Дача с секретом

Ната затихла в зарослях малины, склонившись к земле и боясь пошевелиться. Огромная луна, которой она еще полчаса назад радовалась, так и норовила ее выдать, как и громкое дыхание. Девушка понимала – сейчас не время пытаться сбежать: шум в кустах привлечет внимание, и человек, который закапывает труп, ее догонит, – шансов точно нет. Остается одно – выждать, когда он уйдет, и уже тогда потихоньку выбираться.

Ната прильнула к изгороди, наблюдая, как здоровяк утрамбовывает землю. Закончив, он закинул лопату на плечо, замер над могилой и, постояв несколько секунд, развернулся. Ната облегченно выдохнула, разжала кулаки и уткнулась лицом в ладони.

«Пронесло», – подумала она.

И в этот момент у нее зазвонил телефон.

Разрывая ночную тишину, неслась мелодия: «Ромашки, ромашки, ромашки для Наташки».

«Мамочкиии», – только и успела подумать Ната.

И тут же забыв про конспирацию, девушка завизжала и, выскакивая из укрытия, побежала через колючие заросли. Пытаясь на бегу выключить смартфон, она выронила его из рук.

«Боже, он меня убьет, он меня убьет», – думала она, продираясь сквозь малину и понимая, что злодей уже бежит за ней.

– Эй! – услышала она позади. – Стой!

Ветки царапали руки, хлестали по щекам, но Нате было не до этого. Она понимала, что ее единственный шанс – добежать до трассы, расположенной метрах в ста, по которой еще могут в это время ехать фуры. Но от дороги ее отделял хоть и неглубокий, но заваленный валежником овраг. И уж в нем-то он точно ее сразу увидит и, если окажется ловчее, не даст уйти.

«Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть», – уговаривала себя Ната, пытаясь в темноте не налететь на препятствие.

Выскочив за пределы заброшенных участков, она бросилась к спасительному оврагу, но в этот момент запнулась и упала.

– Спасите! – громко закричала она. – Аааа!

Но сзади уже слышался треск кустов. Значит, поняла Ната, он меня нагоняет. И замерла.

Глава 1

Тремя днями ранее

Ната со всей силы давила плечом на дверь и ковыряла ключом в скважине. Но противный замок не хотел поддаваться.

«Просила же заменить, сколько раз просила», – злилась она, пытаясь открыть калитку, на своего – теперь уже, наверное, бывшего – жениха Славку.

Подумав о том, что он теперь бывший, Ната всхлипнула и толкнула сильнее.

– О, Наталья! – услышала она скрипучий голос за своей спиной. – Ничего себе сколько авосек! Никак в отпуск?

Худощавый седой сосед в синем спортивном костюме улыбался ей, оглядывая пакеты с вещами и продуктами, сваленные у забора.

– В отпуск, в отпуск, – пробубнила Ната, не желая признаваться. – Здравствуйте, Илья Петрович.

– Ай, – махнул он рукой. – Сколько раз говорил, зови просто – Петрович!

Ната виновато улыбнулась: и правда, да все как-то язык не поворачивался называть соседа, ровесника ее родителей, бывшего когда-то участковым, только по отчеству.

– Ну-ка, дай я, – скомандовал тот.

Ната с облегчением протянула ключ и уступила место.

– Вот зачем ты давишь, а? Надо наоборот – смотри: на себя легонько потянуть, и встанет ключ как миленький, – учил Илья Петрович.

А ключ и впрямь встал, а дверь легко поддалась и открылась.

– Ну, другое дело! – сказал довольный сосед, распахивая калитку.

Он подхватил несколько пакетов:

– Давай помогу. И если что – сразу ко мне! Я тебе сколько раз говорил – обращайся! Мы тут у тебя ближайшие соседи, кругом все заброшено, так к кому как не к нам.

– Большое вам спасибо, – поблагодарила Ната, хватая в руки набитую вещами сумку.

– Не, я ж тебе серьезно. Мне только повод дай от своей сбежать, а то никакой жизни – весь день как под надзором. Дай то, принеси это! – шутливо жаловался сосед.

Ната невольно улыбнулась.

– Вот ты где, опять людям надоедаешь! – раздался голос сверху.

– Началось, – вздохнул Илья Петрович.

Ната подняла голову: в распахнутое окно на втором этаже дома, стоявшего к ее двору боком, высунулась почти по пояс пожилая женщина с двумя поседевшими рыжими хвостиками. Девушка никак не могла привыкнуть, что, несмотря на забор, ей было не спрятаться от соседей, которые в любой момент могли начать кричать ей. То просто здоровались, то справлялись о том, как дела.

– Я тебя куда отправила! – возмущалась Раиса. – Ната, привет! А ну, гони его – ходит людям надоедает! Нет чтобы огурцов принести на окрошку! Попросила, а он опять болтается! Огурцы где?

– Ай, – сдался пенсионер и, обреченно махнув рукой, поспешил к супруге.

Рая висела в окне, пока не убедилась, что муж возвращается, и только потом скрылась в доме. Ната даже не знала, какое у нее отчество. Когда год назад она купила дачу, жившие рядом круглый год соседи представились ей как Раиса и Петрович.

– Так меня и зови – Раиса, –  велела ей пожилая юркая женщина с двумя неизменными хвостиками – ни с какой другой прической Ната ее ни разу не видела.

– А меня – Петрович, – представился сосед.

Его имя Ната позже узнала, а вот отчество Раисы нет.

За несколько недель прошлого лета она поняла, что Петрович любит ходить по другим дачникам, но Раиса, не теряя бдительности, следит за ним из окна второго этажа и то и дело кричит вдогонку, чтобы он не мешал людям. Славка, бывший Натин жених, соседей не одобрил с первой встречи. Он вообще очень любил одобрять или не одобрять все ее поступки и решения.

– Будут вечно из своего курятника торчать, за нами подглядывать, – недовольно сказал он тогда.

Почему он назвал курятником добротный дом, Нате было непонятно. Как и то, почему Славка невзлюбил дачу. С того самого момента, как только она решилась на покупку – искала по сайтам, надеясь найти хороший и недорогой вариант. Стоя за спиной, пока она рассматривала фотографии в объявлениях, бубнил:

– На кой черт она тебе сдалась, а? Ну скажи – зачем? Кому это надо – кверху задницей все выходные стоять? Тебе заняться больше нечем? Ты на меня не рассчитывай – я корячиться там не собираюсь!

– Ну почему же сразу корячиться,  – спорила с ним Ната. – Засеем газонной травкой, поставим качель, повесим гамак, розы посадим, васильки – отдыхать будем! Шашлык жарить, книжки читать, за грибами ходить, в бане париться. Ты представь, как здорово!

– Ага, – кривился Славка. – Думаешь, за твоими розами ухаживать не надо? А газон кто будет косить, я? Тоже мне – дачница!

