Старая любовь – новые неприятности

© Серова М.С., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Редактор серии Л. Адаменко

Художественный редактор С. Курбатов

Глава 1

– Здравствуйте, Татьяна Александровна. В прошлый раз мы с вами не договорили… – Глуховатый женский голос внезапно умолк, и я, мысленно вздохнув, пришла собеседнице на помощь.

– Слушаю вас, Вероника Георгиевна. Я помню о вашем звонке, – подбодрила я, рассчитывая, что сказанное доброжелательным тоном нейтральное замечание все же убедит неуверенную даму воспользоваться моими услугами.

Не то чтобы я остро нуждалась в деньгах. Три недели назад мне удалось распутать сложное дело, связанное с тройным убийством, первое из которых было совершено около пяти лет назад. На заработанный гонорар вполне можно прожить год, а то и полтора, придерживаясь правил так называемого рационального потребления.

Рациональное потребление? Это о ком угодно, но только не о частном детективе Татьяне Ивановой, чья способность транжирить средства может посоперничать с ее же умением расследовать серьезные преступления. Два-три похода в мои любимые магазины модной одежды, причем вовсе не обязательно в дни распродаж, расходы на собственное авто, поскольку не могу себе позволить внезапную поломку, ну и не отказывать же себе в приятных мелочах, включая отдых с комфортом и размахом, в том числе и далеко за пределами родной области.

Вот почему я решила продолжить общение с довольно нервной потенциальной клиенткой, хотя и знала по опыту, что именно с этой категорией заказчиков сотрудничество складывается труднее всего.

В прошлый раз, стоило мне озвучить сумму гонорара, Вероника Георгиевна Лиховцева, перед этим бойко сообщившая, что срочно нуждается в услугах частного детектива и готова оплатить необходимые расходы, внезапно осеклась и некоторое время молчала. Затем послышалось неуверенное «м-м-м…» и «ну-у…», и после прозвучало сакраментальное «я вам перезвоню». И ведь не обманула.

Но отмеченная мной нервозность крылась не только в этом. Тараторя о желании нанять частного детектива, женщина успела сообщить, что нечто непонятное и очень нехорошее произошло с ее давним другом. То ли он погиб, то ли умер при странных обстоятельствах, при этом Вероника Георгиевна тщательно избегала слова «убийство».

В тот раз у меня сложилось впечатление, что женщина и сама не знает, действительно ли ей нужно обращаться к частному детективу. И, услышав, с какой суммой она будет вынуждена расстаться, дама решила – нет, не нужно. Однако какие-то неведомые мне пока соображения убедили Веронику Георгиевну все же возобновить наше прерванное знакомство. Помимо желания пополнить денежные запасы, что никогда не помешает, мной руководило и профессиональное любопытство, даже своего рода азарт, если угодно. Какие же страсти и сомнения раскачивали психологические качели моей потенциальной клиентки, заставляя ее то принять решение, то поспешно от него отказаться, то вновь вернуться к исходной точке. И что же это за странные обстоятельства, при которых старинный друг Вероники Георгиевны то ли погиб, то ли умер, то ли…

– Я готова оплатить ваши услуги, – заявила между тем женщина куда более твердым голосом, чем в прошлый раз. – Мы могли бы с вами встретиться прямо сейчас?

– Конечно, – моментально отреагировала я. – Куда мне подъехать?

– Я здесь неподалеку, – сообщила Вероника Георгиевна, к моему немалому удивлению. – В кафе «Ретроград», почти возле вашего дома. Или мне лучше прийти к вам домой?

Я хотела было ответить, но женщина не оставила мне такой возможности:

– Я знаю, где вы живете, ваши координаты мне дала Альбина Есенцева, вы ей очень помогли, – поспешно продолжала Вероника Георгиевна, словно опасаясь, что я по какой-то непонятной причине отменю нашу встречу. Я действительно помогла когда-то упомянутой владелице сетевого бизнеса уличить нечистого на руку воздыхателя, оказавшегося к тому же брачным аферистом. Но какова, однако, Вероника Георгиевна. Видимо, она заранее подготовилась к сегодняшней встрече, позвонив мне из кафе, которое действительно находится прямо за моим домом. Да еще была уверена (а может быть, знала?), что я сейчас у себя в квартире. Похоже, я ее недооценила.

Мне не очень-то нравится обсуждать деловые вопросы у себя дома, я прибегаю к этому варианту лишь в крайнем случае, если обстоятельства требуют полной конфиденциальности. Обычно я предпочитаю встречаться с потенциальными клиентами на нейтральной территории, чаще всего именно в кафе.

– Здесь совсем мало народа, и мы сможем все спокойно обсудить, – словно прочла мои мысли Вероника Георгиевна. Еще одно очко в пользу ее проницательности.

– Буду через десять минут, – коротко отозвалась я и принялась собираться.

Поскольку описываемые события происходили в конце лета и погода баловала ясными теплыми деньками, к тому же без изнурительного пекла, сборы заняли около двух минут. Натянув любимые джинсы и чистую светлую футболку, я прихватила сумочку на тонком ремешке, на ходу бросив в нее телефон и рабочий блокнот, и стремглав сбежала по лестнице. Зайдя за угол дома, я направилась через небольшой двор к светлому одноэтажному зданию, которое некогда занимал фитнес-клуб, почему-то не пользовавшийся популярностью. А вот кафе «Ретроград» каким-то образом прижилось в спальном районе и по вечерам отнюдь не пустовало. Однако сейчас, в первой половине дня, посетителей, как справедливо заметила Вероника Георгиевна, почти не было, и бармен, лениво протиравший бокалы, бросил на меня мимолетный равнодушный взгляд.

Вероника Георгиевна расположилась за столиком в глубине зала, почти у самой стены. Видимо, все это время она с нетерпением высматривала, когда же я появлюсь. И вот, едва завидев меня еще у самой двери, она тревожно вскинулась, буквально подавшись мне навстречу с какой-то отчаянной решимостью во взгляде и во всей позе.

Я вновь с неудовольствием отметила про себя, что разговор будет не из легких. Моя потенциальная клиентка явно относилась к весьма эмоциональным натурам, которые далеко не всегда готовы считаться с логическими доводами. К тому же Вероника Георгиевна оказалась старше, чем я себе представляла, судя по ее голосу. Даме было явно за шестьдесят, и она явно не увлекалась пластическими операциями. Однако несмотря на свидетельствовавшие о частых бессонных ночах тени под нижними веками и неизбежные возрастные изменения, выглядела Вероника Георгиевна очень даже неплохо. Стильная современная стрижка, умелый умеренный макияж и светлый льняной, явно недешевый костюм – все сообщало о том, что моя потенциальная клиентка не пренебрегает заботой о своей внешности, хотя и не делает из этого культа.

– Спасибо, что все-таки пришли, Татьяна Александровна, – поприветствовала меня Вероника Георгиевна, едва я приблизилась к столику.

Видимо, она твердо решила не выпускать инициативу, играя ведущую роль в предстоящей беседе. Хотя, возможно, это ее врожденное свойство, о котором она сама и не подозревает. Поздоровавшись, я начала с любопытством присматриваться к своей собеседнице. Ее подвижная мимика составляла странный контраст с пристальным цепким взглядом больших темно-серых глаз, которым она, казалось, буквально впилась мне в лицо. И взгляд этот был пытливый, требовательный и, надо заметить, довольно жесткий.

Нет, Вероника Георгиевна вовсе не истеричная вздорная дамочка, как мне показалось вначале, и, уж конечно, не кисейная барышня. Чтобы вывести ее из равновесия, нужна очень серьезная причина, и за ее первоначальной неуверенностью явно что-то кроется. Вот только что именно?

– Альбина Есенцева сообщила вам мой адрес? – решила начать я с нейтральной темы, и Вероника Георгиевна с готовностью ее подхватила.

– Да, – кивнула она, – мы с Алей как раз были в этом кафе, когда она рассказала мне эту историю. А когда уходили, показала мне вашу машину. Она еще засмеялась, что, мол, и вы сейчас дома, раз машина здесь. Еще посоветовала к вам обратиться, если я вляпаюсь во что-то подобное. Я тогда на нее руками замахала. И вот словно накаркала.

Я, едва сдержав улыбку, уточнила:

– Так вы поэтому решили, что я у себя? Видели мою машину?

Вероника Георгиевна кивнула с серьезным видом.

– Да, она стояла там же, где и в тот раз.

А госпожа Лиховцева довольно наблюдательная особа, и в логике ей не откажешь. Будем надеяться, что эти ее качества пригодятся в предстоящем расследовании. Что ж, пора переходить к сути дела.

– Так что же произошло с вашим другом, Вероника Георгиевна? – спросила я, когда официант, поставив перед нами кофе и бисквитные пирожные, удалился в глубь зала.

Вероника Георгиевна принялась ковырять ложечкой бисквит, словно силилась понять, что же это такое. Я отлично понимала, что это значит, – женщина пыталась собраться с мыслями, решая, с чего, собственно, ей следует начать.

Я пришла ей на помощь.

– Начните с самого момента вашего знакомства, – предложила я. – Как зовут… звали вашего друга, когда вы с ним познакомились, как развивались ваши отношения.

Вероника Георгиевна вскинула на меня внимательные серые глаза.

– Мы были знакомы сорок лет, – тихо произнесла она.

– Неважно, – заверила я свою собеседницу, – расскажите с самого начала все, что сочтете нужным, а там решим, какие подробности можно опустить.

– Мы познакомились с Артемием на студенческом вечере, – задумчиво начала Вероника Георгиевна. – Артемий Витальевич Белорецкий. Вы что-нибудь о нем слышали?

Я послушно напрягла память, но та, как нарочно, не выдавала никаких хоть сколько-нибудь внятных подробностей. Имя покойного друга моей клиентки ни о чем мне не говорило, и я лишь покачала головой.

– Он, Артемий, был очень скрытным, – вздохнула Вероника Георгиевна. – Я училась в медицинском институте на третьем курсе. А Артемий заканчивал университет, готовился поступать в аспирантуру. Тогда продвигали идеи встреч студентов разных вузов. Очень даже неплохие мероприятия, между прочим. Сначала в актовом зале делились планами на будущее, как мы видим свою профессию, довольно интересно, без пафоса и канцелярщины. Ну а потом танцы, конкурсы, звучала хорошая музыка, столики с фруктами, немного шампанского…

Вероника Георгиевна ненадолго задумалась, предавшись воспоминаниям. Я не торопила собеседницу, не желая сбить ее настрой.

