Бумага стерпит

Размер шрифта: 13

Письмо к женщине (вставка)

Вы видели, как я ходил с ухмылкой,
Вы чувствовали, как пахотно пронзала
трепетная дрожь,
Как в непомерной грусти прилукавства
В моих объятьях тлела обольстительная ложь.

Как брызги терпкого, игристого вина
С дурманом алчным, с непомерной тягой
к сладострастию
На миг сплетали как бы невзначай порочные,
размытые признания.

Вы так тревожно и наигранно молчали,
Снимая убранства с пытливых, терпких чувств,
Невольно, пафосно скрывали улыбку
с полуоткрытых, липких губ.

Вы знали рок небытия,
В преображенном, бренном теплом теле,
Не мог в растресканной душе
Перерождаться в терпкий звук обычной
свежесрезанной свирели.

Смеяться – значит, с чувством жить,
Улыбка пробуждает пылкие объятия.
Не важно, кто был раньше, кто потом,
Коварной похоти в забвении отдаться.

«Кумовья по нутру. Объединенные службой…»

Кумовья по нутру. Объединенные службой
Кабан, Бык и Лев
Компанией дружной, оставив своих
половинчатых чад, под крики и гик, да
и с флагом враспашку, пошли на футбол,
прихватив литра два бражки, смотрели, как
мячик гоняли, кричали, свистели, всем подряд
в морду давали, два баяна порвали, а взглянув
на табло, когда наши продули, расстроились так,
что пивком шлифанули.
И было настроились с горя надраться, как тут же
звонок на мобильник раздался.
Лев к уху подвис, стал лениво рычать: «Да-да,
три часа, хорошо, ровно час, как скажешь, зайду,
ну конечно, куплю, целую, люблю».
Бык задергал рогами, а кабанчик клыками,
нервный тик пробежал и смех со слезами.
– Да что ты, Левушка, окстись, ведь ты же царь
зверей, и всяка тварь тебе подвластна, и быть
тебе и хмельным, и ужасным.
Лев, нежно погладив пушистую гриву, налил
полстакана, ну и важно задвинул:
– Твоя жена свинья, твоя жена корова, и в этом,
братцы, я не вижу ничего плохого.
Ведь там у вас, в хлеву, и сытно, и тепло, и есть
где порезвиться, ну а моя жена, уж извините,
ЛЬВИЦА!!!

«Отслужили лагеря…»

Отслужили лагеря
Было жаркое лето,
Ноги в стремя, да домой.
Хотим успеть до рассвета,
Да только вот на полпути лежит чужая станица,
Впереди приказ остановиться.

Красная девица, дай воды напиться, атаман
дивится твоей красоте.
Хлопцы ходят кругом, тянут за подпругу да
твою подругу хотят увести.

Ой ты, батя, не рядись, мы не малые дети.
Кони, седла, удила, ты за нас всех в ответе,
Только влага ключевая тебя заблудила,
Сатановью удаль в тебе разбудила.

Затуманились глаза, запекла селезенка,
Позабыли про дела, такая, брат, обстановка.
Жены, сестры, матери ждут нас на станице,
Да и ты устал от блудницы

«Лихие ребята, наденем кольчугу…»

Лихие ребята, наденем кольчугу
Наточим секиры, напьемся вина,
Затянем песнь удалую,
Напомним вражине, что жизнь коротка.

Родные просторы, ковыль да дорога,
Нежданная встреча, перед боем молюсь.
Мы плечи расправим, крови будет много,
Лишь только жила бы великая РУСЬ.

Поганый татарин с ехидной усмешкой в нас
стрелы вонзает,
Опустошая колчан,
Но русский мужик, богатырь и правитель,
Кричат ему в рожу – умри, Тамерлан.

Никто после битвы не спит как младенец,
У каждого в сердце лишь звонкий набат.
Нигде не услышишь пьяные песни,
У братской могилы стоит русский мат.

«На плаху палачу, где волос с кровью перепутан…»

На плаху палачу, где волос с кровью перепутан
Иду, бреду блуждающей строкой,
Как перст один, растрепан, необуздан.

Из горла хриплого под звуки медных труб
С издевкой чопорной в экстазе вожделения
Свои сакральные, опасные мечты
Поставил чинно напоказ в кристально-
зазеркальном отражении.

В грудь проникающая грусть
Подступит тихо, вольно, как бы без чарующего
взора,
Поднимет доверху наполненный стакан,
Под рифму громко разнося вокруг
Душевно-раздирающее Слово.

Луна – привратница утех, порока, сладострастия
Коварной завистью, лучом холодной пустоты
Заставит трепетно стонать,
Под каждый шорох отдаляя вспять
Немного опостыленного друга.

А в грешном теле будто изнутри,
Играя роль насмешливой мишени,
Почувствуешь глоток безмерной пустоты,
Вставая рядом с каждой дрянью на колени.

И понесет молва
Плюгавью властной смысл меняя,
Линяющей змеей окутав по бокам никчемный
Перлый слог,
Что произнес однажды с насмешкой, полупьяно,
Не видя стертых стоп,
Не чувствуя подвох,
Как сам себя обрек идти на эшафот.

