Бестселлер 2025. Сборник номинантов одноименного конкурса

Эдуард Артюхов

Москва

Родился в Смоленске. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Ветеран труда, государственный советник юстиции 3 класса в отставке, Почетный работник прокуратуры Российской Федерации, поэт, прозаик, общественный деятель, член Московской городской организации Союза писателей России, член редакционного совета журнала «Невский Альманах». Поэтические сборники: «О главном, о любви, о вере», «О главном, о любви, о вере. Издание второе», «Богатыри», «Город, в котором живут ангелы», «Саратов – мой учитель и наставник». Составитель, редактор и автор литературно-поэтического сборника произведений ветеранов и работников органов прокуратуры Санкт-Петербурга «Души прекрасные порывы» (2011—2021). Победитель народного голосования и лауреат Международной премии «Русская премия – 2022», победитель и дипломант ряда поэтических конкурсов. Имеет награды за профессиональную и литературную деятельность.

Урок Деда,

двенадцатый и при жизни его последний

(из цикла Уроки Деда)

Двенадцатый. Если нумерация уроков Деда моего, предыдущих повествований, достаточно условная, то двенадцатого – определенная.

Урок этот моего Деда, к моему величайшему огорчению, оказался последним, когда был он живым учителем. Потом ещё были уроки, но уроки виртуальные, говоря современным языком. Уроки памяти от нем.

Всякий раз, когда в жизни вставала проблема, задача, требующая ответственного подхода и решения, задавался я двумя вопросами. Что бы сказал Дед? Как бы поступил мой Дед?

В мыслях моих появлялся ответ, причём, иногда, совершенно не тот, что я ожидал. Но именно он, принятый и воплощенный в реальности, оказывался тем самым, единственно правильным, единственно верным, оберегавшим от ошибки.

Открою сокровенную свою тайну. Став сам дедом, бывает задаю я два вопроса Деду. И он отвечает, как всегда. Кто-то скажет, что это – мистика, заблуждения, это мозг сам находит решение, интеллект срабатывает. А я думаю иначе. Видно Бог, принимая к Себе, чтоб не заскучали в Райском Его Царствии, определяет послушание, назначая ангелами-хранителями наших сродственников. И ведут они нас незримо по жизни, давая ответы на наши вопросы, оберегая от ошибок, грехов, тянущих во тьму. Не раз в жизни получал я духовную поддержку от Деда и Мамы. Видно Бог послушание дает тем, кто при жизни был ближе всего, любил больше всех. Это нельзя увидеть, потрогать, но можно ощутить сердцем, осознать разумом и принять с благодарностью. Жизнь же подтвердит правильность поступка результатом решения и действия.

Перебравшись из дедовского, отчего, родового дома с нежеланием, но по необходимости, и вернувшись в большой город Смоленск, по месту рождения, поступил я в первый класс школы, воплощая его наказ – учиться, хорошо учиться и учится хорошо и отлично. Усердно познавал я науки начальной школы. В те времена на наших тетрадках по математике, родной речи, родному языку и чистописанию ставили на обложке звёздочки и флажки наши учителя. Как правило, это был один учитель, учительница, которая вела нас все три класса начальной школы, а ей помогали профильные педагоги.

Нет, я их называть педагогами не могу, язык не поворачивается. Несмотря на то, что так именуется профессия. Как и мой родной Дед, были они Учителями. Взрослыми, помогающими нам овладеть знаниями, навыками (в первую очередь читать, писать, считать, думать, принимать решения и отвечать за себя, свои поступки, и многому другому…), понять и освоить человеческую мудрость, научиться быть человеком.

Была у меня великая цель – на каникулах, в гостях у Деда, доложить ему об успехах и показать тетради свои в подтверждение того. Флажки – это отметка «четыре» или «хорошо», звездочка – «пятёрка» или «отлично».

Не выбрасывал я свои тетради, полностью заполненные, со звездочками на передней обложке и редкими флажками среди звездочек. Складывал их аккуратно в ящик письменного стола, берег как сокровища. Должен их показать Деду. Обязан.

Наконец-то наступили долгожданные каникулы и поездка к Деду, как я думал, но позже узнал истину. От Смоленска до Вязьмы на поезде, пригородном дизеле или автобусе не так уж и долго. Время же это казалось мне вечностью. Прижимал я к груди свой школьный портфельчик с самыми дорогими сокровищами.

Трудно было скрыть радость и возбуждение детское перед предстоящей встречей с Дедом. Вот дом, Бабушка… Тороплюсь, там меня ждет мой любимый, родной Дед. Не понимал я тогда, почему меня не пускают сразу к нему. Почему нужно подождать, а тетради уже достал, да рвусь к нему в дальнюю комнату за печкой.

– Подожди, подожди, не кричи, не шуми. Дедушка на печи лежит, отдыхает. Ты тихонько к нему подойди, – успокаивала меня Мама, – тетради покажи и возвращайся. Он пусть лежит, отдыхает, не шуми…

Но как остановить меня, как унять трепет и радость? Нет, не унять их.

Из комнаты вышла Бабушка, кивнула Маме.

– Иди, он ждет, – почему-то тихо и со слезами на глазах сказала Мама.

Я летел, будто на крыльях. В комнате на лежанке самолично сложенной печи сидел мой Учитель и Наставник, мой Дед. По-праздничному чисто выбрит, похудевший, но я на радостях на это внимание не обратил, в белоснежных рубахе и штанах, откинув в сторону тулуп-одеяло.

– Здравствуй, Дед, смотри я отлично и хорошо учусь, как ты наказывал. Вот мои тетради. Звёздочки – это пятерки! Как ты учил!

Взял Дед тетради слабой рукой, а я этого от радости не заметил, посмотрел на меня голубыми лучистыми глазами, обнял, слабо прижав к себе, а я этого от радости не заметил, поцеловал в голову сверху и тихо с трудом, а я этого от радости не заметил, сказал:

– Ты – молодец! Я в тебя всегда верил. Так и учись. Рад я за тебя. Ну, беги к маме, и бабушку ко мне позови.

Радостный, гордый от похвалы, обнял я крепко Деда, но того, что худой он и слабый от радости не заметил.

– Спасибо, Дед! Я тебя не подведу! Я еще пятерок получу много и тебе покажу, – помчался к Бабушке и Маме с тетрадями, гордый, счастливый. Похвалил меня Дед. Ура! Счастье и радость великая! И не заметил я от радости слез в глазах у Бабушки и Мамы. Мал еще был, не заметил самого важного и главного. Не глупый, а от счастья невнимательный.

Переночевали мы у родственников, до глубокой ночи носились мы и играли с двоюродными братьями в хате старшей сестры Мамы, взрослые за столом особняком. И не обращали мы внимания на то, что они озабочены чем-то, да разговоры невеселые у них. Мы были поглощены своим общением. Год как не виделись.

А по утру загрузились в автомашину младшего брата Мамы – дяди Володи. Ему в Смоленск надо было по делам, вот нас и отвез. С устатку я всю дорогу и проспал.

Пролетело лето. Опять в школу. Обязательства свои перед Дедом исполнять. Копить снова тетради со звездочками. Похвалиться же мне больше перед Дедом не пришлось. Ближе к концу осени, вместе с холодами пришла и страшная, мрачная, холодная весть… Ушел Дед, нет его больше.

Жгучая боль перехватила дыхание, сжала в мгновение сердце, накатились горячие, и, наверное, горькие слезы… Не вспомнил, а услышал я слова его, что он говаривал, видя, как от боли или обиды хочет внук зареветь:

– Ты ж мужчина, мужик русский! Негоже нам с тобой сопли да слезы распускать. Не дело это. Мужчины не плачут, они – огорчаются.

Уходила боль, высыхали, так и не пролившись, слезы. Крепчал духом внук. Улыбался хитро Дед.

Утихла, спрятавшись глубоко, боль в сердце. Распрямились плечи и задышала грудь. Сжались только крепко кулаки мальчишки, заиграли желваки, сжав зубы. Высохли слезы.

– Мам, а когда мы к Деду?

– Сегодня в ночь и поедем… Болел он тяжело…

Тут и открыла она мне семейную тайну и глаза, что не заметили главное и важное.

Ведь тогда – прощался Дед со мной. Год как заболел он, тяжело и смертельно. Ничего не помогало, слег он. К приезду моему третий месяц не вставал уже, сил не было. Бабушка Настя, святой человек, да взрослые родственники в помощь, ухаживали. Кормили, поили, как назначали лечили, мыть, да на двор ходить на руках носили. Но лихие времена, раны боевые, горе и боль потерь, судьба трудная свою уже лепту внесли.

Строго-настрого запретил внукам о болезни говорить. Как совсем худо стало, попросил Маму приехать со мной в гости на денек. Не знаю, как бы встреча состоялась наша, если бы знал я про все… Но мудр, духом силен и велик душой был мой Дед!

Прознал, что едем. Поутру рано Бабушку попросил побрить, в чистое одеть. И ждал. Заслышал, что прибыли. Меня, радостного и шумного. С великим трудом и помощью Бабушки сел на печи. А дальше было, как было.

Как вспоминаю, понимая, так – ком в горло… Но снова слышу слова его:

– Ты ж мужчина, мужик русский! Негоже нам с тобой сопли да слезы распускать. Не дело это. Мужчины не плачут, они – огорчаются.

Уроки и наказы его я хорошо учил и запоминал.

Видеть внука хотел, но не хотел, чтобы внук видел немощь его. Через боль, через силу при бессилии, на одной силе духа встретил, услышал, похвалил, попрощался, благословил… Навсегда в детской памяти остался светлым, лучезарным, сильным…

Урок двенадцатый. Урок – мужества, самоотверженности, силы духа русского, мудрости и любви.

И у гроба его я стоял, и за гробом шел, и землю на крышку бросал… Без слез. Только при прощании слабину дал:

– Спасибо тебе за все, Дедушка! Прощай, мой Дед!

Недолго после смерти Деда Василия прожила Бабушка Настя, по меркам реальности, почти как в сказке, хоть и не в один день, и жизнь не всегда была радостная. Вспоминая о них, думаю, что для них вместе счастливая. Как не берегли ее, как не помогали, как не лечили… Видно, не смогла она без него на земле грешной оставаться, так и ушла за ним, тихо, спокойно, достойно. Вечная память!

– Ничего ты мне не сказал тогда о болезни, Дед. Но узнал я, познал и понял, и урок твой, двенадцатый, на век выучил. Вечная тебе память, мой Дед!

Федот,

который погибал три раза в Новый год

(производственно-бытовая,

новогодняя фантасмагория)

Городок мой, когда-то великий город на путях мировых, а ныне невелик по современным меркам, но точно старый, по критериям обычной истории даже древний. Повидал он на своем тысячелетии с веками много: и хорошего, и худого, и вообще плохого. Рос и развивался, благоденствовал, нищал, вымирал, разорялся врагами, но всегда возрождался, даже из руин великих.

Однако, чтобы житель его три раза подряд умирал, думаю за все время своего бытия не видал и не припомнит. Как и я, частичка, песчинка его многовековой жизни и истории. Потому оба мы были весьма удивлены событию редкому и практически невозможному, но случившемуся в новогоднюю ночь.

Новый Год – праздник удивительный, сказочный, желанный и детьми, и взрослыми, для тех, кто верит, и для тех, кто сомневается или отрицает, но втихаря, как и все, ожидает чего-то нового, более радостного, счастливого, доброго, нежели уже случилось, да и не против повидаться с Дедом Морозом и Снегурочкой. Верят люди, что в новогоднюю ночь случаются чудеса, не только специально приготовленные взрослыми для детишек, но и Провидением для всех, кто верит и надеется на чудо, или уже разуверился, но его достоин. Сказочное, чудесное время.

