Поход за миром

Глава 1

Алена Рокс стояла за кулисами, её ладони были влажными, а сердце стучало так сильно, что, казалось, било где-то в горле. Это было невероятно. Неужели это действительно происходит? Первая награда в её жизни. «Прорыв года» – так было написано в программе. Её дебютная книга, которую она вынашивала столько лет, которой отдала столько сил, неожиданно для неё самой взорвала весь книжный мир, покорив сердца миллионов читателей. Она, скромная мечтательница, которую всегда преследовали сомнения, вдруг оказалась в центре внимания, на пороге сцены, откуда ей предстояло обратиться к тысячам людей. Это был первый раз, когда она не просто чего-то добилась, а действительно, по-настоящему, смогла.

Её ноги слегка дрожали, но она крепко сжимала в руках блокнот с частью рукописи. Ей предстояло не просто произнести слова благодарности и принять овации, но и совершить то, о чём её попросили организаторы – зачитать фрагмент, который, по их словам, стал «кульминацией, заставившей замирать сердца». Они хотели, чтобы она поделилась этой историей, прямо здесь, в этот торжественный момент.

Голос диктора прозвучал громко, разносясь по залу:

–А теперь, внимание! Мы переходим к самому ожидаемому моменту вечера! Наша победительница в номинации «Прорыв года», автор, чья фантазия перевернула представления о жанре, чья история заставила нас пережить весь спектр эмоций… Встречайте! Аплодисменты! Алёна Рокс!

Яркие софиты ударили в глаза, когда она вышла на сцену. Аплодисменты обрушились на неё, словно океанские волны, приветствуя нового героя в литературном мире. Она смущённо улыбнулась, приняла из рук ведущего сверкающую хрустальную статуэтку, такую тяжёлую, такую реальную, ощутимую. Затем, глубоко вдохнув, словно собираясь с силами для прыжка в бездну, Алёна подошла к микрофону. И вот, с этого момента, когда её голос, сперва дрожавший, постепенно набирал уверенность, и началась эта история, которую читатели успеют полюбить.

“Солнце в Аквите всегда светило ярче, чем где бы то ни было. Не просто светило, а искрилось, танцевало мириадами золотых сполохов на гладких стенах домов, на полированных булыжниках мостовых, на смеющихся лицах горожан. Даже воздух здесь был особенным – лёгким, сладковатым, пропитанным ароматом цветущих деревьев и неуловимым запахом чего-то ещё, нежного и притягательного, что заставляло каждого вздохнуть полной грудью и улыбнуться, даже если повода, казалось, и не было.

Главной гордостью Аквита, его сердцем и душой, было Древо Света. Оно возвышалось посреди центральной площади, касаясь своими верхними ветвями самых высоких шпилей дворца. Невероятно древнее, оно раскинуло могучие, покрытые изумрудной листвой ветви, усыпанные цветами всех мыслимых и немыслимых оттенков. От них исходило мягкое, пульсирующее сияние, и ежечасно, словно по неведомому сигналу, Древо Света стряхивало с себя золотистую пыльцу. Она опускалась медленно, как волшебный снегопад, искрясь в солнечных лучах и оседая на всём: на одеждах людей, на крышах, на блестящих фонтанах. Люди Аквита жили и дышали этой пыльцой. И каждый, кто вдыхал её, чувствовал себя на вершине блаженства.

–Какое чудесное утро! – воскликнул господин Парк, владелец лучшей пекарни в Аквите, выставляя на прилавок лотки с пышными, золотистыми булочками. Его щёки буквально лоснились от счастья, глаза сияли. Он был так доволен жизнью, что пел даже в самых неподходящих случаях, а его голос, к сожалению для окрестных голубей, совсем не отличался мелодичностью. Голуби, впрочем, были слишком счастливы, чтобы обращать на это внимание.

–Идеальное! – вторил ему господин Ли, цветочник, поправляя ярко-красные герани в горшке, который и без того был доведён до совершенства. На его лице играла улыбка. Он редко продавал цветы, потому что все в Аквите были мастерами садоводства и их сады и так ломились от пышных цветений, но это его ничуть не расстраивало. Ведь радость заключалась в процессе создания красоты, а не в её продаже.

В Аквите никогда не было споров. Если кто-то случайно наступал другому на ногу, то тут же следовало извинение, буквально “изливалось” искреннее раскаяние, а пострадавший с улыбкой отвечал, что “ничего страшного, это всего лишь милая мелочь, пустяк, не стоящий ни единой морщинки на прекрасном лице другого”. Кражи? Зачем? У всех было всего вдоволь, каждый делился с радостью. Голод? Небывалое слово. Болезни? Едва ли. Если кто-то и чихал, то чихал розовыми конфетти, и это вызывало лишь общий, добродушный смех, после которого каждый осыпал чихнувшего поздравлениями с таким удачным и красивым чихом.

Сегодня был очередной солнечный день празднования Дня Рождения Принцессы Луны, самого младшего члена королевской семьи. Её Высочеству исполнялось семь лет, и весь город готовился к торжеству. Главный королевский повар, господин Ким, счастливо подсчитывал фрукты, предназначенные для праздничного пирога. Его толстые, поварские пальцы радостно отбивали ритм на столе. Он был абсолютно уверен, что пирог будет шедевром, хотя на самом деле каждый год он не слишком отличался от предыдущего, но никто и не замечал. Всем он всегда казался самым лучшим на свете, ведь все будут его есть с такой искренней радостью, что любое, даже слегка подгоревшее тесто, покажется амброзией, а лёгкий дымок, который всегда шёл от пирога, казался запахом райских садов.

На окраине города, в относительно скромном (по меркам Аквита, разумеется) жилище, царила своя, особенная атмосфера. Маг Леса Эрик, чье имя почему-то всегда ассоциировалось с запахом мокрой травы и старых книг из библиотеки, пытался скрыть свои нелепые рабочие сапоги под столом. Ему казалось, что если он их не увидит, то и его наставник, Главный Маг Леса Торн, который сейчас входил в комнату, тоже не заметит, что Эрик в очередной раз отвлёкся на изучение особенностей симбиоза между мхом-лизуном и грибами-светлячками, вместо того чтобы выполнять рутинные обязанности. Конечно же, Торн, чьи усы напоминали два куста азалии после сильного дождя, сразу заметил запрятанные сапоги.

–Эрик! Мой юный и безнадежно увлеченный ученик! – прогрохотал голос Торна, который всегда звучал так, будто он только что проглотил на обед целую оркестровую яму. – Опять занят исследованиями, вместо того чтобы отполировать рога лепреконов для утренней радуги? Как мы будем запускать радуги на празднике Её Высочества, если они будут отражать такую… неполированную эстетику?

Эрик побледнел. Покраснел. И снова побледнел. Его тонкие пальцы нервно затеребили полы мантии.

–Я… я собирался, наставник. Вот-вот… просто я… думал о формуле свечения светлячков… она такая… переменчивая! И как её можно использовать для улучшения оттенков радуги! – пробормотал Эрик, чувствуя, как его и без того невысокий рост уменьшается ещё на пару сантиметров под пристальным, хоть и добродушным, взглядом Торна. Ему всегда было неудобно врать, даже если это была просто «маленькая, милая неправда» Аквита. Он всегда чувствовал себя немного не в своей тарелке среди всеобщего ликования. Ему больше нравилось наблюдать за жуками, чем участвовать в шумных праздниках.

Торн громко вздохнул, сотрясая своими пышными усами вековые слои пыльцы с потолка, которые нежно опустились на его плечи, заставляя его мягко улыбнуться.

–Переменчивая, говоришь? Как и твоя склонность к практическим занятиям, Эрик. Но не волнуйся, твой пытливый ум – это дар! Просто иногда ему нужно напоминать о земных радостях, вроде чистых сапог и ярких радуг. -Торн покачал головой, но даже в его укоре было столько искренней добродушности и понимания, что Эрик почувствовал лишь легкое жжение стыда, смешанное с теплотой. Ведь все в Аквите были такими добрыми, даже когда ругали. Они всегда находили способ превратить оплошность в повод для улыбки и понимания.

