Бегущая по лезвию 3 или тень из прошлого

Глава первая.

Стекло и сталь. Холодный, стерильный блеск полированных поверхностей. Здесь, на двадцать восьмом этаже, ее кабинет был похож на аквариум для акулы – идеальная, прозрачная крепость, откуда она могла наблюдать за городом, не будучи съеденной. Ника сидела за массивным столом из черного дерева, единственной теплой деталью в этой ледяной геометрии. Пальцы с безупречным маникюром бесшумно скользили по клавишам планшета, отменяя одну сделку, подтверждая другую. Каждое движение было выверенным, экономным. Лишней энергии она не тратила уже год. Не было нужды.

– Контракт подписан, – ее голос был ровным, низким, без эмоций. – Увеличить долю в портовом терминале на пять процентов. Скажите им, что это не обсуждается.

Сотрудник на другом конце линии что-то залепетал о рисках. Ника не стала слушать.

– Или сделайте, или освободите должность для того, кто сможет.

Она положила трубку без прощания. Дверь кабинета была приоткрыта. В проеме, неподвижный, как скала, стоял Чиж. В дорогом, идеально сидящем черном костюме, он был частью интерьера и в то же время его полной противоположностью. Его присутствие было физическим, плотным, дышащим силой, в то время как все вокруг старалось быть невесомым и неосязаемым. Его руки, сложенные перед собой, были спокойны, но взгляд, быстрый и острый, сканировал пространство за окном, коридор, экран монитора на ее столе. Он был ее тенью, ее щитом, ее молчаливым судьей. Он видел ее разной. И всегда оставался. Ника подняла глаза, встретившись с его взглядом.

– Все спокойно?

– Всегда спокойно, – его голос был глуховатым, как скрип двери в старой квартире. С тех пор, как Седой застрелился.

Она отвела глаза. Имя Седого уже не вызывало в ней ничего, кроме легкого, холодного удовлетворения. Как стертый с карты город. Факт, не более. Планшет завибрировал, сообщая о входящем переводе. Очень крупном. Деньги текли рекой, вымывая последние следы грязи и крови из ее прошлого. Она построила империю на костях врагов, и фундамент оказался прочным.

– Кристина ждет. – сообщил Чиж, не глядя на часы. – Машина подана.

Ника кивнула, отложив планшет. Она прошла к панорамному окну. Город лежал у ее ног, игрушечный и покорный. Где-то там, в каменных джунглях, томились в камерах Смирный и Хмурый. Она сама подписала им приговор, предоставив прокуратуре такие детальные показания, что адвокаты не оставили им ни шанса. Иногда она представляла их лица – злые, беспомощные. Это было приятно. Казалось, всех врагов она похоронила.

Не хватало только его. Альберто. Его смеха, его безумных идей, его руки на ее плече. Год прошел с того дня, когда от него остались лишь обгорелые ошметки и запах гари, который не выветривался из ноздрей несколько недель. Боль ушла вглубь, превратилась в еще один слой титана, из которого она отливала себя новую. Она повернулась от окна. Чиж ждал, держа ее пальто из тончайшей кашемировой шерсти.

– Поехали, – сказала Ника, позволяя ему набросить пальто на плечи. – Не хочется заставлять Кристину ждать.

Он шагнул вперед, чтобы открыть ей дверь, всегда находясь между ней и остальным миром. Его взгляд на секунду задержался на ее лице, поймал отголосок мысли об Альберто. Но он ничего не сказал. Он никогда не говорил лишнего. Он просто был рядом. Всегда. Они вышли в коридор, и автоматические двери бесшумно закрылись за ними, запирая идеальный, стерильный мир, где, казалось, не осталось ни одной соринки, ни одной тени из прошлого.

Они молча спустились на лифте с зеркальными стенами. Ника ловила свое отражение – женщина в строгом костюме, с бесстрастным, почти холодным лицом. В ее глазах не было ни радости, ни тревоги. Лишь усталая уверенность хищника, который занял свою вершину и теперь не знает, что делать с завоеванным покоем. Лифт бесшумно доставил их в подземный паркинг, где у самого выхода ждал черный Mercedes G-Class с тонированными стеклами. Чиж на секунду опередил ее, бросив быстрый, оценивающий взгляд по периметру, прежде чем открыть ей заднюю дверь. Движение было отточенным до автоматизма. В салоне пахло кожей и свежестью. Ника пристроилась у окна, Чиж сел рядом с водителем, полуобернувшись, чтобы держать в поле зрения и ее, и дорогу. Машина тронулась, выезжая из прохладного полумрака парковки на слепящий солнечный свет улицы. Город за окном зашумел, запестрел рекламой, засуетился. Жизнь кипела здесь, внизу. А она смотрела на нее с высоты, сквозь бронированное стекло.

– В «Вермут», – тихо сказала Ника, отвечая на немой вопрос Чижа. Это был новый коктейль-бар, который Кристина выбрала для встреч в последнее время. «Место с атмосферой», как она говорила.

Чиж кивнул и отдал тихую команду водителю через систему связи. Ника закрыла глаза, позволив себе на секунду расслабиться. В ушах стоял ровный гул мотора, надежный и убаюкивающий. Она почти физически ощущала теплое, живое присутствие Кристины где-то впереди, в точке назначения. Ее болтовня, смех, ее бесконечная вера в то, что все плохое осталось позади. Кристина была ее анкером в той нормальной жизни, о которой Ника когда-то мечтала.

Мысленно она перебирала планы на вечер. Обсудить с Кристиной ее новое увлечение – какой-то благотворительный фонд. Возможно, позволить себе второй бокал вина. Вернуться домой, принять душ, завалиться в пустую, слишком большую кровать и попытаться уснуть без привычных кошмаров. Машина резко затормозила, вырвав ее из полудремы. Ника вздрогнула, глаза сами собой открылись, зрачки сузились, тело напряглось по старой, почти забытой привычке.

– Пробка, – глухо пояснил Чиж, не отводя взгляда от потока машин. – Авария впереди.