Фантастика, вперемешку с чертовщинкой, редко, но случалась в служебной практике и раньше. Бывало, что покойники в морге оживали, но вот чтобы три раза подряд за ночь… Чудеса, да и только. Такое только в новогоднюю ночь, видно, может произойти.

А дело было. И было дело так.

В соответствии с горькой производственной судьбинушкой молодого сотрудника, я, молодой следователь следственной части прокуратуры области, заступил на почетное, хоть не очень желаемое, новогоднее дежурство. Уныние, навеянное эти событием, перемешанное на половину с пониманием служебного долга, отчасти смягчалось тем, что в следственно-оперативную дежурную группу вошли по своей или «злой», начальственной, воле люди, по делам совместным известные, общей «беды», как и праздника достойные, неунывающие и дело свое знающие, как многоопытные, так и служить недавно приступившие.

Новогодняя следственно-оперативная группа оказалась состава разнообразного, но очень достойного. Главный патологоанатом всех областных патологоанатомов, великолепный мастер своего дела, мудрейший руководитель, всеми уважаемый и добрейший души человек, искусный специалист из плеяды медиков, но не лекарей, которые знают об анатомии, физиологии и сути человека все, и диагноз которых последний и самый точный. Роста вышесреднего. С небольшой, но покладистой бородой, уже подернутой серебром седины. Если бы не обмундирование врача-патологоанатома, а ряса священника, не отличить, не зная. То и понятно, в какой-то мере виды человеческой деятельности близки. Оба последние, с кем общается усопший.

Не раз мы встречались с ним в его вотчине, на вскрытии усопших, в нашем профессиональном определении – трупов, после чего он с настойчивой ноткой в предложении старого, мудрого и всезнающего приглашал в гости, в свой кабинет, к заветному шкапчику, где неизменно стояли пару сосудов с его личным спиртосодержащим веществом, как-то самогон и наливка на самогоне, огурчики, помидорчики и грибочки личного посола, сальце и кровяная колбаска личного приготовления, безумно вкусно пахнущий и вкусный с перечисленным выше и без него лично испеченный хлебушек, и всякие иные съестные радости согласно сезону природному. Душевно и профессионально обменивались мы мнением о результатах вскрытия в контексте собранных молодым следаком доказательства. Очень продуктивно, замечу. Много подсказывал, многому и подучил. На научно-обоснованной и экспериментально-подтвержденной базе доказал мне и научил, как определять в линейке крепких спиртных напитков напиток из природного, естественного и принимаемого организмом человека сырья. Если нанесенный на кожу руки человеческой раствор выдает, испаряясь, запах, дух хлеба, значит это правильный напиток, в небольших количествах лекарственный имеет характер, для организма безвредный, в количествах неразумных, одаряя теплом, расслабляет тело и усыпляет разум, потому вреда употребившему и окружающим не несет. Нет духа хлеба – потреблять неуместно, ибо и в малых, и в неразумных количествах для человеческого организма вреден и для окружения социально опасен.

Олег Васильевич Шкапин. Нетрудно догадаться, какой первый вопрос я задал ему при первом знакомстве. На что, оценив нагловатый юмор молодца, отвечал с юмором мудреца богатырь русский, что, несмотря на общий корень, вероятнее фамилия происходит от клички всех его родственников по мужской линии – шкап, что в переводе на современный русский язык означает – шкаф. Предмет домашней обстановки большой и высокий, весьма необходимый. Потому-то общим решением следственно-оперативной группы назначен он был исполняющим обязанности Деда Мороза на новогоднюю ночь.

Дежурный оперативный работник аппарата областного управления внутренних дел с прекрасным именем Наташа. Девчонка молодая, непонятно зачем ставшая оперативным работником, милиционером. Тут, видимо, сыграла свою роль судьба семейная. Со времен имперских, как она сама шутила, – времен Царя-гороха – все мужчины по семейной линии служили Отечеству. Дед – милиционер, Отец – милиционер, Мама – милиционер. У последних мальцов не народилось, вот ей и пришлось отдуваться. Девица-красавица, умница. Многие пытались подкатить, но быстро откатывались. Потому, в безнадеге, величали девчонку-лейтенанта милиции на томно французский манер – Натали. Хороша Наташа всем – но не всем наша. Кроме потрясающей длинной русой косы и голубых глаз, присутствовала еще одна с ног сшибающая черта – кандидат в мастера спорта по самбо. Хоть парень я тоже не слабый, но имел счастье на тренировке пасть ниц перед красавицей, оказаться сшибленным с ног и брошенным на мат. Замечу, что сие никак не подорвало авторитет, но отключило способность к сопротивлению и желание перейти в партер, вывернувшись из-под молодого и крепкого соперника. С тех пор завязалась у нас профессиональная дружба, с моей стороны с надеждой и на что-то большее. Подмигивание озорного голубого глаза не давало умереть этой надежде, укрепляя веру и разжигая любовь. Можно точно не гадать, кто из группы был единогласно избран Снегурочкой в новогоднюю ночь, и почему моя унылость сменилась сердцетрепещущей радостью.

Следователь следственного отдела областного управления внутренних дел, милицейский следак на нашем сленге, Степаныч. Возрастной, профессиональный умница, и многодетный отец. С пятого ребенка в семье получил звание от коллег по службе и дружественных служб – Отец-героин. С юмором, как и все в собравшейся дежурной группе. На вопрос в истекающем году о том, сколько детишек то у него имеется, отвечал четко и честно:

– Дома имею семь, в перспективе жена восьмым одарит. А так, по землям разным и не знаю, полагаю еще с десяток наберется.

Дальнейшие расспросы перспективы сразу не имели. На дежурства ходил он с радостью, потому как жил в соседнем с управлением доме. Семью практически не покидал, потому она и росла быстро. Человек душевный, многоопытный. По нужде нашей молодой, советы давал дельные, на практике проверенные.

Дежурный следователь прокуратуры – это я, старший следователь следственной части прокуратуры области. Молодой, да ранний, да не отягченный семейными проблемами, потому одаряемый руководством дежурствами по выходным и праздникам, да служебными командировками дальними и близкими, да делами не простыми. Трудись, опыта набирайся.

Новогодняя ночь намечалась нескучной, по традиции веселой и вкусной, все к тому готовились. Определились, как упоминал, свой Дед Мороз и своя, привлекательная, несмотря на суровую профессию, Снегурочка. Предвкушение всеобщего праздника и неплохого настроения, несмотря на ограничения по службе, давали надежду и гнали прочь уныние. Но не тут-то было…

Подготовка к встрече Нового года с елкой, Дедом Морозом и Снегурочкой – дело ежегодно суетливое, озабоченное и хлопотное.

В преддверии ежегодного счастья, когда, выслушав новогоднюю речь текущего Отца народов, под переливы курантов Спасской башни Московского Кремля, с последним двенадцатым боем часового колокола можно, бахнув в потолок пробкой из бутылки «Советского Шампанского», разлить пенящуюся и салютующую пузырями спиртосодержащую жидкость под названием шампанское по бокалам, громко и с чувством проорав: «С Новым Годом! Ура! С новым счастьем!» – выпить ее, жидкость ту, жадно, залпом, ощущая сладость и радость. Кто-то загадывает желания, пишет их на бумажке, сжигает и с шампанским глотает пыль-пепел, и тому подобное… Для нас, профессиональных прагматиков, эти действия нелепы и бессмысленны. Да еще не выветрились глубокие знания марксизма-ленинизма, породившего атеизм и до того еще рожденного научного материализма.

Радость от того, что в семье или кругу друзей все же дождались момента зарождения чего-то нового, никому неведомого, неизвестного еще, но желанного, сулящего надежды и воплощение, хотя бы одной из многих, мечты. Это, в целом, если и не хорошо, то уж точно – нормально. Должно ж быть в Новом году лучше, чем в прошлом.

Счастливо от того, что все здоровы, а на новогоднем столе, как бы то ни было в текущем моменте, расставлено, как там у классиков сатиры и юмора, что Бог послал. А послал он: винегрет душистый, селедочку бочковую под шубой, ставшие символами новогодней трапезы салат оливье советский с вареной докторской колбасой, марокканские апельсины и абхазские мандарины, шкапинское сало, колбаса и дурманящий духом хлеб, снедь всякая другая, домашняя. От того, что радостно светятся у пахнущей свежей хвоей елки марокканские и абхазские «солнышки». От того, что шампанское все же слаще водки или самогона, шибанув в нос газиками, пощипав язык и далее все попадающееся по пути, лихо влилось в желудок, приятно там разливаясь и подготавливая его к непростым новогодним будням.

Случилось это и с нашей дружной новогодней «сборной» – следственно-оперативной группой через два с половиной часа позже момента повествования, в новогоднюю полночь… Но пока вернемся к текущим событиям.

Мечется народ в предновогодней суете по магазинам и рынкам, тащит по домам сумки, свежесрубленные елки и сосны, как кому по нраву, свои надежды и мечты, предвкушение праздника… Суета, суета, суета…

Не исключение в том трудовые коллективы с непрерывным служебным, производственным циклом и несправедливостью старослужащих по отношению к младшим по званию и стажу работы, в Советской Армии именуемой емко – «дедовщина». Спокойны и не суетливы лишь члены дежурной оперативно-следственной группы. Молодые сотрудники, безоговорочно начальственно определенные в ее состав. На возражения получившие четкое и окончательное мнение: «С наше поработаете, по праздникам отдыхать будите!» И бывалые, самоотверженные, опытные в делах и хитростях служебных мастодонты.

В не приподнятом настроении, с чувством безвыходной необходимости, пока не узнал, что дежурить будет Натали, заступил я на праздничное дежурство, которое превратилось сначала в «ужастик», а по истечению времени в легенду и анекдот.

Две приятные мысли, заставляли трепетать молодое сердце и будоражили молодой разум – дежурят Наташка и Шкапин, скучать не придется (и не пришлось, но по другим причинам), вызовов не будет и спокойно можно отметить приход Нового года за сборным столом, втихаря от придирчивых начальников, хоть и в пределах обязательных ограничений. Восполнится пробел в общеновогодней радости, развеются душевные терзания…

Но сформировавшиеся мечты молодого следователя и надежды вмиг улетучились с громогласными словами из рупора оповещения, совершенно объективно именуемого дежурным народом «матюгальником» и «инфарктником»:

– Дежурная группа на выезд!

С явным недовольным видом собрались мы все у дежурной части. До полночи два с полтиной часа и такая «свинья несъедобная» всей группе.

– Братцы, труп на пьянке, адрес у водителя, районный следователь прокуратуры на происшествии, надо помочь, разобраться, – без тени сочувствия и, как нам показалось, с ехидцей, проинформировал нас лучший оперативный дежурный, наверное, во всей стране, но у нас то точно – Степаныч, милиционер потомственный, как и Натали, из милицейской династии, из рядовых до майора, от того строгий по уставу до вредности, от того давно уже старший оперативный дежурный, знающий все и обо всех. Поговаривали, что его сам начальник областного управления, полковник, остерегался и потому уважал. Крут и строг по службе Степаныч.

– Дежурному следователю управления отбой, – улыбаясь, изрек он.

– Так я до дому добегу, – сориентировался Отец-героин, ощутив на себе суровые, но понимающие взгляды коллег по дежурству и тезки по отчеству Степаныча, делая шаг к примирению и реабилитации. – Как ребята вернутся, я с домашними пирогами приду.

– Добро, – буркнул Степаныч, – дежурка у входа.

– Как соберутся два Степашки – жизнь похожа на какашки, – невесело буркнул, резюмируя ситуацию, мудрый Шкапин.