– Артемий пригласил меня на танец, так и начался наш роман, который оборвался пять дней назад… – Женщина вновь замолчала, прикусив нижнюю губу и внезапно словно постарев на десять лет.

– К этому мы еще вернемся, Вероника Георгиевна, – мягко произнесла я. – Расскажите, чем занимался Артемий, когда окончил вуз. Как потом развивались ваши отношения?

– Артемий поступил в аспирантуру, очень быстро защитил диссертацию, стал кандидатом физико-математических наук. Потом, тоже довольно быстро, докторскую, но уже работая в закрытом НИИ. Для того времени очень неплохая карьера. Хотя вскоре НИИ закрылся, как и многие тогда, но Артемию это было уже неважно. Он уже успел… – Вероника Георгиевна внезапно осеклась, и мне даже показалось, что она вот-вот разрыдается. Однако моя собеседница взяла себя в руки и закончила фразу: – Он уже успел жениться.

Я моментально насторожилась. Вот и первый момент, по всей видимости имеющий некоторое отношение к драме, которую мне предстоит услышать. Уточнять что-либо мне не пришлось, поскольку моя собеседница продолжила повествование практически без паузы.

– Его жена была старше его на десять лет, может, чуть больше. Работала в том же НИИ, из очень обеспеченной семьи, но замуж почему-то долго не выходила. – Вероника Георгиевна фыркнула, злобно и насмешливо одновременно. – Понятно почему. Невзрачная, стервозная, всех распугивала, да еще и папа у нее был шишкой, так что потенциальные женихи побаивались. Артемий оказался самым смелым, ухватил кусок пожирнее. В прямом смысле слова.

Я чуть заметно поморщилась. Мне не нравится, когда людей критикуют за их якобы не соответствующую неведомо каким нормам комплекцию. А ведь Вероника Георгиевна явно намекала на пышность форм своей счастливой соперницы.

– Да, я его любила! – заявила моя собеседница с каким-то отчаянным пафосом. – Любила безумно, мечтала выйти за него замуж. А тут она… Влюбилась в него как кошка. А кто бы не влюбился – Артемий всегда нравился женщинам. Всегда. Красивый, обаятельный, кому угодно голову вскружит. А выбрал меня. А она его.

Вероника Георгиевна замолчала, тяжело переводя дыхание, и сделала большой глоток кофе.

– Хотя зачем я вру, – продолжала она с ироничной усмешкой. – Мне ведь он ни разу о браке не заикнулся. Он всегда был хватким, из тех, кто своего не упустит. Вот и решил не упускать то, что само идет в руки. Сразу к ней подкатил и в ЗАГС. А мне сообщил мимоходом – я, мол, недавно женился, так что теперь наши встречи будут пореже. И так деловито, словно и мысли не допускал, что я могу отказаться.

Вероника Георгиевна посмотрела на меня, словно ожидая ответной шоковой реакции. Однако шокировать меня было не так-то легко, за время работы частным детективом я всякого насмотрелась и наслушалась. Так что история Вероники Георгиевны, если измерять по десятибалльной шоковой шкале, тянула меньше чем на единичку.

– И вы продолжали встречаться, – подвела я итог вступительной части повествования.

Вероника Георгиевна кивнула.

– У меня не хватило гордости послать его куда подальше, – уныло ответила она. – А может, силы воли. Привычка быть с ним оказалась сильнее меня, к тому же я его любила. Но ведь Артемий не был последней сволочью, он мне помогал.

– Помогал? – переспросила я.

Лиховцева кивнула.

– Да, например с карьерой. Устроил меня в хорошую клинику, где уже тогда оказывались платные услуги, хозрасчет. Правда, не сразу, я поработала пару лет участковым врачом. Работа, конечно, не из легких, но мне все же нравилась. Пациенты, как ни странно, меня любили. Знаете, как приятно слышать, когда о тебе говорят: «Наша лучшая врач!»

Вероника Георгиевна улыбнулась, и эта нежная улыбка внезапно преобразила ее лицо. Теперь ее легко было представить юной прелестной девушкой, в которую с первой же встречи влюбился избалованный женским вниманием красавчик.

– Я даже сомневалась, побаивалась уходить с привычной работы, да и коллектив мне нравился, но Артемий настоял. Сказал, что надо расти как специалист, пробовать себя, ну я и согласилась, привыкла во всем его слушаться. Хотя не жалею, конечно. Сначала работала рядовым врачом, вела платные консультации, зарплата, конечно, выросла. Потом он помог мне стать завотделением. Естественно, не сразу, через несколько лет.

– Вероника Георгиевна, – осторожно вставила я реплику во время небольшой паузы, – вы упоминали, что Белорецкий был состоятельным человеком. А откуда у него деньги?

Лиховцева пожала плечами.

– Он ведь женился по расчету. Его жена – единственная дочь областных на тот момент шишек. Одной из первых создала бизнес, когда НИИ начали закрываться, опять же на деньги родителей. Это уже после их свадьбы, через несколько лет. Деньгами распорядились умно, покупали недвижимость в столице. Артемий прямо об этом не говорил, лишь мельком упоминал, что у него квартиры в столице. Видимо, не одна квартира. Вы ведь понимаете, что это значит?

Вероника Георгиевна выразительно посмотрела на меня, и я на всякий случай кивнула.

В действительности я поняла лишь то, что Белорецкий, скорее всего, сдавал столичную недвижимость. Да, по тарасовским меркам, это могло приносить неплохой доход, чтобы не думать о куске хлеба, но и только. Может, у Лиховцевой свое представление о больших деньгах, а ее любовник хотя и не бедствовал, но и особо не шиковал.

– Еще он проворачивал какие-то дела с акциями, – продолжала между тем Вероника Георгиевна. – Хорошо в них разбирался, чем очень гордился и часто хвастался. В общем, он был рантье, а не предприниматель. Любил повторять, что в бизнесе важен риск, а это не для него. Артемий ведь был очень осторожным и расчетливым, да еще и ленивым. Но деньги очень любил, и они его тоже. Как и женщины.

Лиховцева вновь улыбнулась, но на этот раз улыбка ее не украсила. Слишком уж вышла горькой и даже злобной.

– А жена Артемия Витальевича, чем она занимается? – уточнила я. – Все так же развивает свой бизнес или отошла от дел?

Лиховцева словно внезапно вынырнула из тяжелых раздумий и уставилась мне прямо в глаза долгим пристальным взглядом.

– Жена? – переспросила она странным глуховатым голосом и повторила: – Жена… С его женой все сложно.

– О чем вы, Вероника Георгиевна? – спросила я с искренним любопытством.

– Она умерла, эта его жена, – как ни в чем не бывало сообщила Лиховцева самым обычным будничным тоном. Словно речь шла не о смерти человека, а о ценах на молоко в ближайшем супермаркете.

– И давно она умерла? – поинтересовалась я.

– Давно, – отозвалась моя собеседница. – Несколько лет назад, точнее не скажу. У нее ведь был букет болезней, да еще Артемий не из тех мужей, которые продлевают женам жизнь. Она ведь знала, что он ей изменяет. Скоропостижно скончалась от инсульта. Артемий оказался ее единственным наследником.

– А дети?

Лиховцева покачала головой.

– Детей у них не было. У Артемия вообще нет детей.

– Тогда кто же станет наследником самого Артемия Витальевича? – задала я вопрос, неизбежный для следствия, когда при странных обстоятельствах внезапно умирает состоятельный человек.

– В том-то и дело, что теперь уже никто, – заявила Лиховцева и в ответ на мой недоуменный взгляд добавила: – Сейчас расскажу, здесь все не так просто.

Она одним большим глотком допила кофе и продолжила:

– Артемий женился во второй раз. Теперь уже по любви. И, как вы сами понимаете, не на мне.

Я почла за лучшее молча подождать, когда Лиховцева решит продолжить повествование, поскольку над столом вновь повисла неловкая пауза.

– Женился на молодой красивой танцовщице, этой вертихвостке!

– Танцовщице? – переспросила я. – То есть девушка выступала на сцене или…

Я не стала перечислять свои предположения, пусть Лиховцева сама озвучит, каков был истинный род занятий у второй супруги Белорецкого.

К моему удивлению, Лиховцева энергично замотала головой.

– Нет-нет, это вовсе не то, что вы подумали!

Откуда она знает, что я подумала?

– Никаких кабаре, стриптизов и прочего, – продолжала развивать свою мысль Вероника Георгиевна. – Все вполне благопристойно, чинно, благородно. Виолетта участвовала в танцевальных конкурсах, а Артемий обожал на них бывать. Там-то он ее и высмотрел.

– Белорецкому нравились танцевальные конкурсы? – удивилась я. Хотя что тут, собственно, удивительного.

Лиховцева кивнула.

– Он ведь был эстет. Любил красивые зрелища, эффектных женщин, а здесь все это в известном смысле совмещается. Великолепные костюмы, музыка, роскошные залы, атмосфера… Что самое интересное, конкурс проходил в Санкт-Петербурге, а сама Виолетта оказалась из Тарасова. Преподавала хореографию в местном училище.

Я заметила, что Лиховцева постоянно говорит о второй жене Артемия в прошедшем времени.

– И что же, Белорецкий развелся с Виолеттой? – решила я не тратить времени, ожидая, пока сама Лиховцева сообщит об этом.

Но та вновь одарила меня своим фирменным цепким взглядом.

– Она умерла, – тихо произнесла Лиховцева. – Покончила с собой. Оставила записку, написала, что никого не винит.

– Когда это случилось? – спросила я.

– Недели три назад, – сообщила Вероника Георгиевна. – Почему она это сделала, так никто и не понял. Ничто не предвещало, и вот… Чего ей не хватало? Артемий буквально пылинки с нее сдувал, сам путешествий терпеть не мог, но ее вывозил в Таиланд, и даже на Кубу они летали, что для него уж совсем непостижимо. Такие дальние перелеты, а он всегда этого боялся. И вот поди ж ты…

– А сам Белорецкий никаких предположений не высказывал? – поинтересовалась я на всякий случай.

– Предположений-то никаких, – раздумчиво отозвалась Вероника Георгиевна. – Вот только как-то раз он похвастался, что якобы отбил Виолетту у какого-то красавчика, когда у них дело шло уже к свадьбе. Мол, уже и заявление собрались подавать. А Виолетта выбрала его, Артемия. Тщеславный он был во всем, что касается женского внимания. И тот еще ходок.

– Так, может быть, он изменял Виолетте? – высказала я предположение. – Это и послужило причиной?

Лиховцева на минуту задумалась.

