откинулась на спину, лежала, смотрела в потолок. Хотелось больше ни о чем не думать и просто отдаться своему горячему желанию.

– Если ты хочешь, – произнес юноша негромко, – то мы можем попробовать это, наконец-то, сделать. Не будем ждать эти месяцы до нашей свадьбы! Зачем нам следовать давно устаревшим традициям? Предрассудки, пережитки прошлого…

– Я очень хочу! – выдохнула жарко девчонка. – Я очень, очень тебя люблю! Я тебя, Вано, люблю, сколько я себя помню! Но я не могу! Как ты до сих пор не можешь этого понять!

Рывком приподнявшись на локтях, Ваня навис над подружкой, всмотрелся в ее напряженно застывшие глаза и спросил:

– Вик, ты чего-то боишься?

– Нет! – моргнули девчоночьи глазки.

Юношеские глаза приблизились, требовательно расширились и вопрошающе моргнули:

– А что тогда, Вик, что?

– Я обещала маме, что у нас до свадьбы ничего не будет! А мы доверяем друг другу и никогда не обманываем. Вот такие вот мы все старомодные! – провела девушка пальчиком по губам.

– И дело только в этом?

– Только в этом!

Тепло улыбнувшись, Ваня негромко спросил:

– И все?

– И все…

– Вставай! – вскочил юноша с дивана, протянул руку девушке. – Прогуляемся! Свежий воздух остудит нас. Заберем нашу Принцессу из садика, сводим ее в парк…

Завидев старшего брата и его подружку, маленькая девочка стремительно побежала им навстречу, с разбегу запрыгнула к Ване на руки, прижалась к нему, признательно прошептала ему на ухо:

– Ванечка за своей любимой сестричкой пришел!

– Привет, Принцесса! – подмигнула Вика малышке. – Мы тебя сейчас немножко и на время украдем…

Поблескивая живыми глазенками, Кристинка сама оперативно оделась, и они втроем пошли в сторону парка. Маленькая девочка шла посередине, держалась своими ручонками за своего старшего брата и его невесту. Малышка была счастлива…

Глава 6. На складе

Возле двухэтажного кирпичного здания еще дореволюционной постройки с метровыми стенами стояли военные грузовики.

Из полуподвального помещения продсклада выносили мешки с крупами и сахаром, тащили ящики с консервами и коробки с сухими пайками, сетки с картофелем и иными овощами…

Прапорщик Бобров зорко следил за тем, чтобы бойцы ничего не напутали, не вынесли чего лишнего со склада, помечал у себя в блокноте, по два раза пересчитывал, суммировал, складывал…

– Дядя Гоша! – дотронулась ладошкой до плеча прапорщика молодая девчушка с заметно выпирающим вперед животиком, по всей видимости, на самых поздних сроках беременности. – Вы Егорку не видели? С утра убежал из дому, голодный, небось!

– Ленка! – скользнула улыбка по губам Боброва. – Девочка ты моя ненаглядная и распрекрасная…

Леночка приходилась ему двоюродной племянницей, точнее сказать, девушка была иногородней двоюродной племянницей жены, училась в экономическом колледже, временно жила у них.

Прошлой осенью он как-то проснулся, открыл глаза. Накануне они вернулись с учений, разгружались до поздней ночи, ввалился он к себе в квартирку где-то только под утро и мгновенно заснул.

– Неплохо я задавил на массу! – зевнул Бобров.

Стрелки на часах показывали половину первого. До развода на плацу, который проходил у них ежедневно в четыре часа дня, время еще оставалось, и можно было еще часика два вздремнуть.

– Покемарю чуток, доберу минут сто двадцать… – прищурился прапор. – Чего-то ломит вставать…

Только Бобров прикрыл глаза, как что-то его насторожило, и он прислушался. Из Ленкиной комнаты раздавались непонятные звуки. Ничего себе девки пляшут, подумалось ему. Ленка же должна юбку протирать на занятиях, со всем усердием грызть гранит наук.

– Пригрели у себя на груди приблудную! – скользнула по губам Гоши иронично пренебрежительная улыбочка.

Ленкины родители уговорили их за вполне умеренную плату сдать девчонке пустующую комнату. Резон имелся с обеих сторон. Для родителей Маринки – недорого по родству и знакомству, девице – близко к учебе, а самое, что главное – юная девчушка постоянно находилась под присмотром родственников.

