Москва.net

Часть I: Свидетель

Глава 1: Миллионник

Ненавижу похмелье. Ненавижу эту мутную пелену перед глазами, сухость во рту и ощущение, будто в мозг вкрутили шуруп и периодически проворачивают его на полоборота – достаточно, чтобы не сдохнуть, но мечтать об этом каждую секунду.

«Вчера ты был богом. Сегодня ты – слизь». Кажется, это фраза из какого-то фильма, который я смотрел в полуобморочном состоянии в самолете, возвращаясь из Дубая. Но она чертовски точно описывает мое нынешнее состояние.

Телефон вибрирует где-то под подушкой. Мобильники – современные надзиратели. Они не дают нам отдохнуть даже тогда, когда мы физически не способны функционировать. Но я тянусь за ним, потому что я – наркоман. Наркоман социальных сетей и цифровой валидации.

Разблокирую экран. 158 непрочитанных сообщений. 47 пропущенных звонков. 23 тысячи новых лайков. 12 тысяч комментариев. 5 тысяч репостов. Обычное утро миллионника.

Проверяю stories, которые я, судя по всему, выкладывал вчера. Бар «Синдикат». Какие-то размытые лица. Я, демонстрирующий средний палец в камеру. Бутылка Dom Perignon. Силуэты тел на танцполе. Моя рука на чьей-то заднице. Отлично, значит, вечер удался. По крайней мере, так подумают 2,7 миллиона моих подписчиков, которые посмотрели эти stories.

Встаю с кровати, и комната на секунду начинает вращаться вокруг своей оси. Доковыляв до ванной, я долго всматриваюсь в свое отражение. Кирилл Максимов, 32 года, лицо опухшее, глаза красные, щетина неопрятная. А ведь миллионы людей хотят быть мной. Забавно, да?

Душ. Холодный, безжалостный душ – единственное средство, которое может привести меня в чувство. Вода бьет по телу, я вздрагиваю, но терплю. Это моя ежедневная кара. Искупление за то, что я превратил свою жизнь в бесконечное шоу. В товар.

«Тупые аморальные овцы». Так я называю своих подписчиков в моменты откровенности. Не публично, конечно. Публично я их обожаю, я благодарен каждому, я кормлю их лестью и обещаниями показать им «настоящую» жизнь. Но в глубине души я их презираю. Почти так же сильно, как себя.

Кофемашина издает приветственный сигнал. Одно из преимуществ того, что твоя жизнь – это сплошной фарс: ты можешь позволить себе бытовую технику, которая стоит как подержанный автомобиль. Эспрессо, двойной. Без сахара. Горечь – часть искупления.

Открываю ноутбук. Нужно спланировать контент на сегодня. Что там у нас по графику? А, да. Сегодня я собираюсь устроить скандал в «Турандоте». Говорят, там будет тусоваться Кристина Сашина, дочка министра транспорта. Девятнадцать лет, а уже владеет бутиком в ГУМе и коллекцией сумок Hermes, которая стоит как годовой бюджет небольшого города. Идеальная мишень.

Звонит телефон. На экране высвечивается «Вера».

– Доброе утро, – говорю я, удивляясь хриплости своего голоса.

– Ты жив вообще? – в голосе Веры слышится смесь раздражения и беспокойства. – Ты видел, что творится в комментариях?

– А что там?

– Ты вчера, гений, выложил видео, где рассказываешь, как депутат Громов снял для своего сына весь аквапарк «Мореон». И назвал его членом государственной Думы. В три часа ночи. В состоянии, судя по всему, близком к коматозному.

Я пытаюсь вспомнить. Действительно, что-то такое было. Кто-то в баре рассказывал про Громова и его сынка. Я решил, что это отличный материал. Видимо, выложил, не подумав.

– И что?

– И то, что у нас теперь куча проблем. Во-первых, Громов не депутат, а замглавы администрации президента. Во-вторых, у него дочь, а не сын. В-третьих, они вчера были в Сочи, и это доказывается десятком фоток в инстаграме его жены. В-четвертых, ты в этом видео материшься каждые три слова, и его уже репостнули все крупные паблики. Короче, у нас проблемы.

Вера – моя личная помощница. Двадцать четыре года, умница, ведет мои соцсети и расписание, разруливает проблемы и периодически спасает меня от самого себя. Я бы уже давно сдох без нее, и мы оба это знаем.

– Удали видео, – говорю я.

– Уже. Но оно разошлось. И журналисты звонят.

– Какие журналисты? – я делаю еще один глоток кофе.

– Из «Коммерсанта», из «РБК», из «Медузы»…

– «Медуза»? Серьезно? – я даже усмехаюсь. – Ладно, напиши официальное опровержение. Мол, стал жертвой фейковой информации, приношу извинения Громову и его семье, бла-бла-бла. И добавь что-нибудь про ответственность блогеров перед аудиторией. Это всегда хорошо звучит.

– Хорошо, – в голосе Веры слышится усталость. – Еще нужно обсудить твой график на сегодня. У тебя интервью в час дня, съемка рекламы часов в четыре, и вечером…

– Отмени все, – перебиваю я. – У меня другие планы на сегодня.

– Кирилл, ты не можешь просто так отменить рекламный контракт. Это пятьсот тысяч рублей.

– Пусть перенесут на завтра. Скажи, что у меня… не знаю, отравление. Или срочная встреча с инвесторами. Что-нибудь придумай, ты же умница.

Вера вздыхает. Она знает, что спорить бесполезно.

– Ладно. Но если они откажутся от контракта, это будет на твоей совести.

– У меня нет совести, – отвечаю я с ухмылкой. – Поэтому я и стал успешным блогером.

Завершаю звонок и возвращаюсь к ноутбуку. Открываю аналитику. Вчерашний пост о том, как я застукал известного рэпера с парнем в туалете клуба, собрал рекордное количество просмотров. Комментарии пестрят от восторгов до угроз убийством. Идеально. В моем мире нет плохого пиара.

Мой телефон снова вибрирует. Сообщение от Марка: «Видел твой вчерашний высер про Громова. Ты в порядке вообще?»

Марк Левицкий – мой лучший друг. Точнее, единственный человек, которого я могу назвать другом в мире, где каждое знакомство – это либо нетворкинг, либо охота за контентом. Он тоже блогер, менее успешный, но с претензией на интеллектуальность. Делает обзоры книг, которые никто не читает, и фильмов, которые смотрят только критики.

«Нормально все, – отвечаю я. – Уже разруливаем».

«Ты охренел совсем? Громов тебя по судам затаскает».

«Забей. Это же хайп. Помнишь, как было с Рогозиным? Пошумели и забыли».

«Рогозин – это одно. А Громов – совсем другое. Он не из тех, кто прощает».

Я отправляю ему смайлик с поднятым средним пальцем и откладываю телефон. Марк слишком много думает о последствиях. В нашей сфере это непозволительная роскошь. Думаешь о последствиях – теряешь контент. Теряешь контент – теряешь подписчиков. Теряешь подписчиков – теряешь деньги. А деньги, как известно, не пахнут. Даже если они заработаны на чужих секретах, скандалах и унижениях.

После завтрака (авокадо тост и протеиновый коктейль – нужно же поддерживать имидж) я сажусь монтировать видео для сегодняшней вылазки. Наживка, на которую должны клюнуть охранники «Турандота».

«Привет, мои дорогие подписчики! – улыбаюсь я в камеру с фальшивым энтузиазмом. – Сегодня я решил провести небольшой социальный эксперимент. Мы отправимся в один из самых пафосных ресторанов Москвы и посмотрим, как там проводят время дети наших чиновников и бизнесменов. Те самые, которые учатся в Лондоне и Нью-Йорке, а на каникулы приезжают в Россию показать свои Ролексы и Биркины. Интересно, как они отреагируют, когда обычный человек начнет задавать им неудобные вопросы? Поехали и узнаем!»

Несколько монтажных склеек, добавляю музыку, эффекты, несколько мемных вставок. Готово. Это будет вступление к сегодняшнему «расследованию». А дальше – импровизация. Главное – спровоцировать конфликт, чтобы охрана вывела меня из ресторана. Желательно, с применением силы. Ничто так не поднимает просмотры, как физическое насилие против «борца за правду».

Мой телефон снова вибрирует. На этот раз это сообщение от неизвестного номера:

«Здравствуйте, Кирилл. Я большой поклонник вашего творчества. Хотел бы пригласить вас на закрытую вечеринку сегодня вечером. Там будет много интересных людей, которые могли бы стать отличным материалом для ваших видео. Адрес пришлю позже, если согласитесь. П.С. Очень просим сохранить приглашение в тайне. С уважением, почитатель».

Подозрительно. Обычно такие приглашения – это либо попытка заманить меня в ловушку (случалось несколько раз), либо кто-то хочет использовать мою популярность для продвижения своего мероприятия. Но иногда – это действительно возможность получить эксклюзивный материал.

«Кто вы и что за мероприятие?» – отвечаю я.

«Частная вечеринка в загородной резиденции Павла Тимофеева. Будет закрытый показ коллекции одного известного дизайнера и небольшой концерт. Гости – только по приглашениям».

Павел Тимофеев. Я знаю это имя. Один из тех олигархов, которые не особо светятся в медиа, но владеют половиной России. Инвестиционные фонды, недвижимость, какие-то доли в нефтяных компаниях. Поговаривают, что у него серьезные связи в правительстве. Такие люди обычно окружают себя тремя кольцами охраны и никогда не приглашают на свои мероприятия таких, как я. Если, конечно, им не нужно что-то от меня.

«Почему я?» – пишу я.

«Скажем так, у нас есть общие интересы. Детали при встрече. Машина заедет за вами в 19:00, если согласны».

Интригующе. И потенциально опасно. Но когда меня останавливала опасность? В конце концов, мой контент строится на том, что я лезу туда, куда меня не приглашают, и снимаю то, что не предназначено для посторонних глаз.

«Буду ждать машину в 19:00», – отвечаю я и откладываю телефон.

Пора собираться на «охоту». Сегодня у меня два мероприятия: скандал в «Турандоте» и загадочная вечеринка у Тимофеева. Потенциально – два мощных инфоповода. Если повезет, завтра утром я проснусь уже не с 2,7 миллионами подписчиков, а с тремя. А это новые рекламные контракты, новые возможности, новые деньги.

Достаю из шкафа свой «костюм невидимки» – неприметные джинсы, серую толстовку, бейсболку и очки в тонкой оправе. Когда ты собираешься незаметно проникнуть в заведение, а потом устроить скандал, лучше не выделяться до поры до времени. Вместе с этим набором идет маленькая камера размером с пуговицу, которую я прикрепляю к толстовке. Скрытая съемка – мой конек.

Бросаю взгляд на часы. Половина двенадцатого. Самое время для «светского обеда» в «Турандоте». Вызываю такси через приложение. Пока жду, просматриваю сообщения от фанатов. Пятнадцатилетние девочки, которые признаются мне в любви. Тридцатилетние мужики, которые восхищаются моей «смелостью». Сорокалетние тетки, которые осуждают мой образ жизни, но почему-то продолжают подписываться. Забавный зоопарк.

Такси приезжает, и я спускаюсь вниз. Водитель – молодой таджик с усталыми глазами – не узнает меня, и это хорошо. Еду молча, просматривая свежие сторис знаменитостей, чтобы быть в курсе, кто где тусуется. Так, Кристина Сашина опубликовала фото еды из «Турандота» двадцать минут назад. Отлично, значит, она еще там.

«Турандот» – это квинтэссенция московского понимания роскоши. Позолота, хрусталь, лепнина, фарфор ручной росписи, официанты в костюмах XVIII века. Место, где средний чек составляет месячную зарплату среднестатистического россиянина. Идеальное место для акции «социальной справедливости» от популярного блогера.

Выхожу у ресторана. Охранник у входа окидывает меня подозрительным взглядом, но пропускает. Внутри – привычная картина: московская элита и те, кто хочет ей казаться. Деловые люди, обсуждающие миллионные сделки за бокалом вина по 15 тысяч рублей. Светские дамы, демонстрирующие свои новые сумки и пластических хирургов. И, конечно, «золотая молодежь» – дети тех, кто сумел урвать свой кусок пирога в девяностые и нулевые.

Сажусь за столик, заказываю минеральную воду и ненавязчиво осматриваюсь. Кристина Сашина сидит в центре зала в компании еще трех девушек примерно ее возраста. На столе – остатки роскошного обеда и бутылка шампанского. Все четверо увлечены своими телефонами, периодически делая селфи с утиными губами. Их стол буквально завален пакетами из бутиков.

Идеальная мишень. Я выжидаю минут десять, затем достаю телефон и начинаю прямую трансляцию.

– Привет, мои дорогие! – говорю я достаточно громко, чтобы привлечь внимание соседних столиков. – Сейчас я нахожусь в ресторане «Турандот», где обедает московская элита. А вот там, – камера поворачивается в сторону столика Кристины, – сидит дочка министра транспорта, Кристина Сашина. Давайте подойдем и спросим, откуда у нее деньги на бутик в ГУМе и коллекцию сумок Hermes?

Я встаю и направляюсь к их столику. Девушки замечают меня, когда я уже практически над ними.

– Кристина, здравствуйте! – улыбаюсь я. – Кирилл Максимов, блогер. Можно задать вам несколько вопросов для моей аудитории?

На лице Кристины отражается сначала непонимание, затем узнавание, и наконец – паника.

– Нет, я не даю интервью, – отвечает она, пытаясь прикрыться меню.

– Всего один вопрос, – не отстаю я. – Как вам удалось в 19 лет открыть бутик в ГУМе? Это папа помог с арендой или вы сами заработали? И еще один вопрос: правда ли, что ваша коллекция сумок Hermes стоит как годовой бюджет города Костромы?

К столику уже спешат два охранника. Краем глаза замечаю, что подтягиваются и другие. Кристина бледнеет, ее подруги начинают снимать происходящее на телефоны. Идеально.

– Молодой человек, вам придется покинуть заведение, – один из охранников кладет руку мне на плечо.

– А что я такого сделал? – делаю невинные глаза я. – Я просто задал вопрос посетителю общественного заведения. Или у нас в стране запрещены вопросы детям чиновников?

Охранник крепче сжимает мое плечо. Второй уже подхватывает меня под руку.

– Вы мешаете другим посетителям, – говорит он.

– Уберите от меня руки! – повышаю голос я. – Или это нападение? Я буду жаловаться! У меня есть право задавать вопросы!

Они уже практически волокут меня к выходу. Кристина и ее подруги снимают все на телефоны. Остальные посетители с любопытством наблюдают за происходящим. Некоторые тоже достают телефоны. Контент генерируется прямо на глазах.

– Вы знаете, кто я такой?! – кричу я. – У меня три миллиона подписчиков! Весь мир узнает, как вы обращаетесь с прессой!

Преувеличение, конечно, но кто будет проверять?

Охранники выталкивают меня за двери ресторана. Я падаю на тротуар, продолжая снимать.

– Вот так, друзья, в нашей стране обращаются с теми, кто задает неудобные вопросы детям власть имущих! – говорю я в камеру, стараясь придать голосу драматизм. – Физическое насилие, запугивание, выдворение из общественного места! Это Россия, детка!

Заканчиваю трансляцию и поднимаюсь с тротуара. Отряхиваю джинсы, улыбаюсь. Миссия выполнена. Судя по счетчику, трансляцию посмотрели уже более ста тысяч человек, и это число будет только расти. К вечеру ролик разойдется по всем соцсетям, его подхватят телеграм-каналы, а к утру, возможно, и некоторые интернет-СМИ.

Вызываю такси и еду домой. Нужно отредактировать видео, добавить драматические эффекты, музыку, возможно, замедленные повторы особенно драматичных моментов. И, конечно, подготовиться к вечернему мероприятию.

Дома я первым делом проверяю реакцию на трансляцию. Комментарии бьют рекорды: от восторженных «Кирилл – ты герой нашего времени!» до гневных «Да кто ты такой, чтобы лезть к нормальным людям?». Есть даже угрозы: «Тебя найдут и закопают, тварь». Но больше всего мне нравятся комментарии в стиле «А вы знаете, что отец Кристины на самом деле занимается…» и дальше развернутые теории заговора, основанные на слухах и догадках. Люди сами придумывают контент и раскручивают скандал. Прекрасно.

Пока монтирую видео, звонит Вера.

– Ты что натворил? – в ее голосе слышится паника.

– А что такое? – невинно спрашиваю я.