И это его «тоже мне —дачница!» показалось очень обидным. Уж про дачи Ната многое знала. Каждое лето она с двумя сестрами и братом проводила на старом бабушкином участке – с яблонями, ветки которых к концу сезона ломились от зеленых с розоватым бочком плодов, со старой липой под окном, в зной прячущей белый домик с голубыми ставнями в тени своих раскидистых ветвей.

И да – работали в силу своих ребячьих сил: ягоды собирали – Ната очень любила складывать в голубое ведерко малину. Две в него, одну в рот, опять две в ведро, и снова съесть. А иногда и две подряд – и что, никто за это ругать не будет: бабушка увидит да только смеется!

И дружно собирали смородину, вишню, из которой вместе же, сидя вечером на крылечке, вытаскивали косточки, а бабушка делала вкусные вареники и пекла песочный пирог – и это уж точно был самый вкусный вишневый пирог в мире, это Ната знала – потому что вкуснее больше никогда в жизни и не ела!

И каждый вечер поливали пузатые огурцы на большой навозной гряде, набирали в бочку воду из колодца, а когда начинались грибы – гурьбой шли в лес, пели песни по дороге, останавливались на полянке с земляникой, чтобы полакомиться. Радовались, когда кто-то первый находил маленький красноголовик или крепкий боровичок, а уж если спрятавшиеся грузди – так уж тут такой азарт начинался! И все друг другу то и дело кричали – стой, не двигайся, не опускай ногу! И весело откапывали такую же веселую, как и они, семейку груздей.

А когда на выходные приезжали родители, делали печенки на костре под звездным небом, топили баню и подолгу пили травяной чай из старого дедушкиного самовара. И травы для него тоже собирали сами – зверобой, иван-чай, сушили мяту и листья смородины. И он был душистый, и лето душистое, и дача!

А у Славки дача какая-то неправильная была, думала Ната тогда, вот и злится. Но ничего, покажу ему, какая она бывает настоящая! Но это тогда так размышляла. А теперь Славка и не жених. Потому и приехала – а куда ей теперь. К родителям или сестрам –  придется все объяснять. А хотелось побыть одной, привести мысли в порядок.

«Ни работы, ни жениха. Хорошо, что Славку не послушала, купила», – вздохнув, подумала Ната, и стала заносить в дом сумки и пакеты.

Утро было ленивым: можно было не спешить и лежать сколько хочется. Никакой суеты спозаранку, когда надо успеть вымыть и высушить голову, приготовить завтрак, собрать в контейнеры с зелеными и красными крышками обед – себе, и Славке, а затем, стоя у шкафа, мучительно выбирать наряд: смотреть прогноз погоды, бегать к окну – кто там во что одет. И, застегнув одну босоножку, вспомнить, что забыла сережки и колечки – бросаться к шкатулке. И мчать на работу, ругая медленных автомобилистов, на светофорах подкрашивая губы, а затем делая по три круга у офиса, прежде чем найти свободное место. Уф! И так каждый день!

И ладно бы как раньше – прибежишь, а статная шестидесятилетняя  Ольга Алексеевна, главбухом проработавшая со дня открытия компании, в своей неизменной фиолетовой шали наливает свежезаваренный чай и раскладывает оладушки. Ставит блюдце с вареньем – клубничным или смородиновым, или с медом, но лучше всего – со сметаной! Рассказывает, как внук Тоша уговаривал взять полосатого котенка, которого он нашел в подъезде, а мама домой не берет – ну потому что у них уже есть пес Арни и кошка Джемка А это же, бабушка, чей-то ребенок – как же его бросить одного!

Ольга Алексеевна заливисто хохочет и молодеет на глазах. И, подмигнув, добавляет в чай немного коньяка – для тонуса, говорит она. Зрелым женщинам очень нужно оставаться в тонусе – не устает повторять Ольга Алексеевна каждое утро, а иногда и в обед!

И своим неспешным ритуалом словно гасит Натин утренний порыв, и день потом катится складно и ладно – без суеты, потому что цифры ее не любят, им нужны тишина и порядок. А  у них в бухгалтерии раньше так и было, пока Ольга Алексеевна не решила, что все – пора внуками заняться и розы разводить. А она всю жизнь о саде мечтала, да все не до этого было – сложно двоих детей одной поднимать. А теперь построил ей зять домик за городом – так как тут розами не заняться, пора!

А сейчас вместо Ольги Алексеевны – молодая мымра с красными когтями! Ната, конечно же, помнила пушкинское «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», но это точно не этот случай! И красные аккуратные ноготочки, которые она очень любила у подруги Леры, у новой начальницы раздражали до зубовного скрежета. Как и то, что она молодая. Ну будь старой – нет, не как Ольга Алексеевна, ее язык не повернулся бы так назвать – ну хотя бы за сорок, так ладно – мымра и мымра, с кем не бывает. Но когда младше Наты лет на пять, а спеси ужас сколько и людей ни во что не ставит, и Ольге Алексеевне нахамила, когда та пришла за забытой геранью, – так мымра! Пальцами с красными когтищами Нате в лицо тыкает – я не позволю, чтобы на рабочем месте чаи распивали, я тут научу вас работать!

И как с такой уживаться? А вот никак!

Подумав об этом, Ната, несмотря на жару, укуталась в простынь – так уютнее что ли. Под защитой как будто – от всяких мымр и просто от суеты.

И ну ее – пусть теперь сама и работает, а Ната на даче будет лежать. Беззаботная! Правда, еще и безработная. Из-за этого они со Славкой и поссорились. Он в такое раздражение пришел, когда она ему рассказала, что уволилась, да еще и не посоветовалась. А она потому и не стала этого делать, потому что знала – он будет против. Еще бы и кухонной дверью громко хлопнул и демонстративно надел наушники на весь вечер, игнорируя попытки поговорить.

Но она и предположить не могла, что он будет злиться так сильно. Даже дурой назвал, кричал – на какие шиши будем жить – ты подумала? Я тебя тащить должен? Из-за стервы какой-то работу бросать, ты в своем уме?! Что – нельзя потерпеть? Сиди, молчи, внимания не обращай и работай! Дура!

И вот эта его «дура» и задела. И не то, что, дескать, он ее тащить будет – когда он почти полгода не мог найти работу, ей даже в голову не приходило такое слово – «тащить»! Хотя денег не хватало, и это расстраивало, но это было… жизненно. Да – именно так. И Ната не задумываясь брала подработку и Славку утешала как могла, когда, прибежав уже в девять вечера, заставала его угрюмым среди немытой посуды и разбросанных вещей – ну у него же трудные времена, его надо поддержать. И когда он снова устроился, ее зарплата не была меньше – и на дачный домик она сама накопила, и бабушку на юбилей на море отправила. А его это злило, он это называл «транжирить». И вот она мало того что все время транжирила, так теперь ее, дуру, еще и тащить!

