«HEIGHT»

Предисловие

Книжный газетный киоск на углу оживленной улицы. Широкие полосы раскрытых газет закрывают все пространство этой торговой точки. Продавца практически не видно. Где-то в самой глуби этого сооружения он занят чтением небольшой книги. «WUTHERING HEIGHTS. Название на английском языке. Её автор указан на обложке книги. Фамилия записана на европейский манер, но явно афганского происхождения. Возможно это бестселлер продажи нынешнего дня. Проходящий мимо киоска, Мусса остановился и взял с полки одну такую книгу. Она была запаяна в новую вакуумную упаковку. Такой же экземпляр он увидел утром на другом лотке газетного продавца, но не придал этому особенного значения. Потом он сопоставил фамилию автора с фамилией одного своего знакомого, решил обязательно взять и прочитать. Толстая обложка с цветным рисунком. Всё поле обложки разбито пополам неровной кривой молнией. В тёмной её части – пол лица мальчика в силуэте взрослого мужчины. В светлой части пол лица мужчины с тенью силуэта мальчика. Мальчик – подросток в светлом головном уборе на заднем плане тёмной стороны. На его же полу лице – ненависть! Мужчина в национальном головном уборе, с поседевшей бородой. Мудрый взгляд, серьёзный и задумчивый. Общий фон – это восточный разрушенный город. Рисунок в общих чертах передаёт основную мысль автора. В аннотации автор честно предупредил, что всё это вымысел, любое совпадение имён или фамилий было случайно и так далее и тому подобное. Мусса знал, что журналист пишет книгу, но чтобы это была беллетристика! Он не имел лично ничего против издания книги, только просил, изменить всё. Изменить имена, названия провинций и населенных пунктов! Так, из книги неясно, где же всё-таки находится дом главного героя, где живёт его друг, где жил и потом умер Иман. К чему теперь всё это! Короче, купил.

Книга читалась легко и непринуждённо. А вечером его стали донимать телефонные звонки. Это были неизвестные ему люди, сначала он отвечал на их вопросы, говорил, что это случайное совпадение, вымысел автора. Потом перестал отвечать, отключил свой телефон. Его слуга принёс ему трубку другого телефона.

– Вас, эфенди! Алжирец!

Он был в хорошем расположении духа, вероятно, уже прочитал.

– Что, спрятался? Ну и затеял ты! Как теперь мне домашним в глаза глядеть?

Я, что, похож на главу преступного синдиката? Тоже мне, «Однажды в

Америке!». Когда в гости приедешь?

– Знаешь! Еду!

Мусса долго не собирался, слуга уложил дорожную сумку, заказал билет на самолёт. И вот, на борту воздушного транспортного судна, он покойно дочитывает свой экземпляр. Подумал:

– А ведь нужно позвонить журналисту! Поздравить! Он, наверное, ждёт

моей реакции! Жаль, что тогда я не раскрыл ему всей правды.

Реакция на издание книги была невероятная. В прессе последовала целая волна газетных публикаций, политических разоблачений, домыслови фактов. Точно никто не знал, кто послужил прототипом для книжного образа, но сложить «два» плюс «три» мог каждый. Журналист очень долго работал с архивом только одной семьи. Значит, это не могло быть простым совпадением.

Мусса убрал томик, закрыл глаза, и сон вернул его куда-то далеко-далеко. Салон самолёта обходит молодая стюардесса, она заботливо поправила ему плед, убрала томик с пола. Идёт дальше. Она уже стала читать точно такую книгу, но на родном, французском языке. Пассажиры часто берут в дорогу литературу.

–Легкая тряска! Дорога! Что это? Борт грузового самолёта или машины? Сейчас он откроет глаза и окажется… в дороге. Можно спрыгнуть, и всё изменится, а можно предоставить Судьбе дальше вести его по жизни, которая уже никогда не будет такой, как и прежде!

Глава первая, в которой читатель может познакомиться с главным героем

Он открыл глаза. Но ничего по-прежнему не изменилось. Светлые, обильно выкрашенные краской стены, высоко расположенные окна с решетками. Площадь этой камеры два метра шестьдесят сантиметров на два метра с половиной, если посчитать площадь, то выйдет все шесть с половиной квадратных метров. Вот такое помещение, но для него одного. Этот человек уже всё промерил тут и посчитал, времени у него было достаточно. Он только запомнил день, когда его впихнули в эту камеру. Он отчетливо его воспринимал, но уже сбился со счёта. Такого с ним раньше не случалось. Забыть день недели, это не про него. И всё-таки, он все забыл и все спутал. Они кололи ему какую–то сильную дрянь, и он тогда потерял счет этим дням, проведенным им в темнице. Несколько дней он провёл в «отключке» с сильными мышечными болями, которые медленно выворачивали его суставы. Вот поэтому потом не было возможности узнать число. Никто ему так и не сказал дату. Календарей он не видел, и постепенно понял, что окончательно потерялся. Седые короткие волосы стали отрастать. Они у него уже давно седые, а то, что короткие – это местная мода или гигиенические требования. И седыми он сделал их однажды сам, так было нужно для конспирации. Тогда он долго жил в образе старика, и это ему прекрасно удавалось. Потом, когда первоначальная пигментация так и не восстановилась, ему часто приходилось красить волосы. И носить парик приходилось тоже из конспиративных соображений. Теперь его никто не красил, тут это не принято, здесь многое не принято или запрещено. Борода отрастает, и если разрешает администрация, то её можно оставить. Но обычно все просьбы к этой администрации выливаются в очередное унижение или просто переходят в побои. Самой администрации этого заведения он не видел, его просто к ним не пускали, а любые просьбы были запрещены. Они здесь не люди, так, временные заключенные, пока аллах не призовет к ответу. Сколько он тут? Это он тоже знает приблизительно. Так, перелёт двенадцать часов. Потом тесный, пыльный «автозак». Это ещё пару часов, затем предварительная камера. Там их держали, как и всю дорогу, в мешках на голове. Потом его «прописали», то есть дружно и долго били. Это проделывали сразу несколько человек, они действовали уверенно, как отработанный конвейер. Ещё от них разило спиртным. Пить в такую жару – это непостижимо! И он потерял сознание. Очнулся в своей новой камере. Потом его редко выводили, никогда не допрашивали, но часто колотили. Особенно отличалась женщина. Да. Именно она была неистовой в этом отношении. Но ему повезло, то, что случилось с другими, это его даже не коснулось. Да, были и другие. Их привезли сразу с десяток, он увидел случайно, мельком. В Европе, на сборном пункте их было ровно шестеро. Он никого из них раньше не знал, теперь их имена заучил на память. Это все они сделали на всякий случай, надеялись, что тот, кто выживет, расскажет об участи остальных заключенных. Одежда? Оранжевый тюремный костюм – брюки и куртка. Ещё майка. У него была синяя, но с рукавами. Можно было получить белую майку, но почему–то ему такую не дают. Стирать приходится самому. Тут есть прачечная, и грязное бельё собирает человек, который ни с кем из них не разговаривает. Он знал язык глухонемых, поэтому спросил у обслуживающего человека всего один раз. Это тогда сразу увидели, он ещё не заметил, что в коридоре стоят камеры наблюдения. Потом его вывели и наказали. Потом вовсе лишили пайки. Дневной рацион очень ограничен в ассортименте. Обычно, гороховое пюре с сосиской. Сосиска вообще сомнительного содержания. Это может быть птица или любое другое мясо животного. Для верующего, для мусульманина свиной фарш – это запрет, а тут этого будто бы не понимают. Картошка фри и другие радости «фастфуда». Такую кухню он раньше не признавал. Ему нравились обыкновенные каши, а тут желеобразное содержание ничем съедобным назвать невозможно. Свежих фруктов и овощей он не видел давно, вероятно, что с Европы. Где–то вдалеке гремит гром. Это начался период проливных дождей. От накопившегося тепла становится только душно. Дождь снимет напряжение. Гром напоминает ему о доме. О том забытом, потерянном месте. Куда он так спешил попасть, но сразу не вернулся. Ещё ему показалось, что он находится в машине, которая везла его когда–то через горный перевал Саланг. Он тогда так и не спрыгнул на ходу, чтобы изменить свою судьбу. Гром всегда напоминал ему об этом. Здесь для него это ничем не грозит. То, что в здании есть система кондиционеров, он знал. Но она тут отключена, её используют только для охранников. Те обычно находятся в служебных помещениях и в своих комнатах для отдыха. Какая на нем была обувь? Легкие, темные туфли на картонной подошве. Похожи на советские сандалии, он хорошо помнил их, видел, когда был в Советском Союзе. Почему–то они даже не кожаные, уже стерлись. Им скоро придёт конец, такого они низкого качества. Есть ещё носки, но старые, уже рваные в некоторых местах, а новых ему почему–то не дают. Он регулярно молится. Но это следует делать незаметно. Как именно у него получается молиться? Тут все очень просто, стоя или лежа. Он закрывает глаза и мысленно видит нужную страницу суры из Корана. А поклоны в сторону Мекки он решил отложить до лучших времен. Почему–то охрану бесит, что террористы, исповедующие ислам, часто молятся. Впрочем, какие они все «террористы»? Он может быть и да. Его этому точно обучали. А вот все остальные? В других он не уверен. Сегодня движение Талибан очень распространено, как и сами талибы.