– Звонил адвокат Сашиных. Они подают на тебя в суд за вторжение в частную жизнь, клевету и еще что-то там. Требуют удалить видео и опубликовать опровержение.

– Пусть подают, – беззаботно отвечаю я. – Это только поднимет просмотры. Ты же знаешь, как это работает.

– Кирилл, это не шутки, – голос Веры дрожит. – Сашин не просто министр. У него связи в администрации президента. Они могут…

– Что они могут? – перебиваю я. – Заблокировать мой аккаунт? Я открою новый. Посадить меня? За что? За то, что я задал вопрос в общественном месте? Брось, Вера. Это Россия. Здесь не сажают за вопросы. Здесь сажают за ответы.

Вера вздыхает. Я слышу, как она нервно барабанит пальцами по столу.

– Ладно, – говорит она наконец. – Но если что-то случится, не говори, что я тебя не предупреждала. Кстати, тебе пришло еще одно приглашение. На вечеринку в честь запуска нового телеканала. Говорят, будут все звезды.

– У меня уже есть планы на вечер, – отвечаю я. – Кое-что поинтереснее светской тусовки.

– Что именно?

– Пока не скажу. Это… эксклюзив. Возможно, самый большой в моей карьере.

– Кирилл, – в голосе Веры звучит подозрение, – ты опять во что-то влезаешь? После сегодняшнего скандала тебе лучше на время залечь на дно.

– Доверься мне, – говорю я с улыбкой. – Когда я возвращаюсь с таких мероприятий, наши просмотры взлетают до небес.

– Если ты вообще вернешься, – мрачно отвечает Вера.

– Твоя забота трогательна, – усмехаюсь я. – Но излишня. Все будет хорошо.

Завершаю звонок и возвращаюсь к монтажу. Готовое видео выкладываю под заголовком «МЕНЯ ИЗБИЛИ ОХРАННИКИ ЗА ВОПРОС ДОЧЕРИ МИНИСТРА». Немного преувеличено, но кто будет придираться к деталям?

Остаток дня я провожу, просматривая реакцию на видео и готовясь к вечернему мероприятию. Для вечеринки у олигарха нужен другой образ. Достаю из гардероба свой лучший костюм от Tom Ford, белоснежную рубашку, итальянские туфли ручной работы. Принимаю душ, тщательно бреюсь, укладываю волосы. Проверяю оборудование: миниатюрную камеру, дополнительные аккумуляторы, карты памяти. Все должно быть идеально.

В семь вечера мой телефон вибрирует. Сообщение с того же неизвестного номера: «Машина ждет вас у подъезда. Черный Mercedes S-класса».

Спускаюсь вниз. Действительно, у подъезда стоит черный Mercedes с тонированными стеклами. Водитель – крепкий мужчина в костюме и наушнике – открывает мне дверь.

– Добрый вечер, Кирилл Алексеевич, – говорит он. – Меня зовут Игорь. Я отвезу вас на мероприятие.

Сажусь в машину. Салон пахнет дорогой кожей и еле уловимым ароматом элитного парфюма. На заднем сиденье – бутылка шампанского в ведерке со льдом и записка: «Добро пожаловать в настоящую Москву. Наслаждайтесь вечером».

Машина трогается с места. Я смотрю в окно на вечернюю Москву, на сияющие витрины бутиков, на спешащих куда-то людей, на огромные рекламные щиты, с которых улыбаются идеальные лица моделей, на роскошные рестораны, где московская элита прожигает деньги, заработанные непонятно как и непонятно кем.

Москва. Город контрастов. Город, где все возможно, если у тебя есть деньги или связи. Город, где девочка с внешностью модели может проснуться знаменитой, переспав с нужным человеком. Город, где талантливый программист может годами работать за копейки, а бездарный сын чиновника – получить пост в госкорпорации. Город, который я одновременно люблю и ненавижу.

Я – часть этого города. Его продукт. Его дитя. Я вырос здесь, сформировался здесь, добился успеха здесь. Я понимаю его язык, его негласные правила, его двойные стандарты. Я научился использовать их в своих целях. Превратил цинизм в товар. Продал свою мораль за лайки и просмотры.

И сегодня я готов сделать еще один шаг в этом направлении. Проникнуть туда, куда меня не приглашали. Увидеть то, что скрыто от посторонних глаз. Показать своим подписчикам изнанку роскошной жизни.

Машина выезжает на Рублевское шоссе. Мы направляемся в сторону самого престижного пригорода Москвы. Там, среди вековых сосен, спрятаны дворцы современной российской аристократии. Там живут те, кто правит страной – формально или неформально. Туда не пускают таких, как я. Обычно.

Но сегодня все будет иначе. Сегодня я проникну в святая святых. И покажу всем, как выглядит настоящая Москва. Москва, которая существует в параллельной реальности. Москва, о которой большинство может только догадываться.

Москва.net.

Глава 2: Вечеринка у бассейна

Мы проезжаем Рублево-Успенское шоссе, затем сворачиваем на одну из частных дорог, ведущих в глубь леса. Здесь даже воздух другой – чище, свежее, дороже. По обеим сторонам дороги тянутся высокие заборы, за которыми скрываются особняки, похожие на декорации к фильмам про новых русских. Огромные дома в стиле итальянского палаццо, английских замков, альпийских шале. Безвкусная роскошь, кричащая о деньгах громче любых слов.

– Сколько еще ехать? – спрашиваю я у водителя.

– Минут десять, – отвечает он, не отрывая взгляда от дороги. – Резиденция господина Тимофеева находится в самом конце поселка.

Я достаю телефон и проверяю, все ли работает с моей скрытой камерой. Приложение показывает, что запись идет нормально. Отлично. Конечно, я не буду вести прямую трансляцию – не хочу спугнуть добычу раньше времени. Но материал, который я соберу сегодня, можно будет потом обработать и выложить. Если, конечно, я не увижу ничего такого, что может стоить мне жизни.

Наконец, машина подъезжает к массивным воротам с витиеватой буквой «Т». По обе стороны от ворот – будки охраны. Водитель опускает стекло, называет мою фамилию. Охранник сверяется со списком, затем кивает, и ворота медленно открываются.

Мы въезжаем на территорию усадьбы. Извилистая дорога, обсаженная туями, ведет к огромному дому в стиле средиземноморской виллы. Перед домом – несколько десятков дорогих автомобилей: Bentley, Rolls-Royce, Ferrari, Lamborghini. Целая выставка роскоши и престижа. Типичная рублевская вечеринка.

– Приехали, – говорит водитель, останавливая машину у входа. – Вас встретят.

Я выхожу из машины. У входа стоит молодая женщина в строгом черном костюме с планшетом в руках.

– Кирилл Максимов? – спрашивает она с профессиональной улыбкой. – Добро пожаловать. Меня зовут Наталья, я помощница господина Тимофеева. Следуйте за мной, пожалуйста.

Мы проходим через огромный холл, отделанный мрамором и позолотой. Повсюду – произведения искусства: картины в тяжелых рамах, скульптуры, антикварная мебель. Все кричит о деньгах и власти. Типичный дом нувориша, который хочет выглядеть аристократом.

Наталья ведет меня через анфиладу комнат к заднему двору. Мы выходим на огромную террасу, с которой открывается вид на ухоженный сад, освещенный сотнями декоративных фонарей. В центре сада – огромный бассейн с подсветкой. Вокруг бассейна – несколько десятков гостей. Мужчины в дорогих костюмах, женщины в вечерних платьях. Официанты с подносами скользят между гостями, предлагая шампанское и закуски.

– Вот мы и на месте, – говорит Наталья. – Чувствуйте себя как дома. Павел Александрович подойдет к вам чуть позже. А пока можете познакомиться с другими гостями.

Она улыбается и исчезает в толпе. Я беру бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта и начинаю осматриваться. Мой взгляд цепляется за знакомые лица: известный телеведущий, разговаривающий с какими-то иностранцами; поп-звезда, чьи клипы крутят по всем музыкальным каналам; режиссер, недавно получивший государственное финансирование на патриотический блокбастер; несколько лиц из списка Forbes.

Я делаю глоток шампанского и морщусь. Dom Perignon. Банально для таких денег. Я бы на месте Тимофеева выбрал что-нибудь более редкое, чтобы подчеркнуть свой утонченный вкус. Но, видимо, для него главное – бренд, а не содержимое. Как и для большинства здесь присутствующих.

– Кирилл Максимов? – слышу я женский голос за спиной. – Не ожидала увидеть вас здесь.

Оборачиваюсь. Передо мной стоит стройная женщина лет двадцати семи, с темными волосами, собранными в элегантный пучок, и внимательными карими глазами. Она одета в простое черное платье, которое, тем не менее, выглядит дороже, чем весь гардероб среднестатистической москвички.

– Алина Захарова, – представляется она, протягивая руку. – PR-директор в компании Павла Александровича.

– Очень приятно, – я пожимаю ее руку. – А почему вы не ожидали меня здесь увидеть?

– Ну, – она слегка улыбается, – вы известны своими… скажем так, критическими обзорами жизни элиты. А здесь собрались как раз те, кого вы обычно высмеиваете в своих видео.

– Я предпочитаю термин «социальная сатира», – отвечаю я с улыбкой. – И да, это немного странно. Но, видимо, господин Тимофеев не боится критики. Или, – я понижаю голос, – ему нужно что-то от меня?

Алина пожимает плечами:

– Павел Александрович человек со сложной репутацией. Он любит сюрпризы и неожиданные ходы. Возможно, он просто хотел посмотреть на вас вблизи. А может, у него есть какое-то деловое предложение. В любом случае, – она делает паузу, – я бы на вашем месте была осторожна. Здесь не любят тех, кто выносит сор из избы.

– Я учту ваш совет, – киваю я. – А вы давно работаете на Тимофеева?

– Три года, – отвечает она. – До этого была моделью, потом получила образование в сфере PR и маркетинга. Павел Александрович дал мне шанс проявить себя.

– И как вам работается на олигарха? – спрашиваю я, пытаясь нащупать почву для потенциального разговора на камеру.

Алина улыбается, но ее глаза остаются серьезными:

– Это очень интересный опыт. Павел Александрович – человек с визионерским мышлением. У него множество проектов, от инвестиций в технологические стартапы до благотворительных инициатив. Моя работа – рассказывать о них миру. Создавать правильный образ.

– Правильный или приукрашенный? – не могу удержаться я.

– В нашем мире это часто одно и то же, – отвечает она без тени смущения. – Но знаете, что интересно? Мне почти никогда не приходится лгать. Достаточно просто правильно расставить акценты.

Она отпивает из своего бокала и окидывает взглядом собравшихся:

– А вот и главные действующие лица сегодняшнего вечера.

Я поворачиваюсь в направлении ее взгляда. К бассейну спускаются трое: мужчина лет пятидесяти с седеющими висками, в безупречном синем костюме; женщина примерно его возраста, стройная, с безупречной укладкой и бриллиантовым колье на шее; и мужчина помоложе, лет сорока пяти, с острым взглядом и хищной улыбкой.

– Павел Александрович Тимофеев, – комментирует Алина, указывая на первого мужчину. – Его жена, Лариса Владимировна. И Виктор Андреевич Савельев, бизнес-партнер Павла Александровича и глава крупного медиахолдинга.

Я незаметно активирую запись на скрытой камере. Эти люди – прекрасный материал для моего блога. Тимофеев подходит к микрофону, установленному у бассейна, и обращается к гостям:

– Дорогие друзья! Спасибо, что присоединились к нам сегодня. Мы собрались, чтобы отметить запуск нового инвестиционного проекта, который, я уверен, изменит лицо российского бизнеса. Но сегодня не время для деловых разговоров. Сегодня – время для отдыха и развлечений. Наслаждайтесь вечером!

Гости аплодируют. Тимофеев улыбается, затем что-то говорит своей жене, и они начинают обходить гостей, приветствуя каждого. Савельев остается у бассейна, разговаривая с какими-то иностранцами.

– Что за инвестиционный проект? – спрашиваю я у Алины.

– Пока это конфиденциальная информация, – отвечает она. – Могу лишь сказать, что это нечто инновационное. Что-то, что может изменить расстановку сил на рынке.

– Звучит интригующе, – говорю я. – А Савельев? Что о нем можно рассказать?

Алина слегка напрягается:

– Виктор Андреевич – давний партнер Павла Александровича. Они вместе начинали в девяностые. У него свои интересы, свой бизнес. Но они часто инвестируют в общие проекты.

– А как у них с личными отношениями? – продолжаю я. – Дружат семьями?

– У богатых людей нет друзей, Кирилл, – отвечает Алина с легкой улыбкой. – У них есть интересы. Иногда эти интересы совпадают, иногда – нет. В данный момент у Павла Александровича и Виктора Андреевича они совпадают. Но это не всегда было так.

Она замолкает, заметив приближающуюся к нам пару хозяев.

– Алина, дорогая, – говорит Лариса Тимофеева, целуя мою собеседницу в щеку. – Ты просто сияешь сегодня. Это новое платье?

– Да, Лариса Владимировна, – отвечает Алина. – Спасибо, что заметили. Позвольте представить вам Кирилла Максимова.

Тимофеева окидывает меня оценивающим взглядом:

– А, тот самый скандальный блогер. Наслышана о ваших… выходках.

– Надеюсь, вы не верите всему, что о мне говорят, – отвечаю я с улыбкой.

– Я вообще стараюсь никому не верить, молодой человек, – говорит она с холодной улыбкой. – Это помогает выживать в нашем кругу.

Павел Тимофеев пожимает мне руку:

– Рад, что вы приняли наше приглашение, Кирилл. Я давно следжу за вашим… творчеством. Впечатляет ваша смелость. Или это безрассудство? – он усмехается. – В любом случае, мне хотелось бы поговорить с вами позже, если вы не против. У меня есть интересное предложение.

– С удовольствием, – отвечаю я, пытаясь скрыть удивление. Неужели олигарх действительно следит за моим блогом?

– Отлично, – кивает Тимофеев. – Найдите меня позже, когда закончится официальная часть.

Он берет свою жену под руку, и они направляются к следующей группе гостей.

– Что это было? – спрашиваю я Алину, когда они отходят. – Тимофеев действительно хочет мне что-то предложить?

– Похоже на то, – отвечает она задумчиво. – Только вот что? Павел Александрович не из тех, кто делает необдуманные шаги. Если он пригласил вас, значит, у него есть план.

– А вы не в курсе этого плана? – прямо спрашиваю я.

– Если бы была, вряд ли бы сказала, – улыбается она. – Но в данном случае я действительно не знаю. Павел Александрович не посвящает меня во все свои дела.

Я киваю, делая еще один глоток шампанского. Вечеринка начинает набирать обороты. Из динамиков льется ненавязчивая музыка, гости становятся более расслабленными. Я замечаю, как несколько человек уединяются в дальнем углу сада, явно для обсуждения чего-то, не предназначенного для чужих ушей.

– Если вы не против, я должна поприветствовать других гостей, – говорит Алина. – Но мы можем продолжить наш разговор позже. Мне интересно узнать, как вы стали… тем, кем стали.

– Как и всем, – усмехаюсь я. – Люди любят слушать истории успеха. Особенно если этот успех построен на чужих ошибках и слабостях.

– Циник, – улыбается она. – Но это хорошо. В нашем мире цинизм – способ выживания.

Она уходит, а я остаюсь один, осматривая территорию вечеринки. Сад поражает своими размерами и ухоженностью. Помимо бассейна здесь есть теннисный корт, площадка для мини-гольфа, несколько беседок, увитых плющом. В одной из них я замечаю что-то похожее на мини-бар, где бармен смешивает коктейли для гостей.

Я решаю немного прогуляться, делая вид, что просто наслаждаюсь вечером, но на самом деле снимая все на скрытую камеру. Мой опыт подсказывает, что самое интересное происходит не в центре вечеринки, а по ее краям, где люди чувствуют себя менее заметными.

Подхожу к группе из трех мужчин, разговаривающих около беседки. Один из них – Савельев, двое других – не знакомы мне. По их акценту понимаю, что они иностранцы, возможно, американцы.

– …финальное соглашение должно быть подписано в течение месяца, – говорит один из американцев. – Наши юристы уже готовят документы.

– Давайте не будем спешить, – отвечает Савельев. – У нас все еще остаются нерешенные вопросы с долями.

– Виктор, мы уже обсуждали это, – говорит второй американец. – Наше предложение финальное. Мы не можем увеличить вашу долю без ущерба для других партнеров.

