Свет небесной тоски. Избранное. Издание 2-ое, переработанное.
Размер шрифта: 13
Корректор Олеся Неженцева
Дизайнер обложки Клавдия Шильденко
© Анатолий Смирнов, 2025
ISBN 978-5-0067-9016-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
К ЧИТАТЕЛЮ
- Войди, читатель, сядь за стол,
- Теперь не время кривотолкам.
- Я в жизни правды не нашёл,
- Хотя искал бессонно-долго.
- Я не нашёл её в лугах,
- Одетых в жёлтые купавы;
- Я не нашёл её в томах,
- Взыскующих бессмертной славы;
- Я не нашёл её в судьбе,
- Что плотно ставит к камню камень;
- Но я нашёл её в тебе
- И вот она лежит меж нами.
- И этот стол уже не стол,
- А бесконечная дорога,
- Та, по которой я пришёл
- К тебе, доверясь воле Бога.
1. Душа молодой не бывает
«Розовые бутоны…»
- Розовые бутоны,
- Белые лепестки,
- А в облаках над домом
- Свет небесной тоски.
- Дни сменяются, ночи;
- Ливень сшиб лепестки.
- Сердце всё также точит
- Свет небесной тоски.
СТЕНА МОЛЧАНЬЯ
- Остановлюсь перед стеной
- Неодолимого молчанья
- И буду биться головой
- До бешенства, до одичанья.
- В звериной ярости пробью
- Все равнодушные каменья
- И кровью собственной скреплю
- Слова высокого значенья.
- И выйду в мир… В какой?.. В какой?..
- Светло там?.. Трепетно?.. Печально?..
- Не знаю, я перед стеной
- Неодолимого молчанья.
ВДОХНОВЕНИЕ
- Когда растает снег, но трав ещё так мало
- И ни листа вокруг на дремлющих ветвях,
- И прах былой листвы лишайным покрывалом
- Над жизнью тяготит, очнувшейся в корнях,
- Под солнцем проливным, под небом бирюзовым
- Так пусто на душе, как будто обманул,
- Как будто обсмеял легко и бестолково
- Тебя, как малыша, ручьёв разливный гул.
- Но в некий страстный миг, как хор многоголосый,
- Под вечером седым среди пустых аллей
- Тебя настигнет дух земли горячеросной
- И запах до нутра прогретых тополей,
- Подхватит, понесёт, как грозный бег потока,
- Затеплит в тебе мысли вечную свечу
- И всё услышит слух, и всё узреет око,
- И, кажется, на всё упрямых хватит чувств.
«Георгины в саду увядают…»
- Георгины в саду увядают,
- Угасают, как угли в золе.
- Лепестки, шелестя, облетают,
- В трубки свёртываются на земле.
- Мне не жалко цветов, мне не больно
- В мокрых сумерках серого дня,
- Только что-то уходит невольно
- С увяданьем цветов от меня
- И теряется в хмари дождливой,
- Лишь светлей и грустней на душе,
- Будто был я когда-то счастливым,
- Будто был я счастливым уже.
«Автобусы полупустые…»
- Автобусы полупустые.
- Капель. Весенняя звезда…
- Мы не страдали, не любили —
- Мы, просто, жили иногда.
- Мы целовались, словно дети,
- И в переулках, в царстве тьмы,
- Казалось часто, что на свете
- Есть только губы, только мы.
- Дни ожиданием томили,
- Но в этом не было вреда,
- Ведь мы с тобою не любили,
- А, просто, жили иногда.
- По переулкам бродит ветер
- В сухом предчувствии зимы…
- Я благодарен, что на свете,
- Пусть и недолго, жили мы!
«Пьёт нектар золотая пчела…»
- Пьёт нектар золотая пчела,
- Одуванчик тяжёлый качая…
- Отряхаю усталость с чела
- И заботы с души отряхаю.
- День цветочною пылью пропах,
- Шепчет ветер, что вольному воля…
- Почему я живу в городах,
- А люблю больше небо да поле?
- Почему той любовью храним
- Не уйду в дорогие просторы?..
- Видно, что-то, на чём мы стоим,
- Знает только стремительный город,
- Где прибежище дерзких умов,
- Где заводов тяжёлые вздохи,
- Где звенят средь стандартных домов
- Обнажённые нервы эпохи.
К ОСЕНИ
- Когда твои листья отплачут
- Басовой струной золотой,
- И нищий ноябрь, словно мальчик,
- Пойдёт, рахитичный, босой,
- По мягким скрипящим просёлкам
- С мольбой о тепле и любви,
- Оставь мне, хотя б ненадолго,
- Последние вздохи свои.
- Чтоб я, безголосый и сирый,
- Под серой брусчаткой небес,
- Забытый и Богом и миром,
- В лиловых полях не исчез,
- Чтоб ржавые визги метели,
- Снегов голубые угли
- Не слишком бы быстро летели,
- Не слишком бы яростно жгли.
- На дне одиночества мира,
- Вдали городов и дорог,
- Чтоб я, безголосый и сирый,
- Не смерть, так тоску превозмог.
«Душа молодой не бывает…»
С. Хомутову
- Душа молодой не бывает.
- Младенцем у жизненных врат
- Она уже помнит и знает
- Всю горечь грядущих утрат.
- Она уже видит все тропы
- Глухих одиноких ночей,
- Ланцеты и стетоскопы
- Нахмуренных грустных врачей.
- Но детское солнце сияет
- Сквозь юные кроны берёз,
- До срока не принимает
- Душа горечь жизни всерьёз,
- Влюбляется в шалые ливни,
- В открытые лица людей,
- И нет её в мире наивней,
- И нет её в мире светлей.
- Но час настаёт и пророчества
- Сбываются… Впрочем, тогда
- Нужны ей бессонные ночи,
- Нужна ей густая беда.
- Страданьями переплавлена
- Взойдёт она острой звездой
- И, миру привычному явлена,
- Покажется столь молодой.
«Вот и смородина листья осыпала…»
- Вот и смородина листья осыпала.
- В голых, лишь в зелени елей, лесах
- С хриплыми всхлипами, с липкими всхрипами
- Ветер разносит зимы голоса.
- На побуревшие травы, на озими
- Тучные тучи пускают в набег
- За упокой умирающей осени
- Первый колючий нетающий снег.
- Только у кромки полей, рядом с пашней
- Или где оловом меркнет жнивьё,
- Солнечным венчиком бледной ромашки
- Теплится, родина, лето твоё.
«Я умру от декабрита…»
- Я умру от декабрита,
- В рдяном отблеске зари
- На щеке моей небритой
- Заиграют декабри.
- Сколько было их жестоких
- В людях, в чувствах и в словах!
- Сколько раз ломались строки
- На железных декабрях!
- Сколько слёз пропало даром!
- Сколько чувств засыпал снег!..
- Мне вдруг кажется: я старый,
- Очень старый человек…
- Сколько раз меня спасала
- От декабрьских мёртвых льдов
- Вера в слабенькую малость,
- Вера в женскую любовь!
- Столько ж, сколько раз над бездной,
- Взгляд вогнав в глухую тьму,
- Жизнь казалась бесполезной
- Беспощадному уму.
- Пёс чужой, и злой, и сытый,
- Будет лаять под окном…
- Я умру от декабрита,
- Все мы знаем, как умрём.
«Снова звёзды горят на паркетах…»
- Снова звёзды горят на паркетах,
- Снова луны плывут в зеркалах,
- Снова воздух тягучего лета
- Вездесущей сиренью пропах.
- И полночные зори смеются,
- Алым облачком клюнув зенит.
- И под окнами шёпоты вьются,
- Словно вздохи влюблённой земли.
- Помнишь, мы в серебристую воду
- Белым мрамором всей наготы
- Шли, обнявшись, как будто в природу
- С вышней мудростью. Помнишь ли ты?
- Так же звёзды сверкали повсюду,
- Плыли луны, сирени лились,
- И любви безрассудное чудо
- В нас рождало божественный смысл.
- Плоть от плоти воды и каменьев,
- Суть от сути небес и огня,
- Мы – ничем неразрывные звенья
- Этой жизни! Ты слышишь меня?!
ЗАЧЕМ?
- Зачем у верхушки берёзы
- На зябком ветру высоты
- На веточках, словно мимозы,
- Засохшие дрогнут листы?
- Зачем эти листья не бросят
- Предательски-скудных ветвей?
- Зачем эти ветви выносят
- Убожество жизни своей?
- Зачем в этом мире туманном,
- У кромки ноябрьских полей,
- Грущу я о чём-то нежданном
- Под стуки костлявых ветвей?
- В какие глухие пределы,
- Опавшею жизнью шурша,
- Спешишь ты, согбенная телом,
- Чужая для мира, душа?
«Холодно. Тускло. Бездомно…»
- Холодно. Тускло. Бездомно.
- Серый сырой небосвод.
- Ветер тяжёлый огромный
- Жухлые листья метёт.
- Осень?.. Я точно не знаю.
- Может быть, крик затая,
- Ныне навек остывает
- Крошка, кровинка, Земля.
- Может быть, это последний
- Тонкий опаловый луч
- Солнце роняет сквозь бредень
- Спутанных стужею туч.
- Может быть, завтра – морозы,
- Панцирь вокруг ледяной
- И равнодушные звёзды
- Не над моей головой.
«И те губы, что я целовал…»
- И те губы, что я целовал,
- Ныне трогают губы чужие.
- Я за вечность тебя покупал,
- А они – за дары грошевые:
- Благодушный комфортнейший кров,
- Шумный отпуск у южных пределов…
- Я любовью платил за любовь,
- Пусть же платят достатком за тело.
