Далёкое вчера – близкое завтра

Юрий Яньшин

Далёкое вчера – близкое завтра

(Разрыв-9)

Моему горячо любимому соавтору и критику,

моей маме – Морозовой Тамаре Павловне

посвящается

Как поведёт себя Россия, я предсказать не берусь.

Это всегда загадка, больше того – головоломка.

Нет, тайна за семью печатями.

А впрочем, у этой загадки, может, и есть

отгадка – русские национальные интересы.

У. Черчилль

Вступление

После того, как русские, вопреки прогнозам многочисленных экспертов, решились перейти Рубикон1 и ударить по американским биолабораториям, расположенным по периметру своих границ, весь мир замер в тревожном ожидании ответных действий со стороны союзников Североатлантического Альянса. Все понимали, что Штаты не могут в той или иной форме не ответить на брошенную им в лицо перчатку. Но к удивлению всего мирового сообщества, те с ответными действиями отнюдь не спешили. И эта их нерешительность очень пугала союзников и в то же время, очень воодушевляла их противников, коих с течением времени существенно прибавилось. Конечно, у вассалов, покачнувшегося гегемона сразу появилась спасительная мысль о том, что де Сияющий Град На Вершине Холма просто пока ещё не выработал плана и не выбрал подходящего оружия для достойного ответа. Но умные головы, которые всё ещё сохранялись в небольшом количестве по обе стороны Атлантики, прекрасно понимали все сложности, связанные с ответом на русскую пощёчину. Небольшое количество европейских аналитиков и высокие чины из Пентагона просто-напросто пребывали в состоянии ступора. Ведь, если хорошенько вдуматься и поставить себя на место эвентуального противника, каким, собственно говоря, и была Россия, то первая мысль о её невероятной храбрости не родилась на пустом месте. И уж тем более не имела своим происхождением безумие её высшего руководства. Если уж она решилась на то, чтобы в одиночку противостоять в открытую, самому могущественному военному блоку, совокупный оборонный бюджет которого в минувшем году составил 1,1 триллионов «зелени», значит, у неё были на то веские аргументы. И «ноги» у этих веских аргументов произрастали из событий начала сентября, когда по неизвестным причинам возле берегов Новой Земли буквально испарились сразу два военных корабля со всеми своими экипажами. И это не говоря уже о бесславной гибели элиты спецназа и Командующего Глобальным Ударным Командованием – Тимоти Рэя. Таким образом, спецы из Пентагона оказались перед смертельной дилеммой: не ответить русским на демонстративное уничтожение биолабораторий со всем своим персоналом – означало «потерять лицо», а значит, и остатки былого авторитета, а ответить, значит, ввязаться в игру без каких бы то значимых козырей на руках, ведь неизвестно, что там у русских припрятано в загашнике такого, что они не побоялись в открытую бросить откровенный вызов своему извечному сопернику. И судя по наглому поведению русского диктатора и его шайки их ни капельки не заботило, чем и как Штаты смогут ответить на вопиющую дерзость. Все понимали, что ответ новой администрации, въехавшей в Белый дом должен лежать примерно в той же плоскости, что и выпад России. Следовательно, ответ должен включать в себя некую военную составляющую. А так безудержно рисковать на берегах Потомака не привыкли. Единственным, а потому и излюбленным с незапамятных времён для Соединённых Штатов оставался вариант развязывания полномасштабного военного кризиса руками третьей стороны. Вот поэтому, в последнее время, все наиболее искушённые в этом деле эксперты ломали голову над тем, кого Штаты назначат первым на убой Русскому Медведю. Противника для русских следовало подобрать с тем расчётом, чтобы он был достаточно мотивирован для ведения боевых действий и силён в военном плане. Европа для этого не годилась, ибо при всей своей экономической мощи, она, тем не менее, ну, никак не соответствовала ни одному из перечисленных требований. Европейские армии были боеспособны только на бумаге, а на самом деле не представляли собой никакой значимой угрозой для восточного соседа. Да, у неё был неплохой, с точки зрения оснащённости, спецназ, но он был, во-первых, немногочисленным, а во-вторых, привыкшим проводить операции в Африке и в Азии, и абсолютно непригодным для ведения интенсивных боевых действий против высокотехнологичного противника, вроде России. Провести недалёкие рейды вглубь территории с целью совершения диверсий или провести кибератаку на экономически важном объекте, навроде подрыва магистрального газопровода, случившегося в 1982 году, ему, возможно, было и по плечу, но всё это были бы комариные укусы, которые легко купируются после первых же актов. Да и не выигрываются войны одним только спецназом. Можно было бы, конечно, развязать полномасштабную войну руками Украины, с плавным её перетеканием в общеевропейскую бойню. Этот трюк можно было бы провернуть с лёгкостью. Тем более, что у европейских партнёров после экономического «блицкрига» Глазырева интенсивно зачесались кулаки в чаянии отомстить за «кидалово». А если сюда ещё и привлечь «пятую» колонну в лице кавказской и среднеазиатской диаспор, окопавшихся на территории России и ждущих подходящего случая, чтобы устроить русским «ночь длинных ножей», то план был бы идеален в своём воплощении. Планы выдуманные в натовских кругах были хороши, однако пока оставались на бумаге. Казалось бы, что может быть проще, чем выставить «незалэжную» в качестве своеобразного военного тарана, призванного проломить не слишком-то надёжную сухопутную оборону русских в районе Курской, Брянской и Белгородской областей? Проломить, а затем пасть в продолжительных и изнурительных боях с малочисленной и местами вовсе «кадрированной» армией московитов. Но своей гибелью этот таран должен был измотать соперника и проложить дорогу для победоносного войска «западных демократий». А тут бы и «пятая» колонна, которую долго пестовали и окучивали эмиссары из Анкары, пригодилась, как нельзя, кстати. Но всё это хорошо выглядело, лишь на штабных картах Пентагона и НАТО. На деле же, подлинная картина выглядела несколько иначе. После прилёта «подарка» в виде квазибаллистического «Искандера» к рождественскому столу на Банковую, Украина, и без того раздираемая местечковыми «господарями» и вовсе погрузилась в состояние анархического хаоса. Армия, дважды за полгода лишившаяся высшего командного состава, пребывала в абсолютной растерянности. Этим обстоятельством и попытались воспользоваться региональные власти, начав яростно перетягивать на свою сторону командиров расквартированных на их территории воинских частей в чаянии подкрепить штыками своё право обирать местное население по своему самостийному разумению. Конечно, рано или поздно, им придётся собирать некое подобие Учредительного Собрания и восстановления единого центра власти ради сохранения горизонтальных экономических связей, но на это потребуется довольно продолжительное время, учитывая гонор «панов-атаманов», рвущих свои «вышиванки» в запале выяснения, кто из них более достоин, выражать интересы народа на высшем уровне. Пока же, к концу января 2021 года, налицо можно было проследить образование нескольких региональных супер-кластеров с центрами влияния во Львове, Одессе, Киеве, Днепре (бывшем Днепропетровске) и Харькове. И пока эти кластеры не договорятся меж собой, в Москве могли дремать вполглаза, не опасаясь, начала серьёзных боестолкновений на границе. Да, на роль острия копья, направленного в грудь России, Украина пока ещё не была готова, поэтому у русских была фора, величиной, примерно, в год или около того, чтобы успеть, как следует подготовиться к решающей битве, попутно укрепляя кадрами и техникой Народные Республики Донбасса. Из-за отсутствия «тарана», мечтать, о полноценном вторжении европейских армий, можно было даже и не думать. Вот если бы «крестовый» поход возглавили США, тогда можно всерьёз заняться разработкой оперативных планов, но янки молчали, как воды набравши в рот, и это обстоятельство не добавляло оптимизма европейским «ястребам» во главе с Урсулой фон дер Ляйен2, возомнившей себя едва ли не повитухой Четвёртого Рейха.

Что же касается «второго» фронта, организованного изнутри, то тут дела у пентагоновских мечтателей обстояли ещё более призрачно. Так называемая внесистемная оппозиция, потерпевшая сокрушительное фиаско ещё в начале правления хунты, была, как говорится, вырвана с корнем и не имела шанса на возрождение, хотя бы в среднесрочной перспективе. Довольно умелая внутренняя экономическая политика новых властей не давала ей даже призрачной причины к её возрождению в том или ином виде. Кавказские национальные автономии, медленно закипающие гневом от неумелого, а вернее сказать, подрывного руководства собственных элит, надышавшихся тлетворным запахом ваххабизма3, начали потихоньку остывать после решительных действий центральных властей по ужесточению контроля за бюджетными ассигнованиями и введению института руководства «по доверенности»4. С культурно-автономными диаспорами, расплодившимися и легализовавшимися в неимоверных количествах в последние месяцы предыдущего правления, поступили куда более жёстче, чем с доморощенными «князьками». Их просто отменили на законодательном уровне, лишив их тем самым всяческих преференций по ведению бизнеса, зачастую полукриминального, а то и вовсе выходящего за рамки закона. Тех, кто попробовал возражать, без лишнего шума выдворили за пределы страны. А у наиболее непонятливых особей, но каким-то образом, получивших заветный российский паспорт, вдруг возникли очень серьёзные проблемы с правоохранительными органами, грозящие о-о-чень большими сроками пребывания в местах принудительной трудовой деятельности. Таким образом, военным планировщикам по обе стороны Атлантики, пришлось повременить с желанием, поставить дерзких русских на место, во всяком случае, на европейском и северокавказском направлении.

Однако было и ещё одно место, граничащее с необъятными просторами России, вполне себе удобное, чтобы как следует потрепать русских, но до сих пор не воспринимаемое военными аналитиками, как перспективное. Было одно государство, которое уже давным-давно вынашивало планы взятия реванша за прошлые геополитические обиды и оно, как ни одно другое подходило по всем критериям на нечаянную роль лабораторной крысы, добровольно отдавшейся в лапы жестоких экспериментаторов. Оно обладало сильной экономикой, в том числе мощным военно-промышленным комплексом, с высокими технологиями и широко развитой инфраструктурой, пригодной для передислокации своих вооружённых сил в оперативном режиме. И лишь два фактора удерживали его от развязывания полномасштабных боевых действий на дальневосточном ТВД. Этими двумя факторами являлись: наличие у России всего спектра ядерного оружия (от оперативно-тактического до стратегического) и историческая память, связанная с его двукратным применением по своей территории семьдесят пять лет назад. И если в прошлый раз это государство смогло сравнительно легко отделаться потерей населения всего двух городов, то в этот раз, зная современный уровень развития ЯО, последствия могли бы оказаться фатальными. Своего же ядерного оружия у страны не было по причине наложенных на него международных ограничений. Как верно подмечено в народной мудрости «бодливой корове Бог рогов не дал». Поэтому властям этого государства не оставалось ничего другого, как скрежетать зубами в сторону своего северного соседа. Да-да, дорогой читатель, как ты уже наверняка догадался, речь зашла о Стране Восходящего Солнца – Японии, под управлением недавно усевшегося на хризантемовый трон сына богини Аматерасу микадо Нарухито. Все семьдесят пять лет по окончании Второй Мировой войны Япония грезила о праведном возмездии за коварное вероломство Советского Союза после формального ультиматума, начавшего боевые действия против Квантунской Армии. К слову сказать, в этом плане Япония, в некотором смысле, была права, надо честно признаться. Именно Советский Союз нарушил «Пакт о нейтралитете», подписанный Сталиным в апреле 1941 года, поддавшись на шантаж президента США Ф. Рузвельта, угрожавшего в противном случае не открывать «второй» фронт против Германии. Именно в Ялте 1944 года он и сумел «продавить» в этом вопросе советского «вождя народов». Правда, тот не слишком-то и упирался, резонно рассчитывая на возврат территорий Южного Сахалина и Курильского архипелага, аннексированных у нас по итогам русско-японской войны 1904-1905 гг. И, тем не менее, Иосиф Виссарионович повёл себя не лучшим образом, оправдывая свой поступок тем, что Япония регулярно устраивала провокации на границе, желая получить повод для вторжение в Забайкалье. (Тоже мне, открыл Америку!). Как будто она не занималась этим со второй половины 30-х годов! Чего только стоили боестолкновения у озера Хасан и полноценной войны в районе Халхин-Гола. А ведь у подданных божественного Хирохито была отличная возможность ударить русских со спины в самый ответственный момент битвы при Сталинграде. Но ведь не ударили же, хотя запросто могли бы, имея более чем двукратный перевес в живой силе, над держащей оборону РККА. Впрочем, как бы там ни было, но в среде историков, изучающих отношения между двумя этими странами, сложился некий консенсус по поводу вступления СССР в войну с Японией. Все дружно пришли к выводу о том, что И. Сталин, никогда не забывавший «обид за державу», просто, таким образом, решил сторицей вернуть Японии накопившийся «долг» за её вероломное нападение на Россию сорок лет назад. И, если возврат южной части Сахалина и Большой Курильской гряды в состав Советского Союза по итогам окончания Второй Мировой войны, в Токио восприняли довольно спокойно, признавая тем самым историческую справедливость, то вот с потерей, так называемых «северных территорий»5, дело обстояло иначе. Эта группа островов никогда и не принадлежала даже царской России, а отошла нам в соответствии с Пактом о Капитуляции, подписанным на борту линкора «Миссури». Поэтому вполне естественно, что Япония, уязвлённая этим фактом, смириться с этой данностью не могла. Во времена хрущёвской «оттепели» СССР был близок к тому, чтобы вернуть южному соседу острова Малой Курильской гряды (даже вопреки яростным возражениям со стороны Командующего ВМФ, так как это позволяло потенциальному противнику контролировать выход наших АПЛ6из Охотского моря на просторы Тихого океана). Правда, условием передачи этих островов был отказ Японии от размещения на своей территории иностранных военных баз. Однако, в Токио решили не рисковать союзническими, а вернее вассальными отношениями со Штатами, ради приобретения нескольких островов. Да и не могла она сопротивляться, находясь, фактически, в состоянии оккупации, ибо трудно отстаивать свои интересы, когда на твоей территории находится контингент в шестьдесят тысяч военных людей чужой страны. На этом дело и закончилось. (Ещё раз убеждаюсь, что Бог на свете есть!). Русские, не скрывая облегчённого вздоха, отозвали, сделанное столь опрометчиво щедрое предложение, а японцы продолжали на всех политических площадках педалировать эту тему, в надежде взять их измором. И всё-таки Судьба дала Стране Восходящего Солнца второй раз использовать шанс на получение островов во времена правления Борьки-пьяницы. Любитель делать широкие жесты за счёт интересов собственного народа, он поручил своей администрации и МИДу подготовить документы по передаче злополучных территорий в обмен на обещания инвестиций в экономику Дальнего Востока и Камчатки. Но счастливый случай в виде очередного инфаркта, у подверженного алкоголизму Эльцина, не дал состояться акту очередного мегапредательства. А дальше произошла закономерная смена власти и Госпожа Удача, только помахала ручкой перед носом у незадачливых подданных микадо. Раздосадованным самураям, в этом случае, не оставалось ничего иного кроме стискивания зубов и увеличения оборонных расходов в чаянии того момента, когда Россия ослабнет до такой степени, что злополучный вопрос о принадлежности «северных территорий» можно будет попробовать разрешить сугубо военным способом.

Именно поэтому высоколобые аналитики Пентагона в своих далеко идущих планах и сделали ставку на реваншистские настроения в правящих кругах своего тихоокеанского сателлита. Высокотехнологичная, достаточно мотивированная и крупная для того, чтобы решать задачи, по крайней мере, на ограниченном ТВД, армия «Сил Самообороны» (именно таково официальное название ВС Японии, в силу наложенных на неё ограничений), представляла для США исключительный интерес, в качестве «застрельщика» при охоте на русского медведя. Амбиции Японии подхлёстывал ещё и тот факт, что к началу 2020 года, по данным разведки, Россия, на всём протяжении от Чукотки до Хабаровского Края имела численный состав военнослужащих в количестве не более 150-ти тысяч. А Япония обладала группировкой около 300 тысяч человек, и это не считая американского контингента в размере 60-ти тысяч военнослужащих, размещённых на базах по всей её территории – от Окинавы до Хоккайдо. Соблазн решить территориальный спор одним решительным взмахом катаны7 был слишком велик, но и нёс в себе огромные риски. Генштабисты в Токио ничуть не сомневались, что десант на южно-курильские острова будет успешным, ведь архипелаг обороняли всего лишь две пулемётно-артиллерийских роты, оснащённых лёгкой бронетехникой и усиленных батареей ПКР «Бал» при поддержке единственного зенитного дивизиона С-300В. В совокупности это составляло примерно 400-500 бойцов. Японцы же, в любой момент могли задействовать 3 десантных вертолётоносца, способных единовременно взять на борт более 6-ти тысяч морских пехотинцев. И это не считая малых десантных кораблей, количество которых не поддаётся точному подсчёту. Если бы в России у руля верховной власти был человек наподобие Эльцина или Горбачёва, то, конечно, можно было рискнуть провести молниеносную десантную операцию. И по её завершению поставить мировую общественность перед свершившимся фактом, но проблема заключалась в том, что сейчас там правила махровая хунта во главе с «отмороженным» на всю голову бывшим Начальником Генерального Штаба. У него хватит ума выпустить с десяток «ЯРСов», чтобы навсегда превратить маленькую процветающую страну в радиоактивное пепелище. Он не побоялся даже угрозы начала Третьей Мировой войны, кода отдал приказ об уничтожении американских биолабораторий, расположенных по внешнему периметру своей страны. И янки, к всеобщему удивлению мировой общественности, молча утёрлись (если не брать в расчёт невнятное мычание дипломатического демарша). Ну, если уж мировая сверхдержава не смогла дать зарвавшимся русским достойный ответ, то таким странам, как Япония и вовсе следовало отложить до лучших времён идею реванша. Приблизительно так рассуждали в «высоких» кабинетах с портретами нынешнего императора. Какие мысли по этому поводу витали на топких берегах Потомака, можно было только догадываться. А что, Россия?

А Россия, не тратя время даром, продолжала свой затянувшийся разбег, чтобы взлететь не только выше небес, но и рвануть к звёздам. Ей сейчас выпал уникальный случай, который даётся лишь единожды, для того, чтобы раз и навсегда занять причитающееся ей по праву главенствующее место среди развитых государств мира. Сначала незаметно, а затем вполне зримо и даже больно на физиологическом уровне, для некоторых её конкурентов на международной арене, она обрела все необходимые инструменты, способствующие этому. Речь, прежде всего, идёт об экономических инструментариях. Пожалуй, впервые за всё время своего существования, она начала обретать производственную и финансовую независимость. Конечно, не сразу и не полностью, но начало было положено. Небывалый доселе случай. Государству хватало денег, буквально на всё. И это обстоятельство не замедлило сказаться на всех, без исключения, сферах народного хозяйства.

Глава 84

I.