Ника медленно выдохнула, заставляя мышцы спины расслабиться. Она снова посмотрела в окно. На тротуаре толклись люди. Кто-то смеялся, кто-торопливо говорил по телефону, кто-то просто шел, уткнувшись в экран. Обычная жизнь. Чужая жизнь. Все кончено, – напомнила она себе, сжимая пальцы на ручке сумки. Седой мертв. Его люди раздавлены или сидят. Ты выиграла. Ты в безопасности. Но где-то глубоко внутри, в самом укромном уголке ее сознания, шевельнулась крошечная, ледяная червоточина. Слишком уж все было хорошо. Слишком тихо. Так не бывает.

Машина тронулась с места, пробка рассасывалась. Чиж повернулся к ней, его взгляд был вопросом. Все в порядке? Ника встретилась с ним глазами и коротко кивнула. Все в порядке. Должно было быть в порядке. Она откинулась на спинку сиденья, готовая снова надеть маску успешной, невозмутимой бизнес-леди. Для Кристины. Для мира. Для самой себя. Mercedes плавно свернул к яркой неоновой вывеске «Вермут». Приключение еще только начиналось.

Глава вторая

«Вермут» встретил их приглушенным джазом и теплым, янтарным светом. Бар был стильным, дорогим и претенциозным – именно такое место обожала Кристина. Она уже ждала их у столика в глубине зала, за столиком, скрытым от чужих глаз высокой спинкой дивана. Увидев Нику, она вспыхнула ослепительной, чуть виноватой улыбкой.

– Прости, я начала без тебя! Не могла удержаться от их нового коктейля с шафраном. Это просто божественно!

Ника позволила уголкам губ приподняться в подобии улыбки. Она скользнула на диван напротив, в то время как Чиж занял свой пост у входа в зону отдыха, растворившись в интерьере, но оставаясь на связи взглядом.

– Ничего, я тоже задерживаюсь, – Ника сняла пальто, отдала его подошедшему официанту, даже не взглянув на него. – Дела.

– Вечные твои дела, – Кристина покачала головой, но в ее глазах светилось восхищение. -Ты построила империю, Ник. Можно бы и расслабиться.

– Империи сами себя не строят и не охраняют, – автоматически ответила Ника, ловя одобрительный кивок Чижа из-за спины Кристины. Он слышал каждое слово.

Официант принес меню, но Ника отмахнулась.

– Красное. Бордо. Тот самый бленд.

– И мне еще один этот… с шафраном, – щебетала Кристина.

Когда официант удалился, Кристина облокотилась на стол, ее лицо стало серьезным.

– Как ты? Правда?

Ника встретила ее взгляд. Искренность Кристины была как луч солнца в ее стерильном кабинете слепила и обжигала.

– Я в порядке. Все спокойно.

– До сих пор не верится, – Кристина выдохнула, откинувшись на спинку дивана. – Этот кошмар позади. Иногда просыпаюсь и думаю, а вдруг это сон? И сейчас опять начнется…

Она не договорила, поежилась. Ника молча протянула руку через стол и накрыла ее ладонью. Рука Кристины была теплой и живой.

– Это не сон. Все кончено. Седой мертв. Его люди – кто в тюрьме, кто в земле.

Она произнесла это ровным, бесстрастным тоном, как будто читала сводку погоды. Кристина взглянула на нее с легкой тревогой.

– Ты так говоришь… будто это не про нас.

– Это про нас. Просто это уже история.

Вино принесли. Ника дождалась, пока сомелье нальет ей бокал, отхлебнула, почувствовав терпкий, сложный вкус. Дорогой вкус победы.

– А помнишь, как мы с Альберто… – начала Кристина и сразу же замолчала, укусив себя за губу. – Ой, прости. Я не хотела.

Боль, острая и свежая, кольнула Нику под ребра. Она поставила бокал.

– Ничего. Говори.

– Просто… он бы так тобой гордился, – тихо сказала Кристина, глаза ее заблестели. – Он всегда верил, что ты сильнее всех их.

Образ Альберто всплыл перед глазами его улыбка, его безумные глаза, его руки, которые обнимали ее так крепко, словно могли защитить от всего мира. Запах гари снова ударил в нос. Она резко отхлебнула вина, смывая воспоминание.

– Он был дурак, – голос Ники дрогнул, и она тут же взяла себя в руки. – Храбрый дурак. Который полез под пули, чтобы доказать свою правоту.

– Он любил тебя, – поправила ее Кристина. – Это не глупость.

Они помолчали, каждая унесенная в свои воспоминания. Чиж неподвижно стоял на посту, давая им иллюзию уединения.

– Ладно, хватит о грустном! – Кристина встряхнула головой, снова превращаясь в солнечный лучик. – У меня для тебя предложение! Я вступаю в попечительский совет фонда «Будущее детям». Они занимаются сиротами из… ну, из неблагополучных районов. Поможешь? Хоть немного? Твое имя многое значит.

Ника смотрела на нее, на ее восторженное, полное надежды лицо. Кристина жила в ином мире. В мире, где можно было просто взять и помочь, где прошлое оставалось в прошлом, где не было теней, встающих из пепла. «Твое имя многое значит». Да. Оно означало страх. Оно означало кровь. Оно означало власть. Но для Кристины оно означало надежду.

– Пришли мне отчеты фонда, – деловым тоном сказала Ника. – Я изучу. Если все чисто выделим грант.

Кристина всплеснула руками.

– Спасибо! Я знала! Ты же у меня золотая!

Ника снова позволила себе натянутую улыбку. Она допила вино и поймала себя на мысли, что уже подсчитывает, какие каналы можно использовать для отмыва денег через благотворительность, если что-то пойдет не так. Старые привычки умирали последними. Она смотрела, как Кристина увлеченно рассказывает о планах фонда, и этот контраст между светлой верой подруги и ее собственной, вечной готовностью к войне, был таким болезненным и таким… нормальным. Казалось, все шло хорошо. Слишком хорошо. Но глядя на сияющее лицо Кристины, Ника почти могла в это поверить. Почти.

Кристина не умолкала, перескакивая с темы на тему: новые туфли, идиот-начальник в ее дизайн-студии, сплетни об общих знакомых, которые Ника уже давно вычеркнула из своей жизни. Ника слушала, кивала, изредка вставляя односложные реплики. Это был привычный, почти медитативный ритуал. Шум голоса Кристины заглушал внутреннюю тишину.

