Москва-Нева

ПРОЛОГ

Знакомство родителей жениха и невесты – процесс волнительный для обеих сторон и уж тем более для будущих молодоженов. Вдруг не поладим? Не сойдемся характерами? Тогда вся семейная жизнь будет напоминать сидение на пороховой бочке. Рвануть может в любой момент. Ведь анекдоты про злую свекровь и сварливую тещу не на пустом месте придумали? В каждой шутке, как говорится…

Девушка сына мне нравится. Танюша милая, добрая, искренняя, а главное – она очень любит моего Ваню. Уж в этом я разбираюсь. Этот до краев наполненный нежностью взгляд не спутаешь ни с каким другим. Ведь когда-то и я сама точно так же смотрела, как мне тогда казалось, на любовь всей моей жизни. Это было много лет назад, когда я еще во что-то верила и на что-то надеялась. До тех пор, пока мои надежды не рассыпались песочным замком, не растаяли в туманной дымке и в принципе не исчезли с радаров моего восприятия этой жизни.

Я еще не знаю Танюшиных родителей, но заранее уверена, что сделаю все возможное, чтобы с ними поладить. Тем более они, уверена – вполне цивилизованные и порядочные люди. Ваня о них отзывается положительно, да и дочь свою они воспитали достойно. Никому не позволю обидеть эту маленькую хрупкую девочку.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

И снова нема твоя Нева,

И словно пуста моя Москва,

А наша любовь теперь слова

И больше не делится на два…

(«Москва-Нева» – И.Дубцова, Л.Руденко)

Встречу и знакомство родителей решили организовать на нейтральной территории, чтобы всем было комфортно и уютно. Ресторан выбирали дети, поэтому мне оставалось лишь подчиниться, хотя «Джеральдин» на Остоженке – не просто приличный, а неприлично дорогой ресторан. Недавно моя коллега отмечала в этом заведении юбилей, и для того, чтобы праздник получился шикарным, ей пришлось взять в банке кредит. Как по мне, я согласна и на гриль-бар через дорогу от дома, но Ваня настоял на своем и уверил, что его зарплата в футбольном клубе позволяет оплатить по счету там, где он сам решит. И когда мой ребенок успел стать таким самостоятельным? Я даже испытала легкую гордость за сына, заодно попытавшись вспомнить, когда последний раз давала ему денег на карманные расходы. Кажется, года три назад перед тем, как Ваня начал показывать хорошие результаты в соревновательных матчах. И машину несколько месяцев назад подарила – Ванька как раз права получил. Сейчас, конечно, его зарплата в футбольном клубе существенно выросла. На свадьбу, по крайней мере, сам накопил…

Выскочив из метро, я помчалась вверх по Остоженке, хотя навигатор упорно пытался вывести меня к пункту назначения через Зубовский бульвар, а это, на минуточку, в другой стороне от «Джеральдина». Хорошо еще, что я часто бываю в этих местах, и сейчас не стала присматриваться к навигационным стрелкам на карте телефона, как делаю обычно. Иначе бы точно крюк через весь центр пришлось делать.

Вот он, заветный поворот на мою любимую Пречистенку, где я часами готова гулять, включив в наушниках классическую музыку, как то Вивальди, Дебюсси или Чайковский. Правда, только при хорошей погоде – тротуар там глубокий, и в случае дождя под ногами плывут не просто лужи, а реки воды. А вот в солнечные дни набережная как никогда напоминает о своем прошлом, хотя новостроек там значительно больше, нежели исторических зданий. Когда я впервые прогуливалась по тем местам, знакомилась с ними, толкая перед собой коляску с маленьким Ванькой, то смогла восхититься лишь знаменитым памятником Петру Первому, зданием всем известной кондитерской фабрики «Красный октябрь» и Храмом Христу Спасителю. Когда сын подрос, нашим любимым местом на Пречистенской набережной стал доходный дом Перцова, украшенный изображениями мифических животных. Мы долго кружили вокруг него, пытаясь высмотреть выложенную мозаику Жар-птицы на фасаде или чугунного Змея Горыныча под балконом. Сына так впечатлил дом-сказка, что он после этого еще долгое время рвался там жить.

Память услужливо подбросила волшебные картинки Патриаршего моста, где часто проводятся свадьбы и экскурсии благодаря панорамному виду на Кремль, но меня отвлек телефонный звонок.

– Мам, ты скоро? – услышала в трубке обеспокоенный голос сына.

Я мысленно сориентировалась и ответила:

– Через пару минут буду.

И действительно, спустя несколько минут я уже входила в ресторан.

– Прошу прощения, спешила как могла, – я буквально подбежала к столику, пытаясь на ходу успокоить участившееся дыхание. И, тут же, протянув руку будущим родственникам для знакомства, вовсе дышать перестала. Только не это…

Может, показалось? Столько лет прошло… да и свет в зале ресторана приглушен и создает легкий полумрак. И, в принципе, бывают похожие между собой люди…

Сын, видя мое замешательство, тут же пришел на помощь и придвинул мне стул:

– Мам, не волнуйся, ты не опоздала. Вот, знакомься, это Танины родители – Филипп Константинович и Ксения Сергеевна. А это моя мама – Дарья Александровна.

Я села буквально наощупь, от нарастающего в груди волнения едва не промахнувшись мимо стула. Филипп Константинович… Значит, моя память не ошиблась и зрение не подвело. Это он. Фил Ромашин. Мой самый страшный кошмар, которого я надеялась никогда больше не встретить.

И почему я раньше не расспросила Танюшу о ее родителях? Я ведь до сегодняшнего вечера и фамилию-то ее не знала… Мне было вполне достаточно, что она хорошая девочка, и ее выбрал мой сын.

Нет, этого оказалось недостаточно. Этого было ничтожно, катастрофически мало.

Фил тоже меня узнал. В упор рассматривал мою короткую стрижку, очки с роговицей, яркое платье от именитого дизайнера… Смотрел так, будто глазам своим не верил.

Еще бы! Ведь он думал, что сломал меня тогда. Что вывернул мою душу наизнанку. Разбил мою жизнь без возможности собрать осколки воедино. Так и было. Во время нашей последней встречи я оказалась перед ним сломленной, подавленной, разбитой и никому не нужной.

И вот теперь я взрослая самодостаточная женщина, главный бухгалтер в крупной фирме, выгляжу лет на десять младше своего возраста и уж точно никому не дам себя в обиду. А мой сын – копия Макса, лучшего друга Фила. Тут даже экспертиза ДНК не нужна, достаточно одного взгляда для сравнения.

– Не ожидал? – одними губами спросила я, но все сидящие за столом услышали и замерли в непонимании. Ведь что может быть общего у фактически незнакомых и чужих людей? Но, как оказывается, связывать может общее прошлое, о котором хотелось бы навсегда забыть и никогда не вспоминать.

– Нет, – после недолгой заминки все же овладел собой Фил. – Ты, как я понимаю, тоже не была в курсе?

– Не была, – повторила эхом, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Этот человек недостоин видеть мою слабость. Никто не достоин. Я должна быть сильной ради сына.

– Э… вы знакомы? – вмешалась Танюша.

– Да, – мгновенно нашлась я, не желая доставать наружу прошлое, как грязное белье из комода. Не то место, не то время и не при Ваньке. – Да, немного… Сталкивались раньше… по работе.