А ее так только брат в детстве обзывал – залезет на чердак на даче и кричит из окошка: «Натка – дура, Натка – дура!». И рожи корчит. Ну так это и не обидно было – она кулак ему покажет, пальцем у виска повертит и, пока сорванец наверху сидит, в постель ему печенья накрошит. И хихикает – посмотрим, кому теперь от бабушки влетит!

А вот так, по-настоящему, дурой ее не называли. И папа маму так никогда не обижал. Он даже сейчас, когда она что-нибудь начудачит, обнимет ее, вздохнет, ну ты и дуреха у меня – говорит. А та в плечо уткнется ему, улыбается. И нет в этой «дурехе» ничего злого и горького.

А в «дуре» есть. И она, Ната, точно не такая. Так она Славке и ответила. А еще сказала – и тащить меня тоже не надо, себя тащи! Вещи, какие под руку попали, в пакеты и сумки побросала, даже не думая в тот момент – куда с ними и что дальше делать. И на Славку, который кругами давай бегать и кричать – «ну извини меня, извини, это ты хотела услышать» – внимания не обращала.

И молча ушла. И только в машине ее накрыло. Села и разревелась, потому что в такой день, когда особенно грустно, ей хотелось уткнуться в чье-то плечо и чтобы этот кто-то смешил, гладил, как маленькой, волосы и говорил – пустяки, дело житейское, прорвемся! А она бы громко вздыхала и без угрызений совести лопала мороженое из салатника – потому что когда драма души, только так любимое лакомство и есть – гигантскими порциями и столовой ложкой!

Но ни мороженого не было, ни плеча – и главное, что плеча, к которому можно прильнуть и не таясь нос вытирать. И что ты не сделай, какое решение не прими, тебя обязательно поддержат…

«Сам дурак!» – пробубнила Ната, вытирая слезы.

А потом на дачу рванула – от мымр подальше и от всяких там дураков.

Глава 2

И вот теперь, проснувшись – не по будильнику в шесть утра, а когда сон сам ушел, Ната лежала на диванчике. Можно весь день читать в гамаке, жевать ириски и даже вздремнуть в обед. А Славка считал дневной сон верхом распущенности: он говорил, что спать днем можно только детям или больным. И презрительно щурился, если она в выходной с виноватым видом устраивалась поудобнее на подушке. Иногда даже симулировала, что плохо себя чувствует, и от этого стыдилась еще больше.

Вспомнив о Славке, Ната расстроилась, в глазах предательски защипало – ну неправильно это все, подумала она, ну нельзя было вот так и сразу уходить. Ну он же не со зла, он просто такой – прямолинейный! Ляпнул, а сейчас, наверное, сам извелся.

Ната вздохнула и решила, что раз уж она уволилась, то самое время любимыми делами заняться: покататься на велосипеде, полежать на солнышке, почитать книжку из серии про отважную женщину-детектива, которую уж точно никому не обидеть, потому что она сильная, а в те дни, когда проявляет слабость, ну и такие тоже бывают – пьет бурбон. Что такое бурбон, Ната не знала, но решила, что надо его попробовать и обязательно стать такой же независимой, как эта героиня. Независимой от всяких дураков!

Но, подумав про них, Ната вспомнила про председателя. Так его называла Раиса: говоря о нем, бросала – «ну дурак этот». Очень уж она его не любила.

Председатель дачного товарищества Олег уже несколько раз ставил Нате в укор, что в прошлом году она не пришла на общее собрание, а ему пришлось за ней бегать, бюллетень для голосования отдавать. А скоро снова собрание, и он несколько раз ей уже писал в чате – обязательно приезжайте, а то бегай потом за вами, ищи, а оно мне надо – я председатель!

Вот это «а оно мне надо» было, как поняла Ната, у него любимым и самым весомым аргументом. Он в общем чате постоянно так и писал – обязательно с обидой и восклицательными знаками. «За электричество опять не все платят! А оно мне надо – вечно всем напоминать!», «Печки в теплицах не включаем, а то опять авария, а оно мне надо!», «Ворота на въезде закрывайте, а то следи за вами, за всеми  – а оно мне надо!».

Правда, сильнее, чем «а оно мне надо», было другое – «ищите нового председателя, уйду!». При этом Олег кричал – до меня все развалено было: ни дорог, ни света, ни воды, я все сделал, а вы неблагодарные, уйду! Но тут же активные дамочки всегда одним и тем же составом начинали в один голос блажить – «как же мы без вас!», «простите нас, бестолочей!».

Когда Ната только вступила в чат, она сначала даже поверила, что председатель – настоящий герой, и дал-то он жителям дачного товарищества и свет, и воду, и дороги. Но когда она, немного стесняясь – ну как же, и не верить в героя! – спросила об этом у Ильи Петровича, тот захохотал.

– Да поть ты! И свет у нас был и все остальное. И председатель Сергей Кузьмич хороший мужик был, умер пять лет назад. А Олег и вылез сам, как прыщ на энном месте, и бегал как ужаленный, чтобы его выбрали. Анкету свою каждому вручал, просил за него голосовать. И теперь каждый год трясется, чтобы переизбирали. Как баба, интриги все какие-то плетет, тьфу, а не мужик!

– А как же тетушки, которые за него горой? – удивилась Ната.

– А, – махнул рукой сосед. – Это ж кто все кудахтает? Незамужние! Одни и те же – группа поддержки, так сказать. Так что внимания не обращай: он все грозится, да никуда не денется, а если и соберется – так не велика потеря. Как до дела дойдет – так за бухгалтершу Любку прячется, и вечно аргумент один – денег нет, у Любы спросите!

Почему вот только денег на нужды товарищества нет, Ната не понимала. Членские взносы были совсем не маленькие. Так почему же, например, на вывоз мусор, который по две недели копится, средств не находится, она недоумевала. Надо бы разобраться, подумала Ната, и на собрание сходить, все равно заняться нечем. Заодно и узнаю, что там с расходами, и про березу спрошу.

Береза за изгородью Нате не давала покоя: высоченная и раскидистая она задевала электропровода. А одна из веток росла так, что практически лежала на заборе. Ната обратила на это внимание председателя, попросив, чтобы дерево спилили, на что тот предложил убирать ее своими силами. А вот с этим Ната была не согласна.А уж как негодовал Славка!

«Я тебе говорил – с этой твоей дачей один проблемы! Кто теперь пилить будет? Ты хоть представляешь, какие это расходы!» – кричал он.

А Ната не представляла. И вот теперь собиралась это выяснить.

…Уже подходя к центральной улице, где планировалось собрание, Ната услышала недовольные крики. При этом отчетливее всего она различала голос самого председателя. Подойдя к толпе, она встала поодаль.

– А чего галдят? – спросила она моложавую женщину с аккуратной гулькой на голове, которая тоже держалась обособленно.

