Обнажённая

Пролог

Сколько Тэхен себя помнил, в кабинете отца никогда не происходило приятных разговоров. Собственно, только здесь они и разговаривали. Жестокий и сильный дон мафии не желал лишний раз даже смотреть на своего сына, не то что разговаривать с ним.

«Мать твоя слабая, матка её слабая была и ты слабый» – вот что регулярно слышал семилетний Тэхен в свой адрес от собственного отца.

«Зачем же ты тогда на ней женился?»

Вместо ответа на свой невинный вопрос мальчик получал лишь пощёчины и побои. И бедная Велия стояла в углу и с трудом удерживала себя на месте, чтобы не броситься на защиту собственного ребёнка.

– Я дал тебе имя своего отца – человека, который даже находясь в могиле всё ещё имеет уважение народа и любовь. Но ты совсем никак мы. Ты слабый, жалкий и беспомощный. Ты не достоин ни своего имени, ни семьи в которой родился.

Он слушал. Слушал и молчал не желая нарваться на новые побои, которые сильно огорчили бы маму. Она может вступиться за него, но отец мог бы с лёгкостью вышвырнуть её из дома и отправить туда, откуда привёз. Тэхен знал, что больше всего на свете мама боится вернуться туда, где родилась. В нищете и бедности.

– Уходи, я не желаю тебя видеть, – мужчина в тёмном костюме с густой щетиной прикрыл глаза ладонью и устало потер виски. Ни что его так не раздражало как беспомощный ребёнок. Его ребёнок.

Тэхен поклонился. Смотря под ноги и не поднимая на отца взгляда он развернулся и покинул кабинет, бесшумно закрыв за собой дверь. Он всегда был бесшумной тенью скитающейся по дому одиноко и устало. Никто его не замечал, ни охрана, ни прислуга, ни гости, которые иногда приезжали на шумные торжества. Даже среди сотни людей он был одинок и все также жалок. Жалость и сочувствие в человеческих глазах уже стали для него привычным явлением, как дождь по выходным.

Тёмные коридоры, фрески и лепнина, за большим панорамным окном виднеются два длинных ряда кипарисовых деревьев, образующих узкий проход, выложенный идеальной ровной дорожкой из светло-коричневой плитки. Все кругом кричит о могуществе и власти к которым Тэхен не имеет никакого отношения. Он ребёнок о котором ходят слухи. Не самые лучшие. И его отец злится из-за этого ещё сильнее и на себя и на него. Потому что ему стыдно слышать такое о своём наследнике.

Тэхен слышит уже знакомый звук шуршания ткани. Это Велия спешит за ним, приподнимая подол своего длинного платья и стуча каблучками.

– Тэ, постой, сынок, – когда она называет его по имени он болезненно дёргается, как не дёргался от побоев отца. Он останавливается и ждёт, пока она обнимет его, сядет на колени, чтобы увидеть его грустные, полные безнадёжности глаза. Её мягкие руки касаются его впалых щёк, а потом он чувствует её мягкие губы на своём лбу.

– Тэ, не обращай внимания на отца, он просто не в настроении.

– Он не желает меня больше видеть.

– Ну что ты. Он ведь твой отец, он любит тебя. Просто по-своему. Поверь, со мной он тоже никогда не был мил и снисходителен.

Она грустно улыбается и он видит по её расстроенным глазам, что все её слова – попытка утешить собственное дитя. И Тэхен вновь и вновь задаётся одним тем же вопросом. Как она могла его полюбить? Как она могла выйти за него замуж? Может, она просто слишком сильно его боялась как и все здесь. А может, была готова на все лишь бы избавить себя от бедности.

Увы, отец не просто не в настроении. Он был серьёзен и его слова были не чем-то сказанном на эмоциях. Он тщательно продумывал вердикт для своего ребёнка.

– Пойдём в комнату, сынок. Ты устал.

Идёт. Берет её за руку и спокойно идёт вместе с ней в женское крыло, где живут женщины. Одни и со своими детьми. Интересно, если он отрёкся от сына, значит ли это, что и к Велии он теперь потерял интерес? Если это так, то он навсегда испортил жизнь своей матери. Что теперь ей остаётся? Всю жизнь сидеть возле кровати немощного ребёнка.

Когда они подходят к своей комнате, оттуда выходят двое крепких мужчин. Они вытаскивают из их комнаты старинное, дорогое фортепиано.

– Что вы делаете?

– Господин приказал убрать все музыкальные инструменты. Извините, но мы не можем его ослушаться.

Пожалуй, эта новость ударила по Тэхену сильнее, чем сам факт, что отец буквально ненавидит его. Страсть к музыке была для него сильнее нужды в кислороде и сейчас он испытал немыслимое разочарование от услышанного.

– Я не достоин музыки и своего имени пока не стану хотя-бы в половину похожим на своего отца. Успокойся, мама. Однажды я стану лучше него.

Велия сделала вид, что пропустила мимо ушей слова сына. Но в глубине души девушка содрогнулась от столь уверенной речи ребёнка. Она знала к чему может привести глубокая обида. Вовсе не к совершенству, которого от тебя хотят, а к страшной и жестокой мести, порождающей целую войну внутри семьи.

Они вошли в комнату, стараясь не смотреть туда, где раньше стояло фортепиано. Пустое, пыльное место причиняло слишком много боли ранимым сердцам. Тэхен забрался в свою кровать в одежде и накрылся с головой одеялом, он не хотел никого видеть и слышать. Собственный дом в одночасье стал для него тюрьмой, где каждая комната отныне – камера пыток, испытаний, которые ему предстоит пройти.

Велия села возле него, погладила по спине. Её прикосновения веяли жалостью – чувством, которое он не хотел видеть к себе. В этот момент из его горла вырвался предательский кашель. Он ненавидел болеть, но всю жизнь только и делал, что лежал в постели, мучаясь от раздирающего горло кашля и невыносимого жара пылающего по всему телу. Его слабому организму были противопоказаны физические упражнения, он не мог осваивать искусство боя, а также страдал от дефицита массы тела. Он был тряпкой в глазах сильного и жестокого отца. Тряпкой в глазах народа, который нуждался в крепком наследнике. Свое утешение он находил в музыке. Но теперь единственный талант придётся навсегда оставить.

Женщина не находит, что сказать разбитому в клочья ребёнка. Она сама в замешательстве. Она не знала, что все так получится. Рожая наследника она думала, что прочно закрепилась у власти, но в итоге этот же ребёнок теперь все дальше и дальше отдалял её от желаемого. Но сердце этой женщины ещё не пронзило жёсткое копье алчности и она не откажется от собственной крови. От своего сына.

* * *

Утро началось как обычно. С рассветом мальчика подняла с постели одна из служанок матери – Клара. Затем пришла Велия, которая только что вернулась с утренней прогулки в саду на заднем дворе. Она любила гулять там по утрам и всегда гуляла одна. Без сопровождения, без мужа, без сына. В полном одиночестве, подходящим для тяжёлых раздумий.

Они вместе спустились вниз и миновав гостиную оказались в большой столовой. Отец уже был там и был не один. Велия с мальчиком застыли в дверях, пускай и оба вовсе не были шокированы увиденным. Этого стоило ожидать.

Мужчина сидел за столом, в его бокале было налито вино, а на коленях восседала девушка. Да не абы какая, а няня Тэхена – Лаура. Но ни в глазах Велии, ни в глазах её сына не отразилось разочарование или ревность потому что они видели: Лаура боялась его.

Когда они вошли в столовую, девушка даже не обратила на них внимание. Она сидела натянуто и фальшиво улыбаясь, стараясь как можно непринуждённее реагировать на его внезапные касания и поглаживания по её спине. И только Тэхен видел, как она мнет собственные пальцы и как дрожат её плечи. А в глазах искрится неподдельный страх. Она боялась.

– Не помешаю? – Велия прошла к столу, оставив сына стоять в стороне. Её женская гордость вовсе не чуть не была ущемлена, она не выглядела ни униженной, ни разбитой. Тэхён иногда подозревал, что она и вовсе никогда не любила отца. Она преследовала всегда только свои цели, а сейчас была здесь победителем.

– Велия, в который раз убеждаюсь, что у тебя нет чувства собственного достоинства. Будь оно ты бы уже ушла отсюда.

И чуть помолчав он добавил.

– В слезах.

Но она лишь усмехнулась.

– Будь достоинство у тебя, ты бы не стал лапать другую девушку при живой то жене, да ещё и у неё на глазах.

Тэхен заметил каким взглядом в этот момент Лаура посмотрела на его мать. В её глазах читалась мольба. Может быть, она думала, что Велия сейчас устроит сцену ревности и той удастся ускользнуть отсюда в пекло скандала. Но молодая супруга не собиралась заходить дальше обжигающих фразочек.

– Забирай своего щенка и проваливайте отсюда. Ты мне больше не жена, я давно уже приглядел себе другую.

С этими словами он провел рукой по ноге Лауры, а губы Велии растянулись в хищной улыбке. После чего она с коварством в голосе произнесла.

– Смотри чтоб твоя новая жена не обмочилась случайно от одного твоего взгляда.

После этого она развернулась, взяла Тэхена за руку и они покинули столовую. В спину им раздался истеричный плачь бывшей няни.

* * *

– Мам, куда мы едем?

– К моим родителям.

Тэхен никогда не видел родных бабушку и дедушку. Велия всегда вскользь упоминала о них: говорила о сложных временах и непростой ситуации, после которой её общение с ними сошло на нет. И детское чутье говорило мальчику о том, что им не стоит туда идти.

– Мама, может не нужно?

– Но нам больше негде жить, сынок. Они всё поймут, вот увидишь.

Велия говорила с уверенностью. Этого ей было не занимать. Однако, мальчик сомневался в этом всю дорогу, пока они шли. Уже начал пролетать снег, время близилось к зиме, осень подходила к своему концу. Тэхен помнил, как сильно мама не любила зиму. Что ж, теперь и ему есть повод её ненавидеть.

Большие дома и дорогие кварталы остались далеко позади. Машина остановилось возле небольшого домика огражденного деревянным худым заборчиком.

– Здесь живут твои родители? – спрашивал Тэхен аккуратно ступая ногами на размытую дождём дорожку ведущую к дому. Слева от домика стояла перекошенная от сильных ветров теплица, возле забора стояла худая будка с протекающей крышей. Оттуда торчала мордочка собаки, которая проводила незваных гостей пустым, молчаливым взглядом.

Велия аккуратно встала ногами на гнилое крыльцо и постучалась в дверь. Никто не открыл. Она постучалась ещё раз и спустя десять секунд, дверь заскрипела, а затем на пороге оказалась сгорбленная старушка. Из под дырявого платка на голове торчал клок седых волос, в правой трясущейся руке она держала деревянный костыль.

– Мама, это я. Велия, – старушка прищурилась и наверное целую минуту она вглядывалась в лицо собственной дочери и только после этого её губы изогнулись в беззубой улыбке, а потом она распростёрла свои худые руки для объятий.

– Доченька, как же я рада тебя видеть.

Девушка похлопала старушку по спине, а потом отстранившись указала рукой на сына.

– Это Тэхен. Мой сын.

– Какой большой уже! Помню, помню ты фотографии присылала, совсем ещё маленький был.

– Мама, а где отец?

– В магазин пошёл, хлеба в доме нет.

– Мама, вы получали деньги, которые я присылала?

Старушка махнула на дочь рукой.

– Получали. Отец все в коробку складывал, запрещал что-то тратить.

– Он ещё злится? – Старушка печально кивнула. Маленький ребёнок не понимал за что родной отец может злиться на собственную дочь, но он представить себе не мог насколько глубока причина их конфликта. Конфликта, который приобрёл внешность, душу и сердце. Конфликт, который был жив и крылся в человеке. В нем.

– Не расстраивайся, Велия. Когда он увидит внука его сердце растает. Вот увидишь.

Не растаяло. Сердце его совсем не растаяло, а наоборот только сильнее покрылось жестокой глыбой льда и гневом огненной ненависти.

– Не будет этой продажной шлюхи и её выродка в нашем доме!

– Да что ты такое говоришь, это твоя дочь, а это твой внук!

– Я предупреждал, что если она свяжется с этим уголовником, то у неё больше не будет родителей! А этот ребёнок, будет таким же как и его отец. Жестокий, холодный убийца. Пошли оба прочь! Не появляйтесь здесь пока я жив!

И они ушли. Ушли под горький плачь старушки и тихие поскуливания голодавшей в худой будке собаки. Прикрыли за собой сгнившие ворота и под пролетающий снег отправились дальше.

* * *

Спустя пару часов, Велии удалось найти им жилье. Небольшая квартирка, которую им сдала семейная пара не очень дружелюбная. Женщина была щуплой и низкой, волосы её были грязные и взлохмаченные, а муж её крупный и мускулистый в грязной одежде. У таких снимать жилье было не самым лучшим вариантом, но самым дешёвым. Велии удалось прихватить свои дорогие украшение, которыми они воспользуются, чтобы на какое-то время обеспечить себе жилье и питание. Мать пообещала Тэхену, что как только они немного приживутся в новом месте, она отправит его в школу. Конечно, мальчик никогда и не знал, что же такое общее образовательное учреждение. Начиная с трех лет его образованием занимались личные воспитатели и учителя. Мальчик говорил на итальянском, любил литературу, интересовался биографией известных личностей. Как можно учиться в кабинете, где ещё двадцать или больше человек он не представлял.

Но жизнь потихоньку менялась. Вскоре их переезд и расставание матери с отцом уже не казались какими-то значимыми проблемами, на место пустых переживаний и тоске по дому пришли новые трудности. Самая обычная бесплатная школа, была для маленького Тэхена настоящим адом. Он не вписывался в детский коллектив, привыкший к совершенно другой жизни, он не понимал многих простых вещей. Как все зависают в телефоне в одной онлайн-игре, как кто-то матерится или называет учёбу пустой тратой времени. На переменах Тэхен сидел и прочитывал учебники, общался с учителями, чем не мало удивлял и их.

– Папа сказал, что мы поедем в аквапарк только летом, – грустно сказала девочка с двумя длинными косами и розовыми бантиками на них.

– У вас дома нет собственного бассейна? – Тэхен удивлённо уставился на одноклассницу.

– Какой ещё бассейн, ты что? Да у меня даже собственной комнаты нет, со старшим братом ютимся…

Но Тэхен забывал, что и у него нет теперь всей этой роскоши. Но когда он понимал это, ему было сложно осознать, что придётся кардинально менять свои предпочтения и обычные распорядки.

Беседы с матерью по ночам тоже закончились. О том, когда она последний раз читала ему сказки он уже и не помнит. Велия упорно искала работу, их деньги постепенно заканчивались. Но по итогу она лишь перебивалась на случайных заработках, приходила домой поздно и без сил падала на скрипучую кровать. Вставала тоже не свет не заря. Готовила еду, рассказывала сыну как и что подогреть когда вернётся из школы и снова уходила работать. Сначала мальчик немыслимо тосковал по материнской любви, но потом свыкся со своим одиночеством.

Жизнь теперь текла быстро в сумасшедшем ритме, не оставляя времени для пустых раздумий и сентиментальности.

* * *

Замерзшие пальцы не слушались и почти не двигались. Тэхен поднёс их к губам и попытался согреть своим слабым, но горячим дыханием. Он топтался на месте не обращая внимания на свои промокшие на сквозь ноги. Осенняя не надёжная для зимнего сезона обувь совсем не грела. Простояв так ещё минуту, мальчик снова вернулся к своему занятию. Он нагнулся и зачерпнул огромный пушистый снег своими тонкими ручками. Ещё одна порция снега накрыла бездвижное женское тело. Мальчик повторил действие. С каждым новым наклоном вниз, по щекам текли горькие слезы, холодный ветер завывал и грозился к ночи обернуться беспросветной метелью. Мальчик коснулся ладошкой посиневшей материнской руки. От неё теперь веяло не теплом, а смертью. Сильный ветер казалось только сильнее разносил по округе запах мёртвого тела, Тэхен продолжал засыпать труп Велии снегом.