Эрик, скромный и тихий, был воплощением непримечательности в сияющем Аквите. Он не был высоким или атлетичным, как рыцари. Его магия, хотя и сильная, проявлялась не в создании огненных шаров или мощных щитов, а в тонком понимании природы, в умении шептать с деревьями и уговаривать травы расти быстрее. Он любил уединение библиотеки, где можно было часами изучать древние свитки о свойствах редких растений или наблюдать за жизнью крошечных насекомых. Шумные праздники его утомляли, большие компании напрягали. Ему было неловко от чрезмерной доброты и внимания, которыми одаривали друг друга жители Аквита. Ему всегда казалось, что он должен быть более счастливым, более восторженным, более… как все. Но внутри себя он часто чувствовал лишь легкое недоумение. Он был немного не в такт всеобщей гармонии, словно неправильная нота в самой прекрасной симфонии.

Ему хотелось скрыться. Спрятаться под какой-нибудь особенно большой мантией или за массивной книгой. Но ему предстоял долгий день. Сегодня он должен был участвовать в ритуале утреннего купания бабочек в росе – крайне ответственное мероприятие, ведь только искупанные в утренней росе бабочки могли правильно доставлять послания по всему городу. А потом он должен был помочь в приготовлении цветочных гирлянд для украшения главной площади перед прибытием Монарха. Он вздохнул. Долгий день в обществе. Но он справится. Ведь он жил в Аквите, и в Аквите все было хорошо. Всегда.

Глава 2

В Аквите быть рыцарем было не просто почётно – это было призвание. Необходимость защищать город от внешних угроз казалась абстрактной, почти мифической, ведь Аквит был таким прекрасным, что никто и никогда не слышал о настоящих угрозах извне. Рыцари Аквита были скорее символом, воплощением доблести и идеалов, чем суровыми воинами. Их доспехи сияли, их навыки владения оружием оттачивались на показательных выступлениях, а их главными врагами были пыль на щитах и несовершенство форм во время парадов.

Но Кира была другой. В отличие от многих своих коллег, она не видела в рыцарстве лишь повод для праздников и похвалы. Для неё это было тяжёлым, изнурительным трудом. В стране, где каждый вдох дарил радость, а каждая задача казалась лёгкой, Кира выбирала путь нескончаемых испытаний и совершенствования. И это сделало её одной из лучших.

Маленькая Кира, с копной пламенных волос, была активным ребёнком. В отличие от сверстников, которые предпочитали плести венки из цветов в Древесного сада или устраивать чаепития для бабочек, Кира бегала, прыгала и лазала по самым высоким деревьям. Родители, обычные ткачи, были слишком счастливы, чтобы запрещать ей что-либо, но их добродушное “будь счастлива, дитя!” не давало ей ответа на внутренний зуд, на желание чего-то большего.

В пять лет она впервые увидела рыцарский парад. Ряды сверкающих доспехов, маршевый шаг, идеально синхронные движения мечей. И среди них – женщина-рыцарь, высокая, сильная, с решительным взглядом. Это было откровение.

–Я хочу быть такой! – заявила Кира родителям. Они лишь улыбнулись и ответили, что “любое желание, если оно доброе, обязательно исполнится в Аквите”. И Кира отнеслась к этому буквально.

Путь в Рыцарский Орден Аквита был прост для большинства. Нужно было просто хотеть этого и быть достаточно жизнерадостным. Тренировки были… своеобразными. Учили фехтовать, но так, чтобы не навредить тренировочным манекенам. Учили обращаться с луком, но чтобы стрелы всегда попадали точно в центр бумажной мишени с изображением улыбающегося облачка. Физические упражнения казались скорее увлекательными танцами, а маршировка – весёлой прогулкой под музыку. Все всегда улыбались, и ошибки воспринимались как “очаровательные неточности”, которые “только добавляют индивидуальности”.

Кира же ненавидела “очаровательные неточности”. Для неё ошибка была ошибкой. Она хотела быть идеальной. В то время как другие рыцари заканчивали тренировки и отправлялись на пикники или к фонтанам, Кира оставалась. Ещё час. Ещё два. До изнеможения. Её тело, на которое воздействовала пыльца, было способно к удивительным нагрузкам, быстро восстанавливалось. Но она заставляла его работать на пределе.

Её наставник, капитан Ордена Сэр Галлахер, добродушный старик с седой бородой, привыкший к ленивому блеску душ своих подопечных, сначала не понимал её.

–Кира, моё дитя, зачем так усердно? Не торопись! Наслаждайся процессом! Совершенство придёт само, стоит только захотеть!”– советовал он, помахивая своим кубком с фруктовым нектаром. Но Кира лишь упрямо качала головой.

–Я хочу быть лучшей, Сэр! Чтобы никто и никогда не посмел нарушить покой Аквита!– При этом её внутренний голос добавлял: “И чтобы моя подготовка была не просто для парадов, но для чего-то настоящего”.

Её первые тренировки были мучительными. Каждый мускул кричал. Она потела, её лицо покрывалось красными пятнами от напряжения, а не от радости. В то время как другие рыцари легко поднимали тренировочные мечи, будто они были сделаны из перьев, Кира чувствовала их вес каждой клеточкой своего тела. Она училась, превозмогая себя. Её движения были неуклюжими. Но она не останавливалась. Она падала, поднималась, снова падала. И каждый раз, когда она падала, она представляла, как могла бы падать, если бы не была подготовлена. И это заставляло её вставать снова.

Другие рыцари поначалу посмеивались над ней.

–Зачем так надрываться, Кира? Расслабься! Всё прекрасно!– Но они не могли не заметить, как она день за днем становилась сильнее. Её удары становились точнее, её стойка – устойчивее, её скорость – ошеломляющей. Сэр Галлахер, который видел на своем веку множество рыцарей, в конце концов, сменил улыбку на уважение. Он начал проводить с ней дополнительные часы. Он показывал ей старинные приёмы, которые были забыты за ненадобностью в эпоху всеобщего счастья. Он учил её не улыбаться во время боя, а сосредоточиться на цели.

–Когда придёт настоящая опасность, Кира, – говорил он, его голос был необычно серьёзным, – не будет времени на улыбки. И не будет места для “очаровательных неточностей”“.

Именно поэтому, когда Древо Света начинало терять свою пыльцу, Кира была готова. Она чувствовала изменения в силе потока пыльцы так же остро, как чувствовал их Эрик, но в другом ключе. Когда остальные начали проявлять лёгкое недовольство, для неё это было лишь подтверждением её давних опасений. Она не поддавалась общему раздражению, её тело, привыкшее к предельным нагрузкам, ещё долго сопротивлялось эффектам снижения пыльцы, а её дух, закалённый в бесконечных тренировках, лишь крепчал. Она была воплощением бдительности в мире, который предпочитал жить в вечном блаженстве. Она была алая сталь, всегда готовая к бою в городе, где драки были лишь детскими играми.

Когда Монарх вызвал их на площадь у Древа Света, Кира была первой, кто стоял, идеально вытянувшись по струнке, в своём безупречном доспехе. Её алые волосы сверкали, а глаза горели решимостью. Она была готова. Она ждала этого.

Глава 3

Когда Монарх закончил объявлять состав отрядов, над площадью пронёсся не вздох, а скорее общий, добродушный гул радостного ожидания. Все были так счастливы, что даже легчайшая тень сомнения рассеивалась в вихре золотистой пыльцы и веселости. Эрик, всё ещё ощущая фантомный удар Киры между лопаток, попытался незаметно слиться с толпой, но его план, как обычно, рухнул, когда Кира, словно яркая комета, прочертила путь прямо к нему.