11.01.2021 г. Москва, ул. 8-я Текстильщиков, д. 5

По давно выработанной привычке Митрич проснулся, как всегда в 5.30, несмотря на то, что отошёл ко сну далеко за полночь, хоть и лёг рано. Вот уже три дня, как он проживал в своей новой двухкомнатной квартире, что обреталась в Кузьминках и была ему дарована от щедрот родного Министерства Обороны «за многолетнее и безупречное» служение Родине. Сколько он себя помнил, то всегда трудно привыкал к новому месту обиталища. Так было в далёком 53-м году, когда его, стараниями заботливого отца, в обход правил, принимали в суворовское училище. Никак не мог спервоначалу привыкнуть к узенькой казарменной койке с панцирной сеткой. Потом долго привыкал к почти такой же койке, но уже в Высшем военном инженерном техническом Краснознамённом училище, что располагалось в знаменитом Михайловском замке с его не менее знаменитым привидением императора Павла I. А затем, Судьба, куда только не закидывала молодого военного инженера, пока он прочно не обосновался на суровых берегах Новой Земли. И вот, теперь он лежал на широкой кровати и, не моргая старческими глазами, смотрел в серый предутренний потолок своего нового места жительства никак не в силах сообразить спросонья, где же он находится? Наконец, после некоторого усилия мозговых извилин, потихоньку, как слепой – наощупь, понял и вспомнил всё, что с ним произошло в последнее время. И происходящее с ним очень уж напоминало скоростной спуск на лыжах с горной вершины. Всё происходило так стремительно, что только ветер свистел в ушах от калейдоскопически меняющихся событий. Каждый Божий день после выписки из ведомственного санатория привносил что-то новое и абсолютно неожиданное. Находясь на излечении в Марфинском, он как-то смутно представлял свою дальнейшую жизнь. Точно знал только одно: отставки и почётной (или непочётной, это уж как решат «наверху») пенсии ему не миновать в любом случае. Поэтому надо было всерьёз подумать о том, где и как он закончит свои оставшиеся дни. Но думать об этом категорически не хотелось. А тут ещё эта старая «жужжалка», Богом данная супруга, по имени Серафима пилила в каждый свой приезд: надо де бросать якорь, где ни то, да и жить припеваючи, нянча правнуков. Под словами «где, ни то», разумеется, подразумевалась столица, где Серафима временно пребывала в гостях у старшего сына, пока благоверный находился на реабилитации после тяжёлого ранения. За время его пребывания в санатории, бодрая старушка, уже успела прикинуть, на какую жилплощадь хватит скопленных за всю жизнь средств. По её расчётам средств должно было хватить на небольшую двухкомнатную «брежневку» в районе Химок или Мытищ. Такие разговоры, вкупе со всхлипываниями дражайшей супружницы только навевали ещё больше тоски и неопределённости. Ну, вот никак не мог он себе представить, что будет сиднем сидеть в четырёх стенах, иногда выбираясь на улицу, чтобы посудачить с такими же стариками «за политику партии и правительства», да покормить знаменитых московских голубей. От такой перспективы, хоть вой на Луну. Только ведь никто не услышит, а если и услышит, то вряд ли поймёт, от чего так кручинится старый коняга со сбившимися подковами.

Всё изменилось в одночасье, когда к нему в санаторий нагрянул не кто-нибудь из вышестоящего начальства, чтобы отправить его на покой, сдобрив такое известие очередной грамоткой и выражением крайней признательности. Его почтил своим вниманием сам диктатор Всея Руси, в сопровождении ближайшего окружения. (После их визита, Митрич долго соображал: мыть или не мыть ему руку после рукопожатий таких высоких персон). Когда «высокие» гости торжественно вручали ему золотые генеральские погоны, он сперва поник головой, чуя, что именно на этой торжественной ноте и закончится его пребывание в Вооружённых Силах, но к своему несказанному удивлению, на этом дело отнюдь не закончилось. В приватной обстановке санаторного номера ему было сделано предложение, от которого никто и никогда бы не отказался. Да, официально, карьера генерал-майора Михаила Дмитриевича Виттеля, на этом заканчивалась. Это прекрасно понимал и он сам, и те, кто пришёл к нему с полуофициальным визитом. И тому были объективные причины, на которые было просто глупо обижаться: запредельный возраст и тяжёлое ранение. Но то, что ему было предложено – многократно перекрывало всю имевшуюся досаду от сложившихся обстоятельств. Перспективы, открывающиеся перед ним с новым назначением, были просто из области научной фантастики, коей он, кстати, никогда до этого не увлекался, хотя техника, с которой он имел дело, порой мало чем отличалась от самого смелого воображения, по крайней мере, в военном плане. Ему, ни много ни мало, предлагалось организовать и возглавить нечто вроде форпоста в недавно открытом пространстве, то ли нашего, то ли не совсем нашего (в этом ещё предстояло, как следует разобраться) далёкого прошлого. И вот, он, уже почти упавший с коня, вновь оказался в седле, да ещё на самом переднем краю в прямом и переносном смысле понятия. Сказать, что он воспарил духом, значит, ничего не сказать. Он, как будто заново обрёл крылья, сильно опалённые последними трагическими событиями. Фроловна, наслышанная из СМИ о посещении Верховным марфинского санатория, быстро смекнула женским своим умом, что к чему, и уже на следующее утро прискакала к нему на всех парах, искренне удивляясь его непонятному воодушевлению. Ну, да, вручили Звезду Героя и долгожданные генеральские погоны (пенсион теперича будет гораздо весомее прежнего). Чего-то такого она и сама ожидала не без оснований. Но вот почему у «аспида проклятого» (так иногда она называла своего суженого в запале крайнего раздражения) при известии о своей отставке так искрятся глаза, было абсолютно непонятно. Неужто, какой подвох он ей опять уготовил?! С него ведь станется. На все атаки, предпринятые ей, как в лоб, так и с флангов, по всей военной науке, он только крякал и хитро жмурился, чем довёл её до состояния полной прострации. Она уже и не знала, что думать, а просто разводила руками, не в силах разобраться в происходящем. Но своим обострённым чутьём она понимала, что грядут некие перемены в их бытии, к которому она уже начинала помаленьку привыкать. И эти перемены смогут опять повернуть течение их долгой и порой трудной совместной жизни в непредсказуемое русло. Эта чуйка одновременно и страшила её обывательский склад характера и интриговала до самого последнего нервного окончания.

Дальнейшие события, просто покатились на престарелую супружескую чету снежным комом, катящимся с горки вниз с невероятным ускорением. На следующий день после суматошного визита Серафимы, в санаторий прибыл фельдъегерь, да такой важный из себя, будто он и не курьер, а, по крайней мере, отраслевой министр, хоть и пребывающий в звании капитана войск связи. Он привёз с собой целый ворох бумаг на подпись, среди которых были всевозможные инструкции, правила, приказы, постановке на довольствие, выплатах и, разумеется, расписки о неразглашении, грозящие всеми мыслимыми и немыслимыми карами отступнику, вплоть до предания церковной анафеме. Прибывший, внимательно проследил за тем, чтобы Митрич расписался во всех положенных для этого местах. Был среди документов и приказ о его прямом подчинении Верховному Главнокомандующему, сиречь самому диктатору. Так высоко Митрич не взлетал даже в своих самых смелых мечтах. Последним из своего кофра фельдъегерь достал стопку листов, туго втиснутых в канцелярскую мультифору. Он достал её и неожиданно подмигнул новоиспечённому генералу:

– Пожалте, ознакомиться и расписаться в получении.

– А это что ещё за такое? – недоуменно вскинул свои кустистые брови Его Величество, уже порядком уставшее от всей этой бюрократии.

– Командующий хозчастью Министерства Обороны распорядился передать вам в собственность, состоящую на балансе министерства жилую площадь в виде двухкомнатной квартиры.

Лицо курьера сияло, как начищенный до блеска вёдерный самовар. Было видно, как он и сам рад, что имеет к этому некоторое причастие.

– Ого! – опять невольно приподнял генерал свои кустистые бровушки. – Это что же, значить, получается, сподобился я на старости лет вкусить от благ земных стараниями родного ведомства?!

– Так и есть, – закивал посланник, не поняв скрытого сарказма со стороны потомка королей и императоров. – Район тихий, зелёный. Можно сказать «спальный». Квартира на шестьдесят квадратов, для двоих – в самый раз, располагается на втором этаже, так что подыматься можно без особого труда, два санузла, пол паркетный, – продолжал разливаться соловьём курьер.

– Э-э-э, мила-ай, – протянул старик, ставя очередную свою размашистую роспись, – да, нам со старухой-то на двоих и по паре квадратных метров будет достаточно.

– Ах! Ну что вы, право слово! – хлопнул себя по ляжкам посыльный. – К чему такой пессимизм?! Самое время – жить и радоваться жизни.

Забрав последнюю бумагу с автографом Митрича, капитан попросил генерала приосаниться для того, чтобы сделать несколько снимков для выправки нужного удостоверения. Пока Митрич с кряхтением принимал подобающий моменту вид, тот неуловимым движением достал из внутреннего кармана портативный фотоаппарат, сопровождая своё действие словами:

– Это для прохождения внешнего контура охраны в здание МО и по новому месту прохождения службы. Более тщательную идентификацию пройдёте уже внутри ведомства с получением новых допусков.

– Ясно, – кивнул Виттель. – Чем больше контуров охраны, тем надёжней безопасность объекта, – подытожил он.

– Да, и вот ещё что! – хлопнул себя по лбу фельдъегерь. – Совсем запамятовал! Вам, как лицу – носителю государственной тайны положен персональный автотранспорт с водителем-телохранителем.

Он опять сунул руку в карман и достал на этот раз ничем непримечательную визитную карточку, на которой не было ничего, кроме отпечатанного крупным шрифтом телефонного номера.

– Это номер телефона гаража Комитета Государственной Безопасности. Когда у вас возникнет необходимость в поездке куда-либо, то наберите этот номер и машина прибудет к вам в течение получаса. Ваше имя внесено в реестр, поэтому вам нужно будет просто назвать себя и обозначить своё местоположение, – пояснил словоохотливый курьер.

– Я вроде бы не по этому ведомству, – в сомнениях почесал в затылке, слегка прибалдевший от таких почестей Митрич.

– НПО «Мечта», в котором вам теперь придётся служить курируется службой госбезопасности и лично товарищем Тучковым, – со значением произнёс курьер, обличённый особыми знаниями и полномочиями. – Остальные инструкции по пользованию служебным автотранспортом и охраной вы получите непосредственно от своего водителя-телохранителя.

Не прошло и часа с момента убытия курьера, как к нему на голову, забитую изучением новых инструкций, нежданно-негаданно, вновь свалилась дорогая жёнушка. «Будто чует» – с нескрываемым изумлением подумал он.

– Чай, теперь-то твоя душенька довольна! – сходу огорошил он жену намёком из известной сказки Пушкина, едва не тыча ей в нос «подарком» от Минобороны. Следует ли говорить, в какой неописуемый восторг привело её известие о получении квартиры, да ещё в самой столице?! Если бы это происходило дома, где у них целый угол был заставлен иконами, приобретёнными её стараниями, то она бы непременно бухнулась на колени, творя подобающую молитву. Но в околоспартанских условиях санатория, в положенном для икон углу стояла только полочка с цветочным горшком. И, тем не менее, радости её не было конца и края. Сбылись многолетние чаяния:

– Теперь-то уж и заживём! Сподобил Господь! Услышал молитвы грешной рабы своей! – заквохтала она, бережно поглаживая заскорузлой рукой скользящую поверхность файлика с заветным ордером на выстраданные квадратные метры.

Одно лишь обстоятельство смущало Фроловну в этот момент – какой-то весёлый блеск в глазах своего благоверного. Впопыхах, она и не приметила сразу, что как-то уж больно сильно прибавилось количество казённых бумаг на письменном столе и журнальном столике. Перехватив её рассеянный взгляд, старик поспешил прибрать документацию, никак при этом, не комментируя свои действия.

– Бумаг-то! Бумаг-то, навалил старый! – беззлобно заворковала она, прижимая к груди заветный файлик. И тут её взор неожиданно упал на лежащую, на диване и раскрытую глянцевой обложкой кверху книгу. Никогда доселе она не замечала за мужем тяги к чтению, если это была не научно-техническая литература. А тут, явно была беллетристика. Она нагнулась и поднесла её к самому носу, словно пытаясь обнюхать.

– Андрей Круз «Земля лишних», – едва не по слогам прошамкала вслух название. Потом, прищурившись, прочла подзаголовок набранный мелким шрифтом. – Фантастический боевик.

Митрич обеспокоенно заёрзал на диване, как нашкодивший котяра. Вроде и не провинился ничем, а чувствовал себя, как на допросе у следователя, да ещё без адвоката. Серафима медленно оторвала взгляд от обложки и перевела на, вконец, смущённого мужа. В этот момент уму показалось, что это и не глаза вовсе, а два микроскопа, с интересом и изумлением изучавших мутации внутренней секреции у мух-дрозофил:

– Дожил-таки, – обречённо покачала она головой, глядя на мужа, как на приговорённого к смертной казни. – Сказки почитываешь тут, вместо того, чтобы делом заняться. Нет, старый, не выйдет из тебя толку. Совсем спятил под конец жизни.

– Так если из меня толк выйдет, то зачем я тогда тебе бестолковый-то?! – весело парировал он её сентенцию.

Фроловна на минуту призадумалась, надсадно скрипя подшипниками внутри черепной коробки, а потом, наконец, сообразив, что к чему, невольно прыснула в кулачок. Отсмеявшись, махнула на своего старика рукой, как на неизлечимо больного:

– Ладно. Чем бы дитятко ни тешилось… Коли уж от тебя нет никакого проку, то я сама займусь делами. А ты лежи пока. Сколько осталось-то? Неделя. Ин ладно.

– А ведь, ты, старая, никак всерьёз решила, что меня таким почётным макаром на пенсию спровадили? – опять весело ухмыльнулся старик, бережно оглаживая свою знаменитую в рядах Вооружённых Сил бороду.

Жена резко вскинула голову, будто её ударило током. Глаза у неё моментально посерьёзнели и округлились. Она слепо пошарила рукой у себя за спиной, как бы ища местечко, куда можно плюхнуться со всего маху от таких-то речений супруга, окончательно сбрендившего на ниве современной фэнтезийной литературы. Но облечённая многолетним браком, она, несмотря на усмешки своей «половины», сумела разглядеть на его лице оттенки непреклонной серьёзности. И эти, незримые, на первый взгляд, намёки до дрожи напугали доселе бодрую старушенцию. Медленно-медленно Фроловна начала опускать своё седалище на стул, что стоял напротив дивана.

– Шутковать взялся, старый? – неуверенно произнесла она, пытаясь разглядеть в глазах мужа нотки розыгрыша (с него станется). Но тот, напротив, стал ещё серьёзнее. Все весёлые искры, до этого плясавшие в его взгляде, мигом испарились. Теперь перед ней сидел не потенциальный отставник в ожидании положенного пенсиона, а прежний комендант новоземельского гарнизона – первый после Бога в местах Вечного Ледяного Безмолвия. И в глазах его тоже проявились холодные льдинки.

– Нет, Фима, не шучу я, – голос его слегка дребезжал, но он быстро совладал с собой и следующая фраза уже отливала металлическими нотками. – Ещё не настало время сдирать подковы со старого мерина. Послужим ещё Родине напоследок.

– Да, ты и вправду что ли спятил, дурень старый?! – едва слышно и всё ещё не веря сказанному, произнесла генеральша. – В паспорт-то глянь! – уже начала она повышать голос, по привычке. – Без четырёх лет восемь десятков! Какая ещё служба?! Шестьдесят пять лет в Армии! Едва живого приволокли четыре месяца назад! Или мало тебе моих седых волос и ночей бессонных?! – перешла она почти на крик, не смущаясь стен государственного учреждения.

– Уймись, Фима, – тихо произнёс генерал, не желая уподобляться своей нервозной жёнушке. – Я – человек военный до мозга костей. При погонах всю жизнь проходил, с ними на плечах и в гроб лягу. Я всё сказал, – сурово подвёл он черту под извечным спором.

В очередной раз, наткнувшись на стену глухого непонимания, Фроловна безнадёжно сложила подрагивающие руки на коленях:

– И куда тебя на этот раз сманили? – с вялой обречённостью поинтересовалась она и добавила с затаённой надеждой. – Хоть бы в Академию, если уж по-другому никак.

– По специальности, – коротко и многозначительно буркнул он, тоже успокаиваясь.

– Это куды ж это?! – опять заволновалась спутница жизни, нервно теребя вышитый люрексом ради форса (генеральша, поди!) отложной воротник платьишка.

– Сие есть тайна наивысшего уровня, мать! Я дал подписку о неразглашении, а потому о сём тебе знать не положено до особого распоряжения сверху, – ткнул он корявым пальцем в потолок для вящей убедительности.

– Опять, значит, в какую-нибудь дыру упекут? – медленно поднялась она со стула и, достав из кармана платочек, принялась интенсивно тереть им свои сухие глаза, плаксиво кривя при этом свои губы. Митрич с интересом наблюдал за этим театральным действием, слегка поморщившись от ненатуральности происходящего. Всё-таки его Серафима была никудышной актрисой. Даже провинциальный театр вряд ли бы трудоустроил её даже на роли второго плана. Однако надо было ей отдать должное. Насчёт «дыры» она попала в самую точку, даже не подозревая об этом.

– Планида у нас такая, мать, с тобой, – не стал он лишний раз напускать тумана, а просто притянул её к себе поближе за широкие бедра, уткнув свою бородищу в мягкий живот супруги.

Она наклонила голову к его макушке, желая поцеловать мужа в темечко, но вместо этого, вдруг стала копошиться в голове, словно отыскивая чего:

– А ведь ты Мишаня совсем стал плешивый, – с нескрываемой ноткой грусти произнесла Серафима. – Давненько я на тебя не смотрела с этакой-то высоты.

– Дык, что поделать, мать?! – подпустил он ностальгии в свой черёд. – Годы лба прибавляют.

– Лучше бы ума прибавили! – неожиданно фыркнула супруга и, хлопнув по всё ещё обнимавшим её бедра рукам, игриво отстранилась. На всю кажущуюся свою «недалёкость» Фроловна обладала практичным житейским складом ума, а потому прекрасно понимала, что жизнь «на гражданке» окончательно сведёт мужа в могилу. Человека, который всю жизнь провёл в условиях близких к экстремальным, спокойная и размеренная жизнь просто на просто доконает своей размеренной обыденностью. Это всё равно, что лошадь со всего маха остановить на полном скаку. Она перевернётся в воздухе и, упав на спину, сломает себе хребет. А Серафима, несмотря на все сложности и извилистости полувековой жизни с такой кипучей натурой, как у Михаила Дмитриевича, всё-таки очень любила его. И он это тоже прекрасно знал…

Он ещё полежал чуток с закрытыми глазами, отдаваясь последним объятиям утренней неги. Рядом похрапывала Серафима. Она вчера порядком умаялась сама и, вконец, умаяла самого Митрича хлопотами по расстановке мебели, которую привезли на заказ уже в собранном виде. Два раза оба старика переругиваясь и утирая взопревшие лица, кряхтя перетаскивали шкафы и диваны с места на место. Всё-то ей казалось не так и не этак. Помощников не было. Сын уехал в командировку, а внука они сами не хотели отрывать от учёбы в институте, где он заканчивал последний курс. Соседей же, с которыми они пока ещё не успели познакомиться, тоже беспокоить было как-то неудобно. Вот и приходилось всё делать самим. Неизвестно, сколько бы они провозились с расстановкой, пока Его Величество не вспылил и не объявил сидячую забастовку, заявив при этом, что де, если дорогой жёнушке запало скинуть несколько сот калорий, чего, кстати, было бы отнюдь не лишним, то пусть она и дальше сама надрывается, а его и так всё устраивает. С этими словами он плюхнулся на стул и демонстративно сложил руки на груди, наблюдая за суматошливыми метаниями своей «половины». А ведь ещё надо было как-то приладить навесные шкафчики на кухне и в ванной. Но беда заключалась в том, что все необходимые для этого инструменты остались там – на Новой Земле. Тут впору было чесать затылок, а не складывать руки на груди. За этим делом их и застал новый курьер, который доставил новое удостоверение для Митрича. Внимательно изучив текст документа, Виттель деловито покивал головой и поставил размашистую роспись в расписке о получении. Из скупых слов документа явствовало, что обладатель «корочек», находясь в звании генерал-майора, трудится в НПО «Мечта» и занимает должность Начальника Оперативного Отдела. Любопытная супруга тоже не преминула сунуть свой нос в новенькое, пахнущее свежей типографской краской удостоверение. Митрич не успел его захлопнуть, поэтому она смогла разглядеть название нового места службы мужа.

– Господи! – меленько перекрестилась она. – Это что же ещё за «Мечта» такая?! Мечтатели там, что ли собрались какие?! То-то я смотрю, ты вон с собой целый ворох припёр из санатория этих мечтателей!

– Так и есть! – не стал спорить генерал, убирая документ в карман.

