Мой личный катализатор хаоса

Глава 1

Нью-Йорк просыпался томно, будто роскошная кошка, потягивающаяся на подоконнике. Первые лучи солнца играли в стеклянных каньонах Манхэттена, а где-то вдали уже гудел утренний трафик, смешиваясь с криками уличных торговцев. Именно в этот час Николь Брукс, балансируя между стаканчиком обжигающего капучино и упрямым спаниелем, вылетела из подъезда своего дома, как торнадо в миниатюре.

– Барни, я тебя умоляю! – в отчаянии воскликнула она, когда поводок снова выскользнул из рук. – Мы же договорились: ты ведешь себя прилично до восьми утра, а я не рассказываю миссис Ковальски про твой роман с той пуделихой из пятого подъезда!

Но Барни, старый развратник, уже мчался к заветным кустам, волоча за собой поводок. Кофе выплеснулся на тротуар, а Николь, вздохнув, бросилась в погоню.

– Вот же ж… – выругалась она, резко сворачивая за угол и врезаясь во что-то твердое.

Точнее, в кого-то.

Эштон даже не дрогнул. Его руки – сильные, с едва заметными шрамами на костяшках – автоматически схватили ее за плечи. Николь подняла голову и… обомлела.

Перед ней стоял мужчина, будто сошедший с обложки Forbes: идеально подогнанное пальто, дорогие часы и… кофейное пятно на белоснежной рубашке, которое расползалось с устрашающей скоростью.

– О боже… – прошептала она. – Я… э-э-э… Можно я скажу, что это был голубь? Или внезапный ливень? Или…

– Или вы просто торопились? – его голос звучал как дорогой виски – обжигающе, но с приятным послевкусием.

– Да! Нет! То есть… – Николь нервно поправила растрепавшиеся волосы. – Я обычно более изящно знакомлюсь с людьми. Обычно это не включает в себя нападение и кофейные плевки.

К ее удивлению, уголки его губ дрогнули.

– Эштон, – представился он, не выпуская ее из рук.

– Николь, – выдохнула она. – И я официально объявляю это худшим знакомством в истории. Хотя… – она оглядела кофейное пятно, – теперь у вас есть повод сменить гардероб. Может, на что-то менее… офисное?

– Вы считаете, мне нужно одеваться менее офисно? – он приподнял бровь.

– Ну, знаете, – Николь игриво наклонила голову, – все эти серые костюмы делают вас похожим на очень красивого, но очень скучного бизнесмена из плохого ромкома.

Эштон вдруг рассмеялся – искренне, от души. Звук был настолько неожиданным, что Николь на мгновение потеряла дар речи.

– Вы… – он покачал головой, – невероятны.

– Это комплимент? – она склонила голову набок.

– Наблюдение, – поправил он, но в глазах появился неподдельный интерес.

В этот момент из его кармана раздался звонок. Эштон взглянул на экран, и его лицо снова стало непроницаемым.

– Мне нужно идти, – сказал он, но теперь в голосе слышались нотки сожаления.

– Ага, конечно, – Николь махнула рукой. – Бегите спасать мир от экономического кризиса. Только знайте… – она сделала паузу для драматизма, – теперь вы обязаны встретиться снова, чтобы я могла компенсировать вам рубашку. Хотя бы кофе.

Эштон задержал на ней взгляд, затем неожиданно протянул телефон.

– Вводите номер.

– Ого, – Николь широко улыбнулась, набирая цифры. – А вы быстрее, чем я думала.

– Не обольщайтесь, мисс Брукс, – его губы снова дрогнули. – Это чисто экономическая необходимость.

– Конечно-конечно, – она подмигнула ему, возвращая телефон. – До встречи, мистер Загадка.

Он ушел, оставив после себя шлейф дорогого парфюма и миллион невысказанных вопросов. А Николь стояла, сжимая в руках пустой стаканчик, и думала, что это утро внезапно стало самым интересным за последние годы.

Парк "Риверсайд" в утренние часы напоминал ожившую акварель – размытые солнечные блики скользили по влажным после ночной росы дорожкам, смешиваясь с золотистыми отблесками на листьях кленов. Воздух, густой от аромата свежескошенной травы и сладковатого дыма уличных вафельниц, буквально дрожал от птичьего гомона. Николь, едва успевшая схватить вырвавшийся поводок, ощутила, как учащённое сердцебиение отдаётся в висках – она посмотрела на часы, и капля пота скатилась по её спине под хлопковую блузку.

8:17.

– Боже правый, – вырвалось у неё хрипло, – презентация у Джонсона в девять, а я даже не…

Мысль оборвалась, когда Барни, почуяв свободу, рванул вперёд, будто пушистая ракета. Его лапы взметнули в воздух опавшие листья, когда он нырнул под скамейку, где стайка упитанных голубей мирно клевала крошки.

– Нет-нет-нет! – Николь бросилась вперёд, чувствуя, как непрактичные балетки скользят по мокрой плитке.

Раздался шквал возмущённых криков:

– Эй, контролируйте своего зверя!

– Мои шахматы!

Барни, ликуя, пронёсся через импровизированную шахматную арену, оставив за собой хаос из перевёрнутых фигур и рассыпанного кофе из термоса седого джентльмена в клетчатом кепи.

8:23

Николь мчалась по извилистой аллее, её рыжие волосы, не укрощённые утренней спешкой, развевались за ней, как пламя. Лёгкие горели от бега, а в ушах стучало: опоздание, штраф, увольнение.

– Барни, я тебя в фарш превращу! – крикнула она, но спаниель, подчиняясь древним инстинктам, уже свернул к бродяге, мирно доедавшему хот-дог на скамейке у фонтана.