Едва Монарх удалился в свои покои, сияя остатками счастья и благодушия, Кира обернулась к Эрику. Её улыбка была, как всегда, жизнерадостной и… ослепительной. Эрику показалось, что он видит блики на своих очках.

–Ну что, Эрик! Готов к приключениям?! – её голос прозвучал так громко, что стоявшие рядом голуби синхронно вспорхнули, но тут же весело закружились, приветствуя Киру, и принесли ей на плечо по маленькому цветочку. – Представляешь, Отряд Номер Три! С тобой! Мы лучшая команда! Твои знания леса, моя… хм… моя способность прокладывать путь!– Эрик судорожно сглотнул.

–Я… я не очень люблю приключения, Кира. Больше… больше люблю предсказуемость. И… и тишину. И… и чтобы не очень далеко от библиотеки. -Он попытался улыбнуться, но уголки губ предательски дрогнули. Он чувствовал, что его обычное лёгкое раздражение, когда на него обращали внимание, стало более острым, но он тут же устыдился этой мысли. Разве можно злиться в Аквите? Это же будет неприлично! Кира рассмеялась, и это был звук, способный развеселить даже самую унылую тучку.

–Ерунда! Разведка – это как большая прогулка! Только с мечом и со всякими там волшебными штуками! Кстати, а ты умеешь что-нибудь, кроме как разговаривать с мхами, Эрик? Например, обращать ящериц в поющие цветочки?– Эрик слегка обиделся. Он умел очень много! Просто его магия была… тонкой. Деликатной. Она не подходила для демонстраций.

–Я… я могу заставить цветок распуститься быстрее! Или… или помочь корням прорасти в самых твёрдых почвах! А ящерицы… им и так хорошо поётся! – он почувствовал себя особенно нелепо, говоря это рыцарю, чья цель была пробивать твёрдые преграды, а не помогать им расти.

–Полезно! Очень полезно! Если мы застрянем и нам нужно будет разбить лагерь, ты сможешь помочь моим доспехам прорасти, чтобы они стали уютнее!– Кира весело подмигнула.

Вдоль площади потянулась вереница горожан. Они подходили к Древу Света, их лица были слегка обеспокоены, но они тут же успокаивались, вдыхая остатки сладостной пыльцы и улыбаясь друг другу. Казалось, они пытались убедить себя и друг друга, что всё в порядке, и это было абсолютно естественно.

–Вот увидишь, Эрик! Стоит нам только найти причину, и Древо снова начнёт сиять, как и всегда! – бодро заявила Кира, её голос был полон непоколебимой веры.

Они провели остаток дня, готовясь к походу. Для Киры это означало тщательную проверку доспехов, заточку меча (хотя она знала, что он, скорее всего, не понадобится, но порядок есть порядок), и упаковку самых необходимых вещей: несколько фляг с чистой водой, сухие пайки (в Аквите пайки были скорее лакомством, чем необходимостью), и, конечно же, её любимая книга о героических рыцарях прошлого, под названием “Как Сражаться Со Злом, Когда Зла Нет, Но Ты Очень Хочешь”. Эрик же запаковывал своё снаряжение с тщательностью, граничащей с неврозом. Травяные сборы от всех возможных недугов (от ушибов до приступов неловкости), карты всех известных лесов (даже тех, которые существовали только в легендах, на случай, если они вдруг материализуются), несколько блокнотов для записи флоры и фауны, а также специальный, пылезащитный мешочек для его самых ценных образцов мха-лизуна. Он даже упаковал свой любимый зонтик на случай непредвиденного дождя – ведь промокнуть было так неприятно. А неприятности, как известно, были не в духе Аквита.

Пока они собирались, Эрик поймал себя на одной мысли, которая его встревожила. Ему хотелось, чтобы его наставник Торн, которого он так уважал, был бы немного менее… жизнерадостным. Чтобы он заметил, что Эрик слегка недосыпал, что его магическая мантия слегка помята, что в мире иногда случаются неудобства, о которых не полагалось говорить вслух. Эрик тут же устыдился такой мысли. Разве можно желать, чтобы кто-то был менее счастлив? Это было бы так по-аквитски неправильно.

К вечеру, когда городские огни зажигались, наполняя все вокруг мягким, тёплым светом, Монарх снова вышел на главную площадь, чтобы проводить отряды. Его улыбка была широкой, как и всегда, но в ней проскальзывала еле заметная тень. Он прокашлялся и, обведя взглядом толпу, заговорил:

–Мои дорогие, прекрасные, удивительные и абсолютно бесподобные жители Аквита! Мои самые храбрые рыцари и мудрые маги! Сегодняшний день принёс в наши сердца… хм… лёгкое, совершенно незначительное недоумение!– Монарх театрально приложил руку к сердцу. -Наше с вами любимое, чудесное, не знающее печали и увядания Древо Света… – он сделал многозначительную паузу, – …оно… оно демонстрирует нам свои новые, неожиданные осенние тенденции чуть раньше срока! Да, да! Некоторые из его прекрасных, сияющих цветов… решили начать своё лёгкое путешествие к земле немного раньше, чем обычно! И пыльцы… её сегодня утром было чуть… менее много, чем обычно! Но это совершенно не повод для паники, друзья мои! Только повод для… тщательно организованной экспедиции!– Он указал на Древо Света, которое, казалось, слегка поёживалось под его пристальным взглядом.– Мы не знаем, почему наше Древо решило проявить такие… творческие изменения в своей привычной программе цветения! Возможно, оно ищет новые формы самовыражения! А может быть, слишком много солнечных зайчиков играли в его ветвях и немного сбили ритм! В любом случае, мы не можем игнорировать этот… интересный вызов! И я посылаю отряд из самых храбрых рыцарей и самых мудрых магов света на поиски! Они должны найти источник этой напасти, источник этой… легкой меланхолии в листве, и уговорить его вернуться к полному и абсолютному цветению! Иначе… иначе мы рискуем потерять эту прекрасную, новую тенденцию, и я уверен, что мы этого не хотим!– Монарх ослепительно улыбнулся, и на площади раздались радостные возгласы одобрения, заглушающие любые возможные ростки сомнения. Монарх начал объявлять состав отрядов. Эрик слушал вполуха, пока не услышал своё имя. -И Маг Леса Эрик! Твой пытливый ум и умение находить необычные решения будут бесценны в Отряде Номер Три! Ты пойдёшь вместе с нашей неунывающей и энергичной Рыцарем Кирой!– Эрик поперхнулся воздухом. Он? На разведку? С такой громогласной Кирой? Он не был создан для этого! Он был создан для изучения старинных фолиантов и выращивания редких мхов. Разведка была для отважных, храбрых рыцарей и уверенных в себе магов! А не для него!

–Ух ты! Отлично! Мы справимся, мой Монарх! – прогремел голос Киры, которая уже успела хлопнуть Эрика по спине так, что он едва не выронил свой посох. Эрик закрыл глаза. Его ждало приключение. Приключение, которое он меньше всего хотел. Неловкое и потенциально пыльное приключение. Он, маг, чей главный навык был в создании идеального чая из лепестков роз, должен был спасти Аквит. От чего? От кого? Он и понятия не имел. Но он был уверен в одном: это будет ужасно.

Отряды вытянулись в колонну, готовясь отправиться в Путь. Отряд Номер Три, возглавляемый Кирой, стоял в ожидании. Эрик чувствовал себя маленьким и незащищенным рядом с сияющим доспехом и непоколебимой аурой Киры. Он держал свой посох так крепко, что костяшки пальцев побелели.

–Ну что, Эрик! – Кира хлопнула его по плечу в последний разд овольно ощутимо. – Держись поближе! Я буду твоими глазами, а ты… ты будешь нашим природным компасом! И заодно тем, кто всегда сможет уговорить капризных цветочков показать нам дорогу!– Эрик только кивнул. Он надеялся, что его природный компас не приведёт их к каким-нибудь очень страшным и очень громким чудовищам. И что Кира не будет так часто хлопать его по спине. Это будет долгий путь.