Пока старики препирались, курьер с интересом оглядел форменный раздрай в квартире. Под ногами противно хрустели крошки пенопласта, густо усеявшие половицы. Сиротливо и растерянно стояли навесные шкафчики с распахнутыми дверцами. У стены, словно часовые на посту, встали два больших свёрнутых ковра, которые были куплены Фроловной накануне, почти копии тех, что остались на Крайнем Севере. Всюду валялись какие-то коробки, ошмётки и детали какой-то мебели, фурнитура, деревянные рейки и полиэтиленовые стяжки. Лежащие на полу зеркала, холодно и слепо уставились в потолок, ожидающие, что когда-нибудь станут элементами декора.

– Что же вы сами-то этим занимаетесь? – посочувствовал он старикам.

– Кто ж нам поможет? – неласково буркнул генерал. – Я бы и сам всё спроворил, дак вишь, инструмента нет подходящего, а одним молотком много не наробишь, – кивнул он в сторону сиротливо валявшегося неподалёку молотка.

– А что ж вы не попросили помощи? – продолжал удивляться курьер.

– У кого?! – уже с нескрываемым раздражением бросил Митрич. – У тебя, что ли?

– Зачем у меня? – снисходительно улыбнулся молодой человек. – У нас при Центральном Аппарате имеется специальная хозчасть, которая специально рассчитана на проведение подобных работ. Верховный ещё летом Указ издал о создании этого тылового подразделения, чтобы осуществлять помощь ветеранам и командному составу, буде такая надобность. Ну, и чтобы не отвлекать военнослужащих на непредусмотренные Уставом работы, как это бывало прежде. И во имя искоренения коррупции, так сказать.

– Ишь, ты! – тряхнул головой Виттель. – И как туда обратиться?

– Нет ничего проще, – вскинулся фельдъегерь. – Щас наберём, – не стал он тянуть и полез в карман за мобильником.

Быстро, по памяти набрав нужный номер, он негромко зашелестел в трубку. Переговоры длились недолго. Через пару минут курьер окончил переговоры и бодро возвестил:

– Бригада приедет через час и всё сделает, как положено. Только…, – тут он слегка замялся, пытаясь подобрать нужные слова.

– Что?! – подстегнул его Митрич. – Заплатить треба?! – понимающе подмигнул он засмущавшемуся офицеру связи.

– Да-да, – обрадованно закивал тот, заливаясь краской от неловкости положения. – Всё по квитанции, официально и по самому минимуму, – затараторил он, как бы оправдываясь за свою контору.

– Да ты не сумуй, – отмахнулся старик. – Иль я не понимаю, что всякий труд должен быть оплачен?! Не сумуй, – ещё раз повторил он. – В деньгах недостатка не наблюдается, слава Богу! Оплатим, как полагается.

– Вот и хорошо, – облегчённо вздохнул нежданный помощник. – Я тогда пойду, товарищ генерал?

– Ступай касатик, ступай милый, – встряла в разговор старая генеральша. – Спасибо за заботу и совет добрый.

Прошёл ровно час и в квартиру постучали (звонок ещё не успели подсоединить) представители сервисной службы. Четверо молодцов со всем необходимым по такому случаю инструментарием, споро и без лишних слов приступили к работе. Дрелью с победитовым сверлом просверлили, где надо дырки и повесили ковры и утварь. Быстро приладили люстры, подсоединили к сливной системе новенькую стиральную машину и уже совсем перед уходом подсоединили звонок. Всё удовольствие, согласно акту выполненных работ обошлось старикам в три тысячи двести сорок семь рублей и шестьдесят копеек. Платёжный терминал у них был с собой, поэтому не пришлось суетиться в поисках наличных. «Чаевые» бригада наотрез отказалась брать, и наскоро попрощавшись, крепко пожав руку хозяину, отбыла восвояси.

– Вот это я понимаю, сервис! – сиял Митрич, как корабельная рында, любуясь проделанной работой. – Раз-два и готово! Армия!

Сколько не лежи на пуховой перине, предаваясь приятным воспоминаниям, а вставать всё-таки надо. Пока лежал, предаваясь воспоминаниям недавнего прошлого, не заметил, как прошёл целый час. Старенький будильник, который супруга бережно сохранила при переезде, показывал полседьмого утра. Митрич сделал глубокий вздох и начал потихоньку вставать, чтобы ненароком не разбудить свою супружницу, мерно похрапывающую рядом. Однако стоило ему пошевелиться, как размеренные звуки с её стороны разом прекратились. Фроловна тут же открыла глаза, будто и не спала вовсе:

– Что, уже пора вставать?! – приподнялась она, опираясь на локоть.

– Лежи, мать, – махнул он ей рукой, – это я пока встану, пока вон культяпку свою прилажу…, – кивнул он в сторону новенького полимерного протеза, которым его снабдили ещё в госпитале.

Протез был хорош: лёгок, в отличие от прежней деревяшки, удобен, легко надевался и нигде не натирал. Однако привыкал к нему Митрич с большим трудом. Из-за его почти невесомости, старик иногда слишком сильно широко делал шаг, рискуя упасть на ровном месте. От этого походка становилась порывистой, и поэтому всегда нужно было соблюдать баланс. Это отвлекало и порой раздражало. Но постепенно Виттель привык к новому протезу и уже как-то приноровился к новым ощущениям. Серафима, несмотря на слова мужа, тоже начала вставать, позёвывая в кулачок. День предстоял для него особенный. Пришло время посетить новое место службы и познакомиться с теми с кем предстояло служить на новом поприще. Он пока что плохо представлял себе всю субординацию. Из туманных объяснений Верховного следовало, что «конторой» заведует некая женщина, которая, собственно говоря, изобрела «машину времени» и является научным руководителем проекта. В тоже время, в деле, которое ему было поручено организовать, он обладал некоей автономией и подчинялся лично Верховному. В общем, на лицо имела место всегдашняя путаница, в которой ему предстояло, как следует разобраться. В любом случае, необходимо было предстать перед будущими коллегами и сослуживцами в наиболее выгодном свете. Приладив по годному свой протез, поковылял в санузел, чтобы окончательно привести себя в надлежащий вид. Сзади покряхтывая и позёвывая одновременно, супруга прибирала постель. Управившись с потребностями, Митрич осторожно выдавив из тюбика пасту на зубную щётку, решительно принялся за наведение порядка в полости рта. А во рту, как и положено, у бывалого полярника, наблюдалась существенная нехватка зубов. О том, чтобы подлатать и подправить поредевший «забор», о чём не единожды говорила Серафима, он и думать не хотел, по причине врождённой боязни стоматологии с её изуверскими инструментами. В этом плане Митрич слыл изрядным трусишкой. Именно из-за этого он никогда не пренебрегал утренней процедурой по чистке зубов. Вот и сейчас он тщательно, даже тщательней чем обычно, прошёлся щёткой по всем закоулкам. Затем так же тщательно намылил лицо душистым мылом и поплескался в тёплой воде. Меленькой расчёской аккуратно расчесал сильно поредевшую шевелюру и всё ещё густую бороду, как у заправского священника. Фроловна и в этом вопросе пыталась привести мужа к общепринятым в городе стандартам, заявив, что борода в городских условиях, да ещё и в сочетании с генеральским мундиром будет смотреться, по меньшей мере, нелепо, но тот даже и краем уха не повёл в ответ на её нравоучения. В конце концов, поняв всю тщетность своих «накатов», та просто махнула рукой на старого упрямца. «Ладно уж, пускай побесится, напоследок. Хорошо, что хоть перестал прикладываться к бутылке» – с удовлетворением думала она после каждой такой стычки, меленько и быстро крестясь при этом. Пока он возился, наводя лоск на свою внешность, Фроловна успела не только привести себя в порядок, но и соорудить лёгкий завтрак (врачи после ранения прописали строгую диету). За столом, как обычно разговорились. Вернее, говорила она, а он только пожимал плечами или же отделывался ничего незначащими фразами.

– И всё-то тебе не сидится, – подперев щёку пухлой рукой, приговаривала она, зорким взглядом осматривая всё ещё ладную фигуру своего старика. – И чего человеку надо? Тут тебе и квартира, едва не в центре, и пенсия генеральская с надбавками за выслугу лет и геройство. Живи, да радуйся каждому денёчку. Ан, нет! Всё тебе старому неймётся! Внуков и правнуков-то когда последний раз видел?

– Тогда же, когда и ты – в прошлом году. Иль забыла, как мы с тобой вместях приезжали в отпуск к Сашке в Нижний?

– Да помню-помню! – огрызнулась она, подкладывая ему, сахар в стакан с чаем. – Вот и нынче не худо бы съездить, хотя бы к Ванюше в Воронеж. Сколь годов его не видела. Я вон, вчерась созванивалась с ним. Говорит, что всё мол, окей, а мне сдаётся неладно у них с Натахой. Сердцем чую.

– Коли у них с самого начала не заладилось, то ты ничем уже не поможешь, – разумно ответствовал Митрич, помешивая чайной ложкой в стакане. – Только хуже сделаешь. Сами разберутся. Или разбегутся, – задумчиво добавил он.

Видя, что разговоры на семейно-бытовую тему не вызывают у мужа энтузиазма, хитрая Фроловна решила резко сменить тематику застольной беседы:

– Ты, всё ж скажи, – опять она предприняла попытку проникнуть в государственную тайну, – куда хоть отправляют служить на этот раз?! Иль зря мы с тобой корячились тут, мебель расставляя?

– Почему же, зря?! Ничего, не зря, – осторожно перешёл старик к обороне. – Туточки и будем проживать, согласно прописке.

– Ты же военный строитель! Неужели в Москве что-то строить собираются?! Других, окромя тебя нету что ли?

– Значит, нету, – коротко ответил он.

– Уже хорошо! – слегка взбодрилась старая Лиса Патрикеевна. – Стройка, выходит, будет не далее Московской области, а значит и съезжать нам никуда не надо опять, – вслух рассуждала супруга, пристально вглядываясь в глаза мужа, ища там поддержки своим мыслям.

– И не съедем, – уверил он её. Это раньше мы жили в казённых квартирах, а теперь, вон, свидетельство погляди – законная и долевая частная собственность.

– А всё ж таки не на месте у меня сердце, хоть и говоришь, что недалече будет, – продолжила Фроловна свою шарманку.

– Да. Строительство объекта не будет выходить за пределы области, – важно кивая головой, согласился он, ничуть при этом не лукавя, ведь, если разобраться, то будущее поселение должно находиться как раз внутри того места, где сейчас проходит Садовое Кольцо.

– А что за объект-то? – продолжал не в меру любопытствовать «Штирлиц в юбке», как иногда называл свою жену Виттель.

– А вот этого тебе, мать, знать не положено, – отрезал он и добавил уже помягче. – Пока не положено.

– Да, я разве, что?! Это я так, по-бабьи гадаю, – замахала она на него обеими руками. – Просто не хочется под конец жизни срываться на край света, – подпёрла она руками обе морщинистые щеки.

– Не боись, мать! На этот раз недалече. Не выходя за околицу, – попытался старик утешить свою благоверную.

– Дай-то Бог! – забормотала Фроловна почти обрадованно.

– Ладно, – решительно отодвинул он от себя пустой стакан. – Сколько не сиди, а идти надобно.

С этими словами он решительно встал и пошёл в комнату – надевать парадный генеральский китель с петлицами в виде расходящихся в стороны молний на фоне морского якоря. Подойдя к стулу, на который он ещё с вечера повесил – тщательно отутюженный серо-стального цвета китель, сверкая золотым шитьём погон и орденскими колодками, поверх которых блестела яркой капелькой Звезда Героя. Фроловна, как и положено верной спутнице помогла облачиться мужу в это шикарное одеяние. Митрич не спеша и со вкусом застегнул золотые орлёные пуговицы на двубортном кителе. Покрутился перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. За спиной тихонько вздыхала Серафима, вспоминая свои и его молодые годы. Удовлетворившись увиденным в отражении, Митрич одобрительно крякнул и подошёл к подоконнику, на котором временно располагался телефонный аппарат, пока ещё не нашедший своего постоянного пристанища. Пошарил рукой в кармане и вытащил на свет визитку с номером гаража. Поднёс её поближе к лицу (после ранения зрение заметно просело). Фроловна, которая ни на секунду не оставляла его своим вниманием, тут же, из-за спины подала очки. Старик недовольно хмыкнул, но очки всё же взял. Пробежав глазами по необычно длинному ряду цифирь из-за добавочных номеров и повторив их про себя несколько раз, стал нажимать на телефонные кнопки. Он уже однажды воспользовался вызовом машины из гаража, когда покидал санаторий. Тогда-то и познакомился со своим водителем-телохранителем, который при встрече назвался Александром. Но называть столь почтительно юнца, едва перешагнувшего порог совершеннолетия, Митричу, который годился ему в прадеды, было не совсем удобно, а вот Саней – было в самый раз. Впрочем, тот нисколько не обиделся, отдавая себе отчёт в том, какая разница в возрасте и положении лежит между ними.

– Алло, гараж?! – громко и бодро вопросил он в трубку. – Генерал-майор Виттель у аппарата. Пришлите машину по адресу: муниципальное образование Кузьминки, улица 8-я Текстильщиков, дом 5, подъезд второй.

Дождавшись положительного ответа с той стороны, старик кивнул невидимому диспетчеру и бережно положил трубку на место. Затем в сопровождении Серафимы, следовавшей по пятам, шустро поковылял в прихожую, где на вешалке красовалось новёхонькое форменное пальто серого цвета, белое кашне к нему и меховая шапка под цвет пальто с козырьком и 5-ти процентным золочением. Рядом висел генеральский пояс, также с нанесённой на него позолотой. На тумбочке лежали чёрные кожаные перчатки. Всё как по Уставу.

– Когда приедут-то? – спросила Фроловна, опять помогая мужу надеть пальто.

– Сказали, что через полчаса будут на месте.

– А чего ж так рано засобирался-то? – удивилась супруга. – Взопреешь, поди, ожидаючи?

– Ничего. Подожду. Подышу на свежем воздухе.

– Перед бабками у подъезда, небось, хочешь пофорсить, старый чёрт? – сразу насупилась благоверная, но до крайности вредная старушенция.

– Какие бабки полвосьмого утра?! Окстись, старая! – фыркнул бравый генерал, опять крутясь перед зеркалом в прихожей, как школьница перед выпускным. Вытаскивая из-под воротника и распушая «скобелевскую» бороду, с досадой отметил, что не снял очки, наличие которых, по его мнению, портило весь антураж. Правильно оценив недовольную гримасу мужа, Фроловна мгновенно подала очечник, куда они были препровождены, а затем и засунуты во внутренний карман кителя.

Нахлобучив барашковую шапку и натянув перчатки, произнёс, внезапно дрогнувшим голосом:

– Ну, что мать, пойду, пожалуй?

– Давай, присядь сначала на дорожку, – ткнула она пальцем на пуфик у трюмо. Пуфик был низенький, садиться и вставать с него, одноногому, да ещё старику, было не совсем сподручно. Однако традиции требовали к себе уважения, поэтому поморщившись, он всё же кое-как плюхнулся на его мягкое основание.

– Очки взял? Документы взял? Телефон взял? – скороговоркой начала перечислять Фроловна необходимые аксессуары.

Митрич только заученно кивал на все вопросы, погружённый в свои мысли о предстоящем знакомстве с коллективом, в котором ему теперь придётся работать, теперь уже до конца дней своих. Однако при слове «телефон» встрепенулся:

– Ты, вот что, старая…, – прихмурился Митрич, зная привычку своей супружницы названивать по сотовому, после того, как недавно научилась им пользоваться, – по пустякам мне не моги звонить, – добавил он строгости в голос. – Режимный объект. Должна сама понимать. А я, как буду собираться домой, то сам тебе наберу.

– Да, иди уж, – беззлобно проворчала спутница по жизни, любовно оглаживая его за рукав шинели, и тут же вспомнила нечто важное. – А карточку взял?!

– Какую карточку? – опять очнулся он от дум, не сразу поняв задаваемого вопроса.

– Банковскую.

– Это зачем же она мне там занадобится? – продолжал он недоумевать.

– Мало ли зачем? – пожала она плечами и пояснила тут же. – Ты же целый день там будешь обретаться. В столовую пойти там, ещё за чем-нибудь. Да, вот хотя бы такси вызвать, если с казённой машиной не заладится. На, вот, сунула она мужу пластик прямо в карман кителя.

– Ладно. Пошёл я, – растроганный до предела неожиданной заботой жены проговорил он, кряхтя при вставании с низкого сиденья.

– Ступай, – ответила Серафима, широко крестя его в спину. – К твоему приходу я пирогов напеку, – произнесла она, уже закрывая за мужем дверь.

II.

11.01.2021г. Москва, ул. Автозаводская, д.23а, НПО «Мечта»

Спустившись с лестницы, Митрич не стал стоять на крыльце в ожидании служебного транспорта, а прошёл немного вперёд, чтобы встретить машину у самой обочины. На дворе было ещё темновато – день только-только начал прибывать, но на утренних сумерках это пока никак не сказывалось. Несмотря на утро буднего дня, во дворе было на редкость тихо. Не сновали машины, развозя своих хозяев по местам работы, родители не вели за руку детей в садики. И даже окна в домах светились редкими огоньками. Складывалось впечатление, будто во всех окружающих домах живут одни пенсионеры, которым никуда не надо спешить спозаранку и можно спокойно понежиться чуток на своих перинах, пока утро окончательно не заглянет в их тихий двор. И только уличные фонари, понемногу начинающие тускнеть, убеждали старого генерала, что двор не вымер окончательно. Он обернулся, отыскивая глазами свет своего окна. Так и есть. Силуэт Фроловны ясно прорисовывался в оконном проёме. Митрич помахал ей рукой, на что она ответила ему тем же. Погода была отличная. Ни ветерка, ни щиплющего щёки мороза. И только редкие снежинки, сверкая в свете фонарей мимолётными огоньками, оседали в густой бороде, тут же превращаясь в невесомые капельки. Он немного походил взад и вперёд, приводя свои мысли в порядок, представляя, как его встретят на новом месте. Афанасьев, ещё там, в санатории, мельком упомянул, что «Мечтой» руководит женщина-академик, прошедшая в своё время все круги ада на какие только была способна машина государственного подавления. Но как сложатся отношения между ним, человеком своенравным и нетерпящим никакого диктата над собой и этой женщиной, которая, тоже, судя по всему, была особой своенравной? Сколько не вчитывался в переданные для изучения должностные инструкции, но так толком и не уловил степень их будущих взаимоотношений. Всем проектом руководила эта Николаева, а значит, была вроде как его непосредственным начальником. А с другой стороны выходило, что он в своей деятельности «на той стороне» подотчётен только самому Верховному. А тут ещё это кураторство со стороны всеведущей «конторы глубинного бурения». В общем и целом, складывалась какая-то чехарда и неразбериха с перекрёстной подотчётностью и субординацией. Впрочем, наученному длительным жизненным опытом Михаилу Дмитриевичу эта ситуация была хорошо знакома. Он давно привык лавировать между ведомственными склоками Главного Тылового Управления, Министерства по Развитию Севера, «РосАтомСтроя» и Командования Стратегических Ядерных Сил, как между струйками дождя. Для себя же, Митрич твёрдо решил поставить вопрос «ребром» о своих полномочиях, сразу при встрече с руководством НПО, чтобы в дальнейшем не создавалось юридических коллизий, препятствующих нормальной и слаженной работе. Прохаживаясь туда и сюда между около подъездными лавочками, пока ещё пустовавшими по причине раннего времени суток, и погружаясь в размышления о недалёком будущем, он и не заметил, как тихо шурша по свежевыпавшему снегу шинами, подкатила чёрного цвета «Ауди» представительского класса. (Указ Верховного о пересаживании чиновников на автомобили отечественного производства нехотя исполнялись отраслевыми ведомствами, в том числе и «комитетом»). Он её заприметил только тогда, когда услышал смачное клацанье замка открывающейся двери.

– А-а-а, Санёк, привет! – раздвинул улыбкой свою бородищу Митрич. – Прости, не заметил, как ты подкрался, – чуть виноватым голосом прогудел он, не без труда втискивая своё массивное тело на сиденье рядом с водителем.