Пожилой мужчина в потрёпанной армейской куртке рассмеялся хрипловатым смехом:

– Ну что, красавчик, тоже проголодался? – и великодушно протянул псу остатки булки.

Николь замерла, разрываясь между ужасом и невольным умилением.

– Простите, он… э… не очень хорошо воспитан, – прошептала она, наконец хватая скользкий поводок.

– Да бросьте, – бродяга подмигнул, обнажая отсутствующий клык. – В молодости я сам был таким – ноги длинные, хвост короткий, за всеми барышнями бегал.

Запах дешёвого виски и древесного ладана от его одежды смешался с ароматом жареного лука из хот-дога.

8:37

У фонтана с бронзовой нимфой Николь остановилась, опираясь о мраморный бортик. Каждая мышца ног горела от напряжения. Барни, наконец утомлённый, с довольным видом плюхнулся в лужу, разбрызгивая воду на её уже безнадёжно испорченные льняные брюки.

– Чудесно, – прошептала она, глядя на отражение в воде: растрёпанная, с тушью, слегка размазанной под глазами, в одежде, больше подходящей для уборки в хлеву. А через двадцать минут – встреча с Джонсоном, который и на пике карьеры смотрел на неё, как на назойливую муху.

В кармане джинсовой куртки завибрировал телефон.

Неизвестный номер:

Надеюсь, ваш четвероногий диверсант не довёл до инфаркта ещё кого-нибудь. Э.

Губы Николь сами собой растянулись в улыбке. Она присела на край фонтана, чувствуя, как холодная влага просачивается сквозь тонкую ткань брюк.

Она:

Пока ограничился террором против шахматистов и попрошайничеством у местного философа. Вы бы видели…

Пауза. Пальцы замерли над экраном. Затем:

Эштон:

Теперь мне категорически необходимо доказательство. Фотодокументы, мисс Брукс.

Она сфотографировала Барни, блаженно валяющегося в луже, и свои брюки с грязными разводами в форме абстрактного материка.

Она:

Представляю вашему вниманию: "Утро в стиле экспрессионизма". Оригинальный грязеграфизм.

Ответ пришёл мгновенно:

Эштон:

Шедевр достоин Метрополитен-музея. Но вам, кажется, пора бы уже мчаться спасать карьеру, я конечно не знаю, кем вы работаете, но во многих офисах рабочий день скоро начнется? Или вы решили сменить профессию на собачьего перфоманс-артиста?

Николь взглянула на часы – 8:49 – и вскочила, как ошпаренная.

– Всё, Барни, мы в бегах! – схватив мокрого пса, она помчалась к выходу, мысленно составляя список всё более нелепых оправданий для начальника.

Телефон снова дрогнул в руке:

Эштон:

P.S. Ваш "скучный бизнесмен" сегодня нарушил дресс-код – синий галстук. На случай, если захотите пересмотреть свою оценку.

И почему-то это сообщение заставило её рассмеяться прямо посреди бега, даже когда поводок запутался между ног, а впереди маячил самый позорный рабочий день в её жизни.

Дверь квартиры миссис Ковальски распахнулась с характерным скрипом, выпуская целую волну теплого воздуха, насыщенного ароматами жареного лука, лавандового мыла и чего-то молочного – возможно, ванильного пудинга, который соседка любила готовить по утрам. Николь едва устояла на ногах, когда Барни, почуяв родной порог, рванул вперед, едва не сбив с ног свою хозяйку.

– О, Николь, дорогая! – миссис Ковальски, закутанная в розовый пеньюар с оборками, сначала широко улыбнулась, но тут же поджала губы, увидев состояние своего питомца. Ее пухлые ручки вмиг обхватили морду спаниеля. – Боже правый! Да он же весь в грязи! И это… это что, кофейные пятна? И… о господи, это же жвачка в шерсти!

Николь, тяжело дыша и опираясь о косяк двери, чувствовала, как капли пота стекают по спине. Ее руки дрожали от усталости, а в висках стучал навязчивый ритм: "Девять часов. Джонсон. Презентация. Увольнение."

– Миссис К., прошу вас, – голос Николь звучал прерывисто, – я объясню все вечером. Каждую деталь. Но сейчас мне срочно нужно… – Она бросила взгляд на часы на стене прихожей – 8:52. В животе похолодело.

Соседка, не выпуская Барни из рук, вдруг вцепилась в локоть Николь.

– Погоди-ка, солнышко. Ты же не собираешься идти на работу в… таком виде? – Ее круглые глазки выражали неподдельный ужас.

Николь машинально повернулась к зеркалу в резной деревянной раме, висевшему в прихожей. Отражение было удручающим: рыжие волосы, собранные утром в аккуратную косу, теперь напоминали гнездо испуганной птицы; тушь размазалась, создавая эффект "панды"; белая блузка украсилась отчетливыми коричневыми отпечатками собачьих лап; а льняные брюки… Боже, эти брюки! Они выглядели так, будто Николь только что участвовала в грязевом марафоне.

– У меня нет выбора, – простонала она, чувствуя, как предательские слезы подступают к глазам. – Это встреча с новым руководителем филиала. Если я не явлюсь…

– Подожди секунду! – Миссис Ковальски скрылась в глубине квартиры, оставив дверь открытой.

Николь уловила обрывки какой-то оперной арии, доносящейся из кухни, звон посуды и ворчание Барни. Через мгновение соседка вернулась, неся в руках целый арсенал: влажные салфетки с ароматом ромашки, компактную пудру, маленькую щетку для одежды и даже флакон духов.

– Ну-ка, давай приводить тебя в порядок, детка! – скомандовала она, и Николь покорно подчинилась, пока соседка с материнской заботой вытирала ей лицо, поправляла макияж и даже пыталась вычистить самые заметные пятна на одежде.