Они прошли через Главные Золотые Ворота Аквита, которые за ними закрылись с лёгким, приятным звуком. Звуком, который обычно означал лишь окончание ещё одного счастливого дня и ночь полную весёлых сновидений. Но для Эрика он означал начало неизвестности. И почему-то, ему на миг показалось, что воздух за воротами стал каким-то… обычным. Не таким сладким и искрящимся, как в Аквите.

Глава 4

Если Аквит был городом, который утопал в свете и сладости, то Нидус представлял собой его зловещее, вывернутое наизнанку отражение. Здесь не было солнца, а если его лучи и пронзали мутное, вечно свинцовое небо, то лишь для того, чтобы подчеркнуть убожество и безысходность. Нидус не рос вширь. Он вдавливался в землю, извивался под ней, словно больное корневище. Трущобы ветхой, почерневшей древесины и камня цеплялись друг за друга, образуя лабиринты гниющих переулков, где воздух был тяжёл от смрада гнили, сырости и безнадёжности.

Главная площадь Нидуса, если это болото из грязи и камней можно было так назвать, была окроплена не золотистой пыльцой, а вечным холодным дождем. В центре этого унылого места возвышалось Древо Страдания. Его ствол был искорежен и изломан, кора сера и отслаивалась, а ветви, словно когтистые пальцы, тянулись к небу, лишенные листвы, лишь изредка покрытые сухими, мёртвыми почками. Оно не цвело. Оно не давало пыльцы. Оно лишь стонало, когда ветер проносился сквозь его голые ветви, разнося этот гул по всему городу, словно бесконечный плач.

Жители Нидуса были отражением своего города. Истощённые, измождённые, их тела были покрыты язвами и шрамами, рождёнными тяжёлым трудом и недостатком еды. Редкие улыбки были горьки, а смех – хрипл. Многие имели физические уродства: скрюченные конечности, слепые глаза, обожжённые лица. Это были люди, чьи жизни были борьбой за каждый вздох, за каждый кусок хлеба. Они не помнили другого мира. Для них Нидус был всем их существованием.

Кай, Монарх Нидуса, не сидел на золотом троне в роскошном дворце. Его “обителью” была одна из самых высоких башен, едва державшаяся на честном слове и многовековой глине. Из её окна открывался вид на Древо Страдания, и Кай проводил там часы, глядя на него, словно отчаянно ища ответ в его мёртвой коре. Он был высок, с сильным, жилистым телом – результат постоянной тренировки и выживания. Его лицо было резким, изрезанным морщинами, которые, казалось, были выгравированы не возрастом, а бесконечной болью и ответственностью. Глаза, цвета обсидиана, горели неистовой, неугасающей яростью и решимостью. В них не было и намёка на мягкость, только холодный, расчётливый ум и безграничная усталость.

Кай был не просто правителем. Он был магом, одним из немногих, кто сохранил крупицы истинных знаний в Нидусе. Его магия была тяжелой, мощной, способной передвигать камни и разрушать преграды, но она не могла воскресить Древо. Он пытался. Сотни раз. Он отдавал ему свою собственную кровь, свою жизненную силу. Он читал древние свитки, которые едва держались от ветхости, в надежде найти хоть одну строчку, способную дать ответ. Он знал, что магический баланс Нидуса нарушен. Что-то высасывало жизнь из его мира, из его дерева. Он чувствовал это каждой клеткой своего существа.

Его детство было ничем не отличалось от детства других нидусцев: голод, холод, бесконечный труд в шахтах, где добывали гниющий уголь для отопления. Он видел, как его мать, ещё молодая женщина, состарилась за несколько лет, как её тело скрючилось от работы, как она кашляла пылью, пока не задохнулась. Он видел, как его младший брат, слабый и болезненный, ушёл во сне, просто потому что на него не хватало еды и тепла. Эти потери не сломили Кая. Они закалили его. Они превратили его скорбь в решимость, его боль – в движущую силу. Он клялся, что его народ не будет больше страдать.

Он стал магом не по книгам, а по интуиции и отчаянию. Первые искры его силы проявились, когда он, будучи ещё мальчишкой, попытался разогреть остывший котелок с полупустой похлёбкой для своей умирающей матери. Он чувствовал, как энергия течёт через него, но не осознавал её. Позже, когда он видел, как обрушивается потолок в шахте, он инстинктивно выставил вперёд руку, и камни, едва не придавившие его товарища, замедлились, дав время отскочить. Постепенно, методом проб и ошибок, он научился управлять этой силой. Он мог толкать, тянуть, удерживать. Но он не мог создавать. Не мог созидать. Нидусская магия была магией разрушения и выживания.

Кай не верил в лёгкие пути или быстрые решения. Он верил в упорный труд, в выносливость, в силу воли. Он был строг со своей немногочисленной гвардией, которую сам же и обучил. Каждый из них был как Кай – выживший, закалённый, преданный своему Монарху и своим людям. Он требовал от себя больше, чем от кого-либо другого. Его кожа была грубой от мозолей, его руки – сильными, его глаза – всегда настороже.

Сегодня его день начался не с восхода, которого здесь почти не было, а с того же глухого стона Древа Страдания. Кай стоял перед ним, его магическое чутьё кричало об усилении дисбаланса. Древо увядало быстрее. Оно не просто медленно умирало, оно отдавало эту жизнь куда-то. Он опустился на колени, прислонив ладонь к шершавому стволу.

–Терпи, древний. Мы найдем способ. Я клянусь. – прошептал Кай. Его голос был хриплым, глубоким, словно шёпот ветра в разрушенной пещере. И он был полон боли. Рядом с ним склонился его верный советник и старый друг, Хакён – ещё один из выживших, чья мудрость проявлялась в способности молчать, когда Кай нуждался в мыслях, и говорить, когда это было необходимо.

–Дерево стонет громче, Монарх, – произнёс Хакён. – И болезнь наша усиливается. У многих уже нет сил даже работать в шахтах.

Кай сжал кулаки. Он знал.

–Я чувствую это, – ответил Кай, отстраняясь от Древа. – Истощение усиливается. Эта… эта проклятая сила, что высасывает жизнь из нашего мира, она стала сильнее.– Он посмотрел на чёрное, дождливое небо Нидуса.

–Нам нужно искать источник, – голос Кая был твёрд. – Мы посылали разведчиков дальше, чем когда-либо. Один вернулся. Он был безумен, но говорил о… свете. О странном свете далеко на востоке.– Кай усмехнулся. Уголки его губ дернулись в жестокой гримасе. -Свет. Как будто у нас есть что-то, кроме тьмы. Но если этот свет – источник нашего несчастья…– Он посмотрел на свою гвардию, на людей, которые были его последней надеждой. -Мы пойдём на восток. Мы найдём причину нашего бедствия. И мы вырвем её с корнем. Пусть даже для этого придётся идти на свет.– Его глаза горели неистовой, тёмной силой. Для него это было не приключение, не разведка. Это была очередная отчаянная битва за выживание его народа. И он был готов заплатить любую цену.

Глава 5

Жизнь в Нидусе не оставляла места для сантиментов. Каждый день был борьбой, каждый выживший – подтверждением железной воли Кая. Его правление не было основано на любви народа или харизме; оно строилось на жёсткой дисциплине, прагматизме и абсолютной вере в то, что его решения, какими бы суровыми они ни казались, были единственным путём к выживанию.

Кай не терпим к слабости, но никогда не проявлял жестокости без причины. Его наказания были быстрыми и действенными, но они всегда имели цель: укрепить общину, предотвратить хаос, заставить каждого выложиться на пределе возможностей. Если кто-то крал еду, то его не просто наказывали, его заставляли работать в два раза больше, чтобы вернуть украденное, а потом делиться избытком с тем, у кого он украл. Больных не оставляли умирать; их изолировали, и сам Кай, используя скудные знания древних трав, пытался помочь им. Он понимал, что каждая жизнь важна.