Талибы на арабском языке نابلاط всего-навсего обозначает студенты. Талибаном назвали исламское движение суннитского толка в Афганистане среди пуштунов. Там содна тысяча девятьсот девяносто четвертого года существовал целый «Исламский Эмират Афганистана», к которому позже присоединился регион Вазиристан. Дипломатически его призналитолько Объединённые Арабские Эмираты, Пакистан и Саудовская Аравия.

За стеной глухо разговаривают охранники. Их плохо слышно. Сленг, а не речь. Грязные темнокожие бандиты из Гарлема так не общаются, как эти вояки. Да. Это военная тюрьма. Больше того, он знает, что это военная база. База была американская, это он понял по элементам символики,которые ему все–таки попадали на глаза. Первое, что пришло на ум и повеяло ужасом – они находится на территории Кубы. Это даже не Алькотрас, это – территория базы Гуантанамо.

Гуантанамо

Каким образом он сюда попал? Очень просто, самолетом. Его привезли на военном самолёте ВВС США. Вместе с другими заключенными, которых вывезли из Западной Европы. Это был результат тотальной зачистки, иначе такие действия никак не назовёшь. Где–то он читал, что военная морская база в Гуантанамо имеет площадь… квадратных метров. (Не помнит…) Это немного для Кубы и совсем ничего для Америки. Это даже не вопрос, а всестороннее рассмотрение факта с его стороны.

***

А ведь он знал, что ничего хорошего из книги не выйдет. Но отказать журналисту не мог. Пусть он не указал его настоящую фамилию, не назвал правильно ни разу его имя, о нем вспомнили. Книга имела успех в Европе. Она подогрела к афганской теме интерес, вот и получай ответную реакцию. Конечно, они тут ничего не докажут. У них нет даже его отпечатков пальцев. Почему? Потому что он их свёл много лет назад. Настоящие данные навсегда остались в секретных архивах министерства обороны Советского Союза. А достать их оттуда не так просто. Анализ ДНК? А где они могли взять его образец? Ну, Адвокат нашёл результаты крови его отца в одной из поликлиник Пакистана, где ему удалили аппендицит. А других, компрометирующих его бумаг у них нет. Англичанин давно мёртв. Русские своих секретов не выдают. А, впрочем, сегодня такое время, что всё там продаётся и покупается, вопрос только в цене. Но это не факт, что они найдут именно то, что требуется. Он против Соединенных Штатов Америки не воевал, а если и убил несколько американцев, то это вышло случайно, скорей всего даже не намеренно. Мало ли, кто ему в жизни под руку попал. Теперь он в военной тюрьме. Это был неожиданный для него поворот. Недаром Алжирец его предупреждал: не высовывайся.

Глава вторая, в которой читатель перенесётся на Ближний Восток в весну одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года

Старый отдельный район одного крупного городского поселения. Человек по имени Хасан передвигался по душной улице данного ближневосточного города. Этот район характерен тем, что имеет только невысокие двух и одноэтажные строения. Сплошные стены домов возвышаются над проезжей частью, ответвления заканчиваются неожиданными тупиками, а проходные улицы имеют изобилие крутых поворотов. Всё выполнено из однообразного материала, лишь только старые витражи строений, типа чайханы, блестят под слоем пыли цветными кристаллами, увы, из стекла. Улицы расположены, как настоящий лабиринт. Дома построены, как крепости. Такое расположение строений оправдывало себя в бесконечных военных стычках, когда многочисленных захватчиков могла удержать в нескольких местах небольшая группа вооруженных людей.

Надо сказать, что это не самый бедный район, здесь некоторые семьи живут поколениями. Земля тут значительно дороже, чем на самой окраине, а новых строений почти нет. Чуть дальше находятся участки, на которых возвышаются отдельные постройки, так похожие на небольшие крепости. Это уже другой район города, состоящий из шикарных вилл, старинных дворцов и мечетей. Итак, прохожий. Он был одет в просторную национальную одежду, белые короткие штаны и верхняя светлая длиннополая рубаха навыпуск. Узор орнамента прошит на рукавах и у воротника. Так одевались в этом районе многие. Обут был в лёгкие, удобные, но старые мокасины со стоптанными задниками. Белый головной убор указывал на проведённый обряд его хозяином, священный «хадж» в Мекку. Дорогих украшений, часов и амулетов на нём не было. В руках его был старый фибровый чемодан. Каждый раз в это время в нём должен был находиться скрученный коврик для вечернего намаза и чистый белый головной убор. Для всех остальных людей внешне всё было как всегда. Пожилой с виду человек. Он просидел несколько часов в чайхане, читая Коран. Эту книгу он тоже всегда приносил с собой. В зале находилось несколько человек, все друг друга знали давно, кроме двух типов. Чужаки внешне ничем не отличались от других местных людей. Но именно в этом месте владелец этой «точки общепита» всех жителей знал в лицо, как знали все своих соседей, их родственников до третьего поколения. Повторяю, что район был очень старый. Старик ещё полистал местную прессу религиозного характера, и было видно, что он никуда не торопился. Там ему приносили несколько раз высокий стакан в стальной оправе с горячим чаем, ни с кем из посторонних старик не общался.