8:57. Сердце Николь бешено колотилось, когда она наконец вырвалась из заботливых рук соседки.

– Спасибо, вы ангел! Вечером все расскажу! – крикнула она, уже сбегая по лестнице.

Улица встретила ее шумом утреннего мегаполиса. Николь помчалась по тротуару, поправляя на ходу сползающую с плеча сумки пытаясь одной рукой застегнуть пиджак, накинутый поверх испачканной блузки. Ее неудобные балетки – черные лаковые, купленные на распродаже – предательски скользили по плитке, а тяжелая сумка с документами больно била по бедру при каждом шаге.

08:59. Она свернула за угол, и тут острая боль пронзила правую лодыжку.

– Ай! – Николь ахнула, хватаясь за ближайший фонарный столб. Балетка соскользнула с пятки, обнажая уже краснеющий голеностоп. Она попробовала наступить на ногу – боль пронзила с новой силой.

– Прекрасно. Просто идеально, – сквозь зубы прошипела Николь, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Но времени на боль не было. Стиснув зубы, она натянула балетку и, прихрамывая, двинулась дальше.

Конференц-зал офиса "BrandVision" располагался на третьем этаже современного бизнес-центра со стеклянными стенами. Николь, тяжело дыша, подбежала к лифтам – 09:04.

– Черт, черт, черт! – она начала подниматься по лестнице, держась за перила и преодолевая боль в ноге.

Стеклянные двери зала с грохотом распахнулись, когда Николь, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, ввалилась внутрь. В комнате, залитой мягким светом из панорамных окон, воцарилась тишина. Двенадцать пар глаз уставились на нее с разными выражениями – от удивления до откровенного осуждения.

Во главе длинного стола из полированного дуба, небрежно откинувшись в кожаном кресле, сидел Джонсон. Его коротко стриженные седые волосы, загорелое лицо с сеточкой морщин у глаз и холодные голубые глаза, похожие на ледяные глыбы, выдавали в нем бывшего морпеха. Дорогой серый костюм сидел на нем безупречно, а галстук с геометрическим узором был завязан с военной точностью.

– Ах, вот и мисс Брукс, – его губы растянулись в улыбке, которая не добралась до глаз. – Мы уже начали думать, что вы решили сменить профессию на… собачьего парикмахера? – Его взгляд медленно скользнул по ее растрепанному виду, задерживаясь на грязных брюках.

Сдержанный смешок прокатился по залу. Николь почувствовала, как горячая волна стыда заливает щеки. Она попыталась выпрямиться, но подворачивающаяся нога выдавала ее состояние.

– Простите за опоздание, – голос звучал хрипло от бега. – Непредвиденные обстоятельства…

– Как мило, – Джонсон медленно поднялся, поправляя манжеты. Его движения были точными, выверенными – как у хищника, играющего с добычей. – Видите, коллеги? Вот она – настоящая преданность делу. Мисс Брукс явно так готовилась к презентации. – Он сделал шаг вперед, и Николь уловила легкий шлейф своего же парфюма – того самого, который подарила ему два года назад, перед тем как отказать.

– Ну что ж, – он протянул руку к ее папке, – покажите, на что способен наш лучший креативщик.

В этот момент ремень ее сумки предательски лопнул. Папка раскрылась, и десятки листов разлетелись по полу, смешавшись с… пустой упаковкой от собачьего корма, которая случайно застряла там утром. Ярко-оранжевая пачка с веселым лабрадором скользнула прямо к ногам Джонсона.

Он медленно наклонился, поднял упаковку и внимательно рассмотрел ее.

– О, – его бровь поползла вверх. – Новая диета для клиентов? Или это ваш секрет успешного маркетинга?

Кафе напротив офиса, 09:47. Николь сжимала стакан с айс-латте так сильно, что лед звенел, как колокольчики. Она сидела у окна, глядя на свои дрожащие руки, на которых отчетливо выделялись красные следы от ручек сумки. Горло сжималось от кома, но плакать она не позволяла себе – тушь и так уже была размазана.

Телефон на столе завибрировал, заставив ее вздрогнуть.

Эштон:

Сегодня все идет не по плану, а у вас? Успели?

Она не успела ответить, как на столик упала тень.

– Места свободны?

Голос был знакомым – теплым, с легкой хрипотцой. Николь подняла голову и увидела Эштона, освещенного мягким послеполуденным светом. Его синий галстук – действительно не "скучный офисный", а с едва заметным узором – сегодня идеально сочетался с цветом глаз, которые казались еще ярче при дневном освещении.

– Вы… – она заморгала. – Как вы…

– Случайность, – он сел напротив, но в уголках его глаз играли искорки, выдавая что-то большее. – Я как раз шел на встречу напротив и увидел, как кто-то в очень… креативном наряде выбежал из офиса с лицом человека, готового убить. – Его взгляд скользнул по ее одежде, но в нем не было осуждения – только любопытство и капля сочувствия.

– Этот день просто отвратителен, – Николь закрыла лицо руками. – Это был кошмар. Абсолютный, беспросветный кошмар.

– Расскажите, – он сделал знак официанту. – Но сначала – двойной эспрессо для меня и еще один латте для дамы. Похоже, вам нужно. – Его пальцы постукивали по столу в нетерпеливом ритме, а взгляд был таким внимательным, что Николь вдруг почувствовала – может быть, этот день еще не полностью потерян.

И почему-то, глядя на его спокойное лицо и чувствуя исходящую от него уверенность, она поняла – что бы ни случилось дальше, сейчас у нее есть передышка. Пусть даже всего на одну чашку кофе.