Одним из главных кошмаров Кая было внутреннее разложение. Едкая пыль, постоянная боль, и скудная пища были благодатной почвой для отчаяния и внутренних распрей. Он внедрил систему жесточайшего доносительства и всеобщего контроля, потому что доверял только себе и нескольким самым близким соратникам. Никто не мог быть уверен в соседе, но все были уверены в Кае, который был готов применять свою силу, чтобы поддерживать порядок. Это была цена их выживания.

Каждое утро, перед тем как жители Нидуса спускались в темные и опасные шахты, Кай появлялся на центральной площади. Его фигура, высокая и суровая, казалась высеченной из сумрака. Он не произносил пламенных речей; его слова были краткими, чёткими и порой жестокими.

–Сегодня мы выбьем из камня больше, чем вчера. Каждый дополнительный кусок угля – это тепло для наших детей. Каждое зёрнышко – это ещё один день жизни. Древо стонет. Мы не можем расслабляться.– Люди смотрели на него без любви, но с глубоким, инстинктивным уважением. Они знали, что Кай никогда не требовал того, чего не делал сам. Он сам спускался в самые опасные забои, сам рисковал своей жизнью в разведках, сам делил с ними последний кусок хлеба. Он был их страданием и их надеждой, воплощенной в одном человеке.

Магия Кая была грубой, но эффективной. Он мог обвалить тоннель, чтобы запечатать проход, или, наоборот, расколоть скалу, чтобы открыть новый проход. Его руки, покрытые мозолями, могли сжать камень так, что из него выходил сок. Он использовал свою силу не для украшения, а для выживания. Его магия была как сам Нидус: суровая, выжженная, но очень сильная. Каждый раз, когда он использовал магию, он чувствовал, как крупицы жизни покидают его. Но он не переставал. Он должен был.

Годы поисков способа возродить свое Древо Страдания не принесли результатов. Записи были обрывочны, знания о мире за пределами Нидуса почти отсутствовали. Все легенды, которые доходили до них, говорили о неких Землях Света, расположенных где-то далеко на поверхности, но Кай считал их не более чем детскими сказками. Однако последние события, усиление стонов Древа и рассказ безумного разведчика о светящейся дали, заставили его пересмотреть свои убеждения.

–Если это не сказки, то это враг. – решил Кай. В его мире не было места для нейтралитета. Либо ты жертва, либо хищник. И Нидус слишком долго был жертвой.

Его гвардия, полтора десятка крепких, покрытых шрамами мужчин и женщин, была его продолжением. Их лица были так же суровы, как и его, их движения – резки и эффективны. Они жили по его правилам, веря в него абсолютно. Многие из них были сиротами по вине этой жестокой жизни, и Кай был для них всем. Они не знали никого, кто мог бы отдать им столько, сколько этот человек, что требовал всего.

Подготовка к экспедиции на восток была молчаливой и быстрой. Каждый знал свою роль. Кай лично проверял снаряжение: крепкие верёвки, острые клинки, сухие пайки, вода, запрятанные в кожаных флягах. Он не верил в удачу; он верил в подготовку.

–Мы идём туда, откуда нет возврата, – сказал он им, глядя в лица своим воинам. – Но если нам суждено погибнуть, пусть это будет на пути к спасению Нидуса!– Они молча кивнули. Их глаза горели той же мрачной, неукротимой решимостью, что и у него.

Наконец, настал день их выступления. Свинцовое небо нагнетало мрак. Последний взгляд Кая упал на почти мертвое Древо Страдания. Оно ещё больше пожухло за последние дни. Даже его корни, казалось, уходили глубже в землю, пытаясь найти хоть каплю жизни.

–Скоро, древний, – прошептал Кай, и этот шёпот был исполнен неистовой, почти осязаемой силы. – Скоро я найду то, что тебя убивает. И тогда… тогда жизнь вернётся в Нидус. Я клянусь.

Отряд скрылся в лабиринте узких ущелий, ведущих на восток, в сторону той смутной, пугающей дали, о которой говорил безумный разведчик. Для жителей Нидуса это был обычный день. Они не знали, что их Монарх отправился на поиски света, который был корнем их тьмы. И что их будущее зависело от того, сможет ли Кай уничтожить этот свет.

Глава 6

Утро первого дня похода выдалось необычайно… обычным. За Золотыми Воротами Аквита не было ни сияющей пыльцы, ни сладкого аромата. Воздух был просто воздухом – свежим, чистым, но совершенно лишённым привычной жизнерадостности. Для Эрика это было сродни пробуждению в чужом, хоть и весьма приятном, доме. Ему отчаянно хотелось, чтобы солнце засветило ярче, чтобы птицы запели свою обычную хвалебную песнь Аквиту, но природа, казалось, решила взять выходной от всеобщего веселья.

Отряд Номер Три состоял из четырёх рыцарей и двух магов леса. Помимо Киры и Эрика, это были: рыцарь Геральд, известный своей непобедимой улыбкой и любовью к цветам (он даже свой шлем украшал ромашками), рыцарь Лиам, огромный, но добродушный увалень, который предпочитал мирно жевать росток клевера, чем махать мечом, и рыцарь Селина, чья броня сверкала ярче всех, потому что она протирала её до безупречного блеска каждые пять минут. Второй маг леса, господин Уоррен, был таким же старым и мудрым, как Торн, но без его жизнерадостных усов. Он был невозмутим, словно старый пень, и говорил так редко, что если он что-то и произносил, то это считалось событием.

Кира шла впереди, её алая коса развевалась на ветру. Она была полна энергии, будто выпила утреннюю росу прямо из центральной фонтанной чаши. Эрика её бодрость откровенно утомляла. Он плелся в самом конце, постоянно спотыкаясь о свои же ноги и подтягивая сползающий рюкзак, доверху набитый травами, свитками и приборами для измерения влажности мха.

–Погода что-то… обычная сегодня, не находите? – весело произнёс рыцарь Геральд, пытаясь расцвести ромашками на своём шлеме, но они как-то вяло держались.

–И трава какая-то… просто зелёная, – добавил Лиам, с подозрением жуя клевер. – Не такой уж и ярко-зелёный, как у нас в Аквите.

–Зато без пыли! – бодро откликнулась Селина, протирая наплечник до ослепительного блеска. – И доспехи меньше пачкаются!

Эрик же чувствовал, что что-то не так с окружающим лесом. Он был обычным, да, но не в этом дело. Каждое дерево, каждый куст в Аквите источал своего рода мягкую, пульсирующую энергию, подпитываемую тем, что излучало Древо Света. Здесь же, за воротами, лес был… просто лесом. Деревья были деревьями, птицы – птицами. Никакого волшебства. Это было непривычно. Его магия, к которой он привык как к дыханию, казалось, стала тяжелее. Ему действительно приходилось прилагать усилия, чтобы поддерживать даже самые простые заклинания, вроде того, чтобы не споткнуться в очередной раз. Ему уже хотелось обратно в библиотеку, где всё было предсказуемо и понятно.

Они шли уже несколько часов, когда Кира, возглавлявшая отряд, внезапно остановилась.

–Привал! – прогремел её голос. Отряд облегчённо вздохнул. Для некоторых рыцарей, привыкших к прогулкам по залитым цветами паркам, даже несколько часов по лесу казались марафоном. Эрик тут же плюхнулся на ближайший валун, чувствуя, как его ноги гудят. Он начал искать в своём рюкзаке успокаивающий травяной чай.

–О, Эрик! Ты как раз вовремя!– Кира уже стояла над ним, её лицо сияло. – Решено! Ты отвечаешь за костёр! А ты же умеешь их магически разжигать, верно?– Эрику внезапно захотелось сбежать. Он, конечно, умел. Но магически… это всегда было так затратно. И непредсказуемо. Ему больше нравилось разжигать их обычным способом, с помощью трута и огнива, в тишине и покое.