– …а потом он говорит, что синий цвет это непрофессионально! Представляешь? Синий! – Кристина закатила глаза и сделала большой глоток коктейля. – Я чуть не бросила в него планшетом.

Она замолчала, внезапно посерьезнев.

– Знаешь, иногда мне кажется, что мы с тобой живем в параллельных вселенных. У тебя войны империй, глобальные сделки. А у меня – дурацкий начальник и ипотека. Как будто того, что было, и не было вовсе.

– Тебе повезло, – тихо сказала Ника. – Твоя вселенная правильная.

– Не говори так, – Кристина дотронулась до ее руки. -Ты заслужила покой. Больше, чем кто-либо. Альберто… он бы хотел, чтобы ты была счастлива. По-настоящему.

Имя снова повисло между ними, тяжелое и незваное. Ника отвела взгляд, к окну. На улице совсем стемнело, и город зажегся миллионами огней. Где-то там был тот самый порт, где год назад разнесло в клочья машину Альберто. Где-то там тюрьма, где Смирный и Хмурый плели свои никчемные интриги. И где-то там… пустота. Она резко поднялась.

– Мне пора. Завтра рано.

Кристина выглядела разочарованной, но не стала упрашивать. Она знала эту сторону Ники – внезапные отключения, уход в себя.

– Конечно. Спасибо, что пришла. Правда.

Чиж, заметив движение, был уже рядом, держа ее пальто. Он помог Нике надеть его, его движения были точными и безличными.

– Проводишь меня? – попросила Кристина, собирая свою огромную сумку. – Машину я не заказывала, думала, ты подбросишь.

– Конечно, – кивнула Ника.

Они вышли на прохладный ночной воздух. Mercedes тут же подкатил к самому тротуару. Чиж открыл сначала дверь для Ники, затем для Кристины, и только потом занял свое место рядом с водителем. В салоне пахло дорогими духами Кристины и ее коктейлем. Она болтала, строя планы на их следующую встречу, может быть поездку за город на выходные. Ника смотрела в запотевшее стекло, на размытые огни города. Она проводила Кристину до подъезда ее элитного жилого комплекса. Та, уже выходя, обернулась.

– Обязательно посмотри отчеты фонда, хорошо? Там такие милые детки на фото… – Посмотрю, – пообещала Ника.

– Спокойной ночи, Крис.

– Спокойной, Ник. И… спасибо за все.

Дверца захлопнулась. Машина тронулась. В салоне наконец воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом шин по асфальту. Ника закрыла глаза. Лицо, наконец, расслабилось, с него сползла маска деловой холодности, обнажив усталость. Она чувствовала себя актрисой, которая отыграла долгий и изматывающий спектакль. Роль успешной, собранной, живущей нормальной жизнью женщины. Чиж смотрел на дорогу, но его плечи были напряжены. Он чувствовал ее состояние, как всегда.

– Домой? – его голос прозвучал особенно глухо в тишине салона.

– Домой, – подтвердила Ника, не открывая глаз.

Она мысленно возвращалась к словам Кристины. «Параллельные вселенные». Да, именно так. Кристина жила в светлой, простой вселенной, где проблемы решались деньгами и искренними разговорами. А Ника… ее вселенная была высечена из камня и остывшего пепла. И никакой количество денег и разговоров не мог стереть трещины в этом камне. Mercedes въехал в ворота ее закрытого поселка. Охранник отдал честь. Дом, огромный и пустынный, ждал ее, освещенный как музейный экспонат. Машина остановилась. Чиж вышел первым, открыл ей дверь. – Ночной обход завершен. Все чисто, – коротко доложил он. – Спокойной ночи, Ника.

– Спокойной, Валера. И… спасибо.

Она редко благодарила его. Он кивнул, ничего не сказав, и остался ждать, пока она не скроется за бронированной дверью. Внутри было тихо, просторно и бездушно. Ника сбросила туфли, прошла в спальню. На прикроватной тумбе стояла единственная фотография в простой раме, она и Альберто, они смеются, залитые солнцем какого-то забытого отпуска. Она потушила свет и упала на кровать уставившись в темноту потолка. Сегодня ночью кошмары, должно быть, придут снова. Они всегда приходили после разговоров о нем.

Но сейчас к привычной боли примешивалось что-то новое щемящее чувство вины перед Кристиной. За ту ложь, за то, что ее «нормальная» жизнь была всего лишь тонким фасадом. И за то, что она, Ника, возможно, никогда не сможет по-настоящему выйти из тени той войны, даже похоронив всех своих врагов.

Глава третья.

Свинцовое небо низко нависло над промзоной, отражаясь в лужах от вчерашнего дождя. Бронированный автомобиль медленно катил по разбитой дороге, обходя ржавые гаражи и склады с облезшими рекламами. Здесь, на окраине, время словно застыло в состоянии вечного упадка.

Внутри салона царила тишина, нарушаемая лишь монотонным стуком дворников. Ника, одетая в строгий черный костюм без единой лишней детали, смотрела в окно безразличным взглядом. Чиж, за рулем, молчаливо сосредоточился на дороге, его глаза за темными очками постоянно сканировали окружение.

– Остановись у ворот, – тихо приказала Ника. – Жди.

Чиж кивнул, свернув к массивным железным воротам с колючей проволокой поверху. На вышке за стеклом виднелась темная фигура с автоматом. Это была не обычная тюрьма. Это была «Крепость» – исправительное учреждение строгого режима для тех, чьи преступления были слишком громкими, а связи слишком опасными, чтобы держать их в общих колониях. Процедура досмотра заняла десять минут. Металлодетекторы, проверка документов, сканнер сетчатки глаза. Ника прошла через все это с холодным, отрешенным видом, будто это была рутинная проверка в аэропорту. Наконец, ее провели в длинный коридор с камерами наблюдения под потолком и завели в комнату для свиданий. Небольшое помещение было разделено бронированным стеклом с перфорацией для голоса. С обеих сторон – по одному стулу.

