Операция Пушистый десант

Глава 1. Где потеряли, там и печатаем

Всё началось с того, что у знаменитого, но слегка рассеянного учёного-биоинженера Профессора Прохорова сломалось нечто весьма ценное – его чувство ответственности. Ну, и вместе с ним он потерял кое-что ещё.

А потерял он свой новейший, ещё не запатентованный, портативный биопринтер «БиоТворец 3000». Произошло это при невероятном и весьма комичном стечении обстоятельств.

Профессор Прохоров, человек со взъерошенными седыми волосами и глазами, вечно сияющими от опережающими реальность идей, направлялся на международную конференцию «Будущее биосинтеза». В спешке, пытаясь одновременно запихнуть в портфель с бумагами пиджак и три бутерброда с сыром, профессор задел тумбочку. С этой самой тумбочки с громким, но совершенно незамеченным профессором «плюхом» вниз скатился «БиоТворец 3000», весьма удачно приземлившись в корзину с бельём, которое супруга профессора, Маша, приготовила для стирки.

Через час, бормоча под нос формулы синтеза белка, профессор схватил портфель и корзину (они стояли рядом) и вынес к такси. Портфель он водрузил на заднее сиденье, а корзину… корзину, как вы наверно уже догадались, поставил в багажник, решив, что это чемодан для путешествий, который Маша обещала приготовить для мужа. Чемодан же, заботливо упакованный супругой ещё вчера, остался стоять в прихожей, незамеченный погруженным в свои мысли профессором.

Такси тронулось, и биопринтер, мирно дремавший среди рубашек и носков, отправился в своё первое и последнее путешествие.

Судьбоносная для «БиоТворец 3000» случайность произошла на загородной трассе по дороге в аэропорт. Таксиста, человека с поэтичной душой, внезапно осенило, что он забыл купить любимой жене, у которой, кстати, сегодня был день рождения, букет цветов. Увидев у дороги заросли сирени с невероятно крупными и яркими фиолетовыми цветами, таксист резко свернул на обочину. От этого манёвра дверца багажника, плохо закрытая рассеянным гением, распахнулась, и корзина, выполнив грациозное сальто, выкатилась в густые заросли, оказавшись в результате на окраине самого обычного дачного посёлка.

Профессор, увлечённо споривший с коллегой-учёным по телефону о преимуществах квантовой запутанности в биосинтезе, ничего из произошедшего не заметил, как и таксист. Довольный собранным букетом сирени, он закрыл багажник и продолжил путь по маршруту, не заметив потери столь важного для науки изобретения.

А «БиоТворец 3000» – заметил. Падение всколыхнуло его спящие схемы. Система диагностики, пытаясь понять, что произошло, запустила аварийный протокол. А протокол, запрограммированный на случай чрезвычайной ситуации (например, если учёный забудет принтер в зоне повышенной радиации или на дне океана), гласил: «АКТИВИРОВАТЬ ПРОГРАММУ СОХРАНЕНИЯ ВИДА».

Единственной «биопечатной» кассетой, которая была заправлена в аппарат, была тестовая – «Felis catus. Образец № 42. Стандартный. Оранжевый» или по-русски Домашний рыжий кот. Профессор тестировал её накануне, пытаясь напечатать идеального крысолова для дачи соседа.

Логика принтера была железной: раз он потерян и находится в некоей зелёной зоне (сад), значит, это новая среда обитания. Для поддержания экосистемы необходимо срочно напечатать самых успешных и плодовитых её обитателей. А раз в памяти только коты… Что ж, программа не выбирает, программа выполняет.

Замигав зелёными диодами, «БиоТворец 3000» тихо загудел. Из его сопла брызнули струи биогеля, и под кустами сирени среди нестираного белья профессора появился первый кот. Рыжий, упитанный, с важным видом и вопросом в умных зелёных глазах: «А где тут, простите, миска?».

Принтер, довольный своей работой, тут же принялся за следующего. И за следующего.

***

Именно так, в обычном коллективном саду Авиатор-42 на улице Садовой, началась тихая революция. Под кустами смородины, под садовыми скамейками, под старой детской коляской стали появляться коты. Все как один – рыжие, упитанные и с крайне недоумённым выражением морды. Они обнюхивали воздух, потягивались и начинали обживать территорию с видом полноправных хозяев.

Но среди этого появившегося из ниоткуда рыжего великолепия одна группа выделялась особо. Это была настоящая кошачья семья. Они отпечатались подряд одной партией и сразу признали друг друга «своими».

Глава семьи – Кекс. Именно он появился первым из этой тройки. Кот солидный, с брюшком, будто бы говорящем о его любви к обильной пище и богатом жизненном опыте (которого, впрочем, было минуты на три от роду). На груди у него красовалось белое пятно, поразительно похожее на бабочку. Он сел, облизнул лапу и оценил взглядом владения. Во взгляде Кекса читалась мудрость и готовность нести ответственность за тех, кто появится следом.

Следом материализовалась Карамелька. Изящная кошечка с шёрсткой цвета осенней листвы и большими, как абрикосовые косточки, глазами. Она была любопытна и немного ветрена. Только появившись на свет, она тут же начала гоняться за солнечным зайчиком, отражавшимся от стекла принтера, и чуть не свалилась в бочку с водой. Её отпечатало с небольшим дефектом – кончик хвоста был белым, будто его обмакнули в сметану.

Завершила трио Царапка. Самая маленькая кошечка, но с самым решительным характером. Её напечатали последней, и, кажется, принтер слегка поторопился, поэтому одно ухо у неё было всегда чуть приподнято, а взгляд исподлобья обещал неприятности любому, кто посмеет сомневаться в её авторитете. Она сразу же подошла к Кексу и уткнулась лбом ему в бок, ища защиты и подтверждения, что она не одна.

