Воды прошлого

Воды прошлого

Какие дьяволы и боги К нам ринутся из темноты Там, где кончаются дороги И обрываются мосты

Вадим Шефнер

Благодарю моих чудесных дочек: Полину – за идею этой книги, Таню – за образы героев и иллюстрации

А. Кузнецов

Глава 2. Бесы

Признаться, после такого дня настроение было какое-то сумбурное. Юродивые, монахи, броневики… Всё смешалось, и к бабке Свири я пришёл, едва волоча ноги. Она угостила меня и Пылю пирогами – оказывается, он был известным человеком в городе, хотя и своеобразным. Когда он ушёл, я забрался в перину, которая ждала меня на чердаке, и спал без сновидений.

Наутро, позавтракав и распихав по карманам леденцы и подарки, я отправился домой.

Но городские ворота были закрыты. Горожан не было видно, никто не пытался выйти. Может, ворота открывались позже? Я разлёгся на траве и стал ждать.

Наконец сверху спустился стражник. Я тут же подбежал к выходу, надеясь, что он сейчас достанет ключ и отопрёт замок, но тот лишь покачал головой:

– Малец, у тебя тут есть родные?

Я покачал головой.

– А ночевал где?

– У бабки Свири. А что?

– А вот к ней и иди пока что. Указ – закрыть ворота и никого не пускать.

– А как я к маме попаду? И у сестры день рождения…

Стражник потеребил усы и нахмурился.

– Так, бабка Свири, говоришь? К ней иди. А здесь не ошивайся!

Мне показалось, что он не столько злился на меня, сколько делал вид… будто боялся. Но так или иначе, всем своим видом он показывал, что разговаривать со мной больше не будет. Я поплёлся обратно. Однако решил зайти всё-таки к дядьке Григи: говорят, его иногда даже пускали в княжеский зал, так что – думалось мне – он мог помочь мне вернуться домой.

Григи был дома. Он встретил меня приветливо, но я, как всегда в его присутствии, чувствовал себя неловко. Каждое его слово падало, будто полновесная монета, и рядом с ним, казалось, даже князь должен был знать своё место. На мой вопрос о том, как попасть домой, он сказал просто:

– Никак. Князь приказал закрыть ворота. И не просто так. Ну, пугать не хочу, но говорят, что от Заставницы видели… Не знаю. Бесов, говорят. Никто не знает, в чём дело, так что пока готовимся к бою. Ты, если что, ко мне иди, для тебя место найдётся. А о семье не думай пока даже: никто не знает, что там. Только дым видели…

Я вышел из дома. Бесы… Какие ещё бесы? Они тут с ума посходили? Но, конечно, Григи я об этом говорить не осмелился, а дворами прошёл к воротам и стал наблюдать. Я был не один: ещё стайка мальчишек моего возраста перелезали через стену вдалеке, чтобы их не заметила стража. Я по каменным стенам никогда не лазал, да и не хотелось выдавать незнакомых ребят, поэтому, выждав сколько положено, я тихонько прошёл вдоль стены и, убедившись, что меня никто не видит, попытался забраться по скользким камням. Ничего не получалось. Эх, будь здесь дерево или там верёвочник, я бы показал этим городским… Но увы. Расстроенный, я смотрел на недосягаемую высоту стены.

Вдруг мне почудилось какое-то движение наверху. Я пригляделся: там явно была видна чья-то босая нога. Я тихонько свистнул, и нога тут же замерла. Я свистнул ещё раз. Вместо ноги появилась голова с русыми волосами до плеч, скрывающими лицо. Девчонка! Я несколько удивился, но тихонько позвал:

– Эй… Я видел вас. Возьмёте меня с собой?

Голова исчезла.

Через минуту сверху вниз поползло чёрное пятно на двух ножках. Я подождал, пока голова верёвочника коснётся земли, тут же прижал одну его ногу рукой и, пока он сворачивал шею в клубок, ступил в кольцо, образовавшееся его ногами. Почувствовав тепло, верёвочник мгновенно свернулся, а я намотал на кулак пару витков его хвоста и заскользил наверх. Сверху раздалось одобрительное посвистывание, а когда моя голова поравнялась с верхом стены, та девочка сказала:

– Молодец. Мы думали, испугаешься.

Я не обиделся, даже почему-то было приятно. Но решил всё же сказать:

– Я из деревни. Стен у нас нет, но с могу с двумя верёвочниками на любую скалу залезть.

– Ясно… А мы тут смотрим. Тебя как зовут?

– Йохан. А тебя?

– А меня – Нилопа… В честь бабушки, – почему-то уточнила девочка. – Пойдём остальных догонять.

Остальные – трое мальчишек примерно моего возраста – стояли с другой стороны стены и возбуждённо что-то обсуждали. Я щёлкнул по хвосту верёвочника, чтобы он свился в клубок, и отдал Нилопе. Тем временем двое ушли куда-то дальше по стене, остался один – чуть пониже меня, но крепко сбитый, с хищной посадкой головы. На руке у него был самодельный браслет из гаек. Когда мы подошли, он даже не обернулся, лишь резко махнул рукой, мол, «Тише!» – и показал пальцем вдаль. Сперва я ничего не понял, но потом свернул пальцы в кольцо, чтобы было лучше видно, и разглядел… По дороге, обсаженной вишнями, в нашу сторону шли… Я не знал, как это назвать. Сперва я подумал – дети. Невысокие, в странных чёрных одеждах. Но потом один повернулся, и я увидел его голову. Это был не шлем, а будто кусок тёмного стекла, и внутри… там шевелилось что-то. Как тени от костра, только без огня. От одного их взгляда у меня засосало под ложечкой. Это не были бесы из проповедей дьякона. Это было хуже

Мы все невольно попятились. Я спросил, чувствуя, что голос мой противно дрожит:

– Это бесы?

Парень нервно спросил:

– А тебе-то что? Ты откуда взялся?

Я тут был чужим, поэтому ответил осторожно:

– Я же вас просил с собой взять… А так-то из Заставницы я. Оттуда… – Я махнул рукой в сторону бесов.