Она села, положила сумочку на колени и стала ждать, глядя на свою безупречную, но чуждую этому месту тень в отражении стекла. Дверь с той стороны открылась. Первым вошел Смирный. Все тот же заплывший жирком бычок, но теперь в арестантской робе цвета хаки. Его маленькие глазки-щелочки сразу же нашли ее, загоревшись немой, животной ненавистью. За ним, чуть поодаль, крался Хмурый – сухопарый, сгорбленный, с вечным подозрительным прищуром. Его руки в наручниках нервно поеживались. Они сели. Смирный взял трубку первым.

– Ну здрасьте, ваше сиятельство, – его голос прозвучал хрипло и ядовито. – Соскучилась? Проведать нас решила? Или новых показаний набрать?

Ника медленно подняла трубку. Ее пальцы не дрогнули.

– Мне не нужны новые показания, Аркадий. У меня уже есть все, что нужно. Как поживаете? Номера ваши поменяли? Говорят, здесь сквозняки. Простудиться не боитесь?

Хмурый что-то пробормотал себе под нос, уставившись на стол.

– Ой, заботится! – Смирный фальшиво умилился. – А мы уж думали, ты нас забыла,

– Правосудие восторжествовало, – парировала Ника ледяным тоном. – Я лишь предоставила факты.

– Факты! – Смирный с силой хлопнул ладонью по столешнице, заставив даже охранника с той стороны насторожиться. – Ты предоставила нам петлю на шею! За все общие дела, за все предприятия… а сама вышла сухой из воды. Красиво. По-жидовски красиво.

Ника не моргнула глазом.

– Я построила новый бизнес. Легальный. Процветающий.

Она сделала небольшую паузу, наслаждаясь моментом. -кстати твой ресторан, банкрот. Активы распроданы с молотка. .

Лицо Смирного побагровело. Хмурый впервые поднял на нее взгляд, полый и беспросветный.

– Ты… ты ведь договорилась с прокурором, – просипел он. – Это был сговор.

– Это была стратегия, – поправила его Ника. – Вы проиграли. Я выиграла. Как всегда.

Она позволила себе легкую, едва уловимую улыбку. Это было хуже любой насмешки. Это была констатация факта, от которой перехватывало дыхание. Смирный тяжело дышал в трубку, словно бык перед последним броском.

– Считай свои деньги, стерва. Пока можешь. Мы тут не навечно. Выйдем. Обязательно выйдем. И тогда… тогда мы с тобой посчитаемся. За все. За Седого, за Матвея, за всех.

– Мечтайте, – холодно бросила Ника. – К тому времени, как вы выйдете, если выйдете, моя империя будет простираться так далеко, что вы мне будете нужны как прошлогодний снег. Вы реликты. Привет из прошлого, которое я похоронила.

Она посмотрела на них обоих – на разъяренного Смирного и на сломленного Хмурого. И впервые за все время свидания в ее голосе прозвучало нечто настоящее, не сыгранное – ледяное презрение.

– Сидите тут тихо. Не рыпайтесь. Мне спокойнее, когда я знаю, где вы и что вы ни на что не способны.

Она положила трубку, даже не дожидаясь их ответа. Ее дело здесь было закончено. Она встала, поправила пиджак и, не оглядываясь, пошла к выходу. Смирный что-то кричал ей вдогонку, стуча кулаком по стеклу, но звук уже не проходил. Он был немым, беспомощным зверем в клетке. Ника вышла на свежий воздух, сделав глубокий вдох. Запах сырости и бетона показался ей невероятно сладким после той удушающей атмосферы ненависти и поражения. Чиж ждал у машины, держа дверь открытой.

– Все прошло нормально? – спросил он, оценивая ее бледное, но спокойное лицо.

– Нормально, – ответила Ника, садясь в салон. – Они там гниют. Так им и надо.

Машина тронулась, увозя ее прочь от «Крепости». Ника смотрела в окно, но теперь видела не унылые пейзажи, а разгневанное лицо Смирного. Его слова «мы выйдем» не вызывали в ней страха. Лишь глухое раздражение. Как от назойливой мухи, которую уже прихлопнули, но она все еще шевелится. Она достала телефон, просмотрела уведомления о новых поступлениях на счет. Цифры росли. Империя крепла. Они были в прошлом. А она двигалась вперед. Казалось бы.

Глава четвёртая

Машина сама остановилась у кладбища и замерла у обочины, как преданная собака, почуявшая боль хозяина. Чиж ничего не сказал. Он просто выключил двигатель, погрузив салон в гробовую тишину, нарушаемую лишь мерным стуком дождя по крыше. Ника не двигалась, уставившись в мутное зарешетчатое окно здания напротив. Его ржавые ворота были закрыты на амбарный замок, обмотанный цепью.

Ее ноги сами понесли ее к воротам. Асфальт под ногами был липким от влаги и машинной масляной пленки. Чиж вышел следом, заняв позицию в нескольких шагах, оставив ей пространство, но оставаясь настороже. Его взгляд метнулся к крышам, к темным проемам окон соседних зданий. .

Ника остановилась у могилы, положила ладонь на холодную, шершавую мраморную плиту. Здесь все еще витал призрак огня. Ей чудился едкий запах гари, горелой краски и… плоти. Она зажмурилась. Тот день. Солнечный. Слишком солнечный для такого дела. Альберто настаивал поехать сам. Его ухмылка, бесшабашная, самоуверенная. Его поцелуй в щеку. Запах его одеколона, смешанный с запахом оружейной смазки. Она стояла и смотрела ему вслед. Оглушительный хлопок, от которого сработала сигнализация на всех машинах улицы. Столб черного дыма, упершийся в небо. Ее крик. Ее безумная пробежка под вой сирен. Ее попытки прорваться сквозь кордон полиции к еще дымящимся руинам…