Группа не возражала, а Степанычи, помня о сути и святости профессии его, глубокомысленно промолчали.

Дежурка – видавшая виды автомашина марки УАЗ, типа «таблетка», но бодрая и внутри весьма комфортабельная благодаря ее бессменному водителю дяде Володе. Стояли они оба уже у дверей управления, попыхивая оба же – дежурка выхлопом, дядя Володя самосадом. А в ушах у всех еще стоял напутственный монолог Степаныча:

– Труп в частном доме в Вязовеньке. Народу там много уже начало провожать Старый год. Чего-то видать не поделили. Вот один и преставился. Вы там по-быстрому разберитесь, к полуночи поспеете обратно. Туда-обратно по полчаса, час там.

Группа стойко молчала и грузилась в дежурку.

– Не унывайте, мужики! Ой, и девица. Мы вас с Манькой с ветерком домчим, – ободрил дядя Володя.

Манькой он, любя, нарек когда-то давно свою автомашину, так и приклеилось прозвище к ней. И она ему отвечала тем же, бегала шустро и почти безаварийно.

– Ты нас до места происшествия, а не до моего подведомственного учреждения довези, – ободряюще молвил главный патологоанатом. – Гололед.

– Песочком с солью посыпали недавно. Нормально, – отбился дядя Володя.

Пробурчав недобрые слова в адрес всех оперативных дежурных и всех убийц на свете, двинулась дежурная группа в путь. Город был пуст, все уже активно провожали Старый год и готовились к встрече Нового. В центре города и по основным улицам ярко сверкали украшения. С Соборной горы можно было точно угадать центры районов, где возвышались и ярко сверкали новогодние елки.

Нас пока согревала душевно надежда, что дядя Володя прав, Манька не подведет, а мы быстро управимся. До полуночи, встречи Нового года, времени еще немало, опыт выездов подсказывал, что Степаныч может и прав: туда-обратно, оперативно поработать и аккурат к Кремлевским курантам возвратиться можно.

Манька бежала бодро. Мы повеселели. Натали, с чутка ехидством и для разрядки групповой напряженность, молвила сладким голосом:

– Олег Васильевич, а вы опять на Новый год сами в бой? Помню, в прошлом году вы тоже дежурили. Я в графике читала.

– Наталья, уж ты-то знать должна, что есть тактика и стратегия, тактические приемы. Это у вас в управлении молодцов и девиц пруд пруди, выбирай и назначай кого хочешь, – тоном читающего проповедь священника молвил в ответ Шкапин, – а у меня в епархии таковых – раз, два и обчелся… Вот я на Новый год отработаю, а на все остальные праздники своих подчиненных расставляю, как пожелаю. Никаких бунтов на корабле!

Пока Манька с холма на холм, есть время поговорить, пошутить, мнениями обменяться и анекдоты потравить… В глубине души всех волновало, что ж там стряслось и как быстро управимся.

– Следак, а ты чего приуныл? – включила «язву» Наталья. – Есть с чего, видать. Ты тут за все в ответе. Наше дело побегать, твое все записать. Писать быстро-то умеешь. Опоздаем к Курантам, сладкого лишим.

– Это – как пойдет. Я уж расстараюсь. Ловлю на слове, – подловить соперницу на захват надо, – успеем к Курантам, не отвертишься, сладкое с тебя.

– Смотри Наталья, – хмыкнул Шкапин, – парень он хваткий, в деле проверенный, схватит за руку молодец и – под венец.

– Посмотрим, посмотрим… Мы с ним на татами уже встречались, – аж в Манькиной темноте ехидно сверкнул голубой глаз, – хваткость и шустрость я не заметила.

– Так я ж женщин, простите, девушек не бью, – пришлось парировать, – я их люблю.

Так, в доброй и дружественной беседе коротали мы время движения. Город на холмах стоит, потому по прямой кажется, что недалеко точка искомая, рукой подать. А с холма на холм, да зимней порой —путь не скорый. Но дядя Володя и Манька не подвели.

Не новички они в делах. Лихо промчавшись по деревенского типа улочкам, пыхтя взобравшись на горку, скатилась Манька к притихшему деревенскому дому с темными окнами, с разворотом, как в лихих боевиках, встала как вкопанная у открытой калитки. Лишь одно окошко и распахнутая настежь входная дверь привлекали светом.

Группа разгрузила Маньку. Пусть пока отдохнет. Как из-под земли вырос молодой лейтенант милиционер. Местный участковый:

– Товарищ следователь, дело пустое – хозяева с соседями и друзьями накануне сели за стол Старый год провожать. До Нового-то не дошло еще, а горючее закончилось. Разошлись по-доброму, не хватило… Хозяин в сарай за своим самогон пошел. Возвращаясь, на крыльце поскользнулся. Погода скользкая, подледенело все… Ну, в общем, упал он, да головой ударился неудачно. Бутыль он спасал. Спас. В дом занесли, но пока скорая приехала он уж отходить стал… Врачи ничего поделать не смогли. Богу душу и отдал. Жаль мужика. Дядька-то добрый был. Да и вся компания приличная.

– А зачем нас вызвали, если все понятно?

– Так, наш следователь на другом месте происшествия, может и убийство. Тут пьянка-гулянка. Может чего не так… И «труповозы» бузят. Пока следователь прокуратуры документы не оформит, забирать, говорят, не приедем. Не до утра же ждать. Вот наш дежурный вашего и попросил помочь.

– Понято. Ну, давай посмотрим, что почем. Олег Васильевич, пойдем поглядим убиенного. Наташ, а ты быстренько всех на объяснение опроси. А то я сладкого могу лишиться.

– Труповозы говоришь, вот бездельники, – пробубнил начальственно Шкапин, поднимаясь по ступеням крыльца.

– Осторожно, товарищи! Скользко там, – с сердцем выдохнул участковый.

– Товарищ судмедэксперт, прошу аккуратно. – поерничал я, обняв за талию Наташу, – Оперативную службу я поддержу, а вы уж сами. Нам одного пострадавшего хватит сегодня…

– Не такие высоты брали, – гордо молвил Шкапин, в молодости ходивший в горы.

– Руку сломаю, – без злобы прошипела Натали, но от поддержки не отказалась.

Пробравшись в дом, оказались мы в большой зале, разделенной на две половины праздничным столом, за которым справа сидели участники случившейся драмы, притихшие и испуганные, а по левую сторону, на широкой скамье, в одном исподнем, головой аккурат в красном углу под иконами лежал умиротворенно и с выражением удивления на лице, неожиданно погибший.

– Как звать-то хозяина? – спросил я.

– Федот Иванович Сивцов, – бодро отрапортовал участковый, – паспорт у меня.

– Добро. Олег Васильевич, давайте поглядим. Наташа, побеседуйте, пожалуйста, еще раз с участниками события, пока мы поработаем.

И началась рутинная работа дежурной следственно-оперативной группы. Наташа с участковым увели очевидцев в соседнюю комнату для опроса. Я и Шкапин приступили к осмотру места происшествия и трупа Федота

Дело шло споро. Версия участкового подтверждалась. Видно было, что врачи скорой пытались определить степень ухода Федота Ивановича по дороге к Богу и старались добросовестно его вернуть. Но, скорее всего, спонтанный отек головного мозга не дал им такой возможности. О чем свидетельствовали следы медицинских манипуляций на теле погибшего, а он сам был в одной нательной рубахе, да кальсонах. Врачи скорой помощи уехали, честно выполнив свой долг. Характер травмы головы не давал сомнений, тем более оценивал его светило патологоанатомии области, в механизме образования. Потому осмотр трупа завершился быстро с квалифицированным его описанием. Мужика действительно было жалко. Потому, искренне пожелав Федоту Ивановичу Божьего участия и Царствия Небесного, переместились мы во двор, где обнаружили цепочку следов туда-обратно от крыльца к сараю, непочатую, полную, героически спасенную четверть самогона у злополучного крыльца. По траектории падения Федота Ивановича, прижавшего к груди руками бутыль, обнаружился и торчащий из мерзлой земли силикатный, непонятного происхождения кирпич со следами крови и волосинками цвета седой уже шевелюры погибшего.

Натали подробно опросила всех очевидцев: данные о ссорах, драках объективно отсутствовали. Да и понятно все было, очевидно. Шкапин глубокомысленно заявил, что версия участкового подтверждается полностью, от чего тот засиял радостью. Во-первых, ему дал высокую оценку светило и авторитет судмедэкспертизы и работники вышестоящих ведомств. Во-вторых, парень явно успевал домой, к праздничному семейному торжеству, честно исполнив свой служебный долг.

– Держи направление на судмедэкспертизу, и все материалы проверки, – осчастливил и я его. – Как отправлять будете труп, труповозов-то нет и когда они прибудут в ночь новогоднюю?

– Все решим, товарищ следователь! – бодро и радостно отвечал участковый. – У нас в отделе есть специальный прицеп к оперативному уазику, дежурный наряд уже едет. Доставим в лучшем виде. Сами отвезем. Спасибо за помощь!

– Бывай, лейтенант. С наступающим! Ты уж, – как рекомендацию высказал я, – бутыль-то отдай страдальцам, пусть помянут Федота. И так им не сладко. Я ее описал, сфотографировал, изымать смыла нет. Но накажи строго, чтоб до утра, пока лед не сойдет, по двору не шастали. Хватит приключений.

– Так точно, с наступающим вас, – проводил группу к машине участковый.

Дежурная группа уселась. Проснулся дядя Володя. Радостно взревела Манька. И помчались мы обратно в управление.

– Так, коллеги. Как исполняющий временно обязанности Деда Мороза, – ободрился Олег Васильевич, – приглашаю всех по прибытии в наши медицинские дежурные апартаменты. Тем более, что все равно в наших холодильниках ваши харчи хранятся. Для завершения формирования праздничного стола и исполнения новогодних обрядов. Наташа, поможете, пока начальник группы будет Степаныча отчитывать? Там у нас и елка, и в шкапчике кое-что припас я.

– Конечно, Олег Васильевич, по плану работы дежурной группы, – озорно поглядывая на меня защебетала Наталья.

– Добро. Я, как спишу материалы в дежурке и поругаюсь слегка со Степанычем, – постукивая пальцем по стеклу своих «Командирских», начальственно объявил я, хитро поглядывая на Наташу, – так и прибуду, про сладкое прошу не забывать.

Манька шустро несла нас по пока еще тихому городу. Дорога домой всегда короче любой другой. Город жил своей жизнью, готовился к гуляньям народным у районных и центральной елок с музыкой, песнями, танцами, хороводами, фейерверками и искристыми бенгальскими огнями. До всего этого, как и до полуночи, оставалось уже немного времени, но достаточно, чтобы мечта о сладком сбылась.

Кое-что, как всегда, пошло не так. Степаныча в дежурке не оказалось, почуял хитрый лис недоброе. Быстро оформив должное, я полетел в назначенное место. Трое, если не пришел еще Отец-героин, одного не ждут, а цифры электронных часов в фойе управления неумолимо приближались к обнулению.

В условленном месте уже царил праздник. И. о. Деда Мороза активно руководил процессом накладывания и наливания, Снегурочка, демонстративно для меня и подобострастно крутилась вокруг него, дядя Володя открывал трехлитровую банку березового сока, ибо ему вообще и шампанского нельзя, Степаныч выкладывал душистые пирожки. Прикрыв двери на ключик, Шкапин дал команду, и все быстро подняли бокалы для проводов Старого года. И замерли… В дверь кто-то тихо, но уверенно постучал.

– Счас я кого-то вскрою без направления, – грозно заворчало светило, поставив бокал. Пошел открывать дверь.

