Развод в 45. Я тебя не прощаю

Глава 1

– Нет-нет, прекратите, что вы делаете? Так нельзя, – доносится из-за двери с тихим всхлипом.

– Закрой рот и делай, что велено, – грубо вторит ему мужской голос.

Накрыв ладонью дверную ручку, я пытаюсь осознать происходящее, но выходит плохо. То есть я его осознаю, но оно совсем не укладывается в моей голове.

– Но вы не должны. Я…

– Я сам решаю, что и кому должен! Хватит болтать!

– Но… Ох!

Я всё-таки не выдерживаю и открываю дверь. Чтобы тут же поражённо ахнуть. Ведь на нашей с Гришей супружеской постели он и… невеста нашего сына.

Светловолосая девушка лежит с бесстыдно-широко разведёнными ногами, между которыми удобно устроился Григорий. Белое коктейльное платье средней длины задрано до самых бёдер. Симпатичное личико будущей снохи горит огнём, зелёные глаза прикрыты, она кусает губы и тихонько постанывает, пока мой муж активно хозяйничает пальцами между её ног. Рядом на кровати валяется его серый пиджак и галстук, а рукава белой рубашки подвёрнуты до самых локтей.

– Нет, хватит, я вас прошу, прекратите. Г-григорий Станиславович! Я… Ах!

Девушка пытается оттолкнуть его от себя. Но куда там. Мой муж огромный боров под два метра ростом и с широченными плечами, плюс к сорока пяти годам давно нарастил лишнюю массу. Такого чтоб сдвинуть и одного мужика мало, не говоря уже о хрупкой девушке.

– Мокрая сучка! – выдыхает через сцепленные зубы. – А говоришь, не хочешь.

Меня как кипятком шпарит. Волосы у корней и те приподнимаются. По коже мурашки ужаса бегут.

– Не-ет, – мотает головой Дина, отчего портит свою причёску.

Её уложенные в ракушку светлые волосы теряют гладкость и аккуратность. А вместе с тем и я отхожу от ступора.

– Что здесь происходит? – даю о себе знать.

Едва ли я произношу это достаточно громко. Голос отказывает. Как и мозг будто в коматозе каком-то пребывает. Не со мной. Разве может такое происходить наяву? Может я шампанского лишний бокал выпила и теперь воображение рисует все эти страшные картины? Странно, правда, но в это поверить куда проще, чем в то, что мой муж и невеста нашего с ним сына… вместе. И это в день их помолвки!

А на мой вопрос оба резко замирают, после чего вскакивают на ноги. Дина ахает в очередной раз и принимается спешно поправлять платье. Лицо её горит, она смотрит исключительно в пол, продолжая кусать губы, но теперь уже от чувства стыда.

Гриша же рядом с ней заметно кривится, оправляя рубашку и брюки, но в остальном спокоен, как удав. И это приводит в замешательство. Как и последующий вопрос.

– Зачем пришла? – интересуется холодно, бросая на меня равнодушный взгляд своих голубых глаз.

Я настолько в шоке, что невольно отвечаю, как есть:

– Тебя искала.

– Ну вот, нашла, и что дальше?

– В смысле? – теряюсь ещё больше.

– Зачем-то же ты меня искала, – бросает он раздражённо.

А я всё смотрю на него, на неё, на них обоих, и никак не могу поверить, что ещё недавно они тут почти сексом занялись. И наверняка, так и случилось бы, не приди я. Хотя девушка выглядит такой же потерянной и, обхватив себя руками за плечи, едва не плачет. А до меня, наконец, доходит то, что я упустила раньше. Мой муж не только собрался переспать с невестой сына, но и с применением насилия в её сторону!

Дальше и того хуже…

– Вот вы где все! – входит в комнату Тимур – наш с Гришей сын.

Такой же высокий, но атлетически сложенный шатен с голубыми глазами. Он очень похож на своего отца внешне. У них даже костюмы одинаковые. Разве что у Тимура чуть темнее. В остальном же копия друг друга. От меня сын забрал только улыбку.

Дина при виде него в панику ударяется, из зелёных глаз всё-таки катятся слёзы. Тимур тут же оказывается с ней рядом, приобнимая за плечи, после чего одаривает нас хмурыми вопросительными взглядами.

– Что случилось? – интересуется следом.

Я смотрю на него, и… молчу. Не потому что не хочу говорить, а просто банально не знаю, как сообщить о таком. О том, что его отец чуть было не поимел его невесту. Насильно! Это в голове до сих пор не укладывается, не говоря о том, чтобы озвучить вслух. Зато у Гриши с этим никаких проблем не возникает.

– Не знаю, может гормональное? Пополнение не ждёте? – отшучивается с самым беззаботным видом.

Лучше бы тоже молчал! Потому что Дина принимается плакать пуще прежнего. А вот Тимур неожиданно смущается.

– Вообще-то мы хотели вам сказать в конце вечера. Но раз уж так выходит… Да, мы беременны. Можете нас поздравить. Ну и себя. Вы скоро станете бабушкой и дедушкой. Семь недель срока.

Новость такая чудесная, я так давно её ждала, но сейчас даже улыбнуться не могу. Внутри всё застывает и покрывается коркой льда.

Боже, помоги мне…

– О, поздравляю! – реагирует на слова сына широкой улыбкой Григорий. – И вас, и нас тоже. Да, родная? Правда здорово?

Лицемер оборачивается ко мне, весь пышущий показным счастьем, а я никак не могу избавиться от видений ощущения, что мы все четверо застряли внутри дешёвой пьесы.

– Да. Очень, – буквально заставляю себя ответить и растянуть губы в улыбке.

Гриша подходит ко мне и приобнимает меня за плечи. Будто мы все и правда такая счастливая семья. Аж утопиться тянет.

– Вы бы прогулялись немного на свежем воздухе, возможно девочке полегчает, – предлагает Григорий.

И Тимур соглашается.

– Да, идём, милая, – утягивает он её на выход из нашей спальни. – Может хочешь чего-то?

Дина качает головой, по-прежнему не поднимая взгляда от пола. Представляю, что у неё на душе творится, когда даже я, взрослая женщина, до сих пор пребываю в полнейшем раздрае от случившегося. Никогда я ещё не чувствовала себя так омерзительно, как сейчас.

Как только додумался до такого!

Ужас! Просто ужас!

– Только не истери, – велит Гриша, как только дверь за сыном и снохой закрывается, а мы с Гришей остаёмся одни.

Он меня отпускает и отходит на несколько шагов.

– Не истерить? – смотрю на него в неверии. – Ты сейчас серьёзно?

– Выглядишь так, словно нюни сейчас распустишь.

Всё ещё смотрю на него в неверии.

Какие нюни? Сейчас я только убить его хочу. О том и сообщаю:

– Если только, чтоб утопить тебя в них. Судаков, ты совсем крышей поехал? Ты что здесь устроил?

Меня до этого трясло всю, а теперь откровенно колотит.

– Прежде тебя не колыхало, как я сбрасываю сексуальное напряжение, что сейчас вдруг изменилось?

– Что? – окончательно фигею. – Что ты сейчас сказал?

У меня даже руки опускаются, пока я смотрю в его голубой, полный равнодушия, взор.

– Ещё скажи, что не догадывалась, – закатывает он глаза и отворачивается от меня.

Кажется, вовсе собирается уйти из спальни.

А я… Я, наверное, слепая дура, но да – не догадывалась о таком. Даже мысли подобной никогда не возникало. Мы же со школьной скамьи, больше тридцати лет вместе. И всё хорошо. Было. До сегодняшнего дня. По крайней мере, так мне казалось. Видимо, и правда лишь казалось.

– Серьёзно? – изумляется муж, поймав мой растерянный взгляд. – Охренеть! – кривится, после и вовсе вдруг заявляет: – Прости, Лид, но ты меня уже давно не вставляешь. Лет десять как. Ну ты только посмотри на себя, – осматривает меня с брезгливым видом. – Ты же… старая. Ничего, кроме омерзения, уже давно не вызываешь. Куча морщин на лице. Даже косметолог больше не спасает. А эти твои мешки в пять слоёв, якобы рабочая одежда? Смотрю на тебя в них и падает всё в штанах.

– Зачем живёшь со мной тогда, такой старой и омерзительной? Член в меня свой вставляешь периодически? – уточняю сухо.

– А куда ты пойдёшь? Ты же не умеешь ничего, кроме выращивания этих своих цветов. А член… так в темноте твоих недостатков не видно. А дырка она и есть дырка.

У меня даже слов не подбирается адекватных на такое заявление. Разве что:

– А с чего ты решил, что я уйду, а не ты?

– Потому что, если ты вдруг забыла, этот дом – бывшая дача моих родителей. Они на меня её переписали ещё до нашего брака. Следовательно, при разводе она отойдёт именно мне, а не тебе. А квартиру твоих родителей мы продали сразу после их смерти, деньги вложили в расширение наших теплиц. Не на улице же тебе жить? Всё же ты мать моего сына, как никак.

В разуме буквально атомный взрыв происходит, как только я в полной мере осмысливаю сказанное им. Следом комнату оглашает громкий звук звонкой пощёчины. Левая половина лица моего неверного мужа становится красной, а он подаётся вперёд в явном намерении ответить, но в последний момент сдерживается, только сжимает кулаки.

– Какой же ты мудила, Судаков! – выдыхаю в ярости, тоже непроизвольно сжимая свои.

А я действительно полная дура, раз столько лет не замечала его истинной натуры подонка. Жалел он меня… Себя пусть пожалеет! Урод!

– Ещё раз вытворишь нечто подобное, вылетишь из моего дома в тот же миг. Все эти годы я тебя жалел, потому не прогонял, хотя ты здесь и не особо нужна. Уборка на клининге, а еду мы в основном на доставке заказываем, ты ничего не сделала для меня и этого дома, чтобы я терпел такое поведение. Пропадаешь вечно в своих цветах день и ночь, болтая с ними, как сумасшедшая. В юности это казалось милым, я даже бизнесом это ради тебя сделал, чтобы ты нашла себя, но ты себя не нашла, ты себя там потеряла, а я, наконец, понял, насколько это убого.

«Ты убогая», – повисает недосказанностью.

С моих губ срывается смешок. Я веду пальцем по виску, рассматривая того, кого, казалось бы, знаю всю жизнь, но вижу совершенно незнакомого мне человека. И как только пропустила момент, когда он из милого мечтательного парня превратился в такое циничное чудовище? Ведь должны же быть предпосылки, а я их как-то умудрилась все не заметить.

Да, в последнее время мы отдалились друг от друга. Но мы пару недель назад открыли новую теплицу, наняли новых работников, нужно проследить за всем. Плюс подготовка к свадьбе сына отнимает время и силы. Мы с Гришей почти не видимся. Но это от силы месяц, а он сказал про десять лет.

Десять, мать вашу, лет мой муж терпит меня рядом с собой, потому что ему меня, видите ли, жалко.

Дикость какая-то.

Уму непостижимо!

– А если я реально уйду? – спрашиваю хриплым от переизбытка эмоций голосом. – Что ты делать будешь? Ты же сам только и можешь, что бумажки перебирать, да закорючки свои ставить в качестве подписи для заказчиков. Всем остальным в нашем деле я занималась. Или, думаешь, за тебя сотрудники всё будут делать? Не будут. Это не так работает, Судаков. Совсем не так.

– Так вали на все четыре стороны, и посмотрим, – злорадно скалится муж. – Я тебя все эти годы жалел и щадил, а ты выкаблучиваться ещё мне тут будешь?

Поджимаю губы, но и всё на этом. Заставляю себя заморозить все остальные эмоции, не показать их.

– Хорошо. Пусть так. Я уйду. Но не раньше, чем поговорю с сыном.

– О чём ты с ним разговаривать собралась? – напрягается муж.

Смотрю на него с удивлением.

– Ты же не думаешь, что я спущу твоё поведение на тормозах? Нет, Судаков, не выйдет. Сын обязательно узнает, что к его невесте подкатывает свои тухлые помидоры его же собственный отец. Он заслуживает знать правду.

Собираюсь выйти из спальни, но Григорий не позволяет. Ловит за локоть и разворачивает обратно к себе.

– Что, прямо сейчас рассказывать ему собралась? – зло щурится. – Ты совсем эгоистка что ли? Только о себе и думаешь вечно. У ребёнка праздник. Не порти ему настроение!

– Ты его уже и без меня испортил, когда чуть не надругался над бедной беременной девочкой! Как вообще только додумался до такого! Ладно бы с какой другой решил развлечься, кто свободна и согласна на такие отношения, но нет, тебе надо было к Дине руки протянуть! К невесте собственного сына. Сына, Судаков! Твоего! Ты настолько ублюдок?

– Вообще-то она была не так уж и против, – кривится он в ответ.

– Да какая к чёрту разница! Это невеста твоего сына! Ты совсем больной? Тебе перед сыном ни капельки не стыдно? Как ты вообще можешь после такого в глаза ему смотреть? Когда даже мне стыдно! И ещё больше стыдно, что у моего сына такой ублюдочный отец!

– Ты этого ублюдочного отца сама, между прочим, в своё время выбрала. И долгое время тебя всё устраивало. А теперь…

Нас прерывает стук в дверь. Громкий, но короткий, вслед за которым почти сразу распахивается дверь.

– Эй, вы тут ругаетесь что ли? В такой вечер? Вас там давно все потеряли.

Я вздрагиваю. И оборачиваться не спешу. И так знаю, кого увижу.

Андрей Громов – наш бывший одноклассник. Единственный из всех, с кем мы до сих пор общаемся и крепко дружим. Крёстный Тимура. Некогда худой, прыщавый подросток, а теперь взрослый, красивый мужчина, но всё с теми же добрыми серыми глазами. А ещё у него густая седая борода, и Тимурка его в детстве долгое время за Деда Мороза принимал.

При виде друга Гриша тут же расплывается в широкой улыбке.

