Только не задавай вопросов, или Громче всех не значит прав

Введение

Почему я больше не молчу

Мы живём в мире, где злость стала нормой. Мы злимся на новостях, в интернете, в очереди и даже в разговоре с близкими. Мы чувствуем, что что-то идёт не так. Что нас дёргают за нитки, переключают внимание, навязывают «правильные» мысли. Мы чувствуем, что нами играют – но не всегда можем объяснить, как.

За последние годы общественная злость стала отличным инструментом управления. Разделяй и властвуй в новой упаковке: не через запреты и страх, а через эмоции, тренды, искажение языка и смыслов. Пока мы спорим друг с другом, кто из нас "правильнее", те, кто по-настоящему управляют процессами, уходят в тень. Пока мы злые – они свободны.

Мы стали подозрительными и уставшими. Мы больше не знаем, кому верить: медиа, учёным, врачам, политикам? Но одновременно – у нас появляется внутренняя зрелость. Мы больше не хотим молчать. Не хотим соглашаться только потому, что «так принято», «иначе нельзя» или «иначе ты плохой человек».

Эта книга не против. Она за – за здравый смысл, за свободу думать, сомневаться, спорить и задавать вопросы.

Она не отрицает других взглядов – она просто предлагает смотреть глубже.

Уважать – не значит подчиняться.

Поддерживать – не значит молчать.

Молчать – не всегда значит быть добрым.

Мы не обязаны принимать любую повестку только потому, что она модная.

Мы не обязаны притворяться, что всё хорошо, если это не так.

И мы точно не обязаны затыкать себе рот в угоду чьему-то комфорту.

Если ты чувствуешь, что мир вокруг стал странным, что здравый смысл словно испарился, что ты больше не узнаёшь своё общество – эта книга для тебя.

Мы не будем кричать. Мы просто скажем: хватит. Пора думать самим.

ЧАСТЬ I. Иллюзия свободы

Глава 1. Толерантность как идеология

Когда уважение становится диктатом

Когда-то толерантность означала простую вещь: я уважаю твоё право быть другим. Сегодня – это лозунг, под которым требуют молчания. И чем громче ты заявляешь об отличии, тем больше власти получаешь – не потому, что тебя уважают, а потому что все боятся выглядеть «нетолерантными».

Общество, которое раньше стремилось к свободе выражения, теперь живёт в страхе: а вдруг скажу не то? Люди боятся пошутить, спросить, не понять, не угадать местоимение, стиль жизни или чью-то личную правду. И вот уже уважение становится формой насилия: «Признай и прими, иначе – ты плохой человек».

Но ведь истинное уважение не может быть принудительным. Оно не требует аплодисментов и не угрожает за сомнения. Оно растёт в диалоге, в праве задать вопрос, в умении ошибаться и быть услышанным.

Кто решает, кого надо «принимать»

Замечали, как выбор «тех, кого нужно уважать», часто не обсуждается? Нам говорят, что эти – угнетённые, эти – особенные, а те – агрессоры по умолчанию. И вся система будто построена так, чтобы ты чувствовал вину заранее. Неважно, что ты делаешь – ты уже не прав.

Это не про справедливость. Это про управление.

Если ты сам боишься говорить – тобой проще управлять.

Тебе навязывают не только отношение, но и слова, которыми ты должен это выражать. А за рамками официально одобренного языка – пустота, страх и обвинение. Попробуй сказать: «Я не совсем понимаю, зачем это» – и ты моментально получишь ярлык: ретроград, токсик, фоб.

Толерантность сверху – насилие снизу

Толерантность, навязанная сверху, приводит не к принятию, а к раздражению. Люди злятся не на других – а на систему, которая требует от них одобрения под давлением. В итоге:

– Эмигрант становится символом угрозы, а не человека

– Инакомыслящий – враг

– Уставший гражданин – экстремист

Но корень этой злости – не в людях. А в тех, кто с удовольствием запускает эту машину: пусть общество дерётся само с собой, а мы тем временем займёмся своими делами.

Толерантность, превращённая в идеологию, теряет душу.

Она больше не про понимание. Она про подчинение.