В проеме распахнутой двери стоял Степаныч с бутылкой «Советского Шампанского» в одной, и, судя по формам, коньяка в другой руке. Видно, пришел на запах пирогов жены тезки, Степаныча, о которых давно уж ходили легенды в правоохранительных органах города. Но оказалось, чуть иначе.

– Братцы, – забыв про статус Снегурочки, выдал Степаныч в примирение, – береженого Бог бережет, прокатились, разобрались, и все, как надо… Примите в компанию, а то мне с молодежью в дежурке не солидно отмечать.

– Ну, заходи, неданаец, дары приносящий, миру-мир.

Раздался бой курантов из старого, но исправно черно-бело работающего, когда-то цветного, «Горизонта». С двенадцатым ударом бокалы по команде и. о. Деда Мороза быстро, радостно звякнув, опустели. Но громкое «С Новым годом!» заглушил «инфарктник»: «Дежурная группа на выезд!».

– Вот тут я ни при чем, – оправдался Степаныч.

Прожевав торопливо по ложке оливье, группа в полном составе без энтузиазма побрела на выход. По ходу движения молодой помощник оперативного дежурного торопливо вещал:

– В Центральном районе обнаружен труп мужчины с травмой головы, без верхней одежды. Видно, разбой с убийством…

Погрузились мы все в дежурку, угрюмые и молчаливые. Такое дело наше, точно и надолго. Дежурка Манька пыхтела весело и бодро, по-новогоднему, но настроение это доставляемым на место тяжкого преступления не поднимало. Радовалась она, видимо, тому, что мчалась по приличной, освещенной, одной из центральных улиц, по тротуарам которой двигался веселый городской народ к центральной городской елке. Это поинтересней, чем на темной окраине, да и мчаться пришлось недолго. Манька, скрипнув тормозами, встала напротив автобусной остановки.

Встретил нас, вываливающихся их дежурной машины, начальник уголовного розыска районного отдела:

– С Новым годом! С полчаса назад жители из соседнего дома на Елку вышли и по дороге мужика обнаружили. Без верхней одежды, без документов и ценностей, голова пробита. По всем признакам разбой с трупом. Мы начали уже, но тема облпрокуратуры следователей.

– Поглядим, посмотрим. Не торопись. – пришлось его немного остудить. – Торопливость знаешь, когда нужна? А где убиенный?

Недалеко копошилась группа людей. Среди них хорошо знакомый мне коллега из районной прокуратуры уже писал протокол.

– Да вон они. Наш дежурный следак уже работает, обнаруживших труп мы уже опросили, парни мои пошли поквартирный обход делать. Но дело-то вам возбуждать, так что принимайте руководство, помощь окажем.

Возразить было нечего, все правильно. Придется поработать, значит, пора делом заняться. Проявил участие и активность Шкапин:

– Ну знаете, батенька, когда мы с вами трупы вместе вскрываем, это я понимаю и по два бывало. Но чтобы в праздник дежурная группа областного УВД два раза на трупы выезжала, это я не припомню в своей практике. Пойдемте, глянем бедолагу.

Районный следователь радостно, почти счастливо, доложил мне и судмедэксперту познанные уже фактические данные о случившемся. Радоваться ему было чему, такая обуза с плеч. Но радовался он не долго.

– Доктор, скажите, а дежавю это временное помутнение рассудка или признак душевного заболевания? – обернувшись к лежащему ниц трупу, спросил я Шкапина. – Кажется мне, что этого бедолагу я уже сегодня недавно, видел.

– Не у тебя только… Мне тоже кажется, что мы с ним знакомы, – рвал вперед Олег Васильевич, аккуратно повернув труп лицом к небесам. – Так это ж Федот Иванович, черт, нас всех вокруг пальца водит! И как это он тут оказался, если должен находится в покое и ожидании в нашем морге?

– Доктор, а он точно мертвый? Я в ходячих мертвецов не очень верю, все больше по импортным ужастикам знаком, но как-то жутковато. Вы пульс у него проверьте. Был у меня в практике прошлой зимой в морозы случай. Два пьяненьких санитара «скорой» закоченевшего пьяненького мужика в праздничную рождественскую ночь сразу из приемного отделения в морг укатили, да там и оставили в холодке. Дежурная по моргу, бабушка-одуванчик, чуть Богу душу не отдала, когда «мертвец», оттаяв, согревшись и протрезвев, вышел из двери трупохранилища и спросил у нее, что это за вытрезвитель и сколько времени, так как ему на работу с утра нужно. Да вы, Олег Васильевич, это тоже помнить должны. Мы с Федотом Ивановичем маху то не дали?

– Нет. Этот точно мертв. Но как он сюда попал? Это, как раз, на полпути к нашему заведению.

– Это-то и мне интересно. Натали, свяжитесь по рации с дежурным по УВД, пусть он узнает, а где «труповозы» из заречного ОВД, и как это Федот Иванович от них улизнул?

Районный следователь заметно погрустнел. Не мог совершенно неживой Федот Иванович самостоятельно прошагать тридцать с гаком километров и стать жертвой жестокого преступления против его личности.

Ясность наступила быстро. После матерных вопросов дежурного по ОВД два удивленных сержанта милиции не обнаружили в самодельной труповозке Федота Ивановича и установили, что замок в ней неисправен, и Федот Иванович где-то по дороге самостоятельно вышел. После обещаний оторванного от праздничного семейного стола начальника РОВД запихать их самих в эту конструкцию вместе с замначем по тылу и катать по району, дополнительно вспомнили, что по дороге в морг с полпути, по указанию оперативного дежурного, вернулись в район на другое место происшествия, тоже с трупом какой-то бабушки, где ныне и находятся. Чего два раза-то ездить. Так определилось, где Федот Иванович покинул их общество, видимо, не желая коротать время до морга в обществе какой-то бабушки.

И смех, и грех. Ржали до слез все причастные к этому удивительному событию, кроме двух сержантов, замнача РОВД, дежурного следователя райпрокуратуры и покойного Федота Ивановича. Хотя нам со Шкапиным показалось, что и он улыбнулся.

– Прости, Федот Иванович, упокой Господи твою душу!

Но два РОВД и областное УВД смеялись громко и от души. Все задействованные службы быстро и радостно разлетелись в места постоянной дислокации, как и наша многострадальная группа. То, что страдать еще придется, мы не догадывались. Убывая, я попросил оказать Федоту Ивановичу должный почет и уважение, доставить в морг надлежащим образом и больше без приключений. Погрустневший следователь заверил, что все будет в лучшем виде.

С чувством выполненного долга и свершения доброго дела, мы, прибыв в УВД, мгновенно собрались у новогодней елки и стола, дабы продолжить начатое. По городу бродил веселый народ, песни, пляски, хороводы у районных и центральной елок… Праздничное освещение, хлопушки, бенгальские огни… Город гулял и радовался приходу Нового года.

Многолетняя практика показывала, что происшествий в такое время не случалось. Мы приступили к новогоднему мероприятию в глубоком убеждении, что три раза в одну воронку снаряд точно не попадает. Но не тут-то было…

Только после третьего тоста пропустили мы по рюмочке и приступили к жадному, молчаливому поеданию салатов и иных вкусностей, как прозвучало, словно гром среди ясного неба:

– Дежурная группа на выезд!

Степаныч, беззвучно матерясь, помчался в дежурную часть и, пока мы грузились в пыхтящую, уже недовольно, Маньку, поведал нам о том, что недалеко от центрального морга какой-то лихач, видно пьяный, совершил ДТП со «скорой помощью». Машина «скорой» перевернулась. ДТП с трупом, пострадали врачи.

Последнее было решающим. Мы помчались на место происшествия. Спасать врачей дело святое, как и они нас спасают. Домчались пулей, Манька даже запыхалась.

Картина из праздничной превращалась в мрачноватую. На обочине на боку лежала автомашина скорой помощи. Рядом на газоне сидел водитель, вокруг которого суетилась другая бригада. Судя по численности, одной бригады не хватало, что нехорошим холодком пробежало в внутри.

Поодаль стояли белые «Жигули», с виду совершенно новые. Но перед машины, с виду так же, восстановлению уже не подлежал. А рядом лежал носом в землю, в наручниках и под охраной двух вооруженных сотрудников госавтоинспекции виновник случившегося.

Встретивший группу замначальника ГАИ области быстро описал ситуацию, но в целом ясно было все и так.

На вопрос простой «А трупы где?» ответил еще проще: – Трупы? Да там, в машине…

Удрученные обстоятельствами, побрели мы с Олегом Васильевичем к автомашине. Несмотря на сокрушительный удар в бок и падение, она не унывала, бодро моргала сигнальными огнями, в салоне и кабине работало освещение. Подтянувшись и заглянув в разбитое окно, Шкапину почти и не нужно было напрягаться, он и я на мгновение потеряли дар речи… А когда этот дар вернулся, одновременно прозвучало:

– Здравствуй, Федот Иванович…

– Ну как же ты, бродяга, в «скорой» оказался? Никак ты до нашего морга не доберешься спокойно, бедолага, – сочувственно продолжал Шкапин.

Все прояснилось быстро. Молодой следователь прокуратуры района, выполняя вышестоящее указание, принял меры к организации доставки трупа с почтение и уважением, однако служба перевозки трупов его обрадовала, что может прибыть часа через два. Будучи работником исполнительным и инициативным, а также, как и все, торопящимся к семейному праздничному столу, умудрился он договориться с дежурным начальником районной подстанции скорой помощи, благо это друг его был, о выделении машины с водителем для важной миссии. Тот пошел навстречу, благо живым в городе «скорая» помощь пока была не нужна.

Бедолага Федот Иванович был с уважением и почетом помещен в комфортабельные условия доставки, но лихой владелец только приобретенных «Жигулей» настиг карету «скорой помощи» в двухстах метрах места его доставки. Чего только не случается в Новогоднюю ночь.

Выслушивая повествование о путешествиях Федота Ивановича, главный начальник всех моргов мрачнел, как туча. Видно было, что внутри у него формируется вулканическое извержение. Оно случилось вблизь расположенной телефонной будки, после чего из ворот центрального морга выбежал дежурный санитар с каталкой.

Федота Ивановича с осторожностью и уважением извлекли из салона и погрузили на каталку.

– Товарищ майор, – решил я перестраховаться, – дай пару ребят в помощь санитару, да и в сопровождение, чтобы мы за Федотом Ивановичем больше по всему городу не гонялись.

Проводив траурную процессию, наша дежурная сплоченная группа отправилась в расположение, где без происшествий более все-таки отметила рождение и приход Нового года, не забыв помянуть неугомонного усопшего Федота Ивановича, желая ему Царствия Небесного и упокоения его души.

Город постепенно затихал, завершались гуляния, приближалось первое январское утро. Горожане разбредались по домам, где удовлетворенные укладывались отдыхать. Праздник удался. Шкапину из морга доложили, что Федот Иванович наконец-то обрел свое пристанище и преспокойно пребывает в отведенном ему месте. Вечная ему память!

За застольными беседами время пролетело быстро. Появились сменщики, для них наступили трудовые будни. Им почетно передан был новогодний стол и елка. Уже совместный тост, для нашей группы крайний, провозгласили за упокой души Федота Ивановича и, пожелав сменщикам успехов и безвыездного дежурства, направились мы все к выходу, имея твердое намерение осуществить свои насущные желания и мечты.

И уже на крыльце серого дома управления, вдохнув бодрящего морозного воздуха, в три голоса обратились мы, не сговариваясь, но одновременно, к и. о. Деда Мороза:

– Олег Васильевич, ты уж там будь поаккуратней с Федотом Ивановичем, натерпелся и так бедолага.

– Да ну вас!