Ненавистная мне ложь стала главным блюдом на столе. Даже когда услужливый официант принес горячее, никто не обратил на него внимания, продолжая неспеша следить за развитием событий.

– Ну, давайте выпьем? – Ваня очень хотел разрядить повышенное напряжение и потянулся к бутылке с вином.

Но я прекрасно понимала, что может последовать за этим напряжением. Вполне возможно, что я сейчас же начну припоминать Филу всю ту мерзость, на которую он был способен много лет назад, а тот будет оправдываться и перекладывать вину на других, лишь бы остаться в глазах своих близких белым и пушистым. Это он умеет – двуличие его лучшая черта. И наблюдать за этой заранее лживой и явно неприятной картиной у меня не было никакого желания.

– Нет! Ваня, нам пора! – положила ладонь на руку сына, жестом давая понять, что встреча окончена.

– Но мам… – сын, как и его невеста с матерью, уже поняли, что между мной и Филом что-то произошло, и это «что-то» не позволяет сидеть нам за одним столом. Что-то слишком жестокое, тяжелое, которое не разрядить легкими шутками и вкусным ужином.

– Иван! – даже голос повысила, хотя никогда не позволяла себе кричать на него. – Собирайся, мы едем домой…

– Теть Даш… – Таня была растеряна и напугана, но в данной ситуации ее настроение интересовало меня меньше всего на свете. Гораздо важнее для меня сейчас было собственное душевное равновесие.

– Потом, Танюш. Все потом. Ваня, отвези меня домой!

Сыну ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он уже вытащил из кармана ключи от автомобиля.

– Даша! – услышала, и меня едва не стошнило от звука мужского голоса. – Не пали горячку!

– Никогда… слышишь? – прошипела сквозь зубы. – Никогда не смей произносить вслух мое имя!

– Давай попробуем успокоиться, – Фил попытался ухватить меня за руку, но я успела увернуться. Будто ядовитая змея тянула ко мне свой раздвоенный язык – настолько мне была неприятна сама мысль о его прикосновении.

– Не смей приближаться ко мне и моему сыну, иначе я тебя в порошок сотру, ты понял? – сквозь зубы прошипела я, готовая прямо сейчас всадить ему в глаз вилку.

Откуда во мне столько ненависти? Я даже испугалась нахлынувших чувств, особенно встретившись взглядом с Таней. Девочка сидела абсолютно неподвижно, только салфетку в руках сжимала от страха. Вот и сбываются ее самые худшие опасения. Родители не смогли поладить между собой и найти общий язык, даже более того – вслух высказали о своей неприязни.

– А Макс…? – Фил, наоборот, хорошо держал себя в руках и успел сделать верные выводы.

– Макс? – конечно, он понял. Иначе и быть не могло. Иван – копия своего отца. – Надеюсь, тебе хватит ума ничему ему не рассказывать!?

С этими слишком громкими словами я развернулась к выходу, едва не сбив с ног официанта. К черту все! Лишь бы оказаться подальше от этого человека.

Ваня, извинившись и оплатив заранее счет, после быстрого прощания пошел за мной. Он все еще надеялся уладить непонятный ему конфликт в ресторане, уговаривая меня вернуться и успокоиться.

– Иван, мы едем домой, – произнесла по слогам – твердо, уверенно, без возможности переиграть. Нельзя моему сыну находиться в обществе Фила. Категорически запрещено. О чем я и сообщила вслух. Мой мальчик отрицательно закивал головой, мол, не понимает и жаждет аргументов, но все же послушно сел за руль и включил зажигание.

Я уселась рядом, глубоко и тяжело вдохнула. Ну не бывает так…! Не бывает! Столько времени прошло… Что теперь делать? Как объяснить Ивану, что отец его будущей жены – это враг номер один, которого нашей семье нужно обходить десятой дорогой? Я лихорадочно пыталась придумать хотя бы один аргумент в свою пользу, но эмоциональный всплеск от неожиданной встречи еще не отпустил, поэтому мысли по полочкам разложить у меня пока не выходило.

– Мам? – Ваня вел машину медленно, так, что стрелка спидометра едва достигала положенные шестьдесят. Но уверенно. Он сдал на права без чьей-либо помощи, чем очень гордился. Улицы, несмотря на вечернее время, почти не стояли, за весь путь до дома мы всего лишь пару раз попали в пробки, которые быстро рассосались. Жаль, я бы очень хотела, чтобы эта поездка не заканчивалась, потому что дома надо будет как-то объяснить Ивану свое поведение.

Но сын, видимо, решил не тянуть кота за хвост и сходу начал спрашивать:

– Откуда ты знаешь Филиппа Константиновича?

– Мы с ним… работали вместе, – и напряглась до зубного скрежета. Никогда не лгала сыну, и потому сейчас мне было максимально сложно что-то ему отвечать.

– Мам, скажи правду.

Я отвернулась к окну, всем своим видом показывая нежелание разговора и изо всех сил пытаясь не думать о Филе. Получалось это у меня, прямо скажем, не очень, и я то и дело замечала похожие на него силуэты на улицах столицы. Лишь присмотревшись, я понимала, что стоящие на остановках под козырьком или идущие по вечернему городу мужчины абсолютно мне незнакомы. Чтобы отделаться от навязчивой игры воображения, я переключила все внимание на город – любимый, старый, могучий.

Удивительно, как меняется Москва по мере удаления от центра. Уже после первого кольца все чаще можно встретить однотипные многоэтажки современного образца и советские хрущевки с нелепыми неоновыми вывесками, которые совершенно не вписываются в городскую архитектуру. Мне иногда кажется, что подобная реклама – это не двигатель прогресса, а тормоз эстетичного дизайна. И как же я радовалась, когда смогла продать бабушкину сталинку в Щелково и накопить денег на двушку в Измайлово! Этот район уже давно перестал считаться окраиной, а для меня эти тихие и спокойные улицы стали родными. Если сейчас повернуть направо и немного проехать, то можно упереться в офисное здание, где располагается аудиторская контора, в которой я начинала свою карьеру в столице. А через дорогу – футбольная школа. Ванька там занимался до тех пор, пока тренер «Локомотива» его не приметил и под свое крыло не забрал. А ведь впервые я отвела сына на футбол только по причине близости тренировочной базы к месту моей работы, да. Кто бы мог тогда представить, что этот «спортивный кружок» станет делом всей жизни для моего сына?

Ваня больше ни о чем не спрашивал, полностью переключившись на дорогу. Даже радио включил, чтобы тишина не была столь напряженной. Меня вполне устроила эта его реакция, и я надеялась, что сегодня вопросов больше не последует. Конечно, придется как-то объяснить свое поведение, но пусть это будет как можно позже. Хотя бы завтра. Чтобы я смогла придумать достойное оправдание.

Но я ошиблась. Едва мы с сыном вошли в квартиру, он пошел на кухню, сел за стол и выжидающе посмотрел на меня. Весь его вид говорил о том, что он требует немедленных объяснений и ждать до утра не собирается.

Тяжело вздохнув, я потянулась к кофемашине. Мне срочно нужно чем-то занять руки, чтобы они не тянулись неосознанно к лицу смахивать невидимые слезы, и чтобы Ваня не заметил, как дрожат мои ладони. Черт бы побрал этого Фила! Даже спустя столько времени он вмешивается в естественное течение моей жизни! Ненавижу!

