Бедная палитра

© Иван Чернышев, 2025

ISBN 978-5-0067-9925-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Побег

Мне с детства был противен этот город. Маленький, ничем не примечательный, из одинаковых серых домов, с одинаковыми асфальтовыми дорогами, освещёнными чередой одинаковых высоких стальных фонарей с эти противным тёмно-оранжевым светом. И люди ходили по улицам и жили в домах одинаковые, серые. Жили, как их родители, а они – как их родители, одинаковыми жизнями, и каждый день они шли на одну и ту же работу, а по выходным сидели в компании одних и тех же приятелей, надоевших, но по привычке всё равно вызывающих мёртвую улыбку. И рассказывали одни и те же анекдоты, по инерции смеялись, хотя знали с самого начала, чем кончится эта шутка. И про жизнь их в целом можно было сказать то же самое: они знали, как проживут ближайшие десять, двадцать лет, знали, как умрут, странно, что не покупали заранее землю под могилу, чтобы знать наверняка, где будут и через сто лет, и через двести.

Я ненавидел эту жизнь. Родители ещё до моего рождения знали, чем мне стоит заниматься в жизни, знали, куда я пойду учиться, знали, с какими детьми буду играть во дворе. Не поимённо, конечно, но они знали. Каждый день, выходя из дома, они видели этих детей, они не меняются: играют в песочнице или качаются на качелях, а постарше и хамоватее – пьют пиво за гаражами. Конечно, моя мама очень не хотела бы, чтобы я стал таким, но уже заранее продумала, как будет отчитывать меня за подобные поступки, придумала, как будет наказывать. А что тут придумывать: все мамы в этом городе наказывают детей одинаково. Здесь вообще не надо думать, можно просто повторять за всеми, и жизнь ваша будет проста и беспечна, как у овоща, пока его медленно переваривает это асфальтово-бетонное чудовище.

Когда мне было семнадцать, и я знал, что если так продолжится, этот город проглотит и меня, я начал действовать. Думаю, многие подростки мечтали о красивой жизни, грёзили, как будут плескаться в ярко-голубой воде далёкого тёплого моря, или как будут странствовать по высочайшим горам до неба, любуясь невероятными рассветами и закатами. Да, много кто хотел бы такой жизни. И я хотел бы. Но знал, что это сладкая, несбыточная мечта, что так бывает только в книжках, в этих завораживающих книжках, в которых хочется поселиться, читать их, не останавливаясь ни на секунду, ни на секунду не вспоминать, где ты на самом деле находишься. Я обожал такие книжки в детстве, читал взахлёб, пока в один момент не увидел, как в городском парке сидит мужчина лет сорока, и читает ту же самую книжку. Я уже видел его несколько раз, всегда в одной и той же старенькой куртке, приходит в парк в одно и то же время. Первые несколько секунд я тупо пялился на него, моргал, думал, мне померещилось. Книжка, которую я читал, когда был в восьмом классе, в надежде, что однажды сам, как главный герой, смогу попасть в волшебный и прекрасный мир, сейчас была в руках у человека, почти полностью переваренного городом. Мне стало страшно. И очень больно. Тогда я понял, что эти книжки – просто наживка, наркотик, убивающий волю сделать хоть что-то, чтобы изменить свою жизнь по-настоящему. В тот же вечер я сидел в своей комнате и рвал книжки, разрывал в ярости страницы на мелкие кусочки, комкал, швырялся. И плакал. Ведь в тот день умерла моя самая сладкая мечта. Я помню, как не мог заснуть всю ночь, как сидел у окна и смотрел вниз, на ночные дороги и яркие, одинаковые окна в доме напротив. Смотрел, как машин становится всё меньше, как постепенно, одино за одним, окошки света угасают. Я смотрел на этот город с ненавистью и страхом, смотрел, как на врага всей своей жизни. Он и был врагом. Я поклялся, что сделаю что угодно, лишь бы не прожить жизнь так. Лишь бы не было этих одинаковых походов на работу, этих опостылевших приятелей, ежегодных новогодних посиделок на чьей-то кухне, где каждый рассказывает, как прошёл год, и каждая история похожа одна на другую, как две капли воды, и этот ливень слёз смывал с лиц людей остатки жизни, превращая их в заводных кукол, очень старательно имитирующих жизнь.

Полгода спустя мне исполнилось восемнадцать. Эти шесть месяцев я жил как во сне. Каждый день, после школы, ходил на вокзал, сидел, смотрел на поезда, уезжающие из города, смотрел, как на свободных птиц, с завистью и надеждой. Я откладывал деньги, положенные на обеды, в дальний ящик стола дома, прятал их, чтобы родители не узнали. У меня удалось накопить двенадцать с небольшим тысяч рублей. Этого хватит на билет, и ещё останется немного на первое время. Что будет дальше, меня не волновало. Умереть от города, сбежав из этого города – лучше, чем спокойно заснуть однажды здесь на старости лет и не проснуться. Я тогда верил, что побег наделит мою жизнь смыслом, изменит хоть что-то. И вот, на следующий день после дня рождения я купил билет в один конец, сел в поезд и уехал. Я ехал в Петербург. Никогда там не был, мои родители не любили путешествовать, да и денег у них на это не было. Было лето, поэтому я не боялся замёрзнуть ночью, если не смогу найти себе жильё. Родители ничего не знали, они были уверены, что я ушёл на тусовку с друзьями, которых, на деле, у меня уже давно не было. Я знал, что они будут переживать, поэтому оставил записку: «Я уехал. Не вернусь. Не ищите». С самого начала знал, что они не одобрят мой поступок. Они никогда не были готовы шагнуть в неизвестность, никогда не променяли бы обжитую клетку на чуждую свободу.

