Дар. Ритуал

Глава I

Крещение мечом

Ивонн брела вдоль шоссе в полнейшем замешательстве, почти не разбирая дороги. Мимо на огромной скорости пролетел автомобиль, но это уже не удивило женщину. В последние несколько часов она встретила на трассе всего три машины, и ни одна не остановилась, чтобы помочь.

Мысли в голове путались, она силилась вспомнить, как оказалась на пустынной дороге одна, без каких-либо средств к существованию и без своего автомобиля.

Шоссе выглядело совсем не так, как обычно из окна её авто. Ивонн никак не могла понять, где именно находится, по пути не встречалось никаких дорожных знаков или указателей.

Справа от неё до самого горизонта тянулся густой, непроходимый лес, а на другой стороне от дороги далеко, куда хватало взгляда, простиралось огромное заброшенное поле, поросшее бурьяном и дикой травой, местами заваленное валунами. И ни единого признака присутствия людей – ни жилищ, ни привычных глазу ангаров для хранения урожая и сельхозтехники, ни придорожных кафе или автозаправок.

Ивонн шла так уже довольно долго, несколько часов, солнце, которое ещё несколько минут назад нещадно палило, быстро начало клониться к горизонту.

На огромном синем небе царствовало буйство красок, и Ивонн остановилась, зачарованно наблюдая представшее перед ней великолепие. Слегка прищуриваясь от бликов уходящего светила, она стояла безмолвно до тех пор, пока за горизонтом не исчез последний его луч. Всё погрузилось в тёмно-фиолетовый сумрак.

Кожа у Ивонн горела, губы потрескались, она чувствовала полный упадок сил, всё ещё силясь вспомнить, сколько времени шла вдоль этой трассы и когда в последний раз пила. Голова раскалывалась, шею и спину свело, ноги гудели от долгой ходьбы, и к тому же начали болеть зубы, которые она всё время стискивала от напряжения.

Ивонн решила присесть, чтобы немного передохнуть. Облокотившись на огромный камень, она сняла туфли и стала рассматривать мозоль, которая надулась розовым волдырём и уже начала кровоточить. Оценив степень риска заражения, Ивонн не раздумывая сняла с себя футболку, резким движением оторвала снизу длинный лоскут и начала перевязывать больную ногу.

На соседнем дереве каркнул огромный ворон.

– Да, дорогой, дела мои, видимо, совсем плохи. Ты прав, дружище, – сказала Ивонн птице, по давней привычке обращаясь не столько к ней, сколько разговаривая сама с собой, чтобы хоть как-то унять волнение и подступающий приступ паники.

– Вот так, сейчас должно стать полегче, – подытожила она, натягивая обратно порванную футболку и надевая поверх куртку, которую до этого всё время несла в руках или на голове, спасаясь от лучей палящего солнца в последние в эту осень дни ноябрьской жары.

– Видимо, мне придётся ночевать здесь, – ещё не совсем веря в абсурдность происходящего, решила Ивонн. – Мне бы только найти немного воды или хоть чего-нибудь съедобного, – очевидно, долго я так не протяну.

Ворон снова подал голос, как будто соглашаясь с её словами.

Ивонн снова села на камень, расправив спину и прикрыв глаза. Пульсирующая боль в ноге утихла, голова прояснилась, по спине пробежал приятный, бодрящий холодок. Женщина расслабилась и начала прислушиваться к вечерним звукам леса.

Деловитые воробьи, переговариваясь, полетели стайкой к чаще, готовясь к наступлению ночи. Ивонн ясно слышала шуршание листьев, отдалённый шум ночного ветерка, скрип ствола старого дерева.

Где-то далеко снова вскрикнул ворон, а прямо над головой испуганная белка прошмыгнула по верхушкам деревьев, направляясь в своё укромное жилище. Дятел, долбивший непрерывно последние полчаса, внезапно умолк, видимо решив продолжить это неблагодарное занятие завтра.

В глубине леса Ивонн услышала едва уловимое урчание лягушек. Решительным движением она встала и направилась в направлении знакомого с детства звука. Постепенно протоптанные дорожки сменились непролазными зарослями кислицы и лопуха.

Уверенно пробираясь в самую чащу, Ивонн заметила, что спускается всё ниже. Женщина ускорила шаг, она двигалась в правильном направлении, всё усерднее вглядываясь под ноги, одновременно прислушиваясь к пению лягушек, которые теперь голосили где-то совсем рядом.

Совсем скоро она заметила край обрыва над глубоким оврагом. Это, без сомнения, было то место, которое она искала: где-то поблизости должен находиться водоём.

Осторожно, боком, поочерёдно опуская ноги, чтобы не поскользнуться и не скатиться вниз, Ивонн начала спуск. Трава становилась всё гуще, ноги уже были почти до колена мокрые от влажной травы. Ещё несколько десятков метров Ивонн передвигалась, периодически опираясь на руки, почти на четвереньках, пока не достигла дна оврага.

Здесь, в низине, она уже отчётливо услышала знакомый хор земноводных и едва уловимый плеск воды. Метрах в пяти, в глубине, между густыми зарослями осоки пробирался ручей.

Одним прыжком Ивонн достигла спасительного потока и, зачерпывая пригоршнями, начала жадно заглатывать живительную влагу. Напившись, она снова нашла большой камень, чтобы сесть. Ей нужно беречь силы. Неизвестно, сколько ещё продлится это вынужденное путешествие.

Ивонн огляделась вокруг, заметила куст рябины, на котором осталось немного не доеденных птицами ягод. Подкрепившись лакомой находкой, она продолжила исследовать лес в поисках чего-нибудь съедобного.

Углубившись в чащу, Ивонн подобрала по пути несколько грибов, выдернула с корнем пару самых привлекательных и сочных стеблей лопуха, а затем направилась выше, чтобы найти сухое место для ночлега.

Она набрала охапку веток и пожухлой травы, устроила себе небольшое лежбище, затем развела костёр и, поджарив на огне свой нехитрый ужин, поела и приготовилась ко сну.

Выкурив последнюю сигарету, Ивонн грустно вздохнула. Завтра снова тяжёлый день, нужно выбираться из этой неприятной ситуации как можно скорее. Она уже перестала мучить себя тщетными попытками вспомнить, как оказалась в данных обстоятельствах, её заботило только одно – накопить достаточно сил.

С этими мыслями женщина почти сразу погрузилась в глубокий, тревожный сон.

***

– Софи, нам следовало вмешаться раньше. Я боюсь, что Ивонн слишком долго находится «за чертой». Она практически истощена, высосана.

Федерик деловито расхаживал по освещённой солнцем палате, то и дело наклоняясь к лежащей на койке Ивонн, чтобы убедиться, что она дышит. Он выглядел постаревшим и измождённым.

– О-ля-ля! Как я мог, старый дурак, пропустить такое? Это ведь было слишком очевидно! – нарочно растягивая слово «слишком», он по обыкновению поднял вверх указательный палец.

– Я думаю, вы недооцениваете Ивонн. Она уже много лет справляется со всем этим одна. Тем не менее наше вмешательство в настоящий момент необходимо. Всё зашло слишком далеко, – сокрушённо вздохнув, Софи и не думала соглашаться со всем, что говорил в порыве отчаяния старый учитель. – Как бы то ни было, на данном этапе я сделала для неё всё что могла. Она вернулась, и теперь ей нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Думаю, немного терпения и вам не повредит. И кстати, вы выглядите уставшим, вам требуется отдых не меньше, чем ей, Федерик.

Софи, по-хозяйски подперев бока руками, уже собиралась вывести мужчину за дверь, чтобы устроить его где-нибудь в соседней палате, как на пороге внезапно возник Микаэль.

– Я приехал, как только смог… – извиняющимся тоном начал мужчина, но Софи его резко остановила:

– Микаэль, это всё сейчас нам ни к чему. Вы мне очень поможете, если покараулите Ивонн здесь, пока я отведу маэстро отдыхать. Он на ногах уже вторые сутки.