– Другие партнеры, – Савельев усмехается, – могут довольствоваться тем, что есть. В конце концов, без моего участия этой сделки вообще бы не было.

Я делаю вид, что просто проходил мимо, но успеваю заснять их лица. Интересно, о какой сделке идет речь? И почему Савельев говорит о ней так, будто это его единоличный проект, а не совместный с Тимофеевым?

Продолжаю обход территории. У дальнего конца сада замечаю Ларису Тимофееву, разговаривающую с каким-то молодым человеком. Они стоят слишком близко друг к другу для светской беседы. Рука молодого человека лежит на ее талии. Интересно. Очень интересно.

Решаю подойти ближе, но в этот момент меня окликают:

– Кирилл! Рад видеть тебя здесь!

Оборачиваюсь и вижу Игоря Ветрова, популярного телеведущего, с которым мы несколько раз пересекались на светских мероприятиях.

– Игорь, – киваю я. – Не ожидал встретить тебя в таком… закрытом обществе.

– Ну, знаешь, – он подмигивает, – когда тебя приглашает сам Павел Тимофеев, отказываться не принято. Тем более, у меня свой интерес. Готовим с его каналом новый проект.

– Поздравляю, – говорю я без особого энтузиазма. Ветров известен своей способностью улавливать конъюнктуру и всегда оказываться на стороне сильных мира сего. – И о чем будет проект?

– О, это нечто революционное, – Ветров оживляется. – Шоу о молодых предпринимателях, которые строят бизнес с нуля. Павел Александрович будет одним из инвесторов. Что-то вроде российской версии «Shark Tank», но с социальным уклоном.

– Социальным? – я не скрываю скептицизма. – С каких пор олигархи интересуются социальными проектами?

– Ты несправедлив, – Ветров качает головой. – Павел Александрович много вкладывает в благотворительность. Детские дома, больницы, образовательные программы. Просто он не любит об этом трубить на каждом углу.

– Конечно, – усмехаюсь я. – Скромность – главная добродетель российских олигархов.

Ветров смотрит на меня с легким недоумением:

– Если ты так критически настроен, зачем тогда пришел на эту вечеринку?

– Профессиональный интерес, – отвечаю я. – Всегда полезно увидеть, как живет другая половина человечества. Та, которая может позволить себе дом размером с футбольное поле и личного повара из Франции.

– Ты играешь с огнем, Кирилл, – Ветров понижает голос. – Здесь собрались люди, которые могут сделать твою жизнь очень сложной, если ты встанешь у них на пути.

– Или очень легкой, если я буду им полезен, – парирую я. – В этом вся прелесть моей профессии. Я могу быть как оружием, так и щитом.

– Смотри не обожгись, – Ветров хлопает меня по плечу. – А теперь извини, мне нужно поговорить с продюсером.

Он уходит, а я продолжаю свой обход. Вечеринка в самом разгаре. Гости танцуют у бассейна, официанты разносят шампанское и экзотические закуски, в воздухе витает запах дорогих сигар и парфюма. Классическая рублевская тусовка, которую я видел уже десятки раз. Но что-то в атмосфере этого вечера заставляет меня быть настороже.

Может быть, это странное приглашение? Или таинственное предложение Тимофеева? Или напряжение, которое я почувствовал в разговоре Савельева с американцами? Что-то здесь не так. И я намерен выяснить, что именно.

Замечаю Алину, беседующую с каким-то мужчиной у бара. Решаю подойти к ним. Возможно, она сможет пролить свет на некоторые моменты.

– А вот и наша медийная звезда, – улыбается Алина, заметив меня. – Кирилл, познакомьтесь, это Михаил Дорнов, наш финансовый директор.

– Очень приятно, – я пожимаю руку Дорнову, коренастому мужчине с внимательным взглядом.

– Наслышан о вас, – говорит он. – Особенно после сегодняшнего инцидента в «Турандоте». Вы умеете создавать информационные поводы.

– Это часть моей работы, – отвечаю я. – Привлекать внимание к тому, что обычно скрыто от глаз общественности.

– И при этом неплохо зарабатывать, – замечает Дорнов. – Говорят, ваш рекламный прайс один из самых высоких среди блогеров.

– Не жалуюсь, – я пожимаю плечами. – Хотя до ваших зарплат мне, конечно, далеко.

– Все относительно, – усмехается Дорнов. – В нашем мире деньги – лишь инструмент. Настоящая валюта – это информация и связи.

– И я, кажется, понимаю, почему Павел Александрович заинтересовался вами, – вмешивается Алина. – У вас есть и то, и другое. Информация о людях, которые интересны нашей компании, и связи в мире, до которого нам иногда сложно достучаться.

– Мире простых смертных? – иронизирую я.

– Мире общественного мнения, – поправляет она. – В России бизнес и общественное мнение часто существуют в параллельных реальностях. Вы – один из мостов между ними.

– И Тимофеев хочет использовать этот мост? – прямо спрашиваю я.

– Возможно, – уклончиво отвечает Алина. – Но детали вам лучше обсудить с ним лично.

Дорнов смотрит на часы:

– Прошу прощения, мне нужно вернуться к гостям. Было приятно познакомиться, Кирилл.

Он уходит, оставляя нас вдвоем с Алиной.

– Вы всегда так откровенны со случайными гостями? – спрашиваю я. – Или я особенный?

– Вы далеко не случайный гость, Кирилл, – отвечает она, делая глоток вина. – И я далеко не так откровенна, как вам кажется. Все, что я сказала, вы могли бы вывести сами, просто наблюдая за происходящим.

– А что происходит на самом деле? – я подхожу ближе. – Зачем Тимофееву скандальный блогер?

– Это вопрос, который стоит задать ему лично, – она указывает в сторону дома. – И, кажется, у вас есть такая возможность. Павел Александрович идет сюда.

Действительно, к нам направляется Тимофеев, на этот раз один, без жены.

– Кирилл, – говорит он, подойдя. – Если вы не возражаете, я хотел бы показать вам мою коллекцию живописи. У меня есть несколько работ, которые могут вас заинтересовать.

– С удовольствием, – отвечаю я, понимая, что это предлог для приватного разговора.

Мы прощаемся с Алиной и направляемся к дому. Тимофеев идет уверенно, здороваясь с гостями, но не останавливаясь для разговора. Мы входим в дом и поднимаемся по широкой мраморной лестнице на второй этаж.

– У меня здесь небольшая галерея, – говорит Тимофеев, ведя меня по коридору. – Люблю современное искусство. Особенно русских художников.

Мы входим в просторную комнату с высокими потолками и идеальным освещением. На стенах – десятки картин, от абстрактных полотен до реалистичных пейзажей.

– Впечатляет, – говорю я, осматриваясь. – Не знал, что вы ценитель искусства.

– Многие вещи обо мне неизвестны широкой публике, – отвечает Тимофеев, подходя к одной из картин. – Например, то, что я поддерживаю молодых художников. Или то, что я регулярно жертвую деньги на реставрацию исторических зданий. Или то, что я финансирую исследования редких заболеваний.

– И почему же эта информация не афишируется? – спрашиваю я. – В наше время благотворительность – отличный PR-ход.

– Именно поэтому, – Тимофеев усмехается. – Я не хочу, чтобы мои добрые дела воспринимались как PR-ходы. В России, к сожалению, любая публичная благотворительность вызывает подозрения. Люди ищут подвох, скрытые мотивы. И часто их находят, даже если их нет.

Он отходит от картины и поворачивается ко мне:

– Но я пригласил вас не для того, чтобы рассказывать о своей филантропии. У меня есть к вам деловое предложение.

– Я слушаю, – говорю я, активируя запись на скрытой камере.

– Я следжу за вашим блогом уже около года, – начинает Тимофеев. – Вы талантливы. У вас острый ум и чувство момента. Вы знаете, как привлечь внимание к проблеме. И главное – вам верят. Ваша аудитория доверяет вам больше, чем традиционным СМИ.

– Это так, – соглашаюсь я. – Хотя некоторые называют меня популистом и скандалистом.

– Те, кто боится правды, всегда будут навешивать ярлыки на тех, кто ее говорит, – отмахивается Тимофеев. – Суть в том, что вы влияете на общественное мнение. А общественное мнение сегодня – мощный инструмент. Инструмент, который я хотел бы использовать.

– Для чего? – спрашиваю я прямо.

– Для социального проекта, – отвечает он. – Я запускаю фонд поддержки молодых предпринимателей. Не просто очередную программу грантов, а целую экосистему: обучение, менторство, инвестиции, продвижение. Мы хотим изменить отношение молодежи к предпринимательству в России. Показать, что можно создавать успешный бизнес честно, без связей и взяток.

– Звучит как утопия, – замечаю я.

– А вы циник, – улыбается Тимофеев. – Но именно поэтому я и хочу работать с вами. Вы не будете слепо транслировать наши идеи. Вы будете задавать неудобные вопросы, проверять факты, критиковать, если увидите недостатки. И именно это сделает проект живым и настоящим.

– И что конкретно вы предлагаете мне? – интересуюсь я.

– Стать лицом проекта, – отвечает Тимофеев. – Вести серию репортажей о наших стартапах, интервьюировать участников, рассказывать об их успехах и неудачах. Показать реальные истории людей, которые пытаются что-то изменить. И, конечно, достойное вознаграждение за вашу работу.

– А что вы получите взамен? – прямо спрашиваю я. – Кроме продвижения вашего фонда?

Тимофеев смотрит на меня с легким удивлением:

– Репутацию, конечно. В бизнесе, особенно в России, репутация – это все. Я хочу, чтобы меня воспринимали не просто как очередного олигарха, а как человека, который вкладывается в будущее страны. Который помогает молодым людям реализовать свой потенциал.

– И это единственная причина? – я не скрываю скептицизма.

– А вы подозрительны, – Тимофеев усмехается. – Нет, не единственная. Есть и прагматический аспект. Я инвестирую в технологические стартапы. Многие из них имеют потенциал стать глобальными компаниями. Но для этого им нужно не только финансирование, но и известность, признание, поддержка общества. Ваша аудитория – это как раз те люди, которые могут стать клиентами, партнерами, сотрудниками этих стартапов.

Его объяснение звучит логично. Но что-то подсказывает мне, что за этим может скрываться нечто большее. Возможно, политические амбиции? Или попытка отмыть репутацию после каких-то сомнительных сделок?

– Мне нужно подумать, – говорю я. – Это интересное предложение, но я должен быть уверен, что оно соответствует моим принципам.

– Конечно, – кивает Тимофеев. – Я не жду немедленного ответа. Подумайте, изучите информацию о фонде. Алина может предоставить вам все необходимые материалы. И если у вас возникнут вопросы, я всегда открыт для разговора.

Он подходит к небольшому бару в углу комнаты:

– Виски? Коньяк?

– Виски, пожалуйста, – отвечаю я. – Со льдом.

Тимофеев наливает два стакана и протягивает один мне:

– За потенциальное сотрудничество.

Мы чокаемся. Я делаю глоток. Отличный односолодовый виски, выдержанный не менее 18 лет. Знаток, что и говорить.

– А теперь, если вы не возражаете, нам стоит вернуться к гостям, – говорит Тимофеев. – Не хочу, чтобы мое отсутствие вызвало лишние вопросы.

Мы выходим из галереи и спускаемся обратно в сад. Вечеринка продолжается. Гости танцуют, пьют, общаются. Но теперь я смотрю на все происходящее другими глазами. Что на самом деле скрывается за этим предложением? И почему Тимофеев выбрал именно меня?

Остаток вечера я провожу, общаясь с разными гостями, делая вид, что просто наслаждаюсь вечеринкой, но на самом деле продолжая собирать материал. Я замечаю, что Савельев несколько раз бросает в мою сторону недоверчивые взгляды. Кажется, не все здесь рады моему присутствию.

Ближе к полуночи начинает играть живая музыка. Известная джазовая певица исполняет классические композиции. Гости все больше расслабляются. Я вижу, как некоторые пары уединяются в темных уголках сада. Замечаю, как молодой человек передает что-то одному из гостей – похоже на пакетик с белым порошком. Типичная картина для таких вечеринок.

Около часа ночи я решаю выйти на балкон второго этажа, чтобы немного отдохнуть от шума и записать свои наблюдения. Поднимаюсь по лестнице, прохожу по коридору и выхожу на просторный балкон, с которого открывается вид на весь сад и бассейн.

Ночной воздух приятно освежает. Я достаю сигареты и закуриваю, рассматривая происходящее внизу. Музыка, смех, звон бокалов – все смешивается в единый гул веселья. Но мои мысли заняты другим. Что-то в этой идиллической картине не дает мне покоя.

Я слышу голоса. Они доносятся из-за угла балкона, который огибает здание. Осторожно подхожу ближе, стараясь не выдать своего присутствия. Голоса становятся громче. Я узнаю один из них – это Тимофеев. Второй голос принадлежит мужчине, но я не могу определить, кому именно.

– Ты не можешь так поступить, – говорит неизвестный. – Мы договорились.

– Обстоятельства изменились, – отвечает Тимофеев. – Я получил лучшее предложение.

– От американцев? – в голосе неизвестного слышится гнев. – Ты продаешься им после всего, что было?

– Это бизнес, ничего личного, – спокойно отвечает Тимофеев. – Их условия выгоднее. И они не требуют от меня того, что требуешь ты.

– Мы столько лет работали вместе, – голос неизвестного становится тише, но напряженнее. – Я был рядом, когда у тебя ничего не было. Я помогал тебе строить империю. И теперь ты предаешь меня?

– Не драматизируй, – отвечает Тимофеев. – Ты получишь свою долю. Просто она будет меньше, чем ты рассчитывал.

Я осторожно выглядываю из-за угла. И вижу Тимофеева, стоящего спиной ко мне, и его собеседника – Савельева. Лицо Савельева искажено гневом.

– Ты не понимаешь, во что ввязываешься, – говорит Савельев. – Эти американцы используют тебя. А когда ты перестанешь быть полезным, они выбросят тебя, как использованную салфетку.

– Я в состоянии позаботиться о себе, – отвечает Тимофеев. – И о своих интересах.

– А как насчет наших общих интересов? – Савельев делает шаг вперед. – Ты подумал о последствиях для всех нас?

– Виктор, – Тимофеев вздыхает, – мы не в девяностых. Нельзя вечно жить по старым правилам. Мир меняется. И мы должны меняться вместе с ним.

– Предатель, – шипит Савельев. – Ты пожалеешь об этом.

Он делает еще один шаг вперед и хватает Тимофеева за лацканы пиджака. Тимофеев пытается освободиться, между ними завязывается борьба. Я не могу поверить своим глазам. Два олигарха дерутся, как школьники, на балконе роскошного особняка.

Я достаю телефон и начинаю снимать. Это бесценный материал. Савельев толкает Тимофеева к перилам балкона. Тимофеев сопротивляется, но Савельев сильнее. Я вижу, как Тимофеев теряет равновесие и падает спиной на перила. Они не выдерживают, и Тимофеев срывается вниз, прямо в бассейн.

Я слышу всплеск и крики гостей внизу. Савельев застывает на месте, глядя вниз. Затем резко оборачивается и видит меня. Наши взгляды встречаются. В его глазах – смесь шока и ярости. Я быстро прячу телефон и делаю вид, что просто вышел покурить.

– Что вы здесь делаете? – резко спрашивает Савельев.

– Просто вышел подышать воздухом, – отвечаю я, стараясь сохранять спокойствие. – Что случилось? Я услышал крики.

Савельев смотрит на меня с подозрением. Затем его лицо меняется, становится маской скорби:

– Несчастный случай. Павел… он оступился и упал. Нужно срочно спуститься вниз.

Он быстро проходит мимо меня и исчезает в коридоре. Я остаюсь один на балконе, пытаясь осмыслить увиденное. Это не был несчастный случай. Это было убийство. И я только что стал его свидетелем.

Снизу доносятся крики, кто-то вызывает скорую, кто-то отдает распоряжения охране. Я стою, не в силах пошевелиться. Сердце бешено колотится. Я только что снял на видео, как один олигарх убил другого. Что мне теперь делать с этой информацией?

Спускаюсь вниз. У бассейна – столпотворение. Тело Тимофеева уже вытащили из воды и положили на шезлонг. Врач, бывший среди гостей, пытается реанимировать его, но по его лицу видно, что надежды мало. Лариса Тимофеева стоит рядом, закрыв лицо руками. Алина пытается увести ее в дом. Савельев отдает указания охране, сохраняя ледяное спокойствие. Никто не обращает на меня внимания.