– Каким бы вечер ни был, а жена одна, соответственно, и семейные ссоры всегда все одинаковые, – отшучивается, подхватывает меня под локоть и тащит на выход из комнаты.

Я ловлю на себе встревоженный взгляд серых глаз и буквально заставляю себя улыбнуться их обладателю, проходя мимо. И даже успеваю поправить платочек в нагрудном кармане чёрного пиджака – неизменный атрибут его образа. Григорий вечно над ним потешается из-за этого, а мне очень нравится. Есть в этом что-то старинно-джентльменское, да и сам Андрей ведёт себя с женщинами так галантно и воспитанно всегда, что рядом с ним чувствуешь себя настоящей королевой.

– Из-за чего ругались-то на этот раз? – идёт он за нами следом.

Меня так и тянет ему в самом деле пожаловаться. Вот так, чисто по-детски, как раньше, когда мы сидели за одной партой, а меня доставал какой-нибудь задира. Но я, конечно, молчу. К сожалению, мы давно не в школе, и мои проблемы – это мои проблемы. Да и влезать и портить мужскую дружбу – такое себе. Захочет Гриша, сам ему во всём признается. Хотя может Андрей уже и без того знает. Раз уж мой муж целых десять лет меня едва терпит. Наверняка обсуждали…

Становится вдвойне неприятно от подобной мысли. И от того, что этот потрясающий человек мог так же считать меня убогой, некрасивой или того хуже, жалеть меня. Тот, кто когда-то давно кулаки в ход пускал за любое обидное слово в мой адрес.

Как же давно это было. Кажется, что вечность назад. А то и дольше.

А на его вопрос ни я, ни Гриша не отвечаем. Так, молча, и спускаемся на первый этаж, где собрались все празднующие. На нас мало кто обращает внимание, все больше заняты своими какими-то обсуждениями. Я вижу в толпе сына и беру направление к нему.

Глава 2

Конечно же, муж сразу понимает, что я задумала. Тут же крепче сжимает мой локоть и притягивает обратно к себе.

– Не дури, – тихо выдыхает мне в ухо.

– Отпусти меня. Сейчас же. Иначе, клянусь, я не только сыну, всем присутствующим расскажу о твоей кобелиной сути, – велю зло, дёргая руку на себя.

– Собралась не только собственного ребёнка при всех позорить и меня, но и себя заодно, у тебя крыша настолько протекает уже? – зло шипит в ответ Судаков, сжимая пальцы на моей руке крепче.

Хватка становится болезненной.

– Ты сам себя опозорил, не надо теперь на меня это спихивать. Убери, сказала, от меня свои грязные руки, ублюдок! Иначе я кричать буду, что ты меня бьёшь, – предупреждаю по новой.

И даже набираю воздух в лёгкие, чтобы исполнить задуманное, если не отпустит. Отпускает. Жаль, лишь потому, что оставшийся позади нас Андрей косится с подозрением и хмурится, пытаясь понять, что происходит.

– Всё ещё ворчит. Всегда последнее слово за ней должно остаться, если ссоримся, видите ли, – с виноватой улыбкой оправдывается перед Андреем, прежде чем перехватить меня уже иначе, за талию, а затем рывком утащить подальше от друга детства.

А стоит мне рот открыть, как берёт и затыкает рот поцелуем, чтобы я не могла закричать.

Никогда я ещё не чувствовала себя настолько грязной. Аж блевать тянет. Снова и снова толкаю его от себя, чувствуя, как в горле и впрямь горький ком образуется, не давая сделать полноценный вдох.

Ублюдок!

– А теперь слушай сюда. Я пытался разговаривать с тобой нормально. Пытался договориться по-человечески. Но ты добра не понимаешь, как посмотрю, – чуть отстранившись, сдавливает пальцами мою челюсть, выговаривая мне так тихо, чтоб слышала только я одна, нависнув надо мной, как коршун. – В последний раз повторяю. Не позорься сама и нашего сына не позорь. Иначе духа твоего здесь не будет. Прямо сейчас на улицу с голой жопой выставлю. Сорокам за забором рассказывать свои басни будешь. Также при всех выставлю, раз ты у нас внезапно возлюбила публичность. Уяснила?

О, мне ясно! Абсолютно всё! От и до. Именно поэтому с хмурым видом киваю на его слова. Нет, не потому, что проникаюсь угрозой. В конце концов, дом может и его, но наш бизнес – он общий. И при разводе будет делиться пополам. Но соглашаюсь я с его доводом ради иного. Пусть отпустит, ослабит бдительность, а я подожду. Шампанское к примеру попью, с гостями пообщаюсь. Зря я что ли сегодня наряжаюсь не в пять слоёв, а только в один?

Чёрное бархатистое платье в пол отлично сочетается с моими рыжими волосами и подчёркивает все достоинства моей стройной фигуры, на которую ещё недавно жаловался муж. Треугольный вырез открывает вид на ложбинку груди, куда засматриваются многие мужчины, с которыми я общаюсь. И я им очаровательно улыбаюсь. Если уж на то пошло, я же теперь женщина свободная, обязательствами не обременённая, могу флиртовать, с кем захочу, сколько захочу и как захочу. Явно повергаю многих в шок. Они не привыкли ко мне такой. Обычно я очень сдержанная. Зато это помогает медленно, но верно продвигаться в сторону намеченного курса.

Проходит не меньше двух часов, прежде чем Гриша, наконец, расслабляется и отходит от меня, переставая кружить вокруг, готовый чуть что, сразу снова заткнуть мне рот, если скажу хоть одно неверное слово. Вероятно решает, что я настолько впечатляюсь его угрозой остаться этой ночью на улице. Вот только он кое о чём забывает. В конце вечера по традиции гостей надо поблагодарить за то, что они пришли, и попрощаться с ними. А ещё в последний раз поздравить невесту и жениха с их помолвкой.

Этим я и пользуюсь.

Отсутствием мужа и образующейся тишиной, как только по комнате разносится звон ножа, ударившего о полупустой бокал с шампанским.

– Дорогие гости, прошу минуточку внимания, – заговариваю хорошо поставленным голосом.

На меня тут же оборачивается целая толпа.

Я же мысленно прошу прощения у сына за то, что собираюсь сделать. Но лучше так, пока это всё не зашло слишком далеко.

Прости, мой хороший!

Нет, я не собираюсь прям вдаваться в подробности и как-то подставлять его, придавая огласке часть его личной жизни. Но что мне мешает опозорить мужа? Раз уж он так этого опасается. Да, себя тоже, получается, подставлю, но и Гриша белым и пушистым из ситуации не выйдет. Я не позволю.

– Что ж, вот и подходит к концу наш прекрасный вечер. Тимур, Дина, – нахожу ребят в толпе и улыбаюсь им, – я ещё раз искренне и от всей души поздравляю вас с помолвкой. Пусть ваша жизнь будет наполнена светом и любовью и каждый день приносит только радость. Пусть невзгоды обходят стороной. Пусть в вашей жизни не будет места предательству. И предателям. Потому что, бывает, живёшь с человеком, а он, оказывается, просто с тобой из жалости.

На этом моменте гости начинают растерянно переглядываться, терять свои улыбки, роптать и явно задумываются, к чему я это всё говорю. Но я не останавливаюсь.

– Оказывается, ты и старая давно, и фигура уже не та, и вещи на тебе тоже не такие, как надо, да и косметолог давно не спасает, – смеюсь, чтобы немного разбавить заметно накалившуюся атмосферу. – Зато друг…

Окончание моих слов тонет в звоне битого стекла. Головы всех тут же оборачиваются в сторону, откуда исходит звук, быстро позабыв обо мне. А там Гриша изображает жертву пьяного произвола. В итоге продолжать речь, когда он валяется на полу рядом с одним из гостей, бессмысленно. Зато я, наконец, могу беспрепятственно добраться до сына, что и спешу исполнить.

– Тимур, Тимур, подожди, – зову его, как только добегаю до него на позволительное для подобного крика расстояние.

Но стоит мне к ним с Диной подойти, как последняя тут же, пошатнувшись, охает.

– Что такое? – подхватывает её под локоть сын, глядя с беспокойством.

– Ничего, просто голова что-то вдруг закружилась, – слабо улыбается она. – Пойду умоюсь, наверное, заодно передохну от толпы. Лидия Егоровна, можно я попрошу вас помочь мне дойти до уборной? А то не хорошо получится, если невеста с женихом оба пропадут.

– Да, мам, проводишь? А я пока посмотрю, что с папой.

Вот к кому, а к отцу мне его отпускать одного совсем не хочется, но повисшая на мне в тот же миг Дина, не оставляет иного выбора.

– Тим, нам надо поговорить. Это очень важно.

– Конечно, мам, обязательно. Позже, ладно?

Не ладно. Совсем не ладно. Но он уже уходит, а на мне всё ещё висит его невеста.

– Ну и зачем ты так? – смотрю на неё укоряюще.

Я уже поняла, что ей страшно признаваться, недаром и в спальне нашей промолчала. А может, как и я, на тот момент ещё не успела переварить случившееся. Но теперь-то! К чему этот фарс?

– Я вас прошу, Лидия Егоровна, не рассказывайте Тимуру. Не надо, – умоляет Дина.

– Девочка, ты в своём уме? Как это не надо?

– По крайней мере, не сейчас. Если Тимур и должен узнать об этом, то от меня. Я сама ему всё расскажу, обещаю, но не сейчас, ладно? Сегодня такой день, я не хочу омрачать его такими новостями, – замолкает на мгновение и добавляет тише: – Пожалуйста.

– Дина, девочка моя, я понимаю, что тебе страшно, но ты пойми, молчать – не вариант. Если промолчишь сейчас, промолчишь и потом, и это так и останется висеть между вами. А правда она всё равно в итоге всплывает. И не дай бог Тимур неправильно всё истолкует. Что тогда делать будешь?

Дина открывает рот, но так ничего не произносит, только губы кусает в попытке сдержать слёзы.

– Я… Я расскажу ему всё. Обещаю. Сегодня. Как все гости уйдут. Расскажу. Но сама, ладно? Пожалуйста.

И так мне её жалко. Чисто по-женски. Это мне в мои сорок пять особо терять уже нечего, а она ещё молода, чиста, наивна, и уже столкнулась с такой грязью. И это в доме, который должен был ей стать родным.

– Ладно, – сдаюсь. – Пусть будет по-твоему. Я не буду ему говорить, – ловлю её благодарный взгляд и дополняю: – Пока не буду. У тебя время до утра. Если завтра Тимур не будет знать, я сама ему скажу. Нельзя о таком умалчивать, как бы страшно тебе ни было. Нельзя.

Дина улыбается сквозь слёзы и несколько раз кивает.

– Спасибо. Спасибо вам за понимание. Вы такая хорошая, – подаётся вперёд и обнимает меня обеими руками за плечи.

На этом наше уединение оказывается нарушено.

– Ну и чего сопли опять развели? – доносится от подошедшего Григория.

Занятая тем, чтобы переубедить Дину, пропускаю момент, когда он оказывается рядом. Большая часть гостей тоже уже разошлась, оказывается. Дом вот-вот опустеет. Тимур у входа этому способствует.

– Шёл бы ты отсюда, – шиплю рассерженно, прижимая дрожащую в испуге Дину к себе ближе.

– Так куда же я пойду? Я в своём доме, – довольно улыбается эта сволочь, разводя руками. – А вот ты…

Явно намекает на то, что из нас двоих уйти стоит мне. И я бы ушла, но как можно оставлять девочку рядом с таким бездушным чудовищем? А если, пока Тимур занят будет, он снова к ней руки свои грязные протянет? Нет уж, обойдётся.

– А я здесь прописана, так что тоже имею право оставаться жить в этом доме, – напоминаю ему с ответной улыбкой.

Чем закономерно злю его.

– Как я тебя тут прописал, так и выпишу, – кривится муж.

– Я… Я п-пойду, – тихо вмешивается в нашу перепалку Дина, отстраняясь от меня.

На Григория не смотрит, только себе под ноги, когда, развернувшись, буквально сбегает к Тимуру. Вот когда можно больше не сдерживаться.

– Ты сперва выпиши, потом угрожай.

Развернувшись на каблуках, решаю выйти на террасу. Нужно срочно глотнуть свежего воздуха, а то ещё немного и я точно совершу что-нибудь непоправимое. Жаль, мой вероломный муженёк увязывается за мной.

– А это не угроза. Констатация факта. Можешь уже сейчас собирать все свои шмотки и валить из моего дома, – бросает мне.

– А ты звонить своему адвокату, – отвечаю ему тем же.

– Тебе надо, ты и звони, – фыркает он.

В этот раз я не сразу ему отвечаю, сперва выхожу на террасу и, подойдя к перилам, глубоко вдыхаю пропахший цветами родной воздух.

– Что, неужто по-хорошему согласен поделить всё нажитое имущество пополам? – оборачиваюсь обратно к нему, складывая руки на груди.

– А что ты делить собралась? – удивлённо вскидывает бровь Судаков. – Участки под теплицы приобретены благодаря мне. Вся документация тоже на мне. Что там твоё есть? Пара луковиц от тюльпанов? Так они давно уже сдохли, вместо них новые посажены.

– Боюсь тебя расстроить, но так как ты это всё приобрёл в законном браке, то это является совместно нажитым имуществом, Гришенька, соответственно, я могу спокойно претендовать на половину всего, что тебе там якобы принадлежит. Тем более, если вдруг забыл, часть из этого приобретена на деньги, вырученные с продажи квартиры моих родителей, – улыбаюсь елейно ему. – Но ты, конечно, всегда можешь попытаться это опровергнуть. В суде.

– Типа умная такая, да? – желчно ухмыляется Гриша.

– Ну не тупее твоего, – усмехаюсь криво, одаривая его брезгливым взглядом.