Кекс многозначительно мурлыкнул, обнял её лапой и подозвал Карамельку, которая уже заглядывала в норку под забором.

Так, под тихое гудение утерянного в зарослях аппарата, который продолжал методично штамповать всё новых рыжих обитателей сада, родилась дружная кошачья семья. Им только предстояло узнать, что такое дождь, как опасна собака с соседнего участка, насколько вкусны сосиски и как использовать диван. Но это уже совсем другие истории.

Глава 2. Охота одуванчикового тигра

Первые полчаса жизни рыжей кошачьей семьи были восхитительны. Мир состоял из тёплого солнца, мягкой травы и бесконечного количества интересных запахов. Но затем в маленьких желудках что-то громко и настойчиво заурчало. Создавший их биопринтер снабдил пушистиков инстинктами, шерстью и очаровательными усами, но забыл приложить инструкцию по эксплуатации жизни, а главное – миску, всегда наполненную вкусным кормом.

Кекс, как глава семьи, первым ощутил груз ответственности. Его собственное брюшко издало звук, похожий на ворчание далёкого бульдозера.

– Мяу? – вежливо поинтересовался он, обращаясь к Вселенной в целом. Вселенная ответила ему щебетанием птиц и шумом листвы на деревьях, и этот посыл Кекс счёл абсолютно недостаточным.

Царапка, чей характер был острее её коготков, сразу перешла к активным действиям. Она бросилась на проползавшего мимо неё жука, но тот, не оценив порыва, просто обошёл кошачью лапу и продолжил свой путь. Царапка замерла в позе глубочайшего унижения.

– Фрррр! – фыркнула она, что явно означало: «Ну, это неспортивно! Он даже не испугался!»

Карамелька тем временем пыталась поймать зубами солнечного зайчика. Результат, разумеется, был нулевым, но процесс её совершенно захватил.

Голод, однако, был прекрасным учителем, а природные инстинкты брали своё. Первой настоящую добычу заприметила Царапка. После позорного провала с жуком она сконцентрировалась на более серьёзной цели – пухлой, беспечной лягушке, греющейся на камне. Мгновение, стремительный бросок – и… лягушка с удивлённым кваканьем отпрыгнула в сторону, а Царапка влетела носом в сухую землю. Но из поднявшегося облачка пыли торчал трубой кошачий хвост – знак победы. В лапах она сжимала – большого, сочного дождевого червя.

– Мяу! – прокричала она громко и гордо, подзывая семью.

Кекс медленно подошёл, чтобы оценить деликатесное блюдо, обстоятельно обнюхал добычу и великодушно отодвинулся, позволив Царапке первой насладиться вкусом аппетитного червяка. Та, распираемая гордостью, принялась за трапезу.

Но кому же было суждено стать истинным королём этой охоты?.. Пока Царапка разбиралась с червём, а Карамелька гонялась за обнаруженной бабочкой, Кекс учуял нечто более существенное. Запах мышиной норы у компостной кучи заставил его застыть в охотничьей стойке, больше похожей на йоговскую «собаку мордой вниз» с элементами танца макарена. Что произошло дальше, никто толком не видел. Возникла стремительная рыжая вспышка, послышался лёгкий шорох, и затем воздух в саду сотрясло оглушительное и торжествующее:

– МЯУУУУУ-У-У-У-У-У!

Это был гимн охотника, оперная ария победы, ультиматум всем голодным кошачьим желудкам. Кекс стоял над своей добычей, победно задрав рыжий нос, с рыжим хвостом, трепетавшим как знамя. Добычей стала пара полевых мышей, беспечно решившие пробежать мимо кошачьих лап по своим мышиным делам. И теперь Кекс гордо звал свою семью на пир.

Через мгновение рядом с ним сидели Царапка и Карамелька, и их глаза были полны благоговения. Кекс, важный и гордый собой, пододвинул мышей лапкой, явно говоря: «Кушайте на здоровье. Для меня охота – это спорт, а не еда».

Пиршество было великим. Голод усмирили пара мышей, поделенные на всех поровну, червь, которого доели за компанию, и несколько кузнечиков на десерт, пойманных ради спортивного интереса (одного из них Карамелька схватила прямо в воздухе, подпрыгнув выше собственного роста).

Трапеза закончилась прямо на полянке. Три рыжих комочка, сытые, довольные и невероятно гордые собой, лежали на спине, подставив солнцу свои округлившиеся пузики. Лапки были раскинуты в стороны, как у парашютистов, приземлившихся в рай.

Кекс тихо похрапывал, его «бабочка» на груди мирно вздымалась и опускалась. Царапка во сне подрагивала лапкой, продолжая гоняться за добычей. А Карамелька, самая счастливая, обняла лапами собственный хвост и улыбалась во сне солнцу, которое было для неё большим тёплым другом.

Их первый день был прожит не зря. Они были сыты. Они были вместе.

Глава 3. Полосатые громилы и великое переселение

Идиллия сытых пузиков длилась недолго, ровно до того момента, пока в саду не появились Хозяева. На самом деле это были не настоящие хозяева дачи, а три местных полосатых кота, считавших эту территорию своей собственностью.

Звали их, если перевести с кошачьего на человеческий, примерно так: Бульдозер, Тесак и Угрюмый Пень. Все они были впечатляющего вида: лохматые, полосатые, с приплюснутыми мордами, от которых веяло суровой сибирской романтикой и вечным недовольством. Они вышли из-за забора строем, как грозные ревизоры, проверявшие, всё ли на их участке соответствует кошачьему кодексу.