И тишина морозного первого утра нового года взорвалась бодрым смехом, уставших, но нескучно проведших дежурство трех мужиков и одной девушки. Хорошо, что в такое утро город пуст. Некому было задаться вопросом о том, что это они развесились в рань такую на выходе из областного управления внутренних дел. В другое время одни бы прошли мимо, улыбнувшись, другие злорадно пробурчали бы, что рады, видать, из милиции отпустили.

Мы же двинули по своим делам с надеждами на новое и доброе в наступившем новом году.

Лариса Бирюкова

рп Быково, Московская область

Воспоминания

К 100-летию со дня рождения художника Пантелеева Владимира Ильича, участника Великой Отечественной Войны

Учитель (этюд) – портрет Пантелеева

Владимира Ильича, 25×35, 1978, к.м

Вспоминается волшебное царство картин в изостудии, в братской общине художников, которое существовало в золотую советскую пору во дворце культуры имени Воровского в городе Раменское Московской области под руководством выдающегося художника, члена Союза Художников России, живописца, талантливого педагога и психолога, музыканта, Пантелеева Владимира Ильича, который вёл эту студию почти 50 лет и был по сути дела царём в этой студии живописи, где каждый художник чувствовал себя учеником Мастера на этом пути, невольно ощущая его влияние, иногда даже получая звание «пантелеевца» за свои картины.

Пантелеев В. И. был пейзажистом, но основой его творчества была военная тема. Свои картины он выставлял на выставках, и в том числе персональных. Его картина «Регулировщица» вошла в несколько изданий, посвящённых Великой Отечественной Войне, и она сделала его известным.

Студия Пантелеева была, прежде всего, школой для молодых художников, где работали вместе с Владимиром Ильичём такие художники, как Николай Григорьевич Чуносов, Евгений Николаевич Трошев (профессор Суриковского института), Эльвин Иванович Марута, Анатолий Шитиков, Анатолий Венедюхин, Геннадий Бенедиктов (у почти всех были свои мастерские). Заходили художники прошлых лет обучения в студии «понюхать краски». Для нас, желторотых художников (19 – 20 с небольшим лет) споры матёрых сорокалетних маэстро около заказных картин были настоящей «штудией», в которой они решали, прежде всего, творческие задачи. Споры доходили порою до хрипоты. Какая же это была школа для нас, юных художников! Заказные работы на темы жизни Ленина В. И., просто его портреты, портрет Брежнева Л. И. в своём кабинете, встреча космонавтов, ткачихи на фабрике, русские народные сказки, – всё это горячо обсуждалось не только с политической стороны, но, прежде всего, с творческой точки зрения. Порой мы даже не могли вставить в этот спор ни слова. Но иногда у кого-то это получалось. Например, Евгений Николаевич Трошев парировал: «А что ты понимаешь в жизни? Я остался в девятнадцатилетнем возрасте один с грудным ребёнком на руках после развода, и ничего, учился и выучился на художника, и стал профессором…»

Такая сложная, непростая жизнь была у наших педагогов. Они ездили на этюды по России, по русскому северу (Пантелеев В. И., Трошев Е. Н., Чуносов Н.Г), и на Урал (Пантелеев В. И. с учениками). Думаю, эти рассказы мы встретим в будущем. Книги об учениках Пантелеева В. И. и о нём самом сейчас пишутся.

У гениального художника и педагога Пантелеева В. И. (это есть редкое сочетание, потому что, как правило, художники не умеют передавать своё мастерство ученикам) были талантливые ученики. Учитель красен своими учениками. Расскажу лишь об одном из них – Станиславе Яковлевиче Ракиткине.

Помню, заходишь в комнату, где работал Владимир Ильич – стоит огромный холст (2.5×4) «Куликовская битва» работы Станислава Ракиткина. Где теперь эта картина? Последний раз я видела её на персональной выставке Станислава в Жуковской галерее «5 дом» в конце 90-ых годов.

Трудно даже просто описать всю многогранность таланта Стаса. Мы с сестрой ездили к нему в мастерскую, которая была в одном из институтов города Жуковского, и перед зданием института, наверное, и сейчас стоит мозаичное панно на авиационную тему, выполненное Станиславом. В мастерской он нам показывал свои северные этюды, выполненные в технике маслом на холстах. Обладал Станислав и даром мастера прикладного искусства. Это – иконы, шкатулки и матрёшки, исполненные мастерски и достойные любого музея. Всё это мы видели на его персональной выставке в Жуковской галерее «Салон ART (5 Дом)». Он был основателем Жуковской ДШИ №1, где был первым педагогом художественного отделения. У Станислава было авторское решение обучения детей рисунку. Геометрические фигуры он придумал делать из проволоки, чтобы объяснить детям объём. Но главный его талант был во владении им техникой акварели. Больше таких мастеров в этой технике я не встречала. В моей жизни мне посчастливилось учиться у Заслуженного художника России, мастера акварели Токаревой Валентины Викентьевны, но она – портретист. А известный всем акварелист Андрияка Сергей Николаевич – монументалист.

Работая акварелью, Станислав писал исключительно пейзажи. Интересно, что за раз он мог написать порядка 20 пейзажей, затрачивая на каждый минут по 15 – 20. Его акварельные выставки потрясали своим мастерством. Считаю его непревзойдённым мастером акварели Москвы и Московской области. В то же время он был самодостаточным художником и не стремился вступать ни в какие союзы.

Думаю, что о каждом художнике-студийце того времени можно написать интересные воспоминания и эссе. Почти все они связали свою судьбу с искусством, а некоторых приняли в Союз Художников России. Своим ученикам Пантелеев Владимир Ильич привил любовь к природе, выезжая с ними на этюды, научил природу кистью «пропевать». Этому посвящена моя статья «Дерево нужно пропеть в пейзаже», напечатанная в Раменской районной газете «Родник» за 29 сентября 2010 года, страница 6.

Марина Борина-Малхасян

Ногинск – Электросталь

Марина Борина-Малхасян, член Союза писателей России, автор 18 сборников стихов и прозы, пяти изданных детских книжечек, автор стихов в международном интернет-проекте «Сказка о потерянном имени. Космические истории». Автор сценария и текстов песенок второй серии обучающего мультфильма проекта «Твой мультик»

Новая книга «Приключения Пуговки» – сказочная повесть в 26 частях. Главная Героиня повести – Пуговка, но не совсем обычная, а очень похожая на маленькую кукольную девочку, сделанную из шарика, с нитяными руками и ножками, которая появляется на свет благодаря добрым умелым рукам мамы девочки Галинки. Пуговка должна была служить застежкой на Галинкиной кофточке, которую мама связала дочке ко дню рождения, но получилась такой очаровательной, что сначала оказывается на выставке в детском саду, где получает всеобщее признание, здесь и начинаются ее приключения. Пуговка теряется по дороге домой и мечтает вернуться к Галинке, но череда неожиданных событий уводит ее все дальше от дома. Ребята со двора, игрушечный медвежонок, умная книжка, воробьишки, стрекоза, лягушки, мышка, ворона, щенок Бимка и котенок Футник – каждый персонаж сыграет свою важную роль в Пуговкиной жизни. К счастью, Пуговка сумеет вернуться в родной дом благодаря помощи хороших друзей и тому, что ее любят и ждут.

Книга написана легким языком со светлым добрым юмором, она будет близка и понятна детям и их родителям. Сюжет не только порадует читателя необыкновенной историей, но и сделает каждого маленького читателя чуточку добрее, объяснит, как важны дружба, ответственность за то, что ты делаешь, как это приятно – подумать о другом, о том, кто меньше и слабее тебя, и помочь ему, как верно не бояться трудностей и верить, что все получится.

Приключения Пуговки

(отрывки из сказочной повести)

Часть 1. Пуговка

Пуговка родилась в обычной Московской квартире. Да-да! В квартире, а не на фабрике и не в мастерской, как все остальные пуговицы. Но, если честно, это была не совсем обычная пуговица.

А вернее – совсем необычная. У неё, в отличие от остальных круглых, овальных, квадратных, треугольных, с дырочками или петельками, были ручки и ножки. А ещё – глаза, ротик и носик. И два очаровательных рыжих хвостика на макушке. То есть, пуговицу-то она как раз совсем и не напоминала, а была похожа на весёлого колобка с тонкими ножками. И даже больше – на маленькую симпатичную девочку с забавной чёлочкой.

Часть 2. Галинка

Квартира, в которой появилась Пуговка на свет, была, хоть и небольшой, но светлой и уютной.

И жила там девочка Галинка с мамой, папой и котёнком Барсиком. Галинке через две недели должно было исполниться пять лет. И маме очень хотелось порадовать дочку каким-нибудь необычным подарком.

Надо сказать, что мама у Галинки была выдумщицей и рукодельницей. А ещё – доброй и весёлой, самой лучшей мамой! С ней можно было рисовать, гулять, говорить обо всём на свете и читать любимые книжки. Обычно мама уже заранее знала, что подарит Галинке, а в этот раз мыслей и вариантов оказалось слишком много. Пять лет – это вам не три и не два.

– Галочка, что тебе подарить? – спросила мама. – У тебя ведь настоящий юбилей. Пять лет – такая красивая дата. Вот ещё немного подрастёшь, пойдёшь в школу и будешь учиться на одни пятёрки.

Барсику тоже стало интересно, что же выберет Галинка. Он сладко потянулся, спрыгнул с дивана, где спал на полосатой подушечке, и забрался к маме на колени.

– Я хочу… Я хочу – задумалась девочка. – Не знаю, чего я хочу! – сказала Галинка, засмеялась и запрыгала на одной ножке.

– Ну вот, если бы меня спросили, что подарить, я бы знал, что ответить, – подумал Барсик. – Я бы попросил три килограмма молочных сосисок, мячик и игрушечную мышку. А ещё… Две баночки сметаны… И пять пакетов молока… И…

Он даже замурлыкал, представив себе все эти чудеса расчудесные. Но тут его вкусные мысли прервала мама, встав со стула. Она положила Барсика в его домик, обняла Галинку, поцеловала и сказала:

– Ничего, дочка, что-нибудь придумаем интересное.

Галинка ответила:

– Конечно! Я знаю! Спасибо, мамочка! Ты у меня самая любимая и самая хорошая. Можно я пойду гулять?

– Иди, малышка, – ответила мама.

И Галинка убежала во двор, где её уже ждала подружка Катя из соседнего подъезда.

Часть 3. Есть идея!

Мама закрыла за Галинкой дверь и улыбнулось. На улице было прохладно, и она вдруг подумала, что неплохо было бы связать для дочки новую кофточку ко Дню рождения. Весёлую и необычную, чтобы Галинка обрадовалась.

Она вытащила из шкафа большой пакет, в котором хранились разные замечательные вещи для рукоделия. Нитки, иголки, спицы, пряжа, пуговицы всех цветов и размеров, бусины и много всяких непонятных штучек, которые могли бы пригодиться.

Достав из пакета пушистые мотки белой и розовой пряжи, мама снова улыбнулась, потому что уже представила, какой нарядной будет Галинка в обновке. Подобрала подходящие спицы и сразу начала вязать, так как любила не откладывать хорошие дела надолго. Да и нитки были настолько приятными, что захотелось поскорее увидеть новый узор для кофточки.

Но, провязав три рядочка, она вдруг поняла, что её что-то беспокоит. Отложив вязание, мама вернулась к пакету с нитками, который остался лежать на диване.

И, надо сказать, вовремя вернулась! Потому что Барсику пришлось по нраву такое количество разноцветных клубочков, бусин и других интересных новых игрушек. Он уже успел запутаться задними лапками в зелёной и оранжевой пряже, рассыпал коробочку с бисером и размотал рулончики синих и фиолетовых атласных ленточек.