Хотя впору и впрямь себя тупицей звать, раз оказалась в такой ситуации. Умная бы давно уже заметила тот факт, что муж к ней охладел, даже если взять в расчёт, что видимся мы лишь по вечерам. Когда мы куда-то вместе выбирались, да в тот же ресторан? Уже и не припомню. Чужие праздники – не в счёт. Там вечно столько народа, что не пообщаться толком друг с другом.

– Ты поэтому родного сына чуть при всех не опозорила, да? – отзывается он ядовито. – Ты хотя бы приблизительно своим куриным мозгом представила, каково бы ему было потом?

– Об этом надо было думать до того, как ты на его невесту залез.

– Залез или нет, это ещё доказать надо. Может, у тебя под старую жопу банально крыша поехала, и тебе всё померещилось? Ты у психиатра давно была? А то может передышала своей цветочной пыльцы по весне? – вновь ухмыляется Судаков. – Или это ты так отомстить мне решила, раз уж я с тобой развожусь?

– Ты со мной разводишься? – смеюсь громко. – Судаков, окстись, да я только рада избавиться от тебя и больше никогда не встречаться. Я бы вообще рядом с тобой больше не стояла, но ты сам сюда за мной пошёл, за старой жопой.

– Исключительно потому, что в отличие от тебя, мне ещё не всё равно, что будут думать и говорить о нашей семье. Это тебя вечно только ты одна волнуешь, – фыркает он.

– О семье? – смотрю на него удивлённо. – О какой семье речь, Григорий? Где ты видишь нашу семью? – развожу руками и показательно осматриваюсь вокруг себя. – Нет здесь никакой семьи больше. И ты мне за сегодня это не один раз доказал. А раз её нет, то какая теперь разница, кто и что подумает? Делаю, что хочу, и ничего мне за это не будет.

– Её и нет как раз потому, что тебе вечно плевать. О семейном очаге заботиться надо. Как и о собственном муже. Это задача любой женщины испокон веков, между прочим. А ты когда это в последний раз делала? И сама не вспомнишь. Семьи нет, потому что ты сама и забила на неё. Также, как на свою внешность забила, запустила себя, на старую клячу скорее похожа, чем на женщину. Неудивительно, что я на сторону смотреть начал. На моём месте любой бы так поступил.

– Ну, у импотентов и не такие оправдания случаются, вечно им всё неладно, как только не оправдывают свои осечки, – парирую ядовито.

Муж аж краснеет весь в момент. И смотрит на меня уже с яростью.

– Ну-ка повтори, – рычит сквозь зубы.

– А что, со слухом тоже проблемы на старости лет появились, не только с вялым писюном? – ехидничаю, не удержавшись.

Мужская рука резко взлетает вверх. Гриша замахивается, а следом его ладонь летит мне прямо в лицо. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю толком среагировать. Даже отшатнуться. И не сразу понимаю, что никакого удара за этим не следует. Собирающуюся отвесить мне пощёчину ладонь перехватывает чужая.

– Хватит, – тихо, но твёрдо вмешивается Андрей.

Не знаю, откуда он здесь, но безумно благодарна. Хотя расслабляться не спешу. Провожу дрожащей ладонью по волосам и как можно бесшумней выдыхаю.

– Пойдём-ка покурим с тобой, – добавляет Громов.

Муженёк бросает на меня очередной косой, недовольный взгляд, но позволяет себя увести.

– Ты бы тоже тут не стояла долго. Холодает. Продует ещё, – слышу я и в свой адрес.

Мужчины уходят, а я вдруг чувствую влагу на щеке. Провожу по ней ладонью и, не мигая, смотрю на оставшийся след на пальцах. Чувствую себя так глупо при этом. Гриша на меня тонну дерьма вывалил, а я плачу из-за этого теперь. Хотя мне уж точно не за что себя винить. Как и расстраиваться не стоит из-за этого. Но в груди противно давит, вопреки всему. Может из меня и впрямь не самая лучшая жена вышла, но это же не повод доводить до такого? Пришёл бы сразу, сообщил, что всё, любовь прошла, завяли помидоры, так нет, нужно в грязи вывалить сперва, а потом ещё и нахамить. Спустя тридцать лет отношений.

Что сказать…

Зато больше никаких заблуждений.

Всё ясно и прозрачно.

Только с произошедшим с Диной сперва разберусь и можно смело уходить, начинать новую жизнь.

Глава 3

В последний раз вдохнув-выдохнув, я отпускаю перила и возвращаюсь в гостиную. Вернее, собираюсь туда вернуться. Едва успеваю переступить порог, войдя в дом, как встречаюсь с напряжённым взглядом сына, дожидающегося меня перед дверью. И ещё до того, как он задаёт свой вопрос, понимаю: он всё слышал.

– Тимур…

– Это правда? То, что ты сказала про отца и Дину?

В его глазах бурлят эмоции. И никакого терпения в ожидании, когда я соберусь с мыслями и подберу более подходящие слова, чтобы смягчить будущий удар.

– Правда? – добавляет с нажимом.

Он и сам уже знает, что это правда.

Стала бы я иначе такое говорить?

– Правда. Я застала его в нашей спальне незадолго до того, как ты пришёл. Прости, что не сказала сразу…

Не договариваю. Тимур резко вскидывает руку, останавливая меня. Шторм в голубых глазах усиливается. Губы смыкаются в тонкую линию. А открытая ладонь преобразуется в кулак, когда он опускает руку.

– Понятно, – цедит сквозь зубы, глядя мне через плечо.

На террасе Гриши давно нет, и он это видит. Но всё равно идёт туда. А до меня лишь секунду спустя доходит, куда именно и зачем направляется. Чертыхаясь, бегу за ним следом.

– Тимур! Тимур, стой! Не надо! Тимур!

Не слушает. Как танк прёт дальше. Сбегает по ступеням на садовую дорожку и берёт направление в сторону беседки, в которой уединился его отец с крёстным. Я лишь успеваю отметить, что оба мужчины не в духе, когда Тимур подлетает к отцу и сходу впечатывает кулак ему в лицо.

– Тимур!

Не то, чтоб я его осуждаю, но не хватало ещё, чтобы Гриша потом и против него восстал, обвинив во всех грехах. Честно говоря, я уже и не знаю, чего от него ожидать. Благо, Андрей рядом и быстро пресекает порыв Тимура продолжать драку. Обхватывает обеими руками его грудь и плечи, оттаскивая подальше от отца.

– Пусти меня! Пусти! Я убью его! Ублюдок! – брыкается сын, пуская в ход ноги, раз руками достать больше не получается.

Получивший в морду Судаков хватается за нос, сквозь его пальцы сочится кровь. Смотрит на сына не менее свирепо, чем тот на него.

– Да отпусти. Пусть убьёт. Если сможет, – выплёвывает Громову.

– Я вас обоих сейчас тут прикопаю, если не перестанете, – отзывается тот.

Мужа аж перекашивает. И ещё больше, когда я останавливаюсь рядом с тяжело дышащим сыном.

– Довольна собой? – бросает уже мне, прожигая яростным взглядом. – Теперь, по-твоему, лучше?

По-моему, мой муж крышей поехал, но я молчу. Да и Тимур отлично выговаривает ему всё за меня.

– Не смей на мать перекидывать свой поступок! – ярится больше прежнего. – Как ты мог? КАК. ТЫ. МОГ?! – орёт уже не своим голосом.

У меня слёзы по щекам начинают литься при виде него такого. В голосе столько болезненной недоверчивости, безнадёги от того, что его предал самый близкий человек. И мне за него так больно. До покалывания в сердце. Не должен мой мальчик переживать такое, но и изменить я, к сожалению, ничего не могу. Только держать за руку и пытаться успокоить словесно, пока он прожигает яростным взглядом усмехающегося отца, на лице которого по-прежнему ни грамма раскаяния не светится. Никакой вины за своё предательство тот не испытывает. А я смотрю на него и будто впервые вижу. Разве может человек так измениться в одночасье? Ещё утром он нам с сыном улыбался, шутил, обнимал, а сейчас как чужой. И ладно я, разлюбил, все дела, чёрт с ним. Но сын? С сыном-то он так за что?

И даже хуже. На вопрос сына Гриша пожимает равнодушно плечами.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – припоминает известную поговорку.

Даже не знаю, кого больше пронимают эти слова. В любом случае я толком о них и задуматься не успеваю, сын окончательно выходит из себя, вырывается из хватки Андрея, вновь бросается на отца. На этот раз оба падают, Тимур, оказавшись сверху, пользуется этим сполна. Снова и снова лупит отца по лицу, пребывая не в себе.

– Андрей, разними их, – выдыхаю в ужасе, глядя на друга.

А тот до моих слов будто тоже в оцепенении пребывает. Но и правда бросается к ним, заново берёт в захват Тимура и оттаскивает от Гриши. На этот раз ещё сложнее приходится. Как ни странно, с этим хорошо помогает прибежавшая на крики Дина.

Охнув, она тут же подбегает к Тимуру, и тот, как по-волшебству, замирает. Тяжело дыша, поднимает голову, глядя на свою невесту, после чего, пару раз с шумом втянув в себя поглубже кислород, на выдохе поднимается на ноги. Его заметно шатает от эмоций в первое мгновение, и я спешу поддержать. Как и Дина. Но сын отшатывается от нас обеих сразу на несколько шагов. Смотрит так, будто мы все тут его предали, не только отец.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, значит? – повторяет слова отца.

– Что?.. – непонимающе смотрит на него Дина.

Сын не отвечает ей. Молча разворачивается и уходит. И если первые мгновения девушка растерянно смотрит ему вслед, то потом, осознав, что он уходит не только со двора, но и вообще из дома, тут же спешит за ним, а я ловлю себя на том, что меня саму шатает.

Ужасно. Это всё настолько ужасно, что в голове до сих пор не укладывается. И трясёт всю, как последнюю неврастеничку. В голове при этом тоже крутятся слова Гриши. И сцена из нашей спальни. Где Дина не особо-то и отбивалась от Григория, хоть и просила отпустить её.

Да быть того не может!

Как и думать о таком не хочется.

Я и не думаю. Оборачиваюсь к Андрею.

– Прости, что прошу, но не мог ты меня до города подвезти?

Ни минуты не хочу оставаться в этом доме. Лучше снять номер в отеле, чем под одной крышей с таким моральным уродом ночевать. Заодно в спокойной обстановке подумаю обо всём полнее. В том числе и о том, как быть дальше. То есть развод неминуем – это понятно. Но и так легко и просто Гриша им одним не отделается. Задевай это меня одну, я бы может забила и забыла, но он обидел моего сына, и этого я ему ни за что не прощу. Так что мне в самом деле нужно хорошо и полно подумать обо всех своих будущих шагах.

Григорий Судаков обязательно пожалеет о том, как с нами обошёлся!

– А извиняешься за что? – качает головой Громов, хотя возможности ответить не оставляет. – Вещи какие-нибудь брать с собой будешь? – добавляет следом.

Точно! Вещи. Я о них и не подумала. А стоит собрать. И их, и документы. Второе так важнее первого. Поэтому согласно киваю на его предложение.

– Дай мне пятнадцать минут, ладно?

Он тоже кивает. И уточняет:

– Помощь со сборами нужна?

– Нет, лучше присмотри за… этим, – бросаю косой взгляд на мужа.

А то, если узнает, что именно я собираюсь забрать, ни за что не позволит.

Я почти взлетаю на второй этаж, в спальню, где на зарядке стоит мой телефон. За время празднества он успевает полностью восполнить свою энергию, и я отключаю его, после чего, так же бегом, спускаюсь обратно на первый этаж. Кабинет мужа закрыт, но я знаю, где лежит запасной ключ и легко попадаю внутрь. Не менее легко вскрываю сейф, введя нужный код. В нём хранятся все важные документы: личные и связанные с нашим общим бизнесом. Своё забираю, рабочее сканирую на телефон, после чего складываю последнее обратно, чтобы муж ни о чём не догадался, закрываю сейф и возвращаюсь в спальню, собирать вещи.

Значит, справишься без меня, да, Гришенька?

Посмотрим!

Я по жизни не мстительный человек, в чём-то даже мягкий. Но не в этот раз. Не после того, как мой муж-говнюк обошёлся с моим сыном. Теперь я обойдусь так же с ним. Да, придётся постараться, даже помучиться, но я обязательно справлюсь. Один раз смогла и снова смогу.

На всё про всё у меня уходит минут пятнадцать, может двадцать, но за это время мужчины беседку так и не покидают. Муж кривится и то и дело трогает лицо, а вот Андрей курит в сторонке и о чём-то усердно думает. Но моё появление улавливает чётко, ещё до того, как я к ним приближаюсь.

– Готова? – осматривает меня с головы до ног придирчивым взглядом.

И я отчего-то смущаюсь, подумав, что, наверное, стоило переодеться. Но, честно признаться, я как-то даже и не вспоминала о своём внешнем виде до этого момента. Зато теперь стою и мнусь, как школьница, крепче сжимая сумочку под внимательным взглядом серых глаз Андрея.

– Да, – киваю, отгоняя от себя нелепые ощущения.

Андрей тушит сигарету о пепельницу на перилах и шагает ко мне ближе.

– Где вещи? – интересуется уже по-деловому.

– Оставила у входа в гараж, – показываю рукой себе за спину.

Андрей кивает и, не прощаясь с Гришей, спускается ко мне. Не знаю, о чём они с ним беседовали в моё отсутствие, но, кажется, муж и своего лучшего друга разочаровывает, раз тот не предпринимает ни единой попытки примирить нас, как бывало, когда мы спорили раньше.

– Уйдёшь, и обратно не приму уже! – бросает попутно Судаков.

Смотрю на него в искреннем изумлении. Он, что же, серьёзно считал до этого, что я проглочу его выходку и останусь?

Боже, что в голове у этого человека?

А следом я невольно вздрагиваю, когда Андрей подходит и вдруг берёт меня за руку.

– Идём, – велит и сам же тянет меня прочь от мужа-предателя.