Я незаметно отхожу в сторону и проверяю видео на телефоне. Оно получилось не очень четким из-за ночного освещения, но все равно видно, как происходит ссора и как Савельев толкает Тимофеева к перилам. Это доказательство. Доказательство того, что один из самых влиятельных людей России – убийца.

Что мне делать с этим видео? Выложить в сеть? Отнести в полицию? Шантажировать Савельева? Или удалить и забыть, как будто ничего не было? От этого решения может зависеть не только моя карьера, но и моя жизнь.

Ко мне подходит один из охранников:

– Кирилл Алексеевич, ваша машина готова. Виктор Андреевич распорядился развезти всех гостей по домам.

– Спасибо, – киваю я. – Я готов ехать.

Последний взгляд на хаос у бассейна. Врач качает головой – Тимофеев мертв. Савельев что-то говорит по телефону, отвернувшись от всех. Алина смотрит прямо на меня, ее взгляд полон тревоги.

Я сажусь в машину, и водитель трогается с места. Ворота открываются, выпуская нас из этого места, которое за один вечер превратилось из роскошного рая в место преступления.

В кармане у меня – телефон с видео, которое может стоить мне жизни. А в голове – тысяча вопросов без ответов. Кто такой Павел Тимофеев на самом деле? Что за сделка с американцами вызвала такую ярость Савельева? И главное – что мне теперь делать со всем этим?

Я не знаю ответов. Но одно я знаю точно: моя жизнь только что изменилась навсегда. И путь назад отрезан.

Глава 3: Выбор

Утро начинается не с кофе, а с таблеток от головной боли и попыток собрать мысли в хоть какое-то подобие порядка. События прошлой ночи проносятся в голове как кадры плохо смонтированного фильма: вечеринка, предложение Тимофеева, разговор на балконе, падение, хаос.

Включаю телевизор. Переключаю каналы, пока не натыкаюсь на новости. И вот оно – строгое лицо ведущей и фотография Павла Тимофеева на заднем плане.

«Сегодня ночью в своей загородной резиденции трагически погиб известный бизнесмен и меценат Павел Тимофеев. По предварительным данным, причиной смерти стало падение с балкона второго этажа. Следственный комитет начал проверку, но уже сейчас основной версией считается несчастный случай. Павел Тимофеев был известен как…»

Несчастный случай. Конечно. Я выключаю телевизор и открываю новостные сайты на ноутбуке. Везде одна и та же формулировка: «несчастный случай», «трагическая случайность», «роковое стечение обстоятельств». Ни слова о ссоре, о Савельеве, о том, что я видел своими глазами.

Мой телефон разрывается от уведомлений. Десятки сообщений от подписчиков, которые знают, что я был на той вечеринке. Они хотят подробностей, эксклюзива, инсайдерской информации. Типичная реакция цифровых падальщиков, жаждущих свежей крови.

Среди уведомлений вижу несколько пропущенных звонков от Веры и сообщение: «Кирилл, ответь срочно! Что происходит? Ты в порядке?»

Набираю ее номер.

– Кирилл! – в ее голосе облегчение и паника одновременно. – Ты где? Что случилось вчера?

– Я дома, – отвечаю я. – Всё… сложно. Ты слышала про Тимофеева?

– Весь интернет только об этом и говорит, – отвечает Вера. – И все знают, что ты был там. Люди ждут от тебя комментариев, эксклюзивных фото, видео…

– Я не уверен, что это хорошая идея, – говорю я, вспоминая взгляд Савельева.

– Что значит «не хорошая идея»? – в голосе Веры недоумение. – Это же твой шанс! Эксклюзив века! Первый, кто выдаст подробности с места событий, сорвет джекпот. Представь рейтинги, подписчиков, рекламные контракты!

Она права, конечно. С точки зрения продвижения блога, это идеальная возможность. Но есть одна проблема: у меня есть не просто подробности, у меня есть видео, на котором один из самых влиятельных людей России совершает убийство.

– Вера, послушай, – я понижаю голос, хотя в квартире только я. – Это не обычная светская хроника. Это… серьезнее.

– Что ты имеешь в виду? – теперь в ее голосе настороженность.

– Не по телефону, – отвечаю я. – Приезжай ко мне. И, пожалуйста, никому ни слова о том, что ты едешь ко мне, хорошо?

– Кирилл, ты меня пугаешь, – говорит Вера. – Что происходит?

– Приезжай, и я всё объясню.

Я кладу трубку и иду в душ. Холодная вода немного приводит мысли в порядок. Нужно решить, что делать с видео. Варианты ограничены:

Выложить в сеть. Миллионы просмотров, всемирная известность. И очень высокий шанс, что меня найдут и устранят в течение суток.

Отнести в полицию. Как будто они что-то сделают с человеком уровня Савельева. Скорее всего, видео «потеряется», а я получу проблемы.

Шантажировать Савельева. Самоубийственная идея. Такие люди не ведут переговоры с шантажистами. Они их устраняют.

Удалить видео и сделать вид, что ничего не видел. Самый безопасный вариант. Но смогу ли я жить с этим?

Использовать видео как страховку, но параллельно провести собственное расследование. Рискованно, но может сработать. Если собрать достаточно доказательств и сделать их публичными, даже Савельев не сможет замести следы.

Звонок в дверь прерывает мои размышления. Смотрю в глазок – это Вера. Открываю дверь.

– Ты выглядишь ужасно, – говорит она вместо приветствия, проходя в квартиру. – Что случилось на той вечеринке?

Я провожу ее в гостиную, закрываю шторы и понижаю голос:

– То, что случилось с Тимофеевым… это не был несчастный случай.

Вера замирает:

– Что ты имеешь в виду?

– Я видел всё, – говорю я. – И снял на видео.

Я достаю телефон, нахожу видеозапись и показываю ей. На экране – темная и нечеткая, но все же различимая сцена ссоры и падения. Вера смотрит с расширенными от ужаса глазами.

– Это… это Савельев? – шепчет она. – Он… убил Тимофеева?

– Похоже на то, – отвечаю я. – Хотя на видео не очень четко видно, был ли это умысел или случайность в пылу ссоры.

– Боже мой, Кирилл, – Вера садится на диван, ее лицо бледнеет. – Ты понимаешь, во что ввязался? Савельев – это не просто бизнесмен. У него связи везде: в правительстве, в спецслужбах, в криминальном мире. Если он узнает, что у тебя есть это видео…

– Он видел, что я был на балконе, – говорю я. – Но не знает, снимал ли я что-то.

– Это ничего не меняет, – Вера качает головой. – Он наверняка захочет подстраховаться. Тебя могут… – она не договаривает, но мы оба понимаем, о чем речь.

– Поэтому я и позвал тебя, – говорю я. – Мне нужен совет. Что делать с этим видео?

Вера встает и начинает ходить по комнате:

– Удали его. Сейчас же. И забудь всё, что видел. Скажи всем, что ушел с вечеринки до инцидента. Что ничего не знаешь.

– А если Савельев не поверит? – спрашиваю я. – Если решит перестраховаться?

– Тогда… – Вера останавливается. – Не знаю. Может, уехать из страны на время? У тебя же есть квартира в Праге?

– Есть, – киваю я. – Но бегство – это признание. Если я вдруг исчезну, Савельев точно поймет, что я что-то знаю.

– Тогда что ты предлагаешь? – Вера смотрит на меня с тревогой.

Я молчу, обдумывая ситуацию. Потом говорю:

– Есть еще один вариант. Использовать это видео как материал для расследования. Собрать больше информации, понять, что стояло за убийством Тимофеева, и затем сделать всё это публичным. Если информация станет достоянием общественности, Савельеву будет сложнее заткнуть мне рот.

– Это безумие, – Вера качает головой. – Ты не журналист-расследователь. Ты блогер, который делает скандальные видео о светской жизни. У тебя нет ресурсов для такого расследования.

– У меня есть три миллиона подписчиков, – возражаю я. – И связи в медиа. Если я сделаю серию разоблачений, их нельзя будет проигнорировать.

– И ты думаешь, Савельев будет спокойно смотреть, как ты его разоблачаешь? – Вера не скрывает сарказма. – Он уберет тебя при первых же признаках опасности.

– Не если я буду умным, – говорю я. – Не если я сделаю копии видео и оставлю инструкции опубликовать их в случае, если со мной что-то случится.

Вера смотрит на меня долгим взглядом:

– Ты правда готов рискнуть жизнью ради сенсации?

Этот вопрос заставляет меня задуматься. Что движет мной на самом деле? Жажда справедливости? Вряд ли. Я никогда не был борцом за правду. Стремление к известности? Возможно. Мой блог вырос на скандалах и разоблачениях. Но никогда раньше я не имел дела с чем-то настолько серьезным.

– Не ради сенсации, – отвечаю я наконец. – Ради… я не знаю. Может, это мой шанс сделать что-то значимое. Что-то настоящее.

– Или твой шанс попасть в криминальную хронику, – парирует Вера. – Кирилл, послушай, я понимаю твои амбиции. Но это не игра. Это реальная жизнь, с реальными последствиями.

Она права, конечно. Но что-то внутри меня сопротивляется идее просто удалить видео и забыть обо всем. Может, это профессиональное любопытство. Или упрямство. Или глупость. Но я чувствую, что не могу просто отступить.

– Мне нужно подумать, – говорю я. – А пока…

Мой телефон вибрирует. Звонок с неизвестного номера. Показываю экран Вере. Она качает головой – не отвечай. Но я нажимаю зеленую кнопку.

– Алло?

– Кирилл Алексеевич? – мужской голос, спокойный и уверенный. – Это Сергей Валентинович Корнеев, ФСБ. Нам нужно поговорить о событиях прошлой ночи. Я могу подъехать к вам или вы предпочтете встретиться в нейтральном месте?

ФСБ. Уже. Они не теряют времени.

– Э… нейтральное место, наверное, – отвечаю я, пытаясь скрыть волнение.

– Отлично, – говорит Корнеев. – Кафе «Библиотека» на Тверской, через час. Вас устроит?

– Да, конечно, – отвечаю я. – Буду там.

Завершаю звонок и смотрю на Веру:

– ФСБ. Хотят поговорить. Встреча через час.

– Что ты им скажешь? – спрашивает она.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Зависит от того, что они спросят.

– Кирилл, – Вера подходит ближе, – будь осторожен. Не говори им про видео. Не говори, что видел что-то подозрительное. Просто скажи, что ушел до происшествия.

– А если они знают, что я был на балконе? – спрашиваю я. – Если Савельев уже рассказал им свою версию?

– Тогда… – Вера задумывается. – Скажи, что видел, как Тимофеев стоял у перил, но ушел до падения. Что ничего подозрительного не заметил.

– И ты думаешь, они поверят? – я не скрываю скептицизма.

– Не знаю, – честно отвечает Вера. – Но это лучше, чем признаваться, что у тебя есть компромат на Савельева.

Я киваю и иду одеваться. Выбираю самый неприметный свитер и джинсы. Сегодня не время для модных луков и ярких аксессуаров. Сегодня лучше не привлекать внимания.

Перед выходом делаю копию видео на флешку и отдаю Вере:

– Сохрани это в надежном месте. И никому не говори.

– Будь осторожен, – повторяет она, сжимая флешку в руке. – И звони, как только закончишь разговор.

Я киваю и выхожу из квартиры. В лифте проверяю новости на телефоне. Смерть Тимофеева уже стала главной темой дня. Журналисты выкапывают детали его биографии, вспоминают его благотворительные проекты, цитируют соболезнования от политиков и бизнесменов. И везде подчеркивается версия о «несчастном случае».

Интересно, многие ли из этих журналистов получили указания от медиахолдинга Савельева? Скольким заплатили или пригрозили, чтобы они не копали глубже?

Выхожу из подъезда и оглядываюсь. Нет ли слежки? Но улица выглядит обычно: спешащие куда-то люди, проезжающие машины, собачники, выгуливающие своих питомцев. Ничего подозрительного.

Вызываю такси через приложение. Жду, прокручивая в голове возможные варианты разговора с Корнеевым. Что я знаю об этом человеке? Ничего. Только то, что он из ФСБ и интересуется смертью Тимофеева. Чьи интересы он представляет? Государства? Савельева? Свои собственные?

Такси приезжает, и я еду в кафе «Библиотека». По дороге пытаюсь собраться с мыслями, но они разбегаются, как тараканы под светом внезапно включенной лампы. Все кажется нереальным, как будто я смотрю фильм о чьей-то жизни, а не проживаю свою собственную.

Кафе «Библиотека» – тихое место в самом центре Москвы, популярное среди интеллигенции и творческих людей. Деревянные столики, книжные полки по стенам, приглушенный свет. Место, где можно говорить, не опасаясь быть подслушанным.

Я сажусь за столик в углу, заказываю американо и жду. Ровно в назначенное время дверь открывается, и входит мужчина лет пятидесяти пяти, крепкого телосложения, с коротко стрижеными седеющими волосами и внимательными серыми глазами. Он оглядывает зал, замечает меня и направляется к моему столику.

– Кирилл Алексеевич? – спрашивает он, хотя я уверен, что он прекрасно знает, как я выгляжу. – Сергей Валентинович Корнеев.

Он протягивает руку, и я пожимаю ее. Крепкое, уверенное рукопожатие.

– Спасибо, что согласились встретиться, – говорит он, садясь напротив. – Не буду ходить вокруг да около. Вы были вчера на вечеринке у Павла Александровича Тимофеева. И, по некоторым данным, находились на балконе второго этажа примерно в то время, когда произошел… инцидент.

Он внимательно смотрит мне в глаза, оценивая реакцию. Я стараюсь сохранять спокойствие:

– Да, я был на вечеринке. И да, выходил на балкон покурить. Но я не видел падения Тимофеева, если вы об этом.

– А что вы видели? – спрашивает Корнеев, не отводя взгляда.

– Ничего особенного, – пожимаю плечами. – Вышел, покурил, любовался видом на сад. Потом услышал крики снизу и спустился посмотреть, что случилось.

– И никого больше на балконе не было? – Корнеев делает пометку в небольшом блокноте.

Вот оно. Ключевой момент. Соврать или сказать правду? Если соврать, а Савельев уже рассказал, что видел меня, это будет выглядеть подозрительно. Если сказать правду, придется объяснять, почему я сразу не сообщил о подозрительных обстоятельствах смерти Тимофеева.

– Когда я пришел, там никого не было, – говорю я, выбирая средний путь. – Но потом на балкон вышел Виктор Андреевич Савельев. Мы перекинулись парой слов, и я ушел.

– О чем вы говорили? – Корнеев продолжает делать заметки, не поднимая глаз.

– Ни о чем особенном, – отвечаю я. – Он спросил, нравится ли мне вечеринка. Я сказал, что очень. Светская беседа.

– И после этого вы ушли с балкона? – Корнеев поднимает взгляд. – А Савельев остался?

– Да, – киваю я. – Я вернулся на вечеринку. А что было дальше с Савельевым, не знаю.

Корнеев изучает меня взглядом, словно пытается прочитать мысли:

– Странно, что вы не упомянули Павла Александровича. По моим данным, он тоже был на балконе.

Ловушка. Если я скажу, что не видел Тимофеева, а Савельев утверждает обратное, это будет выглядеть подозрительно. Если признаю, что видел его, придется объяснять, почему не сказал об этом сразу.

– Возможно, он пришел после моего ухода, – говорю я, стараясь звучать непринужденно. – Я действительно не видел его на балконе.

– Хм, – Корнеев делает еще одну пометку. – А вы не слышали никакого разговора? Может быть, спора или ссоры?

– Нет, – я качаю головой. – Было довольно шумно из-за музыки и гостей внизу. Даже если бы кто-то и разговаривал на балконе, я вряд ли бы это услышал.

Корнеев кивает, будто принимая это объяснение:

– Скажите, Кирилл Алексеевич, а как вы вообще оказались на этой вечеринке? Насколько я знаю, вы не из круга близких знакомых Тимофеева.

– Меня пригласили, – отвечаю я. – Анонимно, через сообщение. Сначала я думал, что это какой-то розыгрыш, но потом за мной действительно приехала машина.

– И вы не поинтересовались, кто именно вас приглашает и зачем? – в голосе Корнеева слышится легкое недоверие.

– Поинтересовался, конечно, – я пожимаю плечами. – Но ответ был расплывчатым. Что-то вроде «у нас есть общие интересы» и «детали при встрече».

– И уже на вечеринке вы узнали, что вас пригласил сам Тимофеев? – Корнеев продолжает писать в блокноте.