– Ох ты, безобразник, – сказала мама и взяла непослушного малыша на руки. За ним потянулось множество ниток, верёвок, шнурочков, ленточек.

– Ну что, рыбка, попалась в сети? – засмеялась мама и осторожно высвободила пушистые маленькие лапки из плена.

Распутав котенка, она налила ему в блюдце молочка, и довольный Барсик занялся новым делом. А маме пришлось собирать всё снова в пакет.

И вдруг в коробочке с мелочами она увидела пластмассовый лёгкий шарик размером с пятирублёвую монетку. Откуда он там взялся, она уже не помнила, но сейчас, взяв его в руки, подумала, что он очень даже может пригодиться. Положив шарик на стол, она снова стала перебирать нитки. Крохотный рыжий моточек шерсти, оставшийся от Галинкиных носочков, тонкая бледно-розовая пряжа и несколько бусин из коробочки с бисером тоже оказались на столе. Эту всю красоту вместе с начатым вязанием мама положила в отдельный пакет, убрала в шкаф, чтобы Галинка до поры не увидела приготовления, и пошла готовить вкусный супчик для дочки.

Часть 17. Зарядка и стрекоза

Спалось Пуговке хорошо… Лёгкий ветерок качал кувшинку, и малышке снилось, что она идет гулять с Галинкой. Там были и все Галинкины друзья, и щенок Бимка, и пёстрая бабочка, и ворчливый шмель. И даже воспитательница из детского садика. Она снова звала всех ребят на зарядку.

«Зарядка! Вот что мне нужно!» – подумала Пуговка и от этой мысли сразу проснулась.

Она ведь была ненастоящей девочкой, хоть и сказочной. Поэтому её тоненькие ножки и ручки могли шевелиться пока только от ветра или от того, что кто-то передвигал малышку.

Но тут она вспомнила тот момент, когда висела на выставке, а дети делали зарядку. Воспитательница тогда рассказывала, что тренировками можно добиться почти любых результатов. Если делать разные полезные упражнения, то можно стать сильным, смелым, ловким и здоровым. И Пуговка решила, что будет обязательно тренироваться, ножки и ручки окрепнут, и можно будет самостоятельно пойти искать Галинку.

Тем временем солнышко уже выбралось на небо, стало светло и радостно. Тёплый ветерок качал траву, И Пуговка попробовала вместе с каждым его порывом двигать ножками самостоятельно. И что-то даже стало получаться!

Часть 19. В гнезде

А ворона тем временем начала снижаться. Пуговка с интересом наблюдала, как всё, находившееся внизу, начало постепенно увеличиваться в размерах. Домики из игрушечных стали превращаться в настоящие, а из некоторых точек получились люди, которые шли по своим делам и совсем не обращали внимание на ворону и её странную ношу.

– Я здесь! Я здесь! – кричала малышка. – Помогите, спасите! Отнесите меня к Галинке, пожалуйста.

Но никто, конечно же, её не слышал. Слишком далеко она была ото всех, и кукольный слабенький голосок малышки доносился только до вороны. Но ответить она не могла, потому что несла в клюве свою находку.

Птица ускорила движение, буквально через несколько минут ветки одного из деревьев оказались совсем рядом, Пуговка испугалась и снова закричала:

– Аааа!!! Куда мы???? Тётенька Ворона, аккуратнее, пожалуйста, а то мы сейчас в дерево влетим!

От возмущения клюв Вороны открылся, и её ноша с писком «Ооооййй!» полетела вниз.

– Кааррр! Кааар! Кааарр! Безобрррааазие! Никакого доверия! – каркнула ворона и устремилась за падающей Пуговкой. Но поймать её в воздухе не сумела.

Малышка долетела до ближайшей ветки, упала на упругий листик, отскочила от него, попала на следующий, потом ещё на один и приземлилась в каком-то странном месте. Вернее, не приземлилась, а пригнездилась, потому что до земли было ещё далеко, а место, куда попала Пуговка, оказалось гнездом той самой вороны, которая её несла. Смастерила его птица из веточек, травинок, соломы и даже каких-то мягких частиц – пуха, найденных кусочков тряпок и ваты. Поэтому наша путешественница даже не ушиблась.

Не успела еще Пуговка успокоиться, как снова послышался звук приближающихся крыльев, а вместе с ним – громкий резкий вороний голос:

– Каррр! Каррр! Каррр! Каррррапуз! Какая беспокойная! Чего ррраскррричалась! Карррракатица ты какая-то!

– Тетенька Ворона, не сердитесь, пожалуйста, – сказала малышка, – я не каракатица, я Пуговка. И я очень хочу домой.

– Карррр! Каррр! Каррр! Ты теперррь здесь будешь жить, – ответила птица. – Каррртошки тебе принесу, карррамели! В карррман тебе положим.

– Что вы, что вы, спасибо большое, но я очень хочу к Галинке, и кармана у меня нет – возразила Пуговка.

– Пррриделаем завтррра, – прокаркала хозяйка гнезда. – Устррраивайся поудобнее, а я полечу кар-кар-кар-карррртонок поищу, чтобы тебе кррроватку сделать. Подругой моей будешь.

Нррравишься ты мне.

Часть 24. Наконец-то вместе

– Пуговка! Пуговка! Дорогая! Хорошая! Любимая! Ты нашлась! – кричала Галинка и высоко подпрыгивала от радости.

Счастливый Бимка прыгал рядом с ней и громко тявкал.

Пуговка сидела в ручке у девочки и не верила в своё счастье.

Наконец Галинка немного успокоилась и стала рассматривать свою находку.

– Пуговка, миленькая, где же ты была, нелегко тебе, видно, пришлось, – шептала она своей подружке и гладила её.

– Смотри, какие у тебя грязные ручки и ножки, бочок порвался, волосики растрепались, ротик стал намного меньше, больше не улыбается. Но ничего, не переживай, я тебя умою! – продолжила девочка. И абсолютно согласный с ней Бимка лизнул Пуговку.

– Бимка, глупенький, – засмеялась Галинка. Так нам её не отмыть. Мы побежим домой купаться, а ты гуляй. Спасибо огромное! Я когда вернусь, обязательно принесу тебе что-нибудь вкусненькое!

Ольга Исида, Дарья Рыжкова

Москва

Коты и робот—кошка

Папа, мама, дочка Даша и два кота вот и вся моя семья. Коты у нас замечательные. У них нет родословных. Вероятно, они из простых. Кот Кузя рыжий с белыми пятнами. Вальяжный. Толстый, Добродушный. Любит спать. Ему уже много лет – лет 12. А другой кот, вернее кошка, – кошка хулигашка, игруля. Зовут ее Матильда, а коротко Мотя – она тоже из простых, чёрно-белая и очень хорошенькая. Мотя любит прыгать, бегать и везде совать свой чёрный носик. Ей ещё пять месяцев.

А я – Даша. Учусь во втором классе «А». В школе мне нравится. Получаю 4 и 5, а если честно сказать, в основном, пятёрки. Иногда вдруг откуда-то приходит 4. Но я не расстраиваюсь. Не двойка же.

Сегодня в классе объявили, что через десять дней будет проводится конференция среди вторых классов, их у нас четыре. Научно-исследовательская. Можно выбрать любой вопрос, раскрыть его и рассказать, что знаешь.

Вечером с работы пришёл папа с большой коробкой. Я и, конечно, коты подскочили к папе. Очень хотелось узнать, что же таится в такой большой коробке. Но папа усмирил наше любопытство, отнёс коробку и спрятал в шкаф.

─ После ужина, – сказал папа.

Время тянулось за ужином медленно. Родители долго разговаривали. Я ела котлету и ждала, когда же речь зайдёт о таинственной коробке. Наконец, папа, посмотрев на меня, спросил, что нового в школе. Я тут оживилась и быстро рассказала про конференцию, что она не простая, а научная. Кто хочет, может выступить с докладом на любую тему. Я, конечно захотела и подняла руку. Меня записали. Желающих оказалосьсемь7 человек

─ Что же ты решила предложить, о чём будешь рассказывать своим одноклассникам?

─ Я думала, думала, но пока ничего не придумала. Может, ты и мама мне что-нибудь придумаете?

─ Что же делать, надо помочь дочке, ─ сказала мама.

─ А может ты сама всё-таки что-то выберешь? Ты ведь любишь рисовать, собирать. Что ты последнее собрала? ─ спросил папа.

─ Машинку, экскаватор и ещё что-то.

─ Вот и опиши свои работы.

─ Да, это не интересно. Надо что —то другое, новенькое, ─ возразила я грустно.

─ Вот новенькое я и принёс тебе в подарок, не зная, что это может пригодиться для твоей конференции.

Я даже подскочила на стуле.

─ Папочка, а что, покажи.

Папа пошёл в другую комнату, достал из шкафа коробку и вручил мне.

─ Читай, – сказал папа.

─ Робот—кошка, – громко я прочитала на крышке коробки.

Тут встрепенулась Мотя, которая лежала на диване и играла с хвостом Кузи. Она дёрнула Кузю, тот нехотя открыл глаза. Мотя что-то замурлыкала Кузе на ухо. И мне показалось, что я поняла их кошачий язык (дальше идёт перевод кошачьего разговора с долей фантазии и воображения).

─ Ты слышал, что подарил папа Даше? Нет, или ты всё спишь? Робота-кошку!

─ Ну и что. Пусть девочка играет, развлекается.

─ Какой ты глупый, толстый, непонятливый кот.

После такой тирады кот Кузя окончательно проснулся.

─ Что ты, Матильда, так разволновалась? Мало ли всяких игрушек Даша собирала? Вон валяются в её комнате. И эта тоже займёт там своё место.

─ Да, старый ты кот, не понимаешь! Про прогресс слышал? Зачем роботы изобретают? Чтобы заменить человека. В данном случае котов. Нас заменить, тебя и меня.

Мотя победно замолчала и спрыгнула с дивана. За ней тяжело соскочил и Кузя.

─ Да, что-то страшное ты, Мотя, сказала. Пойдем посмотрим на этого робота, который нас заменит.

─ Да его-то ещё и нет. Он не собран и лежит в коробке. Пойдём, посмотрим крышку. Там картинка есть.

Кошки тихонько вошли в комнату. На моей кровати лежала большая коробка.

─ А вот и наши роботята пришли, ─ сказала ласково мама и взяла на руки тяжёлого кота Кузю. Мотя прыгнула на кровать и понюхала коробку. Запах был чужой и невкусный. На крышке приклеена картинка с изображением какого-то чудовища.

Моте даже стало страшно, и она спрыгнула с кровати. Я её тут же подхватила, прижала к себе и стала зацеловывать. Мама неодобрительно посмотрела на меня.

─ Даша, ты подумай над тем, хочешь ли ты сделать доклад про роботов, конкретно про робота-кошку. Если решишь, то надо составить план и написать доклад. А главное – собрать робота. Всё сфотографировать. Решай. Работы много и время терять нельзя, ─ сказал папа.

─ Да, да я согласна. Спасибо большое, папочка и мамочка. Буду делать доклад про робота-кошку. А завтра суббота, и я начну её собирать. Будет у нас новая кошка.

Этого Мотя стерпеть не смогла, вырвалась из моих объятий и выбежала из комнаты. Кузя тоже освободился от рук мамы и ушёл из комнаты.

─ Что-то нашим котам не понравилось, ─ задумчиво проронила мама.

Утром в субботу мне не терпелось приняться за работу. За что браться я даже не знала, но подошёл папа и подсказал, что сначала надо составить план действий. Но и план туго поддавался. Первое, что я написала – это собрать робота—кошку.

Я подошла к папе с грустным выражением лица.

─ Папа, что писать в плане —я не знаю. Вот только один пункт у меня есть.