А я сделал шаг. Было страшно, так страшно, что весь мир вокруг виделся как через мутное стекло, и даже голоса людей рядом звучали откуда-то издалека. Наверное, страха во мне было тогда слишком много, чтобы я способен был его воспринять. И я не воспринимал. Сидел, молча смотрел в окно, как удаляются в ночную даль яркие омерзительно-оранжевые фонари, и тогда в сознании мелькнула мысль: получилось! Я удрал! Спасся, выбрался из смертельной ловушки, теперь этому городу меня не догнать! Я мчался вперёд, спасался, оставив позади тех, кто не был готов быть свободными.

Два дня я слонялся по новому городу, обезумевший – я и до того был безумным, но в то время безумие моё приобрело совсем иной вкус, я вдыхал сырой воздух, пропитанный сигаретным дымом, стихами серебряного века, уличными песнями и летним ветром. Я был счастлив, по крайней мере, счастливее, чем когда-либо в жизни. Эти два дня я почти не спал, только на вторую ночь я прилёг на лавку в каком-то парке на несколько часов. Ночи были тёплыми, деньги я решил тратить только на еду, не знал, получится ли у меня найти здесь работу. А точнее – не задумывался, и не задумывался намеренно: отодвигал в дальний угол сознания мысль о том, что когда-то мой личный праздник закончится. Я заходил в случайные кафе, гулял по центральным улицам, стоял на мостах и любовался набережными. А на третий день после прибытия я встретил весёлую компанию студентов, почти таких же праздных и беззаботных, каким был я на протяжении этих двух дней. Рассказал им, как сбежал от города, и что понятия не имею, что теперь делать. Они сказали, что помогут мне, и не соврали. Я поселился в квартире, где жили трое из них: снимали вместе, потому что денег на отдельные – не было, а в хорошей компании даже лучше. Так, я жил у них, ещё несколько дней ощущая себя абсолютно свободным. Но мысли, которые я отгонял, прятал от себя, всё же всплывали то там, то здесь, и чем дольше я пытался от них убежать, тем быстрее они становились. Вскоре я уже ясно понимал, что мне нужно искать работу, на накопленные деньги долго не проживёшь. И я искал. Вскоре устроился работать в кафе, сначала уборщиком, потом меня повысили, я стал разносить заказы к столикам. Так, я работал днём, вечером выпивал или просто веселился в приютившей меня компании. Дни текли быстро, очень быстро. Постепенно моё счастье, яростное и стихийное, превратилось в спокойное, сытое и дружелюбное счастье, жизнь стала похожа на сон, события повторялись изо дня в день, я смеялся в компании друзей, наслаждался жизнью.

Наверное, я был слишком недоверчивым, слишком критически смотрел на мир. Я был бы почти счастлив, живя своей тихой, спокойной жизнью. Но однажды, вечером, я вернулся после работы, а мои друзья устроили сюрприз: вечеринку по поводу того, что уже год я живу в Питере. И тогда наконец я проснулся – в холодном поту, дрожащий, под глухие удары собственного сердца. Понял, что произошло. Мой кошмар стал явью, я стал одним из тех, кого презирал, имитацией жизни, счастливой и спокойной. Одним из тех многих, с которыми ничего не происходит, которые живут одинаковой жизнью изо дня в день, смеются от надоевших шуток в кругу надоевших друзей под надоевшим небом надоевшим ртом, и до гроба верных себе, своим привычкам, которые постепенно вытеснили из жизни всё остальное. Я жил машинально, по инерции.

Тем вечером я сидел, смотрел на людей, которые меня окружали – они больше не были моими друзьями. Они были приманкой, мой родной город всё же догнал меня, догнал и проглотил. Ночь я провёл, гуляя по улицам, названия которых давно успел выучить, запомнить каждый дом, каждый магазин и каждое кафе. Я был разбит, не знал, что мне теперь делать, как в очередной раз спасаться. Теперь я знал, что просто переехать в другой город будет мало, знал, что все города одинаковые, знал, что бежал не от города, а от себя. От того себя, которым меня хотели видеть мамаша, воспитатели, отец и его брат, друзья родителей, случайный прохожий, фонарь или дом. Все они хотели, чтобы я был человеком, нормальным, спокойным, бескрылым. Я не знал, что делать. Как быть кем-то иным. Как изменить себя, как найти себе место в этом мире, а точнее – как ни за что не дать этому миру найти для меня место. Тогда я увидел выход. Понял, что ничего не в силах изменить, сдался, предал себя. Всё, что я мог сделать – найти крышу повыше, чтобы в последний раз насладиться видом города, сделать шаг. Другого пути я не видел. Я знал, что мой шаг ничего не изменит. Что там