Та в чистом бежевом костюме и белых кроссовках выделялась среди других дачников: кто был в калошах, кто в драной футболке, в растянутых штанах. У женщин из-под косынок выбивались взлохмаченные волосы – они прибежали прямехонько с грядок, и кому какое дело – дача же, можно!

– А вы новенькая, да? – спросила та Нату.

– Ну, не совсем. С прошлого года. Наташа меня зовут, можно Ната. Я с Вишневой. А вы?

– Марина я, с Фруктовой. А эти, – она махнула в сторону толпы, – из-за грабежей ругаются. На днях опять в дом залезли. Да ладно хоть бы не пакостили, а то если и не возьмут ничего, стекла все поразбивают, мебель ломают. Паразиты! А у кого холодильник, телевизор – все мало-мальски приличное тащат! А тут ведь к Федоровым сунулись, Мишку по голове огрели.

Ната ахнула.

– А, вы же Федоровых не знаете, – опомнилась Марина. – Мы-то тут почти все знакомы.

И пояснила:

– Дачи эти давали работникам свинофермы, ну тут недалеко она – знаете поди.

Ната кивнула: и правда, километрах в десяти была ферма. Об этом можно было догадаться даже по специфическому запаху, проезжая мимо. О чем Славка не мог ее обвинительно не упрекнуть, стремительно закрывая окно,  – дескать, будет тебе амбре.

– Давали участки лет тридцать назад всем, кто больше 15 лет отработал. Мою еще родители получали, я здесь все детство провела. Так что тут все свои были. Потом, конечно, хозяева состарились, дети кто ездит, кто нет, но сплоченности уже никакой. Кто-то продает, есть даже те, кто на лето сдают, но таких у нас тут не любят, – призналась Марина. – Но костяк все-таки остался.

Ната встала поближе к новой знакомой.

– Федоровы, ну муж с женой – Мишка с Ленкой. Они раньше часто здесь бывали, пока в квартире жили, а потом дом построили в деревне, перед пенсией переехать хотят. Ну, этим летом и забросили здесь участок. А тут Мишке, ну это мне Ленка потом рассказала, – охотно делилась Марина, – приспичило какой-то инструмент забрать. С работы в среду поздно освободился, приехал и решил здесь остаться, чтобы по темноте не гонять – у него очки, он как крот в темноте. Я как-то с ними возвращалась, так страху набралась. Он не видит ни черта, а Ленка только ему и подсказывает – там светофор, здесь перестройся, тормози! А тут темно и без Ленки, ну и не поехал он. А ночью к ним и залезли, и нате вам – Мишка спит!

– Проснулся что ли? – ужаснулась Ната, представив себе ночных грабителей.

– Так да. Эти-то его по голове и огрели, а потом сбежали. Он их толком и не разглядел, да и где ему! Говорю ж – как крот!

– А с ним-то что?

– Сотрясение вроде, в больнице лежит. Ленка говорит, все – продавать срочно надо, пока еще чего не напакостили.

– И что – часто лазят? – испуганно спросила Ната.

– Ну не так чтобы постоянно, недавно начали, – продолжила было Марина, но тут ее перебил председатель.

– А вот не надо поклеп наводить! И до меня грабили, и после будут! Вы тут давайте, не наговаривайте! – возмущался Олег.

– А кто наговаривает, – подбоченилась Марина. – Вы вот как председатель какие меры приняли, а?

– А я вам расскажу!

– Ну давайте, а мы послушаем!

– Я вам сколько раз говорил, ставьте все сигнализации, имитацию хотя бы! Говорил?

Марина было собралась ответить, но Олег ткнул пальцем в сторону Наты.

– Вот вам лично – сколько раз, а?

Ната замерла. Что правда, то правда: с первого же дня покупки председатель предупредил, что надо сигнализацию или подделку хотя бы, чтобы отпугивать, как он выразился, тунеядцев и алкашей. Даже ссылки ей отправлял на интернет-магазины. И все повторял: обязательно поставьте и мне сообщите.

Ната засмущалась.

– Ну… – начала было она.

– А вот вам и ну! Из-за ваших «ну» людям по голове дают. Из-за безалаберности вашей и лени!

– Ты давай, Олег, полегче, полегче, – закричала откуда-то взявшаяся Раиса. – Нечего на новеньких бочку катить!

Ната хотела было ответить, что она давно бы купила, если бы знала, что все так серьезно, но председатель уже начал перепалку с Раей.

– Какие сигнализации! – кричала та. – Каменный век что ли?! Видеонаблюдение по улицам надо, сколько это можно мусолить! Каждое собрание одно и то же!

– А вы знаете, сколько это стоит, знаете? – взвился Олег. – Я где вам денег возьму, где, скажите, пожалуйста? Половина не сдадут – это я сразу знаю, тут и к бабушке ходить не надо! Я вон членские взносы каждый год выбиваю, а оно мне надо, надо?

– Вы меня простите, – вклинилась Ната. – Я не совсем по теме, но если уж про взносы заговорили, хотелось бы отчетность по расходам посмотреть. Я, знаете, бухгалтер и могла бы…

– Что?! – покраснел Олег. – Вы! Отчетность? Вы меня проверять вздумали?

– Ну, – смущенно продолжила Ната. – Я не об этом совсем. Я вот все про березу – неужели с прошлогодних денег не осталось на спил деревьев, мы же много сдаем, больше, чем везде, я знаю. А я взносы плачу, почему еще и дерево за свой счет должна убирать? Может, можно там как-то выкроить?

– Во-во, дерет-то не мерено! – закричали из толпы.

– А как мусор вывезти, так денег нет, – возмутился мужичок в тельняшке. – А я рядом живу, от мух спасу нет!

– А вонища! – поддержал его кто-то.

– Да вы, вы! – стал тыкать пальцем в Нату председатель. – Да вы как смеете! Вы меня обвиняете в присвоении денег? Да я тут почти бесплатно на вас горбачусь, а оно мне надо? – заголосил он по-бабьи, а потом обиженно развернулся и направился в сторону сторожки.

– Да я не это имела в виду, – крикнула вслед Ната, – я вас обидеть не хотела, вы меня извините!

Олег развернулся:

– Да проверяйте сколько угодно! Тоже мне – счетовод!

Он заскочил в сторожку и громко хлопнул дверью. Дачники, галдя, стали разбиваться на маленькие стайки.

– А ты правильно, Наталья, – вынырнул откуда-то слева Илья Петрович, – про березу говоришь. Растет не на твоей территории, пусть убирают! Молодец, что не тушуешься. А то как ветер – заденет провода, порвет, и если трава сухая – пиши-пропало пожар! Так что ты молодец!

– Спасибо, – грустно кивнула Ната, благодаря за поддержку.

А затем вздохнула и пошла прогуляться к речке. Как-то нехорошо получилось, думала она. Отстаивать интересы нужно, это прав Илья Петрович, но человека обидеть, да еще вот так – при всех, это неприятно. И сделала это она, Ната. И ведь не со зла, и вообще без всякого умысла, но легче почему-то от осознания этого ей не становилось, кошки на душе все равно скребли.