До того решительно, словно опасается, что я невольно и впрямь могу передумать. Никогда. Наоборот, перехватываю его ладонь крепче, тоже прибавляя в шаге, чувствуя невероятную благодарность к школьному другу за эту поддержку. Благодаря ей я ещё не расклеилась, а держусь и не впадаю в уныние. Ей, и мыслям о сыне.

Не знаю, куда Тимур ушёл, но решаю пока не трогать его, дать время переварить случившееся. Мне и самой оно нужно, тут я его прекрасно понимаю, потому и не думаю ехать к нему на городскую квартиру. Вместо этого позволяю Андрею усадить меня в свой чёрный Mercedes GLS. Пока пристёгиваюсь, он успевает кинуть в багажник два моих чемодана. Я слышу за спиной тихий хлопок закрывшейся дверцы, а вскоре мужчина присоединяется ко мне в салоне за рулём. И вновь одаривает меня пристальным взглядом, прежде чем запускает двигатель.

– Что? – хмурюсь, невольно потянувшись рукой к волосам.

Может причёска растрепалась? Я же, как собралась, так ни разу на себя в зеркало не взглянула. Не до того было.

– Нет, ничего, – качает головой Громов. – Хорошо держишься, – добавляет через паузу, трогая автомобиль с места.

Уныло вздыхаю.

– Мне кажется, я просто до сих пор в шоке, – признаюсь. – Да и какой смысл истерить? Это ничего не изменит, – отворачиваюсь к окну, наблюдая за тем, как внедорожник выезжает за пределы территории дома, в котором прожила большую часть своей сознательной жизни.

И как хорошо, что наши родители не видят этого…

– То есть носовой платок зря с собой таскаю, и он всё-таки не пригодится? – лукаво прищуривается, глянув на меня, Андрей.

Я замечаю это в отражении стекла со своей стороны. Оборачиваюсь к нему, заставляя себя растянуть губы в ответной улыбке.

– Пока нет, но лучше не убирай его далеко, а то, кто знает, вдруг меня всё-таки накроет жалостью к себе?

– Ты не из тех, кто себя жалеет, – не соглашается он со мной.

Но платок из кармана пиджака не просто не убирает, достаёт и протягивает мне. А у меня от такого заботливого жеста и впрямь слёзы на глазах скапливаются. Но я не позволяю им пролиться, хотя белый кусочек ткани принимаю. Сжимаю в руках, как за спасательный круг хватаюсь.

– Спасибо, – шепчу хрипло. – Мне так стыдно, что ты стал невольным участником всего этого безобразия. Прости, пожалуйста.

– Я бы крестника в любом случае в обиду не дал. И если уж кому извиняться за всё случившееся, так точно не тебе, Лид, глупости не говори, – заканчивает уже хмуро.

Руки на руле, и те сжимаются крепче.

А я и впрямь выдыхаю с облегчением. Ведь такая реакция мужчины лучше всего говорит, что он тоже был не в курсе о дурной стороне своего друга.

– Отвезёшь меня в «Асторию», пожалуйста? – прошу через паузу, за которую мы успеваем покинуть наш частный сектор.

Громов поворачивает ко мне голову, глядя с удивлением.

– Куда? – переспрашивает. – Ты в гостинице ночевать собралась? – уточняет вкрадчиво.

– Мне, если помнишь, больше и некуда идти, – пожимаю плечами. – Как раз подыщу себе квартиру какую-нибудь за ночь.

– А с квартирой сына что? Она исчезла что ли внезапно, что тебе резко понадобилось что попало себе искать в срочном порядке? – неожиданно недовольно отзывается он.

– Думаю, сыну пока не до меня. А ключей у меня нет. Да и зачем мне с ним жить? Он взрослый парень со своей личной жизнью, с которой как раз тоже ещё надо разобраться. Зачем ему при этом мать в доме? Нет. Лучше снять себе отдельное жильё.

Я снова хмурюсь. Совсем не хочется думать плохо о Дине. Она за весь год, что они с Тимуром вместе, ни разу себя с прям уж плохой стороны не показала, а недостатки есть у всех. Да и в конце концов, не может же быть всё настолько плохо в нашей с сыном жизни? Очень хочется верить, что нет.

На мои слова Громов в очередной раз качает головой. Ничего не говорит. Только ухмыляется едва заметно каким-то своим мыслям. И прибавляет в скорости. Так мы и доезжаем… до его дома.

Глава 4

– Что? Ты же сама сказала, Тимур взрослый парень со своей личной жизнью, поэтому не стоит ему мешать. А у меня личной жизни, которой можно было бы помешать, как раз нет, так что и проблем, соответственно, тоже нет. Живи здесь. И никаких гостиниц, – выдаёт Громов на мой ошарашенный взгляд при виде знакомой высотки.

– Но это…

– Прежде, чем ты начнёшь утверждать, как это неправильно или неприлично, вспомни Григория и его поступок, – перебивает он меня, попутно сворачивая в сторону спуска на подземную стоянку. – Вот там действительно неправильно и неприлично. А оказание дружеской поддержки – это нормально, Лида. К тому же, отказа я всё равно не приму. Мать моего крестника не будет спать непонятно где и в каких условиях, – заканчивает непримиримо.

И я решаю не спорить. В самом деле, мне же и нужно, что на одну-две ночи где-то задержаться, а дальше я сниму квартиру и уйду. Хотя чувство неловкости из меня никуда не девается. Пусть я и была в доме Андрея не раз, но никогда одна. И никогда с ночёвкой.

Квартира Громова – это сочетание строгой классики и минимализма. Единое пространство лишь условно поделено на зоны. Кухонную и обеденную зоны разделяет островок, а гостиную – большой бежевый ковёр с угловым диваном. В целом помещение очень светлое не только благодаря пастельным оттенкам, но и огромным панорамным окнам, за которыми открывается шикарный вид на огни ночного города. На одной из стен висит плазма.

Также со стороны гостиной можно попасть в две другие комнаты: кабинет и спальню с личной ванной комнатой. Ещё одна уборная – для гостей, без душа – находится справа от входа в квартиру. Напротив ещё одна гардеробная, уже для верхней одежды.

Пока я застываю на проходе в комнату, Андрей успевает разуться и пройти в кухонную зону. Стащив с себя пиджак, он бросает его на спинку ближайшего стула и принимается за галстук. Тогда же замечает, что я не спешу следовать его примеру.

– Тебе помочь? – выгибает бровь и, кажется, будто сдерживает улыбку.

По крайней мере, голос его звучит как-то уж слишком довольно.

Невольно кошусь на свои чемоданы у двери. Может уйти, пока не поздно? И тут же ругаю себя.

В самом деле, что я как маленькая? Это же Андрей Громов. Крёстный моего сына. Я с ним со школьной скамьи знакома. И в тех же походах не раз в одной палатке ночевала. Правда, там всегда присутствовал Гриша, но в целом-то… Ничего нового. И на этот раз даже в разных комнатах спать будем.

И всё равно меня никак не отпускает ощущение странного трепета. Давно позабытое чувство. Когда делаешь что-то новое и запрещённое. Например, сбегаешь из дома на встречу с друзьями, после комендантского часа, а родители думают, что ты уже спишь.

– Учти, мои ноги длиннее твоих, всё равно догоню, – грозно добавляет Андрей, кидая на пиджак снятый галстук.

С моих губ срывается смешок, стоит только представить, что я бы и впрямь могла сбежать, а он кинуться меня догонять. Прям как в детстве. Разве что на детей мы больше уже не тянем. Причём очень и очень давно. Хотя рядом с Андреем во мне всегда просыпается та мелкая дерзкая девчонка, которая и дня не могла прожить, чтобы не подразнить его.

– Это было бы эпично, – улыбаюсь я ему. – Но, пожалуй, не будем травмировать психику твоего консьержа.

Сбросив с ног туфли, я действительно прохожу дальше. Пол здесь тёплый, так что тапочки не нужны.

– Не в этот раз, ты хотела сказать? – улыбается в ответ Громов.

– А что, ты планируешь устроить повод для моего побега? – уточняю, подходя к нему ближе.

– А тебе он нужен? – ухмыляется он. – Я тебя сюда и так силком и шантажом фактически затащил!

– Видимо, нужен, раз я всё ещё здесь, а не где-то там, – указываю себе за спину, продолжая улыбаться.

Вслед за галстуком настаёт очередь расстёгивать манжеты, а затем Громов закатывает рукава.

– Ужинать будешь? – интересуется уже деловито.

– Нет, – отказываюсь. – Есть не хочу, а вот от выпивки не откажусь.

Не то чтоб я любительница. Точнее, я вообще не пью обычно. Но сейчас мне нужно хоть на немного разгрузить мозг.

На мои слова Андрей хмурится.

– Ты за весь вечер и так ничего не съела, – замечает ворчливо.

И я невольно виновато улыбаюсь ему.

– Да как-то не до того было, нужно было успеть навести последние штрихи в подготовке к приёму, – оправдываюсь.

– Вот и я о том же… – продолжает ворчать мужчина.

Но, открыв холодильник, и правда достаёт из него бутылку. Правда, глянув с откровенным скепсисом сперва на меня, а затем на эту самую бутылку, обратно её убирает. Другое достаёт. В стеклянном графинчике. Вишневого цвета. А к этой настойке чуть позже, помимо двух стопок, на стол добавляются орехи, хурма и нарезанный тонкими пластиками сыр.

– Слушай, а может это ты голодный? – спохватываюсь запоздало. – Если да, то я могу что-нибудь приготовить на скорую руку, – смотрю на него вопросительно.

Чем и заслуживаю от него ещё один полный скептицизма взгляд.

– Думаешь, я спросил у тебя про ужин, чтобы ты мне готовила что ли? Я не Гриша, если мне что-то надо, я обычно прямо об этом говорю.

Что есть, то есть, потому и не спорю.

– Хотя от твоего фирменного рагу я бы не отказался, – добавляет через паузу Андрей, одаривая меня очередной улыбкой, прежде чем удобно усесться за островком и наполнить рюмки для нас.

– Легко, если у тебя найдутся все нужные продукты.

– Если не найдутся, закажу, мигом всё привезут. Ты только скажи, что именно нужно.

– Для начала выпить, – берусь за рюмку. – А там посмотрим, – подмигиваю и тут же опрокидываю в себя вишнёвое содержимое.

Сладкий напиток легко скользит по горлу, приятным теплом оседая в желудке. Сую сыр в рот и оборачиваюсь к шкафчикам.

– Вот теперь показывай, что у тебя есть, и где лежит.

Слышу как за спиной едва слышно отодвигается стул, а затем и тихие шаги подошедшего ко мне друга. Останавливается рядом. И я в очередной раз отмечаю про себя какой же он всё-таки высокий. Я на каблуках едва достаю ему макушкой до плеча, а без них и вовсе кажусь мелкой, ощущаю себя не взрослой женщиной сорока пяти лет, а молодой девочкой.

Андрей исполняет мою просьбу, поясняет, где и что лежит, показывает рукой на шкафчики и холодильник, а я смотрю на его огромную ладонь и думаю о том, что на его правом безымянном пальце отсутствует кольцо. А на моём есть. О чём я до этого момента попросту не вспоминаю.

– Подожди, – перебиваю друга, перехватывая за запястье.

– Что? – удивлённо оборачивается ко мне он.

Вместо ответа я стягиваю с себя обручальное кольцо и, чуть подумав, выкидываю его в мусорку. И прям даже как-то дышать легче становится. Словно я тяжкий груз с плеч сбрасываю, а не от простого кольца избавляюсь.

– На чём мы остановились? – широко и даже в чём-то счастливо улыбаюсь Андрею.

А он смотрит на меня и ничего не отвечает. Секунды две, так точно.

– А на чём мы остановились? – задумывается и сам. – Кастрюли. Точно. Кастрюли у нас тут… – шагает ко мне ближе и аккуратно разворачивает на сорок пять градусов, придерживая за талию, чтобы указать на очередной шкафчик.

Вот только я почему-то думаю больше о том, какая у него горячая ладонь. Или это у меня платье настолько тонкое? В любом случае прикосновение ощущается настолько ярко, что не получается игнорировать. Будто шокером то и дело прикладывает, и мне приходится приложить усилия, чтобы не показать мужчине столь нелепую реакцию на него. С чего вообще взялась? Это всё стресс, не иначе.

– Кстати, не хочешь сперва переодеться? – предлагает вдруг Андрей.

И я опять зависаю. Оборачиваюсь, глядя на него с растерянностью. В приглушённом свете ламп над кухонным островком серые глаза кажутся гораздо темнее, напоминают чернёное серебро. И смотрят так, что я спешу отвести свой взгляд от них.

Да что со мной?

Настойка, что ли, слишком крепкая оказалась?

– Нет, я, конечно, только рад любоваться на красивую и нарядную, специально для меня так роскошно одетую женщину на своей кухне, но, наверное, тебе будет удобнее в чём-то менее… тесном? – поясняет мужчина тем временем.

Вот теперь я отчаянно краснею. Особенно, если учесть, какой вид открывается ему на моё довольно глубокое декольте с высоты его роста.

– Да. Ты прав. Я переоденусь. Сейчас же, – спешу отойти от него.

– Считай, что моя спальня теперь твоя спальня.

Киваю и фактически сбегаю, вновь ощущая себя рядом с ним мелкой, несмышлёной девчонкой, которая не знает, как общаться с понравившимся мальчиком.

Ужас. Кошмар просто.

В итоге меняю облегающее платье на самое закрытое, что есть в моих вещах, подходящее случаю – спортивные штаны и просторную майку поверх спортивного топа.

Вот так-то лучше.

Волосы тоже собираю в хвост на затылке для удобства.

Только после этого возвращаюсь обратно к Андрею.

Тот, оказывается, тоже успевает переодеться к этому времени, а на моё удивление поясняет:

– Гардеробная совмещена с кабинетом. Как и ванная комната.