Мальчишка отвёл взгляд, а Нилопа округлила глаза и предложила:

– Их там мало… можно же обойти, чтобы не заметили?

Низенький кивнул:

– Это можно.

Он неожиданно улыбнулся и сказал:

– Ладно. Я Ахель. Мы тут часто на стене гуляем, если патрулей нет. В общем, смотри, деревня, ты если кого из взрослых на стене увидишь – лучше сразу беги. Они специально за детьми не гоняются, но если поймают, то такого родителям наговорят, хоть домой не приходи…

Он осёкся, подумав о том же, о чём и я: было бы неплохо, если бы меня привели к моим родителям. Пусть даже под стражей.

Я кивнул:

– Понятно… Я Йохан. Ну, если у нас будете…

Раздался треск. Будто близкий гром среди ясного неба. Мы заозирались, поглядывая на чертей. Те шли не торопясь и, казалось, почти не приблизились. Приглядевшись, я увидел, как один из них махнул рукой. Снова раздался треск. На этот раз я увидел молнию: она была необычной, будто облако вдруг засветилось изнутри… Но никаких облаков не было. Во рту у меня пересохло. Ахель неожиданно ударил, как мне показалось, Нилопу, так что она упала на стену. Я хотел было заступиться за девочку и уже наскочил было на Ахеля, как тот вдруг сам упал и дёрнул меня за ногу:

– Ложись, деревня.

До меня наконец дошло, что с Нилопой всё в порядке. Я огрызнулся для виду и стал следить за бесами. Они медленно приближались, подходили к яблоневому садику, раскинувшемуся шагах в двухстах от стены, и мы поползли назад – Нилопа, я, Ахель… Я обернулся: Нилопа, свесившись со стены, быстро прилаживая голову верёвочника к камням. Руки у неё дрожали и я понял, что так она только испугает животное; а испуганный верёвочник… Падать тут недалеко, конечно, но…

Я на четвереньках подошёл к Нилопе и погладил верёвочника по передним лапам. Он тут же прилип к каменной стене и пополз вниз. Ахель, а за ним и Нилопа, спустились и ждали внизу меня. Но мне нужно было в другую сторону. Я свернул зверька и собирался кинуть его вниз, но Нилопа, внимательно посмотрев на меня, покачала головой и тихо сказала:

– Оставь. Вдруг пригодится. И будь осторожен. У них странная походка, будто они невесомые… Не пойму.

Я кивнул и положил зверька в сумку.

На другой стороне никого не было. Я не торопясь шёл вдоль края садика, стараясь не смотреть на них и надеясь, что они не видят меня. Чёрные фигуры вдалеке стояли почти неподвижно, будто держали совет.

Я нашёл под ногами веточку и скормил её верёвочнику. Бесы тем временем стали приближаться, я даже мог разглядеть их морды. На всякий случай затаился за деревом, и вовремя: началось.

Опять раздался гром. На этот раз настолько близко, что заложило уши. Земля затряслась. В страхе я обернулся на городскую стену. Её не было. То есть, не было того места, где ещё недавно я разговаривал с городскими. Там зиял пролом, настолько огромный, что можно было ставить ещё одни ворота. Я разрывался между желанием вернуться к маме и страхом: что, если на месте моей деревни сейчас – тоже пустое место? И принял решение, о последствиях которого жалею до сих пор. Я стал наблюдать за бесами; вблизи они ещё больше напоминали древних рыцарей, только пеших и маленьких.

Я вспоминал всё, что рассказывал дьякон о святом Нюхе: дескать, когда-то семью Нюхи похитили бесы, и от злости он сам стал одним из них, победил их и прогнал из нашего мира, а потом тысячу лет трудился, чтобы заслужить прощение за месть. Я вовсе не был уверен, что это черти из преисподней… Но очень уж были они похожи.

Тем временем чёрные подошли к пролому, и тут же началась пальба. Казалось, вся городская стража стреляет по ним, но тем было хоть бы хны. Он спокойно шли вперёд, пока не скрылись за уцелевшей частью стены. Я побежал к воротам, надеясь, что меня впустят: хотелось увериться, что с Ахелем и Нилопой всё в порядке, но в пролом идти было страшно.

Ворота были закрыты, наверху по-прежнему скучал давешний стражник. Я позвал его, и тот состроил удивлённое лицо:

– А, малец, уже тут. Ты же сбежать хотел? Ну, и беги. Скоро все побегут. Но пока указа нет, ворота закрыты.

Я заорал:

– Вы знаете, что рядом – пять минут идти – стена проломлена?

Он опять нахмурился, как утром, и строго сказал:

– Что я знаю, то знаю. А тебе нечего тут ошиваться и слухи распускать, для этого другие люди есть. Ты вообще как здесь оказался?

– Ну, дяденька, ну впустите, мне кое-кого в городе проведать надо.

Усач поманил меня к себе, я с готовностью подбежал.

– Скажи, малец, а ты что, за ними следил, что ли? Прятался?

Видно было, что он уже решил меня впустить. Я приосанился:

– Да. Ну, видел, как они шли. Прямо на меня, я за деревом прятался.

– Сейчас, пожди…

Он исчез, и через минуту в воротах открылась калитка. В ней стоял другой солдат, такой же толстый, только без усов. Он поманил меня рукой и впустил внутрь стены. Там стоял столик с бумагами, на лавке сидел какой-то человек, похоже, главный, хотя и не в мундире. Он подозвал меня.

– Рассказывай, – протянул он каким-то неприятным, рыбьим голосом.

Я смутился. Думал, они меня отпустят. Ну, ладно.

– Ну, видел их. От Заставницы шли. Палили по сторонам.

– Сколько их было? – человек с рыбьим голосом не поднимал на меня глаз.

– Пять человек… Ну, или бесов. А кто это?

Человек записал мои слова и ничего не ответил. Тут сверху спустился знакомый мне усач и, покосившись на сидящего (видно было, что даже он немного оробел), спросил:

– Разрешите?..

Тот кивнул, и усач заговорил со мной. Признаться, отвечать на его вопросы было намного проще.

–Малец, а тебя как звать?

