Проклятый наследник.

ПРОКЛЯТЫЙ НАСЛЕДНИК.

Глава 1: Наследство и Тень. 

Пыль золотилась в косом луче вечернего солнца. Артем Волков стоял у окна гостиной, но он видел не обычный летний  двор  внизу, а внутреннюю карту собственной ловушки. Пять лет. Пять лет с того дня, когда он упал на старые матрасы и взглянул в желтые глаза вечности.

За его спиной квартира княгини Евдокии Петровны Оболенской жила своей двойной жизнью. Слева, на современном стеклянном столе, поблескивал монитор, застывший на сложной 3D-модели магнитоуправляемого наноносителя – визуальный отчет по его гранту, принесшему вчера престижную премию «Молодой лидер науки». Рядом с клавиатурой лежала сама премия – изящный хрустальный шар, заключенный в позолоченную сетку молекулы. Символ признания. Справа же царило прошлое. Массивный дубовый стол княгини, заваленный не цифровыми отчетами, а стопками пожелтевших бумаг из кожаного портфеля. Гигантские книжные шкафы, упирающиеся в лепной потолок, доверху забитые тяжелыми томами в ветхих переплетах. Физика. Математика. Труды на русском, немецком, французском. И портрет – строгий мужчина в мундире с орденскими колодками, чей взгляд, казалось, оценивал научные достижения наследника с ледяным скепсисом. Воздух был густым, пропитанным запахом старой бумаги, кофе, воска для паркета и едва-едва уловимыми нотами фиалки – духами давно ушедшей хозяйки.

– Лаборатория, гранты, признание, – пронеслось в голове Артема.– Валентина Петровна счастлива, ее Артемушка "выбился в люди". Премию на стол поставила, пирогом кормила. Горькая усмешка скривила его губы. Если бы она знала, какой ценой. Ценой Алины. Ценой… этого.

Воспоминание ударило резко и кратко: Евдокия Петровна в своем вишневом пеньюаре, невероятно хрупкая и невероятно старая, наливает ему кофе из крошечного фарфорового кофейника. "Барсик настаивает на знакомстве…" – ее голос, чистый, без старческой тряски. А потом – всего три недели спустя – звонок из ЖЭКа. Ее нашли… мирно ушедшей во сне. Завещание шокировало. Квартира. Небольшие, но очень кстати сбережения – ему, Артему Волкову, почти незнакомцу. И пункт, который нотариус зачитал с легким недоумением, подняв бровь: "Домашнее животное, кота по кличке Барсик, надлежит передать Артему Волкову как неотъемлемую часть наследуемого имущества. Любые попытки отделить животное от наследуемого места жительства или от назначенного наследника лишат последнего прав на вышеуказанное имущество." Абсурдно. Зловеще. Как заклинание. Для Барсика ничего не изменилось, он и так здесь жил. Но для нового хозяина квартира княгини, вместо тихой гавани, стала золотой клеткой с вечным надзирателем.

Звонок в дверь прервал воспоминания и заставил Артема вздрогнуть. Сердце екнуло – привычный спутник последних лет.

Он глубже втянул воздух, стараясь стряхнуть оцепенение, и пошел открывать.

– Артем! – Карина буквально ворвалась в прихожую, стряхивая капли весеннего дождя с ярко-желтого плаща. Ее лицо, обрамленное темными, чуть вьющимися от влаги волосами, светилось искренней радостью. – Поздравляю еще раз! Это же фантастика! Премия "Молодой лидер"! – Она бросилась к нему, обняла, прижалась щекой. Артем машинально ответил на объятия, его руки скользнули по ее спине, а взгляд автоматически метнулся в гостиную – к пуфику. Барсик не шевельнулся.

– Спасибо… – голос Артема звучал глухо, словно доносился из-под толщи воды. – Да, неожиданно.

Карина отстранилась, держа его за плечи, и сразу нахмурилась. Ее глаза, теплые и карие, сейчас сканировали его лицо с тревогой опытного диагноста.

– Что, опять? – Она кивнула в сторону гостиной, понизив голос до шепота. – Артем, я волнуюсь. Ты весь вечер был как на иголках. Или это… – она жестом очертила пространство кабинета, книги, портрет, – …наследство давит? Княгинина тень?

Артем отвел взгляд, будто разглядывая узор на старинном паркете.