Киваю, принимая к сведению, и возвращаюсь к готовке. Но перед этим мы с Громовым снова выпиваем по рюмочке. После неё вся неловкость между нами окончательно пропадает. А после ещё тройки стопок и того, как рагу отправляется в духовку, мы снова становимся беззаботными одноклассниками, готовыми обсуждать абсолютно всё на свете, включая секрет моих ярко-рыжих волос, который донимает его ещё с седьмого класса.

– Ну не бывает такого оттенка, если только ты их тайно не красишь, – как и двадцать семь лет назад, заявляет Громов.

Я на это только смеюсь.

– А седину я нарочно не закрашиваю, чтоб не спалиться?

– Да где она у тебя? Нет там ничего, – отмахивается друг.

– Да как же? Вот, смотри!

И он правда смотрит. Цепляя между указательным и большим одну из выхваченных из хвоста прядок, тянет на себя, внимательно разглядывая.

– Говорил же, нет, – довольный своим открытием ухмыляется Андрей.

Прядь так и не отпускает. Потому и выходит немного неловко, когда я со всем переполняющим меня возмущением отзываюсь:

– Да как это нет? Вот же! – указываю на серебристые волоски.

Вместе с тем случайно по носу ему заезжаю. Андрей невольно дёргается назад, а я, наоборот, валюсь вперёд, так как волосы мои он так и не отпускает. И валюсь прямо на него. Сильные руки тут же смыкаются на моей талии, удерживая на месте, тем самым прижимая меня вплотную к их обладателю. И я невольно смеюсь. А стоит попытаться сдвинуться вбок, нечаянно мажу губами по его щеке, чуть выше линии роста волосков бороды, и снова смеюсь. Но почти сразу перестаю. Уж слишком каменным становится тело Андрея после моих действий. Аж дышать перестаёт, столько напряжения пронизывает его. И я невольно тоже напрягаюсь. Нелепая случайность больше не кажется забавной.

– Прости, я нечаянно, – шепчу виновато.

Не менее виновато улыбаюсь, прежде чем отодвинуться от него. Отталкиваюсь ладонями от сильных плеч, да так и замираю, глядя в серые глаза. В приглушённом свете ламп они кажутся темнее обычного и отливают синевой. И я, как и раньше, против воли засматриваюсь на них. Точно так же, как Громову всегда нравились мои волосы, мне нравились его глаза. Очень красивые. Особенно, когда Андрей щурит их, и они становятся похожими на лисьи.

– Снова извиняешься? Ещё не надоело? – укоряет он меня.

– Честно говоря, очень надоело, – признаюсь.

– Тогда прекращай.

– А то что? Химию списать не дашь? – хихикаю, припоминая, что бывало, когда он вредничать принимался раньше.

– В туалете закрою, – улыбается и он.

– Жестокий! – опять весело смеюсь и крепко обнимаю его за шею. – Как хорошо, что ты есть, – признаюсь уже гораздо тише.

Чувствую, как сильные руки крепко прижимают меня к себе. Буквально вжимают.

– Я всегда буду рядом, – хриплым полушёпотом отзывается Андрей.

Угукаю и утыкаюсь лицом в его шею. Всегда рядом – это и впрямь про него. Сколько раз он меня выручал за все эти годы – не счесть. Но сегодня – особенно. Я даже рада, что Громов привозит меня к себе, не оставляет одну. Благодаря ему все проблемы кажутся неважными, и ноющая в районе рёбер боль утихает, почти не ощущается. Хотя то, скорее, влияние вишнёвой настойки. В голове давно уже плывёт, в теле присутствует лёгкость, а мысли текут настолько вяло, что едва думать удаётся. И мне так хорошо. Завтра, конечно, будет очень и очень плохо, но здесь и сейчас я отказываюсь о том думать.

Пусть этот вечер не заканчивается…

Глава 5

– Ну ни фига себе!

Громкий женский возглас врывается в сонное сознание подобно множеству игл, что впиваются прямо в центр мозга. Больно. Неприятно. И совершенно непонятно. Кто это такая? Что делает в моей спальне? Рядом шевелится Гриша, после чего отодвигается, отчего мне становится прохладно, и я спешу придвинуться обратно к нему. Укладываю голову на широкую грудь и обнимаю рукой за талию. И тут же замираю, заслышав:

– Майя? Ты чего тут?..

Чуть хриплый и такой же пока ещё не до конца проснувшийся голос принадлежит вовсе не моему мужу – Андрею Громову. Вместе с этим свалившимся на голову осознанием приходит и другое. То, при котором я нахожусь вовсе не в своей спальне, а чужой. И уж точно ни за что на свете больше никогда не обниму Гришу. Если только под угрозой расстрела. Да и то сомнительно.

– Я чего? Это я-то чего? – возмущённо восклицает тем временем Майя. – Если кому тут и следует объясняться, так точно не мне, это ж не я тут в одной кровати с женой лучшего друга!

Открыв глаза, я вижу и её саму. Высокая брюнетка тридцати пяти лет стоит на пороге комнаты, взирая на нас отчасти в шоке, но куда больше с неприкрытым осуждением. Вероятно, всему виной тот факт, что мы не только спали этой ночью вместе, но и одежды на нас тоже особо нет, только бельё. Всё остальное разбросано по полу в полнейшем беспорядке, отчего выводы могут напрашиваться вполне однозначные. Но ничего такого на самом деле, конечно же, не было.

– Вообще-то они разводятся, – ворчит на слова сестры Андрей.

И усаживается. Вместе со мной. Я же, как лежала на его груди, так и остаюсь на ней пребывать. Точнее, теперь уже сидеть, плотно прижатая к мужскому телу одной его рукой. Другой ладонью он проводит по лицу, явно пытаясь таким образом, наконец, проснуться. Выходит вероятно плохо, с учётом, что он так и не отпускает меня. Да и на часах светится лишь начало седьмого. Я и сама едва соображаю, что вообще происходит. Отмечаю происходящее лишь краем сознания. Похмелье тоже даёт о себе знать тупой ноющей болью в висках.

– Э-ээ… Да? Оу… Я не знала, – ещё больше удивляется Майя. – Серьёзно? И давно? – обращается уже ко мне, продолжая цепким взглядом разглядывать нашу композицию.

– Со вчерашнего дня, – отвечаю и отстраняюсь от её брата, чтобы уже перестать провоцировать ненужные домыслы.

Не то, чтоб мне стыдно, вовсе нет, но сидеть полуголой на виду у чужого человека не очень-то приятно, пусть я и знаю Майю с самого её рождения.

– Эм… – опять зависает на новом открытии младшая Громова. – Это потому что Гриша вас двоих тоже вот так вот застал, как я только что? – щурится следом с усмешкой.

За что и получает прямо в лицо подушкой, запущенной Андреем вместе с громким и полным негодования:

– Изыди!

Майя со смехом перехватывает мягкий снаряд, а затем кидает его нам обратно. Но, и правда, уходит. Напоследок крикнув:

– Кофе пока сварю!

И не скажешь, что этой егозе уже за тридцать…

– Извини. Чувство такта у неё напрочь отсутствует с рождения, а привить так и не вышло, скорее пингвины в Арктике научатся сами подниматься на лапы после падения на спину, – бормочет ворчливо Громов, глядя вслед ушедшей сестре, а затем поворачивает голову ко мне и добавляет гораздо мягче: – Доброе утро, красавица.

Улыбаюсь.

– Доброе.

И только после вспоминаю, что от красавицы сейчас во мне наверняка одно название. Мы ж до душа вчера так и не добрались. Сил хватило лишь на то, чтоб одежду с себя скинуть, и всё. А значит на голове у меня полный бардак. Про макияж, который я, соответственно, так и не смыла, и вовсе лучше не думать.

Мать-жуть!

Хотя, судя по взгляду Андрея, всё выглядит не так уж и плохо. Впрочем, зная его, он просто, как всегда, деликатничает, чтобы меня не расстраивать. Так что я быстренько вскакиваю с постели, собираясь по-шустрому смыться в душ. Правда, мужчина вынуждает с этим повременить.

– Если пропустишь меня в душ первым, обещаю управиться за пять минут, – предлагает.

И я соглашаюсь. Тем более что он и впрямь укладывается в обозначенный срок. Я же в отличие от него трачу без малого полчаса на то, чтобы помыться, одеться и хоть немного подсушить волосы полотенцем, так как в этой холостяцкой берлоге отсутствует фен. Хорошо, я вчера вместе с одеждой предметы гигиены прихватить не забыла. Чуть подумав, ещё и макияж наношу. Я не особая любительница подобного, так как для работы с растениями это без надобности. Всё равно обязательно пачкается лицо так или иначе. Тут задела, там задела, и вот уже вместо румян на щеках земляные разводы. Но после вчерашних событий лицо бледнее обычного и все морщины как на ладони, поэтому без косметики точно не обойтись. На это уходит ещё пятнадцать минут. Чуть подумав, выбираю и одежду под стать – чёрное платье-футляр и белые туфли. Подсушенные волосы собираю в аккуратный пучок. Раз уж решаю быть при параде, то буду соответствовать со всех сторон. К тому же, мне сегодня нужно произвести хорошее впечатление на банки и прочие организации. В ЗАГС надо заехать, заявление на развод подать. А ещё сыну позвонить, встретиться с ним, обсудить сложившуюся ситуацию. Надеюсь, он хоть немного успокоился за прошедшую ночь.

Вот такая вся из себя красивая я и присоединяюсь к Громовым.

За это время оба успевают накрыть стол и теперь сидят пьют кофе. Рядом с ними тарелки с остатками рагу.

– Лида, я и не знала, что ты так вкусно готовишь! – произносит Майя, завидев меня, указывая рукой на посуду.

– Рада угодить, – отзываюсь с улыбкой, усаживаясь напротив неё, по правую руку от Андрея.

Он тут же берётся за чайник с кофе и наливает его в свободную чашку, которую пододвигает мне. Принимаю её с благодарной улыбкой и тут же делаю глоток. Горьковато-сладкий напиток прокатывается по горлу, согревая изнутри, делая мир ярче и приятнее.

– Ты куда-то собираешься уходить, да? – щурится Громов, пристально разглядывая меня, не забыв поставить ближе ко мне тарелку с тостами.

– В банк. Сперва. Затем в ЗАГС. Потом надеюсь увидеться с сыном, – отвечаю после очередного глотка.

– А в банк… зачем? – уточняет Громов. – Есть какие-то проблемы, о которых я не знаю?

– Нет. Никаких, – качаю головой. – Просто раз уж мы с Григорием разводимся, то придётся делить имущество и самостоятельно вкладываться в развитие своей половины. Хочу взять кредит на это. Или, по крайней мере, узнать условия его получения для начала.

А ещё надо будет уточнить про государственную поддержку малому бизнесу. Да много чего надо теперь будет делать. И на этот раз одной, самостоятельно. Но ничего, один раз смогла и снова смогу.

– Хм… Тогда познакомлю тебя со старшим менеджером нашего отдела кредитования, она тебе с этим поможет, – отвечает Андрей, прежде чем сделать очередной глоток кофе.

– Правда? – оборачиваюсь к нему с восторженным недоверием.

– Директор банка я или как? – хмыкает он.

Самый лучший друг, которого можно только себе пожелать!

– Это было бы здорово! Спасибо! Спасибо большое! – благодарю я его от всей души, не забыв обнять и чмокнуть в щёку. – Я уже говорила, что ты лучший? – спрашиваю с улыбкой, после того как отстраняюсь.

Андрей вновь улыбается мне в ответ. Но сказать что-либо не успевает, вклинивается голос третьей из нас:

– Эй, я всё ещё здесь! Не забыли?

– Забудешь о тебе, как же, – ворчит друг.

Я же смеюсь. Возможно, нехорошо пользоваться дружбой в корыстных целях, но Андрей сам предложил, а поддержка мне и впрямь не помешает. Гордость меня не прокормит, если уж на то пошло. Да и я же не у него деньги беру, а у банка. Всё честно.

– Возможно, если бы в своё время, когда я просила тебя помочь мне с кредитом, ты был бы таким же добреньким и понимающим, то я бы тоже была чуточку добрее к тебе, а так… – ехидничает Майя тем временем.

– Возможно, если бы у тебя в то время была бы хоть какая-нибудь работа, то и проблем бы с этим не возникло, и ничья помощь в принципе не понадобилась бы, – не менее язвительно отзывается Андрей.

– Полно людей, которым дают кредиты и без неё, и ничего, – закатывает глаза Громова.

– Если и дают, уж точно не потому, что у них есть добренький и понимающий старший брат, который управляет этими самыми кредитными организациями, – ухмыляется Андрей.

Закатывать глаза Майя не перестаёт.

– Фу таким быть. Не буду тебе ничего готовить на этой неделе.

Громов на это только качает головой. И ничего на этот раз не говорит. Зато у Майи долго молчать не получается.

– А хотя, тебе уже и так не надо, да? – всё ещё ехидничает она, заодно сосредотачивает внимание на мне. – Вы же теперь вместе, верно?

– Да.

– Нет.

Наши ответы с Андреем звучат одновременно, из-за чего я не сразу понимаю, что слышу. А когда доходит, оборачиваюсь к мужчине, глядя на него с удивлением.

– Мы теперь вместе живём, я имел в виду. В одной квартире, в смысле. Под одной крышей.

– До тех пор, пока я не найду себе своё собственное жильё, – вношу коррективом.

Почему-то кажется, что Андрей с этим не согласен. Но никаких возражений на деле не следует. Примерно минут через сорок, позавтракав и прибрав на столе, мы с ним собираемся на выход из дома. Майя остаётся, чтобы дождаться клининг и приготовить еды для брата. Как поняла, она каждую неделю этим занимается.

– У тебя замечательная сестра, очень заботливая, – произношу будучи в лифте, чтобы разбавить тишину.