Глава 2. Кто придумал 72 гендера

Гендерные игры: от науки к абсурду

Когда-то пол был прост: мужчина или женщина. Потом пришёл термин гендер – чтобы отделить биологию от социальных ролей. Это было полезно: женщина может быть не «берегиней очага», а учёным, солдатом, президентом. Мужчина – не обязан быть добытчиком и не имеет права на грубость «по природе». Хорошо, понятно.

Но однажды кто-то решил, что раз различие возможно – значит, вариантов должно быть… бесконечно много. Два гендера – это «ограничение». Три – тоже. Семьдесят два? Уже теплее. А почему не сто восемь? Или каждый день – новый?

Это уже не про науку. Это про игру. Про то, что «я – кто хочу, когда хочу, и ты обязан к этому отнестись серьёзно».

Сегодня ты «агендерный полубинарный флюид», завтра – «котоперсона».

Звучит как шутка, но попробуй пошутить – попадёшь в суд.

«Они/оно/текучие формы» – зачем это детям

Всё бы ничего, если бы взрослые взрослели, путались и разбирались сами.

Но это – не о взрослых. Это – о детях.

О тех, чья психика ещё формируется, кто ищет себя, сомневается, стесняется, путается и боится быть «не такими».

Им внушают: если ты не уверен в себе – значит, ты, возможно, не тот, кем родился.

Психика ещё не выстроилась – а её уже расшатывают.

Сегодня ребёнок приходит в школу, а на доске – список местоимений. Он не знает ещё, как устроен мир, но уже должен выбрать «форму существования».

И всё это под соусом свободы, принятия и прогресса. Но прогресс – это не разрушение основ. Это развитие. А тут – подмена.

Как свобода идентичности превратилась в рынок влияния

Самое интересное: кто получает выгоду?

Не дети. Не родители. Не общество.

А те, кто делает на этом политический и финансовый капитал.

Платформы выпускают «гендерно-чувствительные» обучалки, курсы, игрушки, фильмы.

Фонды выделяют деньги на продвижение новых «идентичностей».

Политики получают электорат и прикрытие для контроля речи и мышления.

Это уже не про свободу быть собой.

Это про возможность формировать тебя снаружи – под видом свободы.

Человек, который каждый день должен доказывать, кто он, легко становится игрушкой в чужих руках.

Сомневающийся – управляемый.

И это удобно.

Глава 3. Детям по повестке

Почему детские книжки стали политическими

Когда-то детская литература учила дружбе, добру, взаимопомощи. Сказки были странными, смешными, поучительными.

Сегодня многие современные книжки для детей – это не про добро, а про “повестку”.

Кто герой? Часто – персонаж с «нестандартной идентичностью».

О чём сюжет? Часто – о том, как «общество не понимает» и должно меняться.

А если родитель задаёт вопросы – значит, он «неприемлемо консервативен».

Вместо многогранных, живых образов – инструкции по “правильности”.

Вместо открытого мира – набор политических штампов, упакованных в розовые страницы.

Это уже не художественная литература, а инструмент внушения.

Секс, ориентация и гендер в школьных программах

Всё чаще дети слышат на уроках:

– «Ты сам решаешь, мальчик ты или девочка»

– «Твоя ориентация может быть любой»

– «У тебя должно быть уважение к любым формам семьи»

И казалось бы – разве плохо учить уважению?

Плохо – если под этим скрыто разрушение границ психики и возраста.

Ребёнку 8 лет. Он не должен ещё “решать”, кто он в сексуальном плане. Он должен учиться играть, думать, чувствовать.

Но его уже учат: “твоя идентичность – главный вопрос, разберись”.

Это перенос взрослой повестки на детскую голову.

Это вторжение в пространство, где должна быть только защита, а не политика.

Где заканчивается свобода слова и начинается психологическое насилие

Свобода – это когда ты можешь быть собой.

Но, когда тебя заставляют быть “принявшим всё”, это уже диктат.

Родитель, не согласный с программой – «фанатик».

Учитель, задающий вопросы – «реакционер».

Ребёнок, который чувствует смущение и тревогу – проблема, а не сигнал.

Мы называем это образованием, но это программирование.

Нас учили: не бывает плохих вопросов.

Теперь учат: бывают неприемлемые сомнения.

Это и есть психологическое насилие – запрет на естественные чувства, страх сказать «мне непонятно» или «я не согласен».

Реальные цитаты из книг и школьных пособий (США, Германия, Франция)

США

Из учебника «Health Education for Middle School» (5–8 классы):