– Товарищ генерал, – просительным тоном обратился Саша к старику, – по инструкции, вообще-то охраняемый объект должен сидеть сзади – в бронированной капсуле…

– Да, будет тебе Санёк! – беспечно отмахнулся тот от увещеваний водителя. – Куды ж мне со своей культяпкой да на заднее сиденье?! Не залезу и не вылезу.

– Ох и попадёт же мне за нарушение инструкции…, – наигранно вздохнул молодой служака.

– А мы никому не скажем, – весело подмигнул генерал, расстёгивая шинель.

– Мы-то, положим, и не скажем, так всё равно дознаются и взгреют, – обречённо парировал слова своего подопечного водитель-телохранитель. – Давно ожидаете?

– Не-е, минут десять, – хотел было успокоить Митрич свою «няньку».

– В-о-о-т! – протянул Санёк, совсем уже расстроенно. – А я ведь ещё в прошлый раз, при нашей первой встрече, объяснял вам, товарищ генерал, чтобы вы не выходили из дому до моего приезда, – плаксивым голосом стал он увещевать старика. – В 90 процентах случаев нападения на охраняемый объект случаются именно у подъезда или же в самом подъезде, – продолжил он заунывно возмущаться отсутствием элементарной дисциплины у заслуженного генерала. – Поверьте, соблюдение правил безопасности пишутся на основе горького опыта.

– Будет тебе, – недовольно фыркнул Митрич, начиная досадовать на упёртость и, как ему казалось, на излишнюю педантичность своего охранника. – Ты меня, молодец, правилам охраны не учи. Я тридцать пять лет только и занимался этим. И все эти инструкции назубок знаю, получше, чем твоё начальство. А в числе авторов «Пособия по организации и эксплуатации охранных систем на объектах стратегического значения» имеется, в числе прочих, и моя фамилия. Так-то! – со значением присовокупил он.

Водитель с немым уважением уставился на своего подопечного, так как до этого не знал ничего о послужном списке старика, к которому его приставили. Сам старик, не желая обострять отношения с юношей, добавил толику примирения в голос:

– К тому же, организовывать на меня покушение рановато, пока супостату не станет известно о моем положении и роли в дальнейших событиях. Даже я сам, имею довольно смутное представление о том, что меня ожидает, не говоря уж об остальных непосвящённых. Так что, у нас ещё есть время на затягивание подпруг, – напустив окончательно тумана в сознание собеседника, закончил старый человек, но молодой генерал.

В глазах водителя вновь засветилось неподдельное уважение. Он-то по своей наивности полагал, что его отрядили для того, чтобы ублажать старческие прихоти чудаковатого пенсионера в генеральском звании, а выходило так, что этот «трухлявый пенёк» был чуть ли главным деревом в дубраве. Вот и сейчас он явно готовился к какой-то очень важной миссии. Трепет удовольствия от сопричастности к чему-то жутко важному и тайному, пробежал сверху вниз по позвоночнику и через копчик ушёл под водительское кресло, а там через днище авто и прямо на проезжую часть, где и растопил собой утрамбованный снег.

– Куда едем? – замирая от восторга, тихо прошелестел парень.

– Даниловский район, улица Автозаводская, дом 23а, – степенно, как по писаному, пророкотал в бороду генерал.

– Это неподалёку от ЦСКА арены? – собрал кожу лба складками Санёк, настраивая навигатор.

– А шут его знает, – пожал Митрич плечами, не будучи москвичом.

– Да! Так и есть! – обрадованно воскликнул молодой человек, разглядывая построенный навигатором оптимальный маршрут.

– Ну, тады трогай помаленьку, – не то приказал, не то душевно попросил Его Величество, снимая шапку и укладывая её на колени.

Ехали долго, больше часа, то и дело, попадая в «пробки» из-за спешащих на работу москвичей. Митрич даже порядком взопрел от неподвижного сидения в застёгнутой на все пуговицы шинели. Печка, включённая заботливой рукой водителя, тоже не вносила дополнительного комфорта, привыкшему к северному климату генералу. Попросить водителя выключить обогреватель, Виттель постеснялся, глядя на то, как тот легко одет. Так и ехали. Наконец, движущаяся красная змейка навигатора упёрлась в точку окончания маршрута. Приехали. Металлические столбики ограничителей выросшие, как зубья гигантского дракона из-под асфальта, и застеклённая будка охранников, ясно дали понять, что к вопросам безопасности здесь относятся очень серьёзно. К ним медленно и даже с какой-то наигранной ленцой подошли двое автоматчиком, экипированных в камуфляж. Силуэт третьего был чётко виден за бронестеклом пункта охраны. Массивные фигуры подошедших красноречиво свидетельствовали о наличии под верхней одеждой бронежилетов, по меньшей мере, 5-го класса защиты. С такими ребятами не поспоришь. Один подошёл со стороны водителя, а второй пробарабанил пальцами по стеклу со стороны пассажира. Александр нажал на кнопку стеклоподъёмника и его примеру тотчас же последовал генерал. КПП это не то место, где можно проявить свой гонор, не получив в ответ и без предупреждения свинцовую горошину прямо в черепную кость.

– Предъявите документы, – корректно, но сухо и требовательно произнесли они в унисон.

Водитель сразу подал в открывшийся проём свои документы, так как заранее приготовился к подобной процедуре. А вот Митрич слегка замешкался, от того, что забыл, в какой именно карман кителя засунула Фроловна его «верительные грамоты». Наконец, нащупав нужные твёрдые корочки удостоверения, он сунул их прямо в требовательно протянутую руку охранника. С удостоверением Сани не было никаких проблем. А вот личность самого генерала чем-то насторожила «цербера». Он буквально впился глазами в личность старика, которая, судя по всему, не внушала ему особого доверия. Скорее всего, его сбивала с толку неуставная борода проверяемого лица. Однако и на фото удостоверения тоже была борода, что по Уставу караульной службы категорически запрещалось. И в то же время подпись на удостоверении самого Председателя КГБ не вызывала никаких сомнений. Охранник находился в явном замешательстве и не хотел брать на себя лишнюю ответственность. Сунув голову в проём автомобильной дверцы, он внимательно оглядел пространство за спиной у пассажира. Сочувствуя растерянности охранника, Митрич, расхмылив лицо улыбкой, не упустил возможности подначить того:

– Не сумлевайся, хлопец! Борода – своя, всамделишная. Хочешь подёргать?!

– Помолчите, идентифицируемый, – сухо оборвал его охранник, не принимающий в расчёт, как генеральские погоны, так и внушительное удостоверение.

– Откройте багажник, – потребовал он у водителя, поправляя на груди автомат.

Саня безропотно подчинился приказу, нажав какую-то кнопку под рулевым колесом. Охранник, не отдавая документы пассажира, и не торопясь подошёл к багажнику, лишь взглядом мазнул по его внутренности. Багажник был абсолютно пуст, а потому не представлял никакого интереса. Чуть разочарованный, он отошёл на пару шагов в сторону и что-то забубнил в рацию, торчащую из нагрудного кармана. Переговоры были недолгими. Видимо, внутренняя охрана уже была в курсе о появлении нового сотрудника НПО. Вскоре он вернулся к машине и протянул «корочки» владельцу со словами:

– Дальше вам придётся идти пешком. Разрешение на вход имеется только для вас, товарищ генерал-майор.

Кивнув ему, Михаил Дмитриевич живо обернулся к своему бодигарду8 и немного виноватым тоном произнёс, сетуя в душе на строгость здешних порядков:

– Судя по всему, я тут надолго. До самого вечера. Ты, Сань, езжай по своим делам, а я к концу рабочего дня позвоню тебе.

– Как прикажете, товарищ генерал, – ничуть не обидевшись за излишние меры предосторожности, ответил тот и добавил. – Но я, на всякий случай подгребу сюда к 17.00, подожду вас здесь. Если задержитесь дольше чем до 18.00, то за вами приедет мой сменщик – Олег. Хороший парень.

– Ну, вот и ладушки, – облегчённо вздохнул Митрич, – а документы я тебе постараюсь выправить в самый кратчайший срок. Негоже тебе калачиком сидеть в машине день-деньской.

– Спасибо, товарищ генерал, – произнёс молодой человек, до глубины души тронутый начальственной заботой.

С этими словами он выбрался из машины и, ковыляя под бдительным оком постового, отошёл чуть в сторону, давая водителю развернуться на узком пятачке. Отпустив машину, Митрич обратился к всё ещё стоящему рядом охраннику:

– Куда мне идти, не укажешь ли?

– Идите вон туда, – указал он рукой в сторону металлической вертушки турникета, примостившейся рядом с торчащими из асфальта зубьями. – А далее по дорожке к центральному входу.

– Добро, – коротко бросил Митрич, на ходу надевая шапку.

Оба охранника долгими взглядами проводили чуть шатающуюся фигуру старого генерала:

– Это что за ископаемое к нам пожаловало? Никак попа нанять решили? – тихонько спросил один у другого, когда старик удалился на приличное расстояние.

– В должности начальника оперативного отдела?! Не смеши, Дуся! – ответил тот вопросом на вопрос задумчиво. – Хотя… Не нашего ума это дело кого и на какую должность они там назначают. Наше дело маленькое – не пушшать без тугаментов! – откровенно заржал он от своей же шутки.

Снег продолжал тихо падать, что придавало окружающей атмосфере дополнительный уют и умиротворение. Митрич бодро ковылял к центральному входу, слегка подбрасывая с непривычки ногу с протезом. Идти было легко, ибо дорожка, ведущая к крыльцу громадного здания, была хорошо очищена от снега и чернела недавно положенным асфальтом. Ещё издалека он приметил центральный вход. Его выдавал очень широкий и далеко выдающийся козырёк. «Ого, – сразу смекнул он. – Это, значить, чтобы сверху никто не приметил, кто въезжает и выезжает оттеда. Умно». Подойдя к крыльцу, остановился, чтобы оглядеться, как следует. Всё, что он видел до этого, внушало невольное почтение: и металлические зубья, и экипированная охрана, и даже сверкающий никелем турникет. А вот само здание ему не слишком-то понравилось. Обшарпанный фасад, требующий покраски, выщербленные ступени крыльца (и это парадный вход!), облупленные двери. В одном из окон первого этажа он даже сумел разглядеть треснувшее стекло. Признаться, не такого ожидал он увидеть от заведения, в недрах которого находилась «машина времени». Даже табличка с названием организации была какой-то несолидной. Лаконичная надпись мелкими белыми буквами на синем фоне «НПО «Мечта» не несла в себе никакой информации. Контора и контора, каких тысячи по Москве. Митричу, привыкшему в своей «вотчине» к порядку, приближённому к идеалу, это явно не понравилось. «Хотя, может оно и правильно, что всё так выглядит неброско и запущенно? Для конспирации оно, самое, что надо», – пришла к нему в голову неожиданная мыслишка. Уважения слегка вернуло наличие нескольких видеокамер, прикреплённых к навесу над крыльцом и направленных в разные стороны. Генерал кашлянул для порядка в перчатку и, примерившись взглядом, начал восхождение по опасным ступеням, благо, что их было не слишком много. С честью преодолев это препятствие, он решительно потянул на себя массивную дубовую дверь, инкрустированную медными вставками.

На удивление, дверь открылась легко и плавно, будто в ней присутствовал гидроусилитель. В небольшом застеклённом тамбуре его моментально обдуло тёплым воздухом, быстро растопив и высушив снежинки, что успели слегка припорошить шинель. Двери тамбура, вообще, открылись сами собой. «Сработала автоматика на фотоэлементах», – опять машинально отметил про себя Митрич с явным удовлетворением. А вот вестибюль, в отличие от фасада, его порадовал роскошью позднего социализма. Он едва не поскользнулся на выложенном мраморными плитами полу. Стены тоже были сплошь облицованы мрамором (или имитацией под него). Громадные шаровые светильники, словно крупные гроздья винограда в стиле модерна, обильно свисали с потолка, украшенного лепниной. В громадном фойе, почти никого не было, на первый взгляд. Однако, откуда ни возьмись, к нему тут же подошли, судя по выправке, двое военных одного роста, и облачённых в камуфляж, но без знаков отличия. Обоим было что-то около тридцати лет. И даже в лицах у них была какая-то идентичность. Они не представились, но зато вежливо и дружно склонив головы в приветствии, поинтересовались в один голос, как близнецы-братья:

– Михаил Дмитриевич Виттель?

– Аз есьмь, – решил ни с того ни с сего похохмить генерал, чинно распушив бородищу. «Видать, по всему, ждали» – опять пронеслось у него в мозгу.

На его шутку они никак не среагировали.

– Прошу вас, пройдёмте к месту идентификации, – кивнули они одновременно в сторону стойки, напоминавшей гостиничный ресепшен. В сопровождении или под конвоем, Митрич ещё не успел определиться, его подвели к месту идентификации. За столом, как бы это не казалось странным, сидела молодая и очень миловидная девушка, одетая не в мундир, а в обычный костюм. Она улыбнулась подошедшему старику уголками губ и тоже в свою очередь поинтересовалась:

– Позвольте узнать ваше имя, отчество и фамилию?

Её голос, сродни журчанию лесного ручейка, был настолько чист и мелодичен, что поневоле заставлял улыбаться всякого, кто его услышит. А по блеску её озорных глаз было и так понятно, что она уже знает, с кем имеет дело. Однако порядок идентификации никто не отменял. Выламываться и корчить из себя незнамо кого Митричу не хотелось, уж больно свежо и симпатично выглядела молодая «вахтёрша».

– Генерал-майор Виттель Михаил Дмитриевич, честь имею, – козырнул он ей в ответ без всяких ужимок.

– Индивидуальные средства связи при себе имеете? – опять поинтересовалась она.

– Сотовый, что ли? – полез Митрич за телефоном в карман.

– Да. Сдайте, пожалуйста, на ответственное хранение, – уже чуть требовательнее произнесла «вахтёрша», как мысленно окрестил девушку генерал, однако улыбку с лица не убрала и добавила, извиняющимся голосом. – У нас с этим строго.

– Вот, пожалуйста, – протянул он ей свой кнопочный мобильник, метко прозванный в народе «бабушкафоном», который она тут же положила в одну из свободных ячеек, расположенных у неё за спиной.

– Ваше удостоверение, пожалуйста, – опять нежно прощебетала она.

Он протянул ей свои «корочки». При этом, она даже не взглянула на него, а просто раскрыла его и сунула в таком виде на стекло аппарата похожего на сканер. Стекло озарилось ярким светом, и аппарат сыто замурчал, считывая и сверяя информацию из предъявленного документа, видимо с каким-то оригиналом. Митрич с любопытством наблюдал за процессом. У них там, на Севере такого не было. Уважение к организации, в которой ему придётся работать, поднялось ещё на одну ступеньку. Девушка выключила аппарат, затем сняла трубку телефона и что-то коротко в неё бросила, а потом не дожидаясь ответа вернула удостоверение владельцу.

– Подождите минутку. Сейчас к вам спустится сопровождающий. А пока можете раздеться. Вон там, в гардеробе, – ткнула она пальчиком куда-то за спину Митрича. – А потом посидеть на диванчике, – присовокупила девушка, добавив она нотки неложной заботы в голос.

Старик оглянулся и только сейчас заприметил раздевалку в дальнем конце обширного фойе и несколько низеньких диванчиков, расположенных возле стен. Поморщился, заранее представляя, как будет нелепо выглядеть, вставая с трудом с такого неприспособленного для него атрибута офисной мебели.

– За раздеться – спасибо, милая, а вот насчёт диванчика, то мы – привычные-с, мы – постоим-с, – осклабился он в бороду.

За гардеробной стойкой его встретил такой же старикан, как и он сам, только без бороды, но зато с выправкой, как у правофлангового. Приветливо продемонстрировав свой изрядно опустевший рот, тот чинно и с явным удовольствием принял на руки генеральскую шинель. Видимо, сам был из военнослужащих. Напротив ожиданий, жетон взамен шинели гардеробщик ему не выдал. Из этого всего Митрич сделал вывод, что был он тут единственным, кто носил генеральские погоны.

Глава 85

I.

Там же

Только-только он успел снять шинель и передать её на хранение пожилому, но с армейской выправкой гардеробщику, как за спиной послышался дробный перестук женских каблуков по мраморным плитам. Митрич живо обернулся на этот звук. К нему подходила плотная и высокая (почти с него ростом) женщина возрастом, который прекрасно воспел в своих произведениях О. Бальзак. С конца ноября прошлого года, Николаева, решившая самолично встретить нового сотрудника, ещё сильней помолодела, хоть и незначительно. Теперь это была женщина, которой вряд ли можно было дать больше тридцати пяти лет. Уверенная, начальственная походка, прямые плечи и острый, даже пронзительный взгляд, подсказал генералу, что это не кто иной, как его будущий соратник и, в каком-то плане, начальник. Виттель, при виде начальственной дамы тоже приосанился, лихорадочно подбирая в уме слова подобающего случаю приветствия. А в голову, как на грех лезли абсолютно посторонние мысли. Оглядывая ладно скроенную фигуру моложавой женщины, он про себя невольно отмечал, что она вызывает в нём чисто мужской интерес. «Энта деваха, если поднатужиться, ещё и родить могёт. Тьфу, ты, пропасть, какие мысли в голову лезут», – с досадой промелькнули у него в голове некстати появившиеся ассоциации. Но напрягаться, долго не пришлось. Та сама взяла инициативу знакомства в свои руки. Ещё не дойдя до него, она тепло и приветливо заулыбалась, протягивая для рукопожатия сразу обе руки. Рукопожатие этой «дамочки» оказалось на редкость крепким, а потому искренним:

– Здравствуйте-здравствуйте, Михаил Дмитриевич! – воскликнула она, и её ястребиный взгляд сразу засветился лучиками приязни. – Очень много тёплых слов слышала о вас!

– От кого?! – брякнул не подумав Митрич, никак не ожидая такого развития сюжета.

– Во-первых, разрешите представиться! Николаева Валентина Игнатьевна – научный руководитель, завхоз, проситель, ходатай и главный получатель люлей он начальства в нашем «бедламе», как выражается Верховный, – со смехом отрекомендовалась она. – Во-вторых, должна же я знать, – кокетливо потупила она глазки, ставшие неожиданно лисьими, – с кем придётся работать. А в-третьих, у нас уже работают ваши друзья, которые отзываются о вас с нескрываемым пиететом.

– Неужто…?! – начал он догадываться о ком идёт речь.

– Да-да, – со смехом подтвердила она его догадку. – И Игорь Николаевич, и Алексей Сергеевич находятся здесь. Правда, Игорь Николаевич – наездами, а вот Алексей Сергеевич тут днюет и ночует в буквальном смысле.

– Вот, здорово! – не удержался генерал от восклицания. – Давно хотел с ними повидаться!

– Непременно повидаетесь! – весело кивнула хозяйка головой. – А пока давайте закончим с процедурами по допуску.

С этими словами она потянула его за рукав кителя куда-то вглубь необъятного вестибюля. В небольшом закутке, отгороженном фальшивой стенкой, стилизованной под этажерку с комнатными растениями находился аппарат, похожий на те, что стоят в провинциальных парках аттракционов и приглашают детвору сыграть в «морской бой». Почти всё как в настоящей подводной лодке: откидные ручки перископа, бинокуляр и прочие атрибуты. Не было только кнопки «пуск», зато были два угольно-чёрных квадрата по бокам и на уровне плеч. Светодиоды, расположенные на верхней лицевой части аппарата горели мягким золотистым светом. Митрич никогда не был замшелым ретроградом и поэтому прекрасно знал назначение данной установки. Нечто похожее было и у них в Белушьей при входе в бункер, где располагались цеха по производству Оружия Апокалипсиса.

– Что, знакомая машинка? – кивнула Валентина Игнатьевна на аппарат, заметив понимающий взгляд будущего соратника.

– Так и есть, – согласился тот, степенно оглаживая бороду.

– Для окончательного оформления допуска о форме «А», вы, Михаил Дмитриевич должны оставить биометрический автограф, – продолжала улыбаться Николаева. – Сначала приложите ладони к этим квадратам. И подержите их в зафиксированном состоянии пару секунд.