– Нет… – он запнулся, – То есть, да, немного. Странное место. Как будто она до сих пор здесь. – И не только она, – пронеслось в голове, и холодок пробежал по спине.

Карина взяла его руку в свои – теплые, живые, чуть шершавые от лабораторных реактивов.

– Поговори со мной, – ее голос стал мягким, но настойчивым. – Пожалуйста. Что происходит? Ты скрываешь что-то… почему? Мне страшно за тебя.

Артем посмотрел в ее глаза. Любовь. Беспокойство. Готовность помочь. И он увидел другое лицо – залитое кровью и щебнем, русые волосы, серебряный браслетик… Алина. Комок подступил к горлу. Сказать? Объяснить, что их отношения – мина замедленного действия подложенная его "проклятием"? Что "везение" Артема Волкова оплачено чужими жизнями?

– Не сейчас, Карина, – он вынудил себя улыбнуться, и это было похоже на гримасу. – Позже. Обещаю. Просто устал. От премии, от шума… От всего.

Ложь обожгла язык. Он видел, как тень разочарования и неверия скользнула по ее лицу. Но она сжала его руку сильнее.

– Ладно. Но "позже" – это завтра. Договорились? Ты не должен быть один со всеми проблемами.

– Договорились, – кивнул Артем, чувствуя, как стены квартиры сжимаются вокруг него.

Он проводил Карину до лифта. Ее последний взгляд, полный немого вопроса и тревоги, преследовал его, пока дверь не закрылась. Тишина квартиры, внезапно громкая и давящая, обрушилась на него. Он запер входную дверь на цепочку и вернулся в кабинет. К Барсику. К своей тайне.

Ночь опустилась на город, превратив окно в черное зеркало, отражавшее лишь комнату и его самого – призрака в собственном доме. Артем запер дверь кабинета изнутри. Тишину нарушал только мерный стрекот сверчка где-то за приоткрытым окном, да собственное неровное дыхание.

Он подошел к секретеру княгини, открыл потайной ящик (найденный им через полгода после заселения) и достал толстую картонную папку. На ней было выведено четким, почти безличным почерком: "Барсик. Предв. Анализ".

Он расстегнул резинку, вывалил содержимое на дубовый стол княгини, рядом с ее антикварной чернильницей. Стекла микроскопа, притащенного из лаборатории под предлогом "домашних экспериментов по дифракции", холодно блеснули в свете настольной лампы. Рядом легли распечатки: столбцы цифр, кривые спектрограмм поглощения образцов шерсти и слюны, листы с результатами ПЦР-анализа.

Артем сел, вцепившись пальцами в виски. Он листал отчеты снова и снова, впиваясь взглядом в знакомые строчки, графики, цифры. Каждая страница кричала ему одним и тем же: В НОРМЕ. ВСЕ АБСОЛЮТНО В НОРМЕ. Генетика? – Безупречный "Felis catus", домашняя кошка, без малейших отклонений от референсного генома. Спектроскопия? – Кривые, как под копирку повторяющие спектры обычных органических соединений, белков, липидов – ничего чужеродного. Микроскопия? – Ни намека на наночастицы, на микроимпланты, на аномальные структуры в клетках шерсти. Ничего! Тот же глухой, насмешливый тупик, в котором он барахтался последние месяцы.

– Почему?! – Сорвавшийся шепот прозвучал громко в тишине. – Физика не врет! Химия не врет!

Или… – он впился взглядом в спектрограмму, где аккуратные пики обозначали связи углерода, водорода, кислорода, – …или врут? Чистая органика… Как у любого дворового Васьки с соседней помойки.

Но Барсик не старел. Барсик "знал". Барсик – вечный, холодный свидетель его жизни и, Артем был уверен, причина гибели Алины. Он отшвырнул лист со спектром. Внешне – успешный ученый, лауреат. Внутри – загнанный в угол параноик, одержимый рыжим котом. Абсурд. Унижение.

Он встал, подошел к пуфику. Барсик спал. Или… Артем замер в двух шагах. Ощущение было острым, как игла под ногтем: его изучают. Сквозь прикрытые веки, сквозь кажущийся сон.