Четыре дня назад хозяин квартиры потребовал оплату, но как выяснилось у них не хватило денег. Мужчина предложил Велии другой выход и чтобы не остаться с ребёнком на улице, она согласилась. Но его супруга узнав о таком устроила истерику и выселила их с матерью из дома. В первые сутки им удалось переночевать в худой ветхой гостинице, но деньги закончились, они остались на улице по среди жестокого января. Бродя по улице, они нашли старый заброшенный сарай, недалеко от небольшого лесочка, но вдали от поселений. Уснули на полу, прижавшись друг к другу, но на следующий день Велия не проснулась. Тэхен не хотел верить, что это смерть. Он ждал, пока мама откроет глаза, но этого не произошло. На следующие сутки от её тела появился неприятный запах. Тогда он понял: это всё. Рыдания, крики, слезы – всё заглушала злая вьюга, бессмысленные крики не помощь ни к чему не привели, да и не могли. Он пытался её согреть, пытался привести её в чувство, но мёртвое почти двое суток тело было недвижно. Не зная, что ещё ему делать, Тэхен не нашёл ничего лучше, чем похоронить мать здесь – в снегу. Он вытащил её безвольное тело на улицу и принялся закапывать в снег. Весной сугробы растают и если он выживет, у него хватит духу, чтобы прийти сюда и посмотреть. Здесь никто не живёт, возможно раньше чем по земле побегут ручьи её тело склюют голодные птицы или разорвут в клочья злые собаки. Но это все, что он мог сейчас сделать. Похоронить её вот так.

Тэхен в последний раз переплёл их пальцы и заставил себя убрать руку. Ничего не видящими от слез глазами он кинул снег в последний раз. Руки все ещё помнили мягкость её кожи, даже когда после трудной работы на нежных пальцах появлялись мозоли или ломались ногти. Бледное лицо в его воспоминаниях больше не было бледным. Теперь оно отдавало жуткой синевой.

Шмыгнув носом, Тэхен отправился в путь. Оставаться здесь не было смысла, ему предстоит выживание, адаптация к новым условиям жизни и страшная мучительная месть.

Глава 1. Побег

Я почувствовала ладони сестры на своих плечах ровно в тот момент, когда уже коснулась коленями пола. Джису смотрела на меня с нескрываемой паникой, и я почувствовала себя эгоисткой. Я должна быть сильной, как и она, а не строить из себя жертву судьбы.

– Дженни, ты в порядке? Это опять началось? – она говорила тихим приглушёнными голосом, чтобы никто в зале нас не услышал. Я прислонилась спиной к большой колонне, так, чтобы скрыться от любопытных глаз, Джису сидела за моей спиной.

– Всё хорошо, просто голова закружилась. Я плохо спала сегодня.

– Ты всегда плохо спишь перед праздничными мероприятиями.

Только Джису знала об этом, ведь только ей и было до этого дело. Аннета после очередного замужества редко интересовалась нашей жизнью, возложив всю ответственность на нянек и учителей. Моя старшая сестра Лалиса, которая тоже удачно вышла замуж, уехала во Францию и более не появлялась в Италии, а накануне её свадьбы мы сильно поссорились, и духу извиниться ни у кого не хватало. Я часто с грустью вспоминала те моменты, когда ещё была маленькая, и Лалиса нянчилась со мной не хуже, чем с родным ребёнком. Но теперь у меня оставалась только Джису, которую я боялась потерять больше, чем собственную жизнь, которая и так была мне не дорога. Оставался ещё наш сводный брат Чонгук. Но его заботу мы всегда принимали с осторожностью и опасениями. Он был единственным сыном нашей мачехи Аннеты и проявлял к нам странное внимание. Особенно ко мне. Из-за этого я боялась его, как огня и старалась лишний раз с ним не сталкиваться.

– Как бы плохо мне не было, Аннета не допустит того, чтобы я не появилась на очередном светском мероприятии. Она из меня всю душу вытрясет, надо идти.

Джису помогла мне подняться, я сделала глубокий вдох и медленный выдох. Выждав ещё секунд пять, мы медленно двинулись в сторону зала. Сегодня на мне было длинное платье-кимоно с расклешёнными рукавами и поясом. Его подарила мачеха специально для этого банкета. Безусловно, это показалось нам с Джису странным. Аннета много внимания уделяла красоте, но никогда не прикладывала собственных усилий для нашей с сестрой безупречности. Это было подозрительным, что красивый подарок достался только мне. Я чувствовала себя сегодня товаром, завёрнутым в красивую упаковку.

       Мы вошли в главный большой зал, и тут же странная эйфория страха и величия разлилась по телу не хуже красного вина. Я – часть мафии. Криминального мира, которого все так боятся, презирают и обходят стороной. Мы с Джису – приёмные дочери нашей мачехи, нынешней жены дона. Её муж не может иметь детей, поэтому был счастлив взять к себе женщину с четырьмя детьми. Я, Джису, Лалиса и её сын от первого брака, старше нас на три года – Чонгук. В общем, счастливая многодетная семья, ничего не скажешь. Если бы ещё кто-то уделял детям время.

– Шампанского? – Джису кивнула в сторону столиков. Да, мне определённо нужен алкоголь, чтобы немного расслабиться. Я слишком сильно волнуюсь, что может случиться? Всего-то платье от мачехи, может, ей просто захотелось, не нужно выдумывать катастрофу на пустом месте. Я не режиссёр фильма.

      Мы сделали несколько глотков, я удержалась, чтобы не опустошить бокал залпом. Приятная горечь разлилась по телу, я позволила себе чуть-чуть расслабиться. Всё как всегда, тут нет ничего необычного. Всё те же гости, алчные и надменные, крутятся возле дона, словно тот лакомый кусочек. Улыбки и танцы, разговоры и перешёптывания. Яркий свет, режущий глаза, приторно-сладкий запах и недостаток кислорода. Я потерплю максимум пару часов, а затем уйду. Нет смысла ждать окончания торжества, не имеющего под собой никакого основания. Это всего лишь ещё одно желание нашего отчима напиться и танцевать, пока не заболит спина, отведать вкусных блюд, которые он и так ест каждый день, и доказать всем, кто здесь главный. Ни один банкет не проходит без драк, задирок, в которых участвует непосредственно сам дон.

      Сегодня здесь все самые приближённые к нашей семье. Советник, младший дон, капо со своей супругой, которая одета не хуже огородного пугала. Другие бы назвали это: «Как с иголочки». Но по мне, ярко-синий пышный подол платья, который медленно перетекает в золотой, выкрашенные красные волосы, собранные в высокую причёску, ярко-алые губы и чересчур накрашенные чёрные ресницы – всё это не имеет между собой никакого сочетания. Но разве мне об этом судить?

      Алессия была дизайнером-стилистом, профессионалом, отвечавшим за мир моды у нас в городе. Многие наряды были изготовлены по её эскизам, и многим они нравились своей яркостью, необычностью и привлекательностью. Снежные барсы любили привлекать к себе внимание, и им было неважно, как это сделать. Красивым нарядом или грандиозным убийством. За большим панорамным окном завыл бушующий ветер, а затем створки распахнулись, и ледяной сквозняк ворвался внутрь, раздувая волосы и полы платьев молодых дам. От холодного жгучего сквозняка у меня по коже прошёл табун мурашек, а затем слуги поспешили закрыть окно. Когда в банкетном зале снова стало тепло, я почувствовала, как сильно мне не хватает сейчас бушующей зимней метели. За окном стояла пакостливая осень.

– Дженни, Джису, я рад, что вы пришли, – Чонгук подошёл поприветствовать нас, и мы, как обычно, приняли его с родственными объятиями. Я отметила, что в этот раз его руки задержались на моей спине дольше обычного и ощутила странное поглаживание. – Мама с отцом ждут нас. Стоит поторопиться, – он не стал бы и слушать наши отпирания. На словах «мама с отцом» я грустно улыбнулась. В отличии от нас, Чонгук смог свыкнуться с новой семьёй и новыми законами, но мы с Джису никогда не сможем этого сделать. Наверное. Может время пройдёт, и она смирится с новой жизнью, но я точно нет. Никогда.

       Отчим сидел за большим круглым столом, рядом с ним мачеха потягивала белое вино. Когда мы подошли ближе, она поставила бокал на стол, улыбнулась нам, а затем странно поправила своё длинное платье бардового цвета и пригладила волосы.

– Дженни, Джису, вы сегодня прекрасно выглядите, как и всегда, – отчим поднялся со своего места и одарил нас любящими объятиями, на которые я ответила непроницаемой холодностью в лице и касаниях.

– Сегодня это не просто банкет ради забавы. Я хотел бы сделать важное объявление для нас, для всех. Чонгук, иди за мной.

      Эти двое двинулись прямо в скопление пьяных людей и совсем вскоре оказавшись на небольшом возвышении, которое использовалось в качестве сцены рядом с большим каменным монументом снежного барса – символа и названия мафии. Дикий каменный зверь обнажил свои клыки и принял атакующую позу.

– Друзья, на самом деле я обманул вас, – дон обращается к гостям, и все тут же переводят своё внимание на него, кто-то из толпы выкрикивает непонятную мне фразочку, а затем по залу прокатывается волна смешков. Дон смеётся вместе со всеми, его веселье подхватывает и мачеха, сидящая за столом, мы с Джису остаёмся спокойными. – На самом деле это торжество я провожу в последний раз. И в последний раз вы обращаетесь ко мне с вашими просьбами, разговорами и благодарностями. Пришло моё время уйти на отдых и заняться чем-то подобающим для моего возраста. Моё место займёт Чонгук. Мой названный сын. Так примите же нового дона!

      Зал взрывается одобрительными криками и хлопками. Я тоже несколько раз хлопаю, а потом выдыхаю и окончательно расслабляюсь. Причина странного поведения мачехи в последнее время и всей этой суматохи – назначение нового дона для снежных барсов. Ничего серьёзного, что могло бы коснуться меня или сестру. Теперь всё внимание перейдёт к Чонгуку, а значит, он значительно облегчает нам задачу с побегом, пускай даже через полгода. Я сажусь за столик и расслабленно кладу в рот несколько алых ягод вишни, Джису принимается за свой любимый салат из морепродуктов. Больше у нас нет повода для переживаний.

– Тащите сюда, – дон отдаёт непонятный для нас всех приказ двум своим телохранителям, и мы переключаем внимание с еды на зал. Народ расступается в стороны, и нам с Джису приходится расталкивать народ, чтобы оказаться в первых рядах. Двери открывают нараспашку, и в следующую секунду в зале оказывается огромная клетка со снежным барсом. Настоящим живым зверем, запертым в клетку.

– Какого чёрта…

      Мне становится до жути неуютно, но оторвать взгляда от животного я не в силах. Чувствую, как сестра впивается руками в моё плечо и пытается оттащить назад, но ноги приросли к полу, и я не двигаюсь с места. Среди яркого света больших люстр отчётливо поблескивают звериные клыки и когти. Дымчато-серый мех с кольцеобразными и сплошными тёмными пятнами сливается со стоящими за клеткой дамами в похожих платьях. На секунду ужас застилает мне глаза, но я всё ещё смотрю.

– Достать это животное было непросто, не говоря уже о сумме, которую пришлось заплатить за него.

       Отчим с довольным видом проходит к клетке и становится совсем близко к разъярённому зверю. На его лице удовлетворение и блаженство, от которого мне становится тошно. Мне не место среди таких людей, готовых отдавать баснословные суммы ради собственных прихотей и развлечений. У них нет принципов, границ, чувств и сострадания. Едва ли покупка настоящего снежного барса – самое дорогое, что приходилось покупать дону мафии. Однако по сравнению с этим животным всё остальное просто гаснет на фоне и кажется ничтожным.

– Этот кинжал передаётся в нашей семье от отца к сыну. У меня не было сына, но ты заменил мне его. Покажи же, что достоин своего нового статуса и сможешь защитить моих людей от любой опасности.

      Чонгук берёт из рук отчима изысканный кинжал, на рукоятке которого изображение символического животного. Настоящее серебро переливается на свету и, кажется, идеально ложится в его руку. Верхняя створка клетки открывается, животное припадает на задние лапы, но у него нет не единого шанса, чтобы защититься. Он без колебаний вонзает острие в спину барса, а затем также вынимает. Раздаётся рык, плавно перерастающий в скулёж, а затем я вдыхаю носом этот запах металла и смерти. Голова кружится, мне становится плохо, я сгибаюсь пополам, Джису хватает меня под руку и уводит. Но чем дальше мы от места происшествия, тем отчётливее у меня перед глазами картинка испуганных и отчаянных звериных глаз, я вижу, как тяжело он дышит, но дыхание его становится всё медленнее, а дамчато-серый мех становится красным, и даже кончики белых лап уже не белые. Как только я оказываюсь в уборной, меня тут же рвёт. Весь выпитый алкоголь и пару вишнёвых ягод выходят наружу. Я кашляю, а затем обессилено сажусь на холодный пол, Джису брызгает мне в лицо холодной водой.

– Ты как?

– Отвратительно.

       И я не вру. Мне хочется зарыдать. Возможно, такая бурная эмоциональная реакция связана с моим нервным состоянием накануне предстоящего праздника. Убийство животного не стало бы для меня шоком, не будь оно выражено в форме посвящения в «правителя». Мне никогда не доводилось увидеть снежных барсов, а тем более отчима и сводного брата с этой стороны. Увиденное только сильнее закрепило в моей голове мысли о безграничной жестокости этих людей. И Чонгук, несомненно, был одним из них. То, с каким спокойным видом он убивал барса, не составляло сомнений. Он знал о страшном ритуале заранее.

– Дженни, нам нужно вернуться, мачеха обрывает мне телефон.

      Я подняла голову на сестру, только сейчас в ушах раздался противный звон телефонного звонка. Я закрыла уши руками, Джису сбросила её звонок и отключила свой смартфон. Мне потребовалось ещё пять минут, чтобы прийти в себя и подняться с пола. Если мачеха так настойчиво звонит, этому есть веская причина и это явно не значит, что она волнуется за нас. Надеюсь, труп животного убрали из зала, иначе я не выдержу и вернусь к состоянию, из которого с трудом вышла.

       Нам повезло. Более никаких зверств со стороны снежных барсов не происходило и вроде как не предстояло. В зале стояла привычная весёлая, лёгкая обстановка, словно ничего не произошло. Мне же теперь держаться также легко и непринуждённо было не по силам, поэтому я стояла и смотрела на гостей, переводя дыхание и крепко держась за руку сестры.

      Чонгук стоял недалеко от большого праздничного стола с важным видом. Теперь он уже не наследник, а дон. Главный в этом здании и городе человек. Отчим сидел возле мачехи и, казалось, был доволен, что больше ему не придётся нести большой и тяжкий груз ответственности главы мафии. Словно, наконец-то пришла его спокойная жизнь, и теперь можно, как и раньше, позволять себе всё подряд, не боясь при этом потерять репутацию сильного правителя.

      Чон, увидев нас с Джису, улыбнулся и направился через весь зал к нам. Я прикрыла глаза и всеми силами старалась надеяться, что он идёт не к нам. Может, и улыбался он совсем не нам, а какому-нибудь старому другу, который стоял за нашими спинами.

– Дженни, с тобой всё хорошо? Я понимаю, это зрелище заставило тебя поволноваться.

      Он положил руку на моё плечо и сжал его, стараясь показать мне свою поддержку. Не зная, что ответить, я только вымученно улыбнулась и продолжила стоять, поглядывая на сестру, которая тоже нервно топталась возле меня.