Заварив себе крепкий кофе, даже не удосужившись добавить в напиток сахар или молоко, я села напротив Вани. Он как раз сбрасывал очередной телефонный вызов. Наверняка Танюша звонит. Девочке сейчас тоже непросто. Она не просто переживает, она напугана.

Танюша… А судьба, оказывается, любит играть с людьми! Если это проверка на вшивость, то я отказываюсь ее проходить. Отказываюсь, и все тут! Потому что не хочу впутывать в события прошлого своего сына. У моего мальчика будет другая, счастливая жизнь, которую никто никогда не сломает. Я не позволю.

Однако же, удивительно, как все получается. Из всех девушек мира Ванюша выбрал дочку Фила… Что мне теперь прикажете с этим делать?

– Ма-ам, – очень тихо протянул Иван, сдувая небольшой клубок пара над моей чашкой, тем самым приводя меня в чувства. – Это как-то связано с отцом, да?

Догадался или наугад спросил? А, неважно. Я лихорадочно придумывала себе одно оправдание за другим, но все они получались какими-то скомканными и нелогичными. Сказать правду? Да, это лучшее решение. Пусть лучше Ваня услышит ее от меня, нежели от Фила. Тот наверняка придумает красивую сказку, чтобы обелить себя, и чтобы ни в коем случае не вырвалась наружу вся та мерзость, которую он когда-то совершил.

Как отреагирует Ваня? Как будет относиться после этого к Танюше? Бедные дети, на них вот-вот свалится тяжелый груз прошлого их родителей.

– Да, Вань, это связано с твоим отцом, – повторила я эхом, не узнавая свой голос. – Фил… отец Танюши был его лучшим другом.

– Филипп Константинович знает моего отца?

О Максиме мы никогда не говорили. Только несколько раз, когда Ванечка был совсем маленьким и, глядя на чужих мужчин, со всей своей детской непосредственностью и как само собой разумеющееся, спрашивал, где его папа. Я не придумывала банальные истории про папу-полярника или папу-космонавта, нет. Я честно отвечала, что папа далеко, и мы ему не нужны. После нескольких таких сухих и безэмоциональных ответов Ваня прекратил свои попытки узнать что-либо о своем отце, и я была этому рада.

Но сегодня запретная тема открылась сама по себе. Наверное, пришло время. Недоговоренность чувствуется всегда очень остро, и какой бы закрытой, запертой на тяжелый амбарный замок темой не был Макс, наступил момент вспомнить. Вспомнить о том, о чем никогда не забывала.

– Ты поэтому ушла из ресторана? Чтобы не говорить о… нем?

– Нет, Вань. Я ушла, потому что именно Филипп когда-то разлучил меня с твоим отцом. Такое не забывается и не прощается.

И я рассказала. Рассказала о том, что мы с Максимом уже готовились к свадьбе, когда Фил неожиданно признался мне в любви.

– Фил, ты ведь пошутил, да? – с недоверием я смотрела тогда на друга своего любимого человека, который теперь стал и моим лучшим другом. Но кем-то большим для меня он точно не станет. У меня Максимка есть. И Фил должен об этом помнить.

– Давай уедем, Даш? В другой город. Тебя никто сильнее меня любить не будет, даже Макс! Ну, что скажешь?

Ничего тогда я ему не ответила. Оттолкнула и убежала, решив не рассказывать Максу о признании Фила, чтобы не портить отношения между ними. Все-таки они с детства дружат. Я была уверена, что Филипп одумается, но ошиблась.

За несколько дней до свадьбы он пришел к нам в гости. Максим должен был вот-вот прийти из университета, поэтому я без тени сомнения впустила парня в квартиру и по неписанному закону гостеприимства предложила чай. Но как только в двери послышался скрип открываемого замка, Фил вдруг накинулся на меня и стал стягивать с моих плеч бретельки сарафана. Я попыталась кричать, но он заткнул мне рот грубым поцелуем как раз в тот самый момент, когда вошел Макс.

– Максим! Помоги!

– Кому из вас? – прорычал мой жених и, хорошенько встряхнув Фила за грудки, изо всех сил ударил его по лицу. Тот попытался защититься, но куда там…! Яростные удары по всему телу – куда придется, руками, ногами, не позволяя закрыться в защите. А потом Макс просто вытолкал друга за дверь.

В порыве благодарности, хотя, скорее, чтобы успокоить его, я потянулась к любимому с объятиями, но он оттолкнул меня. Сильно, больно, обидно.

– Что… почему…? – я не понимала, что сделала не так. Или Максим все неправильно истолковал? Нужно ему все объяснить… он любит меня, он поверит…

– Потому что я видеть тебя больше не хочу! Вон пошла! Шалава!

Фил не просто подставил меня тогда. Позже он солгал Максу и всем нашим друзьям и знакомым, что мы с ним любовники. Одни поверили, другие – нет, но меня это не волновало. Больше всего веру в людей во мне подорвало то, что именно Максим… Максим поверил. Тот Максим, с которым каждое утро вместе просыпались и каждый вечер после утомительного дня засыпали в объятиях друг друга. Который знал меня лучше, чем кто-либо другой.

После этого я еще месяц искала с ним встречи. Пыталась поговорить даже тогда, когда узнала, что у него появилась другая девушка.

Они вышли из такси, громко о чем-то переговариваясь и смеясь. Весело им, радостно. А я…? А как же я?!

– Максим! – окликнула любимого, не дожидаясь, пока он скроется в подъезде. Иначе он снова уйдет, не услышав от меня самое важное.

Обернулся – очень медленно, как в замедленной киносъемке, будто обессилел за то время, что мы не виделись. Недовольное бормотание, но вот Макс передал своей спутнице ключи, отправив ее в дом, и, немного пошатываясь, подошел ко мне. Он пьян? Никогда его таким не видела. Максимум, что он при мне себе позволял – это пару бокалов пива, от которых точно не бывает тех вертолетов, которые я вижу сейчас.

– Что тебе от меня нужно? – накинулся парень на меня с предъявой. – Зачем ты ходишь за мной? Сказал же, что видеть тебя не хочу!

Каждое слово как пощечина. Никогда в жизни мне не было так больно и тяжело.

– Ты должен кое-что знать, – я собралась с силами, гадая, какой будет его реакция. – Я беременна.

Взгляд парня стал вдруг ясным, будто он вмиг протрезвел. Посмотрел на меня своими светло-серыми глазами, и я снова увидела Максима. Моего Максима. Даже дышать перестала.

Ненадолго, на короткое мгновение. Потому что потом Макс снова стал бить меня словами, наотмашь, словно хлыстом, совершая надо мной свой личный приговор:

– Иди и расскажи об этом Филу. Он ведь отец?

Предательские слезы все же хлынули, меня затрясло от сдерживаемой истерики:

– У меня с Филом никогда ничего не было! Он обо всем солгал!

– Я тебе не верю, – произнес Максим по слогам, дыша парами алкоголя мне в лицо. – Уходи.

Ваня слушал молча, не перебивал. Только кулаки заламывал, будто в руках были сконцентрированы все его чувства и эмоции. Рассказ о прошлом и об отце поверг его в шок. Может быть, зря я ему все рассказала?