Наблюдавший за ним агент спецслужбы потом отметит, что ничего не вызвало в поведении старика подозрения. Он и не мог увидеть, как, выходя из зала, старик взял вместо своего фибрового чемоданчика точно такуюже балетку, которую ему специально там приготовили. Потом он направлялся из чайханы в сторону небольшой мечети. Агент за ним ненаправился, напарник тоже не поспешил за ним. Они прекрасно знали, что будет дальше, так как наблюдали за этим «объектом» не первый день. Именно этот день стал редким исключением. Хасан по весу определил, что балетка была тяжелей обычной его ноши. В этот день там лежали солнцезащитные очки, платок, пистолет, серые длинные штаны, тёмного цвета парик и рюкзак с пачками американских долларов. Человек повернулся и посмотрел в сторону мечети. Рядом никого не было. Этот маршрут был самым обычным для него, но именно сегодня мужчина его изменил. Он незаметно нырнул в тёмный проулок, и там тень от высокой стены скрыла его фигуру. Пришлось несколько секунд постоять, пока глаза не привыкли к сумраку. Несколько плавных движений: рубаха вывернута своей другой, тёмной стороной, влажная, пропитанная специальным раствором салфетка сняла фрагмент его лица, парик закрыл короткую причёску, а широкие очки спрятали его глаза. Поверх своих белых штанов он натягивает серые брюки, теперь издалека его точно не узнаешь. Столь заметный чемоданчик перекочевал на козырёк соседнего дома. Потом из проулка вышел невысокий длинноволосый человек и пересёк улицу, в руках он держал старый рюкзак. Он направлялся на автобусную остановку, не привлекая чужого внимания к своей персоне. Ещё сегодня он был незначительным лицом в обслуге одного политического лидера, и таким он оставался эти последние восемь недель. Сегодня Хасан для всех исчезнет, умрёт. Скоро его труп или труп похожего на него человека найдут на окраине этого города. В найденных при нём вещах будут его документы. На опознание вызовут старого дворецкого, и когда тот всё внимательно осмотрит, то, молча, подпишет все соответствующие бумаги. Таким образом, с полицией всё уладят, а труп этого человека просто кремируют, что совсем не вяжется со строгими мусульманскими обычаями. Видимо, что никому не следует «раздувать» это дело. Никто не должен искать пожилого слугу. Этого самого Хасана. Никто не должен помнить о нём, а тем более связывать его имя с именем великого Шейха.

Хасан

Хасан – это мужчина сухого, невысокого телосложения, голова с седой бородкой, волосы короткие, стриженые. Глаза его были вечно слезящиеся и красные, кожа шеи, рук и лица имели очень дряблый оттенок. Первое впечатление, что ему уже давно за сорок или больше. Но это было обманчивое восприятие. Ему было намного меньше лет, чем казалось. Часто вводимые компоненты сильного лекарства изменили цвет его волос. И ему не нужно было красить свои волосы, они временноизменились в окраске и такими росли, седыми. Такой эффект былвременный и распространялся на период применения лекарственных веществ, остатки которых трудно выводились, но любая медицинская экспертиза не придала бы этому особого значения, связав их с рядом нескольких заболеваний, обычно принятых для людей.

«Мнимый Хасан» не имел к этим заболеваниям никакого отношения, просто ему была нужна такая повседневная маскировка под человека по имени Хасан. Только сейчас он понял, как привык к своему нынешнему образу. Он мог поклясться, что раньше никогда не видел этого человека, или не помнит. А восемь недель назад ему протянули его фотографии и документы, потом специально обученный человек показал, что следовало сделать с его телом и лицом. Научили, как нужно ходить, сидеть, стоять, чтобы казаться таким старым и болезненным человеком. Контактные линзы скрывали его жёлтые разводы глаз на целый день, а специальные мази вывели тёмные волосы на открытых участках тела. Так в доме Шейха появился Хасан, дальний родственник старого дворецкого. Возможно, что настоящий Хасан раньше жил в этом доме и служил на этом самом месте. Но эти события были очень давно и поэтому его появление не вызвало никаких лишних разговоров. Его довольно просто встретили, потом его часто узнавали соседи на улице или в ближайшей лавке, и что самое удивительное – с ним нередко здоровались посторонние люди. Хасану не нужно было даже отвечать на все эти приветствия. В этом не было необходимости, тот, настоящий Хасан был глухонемым от рождения. А новоявленный член семейства стал тогда практически на него похож. Инъекции и пластыри старили его лицо до неузнаваемости. Контактные линзы (в то время они ещё не были достаточно совершенны, и ночью он держал их в старинном кубке с раствором воды под столом) дополняли этот портрет.

Другие люди общались с ним очень редко, по артикуляции их рта Хасан должен был понимать их. И поверьте, это он проделывал просто и непринуждённо. Любые проверки посторонних людей он проходил так же умело. Он научился не вздрагивать при громких выхлопах автомобильного газа на улице. Никогда не оборачивался на окрики за спиной! А в самых крайних случаях воспроизводил нечленораздельное мычание в ответ, если его «слова на пальцах» никто не понимал, и после этого его оставляли в покое. Если бы сегодня представители какой-нибудь иностранной разведки сняли отпечатки его пальцев, они были бы сильно удивлены их отсутствием. Это для простого слуги совершенно необъяснимо. Отпечатки с подушечек его пальцевустранили давно, а сделали это самым надёжным, современным

способом, очень напоминающий– старый проверенный вариант, шлифовку. В процесс только внесли компьютерную корректировку и внедрение ороговевшей кожи во внутреннюю сторону ладони. Теперь его ладони напоминали руки ремесленника или бойца-спортсмена, так их изменить могли только бесчисленные тренировки и изнурительная работа. На самом деле эффект был обратно противоположным – пальцы не потеряли и сотой доли своей чувствительности. Для «мнимого Хасана» руки – это такой же надёжный инструмент, как память, слух, голос! Нет, он не был высококлассным хирургом, но он был настоящим экспертом по ведению военных действий в любых условиях!

Вот человек сидит в стареньком автобусе на заднем сиденье, и ему можно расслабиться. В памяти промелькнули годы учёбы в различных тренировочных лагерях. Это не были места сбора обыкновенных наёмников. Последние годы несколько раз Хасан проводил время в лагерях различных «ультраправых» экстремистов. Его специально направляли туда с другими его «братьями», «отлёживаться» и перенимать чужой опыт. Тогда, в те годы, многие террористические организации были ещё тесно связаны друг с другом. А тем более с такими как ИРА (Ирландская Революционная Армия) и даже с турецкими «серыми волками». Но их уже тогда всюду преследовали. Последних, «серых волков» особенно, после покушения на Папу Римского. И Хасан частично засветился там. Но это нужно было для его хозяина, тот считал, что подобный опыт и личные связи всегда пригодятся Хасану. Тогда все подпольные организации так и строились, как кирпичики, как соты. Часто недостающие места заполнялись членами других, подобных организаций. Наёмники нередко выполняли ряд различных поручений, «грязную работу», а надёжные соратники по оружию требовались всегда.

Потом он вспомнил время зимовок в отдалённых горных районах, где афганские моджахеды коротали короткие зимы. Стоянки обычно приходились на кишлаки, которые принимали всех в этом нуждающихся, но были и другие варианты – на время вырытые землянки, «схроны», бесконечные выложенные кирпичом лабиринты и настоящие пещеры. После длительных рейдов и постоянных стычек с советскими и правительственными войсками, моджахедам следовало хорошенько отдохнуть и зализать раны. Некоторые нейтральные кишлаки принимали сразу несколько боевых формирований, пользуясь их защитой. Это было им всем взаимно выгодно, кишлаки не всегда были богаты плодородной землёй, где редкие фруктовые деревья приносили маленькие урожаи, адругих видов промысла у них просто не было. Содержание перевалочной базы,торговых складов – всё это временный статус, приносящий доход. Ещё мужчины таких селений отправлялись на заработки в крупные города. Но военное положение всё изменило, частые мобилизации сократили численность душ населения горных кишлаков. В этих кишлаках старались сохранять ко всем нейтралитет, повторяю, это было всем выгодно. Хотя официальная народная власть любым образом пыталась вбить клин между старейшинами и главарями банд мятежников, они те равно перешагивали через запреты. Конечно, издавались соответствующие декреты, принимались к действию любые провокации, чтобы дискредитировать эти банды в глазах населения. Старейшинам было нелегко, выбора у них не было, ведь населению следовало как-то выжить. Поэтому существовал другой источник доходов для предприимчивых людей, это контрабанда товаров народного потребления из Пакистана. Торговые караваны регулярно следовали далёкими тропами.