Сердце застучало чаще. Ярость, смешанная с отвращением и леденящим страхом, подкатила к горлу. Он медленно, как в замедленной съемке, протянул руку. Не для ласки. Для… проверки? Прикосновения к загадке? Пальцы задрожали в сантиметре от рыжей шерсти…

Артема бросило в жар, потом резко пронзил холод. Он дернулся назад, как от удара током. Сухой комок перекрыл горло.

– Что же ты такое?! – вырвалось хриплым шепотом, больше похожим на стон.

Барсик медленно, с невозмутимым спокойствием, потянулся. Спина выгнулась дугой, когти выпустились, царапнув бархат. Он зевнул, обнажив мелкие острые зубы – игрище? Насмешка? – И, не отрывая не моргающего желтого взгляда от Артема, плавно перевернулся на другой бок, подставив спину. Окончательное, унизительное игнорирование. "Делай что хочешь, ученый. Копайся в своих бумажках. Ты все равно в моей клетке."

Артем отшатнулся к столу, спиной наткнувшись на острый угол. Боль в старых, плохо сросшихся ребрах, заныла в боку. Он схватился за край стола, чтобы не упасть. Взгляд скользнул по разбросанным "нормальным" анализам, по хрустальному шару премии, по строгому лицу мужчины в мундире на портрете. В его глазах, налитых кровью от бессонницы и ярости, не осталось страха. Только ярость. Ярость бессилия. Ярость пленника.

С резким движением, в котором было отчаяние и вызов, он схватил папку "Барсик. Предв. Анализ" и с силой швырнул ее в дальний угол кабинета. Картон хлопнул о стену, резинка лопнула, и белые листы рассыпались веером, как мертвые птицы.

– Ладно, Барсик, – его голос был хриплым, сдавленным, но неожиданно твердым в гробовой тишине кабинета. – Княгиня сдалась. Я – ни за что.

Он повернулся спиной к спящему-неспящему коту, к символам прошлого и призрачному успеху настоящего. Уперся руками в холодное стекло огромного окна, глядя в черное зеркало ночи, где отражалась его собственная, искаженная гневом и решимостью тень.

– Хорошо. Раунд только начинается. За его спиной, в полутьме комнаты, освещенной лишь щелью под дверью, два желтых угля – глаза Барсика – горели ровным, нечеловеческим светом. Наблюдая. Бесстрасно..

Глава 2: Зов Ткани.

Бодрый летний рассвет ворвался в комнату, пробежал по дубовому столу княгини и расплывчатым контурам спящего в кресле Артема. Он проснулся от резкого крика вороны за окном – на рассвете птицу явно что-то не устраивало. Горло пересохло, спина ныла. Взгляд упал на аккуратно сложенную стопку вчерашних листов анализов, которые он все же собрал перед тем, как рухнуть в кресло. «Предв. Анализ». Ирония этих слов обожгла. Предварительный тупик. Но ярость ночи сменилась ледяной, хрустальной ясностью. Норма – тоже результат. Значит, искать надо глубже. Глубже ткани. Глубже кода.

Он встал, потянулся, старые ребра отозвались тупой болью. Открыл окно – ворвался влажный, уже теплый воздух раннего летнего утра, смешанный с запахом нагретого асфальта и пыльной зелени.

Крик вороны сменился шумом города: гудками первых машин, отдаленным грохотом трамвая, смехом пары студентов, спешащих на раннюю пару. Обычная жизнь. Но такая чужая.

Барсик вошел бесшумно, как призрак. Потянулся, выгнув спину в идеальную дугу, блеснув на солнце рыжей шерстью. Устроился на своем бархатном пуфике в углу и начал тщательно вылизывать лапу. Его желтые глаза скользнули по Артему, по аккуратной стопке бумаг. Спокойствие. Абсолютное. В нем Артему почудилось то же вечное, насмешливое "Ну что, ученый? Сдаешься?"

"Ладно, Барсик," – мысленно ответил Артем, глядя в желтые, как расплавленное золото, зрачки. "Играем по твоим правилам. Но ставки повышаю. Генетика. Сама основа. Инструкция жизни. Там ты не спрячешься. Или… сможешь?" Предлог для Карины сложился сам: беспокойство о наследственности кота, риск редких заболеваний. Ложь, приправленная крупицей правды – он действительно не хотел терять этот живой ключ к тайне. Пока не хотел.