Надо извиниться, думала Ната, спускаясь к воде. И чего я с этой березой привязалась не вовремя, тут вон, и правда, человек пострадал, в больнице лежит. И тревожно теперь одной на даче. Лето, конечно, людей вокруг полно, какой дурак полезет, ну так опять же к Федоровым не побоялись. А у Наты и дом на отшибе, рядом только Илья Петрович с Раей, а позади череда заброшенных участков, и только метрах в двухстах коттедж. Даже нелепо смотрится среди заваленных заборов и зарослей. Ната видела, что там живет парень – ездит на черном джипе. Постоянно что-то колотит, сверлит, даже ей слышно, и собака у него есть – лает. Может, на ворон каких или еще на кого – глядишь, отпугивает всех вокруг.

Но все же одной боязно. И теперь что делать – вещи собирать и сбегать? И куда? К Славке? Ну уж нет, думала Ната. До того обидно ей было об этом думать – и уже даже не из-за этой злосчастной «дуры» вовсе. Бог с ней! А потому что он ну как с другой планеты – так и не понял ничего про мымру и про то, почему Ната внезапно уволилась. Да и ладно бы не понял – это тоже нелегко, но он даже не пытался. И ему было все равно, что Ната чувствует, возвращаясь домой вся не своя, его волновало только то, как теперь ее «тащить»! Ну не так, думала Ната, должно быть в отношениях – так же он это называет. И говорит друзьям – у нас отношения. И отчего-то это слово, которое должно быть теплым, приятным, от которого на душе светло, вдруг стало каким-то казенным.

Узаконить отношения – так ведь вроде говорят? И это нелепо, думала Ната. Отношения и закон. Это как будто отношения – такие нужные каждому, такие необходимые, которые, как лето на бабушкиной даче, наполняют на целую жизнь – вдруг должны подчиниться какому-то закону. А закон – это что-то официальное и сухое, холодное до мурашек. Так как же эти самые отношения – теплые и живые – подчинить официальному и сухому?  Как их вписать в законы? И в какие – не заставлять другого «тащить» себя?

А Нате, наоборот, казалось, что отношения – да будь оно неладно это слово! – это как раз про «тащить»! Да! За хвост, за уши, когда ему, твоему самому родному, самому близкому и любимому, так плохо, что он сегодня не хочет вылезать из постели. Нет, ну пусть, конечно, денек полежит, пострадает всласть, а потом все – хватать его и тащить! Поцелуями выманивать, объятиями, смешными рожицами!

А иногда – просто лечь рядом, прижаться и молчать. Но это все равно будет то же самое! Потому что когда плохо и уныло, тот, кто рядом тихонечко ложится, жмется к тебе, сопит в ухо, он тебя все равно помаленьку вытягивает, он тебе как бы говорит – вот он я, и рука моя, и плечо, и весь я, весь рядом! И я тебя обниму, и поддержу, и обязательно вытащу. Ты слышишь? Обязательно! Ты главное за меня держись! Хватайся за меня покрепче! Не отпускай! Потому что мне самому так надо, ну веришь – очень надо! Ведь если отпустишь ты, за кого же цепляться тогда мне, когда больно и грустно, а мне тоже бывает и больно, и грустно, но ты рядом, и ты меня крепко держишь!

Вот такое только «тащить» и может быть, и должно быть, думала Ната. Потому что если нет его, то грош цена этим отношениям! И она отчетливо поняла, что нет рядом этой руки, которая поддержит и не отпустит. Она и раньше, наверное, осознавала, но отгоняла эти мысли, отмахивалась. Ну вроде как есть же отношения – крепкие, три года! – нечего ерунду сочинять, думала она, когда хотела поддержки, но не получала ее.

И от этого сейчас ей стало так досадно. Человек же есть – ну вот же он, Славка – самый настоящий человек! А руки нет, и плеча тоже. И Ната уселась в зарослях ивы, обняв колени, и заплакала. Но даже отчаянно жалея себя, еще сильнее она переживала за того, кого обидела. А вот его теперь кто вытащит? А вдруг некому, думала Ната. Надо извиниться, решила она, сейчас же пойду и поговорю.

Девушка подскочила, отряхнула от травы подол юбки, вытерла тыльной стороной ладошки слезы и направилась обратно. Бог с ней, с березой, человек важнее!

Когда Ната подходила к сторожке председателя, уже смеркалось. Рядом никого не было: все дачники разбежались по своим участкам, ведь самое время поливать. Зной спал, и надо было доставать из сараев лейки, тянуть шланги – к пупырчатым огурчикам, спрятавшимся  под теплыми бархатными листами, к гроздьям розовеющих помидор, к упругим кочанам капусты, к грядкам лука, редиса, в пестрые цветники.

Еще издали Ната увидела, что в окне горит свет, и порадовалась, что председатель на месте. А у него ведь тоже огород, мог бы и уйти! Ната начала мысленно прокручивать, что она скажет. А вдруг возьмет и выгонит, испугалась девушка. Ну а вдруг? Он может – уж больно обидчивый. А еще чего удумает и будет опять кричать, что уйдет и зачем оно ему надо!

Ната остановилась, а затем стала ходить взад и вперед, раздумывая, не отложить ли все на утро, когда он успокоится. А тут непонятно – как бы сильнее не разозлился.

Нет уж, уговаривала себя она. Обидела сегодня, сегодня и извиняться, а то сама же и измается, сожалея о поступке. Ну, будет кричать, и ладно, набралась Ната храбрости. Пусть! Она должна извиниться, и она это сделает, а уж если он не поймет, что ей действительно жаль, так пусть дальше дуется. Только ее, Наты, это касаться не будет – его тараканы, пусть сам с ними и разбирается.

Решительно направившись к сторожке, Ната, уже подходя, услышала крики, которые из нее доносились. Было ясно, что это Олег – его истеричные нотки было трудно не узнать. А еще кричала женщина. Хотя нет, подумала Ната – скорее, громко говорит, но очень уж зло и обвинительно, нападает. Слов девушка не слышала, но было понятно, что люди ссорятся.

Неподходящий момент, поняла Ната. Не вламываться же сейчас, в разгар скандала. Какой-то неспокойный день сегодня у председателя, вздохнула она, и даже прониклась жалостью. А вдруг, и правда, у него забот гораздо больше, чем кажется всем. Никто же из них не был председателем! А к нему еще все с претензиями, с недовольством соседями. Постоянно в чате кто-то на кого-нибудь жалуется: «чья кошка грядки топчет? заберите немедленно!», «кто траву косит в шесть утра, люди спать хотят!», «что за люди – одуванчики не убирают, примите меры!».