– Есть такое, – соглашается Андрей. – Хотя я много раз просил её этого не делать. Но она считает, что без неё я умру с голода или отравлюсь, потому что всё, что готовят на доставке, содержит непонятно что, – улыбается тепло.

Я тоже улыбаюсь. Мне кажется, я этим утром только и делаю, что улыбаюсь. Замечательная семья. Ещё больше я проникаюсь этим чувством, когда, будучи в машине, Андрей произносит:

– Я помогу тебе с квартирой. Поищем вместе.

Он как раз трогается с места, а я собираюсь пристегнуться, да так и замираю с рукой на ремне у замка.

– Не подумай, что я не благодарна за помощь, но… Зачем тебе это?

– Ты вообще в курсе, насколько это может быть небезопасно? Идти одной в чужую квартиру, где хозяином может оказаться какой-нибудь маньяк. Или собираешься, не глядя, по фоткам брать? – противопоставляет встречно Громов, направляя автомобиль на выезд с подземной стоянки. – А мошенники? Их тоже полно. Да всё, что угодно, может случиться, пока ты выбираешь себе квартиру. Лучше, чтобы рядом был кто-то, кто может тебя подстраховать в случае чего. Или что я потом крестнику скажу, случись с тобой что?

Что сказать…

– Разумно, – признаю его правоту, запоздало пристёгиваясь. – Я о таком не подумала. Спасибо. Снова, – хмыкаю. – Иногда мне кажется, что ты земной вариант ангела-хранителя. Постоянно помогаешь всем вокруг.

– Докажи это моей сестре, – усмехается Андрей.

– Уверена, она тоже так считает, просто не говорит.

– Или просто знает меня лучше, чем ты.

– Может быть, – соглашаюсь. – Если уж я собственного мужа, как оказалось, даже не знаю…

И зря я о нём вспоминаю, настроение из прекрасного резко становится паршивым. Андрей тоже замечает.

– Я, как оказалось, тоже за все эти годы не понял его, – вздыхает.

Я же морщусь.

– Знаешь, чего я не понимаю? Ладно я, чёрт со мной, но как он с сыном мог так поступить? Вот этого я не понимаю. У меня в голове это не укладывается. Он мог выбрать для развлечения какую угодно другую девушку, но выбрал именно невесту собственного сына. Как вообще можно было до такого додуматься? И ведь ни грамма раскаяния и стыда. Ничего. Ведёт себя так, будто одолжение всем нам сделал. И это тот, кто был всегда против измен и разводов! Не понимаю, как он мог стать таким. Когда? Почему? Не понимаю.

Андрей отвечает не сразу. Я успеваю пожалеть о сказанном. Не стоило на него это вываливать. Но начала, а дальше слова сами собой полились, не смогла их удержать в себе.

– Я думаю, что не стоит искать логику в том, где смысл и первопричина в хреновых поступках. Когда человеком движет эгоизм, он учитывает только собственные желания.

– Может и впрямь я виновата в том, что всё вот так? Гриша ведь в чём-то прав, если так подумать, я постоянно пропадаю в оранжереях, даже в выходные. Все эти поставки, проверки, выведение новых видов, непредвиденные ситуации. Это всё отнимает много времени. Иной раз и на себя его не остаётся, не только на семью. Наверное, неудивительно, что он ко мне охладел…

Но всё равно непонятно, почему не сообщил напрямую всё. Зачем расставаться подобным образом. И предавать не только меня, но и собственного сына.

– Тогда вам просто давно следовало разойтись. Если это твой человек и ты дорожишь им, он всегда будет тебе важнее, чем что угодно, – пожимает плечами Андрей.

Его слова как тупой нож режут по сердцу. Слишком правдивы.

– Да, наверное, ты прав, – вздыхаю. – Просто раньше я о таком не задумывалась. Думала, что всё хорошо… Ладно, прости, у тебя рабочий день впереди, тебе положительные эмоции нужны, а я тебя своими проблемами гружу. Я такая глупая, – смеюсь виновато, проводя ладонью по его плечу. – Расскажи лучше, какие у тебя сегодня планы на день? Ну, помимо работы и нянченья со мной.

Моя ладонь перехвачена его рукой и аккуратно сжата.

– И вовсе ты не глупая, – оборачивается ко мне Андрей, но почти сразу возвращает направление взгляда к дороге. – К тому же кто ещё с кем нянчиться в итоге будет, тот ещё вопрос, – улыбается лукаво.

И только одному Громову подвластно поднять мне настроение одной своей улыбкой. Она стирает всё плохое во мне, возвращая настроение в прежнее положительное состояние.

От дома Андрея до его офиса не так уж и далеко, и весь остаток пути я глупо улыбаюсь, глядя на него. С такой же улыбкой я выбираюсь из машины с помощью мужчины и вместе с ним иду в банк.

Несмотря на ранние часы, народа здесь уже достаточно, но с Андреем это не проблема. Мы проходим в отдел кредитования, где он заводит меня в один из боксов с табличкой «старший менеджер».

Старшим менеджером оказывается Татьяна Николаевна – симпатичная брюнетка средних лет. Представив нас друг другу, Громов идёт дальше по своим делам, но на прощание велит мне звонить, если возникнут проблемы или что-нибудь понадобится. Мы с Татьяной Николаевной быстро находим общий язык. Она знакомит меня с вариантами кредитования, которые на данный момент предлагает их банк. Я внимательно слушаю, сопоставляя с собственными возможностями.

Кредит наличными для физических лиц – самый простой вариант. С моей кредитной историей проблем с получением не возникнет. Но сумма не будет достаточной, чтобы хватило на всё, что я запланировала во имя своих будущих подвигов по возмездию для неверного мужа. К тому же, на то он и кредит наличными для физических лиц, что предполагает использование в личных целях. А для развития бизнеса средства берутся на имя индивидуального предпринимателя или юридического лица. В этом случае размер суммы кредита уже достаточный. Но тут иная загвоздка… Наше ООО оформлено на меня и Гришу с равными долями владения, вот только право подписи и распоряжения активами за ним, ведь именно он всегда занимался документальной частью нашего дела. Единственный быстрый вариант отделиться – стать ИП. Но ИП без хороших финансовых оборотов длиной хотя бы в год, со всей полагающейся сданной отчётностью и оплаченными налогами за прошедшие период, тоже не может рассчитывать на кредит.

А значит…

– В таком случае можно попробовать кредит с обеспечением.

То есть с залогом. Которого у меня на данный момент тоже нет.

Что такое не везёт и как с этим бороться…

Так, ладно, вдох-выдох, вдох-выдох…

Это не конец света. Можно что-то придумать. Ещё не знаю что, но обязательно придумаю. Пока же я благодарю Татьяну за помощь и иду на выход. Раз уж с банком на сегодня обломилось, поеду в ЗАГС. Уже на улице посылаю сообщение Андрею, чтобы не искал меня, после чего набираю сына. Надеюсь, он хоть немного отошёл и готов к диалогу.

Гудок, один, второй, третий…

Тимур трубку так и не берёт. Я раз пять набираю его номер, но всё бестолку. Я даже приезжаю к нему домой, но дверь мне тоже никто не открывает. Что ж, ладно, подожду ещё немного. Такое предательство совсем непросто переварить, тут я его понимаю очень хорошо. Но нельзя на этом зацикливаться, никак нельзя. А потому я посылаю ему сообщение с просьбой позвонить мне, как получится, после чего заказываю такси и присаживаюсь на лавочку в его ожидании. На детской площадке неподалёку играют дети, добавляя суеты солнечному дню, делая его более ярким и приятным. Я смотрю на них и улыбаюсь. Когда-то давно я хотела, чтобы у нас с Гришей было много детей, но получилось родить только Тимура. После этого забеременеть больше так ни разу и не вышло, хотя мы старались. Но теперь я даже рада, что мой организм сплоховал и не захотел продолжать рожать наследников такому низкому человеку. Будто раньше меня почувствовал, что этот брак ошибка.

Словно услышав меня, в сумке вибрирует телефон. Достаю и тут же кривлюсь. Звонит Григорий. У меня аж пальцы сводит, так не хочется принимать его входящий вызов, но я заставляю провести по экрану вбок и прижать телефон к уху.

– Чего тебе? – произношу, даже для вида не пытаясь строить из себя милую.

– Мне пришло электронное уведомление о разводе, – мрачно отзывается Судаков.

Эм…

– Да? – тяну в задумчивости.

А сама отчаянно пытаюсь вспомнить, когда ж я такое провернуть успела. Вспоминается плохо. Помню, как готовила, жаловалась Грому на несправедливость судьбы, потом мы вместе составляли бизнес-план для моего будущего проекта. И всё пили и пили. Кажется, где-то в промежутке между всем этим делом я и додумалась подать заявление на развод через приложение госуслуг.

Что сказать… я молодец! Горжусь собой!

Да и настойка у Грома хорошая, прямо-таки отличная! Надо почаще принимать, глядишь, из памяти и сам Гриша сотрётся по итогу.

– То есть ты ещё и не уверена, что оно должно было мне прийти? – ехидничает он.

– Так я раньше никогда не подавала на развод, конечно, я не уверена. В том, насколько оперативны наши госуслуги, – фыркаю. – А звонишь-то зачем, кстати?

– Как раз затем и звоню, – отзывается без пяти минут бывший муж уже мрачно. – Раз подала на развод именно таким образом, решила, что разводиться будем мирным способом? Гром тебе мозги что ли вправил?

– А ты хочешь скандала и долгих судебных разбирательств?

Упоминание об Андрее игнорирую. А то так и тянет съязвить о том, как он и впрямь старался этой ночью, избавляя меня от дурных мыслей о неверном супруге. Останавливает только, что я таким образом друга подставлю.

– Это ты вчера закатила истерику с обещанием доказать свои права через суд, а не я, – усмехается он с явной неприязнью. – Сына против меня настроила даже.

Всё моё мнимое спокойствие резко испаряется, но я глубже вдыхаю в себя пропитанный бензином воздух и отвечаю максимально нейтрально:

– Сына ты настроил против себя своим поступком, не надо перекидывать на меня свои косяки.

– Подать эту информацию можно было по-разному. Но ты выбрала именно тот способ и то время, чтобы сына накрутить по-полной. И сделала это нарочно. Назло мне.

– Ты слишком высокого о себе мнения, Судаков, – отзываюсь сухо. – Твой сын не дурак и не маленький мальчик, которому можно что-то внушить и настроить против кого-то. Его выбор – только его. Уже очень давно. Да и объяснять ему не пришлось. Он услышал нашу ссору и сам сделал все нужные выводы.

– Ничего из этого не отменяет твои собственные заслуги, Лида. Пытаешься выставить меня плохим, а сама та ещё лицемерка и эгоистка, – отвечает ядовито неверный муж. – Если бы ты не открывала вчера свой поганый рот, то и сын ничего не услышал бы. Но нет, тебе ж неймётся. Всё должно быть только так, как ты хочешь.

Я на это только глаза закатываю. Григорий никогда не любил признавать свои ошибки, но в этот раз превзошёл самого себя. Это же надо, даже в отношении собственного сына не способен поумерить гордыню. Но я решаю не углубляться в проблему. Вместо этого возвращаюсь к разводу.

– Считай, как хочешь, мне уже всё равно. Отдай мне половину земли, причитающуюся мне по праву, и разойдёмся по разные стороны. Дом, машины и прочее можешь, так и быть, себе оставить. Я не буду на них претендовать.

– После того, как мелочно и лицемерно ты сама поступила, испортив мои отношения с Тимуром? Даже не надейся, что я опять буду прогибаться под тебя. Тем более ещё и в этом. Полжизни и так прогибался и терпел, вечно делал, как ты хочешь, как тебе удобно, лишь бы ты только довольна была. Хватит. К тому же тот способ развода, который ты сама же, заметь, выбрала, и уведомила меня об этом, предполагает наличие согласия обоих супругов на этот самый развод, а также отсутствие спора о разделе имущества, – вновь усмехается Судаков.

– И что тебя не устраивает в моих условиях? – только и уточняю, задирая голову и глядя на клубящиеся в небе облака с редкими участками голубых просветов. – Или ты реально хочешь довести дело до суда? Но в таком случае, ты же понимаешь, что это всё может растянуться на очень долгий срок? И что в этом случае, я всё то время, что будет длиться тяжба, буду иметь право хозяйничать на этих землях, как и ты? Уверен, что оно тебе надо?

На этот раз воцаряется пауза. И длится она довольно долго. Я даже решаю, что он отключается, отнимаю телефон от уха и смотрю на экран, чтобы удостовериться, что вызов не прекращается. Не прекращается.

– Хочешь похозяйничать и поработать на благо моего бизнеса? Работай, конечно. Бесплатная рабочая сила всегда нужна. Доступа к счетам и деньгам у тебя всё равно нет. Директор тут всё ещё я. А если хочешь попробовать поделить бизнес и всё сопутствующее к нему, удачи тебе в этом. Подавай в суд, раз ты такая умная. Только не забудь нанять адвоката получше и подороже, потому что добровольно я тебе ничего не отдам. В конце концов, это именно тебе блажь в голову с этим разводом и делёжкой всего нажитого ударила. Не мне. А значит и проблема твоя. Будь готова, что судиться не один год придётся. Не так-то просто разделить то, что является фактически единым целым и взаимозависимо. Соответственно, и развод ты тоже получишь лишь после того, как мы сойдёмся во мнениях. Посмотрим, хватит ли у тебя средств и сил на это, – выдаёт по итогу он.

– Суд значит суд, – не спорю и сбрасываю вызов.

Не намерена выслушивать весь этот бред.

Но Гриша был бы не собой, не оставь за собой последнее слово. И пары минут не проходит, как от него прилетает сообщение:

«Забери своё барахло из теплиц до конца дня, не то всё выкину, тут тебе не бесплатная камера хранения!»

Козлина!

Глава 6

Нет, ну вот всё-таки как? Как можно стать таким бесчеловечным ублюдком?