- Ты забыла про душу свою.
- Я не знаю, кто в этом виновен.
- Я любовь свою нищим дарю
- Пятаками у светлых часовен,
- Говорю им: «Вас слышит Господь,
- Помолитесь, пока не устали,
- За прекрасную грешную плоть —
- Потерявшую душу Наталью!»
- Чтобы завтра на Страшном Суде
- Перед детским взыскующим взором
- Эта ложь в её дольней судьбе
- Не была роковым приговором.
- Ведь не зря же её покупал
- Я за вечность любви и печали,
- И те губы, что я целовал,
- Той же вечностью мне отвечали.
«Сизый ветер. Тяжёлые тучи…»
- Сизый ветер. Тяжёлые тучи.
- Дрожь зелёных взлохмаченных крон…
- Заступает весна неминуче
- На большой грозовой перегон.
- Завтра вспыхнет жар-птицами молний,
- Загремит жерновами громов,
- Влажной нежностью сердце наполнит,
- Как водою заброшенный ров.
- И в стремлениях слитый с природой,
- Среди русской равнинной глуши
- Ты упьёшься великой свободой
- Очарованной миром души!
О ЛИЦАХ
- Есть отсвет вечности на лицах,
- Неяркий отсвет на иных,
- Не знаменитых ни в столицах,
- Ни в городках полуглухих.
- Но лишь увидишь и без слова
- Поймёшь, так сущность их ясна:
- Они пришли к нам с Куликова
- Через огонь Бородина.
- Неробких взглядов просветлённость,
- Рублёвских ангелов черты,
- Земную одухотворённость
- Не застит дымка суеты;
- Не важно – плачут иль смеются,
- В них светлый блеск воды живой;
- Они в веках передаются
- Как сущность Родины самой.
«Когда звезда кошачьим глазом…»
- Когда звезда кошачьим глазом
- Сверкнёт в разломе облаков
- И станет как-то глубже разом
- Среди сиреневых снегов,
- Я вспоминаю ненароком
- Не мир без края и конца, —
- Избу, сирень у тёмных окон,
- Себя, ребёнка, у крыльца.
- И из крапивы от сарая
- Взлетает ветер. Плеск листвы.
- А я ещё не отделяю
- Себя от неба и травы.
- И запах вздымленной сирени
- Лиловой катится волной,
- И я дрожу в немом волненьи,
- Как глубина пред глубиной.
«И возле дома лепишь ты снежки…»
- И возле дома лепишь ты снежки,
- А может бабу снежную катаешь
- И сыплешь смеха ясные звонки,
- И праздничным румянцем так пылаешь.
- Но вдруг взгрустнёшь, с открытого лица
- Под шапку заправляя светлый локон,
- Как вспомнишь непутёвого отца,
- Что с женщиной чужой в краю далёком,
- Как вспомнишь, что играли с ним в снежки
- И вместе бабу снежную катали…
- «У мамы по нему ничуть тоски,
- А у него по ней ничуть печали,
- Но как меня оставить он посмел?!..»
- И что скажу?.. Что чувства жизнью смяты?
- Что вижу я себя средь всяких дел
- Перед тобой безмерно виноватым?
- Но жизнь нельзя уже переиграть,
- Хоть сладко пахнет мартовская влага!
- Но не умел иначе я шагать
- По миру, как с бездумною отвагой!..
- Намокнувшие варежки сдерёшь,
- Подуешь на озябшие ладони.
- Под крышей голубь горлице поёт,
- Звенят лучи на синем небосклоне…
- И так боюсь я, что средь ясных чувств
- Вдруг промелькнёт нахохленною галкой:
- «Вот вырасту, тогда и отплачу,
- Мне будет вас ни капельки не жалко.»
ПЕРЕБОРЫ
«И по трупам парнишек, как по грязным отбросам,
Разрядив карабины семь «легавых» прошли.»
Лагерный фольклор
- Мы играли в биток и в лапту,
- Мы «Прибоем» чадили украдкой,
- О девчонках таили мечту,
- Наклоняясь над школьной тетрадкой.
- Но под полночь стонала струна
- И, сметая школярскую плесень,
- Возмущала нам души до дна
- Грусть ущербная лагерных песен.
- А отцы наши дома за мглой
- Ждали нас, не смежив свои веки,
- Половина – недавний конвой,
- Половина – недавние зэки.
- Звон подковок во тьме нависал
- И теснились мы слева и справа,
- Когда крайний сквозь зубы бросал
- За плевком: «Осторожно, «легавый»…
- В нас о вольнице дума вошла,
- Как под сердце гранатный осколок,
- Но сжимала бровастая мгла
- Волголаговской лепки посёлок,
- И взросли мы с уродским горбом,
- Согревая стаканом ладони…
- С кем ты, друг? Как ты, друг? Что с тобой?
- На какой ты мотаешься зоне?
«Зачем вырастают деревья на крышах…»
- Зачем вырастают деревья на крышах,
- На узких карнизах в расщелинах камня,
- Дугой изгибаются, тянутся выше,
- Туда, где сквозит синева облаками,
- Ведь люди придут и сломают, и сбросят,
- Чтоб лишний декор не попортил фасада?..
- Но снова берёзы и клёны возносит
- Весна над домами младенческим садом!
- Присядет пичуга на тонкую ветку,
- Полдневная бабочка скроется в кроне
- От едкого ливня, от дымного ветра,
- От жёсткого солнца в угарной короне…
- Призывно топорщатся юные листья,
- А корни расклинят когда-нибудь щели
- И рухнут строенья, как лживые мысли,
- В которые мы свои души одели.
«Опять в лучистое цветенье…»
- Опять в лучистое цветенье
- Любовь медлительных растений
- Из мрака вызвала весна:
- Тычинки к пестикам в объятья
- Спешат на таинство зачатья,
- И свахи-пчёлы дотемна
- В домах душистых суетятся,
- Поболе заработать тщатся…
- Да не минует их успех!
- Любовью держится живое,
- И не доносы, не разбои, —
- Безлюбье величайший грех.
МЕФИСТОФЕЛЬ
- 1
- Луна, а под луной – звезда,
- И в лужах – чёрная вода,
- И крон осенних чёткий профиль
- На предрассветной синеве,
- И кот вопит, как Мефистофель,
- В угрюмой угольной траве.
- Сейчас откроет адский лик,
- Подсядет, скажет: «Что, старик?
- Я ж говорил, чтоб стать счастливым
- Всего лишь надо променять
- На страсти нежные наплывы
- Железной совести печать.
- Смотри, ты думаешь – там кошка
- Бежит бесшумно по дорожке?
- Клянусь, что – мужняя жена,
- Иначе рылом ткни в корыто,
- Была ей совесть не нужна,
- А я устроил шито-крыто.
- Ты думаешь – людишки те,
- Что вам с трибун клянутся честью,
- Моей внимая доброте,
- На этом не бывали месте?
- Да и в других, куда грязней?..
- О, я ошибся, но ясней
- Тебе покамест будет этак.
- Ну что, махнём? Ведь не монетой,
- А наслаждением плачу!
- Ну вот заладил: не хочу…»
- Луна, и под луной – звезда,
- И в лужах мёртвая вода,
- И крон осенних чёткий профиль
- На предполночной синеве,
- И день бредёт, как Мефистофель,
- По чёрной каменной траве.
- 2
- Будь проклят мир, в котором смерть стлала
- Бессмертное язвительное ложе,
- Где лгут кресты, где лгут колокола,
- Где даже воздух весь пропитан ложью!
- Будь проклят путь, которым обречён
- Идти я по лугам, полям и стогнам,
- Где каждый нищий к месту пригвождён
- И прямо в сердце гвоздь по шляпку вогнан!
- Но что мои проклятия тому,
- Кто, улестив вкусить от Древа Знаний,
- Навлёк на нас рыдающую тьму
- И отвратил навек от покаяний.
- Его язык гудит в колоколах,
- Его лицо сияет в знойном диске,
- Его дыханье тлеет на губах
- Не только дальних, но и самых близких.
СЕМЕЙНАЯ ОДА
- Пусть Бог казнит морозом и метелью
- Весь мир, нет, не расстанусь я с постелью,
- Пропахшей и любовью и тобой!
- Не потому, что погружаюсь в грёзы,
- Что мне страшны метели и морозы
- И тороват дарованный покой.
- Я знаю: всё на свете мне изменит —
- И друг моих стремлений не оценит,
- И враг угрюмо спрячется в тени;
- Лишь ты одна как спутница погони
- До смерти будешь жить в моих ладонях
- Огнём костра и дрожью полыньи.
- И потому не просто током крови, —
- Своей судьбой живу в твоём алькове.
- Что телом?.. Всей душою обнажён!
- А остальное в мире лишь придача
- К тебе, посмевшей смело и без плача
- Стать мне женою лучшею из жён!
«Ненастный день погас. Осенний день…»
- Ненастный день погас. Осенний день.
- Сгустилась тень, смешалась вся с пространством.
- Тягучий мрак одел в своё убранство
- Луга, поля, посады деревень.
- В большой избе, холодной и пустынной,
- Сижу, черчу на маленьком листке
- Слова любви и нежности невинной
- На своенравном русском языке.
- Плывёт свеча. От тихого дыханья
- Танцует огнекрылый мотылёк.
- Как одолеть мне бездну расстоянья
- И даль души вложить в равнинный слог?
- Чтоб там, под небом пламенной Тавриды,
- У льстивых волн, ласкающих зарю,
- Ты поняла навеки без обиды,
- Что я лишь край отцов боготворю.
- То, что разлука наша не причуда
- Моей натуры, жаждущей скорбей,
- Что и тебя любить уже не буду,
- Уйдя от этих сумрачных полей.