– Йохан я… Из Заставницы.

– Ага, Йоха. А я Клин. Будем знакомы.

Мы коснулись друг друга ладонями.

– Слышь, Йоха, что ещё про них расскажешь?

Мне думалось совсем о другом, и я первым делом спросил:

– А они сюда не придут?

Тот, за столом, строго посмотрел на Клина, однако последний будто отмахнулся от этого взгляда:

– Не придут. Засели в замке. Вроде, даже не тронули никого. Так что не бойся.

Я задумался. Чего я могу знать такого, чего они сами не знают? А усач добавил:

– Знаешь, ты их ближе всех видел. Я бы и сам драпанул от них, а тебя – только и видели, как навстречу им шёл. Так что рассказывай.

Я стал вспоминать:

– Ну, я не на них шёл, обойти хотел. А до того они будто облако взорвали.

Клин удивился:

– Облако?

–Ну, да. То есть как будто наоборот, сначала молния, но не обычная, а прямая, как луч от солнца. И будто от них к небу, а не наоборот. И не яркая даже, я спокойно смотрел, но в глазах всё равно рябило. А облака я не видел, только потом от молнии будто наверху взорвалось что-то, там и вправду на обычную молнию было похоже. Синее, и потом на его месте облако стало.

Я, признаться, уже сам точно не мог сказать, что я видел, а что – выдумал прямо сейчас, но молния-луч вправду была.

Этот, который сидел, кивнул и сказал, на этот раз серьёзно, как взрослому:

– Хорошо. Спасибо, Йохан. В Заставницу пока не ходи. Мы тоже думаем, что бесов всего пять. И без нужды… будем надеяться, твои родители живы. Но… – Он переглянулся с Клином, – У тебя в городе родные есть? Вот лучше к ним топай. И слушайте, что по проводу скажут.

Я не очень понял, где что должны сказать, но Клин как-то засуетился, взял меня за руку и вывел из помещения в город. Я вынул из мешка один леденец и отдал ему: мама учила хорошим людям помогать.

Глава 3. Плен

Когда я вернулся к бабке Свири, солнце уже клонилось к закату. Она суетилась и причитала. Приговаривала, что и приготовить нечего, и всё пыталась спровадить меня к Григи, но я отказался наотрез.

Выяснилось, что «проводом» называется ящичек, прикреплённый к фонарному столбу на перекрёстке. К нему можно было подойти и, прислонив ухо к круглой сетке, послушать новости. Оказывается, вешать их стали совсем недавно. Но когда я подошёл к ближайшему, там были только треск и гудение, поэтому я всё же отправился к Григи. Вопреки опасениям, он не стал уговаривать меня остаться. Узнав, что мне есть, где переночевать, но нет еды, он дал пару серебряных монеток. Я попытался узнать у него новости, однако он тяжело вздохнул и выразился в том духе, что «меньше знаешь – крепче спишь». Судя по его усталым обвисшим глазам, знал он намного больше, чем хотел.

Бабка Свири поставила на ночь томиться кашу, и мы заснули. Наутро первым делом я стал уговаривать Свири пойти со мной в деревню, и она начала собираться, чтобы после церкви сразу выходить. А вот когда я рассказал ей, как вчера вернулся, она всплеснула руками и отправила узнать новости. Оказывается, она и не знала про бесов! Я даже удивился:

– А по этому… по проводу вашему не говорили?

– А я его не слушаю, – буркнула Свири. – Трещит, только нервы треплет. Ты молодой, иди, узнай.

Я снова вышел на улицу, дошёл до перекрёстка. У провода я был один. На этот раз, прижав ухо к ящику, я услышал тихие, но вполне различимые слова: «Жителям Всеслира! Сохраняйте спокойствие! Западные ворота будут открыты завтра от заутрени до захода солнца. Восточные закрыты до распоряжения. Завтра назначаются обязательные ремонтные работы, от Кузнечной слободы пять человек, от Суконной слободы десять человек, каменщиков десять…» Дальше я слушать не стал и радостный побежал к бабке Свири:

– Свири! Завтра восточные ворота откроют! Значит, в Заставницу можно идти! Хочешь, пролом покажу, пока чинить не начали?

Бабка Свири улыбнулась:

– Стара я уже по проломам шастать. Пойдём, Нюху попросим, чтоб спокойно было…

В церкви было полно народу. Кто молился, кто ждал проповеди. Свири сразу затеяла какой-то разговор со свечницей, а я заскучал. В нашей деревенской церкви я дружил с дьяконом. Он хотя и строгий, но всегда был рад, если ребятишки ему помогают, поэтому и я, и Кор с Нуком его любили. А здесь – незнакомые люди…

Я ходил туда и сюда, глядя на образа. Святой Нюха занимал почётное место у входа. Я знал, что он когда-то жил недалеко от Всеслира. А потом стал бесом. Но он был хорошим, поэтому его выгнали из бесов, и он стал святым. Дьякон объяснял это сложнее, но мне больше всего нравились лубки, на которых Нюха был изображён среди страшилищ, и при этом он повергал их в прах своим сиянием. Я пригляделся к иконе: она несколько отличалась от той, что висела в деревенской церкви. Здесь вокруг Нюхи были нарисованы ещё четыре не то чёрта, не то человека: один побольше и трое маленьких. Я стал вспоминать, что рассказывал про них дьякон, но не смог, и позвал Свири.

–Ну, что, негодник? – казалось, Свири действительно рассердилась, что я отвлёк её от разговора.

– Я спросить хотел, а кто там, рядом с Нюхой? – я потащил её к иконе. Свири удивлённо рассматривала икону и наконец призналась, что никогда не замечала эти фигуры.

Пока мы так стояли, к нам подошёл священник и, не дожидаясь вопроса, знакомым голосом объяснил:

– Было видение, да рисовать настроение. Нюха от Молота нас избавил, да подрушных его исправил.

Это был Пыля. Теперь он казался каким-то родным, и я с гордостью коснулся его ладонью, чтобы видела бабка Свири. И Пыля не отстранился, а поднёс свою ладонь к моей!