– Поздравляю с новым статусом! – наконец-то сказала я, чтобы разрядить царившее между нами тяжёлое безмолвие.

– Спасибо, Ни. Но это не главная новость сегодня.

       Конечно, твоё повышение просто мелочь с убийством живого зверя. Ещё я ненавижу, когда он зовёт меня Ни. Ни отец, ни мама никогда меня так не называли, для них я всегда была Дженни. И только сводный брат с мачехой считают, что им дозволено коверкать моё имя. Даже строгий отчим всё же придерживался границ.

– Идём со мной, – он взял меня за руку, и вопреки собственной сдержанности, я всё же дёрнулась. Кажется, он не обратил на это внимания, а внутри меня завязался узел неприязни. Этой рукой он всадил кинжал в живое существо, а сейчас беззаботно вёл меня через весь зал.

– Дорогие мои, как новый дон, сегодня я хотел бы оповестить вас об ещё одной важной новости.

       Народ радостно захлопал в ладоши, а я, смотря на их веселье, почувствовала запах свежей крови и плотнее сжала губы. Чёрт, мне слишком жарко, платье, кажется, неудобно жмёт во всех местах, а ноги уже устали от обуви. Захотелось босиком шагнуть в пушистый снег, пролетающий за окном.

– Я бы не хотел управлять нашей большой империей в одиночку. Со мной должен быть человек, который поддержит меня в моих начинаниях, будет со мной и в радости, и в горе, разделить со мной тяжести и невзгоды. Дженни, ты выйдешь за меня замуж?

      Внутри всё рухнуло, кровь отлила от лица, пол под ногами закружился, колени задрожали. В зале воцарилось молчание, гости замерли в ожидании моего ответа. Я повернула голову к Чонгуку. Он сжимал мою маленькую руку в своей большой ладони и смотрел мне прямо в глаза. В его зрачках отразилась решительность, он здесь дон, а я его подчинённая. У меня нет выбора. Вся жизнь исчезла за плечами вместе с чередой безрассудных мечтаний.

– Да.

Восторженные крики наполнили тишину, и его ладонь наконец-то выпустила мою. Но ненадолго. Сразу же после этого тёплые руки прижали меня к своей груди, а нежные губы коснулись лба. Я слабо обняла его в ответ, мне не верилось в то, что здесь сейчас происходит. Я хотела найти глазами сестру, мне нужно было её увидеть, но, как назло, нас окружили гости, и я почувствовала, что кислород возле меня заканчивается.

– Извините, мне нужно отойти.

       Я отстранилась от своего жениха и принялась протискиваться через толпу к выходу.

– Джен, всё хорошо? – его обеспокоенный голос словно больно ударил по спине, я ссутулилась.

– Да-да, всё отлично.

      Очутившись возле дверей, я уже почти бежала. Переступая сразу через несколько ступенек, я бегом спустилась на первый этаж, поднимая полы своего платья, я неслась дальше. Охрана распахнула передо мной двери, я выбежала на улицу, холодный ветер тут же принял меня в свои объятия. Я озиралась по сторонам и хваталась за волосы, не зная, что же делать. Выйти замуж за сводного брата – это одно. Но навсегда оказаться привязанной к миру, который ненавидишь – это совсем другое. Мы с Джису должны были благополучно покинуть этот город и вообще навсегда уехать из страны, как только мне исполнится восемнадцать. Но что теперь? Я не продержусь в этом браке и года, я не представляю себя на месте его жены. Его прикосновения всё ещё электрической болью отдавались в теле, про большее я не смогу даже думать.

       Слёзы застилали глаза, я сбросила с себя неудобную обувь. Вытерев глаза, я только размазала по лицу тушь, но от рыданий не избавилась. Не зная, что творю, я бросилась бежать босиком по холодному асфальту.

– Взять её, – голос Чонгука заставил меня обернуться. Рассерженный моим поступком брат смотрел на меня с балкона второго этажа. Двери распахнулись, первой выбежала лающая овчарка, вслед за ней мужчина в чёрном. Я не хотела знать, что будет, если меня догонят, и бросилась бежать, куда глаза глядят.

Глава 2. Ким Дженни

Мучительный жаркий день впервые за долгое время сменился приятной прохладой, лёгкий ветерок трепал волосы и щекотал щёки. Моё отражение было искажённым в водной глади Сирийского озера. Я набрал полные лёгкие воздуха, а затем медленно выдохнул, наслаждаясь тишиной. Только моей тишиной. На границе никогда не было людей, ведь обитатели двух кланов боялись друг друга не хуже трусливых зайцев.

       Это единственное место, куда я любил приходить, чтобы отдохнуть от громадной кучи дел. Но, несмотря на спокойствие, которое я здесь находил, я также скорбил по своей главной утрате. Посередине каменного мостика, находившегося слишком низко над водой, стояла огромная статуя королевской кобры. Высунувшая язык и поднятая над землёй, она выглядела агрессивно и была предупреждением для каждого проходящего мимо человека. Здесь другая власть. Жестокая и беспощадная, но вовсе не идиотская.

Сигарета между пальцами медленно тлеет, оставляя после себя тоненькую ниточку белого дыма, за которым неустанно следуют мои глаза. До чего же мне осточертела такая жизнь. Жизнь, проклятая беспощадной ведьмой-смертью, обречённые навсегда пустые дни нескончаемого одиночества, сигареты и голоса людей где-то вдали. Телефон в кармане вибрирует, но мне не хочется смотреть, кто звонил, потому что я знаю, что это по работе. А у меня уже в горле стоит эта работа. От запаха бумаги и синих чернил меня уже тошнит, а от работников в одной и той же белой форме рябит в глазах. Мне хочется спокойствия, но я его ненавижу. Ненавижу оставаться один и касаться руками мёрзлых холодных перил Сирийского моста. Мне хочется тепла, но не искусственного, а настоящего. Человеческого. Но в этой грёбаной жизни одно единственное моё наказание за жалкое существование лишает меня возможности быть счастливым даже, когда я всесилен.

Я уже развернулся и собирался уходить, но моё внимание привлёк женский крик. Я обернулся и прищурился, всматриваясь вдаль. Из-за деревьев, прямо из сердца туманной пелены выскочила девушка. Её босые ноги то и дело подгибались, натыкаясь на камни, веточки, шишки и всё прочее под ногами. По раскрасневшимся от бега щекам рекой текли слёзы. А следом за ней, едва ли не в пяти шагах, бежал мужчина. Высокий, крепкого телосложения, в чёрной форме и серебристых погонах. Это человек снежного барса. Что властям надо от бедной девушки? Действует он по приказу или же решил просто развлечься? Но вскоре, когда он выкрикнул: «Госпожа!», я понял, что всё же первое.

– Помогите, кто-нибудь, помогите! – девушка в слезах молила о помощи и смотрела прямо мне в глаза.

Но я не сдвинулся с места. Я не могу пересечь границу, иначе быть войне. Если кто-то из власти нарушит договор, вражда больше не будет оставаться в сплетнях людей. Начнётся настоящая война. На простых жителей это не распространялось, если девушка по своему желанию пересечёт границу, никто не сможет её остановить и лишь здесь я смогу ей помочь.

– Не подходи, не подходи, или я прыгну, – девушка встала в метре от границы и облокотилась спиной на перила мостика. Она вытянула вперёд руку, предупреждая, что хоть ещё одно его неверное движение и она сорвётся в воду.

– Госпожа, успокойтесь. Господин всего-то хочет с вами поговорить, никто не станет вас ни к чему принуждать.

Он сделал несмелый шаг к ней, девушка подтянулась и села на самый край. Ещё немного, и она упадёт.

– Ты врёшь. Вы все всегда врёте, грёбаные уголовники. Я лучше умру, чем буду жить так.

Не дав больше мужчине сказать и слова, она поддалась назад и отпустила перила. Девушка спиной полетела в воду, он тут же кинулся к ней, но не успел даже задеть край её платья. Раздался оглушительный всплеск, я повернул голову в сторону, брызги попали и на меня.

– Госпожа, нет! Вы сейчас пересечёте границу!

Я с удивлением посмотрел в воду. Кажется, она не умела плевать, но инстинктивно размахивала руками и ногами, тем самым приближаясь всё ближе к границе. Мужчина в погонах мешкался, не зная, что ему делать. Он то хотел кинуться в воду, то хватался руками за голову. Но, в конце концов, девушка оказалась на территории королевской кобры. Она задыхалась, едва оставаясь на поверхности воды. Мои руки были в карманах, я сжал кулаки. Я никогда не надевал перчатки, когда выходил на свои одинокие прогулки, о чём сейчас сильно пожалел. Если я продолжу медлить, она утонет, я крепко сжал челюсти и задержал дыхание. Нагнулся и протянул ей руку, девушка схватилась за неё, как за своё последнее спасение, и я потянул вверх. Вскоре она оказалась рядом со мной, но простояла недолго. Спустя секунду девушка рухнула коленями на жёсткие камни и принялась откашливаться.

– Госпожа, немедленно вернитесь назад, вы же понимаете, что находитесь на вражеской территории, вы здесь не спасётесь, они убьют вас!

– Fottiti! – выругалась девушка, обнимая себя за плечи и стуча зубами от холода. Словно специально подул холодный пронизывающий ветер, она зажмурилась, словно стараясь спрятаться от холода с помощью невидимой силы.

– Госпожа… – я не дал ему продолжить.

– Не слышал, что сказала госпожа? Проваливай отсюда и передай своему господину, что работники у него хреновые. По твоей вине девушка чуть не погибла, а сейчас вполне может заболеть.

Мои слова вызвали у него приступ гнева. Лицо покраснело, а вены на руках вздулись.

– Эта девушка очень важна для господина! Вы хоть понимаете, что он с вами сделает?

– Твой господин облажался, раз такая важная персона бежала от него без оглядки и была готова умереть.

– Вы пожалеете об этом.

Он развернулся и стремительно понёсся прочь, скрываясь в тени небольшого лесочка, оставляя у меня желание прибить его голыми руками. Власти снежного барса вызывали у меня спонтанные приступы гнева своим идиотским поведением и правилами.

Я оглянулся на трясущуюся от холода девушку. Она сидела на коленях, согнувшись и опустив голову, с мокрых волос капала вода. Я снял с себя своё чёрное пальто и накинул ей на плечи. Однако не успел я произнести и слова, как она тут же скинула его с себя.

– Благодарю, но больше мне не нужна ваша помощь. Вам лучше уйти.

– Я спас тебя не для того, чтобы оставить здесь умирать, поэтому лучше не обнажай передо мной свою дерзость.

Я снова накинул на неё пальто и сильнее закутал в него, но девушка тут же начала оказывать сопротивление, поэтому о том, чтобы взять её на руки, не могло быть и речи.

– Я лучше сдохну, чем буду так жить, – из-за стучащих от холода зубов её речь была вовсе неуверенной, какой она хотела её показать.

– Так что же ты так рьяно схватилась в воде за мою руку?

Она не ответила. Но и помощь мою всё ещё не принимала. Я хотел сказать ей о том, что сейчас стоило бы затолкать свою женскую гордость себе поглубже, но сдержался. Она напугана и отчаянна. Стресс и эмоции позволяют ей действовать необдуманно в отличии от меня.

– Хорошо, – она наконец-то сдалась, и я присел на одной колено, поднимая её с холодных камней. Одной рукой она обняла меня за шею и тут я увидел слёзы на её глазах, которые грозились пролиться ливнем на её розовые щёки. Возможно, я был слишком резок с ней. Кто знает, что ей пришлось пережить, если за ней была погоня, и она вполне была готова покончить с собственной жизнью.

Её тельце дрожит в моих руках и от холода, и от страха. Холодный ветер заставляет её дрожать ещё сильнее, и я невольно прижимаю её ещё ближе к себе, но, кажется, она совсем этого не замечает. Всю дорогу мы оба молчим, несмотря на то, что мне хочется разговаривать с ней и задавать бесчисленное количество вопросов. Её губы подрагивают от каждого дуновения ветра, а свободная рука всё сильнее сжимает край моего пальто.

– Куда мы идём?

Испуганный дрожащий голос внезапно вызывает у меня приступ гнева. Чем эти придурки могли так сильно её напугать и каким образом они довели её до такого состояния, когда она была готова распрощаться с собственной жизнью. Как вообще можно было причинить боль этому беззащитному хрупкому созданию с белоснежной кожей и столь чудесными ангельскими глазами? Очередное желание скинуть на снежных барсов кобру стало почти непреодолимым.

– Ко мне домой. Не бойся, я не причиню тебе вреда, – мои слова не принесли никакого результата.

– Почему я должна вам верить? – почему-то этот детский, но мудрый вопрос вызвал у меня улыбку.

– Хотя бы потому, что я спас тебе жизнь.

– Откуда мне знать, что вы действовали не в собственных целях?

– Ты намекаешь, что я не похож на человека, который мог бы просто так сделать доброе дело?

Она промолчала в ответ. Этот разговор явно её напрягал, но мне хотелось убрать это напряжение между нами. И тем не менее, я понимал, у неё действительно нет причин доверять мне. Я выгляжу не по-ангельски (в отличии от неё) и веду себя также. По пальцам можно пересчитать людей, которые доверяют мне.

Когда мы заходим внутрь моего особняка, меня уже встречает Лаура с обеспокоенным видом, её глаза полны материнской тревоги и заботы, и я благодарен ей за это, но не сегодня. Сегодня мне хочется, чтобы она исчезла, оставив меня с этим разбитым и перепуганным цветком наедине. И она без лишних вопросов провожает нас взглядом, когда я уношу девушку в свою спальню.

Сразу же несу её в ванную и включаю тёплую воду забираю своё промокшее пальто.

– Прими душ и успокойся. Я принесу тебе сменную одежду, затем нужно будет обработать твои израненные ступни.

Только после моих слов девушка обращает внимание на свои голые ноги. Вода возле них медленно окрашивается в красный цвет, кажется, она на секунду пугается, словно до этого и не чувствовала никакой боли, пока бежала, и думала лишь о том, чтобы спасти свою душу, даже если для этого нужно будет умереть.

– Тебе нужна какая-то помощь?

Мой вопрос, кажется, разозлил её. Она повернула ко мне голову и посмотрела с вызовом в глазах. На гладких щеках были следы от потёкшей туши, помада слегка размазалась на пухлых губах.

– Благодарю, не нужна. Выйдите, пожалуйста.

Я усмехаюсь и ухожу. Закрываю за собой дверь, но какое-то время я ещё стою и прислушиваюсь. Спустя несколько секунд щёлкает замок. Это вызывает улыбку на моём лице, она всё же вылезла из ванной и закрылась. Она вполне разумная девушка и, кажется, очень даже смелая. Сколько ей лет? На вид семнадцать, девятнадцать. Очень молоденькая, но жизнь не ждёт определённого возраста, чтобы бросить кучу дерьма на чьи-то плечи.

Я подхожу к балкону и закуриваю очередную сигарету, в этот момент снова вибрирует мой мобильный телефон, я стараюсь не раздражаться и беру трубку.

– Господин, сегодня Чонгук занял место дона, а ещё из их особняка тридцать минут назад сбежала Ким Дженнм, Чонгук пустил за ней погоню. Сейчас в доме переполох, все её ищут.

– Почему она сбежала?

– Не уверен, господин, но, кажется, он объявил её своей невестой, и после этого она кинулась в бега.

– Хорошо, Бернандо. Продолжай следить за ними докладывай мне о каждом их шаге.

– Понял, господин.

Прекрасно, теперь мне придётся иметь дело с этим ничтожным щенком. Хотя, что он может сделать? Слушать его мелкий лай я тоже не намерен, однако, учитывая тот факт, что сейчас в моей ванной сидит его невеста, он может знатно потрепать мне нервы. Неудивительно, что бедняжка так бежала. Выйти замуж за сводного брата и полного придурка такая себе перспектива. Только я об этом подумал, телефон снова зазвонил.

