50 верста

50-я верста

Как давно это было, даже старики не помнят, при каком императоре или царе основалось это поселение на пятидесятой версте. Это не село и не город, село слишком большое, городом малое. Речка, вытекающая из горного озера, делило, его пополам, а тракт, проходящий по мосту, делил поселение ещё на две части. Таким образом, оказалось четыре отдельно стоящих селения, все это поселение называлось «пятидесятой верстой». Единственным промышленным предприятием являлся цементный завод. Завод располагался рядом с каменным карьером, на котором работали каторжане, каторжного острога приговоренные к каторжным работам, за тяжкие преступления против царя или разбои на больших дорогах, убийствах, казнокрадстве. Каторжане в основном работали в карьере, разбивали на подъемные куски монолитные глыбы, грузили, эти камни в тачки, и вывозили их на поверхность. Перегружали из тачек в люльки канатной дороги и по деревянным настилам с набитыми поперечными брусками для упора ногами толкали их к заводу. Высыпали в специальные бункеры дробилки и толкали люльки обратно. Действительно труд был каторжный, пять лет таких работ, каторжане, которые были в расцвете сил, становились, немощными стариками, были и такие которые сами себе наносили увечья, не желая работать в штольнях, долбить неподатливый известковый камень, дышать каменной пылью. Многие умирали, тут же в карьере или на трапах толкая люльки с камнями. Их хоронили отдельно от поселенцев, вместо крестов ставили столбики с номерами. Были попытки побегов, но начальник пересыльной каторжной тюрьмы и надзиратели не помнят таких случаев, чтобы» бегунки» выходили живыми из тайги. Часто местные охотники или рыбаки находили в тайге черепа и обглоданные останки костей человека. Иногда о таких находках сообщали в острог, показывали места, где находили останки человека, если было не далеко от острога, жандармы собирали останки в мешок и приносили как доказательство, что каторжане погибли, о чем уведомляли вышестоящие надзорные органы. Но находились и такие, которые выживали и после десяти или пятнадцати летнего сроков. Не желая в старости быть больным и немощным, не быть обузой своим родным и близким, не попадать под надзор полиции, они оставались здесь же в селении. Находили в селении вдовушку, или работу по специальности, приобретенных, до каторги, устраивались на работу к хозяину, к зажиточным мужикам, батрачили в поле или валили на делянах лес. Так и доживали последние годы жизни. В селении стояла деревянная колокольня, срубленная мужиками, из вековых лиственниц. Из острога после отбытия срока освободился бывший батюшка, отбывший десятилетний срок каторжных работ за убийство матушки и её «нагулянной» дочери. Идти ему было не куда, сана своего он был лишен, остался в селении. Договорился на сходе о строительстве церкви.

      Селянами, староста поддержал и через полгода, рядом с колокольней красовалась царьков, выложенная из белого камня с тремя куполами, автором проекта являлся сам батюшка. Он договорился с мужиками обозниками, которые вывозили продукцию цементного завода в город, что бы те привезли церковную утварь, иконы кадило, поповское одеяние. Написал покаянное письмо городскому священнику, в котором раскаялся в своих грехах, попросил православного священника разрешить организовать приход в «пятидесяти верстах».

      Так же в селении пристроился студент химик последнего курса университета, который отбыл на каторге десятилетний срок за изготовление бомбы, чтобы совершить покушение на градоначальника. К счастью градоначальник оказался жив в карете погиб его секретарь, везший на подпись бумаги. По совету батюшки, так же на общем сходе поселения, доказал, что в поселении нужна школа, что он готов обучать сельчан, мужики сложили рядом с церковью школу, а до школы детей и взрослых учил в трапезной церкви.

      Вскоре из острога освободился ветеринарный врач, отбывший пятилетний срок каторжных работ, который делал криминальные аборты девицам из публичного дома, одна из них умерла, другая не может иметь детей, хотя им этого было и не нужно. Но судья сам иногда пользовался услугами «девиц» решил, что это безнравственно и ветеринар пошел по этапу. Его познаний в медицине хватило на то что бы открыть лечебницу. У него была практика, будучи каторжанином, он как мог, лечил каторжан, надзирателей. Приходилось лечить и коней, запряженных в повозки с известью, а также лошадей полицейских сопровождавших этапы. Для охраны поселенцев на всякий случай в поселении находился становой пристав, по- нашему участковый, с двумя пропойцами урядниками. Те от нечего делать, если не было побегов из острога или беглых с этапов, находясь на государевой службе получавших денежное довольствие и форменную одежду, постоянно болтались по улицам в поисках спиртного. Поселенцы к ним за помощью не обращались все вопросы, решал поселковый сход, собранный по колокольному набату. Здесь обществом решали кто прав, кто виноват, тут же при людно и наказывали виновных, пороли плетками, сняв портки, или задрав подолы. За тяжкие преступления как воровство скота или имущества, пьяные драки с тяжелыми последствиями виновных отправляли в каторжный острог, для исправления до трех лет. Они не работали в каменоломнях, где добывали камень, а работали на подвесной дороге, толкали люльки с камнем на завод. Староста решал эти вопросы с начальником каторжного острога на прямую. Минуя судебные и следственные действия, что предписывалось царским указом. Согласно книг, учета, которые вел с испокон веков церковный дьяк в «пятидесятой версте» числилось триста двадцать дворов и полторы тысячи народу. Здесь же в книгах учета и записей вели учет и регистрацию новорожденных, а также жителей ушедших в иной мир, в общем, усопших. Околоточному и полицейским предписывалось, следить за верстовым столбом, а именно чтобы, столб был побелен известью, недостатка в ней не было, на каторжном заводе жгли и получали известь, которую также везли обозами в город. Черные полосы на столбе по известке наносили дегтем, тщательно обкрашивая медную пластинку, на которой было выдавлена цифра пятьдесят. Никто точно не знал с кокой стороны шел отсчет, с востока или запада, если с запада, то обозы, уходившие в уездный город, находились в дороге неделю, два дня туда, день под разгрузкой в порту три дня обратно. Один день возчики исполняли заказы сельчан, что-то покупали, в городских лавках или на базаре, выполняли отдельные заказы администрации каторжной тюрьмы, спец одежду, прочие вещи, если это на касалось спецсредств, «кандалы, замков, цепей. А на восток вообще тьма-таракань, но, по словам ямщиков, возивших почту и грузы, дальше находился медный рудник, и золотоносный прииск. А этапы узников уходили дальше и практически никто от, туда не возвращался.

      Верстовой столб служил и местом для встреч влюбленных, вечерами возле столба собиралась местная молодежь. Сидели на бревнах служившие им вместо лавок, пели песни, водили хороводы, вообщем развлекались, как могли.