Потом он взошёл на амвон и провозгласил, изо всех сил пытаясь не рифмовать:

– Слушайте! Беда спустилась на Всеслир, но милость Слыни и Нюхи с ним! Есть среди нас тот, кто прогонит страх, как сделал это Нюха в веках!

Он вдруг запнулся, поозирался по сторонам и продолжил:

– Дьяволы истинны, но не тронут нас, пока не настанет…

Раздался треск. Видно, все мы были сильно напуганы, потому что тут же, будто ожидая этого, прижались к стенам. Поначалу мне это показалось смешным, но тут внутренняя дверь упала, и на пороге появились два беса. Наступила полная тишина, я даже боялся дышать. Бабка Свири рядом закрыла глаза и молча шевелила губами: молилась.

Вошедшие бесшумно двигались прямо к Пыле. Он от испуга тоже не мог вымолвить ни слова. Бесы подошли к нему… И вдруг исчезли. Вместе с Пылей. Наступила странная тишина. Люди боялись пошевелиться, будто невидимые когти могли вцепиться в любого, кто дрогнет. Только свечница у алтаря запричитала: «Унесли… святотатцы унесли…»

Я едва успел подхватить бабку Свири, а то она так и упала бы на пол. Хорошо ещё, что она была из тех бабушек, которые маленькие и лёгкие!

Где-то треснула свечка. Будто проснувшись, всё загомонили, а трое дюжих мужиков выскочили на амвон и стали шарахаться по нему, будто играя в жмурки. Все смотрели на них, одновременно боясь за свою жизнь и надеясь на то, что авось пронесёт, и пришельцы будут довольствоваться одним только Пылей.

У меня во рту пересохло, будто я наглотался дыма от тех самых свечей. Пыля… исчез? Не могло же это быть правдой! Мы же только вчера… Нет, надо было что-то делать, но ноги будто вросли в пол, а в голове в полной пустоте звенела лишь одна мысль: «Этого не было. Этого не было. Этого…»

И тут я заметил, что двери, лежащие посреди зала, шевельнулись. Будто на них наступили. И, пока все пялились на амвон, я сунул руку в сумку. Верёвочник сразу обвил моё запястье, почуяв страх. «Лети, длинный», – прошептал я и швырнул его вперёд. Зверя не обманешь! Он, видимо, тут же почувствовал живое тепло и обвился… ну, не знаю. Наверное, вокруг невидимого Пыли. Мне очень хотелось так думать. Бабка Свири села на пол, схватившись за голову, а я провожал взглядом верёвочника, свившегося спиралью и медленно летящего по воздуху.

Когда Свири пришла в себя, мы медленно побрели к ней домой. А я размышлял, много ли верёвочников вообще есть в городе и как найти побыстрее Нилопу, чтобы выпросить ещё одного.

По пути мы зашли в лавку, и я отдал Свири серебряные монетки, чтобы она купила мяса. Потом отвёл её до дома, а сам пошёл к вчерашнему пролому в стене. Там уже начиналась работа: стояли несколько телег с камнями, ходили люди. Раздался протяжный гудок: с боковой улицы на площадку выезжал автомобиль. Я раньше видел автомобили, но только маленькие, а этот был размером больше телеги и, хотя ехал очень медленно, зато вёз столько камней, сколько лошадь не смогла бы увезти. За машиной бежали дети, среди которых я без труда разглядел Ахеля, и Нилопу. Они тоже меня узнали.

Я подозвал их подальше от взрослых и рассказал, что произошло. Нилопа сразу всё поняла и шёпотом сказала, что у неё в подвале живут ещё три верёвочника. Встречу назначили на час вечера.

До заката я сидел дома у бабки Свири: приходилось успокаивать её, и в то же время я постоянно говорил, что мне нужно будет уйти после заката. Я даже съел двойную порцию супа (хотя, надо сказать, в этот раз он был действительно вкусным… Да я и не ел со вчерашнего дня ничего кроме леденцов).

Когда солнце зашло, а в конце улицы зажёгся фонарь, я взял с собой хлеба и остаток конфет и пошёл к церкви. Ахель уже был там. Мы ждали Нилопу. А если её родители не отпустят?.. Но спустя немного времени подошла и она. Мы знали, куда идти: к замку. Раньше он был княжеским, но в последние пару дней его никто не называл иначе как Чёртов замок.

Мы не знали, как попасть внутрь, к стене, и по пути гадали, переплыть ли ров или поискать брод. Но это как раз оказалось простым: ров был завален землёй – похоже, чужаки просто ленились ходить как все люди и засыпали его. Части стены тоже не было, но внутрь мы, конечно, заходить не рискнули: кто знает, вдруг бесы не спят и заметят нас? Поэтому Ахель к Нилопой взяли по длинной ветке и пошли вдоль стены. Мы надеялись, что бесы не знают ничего о верёвочниках.

Действительно, не прошли мы и полсотни шагов, и Ахель остановился как вкопанный: есть!

На высоте трёх человеческих ростов над нами виднелось окно. В темноте не было видно, что именно происходит, но ветка в руках Ахеля дёргалась так, что он с трудом удерживал её. Похоже, бедолага наверху настолько проголодался, что мог бы и разорваться пополам, не будь Ахель наготове; жестом подозвав меня, он передал мне ветку. Верхняя часть её была уже без коры. Я разбудил зверька, которого принёс Ахель и бросил его не глядя вверх; убедившись, что он прочно зацепился за стену, я обвил его вокруг ноги и стал направлять вверх; голова его была на полпути к нижнему окну, где, как мы думали, сидел Пыля.

Нилопа внизу была готова бросить мне второго верёвочника, но я покачал головой: что-что, а пользоваться ими я умел. Пусть у них останется запасной. Аккуратно прижав задние лапки своего животного к стене, я отлепил его голову и добросил до окна. Спустя полминуты я уже сидел на подоконнике и осторожно заглядывал внутрь.

Похоже, это была кладовая. Вдоль стен тянулись полки с какими-то ящиками и мешками; несколько мешков лежали на полу, на них спал Пыля.