- Ведь это ты одна вольна, как птица,
- В янтарном блеске солнечной красы!..
- Плывёт свеча. Дописана страница.
- И полночь бьют старинные часы.
ПРОЩАНИЕ С ДРУГОМ
- – Помедли, друг, не уходи,
- Ведь за стеной такая осень:
- Стоят бескрайние дожди
- И ветер листья в кронах косит.
- Ещё в бокалах есть вино,
- У образов горит лампада,
- А там беспутно, там темно,
- Там никому любви не надо.
- – Прости, товарищ мой, прости,
- Но стрелки движутся к рассвету;
- Я знаю: в поле нет пути,
- Я знаю: в жизни счастья нету,
- Я знаю: мой укроют след
- Листвой и ясени и клёны…
- О, если б знать, что в мире нет
- Униженных и оскорблённых!
НА ЗАРЕ
- Сквозь жемчуг инея рябиновым рубином
- Горит, не грея, радость октября,
- И застекляет окна по низинам
- Рубиновая звонкая заря.
- А воздух чист и звёзден на изломе,
- Ершится золотистая стерня…
- О хлебном духе думаю, о доме,
- О том, что нету дома у меня.
«Намерзает на лужи заря…»
- Намерзает на лужи заря
- И сухой желтизной янтаря
- Полыхает меж серых колдобин.
- По дороге вдоль жухлых лугов
- Ты проходишь под хруст каблуков,
- Вечереющей туче подобен.
- Да и как здесь лицом не темнеть,
- Если сердце успело сгореть
- И развеяться пеплом листвяным,
- И теперь до конца, до креста
- Жжёт такая внутри пустота —
- Вусмерть пей, не становишься пьяным.
- Неспокойно без всякого дна,
- Даже если и вера дана
- В трубный дым и горбатый ольшаник.
- Не приветят у тёплой избы,
- Ибо видят, что вихрей столбы
- Носит в теле безропотный странник.
- И покаяться некому, брат, —
- Осквернённые церкви летят
- В ту же бездну без дна и покрышки,
- А под рёбра проломленных крыш
- Только филин да звёздная мышь,
- Словно черти, скользят без одышки.
- Намерзает на лужи заря,
- И по хрустким следам ноября
- Вскачь ударит декабрьская вьюга,
- Но и этих копыт холода
- Прометелят внутри без следа,
- Раз сорвался ты с Божьего круга.
«А вещи совсем не зловещи …»
- А вещи совсем не зловещи —
- И хрупки они, и легки.
- Возьмёшь их тихонечко в клещи —
- То щепки летят, то куски…
- Ударил дробительный молот
- По грозной чугунной стране, —
- Стоишь ты почти что по ворот
- В расколотом том чугуне.
- Забыть о присяге и долге?..
- Что толку, хоть чёрт тебе брат!
- Чугунные эти осколки
- И в теле болят и знобят.
- Другим её гибель восславить
- Сквозь ненависть или любовь,
- А мне б лишь осколки расплавить,
- Металлом не выстудив кровь.
БОБЫЛЬ
- Вот первая и бледная звезда
- Зажглась на сумеречном небосклоне,
- Но облака, скругляясь в глыбы льда,
- Всё падают в закатные ладони.
- Прошли его счастливые года,
- Промчались, разметав хвосты, как кони,
- Лишь глухо плещет стылая вода,
- Что он везёт на саночках в бидоне.
- И снег скрипит, и боль его хрипит
- В душе, сожжённой, как туберкулёзом:
- В избе в кроватке доченька не спит,
- Жена не шьёт и печка не горит,
- Лишь старость одиночества глядит
- На стёкла, просолённые морозом.
«Если что-то во мне есть хорошее…»
- Если что-то во мне есть хорошее,
- То оттуда, где в скрипе телег
- Вслед за тёплой вишнёвой порошей
- Гордо падает яблонный снег,
- Где молодки идут с коромыслами,
- И в бадейках речная вода
- Так чиста, как ребячья искренность,
- Как отроческой веры года.
- Это всё уже прахом рассыпалось
- И бурьяном густым заросло,
- Лишь белеет печальная жимолость
- Там, где раньше стояло село.
- Да на старых берёзах по-прежнему
- Гнёзда вьют молодые грачи,
- И портретик товарища Брежнева
- Из дупла угловато торчит.
«Это всё намного проще…»
- Это всё намного проще,
- Чем казалось до сих пор:
- Надо просто через рощу
- Выйти прямо на бугор;
- Покреститься, поклониться
- На четыре стороны
- И шагнуть, и птицей взвиться
- В синий посвист вышины…
- Ну а если слишком грешен
- И темна твоя звезда,
- Там внизу, среди орешин,
- Примет чёрная вода.
«Он вернулся на землю, пошёл по земле…»
- Он вернулся на землю, пошёл по земле;
- Загудели ристалища улиц,
- И разъятые формы очнулись в золе,
- Как знакомые души вернулись.
- Телефонные трубки влетали в дома
- И сгорали в неистовом звоне,
- А бесстрастные люди сходили с ума,
- Обжигая о вечность ладони.
- На кровавых культяпках ползла нищета;
- С пыльных окон решётки срывая,
- Выбегали блаженные, пену у рта
- Его светлой полой утирая…
- И, покорная Слову, раздвинулась твердь,
- И повёл всех к зениту от края,
- А в неоновом варварстве корчилась смерть,
- На бетонной земле умирая.
«За дождями рябыми осенними…»
- За дождями рябыми осенними,
- За бурьянами стылой земли
- Есть изба с золотым оперением,
- Что сверкает коньком издали.
- В той избе, высока русокоса,
- В сарафане с узорной каймой,
- Смотрит девушка в пёструю осень,
- Как ромашковый цвет полевой.
- И, тоскуя о суженом милом,
- Над сосновым теплом половиц
- На льняном на холсте белокрылом
- Вышивает невиданных птиц.
- Когда гибкая верба весенняя
- Озарит позолотами сад,
- Эти птицы сверкнут оперением
- И за милым дружком полетят…
- Я хожу тротуаром простуженным
- При ущербной и блеклой луне.
- Почему эта дума о суженом
- Никогда не была обо мне?
СОН
- Вдруг в морды лица превращаются,
- А морды рожками кончаются,
- И бьют мохнатые хвосты
- По обступающему ельнику, —
- Идут, ведут меня подельники,
- Глаза их кровью налиты.
- Как я попал в компашку экую?
- Смотрю, никак не докумекаю:
- Из под копыт их брызжет мох,
- И босоногий след мой глупенько
- Среди копытных ямок лупится…
- Неужто мой удел так плох?
- Но тишь окрест, как сон величества, —
- Не докричишься, не докличешься
- До егеря и лесника.
- Туман рассветный рвётся ватою…
- Куда ведут меня проклятые?
- А я-то верил: смерть легка.
- Стучат хвосты, копыта чавкают,
- А пасти безобразно гавкают
- И когти лап скребут кору…
- Так вот чьих душ любил я вольницу!
- Так вот с кем пиво пил я в горницах
- И целовался на пиру!
«По бледной дороге…»
- По бледной дороге
- ночью тёмной
- в лунном сиянии
- движутся тени.
- А за тенями
- движутся люди,
- лица до глаз
- прикрыты шарфами.
- Тени – водители,
- люди – воители
- мрачного образа,
- чёрного знамени, —
- коль попадёшься
- им на дороге,
- горло разрежут
- от уха до уха.
- Спрячься, путник,
- в кустах придорожных,
- Богу молись
- пребыть незамеченным!
- Тени собаками
- нюхают воздух,
- в три шестёрки
- пылают созвездия.
Я И ОНА
- Где вечер грубо перечёркнут
- Трамвайным грохотом и гулом,
- Живу я маленький и в чёрном,
- Забившись в дымный переулок.
- Заря свисает на балконы
- И мутно розовеют стёкла.
- А у неё есть две иконы
- И путь непрочный в небе блёклом.
- Она стирает гарь с божницы,
- И у меня коптит лампада.
- Знать, оба мы вольны, как птицы,
- Живущие в глубинах ада.
«Осенний человек идёт сквозь зиму…»
- Осенний человек идёт сквозь зиму:
- Шуршит неутеплённое пальто,
- Рыжея, мельтешат полуботинки,
- И пар над непокрытой головой
- Встаёт, как дым над поздним теплоходом.
- Спеши, беги, осенний человек,
- Надейся, что догонишь уходящий
- Декабрь и к Рождеству сумеешь
- Одеть себя в пристойные меха
- Или, по крайней мере, в вечный ватник.
- Хотя, возможно, всё совсем не так —
- Сквозь низкий день, сквозь сумерки моторов
- Шёл вовсе не осенний человек,
- Напротив человек вполне весенний,
- На повороте зиму обогнавший.
МЫСЛЬ
- Человек нёс мысль
- тяжёлую,
- как пятиметровое бревно,
- и умер…
- Мысль лежит поперёк дороги,
- ждёт,
- кто бы её подобрал.
- Одни переступают через мысль
- и идут дальше;
- другие спотыкаются о мысль
- и идут дальше;
- третьи присаживаются на мысль
- отдохнуть
- и идут дальше;
- четвёртые безуспешно пытаются
- поднять мысль
- и идут дальше —
- все в пустоту,
- ибо куда ещё можно
- придти без мысли.
- А тот,
- кто её нёс,
- усмехается, глядя с небес:
- «И вы-то считали меня
- бездельником…»
- Лежит мысль поперёк дороги,
- ждёт.