– Не зна-аю, – протянула она. – Со мной он ей уже не изменял, для постельных утех я стала ему не нужна. Да и вообще никто, кроме нее, не нужен. Нет, думаю, дело не в этом. А в чем – никто не знает.

Я решила, что пора переходить к главной теме нашего разговора. Мне необходимо было выяснить, действительно ли смерть Белорецкого носит криминальный характер и, соответственно, стоит ли мне вообще браться за это дело.

– Вероника Георгиевна, – попросила я, – постарайтесь как можно более подробно описать обстоятельства, при которых умер Белорецкий. Расскажите все, что знаете. Здесь важны любые детали, даже те, которые кажутся вам несущественными.

– Я понимаю. – Лиховцева сосредоточенно нахмурилась. – Но до чего сложно мне об этом говорить…

– Почему? Вы чего-то опасаетесь?

Вероника Георгиевна вздохнула.

– Нет, не то чтобы опасаюсь. Но поймите, я вновь выставила себя в невыгодном свете, да еще и сама оказалась той еще сволочью. Ведь я чуть ли не обрадовалась, узнав о смерти Виолетты. Вот, думала, теперь между нами точно никто не будет стоять. Даже немного стыдно перед умершей, ведь девчонка передо мной ни в чем не виновата, она обо мне даже не знала.

Я молча выслушала этот бессвязный поток откровений, из которого, впрочем, следовало, что Лиховцева решила на этот раз сделать все возможное, чтобы не выпустить из рук добычу. Ту самую вожделенную дичь, которую терпеливо выслеживала сорок лет. И что же из этого вышло?

– Ну хорошо. – Лиховцева, видимо, решила ответить на этот не заданный вслух вопрос. – Слушайте.

– Никуш, ты не занята? – Знакомый бархатный баритон заставил сердце Вероники Георгиевны истошно заколотиться у самого горла, а низ живота словно затопила огненная сладостная волна.

Непередаваемые ощущения, так и не ставшие привычными за все эти годы с их самой первой ночи. Сколько же лет прошло? Вероника Георгиевна запрещала себе об этом думать. Какая разница, сколько времени длится их связь. Лиховцева знала, что, доведись ей прожить еще хоть сто, хоть двести лет, она все так же будет трепетать, услышав его голос, готовая мчаться куда угодно по первому зову.

В следующее мгновение именно этот зов и прозвучал:

– Слушай, ты не можешь сейчас ко мне приехать? В Пристанное?

Казалось, это просто невозможно, однако сердце Вероники Георгиевны ухитрилось заколотиться еще сильнее. Может ли она приехать? И он еще спрашивает?! Да будь у нее даже сотня неотложных дел, она немедленно сорвалась бы к нему не то что в Пристанное, а хоть в Антарктиду, послав все остальное по известному адресу.

– И поесть что-нибудь прихвати, а? – деловито продолжал ее вновь объявившийся возлюбленный. – А то я ничего не ел толком с самых похорон.

– Как?! – в ужасе выдохнула Вероника Георгиевна, представив, как ее ненаглядный Темочка едва переставляет ноги, ослабев от голода и жажды.

– Ну вот так, – с печалью в голосе отозвался Артемий. – Ну все, жду тебя, Никуш.

Вероника Георгиевна заметалась по своей квартире, пытаясь делать десять дел одновременно. В ускоренном режиме она справилась с макияжем, укладкой, попутно доставая дорожную сумку, чтобы загрузить ее провиантом. Жаль, уже не успеет напечь его любимых расстегаев и с котлетами возиться совершенно некогда. Придется закупиться в ближайшем супермаркете и приготовить ужин в Пристанном. А Темочка тем временем подкрепится чем-нибудь менее существенным.

Вероника Георгиевна выпорхнула из квартиры и помчалась в ближайший супермаркет, мысленно сетуя, что ее машина уже неделю как в ремонте. Ничего, доберется на такси. Может, и к лучшему, что не придется в столь взвинченном состоянии садиться за руль.

Буквально вломившись в супермаркет, Лиховцева принялась сметать с полок сыры, овощи, копченую колбасу и хлеб всевозможных сортов. Следом в продуктовую тележку отправилось несколько упаковок с охлажденными стейками. Не забыла Лиховцева прихватить и бутылку красного вина, заранее предвкушая долгий романтический ужин при свечах. Ужин, плавно переходящий в ночь…

Оказавшись на улице с набитым продуктами баулом, Вероника Георгиевна вызвала такси и уже через десять минут мчалась с ветерком в Пристанное, уютное загородное местечко, где в двухэтажном коттедже ждал ее Артемий. Сколько же дней и ночей провели они там, на этой роскошной даче, как неизменно называл ее любовник свой загородный дом. А ведь это действительно был самый настоящий особняк, располагавшийся в престижном коттеджном поселке. Артемий обзавелся этой недвижимостью еще во времена своего первого брака и при жизни первой супруги побаивался приводить туда ее, Веронику. Будучи человеком хитрым и осторожным, Белорецкий не строил иллюзий насчет своих соседей. Моментально известят супружницу, и конец сладкой жизни. Да еще неизвестно, с какими последствиями. Всепрощающая Вероника не обижалась на своего боязливого возлюбленного и не настаивала на загородных свиданиях.

Зато после смерти жены Артемий перестал стесняться и с удовольствием поедал домашнюю стряпню Вероники Георгиевны, которую она вдохновенно готовила в просторной кухне коттеджа, пока любовник прогуливался по окрестностям или уезжал с утра на рыбалку.

Через несколько лет из ставшего почти родным особняка ее вытеснила Виолетта…

И вот теперь Артемий вновь позвал ее, и Вероника Георгиевна надеялась, что на этот раз уже навсегда.

– Темочка, где ты, милый? – пропела Вероника Георгиевна, легко вспорхнув по ступенькам крыльца в коттедж, несмотря на тяжеленную сумку с продуктами.

Пройдя в знакомую кухню, она принялась проворно выкладывать покупки на столешницу, одновременно успевая извлечь из шкафчика сковороду. Пока жарились сочные стейки, Вероника Георгиевна нарезала и разложила по тарелкам сыр, помидоры и колбасу, прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнат. Но как ни была женщина внимательна к малейшим шорохам, она все же подпрыгнула от неожиданности, едва не ошпарившись кипятком, который наливала в заварочный чайник.

– М-м-м! До чего вкусно пахнет! – внезапно раздался у нее за спиной такой знакомый и в то же время непривычно протяжный голос.

Лиховцева резко развернулась. Перед ней стоял, слегка покачиваясь и глядя на нее мутноватыми глазами, ее любимый Темочка.

– Тема, ты что, выпил? – В этом вопросе странным образом смешались беспокойство, облегчение и досада.

– Ну а что? – преспокойно отозвался ее любовник, с размаху опускаясь на стул и ухватив кусок колбасы. – Водка откуда-то взялась, ну я немного…

– «Откуда-то»! – раздраженно передразнила Вероника Георгиевна, ставя перед любовником тарелку с дымящимся ароматным паром стейком. – За водкой не забыл прогуляться, а продуктов не догадался себе купить. Разве так можно?! Так ведь и умереть недолго.

– Ну уж сразу и умереть, – протяжно отозвался Артемий, жуя стейк. – Вкусная штука! Не каркай, Никуш.

Беспокойство слегка отпустило Лиховцеву – не так уж Артемий и напился, это вообще не в его правилах.

Вероника Георгиевна принялась убирать оставшиеся продукты в холодильник и тут в дверце заметила бутылку, еще не открытую. Она вновь встревожилась и, оставив любовника наедине с пиршеством, прошла через просторный холл в комнату, служившую спальней. Так и есть – на прикроватном столике стояла почти пустая бутылка.

Он что же, решил с горя напиться? Не хватало еще, чтобы ее Артемий превратился в алкоголика.

Вероника Георгиевна, взяв бутылку со столика, потихоньку пробежала во двор через другой вход, минуя кухню, и вылила остатки водки под куст возле дома. Бросив бутылку в мусорный контейнер, она с улыбкой вернулась в кухню. Артемий уже подбирался ко второму стейку и выглядел, как ни странно, вполне сносно. Видимо, своевременная возможность подкрепиться пошла ему на пользу.

– Ох, Верника, ты моя муза и спасительница! – высокопарно заявил он.

Это довольно сложное высказывание далось ему без особого труда, и Вероника Георгиевна вновь успокоилась. Ну в самом деле, выпил немного человек, имеет право, как-никак жену только что похоронил. И чего она так запаниковала?

Лиховцева улыбнулась еще шире и, подсев к столу, налила любовнику чашку чая.

– Вот, попей чайку, – проворковала она, и Артемий послушно сделал несколько глотков.

– Ты и вино привезла? – спросил он, указывая на бутылку, которая так и осталась на столешнице.

Надо было убрать в шкафчик, мысленно подосадовала на себя Лиховцева, а вслух весело прощебетала:

– Привезла! Наше любимое. Устроим посиделки при свечах.

– При свечах… – машинально повторил Артемий.

Он вновь показался Веронике Георгиевне каким-то заторможенным, но на этот раз она решила не поддаваться своей тревоге.

А Артемий внезапно заявил:

– Ты бы лучше постелила мне, Никуш. А то спать что-то хочется, да и темнеет уже.

Вероника Георгиевна бросила взгляд в окно. Действительно, она и не заметила, как подкрались летние сумерки, хотя до наступления полной темноты оставалось еще два-три часа. Рановато Артемий собрался в кровать, видимо, романтичный ужин придется отложить. Ничего, у них впереди еще много времени.

Вероника Георгиевна послушно встала и направилась в спальню. Она старательно расстелила свежую простыню и взбила подушки. Артемий, не раздеваясь, растянулся на постели. Вероника Георгиевна, улыбаясь, принялась расстегивать пуговицы на блузке. Но тут Артемий внезапно вскинулся и рывком сел на кровати, свесив ноги.

– Нет, ты лучше поезжай, – заявил он, неприязненно глядя на свою любовницу. – Давай лучше без этого.

Пальцы Лиховцевой замерли на пуговице посередине блузки. От неожиданности она так и осталась стоять в наполовину расстегнутой блузе, в вырезе которой виднелся кружевной бюстгальтер. Женщине показалось, что она ослышалась. Сама же она словно лишилась дара речи.

– Ну правда, не надо всего этого, Никуш, – повторил Белорецкий менее резким тоном. – Мне сейчас не до того, да и вообще…

– Что – вообще? – спросила Вероника Георгиевна внезапно севшим голосом.