С ходу расставив все точки над «и», Софи категорично указала Микаэлю на стул рядом с кроватью, а сама, взяв Федерика под руку, решительно направилась к выходу.

Микаэль смиренно опустился на стул. Взгляд его смягчился, как только он увидел лицо Ивонн, которая, казалось, мирно спала среди этого шума и суеты. На щеках проглядывал румянец, это говорило о том, что кризис миновал.

Теперь всё решало время. И их дальнейшие действия. Необходимо срочно направить все свои умения на то, чтобы не только вернуть Ивонн к жизни, но и прекратить дальнейшие попытки тёмных сил завладеть её душой.

Микаэль уже успел связаться с остальными. Они все прибудут сюда вовремя, чтобы совместными усилиями решить задачу. Они справятся, в этом Микаэль не сомневался.

Ивонн зашевелилась, облизнув губы, скривила лицо, как будто ей приснилось что-то неприятное, потом вдруг повернулась на бок, подпёрла щёку рукой и снова успокоилась.

Микаэль облегчённо вздохнул: «Хороший знак, её мозг работает, необратимых последствий удалось избежать на этот раз. На этот раз…».

Последняя мысль, как нельзя лучше обрисовывавшая текущее положение дел, заставила мужчину вздрогнуть от ужаса. Как бы то ни было, опасность ещё не миновала. У них, по большому счёту, даже не было чёткого плана, ни единой идеи, как предотвратить катастрофу.

Слишком долгое присутствие сущности такого уровня в этом мире помогло ей утвердиться и накопить слишком много энергии. Это многократно усложняло задачу и ставило под сомнение целесообразность всех принятых мер. Да и никто из присутствующих пока не видел другого выхода, как только держать оборонительные позиции в этой схватке.

От этих невесёлых мыслей Микаэль снова нахмурился, вена на лбу надулась и начала пульсировать. Он резко встал, не в силах бороться с эмоциями, и отправился на пост дежурного врача, чтобы убедиться, что Ивонн получает адекватное лечение.

Хотя сам он в душе понимал, что никакие препараты не помогут справиться с основной угрозой, но сидеть так, без дела, уже не мог. Нужно хоть чем-то занять себя, чтобы снова почувствовать уверенность, что всё в итоге закончится хорошо.

Обойдя отделение и не найдя на месте ни одного специалиста, Микаэль снова поспешил в палату. И поначалу подумал, что ошибся дверью: в палате стоял лечащий врач и беседовал с какой-то молодой девушкой.

Микаэль, ещё раз проверив номер палаты и затем увидев лежащую без чувств Ивонн, робко кашлянул и постучал по двери, чтобы привлечь внимание.

– Прошу прощения, я давний друг Ивонн – Микаэль. Я как раз искал её лечащего врача, но там никого не оказалось… – начал он и по реакции девушки понял, что, видимо, это дочь Ивонн.

Девушка была смущена и подавлена. Волосы растрепались, на лице растёкся макияж: она, очевидно, плакала.

– Да, конечно, позвольте представиться: я её лечащий врач Саймон Дэвис, а это дочь Ивонн – Кристина Кортье.

Пожилой доктор протянул ему руку и продолжил:

– Мы как раз обсуждали план лечения Ивонн. Она уже получила все необходимые нутриенты для восстановления водного и минерального баланса, это стандартная схема при обезвоживании, и, как я уже сказал Кристине, мы запланировали более тщательное обследование состояния внутренних органов. Компьютерная томография не выявила изменений или нарушений в работе головного мозга. Нам пока неясна причина её состояния. В ближайшее время ей будет сделана эхокардиограмма. Кроме того, мы возьмём кровь ещё на несколько анализов, чтобы проверить её на инфекции и уровень основных микроэлементов.

Помолчав, Саймон Дэвис добавил:

– Больше сказать, к сожалению, ничего не смогу, пока не будет результатов исследования. Но думаю, что, судя по динамике, она должна прийти в сознание уже через пару часов. А теперь прошу меня извинить, мне нужно продолжить обход пациентов. – И доктор направился к выходу. Микаэль кивнул в знак согласия.

А Кристина, громко всхлипнув, протянула ему руку, чтобы поздороваться:

– Я не знала вас раньше. Вы сказали, что вы давний друг мамы? – в глазах девушки были неподдельный интерес и удивление.

– Да, мы очень близко общались ещё в студенческие годы, потом жизнь нас развела надолго, и вот недавно мы снова встретились на одном мероприятии наших общих друзей.

Микаэль и не думал скрывать от Криси истинные чувства к её матери, чем немного смутил девушку. Но лучше уж так, чем притворяться или врать, подумал он, глядя на неё грустными серыми глазами, и по своему обыкновению отвёл взгляд в сторону.

Кристина размышляла, что бы это могло значить: она уже давно задавала себе вопрос, что двигало её матерью, когда она решила кардинально изменить свою жизнь. В последнее время события в семье развивались слишком стремительно, и многие поступки были совсем не свойственны Ивонн.

К счастью, в этот момент в палату вошли ещё посетители – Лили и какой-то незнакомый мужчина, и девушка ненадолго отвлеклась от неприятных размышлений. Увидев подругу, Крис расплылась в улыбке, она была благодарна ей за поддержку, которая сейчас так необходима и матери, и ей самой.

– Лили! Я так рада, что ты приехала. Я только что общалась с доктором, он почти уверен, что всё обойдётся, но, видимо, мама поправится не так скоро, как хотелось бы. Они будут делать ещё какие-то тесты… Я в растерянности. Она без сознания уже больше десяти часов. И это с того момента, как её нашли на шоссе. Бог знает, сколько времени она там находилась, прежде чем её обнаружили.

– Я знаю, дорогая, но как ты сама? Я уверена, что тебе тоже нужна помощь. Пойдём пообщаемся где-нибудь, пока с Ивонн работают врачи, – Лили, кивком указав на вошедшего в палату молодого интерна с капельницей, извинилась перед мужчинами и повела Криси на выход.

Микаэль, только что обнаружив нового посетителя и задавая себе вопрос, кто это, разглядывал его незаметно краем глаза. Коренастый, подтянутый мужчина, лысоватый, в очках. Но больше всего внимание привлекали роскошные густые усы и лёгкая небритость. Мужчина держался неуверенно, робко вжимался в стену, а взгляд выражал страдание и что-то ещё… Вину? Сожаление?

Микаэля пронзила острая боль. Как бы ему ни хотелось, но Ивонн с её темпераментом и природной привлекательностью навряд ли двадцать лет хранила обет целомудрия. Ну конечно! Это, видимо, и есть тот самый Филип.

Микаэль уже готов был пожалеть, что приехал, когда Филип решил всё-таки разрядить тягостную обстановку и попытался заговорить:

– Я знаю Ивонн не так давно. Мы встретились месяц назад, здесь, в Лионе. Меня зовут Филип. Филип Мартен. Я только что узнал от коллег… Вот такая трагедия… Я не мог дозвониться до неё пару недель, а тут вот…

– Да, я вас понимаю. Я Микаэль Габен. Друг детства. Мы не виделись почти двадцать пять лет, знаете ли… Да… такие дела.

Микаэль был совсем не настроен поддерживать этот бессмысленный разговор ради приличия, он решил найти повод, чтобы удалиться и оставить своего соперника наедине с Ивонн.

В конце концов, в себе он был уверен, а что касалось Ивонн… Ей сейчас нужна любая поддержка. И если этот тип может хоть как-то помочь ей прийти в себя, то ради бога. Отношения они будут выяснять после. Когда всё закончится.

***

Устроившись на ночь в небольшом отеле на соседней улице, Федерик, Софи и Микаэль устроили экстренное совещание, –впрочем, пока ограниченным составом. Положение дел требовало немедленного вмешательства, и было принято решение провести ритуал.

Софи, как по мановению волшебной палочки, непонятно откуда тут же достала мешок морской соли, жаровню и огромный кусок чёрной ткани. По-хозяйски разложив свой нехитрый скарб в центре комнаты, деловито сопя и раздавая указания мужчинам, она начала устраивать жертвенный алтарь.