Ника открыла глаза. Дождь стекал по ее лицу холодными струйками, словно смывая невидимые следы слез, которые она уже не могла пролить. Они так и не нашли его тела. Вернее, нашли слишком многое. Обугленные фрагменты, которые можно было опознать лишь по ДНК. Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Он был дураком. Храбрым, красивым, любящим дураком, который верил, что его харизма и ее пистолет могут решить любую проблему. Он не понимал, что в их новом мире правила изменились. Враг стал изощреннее, подлее. Взрывчатка оказалась убедительнее угроз. Она проиграла тот раунд. Проиграла его ценой самого дорогого, что у нее было. «Война умерла вместе с ним», прошептала она беззвучно, глядя на памятник

– Я закончила. Всех, кто был причастен, я стерла в порошок. Ты можешь покойся с миром

Но тишина ей не ответила. Только дождь шелестел по плите, словно насмехаясь над ее ложной клятвой. Она больше не была той женщиной, которая ждала в машине. Та Ника умерла здесь вместе с ним. Из пепла родилась другая – холодная, расчетливая, безжалостная. Та, что смогла сделать то, чего не смог он. Отомстить. Выжить. Победить. Она повернулась к Чижу. Лицо ее было мокрым от дождя, но абсолютно спокойным.

– Поехали.

Он кивнул, открыл ей дверцу. Перед тем как сесть, Ника бросила последний взгляд на склад. Не на место гибели. На место своего последнего преображения. Машина тронулась. Она не смотрела назад. Смотреть было не на что. Только на призраков, которых она обрекла тащить за собой вечно. Война, может, и умерла. Но одиночество осталось. И оно было куда тихим и беспощадным врагом. Машина медленно отъехала от ворот, увозя с собой ледяной ком в груди Ники. Она не плакала. Слезы высохли год назад, в тот самый день, когда дождь смывал пепел с развороченного бетона. Сейчас внутри была только пустота, густая и тягучая, как смола.

Она смотрела, как убогие промзоны сменяются спальными районами, потом деловыми кварталами. Мир за стеклом постепенно прихорашивался, натягивал на себя лоск и благополучие. Но для Ники он навсегда остался разделенным на «до» и «после». И шрам на ландшафте города дублировался шрамом на ее душе. Чиж молчал все это время. Он не предлагал утешений, не произносил ничего. Его молчание было единственной адекватной реакцией на ту боль, которую нельзя было облегчить словами. Он просто был рядом. Физическое воплощение верности в мире, где все остальное оказалось хрупким и ненадежным.

– Он был последним, кто видел во мне… человека, – тихо проговорила Ника, не ожидая ответа. Она говорила с самой собой, с его призраком, с дождем за стеклом. – А не машину для расчетов и убийств.

Чиж лишь чуть повернул голову, давая понять, что слышит.

– После него… все стало проще. И сложнее. – Она сжала пальцы на ручке сумки. Дорогая кожа поддалась под давлением. – Некому было сказать «остановись». Некому было напомнить, что где-то там есть другая жизнь.

Машина въехала в тоннель, и на мгновение их поглотил гулкий полумрак. В отражении стекла Ника увидела свое лицо – бледное маской, с темными провалами глаз. Маска победительницы. Маска, которая заросла плотью.

– Я похоронила их всех, Чиж. Каждого. – Ее голос стал тверже, в нем зазвенела сталь. -И я не сожалею. Ни о чем. Это был единственный способ выжить.

Он наконец произнес, не оборачиваясь:

– Выжили. И победили.

– Да, -выдохнула она. -Победили.

Но что такое победа, когда делить ее не с кем? Когда самые сладкие ее плоды отдают пеплом? Машина вырулила на ее улицу. Роскошные особняки за высокими заборами спали днем богатых и сытых. Ее крепость ждала впереди, вся в огнях, безупречная и пустая.

– Я никогда больше не возьму в руки оружие, Чиж, – сказала она, уже видя свои ворота. Это была не просьба, не просьба. Это была клятва. Себе. Ему. Альберто. – Этой части моей жизни пришел конец. Я буду строить. Считать деньги. Жить.

Чиж остановил автомобиль перед въездом. Он повернулся к ней, впервые за всю поездку сняв темные очки. Его взгляд был серьезным и понимающим.

– Оружие не определяет, кто вы, Ника. Определяет то, как вы его используете. И для чего.

– Я устала от причин, – она открыла дверь. – Просто… обеспечивай мою безопасность. Чтобы мне не пришлось искать причины снова.

– Всегда, – он кивнул, и в этом одном слове был весь его незыблемый кодекс.

Ника вышла из машины. Дождь почти прекратился, оставив после себя лишь влажный блеск на булыжниках и свежий, промытый воздух. Она не пошла сразу домой. Постояла немного, глядя на свой идеальный, бездушный дом. Она похоронила своих врагов. Похоронила свою любовь. Теперь ей предстояло похоронить ту себя, которая все это сделала. И посмотреть, что останется в остатке. Возможно, ничего. Но это тоже был своего рода покой. Она сделала глубокий вдох и направилась к дому, оставляя за спиной призраков и обещание самой себе, которое уже трещало по швам от первого же порыва ветра.

Глава пятая

Кабинет Ники был похож на центр управления полетами. Только вместо звездных карт на стенах висели экраны с биржевыми сводками, схемами логистических маршрутов и кривыми роста доходов. Бесшумно работала климатическая система, поддерживая идеальную температуру. Ника делала очередную пометку на планшете, когда дверь приоткрылась. В проеме, не нарушая тишины, возник Чиж. Он не просто вошел, он словно вписался в пространство, заняв свою привычную позицию: спиной к стене, в поле зрения все входы и она. Его темный костюм не шелохнулся.

– Система обновлена, – его голос, низкий и ровный, нарушил тишину, но не покой. – Протокол «Цитадель».

Ника отложила планшет, жестом приглашая его подойти. Он пересек комнату бесшумными, уверенными шагами и поставил перед ней ультратонкий ноутбук.

– Покажите, – попросила она.

Чиж щелкнул по клавишам. На экране возникла трехмерная модель ее особняка. Каждый датчик движения, каждая камера, каждый сенсор разбития стекла были подсвечены. Он провел ей краткий, лишенный эмоций брифинг.

– Периметр: лазерные барьеры, вибрационные датчики на заборе. Ни одна мышь не проскользнет незамеченной. Подходы к дому: камеры с тепловизорами и распознаванием лиц. Сигнализация завязана на частное охранное агентство и на меня лично.

