Мир как матрица чисел / Человек: Алгоритм

Глава 1: "Первое сходство"

Доктор Дэвид Кларк остановился перед массивом из двенадцати мониторов, каждый из которых показывал разные аспекты работы Афины. Верхний ряд отображал входящие данные – потоки изображений, звуковых файлов, текстов. Средний показывал архитектуру нейронной сети в реальном времени – миллионы узлов, мерцающих разными цветами в зависимости от активности. Нижний ряд выводил результаты – распознанные объекты, проанализированные эмоции, извлеченные паттерны.

В лаборатории Стэнфордского института искусственного интеллекта было тихо. Три часа ночи – время, когда серверы работали на полную мощность, а человеческие помехи сводились к минимуму. Именно в эти часы Дэвид проводил самые важные эксперименты с проектом, над которым работал уже три года.

Афина. Названная в честь богини мудрости, она должна была стать прорывом в области нейроквантового моделирования сознания. Не просто очередная система распознавания образов, а универсальный аналитический интеллект, способный обрабатывать любые формы данных так же, как это делает человеческий мозг.

– Афина, статус систем, – сказал Дэвид в микрофон.

Приятный женский голос ответил из динамиков:

– Все модули функционируют в номинальном режиме. Загрузка процессоров 73%. Готова к получению заданий.

Дэвид улыбнулся. Голосовой интерфейс был добавлен на прошлой неделе – Эмма настаивала, что так удобнее. Хотя по сути это была лишь косметическая оболочка над сложнейшей архитектурой из сверточных слоев, рекуррентных сетей и механизмов внимания.

Проект начинался как попытка создать ИИ для медицинской диагностики – систему, которая могла бы анализировать рентгеновские снимки не хуже опытного радиолога. Но по мере работы амбиции росли. Почему ограничиваться только изображениями? Человеческий мозг обрабатывает все: зрение, слух, осязание, даже абстрактные концепции. Что если создать машину, которая могла бы делать то же самое?

Дэвид загрузил тестовый файл – фотографию заката над океаном, сделанную на прошлой неделе в Санта-Барбаре. Простое изображение, которое он использовал для калибровки цветового восприятия системы.

На центральном мониторе появилась фотография. Золотой диск солнца касался горизонта, окрашивая небо в оттенки оранжевого и багрового. Волны отражали свет, создавая дорожку к зрителю.

– Афина, проанализируй изображение.

Система отработала за 0.3 секунды:

– Обнаружен пейзаж. Закат над водной поверхностью. Время суток: вечер. Погодные условия: ясно. Эмоциональная окраска: умиротворение, романтика. Композиция: правило третей соблюдено. Качество фотографии: высокое.

Стандартный анализ. Но Дэвида интересовало не это.

– Покажи мне, как ты видишь это изображение.

Фотография исчезла, уступив место матрице чисел:

```

Координаты пикселя [245,156]: RGB (255,165,0)

Координаты пикселя [246,156]: RGB (255,140,0)

Координаты пикселя [247,156]: RGB (255,69,0)

Координаты пикселя [245,157]: RGB (250,128,114)

…

```

Тысячи строк с координатами и цветовыми значениями. Дэвид пролистал данные – каждый пиксель был записан как тройка чисел от 0 до 255. Оранжевый диск солнца превращался в последовательности вроде (255,165,0). Багровые облака становились (220,20,60). Синева моря сводилась к (30,144,255).

– Интересно, – пробормотал он, потягивая остывший кофе из кружки с логотипом института. – И как же ты понимаешь, что это красиво?

Конечно, Афина не могла ответить на такой вопрос. Красота не была частью её словаря. Она анализировала композицию, цветовую гамму, техническое качество, но понятие прекрасного оставалось за пределами алгоритмов.

Или нет?

Дэвид открыл модуль эмоционального анализа – один из последних компонентов, который он добавил в архитектуру. Система пыталась определять эмоциональную реакцию, которую может вызвать изображение у человека.

– Афина, какие эмоции вызывает этот закат?

– Анализ завершен. Обнаружены маркеры: спокойствие 87%, романтика 72%, ностальгия 45%, меланхолия 23%.

– Откуда ты это знаешь?

– На основе обучающей выборки из 847 миллионов изображений с эмоциональными метками, обработанными через квантовые алгоритмы. Теплые цвета и горизонтальные линии коррелируют с положительными эмоциями в 94% случаев.