Федерик, успев немного вздремнуть ещё в больнице, выглядел теперь заметно лучше. Он принёс большую потрёпанную книгу в тёмно-красном переплёте и внушительного размера старинный меч с инкрустированной серебряной рукоятью, украшенной огромным рубином.

Микаэль, ожидая окончания приготовлений, мирно сидел в углу, поджав ноги. Было ощущение, что он спит: разгладившиеся черты лица, скруглившиеся плечи и свободно лежавшие на коленях руки не вызывали сомнений в том, что он полностью расслаблен.

Но Федерик знал, что его друг находится в состоянии наивысшей концентрации. Он вибрировал импульсами, в сотни раз превышавшими все мыслимые пределы, так что у Федерика даже заледенел затылок.

– Полегче, приятель. Такими темпами ты выдохнешься ещё на первом этапе. Сбавь обороты, нам надо беречь силы. Помедитируй, пока мы тут возимся. Твой выход в самом конце.

«Маэстро, вы лучше бы за собой так приглядывали. Это у вас обычно башню косит на четверть-марафоне. Не маленький уже».

Федерик только хмыкнул от дерзости своего подопечного:

– Не прошло и полгода, как оперился, а уже поучает. Сам знаю. Потому и прошу попридержать коней. Мне твоя энергия очень понадобится, когда я пройду за второй круг. София тоже не может всё время нас обоих прикрывать.

– Да оставьте вы мальчика в покое, дорогой. Что вы, в самом деле, разошлись? Ворчите, как старый дед, – Софи звонко рассмеялась своей шутке. – Если вы сейчас снова поссоритесь, мне и вправду придётся вас вытаскивать, а я женщина уже немолодая. Так-то…

– Мики, вы нашли копаль? – обратилась она уже к Микаэлю. – В идеале, конечно, ещё нужна кошка, но, думаю, в условиях срочности выбирать не приходится. Будем резать руки снова. Нужны бинты на всякий случай, – сокрушённо вздохнула Софи.

– Всё в рюкзаке, как и обещал. Поэтому я и задержался: у Эдны не нашлось всего, что вы просили. Копаль я взял у Влада, пришлось съездить в Ле-Ман.

– Что, небось и кошку притащил?

– Я не приветствую ваши варварские традиции, мадам. Слишком хорошо воспитан, уж простите. Там хорёк.

– Да ты ж мой мальчик! Спасибо тебе, угодил бабушке. Дай бог тебе здоровья!

Софи принялась радостно хлопотать теперь над рюкзаком, кряхтя и причитая по своему обыкновению.

«Раскудахталась, умора просто», – подумал Микаэль и тут же провалился в транс.

– Поосторожнее, голубчик, я женщина хоть и не злая, но дело своё знаю. Завтра проснёшься с типуном на языке, – шёпотом изрекла Софи и хихикнула, как школьница.

В такие минуты, может от мягкого света огромных восковых свечей, а может благодаря энтузиазму, в котором она обычно пребывала во время проведения ритуалов, Софи и вправду напоминала шкодливую барышню. Её грузное тело как будто растворялось в воздухе, морщины на лице разглаживались, задорный взгляд и звонкий голос создавали странную иллюзию, что перед вами молодая девушка, а отнюдь не женщина, перевалившая за шестой десяток и с жизненным опытом, превышающим три сотни лет.

У Софи помимо чудесного характера был ещё один очень ценный дар: она умела умещаться в самые узкие и непролазные для простого смертного места, вызывать бодрое состояние духа даже у самых отъявленных пессимистов и читать мысли.

Нет, не те мысли, которые каждый новоиспечённый чародей всегда прочтёт на раз-два… А те, которые хранятся в самых тёмных, затаённых уголках человеческой души. Те, о которых не догадывается даже самый просветлённый и в которых каждый боится признаться.

Даже Федерик порой побаивался этой влиятельной женщины, несмотря на то что они встретились более пятнадцати лет назад и всё это время совместно изучали искусство Викка. Он, будучи её учителем, не раз поражался скорости, с которой она осваивала знания, и потенциалу, которым она обладала.

Эти мысли придали уверенности опытному магу, что всё должно получиться на этот раз.

Когда пару недель назад Ивонн попросила его помощи, он после проведения нескольких обрядов очищения был почти уверен, что всё под контролем. И до сих пор не мог понять: что пошло не так?

«Что с тобой случилось по дороге в Арль, дорогая? Что я не увидел? Почему ты сейчас лежишь там одна, почти бездыханная, а я, старый дурак, не смог тебе помочь?»

– Федерик, ваш пессимизм сбивает меня с настроя. Мы работаем с тем, что имеем. Вы это должны знать лучше меня, дорогой, – голос Софи дрогнул, но она быстро взяла себя в руки и, хлопнув старика по плечу, рассмеялась: – Я уверена, вы сделаете этому «демону» предложение, от которого он не сможет отказаться. Как всегда, дорогой, как всегда. Вы самый сильный малефистик из всех, с кем мне удалось пообщаться за свою долгую жизнь. А я достаточно пожила, уж поверьте.

– Не надо каркать! Мне ещё этого недоставало! Всё будет хорошо. Поправьте алтарь, там справа немного сползла пентаграмма. – И Федерик со свойственной ему стремительностью каждого движения тщедушного тела начал расставлять предметы в необходимом порядке.

Когда все приготовления были закончены, Софи, взяв мужчин за руки, вошла в круг.

Федерик, держа в правой руке раскрытую книгу, произнёс вступительное заклинание; Микаэль уверенным жестом разрубил несчастное животное пополам; Софи, которая уже успела разжечь угли в жаровне, тут же начала сливать кровь, вытекающую из зверька, в хрустальную чашу на высокой ножке.

Несколько капель крови она брызнула на жаровню. В воздухе разнёсся приторный запах горящей плоти и смешался со смолистым запахом копаля и каких-то благовоний, которые она тоже успела всыпать в тлеющие угли.

Софи не посвящала никого в тонкости её искусства и не раскрывала своих формул даже Федерику. Впрочем, он на неё не обижался: в таком деле, как совместные практики, у каждого были и своя роль, и свои секреты.

Тем не менее от его пристального взгляда, который, казалось, мог охватить помещение на триста шестьдесят градусов вокруг, не ускользнула очень важная деталь: женщина так увлеклась, что почти вся вышла за границу пентаграммы. Федерик, не отрываясь от чтения, потянул Софи к себе.

– Спасибо, – беззвучно выдохнула женщина, только что заметившая свою оплошность.

С улицы сквозь плотно завешенное шторой окно пробивался свет полной луны. Внезапно подул сквозняк, пламя свечей заплясало и начало чадить. По спинам присутствующих потянуло ледяным холодом.

– Он здесь, – сказал Микаэль, который мгновенно преобразился: привычные плавные жесты стали резкими, слегка сутулившиеся плечи выпрямились, он вытянулся как струна, а глубокие серые глаза заблестели демоническим блеском.

– Даже не вздумай со мной шутить, – голос Микаэля звучал приглушённо на фоне громкого и выразительного голоса Федерика, который читал на латыни. – Ты нарушил обещание, обидел близкого мне человека. Ты пожалеешь об этом: пусть даже ценой моей жизни, но я добьюсь того, что ты заплатишь, я уверен, – Микаэль всем видом излучал спокойствие.

Свечи снова начали гореть ровно, Софи облегчённо вздохнула. Но это было только начало. Им ещё предстоял долгий путь, расслабляться было слишком рано, она понимала это как никто другой.

Краем глаза взглянув на Федерика, который всё это время не переставая читал, она заметила едва уловимую тень на его лбу. Сжав руку учителя, она начала мысленно посылать ему всю свою энергию, которую только могла позволить. Складка на лбу Федерика исчезла, лоб посветлел.

«Как-то слишком всё гладко проходит, это странно…» – Софи на секунду поддалась тревожным мыслям, но тут же снова сосредоточилась. Сейчас нельзя отвлекаться, это могла быть провокация, она это тоже знала.