– Да?

– Я знаю, что она у тебя. И лучше бы тебе вернуть её по-хорошему в течении часа.

– Во-первых, здравствуй. Во-вторых, кто "она"?

– Не строй из себя идиота, я прекрасно знаю, что Дженни у тебя!

– Если твой человек видел, как она пересекла границу, и я не дал ей умереть, это ещё не значит, что я забрал её к себе. Договор не был нарушен, и я не собираюсь принуждать её уходить, если она этого не хочет.

– Я предупредил, у тебя есть час!

Он сбросил трубку. Мелкий трус, неужели он думает, что я беспрекословно пойду выполнять его ничтожные требования? Не после того, как это невинное создание тряслось в моих руках от холода и страха. Нам ещё предстоит знакомство с тобой, Ким Дженни.

Fottiti – пошел на х..! (итал.).

Глава 3. Сделка

Мне тяжело удерживать себя на месте, зная, что за стеной сейчас сидит Ким Дженни с ранеными ступнями и моется. Ей тяжело даётся этот процесс сейчас, я знаю. И меня распирает от желания открыть дверь и помочь ей, наплевав на все моральные принципы. В голове сейчас крутилась только лишь одна мысль: куда делось отвращение к человеческой коже? Я точно помнил, как схватил в воде её за руку и потянул вверх. Я не ощутил привычной тошноты и омерзения, вместо этого ледяное касание и мягкость кожи. Может, мне показалось? Просто из-за того, что её рука была слишком холодная, это сработало неким барьером? Мне не терпелось ещё раз это проверить и убедиться в этом.

Спустя мучительные полчаса дверь открывается и выходит она. Хромая и сгорбленная, держится за широкую футболку, спадающую с её худых плеч, с мокрыми волосами, смотрит на меня с полными глазами страха. Я подхожу к ней и беру на руку, усаживаю на кровать.

– Тебе нужно обработать ноги, не рекомендую сейчас ходить.

Словно случайно касаюсь её руки. Но внутри не чувствую того, что сопровождало меня на протяжении двадцати семи лет. Нет привычного чувства тошноты, противности, отвращения. Я чувствую её тепло, её нежность. И приходится сжать руку в кулак, я не могу сейчас позволить себе снова коснуться её.

– Извините, вы не обязаны этого делать. Зачем вам помогать мне?

Её голос сейчас совсем уже не дрожит от страха и холода. Она немного напугана, но я вижу и чувствую её невинность, непонимание. Дверь в спальню открывается, а затем лёгкой походкой возле кровати оказывается Данте.

– Затем, что Ким Тэхен не упустит такой шанс поухаживать за Ким Дженни.

Он говорит это с лёгкой насмешкой и беззаботно складывает на груди руки. Я кидаю взгляд на девушку, её глаза мгновенно становятся большими и пугливыми, она смотрит на меня, как на самого дьявола, а затем поспешно отползает на другой край кровати и упирается в стену руками. Я не успеваю ничего сделать, как с её глаз градом начинают лить слёзы.

– Идиот, ты её напугал.

Рявкаю я на парня, но мой тон только сильнее пугает нашу маленькую гостью.

– Извини, я не подумал, что все твои действия заключалась не в этом.

Я подхожу к девушке, огибая кровать, и беру её за плечи.

– Успокойся, я не причиню тебе вреда, нам нужно поговорить, обещаю, я ничего тебе не сделаю.

Кажется, это немного работает, но она всё ещё с опаской смотрит на меня, а глаза красные от слёз, как и маленький аккуратный носик. Я прекрасно знал о том, как сильно людей по ту сторону запугивают дурацкими сказками обо мне, но не думал, что этого ангела запугали настолько сильно.

– Я ничем не смогу вам помочь, я правда ничего не знаю.

– Солнышко, мне ничего от тебя не нужно, кроме того, чтобы ты успокоилась.

Пользуюсь возможностью и касаюсь её мокрых щёк. Горячие слёзы опаляют пальцы, по телу проходится приятная дрожь, что со мной? Какое-то время я просто держу её лицо в своих руках, не в силах поверить, что сейчас это не сон. Я могу дотронуться до неё. Я касаюсь её кожи, и мне хорошо. Разве это возможно?

– Я расскажу вам всё, что знаю, но информация не будет ценной, – она на грани того, чтобы сейчас снова впасть в истерику и я готов убить Данте за неожиданный приход и дурацкую фразочку.

– Давай я налью тебе воды, и ты немного придёшь в себя, – с большим нежеланием я убираю руки и отхожу от неё, по дороге кидаю на Данте убийственный взгляд, парень немного ёжится. Я возвращаюсь с холодным стаканом и аккуратно сую ей в руки, но девушка даже не смотрит на плескающуюся жидкость в её трясущихся руках.

– Данте, ты что-то знаешь?

– Разумеется, я не просто так пришёл. Сегодня Чонгук наконец-то занял пост дона, в честь этого они прямо в здании убили настоящего живого барса. После этой сцены Дженни стало плохо, но вскоре она вернулась в зал и была ошарашена ещё одной прекрасной новостью. Чонгук сделал ей предложение руки и сердца, от которого она, конечно, не могла отказаться, ведь в случае отказа её порвут прямо там. Не зная, как быть, она бросилась бежать, но её жених об этом узнал и пустил за ней погоню, ну, а дальше ты знаешь.

Кажется, идеальные сведения моего шпиона о жизни Дженни её вовсе не вдохновили не то, чтобы успокоиться. Теперь она косилась то на парня, то на меня и всё ещё сжимала стакан в руке, как своё последние спасение.

– Мне нужно знать каждый их шаг, Чонгук в бешенстве, он может нарушить договор и заявиться сюда с войной.

– Тэхен, этот щенок слишком трусливый, чтобы нарушить договор, установленный много лет назад самыми сильными правителями.

– Он слишком несдержан, им правят эмоции, а не разум, я не хочу терять из-за него людей.

– Ну тогда без проблем.

Данте кивает и собирается уходить, но я останавливаю его и быстрым шагом приближаюсь к нему. Хватаю его за руку, плотно сжимая его ладонь в своей, он какое-то время смотрит на меня удивлённым взглядом и потом отходит на шаг назад, когда я выпускаю его руку и резко дёргаюсь, зажимая рукой рот, сдерживая рвотный позыв

– Ты чего?

– Ничего, свали с моих глаз.

Злобно бросаю я, и молодой шпион буквально растворяется в воздухе. Кажется, когда мы с Дженни остаёмся совсем одни, ей становится ещё страшнее. А меня мучает целый поток вопросов, и поэтому я не могу вернуться к ситуации, которая должна беспокоить меня больше всего на данный момент.

– Вы теперь меня убьёте?

Она спрашивает меня, но себе в голове она уже давно придумала, что я действительно её убью.

– Ангел, никто здесь не собирается тебя убивать. Тебе нужно обработать раны, немного отдохнуть, а потом мы решим, что делать.

– Моя сестра наверняка очень волнуется, я так хочу поговорить с ней.

– Солнце, сейчас нельзя. Позвонив сестре, ты можешь ухудшить своё текущее положение.

Мои слова её совсем расстраивают и, кажется, она больше даже не предполагает оптимистичных вариантов исхода этой истории.

– Давай посмотрим твои ножки.

Несмотря на то, что девушка вовсе не хочет, чтобы я обрабатывал её ноги, я всё равно это делаю и каждый раз, когда касаюсь её, я не чувствую отвращения. Я только что убедился, что это работает только с ней, и это сбивает меня с толку. Я нарочно делаю всё слишком медленно, мне не хочется ни на секунду убирать руки. Но, так или иначе, процесс приходится подвести к концу.

– Что вы теперь будете со мной делать?

– А что бы ты предпочла?

Я сажусь рядом с ней.

– Пожалуйста, не отдавайте меня им обратно… Я не хочу больше так жить. Я сделаю всё, что угодно, только не возвращайте меня обратно! Хотя всё, что я могу предложить вам – это мелочь по сравнению с тем, что меня можно использовать как заложницу главного врага.

В её голосе слышится безнадёжность и совсем детское отчаянье. Ей страшно здесь находиться, но возвращаться назад она не хочет ещё больше. Если сейчас дать ей выбор: остаться здесь или вернуться к семье, она непременно выберет первое.

– Я не стану использовать тебя как заложницу.

Но и не отпущу. Не сейчас, когда ты – единственный источник моей настоящей жизни и наконец-то правдивых чувств.

– Ты хочешь избавиться от своей семьи и нежеланного брака? Я могу предложить тебе выгодную сделку.

– Какую?

Несмотря на страх, в её глазах загорается интерес, и у меня в груди начинает бушевать азарт. Как легко, оказывается, вырулить игру на свою сторону.

– Ты выйдешь замуж за меня. Перед этим мы составим договор, в котором ты обозначишь свои границы и требования, которые я должен буду соблюдать. Взамен я обеспечу безопасность тебе и твоей сестре. А также выполню любые твои желания.

Кажется, моё предложение вовсе не кажется ей правильным и справедливым.

– Но зачем вам я?

– Я позже расскажу тебе одну историю, котёнок. Но помни, если ты это услышишь, то уже никогда не покинешь стены этого дома просто так.

Рассказать ей о своей главной слабости и потом получить отказ – самое тупое, что можно сделать. Да, с какой-то стороны всё действительно нечестно. Ведь вся иллюзия выбора, данного мной, ведёт только к одному – к согласию.

Глава 4. Договор

Чёрт. Впервые в жизни я оказалась перед выбором, в котором, куда ни шагни, везде риск и в любой момент можно сорваться в пропасть. Откажусь от его предложения – попаду в ад. Соглашусь – неизвестность. Он ещё смотрит так пугающее, с уверенностью. Словно точно знает, что у меня выбора нет, кроме как согласиться. И он ведь прав. Если уж на то пошло, то его сторона куда выгоднее, чем сторона сводного братца. Однако я не собираюсь так легко сдаваться. Я выросла в семье преступников. И как бы сильно мне этого не хотелось, я переняла от них многое. Если он думает, что сможет воспользоваться моим положением, то я могу лишь позавидовать его наивности.

– Я соглашусь, но договор будет составлен прямо сейчас, и условия, которые я обозначу, не обговариваются.

– Отлично. Сейчас я перебинтую твои ноги, затем мы тебя приоденем и составим договор.

Я внимательно смотрела, как он с некоторой бережностью обрабатывает мои ступни, затем делает крепкие повязки. Ни на секунду я не могла заставить себя расслабиться, хотя мне казалось, что от напряжения трудно дышать. Когда он затянул последнюю повязку, то поднял на меня взгляд. Его глаза смотрели на меня с восхищением и внимательностью. Словно вот он увидел что-то новое, тайное, неизведанное и непонятное ему.

– Я отнесу тебя в гардеробную, – я не успела возразить, потому что он довольно быстро взял меня на руки, крепко прижимая к себе, и почувствовала, как дыхание его участилось.

– У меня вообще-то есть ноги, – недовольное высказывание всё же вырвалось из меня, хотя в моей ситуации было бы разумнее молчать и принимать то, что тебе дают.

– Вообще-то они ранены. Ходить будет больно – это первое. Ты можешь потревожить только что обработанные порезы – это второе.

Он сказал это легко, без злобы, без угроз. На его лице даже появилась небольшая усмешка, которая заставила меня почувствовать себя неловко. Мне действительно стоит закрыть рот на замок, пока я не ляпнула что-то ещё.

Дом был довольно интересен. Тут не было стандартного и привычного мне обустройства, цвета, которые вроде бы совершенно не сочетаются между собой, прекрасно гармонировали на стенах, переливаясь градиентом, создавая приятную, но необычную атмосферу. Извилистая деревянная лестница – и вот мы уже совершенно на другом конце особняка. И выглядит здесь всё как-то по-другому. Более строго, сдержанно, ничего лишнего и ничего выделяющегося. Много дверей и много комнат, все пронумерованные, идут одна за одной. Мимо нас прошли пару девушек. Склонив головы, прижав к бокам руки, они прошли как тени, на лице не скользнуло ни единой эмоции.

– Что это за место? – вмиг почувствовала себя не в своей тарелке. Некомфортно, странно.

– Женское крыло.

– Как гарем?

– Как место для прислуги.

– Тогда почему женское? Здесь работают только женщины?

– Почему же, и мужчины тоже. Во время правления моего отца здесь жили исключительно женщины со своими детьми, причём неважно, кто ты. Жена дона, служанка, проститутка. Сейчас это просто место для прислуги, но прошлое наименование сохранилось.

– Мне казалось, новые правители рушат старые порядки.

– Старые порядки могут быть абсурдны, но они надёжны. Безрассудство менять их, но другое дело – совершенствовать.

Как для дона он не так уж и плох. Однако сейчас я не видела в нём что-то, что ранее когда-то в детстве нам рассказывали учителя и воспитатели.

«Дон Королевской Кобры устрашающий и жестокий. По ту сторону нет людей, которые могли бы быть милосердны или снисходительны к простому народу. Великое горе родиться там». Удивительно, что сейчас я не видела с этим практически ничего общего. Но что я вообще здесь видела? Мне многое ещё предстоит узнать.

– Давно вы правите?

– А ты всегда так много вопросов задаёшь?

– Только когда нервничаю.

Больше мы ничего не говорили, на мой вопрос он так и не ответил. Ну и не надо, всё равно ведь узнаю. Интересно, что же сейчас творится дома? Бедная Джису, она же, наверное, там с ума сходит и места себе найти не может. Я должна обязательно выйти с ней на связь, иначе просто на век свой останусь проклятой эгоисткой.

Кажется, женское крыло мы миновали, снова оказались как будто в совсем уже другом доме. Интерьер здесь более простой, но как-то пусто и холодно. Я всё ещё в широкой футболке, которую держу одной рукой в области груди, и молю бога, чтобы всё поскорее закончилось. И сама не знаю, что имею ввиду. Или то, что он несёт меня на руках, или вся эта история с замужеством. Сначала сводный братец, теперь враг моего народа. Я прямо нарасхват.

По дороге нам попалась Лаура. По крайне мере, так я её запомнила, когда увидела в первый раз. Не знаю, кто она, но выглядит она статно, хоть и как-то просто. Только взгляд её злой, недобрый. Посмотрела на меня с ненавистью, я даже голову немного в плечи вжала.

– Лаура, принеси что-то из одежды Джины. И будь так добра, улыбайся. Терпеть не могу твоё недовольное лицо.

– Одевать её в вещи бывшей жены – не лучшая идея, как и держать здесь! – его слова про улыбку и недовольное лицо она мудро пропустила мимо ушей, иначе здесь наверняка началась бы словесная перепалка.

– Лаура! Не заставляй меня тратить на тебя свой гнев.

Женщина всё же уступила. Наверняка какая-то родственница ему, может, тётка? Уж явно не заведующая прислугой, в доме дона никто не мог позволить такого отношения к себе, тем более сам дон.

Когда мы оказалось в гардеробной, Тэхен опустил меня на стул, затем Лаура принесла вещи. Мужчина сначала придирчиво осматривал то, что она принесла, а потом всё же подал мне голубенькое платье с открытыми плечами и лёгкую кофту.

– Одевайся, крикни, когда будешь готова.

Кивнула, он вышел. Потрогала свои мокрые волосы, убрала их назад, стянула неудобную футболку, которая напрочь прилипла к телу, и надела данное мужчиной платье. Оно было не совсем комфортным, но делало из меня какую-то невинную белоснежку. Хорошо, что он также дал мне кофту, с ней было гораздо лучше. Появилось чувство защищённости, хотя умом я понимала, что в лотереи выиграть шансов больше, чем у меня выжить здесь.