      Никто точно сказать не мог, как и в какое время в селе появилась эта семья, муж, жена с двумя детьми, братьями близнецами. Мальчики лет по десять белоголовые как их мать, довольно широкие в кости два крепыша как их отец. По воле судьбы или по сложившимся обстоятельствам в кузнецу, что стояла на отшибе, на берегу старого русла реки. В один из жарких летних дней во время грозы ударила молния, кузница загорелась набежавший по звону набата народ, общими силами затушили деревянное строение служившей кузней. При разборе пожарища нашли два трупа, народ посчитал, что это трупы кузнеца и его молотобойца загоревали, что остались без специалиста, кузнечного дела. Собрали сход, стали решать с кандидатурой кузнеца, их было трое. Двое без роду без племени батрачили у хозяина заезжего дома, тот их содержал, кормил, по праздникам наливал чарочку, вообще содержал, если исправно выполняли порученную им работу, иногда жаловался на них на сходе, что ленивые, вороватые, то у хозяина, украдут мешок с зерном и продадут за самогон, у заезжих ямщиков украдут, что-нибудь из воза, товар или вещи. Третий кандидат на должность кузница был бывший каторжанин, пристроившись к вдове с тремя детьми, не проявлял усердия к труду приворовывал у селян, то украдет курицу или гуся променяет на самогон, или спирт напьется и спит себе на сеновале. Иногда на сельском сходе, доказывали его вину в краже, сняв портки, пороли розгами. Народ предложенные кандидатуры забраковал, под свист и общий ропот не приняли данных мужиков. Раздвигая могучими плечами толпу, к столу старосты вышел новый поселенец, представился, Самычев Ефим Ефимович, сказал, что работал кузнецом в городе на заводе, поругался с хозяином и тот прогнал его с завода. Что были не лады с полицией, умолчал. Искал работу в городе, но бывший хозяин давал о нем не лестные отзывы и его не брали на работу. Бродя по городу в поисках работы, наткнулся на обозников, которые, собравшись небольшой кучкой возле телеги со сломанным колесом, своими советами и помощью пытались устранить поломку. Он помог в ремонте колеса извозчику, исправить колесо, сели покурить, разговорились и извозчик в качестве компенсации за сделанную работу, взял его со всей семьей и скарбом с собой, пообещал, что по дороге найдут ему дело, по его специальности. Сход справился у Ефима о его семейном положении, где остановился на постой, решили, что Ефим подходит для работы в кузне, так как знает кузнечное дело, но с испытанием.

Тут же на сходе решили выделить ему в помощники несколько мужиков для восстановления сгоревшей кузни. Помощником в кузнечном деле выделили бывшего каторжанина, как бы для исправления. Под руководством Ефима помощники расчистили место пожарища, найденный в пепелище инструмент пустили в дело. Староста, взявший под контроль строительство кузни, остался довольным, мужицкой рабочей хваткою нового кузнеца.

Староста поинтересовался у Ефима, где он остановился на постой, тот ответил, что пока на заезжем дворе. Жена в счет оплаты за жильё нанялась, в заезжем доме мыть полы, убирать двор от мусора, который оставался за ямщиками, вообще следить за порядком. Её по её фигуре крестьянской бабы. «саженью в плечах» и руками как у циркового борца, кулаками с графин, эта должность была как нельзя лучше. Хозяин был доволен. Матери, по хозяйству, помогали сыновья, братья близнецы Иван и Василий.

Ефим с со своей мужицкой хваткой взялся за работу. Не достатка в клиентах не было, народ кто из любопытства, а кто по делам потянулись в кузню. Кому выковать подкову для лошади, кому заклепать сломанную литовку или поправить серп, отремонтировать телегу или соху, сделать борону, все шли к Ефиму. Он никому не отказывал в помощи, если сразу не мог сделать, то оставлял на день два с обещание, что сделает. Народ на сходе выражали старосте довольство кузнецом. За работу с мужиков Ефим брал все, что ему приносили в знак благодарности, продукты питания, мед, сало, рыбу всякую, сушеную вяленую, иногда и свежую. Предлагали овощи с огородов, ягоду с леса, а то и свежее мясо, лосятину, медвежатину, а кто приносил и поросеночка. Ефим продуктами делился со своим помощником, то и, видя доброе отношение к нему, перестал выпивать на работе, не прогуливал, старался делать все хорошо, что приказывал ему Ефим. Вдова, видя, как изменился, её каторжанин «в хорошую сторону,» приходила в кузницу вместе с детьми стоя на коленях, благодарила Ефима. На сходе перед селянами, староста внес предложение выделить лес и обществом построит кузнецу дом, в знак благодарности за его работу. Ефим со своей Дарьей и сыновьями сам выбирал себе место под строительство дома. Выбрали место на берегу реки на пригорке, с которого был прекрасный вид на реку, с заливными лугами, горы, покрытые травой и кустарником, и тайгу с её вековыми елями, соснами кедровником. За зиму мужики наготовили лес, для дома, заготовили доски, сам, работая в кузне, наготовил гвоздей и скобы, навесы для дверей и ворот. Было приготовлено все, чтобы с первыми весенними днями приступить к строительству.

      Частенько сворачивая с тракта, в кузню заезжали, почтовые ямщики, торговые люди, купцы с товаром. Они платили Ефиму тем, что везли, или денежкой. В течении лета и начало осени артель строителей подвела дом под крышу. Крышу крыли металлическим листом, которую Ефим заказал проезжим купцам, заплатив за всей денежкой. Дом был добротным с высоким потолком, большими окнами, просторными сенями. Новоселье праздновали с размахом, место в избе не хватило для всех желающих, столы накрывали во дворе. В благодарность кузнецу сельчане несли самогон и закуски, сало, картошку, овощи рыбу, начиная от сушеных карасей, до свежей, выловленной стерляди, хариуса, язей. Не считая окуней и щуки. У заезжих купцов Ефим выкупил три четверти спирту, водки. В общем, гуляли двое суток. Благо наступала, зима урожай убрали, овощей и сена заготовили, дров напилили, гуляй, не хочу.

      Стараниями Дарьи всем всего хватило, Дарья как хозяйка крутилась, как могла, помогали деревенские бабы, готовила горячие закуски, накрывала столы, дети принимали активное участие в помощь матери.

Перепившихся гостей уносила в другую комнату, укладывая их на свежее строганный деревянный пол. Ефим и дети исполняли все указания матери, кто-то из гостей принес граммофон, кто именно никто не знает, после новоселья, он так и остался в новом доме. Какая пьянка, без драки, подвыпившие строители и сельчане, что-то не поделили между собой завязалась драка, правда на улице во дворе. Дрались на кулаках до первой крови, кому разбили нос, въехали кулаком в зубы, порвали рубаху, в общем кто дрался, все получили, кто, что заслужил. Дерущихся быстро разняли, боялись, как бы не дошло до кольев и жердей, обошлось без увечий, правда Дарья, когда разнимала и успокаивала дерущихся, одному из урядников по ошибке выбила передний зуб. На утро, когда стали разбираться, блюститель порядка даже не помнил, кто ему въехал по зубам, посчитали, что получил за рвения по службе. На этом все и закончилось. Правда, ещё сутки искали саблю блюстителя порядка, благо, что он сам вспомнил, когда похмелился, что, когда пошел на новоселье шашку оставил висеть на стене в кабинете в участке.