Так, летом объемы доходов росли, перевалы были открыты от снега. А те, кто контролировал их поток, обогащались. Цены на простые продукты были так высоки, что доход от их продаж, по меньшей мере, в три раза превосходил доходы от выращивания опиума. Были налажены караваны с товарами из соседних государств. Караван – это не всегда автоколонна или вереница машин, маршрут каравана – не только автомагистрали, которые нетрудно контролировать правительственными войсками. Тропы – это кровеносные сосуды сквозь распадки гор, пустынные местности, ведущие к далёким от цивилизации кишлакам. Там они равноудалены от других центров соседнего государства. И всё, что может двигаться, перевозить груз, всё может быть пригодно. Это порой обычный тягловый или вьючный скот, несколько мулов, несколько лошадей, десяток верблюдов – вот и всё! Этого было достаточно для транспортировки продовольствия, медикаментов и товаров народного потребления. Всё это покупалось посредниками, в караван нанимались люди, которые следили за вьючными животными и имели даже процент от прибыли в случае успеха. Так как все территории были разделены между общинами и так называемыми бандами, то за проход чужого каравана брали небольшие деньги, чисто условные. Ведь по сути все были свои. Диаспоры только делились на части. Таджикская, пуштунская, узбекская и остальные. Следует отметить, что полного нейтралитета придерживались не все. Дехкане днем работали на своих полях, а вечером доставали оружие, и шли воевать. Как такое могло происходить? На этом вопросе следует остановиться отдельно. Официальные власти вели широкую агитацию, пропагандировали достоинства нового строя, боролись с бедностью и всеобщей безграмотностью. Казалось бы тут одни плюсы. Но все-таки прежний коренной уклад был сильнее. Насильственный переворот мог произойти в жизни части общества, но не в сознании каждого жителя страны. Этой стране был придан коммунистический курс будущего развития, который оказался чужим на данной почве. Его как бы внешне принимали, с ним соглашались, но где-то в глубине души, отторгали и самое главное – не понимали. Это была еще не оппозиция существующей власти, но уже и не сочувствующие. Прослойка равнодушных к политике людей не имела твердых идейных позиций. Когда основная жизнь выстроена на законах шариата, трудно было внедрить новые идеологические догмы. Это порой шло в некое противоречие. Поэтому другим мусульманским идеологам было легче достучаться до сознания населения, опираясь на веру единоверцев. Тут все четко указано, пророк беспощадно боролся с врагами, следует продолжать его дело.

Одно было трудно учесть афганскому правительству, что война продолжалась уже не первый год, сельское хозяйство давно пришло в упадок, для всех участие в боевых действиях – основная статья доходов, не считая, контрабанды оружия или выращивание маковых полей в горных долинах. Именно население таких кишлаков было основным поставщиком военных рекрутов. Каждый подросток знал, сколько стоит смерть русского офицера. Стоимость сбитого вертолёта исчислялась мешком «афошек», а безбедная жизнь гарантировалась бесконечностью этой бойни.

И все-таки свой первый опыт ведения боевых действий Хасан получил на территории Советского Союза, куда его самого и сотни других подростков направила новая рабочая власть. Тогда молодой Демократической Республики Афганистан нужны были свежие силы, грамотные специалисты, строители и командиры, врачи и инженеры. И вот дети ремесленников, крестьян – дехкан, торговцев и простолюдинов отправляют на Север, в далёкие, чужие города. Отправляют бортами военных грузовых самолётов. Некоторых привозили на крытых грузовиках из ближайших приграничных провинций. Никто не мог догадаться, что один подросток в таком грузовике едет по чужим документам, отзывается на чужое для него имя! И, что самое невероятное, эти долгие несколько лет он будет жить под этой чужой фамилией! Сын известного вельможи, главы большого клана, так называемого «тейпа», предводителя нескольких пуштунских племён, жил и прошёл обучение на специалиста по сапёрному делу в одном из отделов диверсионных подразделений ГРУ. Таких командиров готовили для будущих военных операций внутри Республики Афганистан и на территории приграничных ему государств. Пакистан, Сирия, Индия и Иран. На что надеялся этот подросток, когда он очутился в чужом государстве на территории военного полевого центра? Кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы он не изменился!

Человек в автобусе должно быть спал, и казалось, что нет в этом ничего необычного. Вот он проснётся, выйдет на остановке и пойдёт своей дорогой, которая ничем не напомнит ему былую жизнь, ни ту жизнь, которая предшествовала этой!

Глава третья, в которой читатель познакомится с городом Термезом Сурхандарьинской области, образца весны восьмидесятых годов

Хаким

Автоколонна пересекла границу Советского Союза в районе реки Хайратон. Груз, который находилсяв ней, был строго засекречен. Но молодые советские пограничники прекрасно знали, что прибыли новые курсанты из ближайшего государства, как говорится, «из-за речки». Этому их инструктировали уже многократно, и всё во избежание нештатных ситуаций, таких как покидание прибывшими автомобилей или прорыв посторонних, «штатских» на вверенный им пост. Машины не досматривались, только сопровождающие офицеры в пыльной выгоревшей форме вылезли из кабин на подножки и своими отмашками руководили дальнейшим их движением. На советской территории во главе колонны встал военный «уазик» с угрожающими, аварийными «мигалками» и сиреной. Дальше колонна двинулась вдоль пограничной полосы, далеко в сторону от города, в центр пыльной пустыни, туда, где находился военный полигон для стрельб. Там же находился временный лагерь для курсантов сопредельных государств, внешняя и внутренняя политика которых была чётко регламентирована коммунистическими партиями этих стран и самого Советского Союза!

Курсанты, вышедшие из крытых «КамАЗов», облачённые в новую военную форму, выглядели уныло и удручающе. Азиаты. Стриженые короткие волосы, тёмные глаза, смуглая кожа. Все разные и в чём-то схожие. Дети. Им всем не было и семнадцати лет от роду, щуплые и низкорослые как обыкновенные подростки, они жались друг к другу, не видя там, на новом месте ничего близкого их сердцам. Всё в этом мире для них было чужим, незнакомым. Кругом ряды колючей проволоки, блоки сооружений и бараков. Вот маячат недалеко вооруженные солдаты охраны внутреннего периметра. Курсанты напряжённо чего-то ждали. Они испуганно шарахались от каждого громкого выстрела, звучавшего далеко за территорией городка. У себя дома взрывы уже были делом привычным, а здесь звуки взрывов просто глушили окружающее их пространство. Полигон, до которого рукой подать, там происходит круглосуточная обкатка тяжелого вооружения, обучение артиллеристов, танкистов. Курсанты при каждом таком выстреле своей кожей ощущали вибрацию воздуха, так что ноги их невольно подгибались. Самое правильное положение тела для них было – полусогнувшись,«сидя на корточках»! Руки судорожно мяли дорожные мешки, переданные недавно родственниками. Скоро их опять переоденут иобыщут, но это будет потом, а сейчас они тупо ждут приказа.