Я спустил своего верёвочника вниз и махнул остальным рукой. Правда, пришлось ещё раз спускаться вниз за ветками, пока они ещё не совсем высохли, но уже через несколько минут мы все сидели в кладовой и жевали сыр, который нашли в одном из ящиков.

Глава 4. Неведомое

Поев, мы стали шёпотом держать совет: будить священника или нет? Ахелю хотелось как можно быстрее сбежать из замка. Нилопа опасалась, что если его разбудить, он может от неожиданности вскрикнуть и привлечь нынешних хозяев замка. У меня было ещё одно соображение, которое я старался не высказывать: а что, если черти что-то с ним сделали, он теперь на самом деле кто-то другой? В памяти всплывали разные страшные истории, которые дети рассказывают друг другу, глядя вечерами на звёзды Семихвостой Змеи.

Наконец, решили, что если бы это была ловушка, то нас бы уже поймали, а значит, нужно как можно скорее выбираться отсюда.

Мы с Нилопой свесились за окно, приготовив третьего верёвочника для Ахеля, а тот стал тихонько будить Пылю. Убедившись, что он потянулся и, вроде, понемногу просыпается, мы с Нилопой залезли обратно в комнату.

Несколько раз зевнув, Пыля шёпотом спросил:

– Благословляю. Одобряю. А что случилось?

Мы переглянулись: неужели у него отбило память? Видя наше недоумение, он уточнил:

– Вас что, тоже похитили?

Мы помотали головами, и я объяснил:

– Я заметил, как вас унесли невидимки, и мы вас нашли. А сейчас убегать нужно, пока не поздно…

Пыля покивал, но потом сказал:

– Ребята, вы бегите, себя берегите. Они не…

Его голос дрогнул, и он потянул рукав, показывая красные полосы на запястье.

– Я уже пытался. Они не убивают, но и не отпускают.

Мы не успели. Дверь в кладовую распахнулась, и на пороге мы увидели… Молота, как его рисовали в церкви. Ка я его видел в саду.

Я хотел рвануться к окну, но не мог: словно прирос к дощатому полу. Кое-как я сумел сделать шаг, но ноги подкосились, и я растянулся прямо у ног беса. Мелькали мысли о волшебстве, но внутри себя я понимал, что не мог пошевелиться от страха. Впрочем, и остальные выглядели не лучше: Нилопа сползла по стенке с закрытыми глазами, Ахель стоял, но в лице его не было ни кровинки. Только Пыля смотрел на гостя спокойно: видно привык к этому зрелищу. «Убивать будут», – подумал я и, наверное, заплакал бы, если бы рядом не было Нилопы и Ахеля.

Однако чёрт как-то по-человечески пожал плечами и что-то сказал. Голос его был каким-то… ржавым. Слов я не понял.

Пыля поднялся и принялся что-то втолковывать ему. Заставив себя слушать, я понял, что он пытается убедить не трогать нас. Краем глаза я наблюдал, как Нилопа движется к окну; и она уже выпрыгнула в него, как вдруг… чёрт не прыгнул к ней: всё произошло так быстро, что казалось, будто он исчез и появился у окна, уже держа в руках вырывающуюся Нилопу. Мы с Ахелем набросились на врага, пытаясь отбить девочку. От волнения у меня подкашивались ноги, поэтому я сразу попытался впиться зубами в его руку.

Пыля не пытался помочь нам, он только сжал кулаки и остался стоять как стоял: как выяснилось позже, он уже пытался бороться и слишком хорошо представлял, насколько чужаки сильнее людей.

В общем… бес просто положил дрожащую Нилопу на пол, а сам стал у окна, чтобы нам было ясно, что мы в ловушке. А потом сказал:

– Идите в коридор.

Пыля сморщился, будто ему это совсем не понравилось, подошёл к нам, помог Нилопе подняться и тихо позвал нас с собой:

– Ничего не попишешь. Идёмте, дети. Дай бог, это не конец.

И мы вышли в коридор, а там стоял ещё один чёрт, и он был такой же: только вблизи казалось, что это не кожа у него чёрная, а будто костюм. И странный, люди такого не носят: юбочка, как у маленьких девчонок, вместо головы – не то наковальня, не то утюг… И цвет. Вблизи он был не чёрным, а каким-то тёмно-переливистым, будто слюна собра в ночной реке, и так мелькало перед глазами, что долго смотреть было невозможно.

В общем, было ясно: мы – пленники. Нас захватили, только неясно, почему и зачем. Пока мы шли по коридору, в голову лезли всякие страшные мысли о том, что эти едят людей, но потом я немного успокоился: если бы они кого-то ели, то проголодались бы уже давно. Или… Ещё более страшная мысль пронзила меня с головы до пят, и я чуть не упал: а что, если они использовали Пылю как приманку, чтобы поймать нас, как крупную рыбу на живца.

Я покосился на спутников: Пыля явно был крупнее всех нас, да и живца никто не прячет… Нет, пожалуй, наше появление здесь стало случайностью, а не их планом. Тогда, может, нас всё же отпустят? Я уже начал успокаиваться, когда мы пришли. По одному нас впустили в какую-то дверь. Я шёл за Пылей, и натолкнулся на его спину, когда он вдруг остановился, как вкопанный. Когда он наконец отошёл, я шагнул вперёд… и застыл. Сзади чертыхнулся Ахель, и я отошёл, пропуская его.

Будто комнату убрали, а на её место поставили другую. Здесь всё было гладким, белым. Первое, что приходило в голову – игрушечный домик, только увеличенный в сто раз. Окон не было. Белые стены, которые, если приглядеться, изредка переливались лёгкими оттенками. Свет шёл со всех сторон, то ли от самих стен, то ли откуда-то ещё. Затолкав нас в комнату, бесы вышли, а мы стали осваиваться.

Здесь стоял столик, четыре табурета, и всё. Ахель громко сказал, будто проверяя, как в этой странной комнате слышатся звуки:

– Поесть бы.