– Никуш, ты только не обижайся, – начал было Артемий и тотчас осекся, обхватив руками голову и раскачиваясь из стороны в сторону. – Ну и дурак же я! – заявил он опешившей Лиховцевой. – Самый что ни на есть набитый старый дурак. Ведь это же с самого начала было направлено против меня! Вот все это – против меня!

Тут он сделал пространный жест, словно обводя рукой комнату.

– Темочка, ты бредишь? – тихо спросила Вероника Георгиевна.

Она уже пожалела, что вылила остатки водки. Может, надо было сдать на анализ и Темочке что-то подмешали? Внезапно в ней заговорил врач.

Артемий вновь уставился на свою любовницу тяжелым враждебным взглядом.

– Никуш, ты пойми. Ты хорошая добрая баба, – медленно заговорил он тем тоном, каким обычно пытаются что-то втолковать неразумному ребенку. – Ты медик, хозяйка замечательная, укол можешь сделать, продуктов купить. Но как женщина, – тут он многозначительно поднял указательный палец, – именно как женщина, ты меня никогда не интересовала. Ни-ког-да.

Веронике Георгиевне показалось, что она вот-вот задохнется. От обиды, гнева, внезапно накатившей усталости она не могла вымолвить ни слова и лишь смотрела на своего любовника расширившимися от ужаса глазами.

А Артемий, словно не замечая ее состояния, преспокойно продолжал:

– Вот разве что в первый наш год, ну и потом, на фоне старой жены. А после… Но я всегда ценил тебя за то, что ты не истеричка, ты не думай. Ну да, спали мы с тобой периодически, ходили куда-то, но это все так… – Он пошевелил в воздухе пальцами. – А нравились мне молоденькие, стройные, красивые. Такие, как Ви…

Он икнул, словно подавившись именем своей погибшей жены, и вновь повалился на кровать. И тут у Вероники Георгиевны наступила реакция, да еще такая, какой она от себя и ожидать не могла. Впервые в жизни она очень длинно и не менее грязно выругалась, высказав таким образом все, что думает о своем любовнике, о его отношении к ней, о попусту растраченных на него годах жизни. Потом она развернулась и, выбежав из спальни, принялась пинать все, что попадалось на пути. Попалось ей, впрочем, не слишком много – пара пуфиков и подставка для обуви.

Схватив сумочку с телефоном, она выскочила из коттеджа, промчавшись через сад, с размаху пнула калитку и побежала по дорожке между коттеджами, на ходу вызывая такси. Кода женщина бежала к калитке, ей на секунду почудилось, будто кто-то опрометью бросился на задний двор. Она даже подосадовала на себя, что кто-либо мог увидеть ее в таком состоянии. Еще и блузка расстегнута…

– Стоп! – прервала я свою собеседницу, когда она слезливым голосом поведала, как брела в одиночестве в сторону шоссе, на ходу приводя в порядок одежду. – Вы действительно кого-то видели, выбегая из сада?

– Нет, – уверенно заявила Лиховцева, – я никого не видела, это точно. Просто мне показалось, что кто-то метнулся или прошмыгнул сбоку от меня. Или послышался какой-то шорох. Позже я вспомнила, как Артемий жаловался на соседских кошек, которые постоянно шныряют через сад. Он ведь их терпеть не мог, и кошек и соседей.

– Хорошо. – Я сделала пометку в блокноте. – А почему вы шли в сторону шоссе?

– Это ближайшая точка, где останавливается такси, – пояснила Вероника Георгиевна. – Таксисты предпочитают не заезжать непосредственно в поселок, их можно понять, там ведь придется попетлять, чтобы найти нужный коттедж. К тому же у всех свои машины и услугами такси пользуются редко. Да и идти недалеко, метров сто или двести, точно не знаю.

– Понятно, – коротко отозвалась я. – А теперь расскажите, как именно умер Артемий Белорецкий.

– Его нашли мертвым на постели, – отрывисто произнесла Лиховцева. – Он задохнулся в дыму.

– В дыму? – изумленно переспросила я, ожидая услышать, что Белорецкий умер от алкогольного отравления или, например, от обширного инфаркта. Но Лиховцева кивнула.

– Да. Следствие установило, смерть наступила в результате отравления продуктами горения. Так мне сказали.

– Кто сказал? – быстро спросила я.

Лицо Лиховцевой внезапно потемнело.

– Следователь, кажется. Не помню фамилию. Ко мне домой пришли на следующий… хотя нет, через день после его смерти.

– К вам приходил следователь? Зачем?

– Меня опрашивали, соседи сказали, что видели меня в коттедже в тот вечер, – пояснила Лиховцева, отводя глаза. – Опрашивали, оказывается, для проформы, такой порядок. Но я очень испугалась, очень.

– И что же сказал этот следователь?

– Сказал, что смерть наступила в результате несчастного случая, в каминную трубу попала птица, и дым шел внутрь помещения. Темочка во сне надышался дымом и умер. Заснул и не проснулся.

Вероника Георгиевна коротко всхлипнула и тут же взяла себя в руки.

Я знаком подозвала официанта и попросила принести стакан воды.

– Спасибо. – Лиховцева отпила из стакана и продолжила: – Я боялась, что подумают на меня, но оказалось, что соседи видели, как я уходила, а после Темочка вышел из коттеджа, потом за калитку. Кто-то из соседей сказал, что он пошатывался, когда заходил обратно в коттедж. Следователь предположил, что Темочка был в состоянии алкогольного опьянения, да и вскрытие это подтвердило.

Вероника Георгиевна немного помолчала и грустно улыбнулась.

– Сволочь я все-таки, – с какой-то бесшабашной удалью заявила она, но меня не мог обмануть ее наигранно веселый тон.

– Почему же? – поинтересовалась я, рассчитывая вывести мою собеседницу на откровенность на случай, если она что-то недоговаривает.

Та в ответ усмехнулась:

– Темочка погиб, а я только и думаю, как бы меня не привлекли. У меня ведь и мотив был – обманутая любовница, кинутая в очередной раз.

Я вновь подивилась умению моей собеседницы безупречно выстраивать логические цепочки.

– А почему вы все же решили обратиться ко мне, Вероника Георгиевна? Ведь вердикт следствия – несчастный случай, ничего криминального.

– Потому что, когда я уходила, никакого дыма в каминной трубе не было, – отчеканила Лиховцева, твердо глядя мне прямо в глаза. – Темочка его в тот вечер не топил.

– Но он мог затопить его после того, как вы ушли, – возразила я.

– Мог, – послушно согласилась Вероника Георгиевна, – теперь уже не узнаешь.

Она немного помолчала и вдруг вновь горячо заговорила быстрым, каким-то неистовым шепотом:

– Понимаете, он ведь тоже чего-то боялся! – заявила Лиховцева. – Ведь не просто так он тогда сказал, что против него что-то направлено. И не захотел мне сказать, что именно. И ведь убили его почти сразу после смерти, точнее самоубийства, его жены! О чем-то это говорит?

– Вы все-таки считаете, что его убили? – не удержалась я от вопроса.

– А разве нет? – запальчиво возразила Лиховцева. – Я уже потом поняла, что и меня он так гадко выставил, потому что хотел защитить. Он специально наговорил мне всех этих мерзостей, чтобы я разозлилась и ушла. А на самом деле он так не думал. Он любил меня все эти годы, просто жениться не мог! А я-то, глупая, поверила в этот спектакль. Надо было мне остаться, и Темочка сейчас был бы жив. А я оставила его на растерзание…

Лиховцева внезапно замолчала, словно выдохлась, и жадно допила воду.

Ах вот оно что. Теперь все стало ясно – влюбленная женщина скорее смирится со смертью возлюбленного, чем с тем фактом, что он ее разлюбил. Вероника Георгиевна, зрелая неглупая женщина, в душе осталась романтичной девчонкой, мечтающей о великой любви. Она вбила себе в голову, что ее Темочка – рыцарь без страха и упрека, ценой собственной жизни спасавший свою возлюбленную, и никакие, даже самые неопровержимые доводы не убедят ее в обратном.

Я могу хоть на тарелочке преподнести ей доказательства, что Артемий Белорецкий погиб в результате несчастного случая, она и тогда будет цепляться за выдуманную ею версию, притворяясь перед самой собой, что действительно в нее верит. От меня не укрылось, как во время нашей беседы Лиховцева цепко держалась за свою сумочку, в которой наверняка ждал своего часа пухлый конверт с моим гонораром. Мысленно я уже представляла внушительную пачку купюр в другой сумочке, на этот раз в своей собственной.

А почему бы и нет, в конце концов? И все же я обязана предупредить потенциальную клиентку, что предположение о криминальном характере смерти ее старинного друга может оказаться надуманным и не имеющим ничего общего с реальностью.

– Вероника Георгиевна, – начала я чуть ли не торжественным тоном, – прежде чем мы заключим договор, я все же…

Однако Лиховцева вновь умудрилась меня удивить, уже в который раз во время нашей недолгой беседы.

– Я знаю, что вы хотите сказать, – решительно перебила меня моя собеседница. – Вы не верите, что это убийство, и собираетесь меня предупредить, что гонорар в любом случае останется у вас. Что ж, вам ведь все равно предстоит проделать немалую работу, так что я согласна.

Я не ошиблась – Лиховцева извлекла из сумочки довольно пухлый конверт и умелым незаметным движением передала его мне. В полном соответствии с моими пожеланиями конверт очутился в моей сумке, а я, в свою очередь, протянула Лиховцевой стандартный бланк договора.

Когда необходимые формальности были улажены, я напоследок попросила клиентку сообщить, с кем обычно контактировал Артемий Белорецкий. Вероника Георгиевна назвала по памяти несколько фамилий и пообещала позвонить, если вспомнит какие-нибудь подробности.

На том мы и расстались. Моя клиентка поспешила в клинику, где ее ждали пациенты, а я вернулась в уединение своей уютной квартиры, где между ноутбуком и кофеваркой собиралась распутывать очередное хитросплетение человеческих страстей.

Глава 2

Действовать мне предстояло по классической схеме, то есть искать, кому выгодна смерть Белорецкого. Если верить моей клиентке, то явно просматривающихся наследников у него не было. Детьми Белорецкий не обзавелся, а молодая супруга ушла в мир иной раньше своего благоверного. Но у Артемия Витальевича могли наличествовать наследники второй очереди, например сестры или братья, племянники, да мало ли…

Мое воображение уже нарисовало портрет алчного родственника, методично выслеживающего, когда же немолодой богатый дядюшка-рантье услужливо откинет копыта. Хотя между дядюшкой и вожделенным наследством стояла еще так некстати появившаяся цветущая молодая наследница первой очереди, то есть его жена Виолетта. Ну так что ж, именно этот, пока гипотетический, племянник мастерски довел Виолетту до самоубийства, тем самым расчистив себе путь к московской и тарасовской недвижимости, а еще, возможно, к акциям, о которых упоминала моя клиентка.