Наступила зима. В доме у Самычевых всё как положено, Ефим на работу в кузню, Дарья в заезжий дом, за порядочность и исправное исполнение своих обязанностей по заезжему дому, хозяин продвинул Дарью по службе, теперь она занималась только распределением на ночлег и взывания платы, с ямщиков и торговых людей. Благо, что она родилась в семье начальника станции, который имел кое-какое образование, а его жена преподавала в лицеи, он и научил четырех своих дочерей, счету и грамоте. Ефим также был знаком со счетом и грамотой, окончил два класса церковно-приходской школы. Отец его был приказчиком в речном порту. Да и старший брат учил младшего, уму разуму, в хорошем смысле слова. Он был студентом университета химического факультета. Как вспоминал Ефим он в лаборатории, что-то с чем-то смешал, выделился газ, от которого кто находился в лаборатории, двое умерло, остальных долго лечили, толку с них не получилось в скорее еще пятеро умерли. Полиция и жандармы несколько раз проводили обыски в доме Самычевых. считали, что брат умышленно отравил студентов, но потом посчитали, что это сделано без умысла и отстали. Отец с матерью очень сильно переживали смерть старшего брата, просто несчастный случаи, не знание последствий химических реагентов, что и привело к трагическим последствиям. Все произошло в один год. Отец, будучи приказчиком на складах речного порта, якобы по собственному недосмотру, попал под завал пытаясь поправит штабель ящиков с штамповочными прессами. Гора ящиков обрушилась на отца, достали его из завала бездыханным, а мама в расстроенных чувствах, в связи со смертью сына и мужа, перепутала лекарства выпила уксусной кислоты. Через два дня она скончалась в земской больнице. Ефим остался один, куда идти кому, что сказать.

      Сироту, забрала в свою семью, тетка, старшая сестра его, матери, где он провел, свои юношеские годы. Сыновья тетки относились к нему как к сироте, жалели его. Он в свою очередь защищал их от нападков, старших сверстников, с которыми они учились в школе при соборе. В драках попадало и ему, но он стойко переносил боль, биться до последнего так учил его, стоять за себя, старший брат. Когда Ефиму исполнилось четырнадцать лет, муж тетки отвел его на завод, где назначили его, учеником кузнеца. Он был прилежным учеником, благодаря физическим данным, старался подхватить тяжелую, раскаленную до бела, металлическую болванку, помочь кузнецу уложить её на наковальню. Вскоре он стал подсобником кузнеца. То практически одно и тоже, но за подсобника оплата была выше. Шли годы, Ефим возмужал, теперь он сам обучал молодых. На заработанные деньги приобрел себе комнатку не далеко от завода.

      Возвращаясь после второй смены ночью в свою «берлогу» так он её называл, проходя против арки жилого дома, услышал стон. Спотыкаясь в темноте об ящики и доски, он пошел на стон, нагой наступил, на, что-то мягкое, руками нащупал человека, тот тихонько стонал. Ефим поднял его на руки, вынес на улицу к фонарному столбу. Свет от фонаря осветил лицо молодого человека, по лицу избитого текла кровь. Ефим понял, что у парня разбита голова, синяк закрыл, из рассеченной брови текла кровь, глаз совсем заплыл. Оглядевшись кругом по близости никого небело видно, чтобы позвать на помощь. ОН подхватил раненого на руки и понес его в свою «берлогу». Промыв рану водой кроме воды медицинских, препаратов у него не было. Перевязав голову чистым полотенцем, он уложил его на широкую лавку возле печи, предварительно постелив на неё старое ватное одеяло и простынь. Снял пальто с раненого, накрыл им. Сам уставший за смену на заводе лег на деревянный топчан в другой комнате. В голове крутились мысли, что за человек, которого он подобрал в подворотне, вдруг он лихой человек, или бандит. По заводу среди рабочих ходили слухи, что в городе появились люди, которые не согласны с существующим строем, подбивавших рабочих на демонстрацию за свои права. Ефим был далек от политики, старался держаться поодаль от групп куривших рабочих, иногда о чем-то громко споривших. При виде посторонних споры прекращались. Иногда в бытовке он в карманах своего пальто или куртки, находил листки с текстом, он не обращал на них, никакого внимания бросал их в урну, или ящик для мусора. С этой мыслью он и уснул.

      Проснулся от того, что весеннее солнце светило прямо в лицо, вечером забыл задернуть занавеску. Он ещё понежился, вытянув своё крепкое тело во весь рост, и тут как будь то, кто-то толкнул его в бок, вскочил, кинулся на кухню на лавке рядом с печью, никого не было, она стояла пуста. Старое ватное одеяло аккуратно сложено, сверху лежала сложенная аккуратно простынь.

      Он удавился, обычно он спит чутко, даже слышит топот мышей, бегающих по комнате, дворника, гремящего цепью открывающего въездные ворота, а тут он проспал, не услышав, как и когда ушел его пострадавший. Он про себя обрадовался, что не надо задавать вопросы раненому, откуда он, и кто его так отделал. Ефим позавтракал, чем бог послал, одел, приличную одежду и вышел в город. Весна все как будь то просыпалось, даже воробьи чирикали по-другому, звонче и радостнее. Солнышко пригревало, извозчики окликали зазевавшихся прохожих, что бы те не угодили под карету, даже прохожие, почувствовав приближение тепла, расстегивали пальто, женщины обнажали головы, спускали на плечи платки и косынки. Даже мальчишки продающие газеты и пирожки больше улыбались, звонкими голосами привлекая покупателей купить их товар. Нищие, бездомные, повылазили из подворотен и подвалов, сидя у стен домов и заборов щурясь на солнце, не так настойчиво привязывались к прохожим, в поисках копеечки на пропитание или пропой.

Ефим обратил внимание на впереди идущую стройную девушку или женщину, несшую объемный тюк, обтянутый мешковиной. Видно было, что тюк достаточно тяжелый и женщине приходилось часто перекидывать с плеча на грудь, опасаясь уронить его на землю. Ефим догнал её, предложил свою помощь, протянул руки и только теперь увидел молодую синеглазую девушку, с приятным улыбающимся лицом приветливым взглядом. Она не сколько не упиралась, а тут же сунула в протянутые руки Ефима свою ношу. Рассыпалась в словах благодарности. Действительно ноша в первые минуты показалась для Ефима достаточно легкой, но не удобной для переноски. Она выскальзывала из рук, нести её было не удобно,

Он обхватил её обеими руками, прижал к животу, и только после этого заговорил с девушкой.