Сопровождающие их лица – офицеры и прапорщики, негромкими командами на «фарси», дублируя на русском языке, приказали следовать всем за ними. Некоторые из командирского состава были узбекской национальности, но не все. Прапор в армейской кепке, с длинными рыжими усами, шутя, почти по-отцовски гнал своих подопечных, словно цыплят, широко расставив руки. Вот его ладонь легла на спину малорослого паренька, тот вздрогнул, испуганно и затравленно оглянулся и как-то сразу поник. Алексей, так звали этого человека, давно приметил этого невысокого подопечного. Из официальных сопроводительных документов он знал, что мальчику нет и шестнадцати лет, что он круглый сирота, что его родители погибли во время последних бомбёжек населённых пунктов. Этот паренек ему сразу чем-то понравился.

В новом бараке за длинным столом находился офицер таможенного управления, рядом стоял переводчик. Им следовало устранить последние формальности приезда. Вот к ним выстраивается длинная очередь. Каждый подошедший протягивал свой временный паспорт: лист бумаги со свежей фотографией, своеобразный мандат. Потом его спрашивали имя. Курсант отвечал и отходил в сторону. Сами по себе курсанты выглядели бестолково, только приказания переводчиков регулировали это движение. Вот пришла очередь того мальчика. При вопросе о его имени он запнулся, потом переборол себя и громко произнёс:

– Хаким! Из рода Намиди!

Больше парень ни разу не ошибся, так и отзывался все последующие года обучения на новое для себя имя Хаким.

Обучение.

Эта воинская часть была самой обыкновенной, не считая того, что выбор для размещения этого подразделения был сделан особенно тщательно. Там учитывались все природные и рельефные особенности местности. Городок был укрыт в горной выемке, сами горы были окружены множественными пустошами, так что кроме дороги другого пути к нему не было. Территория Узбекистана по ландшафту была похожа на прилегающий к ней Афганистан, природа почти ничем не отличалась. Это была военная «учебка» для будущих афганских военных специалистов. Именно сюда везли в крытых машинах подростов из соседнего государства.

Хаким был одним из молодых курсантов, находившихся на территории этой части. Наголо выбритая голова в солдатской шапке, старый свитер, куртка, опоясанная солдатским ремнём, ватные штаны – это вся одежда для столь сурового климата. Недаром что веет теплом только днём, и на солнце весь снег кругом тает, но в тени лежит снежный наст, и лужи всё равно скованные корочкой льда. Уходит солнце, наступает ночь, и замёрзшие лужи покрываются толстой броней свежей наледи. Если идёт снег, то он разносится столь пронзительным ветром, который кажется порой заколдованным. Люди прячутся в тёплые бушлаты и шинели, но всё напрасно, холод проникает сквозь любую одежду. Сообразительные подростки прячут листы газеты под штаны, от этого нательное бельё становится тёмным, грязным. Газеты они берут в теплых комнатах, которые все называют «ленинскими». У «замполитов» это будет новая головная боль. В банно–прачечном комбинате тоже хватаются за голову! Как всё это выстирать? Курсанты идут в баню, там сдают бельё, потом получают второй комплект и носят его, не ведая о таких трудностях. Теперь старший, скорей всего офицер, сам проверяет «афганцев», у кого обнаружит газету, строго делает им замечание через переводчика, а старший афганской группы берёт это на заметку, согласно кивает. Кивает он всегда согласно, его эта жизнь устраивает, он почти освоился, стал набирать в весе, раздобрел! Он очень быстро усвоил общую разговорную речь, а это был большой плюс. Для начала он просто повторял за русскими людьми все слова, громко и весело, потом осмысленно и внятно. Для любого другого из этой группы – это был счастливый билет в будущее. Тут закладывались основы военного дела, управления государством и многое другое. Решающее влияние Советского Союза на всю последующую историю государств в азиатском регионе было неоспоримым. Связи ссильными мира сего будут давать таким воспитанникам много преимуществ во всей жизни. Хаким русский язык пока не знал, но имел некоторое начальное образование, понимал и говорил на многих языках своей страны, так что первичные трудности с речью у него тоже быстро закончились.

***

Насмешка судьбы! «Лже-Хаким», как сын вождя очень большого клана, после смерти своего отца, не смог открыто участвовать в деятельности своей страны! А сирота Хаким, привезённый из дальней провинции, вполне мог стать в будущем офицером, большим человеком. Политические перемены сменили не только строй, но и взгляды людей, отношение квласти. Богатым быть стало невыгодно, даже опасно! Эра безбожия, равенства и братства надолго, а может быть, навсегда, была провозглашена в Республике Афганистане. Если по совету родственников парень сменил своё имя, стал узбеком, то стать по-настоящему человеком будущего он пока не мог. У каждого были «свои скелеты в шкафу», слишком большой запас прошлого, начальное образование, домашнее воспитание и личные воспоминания о семье, о родном брате, всё это тяжёлым грузом лежало на его душе. Тогда, при переходе границы никакой проверки произведено не было, верили документам, которые передали афганские товарищи. Кто мог усомниться в том, что будущий курсант выдаёт себя за другого человека, что подросток скрывает своё настоящее имя. В курсанты набирали с подачи руководителей местных общин, письменной или устной рекомендаций которых было достаточно. Особых документов тогда никто не имел. Письма старших общин, написанные простыми писарями. По прибытии в Советский Союз оказалось, что группу следовало вымыть заново, ребята совсем не привыкли к личной гигиене, баню видели второй раз в жизни, зубы мало кто умел чистить, ноги и руки совсем никто никогда не мыл, хотя все возможности для этого им предоставлялись. Баня с двумя десятками душевых мест, с облезлым, местами побитым кафелем производила гнетущее впечатление на молодого Хакима! По команде производили подачу горячей воды, по другой команде эту воду отключали. Шайки и мочалки следовало взять самому, а потом сполоснуть и сложить на место. Человек, который привык, что в его доме всегда есть горячая и холодная вода, с некоторой брезгливостью относился к общим местам пользования. Впрочем, отец воспитывал своих сыновей в спартанском стиле, закаливание, гимнастика и водные процедуры ему были не в новинку.

Общая казарма сама по себе вызывала удушье. Это была чужая страна, совершенно другой быт. Сказывалось отсутствие привычных удобств и возможно роскоши, о которой он никогда раньше не задумывался, то есть о присутствии роскоши и элементарного уважения и возможно почтения, как к члену большого клана, возможному в будущем предводителю. Здесь все курсанты были равны, и при этом не имели никаких прав. Старший в группе обладал некоторыми правами, которые стремительно возрастали от степени его желания. От этого всего хотелось спрятаться, укрыться с головой в одеяло и не просыпаться!

Очень хотелось оказаться там, в своём счастливом прошлом, где семья вся вместе садится за общим стол, где слуги с готовностью приносят хорошую еду, где нет других, чужих людей! Или в том месте, где можно было быпопасть в свои горы, в своё, знакомое с детства селение, где многопреданных его клану людей, где он мог бы выжить, согласно своему месту рождения под этим солнцем!

Но потом это проходит. Ведь он помнит, что произошло с его братом и матерью, и что ещё раньше случилось с его отцом. Он слышал разговоры слуг, что отца предал кто–то из близких людей, что его боялись, что с ним расправились, не задумываясь. Кто сможет отомстить за смерть родных и близких? Кто, как не он?! У него найдутся силы, он вырастет, станет настоящим воином. Он вернётся на родину и отомстит!

***

Именно череда врачей вызвало у многих приезжих шок, докторов–то они видели редко, а молодых женщин врачей так вообще впервые в жизни! Тут им стали делать прививки! Последовало такое туманное объяснение об их назначении, чем вызваны эти уколы, мало кто мог объяснить, так как в обычной жизни прививки проводились или в крупных городах, или только приезжими врачами. Хаким был привит от оспы, шрам на его плече свидетельствовал об этом. Но вакцинацию там заставили проходить по полной программе. Представьте себе, это целый конвейер. Строй, состоящий из рослых санитаров с новейшими пневматическими шприцами. После этого прохождения некоторые курсанты падали в обморок!