«Подумаю об этом завтра, перепроверю свои ощущения, ещё есть время. Ивонн, милая, если ты меня слышишь, возвращайся. Всё, что ты должна сейчас сделать, – это побеспокоиться о твоём тощем тельце, милая. О твоей бедной израненной душе позаботимся мы, дорогая. Мы будем здесь. Столько, сколько понадобится».

Прошло часа четыре, хотя, по ощущениям участников этого странного действа, не более пяти минут. За окном уже брезжил рассвет, когда Софи позволила себе ослабить руку. Микаэль всё ещё находился в трансе, Федерик заканчивал последний стих заклинания.

Женщина, глубоко вздохнув и испустив забавный писклявый звук, рухнула всем своим грузным телом навзничь, по пути зацепив и опрокинув бокал с кровью и кадило. Но это уже было неважно. Свечи догорели, Федерик вернулся, а Микаэль отлично отработал свою часть. С этими мыслями пожилая женщина погрузилась в благословенный обморок.

«Э-э-э… Вот в этом вся Софи… Вечно раздаёт себя слишком, чересчур. Дорогая моя! Поспи. Тебе силы нужны больше нас всех», – глаза Федерика заблестели, и он, смахнув скупую мужскую слезу, заботливо прикрыл подругу краем чёрной ткани, которая послужила им алтарём этой ночью.

Настало время подводить итоги.

– Я думаю, он хотел нас обойти, хитрая сволочь, и прокрался оттуда, откуда не ждали. Нашёл-таки слабое место. Бедная девочка – ей не повезло родиться от мерзавца. Она привыкла не доверять мужчинам на генетическом уровне. Но это поправимо, к счастью, – только и смог сказать Федерик, а Микаэль, постепенно выходя из транса, машинально согласился, буркнув себе под нос что-то, что должно было означать: «Это верно».

– Вам тоже надо поспать, Федерик, – слегка кашлянув, сказал Микаэль и, кивнув в сторону лежащей на полу Софи, которая уже начала тихонько похрапывать, продолжил: – Я тут приберусь и пойду в больницу, встретимся там.

Микаэль, всё ещё не отошедший не столько от бессонной ночи, сколько от тягостных мыслей после вчерашней встречи с любовником Ивонн, выглядел потухшим.

– Это просто увлечение, мой мальчик. Тебе тоже надо научиться доверять ей, если уж на то пошло. Ничего не происходит случайно в этом мире. И мы с тобой тоже встретились не случайно.

– Я знаю, – Микаэль, привыкший ко всему, что касается близких людей, относиться слишком серьёзно, позволил себе наконец улыбнуться.

– Я знаю это, – повторил он после небольшой паузы. – Такие старые мошенники, как ты, Федерик, знают о неслучайных «случайностях» гораздо больше, чем говорят, я думаю.

Федерик тоже улыбнулся проницательности своего ученика и хитро подмигнул:

– Если бы все люди на земле владели твоим даром смотреть в самую суть, то, наверное, в мире не осталось бы тайн. Да и у меня не осталось бы работы, мой мальчик. Я и вправду пойду вздремну. Думается мне, что завра ночью нам снова понадобятся силы, не будем тратить их на пустые разговоры.

Бодро зашагав в сторону спальни, Федерик скрылся за дверью, а Микаэль быстро собрал и перемыл все предметы, которые они использовали, тщательно собрал весь мусор, аккуратно повернул на бок спящую Софи, накрыл её пледом, засунул чёрное полотно в стиральную машину, а через пятнадцать минут уже направлялся в больницу к Ивонн.

***

Дойдя до палаты, Микаэль удивился, насколько там было тихо. Он мог ожидать чего угодно – толпы посетителей и медперсонала, снующего деловито туда-сюда, совершающего массу бесполезных, судя по результатам, действий. Но только не тишины. Тишина никак не вписывалась в его представление о том, какая должна быть обстановка в палате, где находится в тяжёлом состоянии больной человек.

Микаэль напрягся: «Вот чёрт! Хоть бы всё обошлось!» – он резким движением открыл дверь и застыл от неожиданности.

Ивонн стояла возле окна и всматривалась в панораму города.

– Ты… одна? – удивился Микаэль. – Вернее, я вижу, ты уже пришла в себя, я так рад, дорогая! А где все?

Медленно отвернув голову от окна, Ивонн посмотрела на Микаэля спокойно, почти равнодушно:

– А кто все? Я проснулась – никого не было. Не могу вспомнить, как я здесь оказалась.

Окинув его с ног до головы пронзительным взглядом, она снова повернулась к окну и продолжила:

– Это так странно… Я ехала в Арль, потом проснулась здесь. У меня голова болит… Снова… очень. Видимо, это значит, что я… – от нахлынувших чувств Ивонн заплакала.

Не в силах дольше сдерживать себя, Микаэль в мгновение пересёк комнату и обнял её:

– Ну-ну, не плачь. Это не поможет. Мы ещё поборемся, всё будет хорошо. Здесь все – Федерик, Софи, они отдыхают в гостинице, за углом. Мы здесь уже вторые сутки, ты была без сознания больше сорока часов – мы так испугались! Ты правда не помнишь, что случилось?

– Ну, я помню, мне снилось… я шла по какой-то пустынной дороге, потом в лесу искала воду и ночевала там же. Помню… ворона, ручей. И сосны… много сосен, огромные, метров двадцать. Мне было так страшно…

– Ну, всё не так плохо, Ивонн. Это очень даже хорошо. Всё, что ты рассказала, это очень неплохо. Могло быть хуже. Мы боялись, что всё гораздо хуже.

– Да объясни ты наконец! – Ивонн уже не могла сдерживать злость.

– Я всё тебе расскажу подробно, если хочешь. Только не кричи на меня. И ляг. Тебе надо лежать. Мы всю ночь проводили ритуал. И позавчера вечером, когда нам позвонили… Вернее, мне позвонил Федерик… Той ночью они с Софи тоже пытались тебя вытащить. Ворон – это хорошо. Сосны – это очень хорошо. Мы боялись, что опоздали и ты уже за третьим кругом. Это было бы очень нехорошо. Понимаешь?

– Да, теперь поняла. А ворон – это Софи? – спросила уже успокоившаяся Ивонн, устраиваясь на кровати.

– Да, милая, ворон – это Софи.

Проходившая по коридору медсестра, случайно услышав окончание странного диалога, изменилась в лице и ускорила шаг.

– Там ещё вчера приехала твоя дочь и какая-то девушка с работы – Лили. И этот… твой Филип. Он тоже был здесь, плакал…

– Я не хочу о нём знать! – Ивонн разозлилась, но тут же смягчила тон: – Прости! Конечно, ты не виноват, я злюсь на него, а срываюсь на тебя. Прости. Не будем о нём больше говорить. Как ты сам себя чувствуешь? Когда ты спал?

– Обо мне не беспокойся. У меня всё хорошо. И раз ты в порядке, пойду схожу за кофе, если ты не против.

Ивонн кивнула, а Микаэль, совсем уже успокоившись и воспрянув духом, вылетел из палаты и стремительно отправился в направлении местного кафетерия.

«Надо ей тоже взять чего-нибудь. Она любит круассаны. И латте. Я помню, милая. Мы всё ещё можем наверстать, я обещаю».

«Пусть посыплют шоколадной крошкой. И не очень-то там надейся, я ещё не придумала, что с тобой делать».

От неожиданности Микаэль споткнулся, но тут же рассмеялся и прибавил ходу.

«Ну да, ну да. Куда ты денешься теперь?» – Ивонн, сидя в кровати, чувствовала себя, как двадцать пять лет назад, снова любимой и снова юной.

Тихо посмеиваясь про себя, она свернулась калачиком в уютной постели, положила голову на подушку и моментально уснула.

***

Этот сон Ивонн больше напоминал забытьё. В таком состоянии она находилась впервые. Обычно она вообще не могла уснуть днём, как ни старалась. Даже в те дни, которые следовали за бессонными ночами.