Бобров и его жена тоже были не против: они копили деньги на первоначальный взнос, хотели взять ипотечный кредит, вступить в долевое строительство трехкомнатной квартиры.

– Хай девка живет! – согласились Бобровы.

Хоть какие-то, но денежки капают, греют душу. Выдвинули они условие, чтобы жить тихо и никого не приводить в гости. И до сих пор всё было тихо. Ленка жила, словно мышка: дом-учеба, иногда куда-то ходила, возвращалась не слишком поздно.

Так прошел весь первый курс. Гоша прикола одного ради пару раз в отсутствие жены невзначай пытался зажать ее в дверях. Девчонка была худощавая, но подтянутая, вся из себя интересная. Танцорка. В ответ Леночка лишь укоризненно поглядывала на него снизу-вверх и, не отвечая, бочком протискивалась мимо.

– Постой! – хватал ее за руку Бобров.

– Дядя Гоша, дядя Гоша! – краснела и смущалась девчушка.

Тихоня, короче… Была…

Натянув домашние штаны и почесывая рукой волосатый живот, дядя Гоша вышел в коридор и замер, прислушался. Доносившиеся из комнаты звуки имели недвусмысленное происхождение.

«Может, девчонка видео какое включила?» – промелькнула у Боброва мыслишка, оставалась самой последней зацепкой.

Осторожно подойдя к двери, Гоша замер, будто тигр на охоте. Снова прислушался. За дверью что-то ритмично стучало, раздавались стоны, ритм ускорился, стоны посыпались частой дробью, раздались вскрики, что-то упало. Нет, это точно было вовсе и не кино! Кто-то в комнате занимался чем-то эдаким…

– Вот это я вовремя проснулся! – почесался мужчина в затылке. – Сейчас застукаю этих тварей на месте…

Бобров рывком распахнул дверь и обомлел: скромница Ленка в распахнутом халате, задрав ноги и постанывая, тряслась на тахте, а на ней бешеным червяком извивался тощий и чернявый парень. Их стоны сливались в единое целое. Парень уткнулся лохматой головой в Ленкину грудь, судорожно дергая тазом в последнем полете, постепенно замирая, тихо сполз с девицы.

– Так! Здорово это вы придумали! – пробасил Гоша с затаенной радостью в голосе. – А я думал, Лена, ты сюда учиться приехала! А ты вон на кой ляд к нам приперлась! Хахаля она себе завела, таскает его к нам в дом, бордель тут она устроила! – повысил голос Бобров и насупился, его распирало от чувства собственной власти, презрения, насмешки. – Немедленно прекратить все это безобразие! – гаркнул Гоша, входя в неописуемый раж.

Юнцы вздрогнули и непонимающе уставились на него. Лицо Ленки перекосили всякие неописуемые чувства. Парень со скоростью звука соскочил с тахты, судорожно избавился от использованного презерватива, одним махом впрыгнул в штаны, натянул на себя футболку и, неловко запихивая в карман трусы, пулей вылетел из комнаты, на ходу бормоча и извиняясь.

– Мы же не знали, мы не знали… – лопотал он.

Запахиваясь в халат, Ленка уселась на тахте. Но мужик успел увидеть все, что нужно. Сиськи неплохие, стоячие, с большими темными сосками, ярко раскрасневшимися от любовной стимуляции, стройная талия, накачанные танцами ноги, влажный, взлохмаченный треугольник лобка, подтянутая порозовевшая попка.

Ничего так, за неимением чего-то большего для разнообразия по жизни сойдет. Как говорится, что второй сорт – не брак…

– Дядя Гоша, вы же на полигоне! – выдавила девчонка из себя сильно испуганно и совершенно растерянно.

– Так ты вроде тоже на занятиях. А что, если все на работе, так можно уже всякими непотребствами заниматься и кобелей водить? – усмехнулся Бобров. – Мы же договаривались, кажется!

– Это… это мой молодой человек! – пролепетала Леночка. – У нас с ним все серьезно. Ей Богу, правду говорю!

– Ага! Ну, если серьезно, так пусть он и ищет, где тебя трахать. А то сегодня серьезно с одним, завтра – с другим. Ты что, решила нас с тетей Лидой со всеми хахалями своими перезнакомить? – наезжал Гоша, заводясь все сильнее.

Ему не давали покоя темные девичьи соски и мокрый волосатый треугольник, которые прям-таки и стояли перед его глазами. Леночка хлопала глазами, съежившись и кутаясь в халат.