Аромат свежесмолотых кофейных зерен и ванильных круассанов витал в воздухе кафе "Ла Фоли", смешиваясь с едва уловимыми нотами дорогого парфюма Эштона. Николь, уткнувшись носом в свой айс-латте, делала на стакане узоры из конденсата, словно пыталась изобразить схему своего краха.

– Итак, давай подведем итоги этого великолепного утра, – начала она, поднимая глаза на Эштона. – Во-первых, я облила кофе самого стильного мужчину Манхэттена. Во-вторых, мой подопечный пёс устроил перформанс "Собачья душа в мире хаоса". В-третьих… – она сделала драматическую паузу, – я умудрилась опоздать на встречу с Джонсоном, который теперь мой босс и который, между прочим, до сих пор зол на меня за то, что я отвергла его ухаживания.

Эштон, удобно расположившись в кресле, наблюдал за её жестикуляцией с явным интересом. Его пальцы неторопливо выстукивали ритм на крышке ноутбука.

– Погоди-ка, – он приподнял бровь. – Этот Джонсон не случаем возглавил филиал "BrandVision" на 5-й авеню?

– О, значит, ты знаком с этим чудом природы? – Николь язвительно улыбнулась. – Да, теперь он мой начальник. И знаешь, что самое забавное? Он специально сегодня устроил этот спектакль, чтобы унизить меня перед всем отделом. Видишь ли, – она сделала театральный вздох, – когда-то я имела неосторожность отказать ему, сославшись на правило "не смешивать бизнес с удовольствием". Теперь он решил превратить мой бизнес в сплошное мучение.

Эштон вдруг рассмеялся – глубоким, бархатистым смехом, который заставил пару девушек за соседним столиком обернуться.

– Это просто потрясающе, – произнёс он, вытирая воображаемую слезу. – Знаешь, что делает эту историю ещё смешнее? Мой хороший друг Алекс – владелец всей сети "BrandVision Group", в которую входит и твой филиал.

Николь чуть не поперхнулась глотком кофе:

– Постой… Ты хочешь сказать, что мой новый мучитель Джонсон на самом деле подчиняется твоему другу?

– Именно так, – Эштон сделал многозначительную паузу, наслаждаясь её реакцией. – И знаешь что? Я не могу позволить такой остроумной и харизматичной особе, которая умудрилась превратить мою скучную утреннюю рутину в цирковое представление, страдать от самодура-начальника.

Николь прищурилась:

– О, я уже чувствую, как в воздухе пахнет интригой. Ты что, собираешься позвонить своему другу и сказать: "Эй, Алекс, уволь этого идиота Джонсона"?

– Что? Нет! – Эштон сделал шокированное лицо. – Это было бы слишком просто и неинтересно. Я предлагаю нечто более… изящное.

Он наклонился через стол, и Николь поймала себя на мысли, как приятно пахнет его одеколон – древесные ноты с лёгкой горчинкой.

– Вот мой план, – начал он, понизив голос. – Во-первых, тебе нужно завтра явиться на работу как ни в чём не бывало. Во-вторых…

Николь перебила его:

– Погоди, а почему ты вообще решил мне помогать? – Она склонила голову набок. – Я же всего лишь девушка, которая облила тебя кофе и назвала скучным.

Эштон улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой:

– Во-первых, потому что настоящий джентльмен никогда не бросает даму в беде. Во-вторых… – его глаза блеснули озорными искорками, – мне стало интересно, какие ещё нелепые ситуации ты сможешь создать. Это как наблюдать за живым сериалом – только лучше, потому что с попкорном.

– О боже, – Николь закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. – Значит, я твое новое развлечение?

– Не просто развлечение, – поправил он. – Источник вдохновения. После нашего знакомства я уже придумал три новых бизнес-идеи. Одна из них – страховка для белых рубашек от встреч с тобой.

Николь фыркнула:

– Ладно, мистер Креатив, и что же ты предлагаешь?

Эштон достал телефон:

– Во-первых, я сейчас же пишу Алексу. Во-вторых… – он сделал паузу для драматического эффекта, – завтра в твой офис приедет очень важный клиент. И угадай, кто будет этим клиентом?

– О нет… – Николь прикрыла лицо руками. – Только не говори, что это будешь ты.

– Именно так, – он торжествующе улыбнулся. – И знаешь, что самое прекрасное? Джонсон даже не догадывается, что я знаком с тобой.

Николь медленно покачала головой:

– Ты настоящий дьявол в синем галстуке. Но мне нравится, как ты мыслишь.

– Ах, мисс Брукс, – Эштон поднял свою чашку для тоста, – вы ещё не видели, на что я действительно способен. Завтра Джонсон узнает, что значит выступать против людей, которые умеют превращать хаос в искусство.

Николь чокнулась с ним своей кофейной чашкой:

– Ну что ж, мистер Картер, похоже, у нас начинается самая странная спасательная операция в истории офисных войн.

И в этот момент, глядя на его озорную улыбку, Николь вдруг поняла – каким-то невероятным образом это катастрофическое утро превратилось в начало чего-то… интересного. Возможно, даже слишком интересного.

Николь, едва успевшая заскочить в лифт до закрытия дверей, протиснулась на свой этаж с двумя стаканами кофе в руках – один для себя, второй для коллеги Лизы, которая вечно забывала зайти в кафе.

Открытое пространство креативного отдела напоминало муравейник: дизайнеры склонились над графическими планшетами, копирайтеры что-то яростно печатали, а менеджеры проектов носились между столами с выражением "мы все умрём" на лицах.

– Спасибо! – Лиза ловко выхватила свой стакан, не отрываясь от монитора. – Клиент снова всё поменял. Теперь он хочет "что-то между минимализмом и барокко".

– Ага, "сделайте мне красиво, но не переборщите", – Николь плюхнулась в своё кресло, заваленное скетчбуками и образцами рекламных материалов.