Карина ждала его в тенистом дворике университетского кафе. Летнее солнце пробивалось сквозь листву старых кленов, рисуя на столиках движущиеся кружева света. Она сидела, отодвинув чашку с остатками капучино, и что-то быстро писала в блокноте – вероятно, заметки к лекции. Артем заметил, как ее темные, чуть вьющиеся от влажности волосы собраны в небрежный хвост, открывая тонкую шею и знакомый серебряный браслет – подарок матери на окончание университета. Он знал, что мать Карины преподавала здесь же историю науки, а отец был известным биофизиком, пока не уехал лет десять назад по контракту за границу и не остался там. Карина выросла среди книг и микроскопов, в этом старом университетском квартале, и ее любовь к биологии была такой же естественной, как дыхание.

– Артем! – Она подняла голову, и ее лицо озарилось улыбкой, теплой и чуть усталой. Он сел напротив, ощущая знакомый укол вины. Островок тепла в его ледяном море лжи.

– Привет. Извини, задержался. Встреча с Петровичем по отчету гранта – он же вечный зануда.

– Ничего, – она отложила блокнот. – Я как раз дописывала мысли по поводу тех аномальных кривых роста в клеточной культуре. Кофе закажешь? Или уже пил?

Он кивнул официантке, показав на чашку Карины. Мимо столика прошла группа громко смеющихся студентов; один из них, парень в очках, узнав Артема, кивнул с уважением: «Поздравляю с премией еще раз, Артем Сергеевич!» Артем машинально кивнул в ответ.

– Ну? – Карина наклонилась вперед, ее карие глаза внимательно изучали его лицо. – Говори. Что с котом? Ты вчера так загадочно обмолвился…

Артем сделал глоток только что принесенного горячего кофе, обжигая язык. "Врежь хорошо, Волков."

– Барсик… – начал он, изображая легкое смущение. – Он… странный. Слишком спокойный. Совсем не играет, как другие коты. И я вспомнил… княгиня когда-то обмолвилась о какой-то особой наследственной линии, редкой породы, но бумаг не осталось. Может, у него предрасположенность? Сердце, почки? Я бы сдал анализы в клинике, но… – он снова сделал паузу, глядя куда-то мимо нее, на цветущую сирень у забора. – Знаю, это звучит глупо, особенно после вчерашних моих… перепадов настроения. Но я к нему привязался. После всего… с квартирой, с княгиней. Он как последняя ниточка к той жизни. Я не хочу потерять его из-за какой-то скрытой болячки.

Он видел, как в ее глазах мелькнуло сначала облегчение (Он наконец заговорил! Хоть и о коте… это уже что-то), потом мгновенный научный интерес и желание помочь.

– Артем, конечно! – Она положила свою руку поверх его. Ее пальцы были теплыми, живыми, чуть шершавыми от постоянной работы с реактивами и пробирками. – Это не глупо. Профилактика важна в любом возрасте, хоть человеческом, хоть кошачьем. Тем более у нас в институте как раз новый секвенатор запустили – можем сделать расширенную панель на все основные наследственные заболевания кошек. И общий биохимический профиль крови посмотрим. Это будет куда информативнее, чем в обычной ветклинике.

Но потом ее взгляд стал пристальнее. Она заметила слишком натянутую ноту в его голосе, излишнюю драматизацию.

– Но ты же сам мог бы… в хорошей ветеринарной? – спросила она осторожно. –Специализированной? У тебя же связи в медцентре…

Артем почувствовал, как напряглись мышцы спины. "Парируй."

– Знаешь этих ветов! – Он попытался сделать легкий, неуверенный жест. – Сделают минимум, возьмут максимум денег. А тут… – он посмотрел ей прямо в глаза, пытаясь передать искренность, которой не было. – Я доверяю тебе. И твоей лаборатории. Это же для науки отчасти, да? Новый секвенатор протестируете на реальном пациенте. – Он попытался шутить, но шутка повисла в воздухе неуклюже и фальшиво.

Карина помолчала секунду, крутя серебряный браслет на запястье. Потом кивнула, но тень сомнения и тревоги не покинула ее глаз.

– Хорошо. Привози его завтра. Утром. Лучше натощак, часов в девять. Я договорюсь лаборантами, скажу, что мой частный заказ. – Она сжала его руку сильнее. – Артем… – голос ее стал тише, серьезнее. – Просто… будь осторожен. Не только с котом. С… всем этим. – Ее взгляд скользнул в сторону университетских корпусов, будто подразумевая нечто большее, чем анализ крови кота.