ВОСПОМИНАНИЯ
- Душа, как улитка,
- высовывается из раковины горя,
- Щупает рожками
- насколько опасен мир,
- Испуганная шершавостью травы,
- скрывается вскоре
- В своей
- самой лучшей из квартир.
- А что?.. Хоть и тесно,
- но не то, что ветер,
- Даже свет не касается
- нежных тканей,
- Лишь разматывается,
- как шарфик с петель,
- Ворсистая нить
- воспоминаний.
- Вот здесь, у реки,
- ты сказала: «Любимый!»,
- И Млечный путь развивался над нами,
- как хвост летящей кобылицы…
- Вон там, у оврага,
- мы целовались, а мимо
- Неслись маленькие
- юркие птицы.
- Вдруг ястреб
- с неба бросился в стаю,
- Но стрижи не побежали,
- развернулись в атаке
- И когтистый хищник,
- от них улетая,
- Был смешон,
- как поджатый хвост собаки…
- Да, мы – не стрижи,
- мы спасаемся поодиночке,
- Из гиблой бездны
- взывая к Богу.
- Тем более, что нет
- ни сына, ни дочки,
- А чёрная кошка обид
- перебежала дорогу…
- Высовываю рожки —
- дождик, зябко,
- Июнь весь в циклонах,
- как жизнь в потрясениях…
- Ползу в своём домике
- на шершавой лапке
- В обещанное кем-то
- спасение.
ПРОЩАНИЕ С СИТЬЮ
- Течёт беззвучно Сить, качая облака;
- В прибрежных камышах щебечут камышовки.
- Вода реки чиста, слеза любви сладка,
- Но горек день разлук и бег без остановки.
- Опять я ухожу с цветущих берегов
- В другой почти что мир, где дым да камень зяблый,
- Затем, что пуст мой стол, затем, что худ мой кров,
- Затем, что слаб мой дух и мышцы мои дряблы.
- Не удостоен я жить вечно при тебе,
- Слагатель хмурых слов, творитель тусклых песен,
- Но ты – как главный нерв во всей моей судьбе:
- Лишь выдерни тебя и сердце моё треснет.
- И в этот миг, когда закатный красный луч,
- Как княжий стяг, глядит в зеленцынский наш омут,
- Я поклонюсь тебе с твоих обрывных круч,
- Чтоб в самый мерзкий час тебя любить и помнить.
РАЗВЕДЧИК
- – Я мальчишкой мечтал о славе
- и о подвиге на виду,
- а теперь вот на переправе
- под бордюром лежу и жду.
- Сыплют «духи» и сыплют наши
- над рассветным мостом свинцом…
- И лежу я с мечтой о каше
- перед самым, может, концом.
- Да, о пшёнке из русской печки,
- в плошке вытомленной простой,
- о распаренной той, о млечной,
- с хрусткой корочкой золотой —
- доставала её мамаша
- из печи на исходе дня.
- Как вкусна была эта каша!
- И неведомо где Чечня…
- Батальонные миномёты
- хором гавкнули по мосту!
- Не дойти мне до нашей роты,
- закопавшейся в высоту.
«Словно зыбкий мотив…»
- Словно зыбкий мотив
- из лукавой пьески Верлена,
- в круглых волнах залив
- и на берег бегущая пена.
- А июльский закат
- тонкой струйкой стекает сквозь тучи
- в донца глаз, что глядят
- на меня по-крапивному жгуче.
- Чайки волны взрывали
- и вновь возносились высоко…
- Это где-то в начале
- и очень далёко, далёко.
- И змеиные прядки волос
- на ветру трепетали…
- И года в беспорядке
- потом без неё пролетали.
ЗОЯ КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ
- «Фанатик, – так её теперь назвали, —
- зомбирована, Сталину верна…»
- Она ж об этом думала едва ли,
- лишь верила,
- что за спиной – страна;
- что, грудь подставив под нацистский молот,
- она спасает общий русский кров…
- Шипите, гады…
- Рядом со Сцеволой
- ей памятник отлит огнём веков!
1960-ЫЕ
- О, дух годов шестидесятых,
- ты – вкус китовой колбасы
- и репродукторов раскаты
- о птицах звёздной полосы!
- Ворвался в дом наш телевизор
- и мир расширился для глаз,
- любой кумир стал грозно близко:
- Стрельцов, Альметов – вижу вас!
- Росли дома, росли заводы
- вокруг и в тундровой дали,
- и очереди за водкой
- во дни получек всё росли.
- В тени дворов на лавках тесных
- и вдоль канав, где трав приют,
- ругал безмозглость власти честно
- подвыпивший рабочий люд;
- и в гранях стопок толстопузых
- над хлебом, килькой и лучком
- уже зиял всего Союза
- сверхтектонический разлом.
ЗЕЛЁНЫЙ СНЕГ
- Зелёный яркий снег на мартовском закате…
- Такой живописать и Левитан не смог,
- Но он в моей душе горит лет двадцать пять уж,
- Зелёный яркий снег меж санных двух дорог.
- Вокруг поля желты, оранжевы, багряны,
- И только там, куда спешу я на ночлег,
- У сизого села, как райская поляна,
- Как бильярдный стол, – зелёный яркий снег.
- Где зелень ты нашло, багровое светило,
- Чтоб сказкой оплести привычную тропу?..
- Что было в те года, давно перезабыл я, —
- Зелёный яркий снег никак не разгребу.
- Я видел цвет морей, тайги, степей, пустыни,
- Я видел цвет небес сквозь реактивный бег,
- Но ближе мне всего, оттуда и доныне,
- У дедова села зелёный яркий снег.
БАЗАР
- Базар, осенний твой искус
- Сильней искусства вечных муз!
- Вот дыню я беру в ладони
- И сердце скачет, словно пони,
- Азийский дух поёт в груди
- Нежней газелей Саади.
- Там сочных персиков пушок
- Невинностью девичьих щёк
- Влечёт. Свидетельствуй, о, небо —
- Румяна так одна лишь Геба!
- Здесь виноград в лучах горит
- Очами царственной Лилит.
- Со скрипом колются арбузы,
- Зелёно-красные медузы.
- И слаще самых тайных дум
- Янтарный светится изюм…
- Вокруг грозовый разговор
- Купцов и продавцов природы
- Гремит, как Баха тронный хор,
- Как ропот бранного народа.
- Всего хочу, всего куплю:
- Прозрачных груш и тучных яблок,
- Петрушки стружкой по рублю,
- Брусник и клюкв в росе прозяблых…
- Мой неподъёмный аппетит
- Красоты мира поглотит!
КОФЕЙНЯ
- Кофейни зимней запах талый
- шибает в нос за три квартала.
- И нос стремительно влечёт
- в источник запаха народ.
- Причмокивают сладко двери,
- впуская нас в духмяный терем.
- А там причмокиваем мы,
- ломая у витрин умы
- над дивной россыпью искусов:
- но что же выбрать – всё тут вкусно?!
- Бисквиты пышные тортов
- в узорах кремовых цветов.
- Пирожных маслянистый лес
- сверкает радугой небес.
- Девчушка требует эклер,
- а брат – суфле. Пенсионер
- взял заварные, два с грибками…
- А кофе – сорок видов в раме!
- Слюной сочится каждый рот,
- забыты хлопоты забот.
- Плывёт над чашками дымок,
- смеётся в нём кофейный бог.
КОЛБАСНЫЙ РЯД
- Колбасный ряд: красно горят
- Сквозь холодильные витрины,
- Как ляжки зяблые наяд,
- Колбас лежачие куртины.
- Варёных бело-нежный жир,
- Полукопчёных блеск, услада
- И вдохновение транжир —
- Мясные пенки сервелата.
- Ползут сосисок поезда,
- Сарделек сытые удавы.
- В венцах торгового труда
- Над ними павы величавы
- Грамм в грамм орудуют ножом,
- Над гирей празднуя победу.
- К ним вьётся очередь ужом
- Крутых фанатов мясоеда.
- О трепещи, ужасный бык,
- Гляди в грядущее с опаской,
- Хотя твой рог грозней, чем штык,
- Я проглочу тебя колбаской!
- И с жалким ужасом с небес
- На нас взирает царь Зевес.
«Тёмные костюмы, белые рубашки…»
- Тёмные костюмы, белые рубашки,
- Галстуки с полоской, мягкие подтяжки —
- Племя молодое, в голове компьютер
- Пристально считает баксы и минуты.
- Выросли, вписались в офисы и банки,
- Не берут их стрессы, не страшны им пьянки;
- Сто синиц поймают, выставят на торги —
- Журавля из клетки прикупив в итоге.
- «Ауди» и «форды», туры и квартиры,
- Выхолены жёны, в мраморе сортиры,
- Брендят по-английски, словно джентльмены…
- Мы остались сзади, мы – несовременны.
- Мы им вдоль обочин глупо голосуем,
- А они прут мимо, истово газуя —
- Ровная дорога в фар холодном свете…
- Это наша гибель. Это наши дети.
ЖЕНЩИНА
- Море ночи волн седые гривы
- Гонит сквозь черёмуховый чад…
- В женщине, расплывшейся заливом,
- Хорошо плескаться по ночам!
- Плыть, качаясь на волнах неспешных,
- И нырять с азартом в глубину,
- Прикасаясь телом многогрешным
- К тёмному таинственному дну,
- Чтоб потом в ликующей истоме
- Целовать вспухающий живот,
- Слушая, как белой птицей в доме
- Женщина воркует и поёт!
«Скребя «жиллеттом» заросли щетины…»
- Скребя «жиллеттом» заросли щетины
- мужчиной себя чувствует мужчина
- любой – и безнадёжный импотент,
- и трус, и подкаблучник-постамент.