Тут моя интуиция вступила в прямое противостояние с добросовестностью. И если интуиция вовсю сигналила, чтобы я не тратила время на заведомо тупиковую версию, то профессиональная дотошность не менее настойчиво заставляла вспомнить, что уже не раз оказывала мне неоценимую услугу. Я решила примирить этих несговорчивых барышень, пообещав проверить наличие у Белорецкого возможных наследников, при этом не забывая разрабатывать и другие возможные версии, благодаря которым вполне крепкий мужчина безвременно покинул этот мир. С этой умиротворяющей мыслью я потянулась к телефону.

– Да, Танюш, рад тебя слышать, – раздался после второго гудка немного усталый знакомый голос подполковника Кирьянова.

По его тону я моментально определила, что, хотя день у Владимира Сергеевича выдался не из легких, я вполне могу обратиться к нему со своей просьбой. Иначе подполковник без обиняков заявил бы, что занят, не забыв при этом пообещать перезвонить. Киря, как я порой фамильярно называла подполковника, несмотря на резкий и прямой характер, в сущности, был вполне добродушным и никогда не отказывал в помощи без веских на то оснований.

Однако услышав, что меня интересуют подробности недавнего несчастного случая, подполковник немедленно перешел в наступление:

– Татьяна, ну ты ведь знаешь, что это не криминал, который меня касается лишь постольку-поскольку. – В голосе Кирьянова отчетливо слышались нотки раздражения, которыми он пытался замаскировать беспокойство.

Наверняка Володька заподозрил, что я, по его выражению, опять куда-то вляпалась. Иначе зачем мне понадобилось выяснять детали закрытого на днях дела. В следующую секунду Киря озвучил именно эти подозрения.

– Зачем ты это ворошишь? – делано сердитым голосом вопросил подполковник. – Не буди лихо, Танюш, а?

Я пообещала вести себя тихо, добавив кодовую фразу, что мне, мол, надо кое-что проверить. Подполковник лишь насмешливо хмыкнул, оставив при себе замечание, сколько раз он уже слышал от меня подобные отговорки.

– Ладно, давай так, – деловито заговорил он. – Всем, что не связано с криминалом, теперь занимается новый следователь, Первайкин Дмитрий; кажется, его зовут… Да, Дмитрий Вячеславович. Если ты действительно хочешь всего лишь «кое-что проверить», – подполковник ехидно спародировал мои интонации, – подъезжай прямо сейчас, он еще на месте. А если это надолго…

– Нет-нет, Володь, – поспешила я заверить подполковника, – буквально пара вопросов, и все. Чтобы успокоить профессиональную совесть.

– Ну приезжай, успокаивай, – милостиво разрешил подполковник.

– Володь, а как насчет… – осторожно начала было я, но Кирьянов, моментально сообразив, о чем идет речь, тотчас меня перебил.

– Даже не вздумай! – сурово заявил он. – Никаких презентов! Он парень принципиальный, еще и обидеться может. И имей в виду на всякий случай, этот Первайкин серьезный, неразговорчивый, но дело знает. Так что подъезжай, пока он куда-нибудь не сорвался.

Поблагодарив подполковника, я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Неужто Киря всерьез решил запугать меня суровым неподкупным сотрудником ведомства? Словно в одночасье позабыл, со сколькими людьми мне доводится общаться чуть ли не ежедневно. Причем с людьми совершенно разными: хитрыми и простоватыми, замкнутыми и открытыми, озлобленными на весь белый свет, порой без особых причин, и с такими, кто, несмотря на множество свалившихся на них невзгод, сохранил добродушие и оптимизм.

Погрузившись в эти отвлеченные размышления, я не заметила, как подъехала к зданию управления.

К моему облегчению, следователь Первайкин, вопреки предостережению Кирьянова, еще не успел куда-либо сорваться.

– Татьяна Александровна? – уточнил он, бесстрастно глядя мне в лицо светло-карими глазами.

Кивнув, я поздоровалась и села на предложенный стул. Я с любопытством присматривалась к новому следователю, оказавшемуся худощавым молодым человеком лет тридцати. Следователь держался спокойно и действительно несколько отстраненно, но отнюдь не враждебно.

– Насколько я понял, вас интересует несчастный случай в дачном массиве в Пристанном. – Первайкин коротко взглянул на меня. – Могу я узнать, чем вызван интерес частного детектива к закрытому делу?

– Я действую по поручению близкой знакомой Артемия Белорецкого, – нейтрально ответила я.

Не рассказывать же добросовестному следователю, что упомянутая знакомая не согласна с вердиктом «несчастный случай», а у меня самой пока не сложилось определенного мнения относительно данного происшествия. Это могло бы задеть профессиональную гордость сотрудника правоохранительных органов, и как знать, вдруг он выставит меня за дверь, отказавшись иметь дело с нахальной сыщицей. Само по себе это не трагедия, не так уж и важны мне сведения, которые я собиралась выудить из Первайкина, к тому же есть и другие источники. Но уж очень я не люблю попусту тратить время, да и Кирю подставлять не хотелось бы.

– Близкой знакомой… – задумчиво повторил следователь. – Понимаю. Так что же конкретно вас интересует?

– Мне необходимо выяснить, остались ли у Артемия Витальевича наследники, – осторожно пояснила я, но Первайкин, видимо, не усмотрел в моем вопросе ничего противоестественного.

Он перевернул несколько страниц лежащей перед ним папки и спокойно ответил:

– Белорецкий был одиноким бездетным пенсионером, незадолго до смерти внезапно овдовел. Мы сделали запрос и выяснили, что из остальных родственников у Белорецкого была старшая сестра.

– Была? – переспросила я.

Первайкин кивнул.

– Инвалид второй группы, проживала в Самаре, большую часть времени проводила в реабилитационном центре. Умерла почти год назад.

– То есть никаких наследников у Артемия Витальевича не осталось? – уточнила я.

– Нет, наследников у него не имеется, – подтвердил следователь.

– А завещание? – продолжала допытываться я, не теряя надежды поскорее выяснить, кому могло срочно понадобиться спровадить на тот свет добропорядочного пенсионера.

– Белорецкий составил завещание в пользу своей супруги, Дорошевой Виолетты Николаевны. Но, поскольку наследница скончалась раньше наследодателя, завещание утратило силу, – отчеканил Первайкин тоном профессионального юриста.

– Но кто-то же взял на себя хлопоты о похоронах, – поинтересовалась я, мысленно подосадовав, что не удосужилась спросить об этом у своей клиентки.

Первайкин вновь перевернул страницу в папке и сообщил:

– Все заботы взял на себя Солодилов Эдуард Аркадьевич, сосед и бывший коллега Белорецкого. Именно так он отрекомендовался во время опроса свидетелей. Кстати, именно Солодилов вызвал пожарных и полицию, когда пришел наведаться к Белорецкому. Он первым обнаружил задымление, ну а после, как сами понимаете, тело.

– И Солодилов же забирал тело из морга, и похороны он же организовал? – сыпала я вопросами.

Вероника Георгиевна ни слова не сказала мне об этом самом Солодилове.

В устремленном на меня взгляде Первайкина мелькнуло удивление, однако комментарии он оставил при себе и пояснил:

– Насколько мне известно, похоронами занимались несколько человек, опять же соседи Белорецкого. Но официальные хлопоты взял на себя Солодилов.

– А можно узнать адрес этого Солодилова? – попросила я, невесть почему заранее испытывая неприязнь к этому неведомому мне знакомому Белорецкого.

Следователь без каких-либо возражений сообщил мне контакты Солодилова. Оказалось, Эдуард Аркадьевич постоянно проживает в Пристанном. В отличие от Белорецкого, который предпочитал жить в тарасовской квартире, бывая в коттеджном поселке лишь наездами.

– Спасибо вам за помощь, – вполне искренне поблагодарила я и выжидательно посмотрела на Первайкина.

Может, подполковник все-таки ошибся и следователь попросит меня об ответной услуге. Но тот и бровью не повел.

– Благодарите Владимира Сергеевича, – бесстрастно отозвался он.

На том мы и распрощались, и я отправилась домой, с тем чтобы до завтрашнего утра не покидать свою уютную квартиру. По пути я тешила себя мыслью, что для первого дня расследования успела не так уж мало раскопать. Еще не забыть бы поблагодарить Кирю, следователь оказался действительно очень толковым. Без лишних слов и суеты вполне оперативно выдал нужную информацию, все бы так работали.

Следующим утром я уже мчалась на такси в Пристанное. Памятуя со слов моей клиентки о возможных сложностях с парковкой, я решила дать отдохнуть своему авто, сохранностью которого очень дорожила. Однако это было не единственное соображение, побудившее меня прибегнуть к услугам частного перевозчика. В моем рабочем рюкзачке затаилась заветная связка отмычек, которой и собиралась воспользоваться, чтобы обследовать коттедж Белорецкого. Разумеется, это уже сделало официальное следствие, причем дотошно и профессионально. И если судить по заключению, сотрудники не выявили ничего, что могло бы, так или иначе, указывать на криминальный характер смерти потерпевшего. Зато я, в свою очередь, собираюсь не менее скрупулезно выискивать малейшие зацепки, которые могли бы подтвердить прямо противоположное мнение – Белорецкого убили, умело представив убийство как несчастный случай. Вот почему я решила не рисковать, оставив свою машину дожидаться моего возвращения в Тарасове. Доведись мне спешно удирать, если меня застигнут за столь похвальным занятием, как незаконное проникновение в жилище, я без труда смогу улизнуть, причем ни одна ниточка ко мне не приведет. Знаю, о чем говорю, мне не впервой. А если при тех же обстоятельствах будет найдено мое авто, которое я буду вынуждена оставить на месте преступления? Вот то-то и оно.

«А скажите, Татьяна Александровна, что вы делали в Пристанном в одно ясное августовское утро? Уж не вы ли обшаривали чужой коттедж в поисках, чем бы поживиться? Ну-ну, не отпирайтесь, свидетели вас опознали. Да и автомобиль ваш мы отогнали на штрафстоянку. А вы, должно быть, уже всю свою прелестную головку изломали: где, мол, моя машина?»