─ А подумать? Что такое робот, зачем они нужны, где могут быть использованы, из чего изготовлены, кем изготовлены, кто их придумал и т.д.? Может не всё это надо использовать, но что-то можно. Посиди и подумай. Открой словарь, интернет, почитай. Ты же умеешь пользоваться телефоном. Вот и поищи в интернете информацию для своего доклада.

Я, окрылённая, помчалась к своему письменному столу, села с готовностью составлять план, но опять что-то не получалось. В итоге я заплакала. Прибежала мама и коты. Мотя залезла ко мне на колени. Кузя улегся у моих ног.

─ Что случилось, что ты рыдаешь? Ударилась? У тебя что-то болит?

В это время подошёл папа.

─ Да, она не может составить план работы.

─ Так помоги Дашульке. Не плачь, дорогая моя девочка. Сейчас всё напишем.

─ Нет, не напишем, а напишет. Это дочке дали задание, а не тебе или мне, или вот этим усатым. Хотя они очень могут Даше помочь в её работе. Сосредоточься на том, о чём мы говорили и начинай составлять план.

Папа взял за руку маму, и они вышли из комнаты, оставив меня наедине с котами и со своими мыслями.

Я немного успокоилась. Вспомнила все вопросы, которые накидал папа, и решила, что первый пункт будет следующий – «Что такое робот». А второй – «Где используются роботы». Работа стала продвигаться. Помог и интернет, в котором я нашла определение слова «робот», и где они применяются. Материала набралось на целую страничку.

Теперь можно и пособирать робота. Я это любила и хотелось скорее приступить к сборке. Принесла коробку, положила на пол, уселась, открыла крышку и стала разглядывать содержимое. Сразу же свой нос сунула Мотя. Следом прибежал и Кузя. Мотя даже пыталась залезть в коробку, но я категорично её прогнала. В коробке лежали всякие детали серого цвета.

─ Мотя, не мешай. И Кузя тоже брысь отсюда.

Кошки обиделись на такое отношение своей любимицы, но не ушли, а отошли, легли на пол и стали наблюдать за мной. Что-то их раздражало и нервировало.

Я достала инструкцию по сборке робота и стала потихоньку собирать. С папой я много собрала машинок и всяких устройств, которые могут двигаться при помощи электричества. Работа шла споро. В процессе сборки я узнала, что такое сервопривод. Лапки кошки состояли из трёх сервоприводов. Каждый сервопривод это как сустав у кошки или у человека – плечо, локоть, запястье. Скоро появились лапки. Затем я собрала голову-шею – это другой сервопривод, затем мордочку, а во рту располагалась камера. Котам ни то, ни другое не нравилось. Они всё время наблюдали, подходили, нюхали и снова ложились около места сборки и настороженно наблюдали. Теперь для меня оставалось самое главное и очень сложное – запустить с помощью языка программирования программу калибровки движений. Надо было установить углы положений лапок. Несколько раз приходил папа. Подсказывал, поправлял, что-то изменял, что-то подкручивал, что у меня не получалось. Особенно помог в управлении роботом. К вечеру робот-кошка был собран. Всё это время коты сидели на ковре и следили за моими руками.

И вот! Наконец-то, я окончила сборку. Получился небольшой робот серого цвета с выпученными глазками. Он работал на батарейке. Я поставила свою работу на пол и позвала родителей оценить мой труд. Очень хотелось мне торжественно показать то, что я сделала. Родители сели на диван. Тут же рядом улеглись и коты.

─ Внимание! Включаю! ─ сказала взволнованно я.

Робот дёрнулся, засучил лапками и побежал по полу. Лапки стучали, мордочка дёргалась. И всё! Коты спрыгнули с дивана, подбежали к роботу-кошке, тот всё стучал лапками и двигался по полу. Мотя стала на пути в воинственную позу. Выгнула спину, зашипела и шерсть стала дыбом. Кузя, как тяжёлая артиллерия, подошёл и толкнул робота, он перевернулся и уже в воздухе дёргал лапками. Коты снова запрыгнули на диван. Кузя разлёгся с чувством собственного удовлетворения, а Мотя стала играть с его хвостом.

─ Кузя, ну ты что делаешь! ─ возмутилась я и выключила робота. Взглянула на родителей.

─ Что же, Даша, ты молодец. Робота собрала. Теперь надо всё записать, описать и сделать выводы. Конечно, с нашими котами робота не сравнить. Видишь, как они радуются, что выиграли этот бой.

─ А разве наших пушистиков можно кем-то или чем-то заменить? ─ сказала мама, гладя Кузю и играя с Матильдой. ─ Они так переживали, думая, что Даша соберёт робота-кошку, и мы их заменим. Разве друзей можно заменить металлическим роботом?

Я опустилась около любимых котов, погладила их:

─ Мои котятки, я вас очень люблю. Но всё равно хочу выступить с докладом про робота-кошку и сказать, что роботы наше будущее.

Наступил день, когда должна была быть научная конференция. Актовый зал в школе был полон. Пришли все вторые классы. Среди них было много моих друзей. Они сидели на первых рядах. Родители, бабушки и дедушки, и, конечно, учителя, устроились позади учеников. Выступали семеро ребят. На сцене стоял микрофон. Висел экран. Все докладчики поднимались на сцену и рассказывали нам о своих интересных работах. Показывали свои слайды. Доклады были на разные темы. И про то, что надо чистить зубы. А если не следить за зубами, то это приведёт к плохому концу. Человек останется без зубов. И про вирусы, которые хотят испортить наше здоровье. И про планету Плутон – планета это или не планета. А еще очень интересный доклад про насекомых. Оказывается, они относятся к классу животных. В зале стояла тишина. Все слушали доклады с интересом, хлопали.

Я выступала пятой. Когда я поднялась на сцену, то увидела сотню глаз, смотревших на меня. Стало страшно, во рту пересохло. Я всё забыла. Но увидела маму, которая стояла в конце зала с фотоаппаратом, бабушек, и страх отступил. Начала свой доклад громко, как советовали родители, но говорила быстро, а потом успокоилась и рассказала про робота, как я собирала его, и про своих друзей-котов, которые очень переживали, что их могут заменить. В конце мне тоже, как и всем выступавшим, хлопали. Я так обрадовалась, когда закончила. Волновалась, всё-таки все четыре класса слушали и смотрели на меня. После окончания мама и обе бабушки поздравили меня с первым выступлением на научной конференции. Подарили книжку-сказку и сладости. Мне было радостно на душе. Особенно благодарна моим папе, маме и котам-друзьям за помощь в этой работе. Без них я бы не справилась.

Когда вернулись из школы домой и вошли в квартиру, на пороге сидели коты и смотрели на нас вопросительно.

─ Всё хорошо, котята ─ сказала я, скидывая куртку и шапку. ─ Меня похвалили. Учительница сказала, что доклад хороший. Нужный. Скоро роботы будут на всех направлениях работать, заменяя человека.

Коты повернулись и понуро побрели в комнату.

─ Да вы что, мои хорошие. Вы подумали, что вас я заменю? Да никогда! Разве друга можно заменить даже умным роботом. Не переживайте.

Я прошла в комнату, собрала оставшиеся детали от робота, самого робота-кошку, всё аккуратно уложила в коробку и закрыла крышкой. А для большей убедительности задвинула коробку под кровать.

─ Теперь вы спокойны, мои дорогие кошки?

Я взяла на руки Кузю и крошку Матильду, поцеловала их и погладила. Не дрожите, так. Успокойтесь.

─ Вы – мои друзья навсегда. И я вас очень люблю.

Главное в жизни, если есть рядом мама и папа, бабушка и дедушка и друзья, тогда ничего не страшно и всего можно добиться.

Григорий Корюкин

Москва

Полярная чайка

(отрывок)

…И вот я лечу на самолёте в Москву. Молясь о чуде. Мысленно догоняя поезд с Ларисой, где она заплаканная и обречённая на разлуку мечется между Хибинскими хребтами, уносясь всё дальше и дальше от меня.

Самолёт утомлённо гудит, вздрагивая от порывов встречного ветра. Матовый свет освещает силуэты людей. За иллюминаторами копошатся циклоны. Гоняются друг за другом облака. А где-то далеко внизу, в пространстве земли, продавливая рельсы несётся на юг пассажирский поезд с ней. С печальной, растерянной, одинокой и увядшей, как цветок ромашки без воды. Поезд дребезжит и качается, как дрезина, перебирая пространство Балтийского щита и удаляя Ларису от меня. Нас разделяли скалистые горы и безымянные озёра, и её ни достать, ни догнать, ни криком, ни плачем, ни погоней, ни остервенелыми мыслями. Зачем я её отпустил? В каком беспамятности? В каком безумии? Надо было убедить, доказать, высказать, как нужна она мне, как любима, как неповторима! Как опустошена и безлика будет жизнь без неё. Я сам заточил её в клетку безысходности, где моя чайка томилась уже два года. И вот я её выпустил на волю. Она с горьким криком отчаяния выпорхнула, освободившись из неволи. А я остался ни с чем – черно-белый негатив со штампом в паспорте. Мне стало страшно. Я вжался в кресло, как преступник, ожидающий контрольный выстрел в голову.

Качающееся кресло самолёта, заставило меня вспомнить, штормовое Баренцево море. Наше судно «Искатель» исследовало тогда прибрежный шельф у островов Новой Земли. Погода была жуткая – невыносимая. И мы, преодолевая бурлящие валы волн, искали тихую бухту, чтобы спрятаться от шквалистого ветра. Я стоял в рубке и спорил с капитаном о необходимости продолжения работ. Моя голова раскалывалась. Рубка ходила ходуном. Волны яростно били нас в правую скулу, накатывали, качали, трясли, озверело шлёпали наотмашь, захлёстывая веером взброшенные борта прыгающего на волнах судна.

– Надо рвать когти! Погода – капец! Мы же не хотим собой рыб кормить?

Ворчал капитан Степан Степанович Говоров.

– Сколько можно испытывать судьбу? Ходим туда-сюда, а результата нет. Пустое море. Одна треска. Да и та по банкам отсиживается.

– Предупредите рыб. Я не съедобный! – Воскликнул наш рулевой Коля Моргун по кличке «Анчоус».

Я стоял у иллюминатора и боролся с морской болезнью и ноющей головной болью. Меня тошнило и выворачивало нещадно.

– Кэп! Ты не прав! Пусто – это не значит ничего и никогда. Надо верить в чудо! Включать мозги. И бороться, несмотря на обстоятельства. Геофизики здесь обнаружили большие структуры. Значит, будет результат. Давайте ещё поработаем! – воскликнул я, задыхаясь от позывов тошноты и морщась от головной боли.

– Григорий! Ты на себя посмотри. Скоро кишки вылезут. Кондрашка хватит. А ты все работа, да работа. Себя пожалей. Сдохнешь. Ну и настырные вы, геологи! – повторял ворчливо капитан.

– Степаныч! Дорогой! Надо! Время и настырность приносят успех. Дай времени время! Дай нашей настырности стырить у моря больше информации!

Я захлебнулся от тошноты и выплюнул из себя горькую едкую пену…

Гул самолёта оторвал меня от морских воспоминаний. Стюардессы начали разносить завтрак. Пассажиры засуетились. Вдоль проходов между креслами стали скапливаться заспанные пассажиры. Зашуршали шаги и подносы с завтраком.

– Что будете пить? Чай, кофе, вино? – спросила меня любезно стюардесса. – Что-то у вас вид болезненный. У вас всё в порядке?

– В порядке. Только сердце не на месте. Так и норовит выпрыгнуть за борт.

– Может вам померить давление. Или принести таблетку?

– Принесите мне лучше чай с ядом! – пошутил я.