– Хочешь, чтобы я родителям звякнул? – гремел Бобров. – Вылетишь вон! Ищи потом комнату за эти деньги! Мы же тебе, как родному и близкому человеку, навстречу пошли!

– Дядя Гоша, миленький! – протянула Леночка. – Ну, не надо, пожалуйста, не говорите никому! Я больше не буду! – смотрела она испуганно на рассерженного хозяина квартиры, горькие слезки наворачивались на ее глазах.

– Не будешь больше, говоришь? – смягчился взгляд у Боброва, он вразвалочку подошел к заплаканной девчушке, присел рядом с нею на тахту. – Никогда-никогда? – усмехнулся прапор добродушно, в ответ Ленка испуганно замотала головой. – А жить-то как будешь, а? Без этого же нельзя! – пробасил Гоша сочувственно и подсел ближе. – Понравилось, небось?

Леночка потупилась. Она не понимала, куда он клонит. А дядя Гоша все разгорался и разгорался. Его рука по-хозяйски шлепнулась на подрагивающую девичью коленку, сдвигая распахнувшуюся полу халатика, и поползла все выше и выше.

– Что же ты не сказала, что секса хочешь, а? Дядя Гоша всегда бы тебе помог. А ты от меня шарахаешься, а каких-то уродов домой таскаешь! – проговорил укоризненно Бобров.

Его пальцы воровато достигли заветных пределов, уткнулись во влажные губки, сердце застучало. Леночка сидела, как замороженная, закрыв глаза и закусив губу, нервно вздрагивала.

– Давай договоримся, что я никому ни о чем не рассказываю. А твои сексуальные проблемы мы решаем вместе, лады? – шуровали вовсю крепкие пальцы между мокрых лепестков.

Тугие девичьи ляжки раздвинулись будто сами собой, мужчина удивился тому самому, что до чего же легко все получилось, развел он глупую девчонку на раз-два-три. Видать-то, не дополучила девка своего, может, наоборот, только вошла во вкус. Ему было это только на руку. Теперь главное – не спугнуть, чтобы рыбка не соскочила с крючка. И тогда у него жизнь начнется, живи – не хочу…

– Умница! Какая же ты умница! Ну, давай, давай, насаживайся, вот так хорошо! – уговаривал Гоша напевно девицу, попутно другой рукой распахивая халатик, выпрастывая наружу висячие грудки с темными сосками, пощипывая пальцами упругую прелесть.

Скосил Бобров глаза, и дух у него захватило. Ох! Вот зрелище! Сидит девчушка с растопыренными ногами, в распахнутом халате, с безумными глазами насаживаясь на его мокрые пальцы, а он ее книзу за сиську тянет. Гоша взял ее ручку, комкающую простыни, просунул к себе под резинку домашних штанов.

– Нравится? – спросил дядя Гоша, приспуская штаны.

В меру толстая, не особо-то длинная, но вполне внушительная колотушка закачалась перед девчушкой, и Леночка, вытаращив глаза, сжала ее ручкой, робко пробегая пальцами по всей ее длине. Дядя Гоша накрыл девичью ручку своей рукой, сжал, заставляя подвигать вверх-вниз. Лена глядела на это безумное действо во все свои обалдевшие глазищи.

– Ну, что, нравится? Это тебе не мальчик с пальчик! Давай, тебя сейчас попользуем им, чтоб тебе больше не хотелось всяких червяков в дом таскать! – стянул с себя штаны Бобров, завалил девушку на кровать, освободил ее от халата, слегка сжал рукой хрупкое девичье плечико, ласково поглаживая, сполз рукой на грудь.

Двоюродная племянница ничуть и не сопротивлялась. Словно замерла она в обморочной оторопи, напряженно ожидала чего-то.

– Дяде Гоше всегда скажи, если ты мужика хочешь. Дядя Гоша всегда рядом, далеко ходить не надо. Научу тебя всему, удовольствие будешь получать каждый день! – терся мужик об девичьи бедра своим хозяйством и, пощипывая снизу за задницу, шептал в Ленкино ухо всякие и прочие непристойности.

И увидел Гоша, что от его слов девчушка глаза-то закатила, аж белки видны, и ноги сама раздвигает, трется своей ватрушкой о его причиндалы. А там уже потек горный ручеек, чистый, как слезинка. И молчит племяшка, упорно молчит, как партизанка.