– Ты только горячку не пали, Ванюш, – попросила я его. – Подумай о Тане, ей сейчас очень нужна твоя поддержка.

– Я подумаю о ней, – после короткой паузы ответил сын.

Мы с ним долго еще сидели на кухне, пили маленькими глотками остывший кофе и молчали. Каждый думал о своем, пытаясь осознать свое отношение к прошлому и тем людям, которые оказались нашими палачами и изменили наши судьбы. Про себя могу сказать со всей уверенностью, громогласно заявить на весь мир: я ненавижу Филиппа Ромашина. Если бы не его ложь, то мой сын вырос бы в полноценной семье. И я ненавижу Максима Шолохова. Если бы он мне поверил тогда, много лет назад – все было бы по-другому. Если бы… стоить ли сожалеть о прошлом? Ведь только благодаря моим несбывшимся мечтам мой сын стал юной звездой футбола. И я сама стала той, кого не стыдно рассматривать в отражении зеркальных витрин. И главное: за нашей маленькой семьей стоит нерушимая правда. Мы ни в чем не виноваты. Осознание слабое, но именно оно придавало мне сил все эти годы. И плевать, что кто-то считает иначе.

Ваня тоже молчал, не отрывая стеклянный взгляд от маленькой фарфоровой чашечки, которую сжимал в своих ладонях. Весь его вид говорил о растерянности – взъерошенные волосы, чуть приподнятые плечи, застывший взгляд. Говорить больше не хотелось ни мне, ни ему – нам обоим нужно было понять, что делать дальше. Лишь ближе к утру мы разошлись по комнатам.

Последние несколько часов до рассвета я провела, перебирая в памяти те кусочки своего прошлого, которые связывали меня с Максимом. Небольшая квартирка на Ваське, в которой мы мечтали сделать ремонт. Уютное кафе в районе Фонтанки, где мы познакомились. Интересно, оно сейчас цело? Надеюсь, да, потому что там подавали самые вкусные круассаны в Питере. В моем родном, романтичном, тихом Питере, где я родилась и выросла. Именно в этом городе осталось мое прошлое, частичка моего сердца. Москва не такая. Москва другая. Шумная, суетливая, но она тоже смогла отвоевать мою любовь.

Перед уходом на работу заглянула в спальню сына. Несмотря на строгий спортивный режим, он не спал – слушал музыку через огромные наушники. Мощность звука была настолько высокой, что даже через закрытую дверь были слышны тяжелые басы металла.

– Ванюш, я тебе завтрак оставила на столе. Омлет с овощами, как ты любишь.

Не снимая наушников, Ваня кивнул, делая вид, что услышал мои слова. Ну что ж, его можно понять. И дать время для принятия ситуации. Мне и самой не помешал бы короткая передышка, но ближайшие пару недель ни на выходные, ни на отгулы рассчитывать не придется. Наша фирма готовится к очень важному тендеру. Возможно, это будет самая крупная сделка в истории нашей организации, и сейчас присутствие главного бухгалтера на рабочем месте необходимо более, нежели самого генерального директора.

Наш офис находится в одном из многочисленных доходных домов на проспекте Мира. В сторону ВДНХ, за Рижской эстакадой, расположены типовые сталинки, но в начале улицы, фактически – в центре города, каждый дом имеет свою историю и считается памятником архитектуры. Именно здесь размещены столичная мэрия, музей Серебряного века и знаменитый Ботанический сад. В одном здании с нами снимают помещения иностранная транспортная компания, конторы звездного адвоката и бизнес-аудиторов, а на первом этаже обустроили уютную кофейню. Цены в той кофейне не запредельные, а постоянным покупателям и уж тем более соседям – неплохие скидки.

И прямо у этой кофейни я нос к носу столкнулась с Филом. Само собой, встреча не была случайной. Меня целенаправленно ждали.

Спрашивать, как он узнал, где я работаю – бессмысленно. Танюша здесь ни единожды бывала – практику проходила у адвокатов. И именно я рекомендовала соседям по офису взять на учебную стажировку перспективную девочку-студентку. Ей явно не составило труда рассказать об этом своему отцу, который узнал меня и, махнув рукой, позвал:

– Даша!

Глубоко вдохнула, поправила воротник-стойку яркого цветастого пиджака и, упорно делая вид, что не замечаю мужчину, гордой сапой хотела пройти во двор к лестнице, но меня схватили за локоть. Не больно, скорее, ощутимо неприятно. Изо всех сил стараясь держать себя в руках, чтобы не вцепиться Филу прямо в лицо длинными ногтями с дорогим маникюром, я холодным и брезгливым тоном потребовала, чтобы мужчина меня отпустил:

– Что тебе нужно, Ромашин?

– Поговорить.

– Я вчера все сказала, – твердо напомнила я, не желая идти на уступки, тем более этому человеку. – И ясно дала тебе понять, чтобы не приближался ко мне.

– Я виноват перед тобой, Даш! Очень виноват! – Фил загородил собой проход и умоляюще посмотрел на меня. – Позволь мне объясниться!

Филипп дал понять, что просто так он от меня не отстанет, и мне ничего не оставалось, кроме как зайти с ним в кофейню, грубо предупредив:

– Только быстро, у меня очень много работы.

Фил по-джентельменски придвинул мне стул и, слегка расслабив галстук, неуклюже приземлился напротив. Его неловкость напрямую говорила о том, что мужчина растерян и не знает, как себя вести рядом со мной. Ну, не я затеяла этот разговор, поэтому молча и выжидающе посмотрела на него, мол, вещай, что хотел, проявляй инициативу. Все равно верить ни одному твоему слову я не собираюсь.

– Ты уехала тогда… никто не знал, где ты и как ты… я спрашивал, искал тебя… – слишком рвано, слишком дергано заговорил мужчина. Неужели и впрямь волнуется? Искал он меня, видите ли… после того, как сломал мне жизнь и предал друга, он меня искал…

И, конечно же, не нашел.

Я ухмыльнулась. На то и было рассчитано. Никому из питерских знакомых я не рассказала, куда переехала. А зачем…? Все эти люди так или иначе знали о тех непростых отношениях, которые случились между мной и Максимом. Кто-то поверил Филу и считал меня изменщицей, а кто-то, наоборот, жалел меня и хотел помочь. А мне их помощь была ножом по горлу.

А Фил все рассказывал, с каким усердием искал меня, поименно называл всех тех людей, у которых безрезультатно пытался выведать хоть малую толику информации обо мне и моей дальнейшей судьбе.

– Даша, я – урод, я во всем виноват… не знаю, о чем думал тогда, но на тебя смотрел и с ума сходил. Тобой хотел обладать, а ты Макса выбрала… Ему ты была не нужна. Он не вспомнил о тебе даже тогда, когда мы с ним снова дружить начали. Знаешь, если бы он хотя бы раз упомянул твое имя – я бы во всем признался. А он о тебе – ни слова…

Надо же… дружить они снова начали… после всего, что произошло…

Меня разрывало от горького чувства давно уже выплаканной обиды. Как же – мне жизнь сломали, выкинули меня, будто тряпку старую, а сами вновь подружились, будто бы ничего и не было… Подлое, низкое предательство. Хуже представить невозможно.