– Постараюсь, – пробормотал он, не глядя на Карину. В голове пронеслось: "А в воскресенье может сгонять за город? За грибами? Вон в лесу за озером, говорят, уже подберезовики пошли…" Но слова застряли в горле. Такие планы были для нормальных людей. Не для него. Не с его «проклятием». Он лишь кивнул: «Спасибо, Карина. Очень выручишь».

Вечером, когда город медленно остывал после дневного зноя, а с реки потянуло прохладой, Артем решил подготовить Барсика к завтрашнему «визиту к врачу». Он достал переноску – добротную, мягкую внутри, купленную еще княгиней. Поставил ее посреди гостиной, открыв дверцу.

– Барсик! – позвал он, стараясь звучать бодро. – Иди сюда, старина. Завтра поедем в гости. К Карине.

Кот, обычно полностью игнорировавший переноску или проходивший мимо с видом полного безразличия, впервые проявил активное нежелание. Он не зашипел, не выгнул спину. Он просто… сбежал. Артем нашел его спрятавшимся за тяжелыми портьерами, в узкой щели между тканью и стеной. Желтые глаза смотрели на него из полумрака без агрессии, но с немым, непостижимым укором. "Он догадывается?" – мелькнула ледяная игла под сердцем.

Попытка осторожно выманить кота лакомством провалилась. Барсик лишь глубже вжался в тень. Артему пришлось действовать. Осторожно, но настойчиво он попытался достать кота. В тот момент, когда его пальцы коснулись теплой шерсти, Барсик резко дернулся. Раздалось короткое шипение, и острая боль пронзила Артема – крючковатый коготь царапнул его тыльную сторону ладони, оставив тонкую красную полоску. Кот вырвался и метнулся под массивный диван княгини, откуда его уже было не достать. Артем стоял, сжимая поцарапанную руку, слушая, как за окном смеются дети, гоняя мяч, и ощущая, как по спине ползет холодный пот. "Не кот. Страж. Надзиратель."

Утро следующего дня встретило их духотой. Воздух был тяжелым, предгрозовым. Барсик вел себя странно пассивно. Он позволил Артему взять себя на руки и посадить в переноску без сопротивления, лишь издав короткий, недовольный звук. Дорога в институт прошла под аккомпанемент городского шума – клаксонов, дрели где-то на стройке, монологов прохожих по телефону. Артем чувствовал на себе тяжелый, невидимый взгляд из-за сетки переноски.

Лаборатория Карины встретила их стерильным холодом и запахом дезинфекции. Сама Карина в белом халате выглядела профессионально и собрано, но тень под глазами выдавала бессонную ночь. Она быстро поздоровалась, ее взгляд скользнул по переноске и поцарапанной руке Артема.

Барсик вышел медленно, оглядываясь. В слепящем свете лабораторных ламп его шерсть казалась неестественно яркой. Он не вырывался, не шипел. Он был необычайно спокоен, почти вял, позволив Карине взять себя на руки и уложить на стол. Его дыхание было ровным, слишком ровным. Но желтые глаза неотрывно следили за каждым движением Карины, за каждым шагом Артема, стоявшего в стороне. Взгляд был тяжелым, оценивающим, лишенным обычного кошачьего игривого любопытства или страха.

Карина работала быстро и аккуратно: наложила жгут на тонкую лапку, протерла кожу спиртом. Игла вошла в вену почти безболезненно для кота. Темная кровь заполнила пробирку. Затем она взяла мазок со слизистой рта. Барсик лишь слегка напрягся.

– Молодец, – прошептала Карина, гладя кота по голове. Ее пальцы дрожали почти незаметно. – Все, красавец, основное сделали.

Артем видел, как она взяла дополнительную пустую пробирку и, быстро оглянувшись, наполнила ее остатками крови из шприца, прежде чем убрать основную пробу в холодильник. Его сердце екнуло – лишний риск? Но Карина лишь мельком встретилась с ним взглядом, и в нем читалось научное любопытство, смешанное с тревогой. "Она не поверила до конца. Она решила проверить глубже. Сама."

Пока Барсика запихивали обратно в переноску (на этот раз он оказал минимальное сопротивление, как бы сохраняя силы), Карина отошла с Артемом в сторону, к шумевшим холодильникам с образцами.