В таких ситуациях она старалась давать себе пару часов отдыха среди дня, но когда ей удавалось прилечь, то всё, что она могла сделать, это поддаться состоянию, больше походившему на медитацию, и находиться где-то между сном и явью: она могла видеть и слышать всё, что происходило в комнате, но не могла пошевелиться от усталости и апатии.

Теперь же, провалившись в этот спасительный транс, она не чувствовала усталости, голова была ясная как никогда, тело расслаблено, а события, происходившие в палате вокруг, казались не столько пугающими или абсурдными, сколько, наоборот, происходившими по правильному сценарию, в котором идеально расставлены действующие персонажи, звучит чудесная музыка и тело постепенно наполняется энергией, разливающейся мирным теплом по кругу – от головы до кончиков пальцев на ногах и обратно.

В какой-то момент Ивонн поймала себя на мысли, что слово «благодать», которое многие связывают с уверенностью в своём физическом существовании, больше подходит именно этому состоянию.

В палату, в которой находилась Ивонн, неожиданно вошли двое – женщина средних лет и молодой парень, подросток. Они о чём-то горячо спорили.

По яростной жестикуляции дамы и по той реакции, которую она вызывала своими словами у парня, Ивонн могла догадаться, что дама отчитывает юнца, а тот, не имея достаточно веских аргументов и понимая свою неправоту, пытается защищаться от её нападок.

Слов Ивонн не слышала, все звуки комнаты превратились в один сплошной звук «ля» в первой октаве, ровный и непрерывный, как гудок паровоза, но звучал он не как духовой инструмент, а скорее как струнный.

Ивонн не могла анализировать происходящее, она только смотрела, широко раскрыв глаза, на это странное действо, но ничего не чувствовала, в голове было пусто, так что она не могла даже удивляться тому, что видела. Кожа покрылась мурашками, волосы на голове шевелились, а тело наполнялось теплом.

Когда юноша, не в силах спорить дальше, смиренно опустил голову, что могло означать, что протесты с его стороны прекратились, дама изменилась в лице и, смягчившись, тоже расслабилась, с теплотой посмотрела на мальчика и приобняла его за плечо, а другой рукой провела по его густым волосам.

На пороге возник третий персонаж – пожилой мужчина с заметной проседью на лысоватом черепе, но ещё не старый. На вид ему было лет пятьдесят пять – шестьдесят.

Он протянул руку к юноше, как бы приглашая его с собой. Молодой человек украдкой взглянул на даму – та одобрительно кивнула, как бы говоря: «Всё нормально, иди». Он взял протянутую руку и вышел из комнаты вслед за этим человеком.

Женщина осталась в комнате одна. Продолжительным взглядом проводив удаляющихся мужчин, она беззвучно опустилась на стоящее в углу кресло.

Ивонн заметила на её лице страдание и поняла, что подобная реакция могла быть у матери, которая только что навсегда попрощалась с ребёнком. Женщина не плакала, но у Ивонн защемило сердце, она прочувствовала её боль, которая, казалось, пронзила её насквозь.

«Что всё это значит?» – подумала Ивонн. И очнулась. За окном уже вовсю разливался лунный свет. Значит, она провела в этом состоянии весь день.

Оглядев сонным взглядом комнату, Ивонн почувствовала чьё-то присутствие. Несмотря на то что в полумраке палаты едва можно было различить очертания предметов, а обстановка была ей малознакома, она почувствовала странную живую пульсацию, идущую от кресла, стоявшего в углу, на котором сидела та странная женщина.

Ивонн была абсолютно уверена, что оно не было пустым, как могло показаться: на нём совершенно точно кто-то сидел. Слегка кашлянув, чтобы расслабить сдавленное от ужаса горло, Ивонн наконец смогла выдавить:

– Кто здесь?

В ответ скрипнула пружина, и послышались мягкие шаркающие шаги по линолеуму.

– Кто здесь? – повторила Ивонн более настойчиво.

– Это Мелани, не пугайся, всё хорошо, – услышала она голос Федерика, который вошёл в палату, услышав возню и испуганный голос Ивонн. Он находился в соседней комнате – на случай, если ей понадобится помощь.

Федерик зажёг ночник над кроватью и, подмигнув Ивонн, заговорщическим голосом произнёс:

– Привет, милая. Ну как ты, выспалась на этот раз?

– Федерик, я так рада, что вы здесь! Мики говорил мне, что вы дежурили возле меня два дня. Я рада вас видеть. И спасибо. За всё… Он рассказал мне.

– Да не стоит, милая. Мы все помогаем друг другу, когда это действительно нужно, – возразил Федерик таким тоном, что сразу стало понятно, что его помощь, как и её благодарность, совсем не то, что подразумевалось в этом поступке. Это были правила игры. Смысл, цель и основные условия их совместного сосуществования.

– Да, хорошо, я поняла. Но кто эта… Мелани? Что она здесь делает? Я уверена, что мы не знакомы, – начала было Ивонн, но Федерик тут же поспешил её успокоить:

– А вы и не знакомы. Она сюда приходит не к тебе. Это призрак. Дама, которая умерла в этой больнице пятнадцать лет назад вместе со своим сыном. Они попали в аварию. Перед тем как уйти, ей пришлось сделать очень непростой выбор – подписать согласие на отключение мальчика от аппарата. Видимо, её материнское сердце не выдержало не столько травмы, сколько…

– Понимаю. А кто тот мужчина? Отец?

– Я думаю, да. Мы не общались с ней. Я видел её прошлой ночью… и до этого. Предпочёл не вмешиваться. Ты скоро поймёшь меня… Вернее, ты сама сможешь чувствовать моменты, когда не стоит вмешиваться в видения. Это просто случается периодически со многими из нас. Это часть нашей сути. Но события, в которые не стоит вмешиваться, всегда имеют одну отличительную черту: там уже ничего нельзя ни поделать, ни изменить. Мы можем только наблюдать. И отпускать от себя. Не вовлекаясь. Это очень важно, иначе можно навредить себе. А ситуацию это всё равно не исправит.

Вспомнив, что находится здесь с другой целью, явно не для того, чтобы читать лекции, Федерик спохватился:

– Ты хочешь чего-нибудь, тебе что-то принести?

– О да, Федерик! Спасибо. Я стеснялась попросить… Но я, кажется, проголодалась так, что съела бы слона.

– Так я и думал, – мужчина хихикнул, вернувшись в своё привычное состояние – смесь веселья, беззаботности и чуточку сарказма, которое, кстати, ему очень шло.

– Ведь последнее, что ты ела, – тот лопух на лесной поляне, – он уже не сдерживался и хохотал вовсю.

Ивонн его замечание тоже рассмешило. Она уже не удивлялась странностям своего друга. Но та лёгкость, с которой он читал её, вдохновляла, вселяла энтузиазм. Этот необычный человек по-прежнему был для неё загадкой.

Федерик вышел из комнаты и через минуту вернулся с огромным куском пиццы и стаканом сока.

– Мы с Криси, пока ждали, когда ты проснёшься, заказывали ужин. Микаэль утром приносил круассаны и кофе, но они тебе не понадобились, так что их уже нет, извини.

– Ничего, обойдусь. А где моя дочь?

– Она спит в соседней палате. Не захотела идти в гостиницу. Тут всем пришлось уже смириться с тем, что твои посетители – народ наглый и неуступчивый, и нам позволили занять смежную палату.

– Что говорят врачи? Когда меня выпишут? И что мне теперь делать с… – Ивонн запнулась, явно не умея подобрать нужного слова для определения демона, но Федерик её тут же поправил:

– Это сущность из нижнего мира. Не надо придумывать для неё помпезных названий, она слишком ничтожна для этого. Мы провели два ритуала, чтобы вернуть её туда, но, видимо, без твоего непосредственного участия все попытки сводятся к тому, что мы её только раззадориваем.