Курсанты! Это были различные молодые люди, собранные из разных родов, чужих племён, у которых языковой барьер был таким, что переводчик говорил сначала всем, потом его слова переводили дальше, для тех, кто не знал пуштунского или узбекского языка или плохо понимал другие наречия. Потом начинали переспрашивать, по цепочке, как правило, это проходило, но потом надоело! Стали изучать русский язык. Так у Хакима появился свой блокнот, он вносил туда всё, чтобы потом услужливая память вернула ему нужное слово или фразу, деталь или схему. Каракули эти никто разобрать не мог, но «ведущий» эту часть «особист» требовал изымать или уничтожать такие вещи. Да мало ли, что там написано!

***

Инструктор проводил лекцию. Это он делал привычным для себя образом. Фраза за фразой, предложение за предложением, как бы вдалбливая в эти головы основные «азы» своего дела:

– Основной составной частью любого миноискателя является поисковый элемент – датчик присутствия инородного тела в грунте.

Подождал, пока переводчик всё это переведёт, и продолжал:

– Находящийся в грунте металлический предмет вызывает возмущение электромагнитного поля, оператор фиксирует это по изменению звука в наушниках, загоранию лампы, отклонению этой индикаторной стрелки.

На плакате всё было хорошо видно, но инструктор обращал внимание слушателей на сам прибор, который лежал на столе. Он требовал полного внимания на своем занятии, не мог терпеть, когда кто–нибудьспит.

– Для работы в грунтах, насыщенных осколками боеприпасов и другими металлическими предметами, а также для поиска мин с небольшим содержанием металла индукционным миноискателям требуется устройства селекции.

Что такое «устройство селекции»? Объяснить это своим слушателям он мог бы лучше, подробней, красочней, но ждал, пока переводчик всё растолкует. Пока он примитивно всё рассказывал, ему пришла в голову мысль написать свои лекции на любом другом языке, более понятным его нынешней аудитории. Потом он так и сделает, его учебный материал станет более доступным и будет пользоваться большим успехом, но в узких кругах.

Куратор.

Этот человек появился неожиданно. Однажды в штаб прибыл особый уполномоченный чин, который запросил сразу несколько папок с личными делами афганских курсантов. Кого-то этот человек даже допросил. Со слов опрашиваемых, его интересовали некоторые сведения о тех населенных пунктах, откуда прибыли эти афганцы. Хаким был одним из их числа. Но именно встреча с этим человеком изменила всю его последующую жизнь. Помещение для беседы было выбрано небольшим, там всего-навсего располагался один стол и пару стульев. Посетитель лишний раз посмотрел в отрытое окно, словно убедился, что лишних ушей рядом нет. Повернулся к курсанту, который только что вошел и представился. Посмотрел на него строго. И что-то в душе парня вдруг напряглось или точнее оборвалось. Этого человека он явно где-то видел, и самое главное, он его тоже знает, но ни, как узбека Хакима, а как пуштуна Муссу.

– Ну, здравствуй, дорогой. Долго же тебя пришлось искать. Хаким? Пусть будет так. Значит, побудешь пока Хакимом. Я теперь о тебе все знаю, не бойся, тут теперь не пропадешь. Жаль, конечно, твоего батю! Серьезный был мужик, отличный инженер и талантливый руководитель. Уважал я его, хотя со своими буржуазно-националистическими взглядами, он долго не протянул!

Офицер посмотрел на парня, и вдруг, словно устыдился своих слов, замолк. Все это было произнесено на русском языке, словно гость не сомневался, что его поймут. Дальше следовала подробная инструкция на фарси. Как следует выходить на связь, что дальше делать. Гость протянул свой номер телефона, который был записан на отдельном листочке, Хаким успел его запомнить.

– Прощаться не будем. В следующее воскресение заберу тебя на весь день, там и поговорим. Держись, сынок.

Эти простые слова на русском языке в корне изменили дальнейшее поведение Хакима. Ночью он спрятался на крыше, и плакал. Никогда больше он не позволял себе так распуститься. Его нашли, правда, это был не слуга его семьи, но теперь все наладится, все должно изменится.

Кореец.

Прошел длительный период времени обучения. И вот, однажды Хаким попал в особую группу. Вел ее некто «Кореец». Кореец – это был и позывной, и национальность прапорщика. Трудно определиться с названием его лекций. Это была его индивидуальная программа, по которой будут заниматься только несколько отобранных им человек. Чтобы попасть к нему в группу, курсанту необходимо было уже иметь очень серьёзную подготовку. Следует отметить, что прапорщик веллекции очень необычно, когда все стояли строем, он демонстративно двигался рядом. Объяснял тему всегда красочно, немного улыбаясь чему-то своему, помогая себе руками, делая причудливые пасы в воздухе. Возможно, что многие это только и запомнят, как инструктор с позывным «Кореец» раздвигает на лекции руками воздух, душный и плотный. Впрочем, стояли курсанты не всегда, иногда занятия проходили в здании, нередко в поле.

– Чтобы выполнить поставленную задачу, нужно предварительно всё обдумать. Операцию разбить на части, поэтапно рассмотреть каждый участок и пройти его мысленно. Конечно, всего не предусмотришь, но имея легенду прикрытия можно многое достичь. При пересечении открытой местности группой следует маскироваться под геологов, строителей, студентов, спортсменов. Иногда можно переодеваться пастухами. Следует всегда помнить, что мирное население всё видит и запоминает. Чужих тем более. Поэтому всегда ваше появление там должно выглядеть совершенно обычно для этойместности. Если есть возможность, то передвигаться следует в тёмное время суток, а днём – отлёживаться. Всегда следует помнить о собаках. Эти друзья человека выдадут вас в первую очередь при обнаружении. Очень важно после выполнения задания грамотно уйти. Пути отхода – это особая статья. Следует запутывать след, часто менять маршрут, направление движения. Чтобы искали там, где очевидно, там, где возможно. Накручивая петли, можно разделиться на несколько групп, а просочившись через все препятствия, как вода сквозь пальцы, собраться, чтобы вернуться. В борьбе с поисковыми собаками следует применять новую или чужую обувь.

Тут он проделывает несколько движений руками, и курсантам уже кажется, что они где-то на горном полигоне или просто на свежем воздухе.

– Следует также помнить, что противник может ожидать вашего нападения. Поэтому можно создать ряд отвлекающих ударов, чтобы засветиться на другом месте, в ином направлении. Совершить «ложную» закладку, которую можно подставить. Создать ложный след, задачей которого будет отвлечение сил противника. Лучше всего устроить засаду, для этого подойдёт любое действие, порой нелепое и необъяснимое. Чтобы трудно было просчитать настоящую версию. Сейчас это только тренировка, игра, а завтра это станет необходимостью! Вас будут учить всему, много передвигаться, мало спать, мало потреблять воды и пищи. Можно использовать всё, что есть под рукой: травы, коренья, грибы, мелких птиц и животных, иногда даже насекомых. Вот, возьмём скорпиона, его можно приготовить, получается хорошее блюдо. Муравьи помогут утолить ваш голод. Саранча вполне съедобна. Следует помнить, что питьевая вода в условиях войны может быть отравлена, следует проверять колодцы и пользоваться специальными фильтрами. Следует научиться находить воду в пустынных местностях, и я могу вас этому научить.