–Я… я могу попробовать. Но для этого нужна… концентрация, – пробормотал он.

–Отлично! Концентрация – это то, что нам нужно! – Кира уже отвернулась, давая указания рыцарям.

Кира была в своей стихии. Она умело распределяла задачи: Лиам и Геральд отправились собирать хворост, Селина занялась организацией санитарной зоны (чему Эрик был несказанно рад). Она же начала осматривать местность, выискивая наилучшую точку для наблюдения. Её движения были быстры и энергичны, она явно наслаждалась даже такими рутинными вещами, как установка лагеря.

Эрик же сосредоточился на костре. Он нашёл несколько сухих веток, сложил их пирамидкой. Призвав магию, он попытался вызвать искру. Но вместо привычного тепла, исходящего от его рук, он почувствовал, как сила утекает, словно вода сквозь пальцы. Несколько попыток. Ничего. К его удивлению, даже его обычно безотказные “согревающие руки” – простенькое заклинание для поддержания комфортной температуры, да и то теперь работало еле-еле.

–Что-то не так. – пробормотал он вслух, чувствуя нарастающую панику.

–Что-то не так? Эрик, ты же не пытаешься разжечь костёр улыбкой? – спросила Кира, вернувшись и весело поглядев на него. – Просто сосредоточься! Это же твоя родная стихия!

Эрик тяжело вздохнул. Его магия, привыкшая к постоянной подпитке из окружающей среды Аквита, здесь, за его пределами, вела себя капризно. Она требовала усилий, прямо как в учебниках! Это было так непривычно, так… утомительно!

–Я… я думаю, здесь… мало энергии. Лесной. – заикаясь, объяснил он. Кира, недолго думая, хлопнула его по плечу так, что Эрик едва не опрокинул готовую горку хвороста.

–Ничего! Значит, по старинке! Лиам, Геральд! Несите трут и огниво! Эрику нужно вдохновение!– В итоге костёр был разведён традиционным способом, что наполнило Эрика чувством глубокой неудачи. Как он мог не справиться с такой простой задачей? Неужели он так плох?

Наступал вечер. Дым от костра поднимался в небо, и Эрик, который никогда не сталкивался с дымом так близко, начал кашлять. Это было неприятно. Очень неприятно. И никто не чихал розовыми конфетти. Рыцари, привыкшие к безупречной чистоте Аквита, уже начали ворчать по поводу комаров, которые, оказывается, существовали за пределами города. И на неудобные камни, и на отсутствие ласкового, вечного ветерка, который обычно обдувал их в Аквите.

–Кажется, здесь… комары более… настоящие. – пробормотал Эрик, пытаясь отогнать особо наглого комара.

–Зато они напоминают о себе, не так ли? Чтобы мы не забывали, что мы живы! – весело ответила Кира, хлопнув себя по щеке. Эрик не понимал, как можно радоваться, когда тебя кусают.

Первая ночь вне Аквита была холодной. Эрик не мог уснуть. Он ворочался на жёсткой земле, которая совсем не походила на удобные перины в его доме. Он думал о библиотеке, о своих мхах, о чае из лепестков роз. И о золотистой пыльце, которая, казалось, обволакивала его с рождения. Он чувствовал её отсутствие. Ему было не по себе. Мир за пределами Аквита был таким… неудобным. И совсем не волшебным.

–Нужно больше света в лесу.– прошептал он, и его глаза, привыкшие к сиянию города, с трудом различали тени. Эрик отчаянно пытался создать световую сферу, но его руки лишь слабо мерцали, и он чувствовал, как энергия иссякает.

Вдруг он услышал тихий скрип. Затем ещё один. Он прищурился, пытаясь рассмотреть что-то в темноте. Это был рыцарь Селина. Она сидела, прислонившись к дереву, и тихонько всхлипывала. Её доспехи, которые днём сияли до безупречного блеска, теперь были покрыты тонким слоем пыли, и она выглядела очень несчастной. Она не заметила Эрика.

–Моя броня… она такая… грязная, – прошептала она, её голос был полон отчаяния. – И мои волосы… они больше не кажутся такими сияющими…

Эрик быстро отвернулся. Это было неловко. Очень. Он никогда не видел, чтобы кто-то в Аквите плакал. Это было так… неправильно. Ведь в Аквите все всегда были счастливы.

Глава 7

Второй день пути начался для Эрика с такого же невыносимого дискомфорта, как и первый. Его спальный мешок был слишком жёстким, еда – слишком пресной, а утренняя роса – слишком холодной. Он уже не чувствовал той лёгкой головной боли, что накануне, но вместо неё пришло ощущение общей апатии и какой-то тоскливой пустоты, словно его внутренний источник счастья понемногу иссякал. Рыцари, отмывшие свои доспехи, выглядели чуть бодрее, но от их привычного сияния словно откололся кусочек. Лицо Селины, несмотря на все её попытки натереть доспехи до блеска, выглядело осунувшимся, как будто она так и не сомкнула глаз. Единственный позитив – хотя бы никто не просил её снова чихать розовыми конфетти.

Они продолжили свой путь по, казалось бы, бесконечному лесу. Эрик шёл понуро, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, а не на гудении в ногах. Он чувствовал, что его магия отказывает всё явственнее. Даже самый простенький «Зелёный Шёпот», которым он обычно приветствовал растения, теперь вызывал лишь лёгкое покачивание травы вместо полноценного ответа. Он начал подозревать, что вне Аквита магия работает совсем по-другому, требуя истинной силы и сосредоточенности, а не просто привычной подпитки от Древа. Это выводило его из себя, он так хотел привычной лёгкости.

Примерно к полудню, когда отряд остановился на короткий перекус – весьма скудный, по меркам аквитцев, состоящий из сухой галеты и глотка воды – воздух внезапно наполнился напряжением. Неприятным, незнакомым напряжением, от которого в жилах стыла кровь. Воробьи, весело перебиравшие крылышками в ветвях, внезапно затихли. Лес вокруг словно замер. Лиам, ранее мирно жевавший свою галету, вдруг поперхнулся, подавившись воздухом.

–Что это? – прошептал он, его обычно добродушное лицо побледнело. Эрик, чьи чувства к природе были обострены, ощутил исходящую откуда-то очень близко мощную, но необъяснимую ауру. Это была не магия, которую он знал, а что-то древнее, дикое. И очень, очень голодное. Кира, стоявшая на страже, неожиданно напряглась. Её рука инстинктивно легла на рукоять меча.

–Тихо! – её голос был низким, предупреждающим, лишенным обычной весёлости, но наполненным стальной решимостью.

Из густых зарослей, что окружали их небольшой привал, донёсся утробный, низкий рык, от которого задрожала земля. Он не был злым, скорее… требующим, но его мощь была такова, что рыцари Аквита, привыкшие лишь тренироваться с манекенами, побледнели.

–Что это?!– вскрикнул Геральд, его ромашки на шлеме завяли от страха, а сам он, похоже, забыл, как дышать. – Это не похоже на… на цветочных медведей! Они хоть мёд приносят!

–Это очень похоже на… на насилие! – прошептала Селина, её доспехи упали и покрылись толстым слоем чего-то липкого, похожего на страх.

Рык повторился, ближе, громче. Затем ветви кустов распахнулись, и на поляну вышел… пес. Это был огромный, лохматый зверь, размером с небольшого пони, с серой, жёсткой шерстью, умными, но очень голодными глазами, и огромными, мощными лапами. Он был не агрессивен, просто… очень голоден. А рыцари отчётливо пахли едой – той самой скудной галетой, которую они ели, и которую теперь Лиам выронил от ужаса. Пёс, в общем-то, не был ужасен, если смотреть на него без паники. Но аквитским рыцарям было всё равно. Для них он был воплощением всех их самых страшных кошмаров.