Когда полностью оделась, кричать ему, разумеется, не стала. Встала на ноги, тут же зажмурилась. Больно, но терпимо, выпрямила спину, прошла вперёд. Идти придётся очень медленно, но это лучше, чем он вечно будет таскать меня. Вышла из гардеробной, тут же наткнулась на два сердитых взгляда. Один Лауры, другой— Тэхена.

– Тебе же сказали, что сейчас лучше воздержаться от ходьбы, – сердито и высокомерно проговорила Лаура. Кажется, Тэхену не понравилось, что эта женщина осмеливается делать какие-то замечания мне. Буквально уже его невесте. Я решила ничего не говорить, как-никак всё ещё помню, что отвечать на подобные недовольства – ниже собственного достоинства. Вопреки всему, Тэхен снова взял меня на руки, и на этот раз мы недолго блуждали по этому огромному особняку.

– Располагайся, – в кабинете его было довольно уютно. Как ни странно, присущей дому строгости, здесь совершенно не было, нежные оттенки коричневого придавали месту эстетику, а запылившиеся на полках книги напомнили о детстве. Когда ещё мама была жива, и мы вместе ходили с ней в старую библиотеку. После её смерти я ходила одна и подолгу роняла слёзы возле книжных полок, рассматривая корешки книг, которые она любила читать. Тэхен молча поставил передо мной чашку ароматного чая с лимоном и присел напротив.

– По твоим глазам я вижу у тебя много всего, что ты хочешь мне сказать.

– Это так. Но сначала вы должны рассказать мне о том, зачем я вам.

– Не спеши, Дженни. Иногда владение информацией может привести к печальным последствиям.

– Мы с вами оба прекрасно знаем, что моё присутствие здесь не зависит от этой информации. Вы в любом случае не отпустите меня отсюда просто так.

– Ты очень остроумна для своих лет. Я действительно не отпущу тебя вот так вот просто, я рад, что ты понимаешь это. Но ты также должна знать, что я делаю это не из-за намерений причинить вред тебе или твоей семье.

– Между королевской коброй и снежными барсами на протяжении долгих лет длится вражда. Глупо говорить, что вы не желаете нанести вред моей семье. Вы прекрасно знаете, кто я такая.

– Тебе стоит поменьше прислушиваться к рассказам взрослых. Да, мой отец действительно сильно не любил снежных барсов, но лично мне глубоко безразлично, что там происходит по ту сторону границы.

– Да, я знаю, что жители этого места очень лживы и себялюбивы.

Он посмеялся. В моих словах он не находил ничего оскорбительного, никаких угроз, а всё, что я говорила, действительно казалось ему глупостью и детскими сказками.

– Я и мои подчинённые прекрасно обойдёмся без чужого мнения насчёт нашей жизни, это действительно наша отличительная черта.

– Эгоизм.

– Независимость. Когда ты независим от чужого мнения гораздо проще воплотить в жизнь мечты.

– Убийства и насилия.

– На твоём месте я бы не был столь категоричен. У нас самый низкий показатель подобных случаев, чего я не могу сказать о снежных барсах.

Я замолчала. Не знаю, не могу и не хочу ему верить. Но он как может обладать полной информацией, так и просто может манипулировать мной. Не стоит развивать эту тему, я здесь не для споров.

– Держи, – он протянул мне белый листок и ручку. – Напиши здесь все свои просьбы и условия. Затем я внесу это в договор.

– И всё? Так просто?

– Разумеется, мы сначала обсудим каждый твой пункт.

Он невинно улыбнулся и отвернулся к ноутбуку, всем видом показывая, что мои условия и просьбы не представляют для него сущую проблему. Но есть ли тогда смысл в них? Почему я сейчас сижу здесь? Потому что у меня нет выбора, кроме как довериться и согласиться на его дурацкое предложение руки и сердца. Пускай в реале звучало оно не так романтично, а скорее как приговор. Добровольно-принудительно. Именно в такой форме.

Написать все свои хотелки не составило труда, потому что я чётко и ясно представляла себе то, что хочу. Свободы. И чтобы взять меня замуж, ему придётся либо согласиться, либо избавиться от меня, как от ненужной куклы.

Когда всё было готово, я ещё раз всё внимательно перечитала и ещё минут пять посидела и подумала, размышляя о всех возможных вариантах несчастного исхода, который может со мной случиться. Я знала, что мне не предусмотреть всё, и Тэхен может оказаться значительно хитрее меня (а, так оно и было), но создать хоть какую-то безопасность у меня был шанс.

Протянула ему листок, но он даже не взглянул и, не поворачивая ко мне взгляда, кинул краткое: «Читай».

– Первое: безопасность и материальная помощь моей сестре.

– Разумеется, следующие.

– Не трогать меня до совершеннолетия и после него без моего согласия.

– В каком смысле трогать? Я даже не смогу сделать так?

Он накрыл мою руку своей, и от страха я её отдёрнула, хотя вроде ничего особо опасного он не сделал.

– Так сильно боишься меня? Нам предстоит много работы, чтобы вытравить из твоей головы все дурацкие убеждения, что тебе внушили.

– Они не дурацкие.

– А какие же?

– Правдивые.

Он вздохнул так тяжело и так отчаянно, как будто только что объяснял мне тему по математике, а я в очередной раз говорю, что ничего не поняла.

– Нет, моя милая, не правдивые. Совсем не правдивые.

– Ну, ты, естественно, будешь это всё отрицать.

Он встал из-за стола и подошёл к окну. Сейчас мы действительно выглядели как наставник и его ученица. И наставник был явно недоволен ученицей, то есть мной.

– Естественно, я буду это отрицать, потому что, чтобы тебе там не говорили про королевскую кобру, на восемьдесят процентов это ложь.

– Почему же?

– Да потому что никто из этих рассказчиков, ни учителя, ни воспитатели, ни кто-то ещё здесь не были. И ни меня, ни моего отца даже в глаза не видели.

– И всё же подобные разговоры не могли появиться просто так, из ниоткуда.

– Да что ты?

Он развернулся ко мне лицом, посмотрел прямо в глаза. А затем просто и легко спросил.

– Читала что-нибудь религиозное когда-то?

– Отец когда-то читал нам библию.

– Как думаешь, откуда взялось?

Я молчала. Ну как, откуда взялось? Святые люди написали.

– Придумали, Джен, придумали. Даже если там когда-то что-то и существовало, то едва ли до нас дошли хотя бы крупицы правды. Человечество существует слишком долго, чтобы сохранить подлинную историю.

Никак комментировать я это не стала, хоть и понимала, что доля правды в словах есть. Сама я себя ни к какой религии не относила, богу не поклонялась, не молилась. Нейтрально ко всему религиозному относилась, не до этого как-то было.

– Читай, что там у тебя дальше.

– У меня будет образование и трудоустройство.

– Не проблема. Ты же вроде врачом хотела стать? Поступишь в университет, через пять лет закончишь, пойдёшь работать. Захочешь дальше учиться – твоё право.

– Нет-нет, не совсем так. Я хочу учиться и работать одновременно. Хоть кем.

– Хоть кем не получится. Не думаю, что ты много всего умеешь.

Прозвучало обидно, но я решила не придавать значения.

– А я на какую-то супер престижную профессию и не претендую. Мне так, чтобы время занять и деньги в кармане были.

Он хотел что-то ответить, но сделать ему этого не дали. В дверь постучали, и в кабинет вошла девушка, на вид чуть старше меня. А может мы и ровесники с ней. Одета она была строго: чёрные брюки, белая блузка, жилетка. Белые, как снег волосы были затянуты в высокий хвост, яркая красная помада, чёрные очки.

– Босс, всё подготовлено, как вы просили, – она положила на стол синюю папку и встала по стойке смирно, ожидая дальнейших указаний.

– Спасибо, можешь быть свободна. Ах да, кстати, ты уволена.

Кажется, девушку эта новость не удивила в отличии от меня.

– Как скажите.

И она ушла. Вот так спокойно приняла своё увольнение, словно её увольняют каждый день.

– Поздравляю, ты принята на работу моей секретаршей.

– Что?!

– Ты хотела работу, ты её получила. Дженни, я и без того считаю это условие абсурдным, учитывая, что ты будущая жена дона мафии и собираешься работать за копейки, лишь бы доказать мне свою независимость. Я дал тебе работу, которая позволит мне не спускать с тебя глаз, чтобы ты никуда не вляпалась. Я больше не желаю тратить на это ни минуты. Следующее.

У меня не оставалось выбора, хотя со сложившейся ситуацией я была категорически не согласна. Работа для меня была шансом видеть его как можно меньше, а в итоге всё получилось наоборот. Грело душу то, что я совершенно не знала ничего об обязанностях секретарши и, как он сам сказал, мало чего умею. Думаю, он выгонит меня с этой должности в первый же мой рабочий день.

– Брак будет заключён на год. Всего на год.

– Нет, – сказал, как отрезал. И глаза сразу стали такими серьёзными, холодными, непроницаемые. Движения более резкие, агрессивные. Ступила на красную полосу.

– Я не собираюсь всю жизнь сидеть рядом с тобой!

– А сидеть и не надо, разве только в машине.

Издевается.

– Джен, ну ты как себе это представляешь? Дон выбрал себе жену, а через год развёлся с ней? Три года. Это минимум, что я могу предложить тебе. Не меньше.

Три года?! У меня едва листок из рук не выпал.

– Какие три года? Я хочу уехать! Если мы три года будем жить как соседи, это будет ещё более странно! Или ты думаешь, я собираюсь нарожать тебе детей?

– Почему как соседи? Время пройдёт, ты привыкнешь. А потом и сама не захочешь уехать, или не сможешь уехать.

На что он намекает? На то, что через какое-то время я буду полностью зависеть от него?! Именно по этой причине мне нужна работа и образование.

– Я останусь здесь на год и ни на секунду больше!

Решительно заявила я. В голове уже появилась сцена, как я разрываю листы и бросаю в него первое, что попадётся под руку. Я не собираюсь из одного плена переезжать в другой. Хотя по факту я уже переехала, вот только здесь готова до последнего отстаивать свои права. Но, наверное, не здесь нужно было это делать.

– Давай не будем торопиться с такими вещами. Заключим брак на неопределённый срок, по необходимости. В договоре так и напишем, а там видно будет.

Я согласилась, хотя и не была особо довольна таким вариантом. Если брак не неопределённый срок, может, мне удастся смотаться отсюда гораздо раньше, чем через год. Может, потерпеть останется пару месяцев. Но когда свадьба? Сколько мне придётся здесь проторчать в ожидании неё? А если он её запланировал через год? Что, если в этом и был подвох? У меня задрожали руки, я вдруг поняла, что могу совершить одну, очень-очень большую и непоправимую ошибку в этой жизни. Кажется, моё резко изменившееся состояние он всё же заметил.

– Ну и чего ты так трясёшься? Я вроде не сделал тебе ничего плохого и не собираюсь.

– Я здесь пленница, – то, что должно было прозвучать как вопрос, прозвучало как утверждение.

– Заметь, для пленницы ты находишься в самых лучших условиях. И я даже готов заключить с тобой сделку.

Он был, конечно, прав. Но я ведь не могу знать, чем для меня потом эта самая сделка обернётся. Как же сильно хочется вернуться назад. Снова очутиться дома, даже там, в банкетном зале, где убили животное. Среди лживых и лицемерных людей, я поняла, что прошлое – просто рай по сравнению с тем, что приходится мне терпеть сейчас. Да, здесь меня ещё никто и пальцем не тронул, но как же мне сейчас было страшно. Я одна на чужой территории, о которой с самого детства слышала только самое плохое. Заключаю контракт. Сделку, договор – неважно. От этого зависит моя жизнь, она сейчас только в моих руках. Но если я соглашусь, будет ли и потом моя жизнь принадлежать мне?

За составлением договора мы потратили ещё больше времени, чем я планировала. Я долго гипнотизировала листок перед собой, в нижнем правом углу должна была стоять моя подпись. Я держала в руках ручку и уронила её уже в третий раз. На строчке рядышком красовалась каракуля, похожая на иероглиф – подпись Тэхена. А я всё смотрела и смотрела, вчитывалась в текст, перечитывала слова снова и снова, думая, что вот ещё чуть-чуть, и я найду подвох. Но словно что-то ускользало от меня, словно я рядом, но каждый раз стоит протянуть руку, и оно исчезает. И Тэхен не мешал. Молча ждал, даже не смотрел на меня, смотрел в окно, на стены, в телефон, куда угодно, но не на меня.

– Тебе необязательно подписывать его сейчас. Если нужно время подумать, оставь до завтра. Или до послезавтра. Хоть сколько. Твоё время не ограничено.

Нет, если оставить на потом, я буду только ещё больше мучиться от мыслей и смятений. Зажмуриваюсь и быстро чиркаю. Выходит что-то непонятное, не такое красивое, как подпись Тэхена, моя синяя закорючка неуклюже красуется рядом с ним. Вот и всё. Пути назад уже нет. Что я только что сделала? Спасла себя или навсегда уничтожила?

– Тебе нужно отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы ужин принесли тебе в комнату.

Сижу с опущенной головой, настроения ужинать нет, ровно как и жить дальше. Вроде бы только я преодолела одну трудность, появляется новая. Уже почти справилась с новой, и снова свалилась беда на плечи. Закончится ли это когда-нибудь? Позволяю ему отнести меня наверх, в мою новую комнату, но от еды настойчиво отказываюсь. Условие о том, что жить мы будем отдельно, обозначила я, и вот он уже его выполнил. Может, всё не так плохо и нужно искать плюсы и думать, что делать дальше и продолжать бороться с проблемами и может, я выйду к финалу?

Глава 5. Ким Тэхён

Спать легла рано, уснула быстро. Пару раз просыпалась ночью, неизвестно почему и неизвестно отчего, наверное, что-то снилось, но на утро проснулась на удивление бодрой и полной сил. Долго лежала в кровати и смотрела в потолок. Какого-то конкретного занятия у меня теперь нет, когда решится мой вопрос с учёбой, я не знала, но очень надеялась, что быстро, ведь он же Дон. Одно его слово – и я уже хоть сейчас студентка. Жалко было с предыдущим университетом расставаться, только поступила, но столько друзей уже успела завести. А теперь ищи-свищи меня. Несмотря ни на что, внутри сейчас образовался какой-то сгусток энергии, и его обязательно нужно было куда-то направить. Вот только желания выдумывать себе какие-то дела совершенно не было. Может, персоналу где-то нужна помощь? Да, для дочери дона (хоть и приёмной) подобное считается просто нижайшим занятием, и многие посчитают меня сумасшедшей, вот только статус этот совсем не мой. Не умею я ни жестоко приказывать, ни быть строгой госпожой, в общем, благородная кровь из меня так себе. Ну, а значит, и терять нечего.

Сбыться хрупкому плану, к большому моему сожалению, не удалось. Во-первых, для того, чтобы заняться чем-то совершенно неподходящим для невесты дона, у меня не было нужной одежды. Чего уж таить, у меня не было удобной одежды в целом. В комнате, которую теперь я могла считать своей в этом доме, были некоторые наряды, но это всё исключительно юбки и платья, в которых уборкой не займёшься. Поэтому я разочаровано надела чёрную юбку ниже колена и белую рубашку. Уж если активность придётся оставить на потом, могу я хотя бы по городу пойти прогуляться, возможно, найду где-нибудь тут библиотеку, да и скрашу время.

Выбраться из этого огромного особняка тоже оказалось той ещё головной болью. Я точно знала, что нужно спуститься вниз, но каждый раз, когда я спускалась на этаж ниже, рядом были всё новые и новые лестницы, и я не знала, куда они идут, продолжала упорно идти вниз, пока не дошла до самого первого этажа. Затем нужно было найти дверь на выход, и спустя десять минут поисков я уже почти отчаялась. Как назло, мне не встретился никто из персонала, словно в доме все вымерли, а ведь я сейчас даже злую Лауру была рада встретить. Но, думаю, она скорее подсказала бы мне выход в окно, а не к двери. И всё же дверь мне удалось найти не запертую. И так я до конца и не поняла, через ту ли дверь я вышла, потому что единственный выход, который мне попался, находился в столовой, но я оказалась на улице, уже маленькая победа.