Ефиму она понравилась с первого взгляда, стройная фигура с большой грудью «было жарко, салоп был расстегнут», это он успел разглядеть с первого взгляда. Красивое чистое лицо, с румяными щеками, ямочкой на подбородке она притягивала к себе. Широкая улыбка, с плеча свисала коса белокурых волос.

      Она рассказала о себе, что служит домашней хозяйкой у преподавательницы городской гимназии, у которой двое детей погодков, она их няня, приглядывает, за детьми, готовит еду барышне и малолетним детям. В доме живет старушка, очень старенькая ей приходиться присматривать и за ней, дальняя родственница её мужа. Прислугой работает третий год, мужа хозяйки ещё не видала, хозяйка говорит, что муж в командировке за границей. Вот и пришли, девушка улыбнулась и протянула руки к свертку, Ефим даже вздрогнул от неожиданности, огляделся они стояли у ворот двухэтажного особняка, выложенного и красного кирпича, с парадным крыльцом, с кованными, перилами и мраморными ступенями. Девушка выхватила из рук Ефима сверток и попыталась уйти, но он поймал её за локоть, остановил её. Он хотел сказать ей многое, рассказать о себе, кто он, чем занимается, но, спросил только её имя. Улыбнувшись, резко повернув голову, что коса молнией пролетела перед его лицом. Зайдя в ворота, закрыв их за собой, подняла свои глаза от земли, на щеках появился пунцовый румянец. Звать меня Дарья, хозяйка завет Дашей, дети Дуней. Резко повернувшись, он пошла к дому, поднялась на крыльцо, неся тяжелый тюк перед собой. Прижав его к дверям, позвонила, свободной рукой в колокольчик, пока ждала, когда ей откроют, входную дверь, оглянулась, улыбнулась и скрылась в проеме дверей. Ефим ничего не мог сделать, все прошло так быстро, в горле у него пересохло, ноги стали как ватные, он не мог сдвинуться с места. Ещё раз посмотрел на закрытую дверь особняка, опустив голову смотря в землю, он побрел по улице, не замечая никого перед собой. Он был так взволнован, этой встречей, красота девушки, околдовала его, по лицу и по спине струились капельки пота. Он зашел в чайную, заказал половому, чтобы тот принес водки, сел за стол с не совсем свежей скатертью, долго рассматривал хлебные крошки на ней, пока его не окликнул половой. Пытавшийся получить заказ на закуску. Только в Чайной Ефим очнулся, заказал себе закуску, пока половой выполнял заказ, он сделал глоток водки, она показалась ему водой, тут же появился половой, неся на подносе закуску. Ефим высказал ему свою претензию по поводу водки, тот возмутился, пытаясь доказать, что водка в их заведении самая чистая, что он первый кому она не понравилась. Ефим больше к водке не притронулся, поковырял вилкой в блюдце с закуской, выбрал кусок порезанного огурца, зажевал его. Посмотрел на недопитый стакан, с водкой окликнув полового, расплатился, направился к выходу. Образ девушки не покидал его и в своей комнате, её образ стаял перед его глазами. Он даже не вспоминал о своем происшествии ночью, о ночном его госте, куда он делся и что с ним. С этой мыслью Ефим и уснул.

Проснулся он от стука в дверь, на пороге стоял уличный пацан ко их много слонялось по городу в поисках оказания помощи, что кому поднести, передать письмо или записку влюбленным за отдельную оплату, а кто и просто что-нибудь съестного утащить у зазевавшейся торговки с торгового ряда, с булочной или мясной лавки. Ни говоря ни слова он протянул Ефиму сложенную бумажку, и тут же удалился. Ефим даже не успел, что-либо спросить, от кого и почему именно ему. В записке было написано:

Сударь благодарю вас за оказанную мне помощь прошедшей ночью. Приношу Вам искренние извинения, что покинул вас не попрощавшись, я буду вас помнить. Виктор.

Ефим, подумал, что хоть так ночной посетитель поблагодарил его. Он уже про ночное происшествие и не думал, голова его была занята другим. На заводе стоя у парового молота, он постоянно думал о ней. С ним такое случилось впервые, да он уже не мальчик у него были женщины, но эта запала ему в душу, наверное, навсегда. Он постоянно думал о ней, на заводе, когда работал, на улице вглядывался в лица идущих ему на встречу молодых женщин, но все они казались ему не такими как она. Неделя прошла не заметно, он решил, пойти к её дому и попытаться увидеть её. Возможно она и не захочет с ним встретится, и все попытки будут напрасны, но внутренний голос, подсказывал ему, иди, иди все будет хорошо.

Даша шла к дверям и постоянно чувствовала спиной, что он смотрит ей в след. Он её сразу понравился этот молодой гигант с ямочками на щеках. Она постоянно думала о нем, даже хозяйка это поняла. Она не когда не вызывала её дважды, по первому требованию колокольчика Даша появлялась тут же, а сейчас она ходила по комнатам особняка, какая-то потерянная. Хозяйка пыталась разговорить, её справлялась о её здоровье, у молодых девушек это бывает. Ей нравилась эта служанка, ласковая с детями, приятная на внешность, с постоянной улыбкой на лице. Даже в те моменты, когда барыня, выговаривала ей за какую-нибудь провинность, за разбитую посуду, или не по этикету разложены столовые приборы. Да она практически не бывала дама, с утра до вечера находилась в гимназии, со своими воспитанницами. Но когда у неё выпадали выходные дни, она постоянно гуляла со своими дочками, водила в цирк, кататься в парке на качелях. Спрашивала, как им нравится или нет их прислуга. Девочки в один голос заверяли маму, что им с ней очень хорошо, она веселая постоянно, если она уходила в город на рынок, она приносила им сахарных леденцов или пирожных, вообще всякие вкусные кондитерские изделия, которыми не баловала их мама.

Однажды вечером барыня колокольчиком вызвала к себе в будуар служанку, пригласила присесть на пуфик, стала расспрашивать Дашу как у неё здоровье, может с детями не в ладах или повздорила с кухаркой, но Даша молчала, только улыбалась на вопросы барыни, на которые её не удобно было отвечать, как девушке. Ладно, Даша дело твоё, если, что-то надумаешь, скажи, возможно, что-нибудь и посоветую. В конце месяца из командировки из-за границы возвращается барин, я хочу, чтобы он был доволен по поводу содержания дома и детей. Если тебе понадобиться отлучиться из дома, а меня не будет, поставь в известность кухарку, что бы присмотрела за дочками. Я желаю, чтобы в твоей жизни всё сложилось, догадываюсь, что в твоей жизни произошли изменения, будь достойной. Ты живешь в барском доме, что бы нам за тебя не было стыдно. Я и девочки очень привязались к тебе, и я бы не хотела, чтобы ты меня расстроила. Даша кивнула головой и вышла из спальни барыни. Как она могла сказать барыни, что повстречала парня, и он ей понравился.