Митрич послушно приложился ладонями к чёрной поверхности квадратов. Светодиоды брызнули на миг голубизной, принимая в ячейки своей памяти новые данные по рисунку кожного покрова, химическому составу потоотделения, и вновь приобрели первоначальный вид, источая ровный золотистый цвет.

– Достаточно, – добродушно произнесла Николаева. – Теперь зафиксируем микро-контуры сетчатки глаз. Приложитесь глазами вот сюда и постарайтесь не моргать, тоже пару секунд.

И опять Митрич молча повиновался наставлениям этой женщины. Чуть пригнув голову, он приложился лицом к бинокуляру и замер в этой позе на несколько мгновений.

– Ну, вот и всё Михаил Дмитриевич, – услышал он у себя за спиной ласковый грудной голос начальницы, – вы теперь один из нас. И каждый раз, приходя на работу, вы будете выполнять эту несложную процедуру. Позвольте поздравить, – она опять с чувством пожала его заскорузлую ладонь. – А сейчас я побуду вашим Вергилием, если позволите.

– Стало быть, мне, грешному, уготована участь Данте в путешествии по загробному миру? – выказал Митрич недюжинные познания в истории поздней античности, чем привёл в лёгкое замешательство свою спутницу.

– Ого, Михаил Дмитриевич! – удивилась Николаева образованности своего сослуживца. – А вы у нас, оказывается, редкий интеллектуал! Не ожидала!

«Валять Ваньку», как он обычно это делал на людях, Митрич на этот раз не стал. Внутренним своим чутьём он прекрасно сознавал, что перед ним не какая-то дамочка, а учёный и волевой руководитель, сумевший не только изобрести «машину времени», но и организовать вокруг себя надёжный и слаженный коллектив. И хотя пока никого из персонала ему увидеть не случилось, но сам факт того, что с ней работают те, кого он хорошо разузнал за десятилетия сосуществования бок о бок, говорил сам за себя. Поэтому он не стал притворяться закоснелым космачом, выбравшимся из берлоги, а просто почесал лоб и, приосанившись, выдал тираду в размере гекзаметра:

– Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои – Роком ведомый беглец к берегам приплыл Лавинийским9.

– Неужели «Энеида»?! – вытаращила глаза в полном изумлении женщина.

– Она, самая! – не без гордости ответил Митрич, донельзя довольный тем, что ввёл в состояние лёгкого ступора свою теперешнюю соратницу.

– Только разрешите внести маленькую поправку. Мир, с которым вам придётся иметь дело, отнюдь не загробный, а самый, что ни на есть материальный. Наш с вами мир, ну, или почти наш с вами, – поправилась она, теперь уже сбивая с толку самого Виттеля.

– То есть, как почти?! – переспросил он, чувствуя себя абсолютным болваном.

– Давайте, пройдёмся с ознакомительной экскурсией по нашему заведению, а я в процессе попытаюсь вам пояснить некоторые «узкие» моменты, – подхватила она его под локоть, чтобы сделать первоначальный обзор.

– С удовольствием, – ответил он, и они неспешно двинулись к лифту.

– Со службами, находящимися в самом здании, вы и сами можете ознакомиться в любой момент. Да, там, кстати говоря, и нет ничего особенного. На первом этаже у нас актовый и спортивный залы, столовая, – перечисляла она, указывая рукой направления. – Кстати, обед у нас с 13.00 до 14.00. Кухней нашей, прошу не пренебрегать, она у нас одна из самых лучших. Повара из лучших ресторанов столицы борются за право кормить наших сотрудников. На втором этаже находится служба безопасности, административная часть – снабженцы, транспортники, бухгалтерия и кабинеты руководства, в том числе и ваш будущий кабинет. Но к этому мы ещё успеем вернуться. На третьем этаже у нас находятся лаборатории по изучению аборигенной флоры и фауны, а также артефактов добытых в прошлом. Ну и, разумеется, музей, где всё это добро хранится, – почти скороговоркой перечисляла она. – Вам, перед выходом на точку, нужно будет непременно ознакомиться с работой лабораторий и музейными экспонатами. Ещё выше у нас располагается небольшая амбулатория для последующей реабилитации, а также на случай непредвиденных обстоятельств. Впрочем, вы и сами понимаете, какие риски могут сопровождать путешественников во времени.

– Догадываюсь, – уклончиво ответил Виттель. – Приблизительное представление имею, – добавил он.

– Ну, вот и хорошо. Поэтому начнём с самого главного. Верховный говорил, что поверхностно ознакомил вас с принципом действия нашей установки, – кинула Николаева пробный шар, чтобы убедиться в глубине его познаний об ином мире.

– Да, – вновь согласился он. – Вкратце осветил обстановку в размерах собственного видения. Снабдил кое-какой литературой. В основном это скупые доклады хронодесантников, беллетристика с уклоном в фантастику, ну и ещё немного научных трактатов – историков и археологов, специализирующихся на «тёмных» веках. К сожалению, как я сумел понять из скудных материалов, они и сами плохо себе представляют времена первой половины IV века, применительно к данной местности, – сожалеюще развёл он руками.

– Да уж, это верно. Это вам не Рим и не Византия с их многочисленными хроникёрами. Тут ещё даже письменности нет, так нам кажется. Но для общего начального понимания и тех знаний, что у вас имеются, вполне достаточно, – проворковала она, войдя в распахнутые дверцы лифта. Нажала на кнопку «-11».

– Ого! – уважительно вскинул брови генерал. – Как я понимаю у вас тут никак не менее одиннадцати этажей!

– Да. Достался бункер от «ЗиЛ» всесоюзного значения. Предполагалось, что в случае ядерного конфликта здесь смогут разместиться наиболее значимые министерства и ведомства союзного подчинения, находящиеся в Москве. Путь не близок, поэтому позволю себе продолжить. Я являюсь специалистом в области плазменной физики. Это довольно узкая специализация, мало относящаяся к перемещениям во времени. Для вашей работы, вам было бы гораздо интересней пообщаться на эту тему с нашими темпорологами10. Скажу лишь то, как я сама всё это понимаю. Время – единица векториальная, хоть и движется линейно, во всяком случае, иных примеров мы не наблюдали пока, но оно крайне вариативно. Иными словами, в каждое последующее мгновение оно разветвляется на неисчислимое множество вариантов, отличающихся друг от друга в мизерных деталях. Вы меня понимаете? – вопросительно поглядела Николаева на Митрича.

– Ещё бы?! – утвердительно хмыкнул тот. – И с каждым новым разветвлением отличий от первоначальной точки отсчёта всё больше и больше.

– Да-да! – обрадованно закивала та. – Именно это я и хотела сказать в подтверждение того, что мы не можем с достаточной уверенностью утверждать, является ли наш с вами мир прямым порождением именно нашего прошлого, а не какого-то бокового ответвления. В любом случае, то прошлое, куда мы нашли выход, является объективной и стабильной реальностью. И все эти минимальные отличия на каждой развилке…, – произнесла она задумчиво.

Но Виттель за неё окончил начатую мысль:

– Являются плодом случайности. А вернее будет сказано плодом Великой Божественной Случайности.

– Верно, – едва шевеля губами, произнесла Николаева. – Я уже долго размышляла над феноменом Случая, чтобы прийти к похожим выводам, а вы вот так вот сходу, уловили всю философскую суть проблемы.

– Каждый человек, рано или поздно, задумывается над этим, – пожал плечами Михаил Дмитриевич. – Вы не являетесь в этой среде первопроходцем.

– И всё же я склонна считать, что мы не являемся периферийной ветвью Истории. И сам факт того, что портал открылся именно в этой, а не какой либо иной точке, является этому прямым доказательством. В конце концов, Вселенная, во всех своих проявлениях всегда стремится к наибольшей оптимизации. Не так ли?

– Я, пожалуй, соглашусь с вашими доводами, – многозначительно пошевелил Митрич своими кустистыми бровями.

В процессе высокоумного обмена мнениями по вопросам философии, они и не заметили, как оказались на нужном уровне. Здесь, возле поста внутренней охраны генералу опять пришлось пройти идентификацию и получить временный пароль для свободного перемещения по этажу.

– Только я вас умоляю, – приложила Николаева руки к груди, – ни в коем случае не забудьте пароль, а то от вас мокрого места не останется в течение десяти секунд.

– Не забуду. Астролябия, – повторил он вслух кодовое слово. – Сурьёзно у вас всё тут! – с восхищением произнёс он, опять хватаясь обеими руками за бороду.

– А что вы хотели? – ухмыльнулась начальница. – Как-никак – объект высшей степени секретности.

Бронированная дверь, стилизованная под фальшивую стену беззвучно отъехала в сторону, открывая широкий коридор уходящий куда-то вдаль. Сразу пахнуло озоном, и ветерок приятно дунул в лицо, как после майской грозы.

– Побочный эффект от прохождения высокочастотных токов сквозь воздушные массы принудительной вентиляции, – сразу поспешила объяснить это явление Николаева, глядя на удивлённое лицо Виттеля. – Идёмте, Михаил Дмитриевич, дальше безопасно, – потянула она его за рукав.

Она бодро стучала каблучками по каменным плитам коридора, всё время, делая усилия, чтобы ненароком не обогнать, еле поспевающего за ней пожилого генерала на полутора ногах. По пути она давала краткие пояснения, что находится за той или иной дверью, так как из надписей даже такому технически подкованному человеку, как Виттель было это понять абсолютно невозможно. Навстречу изредка попадались сотрудники облачённые в синие халаты и с крайне серьёзными выражениями на лицах. При виде бородатого старика они не выражали никаких эмоций, как будто его появление в этих стенах было тривиальным. Сам же Митрич уже давно привык к тому, что его персона, где бы он не находился, всегда притягивала к себе внимание. Он хотел было поинтересоваться таким показным равнодушием, но не стал этого делать, почему-то застеснявшись.

– Здесь, на одиннадцатом уровне и находится наш портал, – с оттенками нескрываемой торжественности сообщила она ходу. Видимо, ей и самой было в удовольствие провести эту маленькую экскурсию.

Пол под ногами гудел, и это гудение Митрич ощущал даже протезом.

– Ну, вот мы и пришли, – остановилась она перед большой двустворчатой двери. – За этими стенами находится наше с вами будущее – радостное или печальное, – с излишним пафосом произнесла Валентина Игнатьевна.

– Плох тот гусар, который умирает стариком в своей постели! – подмигнул Митрич своей провожатой.

Она как-то странно посмотрела на него и выдала абсолютно непонятную для него фразу:

– Гусарствовать в пределах регламента не запрещено, а вот умереть мы вам не дадим. Во всяком случае, от старости, – подмигнула она ему в ответ.

Виттель не стал уточнять смысл брошенной вскользь фразы, списывая всё на женский склад ума. Поэтому вместо ответа он без разрешения потянул ручку двери на себя, но Николаева моментально пресекла его порыв, не слишком любезно дёрнув за рукав, и тут же полезла в карман своего костюма, откуда вытащила тёмные очки с боковыми наглазниками.

– Это «консервы», наденьте их, чтобы не почувствовать дискомфорт, – решительно протянула она ему очки и заботливо проследила, как он их надевает.

– А вы, как же? – спросил он, водружая на нос эти «печные заслонки», в которых он сразу стал похож на легендарного «слепого Пью»11.

– Я уже адаптировалась, – беспечно махнула она рукой. – Вот теперь можете открывать, – скомандовала Валентина Игнатьевна. – А вы сначала зажмурьтесь и только потом потихоньку откройте глаза, – наставительно проворковала Николаева.

Виттель последовал её совету и решительно распахнул дверь, сделав шаг навстречу Судьбе. Да, тут же и замер, едва переступив порог. Здесь вибрация была куда больше чем снаружи. Казалось, что каждая клеточка его организма живёт своей обособленной жизнью. Воздух, пахнувший на Митрича, тоже колыхался и вибрировал. Он это почувствовал лицом, не открывая глаз. А ещё свет. Митрич, всего лишь на долю мгновенья приоткрыл глаза и поначалу даже не понял, откуда льётся ослепительно белый свет. Было стойкое ощущение, что он исходит отовсюду. Поэтому на мгновенье он вновь, почти на инстинктивном уровне зажмурился, чтобы сделать передышку и как-то прийти в себя. Николаева, стоя за спиной, не торопила, и как заботливая мамаша только придерживала за локоть. Однако отчаянное любопытство пересилило в нём чувство природной осторожности, и он понемногу начал приоткрывать глаза. Когда глаза чуть приобвыкли, он сумел выхватить взглядом некоторые детали фантастического антуража. Нестерпимо яркий свет оказался потоком искусственно рождённых молний, мириадами стрел вырывающихся из огромного шара, висящего чуть не у самого потолка, который, в свою очередь высился примерно метрах в пятнадцати от пола. Он никак не ожидал увидеть в подземельях Москвы столь обширное пространство и такое исполинское сооружение внутри него, как генератор высокочастотных токов в виде гигантского шара, усеянного многочисленными «рожками» из которых эти молнии и лились непрерывным потоком. Он-то по своей наивности и не предполагал, что где-то ещё помимо его новоземельского подземного городка могут существовать такие грандиозные конструкции. Даже установка протонного ускорителя сильно проигрывала в зрелищности и масштабах с тем, что он сейчас видел. Там, ускоритель выглядел, как донельзя раскормленная гусеница размером чуть больше «пазика», неслышно поднимаемая и опускаемая на решётчатой платформе. Никаких звуков, а тем более визуальных эффектов та конструкция не производила. Даже при испытаниях, когда она испускала из себя чудовищные океаны энергии, со стороны это было никак не заметно даже опытному глазу наблюдателя. Здесь же, низко гудя от напряжения, огромный шар, в диаметре не меньше десяти метров, испускал из своего «чрева» миллионновольтные струи электроразрядов, насыщающие окружающий воздух запахом озона. Все молнии, извергаемые «рожками» шара, сходились в одной точке. Эта точка находилась в глубине зала, на некотором возвышении, напоминающем сцену театра. Темные очки мешали точно разглядеть детали атакуемой «мишени». Он только рассмотрел нечто вроде тележки за которой волочились толстые силовые кабели. На самой же тележке он не без труда разглядел что-то напоминающее клетку для попугая, но только с более массивными решётками. Что же находилось за решёткой он так и не смог как следует разглядеть, сколько не силился. Позади тележки было что-то ещё, но – светлое и колыхающееся, но и этого он не рассмотрел из-за большого расстояния. В свете ослепляющих молний, Митрич не сразу приметил, что в огромном зале они с Николаевой находятся не в одиночестве. С момента посещения Афанасьевым в ноябре прошлого года, здесь многое поменялось. Кресла, установленные в зале для «высоких» гостей были убраны и теперь их места заняли, установленные в ряды многочисленные пульты управления, и мониторы компьютеров за которыми сидели сотрудники. Мониторы изображали какие-то графики, размытые картинки и бегущие с невероятной скоростью информационные колонки. Между рядами сновали сотрудники, создавая рабочую обстановку. Яркое, даже на фоне электроразрядов пятно в глубине сцены притягивало к себе взор старика, но он не решался продвинуться вперёд, чтобы ненароком не помешать слаженной суете учёных, специальности которых ещё пока не имели своих названий. На бородатого старика и руководителя проекта никто из них не обратил ни малейшего внимания, хотя их появление и не стало незамеченным. У Виттеля опять сложилось впечатление, что им не в диковинку видеть такое «таёжноё чудо», каким он себя нередко видел со стороны. И это давало обильную пищу для будущих размышлений. Митрич обернулся к своей сопровождающей, желая спросить разрешения пройти чуть подальше, но та предугадала его просьбу:

– Смелее, Михаил Дмитриевич, смелее, – слегка потянула она его за собой. – Проходите вперёд и ничего не стесняйтесь. Привыкайте к своему новому рабочему месту.

Они неспешно и под ручку, как парочка молодожёнов, выходящая из ЗАГСа, прошли между рядами, чтобы приблизиться к светлому пятну, маячившему позади решётчатой тележки. И уже на полпути Митрич понял, что это было за «пятно». Он как-то совсем уж по-старчески охнул, когда увидел сквозь проём портала, а это был именно он, лесную поляну, заросшую высокой травой и которую освещало отнюдь не январское солнышко. Судя по высоте травы, «там» был самый разгар лета. И тёплый ветерок, создаваемый разностью атмосферного давления, не давал в этом ни капли усомниться. По сравнению с тем, что был представлен Верховному, этот портал был гораздо крупнее – более трёх метров в сечении. Он представлял собой почти идеальную окружность, но, что самое главное, он был стабилен. Никаких мерцательных эффектов, никаких изменений геометрических форм. У него теперь появилось нечто отдалённо похожее на кольцевую рамку – плод стараний Боголюбова, соорудившего мини-ускоритель, не дающий схлопнуться порталу в случае, если генератор даст сбой в работе. Правда, и этот вариант теперь был из разряда гипотетических, после того, как Вострецов обеспечил бесперебойную и независимую от внешних факторов подачу энергии. К порталу, если приглядеться, вели и пропадали где-то вдали то ли тонкие шланги, то ли толстые провода, о назначении которых можно было только догадываться. Но обо всём этом ещё только предстояло узнать Михаилу Дмитриевичу. А сейчас его страстно потянуло неведомой силой к этому «окну». Видимость «картинки» с той стороны была выше всяких похвал. И он жадным взглядом всматривался в каждую веточку и былинку – веря и не веря в происходящее. Портал манил и завораживал своей невероятной реальностью. На какое-то время Митрич, к неописуемому стыду, начал терять присущее ему хладнокровие и контроль над своими поступками. Каким-то немыслимым образом он выскользнул из-под опеки Николаевой и как во сне, на почти негнущихся ногах придвинулся к порталу, едва не вплотную. Их разделяли только несколько ступеней ведущих на авансцену. Он спиной почувствовал панические шепотки, доносящиеся из зала, но готов был пренебречь в эти мгновения всеми писаными и неписаными нормами безопасности. Наверное, он, как и его предшественник, очертя голову метнулся бы сквозь века, но сзади раздался властный голос:

– Михаил Дмитриевич, остановитесь!

Голос принадлежал его доселе приветливому экскурсоводу. Сызмальства привыкший к неукоснительной дисциплине, он моментально обернулся на возглас. Властные нотки в голосе Николаевой тут же привели его в чувство. Он сразу осознал, какую непростительную оплошку совершил, поддавшись магии портала, и едва не сгубил свою репутацию осторожного и мудрого человека, ответственного не только за себя, но и за всех окружающих. Если бы не усы и борода, то все, кто находился поблизости, смогли бы увидеть, как краской стыда заливается всё его лицо.

–– Простите, пожалуйста, – залепетал он, как нашкодивший школьник. – Сам не знаю, что со мной приключилось. Вдруг, так захотелось шагнуть туда…, – начал он оправдывать свой мальчишеский поступок.

– Поверьте, – с чувством приложила Валентина Игнатьевна руку к сердцу, – я очень хорошо понимаю ваши чувства. Сама испытала нечто подобное, когда впервые открыла портал.

Митрич опять хотел что-то сказать, но Валентина Игнатьевна, вновь мягко перебила его:

– Ваше от вас никуда не денется. И вы обязательно туда попадёте в ближайшее время. Но сначала вас необходимо подготовить к этому. Да и вам самому перед этим нужно будет посоветоваться с родными и близкими.

– Это связано с какими-то побочными эффектами? – сразу сообразил Виттель.

Николаева кивнула и состроила на лице досадливую гримасу.

– Судя по всему, Валерий Васильевич слишком поверхностно обрисовал вам все детали, связанные с проектом. И, вообще, подозреваю, что он решил переложить на мои хрупкие женские плечи бремя ответственности за ваше душевное состояние, – туманно намекнула она на специально проявленную в этом деле халатность Верховного.

Митрич пошевелил кустистыми бровями, пребывая в явной растерянности от услышанного. О чём это он должен советоваться с домочадцами? И что такого скрыл от него Афанасьев, когда поручил это дело. В душе старика закралось не то чтобы подозрение в адрес Верховного (глупо подозревать такого уважаемого человека в «тёмных» делишках). Нет. А вот то, что сам Верховный имел довольно смутное представление о деталях, связанных с «переходом», это, вполне могло иметь место. Со стороны могло показаться, что лицо Митрича, заросшее густым волосяным покровом, не выражает никаких эмоций, но Николаева – опытная физиономистка, моментально считала все мысли, крутящиеся в его голове.