Грубоватым движением мужик широко раздвинул мускулистые ляжки. Взял в руку колотушку, пристраиваясь толстой головкой к мокнущему входу. Дернулась девка, начала выворачиваться.

– Резинку! – выдохнула она. – Резинку!

– Ты это, не балуй, девка! – шлепнул Гоша ее по ляжкам. – Ты с червяками своими будешь в резинке кувыркаться. И это нужно эдак, потому что сегодня один, завтра у тебя – другой. А дядя Гоша у тебя единственный, родной и любимый. Ты пойми же, дурочка! Я у нас человек семейный и здоровый, опытный в этом деле. Лидку, тетку твою, деру, и ничего с ней плохого не выходит! Не жалуется она! – ухмыльнулся хитренько Бобров.

Не отвечая, Лена откинулась на спину, прикрыла глаза. Кажется, поняла, уяснила, кто в доме командует парадом.

– Умница! Молодец! Ляжки подними! Вот так! Повыше! Ага! Умница! Понимаешь все с полуслова…

Девчонка ахнула и выгнулась. Видать, давно только этого и хотела, но молчала. С места в карьер взял Гоша и понесся. Как оно хорошо с юной кобылицей. Завизжала вскоре малолетка, завизжала, разошлась, груди трясутся, глаза бессмысленные!

Мужика аж током пробило от ее прочувственного визга. Это же надо! Чистую проститутку они пригрели в своей квартире, даже и в бордель ему за этим делом ходить не надо. Трудился Бобров над девкой как бы с заделом на будущее, старательно, с креативом, чтобы девке особо понравилось.

А Ленка отдавалась ему, как в последний раз, выворачиваясь наизнанку, впечатывалась в него всем телом. И ни единого словечка. Только стоны, взвизги, горячечное дыхание. Лишь смачное хлюпанье и шлепанье. В какой-то момент у Боброва снесло крышу от мысли, что буквально двадцать минут назад малолетняя шалава точно так же давала и подмахивала совсем другому партнеру.

«Настоящая проститутка! – с каким-то даже уважением подумал дядя Гоша. – Такая маленькая, а уже конченая шалава».

От этой мысли у мужчины всё буквально смешалось в голове. Вышел, сильными руками перевернул девчушку на живот.

– Становись на четвереньки! Чё смотришь? Задницу поднимай, на локти давай опирайся! Вот так! – поставил Гоша девку поудобнее, придал партнерше устойчивость, огладил двумя руками ее упругую хореографическую попку. – Лепота…

Раскрасневшиеся и текущие влажные губки, озорно торчавшие из взлохмаченной растительности, распахнулись, словно для поцелуя. Чуть выше и поджатая темная звездочка дразнится.

– Ну чё, будешь помнить дядю Гошу, да? – куражился Бобров, с удовольствием используя бесстыдную девку в новой позе.

А Ленка моталась по всей постели, как кукла-марионетка, елозила щекой по простыням, не закрывая рта, стонала.

Полный атас! Как во сне! Обычно за бабами ходишь-ходишь, все подарки им суешь, отрываешь от собственной семьи, пыжишься, как ужаленный, врешь, жены боишься – и все мимо. А тут юная нимфа в его собственной квартире, и как дает! Голова закружилась. Бобров ускорил темп, попутно с силой натирал пальцем розовые лепестки. Он все натирал и натирал, старательно долбил…

И девчоночье тело налилось неподъемной тяжестью, из Ленкиного рта вырвались хрипы. Девка задергалась всем телом, как птица, бесконтрольный вопль вылетел изо рта. Девичья спина прогнулась, мелко задрожала. Лена корчилась на простыне, как рыба на берегу, ловя воздух открытым ртом, выдыхая страстно, с рычанием, выбрасывая из себя остатки судорожного напряжения.

– Вот! – усмехнулся Гоша, натягивая трусы со штанами. – Это уже дело! Драть тебя и драть, девочка, во все дырки, чтоб сияла, как начищенный чайник! Пошли, Ленка, что покажу! – потянул Бобров племяшку за собой, подвел к зеркальному шкафу. – Посмотри-ка на себя, красавица, сама все оцени. И как оно тебе…

В ростовом зеркале улыбалась им шлюха. Мокрое лицо с потекшей тушью, обляпанное потеками мутноватой жидкости. Слипшиеся на щеках, взлохмаченные волосы. Пылающие, натертые, возбужденно торчащие соски, раскрасневшиеся лепестки жемчужной ракушки, выглядывающие из зарослей кучерявых волосиков. И вид у девчушки – довольный, счастливый, настолько сытый!