В воскресный день, когда барыня с детыми находилась дома, в колокольчик на входной двери позвонили. Кухарка доложила барыни, что какой-то не знакомый молодой человек спрашивает Дашу, что ему сказать. Скажи пусть подождет, сама позвонила в колокольчик, Даша появилась незамедлительно. Барыня справилась у неё, есть ли какая срочная работа, которую она обязана сделать, Даша ответила, что необходимо сходить на рынок, купить продуктов к ужину. Можешь идти.

Она переоделась в своей комнате взяла все необходимое для похода на рынок и вышла из особняка. На барском крыльце она столкнулась с Ефимом упершись, в его могучую грудь. От неожиданности такой встречи у неё подкосились ноги, она бы присела, если ли бы её не подхватил под локти Ефим. Оправившись от неожиданной встречи и улыбнувшись Ефиму, сказала, я на рынок за продуктами. Ефим сам не ожидал такой встречи, первое время на знал, что сказать. Шел рядом молчал, он хотел сказать этой девушке очень многое, все мысли, и слова, куда-то пропали. Лоб покрылся испариной, по спине бежали струйки пота, он еще ни разу в своей жизни не испытывал такое странное чувство. По не многу, он стал приходить в себя. Даша, что-то рассказывала, смеялась, а он не понимал, о чем она говорит. Наконец Дашины слова начали доходить до Ефима, он стал вникать в разговор, что-то говорить. Купив на базаре все необходимое, мясо овощи, какие-то приправы, они вышли с базарной площади. Ефим предложил Даше прогуляться по городу, благо погода позволяла, ярко светило весеннее солнце, таял снег, в лужах купались воробьи, весело чирикая.

Барыня не препятствовала встречам Даше и Ефима. Она, глядя на счастливое лицо своей горничной, вспоминала свою молодость, учебу в университете, встречу со своим мужем. Улыбалась про себя, когда, когда видела в окно на противоположной стороне улицы Ефима. Сразу же у неё возникала потребность, что-то купить. Она звонила в колокольчик, и посылала Дашу на базар или в лавку. За каким-нибудь пустяком, или разрешала служанке погулять.

Прошло лето, Ефим и Даша уже не стеснялись друг друга. При встречах говорили обо всем, она рассказывала о её большой семье оставшуюся в деревне, он молча её слушал. Иногда расспрашивал подробно об отдельных событиях, происходивших с Дашей. Она смеялась, рассказывая подробности, о её жизни в деревни, как ходила в школу при церкви, как училась писать и считать, как у себя в деревенской хате передавала своим младшим братьям те знания, которые она получала в церковно -приходской школе. Как попала в город, и как её тетка по отцу устроила её служанкой в барский дом. Ефим интересовался у Даши, как к ней относятся барин с барыней не «забежают», распускают руки, наказывают за провинности.

Во время очередной встречи Ефим предложил Даша выйти за него замуж, жить вместе с ним в его «хоромах», так он называл свою комнату, поделенную на две бархатной шторой из местного театра, которую он приобрел, по случаю знакомства с театральным реквизитором, за штоф водки, в кабаке напротив театра. Где актеры театра, проводили время, после репетиций, или по окончанию спектакля в основном актеры массовок, или подсобных рабочих. Реквизитор, будучи под «градусом» сватал Ефиму, кое, что из театральных костюмов, или бутафорию СО СЦЕНЫ. Ефиму жалко было этого спившегося «театрального деятеля» как он любил себя называть, будучи в пьяном угаре, но ничем не мог помочь ему, он только слушал его, как тот рассказывал ему, как в былые времена, блистал на театральных подмостках, купаясь в славе, почете. Но разгульная жизнь актера, свершила с ним не поправимое, будучи в непотребном виде, он так разошелся, что упал в оркестровую яму, при этом, высказавшись трехэтажным выражением в не цензурной форме, за что его сначала перевели в гардероб, но и там он долго не удержался, театральный бомонд стал жаловаться на пропажу мелочи из карманов, и некоторых вещей из туалета. Директор театра бывший его приятель, учитывая его бывшие заслуги, не выгнал его на улицу, а взяв с него честное слово, что он будет вести себя достойно, предложил ему место в хранилище реквизитов театра. Где он и служит по настоящее время.

Однажды Ефим предложил Даше посетить театр, но кроме театра и ресторанов в городе зимой некуда было сходить, гулять по улице зимой было не совсем удобно, Ефим повел Дашу в театр, в кассе театра билетов не досталось и Ефиму пришлось, обратиться к его знакомому театральному деятелю. Тот узнал Ефима, провел его сначала к себе на склад, перед дверью склада попросил его и Дашу немного обождать, сам проворно юркнул в склад. Даша впервые, будучи в театре смотрела на все широко открытыми глазами, удивлялась всему, что видела за кулисами сцены, все ей казалось в диковинку, снующие, бегающие работники сцены, разминающиеся в коридорах актеры кордебалета, актеры, задействованные в спектакле в своих театральных костюмах, прохаживающих по коридору не обращали на них никакого внимания. Через некоторое время дверь склада растворилась и перед глазами, удивленного Ефима и Даши предстал их знакомый. Вероятно, приодевшись в театральный костюм, причесавшись, этот элегантный мужчина пригласил их в склад театрального реквизита, кланяясь и с тысячами извинений, он их усадил, на трон короля и королевы, окрашенным под золото, отделанным красным бархатом. Дашу это так впечатлило, что она не могла вымолвить ни слова, широко открытыми глазами она смотрела на происходящее. «Театральный деятель» суетился вокруг них, что-то рассказывал, показывал. Ефим и сам удивлялся всему тому, что видел, но делал вид, что ему это не в первой. Услышав звонок, их экскурсовод повел их по каким-то крутым металлическим лестницам куда-то на верх. Освещая дорогу театральным канделябром на три свечи. Открыв низенькую дверь, он по коридору провел их в ложу, отделанную Синим бархатом, с рядом удобных кресел. Предложив гостям кресла на выбор, он удалился, ссылаясь на занятость. Пообещав, что вернется к началу представления. Даше здесь все было в диковину, она вскрикнула от изумления, когда в низу увидала зрительный зал, заполняемый зрителями. С ней это происходило в первый раз, музыка, игра актеров на сцене, произвели на неё благоприятное впечатление. На смотрела на все с широко открытыми глазами, иногда смеялась со всеми зрителями над игрой актеров, хлопала в ладоши, все это для неё было большим праздником. Ефиму самому было интересно смотреть за игрой актеров, он иногда поглядывал на Дашу, видел, как она восторженными глазами смотрит на все происходящее.