Он задумался:

– Это слишком сложно объяснить… У нас даже нет чёткого плана, как её вернуть обратно и запечатать выход. Пока только догадки о том, откуда она проникла сюда и каким образом питается твоей энергией… Надо сказать, достаточно жирная тварь. Я таких ещё не видел. Она находится здесь слишком долго – больше двадцати лет. Я подозреваю, что она проникла в тот день, когда умерла твоя бабушка Иванна. Ты была слишком мала, чтобы понять всё то, чему тебя пыталась научить эта женщина. Позже твоя мать тебе передавала от неё послания о том, что она не сделала одну вещь, и это позволило твари остаться и паразитировать. Иванна была ранена и не закрыла портал.

Ивонн смотрела на Федерика безумными глазами, не веря своим ушам. Продолжая тем не менее жевать остывшую пиццу, она наконец произнесла с набитым ртом:

– Да, так и есть, я всё это отчётливо помню, но не могла объяснить себе, что значили эти воспоминания. И чем мне грозит эта… сущность?

– Сущности такого уровня и такой силы способны убить, – довольно резко и лаконично ответил маг.

Взяв небольшую паузу, будто для того, чтобы собраться с духом, он продолжил:

– Именно поэтому Иванна и попросила меня разыскать тебя и разобраться со всем этим как можно скорее. Но я даже представить себе не мог, с чем имею дело. Честно говоря, у меня такой опыт впервые, Ивонн, и я не уверен, что смогу тебе помочь. Могу только пообещать сделать всё от меня зависящее. Я очень боюсь, что моей квалификации недостаточно, и среди моего круга нет никого, кто бы мог мне подсказать, как действовать, чтобы наверняка добиться стопроцентного результата.

Федерик выглядел сломленным, он стоял рядом с кроватью, как нашаливший школьник в кабинете директора, и ждал вердикта.

Ивонн была ошеломлена. Она не знала, что ответить на это признание своего друга. Она только всхлипнула, нервно сглотнула прожёванный кусок еды и принялась теперь жадно пить сок из предложенного ей стакана.

Когда последний кусок пиццы исчез из тарелки, она, машинально поблагодарив Федерика за то, что он её накормил, наконец смогла ответить ему на главный, так очевидно терзавший его вопрос:

– Знаешь, Федерик, я думаю, что твоего участия в моём деле вполне должно хватить для того, чтобы закрыть твои долги перед моей бабулей. Нельзя требовать от человека прыгнуть выше головы. Не мучай себя, я всё понимаю. И я благодарна тебе не только за попытки мне помочь, но и за то, что тебе не безразличен результат. Это очень многого стоит, уж поверь мне. Я слишком долго находилась рядом с людьми, которым было на меня наплевать, и я могу это оценить. И если у нас ничего не выйдет, то всё же я буду умирать, находясь среди близких. Такому положению дел многие могут позавидовать.

Помолчав, она решительно сказала:

– А теперь давай спать. Все эти трансовые состояния и видения – это, конечно, здорово. Но, честно говоря, я уже давно мечтаю просто поспать. Да и тебе тоже, думаю, это нужно. Спокойной ночи.

Ивонн легла, отвернувшись к окну, и снова свернулась калачиком. Видимо, это означало, что вопрос закрыт и точки расставлены.

Федерик, поражённый твёрдостью и стойкостью женщины, от которой он совершенно не ожидал услышать что-либо подобное, так и стоял посреди комнаты, задумавшись над тем, как на это реагировать. И нужно ли что-то отвечать.

И смог только произнести:

– Да, конечно, спокойной ночи, милая.

Старый маг выключил свет, поцеловал Ивонн в лоб и направился к двери палаты стремительным, уверенным шагом.

Ивонн, не поворачиваясь, окликнула его, когда он уже стоял на пороге:

– Федерик?

– Да?.. – мужчина, очевидно зная заранее вопрос, который хотела задать Ивонн, не торопился возвращаться в комнату.

– Пообещаешь мне одну вещь?

– Всё что угодно, милая.

– Научи меня всему, что умеешь, если я выживу.

– Я здесь как раз для этого.

Федерик закрыл дверь, а Ивонн вздохнула, поправила волосы, которые попали ей под руку, и невольно улыбнулась своим мыслям: «По крайней мере, мне теперь не страшно».

Глава II

Гипноз

Филип уже несколько дней подряд просыпался в тяжёлом похмелье.

В последний раз он видел Ивонн во время её командировки и теперь, всё чаще задумывался над причиной внезапной перемены в их отношениях. Она не отвечала на его звонки и не перезванивала. Филип не на шутку беспокоился, он чувствовал: что-то случилось. И боялся предположить, не произошло ли нечто непоправимое.

Он знал её рабочий номер в Париже, звонил туда пару раз в самом начале, секретарь обещала передать информацию, не ответив ничего определённого. Затем он решился набрать его ещё раз, четыре дня назад. На этот раз девица на другом конце провода сообщила, что Ивонн здесь больше не работает, и посоветовала позвонить на её личный номер.

Филип, как ни старался, не мог найти объяснения всем этим переменам. Он успел узнать её слишком хорошо: Ивонн не могла вот так просто взять и поменять своё решение. Или могла?..

Он понимал, что их встреча была не случайной, что, возможно, это судьба связала их, и он точно знал, что чувствовала эта женщина. Он видел это в её глазах. Она нуждалась в нём, она принадлежала ему целиком. Если только…

А что если всё это была игра? Хорошо отрепетированная годами практики и мастерски исполненная, тонкая и тщательно завуалированная её пустыми обещаниями. Кто сказал, что он у неё первый и единственный мужчина, с которым она изменила мужу? Кто вообще сказал, что её муж – предатель и негодяй, который относился к ней как к вещи?

Это были её слова, Ивонн сама достаточно точно дала ему это понять – не дословно, конечно, она очень деликатно подбирала слова. Она вообще слишком деликатна, это даже подозрительно. И прямолинейна в своих суждениях. Так не бывает.

Скорее всего, он просто стал жертвой симулянтки и обманщицы. Искусной лгуньи, которая крутила им в своих интересах, использовала его, а теперь нашла себе другую жертву, как только получила от него то, что хотела.

Такие женщины наиболее опасны. Они заставят тебя поверить в то, что ты любим, что ты «тот самый», превознесут тебя до небес – только для того, чтобы потом бросить, уничтожить, сломать. Это хищницы, которым мало того, что мужчина их боготворит. Им нужно, чтобы им дали полную власть – над душой, телом, сознанием, над всем, чем ты владеешь.

Им нужна безграничная власть, чтобы смотреть с наслаждением, как ты ползаешь перед ней, как червяк, в надежде получить от неё признание и немного внимания. Они хотят держать твою жизнь у себя между пальцев, чтобы в любой момент вытрясти из тебя дух и стереть в пыль. Если бы он знал тогда наверняка, какая она на самом деле… Лживая, бездушная и беспринципная.

А ведь у него было смутное чувство. Наверное, это и называется интуицией. А ещё так тоскливо сосало под ложечкой… Как будто он заранее знал, чем для него всё обернётся.

Он тогда не придал этому чувству значения. Не прислушался к голосу разума, который говорил: «Оставь, она не для тебя. Так не бывает, чтобы такая женщина обратила на тебя внимание. Тем более не бывает, чтобы она полюбила такого, как ты. Если она вообще способна любить. Если она вообще знает, что это такое».

Надо было прислушаться. А теперь он унижается, звонит ей в сотый раз в надежде услышать её голос. А что ему ещё остаётся?

Когда во вторник Филипу позвонил его приятель и рассказал о странном происшествии, о женщине, которую они нашли без сознания на трассе в критическом состоянии, он сразу понял, что это она. Потому что знал: не бывает двух одинаковых красивых женщин по имени Ивонн, на спортивном автомобиле, на шоссе в направлении Арля.

У него подкосились ноги, он бежал не разбирая дороги. Он хотел успеть… Застать её в живых: «Господи, если ты действительно существуешь!.. Пусть она будет жива!».