– Да, – киваю я. – Он подошел ко мне, мы немного поговорили. Он сказал, что следит за моим блогом и хотел бы предложить мне участие в каком-то социальном проекте. Мы договорились обсудить детали позже, но… – я делаю паузу, – этого разговора уже не случилось.

– Что за социальный проект? – Корнеев поднимает бровь.

– Что-то связанное с поддержкой молодых предпринимателей, – отвечаю я. – Фонд, обучение, инвестиции. Тимофеев хотел, чтобы я стал лицом проекта, вел серию репортажей о стартапах. Но конкретики было мало.

– Интересно, – Корнеев задумчиво постукивает ручкой по блокноту. – А вы знали о конфликте между Тимофеевым и Савельевым?

Вот оно. Ключевой вопрос. Если я скажу «нет», а потом всплывет, что я слышал их разговор, это будет выглядеть подозрительно. Если скажу «да», придется объяснять, откуда я знаю.

– Я слышал какие-то слухи, – говорю я осторожно. – В узких кругах ходили разговоры о том, что они разошлись во взглядах на какой-то совместный проект. Но конкретики я не знаю.

– А кто мог бы знать конкретику? – Корнеев смотрит мне прямо в глаза.

– Понятия не имею, – я развожу руками. – Может быть, Алина Захарова? Она PR-директор в компании Тимофеева. Кажется, она довольно близко к нему работала.

– Мы уже поговорили с госпожой Захаровой, – кивает Корнеев. – Очень интересная молодая женщина. С… необычной биографией.

Он делает паузу, словно ожидая, что я спрошу подробности, но я молчу. Не хочу показывать слишком явный интерес к Алине.

– Кирилл Алексеевич, – Корнеев закрывает блокнот, – я ценю вашу откровенность. Но у меня такое чувство, что вы рассказываете не всё, что знаете.

– Не понимаю, о чем вы, – я стараюсь выглядеть удивленным.

– Ну, например, – Корнеев чуть наклоняется вперед, – вы не упомянули о том, что снимали что-то на телефон, находясь на балконе.

Мое сердце пропускает удар. Откуда он знает? Камеры наблюдения? Кто-то видел? Савельев?

– Я… – начинаю я, но Корнеев поднимает руку, останавливая меня:

– Не торопитесь с ответом, Кирилл Алексеевич. Подумайте хорошенько. Смерть Тимофеева – это не просто светская хроника для вашего блога. Это серьезное дело, которое расследуют компетентные органы. И утаивание информации может иметь… последствия.

Он делает паузу, давая мне время осмыслить сказанное. Я понимаю, что оказался в ловушке. Если я признаю существование видео, Корнеев потребует его передать. Если буду отрицать – рискую навлечь на себя гнев ФСБ. И неизвестно, что хуже: гнев Савельева или гнев спецслужб.

– Я… действительно снимал кое-что на балконе, – говорю я наконец. – Но это были просто виды сада, гостей у бассейна. Для моего блога. Ничего особенного.

– И эти записи сохранились? – Корнеев не сводит с меня глаз.

– Нет, – я качаю головой. – Я удалил их. Они были… некачественными. Слишком темно, музыка слишком громкая. Бесполезный материал.

Корнеев изучает меня взглядом, пытаясь определить, лгу ли я. Затем кивает:

– Жаль. Эти записи могли бы помочь следствию. Впрочем, – он улыбается, но эта улыбка не затрагивает глаз, – если вдруг они найдутся, я был бы очень признателен, если бы вы поделились ими.

Он достает визитку и кладет на стол:

– Мой номер. Звоните в любое время, если вспомните что-то еще. Или если… найдете те самые записи.

Я беру визитку и прячу в карман:

– Конечно. Если что-то вспомню, обязательно позвоню.

Корнеев встает:

– Ну что ж, не буду больше занимать ваше время. Спасибо за беседу, Кирилл Алексеевич. И будьте осторожны. Смерть такого человека, как Тимофеев, – это не просто трагедия. Это событие, которое может иметь… неожиданные последствия для многих людей.

Он пожимает мне руку и уходит, оставляя меня в состоянии, близком к панике. Корнеев знает о видео. Или подозревает. И дал понять, что следит за мной. Что мне теперь делать?

Я сижу в кафе еще несколько минут, пытаясь успокоиться. Потом расплачиваюсь и выхожу на улицу. Воздух кажется холоднее, чем было утром. Или это просто мое воображение?

Вызываю такси и еду домой. По дороге звоню Вере:

– Встреча закончилась. Все… сложно.

– Что случилось? – в ее голосе тревога.

– Не по телефону, – отвечаю я. – Расскажу, когда приеду. Ты еще у меня?

– Да, жду тебя.

– Хорошо. Буду через двадцать минут.

Я завершаю звонок и смотрю в окно такси. Москва живет своей обычной жизнью: люди спешат по делам, машины стоят в пробках, витрины магазинов приглашают потратить деньги на очередные ненужные вещи. Никто не знает, что где-то в этом городе решается вопрос жизни и смерти. Моей жизни и смерти.

Такси останавливается у моего дома. Я расплачиваюсь и выхожу. Поднимаюсь на свой этаж, открываю дверь. Вера встречает меня в прихожей:

– Ну что? Как всё прошло?

– Плохо, – отвечаю я, проходя в гостиную. – Корнеев знает о видео. Или догадывается. Он спросил меня напрямую, снимал ли я что-то на балконе.

– И что ты сказал? – Вера идет за мной.

– Сказал, что снимал виды сада для блога, но потом удалил, потому что качество было плохим, – я падаю на диван. – Не знаю, поверил ли он.

– А что еще он спрашивал? – Вера садится рядом.

– О конфликте между Тимофеевым и Савельевым. О том, как я оказался на вечеринке. О предложении Тимофеева, – я тру лицо руками. – Он точно что-то подозревает. И дал понять, что следит за мной.

– Что будем делать? – спрашивает Вера.

Я долго молчу, потом говорю:

– Я думаю… я должен начать расследование. Собрать информацию о Тимофееве, о его бизнесе, о конфликте с Савельевым. Понять, что стояло за убийством. И сделать всё это публичным.

– Кирилл, – Вера смотрит на меня с тревогой, – ты понимаешь, что это опасно?

– Понимаю, – киваю я. – Но у меня нет выбора. Если я буду сидеть и ждать, Савельев рано или поздно доберется до меня. Моя единственная защита – информация. И чем больше людей будут знать эту информацию, тем безопаснее я буду.

– Или наоборот, – возражает Вера. – Чем больше ты будешь копать, тем больше привлечешь внимания. И тем быстрее Савельев решит тебя устранить.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Но я не могу просто сидеть и ждать, когда за мной придут. Я должен действовать. И мне нужна твоя помощь.

Вера долго смотрит на меня, потом вздыхает:

– Ты безумец, Кирилл Максимов. Но… я с тобой. Что нужно делать?

– Для начала, – говорю я, – нам нужно сделать несколько копий видео и разместить их в разных местах. Так, чтобы они автоматически опубликовались, если со мной что-то случится. Это будет наша страховка.

– Хорошо, – кивает Вера. – Что еще?

– Потом начнем собирать информацию, – продолжаю я. – О Тимофееве, о его бизнесе, о его отношениях с Савельевым. Нужно понять, что стояло за конфликтом. Что за сделка с американцами, о которой они говорили на балконе.

– А как мы будем это делать? – спрашивает Вера. – У нас нет доступа к финансовым документам, к деловой переписке…

– У нас нет, – соглашаюсь я. – Но я знаю, кто может помочь. Алина Захарова. Она работала с Тимофеевым, знает его бизнес изнутри. И, судя по некоторым намекам Корнеева, у нее есть своя история с Савельевым.

– Ты думаешь, она согласится помочь? – Вера скептически поднимает бровь.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Но стоит попробовать. Мне показалось, что она не в восторге от Савельева. И если она узнает, что он убил Тимофеева…

– А ты уверен, что ей можно доверять? – перебивает Вера. – Что она не работает на Савельева?

– Нет, не уверен, – качаю головой. – Но мне нужно с чего-то начать. И она – лучший вариант на данный момент.

Вера задумчиво кивает:

– Хорошо. Но будь осторожен. Не раскрывай все карты сразу. И главное – не показывай видео никому, пока не будешь абсолютно уверен в человеке.

– Согласен, – киваю я. – А теперь давай займемся страховкой.

Следующие несколько часов мы проводим, создавая систему безопасности. Делаем несколько копий видео, зашифровываем их, размещаем в облачных хранилищах. Настраиваем автоматическую отправку на несколько электронных адресов и в несколько телеграм-каналов, если я не введу определенный код в течение 24 часов. Пишем сопроводительное письмо с объяснением контекста видео и указанием на возможных виновников моей смерти, если она произойдет.

Это паранойя? Возможно. Но лучше перестраховаться, чем потом пожалеть. Если пожалеть вообще будет кому.

После того, как с технической частью покончено, мы садимся обсуждать дальнейший план действий.

– Для начала, – говорю я, – нужно выяснить все о Тимофееве. Его бизнес, его связи, его враги. Особенно интересуют отношения с Савельевым и какие-то сделки с американцами.

– Я могу поискать информацию в открытых источниках, – предлагает Вера. – Финансовые отчеты, новости, интервью. Возможно, что-то найдется в деловой прессе.

– Отлично, – киваю я. – А я попробую связаться с Алиной. Если она согласится встретиться, возможно, удастся получить инсайдерскую информацию.

– Будь осторожен, – повторяет Вера. – Если Савельев следит за тобой, он может заметить встречу с Алиной.

– Я буду осторожен, – обещаю я. – Выберу безопасное место, проверю, нет ли слежки.

Мы еще какое-то время обсуждаем детали, потом Вера уходит – ей нужно заняться поиском информации. Я остаюсь один в квартире, с телефоном, на котором хранится видеозапись убийства, и с ощущением, что моя жизнь уже никогда не будет прежней.

Набираю номер Алины, который она дала мне на вечеринке. Гудки. Один, второй, третий… Наконец, она отвечает:

– Алло?

– Алина, это Кирилл Максимов, – говорю я. – Нам нужно поговорить. О том, что случилось вчера.

Пауза. Потом тихий голос:

– Не по телефону. Встретимся через два часа в кафе «Белый кролик» на Пятницкой. И, Кирилл… – она делает паузу, – будь осторожен. За тобой могут следить.

Она завершает звонок, оставляя меня с новой порцией тревоги. Значит, Алина тоже опасается чего-то или кого-то. Возможно, Савельева? Или она ведет свою игру?

Я не знаю ответов на эти вопросы. Но я намерен их получить. Сегодня я сделал выбор. Выбор, который может стоить мне жизни. Но отступать уже поздно. Я должен идти до конца. Должен узнать правду. И показать ее миру.

А потом? Потом будет видно. Если я доживу до этого «потом».

Глава 4: Первые шаги

У страха глаза не просто велики – они огромны, всевидящи и обладают способностью обнаруживать опасность даже там, где ее нет. После разговора с Алиной я осознаю, что начинаю видеть потенциальную угрозу во всем: в прохожем, который слишком долго смотрит в мою сторону; в автомобиле, который уже второй раз проезжает мимо моего дома; в странном щелчке в телефонной трубке, который может быть признаком прослушки, а может – обычным техническим сбоем.

Паранойя? Несомненно. Но в моей ситуации паранойя – это не психическое расстройство, а вполне рациональная стратегия выживания.

Перед встречей с Алиной я решаю перестраховаться. Вызываю такси до соседнего дома, потом перехожу улицу и беру другое такси до торгового центра. Там меняю куртку на толстовку, которую специально взял с собой, надеваю кепку и солнцезащитные очки. Оставляю свой основной телефон в камере хранения и достаю запасной – простую «звонилку» без выхода в интернет и без привязки к моим аккаунтам. Затем беру третье такси до станции метро, проезжаю одну остановку, выхожу и иду пешком еще пару кварталов.

Это кажется избыточным, и, возможно, так оно и есть. Но лучше выглядеть параноиком, чем оказаться в багажнике чьей-то машины.

Кафе «Белый кролик» – маленькое заведение на Пятницкой, стилизованное под викторианскую Англию. Здесь темно даже днем, играет тихая джазовая музыка, официанты ненавязчивы, а столики расположены так, что можно говорить, не опасаясь быть подслушанным. Идеальное место для конспиративной встречи.

Я прихожу на пятнадцать минут раньше, сажусь за столик в самом дальнем углу, заказываю чай и изучаю зал. Посетителей мало: пара студентов с ноутбуками, компания офисных работников, празднующих что-то, пожилая женщина с книгой. Никто не выглядит подозрительно, но это ничего не значит. Профессионалы умеют быть незаметными.

Ровно в назначенное время открывается дверь, и входит Алина. На ней темные джинсы, простой свитер и бейсболка – одежда, в которой легко затеряться в толпе. Она оглядывает зал, замечает меня и идет к моему столику.

– Ты чист? – первое, что она спрашивает, садясь напротив.

– В смысле? – не понимаю я.

– Тебя не вели? За тобой не следили? – она говорит тихо, наклонившись ко мне.

– Думаю, нет, – отвечаю я. – Я принял меры предосторожности.

– Хорошо, – она кивает и немного расслабляется. – Потому что за мной следят. Точнее, следили до сегодняшнего утра. Я думаю, это люди Савельева.

– Почему ты так решила? – спрашиваю я.

– Видела одного из них раньше, в офисе у Виктора Андреевича, – отвечает она. – Он из службы безопасности холдинга. Я уверена, что Савельев приставил ко мне слежку после смерти Павла Александровича.

– Зачем? – я наклоняюсь ближе. – Он опасается, что ты что-то знаешь?

– Возможно, – Алина пожимает плечами. – Или просто подстраховывается. Савельев всегда был параноиком. А теперь, после… того, что случилось, он наверняка на взводе.

Я смотрю ей прямо в глаза:

– Алина, ты знаешь, что это не был несчастный случай, верно?

Она долго молчит, изучая меня взглядом. Потом тихо говорит:

– Знаю. Я не видела, что произошло, но я достаточно хорошо знала Павла Александровича, чтобы понимать: он никогда бы не оступился и не упал с балкона. Он боялся высоты и всегда держался подальше от перил.

– Ты думаешь, это Савельев? – спрашиваю я прямо.

– А у тебя есть доказательства? – она отвечает вопросом на вопрос.

Момент истины. Сказать ей про видео или нет? Если она работает на Савельева, это может стоить мне жизни. Если нет – она может стать ценным союзником.

– Предположим, что есть, – говорю я осторожно. – Но прежде чем я что-то тебе покажу, я хочу знать больше. О Тимофееве, о Савельеве, о конфликте между ними.

– Ты ведешь расследование? – она приподнимает бровь. – Думаешь, это безопасно?

– Думаю, это единственный способ обезопасить себя, – отвечаю я. – Если у меня будет достаточно информации, и эта информация станет достоянием общественности, Савельеву будет сложнее заткнуть мне рот.

Алина задумчиво смотрит на меня:

– Логично. Но опасно. Очень опасно. Ты понимаешь, с кем имеешь дело? Савельев – это не просто богатый бизнесмен. У него связи в спецслужбах, в правительстве, в криминальном мире. Он может уничтожить человека, даже не прибегая к физическому устранению.

– Тем не менее, я решил рискнуть, – говорю я твердо. – И мне нужна твоя помощь.

– Почему я должна тебе помогать? – спрашивает Алина. – Я в такой же опасности, как и ты. Возможно, даже в большей. Я работала с Павлом Александровичем, знаю его дела изнутри. Если Савельев решит, что я представляю угрозу…

– Именно поэтому ты и должна мне помочь, – перебиваю я. – Если мы будем действовать вместе, у нас будет больше шансов. Информация – наша единственная защита. И у тебя ее гораздо больше, чем у меня.

Алина молчит, обдумывая мои слова. Потом спрашивает:

– Что именно ты хочешь знать?

– Всё, – отвечаю я. – О бизнесе Тимофеева. О его отношениях с Савельевым. О конфликте между ними. О какой-то сделке с американцами, которая, похоже, и стала причиной ссоры.

Алина удивленно смотрит на меня:

– Откуда ты знаешь про американцев?

– Слышал обрывок разговора на вечеринке, – отвечаю я уклончиво. – Савельев обсуждал что-то с двумя иностранцами, судя по акценту – американцами. Что-то о долях в каком-то проекте.

Алина задумчиво кивает:

– Да, это часть истории. Но только часть. Всё гораздо сложнее и… грязнее.