С Гришей мы познакомились в средних классах, когда потоки началки перемешались между собой. Мы с Андреем шли домой, когда заметили в кустах, как наши новые одноклассники издеваются над одним из них. В то время я была бесстрашной и ужасно правильной. И, конечно же, поспешила вмешаться в творящийся беспредел. Андрей, как всегда, последовал за мной. И пока я помогала побитому мальчику подняться с земли, он прогнал всех его обидчиков, поставив парочке из них несколько синяков. Гриша сперва не оценил такого вмешательства, ощетинился, но в итоге мы всё-таки подружились. С той поры нас стало трое. А в восьмом классе Гриша стал проявлять ко мне особые знаки внимания. Я постоянно находила на парте или в почтовом ящике его послания в стихах и маленькие букеты цветов. И каждый вечер караулил меня под окнами. Я жила на первом этаже и попросту сбегала к нему через окно. Тогда мне казалось это всё довольно забавным, я даже не сразу поняла, что это всё уже далеко не по-дружески. Только когда Гриша поцеловал меня и прямо признался в любви. С тех пор мы стали неразлучны.

Но теперь, вспоминая всё это, я не испытываю ничего, кроме недоумения. Как такой милый и романтичный мальчик мог превратиться в такое жестокое чудовище? Или он всегда был таким, просто раньше не показывал свою скотскую натуру никому из близких? Что сказать, хороший лицедей.

Мимо проносится городской пейзаж следующего по указанному маршруту такси, впереди виднеется поворот к нашему земельному участку, на котором построена наша оранжерея. Она довольно внушительных размеров и поделена на несколько секций. Последние годы, помимо продажи цветов, мы выращиваем ещё и разнообразные кусты и деревья. Также при оранжерее имеется свой магазинчик, в котором посетители могут приобрести понравившиеся растения. Но изначально мы начинали с одних лишь цветов. Я самолично выращивала каждый, составляла различные букеты, а затем продавала за прилавком на рынке. Это потом мы смогли позволить себе киоск, а после всё разрослось до сегодняшнего уровня. Теперь у нас закупаются цветочные сети. Тогда же я вставала в пять утра и ложилась после полуночи. Но почему-то именно сейчас, теряя, я понимаю, насколько много во всё это вложено моего труда. Что это действительно моё. Может Григорий и помогал со сбытом и прочей бумажной волокитой, но всё остальное было на мне. Закупка семян, инструментов, наём сотрудников, с которыми я продолжала работать наравне, следить, чтобы они не халтурили и исправно выполняли свои обязанности. Я лично следила за восходами каждого нового семечка, за тем, как оно приживается в новой среде, как растёт и расцветает.

И вот теперь… всё. Я больше этого не увижу. По крайней мере, не в этом месте.

Таксист высаживает меня у закрытых ворот, я благодарю его за помощь и направляюсь к калитке.

Время подходит к обеду, внутри гуляет уже довольно много посетителей. Я прохожу охранный пункт, киваю улыбчивому охраннику в качестве приветствия и сворачиваю к административному корпусу. Со мной все здороваются, а у меня едва получается им улыбаться. Выдыхаю облегчённо только внутри своего кабинета. В нём пахнет моими любимыми розами, что, в общем-то, неудивительно, ведь всё помещение заставлено горшками с этими цветами.

Я подхожу к окну, глядя на внутренний дворик, мой личный. В тёплое время года я отдыхаю в установленной там беседке. Там же празднуются дни рождения сотрудников и другие важные даты. Я всегда старалась быть с ребятами на короткой ноге в общении. Искренне считаю, что положительная атмосфера в коллективе заставляет людей любить свою работу и охотнее ею заниматься. Хотя тот же Гриша всегда ругал меня за это. Для него наёмный персонал… Да что уж там, он вовсе их никогда особо не замечал. Вспоминал о них, когда наш бухгалтер передавала ему на подпись зарплатные листы. И долго-долго ворчал на то, как много денег уходит на этих бездарей. Раньше меня это умиляло, а сейчас я уже не уверена, что это было простое ворчание. А значит, это не Гриша, а всё-таки именно я идиотка наивная, которая не замечала ничего в своей слепой вере ему. Да разве ж я могла подумать, что всё обернётся по итогу вот так гнусно? Кто вообще думает о таком? Тем более что никаких предпосылок не было. Или я тоже их попросту не замечала, проводя большую часть времени на работе. Кто может знать, что супруг творит, когда тебя нет дома?

Тихий стук в дверь вырывает из размышлений и заставляет отвлечься от мирной картины за окном.

– Войдите, – оборачиваюсь к двери.

Та открывается и на пороге показывается Татьяна – моя правая рука. Ей всего двадцать семь, но её организаторские способности не раз выручали нас.

– Лидия Егоровна, здравствуйте, не ожидала вас сегодня увидеть на рабочем месте. Как помолвка прошла?

Отвратительно.

Вслух, конечно, ничего такого не говорю.

– Привет, Танюш, – улыбаюсь, глядя в её лучистые голубые глаза. – Как у вас тут дела?

– Да что у нас тут может быть? Всё, как обычно – хорошо. Товар приняли и рассортировали. Полив сегодня барахлил, но Паша быстро всё починил. Вчера вечером составила список бытовых нужд, он у вас на столе. У нас заканчивается чай и туалетная бумага. Это первоочередное. Остальное пока терпит, думаю, ещё недели на две хватит.

– Хорошо, Тань, спасибо.

Жду, что девушка уйдёт, но она вдруг хмурится и наоборот подходит ближе.

– Лидия Егоровна, у вас что-то случилось? – интересуется озабоченно.

– С чего ты взяла? – удивляюсь.

– У вас глаза грустные. И улыбаетесь вы так, будто слёзы сдерживаете, – отвечает неуверенно, но, как всегда, прямолинейно.

– А, это… так, ерунда, поправимо, не переживай, – продолжаю улыбаться ей.

Надо бы ей сообщить о том, что я ухожу, но как-то не получается. Сыну вчера и тому проще было во всём признаться, чем сейчас – ей.

– Тань, а позови сюда всех наших, пожалуйста, я должна вам кое-что важное сообщить, – прошу.

И вот чего не ожидаю, так это того, что девушка резко побледнеет.

– Вы, что, правда от нас уходите? – спрашивает сиплым голосом.

Смотрю на неё в растерянности.

– Кто сказал? – переспрашиваю хмуро.

– Данилыч, – упоминает Татьяна краткое обращение к нашему начальнику охраны. – Ему незадолго до вашего приезда Григорий Станиславович звонил, – берёт паузу и мнётся.

Ей явно неудобно договаривать то, что выливается из этого его звонка. Решаю облегчить её участь. Тем более и так понятно, зачем бы мой супруг мог позвонить Данилычу.

– Что, велел проследить, чтобы я ничего лишнего с собой не вывезла с территории? – усмехаюсь.

Таня виновато разводит руками.

– Не вывезу, не волнуйтесь.

– То есть вы правда уходите от нас? – чуть не плачет она.

– Правда, Танюш.

– Но почему?

– Так получается.

– А кто ж теперь будет за вас?

– Григорий Станиславович.

– А вы?

– А я буду своё отдельное дело строить. Мы с Гришей решили, что так будет лучше.

Таня не согласна, это видно по её глазам, но молчит, как и положено хорошему сотруднику. Хотя ненадолго её хватает.

– А вам же, наверное, и там тоже помощница понадобится, да? – смотрит на меня с надеждой.

Я на неё с унынием.

– Боюсь, на данном этапе мне нечем будет платить своей помощнице, – говорю, как есть.

– А потом?

– А потом я бы очень хотела, чтобы ты была со мной, – говорю, как есть.

А ещё замечаю в приоткрытой двери любопытные носы других рабочих, явно тоже пришедших узнать точнее про происходящее, после звонка Григория.

– Все вы, – добавляю с улыбкой.

– А мы согласны! – отвечают они хором, вваливаясь в кабинет всей толпой.

Толпа получается немалая, поэтому в моём кабинете очень быстро заканчивается свободное пространство.

– Согласны хоть сейчас уйти с вами, – выкрикивает Светлана – одна из цветоводов.

– Сейчас не надо, – улыбаюсь ей, чувствуя, как меня затапливает радостью и благодарностью. – Прямо сейчас пока рано.

– А когда будет не рано? – подхватывает Вадик.

Он самый молодой в коллективе, и двадцати пяти ещё нет, но оно и неудивительно, грузчик – профессия не из лёгких.

– Я работаю над этим, – отвечаю я ему.

– А новая оранжерея где будет? – продолжает интересоваться Вадик.

– И с этим я тоже пока в процессе определения.

– То есть вы пока ещё и сами не уверены, как и что получится в итоге? – хмурится он.

– Ты чего несёшь? – шикает на него Светлана, пихая локтем в бок.

– А я чего? У меня кредиты… – супится он обиженно, вызывая у меня пусть и грустную, но улыбку. – А Данилыч сказал, Лидия Егоровна только свои личные вещи заберёт, соответственно, всё с нуля начинать будет. Или я не прав? – по-новому смотрит на меня.

– Прав, – не отрицаю. – Но один раз смогла и снова смогу. Просто нужно немножечко больше времени, чем один день.

И то при условии, что у меня получится взять кредит. Пока что это всё выглядит очень сомнительно. Особенно, если вспомнить, что в процессе придётся конкурировать с Григорием. Уж он точно постарается задавить все мои начинания в зародыше, учитывая его нынешний настрой.

Вся вспыхнувшая в глазах народа инициативность тоже заметно гаснет после сказанного. Многие переглядываются уже с сомнением в том, стоит ли на меня вообще теперь надеяться.

– Ну вы это… если что, дайте знать, – первым прощается тот же Вадик.

За ним уходят и остальные, тихонько переговариваясь между собой. Со мной остаётся одна Таня.

– Неблагодарные! – фырчит она на них недовольно.

Я только улыбаюсь. Совсем не злюсь на работников. Они правильно рассуждают. И пусть мне немножечко обидно в глубине души в такое неверие, но их понять можно. Именно Гриша для них теперь олицетворение стабильности, а не я. Мне предстоит новый путь к вершине. Но ничего, справлюсь как-нибудь.

На то, чтобы собрать вещи, у меня уходит час времени. Возможно, вышло бы дольше, но мне помогает Татьяна. Она же обещает забрать цветы временно к себе домой, пока я не найду собственное жильё.

– Спасибо, – благодарю я её от всей души, оглядывая полупустой кабинет.

Ни намёка на моё присутствие, кроме цветов, не осталось. Да и те сегодня уже переедут на новое место. Я всё-таки не могу сдержать слёз. Столько сил, лет потрачено на развитие этого места и вот теперь я вынуждена его оставить. Прокручиваю про себя фразу о том, что всё будет хорошо, но в данный момент не особо в неё верю. Всё больше кажется, что я себя в яму загоняю. Понятное дело, что это просто меланхолия по утраченному, но всё равно очень тяжело уходить. Как будто ребёнка на произвол судьбы бросаю. Не добавляет радости и звонок от Дины. Я как раз усаживаюсь в такси под грустные взгляды Татьяны и Данилыча, когда мой телефон принимается вибрировать в сумочке. А стоит мне принять вызов, как меня оглушает её звонкий голос, полный паники и страха:

– Тимур пропал. Нигде не могу найти его. Я всех его друзей обзвонила и обошла. Он не появлялся ни у кого из них. Никто не знает, где он. И дома его нет. Телефон выключен. С ним точно что-то случилось!

В первое мгновение я и сама чуть в панику не впадаю. Пока не вспоминаю, что мой сын может и эмоционален, но точно не дурак, так что вряд ли бы подверг себя опасности. А то, что до сих пор не отвечает на звонки, так оно и неудивительно. После всего-то. Его ж отец предал. И, возможно, что не он один.

Мне очень не хочется верить в плохое, но, после предательства Гриши, дурные мысли сами собой лезут в голову. Хотя отвечаю я Дине вполне дружелюбно.

– Дина, успокойся, пожалуйста, тебе нельзя нервничать, а Тимуру просто нужно время. Уверена, он скоро объявится.

– А если нет? А если с ним правда что-то случилось? Если его машина сбила? Или ещё что похуже? Он же совершенно не в себе был вчера, – принимается снова причитать девушка.

Конечно, он не в себе! Кто бы на его месте в себе был в такой ситуации? Хотя червячок сомнения принимается вгрызаться в мой разум. А вдруг и правда что-то произошло? Что-то плохое. Потому Тимур не отвечает на звонки.

– Я пыталась его догнать вчера, но он и слушать не стал, – всхлипывает следом Дина. – Всё-таки нужно было мне самой с ним поговорить, а не вот так вот…

– Даже расскажи ты ему обо всём сама, вряд ли бы он отреагировал иначе, – вздыхаю. – Тем более, Григорий сказал, что ты не была против.

Почти обвинение, но на деликатность сил уже нет. О чём я тут же жалею. Сразу, как только от неё слышится шокированное:

– Ч-чт-что он сказал?

Звучит убедительно, и я опять чувствую себя идиоткой, что могла так плохо о ней думать. Какая девушка вообще станет вытворять такое: менять молодого парня на старый хрен? Тем более, именно Тимуру достанется всё наше скопленное за тридцать лет состояние в итоге.

– Не думай об этом, девочка, – отзываюсь я мягко, чтобы хоть как-то успокоить её. – Давай ты пойдёшь сейчас выпьешь чаю, посмотришь какой-нибудь фильм или сериал, отвлечёшься, а я постараюсь дозвониться до Тимура, найти его, хорошо? Уверена, с ним всё в порядке, просто он сильно расстроен, но он обязательно вернётся, и тогда вы всё обсудите в спокойной обстановке.