Её рабочий день начался стандартно:

11:30 – Просмотр 157 непрочитанных писем. Выборочное удаление писем с пометкой "срочно" от менеджеров, которые любят это слово слишком сильно.

12:00 – Встреча по новому проекту. Клиент (производитель органического мыла) хочет "революционную кампанию, но без клише". После 20 минут обсуждения выясняется, что им нужно "что-то похожее на вот этот пример, но совсем другое".

12:30 – Правки. Бесконечные правки.

– Они опять прислали feedback, – Марк из арт-отдела подкатил к ней на стуле. – Хотят, чтобы логотип был "более зелёным, но не таким ярким".

– Пусть просто напишут "мы ненавидим креатив" и сэкономят нам время, – Николь закатила глаза, но всё же открыла файл.

13:00 – Обед. 15 минут на то, чтобы проглочить сэндвич, пока начальник отдела маркетинга объясняет, почему "этот шрифт недостаточно передаёт их корпоративные ценности".

14:00 – Мозговой штурм.

– Давайте что-то свежее! – кричит тимлид. – Что-то инновационное!

– Может, используем нейросети? – предлагает стажёр.

– Нет, клиент сказал, что они "за человеческий подход", – вздыхает Николь.

В итоге утверждают вариант, который сделали ещё в прошлом месяце, но тогда его "зарубили".

16:30 – Внезапная паника.

– Николь, ты слышала? – Лиза шепчет, как заговорщик. – Говорят, Джонсон завтра приходит с проверкой.

– О, отлично, – Николь делает вид, что это её не волнует, но пальцы сами собой тянутся к телефону.

Она пишет Эштону:

"Кажется, завтра будет шоу. Ты всё ещё готов к своему звёздному выходу?"

Ответ приходит мгновенно:

"Приготовь попкорн. И постарайся не облить меня кофе на этот раз – мой гардероб не бездонный."

18:00 – Офис потихоньку пустеет. Николь дописывает последние правки и наконец выключает компьютер.

Улицы Нью-Йорка вечером были особенно прекрасны. Николь шла медленно, наслаждаясь прохладой после душного офиса. Её балетки уже не натирали ноги, но лодыжка всё ещё слегка побаливала.

Она остановилась у витрины кафе, где утром встретилась с Эштоном, и улыбнулась. В голове крутились мысли:

"Что он задумал? Как Джонсон отреагирует? И главное – что на этот раз пойдёт не так?"

Но впервые за долгое время Николь чувствовала не страх перед завтрашним днём, а азарт. Да, её работа – это бесконечные правки, абсурдные запросы клиентов и вечная гонка. Но сейчас в этой рутине появился проблеск чего-то нового.

Она достала телефон и написала Эштону:

"Только давай без собак завтра, ладно? Моя карьера и так висит на волоске."

Ответ не заставил себя ждать:

"Не обещаю. Но гарантирую, что будет весело. Спокойной ночи, разрушительница рубашек."

Николь рассмеялась и зашагала дальше, к своему дому. Завтра будет интересный день.

Глава 2

Нью-Йорк утром пах не только свежесваренным кофе и разогретыми булочками из пекарни на углу, но и нескончаемой гонкой за успехом. Воздух был наполнен звоном такси, криками уличных торговцев и ритмичным грохотом метро, которое проходило где-то внизу, под тротуаром. Мимо меня проносились люди в идеально выглаженных костюмах, спортивных легинсах, в пижамных штанах с кофейными стаканчиками – каждый со своей скоростью и своей целью.

Я шла по Бродвею, стараясь не задумываться о том, что сегодня будет, хотя, честно говоря, вся моя нервная система уже стояла по стойке «смирно». Сегодня в мой рабочий мир ворвётся Эштон Картер – не как случайный прохожий из кофейни, а как официальный «важный клиент» моей компании. Мы вчера об этом договорились. Я согласилась. Причём трезво и сознательно, что для меня уже само по себе подозрительно.

План был прост, как бомба замедленного действия: он приходит на встречу, я делаю презентацию, Джонсон ни о чём не догадывается, а мы оба наслаждаемся моментом. Ну, он наслаждается, а я – пытаюсь не умереть от неловкости.

Офис «BrandVision» встречал холодным блеском стеклянных стен и хрустальной чистотой пола. Всё выглядело так идеально, что казалось, будто здесь запрещено дышать громче, чем шёпотом. Я едва успела включить компьютер, когда в дверях моего кабинета вырос Джонсон – идеально выглаженный, с этой своей фирменной улыбкой, в которой было ровно столько тепла, сколько в морозильной камере.

Когда-то он пытался за мной ухаживать: приносил цветы, «случайно» приглашал на обед, однажды даже предлагал подвезти домой, хотя жил в противоположной стороне города. Я вежливо отказала, пояснив, что не строю романов на работе. С тех пор он держал внешнюю вежливость, но я чувствовала, что внутри у него есть небольшой личный список мести.

– Мисс Брукс, – произнёс он с тем пафосом, будто сейчас вручит мне премию «Сотрудник года», – у нас сегодня встреча с перспективным клиентом. Подготовьте презентацию к обеду. И, Николь… постарайтесь не опозорить компанию.

Я сладко улыбнулась:

– Конечно, мистер Джонсон. Постараюсь даже не упоминать, что вчера на совещании вы перепутали Стивена Спилберга с Сильвестром Сталлоне.

Он дёрнул уголком губ, но промолчал. Маленькая победа в утренней стычке.

Я разложила на экране первые слайды, когда телефон мигнул. Сообщение от Эштона:

«Помнишь, мы сегодня играем в шпионов? Обещай, что будешь выглядеть так, будто впервые меня видишь. И да… я уже придумал пару реплик для Джонсона».