Увлекшись спектаклем, Ефим не заметил, как к ним в ложу пришел «зав складом», усевшись на свободное кресло, он с интересом наблюдал за ними. В антракте Даша не пошла с мужчинами в театральный буфет, она с интересом с высоты наблюдала за зрителями прохаживающихся вдоль рядов кресел. Как одеты дамы, обмахивающих себя веерами, на их кавалеров, смотрящих на своих дам, преданными глазами, готовыми в сию минуту выполнить любой их каприз. Ефим по совету своего приятеля купил в буфете для Даши, пирожное и бутылку сладкой воды. Приятель предложил Ефиму, по рюмочке коньяку, но тот отказался. С театра они возвращались в троим, Даша, от увиденного была в восторге, постоянно, благодарила своих приятелей, за доставленное удовольствие. Приятелю, хотелось зайти в любую чайную пропустить по маленькой, но Ефим был непоколебим, он отказал приятелю в компании. Даша взяла Ефима под руку и не отпускала её пока они не дошли до её дома.

Даша ломала голову, как она скажет барыне, что выходит замуж, что её знакомый предложил жить вместе с ней в его комнате. Утром, когда барыня собиралась в свою гимназию, Даша вошла к ней в комнату и с порога, выпалила, что она выходит замуж, барыня ничего не ответила, молча оделась, и вышла из дома. Вечером, она сама пришла в комнату к няне детей, усадила в кресло напротив, себя Дашу, и заговорила. В окно я видела твоего жениха, интересный парень, стройный на вид привлекательный, Расскажи мне о нем. Даша рассказала барыне все о Ефиме, во всяком случае, все то, о чем ей рассказывал Ефим. Откуда он, где работает или учится, кто его родители и где они. Услышав рассказ Даши, барыня посоветовала Даше привести его к ним в дом, для того, чтобы самой поговорить с ним, уж очень

ей не хотелось отдавать это милое создание в плохие руки.

Через два дня вечером, они встретились, погуляли по набережной, и Даша предложила Ефиму зайти к ней в гости. Ефим понял, что это совет барыни, не стал упрямиться и они, весело взявшись за руки, зашагали к особняку, где жила его невеста.

Он сразу понял, что их ждали, стол был накрыт, за столом сидела барыня с её девочками, но к еде и чаю не прикасались. Ефим растеряно извинился перед барыней и девочками, что не взял гостинцев к чаю. Все так быстро произошло, что от волнения, он потерял дар речи. Барыне его оправдания понравились, улыбаясь, она пригласила обоих за стол.

Они сидели долго, Даша увела девочек спать, им очень не хотелось уходить, уж очень им понравился дядя «великан», они долго с ним прощались, приглашали ещё заходить в гости. Пока Даша, отвлеклась с девочками, барыня и Ефим остались за столом вдвоем. Барыню интересовало все о жизни Ефима. С разговором она поняла, что этот «великан» действительно любит Дашу, желает ей только счастья. И готов хоть завтра вести её под венец.

Венчались в небольшой церкви на берегу реки, со стороны Ефима на венчании присутствовали, его родная тетя с семьёй, бывший артист с театра, любитель выпить «когда его Ефим и Даша приглашали на венчание, он заверил их, что с его стороны лично не будет ни каких проблем, все будет достаточно пристойно, и красиво», слово он сдержал, но, когда спешил в церковь, по дороге в рюмочной пропустил, пару рюмочек, чтобы было не так стыдно, перед гостями, когда его будут им представлять. Со стороны Даши, только барыня с девочками и новая няня. Дашины родители на венчании не присутствовали, сослались на неотложные дела по службе. Даша мало, что рассказывала Ефиму, о своих родителях, где живут и чем занимаются. Заверила, Ефима, что в скором будущем повезет его к ним. Ефим заказал свадебную карету, и карету для гостей, всё это было предоставлено к церкви в лучшем виде. После венчания покатались в карете по городу, заехали в чайную (благо тетка подсуетилась со своей семьёй) стол был накрыт, двое половых во фраках приветствовали гостей, помогали им снять верхнюю одежду, усадили гостей и молодых за большой стол. Поздравили молодых, вручили подарки, выпили за их здоровье, пожелали им всяческих благ, и разъехались по своим домам.

Перед венчанием Ефим привел в порядок свою комнату, вымол как чисто мог, полы и окна, выбил и вытряс пыль из театрального занавеса, делившего его большую комнату на две половины, навел, как ему казалось идеальный порядок.

Даша впервые, переступила порог комнаты Ефима. После хором барыни ей комната показалась очень маленькой, но достаточно уютной, ей понравилось, она, смеясь, чмокнула мужа в щеку.

Счастье пришло в комнату Ефима, он полюбил Дашу всем сердцем, добрым словом и ласками он старался всячески, быть достойным мужем, для своей жены. Он утром уходил на завод на работу, Даша оставалась дома, наводила порядок, белила потолок и стены, отмывала от въевшейся пыли и грязи, мебель, посуду, полы и окна. Работы она не боялась с детства, хотя была младшей дочерью, своих родителей.

В одну из смен, когда Ефим находился в кузнечном цехе, в бытовках рабочих кузнечного цеха, полицейские по наводке филера проводили обыски в кабинках, для чистой одежды. Со слов надзирателя они поняли, что всё это было сделано по наводке шпика «за глаза рабочие прозвали его «кумом», который постоянно крутился возле рабочих, вышедших из цехов на перекур. Ефиму давно не нравился этот «товаришь». С его льстивым подходом, постоянной улыбкой прислушивающимся к разговорам рабочих, пытающимся подкупом «за рюмку водки в рюмочной или чайной» выведать, о чем говорят рабочие, о их недовольство администрацией завода, порядках на заводе. Штрафах, за опоздание или прогулы по болезни. Обо всем этом докладывалось, либо директору завода или хозяину. На заводе и в городе назревало, что-то серьёзное. В городе то в одном, то в других местах собирались не санкционированные митинги, полиция и жандармы постоянно разгоняли эти «сборища» с применением силы, конными с нагайками, жандармами с пудовыми кулаками, постоянно нацеленным в лицо или голову. Ефим держался от всего этого по дальше, старался меньше всего высказываться по поводу порядка, держался в стороне от митингов и демонстраций. Даша была беременной, они ждали ребенка, Ефим считал, что он не вправе оставить их одних. Частенько на заводе шли аресты недовольных порядками, участвующих в митингах и шествиях с плакатами, призывающих к свержению самодержавия, существующего порядка. Но и его не миновала это, возвращаясь с работы, он встретил в городе театрального «деятеля» немного на, веселее. Отошли в сторонку с улицы на тротуар поговорили о том, о сем, Ефим с радостью сообщил другу, что они с Дашей ждут пополнение в семье, «деятель» также поведал Ефиму, что его стали приглашать в массовки и эпизодические роли в спектаклях, взяли с него слово, что он бросит выпивать, приведет себя в подобающий вид, мыться в бане, бриться, приведет в порядок свою одежду, не будет пользоваться реквизитами для спектаклей. Откуда не возьмись, появилась толпа студентов и интеллигенции с плакатами и лозунгами, выкрикивающими слова, типа долой самодержавие, власть учредительному собранию, и прочую крамолу. Появились конные и пешие жандармы и полицейские, стали разгонять сборище «слова полицейских». Ни говоря, ни слова, театральный деятель вскарабкался на фонарный столб, давай кричать лозунги, долой самодержавие и другие крамольные призывы. Двое полицейских схватив, его за ноги стащили его со столба и принялись бить, сапогами. Ефим попытался остановить их, своей не дюжей силой, он оттащил полицейских от товарища, уговаривая их, что они не правы, избивать ни в чем не повинного человека. В помощь полицейским подоспели еще «товарищи», агенты сыска шпики и филеры. Они толпой скрутили друзей, и отправили в арестантской карете в участок. Только в набитой демонстрантами камере театральный деятель успокоился, Ефим отдал ему свой платочек, для того, чтобы тот вытер кровь с лица и рук. Всю ночь Ефим со своим другом провели в набитой демонстрантами камере. Утром их привели к следователю, старичок в пенсне, стал задавать им вопросы, по какому поводу их арестовали. Ефим рассказал, что шел с работы, увидел, что полицейские, бьют, его знакомого, решил выяснить, за что, и сам угодил под замес. Следователь ещё задал Ефиму несколько провокационных вопросов, убедившись в правдивости его рассказа, сказал, что он свободен, может идти к своей жене. На крыльце полицейского участка ждал его, товарищ, по несчастью. Ефим не хотел с ним даже разговаривать, но его жалкий вид, и сознание того, что он виновен в случившемся, остановился.