– Я вас умоляю, – притворно закатила она к потолку глаза, – только не надо строить конспирологических теорий. Чуть позже, вы сами это поймёте. Просто проникновение через портал морально и психически окажет на вас воздействие, которое не все из ваших окружающих смогут понять и принять.

– Валентина Игнатьевна, вы меня пугаете! – вставил Митрич, отнюдь не испуганным тоном. – Поясните мне, старику, на пальцах, в чём загвоздка, а я уж об остальном сам додумаюсь.

– Хорошо-хорошо! – вновь обрела хозяйка улыбчивый вид. – Только давайте не будем устраивать уроки просвещения прямо тут – в проходе. Зачем отвлекать людей от работы? А пока можете насладиться незабываемым зрелищем и попутно позадавать мне вопросы технического характера.

– Что до вопросов, – повернулся Виттель всем корпусом в направлении портала, – то их у меня вагон и маленькая тележка. И все они лежат в сугубо практической плоскости.

– Замечательно! – едва не захлопала Валентина Игнатьевна в ладоши. – Всегда приятно иметь дело с человеком практического склада ума.

– Эко ловко вы обозвали меня «солдафоном»! – саркастически улыбнулся Митрич довольно поглаживая бороду и ухмыляясь в усы. – Что ж, извольте. Я, смотрю, – махнул он в сторону иномирья, – времена года у нас не совпадают. Видимо, там разгар лета. Какое, по-вашему, там число на местном календаре? И как там течёт время относительно нашего с вами?

– Сразу видно хватку настоящего профессионала, – подольстилась она к нему. – Если быть астрономически точным, то сегодня там 11 июня 442 года. Следовательно, разница между нашим и потусторонним миром составляет ровно 1579 лет и ещё 187 дней, – чётко отрапортовала Николаева, словно бы лично отсчитывала каждый день. – Что же касается времени, то оно там течёт ровно по тем же законам, что и у нас. Там проходят сутки, и у нас тоже сутки. Там утро, и у нас здесь, тоже утро. Время в обоих мирах течёт синхронно. И там и тут в сутках 23 часа 56 минут и четыре секунды. И это хорошо. Не надо будет заморачиваться с корректировкой и опасением попасть во «временную петлю».

– Что означает термин «временная петля»? – тут же начал уточнять въедливый старик.

– Это значит, не надо опасаться вернувшимся оттуда, что они ненароком встретят самих себя, ещё только готовящихся к переходу, – прыснула Николаева в кулачок, от того, что не была лишена воображения.

– Ага, – седым вороном прокаркал Митрич, запуская пальцы в остатки своей шевелюры и явно, что-то прикидывая. – Я вот тут смотрю, на глаз, диаметр портала составляет где-то метра 3 с небольшим…

– Глаз-алмаз! – прицокнула языком в восхищении Валентина Игнатьевна. – Всё верно. Диаметр портала составляет 3 метра и 20 сантиметров.

– Есть ли возможность его как-то расширить? – спросил Виттель с прицелом на будущее. И опять встретил со стороны Николаевой полное понимание.

– Я уже говорила на эту тему с Боголюбовым. Теоретически – да. А на практике это пока не проверяли. Просто решили не рисковать, а просто повторить уже пройдённое. Этот ускоритель, который поддерживает в стабильном состоянии края портала, является точной копией того, что был задействован в новоземельской установке. Но, в любом случае, на эту тему вам лучше поговорить с самим Алексеем Сергеевичем.

– А где он, кстати?

– Он будет чуть позже, – усмехнулась Николаева. – Я отправила его с утра штурмовать неприступные форты «СтройАтома».

– Хм-м, насколько я помню, он никогда прежде не отличался на фронтах с бюрократической машиной. Это свойство было более присуще академику Вострецову.

– Со мной поведёшься, и не такие свойства приобретёшь, – игриво промурлыкала женщина. – К тому же он тоже с недавних пор является академиком РАН, а значит, и общаться ему в «высоких» кабинетах будет куда как проще.

– Вот это, здорово! – обрадовался за своего друга Виттель. – Я всегда был уверен, что его ожидает большое будущее. Но давайте вернёмся к моей неутолённой любознательности.

– Давайте, я вас слушаю, – поддержала она его.

– Кто-нибудь из ваших сотрудников сейчас находится на той стороне? – спросил Митрич, опять сосредоточив свой взгляд на потустороннем мире.

– Да. Мы своими силами оборудовали на той стороне замаскированный под медвежью берлогу пункт наблюдения, на котором постоянно, но на ротационной основе, присутствуют наши люди.

– Каков постоянный контингент?

– Группа хроно-десантников, по совместительству являющиеся охранниками, наблюдатели, в том числе, операторы беспилотных разведчиков, специалисты по истории той эпохи, – принялась она тщательно загибать пальцы. – В общем, где-то порядка 8-10 человек.

– Вы сказали «охранники», – продемонстрировал Митрич свою внимательность. – Насколько я в курсе, в середине V века эти места представляли собой глухомань на отшибе. Следует ли из ваших слов, что экспедиции может что-то угрожать помимо лесных обитателей?

– И да, и нет. Вы просто не представляете, сколько тут водится медведей! –воскликнула Николаева. – Поистине, «медвежий угол». Уже был прецедент нападения медвежьего семейства на продуктовый склад. Что же касается местных жителей, то прямой угрозы с их стороны пока нет. Небольшое селение находится в нескольких километрах от лагеря, и они, как правило, не суются в чащобу, довольствуясь уже имеющимися росчистями и речным побережьем. Да и мы строго соблюдаем инкогнито, избегая прямого контакта.

– А непрямого? – уцепился Митрич, как клещ в случайно обронённое слово.

– Непрямой контакт мы осуществляем с помощью воздушных беспилотников, замаскированных под характерных для этой местности птиц, – не без гордости сообщила она.

– Какие ещё охранные мероприятия вы осуществляете, помимо воздушного мониторинга?

– Ой, Михаил Дмитриевич, – слегка замешкалась главная «мечтательница» от сугубой конкретики, – вам бы лучше поговорить об этом с командиром хронодесантников. Через час у нас «летучка», где я вас представлю коллективу, как и подобает. Там вы с ним и обсудите этот вопрос.

Их диалог был неожиданно прерван громким возгласом, раздавшимся со спины:

– Ба! Кого я вижу?! Миша!

Виттель вздрогнул и резко повернулся всем корпусом на 180˚. Голос был очень знакомым, но разглядеть лицо окликнувшего, как следует, не смог из-за «консервов», которые сильно ограничивали обзор. Недолго думая, он сорвал с себя этот атрибут защиты и, щурясь от непривычно яркого света, попытался опознать своего вероятного знакомого. Человек стоял от него всего в паре метров и протягивал к нему обе руки, улыбаясь при этом во весь рот. Но, чёрт возьми! Он никак не мог признать в высоком и худощавом молодом человеке, возрастом чуть выше тридцатника того, с кем провёл бок о бок почти двадцать лет. Кое-как проморгавшись, он с огромным трудом и, не веря самому себе, произнёс негромко и с величайшим сомнении:

– Игорь? Игорь Николаевич?!

– Узнал?! Узнал, чёртушка! – кинулся добрый молодец в объятия старого друга. Они крепко обнялись и расцеловались, ничуть не смущаясь окружающих, с любопытством наблюдавших, как «светило» научной мысли тискает в объятиях какого-то престарелого и колченогого генерала. Митрич, всё ещё не веря глазам, чуть отстранился от Вострецова, чтобы более пристально разглядеть дорогие, но до неузнаваемости изменившиеся черты лица. Таким он его не видел прежде. Когда они впервые встретились, то Вострецову уже было где-то в районе шестидесяти лет. А теперь лицо старого друга было одновременно и похожим, и непохожим на то к которому он так привык. Куда делись глубокие морщины, как каньоны избороздившие его лицо? Оно было почти гладким, за исключением одной складки между бровями, предававшей лицу хозяина серьёзный и академичный вид. А кожа? Если раньше она была цветом старого пергамента с присущими возрасту пигментными пятнами (как-никак, а академик был на пять лет старше Виттеля), то сейчас она приобрела естественный цвет – соответствующий тридцатилетнему возрасту. А волосы? Если ещё полгода назад, каким его помнил Митрич, они были абсолютно седыми, словно зимняя пороша легла на голову великого учёного, то сейчас даже лёгкой проседи не было на буйной шевелюре, которая могла бы намекнуть на истинный возраст академика. И даже рост изменился. Генерал и сам был немалого роста – 188 сантиметров, и Вострецов всегда был ему почти вровень. Но всё это только из-за того, что он постоянно и сильно сутулился. Теперь же, когда от природной (либо приобретённой) сутулости не осталось и следа, Митрич в изумлении смотрел на него снизу вверх. В общем, это был и тот и не тот человек, которого он знал столько лет. Прежнего Вострецова напоминали разве что пронзительные глаза, нисколько не потускневшие с возрастом (а теперь ещё и помолодевшие), да ещё, пожалуй, нос, с чуть заметной горбинкой, выдававшей в нем целеустремлённую и порой упрямую натуру.

– Неужели это ты?! – отдышавшись от крепких объятий, с придыханием воскликнул Митрич (в узком кругу они всегда предпочитали тыкать друг другу). Сорок с лишним лет, как корова языком слизала. Он с трудом удержался, чтобы не потрепать этого мальчишку за торчащие вихры, но до них ещё надо было дотянуться.

– А ты кого думал здесь увидеть?! – со смехом отвечал Игорь Николаевич, всё ещё не выпуская из цепких рук туловище старого (в прямом смысле) друга.

– Мне говорили, что ты часто здесь появляешься, – с лёгкой укоризной покосился Митрич в сторону Валентины Игнатьевны. – Только забыли сказать, насколько сильно ты изменился. Неужели чудеса столичной медицины так повлияли на твою внешность?

На секунду Вострецов перевёл свой вопрошающий взгляд на Николаеву, и та чуть заметно помотала головой из стороны в сторону. Аналитический склад ума подсказал академику сразу два вывода из этого молчаливого мини-диалога. Либо Виттель не входил пока в круг особо посвящённых в одну из главных государственных тайн, либо она просто не успела это сделать. Отложив решение этого вопроса в сторону, Вострецов широко улыбнулся и решил пока поддержать игру:

– Нынче, брат, медицина творит просто чудеса! Тебя, вон, тоже основательно подлатали, я смотрю! Помню, когда тебя увозили на Большую Землю, ты был совсем плох, а сейчас, как и прежде – бравый молодец! – воскликнул он.

– Не спорю. Капитальный ремонт провели по всем правилам, – расправил усы и огладил бороду Митрич. – Ещё и наградили, не преминул он похвастаться новенькими генеральскими погонами, чуть поведя плечом.

– Да уж заметил-заметил! Поздравляю! Это звание и награду ты заслужил, как никто другой! – продолжил восхищаться молодой академик, и чтобы окончательно увести собеседника от этой не слишком удобной темы, тут же свернул в другое русло. – Ты-то каким макаром здесь, Михал Дмитрич?!

– Указом Верховного, – со значением сделал Виттель акцент на этой детали, – назначен сюда к вам в качестве основателя и первого градоначальника будущего поселения.

– Вот это, замечательно! – пуще прежнего обрадовался Игорь Николаевич. – Что мне всегда нравилось в нашем любимом диктаторе, так это умение подобрать грамотных людей и расставить их на ключевых направлениях! – продолжал он извергать фонтаны искреннего восхищения. – Думаю, что теперь работа и вовсе закипит.

Они ещё чуток постояли, держась за руки и любуясь, друг дружкой после долгой разлуки. Никто им в этот момент не мешал высказывать обоюдную симпатию. Конечно, не обошлось и без воспоминаний, особенно тех, что были связаны с недавними событиями в Белушьей. Немного погоревали, вспомнив о потерях товарищей. Куда же без этого? Все сотрудники, находящиеся в зале, тщательно делали вид, что встреча давнишних друзей и соратников нисколько их не волнует. Их неложное любопытство выдавали только украдкой брошенные взгляды. Николаева тоже не вмешивалась до поры до времени в их беседу. Наконец, после довольно продолжительных экскурсов в совместное прошлое, вернулись к повседневным делам.

– А ты, Игорь Николаич, чем тут занимаешься? У тебя, вроде бы совсем иной научный фарватер – никак не связанный с темпоральными переходами, – к месту ввернул новомодный термин Виттель.

– Всё в мире связано, так или иначе, – многозначительно выдал Вострецов, но не выдержал собственного пафоса и прыснул от смеха. – Я, брат, ныне нарасхват. Кроме своих прежних делишек, занимаюсь ещё и энергоустановками, по первой своей специальности атомного энергетика. На днях будем переправлять на ту сторону, – кивнул он в направлении портала, – ядерный реактор для независимого энергообеспечения будущей колонии.

– Верно, – подхватил Митрич, – энергии понадобится много. Энерговоды, – ткнул он пальцем в толстые, как удавы кабели, тянувшиеся сквозь портал, – штука ненадёжная. То замкнёт где невзначай, то электричество кончится, – подмигнул он академику, – а дизелюхи и без того понадобится много, и судя по сечению портала, её не натаскаешься для бесперебойной работы электрогенераторов. Как воздух нужен независимый источник питания.

– Не переживай, друже. Не замкнёт и не кончится, – лукаво улыбнулся в ответ учёный муж. – У нас тут свой атомный реактор под ногами. Так что, в этом плане мы и сами независимы от городских электросетей. Но ты прав. На той стороне должен быть свой автономный источник питания.

Они и сами не заметили, как их дружеская беседа плавно перетекла в разговор двух профессионалов. Митрич ещё раз по-хозяйски окинул взглядом портал и, кое-что, прикинув в уме, высказал предположение:

– Реактор, небось, с подводной лодки хотите приспособить?

– Не совсем с подводной, – помотал головой академик. – Вельми велик – не пропихнёшь. Ещё один из «Посейдонов» пришлось «раздеть».

– Кстати, – встрепенулся генерал-майор инженерных войск, – насчёт «не пропихнёшь». Валентина Игнатьевна, – кивок в сторону Николаевой, замершей, как античная статуя, – мне давеча сказала, что теоретически портал можно расширить. Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь. Кирками и лопатами – много не настроишь. Тут нужна серьёзная техника. И весьма габаритная, как ты догадываешься.

– Можно, – согласился Вострецов, – только ты об этом пытай нашего Боголюбова. Я в материаловедении плаваю, как топор, – пояснил он и развёл беспомощно руки в стороны.

И тут в их разговор неожиданно вмешалась Николаева.

– Товарищи-товарищи, у вас ещё будет время наговориться всласть, но сейчас давайте прервёмся. Не забываем, что сегодня понедельник и время – 9 часов утра, – для наглядности постучала она ногтём по циферблату своих наручных часов, – а значит, у нас «летучка». Там, в расширенном кругу всех заинтересованных лиц мы сможем продолжить обмениваться мнениями на животрепещущие темы. Ладно. Я побежала. Без меня сможете выбраться? –деловито оглядела она обоих мужчин.

– Да-да, Валюша, мы уже идём, не волнуйся, как-нибудь выберемся, – закивал в согласии Вострецов и потянул Виттеля за рукав.

По дороге к подземному КПП Вострецов, улыбаясь, поинтересовался у друга, не забыл ли тот пароль на выход:

– … а то искромсают ненароком крупным калибром.

– Да, помню я, помню, – сделал бровки домиком генерал. – Нам с тобой под пулями не привыкать ходить, – тихонько толкнул он локтём академика.

– Нет, уж! Дудки! Мне теперь особенно хочется ещё пожить. И тебе самому, вскоре захочется, – добавил он загадочно.

Контроль прошли нормально. Митрич не запнулся, называя пароль, и тут же услышал за спиной облегчённый выдох Вострецова. Уже через десять минут они входили в просторный и светлый кабинет директора НПО «Мечта». Митрич ещё при входе подивился кабинету руководителя. Обычно двери в такие кабинеты ведут из приёмных, где сидят строгие секретари, сепарирующие публику. А здесь дверь из коридора вела прямо в кабинет высокого начальства. Народ уже собрался и чинно посиживал по обе стороны приставного стола. От взора Виттеля не укрылось, что три места – самых близких к столу директора специально оставались пустыми. Видимо, Валентина Игнатьевна заранее попросила эти места не занимать. Сама она сидела на своём начальственном месте. Генерал и академик сели друг напротив друга. Таким образом, рядом с Митричем оставался всего один свободный стул. Усевшись на место, он внимательно окинул взглядом «синклит», как про себя окрестил он это собрание. За столом сидело шесть человек, если не считать их самих и начальницу. Люди, на удивление, были в основном молодыми, если не сказать, юными. Лишь двое из присутствующих выделялись на их фоне. Один из них был мужчина возрастом немного за сорок, с бородкой «а ля дон Кихот» на круглом лице. А второго, вообще можно было посадить в старший класс общеобразовательной школы, настолько юным он казался даже на фоне молодых людей. «А поди ж ты, сидит и в ус себе не дует. Не иначе, как молодое дарование. Вундер киндер, значить», – с недоумением отметил он про себя. Всем остальным, по мнению Митрича, было не больше 30-ти лет от роду. Митрич разглядывал из-под кустистых бровей обитателей кабинета, а те, в свою очередь, не без любопытства рассматривали его самого. Почтенный возраст, сверкающие золотом генеральские погоны вкупе со Звездой Героя, а паче того, длинная и пышная борода, внушали искреннее почтение.

– Т-а-а-к, – растягивая, произнесла начальница, – стало быть, кроме Алексея Сергеевича, все в сборе. Хорошо. Тогда не будем тянуть. Товарищи! – добавила она нотки торжественности в голос. – Я имею честь вам представить нашего нового соратника. Это генерал Михаил Дмитриевич Виттель…

Митрич попытался, как это и подобает в подобных случаях встать, но Николаева замахала на него обеими руками:

– Сидите-сидите, Михал Дмитрич! Не вставайте! У нас тут всё по-простому и без политесов. Михал Дмитрич – личность у нас легендарная, как среди военных, так и в среде научных кругов. Именно он почти 35 лет руководил новоземельским ядерным полигоном, а также командовал обороной Белушьей при нападении диверсантов.

Все присутствующие разом заулыбались и закивали головами. У всех на слуху были недавние события, разыгравшиеся в высоких широтах. В отличие от непосвящённого в детали населения, они доподлинно знали, что и как там происходило. Это были люди, которые не только были посвящены в государственные тайны, но и сами представляли собой Большой Государственный Секрет. Тем временем Николаева продолжала славословить, вгоняя боевого старца в краску смущения:

– Михал Дмитрич, Указом Верховного назначен к нам на должность Начальника Оперативного Управления. Для простоты понимания сути его должности поясню. Михал Дмитрич будет руководить строительством нашего первого полноценного поселения на той стороне. Он же будет являться и его градоначальником. Опыта и знаний ему не занимать. Если маленький военный посёлок его стараниями превратился в полноценный город со всей присущей ему инфраструктурой, причём в неблагоприятных климатических и географических условиях, то и с этой задачей он, я уверена, справится блестяще. Поэтому считаю, что его назначение на данный пост вполне оправданно и как нельзя, кстати. Так что, прошу, как говорится, любить и жаловать.

Все присутствующие опять дружно закивали головами в знак полного согласия и одобрения. Митрич в смущении поёрзал на своём стуле. За свои семьдесят шесть лет, он ни разу не удостаивался подобных почестей, если не считать награждения в Марфинском. Ему было и приятно, и вместе с тем неловко выслушивать панегирики в свой адрес. Наконец, Николаева перешла от восхвалений к следующей части формального знакомства:

– А теперь я представлю Михаилу Дмитричу наш руководящий состав для удобства дальнейшего общения. Игоря Николаича представлять не буду, вы с ним и так знакомы не один десяток лет.

Вострецов и Виттель тут же заулыбались, подтверждая сказанное согласным наклонением голов.