А вслух безучастно заявила:

– Мне плевать. И на Макса, и на тебя. Если это все, что ты хотел сказать, то я пойду.

Останавливать меня Фил не стал.

Америку своим признанием он мне не открыл, я и так знала, что Макс обо мне забыл еще тогда, когда я пыталась ему о беременности рассказать. Ну, а то, что они с Филом помирились… этого следовало ожидать, как-никак, друзья детства. Первым делом – дружба, а девочки потом… Так, кажется, в песне поется.

После всего, что произошло за последние сутки, у меня появилось непонятное, но жгучее желание прогулять рабочий день. Бросить все, и на метро – до Китай-города, а там по чистой, старой Варварке в компании с Пятой симфонией Бетховена в сторону «Зарядья». По самой купеческой улице из всех купеческих. Даже современная атрибутика городской жизни не мешает почувствовать историческую духовность старого времени в этом месте города. Тихая, спокойная, немного неряшливая улочка, которая прячется за многолюдной Красной площадью. Там каждый камешек на брусчатке – фрагмент истории, в каждом храме и в каждой палате – обрывки прошлой жизни. Прогулки навроде такой приводят мысли в порядок на раз-два, и в любой другой день я, не моргнув глазом, взяла бы отгул. Но на сегодняшний день гораздо актуальнее предстоящий тендер, поэтому мне пришлось все свои романтизированные порывы засунуть в дальний ящик своих желаний и подняться в офис.

Вот только сосредоточиться на рабочих моментах все равно никак не получалось. Цифры перед глазами расплывались, не давая мне возможности вычислить финансовые результаты. Да к тому же внутренний карман пиджака начал невообразимо жечь кожу даже через ткань. Так бывает иногда, когда ты еще не понимаешь, что тебе нужно, а подсознание уже выдает готовый ответ. В кармане лежал дизайнерский кошелек, который недавно подарила мне Танюша, а в нем, в маленьком потайном кармашке, вдали от чужих глаз, спрятана черно-белая фотография – старая, затертая чуть ли не до дыр, на которой изображена счастливая пара. Молодая девушка вцепилась в парня со спины, а тот поддерживает ее и смеется. Тогда еще Максим мне верил, а я его любила. Любила… Да кого я обманываю…? Я ведь до сих пор его люблю, иначе почему так трепетно храню старое фото? Фотографом-любителем в тот раз выступил Фил и сделал нам с Максом мини-фотосессию. Снимки получились живые, красочные, и я расставила их в каждом углу нашей квартиры. Теперь осталось только одно фото, так до смешного трепетно напоминающее о прошлом. Интересно, мог ли тогда догадываться Фил, глядя на довольных и счастливо улыбающихся в камеру друзей, о том, что эту фотографию я буду благоговейно целовать губами, обводить контур дрожащими пальцами и заливать цветной глянец солеными слезами? Догадывался ли Фил, щелкая затвором, что через некоторое количество лет, глядя на снятое им изображение, я буду мысленно ругать Макса всеми известными словами и спрашивать, почему он мне не поверил? А иногда я просто рассказываю о некоторых событиях нашей с Ванькой жизни. О том, что мы в Измайлово переехали. О том, что Ваню за «Локомотив» играть позвали. Что мне удалось устроиться на престижную работу. И что сам Макс мне снился и – какой кошмар! – был лысым как коленка.

Конечно, ничего подобного в голову Фила тогда не приходило. Скорее всего, он уже составлял план, как разлучить меня с Максом.

– Дарья Александровна, что там с результатами? – напомнила моя помощница, вытаскивая меня из мира воспоминаний и грез.

Олечка – простоватая рыжеволосая девушка с веснушками, по возрасту ненамного старше моего сына. Еще вчера она была студенткой, а сейчас работает в крупной компании. Опыта, разумеется, нет, зато есть папаша, один из акционеров нашей фирмы. За оплошность уволить я ее не смогу, даже ругать не хочется, дабы не провоцировать конфликт с руководством. Да и не косячит Олечка, старается.

– Сейчас сделаю, – и, из последних сил взяв себя в руки, все же смогла переключиться на работу. К черту все и всех. Что было в прошлом, пусть там и остается. А вот если мы возьмем тендер, то на премию я смогу купить хороший подарок на свадьбу сына. Тур для молодых в Европу. Я разговаривала с Таней, и знаю, что для нее эмоциональные впечатления гораздо важнее материальных ценностей. А жить новоиспеченные супруги смогут и у меня, пока не обзаведутся собственным жильем. Почему бы нет…? Условия позволяют, да и общение у нас позитивное. И даже Фил его не испортит – Танюша не виновата, что у нее такой сволочной отец. Только бы встречи с ним поставить на минимум, а то вон как получается – уже у работы поджидает.

Справившись в конце концов со сложнейшим отчетом, выставив цифры в необходимом порядке, так, что ни один налоговик не подкопается, я позвонила сыну. Хотела узнать, как там Танюша.

– Не знаю я, – ответил как отрезал Ваня. – Я ее еще не видел.

– Поговори с ней, сынок, она ни в чем не виновата…

– Я сам знаю, что мне делать! – сын никогда не разговаривал со мной на повышенных тонах, но тут, видимо, сказались переживания о нашем вчерашнем разговоре.

Сказать, что Ване не хватало мужского воспитания в детстве – нельзя, потому что в футбольном клубе его научили быть сильным и смелым, соблюдать дисциплину, уважать окружающих людей. Однако же ни один тренер не заменит отца, и я это всегда понимала. Вкладывала в сына всю свою любовь, заботу, нежность, а он с каждым годом показывал свое мальчишеское упрямство. Хотел доказать, что он вырос и уже достаточно взрослый, чтобы с ним нянчиться. А я и не нянчилась, всегда старалась быть с ним на равных. Мне кажется, это самый верный подход в воспитании. С детьми нужно говорить. Какой толк в том, что я ему запрещу снимать шапку на улице при морозе? Все равно ведь снимет.

Так и сейчас. Зачем мне доказывать неповинность Танюши, если Ваня где-то у себя в голове уже решил, когда встретится со своей невестой и что именно ей скажет. Мысленно взмолилась, чтобы только глупостей сгоряча не наделал. Он может, да. Характером в отца пошел – такой же взрывной. Живет эмоциями, которые не поддаются никакой логике.

Иван действительно не мог усидеть на месте. Признание матери выбило его из колеи, да так, что он всю ночь уснуть не мог. А ведь за нарушение режима тренер его по головке не погладит. Боряныч скальпельным взглядом высматривает на тренировках тех парней, которые не высыпались или срывали спортивный режим. И хоть Иван злостным нарушителем никогда не был, в этот раз он точно получит нагоняй.

Да, и к черту! Для него в данный момент важнее дела появились. Нужно решить, что делать дальше. Точнее, как сделать так, чтобы обелить честь матери. Для Ивана это имело гораздо большее значение, нежели намечающийся с динамиками матч и даже чем предстоящая свадьба. Приоритеты поменялись настолько резко, что парень растерялся.