- Светясь, лицо рождается из пены,
- как будто Буратино из полена,
- и вдохновенный блеск встаёт в глазах,
- подобный блеску нимбов в образах.
- Журчит воды смесительный родник
- и в зеркале уж не лицо, а лик,
- отмеченный высокой тенью думы, —
- он требует парижского парфюма.
- Под лик надет костюм, плечист и строг,
- готов к нисходу элегантный бог,
- который застывает вдруг пред дверью,
- чтобы губам придать ухмылку зверью.
ГЛАС НАРОДА
- Где брежневских времён пивные кружки,
- гранёные бока, большие дужки, —
- четыре пальца прочно входят в них, —
- по кромке можно стукать воблой медной,
- не заструятся трещины победно, —
- о, где они?! Не вижу их в живых.
- Теперь приносят хрупкие бокалы,
- как будто мы пардонистые галлы, —
- чуть сжал в горсти и пиво потекло…
- А если драка вспёсилась по пьянке,
- что толку в лоб бить – от бокала склянки,
- а лоб и не почувствовал стекло.
- Или ещё подлее вводят моду:
- пивко даруют в пластике народу,
- пластмассой убивая весь букет
- ячменных вкусов, солодовой лени
- и сладких взрывопенистых мгновений…
- Такое пиво – янки на обед!
- Или другое извращенье вкуса:
- вам вместо воблы тащат чипсы… Гнусно
- от этих прохиндеющих свобод!
- «Верните старые пивные кружки,
- гранёные бока, большие дужки!» —
- единогласно требует народ.
«Старого квартала диоген…»
- Старого квартала диоген
- греется у дома на скамейке.
- Штукатурка падает со стен,
- пропиты последние копейки…
- Впрочем, есть картошка, сухари,
- пенсия грядёт через неделю.
- – «Нет, что ты, милок, не говори,
- а народ-то русский, как Емеля, —
- надо, чтобы щука помогла
- или, скажем, скатерть-самобранка.
- Что копить деньгу через дела?
- Вырастут детишки – спустят в пьянках!
- Вот возьмём Гордеева Фому…»
- Трудно спорить мне с тобой, философ,
- я и сам лет тридцать не пойму,
- что в нас от варягов, что от росов:
- викингов прямые паруса,
- распростёртость азиатской лени
- и царьградских гимнов небеса —
- всё смешалось в сонме поколений.
- Потому-то и не преклоню
- перед чуждым идолом колена!
- Я и сам на этот мир смотрю
- с ласковой усмешкой Диогена.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
- Сергей сергейничал, олеговал Олег,
- А я в окне увидел первый снег
- И, отстраняя круглый разговор,
- Коньяк отставил, выглянул во двор:
- Асфальт был чёрен, но белым-бело
- Меж жёлтых листьев бабочек мело,
- И всё дрожало в этой белизне, —
- Балконы, крыши, женщина в окне…
- Я на земле живу не первый век,
- Но каждый год дивлюсь на первый снег,
- Влекомый в детство страстью чистоты,
- Гонимый в сердце властью красоты.
«Не здесь ли, где в пруду бесснежном…»
- Не здесь ли, где в пруду бесснежном
- холодный свет замёрз, шурша,
- заледенела в грусти нежной
- смиренной осени душа?
- Ей, верно, снится посвист ветра
- и ласка зяблого дождя,
- да алый лист на чёрной ветке
- ей снится, память бередя…
- Вдруг белый снег пошёл над долом,
- как ангелы сдувают пух,
- и дол в дали за частоколом
- в мечты затягивает дух.
- А у соседского крылечка,
- как в удивлённом детстве я,
- пацан раскрыл глаза навстречу
- туманной искренности дня.
- Что видит он за этим пухом,
- за этим Божьим декабрём?
- Каким сердечным зреньем, слухом,
- каким он духом одарён?
- В снегах идущего столетья,
- в угрозах ночи, в грозах дня
- заменит ли на этом свете
- он отсвиставшего меня?
ТОСКА МАГАЗИННАЯ
- Бессонная тоска ночного магазина:
- В витринах спят сыры, селёдки, апельсины,
- Спят хвостики колбас, и, как большие птицы,
- Не закрывая глаз, спят, стоя, продавщицы.
- И лишь тоска не спит, блестит стеклянным оком
- Компотов и повидл, тушёнок, вин и соков,
- В горячих дросселях урчит и чёрной кошкой
- По залу шебуршит, садится у окошка.
- А за окном – зима в перинности сугробов,
- Зола замёрзших звёзд… Тоску съедает злоба;
- Она, скрывая масть, идёт на склад, не дышит,
- И хищно щерит пасть над тёплым трупом мыши.
«За одуванчиковым лугом…»
Е. К – ву
- За одуванчиковым лугом
- Среди сверкающих берёз
- Есть у тебя свой светлый угол,
- Не знавший дыма папирос:
- Отдохновенная прохлада
- В сосновой горнице стоит,
- Неугасимая лампада
- Пред Спасом медленно горит.
- И в тишине отдохновенья
- К тебе нисходят, не спеша,
- Пречистой Девы откровенья,
- Чтоб зрела в истине душа…
- А я жестокий и мятежный
- Опять по городу иду
- И в жизни этой неизбежной
- Отдохновения не жду,
- Но в яром рокоте моторов
- Я различаю иногда,
- Что замышляет божий ворог
- Для краски нашего стыда,
- И в иссушающие очи
- Гляжу, чтоб бездну перейти…
- Ни перед кем не опорочим
- Мы наши разные пути.
ЛАСТОЧКИ
- Воздуха плаватели, ветра ловители,
- вы с высоты город сразу весь видите:
- каждую улочку, каждую булочку,
- каждую тлю, что идёт на прогулочку…
- Но никогда на асфальт вы не сядете,
- словно с землёй от рожденья не ладите,
- словно из облачных тканей и света
- божью одежду кроите всё лето.
МОЛИТВА
- Мои молитвы безыскусны,
- не позолочен мой фиал,
- но Ты, читающий все чувства,
- узри, что я ничтожно мал!
- Я умаляюсь до предела
- перед Твоею глубиной;
- я забываю даже тело,
- что всюду следует за мной.
- Я не прошу любви ответной
- и только одного хочу:
- пылинкой малой незаметной
- лететь по Твоему лучу!
2. Голограмма души
ЗВЕЗДА
Е. С.
«Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света»
И. Анненский
- 1. НЕБО
- С весёлой лёгкостью тротила
- ты быт в пространство распылила:
- порой лишь суп или компот
- ко мне мгновенно капнут в рот;
- всё остальное – бытиё,
- где тело знойное моё
- в самозабвенье исчезает,
- лишь имя имя осязает.
- В божественные звон и стон
- сливая почвенность имён…
- 2. ЗЕМЛЯ
- Возвращенье на землю из сфер Беатриче
- мы с тобой провели с соблюденьем приличий:
- катехизисы ЗАГСа, квартирные съезды…
- Но куда подевать придыхание бездны?
- Вот порой и слетаем с житейского круга,
- открывая для бездны наш маленький угол,
- и, ломая дрова, прожигая кровать,
- ничего не хотим на земле понимать.
- 3. УЗЫ
- Клюёт с ладони зимняя синица
- подсолнуха сухие семена…
- Моих ладоней птица не боится
- и, значит, ты бояться не должна.
- Ты, что гонялась так за журавлями,
- но, выплакав всю юность вдалеке,
- спокойно спишь глубокими ночами
- на жёсткой, на моей большой руке.
- Как сладостно, как радостно ты дышишь
- и будишь нежность долгую в крови!..
- Доверчивость дарована нам свыше
- за честность и бесстрашие в любви.
- И пусть порой неимоверным грузом
- меня к земле гнетёт твоя краса,
- мне так нужны для тела эти узы,
- чтобы душа взлетала в небеса!
- 4. ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
- В брачное логово
- немножечко тесное
- С тобой мы укрылись
- завьюженным вечером.
- Богу – богово,
- кесарю – кесарево,
- А нам, человекам, —
- своё, человеческое!
- Нам – тело горячее,
- сердце влюблённое,
- Слова и губы,
- напухшие ласками,
- И единение,
- неразделённое
- Синодальными и законодательными
- сказками.
- Бела постель,
- как одежда ангела;
- Бездонна ночь до утра,
- как вечность;
- И ярче короны кесаря
- наголо
- Явленная
- человечность!
- 5. ОБМАН
- И я не тот, и ты не та,
- и в этой жизни слишком грубой
- лишь одиночества тщета
- свела на вечность наши губы,
- лишь невозможность не любить,
- мечты наивное желанье…
- Но надо жить и надо быть,
- хоть чуть похожим на мечтанье:
- лукавствовать, таить печаль,
- смеяться, стлать нежней тумана…
- И вдруг заметить невзначай,
- что сам истиной обмана.
- 6. ВЕЧНОСТЬ
- На последние деньги куплю себе жёсткий билет
- и в бессонном вагоне уеду в лазоревый край,
- где овчинные волны пасёт хворостиной рассвет
- и дремучие скалы пекут тишины каравай.
- На желтеющем пляже раскинусь беспечным «бичом»,
- буду хлеб воровать, буду пить молодое вино
- и подельникам-уркам за ним не скажу ни о чём,
- лишь скажу, что забыл своё имя и годы давно.
- Назовут меня Ванькой… Ну что же, Иван так Иван,
- безымянное имя, высокая царская спесь…
- И когда в мокром небе увижу гусей караван,
- я не вспомню ничуть, чем я жил, что оставил я здесь.