К Эдуарду Аркадьевичу Солодилову я собиралась наведаться уже после того, как покончу с визитом в опустевший особняк Белорецкого, где ему было суждено в последний раз принимать свою верную возлюбленную. Будем надеяться, что Солодилов окажется дома.

При мысли о соседе Белорецкого я вновь испытала недоумение. Мне невольно вспомнилось, с какой горечью Вероника Георгиевна заявила, что, мол, Белорецкий терпеть не мог своих соседей и их домашних животных, в частности кошек. И несмотря на это, именно инициативная группа соседей во главе с Солодиловым взяла на себя хлопоты, связанные с похоронами. Причем никакого гешефта им это не сулило, скорее наоборот.

Может, это лишь сам Белорецкий терпеть не мог соседей, а они его – очень даже могли? Или Артемий Витальевич искусно прятал свое человеконенавистничество (а заодно и фелинофобию) под маской общительного добряка? Да, тут было над чем поломать голову…

За этими размышлениями я не заметила, как такси припарковалось напротив остановки маршрутных автобусов. Расплатившись за проезд, я направилась в сторону подъездной дорожки, собираясь проделать тот же путь, что и Вероника Георгиевна, в гневе покидавшая своего любовника. Однако, в отличие от нее, мне его предстояло пройти в обратном порядке.

Оказавшись непосредственно возле въезда в коттеджный поселок, я с удивлением обнаружила, что его обитатели, по-видимому, не слишком опасались чужаков, в том числе и непрошеных гостей вроде меня. Никаких грозно преграждающих путь шлагбаумов или тем более автоматических ворот и будки охранника, оборудованной переговорным устройством. Впрочем, само по себе это не такая уж редкость, мое изумление имело не столько рациональную, сколько эмоциональную природу – очень уж красноречиво расписывала моя клиентка роскошь здешних особняков. Тут поневоле навоображаешь себе многоуровневые охранные мероприятия. Видимо, владельцы здешней недвижимости полагались на надежность собственных замков и взаимовыручку, а может, и на сигнализацию.

Как бы там ни было, но я беспрепятственно продвигалась по направлению к цели своего визита – строению номер двадцать три на Цветочной улице. Именно здесь я рассчитывала найти (во всяком случае, попытаться) ниточку, позволившую бы распутать причину гибели владельца упомянутого строения. Сам путь до особняка Белорецкого занял от силы четверть часа.

Несмотря на то что за это время никто из местных жителей не попался мне навстречу, поселок вовсе не производил впечатления безлюдного. До меня то и дело доносились детские голоса, чей-то смех, звуки музыки или работающего телевизора – поселок жил своей привычной повседневной жизнью, но у его обитателей не было особой нужды разгуливать по проселочным улочкам. Гораздо приятнее пить кофе на веранде, плескаться в бассейне или листать журнал, лежа в гамаке.

Коттедж Белорецкого лишь наполовину скрывался за добротным забором с раздвижными воротами с аккуратной калиткой, оборудованной переговорным устройством. Так что верхний этаж особняка с небольшим чердачным помещением под покатой крышей поблескивал отражающими утренний свет большими окнами.

Я мельком бросила взгляд на каминную трубу из темно-красного кирпича, ту самую, из которой, по словам Лиховцевой, не вилось даже тоненькой струйки дыма в тот злополучный вечер. Никакого дыма, разумеется, не оказалось и сейчас, ведь затопить камин было некому.

Когда еще опустевший особняк обретет новых хозяев и кому вообще он достанется?

Однако сейчас я собиралась проникнуть внутрь коттеджа для того, чтобы получить ответ вовсе не на эти вопросы.

Вопрос передо мной стоял, в сущности, только один: кто убил Артемия Белорецкого? Тут я услышала приглушенный звук, то ли шорох, то ли шелест, и в узкий прогал между коттеджами прошмыгнула темно-серая кошка. Зверушка юркнула в какой-то невидимый мне лаз под забором и в следующую секунду уже вскарабкалась на росшую рядом с ним раскидистую яблоню, откуда таращилась на меня округлившимися ярко-желтыми глазами.

Спасибо, конечно, что указала мне способ проникнуть на территорию усадьбы Белорецкого, мысленно поблагодарила я животное. Жаль, что, несмотря на свою стройную комплекцию, я не смогу им воспользоваться. Придется воспользоваться более традиционным методом, хотя и столь же незаконным. К счастью для меня, со стороны соседнего сада забор дублировала своего рода живая изгородь из тесно разросшихся плодовых деревьев. Возможно, их в свое время посадили в том числе и с этой целью – в надежде создать дополнительную завесу от чужих глаз. Обитатели коттеджей оберегали свое личное пространство любыми способами, и это можно только приветствовать. Особенно учитывая, что таким образом, сами того не зная, обеспечили мне возможность беспрепятственно проникнуть в соседский сад, оставаясь при этом незамеченной. Хотя, возможно, я излишне перестраховывалась, поскольку со стороны соседнего коттеджа не доносилось ни звука. Хозяева, должно быть, спозаранку уехали в Тарасов на работу или, подобно Белорецкому, вовсе бывали в загородном доме лишь наездами.

Впрочем, долго раздумывать на эту тему я не собиралась. Найдя место, где у забора образовалась небольшая земляная горка, я, встав не нее, резко оттолкнулась и ухватилась обеими руками за край забора. В следующее мгновение я уже приземлилась по другую его сторону. Подобно давешней кошке, я, предусмотрительно пригнувшись, прошмыгнула прямиком к коттеджу и в мгновение ока очутилась на просторной веранде прямо перед входной дверью. Присев за высокими перилами веранды, в случае чего скрывшие бы меня от случайного наблюдателя, я принялась извлекать из рюкзачка свои отмычки. Следить за мной было особо некому, но я уже настолько привыкла соблюдать меры предосторожности, что действовала, что называется, на автомате.

Входную железную дверь в особняк дублировала внутренняя, чуть меньшей ширины, к тому же замки оказались вполне добротными, так что мне пришлось повозиться, но чудесные отмычки сделали свое дело, и я очутилась в просторном холле. Обставлен он был в каком-то псевдоохотничьем стиле, хотя я и не знаток дизайна интерьеров. Стены, выложенные имитирующей состаренный кирпич темно-коричневой плиткой, украшали безвкусные, на мой взгляд, натюрморты с дичью. На темном каменном полу распростерлась шкура неведомого зверя, которая вполне могла оказаться синтетическим половиком, изображавшим охотничий трофей. Да еще настенное украшение в виде оленьих рогов, куда же без него. Зато камин был действительно хорош. Выложенный тем же темно-красным кирпичом, что и труба, с широкой мраморной полкой, он располагался строго в центре противоположной от входа двери и невольно притягивал взгляд.

Решив неукоснительно придерживаться своего плана, я внимательно обследовала холл, заглянув даже под ковер. Ничего хоть сколько-нибудь наводящего на след возможного убийцы мне обнаружить не удалось. Справа находилась широкая деревянная лестница с полированными перилами, ведущая на второй этаж, а слева я заметила небольшую деревянную дверь, цветом почти сливавшуюся со стеной.

Открыв ее, я очутилась в просторном затененном помещении, оказавшемся кухней-столовой. Видимо, именно здесь Вероника Георгиевна готовила своему любовнику последний в его жизни ужин. Открывая дверцу холодильника, я уже знала, что именно там увижу. Так и есть – ничего. Продукты были, конечно же, изъяты на экспертизу, позволившую установить, что Белорецкий не был отравлен. Мусорная корзина в шкафчике под раковиной также оказалась пустой. Заглянув в подвесные шкафчики, я увидела лишь аккуратные стопки чистых тарелок. Окинув взглядом покрытый светлой льняной скатертью просторный обеденный стол, я пришла к очевидному выводу, что все предметы, так или иначе связанные с последним пиршеством влюбленных, были аккуратно упакованы и переданы в распоряжение следствия. Разумеется, следственная экспертиза не обнаружила в них какого-либо криминала, в противном случае Веронике Георгиевне Лиховцевой срочно потребовались бы услуги не частного детектива, а хорошего адвоката. Где бы ни спрятал улики гипотетический убийца, он сделал это явно не в кухне.

Вновь пройдя через холл, я поднялась по слегка поскрипывающим ступеням широкой лестницы на второй этаж. Когда я добралась до верхней ступеньки, эта своеобразная сигнализация начала меня слегка раздражать. Видимо, Белорецкий был не из тех хозяев, которые дотошно следят за состоянием дома.

На втором этаже находилось несколько помещений, в том числе небольшая гостиная-читальня, оборудованная узкими стеллажами с книгами. Взглянув на корешки, я убедилась, что всем видам литературы Белорецкий предпочитал фантастику и детективы. Кроме гостиной на этаже оказалась бильярдная, где я также не обнаружила чего-либо достойного внимания частного сыщика. Наконец я очутилась в спальне, посреди которой главенствовала широкая двуспальная кровать, аккуратно застеленная темно-лиловым покрывалом. Помещение, в котором недавно разыгралась трагедия, сейчас выглядело довольно безмятежно. На прикроватном столике лампа с темно-бежевым стеклянным абажуром успела покрыться едва заметным слоем пыли, на цветном коврике – кожаные домашние туфли. Я невольно принюхалась, ожидая уловить запах дыма, однако ощутила лишь слабый аромат моющего средства. Открыв дверь в глубине спальни, я убедилась, что за ней скрывается самая обычная ванная комната с небольшой ванной, душем и санузлом. На бортике ванны в ряд выстроились флаконы с гелем и шампунем, вся сантехника была начищена до блеска. Ванная выглядела не вполне современно, но как-то по-особенному уютно и консервативно. Как, впрочем, и сама спальня. Вероятно, вкусу хозяина соответствовал именно этот стиль. Или же Белорецкий и вовсе не заботился о каком-либо стиле, обустраивая собственное пространство так, как было удобно лично ему.

Закрыв дверь в ванную, я обошла спальню в поисках сейфа. Однако в спальне, как и во всем особняке, не оказалось ничего похожего на надежное хранилище денег и важных документов. Вероятно, вся деловая жизнь Белорецкого была сосредоточена в Тарасове. Тогда вполне логично предположить, что и сейф со сбережениями и упомянутыми Лиховцевой акциями он предпочитал держать под рукой, то есть в своей тарасовской квартире. Значит ли это, что его убийство никак не связано с этой самой деловой стороной? Если это действительно убийство…

Из общего убранства помещения выпадала лишь одна удивившая меня деталь. Узкая кованая лестница, над которой располагалось нечто вроде люка. Конечно, я сразу поняла, что это дверь, ведущая на чердак. Но сама идея расположить выход на чердак, а оттуда, возможно, и на крышу, показалась мне, мягко говоря, довольно своеобразной.