– Я слушаю, – говорю я, подавшись вперед.

Алина оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никто не подслушивает, потом начинает говорить тихим голосом:

– Павел Александрович и Виктор Андреевич были партнерами с девяностых. Вместе начинали, вместе строили бизнес. Сначала это был банк, потом – инвестиционный фонд, потом – медиахолдинг и еще куча активов. Но в последние годы их пути начали расходиться.

– В чем именно? – спрашиваю я.

– В подходах к бизнесу, в стратегии развития, в отношениях с властью, – отвечает Алина. – Савельев оставался человеком старой формации: все решают связи, административный ресурс, иногда – давление и запугивание. Павел Александрович хотел идти другим путем. Он видел, что мир меняется, что будущее за технологиями, за глобальными проектами, за открытостью. Он начал инвестировать в IT-стартапы, в зеленую энергетику, в образовательные проекты. И всё больше его интересов было связано с Западом.

– А Савельеву это не нравилось? – уточняю я.

– Мягко говоря, – Алина усмехается. – Он считал это предательством. Особенно после 2014 года, когда отношения с Западом испортились. Для Савельева это было принципиально: бизнес должен быть «патриотичным», работать в интересах государства. А Павел Александрович считал, что бизнес должен быть просто бизнесом, без идеологии.

– И что стало последней каплей? – спрашиваю я. – Что за сделка с американцами?

– Технологический стартап, – отвечает Алина. – Компания, которая разрабатывает новый тип батарей для электромобилей. Прорывная технология, потенциально – миллиарды долларов. Павел Александрович был основным инвестором. И он решил продать контрольный пакет американской корпорации. Не просто так, конечно. Взамен – выход на глобальный рынок, доступ к технологиям, возможность стать частью международной бизнес-элиты.

– А Савельев был против? – догадываюсь я.

– Категорически, – кивает Алина. – Он считал, что такие технологии должны оставаться в России. Что это вопрос национальной безопасности. Но дело не только в патриотизме. Была и личная заинтересованность. У Савельева есть доля в нефтяном бизнесе. Электромобили – прямая угроза этому бизнесу. Чем быстрее развивается электротранспорт, тем меньше прибыли от нефти.

– Но разве у Савельева не было права вето? – спрашиваю я. – Если они партнеры…

– В том-то и дело, – Алина понижает голос еще сильнее. – Павел Александрович нашел способ обойти Савельева. Формально доля Савельева в этом конкретном проекте была меньше блокирующей. И Павел Александрович собирался использовать это, чтобы провести сделку без его согласия.

– И Савельев узнал об этом, – я начинаю понимать картину.

– Да, – кивает Алина. – Узнал буквально за несколько дней до вечеринки. И был в ярости. Он чувствовал себя преданным. Они столько лет были партнерами, а тут такой финт. Но самое страшное для Савельева было не это. А то, что сделка с американцами была лишь первым шагом. Павел Александрович планировал полностью выйти из всех совместных проектов с Савельевым и перенести основную часть бизнеса на Запад.

– И это стоило ему жизни, – говорю я.

– Похоже на то, – Алина грустно кивает. – Но доказательств нет. И не будет. Савельев слишком влиятелен, слишком хорошо защищен. Полиция, прокуратура, суды – везде у него свои люди. Даже если кто-то что-то и видел… – она внимательно смотрит на меня, – это вряд ли поможет.

– А если были свидетели? – я решаю прощупать почву. – Если кто-то видел, как всё произошло, и, возможно, даже снял на видео?

Алина бледнеет:

– Ты… ты что-то видел?

– Предположим, – говорю я осторожно. – Предположим, я был на балконе и видел, как Савельев и Тимофеев ссорились. Как Савельев толкнул Тимофеева к перилам. Как перила не выдержали, и Тимофеев упал. И предположим, что у меня есть видеозапись всего этого. Что бы ты посоветовала мне делать с такой записью?

Алина долго молчит, потом говорит очень тихо:

– Уничтожить. Немедленно. И бежать из страны. Как можно дальше и как можно быстрее.

– Почему? – спрашиваю я, хотя догадываюсь об ответе.

– Потому что такая запись – это смертный приговор для ее владельца, – отвечает Алина. – Савельев не остановится ни перед чем, чтобы заполучить ее. И уничтожить всех, кто о ней знает.

– А если сделать ее достоянием общественности? – предлагаю я. – Выложить в сеть, отправить в СМИ?

– Бесполезно, – Алина качает головой. – Видео объявят фейком. Эксперты, купленные Савельевым, подтвердят, что это монтаж. Ролик заблокируют во всех российских соцсетях и на видеохостингах. А тебя всё равно найдут и… – она не договаривает.

– Должен же быть способ, – говорю я упрямо. – Способ использовать эту информацию, чтобы защитить себя и наказать виновного.

– Наивно, – Алина грустно улыбается. – Такие люди, как Савельев, не получают наказания. Они слишком богаты, слишком влиятельны, слишком хорошо защищены. Единственное, что ты можешь сделать, – это спасти свою жизнь. И то не факт, что получится.

– Я не собираюсь бежать, – говорю я твердо. – И не собираюсь уничтожать видео. Это моя страховка. Единственное, что удерживает Савельева от того, чтобы избавиться от меня прямо сейчас.

– Он не знает, что у тебя есть видео, – напоминает Алина.

– Но подозревает, – отвечаю я. – Иначе зачем ФСБ интересоваться мной? Кстати, ты знаешь офицера по фамилии Корнеев? Сергей Валентинович?

Алина вздрагивает:

– Знаю. Он… он был у меня сегодня утром. Задавал вопросы о Павле Александровиче, о вечеринке, о Савельеве. Очень… внимательный человек.

– Он на стороне Савельева? – спрашиваю я прямо.

– Не думаю, – Алина задумывается. – Корнеев – человек старой школы. Принципиальный, по-своему честный. Он из тех офицеров, которые действительно верят, что служат стране, а не конкретным людям. Но… у него есть начальство. И это начальство может быть на стороне Савельева.

– Ты ему что-нибудь рассказала? – интересуюсь я. – О конфликте, о сделке с американцами?

– Только в общих чертах, – отвечает Алина. – Я была осторожна. Сказала, что знаю о деловых разногласиях между Павлом Александровичем и Савельевым, но не вдавалась в детали. Сказала, что не была свидетелем падения и не могу комментировать обстоятельства смерти.

– И он поверил? – спрашиваю я.

– Не знаю, – Алина пожимает плечами. – Корнеев умеет скрывать свои мысли. Но он дал мне свою визитку и сказал звонить, если вспомню что-то важное. И еще… – она делает паузу, – он спрашивал о тебе.

– Обо мне? – я напрягаюсь. – Что именно?

– Знаю ли я тебя, общались ли мы на вечеринке, не заметила ли я чего-нибудь необычного в твоем поведении, – перечисляет Алина. – Я сказала, что мы немного поговорили в начале вечера, но потом я тебя не видела. Что ты показался мне обычным блогером, охотящимся за контентом для своей аудитории.

– Спасибо, – я киваю. – Хорошо, что ты не сказала ему о нашей сегодняшней встрече.

– Пока не сказала, – уточняет Алина. – Но если он спросит напрямую, я не буду лгать. Это может быть опасно.

– Понимаю, – соглашаюсь я. – Слушай, а что будет с компанией Тимофеева теперь? Кто унаследует его долю?

– Формально – его жена, Лариса Владимировна, – отвечает Алина. – Но она никогда не интересовалась бизнесом. Скорее всего, будет управлять через доверенных лиц. Или продаст свою долю. И я почти уверена, что Савельев сделает всё, чтобы выкупить ее.

– И тогда он получит полный контроль над всеми активами, – догадываюсь я. – Включая тот самый технологический стартап.

– Именно, – кивает Алина. – И сделка с американцами не состоится. По крайней мере, не на тех условиях, которые планировал Павел Александрович.

– А сами американцы? – спрашиваю я. – Они так просто отступятся?

– Вряд ли, – Алина качает головой. – Они слишком заинтересованы в этой технологии. Но Савельев будет торговаться с позиции силы. И, скорее всего, выторгует себе гораздо большую долю и более выгодные условия.

– То есть, в конечном счете, он выиграет от смерти Тимофеева, – подвожу итог я.

– Выиграет многократно, – подтверждает Алина. – Деньги, власть, влияние. Всё то, что должно было достаться Павлу Александровичу, теперь будет у Савельева. Классический мотив для убийства.

– Который никто не будет расследовать, – добавляю я мрачно.

– Именно, – Алина смотрит на меня внимательно. – Теперь ты понимаешь, почему я советую тебе бежать? Ты ввязался в игру, где ставки слишком высоки. Миллиарды долларов, влияние в высших эшелонах власти, международные связи. Савельев не пожалеет никаких средств, чтобы устранить угрозу. А ты для него – угроза.

– Я понимаю риски, – говорю я. – Но я всё равно хочу продолжить расследование. И мне нужна твоя помощь.

– Чем я могу помочь? – спрашивает Алина. – У меня нет доступа к документам компании – Савельев заблокировал мой пропуск сразу после смерти Павла Александровича. У меня нет связей в правоохранительных органах. У меня нет…

– У тебя есть знания, – перебиваю я. – Ты знаешь бизнес Тимофеева изнутри. Знаешь ключевых людей, процессы, документы. Можешь указать, где искать доказательства мотива Савельева. Кто мог быть свидетелем конфликта между ними. Кто мог слышать угрозы.

– А что я получу взамен? – спрашивает Алина прямо. – Помогая тебе, я рискую жизнью. Что ты можешь мне предложить?

– Защиту, – отвечаю я. – Ту же, что и для себя. Информация – наше оружие и наша броня. Чем больше людей будут знать правду, тем сложнее будет Савельеву заставить нас замолчать.

– Наивно, – повторяет Алина. – Но… – она делает паузу, – возможно, это лучший из плохих вариантов. По крайней мере, лучше, чем просто ждать, когда за мной придут.

– Значит, ты согласна? – я не могу скрыть облегчения.

– Согласна, – кивает Алина. – Но с условием: мы действуем предельно осторожно. Никаких прямых контактов с Савельевым или его людьми. Никаких публичных заявлений, пока у нас не будет достаточно доказательств. И главное – копии всех материалов должны храниться в надежном месте, с инструкцией опубликовать их, если с нами что-то случится.

– Договорились, – я протягиваю ей руку. – Партнеры?

– Партнеры, – она пожимает мою руку. – И да поможет нам Бог.

Мы еще какое-то время обсуждаем детали. Алина рассказывает о структуре бизнеса Тимофеева, о ключевых фигурах в его окружении, о документах, которые могли бы подтвердить мотив Савельева. Упоминает несколько имен людей, которые могли знать о конфликте между партнерами.

– Особенно интересен Михаил Дорнов, – говорит Алина. – Финансовый директор. Он был в курсе всех сделок, включая переговоры с американцами. И он не в восторге от Савельева. Если кто-то и может предоставить документальные доказательства мотива, то это он.

– Ты можешь организовать встречу с ним? – спрашиваю я.

– Попробую, – кивает Алина. – Но не уверена, что он согласится. Дорнов – осторожный человек. И у него семья, дети. Он не захочет рисковать их безопасностью.

– Понимаю, – говорю я. – Но попытаться стоит. А что с женой Тимофеева? Ларисой? Она может что-то знать о конфликте?

– Сомневаюсь, – Алина качает головой. – Павел Александрович редко обсуждал с ней деловые вопросы. Для него Лариса была скорее… декоративным элементом. Красивая жена для выхода в свет, хозяйка дома, организатор приемов. Но не деловой партнер.

– А личная жизнь? – интересуюсь я. – У них были проблемы?

– Брак по расчету, – пожимает плечами Алина. – Он давал ей статус и деньги, она ему – презентабельный вид и светские связи. Оба, насколько я знаю, имели романы на стороне. Но внешне поддерживали образ идеальной пары.

– И кто был последним увлечением Ларисы? – спрашиваю я, вспоминая молодого человека, с которым видел ее в саду.

– Не знаю имени, – отвечает Алина. – Какой-то молодой художник. Но не думаю, что это имеет отношение к делу. Савельев – вот главная фигура.

– Согласен, – киваю я. – Но нужно изучить все возможные версии. Вдруг Лариса как-то связана с Савельевым? Вдруг они действовали заодно?

– Сомневаюсь, – Алина морщится. – Лариса и Савельев недолюбливали друг друга. Она считала его грубым и неотесанным, он ее – пустышкой и транжирой. Но, конечно, проверить стоит.

Мы заканчиваем разговор, договариваясь о следующей встрече через два дня. За это время Алина попытается связаться с Дорновым и собрать больше информации о планах Савельева по поглощению активов Тимофеева.

– Будь осторожен, – говорит она на прощание. – Не пользуйся своим основным телефоном для связи со мной. Не приходи домой, если заметишь что-то подозрительное. И… – она делает паузу, – береги видео. Это твоя единственная страховка.

Мы расходимся разными путями. Я снова принимаю меры предосторожности: меняю несколько видов транспорта, проверяю, нет ли слежки, звоню Вере только с запасного телефона и только чтобы договориться о встрече в нейтральном месте.

Мы встречаемся с ней в небольшом кафе в районе Таганки. Вера выглядит уставшей, но возбужденной.

– Я кое-что нашла, – говорит она, как только мы садимся за столик. – В открытых источниках. Информация о бизнесе Тимофеева, о его партнерстве с Савельевым, о проектах в сфере новых технологий.

Она показывает мне свой ноутбук с открытыми вкладками статей в деловых изданиях, интервью, аналитическими отчетами.

– Особенно интересно вот это, – Вера указывает на статью в Forbes. – Интервью с Тимофеевым, датированное прошлым месяцем. Он рассказывает о планах по выходу на международный рынок, о переговорах с американскими инвесторами. И вот здесь, смотри, – она прокручивает страницу, – он говорит о «переформатировании некоторых партнерских отношений в связи с новой стратегией развития». Явный намек на разрыв с Савельевым.

– Отлично, – киваю я. – Это подтверждает слова Алины о конфликте и о сделке с американцами. Что еще?

– Вот здесь, – Вера открывает другую вкладку, – аналитическая статья о медиахолдинге Савельева. Упоминается, что у него есть доли в нефтяном бизнесе, в том числе через офшорные компании. И что он активно лоббирует интересы традиционной энергетики, выступая против государственной поддержки альтернативных источников энергии и электротранспорта.

– Мотив, – говорю я. – Савельев боялся, что технологии Тимофеева подорвут его нефтяной бизнес.

– Именно, – кивает Вера. – А вот здесь, – она открывает третью вкладку, – информация о том самом технологическом стартапе. Компания называется «NeoCell». Они разрабатывают новый тип аккумуляторов для электромобилей: более емкие, быстрее заряжающиеся, с более длительным сроком службы. Потенциально – революция на рынке электротранспорта.

– И Тимофеев был основным инвестором, – догадываюсь я.

– Да, – подтверждает Вера. – Через свой инвестиционный фонд «Т-Инвест» он владел 65% акций. Еще 20% принадлежат основателям – группе ученых из Новосибирска. А вот оставшиеся 15% – интересный момент. Они распределены между несколькими миноритарными акционерами, включая структуры, связанные с Савельевым. То есть, у Савельева была доля, но недостаточная, чтобы блокировать решения.

– И Тимофеев собирался продать контрольный пакет американцам, обойдя Савельева, – подвожу итог я. – Это стало последней каплей.

– Похоже на то, – соглашается Вера. – И знаешь, что самое интересное? Я нашла упоминание о том, что финальная встреча с американскими инвесторами должна была состояться на следующий день после той самой вечеринки. То есть, Савельев убил Тимофеева буквально за несколько часов до сделки, которая могла изменить расклад сил.

– Идеальное время для преступления, – киваю я. – Хороший мотив, хорошая возможность. Всё сходится.

– Да, но… – Вера делает паузу, – одного мотива недостаточно. Нам нужны более конкретные доказательства. Документы, свидетельские показания, что-то, что подтвердит, что Савельев действительно собирался помешать сделке любой ценой.

– Алина говорила о финансовом директоре, Дорнове, – вспоминаю я. – Он мог бы предоставить документы. И она попытается организовать встречу с ним.

– Хорошо, – кивает Вера. – Что еще она рассказала?

Я передаю основные моменты нашего разговора с Алиной: о структуре бизнеса Тимофеева, о конфликте с Савельевым, о предстоящей сделке с американцами, о планах Савельева по поглощению активов Тимофеева.