Он коснулся клавиши, и модель дома расслоилась, показав внутренние коммуникации.

– Внутри: сенсоры в каждом коридоре, паника-кнопки в спальне, кабинете, ванной. Бронированные окна и двери, способные выдержать взрыв средней мощности.

Он говорил о ее безопасности как о математической задаче, где были просчитаны все переменные. Ника слушала, кивая. Она оценивала не столько технические детали, сколько его уверенность. Чиж не предлагал вариантов, он предлагал готовое, безупречное решение.

– Автомобиль, – продолжил он, переключая изображение на модель Mercedes, – оснащен системой защиты от похищения, противоударным кузовом, защитой шин. Маршруты движения рандомизированы, протокол сопровождения пересмотрен. Никаких шаблонов.

Он закрыл ноутбук.

– Вы в безопасности.

Ника смотрела на него, на его непроницаемое лицо солдата, которое она видела в гневе, в ярости, в минуты смертельной опасности. Сейчас оно было спокойно. Но в глазах, всегда внимательных и острых, она читала невысказанную мысль.

– Ты чувствуешь то же, что и я? – спросила она вдруг, отбросив деловой тон.

Он не удивился вопросу. Помолчал, выбирая слова.

– Слишком тихо. С тех пор, как… – он не стал договаривать. -Но это хорошая тишина. Мы ее заслужили.

– Тишина бывает двух видов, – заметила Ника, глядя на мерцающие экраны. – Когда врагов нет. И когда они затаились.

Чиж слегка наклонил голову.

– Моя работа не дать им выйти из укрытия. Или встретить должным образом, если решат показаться.

В его голосе не было бравады. Была простая, железная уверенность. Он был не просто щитом. Он был гарантом того спокойствия, которое она пыталась себе построить.

– Спасибо, Валера, – сказала она, и в ее голосе впервые за день прозвучала не усталость, а теплота.

– Всегда, – он снова кивнул и, взяв ноутбук, отошел на свою позицию у стены, снова превратившись в неотъемлемую часть системы безопасности, в ее молчаливого и непоколебимого стража.

Ника снова взяла в руки планшет, но уже не могла сосредоточиться на цифрах. Она смотрела на него. На человека, который стал для нее больше чем охранником. Он был последним живым мостом в то прошлое, которое они делили на двоих. Он помнил всех. Помнил Альберто. Помнил цену, которую они заплатили. И глядя на его неподвижную фигуру, она почти могла поверить, что эта тишина, ненастоящая. Почти. Ника откинулась в кресле, позволив себе на мгновение закрыть глаза. Схема безопасности, выстроенная Чижом, была идеальной. Непробиваемой. Но самая прочная крепость можно взять изнутри. А изнутри ее терзали призраки.

– Они пытались выйти на связь, – тихо сказал Чиж, все еще стоя у стены. Он не смотрел на нее, его взгляд скользил по мониторам, но она знала, все его внимание было приковано к ней.

Ника открыла глаза.

– Кто? Смирный с Хмурым?

– Их люди. Остатки.

Он произнес это без презрения, просто как факт.

– Через третьи руки. Предлагали «встретиться обсудить взаимовыгодное сотрудничество».

Она усмехнулась, сухо и беззвучно.

– Взаимовыгодное. Они имеют в виду их выгоду и мою лояльность. – Я дал понять, что любые дальнейшие попытки будут восприняты как враждебные, – голос Чижа оставался ровным. – И что у них нет ничего, что могло бы быть тебе интересно. Кроме тюремных сроков.

– Верно, – Ника провела рукой по лицу. Усталость накатывала волной. – Они пепел. Перегоревшее топливо. Смотреть назад, значит упускать из виду то, что впереди.

Она сказала это для себя, чтобы заглушить тот едва слышный шепот сомнения, что скребся где-то в подкорке. Шепот, который нашептывал, что пепел иногда может тлеть очень долго.

– Ты все проверял? – спросила она, уже зная ответ. – Всех новых людей в окружении? Всех, кто имеет доступ ко мне? К Кристине?

– Каждого, – подтвердил Чиж. – Фонды, биографии, связи. Чисто. Кристина чиста. Ее окружение – мелкие сошки, болтуны и карьеристы. Никакой угрозы.

Он говорил о друге Ники как об элементе оперативной обстановки. И в этом не было ничего личного – лишь профессиональная оценка рисков. Это было успокаивающе.

– Она пригласила меня в какой-то фонд, – вдруг сказала Ника, сама не зная зачем. Ей нужно было выговориться, а говорить она могла только с ним. -Детям помогать. Сиротам.

Чиж промолчал, давая ей продолжить.

– Говорит, мое имя много значит. – Ника горько усмехнулась. -Она не понимает, Чиж. Не понимает, что мое имя отстроено на костях. Что каждая копейка пахнет кровью. Как я могу давать деньги детям, зная, откуда они?

– Вы можете дать им шанс, – неожиданно тихо сказал Чиж. – Шанс не пойти по нашей дороге.

Она посмотрела на него, удивленная. Он редко высказывал свое мнение на отвлеченные темы.

– Ты считаешь, я должна согласиться?

– Я считаю, что вы должны делать то, что считаете нужным. Но благотворительность… это хорошая легенда. Для тех, кто смотрит со стороны.

Да. Легенда. Еще один слой камуфляжа для ее новой жизни. Возможно, он был прав. Внезапно на одном из мониторов, показывавшем вид с камеры на воротах, мелькнуло движение. Чиж мгновенно сфокусировался на нем, его тело напряглось, готовое к действию. Ника замерла, сердце на секунду заколотилось по старой памяти. На экране был виден курьер на мопеде, передающий конверт охраннику на посту. Чиж расслабился, почти незаметно.

– Курьер. Документы из налоговой.

Ника медленно выдохнула. Она снова почувствовала себя глупо.