Естественно, я не смогла удержаться от искушения обследовать все, что скрывалось за этой столь неудобно расположенной дверцей. Вновь воспользовавшись связкой своих отмычек, я кое-как просочилась из спальни в чердачное помещение. К моему разочарованию, оно оказалось хотя и довольно просторным, но практически пустым. А я-то надеялась увидеть залежи пыльных сундуков, как в старых заброшенных домах из фильмов о кладоискателях. Однако из мебели здесь находилась лишь длинная садовая скамья с изогнутой спинкой, а само помещение оказалось довольно светлым благодаря узким вытянутым оконцам по всему периметру. Все это совсем не походило на старый заброшенный чердак. Зато в углу под потолком, над небольшой металлической лестницей, находилась еще одна откидная дверь несколько большего размера, чем предыдущая, причем явно ведущая на крышу.

Я, в который уже раз за время своего дерзкого набега на чужую дачу воспользовавшись отмычкой, с превеликой осторожностью приоткрыла дверь. Мне надо было учитывать, что, выйдя на крышу, я рискую оказаться на всеобщем обозрении, то есть на виду у отдыхавших на своих верандах и приусадебных участках владельцев соседних коттеджей. В отворенную дверь вместе со свежим ветром хлынул поток яркого солнечного света.

Я, присев на корточки, буквально выползла за дверь, искренне надеясь, что дачники в данный момент найдут себе куда более интересное занятие, чем глазеть, что это там происходит на крыше строения номер двадцать три по улице Цветочной. Соблюдая все возможные меры предосторожности, я убедилась, что нахожусь в импровизированном солярии, а в нескольких метрах от меня возвышается каминная труба. Оглядевшись, я заметила лестничные поручни. Лестница располагалась на стене, противоположной фасаду особняка.

Соблюдая все меры предосторожности, чтобы остаться незамеченной для возможного наблюдателя, я приблизилась к месту крепления лестницы и посмотрела вниз. Так и есть, лестница спускалась до самой земли. Значит, на крышу можно было попасть двумя способами – как снаружи, так и непосредственно из дома. Взяв это обстоятельство на заметку, я вернулась.

Решив, что собрала исчерпывающую информацию об устройстве особняка, я проделала путь в спальню в обратном порядке, не забывая попутно закрывать двери. Вновь оказавшись на узенькой лестнице под люком, я заметила, что возле кровати со стороны, противоположной столику, что-то едва заметно поблескивает. Как будто кем-то оброненный крошечный кусочек фольги.

Моментально очутившись на полу, я наклонилась над заинтересовавшей меня находкой. То, что я приняла за обрывок блестящей оберточной бумаги, оказалось изящной серебряной сережкой. С небольшого крепления свешивались четыре тонкие цепочки, в просторечии называемые висюльками, каждая из которых заканчивалась крошечным розоватым камушком. Украшение выглядело стильно и очень мило. Такие серьги вполне подойдут к вечернему образу «на выход», впрочем, также будут уместны и в офисе, невызывающие и в меру нарядные.

Я решила, что оброненное украшение, по всей вероятности, могло принадлежать моей клиентке. Надо будет спросить при случае, а заодно и вернуть.

Аккуратно уложив сережку в пакетик, я спрятала находку в рюкзачке. Нет, вернуть драгоценность всегда успеется, а пока мне бы не хотелось растревожить Веронику Георгиевну тяжелыми переживаниями. Все-таки обстоятельства, при которых она потеряла украшение, вряд ли можно назвать приятными.

Придя к выводу, что в особняке Белорецкого мне больше нечем поживиться в плане информации, я потихоньку выбралась наружу, надежно заперев обе двери, и вновь перемахнула через забор. Только теперь я обогнула коттедж с тыла, очутившись на параллельной улице с громким названием Сосновый бульвар. Собственно, бульваром эту территорию можно было назвать лишь отчасти, поскольку именно эта улица условно отделяла весь поселок от внешнего пространства. То есть, попросту говоря, была первой улицей с западной стороны жилого массива. Зато сосновым его можно было назвать в полной мере, поскольку вдоль неширокой асфальтированной дорожки высились несколькими стройными рядами молодые сосны. И сейчас, поздним летним утром, аромат нагретой смолистой коры и хвои буквально завораживал.

Я с наслаждением вдохнула напоенный сосновым запахом воздух, любуясь поблескивающими янтарными капельками на коричневато-оранжевых стволах. Вот теперь я в полной мере оценила прелесть этого места, его покой, тишину, размеренность, загадочную смерть… Тьфу ты! Вот ведь навеяло!

Сердито тряхнув головой, я усилием воли заставила себя сосредоточиться на том, что в эту часть поселка меня привели отнюдь не красоты хвойных лесов. В коттедже под номером восемнадцать по Сосновому бульвару проживал Эдуард Аркадьевич Солодилов, принимавший самое деятельное участие в похоронах Белорецкого.

Подходя к нужному строению, я испытала некоторое замешательство, вспомнив, что не заготовила какой-либо внятной легенды. Хотя с некоторых пор я прекратила изображать из себя потенциальных покупательниц, клиенток и социальных работников, поскольку мои собеседники не проявляли особого беспокойства, узнав, что я частный детектив. Кто-то смотрел на меня с легким интересом, а кому-то и вовсе был безразличен мой род занятий. Профессия частного детектива перестала быть экзотикой, и я уповала на то, что и Солодилов спокойно пойдет со мной на контакт, не усмотрев в моем желании обсудить гибель его соседа ничего подозрительного.

К моей несказанной радости, Эдуард Аркадьевич как раз выходил за пределы своего землевладения и при моем приближении посмотрел на меня с веселым любопытством. Невесть почему я сразу распознала в этом невысоком и плотном мужчине лет шестидесяти с довольно пышной и полностью седой шевелюрой господина Солодилова, с которым жаждала побеседовать со вчерашнего вечера. Ничего сверхъестественного за моей уверенностью не скрывалось – ровесник Белорецкого, выходящий из коттеджа номер восемнадцать, держался уверенно и вполне по-хозяйски. Кем же еще он мог быть, как не владельцем означенного строения и по совместительству нужным мне свидетелем.

– Вы ко мне, барышня? – осведомился между тем мужчина.

– Если вы Эдуард Аркадьевич Солодилов, то к вам, – ответствовала я с улыбкой, которая в моем арсенале числилась под кодовым названием располагающей.

Во взгляде моего собеседника появилась едва заметная настороженность, которую он умело скрыл за ответной улыбкой.

– Он самый. С кем имею честь?

Я представилась по всей форме, не забыв продемонстрировать свое удостоверение.

– Частный детектив, – задумчиво протянул Солодилов и тут же сообщил: – А я вот моцион собрался совершить, а заодно и наведаться в поселковый магазинчик. Дачный, как мы здесь его величаем. Или вы предпочитаете побеседовать в доме?

Он сделал было приглашающий жест, указав рукой на калитку, из которой только что вышел, но я поспешила возразить:

– Нет-нет, с удовольствием с вами прогуляюсь, у меня всего несколько вопросов, если вы, конечно, не возражаете.

Солодилов с видимым облегчением улыбнулся.

– Что ж, тогда прошу.

Мы не спеша направились в сторону автобусной остановки, возле которой я действительно заметила длинное одноэтажное строение, еще когда выходила из такси. Вероятно, это и был тот самый магазин.

– Что привело в наши края частного детектива? – Эдуард Аркадьевич перехватил инициативу в беседе, и за его шутливой манерой держаться отчетливо чувствовалась напряженность. Мой визит почему-то его беспокоил, и я решила во что бы то ни стало выяснить причину этой тревоги.

– Простая формальность, Эдуард Аркадьевич, – заверила я своего собеседника, сопроводив свои слова беспечной улыбкой. – Вы ведь были близким другом и соседом Артемия Витальевича Белорецкого?

– Ах вот оно что… – Солодилов вздохнул, слегка нахмурившись. – Соседом – да, а вот другом – постольку-поскольку.

– Вы с ним не ладили? – уточнила я.

Услышав этот вопрос, Солодилов чуть ли не отшатнулся, мне даже показалось, что он того гляди бросится бежать.

– Я?! – возмущенно воскликнул он. – Ну что вы, с Темой все ладили, вернее, он со всеми. Но Тема, он ведь никого близко к себе не подпускал. Понимаете, о чем я?

В ответ я многозначительно кивнула, и моего внезапно разгорячившегося собеседника это явно успокоило. Хотя и не совсем.

– А почему вы этим интересуетесь? – Солодилов внезапно заподозрил, что мои расспросы могут оказаться для него небезопасными. – Тема умер, задохнулся в дыму. Стопроцентный несчастный случай.

Произнеся эту тираду, Солодилов выразительно пожал плечами, давая понять, что дело выеденного яйца не стоит.

Я решила подпустить трагического пафоса:

– Близкие Артемия Витальевича захотели узнать о последних минутах его жизни. Им важно убедиться, что он ушел в мир иной без страданий. Вы ведь нашли… нашли Артемия Витальевича?

Мои сентиментальные разглагольствования не выдерживали никакой критики, но если Солодилов и догадался, что я привираю, то ничем этого не обнаружил. Во всяком случае, пока.

– Ну как нашел… – Он нервным жестом пригладил свою шевелюру. – Мы ведь с Темой договаривались, что он прихватит меня в Тарасов. Как раз тем утром… Обычно он надолго в Пристанном не оставался – так, наезжал на пару дней. Это мы с супругой здесь прописались. Ну вот, прихожу я где-то в восемь утра, кажется, может, чуть раньше, точного времени не назову. Подхожу, калитка закрыта. Я позвонил, никто не отозвался. Позвонил на мобильный – абонент недоступен. Ну я обошел кругом, открыл заднюю калитку, там, с другой стороны…

Я едва сдержала смех, вспоминая, как лезла через забор. Ну не показала мне кошечка заповедной калитки, а сама великая сыщица Татьяна Иванова выяснить этот факт не удосужилась.

А Солодилов тем временем продолжал:

– Дым я, конечно, почуял, но к утру, должно быть, уж все прогорело, а там и выветрилось частично. Тема, наверное, ближе к ночи решил затопить, у нас вечера прохладные бывают. Затопил да и спать лег. И вот не проснулся…

– А тело вы обнаружили? – У меня на языке вертелся вопрос, как Солодилов попал в дом. Я ведь помнила о надежно запертых дверях, с которыми мне довелось повозиться.