Пойду-ка я домой, подумала Ната, позже вернусь, пока тут все утихомирится. Не сидеть же ей-богу на крыльце! Скажут еще, что подслушивала.

Подходя к концу своей улицы, где за зеленым забором виднелась крыша ее домика, она увидела Славкину машину. Приехал мириться, поняла она. А этого ой как не хотелось! И слово то какое – «мириться», от слова «мир». А его устанавливают после войны, баталий! А тут и никаких битв не было. Тут просто… противно! И мелочно.

Славка, скрестив руки, расхаживал вдоль забора. Вид у него был рассерженный. Он очень старался показать Нате, как он ею недоволен!

– Ну и? – сказал он вместо приветствия. – Где тебя носит? Почему на звонки не отвечаешь?

Ната удивленно подняла бровь и, вытащив из кармана телефон, увидела пропущенные.

– Извини, я просто не слышала.

– И долго ты тут собралась сидеть, характер показывать? – недовольно спросил Славка.

– Я здесь отдыхаю, – ответила Ната, стараясь, чтобы голос предательски не задрожал. – И живу, чтобы тащить меня никому не приходилось!

– Ой, ну начинается, – скривился Славка. – Ты сейчас из-за этого драму собралась устраивать?

– Я, – медленно начала Ната, – ничего никому не устраиваю. И это ты приехал ко мне, а не я к тебе. Хотелось бы знать – зачем?

Славка молча уставился на нее, но Ната не стала отводить взгляда.

– Я ж извинился.

– Извинился, – согласилась она.

– Ну и? Чего ты еще от меня еще хочешь?

– От тебя – ничего, – упрямо ответила Ната.

В этот момент все казалось ей ненастоящим, неправильным. Вот он сейчас психанет и уедет, понимала она. И надо бы по-другому – ну не так мирятся!

Мирятся – это когда бросаются в объятия! Или тихонько, бережно обнимают друг друга, тянутся друг к другу  – ну потому что измаялись: от ссоры, от томительного молчания, от своего упрямства. И обняв, облегченно вздыхают: потому что ну невозможно же больше не разговаривать, невозможно дуться и делать вид, что тебе все равно! Ведь вот он, мой родной, мой любимый, и принимает он меня со всеми моими колючками и обидными словами.

А Нате не хотелось бросаться. И Славке, она видела, тоже. Ему хотелось выяснять отношения – ну им же уже три года, их надо выяснять! Ему только и надо доказать, что прав-то он, а Ната нет – она навыдумывала трагедий, а он теперь разгребай.

Славка зло прищурился:

– То есть это я виноват? Так получается?

Ната вздохнула.

– Нет уж, ты так и скажи, что это я виноват!

– Да, виноват! Потому что не поддержал! А я хочу, чтобы меня поддерживали! Я хочу, чтобы обо мне заботились! Чтобы, если мне плохо, меня… не шпыняли!

Славка округлил глаза:

– А  я, значит, тебя шпыняю? Нет, так ты говори, говори, – кипятился он. – Ты сразу все как есть говори! Что там тебя еще во мне не устраивает?

– Меня, – изо всех сил стараясь не переходить на крик, произнесла Ната, – не устраивает твой тон. Это во-первых…

– А так это только во-первых? – уже кричал Славка. – Ну давай, нет ты давай – весь список, уж будь добра, огласи!

– А во-вторых, – прищурилась Ната, – отношение ко мне. Я не дура! И не позволю меня обзывать!

Славка демонстративно закатил глаза:

– Нет, ты понимаешь, что на пустом месте скандал закатила, а? Вот ни из-за чего!

– Знаешь что, – вспылила Ната, – ты вообще ничего не понял! А раз так, то и говорить дальше не о чем!

– Ну, раз я такой непонятливый, – бросил Славка, побежав к машине, – вот и сиди на своей даче сколько влезет! Сама же первая и прибежишь!

Он хлопнул дверцей и выкрикнул из окна:

– Тоже мне – умная нашлась!

И пока она не успела ответить, сорвался с места.

Ната вздохнула. Вот так дела, подумала она, вот и помирились. Чай что ли попью, решила она, успокоюсь. И снова пойду – с председателем мир восстанавливать. Может, хоть с ним выйдет. А то все наперекосяк.

Просидев полчаса на качелях с книжкой, Ната отправилась к сторожке, но в ней уже не горел свет, а на двери висел замок. И что теперь делать, размышляла она, откладывать на завтра? Тут взгляд упал на объявления. В них грозно сообщалось, что надо вовремя платить за электроэнергию – а кто нарушит срок, того на этот раз точно отключат, и никаких поблажек! Кто-то пытался пристроить найденного щенка и даже разместил фото: черно-белый лопоухий пушистик смотрел очень жалобно и как бы говорил – «ну как же я один, такой маленький, такой беззащитный, и один в этом мире!». Марья Ивановна сообщала, что продаст клубнику и готова рассматривать сотрудничество с рестораторами – это ж сколько у нее ягод, подумала Ната, целая плантация что ли. И снизу на желтом небольшом листе были указаны часы работы председателя, а от руки размашистым почерком было подписано: «В нерабочее время по срочным вопросам звонить! Или приходить по адресу: ул. Солнечная, 347».

Адрес его дачи, догадалась Ната. Звонить она не хотела, считая, что извиняться надо лично, обязательно глядя человеку в глаза, чтобы ему было понятно, что ты действительно сожалеешь о том, что произошло.

Ладно, пойду искать Солнечную, решила Ната. На информационном стенде висела схема улиц. Благодаря геометрическим формам, она оказалась на удивление простой.

Так, изучала Ната, ведя пальцем по карте, получается, эта Солнечная последняя, ближе к лесу, и домик тоже в самом конце улицы. Сколько здесь идти, задумалась она – минут пятнадцать или двадцать. Не поздно для визита? А была не была, подумала Ната, попробую: горит свет, зайду, а нет, так вечерняя прогулка выйдет.

Направившись в конец дачного товарищества, Ната продолжала думать о ссоре со Славкой. Раньше, когда они ругались, она очень переживала, корила себя и убеждала – женщины должны быть более мягкими, лавировать меж острых углов, бытовых дрязг и проблем. И она лавировала! И если случалась размолвка, думала, что это она лавирует плохо, надо бы лучше!

А вот сейчас она себя не винила – ей просто было маятно. Маятно от того, что кто-то на нее обижен, из-за возникшей неопределенности, от того, что она не знала, как быть дальше. И от мысли, что Славка вовсе не тот человек, с которым надо лавировать! Это что же получается – все время был тот, а теперь вдруг стал совсем не тот? Или сразу был не тот, а она – на пороге тридцатилетия – пыталась убедить себя в обратном?

Занятая грустными мыслями, Ната и не заметила, как почти пришла. Было темно, свет горел только в некоторых окошках. Глядя на таблички с номерами, девушка определила, что нужный ей будет по правую руку. В конце улицы за высоким забором виднелся деревянный двухэтажный дом. Автомобильные ворота были приоткрыты, калитка тоже.