Глава шестая

Квартира Кристины была полной противоположностью лощеному кабинету Ники. Здесь царил творческий, слегка бархатный хаос. Наброски на стенах, дорогие дизайнерские ткани, разбросанные на диване, аромат свежесваренного кофе и парфюма с нотками жасмина. Здесь пахло жизнью, а не стерильностью. Кристина, в ярком шелковом халате, наливала кофе в крошечные фарфоровые чашки. – Ну, попробуй! Это тот самый сорт, о котором я тебе говорила. Его обжаривают где-то в Эфиопии под музыку блюзменов. Или джазменов. Не важно! Он божественный! Ника взяла чашку. Хрупкая ручка казалась нелепой в ее пальцах, привыкших сжимать холодную сталь оружия или тяжелый стек планшета. Она сделала маленький глоток. Горьковато-кислый вкус взбодрил ее.

– Да, вкусно, – сказала она, потому что нужно было что-то говорить.

– Я знала! – обрадовалась Кристина, плюхаясь на диван рядом. – Как твои дела? Не надоело еще быть капитаном индустрии?

– Бизнес есть бизнес, – уклонилась Ника, окидывая взглядом комнату. Ее взгляд наткнулся на эскиз платья с дерзким разрезом. – Это твоя новая коллекция?

– Ага! «Ночной город»! Для тех, кто не боится быть замеченным, – Кристина подмигнула. – Кстати, о замеченных… Ты не поверишь, кто мне вчера писал!

Ника насторожилась, но лицо не дрогнуло.

– Кто?

– О, так один тип! Помнишь, мы с тобой заходили на тот вернисаж в прошлом месяце? Так вот, там был этот галерист… Бруно, кажется. Такой импозантный, с сединой на висках. Он раздобыл мой номер! Написал, пригласил на закрытый показ. Говорит, я его музой назвал!

Кристина залилась счастливым смешком. Ника чувствовала себя пришельцем с другой планеты, слушая эти легкомысленные, солнечные истории. Галеристы? Музы? Это был язык, на котором она разучилась говорить.

– Будь осторожна, Крис, – автоматически сказала Ника. – Ты мало о нем знаешь.

– Ой, перестань! – Кристина махнула рукой. – Он абсолютно безобидный! Весь такой в искусстве, в эстетике. Не то что твои суровые бизнес-акулы. Кстати, как твой Чиж? Все еще хмурый, как туча перед грозой?

– Чиж… на своем месте, – ответила Ника, снова отхлебнув кофе.

– Жутко на него смотреть, честно. Как будто он всегда готов кого-то пристрелить взглядом. Хотя… – Кристина прищурилась, смотря на Нику с игривым любопытством. – Он ведь симпатичный, если разглядеть. В своем суровом стиле. Никогда ничего такого… между вами?

Ника фыркнула, чуть не поперхнувшись кофе.

– Чиж моя правая рука. И мой щит. Ничего больше. Никогда не было и не будет.

– Жаль, – с наигранным вздохом протянула Кристина. – Такой верный пес рядом. Можно было бы и пригреть.

– Он не пес, – холодно поправила Ника. – Он профессионал. И мой друг. И такие вещи не обсуждаются.

В ее голосе прозвучала сталь, и Кристина сразу же скисла.

– Ладно, ладно, не кипятись. Я же по-дружески.

Она перевела тему, начав показывать фотографии с какого-то модного показа. Ника кивала, делая вид, что слушает, но мысли ее были далеко. Этот разговор о Чиже задел ее за живое. Не потому, что в нем была правда, а потому, что создвал пропасть между ее миром и миром Кристины. Для подруги Чиж был «верным псом», потенциальным любовником из романтического романа. Для Ники он был последней живой стеной между ней и хаосом.

– …и я уже отправила тебе на почту все отчеты фонда! – закончила свой рассказ Кристина. – Там такие милые детки, Ник! Глазенки такие большие, полные надежды. Мы можем им помочь. По-настоящему.

Ника посмотрела на сияющее лицо подруги. На ее веру в то, что мир прост и спасение лежит в том, чтобы просто дать денег. Эта ваза была такой же хрупкой и прекрасной, как фарфоровая чашка в ее руках. И так же легко могла разбиться.

– Я посмотрю, – пообещала Ника снова, на этот раз с искренним, хоть и грустным намерением. Она хотела защитить этот свет. Защитить эту наивность. Даже если сама уже никогда не сможет ее вернуть.

Она допила кофе и встала.

– Мне пора. Совещание через час.

– Уже? – Кристина надулась. – Ты только пришла!

– Бизнес, Крис. Никуда не денешься, – Ника натянула улыбку. – Позвонишь мне завтра?

– Обязательно! – Кристина проводила ее до двери и обняла на прощание. Ее объятия были теплыми, искренними. – Береги себя, акула моя бизнес-океана.

Ника вышла в бездушный, стерильный коридор, и дверь закрылась, отсекая тот теплый, пахнущий кофе и красками мир. Она осталась одна в тишине лифта, глядя на свое отражение в полированной стали женщина в строгом костюме, с лицом, на котором застыла маска решимости. Она достала телефон, собираясь позвонить Чижу, чтобы он подал машину. Но вместо этого ее пальцы сами набрали номер его прямого мобильного. Он ответил мгновенно.

– Ника? Все в порядке?

Его голос, привычно спокойный, был лучшим антидотом против сладкой, но ядовитой ностальгии по нормальной жизни.

– Все в порядке, – ответила она, и на этот раз это почти прозвучало правдой. – Выезжаем. Жду у подъезда.

Она положила трубку и глубоко вдохнула. Ей нужно было вернуться в свою вселенную. Во вселенную, где не было галеристов и фондов, а были только цифры, риски и верный Чиж, который никогда не спрашивал ее, не хочет ли она быть чьей-то музой. Лифт бесшумно спустился вниз. Двери разъехались, открывая вид на подземный паркинг, пахнущий холодным бетоном и выхлопными газами. Идиллический мирок Кристины остался где-то наверху, за тяжелыми огнеупорными дверями. И тут ее телефон вибрировал в кармане. Не обычный звонок, а сигнал тревоги. Особый, настроенный только на одну систему. Ника замерла, вытаскивая аппарат. На экране мигал красный значок – тревога из ее домашней системы безопасности. Сердце на секунду упало в пятки, по спине пробежал ледяной холодок. Взлом. Проникновение.