Они долго смотрели друг другу в глаза, первым заговорил, бывший актер, с массой извинения и глубоком, раскаивании, он попросил у Ефима прощение, за все то, что произошло с ними вечером. Чтобы сгладить вину бывший актер, предложил Ефиму, по маленькой, но Ефим так грозно посмотрел на товарища, что у него сразу же отпала охота пропустить по маленькой.

Дома Ефима встретила Даша, с заплаканными глазами стала выговаривать Ефиму, зачем он так не справедливо поступил с ней. Он извинился, обнял жену за плечи, усадил рядом с собой на лавку и рассказал её о своих приключениях. Она слушала его молча, не задавая вопросов, вздохнула, поднялась с лавки, стала собирать мужу обед. Уже вечером лежа рядом с мужем в кровати, она на ухо шепнула ему, что мы его очень любим, и ждём с работы.

Ближе к обеду в кузнечном цехе появился «кум», походил, посмотрел, как бы с извинением, подошел к Ефиму, стал, что-то говорить ему, но из-за грохота парового молота его не было слышно. Ефим жестом показал, на выход из цеха, сам вышел вслед, за ним. Я говорю, что, тебя вызывает хозяин в контору. Срочно. Он понял, что посещение полицейского участка добром не кончилось. Хозяин встретил его, с улыбкой, расспросил его, сколько лет он работает на заводе, как ему выплачивают жалование за работу, он смущенно ответил, что с жалованием все в полном порядке, он доволен. А вот я не доволен, с каких это пор, мои рабочие, что всем довольны, выходят на демонстрации, участвуют, в потасовках с жандармами пользуясь своей силой, наносят им увечья, побои. Ефим пытался возразить хозяину, объяснить, как всё было. Но хозяин слушать его не стал, замахав руками, указал на двери. Расчет получи в кассе, ты уволен.

Ефим и так-то был не многословен, опустив голову, молча вышел из кабинета. На душе было скверно, что он скажет Даше, он беременна, как дальше и на что жить.

Даша все поняла по виду мужа, не стала его не в чем упрекать, посадила обедать. Отдохнёшь, немного, деньги пока есть, потом пойдешь искать работу. Ты знаешь и понимаешь, что за участие в демонстрациях против самодержавия, строго наказывают, вплоть до каторжных работ, ты ещё легко отделался, пока уволили с работы, а не взяли под надзор полиции. Я думаю, что всё обойдется.

Два дня он, слоняясь по городу в поисках работы, пока не услышал гудок парохода на реке, ноги сами понесли его в сторону порта. Бригадир портовых грузчиков, Ефима расспрашивать не стал, что и почему, а просто сказал завтра с утра выходи на работу. Как будешь работать, так будешь получать жалование. Мужик по виду ты крепкий, наша работа тебе подойдет.

Ефим не стал его расспрашивать, по режиму работы, оплате, условиях молча кивнул, весело зашагал в сторону своего дома, где его с надеждой и любовью, ждала любимая женщина, что под сердцем вынашивала их ребенка. Шли дни месяцы, Ефим за работой даже не заметил, что Даше пора рожать, они всё приготовили для младенца пеленки игрушки, Ефим сделал колыбель, на пружине укрепив её к потолку. Даша раздобрела как на дрожжах, Ефим, поглядывая на жену, радовался, что с ней все в полном порядке. Утром как обычно он ушел на работу в речной порт, работа ему не казалась слишком тяжелой, благодаря, своим физическим данным, трех пудовые мешки с мукой, сахаром, он свободно мог носить по два сразу, но бригадир его останавливал, уж очень нравился ему этот громила, не разговорчивый, согласный на любую тяжелую работу, а он всячески пытался заплатить ему побольше. Ефим как-то ему обмолвился, что они с женой ждут ребенка. И он должен зарабатывать деньги на содержание жены и ребенка. После обеда, когда грузчики разгружали очередную баржу с углем, к нему подбежал уличный шкет, сунул в руку ему записку.

Даша писала, что она в больнице, родильном доме, чтобы он не беспокоился. Бригадир без лишних вопросов, отпустил его в больницу. Медсестра, сидевшая в приемной

Спросив фамилию роженицы, ответила Ефиму, что его жена уже родила и он папа двух мальчиков. Ефим не сразу понял, но потом смекнул, вот, что значит, не в меру большой живот у матери.

Ждали одного, а получилась двойня. Конечно, это хорошо, вдвоем веселее. По дороге домой Ефим зашел в гости к своей тетке, у которой жил после смерти матери. Тетка как всегда в своём репертуаре, узнав о племянниках, кинулась накрывать стол. Позвала с улицы своих сыновей, сели пить чай вскоре со службы пришел дядька, радость Ефима передалась и ему. Скромное чаепитие стало принимать другой оборот, откуда не возьмись, появились соседи. Они знали Ефима, начались поздравления, здравницы. Выпивали за здоровье матери и ребят. Домой Ефим пришел поздней ночью, долго лежал в кровати думал, как им всем будет хорошо. Раньше смотрел на детскую люльку, сокрушался, зачем сделал такую вместительную, оказалось в самый раз.

Утром, придя на работу в порт, о своей радости сказал бригаде, мужики с бригады каждый имевший не по одному пацану, поздравляли Ефима с пополнением, бригадир на радости такой, дал Ефиму отгул, бригада его поддержала. Бригадир на ухо шепнул Ефиму, что на радости такой нужно проставиться. В знак согласия кивнул головой, что понял.