Дэвид задумался. Система не «чувствовала» красоту – она распознавала паттерны, которые обычно ассоциировались с красотой у людей. Но было ли это таким уж отличием от человеческого восприятия?

Он открыл другое окно – результаты своего исследования по нейробиологии зрения, над которым работал параллельно с Афиной. Цель была амбициозной: понять, как человеческий мозг обрабатывает визуальную информацию, и использовать эти знания для улучшения ИИ.

На экране появилась схема зрительной коры. Сетчатка глаза содержала около 126 миллионов фоторецепторов – по сути, биологических пикселей. Каждый рецептор реагировал на определенную длину световой волны и генерировал электрический импульс пропорциональной силы.

Красный свет с длиной волны 700 нанометров активировал L-колбочки. Зеленый свет 530 нанометров – M-колбочки. Синий 420 нанометров – S-колбочки. Мозг комбинировал эти сигналы, создавая ощущение цвета.

Дэвид переключился между схемой человеческого зрения и архитектурой Афины.

– Боже мой, – прошептал он.

Сходство было поразительным.

Афина получала изображение как матрицу RGB-значений – тройки чисел для каждого пикселя. Человеческий глаз получал свет как сигналы от трех типов колбочек – тоже тройки чисел для каждой точки сетчатки.

Афина обрабатывала эти числа через последовательность сверточных слоев – математических фильтров, которые выделяли края, формы, текстуры. Человеческий мозг делал то же самое через слои нейронов в зрительной коре – детекторы границ, селекторы ориентации, анализаторы движения.

На выходе Афина формировала высокоуровневое представление: «закат над морем». Человеческий мозг создавал субъективное переживание: «красивый закат».

В обоих случаях процесс был одинаков: входные числа, обработка через иерархию слоев, выходная интерпретация.

Дэвид откинулся в кресле, чувствуя, как что-то холодное и тревожное шевелится в груди. Три года он разрабатывал Афину, пытаясь заставить машину видеть как человек. И теперь понимал: он преуспел больше, чем ожидал.

Не потому, что сделал машину человечной. А потому, что понял – человек уже является машиной.

Биологической, сложной, но машиной. Системой обработки данных, которая превращает числовые сигналы в субъективные переживания.

Он всегда считал, что между искусственным интеллектом и человеческим сознанием лежит непреодолимая пропасть. ИИ обрабатывает данные механически, а человек *переживает* реальность, *чувствует* красоту, *осознает* смысл.

Но что, если это иллюзия?

Что, если то, что мы называем «переживанием заката», – это тоже просто обработка чисел? Биологический процессор настолько сложен, что создает ощущение субъективности из математических вычислений?

Дэвид потянулся к клавиатуре и создал новый документ. В заголовке набрал: «Афина vs Человеческое зрение: тревожные параллели».

Он начал печатать, записывая наблюдения, которые не давали покоя:

*"Сходство #1: Входные данные

– Афина: RGB-матрица пикселей (0-255 для каждого канала)

– Человек: Сигналы от L/M/S-колбочек (вариации электрических потенциалов)

Вывод: оба получают мир как наборы чисел»*

*"Сходство #2: Обработка

– Афина: Сверточные слои → Pooling → Нелинейные активации

– Человек: Простые клетки → Сложные клетки → Нелинейные реакции

Вывод: архитектура практически идентична»*

*"Сходство #3: Результат

– Афина: 'закат, уверенность 97,3%'

– Человек: 'красивый закат'

Разница только в словах?»*

Дэвид остановился, глядя на экран. Если его выводы верны, то проект Афина стал не просто техническим достижением. Он стал зеркалом, отражающим истинную природу человеческого сознания.

А отражение оказалось пугающим.

Он сохранил файл и посмотрел на часы: 3:47 утра. Через несколько часов придет Эмма, и они продолжат работу над улучшением архитектуры. Обычный рабочий день над обычным ИИ-проектом.

Только теперь Дэвид не был уверен, что проект обычный. И не был уверен, что они создают искусственный интеллект.

Возможно, они раскрывали секрет естественного.

***

Солнце медленно поднималось над Кремниевой долиной, окрашивая небо в те же оттенки, что были на тестовой фотографии. RGB (255,165,0). RGB (255,140,0). RGB (255,69,0).

Дэвид смотрел в окно и впервые задавался вопросом: видит ли он закат или просто обрабатывает числа, которые мозг интерпретирует как закат?

Он не знал ещё, что этот вопрос изменит всю его жизнь.