Видимо, домой собрался, подумала Ната. Хорошо хоть, что я успела, а то опять откладывать бы пришлось. А завтра неизвестно, приедет или нет, не каждый же день у него рабочие часы.

Зайдя во двор, Ната увидела темную машину, багажник и двери которой были распахнуты. И в этот момент она запнулась. Поглядев под ноги, Ната увидела, что у одного кроссовка развязались шнурки, и присела, чтобы их завязать. Из дома послышались женский и мужской голоса, но из-за куста сирени Нате не было видно, что происходит на крыльце.

Опять не вовремя, подумала она, ну что ты будешь делать. А если у него вообще свидание, а тут я. Вот неудобно получится. Не поднимаясь на ноги, Ната осторожно отодвинула ветку, чтобы оценить ситуацию, и растерялась.

На крыльце стоял высокий парень в спортивной одежде и бейсболке, и, судя по телосложению, это был не Олег. Похоже, у него гости. Надо уходить, пока не заметили, подумала Ната. И в этот момент увидела, как парень волоком вытаскивает человека. Ната чуть было не охнула и присмотрелась: это был председатель! Вытащив тело, незнакомец стал укладывать его в багажник.

–Тяжелый, зараза! – ворчал он.

Ната, все еще сидевшая в кустах, замерла. Она осознала, что тот, кто будет закрывать ворота, обязательно ее увидит. Спрятаться в другом месте? Девушка быстро окинула взглядом территорию справа – вдруг удастся забежать за угол, спрятаться, а потом, когда все уляжется, сбежать. Но поняла, что идея так себе – если она сорвется, ее тут же заметят, и тогда окажется в западне – во дворе чужого дома за забором.

Закричать, чтобы привлечь внимание? Так примет ли кто-то это всерьез? Да и толку, если в соседях старики.

Мысли пронеслись вихрем, а парень уже захлопнул багажник. Выход оставался только один – бежать прямо сейчас. Была не была, подумала Ната, резко выпрямилась и рванула к калитке. И в этот момент услышала за своей спиной отборный мат. Все – увидел, поняла она.

Выскочив за ворота, Ната бросилась направо –  в сторону леса. Она побоялась бежать налево, по прямой улице, из-за того, что ее было легко догнать. В лесу же был шанс спрятаться.

Мчась в темноте, Ната не оглядывалась, но слышала за спиной шум – расстояние между ней и преследователем сокращалось. Надо затаиться, поняла она. Куда бежать – непонятно, и выдохнется гораздо раньше, чем тот, кто гонится за ней. И если она слышит его позади, то и он знает, куда направляется она. И рано или поздно настигнет и…

Что будет дальше, она боялась подумать. Но понимала, что произойдет что-то очень страшное. Убьют! Председателя убили и меня убьют, чтобы свидетелей не оставлять! Может, в этом самом лесу, и никто не узнает! Надо спасаться! Но как, как?

Резко остановившись, она прижалась к дереву и, изо всех сил стараясь дышать как можно тише, опустилась на корточки и стала потихоньку пробираться не вперед, а в сторону, чтобы разминуться с тем, кто гнался за ней. Надо просто спрятаться, просто спрятаться, убеждала себя Ната. Затаиться и не шуметь. Подумав про это, девушка осознала, что треск стих. Видимо, преследователь догадался, что она решила его перехитрить и выждать время, и теперь пытался вычислить, как далеко она от него.

– Слышь ты, выходи! – услышала она голос в нескольких метрах от себя. – Просто поговорим!

Ага, как же, подумала Ната.

– Эй, кому говорю, выходи! Давай по-хорошему! – услышала она еще ближе.

Надо его перехитрить, решила девушка, и стала осторожно ощупывать землю вокруг себя. В пальцах застревали сухие прошлогодние листья, и не было ни камушка, ничего того, что можно было кинуть в сторону.

Вот что за невезенье, отчаялась Ната, и в этот момент ей под руку попался большой гриб. Господи, если это поганка, в ужасе подумала Ната, и яд попадет через кожу, и я умру! Ужас, какой ужас! Но бояться смерти от яда поганки было некогда. Ладно – с этим разберусь потом, решила она, сейчас бы выжить!

Аккуратно она стала выковыривать гриб из земли, а когда у нее получилось, размахнулась и что есть силы швырнула его в противоположную от себя сторону. Тот был слишком легким и мягким, чтобы издать много шума, но легкое шуршание раздалось. Незнакомец снова начал кричать, и, пользуясь моментом, Ната на четвереньках передвинулась чуть левее. Ей удалось преодолеть несколько метров, когда она вновь услышала преследователя.

– Я тебе ноги переломаю, коза, если по-хорошему не выйдешь!

Несмотря на то, что угроза звучала вполне реально и у Наты сперло дыхание и по всему телу побежали мурашки, она порадовалась. Теперь голос был чуть дальше от нее, чем раньше.

Ощупывая вокруг землю, Ната продолжала двигаться. Тот, кто догонял, то пытался выманить, обещая, что не причинит вреда, то зло матерился и сулил неприятности, которые ее ждут, когда она попадется.

Если поймаешь, думала Ната, попытайся. Ночь не была жаркой, но она вся обливалась потом – от страха. Комары облепляли лицо и шею. В какой-то момент стало так тихо, что Ната стала слышать только их назойливое жужжание. А этот где, подумала она, опять затаился?

Некоторое время, сколько – Ната даже и не знала – длинный молчал. Она тоже притихла, боясь двигаться. Ноги затекли, и когда терпеть стало невозможно, девушка начала распрямляться и, ударившись головой о ветку, непроизвольно пискнула. Вот черт, вздрогнула от ужаса Ната, и, резко выпрямившись, снова рванула. На этот раз, как ей казалось, обратно – к дачам. Теперь она понимала, что спрятаться не удалось, и была только одна надежда спастись – выбежать туда, где есть люди. Ну кто-то же должен услышать, кто-то же отреагирует! Надеясь только на это, Ната бежала что есть мочи.

– Ах ты падла! – неслось ей вдогонку. – Паскуда!

И Ната тоже начала голосить – теперь уже она думала, что чем больше шума, тем лучше.

– Ааааа, на помощь! – верещала она. – Ааааа!

В этот момент сзади послышался громкий треск, а затем матерная тирада. Девушка продолжала бежать, но слышала только крики и угрозы  в свой адрес. Похоже, погоня закончилась после падения преследователя. Но Ната, не сбавляя скорости, продолжала двигаться. По ее подсчетам, давно пора было выбраться к домам, но лес не кончался. Запыхаясь, она остановилась, чтобы прислушаться, но кроме жужжания насекомых не слышала ничего – ни шагов преследователя, ни шума с дач – лая собак или музыки.