– Вот такой должна ты быть каждый раз после нормального секса. И я тебе гарантирую успех! – нашептал Гоша на ушко юной развратнице, хлопнул ее по заднице. – Так что, когда приспичит, не таскай в мой дом сюда всякую шваль. Приходи ко мне. Я тебя по-родственному качественно отдеру! Заруби себе на носу…

В одно из воскресений Бобров проснулся по своей дурацкой привычке в семь утра. И что же ты будешь делать! Сна – ни в одном глазу. В квартире стояла мертвая тишина.

Жена с субботы уперлась в якобы очередную командировку. Точно, хахаля себе завела, ему не дает, а сама…

В Ленкиной комнате было тихо. Должно быть, девчонка накануне вечером домой не возвращалась. Наверно, избегает его. При встрече с ним Ленка проскальзывала мимо, опускала глаза.

– Дядя Гоша, дядя… – лепетала она смущенно.

Словно ничего у них не произошло. Да и возможности остаться наедине за целый месяц как-то больше не случалось.

На буднях он целыми днями пропадал на службе, непосильным трудом зарабатывал на хлебушко с маслицем, а Леночка училась, вечерами Лидка была дома, а если женушка дорогая и уходила, то ненадолго, в магазин. Полный по всем статьям облом…

Обрадовался было мужик, когда жена умотала в командировку, а малолетняя шалава не пришла ночевать, обломила все.

– Вот же стерва! – ругнулся Бобров вслух.

От нечего делать Гоша отправился на кухню. Подумав, пожарил себе два яйца с колбасой. Заварил кофе. Позавтракав, нашарил в пачке последнюю сигарету и пристроился у открытой форточки подымить. К подъезду подъехал черный «Рено».

Видно, еще кому-то не спится в воскресенье. Открылась дверца, и из машины собственной персоной вышла Леночка, пошатывалась на высоких каблуках. Она повернулась и нагнулась в открытую дверцу, выставив на всеобщее обозрение стройные ноги и упругий зад, едва прикрытый короткой юбочкой.

«Прощается!» – сообразил прапор, любуясь Ленкиным тылом. Через мгновение Леночка разогнулась, хлопнула дверцей, помахала ручкой и, небрежно раскачивая на ходу недешевой на вид сумочкой, нетвердой походкой двинулась к подъезду.

Оценив обстановку, Бобров затушил сигарету, помахал рукой, разгоняя дым, и слинял в свою комнату. Прислонившись к двери, он слышал, как поворачиваются и звенят ключи. Щелкнул замок, упали на пол одна за другой туфли. Леночка прошлепала к ванной, щелкнула выключателем, полилась вода.

– Оп-па! – потер мужик ручонки. – Моется…

Крадучись, Гоша вышел из комнаты. Постоял за дверью ванной. Ничего особого не происходило. Лилась вода, и, кажется, племяшка мурлыкала какую-то песенку. Гоша приоткрыл дверку. Ленка плескалась в переполненной ванной, играя с пеной, словно маленькая. Она была слегка поддатой. Это было видно по тому, как не совсем естественно двигались ее руки.

– И чё я за дверью стою? – почесался Гоша в затылке.

Бобров зашел и встал, любуясь. Она сидела по пояс в воде, касаясь маленькими грудками кудрявой пены. Увидев его, соскользнула в воду, спрятавшись по горло, и лукаво засмеялась.

– Значится, пьяные с гулянок прибыли! – затянул Бобров укоризненно. – Все маме расскажу! – хмурился Гоша притворно.

Сидела девка в ванне и напевала, а тут вмиг у нее на личике образовалась скорбная грусть, словно декорации поменяли.

Кривя губки, покусывая их, Леночка стоически молчала, глядя куда-то вглубь себя, вздрогнув плечиками, протяжно всхлипнула, отвернулась в сторону, прикрыла глаза, через мгновение-другое во весь голос разревелась будто заправская буренка.

– Дядя Гоша! Я беременна! – всхлипывала безудержно девка. – Мне замуж срочно выходить надо!!!

Мрачная тень налетела на мужское лицо. Приплыли! Тьфу ты, час от часу не легче. Хотя, ему-то что до чужих проблем.

– Ты, Лен, успокойся! – произнес он, потихоньку приходя в себя. – Ты спокойно расскажи, от кого беременная, за кого замуж?