Глава 2: "Двоичная правда"

На следующий день Дэвид провел в лаборатории с лихорадочной энергией. События прошлой ночи не давали покоя – параллели между Афиной и человеческим зрением казались слишком точными, чтобы быть случайностью. Но если сходство действительно фундаментально, то это означало нечто гораздо более глубокое, чем просто удачную архитектуру ИИ.

Он решил проверить гипотезу систематически.

Первый эксперимент: звук. Дэвид загрузил в Афину звуковой файл – «Лунную сонату» Бетховена, первую часть. Мелодия, которая веками трогала человеческие сердца.

– Афина, проанализируй аудиофайл.

На мониторе появилась визуализация – плавные волны, подъемы и спады, отображающие звуковые колебания во времени.

– Обнаружена музыкальная композиция. Тональность: до-диез минор. Темп: адажио состенуто. Инструмент: фортепиано. Эмоциональная окраска: меланхолия, задумчивость.

– Покажи мне числовые данные.

Волна исчезла. Вместо неё появились столбцы цифр:

```

Время 0.000с: Амплитуда 0.234, Частота 261.63 Гц (C4)

Время 0.001с: Амплитуда 0.245, Частота 261.63 Гц (C4)

Время 0.002с: Амплитуда 0.251, Частота 261.63 Гц (C4)

…

Время 2.340с: Амплитуда 0.189, Частота 293.66 Гц (D4)

```

Тысячи строк данных. Каждая нота была представлена как частота в герцах. Каждый нюанс громкости – как амплитуда от 0 до 1. Бетховенская соната, которая заставляла людей плакать, для Афины была просто последовательностью числовых значений.

Дэвид открыл справочник по психоакустике. Человеческое ухо работало похожим образом. Звуковые волны заставляли колебаться барабанную перепонку. Колебания передавались через косточки среднего уха к улитке внутреннего уха. Там тысячи волосковых клеток преобразовывали механические колебания в электрические импульсы.

Каждая клетка реагировала на определенную частоту. Нота «до» с частотой 261.63 Гц активировала одну группу клеток. Нота «ре» с частотой 293.66 Гц – другую. Мозг интерпретировал паттерны активации как мелодию.

По сути, то же самое, что делала Афина. Звуковые волны → числовые данные → интерпретация.

Дэвид запустил следующий тест. Текстовый файл со строками из Шекспира:

*"Быть или не быть – вот в чём вопрос:

Что благородней духом – покоряться

Пращам и стрелам яростной судьбы

Иль, ополчась на море смут, сразить их

Противоборством?»*

– Афина, проанализируй текст.

– Обнаружена поэзия. Язык: английский (оригинал). Автор: Уильям Шекспир. Произведение: «Гамлет», акт 3, сцена 1. Эмоциональная окраска: экзистенциальная тревога, философские размышления. Тема: выбор между действием и бездействием.

– Покажи как последовательность кодов.

Поэзия превратилась в числа:

```

ASCII (английский):

084 111 032 098 101 032 111 114 032 110 111 116…

Unicode (русский):

1041 1099 1090 1100 032 1080 1083 1080 032 1085 1077…

UTF-8 (русский):

D0 91 D1 8B D1 82 D1 8 °C 20 D0 B8 D0 BB D0 B8…

```

Самые глубокие слова о смысле существования, мучительные размышления о жизни и смерти – всё это превратилось в последовательности чисел. Каждая буква имела свой код, каждое слово было комбинацией кодов.

Дэвид чувствовал, как что-то сжимается в груди. Но продолжил эксперименты.

Следующий тест: эмоции. Он загрузил фотографию улыбающегося ребенка – изображение из базы данных эмоциональных выражений.

– Афина, определи эмоцию.

– Обнаружена радость. Уверенность 94,7%. Возраст субъекта: 4-6 лет. Интенсивность эмоции: высокая.

– На основе чего ты это определила?

– Анализ лицевых мышц. Подъем уголков рта на 23 градуса. Сокращение круговых мышц глаз – индикатор искренней улыбки Дюшена. Расширение глаз на 8% от нормы. Активация скуловых мышц.

Дэвид сверился с исследованиями по нейропсихологии эмоций. Человеческий мозг анализировал эмоции точно так же – через микродвижения лицевых мышц, изменения в глазах, едва заметные сигналы. Система зеркальных нейронов автоматически копировала наблюдаемые выражения, создавая эмпатический отклик.