–Чудовище!– заорал Геральд, его голос сорвался на фальцет.

–О, нет! Мои доспехи! – всхлипнула Селина, хотя именно она осталась с Кирой, но её рыцарские инстинкты боролись с паникой. Лиам, огромный увалень, внезапно побледнел до зелени клевера, который он только что выплюнул.

–БЕЖИМ! – закричал кто-то, и это был рыцарь, который только вчера рассуждал о славе и доблести. Он даже не дождался, пока его крик долетит до ушей остальных.

И рыцари, те самые храбрые воины Аквита, которые так гордились своей отвагой и блеском доспехов, развернулись и… побежали. В панике. В разные стороны. Бросив свои пайки, свои натёртые до блеска доспехи, свои рыцарские клятвы, и забыв даже свои прекрасно уложенные прически. Геральд споткнулся о корень дерева, едва не лишившись шлема с завядшими ромашками. Лиам чуть не врезался в него, забыв все свои уроки этикета. А самый доблестный из них, чьё имя мы по тактическим соображениям умолчим, бросил меч и бежал с такой целеустремлённостью, словно за ним гнался не один пёс, а целая армия злобных, зубастых кроликов. Даже старый маг Уоррен – который, как мы помним, был невозмутим, словно старый пень – быстро и бесшумно растворился в чаще. Эрик, кажется, видел за ним лишь облачко пыли, которое растворилось в воздухе быстрее, чем обычная мысль о чем-то неприятном в Аквите.

На поляне остались только Кира, Селина, Эрик и рычащий зверь. Эрик, по природе своей трусливый, сначала замер, парализованный страхом. Его сердце колотилось, как бешеное. Он ожидал, что Кира тоже убежит. Или хотя бы Селина. Но нет. Селина, хоть и дрожала, как лист на ветру, и её глаза были широко распахнуты от ужаса, всё же стояла. Кира не сдвинулась с места. Её меч был вынут из ножен, и его сталь тускло поблескивала в полумраке леса. Она не произнесла ни слова. Её голубые глаза, обычно сияющие весельем, были серьёзными, сосредоточенными. Её тело было напряжено, но не от страха, а от готовности к действию. Она была воплощением той алой стали, о которой думали про неё. Огромный лесной пёс, видя такую эпичную панику со стороны храбрых воинов, несколько оторопел, а затем, словно привыкший к таким ситуациям и понявший, что его тут никто драться не собирается, спокойно подошёл к брошенным пайкам и начал обнюхивать их. Он был всего лишь голоден.

Кира сделала шаг вперёд.

–Стой! – прошептал Эрик, очнувшись. Его страх всё ещё был с ним, но решимость Киры почему-то приглушила его. – Он… он просто голоден!

Кира не свернула. Она внимательно наблюдала за псом. Затем, медленно, она опустила меч.

–Вы правы, Эрик, – прозвучал её голос, спокойный и ясный. – Он просто ищет еду. Наши бравые рыцари, похоже, решили, что их ужин настолько важен, что за него можно и… побегать. -В её голосе прозвучала нотка, которую Эрик никогда раньше не слышал от Киры. Не насмешка. Скорее, глубокое, усталое разочарование. Она осторожно достала свой паёк, кинула его на землю. Пёс, подняв голову, недоверчиво посмотрел сначала на неё, затем на паёк. Он шумно втянул воздух, запах пищи был слишком силён. Затем он осторожно подошёл к пайку, аккуратно взял его в пасть и, не отрывая взгляд от Киры, медленно отошёл обратно в заросли. Большой лесной пёс исчез так же бесшумно, как и появился, оставив после себя лишь запах псины и глубокую тишину.

На поляне воцарилась тишина. Эрик, всё ещё дрожащий, смотрел на Киру. И на Селину, которая медленно начала оттирать свои доспехи, словно это могло стереть позор. Кира стояла там, одна, спокойная, с оружием в руке, в то время как её соратники-рыцари разбежались, словно стадо оленьчиков.

–Вы… вы…– пробормотал Эрик, не находя слов. Кира убрала меч в ножны. На её лице появилась та самая улыбка, но она была уже другой – не просто весёлой, а полной глубокого понимания и какой-то… грустной иронии.

–Ну что ж. – сказала она, глядя в сторону, куда исчезли доблестные сбежавшие. – Похоже, нам троим придётся пойти их искать. Ведь мы же команда, верно? Пусть и слегка… поредевшая. -Она жестом указала на грязные доспехи Селины.

–И, Селина, кажется, кое-кто забыл об идеальном блеске доспехов.– Селина всхлипнула и застыла. Эрик кивнул. Он всё ещё был напуган, но рядом с этой девушкой, которая не свернула ни перед диким зверем, ни перед трусостью своих товарищей, он чувствовал себя… чуть менее трусливым. Его взгляд невольно задержался на том, как Кира легко, одним движением, отёрла свой меч.

Это было первое настоящее испытание. И Эрик понял, что Аквит совсем не готов к миру за его воротами.

Глава 8

Путь на восток из Нидуса был таким же мрачным и бескомпромиссным, как и сам город. Здесь не было ни цветов, ни журчащих ручьёв, ни уютных троп. Только искорёженная земля, завалы острых камней, чахлые, мёртвые деревья, которые, казалось, тянулись к свинцовому небу, моля о конце. Воздух был холоден, пропитан запахом сырости и гнили, а тяжёлое небо постоянно грозило дождем, который здесь всегда был не очищающим ливнем, а грязной, ледяной моросью.

Отряд Кая состоял из десяти лучших воинов Нидуса – мужчин и женщин, чьи лица были изборождены шрамами битв и лишений. Они были молчаливы и эффективны, двигаясь сквозь мрак с отточенной годами привычкой к выживанию. Их оружие было простым, но смертоносным: тяжёлые топоры для рубки камня, острые кинжалы, сделанные из обломков металла, прочных, как их воля.

Кай шёл впереди, не выпуская из рук свой массивный, почерневший от старости магический посох. Каждый его шаг был уверенным, каждый взгляд – пронзительным, сканирующим окружающее пространство. Он не искал красоты или утешения. Он искал признаки опасности, пути, которые могли бы привести его к источнику того, что убивало его мир. Он чувствовал, как энергия в его теле медленно убывает, как магия Нидуса, всегда суровая и требовательная, становится ещё более прожорливой.

Но Кая всегда сопровождал один единственный спутник, не входящий в число воинов, но являющийся неотъемлемой частью его жизни – кот Маркус. Маркус был некрупным, пушистым котом, которого некогда, возможно, можно было назвать чёрным с белым животом. Сейчас же его шкура была покрыта слоем грязи, пепла и вечной пыли Нидуса, делая его неотличимым от теней. Он сидел на плече Кая, словно горгулья, а иногда вальяжно переступал на другую сторону, словно проверяя устойчивость своего личного трона.

–Опять эта вонь болота, Монарх. – проскрипел голос иронично, прямо над ухом Кая. Маркус обладал не только даром речи, но и талантом к язвительности, отточенным годами общения с вечно страдающими нидусцами и угрюмым Каем. – Не желаете ли прогуляться по полю одуванчиков? Уверен, там воздух свежее, и розовые пони сами прибегут, чтобы вас обнять.– Кай не удостоил его ответом. Он был слишком занят, прощупывая магически воздух в попытке обнаружить хоть какую-то аномалию. Про одуванчики и пони кот знал из книжек, в которых еще можно было разобрать текст, там даже картинки были, а чудная животина умела не только говорить, но и читать. -Молчание – золото, а я тут бесплатно трачу свои драгоценные слова. – продолжал Маркус, явно наслаждаясь собственной остротой. – Хотя, что уж скрывать, и вы сами не слишком много разговариваете. Боитесь исчерпать запас слов, пока не доберётесь до этих ваших “Светлых Земель”? Боюсь, к тому моменту вы будете только мычать.