Она уже почти набрала номер Чижа, чтобы отменить все и мчаться домой, когда пришло второе сообщение. Автоматическое уведомление. «Тревога отменена. Сработал датчик на балконе гостиной. Причина: птица (ворона). Протокол «Цитадель» деактивирован. Все системы в норме». Ника прислонилась к холодной стене лифта, позволяя волне адреналина отступить. Руки слегка дрожали. Черт возьми. Проклятая птица. Она провела рукой по лицу, снова собирая себя в кулак. Нервы. Просто нервы. Чиж все проверил. Все было под контролем. Машина уже ждала, мотор работал на холостых оборотах. Чиж стоял у открытой двери, его взгляд сразу же выхватил ее бледное лицо.

– Что-то не так?

– Ложная тревога. Датчик сработал на ворону, – отрезала она, садясь в салон. – Ничего страшного.

Он кивнул, закрыл за ней дверь и занял свое место. Машина тронулась.

– Перенастрою чувствительность датчиков на верхних этажах, – сказал он после паузы. – Чтобы избежать ложных срабатываний.

– Сделай, – коротко бросила Ника, глядя в окно на мелькающие огни парковки.

Она злилась на себя. На эту мгновенную, животную панику. Год назад она бы не дрогнула. Год назад она бы уже достала оружие и пошла на перехват, не дожидаясь уведомлений. А сейчас ее выдала обычная ворона. Машина выехала на улицу, и солнечный свет ударил по глазам. Ника зажмурилась.

– Это… ненормально, Чиж, – тихо призналась она. – Так жить. Прыгать от каждого шороха.

– Это инстинкт, – невозмутимо ответил он. – Он сохранил тебе жизнь. Лучше ложная тревога, чем реальная угроза, которую пропустили.

– Я знаю. Просто… я думала, что позади. Что можно, наконец, выдохнуть.

– Можно, – сказал Чиж. – Но дыхание должно быть ровным. Без расслабленности. Расслабленность – слабость.

Он был прав. Всегда прав. Она пыталась убежать от себя, от той, кем стала. Но эта тень была частью ее. Игнорировать ее, значит ослепнуть. Она снова посмотрела на него – на его сконцентрированный затылок, на мощные плечи. Он не пытался быть кем-то другим. Он был тем, кем был. Стражем. И в этой определенности была своя сила и свой покой.

– Хорошо, – сказала Ника, и в ее голосе снова появилась твердость. – Перенастраивай датчики. И… спасибо.

– Всегда, – ответил Чиж, и они поехали дальше по улицам города, который для нее всегда будет полон невидимых угроз и теней из прошлого, что никакая система безопасности не может отсечь полностью.

Глава седьмая

Утро начиналось слишком идеально. Солнечный свет заливал спальню, отражаясь в глянцевых поверхностях мебели. Ника уже составила мысленный список дел на день, когда горничная, испуганно щебетая что-то о «непонятной находке», прервала ее уединение. На пороге особняка, на полированном камне, лежало оно. Маленькое, хрупкое, безжизненное. Тело мотылька с темно-серыми, пыльными крыльями. Кто-то аккуратно, почти с хирургической точностью, пришпилил его к поверхности булавкой. Насекомое было расправлено, будто в коллекции, его усики замерли в идеальной симметрии. Ника замерла, смотря на это нелепое, жуткое послание. Внутри все сжалось в ледяной ком.

– Кто это принес? – ее голос прозвучал чужим, слишком спокойным.

– Я не видела, Ника! – всплеснула руками горничная. – Я вышла проверить почту, а оно уже тут лежало!

Подбежал один из охранников с поста у ворот, бледный.

– Камеры ничего не показали. Ночью была небольшая гроза, возможно, сбой питания… Или… – он замолчал, не решаясь сказать «или кто-то знал слепые зоны».

Чиж появился словно из-под земли. Он отстранил охранника и встал на колено перед мертвым насекомым, не прикасаясь к нему. Его лицо было каменным.

– Булавка обычная, швейная, – тихо констатировал он. – Насекомое не раздавлено. Умерло своей смертью или было умерщвлено аккуратно. Положено намеренно.

Он поднял взгляд на Нику. В его глазах она прочитала то же самое, что бушевало у нее внутри: это не случайность. Не чья-то дурацкая шутка.

– Убери это, – приказала Ника, и голос ее дрогнул. Она резко развернулась и ушла в дом, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

В кабинете она пыталась взять себя в руки. Это просто совпадение. Идиотизм. Кто-то из прислуги, может, ребенок где-то поблизости… Но булавка. Эта проклятая булавка. Она придавала всему зловещий, преднамеренный смысл. Чиж вошел без стука.

– Ничего. Ни следов, ни признаков. Камеры на подъездной аллее тоже ничего не зафиксировали. Как будто его с неба уронили.

– Мотылек, – прошептала Ника, глядя в окно на безупречный газон. – Просто мотылек.

– Символично, – мрачно заметил Чиж. – Они летят на огонь. Сгорают.

Она резко обернулась.

– Ты думаешь, это они? Смирный? Хмурый? Их люди?

– Маловероятно, – покачал головой Чиж. – Их стиль, грубая сила, угрозы по телефону, подкуп. Не… это. Это пахнет другим. Изощренностью.

– Кто? – в голосе Ники прозвучала беспомощная ярость. – Кто еще?

Чиж молчал. Он не знал ответа. Ника прошлась по кабинету, сжимая и разжимая пальцы. Первый раз за долгие месяцы ее безупречная крепость дала трещину. Кто-то подошел к ее порогу. Оставил знак. Послание. И она не знала, от кого оно и что значит.

– Усиль охрану, – отрывисто сказала она. – Двойные патрули вокруг периметра ночью. Проверь всех. Снова. От горничных до садовников.

– Уже отдал распоряжение, – кивнул Чиж.

Ника подошла к бару, налила себе виски, не разбавляя. Выпила залпом. Алкоголь обжег горло, но не смог прогнать холод из живота.

– Он просто сгорел, да? – вдруг сказала она, глядя на пустой бокал. – Сгорел дотла. Ничего не осталось.