– Ровно двадцать лет будет в этом году, – вставил академик.

Николаева кивнула на эту ремарку и продолжила:

– Следующим представлю Алексея Германовича Баха – тоже нашего академика, но уже по линии АМН12.

То, что он относится к медицине, было и так понятно с первого взгляда. Белый накрахмаленный халат и торчащие из нагрудного кармана дужки фонендоскопа говорили сами за себя. Молодой человек (а уже академик!) слегка приподнял со стула своё небольшое, но упитанное туловище и дружески заулыбался, задирая к верху свою испанскую бородку.

– Алексей Германович у нас курирует всю медицинскую часть, стоя на страже двух миров, не пропуская опасные патогены ни туда, ни оттуда. Ну, и конечно, на его плечах реабилитация возвращающихся с той стороны.

– Исцеляю тела и души хронавтов, – тоже коротко вставил он, продолжая улыбаться в свою немного смешную бородку.

– Души?! – переспросил Виттель, явно удивлённый таким сообщением. – Разве переход как-то сказывается на душевном состоянии путешественника во времени? Мне об этом ничего не говорили.

– Видите ли…, – начал, было, словоохотливый Бах, но Николаева прервала откровения жреца храма Асклепия13.

– Мы к этой теме вернёмся чуть позже, Михал Дмитрич, если не возражаете. А пока я продолжу знакомство.

Генералу ничего другого не оставалось, как неопределённо пожать плечами, дескать, хозяин-барин.

– Следующим у нас идёт Троепольский Альберт Валентинович – не побоюсь сказать «светило» квантовой физики, в прошлом теоретик, а ныне самый, что ни на есть – практик.

«Светило», которому тоже можно было дать не больше тридцати, чуть приподнялось с места, поправляя на носу массивные очки в роговой оправе, которые ему не слишком-то подходили. (Как впоследствии выяснилось, зрение у него было нормальным, но вот привычка к очкам осталась, поэтому приходилось носить их с нулевыми диоптриями). Одет он был в элегантную «тройку», поэтому больше всех их присутствующих походил на учёного мужа. Своё представление он сопроводил остроумной сентенцией:

– Могу сложные вещи объяснить простым языком, и наоборот, простые понятия преподнести, как нечто невероятно сложное.

Окружающие, не сговариваясь, прыснули от смеха в кулачки. Видимо, эта черта характера квантового физика была всем хорошо известна. Николаева чуть свела брови над переносицей и смешки разом смолкли. Сразу было видно, что её здесь не только уважают, но и слегка побаиваются.

– Далее представлю вам нашего величайшего специалиста в области высокотемпературных и плазменных структур – Эльдара Александровича Валиуллина. Бесперебойная работа нашей установки на закритических параметрах – его рук дело. Такой температуры на кубический сантиметр ещё никто в мире не добивался.

Молодой здоровяк, одетый в спецовку синего цвета, приблизительно такого же возраста, что и предыдущее «светило», с чёрной густой бородой, делавшей его похожим на какого-нибудь ваххабита, попытался встать во весь рост, но из-за своей неловкости опрокинул стул, на котором сидел. Смущаясь своей природной неуклюжести только и смог, что сбивчиво пробормотать извинения, пока поднимал и ставил стул на место.

– А это, позвольте представить, – перешла она уже к другому члену команды, – Ярослава Иваныча Смагина.

Ярослав Иванович – маленький и худенький, более похожий на подростка, нежели на учёного мужа, как мячик подскочил со своего места, и так засветился улыбкой, что всем на миг показалось, будто солнышко на миг проглянуло сквозь снежные тучи.

– Ярослав Иванович, – продолжила Николаева, тоже расцветясь в улыбке, –несмотря на свой юный возраст, является не кем иным, как отцом российской, а значит, и мировой темпорологии – науки, учебники которой даже ещё не написаны.

– Напишем! Какие наши годы?! – подмигнул по-братски Игорь Николаевич юному дарованию.

– Уваров Николай Константинович, – лёгким кивком головы указала Николаева ещё на одного из посвящённых, скромно одетого в чёрную водолазку и тоже довольно молодого человека, – у нас историк, и, пожалуй, единственный специалист по той эпохе, в которую нам предстоит окунуться. Археолог и палеолингвист14. В общем, это наша ходячая энциклопедия по «тёмным векам»15, – подытожила она.

– Ой, ну, что вы такое говорите, Валентина Игнатьевна?! – замахал на неё руками Уваров, вставая во весь рост. – Какая ещё энциклопедия?! Это мы до проникновения на ту сторону думали, что знаем об этой эпохе, хоть что-нибудь. А по факту, наши знания о ней на 90% ложными оказались. Так что, я такой же новоук, как и все здесь сидящие.

– И, тем не менее, ваши познания в истории и лингвистике помогут нам найти подход к местному населению. Масштаб нашего проникновения уже нельзя будет скрыть в самое ближайшее время. Поэтому налаживанию добрососедских отношений с местными, лично я, придаю первостепенное значение, – не преминул вставить слово Виттель.

Николаева не посчитала нужным отвечать на реплику с места, а потому продолжила:

– Ну, и наконец, позвольте вам представить нашего незаменимого практика и первого хронодесантника – капитана Аркадия Семёновича Чижа. Он является командиром десантной группы. Всё, что мы знаем о потустороннем мире, это плоды труда его и подчинённых ему ребят.

Поджарый и резкий в движениях капитан, который тоже едва-едва достиг тридцатилетнего порога (сразу видно, что спецназовец), бодро поднялся с места и даже попытался прищёлкнуть каблуками в порыве служебного рвения. Получилось не совсем ловко, но глаза его всё равно лучились весельем:

– Чиж – невелика птичка, но и она может выклевать глаза супостатам! – отрекомендовался он, вызвав очередное оживление в кабинете.

– Очень рад, что мне придётся работать с этаким молодцом, – улыбаясь в бороду, произнёс генерал.

Ему, конечно, было неловко среди молодых, как на подбор учёных мужей. Уж очень силён был возрастной контраст между ним и всеми присутствующими. А ощущать себя главным экспонатом музея палеонтологии Митрич ещё не научился.

– Вот мы и познакомились, – подвела черту Николаева. – Теперь давайте перейдём к запланированным темам совещания. А вы, Михал Дмитрич, пока посидите, послушайте. Окунитесь, так сказать, в атмосферу. Что касается вашей предстоящей работы, то мы всё обсудим в конце заседания.

Митрич ничего не имел против такого расписания, поэтому согласно кивнул и полез во внутренний карман кителя, чтобы достать оттуда блокнот, авторучку и очечник (на всякий случай).

II.

Там же

Еженедельное совещание началось без проволочек, следуя уже заведённым традициям, и проходило довольно бурно. Не имеет смысла приводить его подробности, так как для непосвящённого в тему обывателя они покажутся скучными и непонятными для слуха. Каждый из присутствующих докладывал о проделанной за неделю работе, о проблемах и возможных путях решений. По ходу совещания возникали кратковременные дискуссии, иногда переходящие в перепалки, как и положено, в любом трудовом коллективе, но за рамки дозволенного они не переходили. Виттель внимательно слушал каждого докладчика и при этом что-то быстро-быстро чиркал у себя в блокноте. И хоть ему где-то немного, а где-то и вовсе был непонятен специфический лексикон и затрагиваемая тематика, он никого не перебивал, не вмешивался и не задавал глупых дилетантских вопросов. В основном речь шла о каких-то технических аспектах деятельности НПО. И только в одном месте, когда академик Бах информировал руководство об «очередной партии детей, принятых на период реабилитации», генерал чуть удивлённо вскинул брови, явно не понимая о чём, собственно, идёт речь. Какое отношение к порталу имеют дети? Но и в этом случае он не стал встревать, справедливо считая, что так или иначе, но вскоре всё прояснится само собой. Когда совещание уже подходило к своему концу, Валентина Игнатьевна вновь обратилась к новичку:

– Михал Дмитриевич, судя по всему, у вас накопились к нам вопросы, – с прежней улыбкой обратилась она к нему. – Мы все и с радостью готовы ответить на них.

Он опять попытался встать, но Николаева вновь усадила его на место:

– Сидите-сидите, не вскакивайте. Говорите, сидя.

– Хорошо, – не стал тот артачиться и продолжил, откашлявшись для придания своему голосу значительности. – Я не стану касаться научных тем, в которых я по солдафонской своей натуре ни бельмеса не понимаю. Я – сугубый практик, поэтому и вопросы мои будут касаться практической стороны дела.

– Отлично, – подбодрила его хозяйка кабинета.

– Насколько я успел приметить, портал выходит на какую-то лесную поляну. Следовательно, никаких пригодных коммуникативных путей, ведущих туда, не имеется. Просто пролазь в дыру, и всё. Для разведывательной экспедиции это, возможно, и неплохо. Но мне поручено организовать на той стороне большое поселение, с перспективой его превращения в мегаполис. Никак не меньше. Причём в авральные сроки. Значит, нужны коммуникации, соответствующее оборудование и кадры. Сейчас мне бы хотелось иметь явное представление о той стороне. Желательно иметь подробную карту местности с радиусом отображения, ну, скажем, 20-30 километров в радиусе от портала. Имеется ли в наличии такая карта?

– Карта имеется. Мы делали подробную топографическую съёмку окружающей местности, – немедленно отозвался бравый капитан Чиж. – И не просто карта, а в 3D исполнении. Она у меня на флэшке. Куда вам скинуть?

Митрич перевёл вопросительный взгляд на Валентину Игнатьевну.

– Личный кабинет для Михал Дмитрича мы уже оборудовали всем необходимым, в том числе и компьютером. Комната № 218. После совещания я провожу вас туда, – обратилась она к Виттелю. – Туда её Аркадий Семёнович и занесёт.

– В продолжение к сказанному у меня имеется вопрос к Аркадию Семёновичу, – вскочил на любимого «конька» Митрич. Тот моментально поднялся и встал по стойке «смирно», как и подобает при отдаче рапорта вышестоящему начальству. – Как организована охрана периметра СВНП16и какие средства при этом задействованы?

– Всё, согласно Устава Караульной Службы, – отчеканил тот. – По всему периметру временного расположения разведывательной группы расположены автономные камеры скрытого видеонаблюдения, прикреплённые к стволам деревьев. На подходах к расположению находятся присыпанные грунтом сейсмические датчики «движения» повышенной чувствительности. В небе на постоянной основе барражирует один из беспилотников, также замаскированный под птицу, характерную для данного региона.

– Хорошо, – покивал генерал, довольный сказанным и тут же спохватился. – А какие-нибудь технические средства препятствующие проникновению в лагерь сооружались? Я имею в виду такие приспособления, как минные поля, колючая проволока и «волчьи» ямы.

– Никак нет, товарищ генерал, – всё также бодро отчитывался капитан и тут же пояснил. – Мы сначала хотели, но потом передумали, чтобы тем самым не демаскировать наше расположение от случайно забродивших местных. Да, они и не суются так глубоко в лес. Их не много и ходят они по кромке леса. Охотники из них – никакие. Занимаются земледелием на росчистях, ловят рыбу и пасут домашний скот.

– А от диких животных, как уберегаетесь? – решил проявить дотошность Митрич.

– Регулярно брызгаем репелленты от насекомых и иные отпугивающие вещества от крупных хищников. Впрочем, они и сами не горят желаньем к нам наведываться. Видимо наш запах им не по нутру, – развёл он руками.

– Спасибо за развёрнутый ответ, – удовлетворённо кивнул Митрич. – Если у меня по ходу совещания возникнут ещё вопросы, то я вновь обращусь к вам за помощью. А сейчас продолжу. По поводу расширения портала мне сказали, что лучше обратиться к Боголюбову, но его пока нет, поэтому отложим вопрос на потом. Пойдём далее. Нужна будет техника, причём, в товарных количествах, начиная от простых грузовиков и кончая специальными машинами по раскорчёвыванию лесных массивов. У меня резонный вопрос: кто, и в какой срок обеспечит стройку всем этим необходимым?

– Мы уже думали над этим вопросом, – благожелательно кивнула Николаева. – Я делала запрос не так давно на самый верх, – закатила она глаза под потолок, – и меня уверили, что Армия, в лице инженерных войск, снабдит нас всем необходимым в порядке приоритета. Поэтому от вас только требуется указать, какую технику, и в каком количестве нужно доставить к месту эксплуатации. У вас имеется право самостоятельного обращения с этим вопросом на самый верх, так как формально вы мне не подчинены.

– После ознакомления с местностью и условиями я предоставлю подробный перечень всего необходимого, – согласно кивнул генерал и невольно почесал за ухом. – Техника сама по себе работать не будет, поэтому, тут, естественно возникает ещё один животрепещущий вопрос – кадровый. Я понимаю, что в стройке будут заняты исключительно военные, которых туда направят. Но…, – Виттель слегка замешался, подбирая необходимые слова.

– Не смущайтесь, Михал Дмитрич, здесь все свои. Говорите, как есть, – поощрила его Валентина Игнатьевна.

Митрич упрямо мотнул кудлатой головой, будто прогонял нечестивые мысли:

– Но мне хотелось бы иметь в своём окружении людей, которых я знаю не понаслышке и которым не нужно время для слаживания.

– Что вы предлагаете? – мимолётная тень пробежала по лицу руководительницы проекта.

– Мне бы хотелось привлечь к работе подполковника инженерных войск – Зуева Сергея Сергеевича. Двадцать лет назад мы с ним с нуля начинали на Новой Земле. Толковый и грамотный офицер. Я не в курсе, где он сейчас и вообще, состоит ли на службе, но мне бы очень хотелось привлечь его самого и всех тех, кто находился тогда в его подчинении. Возможно ли сие?

Николаева не успела сказать что либо, как тут же раздался возглас:

– Зуев?! Серёга?! – подался вперёд Вострецов. – Как же, как же! Помню! Мировой парень! Я полностью согласен с мнением Михаила Дмитриевича!

– Хорошо. Давайте я запишу, и мы сделаем запрос по ведомству, – взяла Николаева ручку и быстро начеркала у себя в ежедневнике.

– Вы его только найдите, а я уж сам с ним всё обтолкую! – оживился Митрич в предвкушении долгожданной встречи со своим бывшим соратником.

– Я постараюсь сделать всё в наикратчайшие сроки, – вновь заверила она воодушевившегося Митрича. – Ещё будут пожелания и вопросы?

– Да. Остался один непонятный момент и одно пожелание.

– Давайте. Мы с радостью осветим все затемнённые места, – произнесла Николаева, опять нацепив таинственную улыбку на лице, как будто уже знала, о чём тот будет спрашивать.

– В процессе совещания возникли разговоры о каких-то «перемещённых детях». Мне бы очень хотелось знать, что это за таинственные дети и какое отношение они имеют к переходу в иномирье. Поверьте, – приложил он руку к тому месту, где находится сердце, – я не из праздного любопытства об этом спрашиваю. И сразу затрону второй вопрос. Когда мне будет позволено совершить «проход»? Карта в стиле 3D, это, конечно, хорошо, но для более серьёзной рекогносцировки на местности, мне необходимо там самому побывать. Надо выбрать не просто будущую стройплощадку, но и оценить грунт, логистику, доступность местного сырья и прочих ресурсов для поселения. Будем строить не какую-то времянку, а сразу постоянное поселение с перспективой дальнейшей экспансии. К тому же, так или иначе, но мне, как главе местной администрации придётся налаживать контакты и с аборигенами. В любом случае, мне крайне необходимо попасть туда в ближайшее время, – закончил он свой краткий, но эмоциональный монолог.

Николаева кинула вопросительный взгляд на Баха, как бы прося помощи, и тот, перехватив его, сразу понял, что вводить в курс новичка придётся именно ему, а никому-то другому. Он еле заметно кивнул, и тоже откашлявшись, начал приводить в изумление бравого генерала.

– Видите ли, коллега, – проговорил он медленно, словно бы пробуя каждое произнесённое слово на вкус, – придя сюда, вы не только оказались посвящённым в, не побоюсь этого произнести, величайшую государственную тайну, но, вместе с этим, стали членом некоей касты. Нет-нет, вы только не подумайте, что это какая-то обособленная и закрытая ячейка, живущая по своим законам, хотя, если признаться, то так оно и есть. Ой, кажется, меня немного не туда повело, – поправился главный медик «мечтателей». – В общем, я хотел сказать, что мы не стремимся отгородиться от общества. Напротив, в наши планы входит привлечение к нам, как можно широких слоёв общества. Просто делать это необходимо постепенно и желательно, на первых порах, без ненужной шумихи вокруг этого.

Митрич сделал абсолютно непонимающее лицо, как это бы сделал любой другой на его месте. Уж слишком витиевато и пафосно начал академик свою речь. Уловив в глазах неофита полную прострацию от вышесказанного, Бах плюнул на все политесы и решил сказать всё, как есть:

– Короче так! – прыгнул он в омут с головой, но, не рискуя поднять глаз на собеседника. – Портал обладает удивительными свойствами по регенерации всех поражённых органов и полному исцелению от всех болезней, – рубанул он сплеча. – Вот мы и решили воспользоваться его чудодейственными свойствами, чтобы спасти жизни тех, кто страдает неисцелимыми недугами с самого детства и уже заглянул в глаза смерти. Достаточно пяти минут нахождения на «той» стороне, чтобы все хвори ушли безвозвратно. Мы пошли на этот оправданный риск преждевременной огласки не просто ради больных детей, мы пошли на это ради нашего будущего.

Он выпалил, едва не скороговоркой эту тираду, с понижением интонаций в каждой следующей фразе, закончив под конец, едва не шёпотом. А закончив, всё-таки поднял глаза на, затаившего дыхание Митрича, чтобы оценить его реакцию на сенсационную новость. Какова же была растерянность учёного, когда вместо удивления и даже восхищения он увидел сильно увлажнённые глаза старого генерала. Он никак не предполагал, что заросший седыми волосами генерал проявит подобную сентиментальность.

– Ах, как это замечательно! Вы просто не представляете, как это всё замечательно! – тихо шевелил губами старик в неописуемом восторге. Если бы не столешница, разделявшая их, он сейчас кинулся бы обнимать и тискать этого эскулапа с козлиной бородкой, но он только в диком смущении поглаживал стол своей мозолистой лапищей. Видя эту театральную сцену, все присутствующие разом опустили очи долу, дабы своим неприкрытым любопытством не смущать пожилого человека ещё больше. Бах, как и все врачи, был человеком с известной долей здорового цинизма, но даже и он поддался нахлынувшим эмоциям, отметив про себя мимоходом, что и у него самого немного запершило в горле. Впрочем, с этой минутной слабостью он быстро справился, а потому продолжил раскрывать всё новые и новые тайны:

– В идеале, было бы конечно правильным прогнать через портал всех больных и нуждающихся в регенерации. В конечном счёте, мы так и поступим. Но сейчас для нас главное – это сохранить в тайне всё, что мы делаем, иначе на нас мигом навалятся со всех сторон. Все захотят завладеть порталом. При этом портал является единственным нашим вариантом спасения в случае неблагоприятного развития международной ситуации, потому что тут уже конвенциональными средствами не отмашешься от всего мира. А альтернативой этому – только ядерная война и всеобщее уничтожение. А нам это надо? – задал он риторический вопрос себе и всем окружающим.

– Да. Меня для того и привлекли к строительным работам, для скорейшей подготовки убежище на случай, когда разразится Армагеддон, – проговорил Виттель, доставая из кармана брюк платок, якобы для того, чтобы утереть пот со лба, а на самом деле, выступившие слёзы. Кажется, он пропустил мимо ушей информацию о свойствах портала по исцелению, никак не ассоциируя со своей персоной.

– Теперь, что касается второго пункта вашего вопроса.

Бах картинно отвалился на спинку стула и патетически сложил руки на груди. Немного покусал губы, подбирая нужные слова, а затем, тряхнув головой, продолжил фантастическое повествование:

– Свойства портала нами ещё плохо изучены. И они отнюдь не исчерпываются возможностями по исцелению всех болезней, – тут он опять запнулся, собираясь с мыслями и духом, но быстро справился с внутренними чувствами. – Главной его особенностью, которая может стать для нас либо спасением, либо проклятием, является то, что он каким-то невероятным способом, мы ещё не разобрались, каким именно, кардинально омолаживает человеческий организм. В среднем где-то, лет на 30-40, а в некоторых редких случаях и более того.