- Ну а ты открывай по ночам молодые глаза
- и, накинув халат, вопрошай до рассвета окно:
- может нынче иль завтра вернётся он, подлый, назад,
- а быть может, уже не вернётся и умер давно?
- Но когда и умру, все равно для тебя не умру:
- буду где-то бродить по кругам бесконечной земли,
- буду ястребом в небе и дятлом в сосновом бору,
- буду ящеркой в солнце и ветром в цветочной пыли…
- Безымянное имя, высокая царская спесь,
- ендова круговая тяжёлых похмельных медов…
- Я не вспомню ничуть, чем я жил, что оставил я здесь,
- я не вспомню вовек, потому что забыть не готов!
- 7. БЫТ
- Ты слов моих не понимаешь:
- то захохочешь, то зарыдаешь
- от тех же самых слов
- и жемчугом своих зубов
- слова, как яблоки, кусаешь.
- Имеешь музыкальный слух,
- училась в музыкальной школе
- и, верно, в слове слышишь боле,
- чем смысл слогов, там трёх иль двух…
- А я к себе, наверно, глух.
- Прости!.. Я буду чувства слушать
- внимательней, чтоб не облечь
- то, что твою пугает душу
- в свою обыденную речь.
- Иначе как же быть мне мужем?
- Прости! Дай я сотру со щёк
- слезинок росность проливную
- и всё, что переврать я мог,
- скажу словами поцелуев.
- 8. ЗЛО
- Засверкали краснеющей медью
- на закате чешуйки окон…
- Город тесен, как бочка для сельди,
- и бесстыж, как для разума сон.
- Для того мы с тобой и столкнулись
- на обломе апрельского дня,
- чтоб увидеть в солёности улиц,
- что друг другу по боли родня.
- Помнишь, вечера омут закатный
- так же в окна плескал и краснел,
- но кровавые язвы и пятна
- я под ним в твоих чувствах прозрел.
- Те, кого мы любили, с любовью
- отрывая мечтой от земли,
- чтоб питаться сочащейся кровью,
- нас кнутами обманов секли…
- Люди злы в доброте и участьи,
- тайно злы, чтобы муки вершить,
- ну а мы, непричастные счастью,
- не умеем озлобленно жить…
- Дорогая, сожги все надежды
- на возможную нежность людей, —
- жизнь не станет добрее, чем прежде,
- в этой бочке холодных сельдей.
- В мерзкой грязи сердечных подвалов
- все здесь точат на ближних ножи…
- Верь лишь мне в их разводке бывалой!
- Верь лишь мне в их участливой лжи!
- 9. ОТЬЕЗД
- Вагон качнулся и поплыл,
- и за окном блеснула зыбко,
- как бы на грани внешних сил,
- твоя плакучая улыбка.
- Что загадала ты сейчас,
- в миг разрывающей разлуки?!..
- Об этом не смыкать мне глаз,
- тянуть в пространство писем руки,
- слова твои перевирать…
- Ужасен холод расстоянья.
- Ещё страшней – не понимать
- молчащей женщины желанья!
- 10. РАЗЛУКА
- Зыбучее время разлуки
- завязло в дождях ветровых…
- Лишь вспомню любимые руки
- и хочется плакать о них.
- Прядёт в беспросветные ночи
- тоска свою вечную нить…
- Лишь вспомню любимые очи
- и хочется мир схоронить.
- Ты нынче далече-далече
- и так хороша-хороша…
- Лишь вспомню любимые плечи
- и кровью нальётся душа.
- Стрекозами крутятся листья
- с утра над сырой городьбой…
- А все мои долгие мысли
- и все мои чувства с тобой!
- Темнеет речная излука.
- Шумит бездорожная высь.
- И чертит в тетрадке разлука
- одно только слово: «Дождись!»
- 11. ЛЖИВЫЕ СВИДАНИЯ
- Живут за глянцем тонкого экрана
- Твоё лицо, в кудряшках голова,
- И губы через сотни вёрст пространно
- О грусти шепчут льстящие слова…
- Мы в мир вошли, где дольше нет разлуки,
- Чем время на посадку и на взлёт,
- Не надо пожимать при встрече руки,
- Не надо ждать, когда состав придёт.
- Но будь я и на тридцать лет моложе,
- Не укротил бы ревность лестью слов,
- Не прикасаясь к твоей жадной коже,
- Не чуя запах розовых духов!..
- Экран погаснет, шёпотом проклятий
- Вновь разражусь на козни жития
- За лживое свиданье без объятий,
- За то, что ты опять не вся моя.
- 12. ПОЛЁТ
- Мудреца лишь мудрец понимает,
- и поэта почтит лишь поэт…
- А по небу звезда пролетает
- и не падает, бедная, нет.
- Пролетит, никогда не вернётся…
- И в две тысячи пятом году
- здесь, на дне мирового колодца,
- только я видел эту звезду!
- 13. КЛАДБИЩЕ
- Стою средь траурного сада,
- где смерти длинная прохлада
- восходит прямо от земли
- на щёки бледные мои.
- Здесь души мечутся, как птахи,
- над теми, кто почиет в прахе.
- Как беспредельно в свисте птичьем
- судьбы моей косноязычье!
- И ты летаешь, – дальше, ближе, —
- но я тебя, увы, не вижу.
- Прости, любимая навек,
- что я всего лишь человек.
- 14. ОПОЗДАНИЕ
- Снежит над дощатым причалом…
- Последний ушёл теплоход.
- Заречное взгорье качает
- над зыбью мерзлеющих вод,
- как будто вращается глобус
- медлительно и напоказ.
- А наш деревенский автобус
- сломался, в болотах увяз…
- Но, может, в капкан опозданья
- к добру я попался судьбе:
- мобильника злое молчанье
- забуду в пустынной избе
- и буду учиться ночами,
- внимая метелям глуши,
- молиться под свечи печали
- в монашеской келье души.
- Молиться о будущей встрече
- с тобой, вспепеляющей Тьму,
- о том, как я белые плечи
- прозрачной рукой обниму.
ЛИ БО
«… Луна вдали
Плывет над облаками,
А в чье она
Опустится окно?»
Ли Бо, пер. А. Гитович
- 1
- За столиком пивнушки жалкой,
- где в кружках пенное жабо,
- меж Марциалом и Петраркой
- сидит хмелеющий Ли Бо.
- Вот допили по третьей кружке.
- В авто запрыгнул Марциал
- и к развлекательной подружке
- в седле «фиата» поскакал.
- Клобук на лоб надвинув грешный,
- вдохнув в себя поглубже грудь,
- Петрарка шагом непоспешным
- к целебной церкви правит путь.
- В немытых окнах кривит губы
- китайсколицая луна.
- На кресло сбросив плащ свой грубый,
- Ли Бо заказывает вина.
- 2
- Прошли века и вспомнить вам слабо,
- как жил на свете пьяница Ли Бо.
- Но помнит собутыльница-луна,
- что выпил он три озера вина!
- 3
- Ольхи роняют в ручей чёрные листья.
- Нету лягушек – зарылись в залежи ила.
- На поле вышел – вижу следы лисьи,
- видно, плутовка утром мышей ловила.
- В избу вернусь, затоплю жаркий подпечек,
- сяду к огню, грея озябшие руки…
- Если Ли Бо в мире ином я встречу,
- точно уж там никогда не умру со скуки.
МАМА
- 1
- На зелёных обоях линялых
- Пыльной ветхости жёлтый налёт.
- Под плакучим, как тьма, одеялом
- Моя старая мама живёт.
- Не встаёт уж полгода с постели,
- Не хлопочет для нас у стола;
- Боль в глазах её, полных капели,
- Мне, как под ноготь злая игла.
- Вы, хоть в мыслях, на тело примерьте
- Эти зябкие землю и твердь!..
- Молит мама тихонько о смерти,
- Словно может спасти её смерть.
- И любви моей бури и трубы
- Не прогонят ни боль, ни беду,
- Лишь ладонью, жестокой и грубой,
- Нежно с щёк её слёзы сотру.
- 2
- Господь накажет – мать простит,
- По голове погладит грешной,
- Слезами лоб твой оросит,
- Словами боль твою утешит.
- Стою над рыхлым бугорком
- И белый свет глазам несносен,
- Надежд своих последний ком
- С землёй на гроб бесстрастный бросив.
- 3
- Ночью снилась мама в белом платье,
- Свежая, как розовый бутон.
- Для неё распахивал объятья
- И морозом не был поражён.
- В снах не нахожу я места смерти,
- Но так странно действо их само,
- Будто в запечатанном конверте
- На год запоздавшее письмо.
СТЕКЛО
- В долинах сна трещат стрекозы смеха,
- Хоть на цветах печалится роса,
- Вздохнёшь погромче – тысячное эхо
- От стен души уходит в небеса.
- Сон не идёт… А за окном подлунным
- В жемчужных гроздьях замерзает сад,
- За ним сугробов вздутые буруны,
- Закоченев, ледышками блестят.
- Часы дробят чугунные минуты,
- Камин струит ольховое тепло,
- Но между льдами мира и уютом
- Всего двойное хрупкое стекло.
- Свет пламени ломается, как в призме,
- Когда глаза зажмуришь от тепла,
- И слышишь, как под жадной дрожью жизни
- Гуляет телом тонкий звон стекла.
ОТЧАЯНИЕ
- Пойми – это всё чужое:
- и звёзды, вмёрзшие в ночь,
- и город, вдавленный в снег,
- и серый свет фонарей.
- Ты можешь часами бродить
- пустынями площадей
- и даже порой находить
- невыспавшихся людей,
- но это всё – чужое,
- чужое, а не твоё,
- под скользкими каблуками
- опоры почти что нет.