Мама для Ивана всегда была идеалом женщины. Он был готов молиться на нее как на икону, потому что она жертвовала всем ради его блага. Хотя парень эту прописную истину начал понимать далеко не сразу. Он с детства рос агрессивным, озлобленным, жестоким ребенком. В школе часто дрался с одноклассниками, потом – и со старшеклассниками. И мама, чтобы куда-то деть негативную энергию любимого ребенка – отдала его в спорт. И с того времени все конфликты, все споры и весь негатив в целом отошли на второй план. Иван тренировался, и ему это нравилось. На поле он чувствовал эйфорию, свободу и счастье. И адреналин. Именно адреналин сейчас не давал парню покоя, принуждая к активным действиям.

На телефонном дисплее высветилось имя Тани. Она уже раз сто ему позвонила и столько же смс-ок написала. А Иван ни одну из них не прочитал. Не готов он с ней еще разговаривать. Ему время нужно, чтобы понять, как теперь общаться с любимой девушкой. Потому что ее отца после вчерашних откровений матери парень планировал уничтожить. Правда, пока не знал как, но уже пытался вычислить слабые стороны Филиппа Константиновича.

Предательство матери Иван никому не оставит безнаказанным. И то, что он сам рос без отца – тоже. Парень никогда не рассказывал, насколько ему не хватало мужского воспитания, мужского совета, поддержки. Некому было рассказать о своих сомнениях, некому было испытать за него настоящую отцовскую гордость. А мать – это другое. Ее любовь безгранична, слепа, ей ничего не нужно доказывать, достаточно тепло улыбнуться. Мать воспринимает успех как нечто ожидаемое, для нее он был лучшим независимо от результатов. А так хочется услышать грубое мужское: «Молодец, сын! Горжусь!»

Иван все свое детство был лишен полноценной семьи, и теперь его невидимый враг материализовался в достаточно реальные фигуры из плоти и крови. Отец его будущей жены и собственный отец, который когда-то отказался от беременной им матери.

– Ох, Дашка, неспроста судьба тебя с твоим прошлым лбами столкнула, – заявила на выходных мне Оксана, оплачивая прокат двух велосипедов. Мы с ней частенько крутим педали в Сокольниках. Яркие аттракционы и высокие фонтаны здесь нашли лучшее единение с природой, которое только можно представить. Красивые аллеи по мере удаления от центра становятся все более дикими, и от этого отдаленные участки парка напоминают настоящий лес. Кататься на велосипедах здесь одно удовольствие.

– Боязно мне, Ксан, – честно призналась я, принимая у прокатчика транспорт. – Очень боязно. И не так за себя, как за Ваньку. Ты же знаешь его характер, – подруга понимающе кивнула. – Как бы дров не наломал…

– Ну, он у тебя уже взрослый мальчик. Если и наломает дров, то отвечать будет сам. Другое дело, что предпримешь сейчас ТЫ? Все-таки бывшая любовь может нарисоваться на пороге.

Я обреченно посмотрела на Оксанку и села на велик. За неспешными покатушками мы делимся друг с другом самым важным и сокровенным, о чем больше никому не рассказываем. В том числе и о моих неостывших чувствах к Максиму, которые невозможно утаить от лучшей подруги.

– Глупости, – отмахнулась я. – Фил не такой дурак, чтобы все рассказывать Максу. Ведь тогда вся его многолетняя ложь вскроется.

– Дело не в Филе, а в Ваньке. Зная крутой норов твоего сына, могу предположить, что теперь он захочет найти своего несостоявшегося папашу.

Как не прискорбно признавать, но Ксана права. Как истинной внучке деда-шахматиста, ей не составляет труда просчитать ситуацию на несколько ходов вперед. Да, Ваня будет искать Максима. И найдет, потому что сейчас у него для этого есть все возможности. И почему я не подумала об этом перед тем, как рассказать сыну правду?

Ну, произойдет долгожданная встреча на Эльбе… Кому от этого станет лучше? Максиму точно нет – внебрачный, да к тому же совершеннолетний ребенок ему станет комом в горле. По итогу Ваня разочаруется в собственном отце, а я буду страдать вместе сыном. Все в проигрыше.

– Зато ты полностью реабилитируешься в глазах своего бывшего, – с намеком произнесла Ксана, затем замолчала, справляясь с навигацией двухколесного транспорта, и продолжила свою мысль: – Он будет чувствовать за собой непомерную вину, что когда-то отказался от тебя и ребенка. А чувство вины, знаешь ли, на разные поступки толкает.

– Ты о чем? – я в упор не понимала, к чему подруга ведет.

– О том, дорогая моя Дашенька, что у тебя появится отличная возможность вернуть себе Максима. Ты ведь этого хочешь?

Хитрый голос Ксаны дал мне понять, что она меня насквозь видит. И ничего-то от нее не утаишь! Вот только я давно положила свою любовь на алтарь спокойствия в жизни своего ребенка. Я не хочу, чтобы Ванюшка разочаровался так же, как когда-то разочаровалась я. Это нестерпимо тяжело, и даже время, которое смогло притупить боль, не вылечивает до конца.

– Не хочу я этого, – буркнула себе под нос и остановилась у деревянного ларька рядом с памятником Мойдодыру. У меня в привычке пить кофе на природе, и Ксана поддержала мой порыв. Но когда мы присели на скамеечку, чтобы насладиться бодрящим напитком, все же продолжила дожимать меня:

– Дашка, я знаю тебя лет десять, и за это время ты ни разу не ходила на свидания.

– А… – я хотела было возразить, напомнив парочку неудавшихся встреч с мужчинами, но подруга закрыла мне рот ладонью:

– А те деловые ужины не в счет. Потому что дальше, чем прощание у подъезда, у тебя так дело и не зашло. Почему?

И так невинно пожала плечами, будто действительно не знала ответа или сомневалась в своих предположениях.

– Потому что у меня много работы. Ты же знаешь, какую ответственную должность я занимаю! – саркастический смех Ксаны разрушил песочным замком мои слабые попытки оправдаться. Несмотря на то, что Оксанка работает врачом-стоматологом и имеет кучу сертификатов, ей бы больше подошла профессия психолога. Задатки мозгоправа в ней никогда не дремлют. В принципе, благодаря этому мы с ней и познакомились. Я до трясучки боюсь дантистов и целую неделю мучалась от нестерпимой боли, а когда все-таки решилась отдать свой зуб в руки профессионала – Ксана своими разговорами отвлекла меня на раз-два. Я даже пискнуть не успела, как она поставила мне пломбу и тут же предложила сходить в кино на премьеру качественной комедии. «Родственную душу в тебе тогда почувствовала», – как-то призналась мне Оксана.

Но сейчас ее внутренний психолог говорит совсем не то, что я хотела бы услышать.

– Да нет, дорогая моя, ты всех мужиков от себя поганой метлой прогоняешь по собственному желанию. И работа твоя здесь совершенно ни при чем.

Я отмахнулась, показывая нежелание продолжать эту тему. Ксанка выполнила мою немую просьбу, но все же последнее слово оставила за собой.

–Что-то мне подсказывает, что это только начало…

Идти к Филиппу Константиновичу на мужской разговор Ваня не стал. Иначе морду будущему тестю начистил бы от души.

– Да-а, Ваныч, – удивленно присвистнул его лучший друг Артем, выслушав всю историю до конца. Парни встретились утром возле универа. Футбол футболом, а об учебе тоже думать надо. Правда, большую часть студентов вуза составляют спортсмены, к которым преподы относятся лояльно и закрывают глаза на частые прогулы. – Тут думать надо…

– Руки так и чешутся зубы ему пересчитать, – признался Ваня. – Это же он во всем виноват!