– Артем, – прошептала она, понизив голос, хотя в лаборатории, кроме лаборантки, копошившейся у спектрометра в дальнем углу, никого не было. – Он… какой-то не такой. Температура чуть понижена – 37.1. Реакции вялые. Пульс чуть замедлен. Как будто… экономит силы? Или… контролирует все процессы? – Она сжала губы. – Я отправлю основную пробу на стандартную панель наследственных заболеваний. Результаты через пару дней. А эту… – она показала глазами на спрятанную в карман халата дополнительную пробирку, – …я сама запущу на полногеномное сканирование на новом секвенаторе. Просто… чтобы исключить все варианты. Тайком. Скажу, что тестирую оборудование на контрольном образце.

– Зачем? – спросил Артем, чувствуя, как по спине снова побежали мурашки.

– Потому что моя интуиция, как биолога, кричит, что тут что-то не так! – ответила она с внезапной горячностью. – Слишком идеально здоровый старый кот? Слишком… отстраненный? Я хочу видеть весь геном. Всю инструкцию. – Она кратко объяснила, словно успокаивая саму себя или говоря с лаборанткой: – Секвенатор прочтет всю его ДНК, как огромную книгу инструкций по сборке. Потом сравним с базой данных кошачьих геномов – и найдем любые несоответствия, любые мутантные «опечатки», связанные с болезнями или… или с чем-то еще. – Она посмотрела на переноску, откуда доносилось ровное дыхание кота. – Несколько дней, Артем. Подожди.

Он кивнул, чувствуя себя предателем и спасителем одновременно.

Последующие дни тянулись мучительно. Лето набирало силу; город пекся под палящим солнцем, воздух дрожал над асфальтом. Артем пытался сосредоточиться на основном гранте – оптимизации магнитоуправляемых наноносителей для доставки противоопухолевых препаратов. Но мысли о Барсике, о пробирке с его кровью, о возможностях нового секвенатора витали в голове, как назойливые мухи. Он был раздражителен, рассеян.

– Волков, ты сегодня совсем в облаках! – пожаловался Сергей, его аспирант, когда Артем чуть не пролил ценную пробу с флуоресцентными маркерами. – Премия вскружила голову? Или Карина не отпускает на выходные? – Сергей подмигнул.

– Работа, Сергей, работа, – буркнул Артем, отворачиваясь. – И жара. Сводит с ума.

Первое "совпадение" случилось через день после визита в лабораторию Карины. Артем сидел в своем кабинете, пытаясь разобрать старые, еще аналоговые записи княгини по квантовой механике (вдруг там ключ?), когда его ноутбук, на котором в зашифрованной папке лежали сканы тех самых «нормальных» анализов Барсика и его кривые спектрограмм, вдруг завис. Экран погас. Затем вспыхнул синим. Надпись: «CRITICAL PROCESS DIED». Перезагрузка. Система загрузилась, но папка с файлами Барсика оказалась… пустой. Файлы исчезли. Бесследно. Попытки восстановления с помощью спецутилит ни к чему не привели – сектора диска, где они хранились, были физически повреждены. Случайный сбой? Или чистейшее предупреждение: "Не копай. Не храни."

Артем сидел перед мерцающим экраном, чувствуя, как ярость борется с леденящим страхом. "Они знают. Они видят." Он встал, подошел к окну. Во дворе института дворник лениво сгребал в кучу опавшие листья. Мир казался предательски обычным. Артем достал старую, толстую тетрадь в кожаном переплете – наследие княгини. С этого момента все заметки о Барсике он будет делать только от руки, химическим карандашом. А тетрадь – прятать в потайной ящик секретера, найденный за книгой по топологии.

Барсик в эти дни вел себя подчеркнуто нормально: спал на пуфике, смотрел в окно на пролетающих голубей. Но Артем заметил новую деталь: кот стал чаще появляться рядом с ним. Не на коленях, не для ласки. Просто рядом. Когда Артем сидел за столом с тетрадью, Барсик укладывался на ковер у его ног. Когда Артем нервно ходил по кабинету, кот вставал и следил за ним взглядом, поворачивая голову. Молчаливое, немигающее наблюдение становилось почти физически ощутимым, навязчивым. Как будто золотые датчики сканировали каждую мысль, каждое движение пера по бумаге.