– Нам не надо ЧП на борту. Вот вам чай с лимоном. Наслаждайтесь. Если что – вызывайте!

– Спасибо! Постараюсь выжить!

Неожиданно самолёт провалился в аэродинамическую яму и запрыгал, как на батуте. Я закрыл глаза, ощущая привычную качку, и опять представил бурлящее море, далёкий скалисто-ледяной берег островов Новой Земли и замысловатые кувырки нашего судна.

– Григорий, спустись в лабораторию. У нас аномалия по курсу.

Я рванулся по обледенелому трапу вниз. Перила обожгли холодом руки. Липкая солёная квашня снега наотмашь ударила меня в лицо. Ноги заскользили по ступенькам, и я прокатился на коленях до входа в помещение лаборатории.

Там тихо и слажено гудели приборы. Пахло кислятиной. Смердела непотушенная сигарета. Операторы сидели у аппаратуры и что-то измеряли. На экране мониторов ползла вверх кривая концентраций метана, а чуть ниже ползли вверх кривые, указывающие на высокие содержания более тяжёлых углеводородов. Мы пересекали аномалию, свидетельствующую об углеводородном дыхании недр Новоземельского шельфа. С учётом данных геофизиков – над антиклинальными структурами осадочного чехла явственно проявлялись признаки глубинных скоплений нефти и газа.

– Докладывайте! Что там у вас? – гремел и волновался кэп. Он рвался в укрытие.

– Степаныч! Мы тебя поздравляем. Есть результат. Давай заложим в этом районе ещё несколько галсов.

– Чокнутые вы геологи! Гробите здоровье! Убиваете технику. Себя и экипаж не бережёте. Женщин своих на берегу бы пожалели. Вернётесь убогими, больными, худыми и никчёмные!

– Настырность и труд всё перетрут! – закричал я в трубку рации.

Самолёт вздрогнул. Стал снижаться. Низкое солнце ворвалось в иллюминаторы и поскакало в припрыжку по креслам. Взлётная полоса понеслась стремительно под нами. Ещё мгновение и мы увидели белое здание аэропорта, окружённое прилетающими пассажирами, зеваками, таксистами и туристами.

Я бросился к выходу. Перебежал привокзальную площадь. И быстро прошёл по улице Мира до улицы Красная. И вот я у её дома. Постучал в дверь. Дверь открыла Мария Владимировна, мама Ларисы.

– Здравствуйте! Встречайте незваных гостей.

– Григорий! Вы что, сговорились? Здравствуй, дорогой!

– А где Лариса? Мне надо очень её увидеть!

– За ней Виктор зашёл. Подожди. Она сейчас придёт!

Я откланялся и побежал искать квартиру Виктора-художника. Я нашёл нужный мне дом. Остановился в нерешительности. Замер. И отрешённо постучал в дверь. Дверь была не заперта. Я вошёл в просторный двор с редкими деревьями по углам. Около деревянного дома остановился как в копаный. Что-то меня удерживало. Словно я стоял на пороге какой-то замысловатой тайны. Постучал тихонько в зашторенное окно. Но никто не выходил. Я постучал громче и сильнее. За окном послышался неразборчивый шум, крикливые голоса. Дверь отворилась. Вышел Виктор в майке и трусах.

– Тебе чего? – спросил он.

– Позови Ларису, – настойчиво попросил я.

– Запросто! Лариса к тебе пришли! Проходи! Гостем будешь – с услужливой поспешностью откликнулся он. И по-хозяйски распахнул дверь.

Я переступил порог большой комнаты. Шторы были завешены. В комнате царствовал полумрак. Посреди комнаты стоял стол с открытыми бутылками, полупустыми фужерами и тарелками с закуской. Слева в углу топорщилась разобранная кровать с помятыми простынями. На краю постели сидела полураздетая Лариса.

– Кого ещё к нам принесло? Зачем ты…

И она обомлела, увидев меня. Проглотила какое-то слово и подавилась им, глядя испугано и виновато…

– Гриша! Ты!.. Ты! Не может быть! Ты же в Мурманске. Как это возможно? А!.. Я! Я! Я! Сволочь!

Она упала с кровати. Зажала кулак зубами. Сжалась. Перекосив рот. Издала такой невыносимый вой вперемешку со стоном. И стала биться в конвульсиях, грызя неистово руки.

– Вот и хорошо! Всё встало на свои места. Григорий ты увидел всё! – ухмыльнулся Виктор.

Я повернулся. И, не чувствуя своего сердца, поплёлся к выходу медленно и обречённо, словно убийца, приговорённый к вечной каторге. Меня догонял и хлестал наотмашь истеричный крик Ларисы:

– Не уходи! Не уходи! Подожди! Пойми! Я всё объясню.

И вдогонку зло и неистово:

– Ты сам виноват во всём! Бабник! Гад! Убирайся! Видеть тебя не желаю!

Она рыдала и кричала вслед мне что-то ещё обидное и матерное. Но я этого уже не слышал. Я попрощался с Марией Владимировной. Заказал такси, уехал в аэропорт и ближайшим рейсом улетел в Мурманск.

Александра Окатова

Москва

Цветочный магазин 24/7

Улица идёт по плавной кривой. Она похожа на границу. Невидимую границу между городом и не-городом: кажется, что и воздух там другой, другое небо и другое солнце. Ощущение от улицы как границы усиливается наличием заросшего кустарником и ивами оврага и протекающего по нему ручья.

Здесь, в городе – высотные дома-коробки-книжки, они образуют дворы-колодцы, отдельный мир, свой, не похожий на другие. Со своими жителями, своими законами, своими деревьями. Когда-то высаженные тут, лет тридцать назад, каштаны и как ни странно, пеканы, стали за это время мощными деревьями, такими густыми, что под ними и в летний полдень – сумерки. Трава под ними почти не растёт – не может – не хватает света и питания. Смотрятся эти деревья в колодце бетонных домов чужеродно и высокомерно, как рыцари в толпе простолюдинов. Если хотите представить себе, как эти деревья выглядят, то вспомните картину Уччелло – «Ночная охота».

С другой стороны дороги нет домов, там растёт обычный для наших мест лес – никаких каштанов и пеканов. Ёлки, ивы, берёзы, сосны. Пока нет и домов. Даже не хочется представлять, что когда-то лес вырубят и поставят очередные бетонные соты для следующих поколений людей, занятых только собой и своими самыми простыми заботами: что поесть, где поспать, даже не обращают внимания ни на каштаны, ни на пеканы.

Она не бывает на той стороне дороги, где нет жилых домов, там, где овраг и за ним лес. Она любит гулять по улице, по границе между городом и лесом. Всегда идет по той стороне, где город. Никогда не ходит по той стороне, где царство леса, но ей нравится опасная близость необжитого пространства, которое так притягивает её. Там, на другой стороне, пока нет домов, впрочем, об этом я уже говорила, зато там расположены гаражи, склады, заправки, шиномонтаж, станция скорой помощи и пожарное депо. Всего-то – прейти на другую сторону дороги, но ей отчего-то страшно сделать этот шаг.

Сейчас зима, малоснежная и тёплая. Европейская. Деревья на той стороне можно издалека узнать по тому, как лежит иней на ветках: вот ёлки, ивы, берёзы, сосны… Всё, как всегда, ничего нового… Она идёт по своей стороне и видит на другой бетонное здание: верхние этажи – открытый гараж, видны морды машин, а вот нижний этаж – сочетание несочетаемого, так сказать: Справа – «Шиномонтаж», слева – «Автозапчасти», а между ними – будто из другой истории магазин с затемнёнными стеклянными стенами: она обращает внимание на неоновую цветную надпись «GrandRosa» цветы 24/7». Перед входом на улице мёрзнут вечнозелёные туи в горшках, выставленные для рекламы. Она даже пожалела их, так странно и чужеродно они выглядели рядом с магазином автозапчастей, будто гости из волшебного царства. В несколько ступенек лестница с перилами из тёмного дерева ведёт в магазин. Скоро Новый год и витрина, точнее, стена цветочного магазина выглядит особенно нарядно. Бывает неожиданное чувство, когда ты видишь давно знакомое, словно в первый раз. Есть для этого ощущения и особое название: «жамевю» (не путать с «дежавю»! ). Вот и её вдруг с головой накрыло ощущение предвкушения чего-то необычного, чудесного, волшебного! И она вдруг решила зайти в цветочный, просто посмотреть, хотя и ощущала неловкость – потому что покупать она ничего не собиралась. Она даже никогда не видела, чтобы кто-то заходил в этот магазин.

Она вошла.

– Здравствуйте! – сказала она. – Как у вас тут красиво!

Внутри магазин оказался ещё чудеснее! Она будто в царство цветов попала. Ни в одном из цветочных, в которых она бывала, не было таких роскошных, от пола до потолка витрин толстого стекла, несколько затемнённого, со стеклянными же полками, которых было не более трёх, поэтому каждый букет смотрелся как бы отдельно от остальных, но не перетягивая внимание на себя. Каждый цветок в свою очередь не спорил с остальными, а был самодостаточным. Она видела, что там, за стеклом дует лёгкий ветер, точнее, стекает сверху вниз, как водопад: лепестки цветов еле заметно подрагивали.

Она удивилась и спросила:

– Как вам удаётся сохранить их такими свежими?

– Там поддерживается температура от восьми до десяти градусов тепла.

– А им не холодно? – спросила она. (Пора бы дать ей имя, пожалуй, а то хозяйка цветочного тоже «она»). Ну, назовём героиню Вероникой, например, хорошее имя, женственное.

– Им – не холодно, не волнуйтесь! Вот нам бы показалась такая атмосфера прохладной, а если ты цветок, то при такой температуре проживешь гораздо дольше, чем на грядке, – улыбнулась хозяйка.

«Ведёт себя, как повелительница цветов», – подумала Вероника.

– Как интересно, – промолвила девушка, – хорошо у вас цветам!

– Обязательно надо очистить от листьев нижнюю треть стебля, которая и будет находиться в воде. Если листья попадут в воду, они будут гнить и заражать воду.

– Да, – сказала Вероника, – у нас, людей, тоже так: надо очищать память и чувства от плохих мыслей и тяжёлых воспоминаний, а то настроение быстро портится, – пошутила, значит.

– Ещё надо раз в два-три дня менять воду и мыть вазы, в которых цветы стоят. Ни в коем случае не оставлять опавшие листья и лепестки, а то бактерии будут быстро размножаться.

– Была бы я цветком, то конечно, радовалась бы такому бережному уходу! – вставила Вероника.

– А вы и так цветок! – улыбнулась хозяйка цветочного магазина. – Знаете такой цветок – вероника дубравная?

– Звучит как имя и фамилия, – засмеялась Вероника, – имя: Вероника, фамилия – Дубравная!

– Действительно, – скупо улыбнулась хозяйка. – Вам подходит! А вы хотели бы такую фамилию?

– Да, пожалуй, – сказала Вероника, – а можно и Луговая, – пошутила она, но осеклась, заметив жёсткий взгляд собеседницы.

– Чтобы цветы стояли долго, я всегда использую остро заточенные ножи, тогда срез будет ровный. А гильотину после применения следует дезинфицировать.

– Гильотину? – удивилась Вероника. Ей сразу пришла на ум картинка, будто её саму в красном бархатном платье и красных перчатках (чтобы на них не было заметно крови) ведут к месту казни, а она с непроницаемым лицом, идет такая, гордой поступью.

– А что вас удивляет? Чисто и быстро, цветы тоже ничего не успевают заметить! – сказала хозяйка цветов, – и вы бы не заметили, – добавила та.

Веронике стало не по себе от такого замечания. Но она предпочла сделать вид, что ничего не заметила. «Наверное, я просто мнительная», – отмахнулась она.