Филипу очень важно было узнать от неё причину затянувшегося молчания и перемен в отношении к нему: «Почему ты так жестока со мной, Ивонн? Почему не хотела разговаривать со мной? Неужели ты никогда не любила меня? Что я вообще значу для тебя? Что всё это было? То, что между нами произошло, не моя вина. Ты должна признать это, Ивонн. Признать и отпустить. Потому что это невозможно. Это чувство, которое толкает разумного взрослого мужчину на безумство…» – с этими мыслями Филип мчался в больницу.

И что он там нашёл? Как и предполагал. Другого мужчину. Новоявленного «друга». Всё сразу стало на свои места. Филип всё понял. Он зря доверился этой женщине. Лучше бы они не встречались совсем.

Чувство горечи переполняло Филипа, он не понимал, что ему было больше нужно. Чтобы она осталась жива и досталась другому? Или чтобы…

Поймав себя на этой мысли, Филип ужаснулся. Его воображение уже рисовало ему страшную картину исхода, который бы устроил его вполне, он осознал, что никогда ещё не был таким жестоким в отношении женщины.

Но сейчас ему хотелось, чтобы она умерла. Он боялся, что, если она очнётся и не захочет его видеть… Этого он не мог себе даже вообразить, сознание сбивалось.

«Не на того напали!» – Филип поклялся себе, что, если она очнётся, он сделает всё от него зависящее, чтобы она снова принадлежала ему! Даже если придётся ползать, врать и изворачиваться. Даже если он сам себе станет противен. Она должна выбрать его. На этот раз он сам хотел решать.

Он хотел вернуть её, чтобы потом, когда она расслабится и меньше всего будет этого ожидать, бросить её. Показать ей, как это больно и обидно, когда человек, которому ты доверяешь больше всего, предаёт тебя. Бросает как ненужную вещь. Он должен её вернуть.

Филип не мог найти себе места, всё это время он бродил вокруг её палаты с надеждой, что она вот-вот придёт в себя, проснётся. Прогнозы лечащего врача были оптимистичными. Да он и сам как врач понимал, что по всем объективным показателям она давно должна была очнуться.

Филип так устал! Он не спал уже два дня. Он практически не мог есть. Все мысли в бешеном хороводе вращались вокруг этой женщины.

Он так хотел, чтобы первым, кого она увидит, когда проснётся, был он. Но, как назло, вокруг Ивонн всё время было слишком много народа. То этот «друг», то дочь с какой-то женщиной, видимо с работы. То эта странная пожилая пара. Судя по всему, какие-то ближайшие родственники.

На второй день такого бессмысленного и бесполезного ожидания Филип не выдержал. Он был человеком действия, он не мог просто сидеть и ждать неизвестно какого исхода. Филип решил сбавить обороты. В конце концов, эта его безумная идея начинала смахивать на паранойю. Нужно немного прийти в себя. Ещё не хватало свихнуться.

«Нет, не дождётесь, мадам. Не на того напали. Месть – это блюдо, которое подают холодным».

Ему необходимо было остыть. Собраться с мыслями, всё как следует обдумать. Обмозговать. Ведь именно этим он и занимается всегда. Это то, какой он есть. Ничего нельзя изменить. Надо принимать его таким, каков он есть. Рассудительным, здравым мужчиной. У которого есть свои чувства. И который способен самостоятельно делать выводы.

Филип решил вечером направиться в Born2Burn, чтобы встретиться с Роже. Ему, как никогда, была нужна помощь и поддержка старого приятеля. Тем более что из-за всей этой истории он уже два дня не ходил на работу. Нужно узнать, как там дела. Если даже рухнет мир, не изменится одна вещь: на работе без него всегда будет завал и полная анархия. Без него там как без рук. И ног. И головы…

Ему нужна ясная голова.

***

Через час Филип уже сидел в любимом баре со стаканом ледяного Kronenbourg.

Поскольку была середина рабочей недели, народу в баре было не так много, как обычно. Да и время было ещё не позднее – всего полседьмого. Здесь становилось гораздо люднее ближе к полуночи, когда уже почти все ближайшие кафе и рестораны закрывались, а людям хотелось продолжить веселье, пропустив ещё пару-тройку стаканчиков. Для такой цели лучше места не найти, пожалуй, во всей округе.

Роже только что позвонил, сообщив, что смену закончил и направляется к нему. От больницы ходу примерно полчаса, поэтому у Филипа было ещё время прийти в себя от тревожных мыслей по поводу своего неудавшегося романа с женщиной, с которой, как ему показалось поначалу, он хотел провести жизнь.

Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы друг узнал о том, какой он неудачник и придурок. Признаться сейчас – значит, ещё долго слушать насмешки друзей и дать повод для пересудов.

Филип не привык к такому положению дел. Он всегда был на высоте, слыл примером для подражания, когда вопрос касался женщин и того, как добиться их внимания и расположения. У него была репутация сильного мужчины. Да и что скрывать – он был хорош в своём деле. Приятели часто спрашивали его совета по щекотливым вопросам, особенно когда попадали в сложную ситуацию с дамами.

Он, безусловно, признается Роже во всём. Но позже. Не сейчас. Когда обстоятельства изменятся в его пользу, он расскажет ему, как обычно. Ведь он привык делиться с этим сукиным сыном всем и всегда. У них не было секретов друг от друга.

Но не в этот раз. Сейчас ему нужно время для себя. Нужен толчок, который позволит ему снова оказаться на высоте. Как всегда. Чтобы ни у кого не было сомнений относительно того, что он ещё в седле.

Поэтому Филип заказал себе бутылку хорошего недорогого пива, чтобы немного расслабиться. «Остыть и привести в порядок мысли».

Всё, что ему сейчас нужно, – это хорошая компания. И присутствие друга. Обо всём остальном он тоже позаботится, когда придёт подходящий момент. А сегодня он решил оттянуться по полной программе.

Филип оглядел полупустой зал, придирчивым взглядом оценил небольшую компанию молодых женщин в противоположном конце бара.

Видимо, собрались они здесь по какому-то особому поводу. Их было пятеро за столом, все примерно одного возраста – от тридцати до тридцати пяти, не больше. Одеты женщины были по-молодёжному, в хорошие брендовые вещи, стильно, но при этом нарочито небрежно, чтобы создать видимость, что они зашли сюда спонтанно и не собирались никого впечатлять своим внешним видом.

Всё складывалось как нельзя кстати для того, чтобы продолжить вечер в более уютной атмосфере потом, когда они поговорят с Роже о своих делах.

Филип улыбнулся в глубь зала, где сидели эти лесные нимфы, своим присутствием обещавшие скрасить его одинокий вечер, поднял бокал и крикнул:

– Салют!

Прожектор от сцены светил прямо в глаза, и Филип не мог разглядеть более отчётливо, которая из пятерых девушек крикнула ему в ответ. За столиком послышалось возбуждённое перешёптывание, смешки и одобрительные возгласы.

Сработало. Это всегда срабатывало. Теперь оставалось только ждать. Дать им возможность пережить всю гамму эмоций самостоятельно. Начиная с того мгновения, когда пройдёт эйфория от того, что им удалось обратить на себя внимание симпатичного мужчины, и они начнут беспокоиться, собирается ли он подходить, чтобы познакомиться. И до того момента, когда они уже решат, что не стоило тратить своё время на такого придурка, как он.

И вот тогда, как гром среди ясного неба, он обрушится на них, воспользовавшись эффектом неожиданности и их чувством неуверенности в себе, которое непременно возникнет у всех пятерых относительно своей неотразимости – из-за того, что они не получили желаемого внимания сразу. Это всегда срабатывало безотказно.

Филип и сам не мог понять, почему он не применил свой любимый трюк к Ивонн. Сейчас всё было бы совсем по-другому. Он не сидел бы сейчас и не гадал, почему она так быстро охладела к нему. Возможно, она даже терроризировала бы его звонками в надежде снова встретиться. А может, просто сидела бы и молча страдала, ненавидя его и проклиная тот день, когда они познакомились, кто знает?

Филип до этого момента, кажется, совсем не задумывался над тем, что чувствовали те женщины, которых он так же бесцеремонно бросал. Но это всё в прошлом. Теперь он непременно изменится. Он получил урок, спасибо большое. Вот только расквитается с Ивонн и начнёт всё сначала, с чистого листа. Тогда точно всё будет совсем иначе.