Первым делом оглянулась по сторонам. Уже во всю светило жаркое солнышко, остатки снега, которые ещё вчера противно холодили ноги, сегодня в конец растаяли, и на земле появилась зелёная травка в окружении противных луж. Середина октября. Погода снова была в своём настроении, и ночью я наверняка буду засыпать под звуки дождя, который бьёт по крыше. Слышно ли будет его здесь? Моя комната находилась на самом верхнем этаже, и я очень надеялась, что звуки дождя дойдут до меня.

Я шагнула на сырую землю, немного постояла и двинулась вперёд, минуя чистую асфальтовую дорожку, окружённую со всех сторон рядом кипарисовых деревьев. Впереди были массивные ворота, рядом стоял охранник. Наверняка сильно уставший со своей ночной смены, он облокотился на ворота, опустив голову вниз и сложив руки на груди стоял и не шевелился. Джинсы и чёрная куртка, капюшон на голове, так, что лица почти не видно. Подхожу ближе, специально громко топая каблучками, но мужчина продолжает неподвижно стоять. Протягиваю к нему руку, намереваясь пробудить его от дремоты или же сна.

– Извините, не могли бы вы… – он поднимает голову, и я шагаю назад, отдёргивая от него руку, а он усмехается.

– Далеко собралась? – Тэхен улыбается, забавляется, но во взгляде нет ничего злобного, лишь какая-то детская потеха.

– Прогуляться до библиотеки нельзя?

Он скорчил разочарованное лицо.

– Дженни, ты в окно смотрела? Солнышко, ветерок тёплый, птички вон поют, а ты хочешь такой чудесный день провести в скучной и нудной библиотеке?

– Конечно, для того, кто ни разу не брал книг в руки, библиотека покажется скучным и нудным местом. А в окно я, к сожалению, не смотрю, иначе никуда не пошла бы.

– Не дерзи. Книг я за свою жизнь прочитал явно побольше, чем ты, а в окно ты бы меня не узнала на таком расстоянии, учитывая, что у тебя это и на расстоянии вытянутой руки не получилось.

Я выдохнула. Вот дура, зачем вообще куда-то пошла? Надо было сидеть тихо и засунуть себе свой сгусток энергии куда подальше, а теперь вот приходится проводить время в его милейшей компании.

– Так я могу идти?

– Идти можешь, но только не в библиотеку. Мы с тобой идём гулять.

Да что опять за нафиг? Пребывая здесь, мне вообще, что ли, от его компании нигде не отделаться?

– Мы? Лично я иду в библиотеку, а вы можете гулять где хотите и сколько хотите.

– Вот ты можешь хотя бы один раз не спорить со мной, а просто согласиться? Я уже молчу о том, что ты самостоятельно передвигаешься, хотя я просил тебя не делать этого без необходимости.

– Если вам так будет понятнее, то избавиться сейчас от вашей компании и смыться куда-то из этого места для меня очень большая необходимость.

Я прошла мимо него, однако он и не думал меня останавливать. Решительно взял меня за руку и повёл куда-то, игнорируя все мои попытки выдернуть руку или упереться.

– Ну вот, что тебе не так? Тебя здесь никто не обижает, все твои пожелания я учёл, сейчас веду тебя гулять в чудное место, а ты всё противишься, вместо того, чтобы получать от прогулки удовольствие.

– А вам не приходило в голову, что я просто не хочу находиться рядом с вами?

– Все свои хочу и не хочу придётся оставить при себе. Потому что основная цель этого контракта – чтобы ты всегда была рядом со мной.

– И зачем вам это нужно?

– Если ты сегодня будешь послушной девочкой, мои тайны – твои тайны.

Смирилась. Позволила ему вести себя куда ему угодно, помня о том, что вроде как мы идём гулять в чудный парк, и я надеялась, людей там будет много в это время суток. Пешая прогулка оказалась для меня проблематичной, Тэхен всё тянул меня за собой, и шаг его был быстр, а вот я со своими ранами на ступнях передвигалась медленно, а он с каждым разом сильнее сжимал мою руку и сильнее тянул за собой. Видимо, сжалившись надо мной, он свернул на автобусную остановку, и мы остановились в ожидании общественного транспорта. Молчали, он на меня не смотрел, но руку мою так и не отпустил, хотя я пыталась её вырвать безуспешно два раза. Подошёл автобус, зашли внутрь, свободных мест не оказалось. Встали возле окна, я держусь за поручень, а он стоит за спиной, и руки его по обе стороны от меня, а тело близко-близко, что кажется носом он касается моих волос и вот даже вдыхает их запах.

– И каждый день Дон королевской кобры на автобусах разъезжает?

– А я сегодня и не Дон. Я сегодня самый обычный человек, который живёт как все и у которого есть девушка, которую он ведёт гулять в парк.

– Говорите, как о собачке.

– Не переворачивай всё с ног на голову. Позволь себе просто побыть девочкой-студенткой, за которой ухаживает красивый мужчина.

Надо же, какая самооценка.

– Не льстите себе.

– Это не лесть, это правда.

Да уж, мне бы такое самолюбие и, может быть, уже давно бы была замужем и горя себе не знала со всеми этими свадьбами. Город проносился перед моими глазами стремительно и быстро, что даже фрагменты не оставались в памяти, а всё было нечётко и размазано, как краска по бумаге. Ехали недолго, всего одну остановку, а затем сразу оказались перед входом в парк. Большие ворота уходили ввысь, далеко в небо, и мне оставалось только покорно последовать за своим "красивым мужчиной", что позволил себе ухаживать за мной. Я понимала, что представить себе такую картину мне будет сложно, хотя бы потому, что всех красивых мужчин я отшивала, стоило мне только разглядеть в их глазах намёки на ухаживание. Но вот Тэхен, похоже, отлично справлялся со своей ролью простого человека. Словно доном мафии он и вовсе никогда не был. Пошёл к прилавку и купил два клубничных мороженых, протянул одно мне. Взяла, скромно поблагодарила, ведь всё-таки, как бы не хотелось мне сейчас тут с ним находиться, этикет никто не отменял. А затем мы просто неспешно шли по тропинке и переходили с одной на другую, сворачивали в стороны, шли прямо и всё это время молчали.

Тэхен словно не замечал моего присутствия рядом, он любовался играющими детьми, прислушивался к пению птиц, провожал глазами пробегающих мимо белок. Я не решалась начать разговор, хотя внутри было много вопросов, на которые он обещал ответить, если я буду послушной. Ну, пока вроде слушаюсь, так что пускай отвечает.

Пока я собиралась с мыслями, мы вышли к маленькому деревянному домику. Дверь домика выходила на широкий деревянный настил, от которого вниз до самой воды шли ступеньки. На солнце доски прогрелись и высохли, и было отчётливо видно, что за все последовавшие за заморозками дни на них не ступала нога человека.

Мы расположились на настиле, свесив ноги на ступеньки, глядя на поблёскивающую на солнце поверхность пруда, на далёкий противоположный берег, шумный и многолюдный. Там, почти у самой воды, расположились детские площадки, батуты и карусели, там стояли в рядок лотки с пирожками и мороженым, воздушными шарами и игрушками, дымили многочисленные закусочные, соблазняя гуляющую публику ароматами жареного мяса. На нашей стороне пруда не было ничего. Кроме этого домика, ковра засохших листьев под ногами да сплошной стены вековых деревьев. Тэхен, наконец, соизволил отпустить мою руку, и я демонстративно вытерла её о лёгкую ветровку, которая была на мне. Но, кажется, моя демонстрация осталась для него незамеченной. На лице безмятежное спокойствие, даже умиротворение, абсолютно расслабленное тело, в отличии от меня. Зажатая и напряжённая, я словно ждала, что через секунду он совершит на меня нападение и жестоко, безжалостно убьёт. Однако пока он убивал только мои представления о нём в хорошем смысле.

– И часто вы позволяете себе быть "просто человеком"?

Странно, но что-то существенное спросить не получилось.

– Не часто, должность не та. Прекращай уже свою вежливую форму обращения, познакомились уже давно, вот гуляем. Не к месту здесь твои "вы".

– Один день – это давно?

– А сколько тебе нужно? Год?

– Да нет. Просто слышала, что люди по эту сторону очень длительны в таких делах. Привыкшие временем всё проверять.

– Правда? Упущение.

Он открыто насмехался над моими знаниями о их мире. И от этого мне было немного неловко.

– Я ещё вчера хотел попросить тебя… Подумал, ты и так устала, за один день столько всего. Сними, пожалуйста, свой кулончик. Его опасно носить здесь. Пока я рядом, тебе ничего не угрожает, но я не всегда смогу быть с тобой.

Я опустила голову. Кулон с изображением снежного барса – символ мафии и той стороны, где я выросла.

– Прости, я не могу его снять. Это подарил мне отец, когда я была ещё маленькая.

– Символ преступной организации дарится как подарок от родных?

Он скептически выгнул бровь.

– Каждый получает этот кулон в пять лет. Он самый обычный, на пункте выдачи его бесплатно выдают каждому родителю. Но этот кулон дорогой, он был сделан ради меня на заказ из настоящего серебра.

Он кивнул, но на своём продолжал настаивать.

– Я ведь не прошу тебя его выбросить. Храни дома, как память, но не носи. Не так ведь трудно, верно? Здесь есть люди, у которых личные счёты с барсами. Это может стоить тебе жизни.

Он прав. Если я хочу выжить, я должна снять его. Но мне было так страшно сейчас это делать, что руки дрожали, когда я пыталась расстегнуть миниатюрную застёжку. Я чувствовала себя предательницей собственных родителей, сестры, народа. Пусть даже народ и не был моим. Меня знали как дочь дона, меня уважали. А сейчас что? Кем я стану в их глазах?

– Ты заставишь меня сделать тату?

В библиотеке я читала о том, что символ королевской кобры каждый живущий здесь в прямом смысле носит на своей коже. Тату. Парни на плечах и груди, девушки на бедре.

– Заставлять не буду. Но буду настаивать, чтобы ты сделала это в скором времени. Тату – гарантия твоей безопасности.

– Не понимаю. Тату для девушек делается на бедре, и каким образом оно даёт безопасность, если его не видно? Или тут тебя посреди улицы могут раздеть, чтобы убедиться, что ты своя?

– Раздевать никто не будет. Потому что тот, у кого нет тату, на улицы города не выйдет.

Теперь я совершенно ничего не поняла. Благо Тэхен поспешил пояснить.

– Есть специальная служба, которая следит за тем, чтобы в городе не было этих самых "не своих". У каждого жителя здесь есть документы на эту самую татуировку, их всегда нужно иметь при себе. Если ты попадаешь под подозрение, тебя привозят в отделение и вот там уже раздевают, чтобы во всём убедиться. Если человек только приехал в город, эта же служба доставляет его на место жительства, и выход на улицу запрещён, пока тату будет не сделано. Мастера можно в любую точку города пригласить.

– Но это дикость…

– Зато это гарантирует безопасность народу.

– А сейчас… Как же?

– А сейчас мы с тобой нарушаем закон, который я установил. Я говорил ведь, со мной тебе ничего не угрожает, без меня опасно даже дышать.

– Ты установил отвратительный закон. Я уверена, многим людям это испортило жизнь. Насчёт дышать ты прав. Рядом с Лаурой так и кажется, что кислород отравлен.

Его ничуть не задели мои слова.

– Закон нормальный, просто привыкнуть надо. А на Лауру ты не обижайся. Она добрая, просто боится за меня, у неё свои причины не доверять барсам.

– Ну да, я же просто олицетворение всевозможных опасностей и жестокости.

Я вспомнила, как Тэхен нёс меня на руках, а я придерживала широкую футболку, иногда подрагивая от холода. И как Лаура злобно сверлила меня взглядом. Наверное, на врага народа так злобно не смотрели, как на меня.

– Не обращай на неё внимания, она привыкнет. Однако я хотел бы попросить тебя не устраивать стычек с ней. Лаура много для меня значит, она часть семьи.

– Нужна она мне. Но если она начнёт придираться или выкинет что-то, что я посчитаю опасным или оскорбительным, учти, я молчать не буду.

Тэхен вздохнул, явно утверждая про себя, что всё же избавиться от стычек между двумя женщинами ему не удастся. Мне и самой не хотелось ни с кем здесь ссориться, что уж говорить, мне не хотелось тут находиться и тем более с кем-то контактировать. Но ситуация вынуждала делать обратное.

– Так ты расскажешь, зачем тебе вся эта муть со свадьбой?

– А ты как думаешь?

– Ну, я точно не думаю, что я завидная невеста.

– Верно. Здесь я встречал и покрасивее, и повоспитаннее.

Эта фраза заставила меня оскорбиться, я фыркнула.

– Скатертью дорожка искать новую невесту!

Я даже отвернулась от него. Не наигранно, а по-настоящему нахмурившись и разозлившись. Его мотивы были мне непонятны, его поведение меня бесило.

Он лёг на нагретые солнцем доски. Совершенно не характерное для Дона поведение. У его недоброжелателей есть отличный шанс его убить, а он вот так просто пошёл гулять со мной по городу. А сейчас вот прилёг, на солнышке греется.

– Давай спокойно поговорим, как человек с человеком.

– Думаю, это вряд ли получится, ты ведь постоянно увиливаешь от моих вопросов.

– А ты приляг рядом и положи голову мне на грудь. Тогда обещаю, не буду увиливать.

– Тэхен!

– Да будет хоть минутка, когда ты не будешь со мной спорить?

– Прекрати, мы так не договаривались! Зачем тебе вся эта иллюзия сказки?

– Хочется. Красивый день, красивое место, красивая девушка рядом. У кого-то это не иллюзия, а настоящая жизнь. А у меня такие иллюзии – редкость, сложно себя по-настоящему живым ощущать.

То, что ничего из его слов почти не поняла, говорить не стала. Сделала, как он просил, опустилась чуть ниже, легла ему на живот, не стала возражать его мягким поглаживаниям по моей голове. А он тем временем заговорил, легко так, медленно. Словно о погоде.

– Слышала что-нибудь о гаптофобии?

– Непереносимость человеческой кожи?

– Ну, можно и так сказать. У меня непереносимость человеческой кожи. Ещё с детства.

Услышанная информация повергла в шок. И он Дон мафии? Пускай не с самого детства, но с подростковых лет я знаю, что такое просто жить в семье мафиозников. Чонгук всегда стремился занять место главы, и мне порой тяжело представить, что он чувствовал во время нечеловеческих тренировок, постоянных испытаний и всего прочего. Насколько же тяжело было Тэхену?

– Но как же ты… Правишь?

– У тебя какие-то сверх высокие представления о Доне мафии. У меня есть одобрение и любовь народа. Я начал и закончил красную революцию, совершил переворот, сверг бывшего Дона. Этого достаточно.

– Ты уничтожил династию?

– Я и есть династия, Дженни.

– Но тогда…

– Ты всё правильно поняла. Я убил своего отца. Это долгая история, и я пока не хочу её тебе рассказывать. А с гаптафобией всё странно получается. К тебе я вот прикасаюсь, и мне от этого приятно, а не плохо.

Я встала.

– И ты хочешь оставить меня рядом с собой навсегда?

– Не говори об этом так угрюмо. Ничего трагичного не случится.

Ничего не ответила. Странное ощущение закралось в мысли и не давало теперь покоя. Вот о какой иллюзии жизни он мне говорил. Тэхен тоже поднялся на ноги, коснулся моего плеча, но я лишь сбросила с себя его руку.

– Пожалуйста, отведи меня домой, я устала.

– Я настолько неприятен тебе?