– А Таньке ты уже сообщил? – подразумевающий вопрос.

– Пока нет, – при звуке имени любимой он почувствовал укол совести. – Папенька ей наверняка уже другую историю рассказал.

Но додумать о том, какую же историю рассказал дочери Филипп Константинович, Ваня не успел, потому что к нему навстречу уже бежала сама Таня. Ее длинные волосы, которые она сегодня распустила, темной фатой развивались по спине.

– Ванечка, ты как себя чувствуешь? Ты в порядке?

– В полном, – признался тот в растерянности. – Ты почему не на паре?

– Тебя хотела увидеть… – дрогнувшим голос призналась девушка, а потом поджала губки и уверенно перешла в атаку. – Ты не отвечаешь на звонки! Я уже не знаю, что и думать!

– А твой отец тебе ничего не сказал? – девушка так переживала, что не заметила глумливого тона в голосе любимого.

– Папа? Нет, ничего… А должен?

Темка понимающе кивнул и, разведя руками, мол, он не у дел, ретировался на пару. Друг до этого был на сборах в Италии и пропустил несколько важных тем, которые к зачету необходимо бы наверстать.

Ваня же обнял девушку и попытался в уме подобрать правильные слова. Ему не терпелось все ей объяснить, чтобы она знала, каким уродом и предателем является ее отец, но почувствовал на своих щеках легкие, почти невесомые, поцелуи, которые подействовали на него как успокоительное, и решил не спешить с признаниями. Он пока еще не все обдумал как следует.

Таня, хоть и чувствовала некоторую недосказанность от любимого, все же не стала на него давить и расспрашивать. Решила, что раз уж Ваня ее не оттолкнул и не прогнал – значит, все в порядке и беспокоится не о чем. Она жила в каком-то своем, иллюзорном мире, где все окружающие ее люди источали вплоть доброту и душевность, в мире, где нет места жестокости. Именно поэтому Ваня и выбрал ее – свою полную противоположность. Черное-белое, сильное-слабое, ин-янь…

Он ее впервые на сцене универа увидел. Таня тогда в кружке студенческой самодеятельности участвовала. Песню пела, романс какой-то на стихи Анны Ахматовой. Надо же, он даже имя поэтессы запомнил! Кстати, любимой поэтессы Тани. Красивой, милой девушки в розовом платье и с длиннющей косой. Ваня тогда еще удивился – это ж сколько терпения у этой девчонки, что такие волосы отрастила!

А потом убедился, что терпения этого достаточно и для того, что выдерживать его взрывной характер. Тем более что в присутствии любимой девушки его будто подменяли. Иван становился спокойным, даже мирным, и вместо того, чтобы по привычке решать проблему дракой или криками, учился разговаривать со своими оппонентами.

– Я люблю тебя, – призналась Танюша и посмотрела на него своими голубыми глазами, в которых столько чувственности было, что аж мурашки по спине побежали. Но тут парень подумал о ее отце, и ладони непроизвольно в кулаки сжались.

– Как насчет того, чтобы прогулять пары? – предложил Иван и после согласного кивка невесты взял ее за руку и повел к выходу. Мама в это время на работе, а значит, время до вечера полностью в их распоряжении. Можно заняться чем-то гораздо более приятным, чем сидеть на скучных парах.

Хрупкая девочка в постели такая же нежная и ласковая, как кошка. До того, как поступить на юридический, Таня десять лет гимнастикой занималась. И перед Ваней она изгибалась так, что он постоянно боялся ее сломать. Красивая… волосы по подушке раскинула. Вот только в этот раз с парнем происходило что-то непонятное. Девушка уже устала от стонов, кончая с ним раз за разом, а вот сам Иван не смог… впервые в жизни. Смотрел на нее и отца ее видел. У него тоже такие же голубые глаза… только не небесные, а ледяные, холодные… лживые. Желание сразу же пропадало.

– Ты чего…? – недоуменно спросила Таня, когда парень, так и не завершив начатое, устало откинулся на кровати.

– Ничего! – огрызнулся он, и в этот раз девушка отчетливо услышала злость в его голосе.

Обиделась. Конечно, обиделась – Ваня на нее никогда не кричал, наоборот, она считала его своим защитником. В любой ситуации он принимал ее сторону и защищал ее точку зрения. «Мой верный ангел-хранитель» – так она его всегда называла, а сейчас впервые увидела его полную противоположность.

– Прости, – обнял девушку Ваня. – Тренировка тяжелая была, – задумался и решил рискнуть. – Скажи, а ты знаешь Максима Шолохова?

И напрягся в ожидании ответа. Если Таня с ним не знакома, значит, нужно искать иные пути к нужному адресату – мама-то точно ничего о местонахождении отца не знает. А если и знает, то все равно не скажет. Да и не готов пока Иван посвящать мать в свои планы, а она наверняка неудобные вопросы задавать начнет.

Но его надежды оправдались.

– Дядю Макса? Знаю, конечно! Это друг отца из Питера! – и хлопнула ладошкой по постели. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так… Темыч попросил узнать о нем. Это его… дальний родственник.

Солгал. Он впервые солгал Тане. И это оказалось очень неприятно, потому что для Танюши он находился на самой высокой ступени доверия. Обманывая того, кто тебе верит, значит предать его. Но Иван посчитал, что для Танюшиного блага лучше ей не знать сейчас всю правду. Всему свое время. Потом, потом он ей во всем покается.

– Родственник? – Таня удивилась, но углубляться в семейное древо Артема не стала. – Дядя Макс – хороший мужик. Мне на каждый праздник подарки дарит. Вот, – показала она замысловатый золотой браслет на тонком запястье. – Это его презент. От Тиффани.

– А семья у него есть? – Ваня продолжал ощупывать почву, испытывая чувства противоречия после каждого ответа об отце. Настолько, что хотел сорваться и стартануть в Питер, чтобы самому воочию увидеть того человека, о котором он расспрашивал.

– Насколько я знаю, он развелся несколько лет назад. Дочка есть, ей лет пять сейчас.

Дочка… надо же… оказывается, у Вани есть младшая сестра, которую он уже заведомо ненавидит.

– А почему развелся?

– Я точно не в курсе. Но если нужно, узнаю, – и глаза сощурила, рассматривая лицо будущего мужа. – Вы с ним, кстати, чем-то похожи, – и тут же тему перевела. – Артем хочет с ним встретиться?

– О да… – согласно закивал Ваня, рисуя в голове картинки предстоящей встречи. – Еще как хочет!

– Тогда пусть едет в Питер. Дядя Макс Москву ненавидит и редко сюда приезжает. Чаще мы к нему.

– Напишешь адрес?

Таня согласно кивнула.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Александр Устинов описал историю Питера буквально в трех предложениях:

«Русский царь зашел на шведскую землю, подвинул всех и сказал:

– Здесь будет город.

И пригласил его строить англичан и французов…»

Санкт-Петербург буквально считается центром слияние многих культур, и поэтому он такой странный, прекрасный и тяжелый одновременно. Кажется, именно этими словами чаще всего описывают Северную столицу приезжие.