Если мы попали в страшную сказку, то она была и очень странной: будто в ответ на эти слова столешница раскрасилась разными цветами, цветные пятна стали вытягиваться, будто щупальца или стебли неведомых растений. Мы не сговариваясь отпрыгнули к двери, вцепившись друг в друга. Разноцветные щупальца тем временем вытянулись на локоть и остановились, покачиваясь. Через секунду они изменились. Зелёное стало бутылью, белое с коричневым – странной формы тарелкой, на которой лежал кусок мяса. Серые щупальца обратились столовыми приборами, на одной стороне которых была ложка, а на другой – странная вилка, будто бы с одним зубцом, но довольно широким. Мы с Ахелем переглянулись: пусть это колдовство, но если вилки удастся использовать как оружие…

Пыля пришёл в себя первым:

– Полагаю, ничего другого нам здесь не остаётся, нужно поесть, пока дают, не бьют, это нам зачтётся.

Он осторожно сел на табурет, будто ожидая, что он вот-вот во что-то превратится, аккуратно взял тарелку и «вилку» и откусил кусочек мяса. Глаза его округлились. Мы, всё ещё стоя у стены, с тревогой смотрели на него, а он, проглотив кусок, лишь просипел:

– Вкусно же!

Мы переглянулись. Получается, нас хотели накормить. Правда, происходившее не походило на скатерть-самобранку… Но, если подумать, настоящих скатертей-самобранок мы тоже никогда не видели. Кто их знает, вдруг они такие и должны быть? Да и в животах у нас уже урчало.

Мы сели. Табуреты были не мягкие и не жёсткие. Вилкой было не очень удобно справляться, но вполне терпимо. Мясо же было и вправду очень вкусным, хотя и необычным: вроде, на вкус как просто мясо собра, но совсем не жилистое, а будто бы колбаса. Мне понравилось. В бутылке же оказалась вода. Немного противная, будто бы дождевая, да ещё и стояла неделю в медном тазу. Но всё же вода. Краем глаза я заметил удивлённое лицо Ахеля. Он перехватил мой взгляд и показал: «вилкой» можно было оставить заметную царапину на столе. Правда, она через секунду заросла, что меня хотя и удивило, но чего-то такого можно было ждать в этом месте, где всё было не мёртвое и не живое. А вот дальше Ахель взял и спокойно, но сильно воткнул ложку острым концом себе в ладонь… Нет, попытался воткнуть: судя по всему, он это уже проделывал и сейчас лишь показывал мне. Остриё как-то обмякло и легло на ладонь Ахеля, не причинив ей вреда. Но как только он её поднял – оно тут же стало острым столовым прибором. В общем, оружием нам здесь не раздобыться… Я пошарил в кармане – на ощупь сквозь ткань проступали два складных ножика. Простые, без украшений, с деревянными рукоятками – такими в городе торговали на каждом углу. Почему-то их не забрали. Может, не заметили? Или сочли безобидной безделушкой? На всякий случай я прикрыл ладонью движение и незаметно сунул один Ахелю. Тот кивнул, быстро спрятал его в рукав, а потом бросил на меня странный взгляд – будто хотел спросить: «И что нам с этим делать?». Я пожал плечами. Кто его знает. Но в кармане нож был твёрдым и знакомым, как последняя ниточка, связывающая с тем миром, где столы не отращивают кору, а вилки остаются вилками.

Поев, мы посмотрели на Пылю. Его спокойствие внушало уверенность, что он знает, что делать. Он покачал головой:

– Мне тут видение было, пока спал. Снилось, что наш черёд ещё не настал. Что будем в море-океане, на острове Буяне… Ну, в общем, помотает нас. Про Аленький цветочек читали? И чудища будут, да. Но живы будем, не помрём.

Теперь стало ясно, почему он не боится. Вещий сон – уже хорошо. Да и если мы попали в сказку про чудо-юдо, это всё лучше, чем про худого собрёнка или…

А Нилопа аж раскрыла рот:

– А вам вещие сны снятся?

Пыля покивал:

– А то. Без этого сана не дают. Правда, у меня сны такие… Больше на рифмы и слова. Но если угадать, до обычно очень даже точно получается.

Он покосился на меня.

– Эх, Йоха, дай ответ, где вкуснее всего обед? У бесов в их столовой или в тюрьме подковой?

Я задумался. Если так спрашивать, то у бесов-то вкуснее. Но… зачем так спрашивать? Я недоуменно посмотрел на него, и Пыля пояснил, на этот раз прозой:

– Молодой человек, у вас всегда будет шанс из тысячи дорог выбрать верную.

Признаться, понятнее не стало. Особенно – как это связано с обедом. Я хотел было переспросить, но Пыля твёрдо заявил, как отрезал:

– Хотя, конечно, есть и точки невозврата.

Послышалось шипение. Из стен стали вырастать какие-то ветки, которые, переплетаясь, скоро стали обычными лежанками. Пыля хмыкнул:

– Говорят, на боковую пора. Но я вообще-то выспался…

Нилопа вдруг встала и, подойдя к к нему, что-то прошептала на ухо.

Он задумчиво посмотрел на неё и проговорил:

– Да. Задачка…

И, обращаясь в потолок, спросил у невидимых хозяев:

– Господа, а уборная у вас есть тут?

Признаться, я надеялся, что кто-то из чёрных войдёт, и тут-то мы его схватим… Но всё оказалось проще: часть стены сначала стала синей, а потом – дверью. И даже под потолком у этой двери появился вырез в виде сердечка, как у наших соседей в будочке. Мы опять переглянулись. Тут есть всё. Только спрашивать надо.

Ну, пока остальные интересовались той дверкой, я и попросил:

– А дверь на улицу сделайте… пожалуйста.

Но ничего не появилось. Я сел на лавку. Послышался шум, будто шёл дождь. Нами всеми овладела какая-то тяжесть: не в смысле сон, а будто я ослабел, и голова стала будто падать, мне даже пришлось подпереть её руками, а потом и лечь. Остальным было не лучше. Я только успел испугаться, что умираю, как всё закончилось.

А Пыля сказал:

– Вот сейчас всё и начнётся.

И заснул.