- Другое дело – петля,
- заряженное ружьё,
- направленный прямо в рот
- промасленный пистолет…
БАТЮШКОВ
- О, Батюшков, ты – первые слова
- Вслед львиному рычанью Гавриила!
- Не вынесла их блеска голова
- И стала для гармонии могила.
- По Вологде заснеженной шатун
- В безумьи немоты и одичанья,
- Ты и теперь остался слишком юн
- Для русского сурового сознанья.
- Как будто бы не двести с лишним лет
- Прошло с того горластого мгновенья,
- Когда не из небес раздался свет,
- А из самой волны стихотворенья,
- И капли слов, теряя грузный вес,
- Как облака, летящие сквозь стужу,
- Легко взнесли в святилище небес
- Гиперборейца зябнущую душу.
ГОЛОГРАММА ДУШИ
- О цветной голограмме души
- Размечтался голодный учёный,
- И чтоб въяве могла она жить,
- Из-за ширмы телес извлечённа,
- Чтоб туристы за доллар могли
- Наблюдать, стоя справа и слева,
- Ярко-алые волны любви,
- Буро-чёрные полосы гнева,
- Страх, свивающий кольца ужом,
- Грусть с тоской, что, как локоны, свисли,
- И сверкающих молний надлом
- Пробивающей сумрачность мысли…
- А за окнами русский февраль
- Всё тянул паутину метели
- И, как мухи, в жужжащую даль
- Беспокойные тучи летели,
- И шагал милицейский наряд,
- И шофёр налегал на баранку,
- И не ведал никто, что хотят
- Души вывернуть им наизнанку…
- А учёный уселся за стол
- И, терзая компьютер упрямо,
- За полночи решенье нашёл,
- Как построить души голограмму.
- И по слухам, что были сиречь,
- Под финансы известного Штольца,
- Чтобы душу из тела извлечь,
- Набирает теперь добровольцев.
- Ну а Штольц, проявляющий прыть,
- Как поведали длинные уши,
- Норовит в «Дойче банк» заложить
- Извлечённые русские души.
К ТАРАКАНУ
- Здравствуй, рыжий таракан,
- Завсегдатай общепита;
- Ты ползёшь, от крошек пьян,
- Через стол борщом залитый.
- Нужный путь для жидких ног,
- Чтобы, об пол шмякнув глухо,
- В притемнённый уголок
- Уволочь орехом брюхо
- И сквозь дрёму наблюдать,
- Шевеля во тьме усами,
- Как людей голодных рать
- Важно клацает зубами,
- Перекашивает рты,
- Раздувает дыней щёки —
- Очень жадны до еды
- Мы, которые двуноги.
- Научи меня, аскет,
- Быть мудрей, чем время оно,
- Жить на паре крох котлет
- Или капельке бульона,
- Ибо пусто в кошельке
- И кредит не обещают,
- А стакан в моей руке
- Только зубы греет чаем.
- Мы с тобой, считай, родня
- При посредстве обезьяны.
- Научи же, брат, меня
- Стать столовским тараканом!
«Пережить бы эту зиму…»
- Пережить бы эту зиму,
- Перейти бы этот снег,
- Не теряя глаз любимых,
- Не смыкая век навек.
- Но от голода усталость,
- Тяжело идти по льду,
- Сил почти что не осталось:
- Дунет ветер – упаду.
- Ты не дуй, морозный ветер,
- Не вали меня в сугроб:
- Слишком дорог, слишком светел
- Для меня хрустальный гроб.
- Не скользи с-под ног, дорога:
- Слишком лёгок этот путь —
- В ледяном дыханьи Бога
- Без страдания уснуть.
ДЕТСКИЙ СМЕХ
- Вдруг детский смех, как солнца луч,
- Пробившийся меж жирных туч,
- Тебя настигнет ненароком.
- И, озирая тусклым оком
- Пушистый лёд на проводах,
- Газоны в галочьих следах,
- Кусты, забредшие в сугробы,
- Ты чувствуешь тупую злобу
- К себе за то, что разлюбил
- Весь этот бедный зимний пыл.
- И с жадной завистью к ребёнку,
- Что, на затылок сбив шапчонку,
- Проходит с солнцем на устах,
- Понурый прибавляешь шаг.
ВОЗДУХ
- Есть зной пустынь, где вовсе нет воды,
- А здесь мороз и нынче столько снега,
- Что выше человеческого роста
- Отвалы по обочинам дорог.
- Но мы не ценим сей великой влаги
- И суетно сминаем каблуками,
- И шинами спрессовываем в лёд.
- Что нам глоток воды без рюмки водки
- Или прохлада без овечьей шубы?
- Но вот недавно, жутко задыхаясь,
- Внезапною болезнью поражён,
- Я понял, что всего дороже воздух,
- Что для меня всего дороже воздух,
- Как рыбам серебристая вода.
- Теперь всех рыб, что выловлены мной,
- Что бились на кукане, задыхаясь,
- Мне жалко; не смогу я рыб ловить.
- Но грех свершён и близится расплата,
- Меч в божией руке неотвратим!
- Не в снеговой долине я засну,
- А задохнусь средь выжженной пустыни
- С безумною мольбою о колодце.
- Надеюсь, Данте, выдуман твой Ад,
- Иначе и глядеть мне б было страшно
- На этот лиловеющий туман,
- Текущий между небом и землёй.
«Весна перелопатит снег…»
- Весна перелопатит снег,
- Наружу вывернет изнанку,
- Разлив ручьёв извивный бег
- Тебя разбудит спозаранку.
- На тротуарах блеск воды;
- Фонарь топорщится, как гребень;
- И ни мерцанья, ни звезды
- В тяжёло-душном, влажном небе.
- И надо что-то предпринять,
- Переменить, переиначить,
- Чтобы душой не облинять
- Среди оттаявших чудачеств.
- Кому – тепло, а мне назло
- Все догмы старые одрябли,
- И ветка клёна, как весло,
- Перед окном роняет капли.
«Заиграла весна, засверкала…»
- Заиграла весна, засверкала
- Солнцем, воздухом, талой водой.
- В далине за валком краснотала
- Блещет лес, словно храм голубой.
- Я люблю эту светлую волю
- И частенько брожу, не спеша,
- По закраине ближнего поля,
- Оседающим снегом шурша.
- Над буграми проталыми вьётся
- От земли серо-розовый дым…
- Скоро аист весёлый напьётся
- Из болотца за домом моим.
ЯМА ВРЕМЁН
- Стаял снег и явил прошлый год
- С прошлогодней засохшей листвой,
- С прошлогодней затлевшей травой,
- С прошлогодним ознобом болот.
- Сохранил их сквалыга-мороз
- Для легко забывающих глаз,
- Лепестками сверкающих роз
- Подновляя сугробы и наст.
- И, вернувшись в конец ноября,
- Мы глядим с оробелой душой,
- Как с утра зажигает заря
- Индевелый сухой травостой.
- Угодившие в яму времён
- И лишённые веры и сил,
- Торопясь на погосты идём —
- Подновлять лица старых могил.
СТРЕКОЗА
- Стрекотунья-хохотунья,
- голубая стрекоза,
- у тебя полны июня
- телескопные глаза.
- Видишь справа, видишь слева
- в сетке радужной миры,
- трав надводных королева,
- бичеватель мошкары.
- Ты мне села на колено,
- изогнула гибкий стан,
- и стекает смеха пена
- по хищнеющим устам.
- Лучше б мне с тобой носиться
- над прохладами реки,
- чем над буквами томиться
- в знойном мареве тоски.
- Как бы мне с тобой метаться,
- совершенный вертолёт,
- и для отдыха спускаться
- на кувшинок белый лёд!
- Только ты четырёхкрыла,
- шесть имеешь цепких лап;
- у меня же – руки-вилы
- да ступни для страха жаб.
- В этих членах мало толку:
- хоть и ум в глазах горит,
- для тебя я с виду только
- неподъёмный инвалид.
- Пусть умильно корчу рожу
- и плету в венки цветы,
- я лишь тёмное подножье
- для летучей красоты!
МОЙ ДЕНЬ
- На чёрном хлебе жёлтый ломтик сыра
- И чёрный кофе обжигает рот,
- А за окном светило полумира
- Над горизонтом медленно встаёт.
- В стекле дождём промытых тротуаров
- Туманно отражается сирень
- И город в глубине гремит Пиндаром, —
- Вот так и начинается мой день.
- Ничем не знаменит и не бесславен,
- Ветвящийся во встречах, словно куст,
- Он вечности порой бывает равен
- Пространством открывающихся чувств.
КОНТРАБАС
- Контрабас разругался с оркестром
- И ушёл на забытый покой.
- По деньгам подыскал себе место
- В молодой толчее городской.
- И когда с разветвившихся улиц
- Облетает в безмолвие шум,
- Он в мансарде выводит, сутулясь,
- Свою вечную песню «дум-дум».
- А луна, как прекрасная леди,
- Внемлет ей до eleven o’clock,
- Пока шваброй не грохнут соседи
- В его пол или в свой потолок.
- И тогда контрабас замолкает,
- Запирает чердачный насест…
- Ему снится, что в зале играет
- Он один, но за целый оркестр.
- Да и кто его выше там классом?
- Кто так в ласточьи ноты влюблён?
- Что с того, что рождён контрабасом,
- А другой первой скрипкой рождён?!..
- Спят тяжёлые тёмные струны,
- Отдыхают от басовых дум;
- За окном поднебесья буруны
- Повторяют по крышам «дум-дум»…
- Минут годы, точа свои лясы,
- Но ни с трезвых, ни с водочных глаз
- Не докажет никто контрабасу,
- Что подпевком рождён контрабас!