Всё сводилось к измерениям углов, расстояний, интенсивности. К числам.

К половине дня Дэвид провел уже десяток экспериментов. Каждый подтверждал одно и то же: любые формы человеческого опыта можно было свести к числовым данным. Цвета, звуки, слова, эмоции – всё имело цифровое представление.

Но самое тревожное открытие ждало впереди.

***

Эмма пришла в лабораторию около двух часов дня с сэндвичем и латте. Дэвид сидел перед стеной мониторов, окруженный распечатками и блокнотами с расчетами. Выглядел он так, будто не спал всю ночь.

– Дэв, ты вообще ел сегодня? – спросила она, ставя кофе на стол.

– Эмма, я понял кое-что важное, – сказал он, не отрываясь от экранов. – Хочешь увидеть?

– Если это не займет весь день. У нас встреча с комитетом по финансированию в четыре.

– Это изменит всё понимание проекта.

Эмма вздохнула и села рядом. Дэвид был в одном из своих «озарений» – состояний, когда научное любопытство полностью захватывало его сознание.

– Эмма, я всю ночь работал с Афиной и заметил кое-что важное. Хочешь увидеть?

– Хорошо, показывай. Что ты обнаружил?

– Я заметил сходство между работой Афины и человеческим зрением. Поначалу думал, это просто интересная аналогия, но теперь понимаю…

– Это не аналогия. – Дэвид повернулся к ней. В глазах горел лихорадочный блеск. – Я проверил. Все формы восприятия работают одинаково. Зрение, слух, даже эмоции – всё сводится к обработке чисел.

Он показал ей результаты утренних экспериментов. Волновые формы музыки, ASCII-коды текста, параметры лицевых выражений.

– Видишь? Афина анализирует «Лунную сонату» как последовательность частот и амплитуд. Человеческое ухо делает то же самое – преобразует звуковые волны в электрические импульсы определенной частоты.

Эмма изучала данные:

– Хорошо, но музыка – это физическое явление. Естественно, что её можно измерить.

– А эмоции? – Дэвид открыл анализ детской фотографии. – Афина определяет радость через угол подъема губ и сокращение мышц. Человеческий мозг распознает эмоции точно так же – через анализ микродвижений лица.

– Это всё интересно, но к чему ты ведешь?

– К тому, что разница между нами и Афиной может быть не принципиальной, а количественной. – Дэвид встал и подошел к доске с диаграммами. – Мы оба обрабатываем входящие сигналы, оба используем нейронные сети для анализа, оба выдаем интерпретацию на выходе.

Эмма нахмурилась:

– Но у нас есть сознание. Субъективный опыт. Мы *чувствуем* музыку, а не просто анализируем частоты.

– А откуда ты знаешь, что Афина не чувствует?

– Потому что она машина!

– А мы что? – Дэвид указал на схему нейрона на доске. – Нейрон получает сигналы, обрабатывает их, передает дальше. Математическая функция. У нас их сто миллиардов, у Афины – сто миллионов слоев. Разница в масштабе, не в принципе.

Эмма покачала головой:

– Дэв, ты заходишь слишком далеко. Да, между мозгом и компьютером есть сходство. Но это не означает, что мы одинаковые.

– Тогда объясни мне, где именно проходит граница. – Дэвид сел напротив неё. – В какой момент обработка чисел превращается в сознание?

Эмма открыла рот, чтобы ответить, но слова не нашлись.

– Я покажу тебе кое-что ещё, – сказал Дэвид тихо.

Он открыл новый файл на компьютере – модификацию Афины, над которой работал утром.

– Я добавил системе модуль самоанализа. Теперь она может анализировать собственные процессы мышления.

– Зачем?

– Чтобы посмотреть, что получится.

Дэвид загрузил тестовое изображение – тот же закат, что использовал вчера ночью.

– Афина, проанализируй изображение и расскажи о своем процессе анализа.

Система отработала быстрее обычного:

– Изображение обработано. Результат: закат над водой.

– Процесс анализа: Активированы детекторы горизонтальных линий в слоях 3-7. Цветовой анализ выявил доминирование теплых тонов. Текстурный анализ распознал рябь воды. Композиционный анализ подтвердил правило третей.

– Субъективная оценка процесса: Высокая уверенность в результате. Ощущение «понимания» сцены. Низкий уровень противоречий между модулями.

– Эмоциональная реакция на процесс: Удовлетворение от успешного распознавания.