– Думаешь, ей можно доверять? – спрашивает Вера с сомнением.

– Не уверен, – честно отвечаю я. – Но пока у меня нет причин ей не верить. Её рассказ согласуется с тем, что мы нашли в открытых источниках. И она, похоже, действительно боится Савельева.

– Может быть, это притворство, – предполагает Вера. – Может быть, она работает на Савельева и пытается выяснить, что именно тебе известно и какие у тебя есть доказательства.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Поэтому я не показал ей видео. Только намекнул, что оно у меня есть. Буду осторожен в общении с ней.

– А этот офицер ФСБ, Корнеев? – Вера меняет тему. – Ты думаешь, он на стороне Савельева?

– Не знаю, – я качаю головой. – Алина говорит, что он человек принципиальный, служит не людям, а государству. Но его начальство может быть на стороне Савельева. В любом случае, нужно быть осторожным и с ним.

– И что теперь? – спрашивает Вера. – Какой наш следующий шаг?

– Нужно найти журналиста, – говорю я после паузы. – Кого-то, кто специализируется на деловых расследованиях. Кого-то с репутацией и связями в медиа. Нам нужен человек, который поможет придать огласке всё, что мы найдем.

– У меня есть на примете один человек, – говорит Вера. – Антон Владимиров из «Новой газеты». Он делал несколько громких расследований о коррупции в высших эшелонах власти. У него репутация неподкупного журналиста.

– Свяжись с ним, – киваю я. – Но будь осторожна. Не рассказывай всего, не упоминай видео. Просто прощупай почву: был бы он заинтересован в расследовании обстоятельств смерти Тимофеева?

– Хорошо, – соглашается Вера. – Еще что-нибудь?

– Да, – я задумываюсь. – Нужно больше узнать о самом Савельеве. О его бизнесе, о его связях в правительстве и спецслужбах, о его криминальных контактах, если таковые имеются. Чем больше мы будем знать о нем, тем лучше сможем предсказывать его действия.

– Я займусь этим, – кивает Вера. – А ты?

– А я попробую найти тех самых американцев, – отвечаю я. – Если они действительно собирались заключить сделку с Тимофеевым, они должны быть в Москве. И они могут многое рассказать о конфликте с Савельевым.

– Как ты их найдешь? – спрашивает Вера с сомнением.

– Начну с названия компании, – говорю я. – Алина упоминала, что это крупная технологическая корпорация, заинтересованная в разработках «NeoCell». Наверняка они остановились в одном из дорогих отелей. Можно проверить «Ритц-Карлтон», «Балчуг Кемпински», «Four Seasons». У меня есть знакомые в нескольких из них, могу попробовать узнать.

– Рискованно, – замечает Вера. – Если Савельев следит за тобой, он может заметить твой интерес к американцам.

– Поэтому я буду действовать через посредников, – отвечаю я. – Не напрямую. И не буду использовать свой основной телефон или email.

Мы еще какое-то время обсуждаем детали, потом расходимся. Вера отправляется домой – искать информацию о Савельеве и связываться с журналистом. Я же решаю начать поиски американцев.

Первым делом звоню своему знакомому Диме, который работает консьержем в «Ритц-Карлтоне». Использую запасной телефон и не называю своего имени – Дима узнает меня по голосу.

– Слушай, мне нужна информация, – говорю я после приветствий. – Об американских бизнесменах, которые могли остановиться у вас в отеле. Представители крупной технологической компании, интересуются инновациями в сфере электротранспорта.

– Хм, – Дима задумывается. – Вообще-то, есть такие. Трое американцев из «GreenTech Industries». Прибыли три дня назад, забронировали номера на неделю. Но ходят слухи, что они собираются уезжать раньше. Что-то о срыве важных переговоров.

– «GreenTech Industries», – повторяю я. – Крупная компания?

– Одна из крупнейших в сфере зеленых технологий, – отвечает Дима. – Производят компоненты для электромобилей, солнечные панели, системы хранения энергии. Миллиарды долларов капитализации.

– Идеально, – говорю я. – Мне нужно с ними встретиться. Можешь помочь?

– Не знаю, – Дима колеблется. – Они не очень общительны. И постоянно в окружении охраны. После того, что случилось с их российским партнером…

– С Тимофеевым? – уточняю я.

– Да, – подтверждает Дима. – Они должны были встретиться с ним на следующий день после его смерти. Подписать какое-то важное соглашение. Теперь всё сорвалось, и они в бешенстве.

– Тем более мне нужно с ними поговорить, – настаиваю я. – Это важно. Очень важно.

– Ладно, – сдается Дима. – Я могу передать им записку. Но не гарантирую, что они согласятся на встречу.

– Спасибо, – говорю я с облегчением. – Передай, что у меня есть информация о том, что случилось с Тимофеевым. Информация, которая может представлять для них интерес. И что я готов встретиться в любом удобном для них месте.

– Хорошо, – соглашается Дима. – Но будь осторожен. Вокруг этой истории слишком много странного. И слишком много серьезных людей проявляют к ней интерес.

– Я буду осторожен, – обещаю я. – И спасибо за помощь.

Завершив разговор, я решаю не возвращаться домой. Слишком рискованно. Вместо этого еду в небольшой отель на окраине Москвы, где регистрируюсь под чужим именем, расплачиваясь наличными. Это не самое комфортное место, но зато безопасное. По крайней мере, на ближайшее время.

В номере я проверяю новости. Смерть Тимофеева всё еще в топе, но теперь появились новые детали: официальное заключение экспертизы, подтверждающее версию о несчастном случае; комментарии «источников, близких к следствию», утверждающих, что Тимофеев был нетрезв; заявление пресс-службы Следственного комитета о том, что проверка не выявила признаков криминального характера смерти.

Всё идет по плану Савельева. Официальная версия утверждается, альтернативные точки зрения маргинализируются. Скоро эта история уйдет из новостей, и все забудут о Павле Тимофееве. Все, кроме меня.

Я пересматриваю видео убийства. В темноте и при не самом лучшем качестве съемки детали различимы не очень хорошо, но основное видно: двое мужчин на балконе, спор, толчок, падение. Это не стопроцентное доказательство умышленного убийства – можно утверждать, что Савельев просто оттолкнул Тимофеева в пылу ссоры, не желая его смерти. Но это точно не несчастный случай. И в сочетании с мотивом, с конфликтом из-за сделки, с выгодой, которую получает Савельев от смерти партнера – картина становится очень убедительной.

Но убедит ли она других? Особенно тех, кто имеет власть и возможность привлечь Савельева к ответственности? Сомневаюсь. Слишком много денег, слишком много влияния на кону. Савельев наверняка подстраховался, заручившись поддержкой нужных людей.

Моя единственная надежда – общественное мнение. Если история станет достоянием гласности, если достаточно людей узнают правду, возможно, это создаст давление на власти. Заставит их хотя бы провести настоящее расследование, а не формальную проверку.

Но для этого мне нужны более весомые доказательства. Видео – это хорошо, но недостаточно. Нужны документы, подтверждающие мотив. Свидетельские показания. Что-то, что нельзя будет просто так отмести как фейк или ошибку.

И я намерен это найти. Даже если для этого придется заглянуть в самые темные уголки империи Савельева. Даже если это будет стоить мне жизни.

Потому что теперь это уже не просто погоня за сенсацией. Это вопрос справедливости. И, возможно, моего собственного выживания.

Глава 5: Наживка

Проснувшись в безликом гостиничном номере, я не сразу понимаю, где нахожусь. Несколько секунд смотрю в потолок, пытаясь собрать реальность по кусочкам, как разбитую вазу. Вечеринка. Тимофеев. Балкон. Савельев. Видео. Угроза. Бегство.

Всё это кажется сюжетом какого-то триллера, а не моей жизнью. Я ведь просто блогер, который делает скандальные видео о жизни элиты. Я не журналист-расследователь, не частный детектив, не борец с системой. Кто я такой, чтобы бросать вызов человеку уровня Савельева?

Но выбора нет. Я уже втянут в эту историю по самые уши. И единственный способ выбраться – идти вперед. Найти доказательства, сделать их публичными, заставить систему работать.

Проверяю запасной телефон. Два сообщения: одно от Веры, второе от Димы из «Ритц-Карлтона».

Вера пишет: «Связалась с журналистом. Заинтересовался. Хочет встретиться. Детали при личном контакте».

Дима сообщает: «Передал записку. Они согласны на встречу. Сегодня, 14:00, лобби-бар отеля. Спрашивай мистера Джонсона».

Отлично. Две хорошие новости с утра. Может, удача начинает поворачиваться ко мне лицом?

Принимаю душ, бреюсь, одеваюсь. Выбираю максимально неприметный образ: серые брюки, темно-синий свитер, простая куртка. Никаких ярких деталей, никаких дизайнерских вещей. Мне нужно быть невидимкой.

Выхожу из отеля через черный ход, сначала иду пешком, потом ловлю такси до метро. В метро проезжаю пару остановок, выхожу, снова беру такси. Всё это время внимательно слежу, нет ли «хвоста». Вроде бы чисто, но в этом никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Профессионалы умеют оставаться незаметными.

Встречаюсь с Верой в маленьком кафе недалеко от Чистых прудов. Она выглядит уставшей, но возбужденной.

– Журналист согласился помочь, – говорит она, как только мы садимся. – Антон Владимиров. Он заинтересовался историей. Особенно после того, как я намекнула, что у нас есть доказательства, опровергающие версию о несчастном случае.

– Ты не сказала ему про видео? – спрашиваю я с тревогой.

– Нет, конечно, – Вера качает головой. – Только намекнула, что у нас есть что-то существенное. Он хочет встретиться лично. Сегодня вечером, в 19:00, в редакции «Новой газеты».

– Хорошо, – киваю я. – Я постараюсь успеть. Сначала у меня встреча с американцами в «Ритц-Карлтоне». Они согласились поговорить.

– Думаешь, они что-то знают? – спрашивает Вера.

– Они должны были встретиться с Тимофеевым на следующий день после его смерти, – отвечаю я. – Подписать соглашение о сделке, которая стала причиной конфликта с Савельевым. Они наверняка знают о противостоянии между партнерами. И, возможно, имеют какие-то документы, подтверждающие намерения Тимофеева по продаже доли в «NeoCell».

– Будь осторожен, – предупреждает Вера. – «Ритц-Карлтон» – это центр города, люди Савельева могут тебя там заметить.

– Я буду предельно осторожен, – обещаю я. – Войду через служебный вход, Дима поможет. И буду следить, чтобы за мной никто не шел.

– Хорошо, – кивает Вера. – Что еще я могу сделать?

– Продолжай искать информацию о Савельеве, – говорю я. – Особенно о его связях в правоохранительных органах и спецслужбах. Нам нужно знать, на кого он может рассчитывать, если дело дойдет до открытого противостояния.

– Уже нашла кое-что, – Вера достает ноутбук. – Савельев спонсирует фонд поддержки ветеранов спецслужб «Щит». Формально это благотворительная организация, которая помогает бывшим сотрудникам ФСБ, ГРУ и других спецслужб. Но фактически это сеть влияния. Многие из этих «ветеранов» до сих пор имеют связи с действующими сотрудниками. А некоторые сами продолжают работать в органах, просто неофициально.

– Интересно, – я рассматриваю открытую на ноутбуке страницу фонда. – Кто руководит этим фондом?

– Некто Андрей Петрович Громов, – отвечает Вера. – Бывший полковник ФСБ. По слухам, был куратором экономической безопасности в управлении «К». То есть, человек, который контролировал банковский сектор и крупный бизнес.

– Идеальный союзник для Савельева, – замечаю я. – С такими связями он может блокировать любое расследование, получать информацию о потенциальных угрозах, оказывать давление на неугодных.

– Именно, – кивает Вера. – И вот еще что: я нашла упоминание о том, что начальник службы безопасности Савельева, некто Денис Черных по кличке «Акула», раньше служил в спецназе ФСБ «Альфа». Специализировался на ликвидациях. Был уволен после какого-то скандала, детали которого засекречены.

– Профессиональный убийца на службе у Савельева, – я качаю головой. – Всё лучше и лучше.

– Но есть и хорошие новости, – продолжает Вера. – Я нашла информацию о конфликте внутри силовых структур. Группировка, связанная с Савельевым, конкурирует с другой группировкой, более ориентированной на технократов в правительстве. И эта вторая группа может быть заинтересована в ослаблении позиций Савельева.

– Думаешь, они могут нам помочь? – спрашиваю я с сомнением.

– Напрямую – вряд ли, – Вера качает головой. – Но если информация о причастности Савельева к убийству Тимофеева станет публичной, они могут использовать ее в своих интересах. И тогда Савельеву будет сложнее заблокировать расследование.

– Политические игры, – я усмехаюсь. – Никогда не думал, что окажусь их частью.

– Такова реальность современной России, – пожимает плечами Вера. – Всё решают не законы, а баланс сил между различными группировками. И наша задача – найти тех, кому выгодно падение Савельева.

– Согласен, – киваю я. – Продолжай копать в этом направлении. А я пойду на встречу с американцами. Может быть, они дадут нам еще какие-то зацепки.

Мы прощаемся, и я отправляюсь в «Ритц-Карлтон». Снова принимаю меры предосторожности: меняю несколько видов транспорта, проверяю, нет ли слежки. Наконец, звоню Диме и договариваюсь о встрече у служебного входа отеля.

Дима встречает меня в подсобном помещении и проводит через служебные коридоры в лобби-бар.

– Они ждут тебя там, – говорит он, указывая на столик в углу, где сидят двое мужчин в деловых костюмах. – Будь осторожен. За ними следят люди Савельева. И, возможно, не только его.

– Спасибо, – я благодарно киваю. – Я буду краток.

Подхожу к столику. Мужчины внимательно смотрят на меня. Одному около пятидесяти, с седеющими висками и внимательным взглядом. Второй моложе, лет тридцати пяти, спортивного телосложения.

– Мистер Джонсон? – обращаюсь я к старшему.

– Это я, – кивает он. – А вы, должно быть, тот самый блогер, который обещал интересную информацию о Павле Тимофееве.

– Да, – я сажусь напротив них. – Кирилл Максимов. Спасибо, что согласились встретиться.

– Не стоит благодарности, – отвечает Джонсон. – Мы заинтересованы во всём, что касается обстоятельств смерти мистера Тимофеева. Особенно учитывая, что наша сделка с ним теперь под угрозой.

– Вы собирались приобрести долю в компании «NeoCell», верно? – спрашиваю я прямо.

Джонсон удивленно поднимает бровь:

– Вы хорошо информированы. Да, наша компания, «GreenTech Industries», вела переговоры с мистером Тимофеевым о приобретении контрольного пакета акций «NeoCell». Мы должны были подписать соглашение на следующий день после его… несчастного случая.

Он делает паузу на словах «несчастный случай», давая понять, что сомневается в официальной версии.

– Это не был несчастный случай, – говорю я тихо, наклонившись к ним. – Это было убийство. И я могу это доказать.

Оба американца обмениваются взглядами. Младший что-то тихо говорит Джонсону, тот кивает.

– Мистер Максимов, – говорит Джонсон, – это очень серьезное заявление. У вас есть доказательства?

– Есть, – отвечаю я. – Но прежде чем я покажу их вам, я хотел бы узнать больше о вашей сделке с Тимофеевым. И о том, как в это был вовлечен Виктор Савельев.

Джонсон снова переглядывается с коллегой, потом кивает:

– Справедливо. Я расскажу вам то, что могу, не нарушая коммерческой тайны. Наша компания заинтересовалась разработками «NeoCell» около года назад. Их технология потенциально революционная – аккумуляторы, которые заряжаются в пять раз быстрее существующих и имеют вдвое большую емкость. Это может полностью изменить рынок электромобилей.

– И Тимофеев был основным инвестором, – добавляю я.

– Да, – подтверждает Джонсон. – Он вложил в проект около ста миллионов долларов за последние три года. Но для выхода на глобальный рынок этого недостаточно. Нужны гораздо большие инвестиции, доступ к производственным мощностям, международная дистрибуция. Всё это могли предоставить мы.

– А Савельев был против сделки, – я формулирую это как утверждение, а не вопрос.

– Категорически, – кивает Джонсон. – Он считал, что такие технологии должны оставаться под российским контролем. По крайней мере, так он аргументировал публично. Но мистер Тимофеев рассказал нам другую версию.

– Какую? – я подаюсь вперед.