Солодилов со вздохом кивнул:

– Я. – И, предвосхищая мои дальнейшие расспросы, пояснил: – Дверь была почему-то открыта. Я тогда не придал значения, подумал, Тема меня ждал, вот и открыл. А сам где-то наверху, не слышит, как я зову. Не слышит…

Эдуард Аркадьевич прервал свою речь и немного помолчал, глядя куда-то на верхушки сосен.

– Красиво здесь… – проговорил он вполголоса, явно думая о чем-то своем.

Я не пыталась прервать его размышления, зная по опыту, что в таких ситуациях благоразумнее всего просто подождать.

– Зашел, смотрю, возле камина сажа насыпалась, вокруг тонкий слой дыма висит, как будто спадает уже, не знаю, как правильнее и сказать-то…

Солодилов покосился на меня, и я сочувственно кивнула, давая понять, что слежу за ходом его рассуждений.

– Ну я, конечно, встревожился, побежал вверх по лестнице, а в горле уже першит. Ну и забежал прямо в спальню, дверь была нараспашку. Вбежал я да так и замер на пороге. Вижу, Тема лежит на кровати, в потолок смотрит, а глаза-то мертвые. Умом понимаю, что умер Тема, не помочь ему теперь, а поверить не могу. Не помню, как во двор вылетел, и сразу звоню в полицию…

Солодилов, внезапно оборвав свою речь, которую он произнес почти скороговоркой, тяжело переводил дыхание. Было видно, что и сам рассказ, и связанные с ним воспоминания дались ему нелегко. Я даже испытала легкий укол совести – растревожила человека ни за что ни про что.

– А полиция долго ехала? – спросила я, решив, что дала своему собеседнику достаточно времени, чтобы привести чувства и мысли в порядок.

– Да почему же долго? – В удивленном голосе Эдуарда Аркадьевича отчетливо слышались нотки обиды. – Постойте-ка, вы что, и вправду решили, что мы тут живем в какой-то глуши? Да здесь практически городская черта, все рядом, в случае чего и «скорая помощь» приезжает за четверть часа, и пожарная команда. Не приведи, конечно… Да тут половина семей, даже с детьми, живет круглогодично, как вот мы с супругой.

– И что полиция? – поспешила я перевести беседу в нужное русло.

– Да как ни странно, довольно быстро провели опрос, Тему увезли в Тарасов, конечно… Я подробно рассказал, как нашел Тему, когда, при каких обстоятельствах… – Солодилов ненадолго умолк, припоминая подробности. – Дымоход оказался забит, такое бывает. Не засни в тот раз Тема, был бы жив, дым-то бы сразу учуял. А так… Роковое стечение обстоятельств, как в романах пишут.

Об этих роковых обстоятельствах я уже знала от следователя Первайкина, поэтому не стала уточнять подробности у Эдуарда Аркадьевича. Тем более что мы уже приближались к шоссе, а я собиралась выяснить некоторые ускользнувшие от меня детали, связанные с личностью Белорецкого.

– Скажите, Эдуард Аркадьевич, – вкрадчиво начала я, – а прежде вам случалось видеть вашего друга в состоянии…

Я не успела закончить фразу, поскольку Солодилов решительно покачал головой.

– Если вас интересует, был ли Тема горьким пьяницей, то вот вам мой ответ. Нет, нет и еще раз нет! Да, случалось, Артемий хандрил, да и собирались мы иногда чисто мужской компанией вчетвером обсудить то да се, да и просто пообщаться. Но чтобы заливать за галстук или уходить в запой – нет, это не про него.

– Но в тот вечер…

– А что в тот вечер? – вновь перебил меня Солодилов. – Да у Темы жена не так давно погибла, с которой он пылинки сдувал. Что, человек не имеет права?

– А жена Артемия Витальевича, – осторожно спросила я, – она погибла здесь, в Пристанном?

Эдуард Аркадьевич отрицательно покачал головой.

– Нет, ее нашли в тарасовской квартире, точнее… Да и не один он был тем вечером… – неожиданно закончил Солодилов, вернувшись к предыдущему вопросу.

Тут Солодилов осекся, явно испугавшись, что сболтнул лишнего.

– Эдуард Аркадьевич, – вновь подпустила я в свой тон сердечности, – можете совершенно спокойно обо всем рассказать. Уверяю вас, все останется между нами.

Солодилов нерешительно посмотрел на меня, почесав затылок.

– Хм… Да вы и так раскопаете… В общем, накануне Тема меня предупредил. Ты, говорит, ко мне не приходи этим вечером. А к утру я ее сплавлю, и мы спокойно поедем в Тарасов. Ходила к нему периодически одна бабенка, примерно наших с Темой лет, может, чуть помоложе. До Виолетты я ее видел несколько раз, потом пропала, а тут опять объявилась.

Разумеется, мне не пришлось долго гадать, что речь шла о Веронике Георгиевне. В моем представлении с ней никак не вязалось уничижительное определение «бабенка». Кроме того, я лишний раз убедилась, насколько скрытен был безвременно почивший любовник моей клиентки. Довольно близкий знакомый и сосед понятия не имел о любовной связи Белорецкого, продолжавшейся без малого сорок лет.

– То есть сами вы в тот вечер упомянутую даму не видели? – уточнила я на всякий случай, хотя прекрасно знала ответ.

– Нет, – вполне ожидаемо отозвался Солодилов. – Тема просил не приходить, я и не пошел. Да и зачем, своих дел хватает. А что она была с Темой тем вечером, соседи рассказали. Они видели, как она бежала в растрепанных чувствах, ну а потом и Тема вышел немного прогуляться. Так что дамочка ни при чем.

Солодилов сопроводил свой вывод ехидным смешком и тотчас, словно спохватившись, вновь озабоченно нахмурился.

– А что-нибудь о наследниках Артемия Витальевича вам известно? – не смогла удержаться я от вопроса. Может, от официального следствия что-нибудь ускользнуло, тогда как приятель мог оказаться в курсе.

– Да нет, – рассеянно отозвался Солодилов. – Какие у Темы наследники… Жена погибла, детей нет, родственников вроде тоже. Тема недавно так мне и заявил. Один я, говорит, Эдик, один как перст. Так что некому его было убивать, – закончил свои откровения Эдуард Аркадьевич, демонстрируя удивительную проницательность.

– Значит, акции, принадлежавшие Артемию Витальевичу, вместе с остальным имуществом отойдут в пользу государства? – поинтересовалась я делано-невинным тоном.

– Акции? – переспросил Солодилов невыразительным голосом, взгляд его при этом был направлен куда-то в пространство. – Какие акции?

Я изумленно наблюдала внезапную метаморфозу, произошедшую с Солодиловым. Добродушного словоохотливого толстячка со свойскими ухватками как не бывало, теперь передо мной стоял жесткий, властный и явно опасный субъект с холодным, пронзительным взглядом светло-серых глаз.

– Вот что я скажу вам, барышня, – заявил он спокойным насмешливым тоном, в котором, однако, слышалась скрытая угроза, – ни о каких акциях я понятия не имею.

Я собралась было ответить, но Солодилов меня опередил.

– Мы уже пришли, – заявил он, легким кивком указывая на строение, действительно оказавшееся магазином. – Всего доброго, рад был познакомиться.

С этими словами Солодилов резко отвернулся и зашагал прочь стремительной пружинистой походкой. Я невольно подумала об опасном хищнике, с которым шутки плохи.

В такси я попыталась спокойно обдумать информацию, которую мне удалось выудить из поездки в Пристанное. Однако мои мысли то и дело возвращались к последним репликам Солодилова, точнее к его неожиданной реакции на мой вопрос об акциях, принадлежавших Белорецкому.

Приятель Артемия Витальевича не просто разозлился, он еще и всерьез испугался, да так сильно, что даже не сумел этого скрыть.

Что же я такое ненароком разворошила? Да еще загадочное поведение Вероники Георгиевны. Сорок лет любила без памяти одного мужчину, но при этом не явилась на его похороны, предоставив позаботиться о них, в сущности, посторонним людям. А ведь в ее присутствии не было бы ничего предосудительного – по понятным причинам законной супруги, то есть вдовы, на погребении не было, да и не обязана Лиховцева перед кем-либо отчитываться, что состояла с Белорецким в… гм… незаконной связи. И тем не менее Вероника Георгиевна предпочла уклониться от проводов своего возлюбленного в последний путь. Хотя бывают еще некие сентиментальные соображения, мол, пока не увижу близкого человека в гробу, он остается жив.

Я вовсе не была настолько черствой или, выражаясь высокопарным слогом, бессердечной, чтобы не понять подобных переживаний. Порой мне намеренно приходилось закрываться от тяжелых эмоций, этот навык необходимо постоянно нарабатывать и поддерживать, как и многие другие. Иначе представитель моей профессии рискует получить серьезный нервный срыв, ведь работа частного детектива неизбежно связана с человеческим горем, болью потери.

«Не будьте столь циничны, Татьяна Александровна, – мысленно укорила я себя. – Лучше набросайте примерный план действий, дело-то, похоже, не из простых, да и не из приятных». Именно за этим занятием я и собиралась провести остаток дня.

Глава 3

Я направлялась в лучшую, по моему собственному убеждению, часть города, в район парка «Липки». По соседству с этим небольшим, но очень уютным городским садом располагалось старинное здание, когда-то принадлежавшее одному из богатейших купцов Тарасова. Теперь же в нем размещалось хореографическое училище, которое окончила с отличием Виолетта Дорошева, трагически погибшая примерно месяц назад. Получив диплом, Виолетта решила не расставаться со своей альма-матер и продолжила трудиться в качестве старшего преподавателя хореографии.

Пожилой вахтер, равнодушно глянув на мое удостоверение, сообщил, что кабинет завкафедрой на втором этаже, и потерял ко мне всякий интерес.

До начала занятий оставалось еще дней десять, и в прохладных коридорах училища вместо оживленных голосов и танцевальных мелодий царила умиротворяющая тишина, лишь звук моих шагов гулко отдавался под закругленным потолком. Направляясь к кабинету заведующей, я невольно любовалась старинной лепниной и барельефами, украшавшими стены коридора.

– Вы ко мне? – деловито спросила стройная моложавая дама лет пятидесяти, когда я показалась на пороге светлого просторного помещения с тремя высокими полукруглыми окнами. – Испытания по дополнительному набору назначены на послезавтра, но вы можете оставить заявление у меня.