«Настольной лампы мятые цветы…»
- Настольной лампы мятые цветы
- Качаются средь душной немоты
- На мягких складках приоконной шторы;
- За шторой, в незатворенном окне,
- Наверное, мерцает при луне
- Пятнистой пылью полуспящий город…
- Как не люблю я шестистрочных строф:
- Похожие на сумасшедших дроф
- Бегут – не знают, где остановиться;
- Пойдёшь за ними и, глядишь, к утру
- Про ложь судьбы, пространство и жару
- Перемараешь многие страницы.
- Их надо обрывать и прятать в стол,
- Потом искать вместительный глагол
- Для строгого двустишья иль катрена…
- А не найдёшь? Так вот она – кровать,
- Срывай цветы и забирайся спать,
- Укрывшись сном Бодлера иль Верлена.
НА КЛАДБИЩЕ
- Там, где ветки сжали пальцы,
- Натянув листву на пяльцы,
- И по зелени листвы
- Шьют узоры синевы,
- Где над тенью вышивальной
- Пахнет травкой погребальной,
- Облепившей все горбы,
- Затаившие гробы,
- Над бутылкой одинокой
- Сядешь, словно жизни сбоку,
- И мельчает всё, чем жил
- Ты в разлуке от могил.
- Ну а те, кто почивают
- Здесь, для взгляда оживают,
- И ты сердцем им кричишь
- Сквозь развесистую тишь…
- И поймёшь вдруг меж словами:
- Для влюблённых и живых
- Нету мёртвых под горбами, —
- Мы все умерли для них!
КОНИ
- Вибрация листвы в тумане ночи
- Рождает звук, то длиньше, то короче,
- Но наше ухо слышит ровный шум,
- Вплетающийся в писк мышиных дум.
- Сидишь деревенело на балконе
- И думаешь: как спят в деревне кони?
- Должно быть, стоя… Кони, стоя, спят
- И не сопят при этом, не храпят.
- Как сон коней влияет на погоду?
- Об этом поразмыслить бы народу!
- Коней всё меньше – климат всё подлей:
- То сушь на месяц, то наплыв дождей…
- А Млечный путь косматой конской гривой
- Взметается лирически на диво!
- Не кобылица ль древняя Земля?..
- Об этом знают рожь и тополя.
- Вибрация листвы к утру стихает;
- Туман, приникнув к почве, усыхает,
- Как взбитых сливок кислый перестой, —
- Пора и спать, укрывшись за стеной,
- Сопеть, под щёку подложив ладони,
- Чтоб снилось, как по всей России кони,
- Направив взгляды, точно пистолет,
- Встречают стоя пасмурный рассвет.
СТАРУШКИ
- Без Бога природа убога,
- Как русская печь без огня,
- И всякий похеривший Бога
- Понятней, чем гвоздь, для меня.
- Но эти сухие старушки,
- Что в церкви сбирают нагар
- И свечи последние тушат,
- Как тучи сиянье Стожар,
- Что знают, кому помолиться,
- Оглянут зажавшего грош, —
- Какая в них правда таится?
- Какая в них спрятана ложь?
- Смотрю и понять я не в силах,
- Как будто стою в стороне
- От преданной Богу России,
- России, неведомой мне,
- Младенцем в купели крещённый,
- Взывающий к небу в пыли,
- В блестящей столице учённый,
- Отпавший от соли земли…
- А свечи рыдают, как очи
- Взирающих в вечную тьму,
- И Лик, что во всём непорочен,
- О тайнах сияет уму.
В ОСЕННЕЙ МОСКВЕ
- Где розовая смерть и чёрные улыбки,
- Октябрьский город хмур, как заспанный портье;
- Играет нудно дождь на темнострунной скрипке
- И пьяные дубы швыряют канотье…
- Россия – мать тоски (как Англия – дочь сплина),
- Останкинской иглой щекочущая высь.
- Так тормозни такси, беспутную машину,
- И, «зеленью» соря, по городу крутись.
- Столичные бистро – тошнильные опойки;
- Зализанный Арбат, распятый на столбах…
- Взошёл капитализм на туках «перестройки»;
- Москва – в поводырях, Россия – на бобах…
- Где в «Лире» пил вино запойный полугений,
- Жуёт тмутаракань заёмный бутерброд.
- Уткнись в фасад Кремля и ты увидишь: Ленин
- Рисует под стеклом всех джокеров колод…
- Россия – мать тоски, как Англия – дочь сплина,
- Не важно, кто брынцал на золоте надежд:
- Чиновное перо давно проткнуло спины
- И фигами торчит из дьяковских одежд.
- История страны – история ошибки…
- Так выпьем же, таксист, дремучего вина
- За розовую смерть, за чёрные улыбки,
- За то, чтобы ГАИ не знало ни хрена!
«ДЕКАБРИСТ»
- Под вихляющей вьюги отточенный свист
- В декабре на окошке расцвёл «декабрист».
- Ясно-красный цветок кротко смотрит в метель
- И на сердце – июнь, а под сердцем – апрель.
- О какая ж ты малость – всей жизни итог:
- Шелестящая книга, ребёнок, цветок!
МАГАЗИН ЗЕРКАЛ
- Мне дверь открылась в магазин зеркал,
- Хоть я его, конечно ж, не искал
- И сотни моих верных двойников,
- Кто спереди, кто сзади, кто с боков,
- Взглянули на меня из глубины
- Серебряно-холодной тишины.
- Как странно, озирая ровный ряд,
- Сто раз увидеть собственный свой взгляд
- И в блеске глаз, сереющих, как сталь,
- Прочесть раздумья, старость и печаль,
- А бороздах бестрепетных морщин
- Излишества шагреневых годин!
- Неровность губ, сутулая спина
- И в жидких прядях блещет седина…
- О господи, какой я стал чужой
- Всему, за что заплачено душой!
- А продавец, являя бойкий дар,
- На сто рулад расхваливал товар.
- Но огорчить пришлось мне продавца:
- Несносен вид мне моего лица
- И не куплю, как ввек не покупал,
- Я и теперь любое из зеркал.
- И губы искривили двойники,
- Являя жала мудрые тоски.
- Я вышел прочь, убрав одно из жал.
- Народ, скользя, по улицам бежал,
- И так была приятна толкотня,
- В которой не рассматривали меня.
- Тащили ёлки, скоро новый год,
- Где хватит мне и без зеркал невзгод.
ВОКЗАЛЫ
- На вокзалах разлук и рыданий
- В тупиках сквозняковой любви
- Затянулись в узлы расставаний
- Русовласые годы мои.
- То Савёловский, то Павелецкий,
- То Казанский, то Рижский вокзал…
- Я в отваге своей молодецкой
- Никогда возвращений не знал.
- Где татарские смуглые очи?
- Прибалтийский загадочный лён?..
- Всё сглотнули вагонные ночи,
- Засосал уходящий перрон!
- Корку горя оставив в столице,
- Я бродил по российской глуши
- И лечился горящей водицей
- Да туманным похмельем души.
- Но теперь в одинокие бденья
- Под тревожной лампадой ночей
- Я прошу через годы прощенья
- У обманутых мною очей.
- Обнищавшим вельможей в рыдване
- Проклинаю остуды мои
- На вокзалах разлук и рыданий
- В тупиках сквозняковой любви.
«В тиши библиотек толстенные тома…»
- В тиши библиотек толстенные тома,
- Которые прозвали кирпичами, —
- Для духа оскуделого тюрьма,
- Бесцельно водят тусклыми очами.
- Их не ласкает девичья рука;
- В них отроки не ловят буйным взглядом,
- Как предстаёт душе издалека
- То, что, должно быть, бродит где-то рядом.
- И властный муж, раздумьями объят,
- Не ищет в них судеб предначертанья;
- И даже критик, лицемерья брат,
- Давно забыл их грубые названья…
- Когда Господь за все мои грехи
- Лишит меня сочувствия навеки,
- Пусть лучше пеплом станут все стихи,
- Чем замолчат в тиши библиотеки!
«Что надо мудрецу?.. Немного риса…»
- Что надо мудрецу?.. Немного риса
- да к вечеру большой кувшин вина,
- и чтобы в небе месяца нарциссом
- над кромкой гор сияла тишина.
- В её сияньи омывая чувства,
- он сам сверкает, что тибетский снег,
- творя свою беседу как искусство,
- чтоб откровенье принял человек.
- Всем нам, погрязшим в дня визжащем свете,
- не замутить бездонного лица…
- Хотя я никогда нигде не встретил
- горячего, как юность, мудреца.
- Вот потому, влюбляясь в златокудрость
- прелестных жён, в веселье и вино,
- я берегу на будущее мудрость,
- которой сердце тёмное полно!
ТИШИНА
- Не любовница и не жена, —
- Вдруг обнимет тебя тишина,
- Еле слышимый шорох листов,
- Еле чуемый запах цветов,
- В поздних сумерках дальней зари
- Красногрудые снегири.
- Паутина дрожит у окна…
- Прямо в сердце течёт тишина
- И, как рыбы в коралловом сне,
- Чувства дремлют в цветной глубине,
- А над толщей гранатовых вод
- Исполинское солнце встаёт.
- Ради этих блаженных минут
- Очень многие люди живут.
КРОЛИК В КЛЕТКЕ
- Зеницы кролика подобны океану,
- В котором слёз туманные валы,
- Волнуясь, набегают непрестанно
- На брюхо полированной скалы.
- А кролик молча хрупает морковку
- И под её ядрёно-рыжий хруст
- Глядит, как серебро слетает ловко
- С пуховых одуванчиковых уст.
- Скворцы летят по небу с червячками;
Продолжить чтение