Глава 5. Голос в пустоте

Я проснулся первым. Синяя дверка была на месте, чем я не преминул воспользоваться. Стол пустой. Интересно, завтрак они по часам дают или надо просить? Подумав про завтрак, я ахнул: мы-то ещё потерпим, но…

– Э… дяденьки бесы, а можно дерево какое-нибудь? Ну, грушу? Чтобы… э…

Я не успел договорить, как посреди комнаты вырос ящик. Прямо с небольшой грушей, почти до потолка. Плодов не было, но это и понятно: всё-таки весна. Я попытался оторвать листик, но он был прочным, как ткань. Ясно, они только примерно могут понять, чего я хочу…

– А настоящие груши у вас есть?

Дерево мгновенно сморщилось и усохло, превратившись в коричневое щупальце. Щупальце пошевелилось, будто нехотя, и опять превратилось в ящик. Из ящика опять стало вырастать дерево, но на этот раз помедленнее. Едва на нём стали появляться листья, как я сорвал один и пожевал: это действительно были настоящие живые листья. Выждав пару минут, я отломил ветку и засунул в мешок. Оттуда донеслось довольное шуршание, аж ветка треснула. Надеюсь, наши хозяева не услышали.

Я отломил ещё пару веток и тихо разбудил Нилопу и Ахеля. Они тоже незаметно покормили своих верёвочников, и мы попросили завтрак. На этот раз было что-то вроде яичницы и опять та же вода. Нилопа спросила в воздух:

– Сват Наум… – мы с Ахелем прыснули, Нилопа тоже. – Сват Наум, а подай, пожалуйста, подорожниковый сок и пирожное… Такое, жёлтое, с орешками.

Она посмотрела на нас и пояснила:

– В Верне видела, только не пробовала, они такие красивые, но дорогие.

Из стола тут же выросла бутылка с зелёным соком и тарелочка с серебряной ложечкой. На тарелочке лежало пирожное, точь-в-точь такое, как его описала Нилопа. Очень красивым, ярко-жёлтым и с орешками, у Нилопы, сразу было видно, потекли слюнки. Я сначала даже позавидовал тому, как легко она освоилась, но тут же вспомнил свой утренний опыт с деревом и сказал:

– Ты пирожное аккуратнее пробуй.

Она слегка испуганно посмотрела на меня:

– Ну, они же хорошие… Вроде?

Я взял ложечку и попробовал небольшой кусочек, приговаривая:

– Ну, не плохие, не плохие…

Как я и ожидал, пирожное было со вкусом яичницы.

Тем временем проснулся Пыля. Он посмотрел на нас и сказал:

– Мне многое снилось. Не забыть бы. В общем, сейчас сюда вой…

Дверь – не синяя, а белая, в цвет стены – открылась. Мне даже показалось,что это была не дверь, а будто в стене появилось отверстие, чтобы тут же зарасти. Вошёл бес, Хотя язык уже не поворачивался его так называть. Чёрт, видимо, дёрнул меня за язык, и я спросил:

– Вы – Сват Наум?

Тот ответил, и впервые мы услышали их голос, не искажённый нашим страхом. Обычный такой голос. Ну, почти.

– Нет, я Ленслав.

Пыля довольно кивнул головой:

– Да-да, Ленслав, именно так.

Мы с удовольствием посмотрели на него: судя по всему, это совпадало с его сном, а значит, теперь у нас преимущество. Знать бы, как его использовать.

Пыля, казалось, тут же потерял интерес к происходящему и лёг обратно на лавку. Ахель же спросил:

– А вы не черти?

Ленслав задумался, словно действительно на этот вопрос было нелегко ответить. Странно – но уже не так страшно – было смотреть на его чёрную броню, будто слившуюся с телом. Наконец он ответил:

– Будем считать, что нет. Мы исследователи. Мы исследуем – он показал на Пылю – его.

Священник лежал, будто сказанное его вовсе не касалось. Мне же стало не по себе: «исследуем» – это как? Ну, я знал, как исследуют далёкие земли. Знал, что исследуют неизвестных животных, и даже известных – например, собров. Но как они собрались исследовать Пылю? Он же не животное, да и мы не в… Ахель опередил мою мысль:

– Так мы что, в зверинце? Вы что? Отпустите нас!

Он набросился на Ленслава, но тот, стоял как вкопанный и продолжал очень ровным голосом, только некоторые слова говорил с паузами и будто не своим голосом, и от этого всего становилось не по себе:

– Вы не в зверинце. Вы в корабле. Мы сейчас летим в… клетку, это скоро, а потом в мир. Там вы будете жить, но там неплохо. Но никто вас, кстати, насильно сюда не приводил. А теперь главное: если хотите есть или пить, попросите.

Он бросил взгляд на стол, где стояло недоеденное пирожное, и в его голосе промелькнула человеческая интонация:

– Н-да. В общем, хорошо. Живите.

Последнее слово он сказал так, будто освободил нас от немедленной смерти, и от этого стало снова страшно, и его шлем – морда – опять показался головой беса. Ленслав вышел. Ахель схватил стул и с размаху ударил им в то место, где только что исчез чужак. Удар пришёлся в пустоту – стул пронёсся сквозь стену, как сквозь дым, не оставив ни царапины. Ахель ахнул, потрогал ладонью поверхность, опёрся на стену. Потом внезапно изо всей силы ударил по ней кулаком – стена вдруг стала податливой, как студень. Его руки вязли в стене, как в незрелом жидкоплоде: наша тюрьма не причиняла вреда, но и не пропускала. Наконец он, обессилев, сел вновь на стул, который успел вырасти на месте прежнего, а Пыля, потрогав стену пальцем, заметил:

– Вот, видите, что сказал этот Ленслав. А не сказал он самое главное, что мне во сне было: то, что он назвал клеткой – это не клетка, а целый город. Но если туда попадёшь, то обратно уже никогда не вернёшься.

Я хмыкнул:

– И что делать? Не приснилось?

Пыля задумался, вспоминая:

– Приснилось. В общем, что-то про Ирий… Что нам туда надо. Хотя и странно, конечно. А к старцу не надо.

– Ирий?

– Ну, я не очень помню. То ли ирий, то ли ирис, то ли ириска…

Он просиял:

– Точно, ириски снились. И ещё Ленслав этот. Он тут не главный, но его все слушают. Но ириски нас спасут, это точно.