– От вас, дядя Гоша!

– От меня? – выпала челюсть у Боброва. – А не от тощего твоего червяка, что месячишко-другой назад валялся с тобой?

– Нет! – качнула племяшка головой и снова всхлипнула. – Мы с ним всегда с резинкой! Полгода встречались, и всё было путем. А в тот раз вы меня без резинки поимели! Виталька мне так и сказал, что ребенок не от него! Поругались мы с ним…

– Полный писец! – присел Гоша на табуретку.

Вот и вышел ему боком его незащищенный секс. Лидка узнает, прибьет его. А сколько вони будет со стороны ее родни. Надо срочно выдавать девчонку замуж, венцом грех прикрыть…

Как это сделала его жена Лидочка, когда вдруг забеременела от своего хахаля, полковника из штаба корпуса. Полковник был женат, уходить из семьи не собирался, и старший лейтенант Карасева Лида, сидевшая в продовольственной службе бригады, вызвала его к себе в кабинет. А он в ту пору контрактником служил…

– У тебя, Бобров, есть ровно три недели, – обвела старший лейтенант фломастером циферку на настенном календаре, – чтобы полюбить меня на всю оставшуюся жизнь. А двадцатого июня мы женимся. Нечего на меня пялиться без толку, все равно лучше меня бабу ты себе не найдешь. А мне от тебя дочь нужна. Ну, а тебе я со временем сына рожу. Чего тебе зря слюни пускать на мою красивую задницу и время терять?

Родила Лидочка через шесть месяцев здорового мальчугана. Не от него. Время шло, второго ребенка Лида ему не родила…

В дверь позвонили. Бобров открыл. На пороге стоял старший лейтенант Нечаев, снимал хату в их подъезде этажом выше.

– Чего тебе, Егорка? – прищурился Гоша.

– Твоя мегера убыла, я к тебе с пузырем! – сиял Нечаев начищенным кирпичом медным самоваром. – Тяпнем за нас!

От гостя неплохо несло запахом принятого внутрь алкоголя, и Гоша разумно спорить с ним не стал, пригласил в кухню.

Проходя мимо приоткрытой двери в ванную комнату, старший лейтенант нетрезвым взглядом зацепился за обнаженную девчушку, встал как вкопанный, не мог оторваться от вида юной наготы. Лену он знал, встречался с нею частенько во дворе, здоровался. Она ему очень-очень нравилась.

– Лена, привет! – выпалил Нечаев, встретившись со взглядом девичьих глаз. – Я тут к вам на огонек…

Прикрыла титьки руками Леночка и захихикала, ушла под воду, поднырнула под пену, пока совсем не скрылась под ней.

– Буль-буль-буль! – заклокотали пузырьки.

Через мгновение Леночка выплыла и довольно засмеялась. Дядя Гоша, улыбаясь, шутливо пригрозил ей пальцем, заговорщицки показал на то, что у них гость и следует вести себя прилично. Лена снова опустилась под воду.

– Буль-буль-буль!

После двух рюмок Егорка совсем поплыл и неожиданно даже для самого себя взмахнул рукой и пьяно протянул:

– Хочу на вашей Леночке жениться!

– Ну и женись! – обрадовался Бобров.

Неожиданное предложение Нечаева самым чудесным образом решало все проблемы. Где еще они найдут для попавшей в беду девки подобного и готового на все простачка…

– А Леночка за меня пойдет? – моргнул Егорка.

– Спит и видит, что станет твоей женой…

Ударили по рукам, назначили дату. Выпили за их уговор еще по одной и по другой. Минут через десять Егорка уронил лицо на стол и перестал реагировать на слова хозяина дома.

Пошатываясь, Гоша двинулся к ванной комнате. Девчонка все еще сидела в в почти остывшей воде. Бобров нагнулся к ванне, запустил руки в воду и стал играть с Леночкой. Он ловил, лапал скользкое тело, лаская и массируя груди вместе с пеной, скользил руками по упругому животу и бедрам.

– А я тебе тут женишка сыскал! – хохотнул мужчина, сжимая упругий комочек в широкой ладони. – Не отходя от кассы!

– Этот, что ли? – взмахнулась девичья кисть, вытянулась в сторону кухни. – Тоже неплохой вариант для меня…

– Ладно, хватит валяться! – скомандовал Бобров. – Дядя Гоша уже чего-то большего хочет! Вставай на колени…