– Нет, не знаю. Просто я так жаждала получить ответы, а когда получила, поняла, что лучше бы и дальше жила в неведении.

– Ты привыкнешь, на самом деле всё не так плохо, как кажется.

Джису. Я срочно должна поговорить с ней обо всём.

– Я хочу позвонить сестре, ты дашь мне телефон?

– Не сегодня. Не спорь, пожалуйста. Завтра зимний праздник, празднуют приближение зимы. Город к нему готовится и я хочу, чтобы ты там была. Тебе не помешает чуть-чуть развеяться.

Повёл меня обратно домой, возражений моих слушать не стал, настаивать на телефонном звонке смысла не было. Настроение было испорчено, как и день, а вот он, похоже, удовольствие от нашей прогулке всё же получил. Проводил меня прямо до комнаты, распорядился, чтобы мне принесли мой поздний завтрак, а сам ушёл, не сказав куда. Особо не расстроилась, мне было необходимо побыть одной, разобраться в своих мыслях.

Глава 6. Новые враги и предрассудки

На завтрак мне принесли лазанью, сливочное ризотто, пасту, салат с морепродуктами и бокал вина. Ни один день, что по ту сторону границы, не проходит без дозы алкоголя. Поела я довольно плотно, несмотря на то, что и половины завтрака не съела. Сразу после того, как всё унесли, в комнате оказалась Лаура. Её выражение лица было всё таким же недоброжелательным: брови нахмурены, губы плотно поджаты, руки сложены на груди. Сегодня на ней было длинное зелёное платье-трапеция, зауженное на её большой груди и маленьких плечах, расклешённое к низу. Волосы были собраны в косички и уложены, как венок на голове. На шее красовалась подвеска в виде полумесяца, а на ногах были туфли на высоком каблуке.

– Ты готова к зимнему балу? – она посмотрела на мою одежду, и на её лице мелькнуло отвращение. Внутри зародилось желание ответить ей тем же, но я смогла сохранить приветливый вид.

– Нет, понятия не имею, что это за торжество, – последнее моё торжество кончилось тем, что я благополучно сбежала от собственной семьи, чуть не умерла и заключила сделку с врагом своего народа. Больше ничего праздновать мне точно не хотелось.

– Время час дня, а ты до сих пор торчишь в своей комнате?! К твоему сведению, все порядочные девушки просыпаются не позже восьми утра и принимаются за дело. Тебе совсем не хочется начать разгребать свои проблемы?

Я сжала зубы. Пока у меня только одна проблема в виде этой стервы, с которой мой "любимый" жених попросил меня не ссориться.

– Я бы не разговаривала на вашем месте со мной в таком тоне.

– А кто ты такая, чтобы я разговаривала с тобой по-другому? Забудь, ты не вернёшься домой, и статуса "принцессы" у тебя больше нет. Пока ты ещё не жена дона, а значит, ты здесь никто. Закрой свой чёртов рот и следуй за мной. Я не хочу, чтобы завтрашний праздник полетел к чертям из-за какой-то шавки со стороны этих жалких котят. Тебя нужно подготовить.

И не дав мне даже возможности раскрыть рот, она вышла из комнаты. Я подскочила со своего места и бросилась за ней, говорить о том, насколько сильно меня сейчас унизила эта женщина, не было смысла. Я не слышала столько даже от учеников элитной гимназии, в которой училась, и часто подвергалась унижениям со стороны более сильных и смелых детей. Слова застряли в горле, когда я хотела поставить эту высокомерную дрянь на место. Мне пришлось молча следовать за ней, пока внутри меня душила обида. Ко мне будут относиться так все на этой стороне, кроме Тэхена. Хотя, может и он так будет, когда ему надоест играть в спасителя.

Мы проходим мимо многочисленных дверей, спускаемся и поднимаемся по лестницам, чтобы отвлечься от своих мыслей, я мельком рассматриваю лепнину и картины на стенах. Походка Лауры быстрая, а недовольство и раздражение словно окутывает весь особняк. Мы заходим внутрь ветхого помещения, преодолев две массивные двери бледно-красного цвета.

– Джульетта, ты здесь? – внутри я с удивлением понимаю, что это явно чья-то мастерская по пошиву одежды. На полу небрежно валяются ошмётки ткани, нитки целыми катушками, несколько столов с довольно громоздкими швейными машинками, слева возле стены несколько женских манекенов с надетыми на них роскошными пышными платьями.

Лаура явно раздражена, что некая Джульетта не откликается на её зов и, пиная катушку ниток, она идёт вперёд. Справа есть проход, который закрыт от нас полотном, когда Лаура уже почти хотела отодвинуть его в сторону, чтобы пройти, оттуда внезапно выходит молодая девушка с кудрявыми короткими волосами.

– Простите меня, я была увлечена работой и не услышала вас.

На её лице нет и капли раскаяния. Она одета в джинсовый комбинезон с чёрно-белой водолазкой в полоску. На её лице нет никакого макияжа, и выглядит она уставшей, словно долгое время не спала.

– Нужно найти что-то для зимнего бала для неё, – Лаура кивает на меня, и я всем телом ощущаю волны неприязни, исходящие от неё. Джульетта оценивающе смотрит на меня, в её взгляде нет ничего более рабочего интереса.

– Что-нибудь похожее на платья Джины?– предлагает девушка, но Лаура тут же яростно отрицает предложенный вариант. Для меня всё ещё остаётся загадкой, кто такая Джина и почему меня всё время пытаются запихнуть в её одежду. Собственно, сейчас я, скорее всего, в ней.

– Нет-нет, нужно что-то совершенно другое, но не менее роскошное. Что-нибудь, что подчеркнёт её фигуру, но не будет слишком вызывающим и не слишком простым. Она должна быть одета как невеста дона, но совершенно другая, а не пародия его бывшей жены.

Бывшая жена, значит. К моему сожалению, но у меня есть повод увидеться с женихом, чтобы расспросить его об этом. Где сейчас эта Джина и почему её вещи всё ещё здесь.

– Поняла, сейчас посмотрю что-нибудь.

Джульетта вновь скрывается за полотном, и мы с Лаурой остаёмся наедине. Выдерживать её присутствие тяжело, потому что она вся светится негативом, который пропитывает меня насквозь.

– Хоть ты мне и не нравишься, но я не могу одеть тебя как посмешище. Завтра ты должна будешь вести себя, как подобает статусу, а если что-то пойдёт не так, я сотру тебя в порошок.

– Не вы ли мне говорили, что я здесь никто, потому что ещё не жена Дона. Так в соответствии с каким статусом я должна себя вести?

– Он обратил на тебя внимание. Этого достаточно, чтобы быть ему бесконечно благодарной и быть готовой исполнять любые его пожелания.

– Я должна вести себя как последняя падшая женщина, чьё тело заинтересовало мужчину? К сожалению, не умею так. Возможно, вы меня научите, раз вам столько об этом известно.

Лицо Лауры багровеет от злости, но тут из-за полотна появляется Джульетта с несколькими платьями в руках. Мы начинаем примерку.

К моему удивлению, но следующие два часа я провожу без гневных высказываний Лауры в мою сторону. Она вместе с Джульеттой помогает мне надевать те или иные платья, после чего комментирует каждый образ строго, профессионально и я понимаю, что у них обеих опыта в этом гораздо больше, чем у меня. Я не возражаю ничему. Позволяю одеть себя в дорогие тряпки, встаю так и эдак, чтобы им получше всё рассмотреть, ведь завтра я должна выглядеть идеально. Лаура пытается представить меня с теми или иными причёсками и всячески сочетает собственное воображение с нарядами. Меня одевают в короткие и длинные платья, сравнивают, что будет смотреться лучше, стоит ли оголять ноги или же это будет слишком неприлично и, судя из их обсуждений, я поняла, что на этой стороне границы к женщинам совершенно другое отношение. Джинсы и шорты здесь не в моде, платье выше колен портит о тебе впечатление окружающих и ставит на тебе крест. Там, где я выросла, понятие «неприличие» говорилось исключительно с пошлыми улыбками, причём как от мужчин, так и от самих женщин. Чем откровеннее была одета девушка, тем больше она нравилась другим, недотрог и монашек не жаловали почти нигде, разве что в церкви.

К собственному сожалению, я обнаружила, что моё мнение при выборе наряда на праздник не учитывается, когда я воспротивилась длинному бордовому платью в каком-то странном мистическом стиле. Вернее, само платье было совершенно обычным, но любую девушку оно делало бы мистически холодной и неприступной, при этом намекая на бушующую внутри страсть и разврат. Когда я чётко объяснила, что этот вариант кажется мне самым абсурдным из всех предложенных, Лаура одним своим взглядом дала мне понять, что мои слова не больше, чем писк мышки, которую вот-вот задавит кошка. Джульетта дала некоторые наставления по поводу причёски и обуви, сказала, что сюда идеально подойдут высокие шпильки, а волосы лучше собрать в хвост или пучок. Лаура довольно внимательно слушала советы молодой девушки-специалиста, после чего мне дали одеться в нормальную одежду. Когда мы уже почти собрались уходить, Лаура вдруг быстро обернулась и сказала.

– Ах, совсем забыла! Джульетта, нужно немедленно снять с неё мерки и начать пошив одежды. Не будет же она всё время ходить в вещах его жены.

Бывшей жены. Грозно подумалось мне, ведь одна только мысль, что меня здесь ставят на второе место, как какую-то наложницу, заставляла кровь яростно бурлить от негодования. Я ещё выскажу это всё своему жениху и про хамство этой стервы упомянуть не забуду.

– Что за бред? Какой к чёрту пошив одежды, я не могу просто сходить в магазин? – моё терпение медленно подходило к концу, и я уже была близка к тому, чтобы швырнуть пару лохмотьев ткани в Лауру и вернуться в свою комнату. Упасть на кровать и заплакать от бессилия. Хочу домой, хочу увидеть сестру. Хочу бежать отсюда без оглядки и забыть этот дом, эту женщину и их дона, как страшный сон.

– Ну конечно, ты уже раскатала губу на денежки будущего мужа. По правилам здесь нельзя ходить в обычной одежде всем тем, кто выше статуса прислуги. Если тебе нравятся эти нелепые синие штаны или эта бестолковая юбка, что на тебе сейчас, могу показать, где нужно вымыть полы.

Я так плотно сжала зубы, что показалось, сейчас они раскрошатся. Нелепые, дурацкие правила и предрассудки, с которыми я столкнулась сегодня, бесили до посинения. Мне не терпелось найти хозяина дома и послать его к чёрту с этим договором и с этими правилами. Увы, собственная жизнь мне всё же важнее собственной гордости. Я дала Джульетте возможность снять с меня мерки, девушка поинтересовалась, какие цвета я люблю. Когда я ответила «чёрный» Лаура гневно принялась высказывать мне, что в этом доме чёрный не носят. Это цвет траура, неприятностей и неудач. Не желая дальше слушать её гневные монологи, я невоспитанейшим образом перебила её и назвала другие несколько цветов. Женщина задохнулась от возмущения, и мне показалось, что сейчас она примется меня душить. Но ничего не произошло, мы молча вернулись в мою комнату, Лаура оповестила меня о том, что обед подадут уже через полчаса, после чего пожелала мне удачно провести день, но я лишь громко захлопнула дверь перед её носом, полностью проигнорировав. Могу поклясться, она затряслась от злости на той стороне, но, к счастью, я этого уже не увидела.

Глава 7. Зимний балл

Зимний балл – это одно из самых отвратительных торжеств за всю историю мафии королевской кобры. Здесь ещё не выпал снег, но ближе к полуночи, в самый разгар веселья, быть жестокой и завывающей метели, которой не будет конца до самого утра, как не будет и конца бушующему пьянству и безудержных гулянок ещё спустя неделю после самого праздника. Меньше всего мне сейчас хотелось думать о такой ерунде, как праздник зимы в конце осени. Ноябрь медленно подходил к концу, люди с предвкушением грезили о предстоящем гулянье, как о нечто волшебном в их жизни. Здесь не с такой радостью встречали Новый год, как праздник зимы.

Эта глуповатая феерия появилась на пустом месте из-за капризной, ленивой прихоти ещё моего деда, но какую же популярность она обрела, перерастая из года в год, из обычного пьяного маскарада в целые семейные традиции и даже обряды. И будь моя воля, я бы давно отменил ко всем чертям это торжество, более того, я уже пытался это сделать, но то, как буйно вцепился народ в этот день календаря, грозило мне тем, что я мог потерять "престол" не успев толком начать править.

Лаура вошла в мою спальню после короткого стука, она остановилась возле большого зеркала, и выражение её лица означало, что меня уже ждёт целый поток нескончаемых претензий и вопросов.

– Она же просто хамка! И эту девушку ты собираешься взять с собой на великий праздник?

– Дорогая моя, Лаура. В этой клоунаде величия столько же, сколько в тебе сейчас хладнокровия. Но чем раньше все узнают о моей невесте, тем лучше для нас для всех.

– А как же Камилла? Ты с ней объяснился?

– А она не глупая девочка и уже давно должна была понять, что я не буду мучить ни её и ни себя, пытаясь зайти дальше.

– Бред какой-то, ну почему именно перед этой девчонкой отступила твоя болезнь!

– Наверное, это судьба. Просто смирись. Я не изменю своего решения ни при каких обстоятельствах.

– Даже если она сама захочет расторгнуть ваш договор?

– Даже по этой причине. Но если я узнаю, что по твоей милости она однажды захочет его расторгнуть, имей ввиду, я не посмотрю на то, что ты когда-то сделала для меня. Я ясно выразился? – Лауру напрягла моя интонация и смысл сказанного. Я был уверен, что у неё ещё есть аргументы в противовес моим словам, но, видимо, она решила не тратить своё время зря.

– Поняла. Только ты тоже имей ввиду, что для меня она пустое место. И я буду вольна обращаться к ней и с ней так, как она того заслуживает! – уверенная в сказанном, она уже собиралась развернуться и уйти, но я схватил женщину за локоть, не сумев скрыть своей резкости.

– Не забывай своё место, Лаура Родари. В этом доме ты будешь обращаться и к Дону, и к его невесте как следует. Иначе тебе здесь нет места, – явно оскорблённая моими словами женщина склонилась в поклоне и сквозь зубы произнесла извинения, а затем беззвучной тенью вышла из комнаты.

Я подошёл к зеркалу, ещё раз убедился в своём подобающем для этого мероприятия виде, надел на руки чёрные перчатки в цвет своего костюма и отправился на торжество.

* * *

В большом зале собралось уже довольно много народу, среди них были только мои подчинённые, никого из знакомых лиц я не видел. Лаура стояла в эпицентре оживлённой толпы и мило улыбалась гостям, о чём-то разговаривая. Рядом с ней стояло две девушки, одна из которых Камилла, в сиреневом скромном платье с двумя роскошными косами ниже поясницы. Увидев меня вдалеке, она улыбнулась мне самой доброй на свете улыбкой и смущённо опустила голову, когда я в приветствии кивнул ей головой. Однако мои глаза то и дело лихорадочно метались среди гостей, но я так не увидел своей невесты. Народ при виде меня расступался в поклонах и приветствиях, я через силу отвечал им тем же, прекрасно зная, что меньше чем через три часа эти же галантные и изысканные господа и дамы будут до ужасы пьяны, и кто-то доберётся до дома, а кто-то свалится здесь с алкогольным отравлением и доставит персоналу кучу проблем.

– Где Дженни? – спросил я, стоило мне оказаться возле Лауры и её свиты. Женщина намеренно проигнорировала меня, вызывая внутри желание прибить её на месте. Как бы она не была мне близка, её характер – дьявольское олицетворение. И лишь Камилла со всей невинностью уставилась на меня, с детской безобидностью спросив:

– Кто?

Лаура скривила лицо.