«Смотри, как поднимается луна…»

Смотри, как поднимается луна
С ее пороками и тягой к сладострастию
Холодный облик и пленившие уста
Переполняют смутной нежности признание.

Пускай ее лучи не обжигают,
Пусть свет не ярок, и жизнь проходит то в
грезах, то во снах,
Ты смотришь, и невольно представляешь
Хмельную бабу с коромыслом на плечах

Ни леденящий душ из ключевой водицы,
Ни полумрак, ни желчь, ни властный звон
пиастр,
Что будоражит алчную, но теплую утробу,
Не в силах остудить волнительную страсть.

Смелей, и не дрейфую, когда собаки воют,
Им просто тошно, что сковала шею цепь,
А у тебя фривольная, свободная дорога,
И только ветер принесет, что слышит кучер в
бубенце.

И силы, силы придают приливы и отливы,
И душу солонит прозрачная вода,
И лунная дорожка вмиг рябью колыхнется,
И замурлычет полутоном мерцанием волна.

«Я работаю, работаю, а кот, не переставая, плачет…»

Я работаю, работаю, а кот, не переставая, плачет

Хотел увидеть, как резвятся дети, но, извините, не встает.

А пить воды не хочется на плахе.

Я каждый божий раз хотел на вас жениться.

А с кислой мордой кажешься отважным.

Сегодня выжил из ума, а завтра в гении пора.

Я так мечтаю быть героем, да только задница застряла.

За большую любовь всегда платятся огромные деньги.

Не видит око, да и зуб вырвали.

Так вот тебе и жизнь, творение Бога, сначала вроде хорошо, а кончится все строчкой некролога.

Лучше кувыркаться в кровати, чем крутиться в гробу.

Затейливый дружок всегда найдет свой сладкий пирожок.

Горькая водица пьется, льется, пляшет и резвится.

Мне вольно жить всегда мешаешь, стерва!!!

Коли стал ты одинок, подуй в никчемный свой

свисток.

Если станешь ты глистом, невольно высохнет пистон.

Закон писан только тем, кто их пишет.

Всегда имей горсть медных монет, они не сгорят.

В разные годы – разные пороки.

На лоно природы ах как хочется ступить грязными ногами.

Подход сзади. В тяжелой атлетике нет такого понятия, а в жизни есть.

Когда идешь по лезвию ножа, мечтаешь, что по тупому.

Захотел поесть черной икры. Купил кильки.

Довольным остался только кот.

Выходи из себя, не забудь оставить дверь открытой.

Захотел к себе внимания, начни с займа денег.

«Ляжешь в горькую полынь…»

Ляжешь в горькую полынь,
Душа от счастья плачет.
Хотел налить себе абсент,
Да весь бюджет потрачен.

О юность, ранняя забава,
С тобою лучше зеленит трава,
С тобою лучше чувства пробуждают,
А твой язык как лезвие ножа.

Волненье жизнь продлить не может,
Сомнение – горестный удел.
А хочется собой любимым насладиться,
Как пес резвиться, творить беспредел.

Не верь моим словам, а верь своим рукам.

Женщина как гитара, и фигурой, и настраивать
постоянно нужно.

«Голь перекатная мисс ожирение…»

Голь перекатная мисс ожирение
Все в этом мире и тленно, и бренное, кто-то поет,
возмущенно несет, в душу плюет, перед богом
снует.

Время – река, ее вспять не направишь,
Неизбежность придет, своих лет не убавишь.
Чопорность сверху забьет по колено, вольному
воля, да и рубаха смиренна.

Тянешься в гору, скрипя и с надрывом,
Мозоли на пятках, впритирку с обрывом.
Тяжка дорога, ведущая вверх,
С потом и болью достигнешь успех.

С миру по нитке, плешивым рубаха.
Кальдерой прожженной окажется плаха.
Верха достигнешь, и станет легко,
Камнем с горы улетаешь на самое дно.

Все исчезает, на сердце и печаль, и отвага,
С истерикой, смехом пойдешь тихо шагом,
Посмотришь вокруг, что в ответ достается,
Ни соли, ни хлеба, лишь тяжкое бремя.

Ты станешь завидовать миру иному,
Сменишь одежду, облачишься в обнову,
Проникнешь азартом
Перманентных страстей,
А на рифму ложится, что
Бог не бросает костей.

«Под снегом прячется мимоза…»

Под снегом прячется мимоза
Ее пьянящий аромат
Чарует нежным пробуждением
В предчувствии смятенных наваждений.
Притянет тонкой нитью
Умильного забвенья,
Ласкающей весну
Пытливого дитя.

Зима старухой Ветхого завета,
Уже надев последний свой наряд,
Пытается предстать красоткой неземной,
Как будто вышла пошалить с невестой молодой,
Покрыв все реки и поля безмолвной коркой льда,

Мечтая тонкой ножкой шампанского фужера
Привлечь тоскливый взгляд
Хмельного кавалера,
Смеясь и предаваясь власти
Снежной королевы,
Переступить в фривольный мир
Увядшей, чопорной мегеры.

Весна же, юное создание,
Творцом уменьшенный полет,
Сверкнет огранками пылающего взгляда,
Как перст единственный идет.

Идет лучами солнца нарасхват,
С капельным звоном нараспашку,

Продолжить чтение

Вход в систему

Жанры