Я выдохнула. Ему весело. Мне – не очень. Времени до обеда оставалось всё меньше, а я лихорадочно пыталась сделать презентацию безупречной. Сегодня мне предстояло доказать двум мужчинам одновременно, что я умею управлять ситуацией.

К 12:05 секретарь заглянула в кабинет и, понизив голос, сказала:

– Клиент прибыл, – сообщила секретарь, выглянув из-за двери.

Я кивнула, хотя внутри у меня всё сжалось в тугой комок. Словно сейчас в офис ворвётся не клиент, а ураган категории «разрушить карьеру».

Джонсон лично вышел встречать «звезду дня», и уже через несколько секунд я услышала уверенные шаги. Они звучали так, будто их обладатель был абсолютно уверен: да, я выгляжу чертовски хорошо, и да, вы все это заметили.

Эштон появился в дверях кабинета как актёр, выходящий на сцену в момент аплодисментов. Синяя рубашка сидела на нём так, будто её шили под заказ, тёмные брюки подчёркивали длинные ноги, а на лице – та самая наглая, обезоруживающая улыбка.

– Мисс Брукс, – произнёс он с идеально выверенной паузой, и я видела, как уголок его рта предательски дёрнулся. – Рад познакомиться.

Я поднялась, сделав вид, что вижу его впервые.

– Мистер Картер, добро пожаловать в «BrandVision». Проходите, присаживайтесь, – сказала я тоном, в котором ледяная вежливость тщательно маскировала желание улыбнуться ему.

– О, Николь, – вставил Джонсон, – мистер Картер – основатель перспективного стартапа. Мы хотим предложить ему полное бренд-сопровождение.

– Да, – кивнул Эштон, – мой проект требует нестандартного подхода… и, говорят, вы именно тот специалист, который способен превратить хаос в искусство.

Я почувствовала, как к глазам Джонсона прилила завистливая тень.

– Хаос? – переспросила я, мягко прищурившись. – Ну что ж, мистер Картер, у нас как раз есть несколько идей, которые могут вас впечатлить.

– Надеюсь, среди них нет страховки для белых рубашек? – невинно уточнил он, глядя прямо на меня.

Я уловила, как Джонсон хмурится, пытаясь понять, к чему это.

– Нет, мистер Картер, – ответила я ровно, – но если вы будете продолжать в том же духе, я лично подберу для вас фирменный галстук с надписью «опасен в обращении».

На лице Эштона мелькнула тень смеха. Он откинулся на спинку стула и жестом пригласил:

– Тогда начнём. Удивите меня.

Я включила презентацию, а сама думала о том, что этот день либо сделает моё имя в компании, либо сожжёт карьеру дотла.

И, кажется, Эштон готов сделать ставку на оба варианта одновременно.

Проектор мягко загудел, заливая комнату тёплым светом, а на экране появилась первая заставка моей презентации. Белый фон, крупный логотип «PetMatch» – минимализм, который или производит эффект вау, или кажется слишком смелым.

– Итак, – начала я, вставая чуть вбок от экрана, – «PetMatch» – это не просто мобильное приложение для поиска домашних животных. Это платформа, которая объединяет людей и питомцев по интересам. Если позволить аналогию, это «знакомства Tinder и Facebook в одном флаконе, только вместо свиданий у нас прогулки в парке и совместные тренировки на площадках для дрессировки.

– Звучит опасно, – хмыкнул Эштон, – я уже представляю, как кто-то придёт за щенком, а уйдёт с новым бойфрендом.

– Возможно, – парировала я, – но пока в приложениях знакомств вам предлагают людей по геолокации, мы предлагаем друзей с хвостами по душевной совместимости.

Джонсон кашлянул, явно пытаясь вернуть внимание к делу. Я кликнула на следующий слайд.

На экране появилась диаграмма сегментации аудитории: молодые специалисты 25–35 лет, семьи с детьми, одинокие профессионалы, активные пенсионеры.

– Мы работаем с четырьмя ключевыми сегментами, – продолжила я, – и для каждого разработана отдельная маркетинговая воронка. На этапе привлечения пользователей мы делаем ставку на рекламу в соцсетях, контент от блогеров-кинологов и вирусные ролики. Цель – не просто привести человека в приложение, а вызвать эмоциональный отклик с первого же знакомства с брендом.

– Вы серьёзно будете говорить «с первого знакомства» в присутствии клиента? – тихо пробормотал Эштон, склонившись ко мне. – Звучит как намёк.

– Если вы не перестанете комментировать, я дойду до фразы «глубокое повторное касание», – прошептала я в ответ, не оборачиваясь.

Он усмехнулся так, что я краем глаза увидела блеск в его взгляде.

Следующий слайд – прототип интерфейса. Лёгкие пастельные оттенки, фото счастливых людей с собаками и кошками, карточки профиля с указанием «любимый вид прогулок» и «уровень активности питомца».

– Мы делаем ставку на удобство для пользователя, – сказала я, – интуитивный дизайн, простой вход в сервис и внутренняя система «игровых наград». Это увеличивает удержание аудитории на 25% за первые три месяца.

– А что за значок с косточкой? – спросил Джонсон, щурясь в экран.

– Это система внутренних бонусов, – пояснила я, – пользователи получают косточки за активность: публикацию фото, участие во встречах офлайн, приглашение друзей.

– И чем больше косточек, тем выше шанс найти любовь всей жизни, – вставил Эштон, – или хотя бы того, кто будет с тобой делить пакет корма на двоих.

Я закатила глаза, но заметила, что часть команды за стеклянной перегородкой улыбается. Джонсон – нет. Он выглядел так, будто боится, что мы сейчас дойдём до шуток про «собачьи свадьбы».