Нилопа, не откладывая, тут же попросила ирисок, и спустя минуту на столе стояла вазочка с конфетами. Они были слипшиеся и какого-то неприятного, хотя и знакомого, вкуса. Потом Нилопа стала водить рукой по стене, будто пытаясь дотянуться до потолка. Ахель спросил:

– Перелезть через стену хочешь?

Нилопа пояснила:

– Смотри… Дядя Пыля, подойдите, тут не дотянуться…

Пыля подошёл, и Нилопа показала: над тем местом, куда исчез Ленслав, был какой-то еле заметный выступ. Пыля ощупал её и заключил:

– Похоже, они так себе выход обозначили. Но нам сюда не пройти…

День тянулся скучно и долго, пока я не догадался попросить у хозяев – в целом мы их так и называли Сватом Наумом – книжку. Поначалу они никак не могли угадать и присылали книги на незнакомых языках, но наконец попался сборник сказок, которые Пыля нам мог почитать.

На обед был борщ. Нилопа ела его, глубоко задумавшись, а потом рассмеялась и стала есть утренние ириски: действительно, они были со вкусом того самого борща.

А потом вообще ничего не хотелось. Мы все лежали на лавках, отвернувшись к стене, и думали о том, что оказались в прекрасной и доброй – но тюрьме, а потом нас ждёт клетка размером с город, попав куда, уже никогда не попадёшь домой. Захотелось пить. Я налил из кувшина сок. И Ленслав этот говорил, что мы там будем уже скоро…

Я, глядя на кувшин, чуть не подпрыгнул от пришедшей в голову мысли. Нужно спросить Ленслава, если уж он тут всё знает и разговаривает с нами.

Я крикнул в потолок:

– Эй, Сват Наум, позови Ленслава!

Откуда-то донеслось:

– Вызов отправлен…

Я никому не говорил, что за мысль мне пришла. Но все как-то расшевелились, Пыля попросил часы, и на стенке само собой появились стрелки с цифрами; потом мы попросили домино и играли, пока дверь не открылась и не вошёл Ленслав. Хотя – я об этом подумал только сейчас – если это был кто-то иной из них, – мы вряд ли бы отличили одного от другого. Почему-то мне было важно, чтобы это был именно он, поэтому я спросил:

– А Вы – Ленслав?

– Да, Ленслав. Вы за этим меня звали?

Я поторопился, чтобы он не ушёл.

– Нет, просто, ну, раз мы тут, надо познакомиться…

Ленслав оборвал меня:

– Не надо. Достаточно было попросить список членов экспедиции. Не уверен, что вам бы его предоставили, но это уже не моё дело. Ещё вопросы?

Я чувствовал себя уже не так уверенно, но никак нельзя было пропустить главное, так что я, собравшись с духом, сказал:

– Да. Вы сказали, что, попав в клетку, нельзя вернуться домой?

Ленслав замешкался, прежде чем ответить.

– В клетку? Боюсь, не совсем понимаю вас.

– Ну, да, куда мы летим.

Он издал что-то вроде смешка:

– Это называется клетка…

Ленслав запнулся… и снял шлем.

Зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть! Признаюсь, в тот момент я подумал, что ему нужно выступать в цирке. Лицо было… Лопоухий, с приплюснутым носом…Пыля внезапно ткнул в него пальцем и сказал:

– О, я этого на иконе рисовал.

Ленслав замер на секунду, будто удивившись Пылиным словам, но тут же махнул рукой:

– Это называется Фрейм.

Говорил он явно гораздо хуже, чем в шлеме. Странно, ведь шлем должен был глушить звуки.

Он вновь надел шлем, и продолжил нормальным голосом:

– Не припомню, чтобы я говорил такое. Но да, из попавших на Фрейм практически никто не возвращался домой.

– Но тогда как вы сами попадёте домой?! После Фрейма?

Ленслав задержался с ответом.

– Я домой не попаду. Ещё вопросы?

Я решил рискнуть, лихорадочно придумывая, что сказать дальше:

– Нам нужно попасть на Ирий… Ирис…

Вот тут его проняло. Он вздрогнул и внимательно осмотрел нас всех, особенно пристально – Пылю. Тот поник; однако Ленслав продолжил говорить со мной:

– Откуда знаете про Ирис?

Я понял, что он клюнул.

– Мы не знаем. Но, может, оттуда мы попадём домой. И вы – тоже.

Ленслав, ни слова не говоря, вышел, и стена за ним заросла. Нилопа и Ахель бросились ко мне с расспросами. Нилопа успела первой:

– И что это было? Ты чего от него хотел?

Я пожал плечами:

– Ну, я вспомнил старые сказки, про этих, которые из бутылок вылезали. Их же хитростью обратно заталкивали. Вот я и подумал, что, если этот Ленслав тоже обратно в бутылку… То есть, домой хочет.

Я вспомнил о доме, о маме и почувствовал, что на глаза наворачиваются слёзы. С трудом я удержал их и понял, что плачут все, только Пыля, кряхтя, встал и обнял нас. Так мы и стояли, только я всё думал, что если Пыле будут дальше сниться сны, то, может, что и выйдет.

Нилопа тем временем складывала в стопку книги, которые мы просили, но не смогли прочесть. Она иногда открывала то одну, то другую, но во всех не было картинок, а буквы даже отдалённо не были похожи на те, которыми писали мы. Я взял одну, полистал, потом задумался куда их девать?

– Сват Наум! Куда нам девать книги?

Из стены начали вырастать коричневые ветви, на глазах превращавшиеся в шкаф. Я рассмеялся. Происходившее очень походило на какую-то игру, где нужно было угадать, как попросить неведомого слугу… О чём?

Я посмотрел на товарищей. Похоже, мысль пришла в голову только мне. Интересно…

– Сват Наум, а твои хозяева нас слышат?

Казалось, комната замешкалась с ответом:

– Мне стоит их позвать?

Я понял: комната была волшебной, но при этом – тупой как пробка!

– Нет, спасибо. А как избавиться от ненужных книжек?