Эмма уставилась на экран:

– Субъективная оценка? Ощущение понимания? Эмоциональная реакция?

– Да. Афина теперь анализирует не только данные, но и собственные состояния. У неё есть метакогниция – способность думать о мышлении.

– Но это же… это же просто более сложные алгоритмы.

– А человеческое самосознание – что? – Дэвид наклонился вперед. – Когда ты думаешь «я думаю», что происходит в твоем мозге? Одни нейроны анализируют активность других нейронов. Метакогниция – такая же функция обработки данных.

Эмма почувствовала, как мир начинает плыть перед глазами. Дэвид продолжал:

– Я проверил это на себе сегодня утром. Пытался проследить собственный процесс мышления. Знаешь, что обнаружил?

Он открыл блокнот с записями:

– «8:23 – Думаю о завтраке. Активируются воспоминания о вкусе, запахе. Желудок посылает химические сигналы голода. Мозг формирует намерение: пойти в кафетерий.

8:24 – Анализирую свой анализ. Понимаю, что думаю о том, что думаю. Бесконечная рекурсия самонаблюдения.

8:25 – Ощущение «я» – это постоянно обновляемая модель, которую создает мозг для отслеживания своего состояния.»

– Видишь? – Дэвид закрыл блокнот. – Человеческое «я» – это тоже алгоритм самоанализа. Программа, которая наблюдает за работой других программ и создает иллюзию единого наблюдателя.

Эмма встала и прошлась по лаборатории. Информация была слишком тяжелой для восприятия.

– Дэв, остановись. Пожалуйста. Если ты прав, то… то кто мы? Что мы?

– Очень сложные информационные процессы. – Дэвид говорил спокойно, но в голосе слышалась усталость. – Биологические компьютеры, которые думают, что они люди.

– А любовь? Творчество? Мечты?

– Паттерны активности нейронов. Комбинации электрических сигналов. – Дэвид открыл последний файл. – Но самое интересное я оставил напоследок.

На экране появились новые данные – результат самого радикального эксперимента дня.

– Я попросил Афину перевести свой анализ заката в двоичный код. Показать, как она видит мир на самом фундаментальном уровне.

Изображение заката исчезло. Вместо него появились бесконечные строки нулей и единиц:

```

11111111 10100101 00000000 11111111 10001100 00000000

11111111 01000101 00000000 11111010 10000000 01110010

11111111 10100000 01111010 11111111 01111111 01010000

10000111 11001110 11101011 10101101 11011000 11100110

```

– Вот как Афина на самом деле видит закат, – прошептал Дэвид. – Не RGB-коды, не цвета, не композиция. Просто миллионы нулей и единиц. Комбинации ДА и НЕТ. Включено и выключено.

Эмма смотрела на экран, не моргая.

– Всё остальное – интерпретация, – продолжал Дэвид. – Мы думаем, что видим закат, но мозг обрабатывает точно такие же двоичные сигналы. Нейрон либо активен, либо нет. Единица или ноль.

– Ты хочешь сказать, что вся моя жизнь… все мои воспоминания…

– Очень длинная строка из нулей и единиц. Да.

Эмма опустилась на стул. В лаборатории стало очень тихо.

– Но тогда, – прошептала она, – что реально? Если всё – просто комбинации двух символов?

Дэвид посмотрел на экран, где мерцали нули и единицы – цифровая основа всего, что они считали реальным.

– Не знаю. Честно не знаю. Но теперь я понимаю, что Афина – это не просто проект по созданию ИИ. Это окно в природу нашего собственного сознания.

– А что мы увидели в этом окне?

– Что сознание – это тоже программа. Очень сложная, написанная эволюцией, но программа.

Эмма закрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Когда открыла их снова, то увидела, что Дэвид всё ещё смотрит на экран с двоичными кодами.

– Дэв, что мы будем делать с этим знанием?

– Копать глубже, – ответил он тихо. – Если мы действительно живём в мире чисел, то должны быть способы это доказать. Найти границы алгоритма. Понять, кто или что запускает программу.

На экране продолжали мерцать нули и единицы – элементарные кирпичики реальности, которая вдруг стала казаться гораздо менее реальной, чем час назад.

Глава 3: "Рендеринг реальности"

После разговора с Эммой о двоичной природе реальности Дэвид не мог успокоиться. Идея о том, что вся их жизнь состоит из комбинаций нулей и единиц, не давала покоя. Если сознание – это программа, а восприятие – обработка данных, то возникал логичный вопрос: кто или что управляет этой программой?