Здесь нет сонного состояния провинциальных городов, в одном из которых я родился, но нет и московской суеты и торопливости. Именно здесь, в Питере, находится та самая золотая середина, которую все ищут. В этом уникальном по своей культуре городе вместо ярморочных потешек про Петрушку – черный английский юмор на примере всем известного маленького мальчика, нашедшего пулемет, вместо древнерусской хандры – утонченный сплин, про который поет одноименная группа Александра Васильева. И для меня это не прошло даром. Во мне нет того простецкого отношения к жизни, которым до мозга костей пропитаны мои провинциальные родители. Им вполне хватает того, что они уже имеют. Отец всю жизнь проработал в колхозе, мама – поваром в школьной столовой. Я же постоянно пытаюсь прыгнуть выше головы. Бизнес начал вопреки запретам и недоверию, и со временем мое дело стало сверхприбыльной империей. Плакаты с нашей рекламой на каждом углу города развешаны, а филиалы по всей стране открыты – от Калининграда до Камчатки. Не знаю, смог бы я всего этого добиться, если бы остался жить в родном городке? Скорее всего, нет. Так и остался бы на прежнем уровне. Максимум, на что мог бы рассчитывать – это собственная чебуречная в углу улицы, но никак не сеть торговых фирм. Всем, чего я достиг, всеми своими планами и амбициями – я обязан Петербургу.

Едва я освоился здесь, то интуитивно понял: мое. И дело не в климате с проливными дождями и непроглядным туманом по несколько дней подряд. И не в архитектуре, прославленной во всех мировых учебниках, и не в разводных мостах, которые постоянно сводят и разводят. И даже история здесь ни при чем – революции, свержения, перевороты. Каждое из этих определений ассоциируется именно с Северной столицей, и мне не совсем удобно говорить о том, что было сказано много-много раз великими и не очень людьми до меня.

Мой Питер – это люди, с которыми меня свел этот город. Кто-то был в моей жизни мимолетно, оставив после себя потрясающие и не очень по своей природе воспоминания, кто-то – просто был. А кто-то до сих пор остался верными и близкими мне товарищами, на которых я всегда могу рассчитывать. Например, на Ярика – начальника моей службы безопасности. Коренной петербуржец, у которого бабушки с дедушками блокаду пережили. Да и сам он бывший спецназовец, толковый и честный мужик. Вот такими людьми я и стараюсь себя окружать.

И именно с утреннего происшествия, в котором был задействован непосредственно Ярик – для меня все началось. Хотя, если посмотреть на всю историю с помощью желтых очков воннегутовского Билли Пилигрима, то не началось, а продолжилось после длительного перерыва. Сообщением по внутренней аудиосвязи.

– Максим, мы пацана поймали на парковке. Он половину наших тачек гвоздем расцарапал!

Я недовольно поморщился. Сейчас идет активная предвыборная компания в городскую думу, и моя кандидатура для этого – самая подходящая. У меня огромные шансы войти в совет. А вот конкурентам, видимо, мои будущие лавры спать мешают.

– Узнай у него, чей заказ выполняет…

– Ничей, – Ярик уже сработал на опережение и успел допросить вредителя. – Говорит, у него к тебе личный мотив.

– Ух ты, – я даже удивился. – Никак мой бизнес ему мешает?

– Макс, – твердо попросил главный секьюрити. – Подойди в переговорную и послушай сам, что он говорит.

Судя по категоричному тону Ярослава, который я слышу лишь по особо важным происшествиям, мне ничего не оставалось, кроме как спустится в отдел охраны.

В переговорной сидел парень – высокий, мускулистый. Не качок, но спортом точно занимается. Однозначно совершеннолетний, значит, уже может нести наказание. К моему удивлению, Ярик его батарее наручниками приковал, а делает он это не часто – с особо буйными. И под глазом у правонарушителя – вон, синий фонарь светить начинает, как, в принципе, и у одного из моих охранников. Тот сидит недовольный, словно побитый жизнью, в рубке и прикладывает к носу пакет со льдом.

А парень-то, оказывается, может дать достойный отпор! Только вот служба безопасности у меня не с улицы по объявлению подобрана. Свое дело Ярик с ребятами хорошо знают. Ну, ничего, не в первый раз. Сдадим этого вредителя ментам – пусть разбираются, чтоб в следующий раз неповадно было.

– Яр, ты же не в первый раз ловишь таких разбойников, – я кивнул на парнишку. – Меня-то зачем привлекать?

– Потому что ни один разбойник до этого не говорил, что он твой сын.

Я усмехнулся подобной наглости. Это как же нужно бояться правосудных штрафов, чтобы такое выдумать…?

– Сын, говоришь? Ну давай, поговорю с ним, выясню, откуда ноги растут…

Когда я вошел в переговорную, молодой злоумышленник, покусившийся на мой автопаркинг – волком посмотрел на меня. Меня аж передернуло от этого взгляда – столько в нем было неприкрытой ярости. Да, у этого парнишки явно со мной какие-то личные счеты. Или же он обыкновенный сумасшедший.

– Значит так, парень, – я не стал ходить вокруг да около и сразу выложил весь расклад. – У тебя из этой комнаты только два выхода. Либо ты рассказываешь, кто ты и откуда в тебе желание мне за что-то мстить, либо легкой рукой оформляем умышленное повреждение имущества. Сколько ты тачек испортил, а? Одним штрафом не отделаешься… – я выдержал паузу и продолжил: – Ну так что, есть что сказать?

– Есть, – с вызовом ответил вредитель. Кажется, я его не смог запугать как следует. – Ты – урод! И если хоть пальцем тронешь меня, то пожалеешь.

У меня аж руки зачесались хорошенько встряхнуть этого мальчишку, но решил пока не провоцировать. Сначала нужно выяснить, в чем дело.

– И почему я должен тебя жалеть? – поинтересовался у него. – А не вызвать сюда полицию, например?

– Меня жалеть не надо! – грубо заявил парень и дернул наручниками. – Себя пожалей, сволочь! Я в следующий раз весь твой офис разнесу по кирпичикам!

Да, это однозначно обострение. Странно, вроде бы лето, не сезон…

– Психиатричку ему вызови, пусть проверят на наркотики, – скомандовал я Ярославу. – У него есть документы? Чтоб в следующий раз знать о подобных недоброжелателях из-вне, – я кивнул на паренька.

Ярик молча передал мне паспорт. На фотографии вроде бы та же картинка, что и в переговорной – похож. Только глаз колоритным бланшем переливается, а так – один в один. Титов Иван Максимович… Взгляд зацепился за фамилию. Либо это совпадение, на что я очень хочу надеяться, либо…

– Как зовут твою мать? – одним вопросом, быстро, чтобы не возникло и тени воспоминаний.

Мальчишка криво улыбнулся и с вызовом посмотрел на меня.

– Дарья ее зовут, – и повторил медленней, явно наслаждаясь моим замешательством: – Дарья Александровна Титова. Помнишь такую?

Я облокотился одной рукой на стол, а другой схватился за переносицу. Давление подскочило, что ли?

Дашка… Быть того не может… Это ж сколько лет-то прошло? Двадцать? И парнишке этому столько же… В паспорте местом рождения указан город Москва. Значит, ее туда понесло? Вот только почему в отчестве записала мое имя, а не того, с кем постоянно мне изменяла?