Куда идти, было непонятно. Ната не боялась заблудиться: лесок небольшой – где-то за ним должно быть поле и другой дачный кооператив, еще с одной стороны – река. Выйти-то выйду, понимала она. Но уж точно не ночью – и фонарик на телефоне не поможет, а только выдаст, если тот, кто догонял, поблизости. Единственное, что оставалось, затаиться и ждать утра.

А если позвонить, подумала Ната. Но кому? Родителям? Славке? Отец с ума сойдет от переживаний. Славка, если поймет, что ей грозит реальная опасность, примет меры. Но какие? Приедет ночью, будет ходить по лесу, кричать? А если в полицию или спасателям, перебирала она варианты. А что скажет – на меня напали, я в лесу, помогите? Да какая полиция поедет искать, подумают – пьяная или с приветом. Да она и без спасателей выйдет – дождаться бы рассвета.

Теперь, когда животный страх отступил, Ната почувствовала, что дрожит от холода. Нет, это все от нервов, думала она. Свежо, но не настолько, чтобы трястись как осиновый лист. Надо расслабиться, и меня перестанет колотить, уговаривала себя Ната. Но спать нельзя – может застигнуть врасплох тот, кто устроил погоню. Прислонившись спиной к дереву и обняв себя за плечи, Ната стала повторять таблицу умножения. Она использовала этот способ всегда, когда было страшно или хотелось отвлечься от неприятных мыслей. Это помогало ей в кабинете у зубного, а в студенчестве – перед экзаменами.

Два на два – четыре, два на три – шесть, два на четыре – восемь, два на пять – десять, сосредоточенно считала Ната. Повторив таблицу умножения один раз, она пошла по второму кругу, затем по третьему…

Глава 3

…Щека чесалась. Ната шлепнула себя по лицу и тут же распахнула глаза. Боже мой, что случилось? Девушка не сразу поняла, почему находится среди деревьев. Но уже рассматривая ладошку, на которой была размазан комар, напившийся крови, вспомнила прошлую ночь.

Светало. Все тело затекло, а в голове гудело, она казалась тяжелой и неподъемной. Надо идти, решила Ната, прямо сейчас. Она не знала, кто гнался за ней и что бы сделал, если бы ему удалось ее поймать, но догадывалась, что произошло нечто страшное и она стала свидетелем. И сейчас надо было как можно быстрее выбраться из леса.

Он небольшой, серьезно в нем не заплутаешь, но и выйти далеко от дач не хотелось. Но где нужная сторона? Все равно не угадаю, вздохнула Ната, и двинулась в путь. Теперь она не боялась достать телефон, но звонить никому не стала, а только посмотрела время – шесть часов.

Дойду и решу, что делать дальше. Хотя как что – собрать вещи и сразу уехать. И ни ногой этим летом сюда! Ну а как же Олег? Его же убили, и знает об этом только она, Ната, и обязана об этом сообщить! Но кто ей поверит? Если его тело бросили в багажник, то чтобы спрятать. Не хотели бы скрыть преступление, оставили в доме.

А еще на нее покушались. А как доказать? Скажут – у страха глаза велики. Нет, меня это точно не касается, уговаривала себя Ната. Надо просто уехать, немедленно!

Так и не решив, как поступить, Ната вышла к реке. Слава богу, облегченно вздохнула она. Хорошо, что не к соседним дачам, оттуда не пойми как добираться – пешком нет сил. И к Солнечной мало хорошего – а вдруг там караулит преследователь. А к речке – хорошо. Пойти против течения и выйдешь к своему СНТ, а там бегом и до дома!

Приободрившись, Ната прибавила шаг. Теперь, при свете дня, когда птицы весело чирикали, ночные напасти уже не казались страшными, но она все же то и дело оглядывалась, готовая в любой момент сорваться. Услышав лай, Ната вздрогнула. И не от боязни животного – по звуку было понятно, что собака небольшая и тявкает весело. Из-за поворота выскочил рыжий лохматый пес – чуть выше таксы. Он подбежал к ногам, обнюхал и стал весело скакать вокруг, ставя на нее передние лапы и тыкаясь мокрым носом в ладони.

– Ну, здравствуй, – отозвалась Ната, поглаживая пса за ухом. – Ты чей?

Тут из-за угла вышли двое – мальчишка лет десяти и мужчина лет сорока. Видно, отец и сын, догадалась Ната, разглядывая их похожие конопатые лица. У обоих в руках были удочки.

– Джеки, отстань! Джеки, рядом! – прикрикнул мальчик. – А ну ко мне!

И бросил:

– Здрасьте!

– Доброе утро, – ответила она.

Папа мальчишки тоже приветственно ей кивнул и смерил удивленным взглядом. Ну и что не так, удивилась Ната. Смотрят как на привидение. И только сейчас осознала, что выглядит она и впрямь, наверное, не очень. Костюм был испачкан, на коленках зеленые пятна от травы – и не отстираешь, расстроилась она.

Ну и ладно, как хочу, так и хожу, решила девушка и прибавила шаг. Проходя мимо сторожки, она то и дело озиралась, но никто кроме ранних рыбаков ей так и не встретился. Та, как и прежде, была заперта.

Ната, сама не понимая зачем, заглянула в окошко. В единственной комнате она увидела стол, заваленный бумагами, небольшой шкаф с папками. И что я рассчитывала там обнаружить, вздохнула она. И, еще раз оглядевшись, припустила к себе.

…Зайдя на веранду и глянув в зеркало, Ната ахнула: еще бы на нее так не таращились! На чумазом лице были красные припухлости от укусов насекомых, на щеке и на лбу – пятна крови от размазанных то ли комаров, то ли мошек. Волосы всклокочены, за правым ухом в прядке запуталась веточка, шея и руки исцарапаны. Вид у нее даже для дачников, не особо заботящихся о внешнем виде, был диковатым.

Ну и кикимора болотная, расстроилась Ната, и побежала умываться. Приведя себя в порядок, она заперлась в домике и улеглась на диван.

Что теперь делать? Председателя убили – кто и за что, непонятно. Да за что – не важно, главное – кто? Но кто бы это ни был, он знает, что его видели.

Да я его даже не опишу, всполошилась Ната. Ну, высокий, худой. Штаны спортивные, бейсболка. А лица и не помню. Нет, увижу если – так, может, пойму, что он, но это не точно. Непонятно, как вообще люди фотороботы составляют, когда видели человека несколько секунд – разминулись в дверях магазина или на лестничной клетке в подъезде. Описывают его – лоб низкий, нос широкий, брови кустистые. Да я даже если час смотреть буду, не опишу так, чтобы похоже получилось. А тут и вовсе!

А если пойти в полицию, то придется. И машина – я не то что номера не видела, так и марку не назову. Стояла – а какая, так кто его знает, больно надо было смотреть. Нет, ну точно ни «Жигули», припоминала Ната, ни джип, ни лексус или инфинити – обычная машина, темная.