– Теперь о пожизненной ценности клиента, – переключила я слайд, – наша монетизация строится на трёх источниках: премиум-подписка, партнёрские предложения от зоомагазинов и интеграции с ветеринарными клиниками. При среднем чеке в 1 200 рублей в месяц и удержании платных пользователей на уровне 60% в год, мы выходим на устойчивый рост уже через первые 12 месяцев.

– То есть, – уточнил Эштон, – вы хотите, чтобы люди платили за то, чтобы найти свою собачью половинку… и ещё остались в приложении после?

– Именно, – подтвердила я, – потому что любовь проходит, а фотографии милых котят остаются.

Он тихо рассмеялся, но этот смех был тёплым, не издевательским. И я вдруг поймала себя на том, что мне нравится его стартап. Не потому, что он приносит деньги, а потому что в нём есть душа.

На финальном слайде я вывела слоган: «PetMatch – найдите того, кто подберёт вам поводок по сердцу».

– Ну что ж, мистер Картер, – подытожила я, – готовы доверить нам продвижение вашего проекта?

Эштон посмотрел на меня, потом на Джонсона, и, выдержав паузу, произнёс:

– Если вы лично будете курировать кампанию – да.

Джонсон напрягся.

– У нас целая команда…

– Да, но мне нравится работать с людьми, которые не боятся слова «хаос», – перебил Эштон, всё так же глядя на меня. – Это редкое качество в маркетинге.

Между нами повисла тишина, в которой я слышала, как бьётся собственное сердце.

– Отлично, – сказала я наконец, стараясь не выдать эмоций. – Тогда перейдём к деталям.

Джонсон что-то записывал в блокнот, но по лицу было видно – он уже строит планы, как «неожиданно» вмешаться в этот проект. А я… я чувствовала, что этот день только начал рушить мои чёткие профессиональные границы.

И, похоже, Эштон прекрасно об этом знал.

В переговорной стало тихо, только проектор ещё негромко шумел, словно пытаясь переварить всё, что здесь только что прозвучало. На экране завис финальный слайд с логотипом PetMatch, и я почувствовала лёгкое удовлетворение: презентация удалась.

Джонсон прокашлялся и сложил руки на столе, глядя на Эштона:

– Ну что ж, мистер Картер, думаю, мы можем переходить к следующему шагу. Я предлагаю подготовить пакет документов и отправить их вашим помощникам для ознакомления.

Эштон чуть приподнял бровь, словно слова «помощникам» его слегка позабавили. Он кивнул, но тут же повернулся ко мне:

– Звучит разумно. Но знаете, Джонсон, я обычно предпочитаю держать связь напрямую с теми, кто действительно понимает, о чём говорит.

И, будто всё это было заранее продумано, он достал из внутреннего кармана телефон – дорогой, блестящий, в чехле из тёмной кожи.

– Так что, Николь, – обратился он прямо ко мне, – продиктуете свой номер?

Я выдержала паузу, делая вид, что обдумываю, стоит ли вообще открывать дверь в свой личный мир этому человеку.

– Уверены, что он у вас ещё не записан под именем «Опасность для белых рубашек»? – парировала я, приподняв подбородок.

Он хмыкнул, скользнув пальцем по экрану, словно что-то проверяя:

– Думал, сохранить как «Смертельная доза кофеина с сарказмом». Но, возможно, «Николь» тоже неплохо звучит.

– Я рада, что вы хотя бы не подумали о чём-то похуже, – ответила я, протянув визитку с минималистичным логотипом нашей компании и своим именем.

– Похуже? – он прищурился. – Поверьте, у меня фантазия богатая. Но я сегодня в хорошем настроении.

В его взгляде на секунду мелькнуло что-то слишком личное, и я почувствовала, как моё лицо предательски теплеет.

– Значит, хаос – это теперь комплимент? – уточнила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– В вашем случае – безусловно, – ответил он, поднимаясь из-за стола.

Он откинул лацкан пиджака, проверяя, всё ли на месте, и не спеша направился к выходу. Перед дверью обернулся:

– Рад был познакомиться с вашей компанией, Джонсон. И, конечно… – он перевёл взгляд на меня, – с вами, Николь.

Я почувствовала, что все в переговорной, включая секретаря за стеклянной стеной, заметили этот обмен взглядами.

– До скорой встречи, – сказал он, и дверь за ним мягко закрылась.

Оставшаяся часть дня прошла в режиме офисного шторма. Поток писем, звонков, согласований и бесконечные «можно на пять минут?», которые на деле растягивались на полчаса. Я ловила себя на том, что в голове всё время прокручиваю утреннюю встречу.

Особенно – тот момент, когда он не моргнув глазом перебил Джонсона. Это было и нагло, и эффектно, и… почему-то мне нравилось.

В 17:58 телефон завибрировал. На экране – короткое уведомление:

Сообщение от: Эштон Картер.

Интересно, сколько он ждал, чтобы не выглядеть слишком нетерпеливым? – подумала я, разблокируя экран.

Эштон: «Давай вечером встретимся в Центральном парке и прогуляемся с собаками. У меня – Майло, у тебя… как зовут пса твоей соседки? Обсудим нашу гениальную актёрскую игру и дальнейший план действий.»

Я уставилась на текст и почувствовала, как губы сами собой растянулись в улыбке.

Пальцы быстро набрали ответ:

Николь: «Барни. И предупреждаю: он кусается, если ему не нравится собеседник. Так что будь убедителен.»

Сообщение ушло, и буквально через несколько секунд экран снова загорелся:

Эштон: «Тогда возьму пару лакомств. Для Барни. Хотя, если честно, и для тебя тоже.»

Я фыркнула, покачав головой.

Человек, который может за один день устроить офисный спектакль, заставить Джонсона нервничать и назначить прогулку… определённо опасен.