– Да какие тут фильмы или сериалы могут быть? Он же теперь думает, что я ему изменяю! – восклицает девушка. – И с кем! О, боже…

– Именно поэтому ты должна перестать поддаваться панике и хорошенечко подумать, что ты скажешь Тимуру, когда он вернётся. Если не ради себя, то ради ребёнка постарайся взять себя в руки.

– Да о чём тут думать? А если он теперь вообще не вернётся? Если не захочет меня больше никогда видеть? А если…

– Никаких если! – обрываю я её лепет. – Он вернётся. Я знаю. В конце концов, он мой сын. А ты беременна от него. Вам в любом случае придётся обсудить сложившуюся ситуацию. Так что он обязательно вернётся.

Ответом становится тихий всхлип.

– Не плачь, всё будет хорошо, вот увидишь, – добавляю с улыбкой.

– Но вы ведь поищете его, да? – снова всхлипывает Дина. – Может, стоит заявление в полицию написать? – призадумывается следом. – От меня не примут, я ему официально никто, но вы ведь его мама.

– Заявление принимают в случае отсутствия человека дольше трёх дней. И я всё ещё уверена, что с ним всё в порядке. Скорее всего, просто выпил лишнего и отсыпается теперь где-нибудь.

– Где-нибудь в парке под деревом или на лавочке что ли? Его же нет нигде, я искала, – ворчит девушка. – А за три дня не то что машина сбить может, от голода умирают.

– Дина, перестань паниковать, Тимур отсутствует всего одну ночь. Выпей успокоительного и тоже поспи лучше. А я пока сама позвоню его друзьям, порасспрашиваю о Тимуре.

Готова поспорить, эти шалопаи просто сдавать своего дружбана не стали его невесте, в которой тот разочаровался. Тимур, Романовский Женька и Тагиев Александр с самого детства дружат, ещё с яслей, так что я отлично знаю, на что эта троица способна. Скорее ад замёрзнет, чем они сдадут друг друга. Иногда кажется, если один накосячит до тюрьмы, остальные двое туда вместе с ним отправятся, чисто из солидарности.

– Ладно, – неохотно, но всё-таки сдаётся Дина. – Но вы ведь мне, если что, сразу позвоните и скажете, да? – заканчивает с надеждой.

– Обязательно. Но, думаю, Тимур сам тебе скоро позвонит.

И чтобы не продолжать этот разговор, первой отключаюсь. После чего откидываю голову на спинку кресла автомобиля и прикрываю глаза. Никак не отпускает ощущение, что я в дурном сне нахожусь. Не со мной происходит. Но новая вибрация телефона в руке доказывает обратное. Но на этот раз входящий вызов приносит радость. Сын звонит.

– Мам? – зовёт Тимур, едва я тыкаю на сенсор. – Ты как там?

С губ срывается смешок. Ему о себе думать надо, а он обо мне беспокоится. Хороший мой.

– Да мне-то что? Всё хорошо, – заверяю его. – Заявление на развод вот подала, вещи из оранжереи забрала личные. В общем, как всегда, в делах заботах вся, – отшучиваюсь. – Сам-то как? Опять со своими хулиганами кутили всю ночь?

Намеренно стараюсь отвечать в шутливой манере, чтобы не сильно напрягать его своим беспокойством. Да и… позвонил, всё хорошо, и ладно. Остальное поправимо.

– Ну-у… я это… да нормально всё. Перебрал малость с психу. Отоспался вот, – отзывается сын. – Мам, а ты где ночевала-то?

Странно, но я вдруг ловлю себя на том, что испытываю неловкость при ответе на столь простой вопрос. Вроде бы, что такого? Мы с Громом ведь друзья детства, подумаешь, переночевала у него. Но всё равно как-то не по себе становится в моменте, как произношу:

– У Андрея, – и чтобы не зацикливаться на этом, добавляю: – Ты если отоспался, может встретимся, пообедаем вместе? В той маленькой грузинской кафешке в центре. Я буду там примерно через тридцать-сорок минут. Как тебе идея? Там и поговорим нормально.

Заодно кое-кто хоть поест нормально, а то ж наверняка со вчерашнего вечера ничего не ел толком.

– Ага, супер. Собираюсь и двигаю в ту сторону.

– Тогда до встречи.

На этом наш разговор завершается, а я прошу таксиста сменить маршрут.

Мне везёт, мы с водителем попадаем в зелёный коридор, и к месту встречи я добираюсь за рекордные двадцать минут. Подумываю доплатить, чтобы он отвёз мои вещи к Грому и оставил их на посту охраны, но в этот момент я вижу сына и решаю не мудрить, вручив коробку Тимуру в руки.

– Это что? – смотрит он на неё непонимающе.

– Забыл? Вещи мои с рабочего места. Фотография семейная, канцелярия, ерунда в общем всякая, – махаю рукой. – Даже не знаю, зачем ездила и забирала.

– А-аа… точно. Прости, мам. Я ещё не до конца видимо в себя пришёл, – кается Тимур, сжимая свою ношу крепче.

Смотрит сперва на дверь грузинской кухни, затем опять на коробку, и снова на дверь, а после озирается в сторону уезжающего такси.

– Я за руль не садился, с моим-то перегаром, так что…

Так что коробку мы оставляем на полу под столиком, который в скором времени занимаем. К нам тут же подходит симпатичная темноволосая девочка в коричневом переднике и кладёт на стол меню.

– Когда будете готовы сделать заказ, нажмите кнопку вызова, и я подойду, – сообщает с приветливой улыбкой, после чего уходит, оставляя нас с сыном наедине.

Я беру верхнюю папку, решая отложить разговоры на потом. Да и судя по чуть бледноватому виду Тимура, ему пока тоже не особо есть до них дело. В итоге я делаю заказ за нас обоих. Ему выбираю суп с фасолью, а себе любимые хинкали. А на то время, что наши блюда готовятся я прошу принести травяной чай.

– Пей и рассказывай, до чего додумался за ночь, – велю и сама же наполняю его чашку душистым напитком, придвигая к нему ближе.

– Ну-у… – призадумывается сын. – Я перееду на диван, а тебе отдам спальню. На первое время. Потом что-нибудь получше придумаем. Можем на две однушки разменять, с доплатой, если со мной жить не хочешь.

– М-мм… – тяну, наливая уже себе чаю. – А беременную невесту куда положишь? На пол? Для осанки полезней чтоб было, да?

Тут Тимур кривится. И мрачнеет на глазах.

– Чтобы иметь совместного ребёнка, не обязательно жить вместе. Если этот ребёнок вообще мой, что тоже пока под вопросом и ещё предстоит выяснить, – кривится повторно.

Вот тут я отвлекаюсь от своего занятия. Ставлю чайничек обратно на подставку. Смотрю исключительно на Тимура.

– А не слишком ли ты утрируешь? Может сперва стоит поговорить с девочкой, точно выяснить, что к чему? – уточняю осторожно.

– И она мне значит, именно сегодня всё честно расскажет? – выгибает бровь Тимур. – До этого хрен знает, сколько врала, а теперь вдруг одумается и сознается? – смотрит на меня со всем переполняемым его скептицизмом.

– С чего ты решил, что вообще врала? Потому что твой отец так сказал? – кривлюсь.

– Не ты ли сама их застукала? – кривится и Тимур.

– Застукала. В момент, когда она просила его остановиться и отпустить её.

Выходит не так уверенно, как хотелось бы. Потому что я уже и сама не уверена, а не привиделось ли мне всё это на фоне шока. Что, если Дина и впрямь согласна была? И всхлипывала не от слёз и страха, а от сдерживаемого желания? Но именно поэтому и стоит во всём разобраться полнее. Не хочется обвинить девушку в таком лицедействе, а потом оказаться в дураках. Хотя Тимуру и этого хватает, чтобы напрячься совсем иначе.

– Так они… кхм… ну ты поняла, или всё-таки ещё нет?

– Твой отец только собрался снимать с себя штаны, если ты об этом.

Кажется, пора переставать быть такой прямолинейной. А то даже для меня слова прозвучали слишком бесстрастно и цинично. Грубо. Вот и Тимур после моей фразы косится на чашку с травяным напитком, явно сожалея, что там всего лишь чай, а не стакан с чем-нибудь покрепче. Руки и те сжимаются в кулаки.

– Всё равно анализ ДНК наверняка скажет. И тогда сомневаться больше ни в чём не придётся. Я смотрел в поисковике, его, вроде как, пока ребёнок ещё не родился, тоже можно сделать, – выдаёт хмуро.

Лично я в этом плохо разбираюсь, точнее совсем никак, так что решаю промолчать. Просто накрываю его руки своими, крепко сжимая в качестве поддержки.

– Ты главное не руби сгоряча. Попробуй всё же сперва обсудить произошедшее с самой Диной. Мало ли, что твой отец сказал со злости, не факт, что правду. Вполне возможно, что он намеренно так сделал, чтобы не одному виноватым быть и страдать. Сам знаешь, как он не любит, когда его в чём-то обвиняют. Сразу беситься начинает.

– Обсуждать произошедшее надо было в момент, когда всё случилось, а не когда я сам всё узнал. Притом чисто случайно, – намного резче прежнего отзывается Тимур.

– Она и собиралась. Хотела поговорить с тобой, когда все гости разойдутся, и вы останетесь с ней наедине. Просто не успела. Прости. Это я виновата. Гриша прав, не стоило мне закатывать скандал вот так, при всех. Да и в целом надо было сразу тебе, ещё в спальне рассказать обо всём, что увидела, но я так растерялась в те мгновения…

– Скажешь тоже, виновата, как же… – ворчит встречно сын и тут же меняет тему нашего разговора: – Лучше расскажи-ка мне ещё раз про вещи, которые ты забрала из оранжереи. Не маловато ли ты забрала? – косится на коробку с личной мелочёвкой. – И почему вообще ты что-то забираешь и уходишь оттуда, а не отец?

– Потому что он не желает расходиться по-хорошему и делить имущество, как положено, пополам, решил довести дело до суда.

– И, ты вот так просто сдашься? – округляет глаза Тимур. – Всё ему оставишь?

– Нет, конечно! – одариваю его укоризненным взглядом. – Но это не так просто, мне нужен хороший адвокат. А хороший адвокат и стоит соответствующе. С учётом, что право подписи за твоим отцом, я не могу распоряжаться средствами компании, а вот он очень даже может. Так что мне сперва нужно придумать, как поскорее заработать.

– Хм… У Сани Тагиева батя пристав, помнишь? Может он посоветует какого-нибудь дельного из юристов по семейному праву. К тому же, я тоже вообще-то работаю и немного зарабатываю, не забыла? Прорвёмся, – утешает меня сын, переворачивает ладони и теперь не я, а он сжимает мои в поддержке.

– Куда ж мы денемся? – улыбаюсь ему.

На некоторое время между нами повисает тишина, пока Тимур вдруг не задаёт неудобный вопрос:

– Слушай, а дядя Андрей как ко всему этому отнёсся? Ты сказала, у него ночевала. И чего, кстати, ко мне не поехала?

А я почти поверила, что этой темы мы уже не коснёмся. Никак не отпускает чувство неловкости. И от этого я ещё большей идиоткой себя ощущаю. Глупость же, ей-богу. Но почему-то смущаюсь, как девчонка, от того, что всего лишь переночевала у Андрея. Ещё и Тимур смотрит на меня таким пытливым и заинтересованным взглядом, отчего ещё больше не по себе становится. Так и тянет сделать вид, что ничего не слышала, и промолчать, а лучше встать и уйти. Естественно, ничего такого я не делаю, наоборот, улыбаюсь с самым беззаботным видом.

– Сказал, что ни за что не даст любимого крестника в обиду, – подмигиваю сыну. – К тебе не поехала, потому что решила, что тебе самому нужно время переосмыслить случившееся, плюс Дина побежала за тобой и не вернулась, и ключей у меня нет от твоей квартиры. Вот я и попросила Грома подвести меня до отеля. А он сказал, что негоже таскаться по сомнительным местам поздней ночью и предложил переночевать у него. Я согласилась. Да и оставаться одной не хотелось, если честно. А так мы даже мне новый бизнес-план составили. Осталось решить дело с кредитом.

– Я собирался извиниться перед тобой, что свалил и не подумал, что ты одна делать будешь в таком случае на ночь глядя, но, пожалуй, не стану, – неопределённо хмыкает Тимур, а затем, через короткую паузу и вовсе выдаёт с какой-то стати: – А сегодня ты опять у Грома останешься, или как? А то я тут подумал, не очень-то мне на диване и хочется спать…

– Эй! Вообще-то я собиралась согласиться на твоё предложение!

– Зачем? Сегодня вы вот бизнес-план составили, завтра сообразите, как завоевать Польшу, и всё такое, кругом сплошные плюсы! – делает круглые глаза Тимур.

Я на это только смеюсь. Что тут скажешь…

– Это мы можем, – соглашаюсь.

С Громом в принципе и не такое ещё возможно. Тот ещё авантюрист. И этот авантюрист как чувствует, что мы тут его обсуждаем, и минуты не проходит, как телефон принимается разрывать вибрация входящего вызова от него.

– Как там продвигаются все твои сегодняшние подвиги, красавица? – интересуется сходу Андрей. – Обедала уже или ещё нет? Я забыл тебе ключ от квартиры утром оставить.

– С Тимуром обедаю в нашей любимой грузинской кафешке. Присоединишься? – отвечаю на первый вопрос, всё ещё улыбаясь на ранние слова сына. – Как раз всё подробно при встрече и расскажу тогда.

– У меня как раз перерыв, – соглашается Громов. – Скоро буду.

– Тебе как обычно?

– Спрашиваешь ещё, – хмыкает он.

– Действительно, – фыркаю. – Ладно, ждём тебя.

Андрей отключается. А я ловлю на себе улыбающийся взгляд сына.

– Что? – удивляюсь его странной эмоции.

– Ничего, – качает он головой. – Просто всегда удивлялся тому, как хорошо вы до сих пор ладите и знаете предпочтения друг друга. Почти до мелочей.