– То есть, как это?! – не совсем понял сказанное Бахом генерал.

– А вот так, – хмыкнул учёный в свою куцую бородку а ля идальго. – Вот, хотя бы взять меня: сколько, по-вашему, мне лет?

– Ну-у, не знаю, – протянул Виттель, внимательно оглядывая Алексея Германовича. – Лет этак тридцать с небольшим хвостиком, – неуверенно предположил он.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулся академик, – но я буду постарше вас лет на пяток. Да-с, – добавил он, наблюдая за вытянувшимся от недоумения лицом Митрича.

– Э-э-э…, – не нашёлся, что сказать в ответ Михаил Дмитриевич. И Бах опять пришёл ему на помощь, не упуская нить разговора.

– И я, и все кто здесь присутствует, прошли через портал, – широким и театральным жестом обвёл академик всех сидящих в кабинете.

– Ага, – ухватился за бородищу обеими руками Митрич, потихоньку понимая, что всё это не розыгрыш и не сказки, – теперь я понимаю, почему ты, Николаич, так молодо выглядишь. Никакие это не достижения медицины, а просто воздействие портала, – вслух тихонько порассуждал он.

– Прости, Миш, – в свою очередь развёл руками Вострецов. – Не мог я тебе давеча всё сказать, потому, как не знал, в какой степени ты посвящён в эти дела. Сам понимаешь.

– Да, будет тебе, – отмахнулся генерал. – Я всё понимаю. Служба. – И уже оглядев собрание, произнёс, хитро прищурив взор. – Стало быть, вы все тут не в своём возрасте. А вы, товарищ Смагин, судя по вашему юному личику, и вовсе не один раз ходили туда и сюда?

– Конечно, не один раз! – радостно засмеялся Ярослав. – Только на моём возрасте это никак не сказалось. Мне действительно от роду 23 года.

– Вот как?! – приподнял брови Митрич.

– Позвольте, я всё объясню, – вновь вмешался Бах. – Свойства портала дифференцированы. На тех, кому меньше двадцати пяти-тридцати лет – возраста наибольшего расцвета жизненных сил, портал не оказывает никакого влияния, кроме как целительного. Так что, на молодых людях, сколько бы они ни шастали сквозь него, это никак не сказывается. Да, и нам пожилым людям, помолодеть удаётся только единожды. Увы. Я и сам бы не прочь вновь оказаться в теле юного школьника, – начал было мечтательно закатывать глаза Алексей Германович, но тут же осёкся, наткнувшись на хмурый взгляд Николаевой. Те, кто был в курсе их отношений, невольно захихикали в кулачки.

– Это я так, чисто гипотетически размышляю, – стал по-детски смешно оправдываться медикус, чем привёл публику в ещё более весёлое расположение духа.

– Так-так, – пробормотал Виттель, прикидывая что-то себе в уме. – Вы, кажется, упомянули что-то про регенерацию органов. Может и у меня нога вновь отрастёт? – с затаённой надеждой посмотрел он на Баха.

– И опять я вынужден вас разочаровать, милейший Михаил Дмитрич, – всплеснул тот руками. – К сожалению, могущество портала не беспредельно. Он в силах восстановить только поражённые органы, но никак не утраченные. Выпавшие зубы отрастут вновь, так как корневая система никуда не делась, а вот потерянные конечности этого сделать пока не могут. Но мы неустанно работаем над решением и этой проблемы, – поспешил он вселить надежду в старого генерала.

– Ну, ин ладно, – как-то подозрительно быстро смирился с теплящейся надеждой Митрич, и махнул рукой, закрывая для себя эту тему.

Члены собрания запереглядывались. Для всех собравшихся, включая и саму Николаеву было удивительным, как спокойно этот старый человек воспринял информацию об ошеломительных свойствах портала. Они ожидали увидеть вытаращенные в недоумении глаза, хватание за сердце, сопровождаемое ахами и охами. В общем, ожидали признаки некоей эйфории. Но к явному своему недоумению и небольшому разочарованию от отсутствия театральной зрелищности, ничего из перечисленного не заметили. Каждый из них примерял подобную ситуацию на себя и не мог похвастаться такой выдержкой и фатализмом. И это ещё больше добавило к нему уважения в их глазах.

– Но я забыл вам сообщить ещё о некоторых его свойствах! – встрепенулся Бах, чувствуя некое подобие вины за разочарование собеседника.

– Какое?!

– Портал не только исцеляет и омолаживает организм человека, но ещё и перестраивает его на субмолекулярном уровне, – туманно выразился Бах.

– Поясните, пожалуйста, – не удержался Виттель, ничуть не меняясь в лице, но с внутренней дрожью, пронзившей всё тело.

– Портал каким-то образом, нам ещё предстоит это выяснить, меняет всю структуру ДНК, наделяя человека невиданными доселе возможностями.

Митрич не нашёлся чем ответить, но зато пристально и выжидательно уставился на Алексея Германовича. Тот же нисколько не смущаясь этого, начал выдавать свой последний секрет, связанный с путешествиями во времени.

– Можете представить себе, что в один прекрасный день вы обнаружили в себе свойства спокойно обходиться без воды и питья в течение целой недели, причём, без ущерба для организма? – вопросил учёный муж и тут же приостановил повествование, чтобы опять оценить реакцию.

– Замечательно! – воскликнул Митрич и сразу перешёл в шутливую контратаку. – А как быть со спиртосодержащей продукцией? Организм сможет её принимать или будет некое отторжение? – хитро прищурился он.

– Сможет, – кивнул академик, – с этим нет никаких проблем.

– Опять, хорошо! – обрадовался адепт храма Бахуса. – Ещё что-нибудь?

– Да. Сможете пробежать на довольно приличной скорости дистанцию в 5 километров и ничуть при этом, не запыхавшись, – продолжил Бах.

– Ну, это вряд ли с моей-то культей, – усомнился генерал, – но тоже неплохо, если понадобится бежать от своей старухи, когда она не в духах.

С мест послушались приглушённые смешки. Всем явно понравился здоровый юмор чудаковатого старика-генерала.

– Сможете без труда поднимать тяжести втрое большие чем ваш собственный вес. Сможете не дышать под водой до 20-ти минут. Обходиться без сна почти 5 суток. А ваш мозг сможет производить головокружительные вычисления без каких либо подручных средств и со скоростью ЭВМ.

– Ого! – заёрзал Митрич на стуле и вдруг неожиданно выдал. – А скажите-ка мне, сколько будет, если 127 возвести в квадрат?

– Шестнадцать тысяч сто двадцать девять! – без запинки выпалил эскулап, чуть прикрыв веки.

– Ничего себе! – присвистнул Митрич. – Вы меня поистине заинтриговали. Это прямо-таки нечеловеческие способности!

– Так и есть, – тихо проронил тот в ответ.

– Как изволите вас понимать?!

– В прямом смысле, – скучным тоном ответил Бах. – Все мы, кто здесь присутствует, уже не люди. Вернее сказать, что мы люди по сознанию и моральным качествам, но что касается физиологии, то должен признаться – людьми мы не являемся. Мы новая ветвь Человечества – homo futuris17.

– Теперь вы понимаете, почему я не дала вам сделать необдуманный шаг в иной мир? – неожиданно с места подала реплику Николаева.

–Д-да, – чуть с запинкой отозвался генерал.

– Мало того, что изменится ваша физиология, вам ещё придётся как-то объясняться со своими ближайшими родственниками. У вас ведь, кажется, есть супруга, судя по вскользь брошенной вами фразе? – продолжила объяснить истину на пальцах Валентина Игнатьевна. – Представляете, какая будет неловкость, если вам будет где-то около тридцати пяти, а она останется в нынешнем возрасте?

– Да уж, – сразу поскучнел Митрич от таких новостей.

Однако в таком подавленном состоянии он находился всего несколько мгновений, пока в его глазах не заплясали хитрые огоньки.

– А как у вас обстоят дела в этом плане? – поинтересовался он, скрывая ехидную ухмылку в распушившейся бороде.

– Лично у меня с этим всё обстоит просто. Ни детей, ни плетей. У Алексея Германовича чуть сложней. Он сам – вдовец, а дети с внуками живут далеко. Что же касается остальных членов нашей команды, то их ближайшие родственники согласились пока проживать вместе ними на территории нашего НПО. И они будут первыми кандидатами на переселение в иной мир.

– Тогда какие проблемы?! – вновь воспрял духом генерал. – Я поговорю со своей Серафимой. Она, чай, не откажется скинуть с плеч несколько десятков лет. А на смену жительства, то уж как-нибудь уломаю.

– Вот и я говорю, что сначала вам необходимо посоветоваться с домашними, – согласилась она с доводами Митрича. – Суток вам хватит, чтобы уладить семейные вопросы?

– Вполне.

В дверь кабинета постучали и, не дожидаясь разрешения, она широко распахнулась. В кабинет стремительным вихрем ворвался Боголюбов с объёмистой папкой в руках. Митрич сразу узнал старого товарища. Впрочем, это было и не удивительно, потому что с момента их последней встречи, на заснеженной взлётной полосе новоземельского аэродрома, он ничуть не изменился внешне. Зато сразу бросилась в глаза его порывистость и некий лоск, чего ранее за ним не наблюдалось. И если раньше его чаще всего можно было видеть в простом свитере, то сейчас на нём был строгий костюм чёрного цвета, на котором особенно ярко выделялись две маленькие Звёзды Героя.

– Ну, наконец-то! – воскликнула Николаева при виде этого «живчика». – Алексей Сергеич, мы уже тут все «жданки» съели! Ну, что?! Как?! – с порога закидала она его вопросами.

– Да всё, слава Богу! – выпалил тот на бегу и, приметив Митрича, бросился к нему в объятия. – Батюшки! Михал Дмитрич! Дорогой вы наш человек! Неужели это вы?! Какими судьбами?! Как же я рад вас видеть! – принялся он тискать старика не слишком сильно, однако не давая тому привстать для ответного приветствия.

– Лёшенька! Дорогой! – в свою очередь расчувствовался генерал, облапив руками стоявшего рядом учёного.

Никто из присутствующих не посмел прервать эту трогательную сцену встречи двух друзей и соратников.

– Направлен к вам в помощь. Говорят, что сгожусь ещё на кое-что. А тебя и не узнать нынче! Вона, каким франтом заделался! – со смехом пророкотал в бороду Виттель, указывая глазами на две сияющих звёздочки.

– Ой, да ну что вы?! – улыбнулся Алексей, но глаза его при этом остро царапнули генерала. Усаживаясь рядом ним на свободный стул он, как бы оправдываясь, сказал. – Это я так специально приоделся, чтобы перед министерскими чинушами показать свою значимость. А то этих дуболомов ничем не проймёшь иначе.

– Судя по излучаемому вами оптимизму, смею надеяться, что всё прошло благополучно? – позволила себе вмешаться Николаева в эту почти семейную идиллию.

– Да, – вновь подтвердил он кивком головы удачное окончание миссии. – Сначала, конечно, вертели носами, косились и щурились нехорошо, дескать, «это уже второй реактор за месяц вы ставите на эксплуатацию, и что вы там с ними делаете в центре столицы», ну, и всякое прочее в этом же духе…

– Взяли бы с собой Коченева. Он знает, как правильно вести подобные разговоры с бюрократами, – фыркнула Валентина Игнатьевна.

– Зачем беспокоить лишний раз уважаемого человека? – отмахнулся Боголюбов. – Мы и сами с усами. Сунул в нос им копию Указа Верховного о безусловном и срочном содействии по всем вопросам, и вся недолга. Как миленькие подчинились. И даже хвостиками помахали, – ехидно осклабился учёный.

– Ну, ты даёшь брат! – несильно пихнул его локтём под бок генерал. – Раньше за тобой такая нахрапистость не числилась.

– Было у кого поучиться! Вот он – живой пример перед глазами, – кивнул в сторону своего учителя Боголюбов.

Тот заулыбался, но как-то неестественно, а вслух же произнёс:

– Моя школа! – и поднял кверху большой палец.

– А что ж ты тогда сам, вслед за учителем не омолодился?! – шутливо подколол Алексея старик.

– Вот ещё! – фыркнул Боголюбов и в его глазах опять, что-то промелькнуло не совсем доброе. – В кое-то веки я стал выглядеть солидней самого Игоря Николаича! Поэтому обожду ещё чуток.

В кабинете опять раскатился волнами добрый смех.

– Алексей Сергеич, – вернула Николаева всех в обстановку делового разговора, – мы тут совместными усилиями вводили в курс дела нашего нового сотрудника – Начальника Оперативного Управления. И у него к вам имеются вопросы технической направленности. Слушаем вас, Михаил Дмитрич.

– Ага, – тут же вернулся в рабочее состояние генерал. – Мне, как военному инженеру и строителю хотелось бы узнать о перспективах расширения портала для снабжения потустороннего мира крупногабаритной техникой и грузами. Если это возможно, то насколько позволительно его расширить и в какие сроки? Хотелось бы, конечно, в наикратчайшие, – выпалил он одним залпом.

И опять, уже в который раз за короткий промежуток времени, на лице Боголюбова пробежала тень досады и скрытого недовольства. Митрич, от которого всегда трудно, что было скрыть, внимательней вгляделся в до боли знакомые, но всё-таки изменившиеся чуть-чуть черты лица. Что-то новое и не совсем приятное было в них. Алексей запустил пятерню в свою всё ещё богатую шевелюру и начал объяснять, с тщательно скрываемым раздражением, простыми и доходчивыми словами сложные вещи:

– Мы уже думали над этим вопросом, – сверкнул он глазами из-под очков в сторону своего учителя. – Всё зависит от нескольких факторов. Самый незначительный из них заключается в мощности кумулятивного потока, образующегося от «обстрела» металлического водорода. Он прямо пропорционален ему. То есть, увеличивая мощность «обстрела» высокочастотными токами указанного объекта увеличивается и сила отдачи. Следовательно, всё упирается в энергетику. С установлением ядерного реактора мы кратно повышаем энергию импульса. Сейчас мы используем энергию примерно на 30% от пиковой мощности ядерного реактора. Я полагаю, что мы можем без особых напрягов увеличить её, скажем, до 80-90%, как и на обычных АЭС, которые всегда работают чуть ниже предельной мощности. Это не проблема. С изменениями во внешнем ограждении портала тоже больших проблем не предвидится. Протонам, что циркулируют внутри тороидальной камеры со скоростью близкой к световой, всё равно будь то расстояние в девять с половиной метров, как сейчас, или, допустим в сто пятьдесят восемь, если хотим добиться диаметра окружности портала в двадцать пять метров. Этого, думаю, хватит для того, чтобы проложить железнодорожные пути и автомобильную трассу. На работе портала это никак не скажется. Увеличить мощность можно будет одним поворотом тумблера. Демонтировать прежнее ограждение и установить новое – дело на неделю. Не больше. Материалы для изготовления новой тороидальной камеры ускорителя у нас под руками. В авральном порядке, повторю, за неделю управимся. И тут перед нами вырисовывается самый сложный фактор. И этот фактор называется «подводка транспортных коммуникаций». Портал с нашей стороны находится на глубине свыше ста метров. И я ума не приложу, как и откуда нам вести рельсы и автомобильную трассу. Я, правда, краем уха что-то слышал про пресловутое «Метро-2», но я и понятия не имею, на какой глубине оно залегает и как далеко находится от нас. Рассуждая логически, можно предположить, что не так уж и далеко, учитывая былую значимость нашего бункера. Но это уже выходит за рамки моей компетенции, – подвёл он черту под свои пояснительные речи.

– Тогда дайте и мне слово замолвить, – начальственным тоном вмешалась Николаева в беседу.

Все с большим вниманием повернули головы в её сторону, ожидая чего-то интересного, потому что научный руководитель никогда и ничего не говорила ради сотрясения воздуха.

– Упомянутый вами фактор, Алексей Сергеич, мне не кажется такой уж большой проблемой. Спросите, почему? Отвечаю: да. Сведения о засекреченной ветке метрополитена относятся отнюдь не к диггерским18 байкам. Она и в самом деле существует. Мало того, одна из её станций находится прямо в нашем бункере и как раз на уровне портала. Это помещение под номером «-1036».

– А что ж вы раньше-то…, – сделал Боголюбов почти обиженное лицо.

– Раньше наличие этого метрополитена было никак не связано с нашей деятельностью. Сам Верховный просил меня не придавать огласке этот факт без крайней необходимости.

– Тогда надо немедленно делать проект по прокладке рельс из одного помещения в другое, – засуетился Митрич. Пока сделают проект, пока сформируют рабочую группу, а время-то не терпит!

– Хорошо, я сегодня же свяжусь с Высшим руководством и заведующим «СпецМетроСтроем». У него там ребята шустрые, мигом управятся, – проговорила она, делая у себя пометку в ежедневнике.

На этом, можно сказать, совещание и закончилось. Большая часть из присутствовавших на нём сотрудников, тут же потянулась к выходу. В кабинете оставались только сам Митрич, Николаева, Боголюбов, Вострецов и капитан Чиж. Начальница, пошарив рукой в одном из ящиков своего стола, достала брелок с ключами и, поднявшись с места, не переставая улыбаться, подошла к привставшему с места Михаилу Дмитриевичу:

– Ну, как вам наше руководящее звено?! Полная анархия? Все кричат, перебивают друг друга. Вам, привыкшему к армейской дисциплине, наверное, такое покажется необычным.

– Почему же? – пожал плечами Виттель. – У нас на Новой Земле, помнится, было, нечто похожее. Правда? – вопросил он у своих старых соратников.

– Правда-правда! – как по команде заулыбались и закивали головами друзья. – Не только спорили, бывало, но и, вообще, переходили на выражения далёкие от этических норм, – весело заметил Вострецов.

Митрич с теплотой и благодарностью посмотрел на своего старого (а теперь уже, как бы и молодого) друга, невольно отмечая тот факт, что с момента омоложения тот стал гораздо чаще улыбаться.

– Идёмте, я покажу вам ваш кабинет, – потянула она Митрича за рукав, – где вы можете всласть предаться воспоминаниям с друзьями, а Аркадий Семёнович передаст вам флешку с топографией.

Глава 86

I.

Там же

Так они впятером и вышли в коридор. По дороге она продолжала объяснять текущее положение нового сотрудника:

– Сейчас у вас в непосредственном подчинении, только группа капитана Чижа, поэтому команду свою, вам, Михал Дмитрич, придётся формировать самому и почти с нуля. Я смогу лишь поддержать ваши начинания финансово, материально, ну и кое-какими связями с сильными мира сего, – игриво подмигнула она, прозрачно намекая на своего главного покровителя.

– Для начала и этого будет вполне достаточно, – заметил он на ходу.

Идти до нового места рабочего места пришлось недалеко. Пройдя по широкому коридору и пустынному коридору метров двадцать, они оказались перед дверью со скромной латунной табличкой «218».

– Вот мы и пришли – открыла она ключом дверь и распахнула её гостеприимным жестом.

Кабинет новоиспечённого Начальника Оперативного Управления мало чем отличался от кабинета самой руководительницы «Мечты», ну, разве, что был чуть поменьше. Всё те же два стола – один начальственный, а другой приставной с шестью стульями стоящими вокруг него. Широкое вертящееся кресло, обитое кожей, моноблок с мощным процессором и обилие вспомогательной аппаратуры для внутренней и внешней связи, подчёркивали высокий статус хозяина кабинета. Вдоль стен выстроились как на парад стулья, предназначенные для гостей. В углу, занимая довольно большое пространство, разместился массивный и старинный сейф в человеческий рост и видимо оставленный тут ещё с советских времён. У широкого окна стояла кадка с фикусом. Чья-то заботливая рука не давала засохнуть растению, поэтому листья у него были широкие, пышные и тёмно изумрудного цвета. Больше ничего, на чём можно было бы остановить взгляд, в кабинете не присутствовало. Скромно и со вкусом.