Через два дня Ефим привез Дашу с детьми домой, перед тем как привести, навел в своей берлоге «так он в шутку называл свою комнату» порядок. А то в последнее время Даше перед родами тяжело было нагибаться, хотя комнату она содержала в идеальной чистоте и порядке. Радостный Ефим суетился, как угодить, куда посадить, куда и как положить. В общем, всё обошлось, Даша была довольна.

Шли год за годом, близнецы росли как на дрожжах, Даша из покорной скромной девушке, превращалась в женщину, располнела, откуда, что взялось, округлились бедра, грудь, руки налились силою, женщина стала кровь с молоком. Ефим, по-прежнему работал в порту, хозяин порта поставил, его бригадиром, в замен ушедшего, по инвалидности, старого бригадира. Тот при загрузке леса в железнодорожные вагоны не успел отскочить в сторону, когда стропа с вязанкой бревен оборвалась, и его и еще двух рабочих покалечило брёвнами, рабочие не выжили, бригадир остался калекой. Полиция долго разбиралась в несчастном случае, в конце, концов, всё осталось по-старому. Вынесли вердикт, не соблюдение мер безопасности, что привело к трагическим последствиям. Хозяину не однократно бригадир докладывал, что необходимо заменить старые стропы, но он только обещал, пока работайте со старыми. Потерпевшим выплатил определенные суммы, чтобы они не жаловались, не ходили по судам, в поисках правды.

Шла первая империалистическая война, многих портовых рабочих забрали в солдаты, попал под эту раздачу и Ефим, но хозяину не хотелось терять такого бригадира, ценного работника, откупился от набора в солдаты. Ефим, в знак благодарности заверил хозяина, что не подведет его. Назревала революция, в городе только об этом и говорили. Стачки забастовки, митинги на площадях и крупных промышленных предприятиях, с призывом свержения самодержавия, листовки прокламации, появлялись повсюду. Полицейские шпики, филеры, шныряли по порту в поисках не благонадежных элементов, подстрекателей к забастовкам и митингам, искали запрещенную литературу, листовки, прислушивались к разговорам рабочих севших на перекур.

Одного из полицейских филеров- осведомителей Ефим выловил у ворот порта и в шутку подвешал на штырь металлической ограды за шиворот, за то чтобы не болтался по территории порта, выискивая инакомыслящих. Когда того сняли с ограды, он написал жалобу в жандармерию по поводу надругательства над представителем надзорных органов. Вечером забрали из квартиры двое жандармов. Ничего не объясняя за, что и по какому поводу, привезли в полицейский участок, закрыли в камере вместе с преступниками, ворами, шулерами, грабителями и прочими нарушителями законного порядка. Те видят, что мужик спокойно переносит арест, ничего не требует, ни объяснения, ни начальника, который объяснил бы ему, за, что его забрали в каталажку, сидит спокойно, ни во что не ввязывается. Хотя в камере, то в одном, то в другом углу, возникали ссоры, крик шум, потасовки драки. Наконец ему все это надоело, он сначала попросил тишины, но, когда к нему подкатили трое блатных, играя перед ним финкой, он сгрёб двоих за шиворот и так треснул их друг об друга с такой силой, что те лишились чувств, попадали на грязные полы камеры. Третий, с финкой видя такой оборот, попытался ускользнуть, но получил, такой удар кулаком в грудь, что-то в нутрии его издало такой звук, что у всех остальных отпало желание, не только говорить, но прижаться к стенам камеры молча помалкивать.

Утром Ефима повели к следователю, и снова его знакомый старикашка, следователь, поправив пенсне заговорил. А старый знакомый, что тебе ни живется как всем добропорядочным людям. За чем ты подвешал, блюстителя правопорядка, за шиворот на штырь металлической ограды, что полицейские втроём, кое-как, сняли его с ограды. Было это, Ефим молча кивнул головой. Неделю назад при беспорядках в городе отобрал у конного полицейского нагайку, при этом, стащив его с лошади на пыльную мостовую, что тот больно ударился спиной, сейчас отлеживается дома. Есть и хорошие поступки, которые ты совершаешь. На прошлой, недели ты в булочной, так отделал грабителей, что те только через сутки стали давать показания. Кстати хотели написать на тебя жалобу, за что, ни про, что ты на них напал, избил их, как покупателей пришедших купить хлебушка для своих детишек. Ефим молча слушал, следователя кивая головой. Два дня назад ты перевернул на улице, конную карету с пьяными полицейскими, скажешь не ты, но на тебя указали два филера находившиеся по близости. Как мне с тобой поступить, ты какой-то не управляемый. С одной стороны, ты борешься с преступниками, нарушителями закона, с другой обижаешь представителей закона. Хорошо булочник оказался порядочным человеком, пришел в участок и попросил найти тебя, чтобы он мог тебя отблагодарить. Я не стал подавать на тебя розыск, с такой фигурой в нашем городе только ты. И я почему-то уверен, что с полицейскими разобрался ты. Правда, они не стали на тебя жаловаться начальству, по тому, что были пьяны. Я бы еще мог привести ряд примеров, о твоих добрых подвигах, я никому об этом не докладываю, своему непосредственному начальнику, но даже и у меня есть придел. Вот скажи две недели назад, двое грабителей, угрожая ножами пытались ограбить главного врача городской больницы с супругой, возвращавшихся с деловой встречи с губернатором, что ты делал в парке. объясни. Ходил проведать свою тетку, её сын окончил институт, была небольшая вечеринка, я с женой возвращался домой, решили срезать дорогу, пошли через парк, и совсем, случайно, жена услышала, как в стороне от дорожки, плачет, кого-то уговаривает их не убивать. Жена пыталась меня уговорить, чтобы я не связывался. Что не совсем трезвый, но так получилось. Это ещё один козырь в твоей биографии. А мы тут всем участком гадаем, кто и почему двум отпетым грабителям, по выворачивал руки, главное обоим, за что, и при каких обстоятельствах. Благо, что к обеду пришла жена доктора, чтобы сделать заявление, что на неё с мужем напали грабители. За них вступился, какой-то очень громадный человек. Отобрал у грабителей её сумочку, забрал у них золотые часы, мужа которые губернатор вручил мужу в честь пятидесятилетия, при этом держал обеих одной рукой за грудки. Вежливо попрощался со мной и мужем, что было дальше, я не знаю, но слышала, как один из грабителей заорал, не человеческим голосом. Этот крик до сих пор стоит у меня в ушах. Потом доктор мне рассказал, что в обед карета скорой помощи привезла в больницу двух «товарищей» бандитской наружности, с вывернутыми в лопатках руками. Они, увидев доктора, оба сбежали, не получив медицинской помощи. Так получилось, не рассчитал силу. Виноват, прошу прощения. Следователь взмолился, Ефим я не смогу больше тебя прикрывать у меня масса бумаг на твои проделки, пожалуйста, забирай семью и покинь город. Пройдет время, вернёшься, а сейчас даю тебе двое суток, чтобы ты выехал из города. Конечно, тебе будет трудно устраиваться на новом месте, за то мне будет спокойнее.