Никто из воинов Кая не обращал внимания на едкие комментарии кота. Они привыкли. Маркус был не просто котом. Он был единственным существом в Нидусе, кто мог вот так свободно говорить с Каем, не боясь его гнева. И Кай, как ни странно, обожал этого язвительного кота. Маркус был его единственной отдушиной, единственным существом, кто напоминал, что в жизни есть что-то помимо бесконечной боли и отчаяния, пусть даже это что-то было лишь остроумной грубостью.

Они шли без остановок, лишь краткие привалы для скудного перекуса. На третий день пути они вышли к гигантскому, почти отвесному склону, который, по древним картам, должен был быть лишь небольшим холмом.

–Кажется, земля меняется. – сказал Хакён, оглядывая новую, непривычную скалу.

–Земля реагирует на болезнь. – мрачно ответил Кай, приложив ладонь к холодной породе. Он чувствовал в ней слабость, словно она была так же истощена, как и его люди.

–Или это просто ваша карта устарела, Монарх.– вставил Маркус, поправляя грязный мех на своём животе. – Думаете, эта дряхлая пергаменная тряпка знает, что произошло за последние тысячу лет? Может, вы просто идёте не туда, и нас всех сожрут розовые пони из одуванчикового поля?– Кай проигнорировал сарказм кота. Он начал прощупывать склон своей магией. Это требовало колоссальных усилий. Его магия, привыкшая к разрушению, тяжело поднималась, пытаясь расщепить породу. Он чувствовал, как будто он не просто толкает камни, а сопротивляется невидимому потоку, идущему снизу вверх. Потоку, который высасывал жизнь.

Часы ушли на то, чтобы проложить путь через этот склон. Каждый раз, когда Кай применял магию, его лицо покрывалось потом, а в глазах ещё сильнее вспыхивала ярость. Он работал на пределе, его люди работали с ним, поддерживая, убирая обвалившиеся камни голыми руками.

–Надеюсь, когда мы доберёмся до места, там будет хотя бы приличная таверна, – проворчал Маркус, наблюдая за их титаническим трудом. – А то я уже забыл вкус свежей жареной крысы. Или хотя бы не жареной. Сырой. Хотя бы живой.

По мере продвижения на восток местность становилась всё более… странной. Разрушений было меньше, но всё выглядело неестественно ровным, гладким, словно вылизанным. Там, где должны были быть естественные изломы земли, была лишь каменная гладь. Растения, которые могли бы тут расти, были либо мертвы, либо неестественно деформированы. Здесь чувствовалось не просто отсутствие жизни, а её подавление. Кай чувствовал это всё отчётливее. Это было не просто истощение, а направленное, враждебное воздействие.

–Мы близко. – сказал он Хакёну. Его голос был низким и резким. – Я чувствую это. Источник нашего несчастья. Он где-то рядом.

–Или источник вашего несчастья, Монарх, это то, что вы не читаете хорошие книги, а заставляете меня болтаться на своём плече целый день, нюхая пыль. – добавил Маркус, сладко потягиваясь. Кай лишь усмехнулся. Впервые за долгое время его губы изогнулись в чём-то, отдалённо напоминающем улыбку. Но эта улыбка была холодной и предвещала лишь одну вещь: беспощадную битву.

Они продолжали свой путь в сгущающейся тьме, которая здесь, за пределами Нидуса, казалась ещё более густой и безмолвной. Ни одного звука, кроме их шагов и едких комментариев Маркуса.

Глава 9

После эпического бегства рыцарей, поляна, где должен был быть их привал, наполнилась странной тишиной. От неё веяло неловкостью, усиленной отсутствием тех самых, что эту неловкость и создали своим героическим отступлением. Кира, Эрик и Селина стояли посреди этого фиаско, и каждый переживал его по-своему. Селина была на грани нового приступа всхлипываний, её доспехи, кажется, утратили всякий смысл существования. Эрик был ошеломлён. Он-то думал, рыцари – верх совершенства. А оказалось, что их блеск – лишь мишура. Кира же просто тяжело вздохнула.

–Ладно, раз уж у нас тут образовался… хм… элитарный клуб выживших, – деловито начала Кира, оглядывая пустую поляну. – Видимо, нам предстоит найти наших… убедившихся в необходимости срочной разведки соратников.

Селина подняла заплаканное лицо.

–Но… но как? Лес такой… большой! И ужасный! И эти… эти звери…

–Зверь был всего один, Селина, – терпеливо пояснила Кира. – И он явно больше любит галеты, чем рыцарскую броню. Впрочем, учитывая скорость наших товарищей, им, вероятно, уже никакие галеты не страшны. Скорее, они сами станут угощением для кого-нибудь очень голодного.

Эрик, поначалу ещё пребывавший в состоянии шока, вдруг озарился. Это было не похоже на него, но лес вокруг… Он был другим. Не таким, как в Аквите. Менее “правильным”, но более… живым.

–Вы правы! – внезапно воскликнул Эрик, доставая из рюкзака свой потрепанный блокнот и карандаш. – Лес очень большой! И неудобный! Но… но здесь столько всего, чего я никогда не видел! Это… это невероятно!

Его глаза горели каким-то новым, научным азартом. Он уже забыл о страхе перед псом, о своей усталости и неудобствах. Перед ним открывался целый мир, совершенно незадокументированный!

Первым делом они пошли по следам беглецов, которые были весьма заметны. Один след вёл к поваленной деревушке, видимо, там Лиам споткнулся и оставил отпечаток своего особо пухлого лица. Другой – к кустам, где, судя по обломкам ромашек, Геральд, видимо, пытался слиться с природой.

–О, смотрите! Разновидность болотной лилии! – радостно воскликнул Эрик, наткнувшись на какой-то неказистый цветок. – Её тычинки имеют асимметричное расположение, что указывает на приспособление к опылению определённым видом насекомых, не встречающимся в Аквите! Надо зарисовать!

Кира переглянулась с Селиной. Та лишь всхлипнула.

–Эрик, мы ищем рыцарей, а не гербарий, – мягко, но твёрдо произнесла Кира.

–Но это же невероятно! Это же целая система! Сколько новых знаний! – Эрик уже начал делать наброски в своём блокноте, забыв обо всём на свете.

Кира, как истинный лидер, взяла на себя инициативу. Она была как компас, который всегда указывал правильное направление. Её военная подготовка была очевидна: она читала следы на земле, замечала мельчайшие изменения в окружающей среде, которые Эрик тут же начинал комментировать с точки зрения ботаники.

–Смотрите! Вот отпечаток копыта… похоже, это олень. Но форма копыта отличается от аквитских оленей. Возможно, это ранее неизвестный подвид, приспособленный к более каменистым почвам! – Эрик уже готов был читать лекцию. Кира лишь вздохнула.

–Эрик, мы идём по следам наших рыцарей, и я очень сомневаюсь, что Лиам внезапно превратился в оленя. Хотя, учитывая скорость его бега, всё возможно.

Они углублялись в лес. Чем дальше от Аквита, тем диковиннее становились его обитатели. Эрик был в восторге. Он наткнулся на светящиеся грибы, которые не только светились, но и издавали тихий, мелодичный звон. Он зарисовывал их, записывая свои наблюдения. Он обнаружил заросли ползучих лиан, чьи листья меняли цвет в зависимости от уровня влажности, и сразу же начал строить гипотезы о их применении в метеорологии.

–Неужели всё это время за пределами Аквита существовал такой богатый мир! – бормотал он, его глаза светились от возбуждения. – И мы ничего не знали! Мы жили в своём маленьком, идеальном, но таком… ограниченном мире!

Селина, тем временем, продолжала страдать.

–О, мои ноги! И это пятно… кажется, оно никогда не отойдёт! – она осматривала свежее пятно на своём бедренном доспехе. – Я никогда больше не смогу появиться в Аквите! Моя репутация…– Кира лишь покачала головой.