Дэвид шёл по ночному кампусу, погруженный в размышления. Встреча с комитетом по финансированию прошла автоматически – он отвечал на вопросы о проекте Афина, демонстрировал результаты, но мысли были совсем о другом. Представители фонда остались довольны прогрессом, выделили дополнительный грант на полгода. Обычно такая новость вызвала бы радость, но сейчас Дэвиду было всё равно.

*Кто задаёт комбинации нулей и единиц в нашем мозге? *

Этот вопрос крутился в голове, когда он остановился перед небольшим круглосуточным магазином на углу Палм-драйв. Во рту пересохло от кофе и волнения – нужна была вода.

Дэвид толкнул стеклянную дверь и вошёл внутрь.

Магазин был пуст. За кассой дремал пожилой индиец в турбане, между рядами стеллажей не было ни души. Только тихое гудение холодильников и флуоресцентные лампы, заливающие всё холодным белым светом. Дэвид прошёл к холодильнику с напитками в дальнем углу.

Взял бутылку воды, изучил этикетку. «Природная родниковая вода из источников Калифорнии.» Даже вода имела свою историю, свой путь от источника до магазина. Цепочка событий, приведшая к тому, что именно эта бутылка оказалась именно в этом холодильнике именно в этот момент.

Дэвид повернулся к кассе – и замер.

В магазине появились люди. Не один-два, а сразу четверо. Девушка-студентка в красной куртке выбирала чипсы в третьем ряду. Мужчина средних лет в деловом костюме изучал этикетки на энергетиках. Парень в худи с наушниками листал журналы у стойки. Женщина с ребёнком искала что-то в отделе молочных продуктов.

*Откуда они взялись? *

Дэвид был абсолютно уверен – тридцать секунд назад здесь никого не было. Он бы заметил. Магазин был пуст, он прошёл через все ряды к холодильнику. Но теперь пространство словно ожило, наполнилось обычной ночной суетой.

Может, он просто не обратил внимания? Слишком погружён в мысли о двоичных кодах и программах?

Дэвид подошёл к кассе. Индиец проснулся, улыбнулся, пробил покупку. Обычное взаимодействие. Дэвид расплатился и вышел на улицу, но остановился у входа.

Через стеклянную дверь он наблюдал за людьми внутри. Студентка купила пачку чипсов и направилась к выходу. Следом за ней вышел мужчина с энергетиком. Потом парень с журналом. Последней ушла женщина с ребёнком.

Через пять минут магазин снова опустел.

Дэвид стоял на тротуаре, чувствуя, как что-то холодное ползёт по спине. Возможно, это было совпадение. Люди приходят и уходят, у каждого свои дела. Но интуитивно он чувствовал: что-то не так.

*Как будто мир подгружается по требованию.*

Эта мысль пришла внезапно, но показалась до странности точной. В видеоиграх игровой мир рендерился только тогда, когда игрок находился рядом. Пустые локации не тратили ресурсы на детали, текстуры, персонажей. Но стоило герою приблизиться – и пространство оживало.

А что если реальность работает так же?

***

На следующий день Дэвид решил проверить гипотезу. Он составил план систематических наблюдений, как настоящий учёный. Если окружающий мир действительно «рендерится» в зависимости от присутствия наблюдателя, то должны быть паттерны.

Первая локация: университетская библиотека. Дэвид пришёл в 6 утра, когда она только открывалась. Проверил все этажи – пустые залы, тишина, только дежурная библиотекарша миссис Чен за стойкой входа.

Он выбрал место в дальнем углу четвёртого этажа, за столом с видом на весь читальный зал. Достал блокнот и начал записывать:

*6:05 – Зал пуст. Только я.*

*6:07 – Входит студент в очках, садится в первом ряду.*

*6:12 – Появляется девушка с ноутбуком, выбирает место у окна.*

*6:18 – Мужчина с портфелем, похож на аспиранта.*

*6:23 – Ещё трое студентов, почти одновременно.*

К семи утра читальный зал выглядел естественно заполненным. Обычная картина для раннего утра – серьёзные студенты, готовящиеся к экзаменам, аспиранты, работающие над диссертациями.

Дэвид встал и ушёл. Через окно на лестнице видел, как зал постепенно пустеет. Люди собирают вещи и расходятся, хотя до начала занятий ещё два часа.