– Твоя дорогая невеста ясно дала мне понять, что моя компания вызывает в ней больше отвращения, чем гнилые объедки со стола барсов. Она сказала, что не нуждается в моей помощи, поэтому я без понятия, где она.

– У тебя есть невеста? – с болью и горечью в голосе подхватила Камилла. Мне не надо и смотреть на её лицо, чтобы понять, что прозрачные слёзы уже блестят на её глазах. Я поспешил отойти от них подальше, потому что упавшая в мои объятия зарёванная девица точно не была мне сейчас нужна.

Я уже собирался самостоятельно отправиться на поиски своей будущей жены, как вдруг слуги отворяют двери, и в зале появляется она. Я так и застываю на своём месте, поразительно пронзая её своим взглядом. Тёмно-бордовое платье облегает её стройное тело, подчёркивая все формы и окружности, высокий разрез ткани на ноге, что мне почти видно то, что никто другой не должен видеть. Изящно-тонкая оголённая шея, такие хрупкие обнажённые плечи, прямой стан, волосы шёлком свисают за обнажённой спиной. В этом платье слишком мало ткани, оно делает её слишком сексуальной, слишком страстной и роковой. Не нужно быть остроумным, чтобы догадаться, что в этом зале всё внимание мгновенно переключилось на роскошную незнакомку. В столь откровенном, подчёркивающем наряде, с гордой походкой, никому неизвестная и незнакомая, она влекла к себе внимания, и о чёрт, ей нравился эффект, который она произвела. Я не заметил, как рядом появился Данте. Не стесняясь никого, он присвистнул и толкнул меня плечом.

– Советую вооружиться скотчем. Сегодня тебе придётся заклеивать рты и глаза всем, кто не относится к женскому полу.

– Тогда, будь так добр, принеси мне ствол. Не хочу возиться со скотчем.

Данте посмеялся и поспешил отойти, когда заметил, что Дженни приближается к нам. Если он подумал, что я смогу приставить дуло пистолета и к лучшему другу, то он совершенно прав.

– Добрый вечер, – полная непринуждённость в голосе, лёгкая улыбка и наклон головы.

– Добрый. Лаура сказала, что ты отказалась от её сопровождения, это так?

– Совершенно верно. Не желаю ни секунды мотать себе из-за неё нервы.

Я не успел ответить, как рядом оказалась возмущённая Лаура.

– Что это за ужас?! Это совсем не то платье, что я выбрала для тебя!

– Вы ошибаетесь. Это совершенно то платье, я просто нашла в комнате ножницы и чуть-чуть добавила изюминку, чтобы не быть как одна из ваших серых мышек, – она кивнула в сторону оскорблённой Камиллы, и пока здесь не завязалась женская драка, я поспешил увести Дженни подальше.

В этот момент заиграла музыка, кто-то пустился в пляс, а кто-то так и остался стоять, потягивая вино и другие алкогольные напитки.

– А ведь раньше ты училась в медицинском колледже, но, видимо, твоё призвание – дизайнер одежды, так? – я встал у неё за спиной, плотно прижимаясь к её телу, ощущая, как она напрягается в моих руках, как шумно втягивает воздух, впивается ногтями в мои перчатки на руках.

– Убери от меня свои руки, – она дёрнулась в сторону, но я не дал ей отстранится ни на миллиметр.

– Тебя что-то смущает?

– Да, то, что ты прилюдно лапаешь меня, – Дженни была вне себя от злости из-за того, что я себе позволял. Я слышал её учащённое сердцебиение, лёгкую дрожь и напряжение, которое, казалось, сейчас шарахнет меня током. Моя рука спустилась ниже, к неприлично большому разрезу на ноге.

– Тебя должен был смутить твой внешний вид, когда ты отрезала от своего наряда половину ткани, но, наверное, ты позволила себе оставить слишком много? На той стороне принято так мало одежды?

Она изогнула губы в коварной улыбке.

– На той стороне никто не ограничивает женщин в их правах на одежду и внешний вид.

– Да? А мне показалось, женщинам там дают очень мало ткани, чтобы эту одежду шить. Надеюсь, обрезки от своего платья ты соберёшь и отправишь туда.

– Непременно.

Я отпустил её, девушка поспешила отойти от меня на расстояние и поправить свой наряд. Заиграла более спокойная музыка, пора было поприветствовать гостей.

– Идём со мной, – я накрыл рукой её талию, к моему удивлению, она не стала спорить и противиться, мы вместе вышли из тени и предстали перед гостями.

За те несколько секунд, что я отвлёкся на свою невесту, в зале стало больше народу. Возле окна в слезах стояла Камилла, рядом Лаура гладила её по спине и успокаивала, Дженни при виде спектакля удивлённо вскинула брови, но комментировать никак не стала. Наверное, ранее люди уже привыкли к оскорблениям с её стороны и не обращали внимания, а реакция ранимой Камиллы была ей чуждой.

Поток моих вежливых высказываний длился недолго. Я кратко поблагодарил всех за присутствие и поздравил с праздником, после чего представил Дженни и мы все немного удивились, с каким одобрением её принял народ. Никто не знал, кто она, откуда она, её имя было никому неизвестно, это подогревало интерес и вызывало во мне злость.

Когда я закончил, мы вернулись в центр толпы, нас окружили люди, а в особенности Дженни. Зрелые женщины и молодые девушки подходили к ней с самыми разными вопросами, просьбами и предложениями. Ким только вежливо улыбалась и кидала на меня жалостливые взгляды. Она совершенно не понимала, что ей нужно делать и как себя вести. Я позволил безудержной толпе увести Нику на несколько минут.

– Уважаемые дамы, думаю, Дженни Ким не сможет сейчас вам с точностью ответить на все ваши вопросы и пожелания. Приходите в приёмный день, там у вас будет больше времени для решения всех ваших проблем.

И пока гостьи отвешивали поклоны и извинялись за свою чрезмерную настойчивость, я поспешил увести девушку.

– Когда не надо, ты от меня не отлипаешь, а когда надо, так ты бросил меня среди этих стервятниц!

– Я никогда тебя не брошу и не бросал, принцесса. Ты у меня довольно умная девочка, особенно когда дело касается резких решений, – я кивнул головой на её платье и продолжил. – Я лишь дал тебе немного самостоятельности и контролировал ситуацию издали. В будущем тебе ещё придётся работать с ними, так что нужно привыкать.

– Работать с ними? Что это значит? И какой ещё приёмный день?

– Когда ты станешь доньей, тебя политические, экономические, социальные и другие вопросы будут касаться также, как и меня. Люди будут приходить к тебе со своими просьбами и предложениями, одни будут рассказывать о грандиозных планах в бизнесе, в который стоит инвестировать, другие будут умолять о помощи, потому что у них что-то случилось. Ты можешь оказывать приёмы как одна, так и присутствовать на них вместе со мной.

– Но я же ничего не знаю обо всём этом.

– Дома тебя не учили ничему подобному?

– Нет. Зачем мне было бы это нужно…

Её ответ вызвал во мне удивления больше, чем её откровенный наряд.

– Так, принцесса, расскажи-ка мне больше о своём образовании.

– Ну, я закончила элитную гимназию и музыкальную школу, несколько лет отучилась в художественной школе, но так не окончила её. Мачеха хотела сделать из меня полиглота, но я с трудом освоила английский язык, и она бросила эту затею.

– А что насчёт самообороны, спорта?

– Ничего. Ещё когда мама была жива, занималась гимнастикой.

– Тогда спешу огорчить, тебя ждёт двойное образование.

Кажется, эти слова нисколько не расстроили Дженни. Она только пожала плечами и кивнула головой. Не знаю, насколько она будет способна, чтобы справляться со всем этим, но дальнейшие трудности её явно не пугали, либо же ей было на них всё равно.

Следующие пару часов вечера прошли относительно спокойно и нормально, Джен даже пыталась найти общий язык с Лаурой, разумеется, инициатором сближения выступил я. Несмотря на то, что всё шло гладко, были вещи, которые не давали мне покоя. Праздник выдался на редкость ещё более омерзительным, чем когда-либо. Я всем телом чувствовал, как вокруг мои подчинённые истекают слюнями при виде моей невесты. А самое главное: она видела это и умело этим пользовалась. Что ж, один-ноль, дорогая, но игра только началась.

Лаура, разумеется, видела все взгляды других мужчин на Дженни и видела её ответный взгляд. Позже она ещё выскажет мне лекцию о неправильности моего выбора.

Искренне надеясь, что пока я отлучился, Лаура и Дженни не поубивают друг друга, я направился к Камилле, которая одиноко стояла с бокалом шампанского в стороне от нас.

– Здравствуй. Извини, сегодня мы так и не поздоровались.

– Здравствуй, да, извини. Ты прав.

– Потанцуем?

– Разве ты не с невестой должен танцевать?

– Она не любительница танцев, разве я не могу пригласить подругу семьи?

Камилла ещё какое-то время колебалась, но всё же сдалась. Мы без труда слились с танцующей толпой и закружились в очередном вальсе. Краем глаза я заметил недовольное лицо Лауры и непроницаемый взгляд своей невесты. Она восприняла мой танец с Камиллой как вызов, но не как оскорбление.

– Наверное, Ким Дженни будет тебя ревновать. Нам не стоит этого делать.

– А что мы делаем? Мы всего лишь танцуем.

– Это неправильно.

– Сколько раз я тебе говорил, что думать о правильности в мире мафии – всё равно, что сравнивать дьявола с ангелом.

Камилла была хорошей девушкой. Умной и образованный, талантливой и покорной. Но она была слишком скучной. Её покорность была дотошной, я не испытывал с ней и половины тех эмоций, что за эти два дня испытал с Дженни. Возможно, всему виной другой менталитет, но если девушки королевской кобры настолько скучны, мне стоит пересмотреть большинство устоев.

Танец подошёл к концу, музыка стихла, я поблагодарил девушку за танец и вернулся к Ким. Лауры рядом уже не было.

– Ты съела Лауру или прогнала? – девушка скрипнула зубами от злости.

– Ты недооцениваешь меня.

– Не сомневаюсь в этом. Полагаю, твои способности не ограничиваются навыками дизайнерского мастерства.

– Верно, не ограничиваются. Танцевать я умею также хорошо, как орудую ножницами. Собственно, это я сейчас и собираюсь делать.

– И с кем же ты собралась танцевать?

– Посмотри, какой красивый шатен стоит там у окна, совершенно один весь вечер. Симпатичный, правда?

– Хочешь сказать, ты за этим слизнем наблюдала весь вечер?

– Он довольно красивый! Уверена, что танцует он также хорошо, как выглядит.

Я резко схватил её за руку, когда она уже собиралась направиться к нему. Не говоря больше ни слова и не слушая её возмущения и я повёл её в сторону, туда, где не было нормального освещения и находилась прислуга.

– Исчезните отсюда.

Уже через секунду мы оказались совсем одни.

– Думаешь, что можешь танцевать с кем захочешь у меня на глазах, а мне запрещаешь?

– А ты ревнуешь?

– Нет! Но я не позволю к себе такого отношения.

– А я не позволю, чтобы моя невеста кидала вежливые улыбочки всем подряд, при этом весь вечер наблюдая за каким-то мерзким тараканом, не говоря уже о том, что ты собиралась с ним танцевать.

– Ревнуешь? – она усмехнулась.

– Да! Diavolo sì!² Я ревную так, что сейчас готов застрелить этого урода просто за то, что существует! А всем, кто улыбался – выбить чёртовы зубы и зашить рот нитками, чтобы даже не смели больше думать о подобном!

Я инстинктивно схватил её за плечи, стараясь выровнять собственное дыхание после неунимающегося всплеска гнева. Мы стояли молча, Дженни явно была сбита с толку моим поведением. Но я ничего не мог с собой поделать, меня злили сейчас абсолютно все, кто дышал с ней одним воздухом. Мне в голову закрадывались страшные мысли, они могли представлять её в своей голове, и их извращённой фантазии не было предела. Мне было трудно сосредоточиться на реальности.

– Потанцуй со мной. Потанцуй со мной так, как собиралась танцевать с ним.

Она ещё несколько секунд смотрела на меня, словно пытаясь более чётко представить себе музыку, которая доносилась до нас из главного зала. Её руки легли мне на плечи, мои – на её талию, и мы начали медленное движение. Постепенно она переходила в более быстрый ритм, а движения приобретали всё более сексуальный характер. То, как она соблазнительно крутила бёдрами, а платье, словно морская волна, ласкало её нагие ноги. Её руки всё увереннее двигались по моему телу от плечей до торса, тело чувствовало её длинные пальцы даже сквозь ткань чёрной рубашки. Её губы соблазнительно открывались на вздохе, она обходила меня стороной, прижималась ко мне со спины, и я чувствовал каждый изгиб её тела. Она обнимала меня за шею, наши губы оказывались непозволительно близко, но так и не соприкасались. Она, точно змея, обвивалась вокруг меня, заставляла всё моё тело, которое уже столько лет не чувствовало ласки, откликаться на неё, заставляла желать большего. Во время танца она с изысканностью сняла с меня перчатки, и те небрежно упали на пол. Она накрыла мои руки своими и провела по идеальному изгибу своей талии вплоть до ягодиц. А потом музыка стихла, она успела красиво закончить наше маленькое извращение и отступила назад, словно только что мы станцевали вальс.

– Что было бы, если бы я всё же станцевала так с тем парнем?

– Я бы голыми руками разобрал его на органы. Не говори мне о нём, не хочу сейчас о ком-то думать, кроме тебя.

Она улыбнулась. Мы вместе вернулись в зал, как ни в чём не бывало, но впервые появившуюся гармоничную идиллию между нами нарушил появившийся из ниоткуда Данте. Его лицо было серьёзным и взволнованным, это говорило о том, что сейчас он явно не намерен отпускать свои глупые шуточки.

– Тэхен, можно тебя?

– Я оставлю тебя ровно на две минуты, не двигайся с этого места не на шаг, пожалуйста, – Дженни закатила глаза, я и Данте отошли в сторону достаточно далеко, чтобы девушка не могла нас услышать.

– Чонгук в сопровождении армии на границе. Он требует, чтобы ты через час явился вместе с Дженни туда, иначе он объявит войну.

– Щенок блефует, не стоит тратить на него время.

– Он, может, и блефует, но вот его мать готова разорвать всех и вся, лишь бы вернуть свою приёмную дочь.

– Что насчёт бывшего Дона?

– Он не с ними, никто не знает, где он. Бернандо на той стороне молчит, от него нет вестей.

Плохо. Бернандо всегда был на связи, и случившееся могло означать только одно – его поймали. Но это ещё ни о чём не говорит, если у них мой человек, то у меня ценность, которую они так рьяно пытаются заполучить и я её не отдам. Она и сама не захочет.

– Хорошо, скажи нашим лучшим ребятам, чтобы готовились, я еду.

– Отлично, жду тебя в машине.

– Данте, ты не едешь. Я хочу, чтобы ты остался здесь с Дженни. Присмотри за ней и распорядись о дополнительной охране.

– Что?! С каких это пор я стал нянькой?

– Ты не стал нянькой, я прошу тебя это сделать как друга. Передай Лауре, чтобы она продолжала вести торжество, как ни в чём не бывало, никому не говори о том, куда я поехал.

– Да ты безумец?! Эти шавки что угодно могут с тобой сделать, они вообще не в адеквате.

– Эти шавки не больше, чем писклявые котята, нечего опасаться. Если с Дженни что-то случится, я затяну вокруг тебя змею, как удавку, и подвешу прямо в этом зале.

– Я понял-понял. Иди уже, ни один волосок с твоей Дженни не упадёт.

– Спасибо.

Перед уходом мне нужно было предупредить невесту, чтобы она не думала себе лишнего. По пути я схватил со стола две рюмки амаретто и протянул одну девушке.

– Выпей со мной за зимний праздник. За всё время ты не выпила ничего алкогольного.