И всё же… я уже знала, что вечером окажусь в парке.

Ведь хаос, как оказалось, может быть чертовски притягательным.

Центральный парк в конце августа живёт особенной жизнью. Город, шумный и рваный, словно джазовая импровизация, за его пределами продолжает бешено бежать вперёд: гудят жёлтые такси, визжат тормоза автобусов, на углу спорят двое продавцов хот-догов, у которых одинаковая точка. Но сто́ит ступить на гравийную дорожку парка – и всё меняется.

Здесь воздух другой: не пропитанный выхлопами и запахом асфальта, а насыщенный ароматом свежескошенной травы, влажной земли и чуть сладковатым духом поздних цветов. Листья в кронах деревьев тихо шелестят, будто перешёптываются, а где-то вдалеке скрипит старый мостик, по которому проходит пара влюблённых.

Барни тащит меня вперёд с энтузиазмом профессионального исследователя, которому поручили найти золото. Уши – как два шёлковых маятника, хвост крутится так быстро, что можно было бы подзаряжать телефон.

– Барни, мы идём на встречу, а не на марафон, – бормочу я, но он и не думает замедляться.

Я поворачиваю за угол тропинки – и вижу Эштона.

Он стоит, облокотившись на деревянную ограду, спиной к закату, из-за чего солнечный свет очерчивает его фигуру золотистой каймой. В руках – поводок, за который лениво тянет крупный золотистый лабрадудель. Пёс послушно останавливается, но глаза у него – хитрые, как у того, кто уже понял, что вечер будет нескучным.

Эштон поднимает голову, и в этот момент я ловлю себя на том, что буквально застываю на месте.

Он чертовски хорошо выглядит. Джинсы, чуть потёртые на коленях, белая рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей, рукава закатаны до локтей, и видно, как под тканью двигаются мышцы предплечий. Волосы чуть растрёпаны ветром, а на губах – лёгкая улыбка, в которой одновременно и дружелюбие, и озорство.

Господи, Николь, соберись. Это просто парень. Очень симпатичный. И очень сексуальный. Но всё же – просто парень.

– Майло, – представляет он пса, кивая в сторону лабрадуделя. – Самый воспитанный пёс Нью-Йорка. По крайней мере, был… до сегодняшнего вечера.

– Это угроза или предупреждение? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Это факт, – он усмехается, переводя взгляд на Барни. – Майло никогда не гонялся за утками.

– Значит, сегодня у него дебют, – парирую я.

Мы идём вдоль озера. Вода переливается, отражая розовые и оранжевые оттенки закатного неба. Несколько уток чинно плавают рядом, изредка поглядывая в нашу сторону. Барни замирает, уши поднимаются – и я уже знаю этот взгляд.

– Нет, только не это, – начинаю, но поздно.

Спаниэль рвётся вперёд, и я почти теряю равновесие. Майло, вдохновлённый примером, радостно срывается с места. Их лапы бьют по гравию, поднимая мелкие камешки, а мы с Эштоном одновременно восклицаем:

– Барни!

– Майло!

Пробегая мимо лавочки, я слышу, как кто-то возмущённо ахает, кто-то смеётся, а велосипедист еле успевает увернуться, выдав нам длинный и явно нецензурный монолог.

Когда мы их догоняем, оба стоят у самой кромки воды, радостно виляя хвостами, а утки – в панике разлетаются прочь.

– Видишь? – Эштон слегка запыхался, но в глазах у него пляшут смешинки. – Я же говорил: ты и Барни – источник стихийных бедствий.

– Это был акт спонтанного творчества, – отвечаю я, поправляя волосы. – Не всем же жить по правилам Майло.

– Майло жил по правилам. До того дня, как встретил тебя, – он бросает на меня взгляд, и от этой смеси насмешки и тепла в груди становится чуть теплее. – И, знаешь, мне это нравится.

Мы идём дальше, псы уже спокойны, но изредка переглядываются, словно заговорщики.

– У тебя всегда так? – спрашивает он. – То кофе, то утки, то ещё что-то?

– Это называется насыщенная жизнь, – пожимаю плечами. – Иногда мне кажется, что неприятности просто ставят на мне GPS-метку.

– А мне кажется, это твой талант, – усмехается он. – Некоторые ищут адреналин в горах или на гонках, а тебе достаточно просто выйти за хлебом.

Я смеюсь, и он, кажется, ловит этот момент – настоящий, без всяких фильтров.

Мы садимся на лавочку. Он чуть разворачивается ко мне, локтем облокотившись на спинку, и я замечаю, что его глаза – не просто карие, а с золотистыми вкраплениями, которые особенно ярко сияют в лучах заката.

– Ладно, – говорит он, – обсудим нашу актёрскую игру. Сегодня мы сделали вид, что незнакомы. Завтра можем разыграть, будто давно сотрудничаем. Джонсон будет в шоке.

– То есть ты хочешь ввести его в информационный штопор?

– Именно, – улыбается он. – Думаю, мы сработаемся.

– Опасная мысль, мистер Картер, – говорю я, но он уже понял, что я согласна.

Мы ещё немного сидим, слушая, как ветер шумит в листве, а где-то вдалеке играет уличный саксофонист. Барни и Майло в это время пытаются поймать упавший лист, устраивая маленькое сражение.

Когда начинает темнеть, мы поднимаемся. Он провожает меня до выхода из парка.

– Береги Барни. И себя, – говорит он, задерживая взгляд чуть дольше, чем просто дружелюбие. – Хотя, если честно, я надеюсь, что завтра опять окажусь в эпицентре твоей бури.

Я ухожу с улыбкой, и впервые за долгое время жду завтрашнего дня с лёгким, почти подростковым предвкушением.