Они подолгу сидели на таких занятиях. Потом каждому была дана отдельный планшет с подробной картой местности, был назван отдельный объект, перечислен список имеющихся предметов. Следовало составить свой план проникновения, на это уходило два – три часа. Потом испытуемый объяснял свой способ продвижения, проникновения и дальнейшие действия. Подробно разбирались ошибки самими курсантами, Кореец только слушал. В следующий раз такой вариант мог попасть другому бойцу, но требовался уже новый подход.

Сапёрное дело.

«Сапёрное Дело» – ну и название! Обыкновенный класс, небольшая аудитория, тяжёлые школьные парты из старой школы, наверное! Доска оттуда же, не иначе! Между партами небольшое расстояние, пол деревянный, крашеный, местами потрескавшийся. Один курсант двигается между партами, у него в руках длинный шест с щупом, он осторожно протыкает им каждую доску. Со стороны это кажется странной игрой!

Так будут играть все курсанты, все шестнадцать человек, один задругим! Каждый участок в аудитории разбит на квадраты, каждыйквадрат следует изучить на наличие посторонних предметов. Точно такая же игра будет проходить в поле, во дворе, в саду. В любом другом месте, где скажет преподаватель! Инструктор читает лекцию. Это уже другой человек. Он тоже не упрощает слова, даёт полный блок, это пять небольших абзацев текста. Назавтра ему будут всё это пересказывать на русском языке. Лектор считает, что слушателям необходимо технически грамотно общаться. Вот русский текст, вот текст перевода, вот время для самоподготовки, «сампо», дальше всё в руках группы. Уже вечером старший группы проверит каждого и будет знать о готовности группы к дальнейшим занятиям. Потом инструктор проверит сам выборочно одного или двух. Все остальные будут слушать, если что–то не так, любой должен будет продолжить. Трудно! Но эффективно! Они уже не первый год учатся. С каждым разом нагрузки увеличиваются, объём знаний растёт. Но учатся не каждый день, бывают и выходные. Доски пола уже истыканы металлическим щупом, потом завхоз будет сокрушенно качать головой:

– Разве так можно обращаться с имуществом?

Трудно! Нельзя сказать, что всё сразу получалось. Группа разновозрастная, менталитет у всех разный. Заставить каждого подчиняться безоговорочно нельзя, но можно попробовать! Сказать, что попадались тупые или отсталые курсанты – нельзя! Да, кто–то сразу не мог всё понять, но ему помогали. Не знал русский язык или не умел писать и читать, и такое было – учили!

– Группа – это военное подразделение, основная цель которого овладеть знаниями, которые будут необходимы для построения будущего государства!

И это не просто слова инструктора, слова старшины, слова на политзанятиях.

– Группе ставится основная задача – учиться, готовиться к возвращению домой!

Потом идёт «компот» об интернационализме! Именно тут курсанты стали понимать, что такое «политэкономия» и для чего она нужна.

***

Выходной день. Увольнение. Курсанты в парадной форме по три – четыре человека в сопровождении старшего гуляют в небольшом центре посёлка городского типа. Тут есть всё: и кинотеатр, и большой универсам, и музей. Всё что нужно. Казалось, что всё. Недалеко находились женские общежития местного ПТУ, куда как магнитом тянетвоенную молодёжь. Старшим может быть любой офицер или прапорщик,сержант или ефрейтор, обладающий увольнительным билетом. Иногда ставят кого–то из курсантов, но очень редко. Надо заметить, что к этим курсантам «особый» интерес у соответствующих органов. Это все граждане иностранной державы, но такой факт стараются скрывать, не афишировать лишний раз, не подтверждать. Каждый курсант имеет настоящий военный билет, выданный непонятно каким районом, только для сведущего человека порядок набора цифр будет обозначать что–то определённое и значимое. Но так получается, что тут уже каждая собака знает, что это афганцы, что они проходят стажировку, потом уезжают на родину, строить там своё социалистическое будущее. Но легенду прикрытия никто не отменял!

Простая учебная воинская часть с полевой почтой шестизначного номера. Простые курсанты. И баста! Вот даже гуляют с некоторых пор, как и все другие смертные! Но местные «отцы разведки» регулярно получают рапорты о своих подопечных: «Куда ходил?» «Что видел?» «Что сказал?» «Что сделал?» Нужно же «что–то» подшивать в их личные дела.

***

Обычно увольнение начинается с центральной площади города. «Учебка» давно переехала в центр города. Курсантов всего несколько человек. Там они сходят в кинотеатр «Бахор», смотреть киноленты, причём – все подряд! Мог, конечно, идти один фильм в течение всего дня, на все сеансы кроме утра и, скажем, вечера. Деньги у курсантов по всей вероятности были, они получали свои «командировочные», которые, собственно, и тратили на себя, на подарки для далёких родных. Хаким и его друг ходили в молитвенный дом, это право они получили не сразу, но кто–то счёл возможным такое поведение в мусульманской республике, которая скоро перешагнёт в своё счастливое будущее. Молитвенный дом – это почти мечеть, место для проведения совместного обряда богослужения, но в силу каких-то обстоятельств предназначенное для данного района, для определённого ограниченного количества людей. Так курсанты регулярно посещали проповеди, присутствовали на молитвах. К ним скоро привыкли, близко узнали, встречали с радостью. После молитвы не расходились, а все вместе направлялись в ближайшую чайхану, где пили зеленый чай. Там их кормили душистым узбекским пловом. И так как туда никто из посторонних не приходил, то и чужих соглядатаев там не было.

***

Однажды группа из четырёх человек с Хакимом вышла из кафе-мороженого, их тут же окружил патруль. Они представились, попросили документы. Получили в руки военные билеты, выданные им для маскировки, проверили и «отцепились». Дело в том, что другие учебные подразделения имели множество поводов для нарушения дисциплины. Об «афганцах» патруль был извещён, с ними никто не решался связываться, тем более после ряда скандальных выходок. «Афганцы» имели привычку ввязываться в драки. Это был результат провокаций других курсантов советских воинских «учебок», которые обзывали первых «духами», «душманами», унижали, пытались вытеснить их с занимаемых территорий, прилегающих к женскому общежитию текстильного ПТУ. В тот момент, когда языковой барьер переставал быть серьёзным препятствием, обычно возникали ссоры, перетекающие в драки. В военном городке других воинских частей было больше, поэтому был очевидный перевес на стороне «советов», но однажды «духи» договорились, вышли все, кто только смог, собрались в центре небольшими группами и провели показательную акцию. Они выслеживали обидчиков. Зачем? Искали, чтобы покарать их.

– Этот?

Спрашивали на узбекском языке у одного военнослужащего, который подвизался в роли наводчика.

– Якши!

И дальше без разговоров – били вместе, оттащив в кусты. Потом ловили следующего отдыхающего бойца. После десятка побитых солдат вмешивается патруль:

– Э! Что за беспредел?

Но афганцы увидели, что их мало, и патрулю достаётся тоже, это те же «советы», только при исполнении! Тотальная война за территорию! А потом как по команде, все уходят. Пока опомнились, тех и след простыл. Надо отметить, что многие «афганцы» были вполне зрелыми мужчинами, заносчивыми их не назовёшь, но, видно, что их тоже вывели из равновесия. Это было «ЧП». Побоище в центре военного посёлка! С участием иностранных граждан! Скоро часть была как встревоженный улей! «Особисты» искали виновников, разжигающих националистическую (анти – не – интернациональную) неприязнь, пособников и участников. Но уперлись в глухую стенку равнодушия. «Своих» тут никто не выдавал.

Д О А.