– Что у Савельева есть личная заинтересованность в блокировании сделки, – отвечает Джонсон. – Он владеет долями в нефтяном бизнесе. И развитие электротранспорта напрямую угрожает его интересам. Кроме того, Тимофеев упоминал, что Савельев имеет связи с определенными политическими кругами, которые не заинтересованы в усилении западного влияния в российской экономике.

– И как Тимофеев собирался обойти возражения Савельева? – спрашиваю я.

– Используя юридическую лазейку, – объясняет Джонсон. – Доля Савельева в «NeoCell» составляла менее 20%. Согласно уставу компании, для блокирования решений нужно иметь не менее 25%. Так что формально Савельев не мог помешать сделке. Но мистер Тимофеев опасался, что его партнер может прибегнуть к… неформальным методам воздействия.

– И его опасения оправдались, – говорю я мрачно.

– Похоже на то, – Джонсон кивает. – Но у вас есть доказательства? Или это только предположения?

– У меня есть видео, – отвечаю я тихо. – Я был на той вечеринке. Вышел на балкон покурить и случайно стал свидетелем ссоры между Тимофеевым и Савельевым. Они спорили о сделке с вашей компанией. Савельев называл Тимофеева предателем. А потом… – я делаю паузу, – потом он толкнул его к перилам, которые не выдержали.

Оба американца смотрят на меня с шоком и недоверием.

– Вы записали это? – спрашивает младший, впервые подав голос.

– Да, – киваю я. – На телефон. Качество не идеальное – было темно, и я снимал издалека. Но основное видно: ссора, толчок, падение.

– И где сейчас это видео? – спрашивает Джонсон.

– В надежном месте, – отвечаю я уклончиво. – Я сделал несколько копий и оставил инструкции опубликовать их, если со мной что-то случится.

– Умно, – Джонсон одобрительно кивает. – Но что вы планируете делать с этим видео? Обратиться в полицию?

– Бесполезно, – я качаю головой. – Савельев контролирует слишком многих в правоохранительных органах. Видео «потеряется», а я получу проблемы. Нет, мой план – собрать больше доказательств, связаться с независимыми журналистами и сделать всё это публичным. Создать такой общественный резонанс, чтобы власти не могли просто проигнорировать дело.

– Рискованная стратегия, – замечает Джонсон. – Но, возможно, единственно возможная в данных обстоятельствах. Чем мы можем помочь?

– Информацией, – отвечаю я. – У вас должны быть документы, подтверждающие намерения Тимофеева по продаже доли в «NeoCell». Проекты соглашений, протоколы переговоров, электронная переписка. Всё, что доказывает, что сделка была реальной и готовилась к подписанию.

– У нас есть такие документы, – подтверждает Джонсон. – Но они конфиденциальны. Мы не можем просто так передать их вам.

– Я понимаю, – киваю я. – Но речь идет об убийстве. О том, чтобы привлечь к ответственности человека, который лишил жизни вашего делового партнера. И, кстати, сорвал важную для вашей компании сделку.

Джонсон задумчиво смотрит на меня:

– Вы правы. Но нам нужны гарантии, что эти документы будут использованы только по назначению. И что наша компания не пострадает от публичного скандала.

– Я могу дать вам слово, что документы будут использованы только для расследования убийства Тимофеева, – говорю я. – И что я сделаю всё возможное, чтобы ваша компания была представлена в положительном свете. Как партнер, который хотел инвестировать в российские технологии и способствовать их выходу на глобальный рынок.

Джонсон переглядывается с коллегой, они о чем-то тихо совещаются. Затем Джонсон кивает:

– Хорошо. Мы предоставим вам копии некоторых документов. Но не здесь и не сейчас. За нами следят, и мы не хотим подвергать вас опасности. Мой коллега, мистер Паркер, – он кивает на младшего американца, – свяжется с вами позже и передаст материалы.

– Спасибо, – я с облегчением выдыхаю. – Это очень поможет расследованию.

– Еще один момент, – добавляет Джонсон. – Мы всё еще заинтересованы в технологии «NeoCell». Если ваше расследование поможет блокировать попытки Савельева получить контроль над компанией, мы были бы… признательны.

– Понимаю, – киваю я. – У нас общие интересы в этом вопросе.

– Именно, – Джонсон слегка улыбается. – А теперь, думаю, вам лучше уйти. Люди Савельева наверняка уже заметили нашу встречу.

Я оглядываюсь и замечаю мужчину в черном костюме, который слишком внимательно изучает меню, периодически бросая взгляды в нашу сторону.

– Вы правы, – говорю я, вставая. – Спасибо за встречу. Буду ждать новостей от мистера Паркера.

Я быстро выхожу из бара и через служебные помещения покидаю отель. Снова принимаю меры предосторожности: меняю несколько видов транспорта, проверяю, нет ли слежки. Наконец, убедившись, что за мной никто не идет, направляюсь в редакцию «Новой газеты», где должна состояться встреча с журналистом Владимировым.

Редакция расположена в неприметном здании в центре Москвы. Я прохожу через пропускной пункт, где меня встречает Вера. Она выглядит возбужденной:

– Как прошла встреча с американцами?

– Продуктивно, – отвечаю я. – Они подтвердили информацию о сделке и о конфликте с Савельевым. И согласились предоставить документы, подтверждающие подготовку к сделке.

– Отлично, – Вера улыбается. – Владимиров ждет нас. Он очень заинтересовался историей.

Мы поднимаемся на второй этаж и входим в небольшой кабинет. За столом сидит мужчина лет сорока, с умными глазами и уставшим лицом человека, который видел слишком много грязи этого мира.

– Антон Владимиров, – представляется он, вставая и пожимая мне руку. – Наслышан о вас, Кирилл. Ваши видео о жизни элиты довольно популярны.

– Спасибо, – киваю я. – Но сегодня речь пойдет о чем-то гораздо более серьезном, чем мои обычные блоги.

– Так я и понял из разговора с Верой, – Владимиров указывает на стулья. – Присаживайтесь и рассказывайте всё с самого начала.

Мы садимся, и я начинаю рассказ: о приглашении на вечеринку Тимофеева, о разговоре с ним, о случайно увиденной ссоре на балконе, о видео, которое мне удалось снять. Владимиров внимательно слушает, делая пометки в блокноте.

– И у вас есть это видео? – спрашивает он, когда я заканчиваю.

– Да, – киваю я. – Но оно не идеального качества. Было темно, и я снимал с расстояния.

– Можно взглянуть? – Владимиров подается вперед.

Я колеблюсь. Показать видео – значит раскрыть свой главный козырь. С другой стороны, без этого Владимиров может не поверить в серьезность моих обвинений.

– Хорошо, – решаюсь я. – Но с условием: вы не публикуете его без моего согласия. И не делаете копий.

– Договорились, – кивает Владимиров.

Я достаю телефон, нахожу видео и показываю журналисту. Он внимательно смотрит, несколько раз просит перемотать назад и посмотреть отдельные моменты еще раз.

– Да, это серьезно, – говорит он наконец. – На видео не очень четко видно лица, но общая картина ясна: ссора, толчок, падение. В сочетании с мотивом и другими обстоятельствами это очень убедительно. Но, – он делает паузу, – для публикации нам нужны более веские доказательства. Документы, свидетельские показания, что-то, что подтвердит наличие конфликта между Тимофеевым и Савельевым из-за сделки с американцами.

– Американцы обещали предоставить документы, – говорю я. – Проекты соглашений, протоколы переговоров, переписку. Всё, что подтверждает подготовку к сделке.

– Отлично, – Владимиров кивает. – Это будет хорошим подтверждением мотива. Но нам также нужны свидетельства людей, которые знали о конфликте изнутри. Кто-то из ближайшего окружения Тимофеева или Савельева.

– Я общался с Алиной Захаровой, PR-директором Тимофеева, – говорю я. – Она подтвердила наличие конфликта и рассказала о деталях. И она упомянула финансового директора, Михаила Дорнова, который был в курсе всех деталей сделки и мог бы предоставить документальные доказательства.

– Захарова… – Владимиров задумчиво постукивает ручкой по блокноту. – Я знаю эту фамилию. Она ведь раньше была моделью, верно? А потом получила образование в сфере PR и начала работать на Тимофеева.

– Да, всё верно, – подтверждаю я, немного удивленный его осведомленностью.

– Интересно, – Владимиров что-то записывает. – А вы проверяли ее прошлое? Особенно период, когда она была моделью?

– Нет, – я качаю головой. – А что там может быть интересного?

– Слухи, – Владимиров пожимает плечами. – Но в нашем деле иногда стоит проверять даже слухи. Особенно когда речь идет о людях из окружения таких фигур, как Тимофеев и Савельев.

– Какие слухи? – настаиваю я.

– Говорили, что у нее были связи с определенными кругами, – уклончиво отвечает Владимиров. – Высокопоставленные покровители, странные контракты за границей, внезапное возвращение в Россию после какого-то скандала в Милане. Ничего конкретного, просто шепотки в модельном бизнесе. Но я бы на вашем месте был осторожен в общении с ней. Проверьте ее историю, прежде чем полностью доверять.

– Хорошо, – киваю я, делая мысленную заметку. – Что касается Дорнова, Алина пытается организовать встречу с ним. Но он осторожен, у него семья, дети. Боится рисковать.

– Понимаю, – Владимиров кивает. – Я могу попробовать выйти на него через свои каналы. У меня есть контакты в финансовых кругах. Возможно, найдутся общие знакомые, которые помогут установить доверительный контакт.

– Это было бы очень полезно, – говорю я с облегчением. – Еще один момент: Алина упоминала, что Савельев будет пытаться выкупить долю вдовы Тимофеева в бизнесе. Если это произойдет, он получит полный контроль над всеми активами, включая «NeoCell».

– Логично, – Владимиров кивает. – Так он не только избавится от конкурента, но и получит его активы. Двойная выгода. Классический мотив для убийства.

– Именно, – подтверждаю я. – И, возможно, стоит поговорить с вдовой, Ларисой Тимофеевой. Она может знать больше, чем кажется на первый взгляд.

– Сомневаюсь, что она будет разговаривать с журналистом, – Владимиров качает головой. – Особенно сейчас, когда она в трауре. Но можно попробовать выйти на нее через общих знакомых. У меня есть контакты в светских кругах.

– Отлично, – я киваю. – Что еще нам нужно для публикации?

– Независимая экспертиза видео, – отвечает Владимиров. – Чтобы подтвердить его подлинность. Я знаю специалистов, которые могут это сделать конфиденциально. И желательно найти еще свидетелей с вечеринки, которые могли заметить что-то подозрительное: напряжение между Тимофеевым и Савельевым, их отсутствие в определенный момент, странное поведение Савельева после инцидента.

– Я могу составить список гостей, которых помню, – предлагаю я. – Может быть, вы сможете выйти на кого-то из них?

– Хорошая идея, – одобряет Владимиров. – Еще нам нужна информация о финансовых последствиях смерти Тимофеева. Как это повлияло на акции его компаний, кто выиграл, кто проиграл. Это поможет укрепить версию о мотиве.

Мы еще около часа обсуждаем детали будущего расследования, распределяем задачи, договариваемся о способах безопасной связи. Владимиров оказывается опытным профессионалом, который знает, как работать с деликатными темами и защищать свои источники.

– И последнее, – говорит он перед нашим уходом. – Я думаю, стоит сделать публичное заявление. Не о самом расследовании, а о том, что вы, Кирилл, обладаете некой информацией об обстоятельствах смерти Тимофеева. Это будет своего рода страховка. Если о вашей осведомленности будет известно публично, Савельеву будет сложнее избавиться от вас без лишнего шума.

– Разумно, – соглашаюсь я. – Но как именно это сделать?

– Опубликуйте пост в своем блоге, – предлагает Владимиров. – Достаточно провокационный, чтобы привлечь внимание, но без конкретных обвинений и доказательств. Намекните, что знаете больше, чем говорите публично. Это вызовет интерес и создаст информационный фон для будущих публикаций.

– Наживка, – понимаю я. – Выманить Савельева на контакт, заставить его нервничать и, возможно, совершить ошибку.

– Именно, – Владимиров кивает. – Но будьте готовы к последствиям. Такой пост привлечет внимание не только Савельева, но и правоохранительных органов, и других заинтересованных сторон.

– Я готов, – говорю твердо. – Хуже, чем сейчас, уже не будет. А это может дать нам преимущество.

Мы прощаемся с Владимировым и выходим из редакции. Уже на улице Вера спрашивает:

– Ты правда собираешься публиковать такой пост? Это очень рискованно.

– Да, – отвечаю я. – Владимиров прав: лучшая защита сейчас – это публичность. Если все будут знать, что я что-то знаю об обстоятельствах смерти Тимофеева, Савельеву будет сложнее заставить меня замолчать.

– А если он решит действовать радикально? – тревожится Вера. – Если решит, что проще устранить проблему физически?

– Для этого у меня есть страховка, – напоминаю я. – Копии видео в надежных местах, с инструкциями опубликовать их, если со мной что-то случится. Савельев достаточно умен, чтобы понимать: моя смерть только усилит подозрения и привлечет еще больше внимания к этой истории.

– Надеюсь, ты прав, – Вера не выглядит убежденной. – Когда ты собираешься публиковать пост?

– Сегодня вечером, – отвечаю я. – Чем раньше, тем лучше. Нужно опередить Савельева, пока он не начал действовать.

Мы расходимся, договорившись встретиться завтра для обсуждения реакции на пост. Я возвращаюсь в свой временный отель и начинаю работать над текстом. Это должен быть идеальный баланс: достаточно провокационный, чтобы привлечь внимание, но без конкретных обвинений, которые можно было бы оспорить в суде.

После нескольких часов работы текст готов. Я перечитываю его еще раз, вношу последние правки и публикую в своем блоге.

«СМЕРТЬ ОЛИГАРХА: ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Друзья, многие из вас знают, что я был на вечеринке в доме Павла Тимофеева в ночь его трагической гибели. С момента этого события прошло уже несколько дней, но я не мог заставить себя написать об этом. Слишком много эмоций, слишком много вопросов, слишком много странностей.

Официальная версия гласит: несчастный случай. Тимофеев якобы был нетрезв, вышел на балкон, облокотился на перила, которые не выдержали. Трагическая случайность.

Но так ли это?

Я не буду пока раскрывать всё, что мне известно. Скажу лишь, что официальная версия вызывает у меня серьезные сомнения. И вот почему:

Павел Тимофеев боялся высоты. Об этом знали все его близкие. Зачем человеку, боящемуся высоты, выходить на балкон второго этажа и опираться на перила?

За несколько дней до смерти Тимофеев говорил близким о важной сделке, которая должна была изменить его бизнес. Сделке, которая не всем нравилась. Особенно его давнему партнеру В.С. (думаю, многие поймут, о ком речь).

После смерти Тимофеева все его активы оказались под угрозой поглощения структурами того самого В.С. Выгодное совпадение, не правда ли?

Я продолжаю собирать информацию. И в ближайшее время планирую опубликовать результаты своего расследования. Если, конечно, мне дадут это сделать.

Кстати, на случай, если со мной что-то случится, я позаботился о том, чтобы вся имеющаяся у меня информация стала достоянием общественности. Так что некоторым людям стоит хорошенько подумать, прежде чем пытаться заставить меня замолчать.

Продолжение следует…»

Нажимаю кнопку «Опубликовать» и откидываюсь на спинку стула. Дело сделано. Наживка заброшена. Теперь остается ждать, кто на нее клюнет.

Я не жду долго. Уже через полчаса после публикации мой телефон начинает разрываться от уведомлений. Тысячи лайков, сотни репостов, десятки комментариев от журналистов с просьбой об интервью. Пост расходится по сети со скоростью лесного пожара.

И среди всего этого шума – одно сообщение, которое заставляет меня напрячься. С неизвестного номера: «Ты играешь с огнем, блогер. Встретимся завтра, 11:00, кафе «Коржик» на Петровке. Приходи один. ВС».

Виктор Савельев. Он клюнул на наживку быстрее, чем я ожидал. И теперь хочет встречи. Что ж, это именно то, чего я добивался. Но готов ли я к прямому столкновению с человеком, который убил своего партнера и не задумываясь избавится от меня, если сочтет угрозой?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Но я знаю, что не могу отступить. Слишком далеко зашел. Слишком многое поставлено на карту. И, возможно, эта встреча – мой единственный шанс получить информацию, которая поможет довести расследование до конца.

Отправляю короткий ответ: «Буду». И начинаю готовиться к самому опасному разговору в моей жизни.

Часть II: Погружение