Это было единственное место, куда все стремились попасть без исключения. Большой Актовый Зал – очаг культуры, прохладное помещение ДОАа (Дома Офицеров Армии). В обычный душный день ехать в пыльной машине? Нет, увольте! Строем! Два взвода шагают в направлении этого культурного центра. Конечно, это далеко и жарко, но перемена внешней картинки сглаживает все эти недостатки. Афганцы направляются в ДОА, там для них и других зрителей будет устроен концерт. В город прибыла какая–то популярная музыкальная группа, русский ВИА. Потом Хаким никак не мог вспомнить это слово, то ли «Саморезы», то ли «Самоцветы». Нужно спросить об этом Алексея, что это значит, а то их переводчик сам толком этого не знает. Хакиму концерт понравился, Сирак до конца не усидел, вышел в коридор, чтобы попасть за кулисы. В этом актовом зале работает одна очень красивая девушка, друг Хакима давно души в ней не чает. Но эта женщина русская по национальности! Уже разведённая, имеет ребёнка и теперь воспитывает его одна, без мужчины! В этом есть некоторые неприятности для Сирака, но в будущем. Связываться надолго с ней,это позор для семьи.

– Как это можно уйти от мужа? Этих русских не поймёшь! Сын растёт без отца! Мужчина отдал сына, наследника!

Хаким часто спорит с другом, но видимо, что бесполезно. Они здесь уже не первый год, скоро выпуск, им предстоит вернуться на родину. Его друг совсем рехнулся, хочет потом забрать эту женщину с собой! Для него это что–то вроде первой любви, болезнь. Если он останется здесь, у него может что–то получиться. Но там! Дома! Его просто не поймут родственники, родители. Если он переболеет этим сейчас, то не будет страдать всю свою оставшуюся жизнь! Нужно с ней поговорить! Она умная женщина, поймёт!

***

Когда идут «эти афганцы», из соседней школы выбегают ученицы в чёрных школьных фартуках. Они, как чёрные махаоны, порхают подэтим несносным солнцем. Как можно ходить в чёрном, плотном одеянии в такую жару. В советских школах скоро «последний звонок», это такая традиция. Последний урок, совсем как у Хакима. Если бы Хаким был повнимательней, то заметил бы ту девушку, что всегда стояла в первом ряду. Когда шли строем другие курсанты, эта ученица такого рвения не проявляла. Они уже встречались один раз, но, к сожалению, Хаким этого не помнит!

Воскресенье. Кросс, спортивный праздник. Одежда бегущих: чёрныетрусы с лампасами, простые майки с номером участника, стоптанные «шиповки». От его подразделения их было двое, он и ещё один. Тот был настоящий атлет, но в тот день находился в плохой спортивной форме. Противников было восемь, это участники из других учебных подразделений, «советы». Дистанция всего три километра, раз плюнуть!

Короче, весенний праздник, в городе гуляют, выходной день, а у солдат свои будни и праздники! Трасса проходила в одном месте по городской улице, этот участок был оцеплен патрулём. Хаким – сухой, вытянутый, уже мускулистый, тёмный, как нагретый в костре каштан, с редкими усиками. Он шёл третьим, полдистанции держался на близком расстоянии от первых, потом стал делать свой рывок, чтобы вырваться вперед.

– Рано вырвался! Пусть бежит. Выдохнется быстро.

Так подумал тот, кто вёл гонку. Парня пропустил один. Потом другой. Новый рывок. Они думали, что он так быстрее выдохнется. Но они очень ошиблись, Хаким набрал темп и, не снижая его, как торпеда приближался к черте с надписью «Финиш». Противники ещё пытались исправить положение, но ничего не вышло. Спринтер ушёл вперёд и своей скорости уже не сбавлял. В городской черте трасса делала петлю, там тоже стояли зрители. Только на миг, боковым зрением вырвал Хаким чужой взгляд красивых девичьих глаз. Там еще что–то случилось, очевидно, вытолкнули девушку в нарядном национальном костюме, она сделала невольно шаг навстречу победителю, протянула ему цветок. Он успел его взять. Даже коснуться рукой, она не отдёрнула свою руку, продолжала двигаться, повернулась, и толпа приняла её обратно в строй! Он повернулся! И посмотрел на неё ещё раз, чуть не сбился с темпа, ему все кричат, машут руками, он ещё первый! Чуть не остановился, чуть не отдал свою победу следующему участнику. Но не остановился, не проиграл, финишная ленточка порвалась под локтём, больно сдирая кусочек кожи с руки. Роза и шипы, победа и усилия! Поворот, но сквозь толпу уже никого не разглядеть.

– Где она теперь?

Уже не раз думал о ней Хаким. Наверное, именно так выглядит первая любовь! Размытая и нереальная.

« КУРС МОЛОДОГО ДИВЕРСАНТА»

Молодые бойцы под руководством пожилого прапорщика – корейца преодолели огромное расстояние с места их вертолётной высадки. Одеты они были в черную одежду, которая с далёкого расстояния напоминала тёмную робу. Такую форму носили на заводах, фабриках, зонах ИТК и на многих других предприятиях нашей Родины. Итак, они пересекли границу соседней области и незаметно проникли на территорию одногохорошо охраняемого объекта. Там, за изгородью, их ждала конечная цель операции – следовало заложить несколько зарядов, сымитировать взрывы.

Они сделали всё для обычной закладки. Двое проникли на территорию под видом рабочих, перед началом рабочего дня. Помогли остальным преодолеть изгородь с колючей проволокой и перенести с собой рюкзаки с взрывчаткой. Осмотрелись, притаились, чтобы потом одновременно произвести подрыв зарядов. Самое главное следовало сделать – это уйти с объекта, оторваться от возможного преследования, от органов местного управления и от охраны объекта.

Они незаметно вырыли под старым сараем нишу, залегли в неё до вечера. Кругом ходили рабочие люди, где-то были охранники, но никто не мог и подумать, что на территории строго охраняемого горнодобывающего объекта действует группа подрывников! Диверсанты!

Молодые парни призывного возраста, рабочие комбинезоны которых вымазаны в пыли и опилках. Это только с виду они напоминали рабочие халаты и спецовки, на самом деле они существенно отличались, были теплее, имели много карманов и клапанов. Такие вещи были пошиты для них, на заказ, из темного прочного материала, напоминающего одежду на этой добывающей фабрики. Если смотреть на всех, скажем, с наблюдательной вышки, то эти парни напоминали бы группу рабочих, выполняющих свою, повседневную задачу. Для них действительно это была обыкновенная, стандартная задача! И такие задачи имприходилось решать раньше очень часто. Но решать и строить только теоретически. Теперь задача была приближённая к «боевой», так как заряды и вооружение были настоящие, охранники с той стороны тоже необыкновенные «ВОХРовцы», а усиленное подразделение по охране объектов добычи драгоценных металлов в стране. Четыре парня и «Кореец», вот и всё – отважная «пятёрка». Ещё немного они ждут, потом один боец, незаметно вылез из укрытия, вышел из сарая, взял лопату и тележку и направилсяпо деревянной дорожке в сторону своего места закладки. Они всё просчитали: проникли рано утром, взрывчатку заложат до вечера, покавокруг будут ходить местные рабочие, с сумерками выйдут за периметр, подорвут объект, и ночь будут двигаться в сторону назначенного места сбора. В их расчет не входит убивать и калечить рабочих или охранников, но это тоже не исключено! Их самих потом жалеть никто небудет, они здесь чужие, «намеченные противники в ходезапланированных тактических учений». А если посмотреть подробней, товероятные противники и вообще выходцы из другого государства,проходящие соответствующее обучение на территории СССР.