За этим занятием и неторопливыми размышлениями Филипа застал Роже.

Он знал своего друга уже давно, они дружили, похоже, с самого первого дня, когда Филип начал работу в больнице. Сначала в реанимации, а потом почти сразу перешёл на скорую.

Что-то было между ними общее – даже нет, не общее, это было родство душ. Они были практически как близнецы-братья, только с разницей в возрасте в пять лет.

Филип был старше и, безусловно, опытнее. Но взгляды на жизнь, и привычки, и ценности у них совпадали настолько, что было даже как-то странно, особенно поначалу.

Роже, коренастый смуглый парень, тоже приехал покорять большой город из провинции, он так же, как и Филип, долгое время искал себя не в той области своей профессии.

Профессиональная деятельность сама по себе мало интересовала Роже. Карьерный рост? Амбиции? Нет, только не для него. Ему просто нравилось, что он чему-то в жизни научился, что-то да умел. От него зависела жизнь людей, и он неплохо, в общем-то, справлялся со своей работой.

Большие деньги, конечно, ему за это не светили, но он был благодарен тому, что есть. Наличие работы как таковой да и заметные улучшения в образе жизни – с практической точки зрения это уже был большой успех. Так что жаловаться не приходилось. Роже устраивала его жизнь.

Ему нравился его круг общения и его друг Филип, в частности. Ему казалось, что он знал Филипа всю жизнь, настолько им удалось сдружиться за эти годы.

И вот сегодня Роже не узнавал своего друга. Между ними легла какая-то тень. Он почувствовал эти изменения буквально кожей и не мог найти объяснения своим ощущениям. Что-то в Филипе поменялось, это было очевидно, но при этом он не подавал виду и настолько старался вести себя как обычно, что буквально за несколько минут его вид почти сумел убедить Роже в том, что ему это только показалось.

Но Роже знал: его друг подавлен. При всей мнимой весёлости и беззаботности Филипа, которые в прежние дни отличали его практически от всех, кого он знал, Роже мог поклясться, что у друга настали не лучшие времена.

Поколебавшись ещё пару минут, Роже наконец решился задать мучивший его вопрос:

– У тебя что-то случилось, Фил? Я тебя не узнаю, дружище. Ты какой-то сегодня расстроенный.

– Да нет, с чего ты взял? – ответ прозвучал слишком быстро и слишком убедительно, чтобы поверить.

Роже знал, что молниеносная реакция Филипа – это его тщательно спланированный ответ как раз для такого случая. Филип явно был не расположен говорить о своих проблемах. Это, конечно удручало Роже, но он не намерен был сдаваться просто так, без ещё одной попытки.

– Фил, я тебя знаю, давай рассказывай! Я же вижу, что тебя что-то мучает. Ты слишком тихий сегодня. Мне ты можешь рассказать, ты же знаешь.

Филип на секунду задумался и, казалось, начал колебаться. Но тут же выражение лица снова изменилось, и он уверенно ответил:

– Нет, Роже, я уверен, что всё хорошо. Тебе показалось, приятель. Я просто устал немного. Меня совсем подкосил этот грипп. Да и в отпуске я не был уже пару лет. Всё наладится. Тут не о чем беспокоиться.

Роже сочувствующе цокнул языком и постарался сделать вид, что поверил такой слабой отговорке своего друга. В конце концов, даже если действительно случилось что-то серьёзное, Филип с этим справится. И у него всё под контролем. Как всегда.

– Мне кажется, что девушки за тем столом начали понемногу скучать. Как ты думаешь, может нам стоит пойти познакомиться с ними? – Филип заговорщицки подмигнул другу и рассмеялся.

Таким отчаявшимся Роже его и вправду ещё никогда не видел. Что-то действительно фатальное произошло с Филипом за эти несколько дней. Одна из тех ситуаций, которая либо ломает тебя, стирает часть тебя, либо укрепляет твой дух и позволяет расти над собой. И это что-то он настолько неловко и усердно пытался скрыть от своего лучшего друга, что это наводило на определённые мысли. Очень пессимистичные мысли.

– Я думал, что такие девицы тебя меньше всего интересуют, Фил. Я и вправду тебя не узнаю сегодня, друг. А впрочем, какая разница? Не хочешь говорить – не говори. Сам потом будешь жалеть, что не рассказал. Я ведь тебя знаю. Последняя попытка: я предлагаю тебе свою помощь и дружеское плечо.

– Да что ты заладил: «знаю – не знаю»?! Я же тебе говорю: у меня всё хорошо, и точка. И не нужно мне твоё плечо, обойдусь. Сам справлюсь. Значит, не пойдёшь со мной? Тебе же хуже.

Филип стремительным шагом поспешил в противоположную сторону зала, где сидели девушки. Роже опешил, но всё-таки решил дождаться приятеля и не принимать близко к сердцу его выпад. В конце концов, для чего ещё нужны друзья, если не для таких вот моментов?

Через минуту Филип уже сидел на своём месте. С разбега плюхнувшись в кресло и испустив глубокий вздох, он резюмировал:

– Даже шлюхи меня отшили, брат. Такие вот дела. Я полное ничтожество и неудачник. Мне срочно надо выпить.

Остаток вечера Роже с ужасом наблюдал, как его друг, которого он знал много лет и который никогда не позволял себе ничего подобного, напивался до состояния «ниже только плинтус». И, как ни старался, он уже не мог привести приятеля в чувство. Не действовали ни уговоры, ни порицания, ни просьбы остановиться, ни угрозы.

Двумя часами позже обессиленный лучший друг нёс почти бездыханное тело Филипа по лестнице, ведущей к его апартаментам.

Никогда ещё их дружба не висела на волоске так, как в этот вечер. Роже был вымотан и злился от необходимости среди ночи заниматься такого рода физическими нагрузками, он слишком устал, чтобы думать. С него было достаточно волнений для одного вечера, и, решив поговорить с другом утром, когда тот проспится, Роже расположился на широкой кушетке и почти сразу уснул.

***

Проснувшись утром в квартире Филипа, Роже не сразу смог вспомнить, что произошло накануне. Голова гудела, мысли путались. Ведь как он ни старался себя сдерживать вчера со спиртным, но наблюдать, как напивается друг, и не напиться самому – для этого требовался опыт, которого у Роже не было. Поэтому он мучился похмельем гораздо сильнее, чем после привычного очередного загула в баре с приятелями.

Яркий солнечный свет, разливающийся сквозь свободные от штор окна, резкой болью ударил по глазам и выстрелил в висок, и Роже наконец вспомнил почти все подробности вчерашнего вечера. Направившись в спальню, он уже было собрался обрушить на друга свой праведный гнев, но остановился как вкопанный. До него только сейчас дошло, что Филипа в квартире нет.

С большим усилием доковыляв до импровизированной кухни, где был лишь минимум необходимых для комфорта холостяка кухонных принадлежностей, Роже заметил записку от Филипа, которую тот бережно приклеил скотчем к микроволновой печи на видное место, чтобы приятель мог её увидеть среди полнейшего бардака, царившего в некогда уютной квартире.

«Мне надо срочно бежать по важному делу, не хотел тебя будить. Прости за вчерашнее. Объясню всё позже».

Потрёпанному самолюбию мужчины стало немного легче от самого факта признания другом своего скотского поведения, но!.. «Чёрт тебя побери, Фил! Всё равно то, что произошло вчера, – это явный перебор, приятель. И лучше бы у тебя нашлось достаточно веское оправдание».

***

Когда Филип влетел в отделение больницы, направляясь уже привычным маршрутом в сторону знакомой палаты, его остановил один из тех молодых ординаторов, которые наблюдали Ивонн.

– Вы кого-то ищете?

От неожиданности Филип опешил. Он мог поклясться, что они не только познакомились с парнем пару дней назад, но и общались впоследствии несколько раз по поводу состояния его женщины и её лечения.

– Я пришёл повидать Ивонн Кортье. Серж, вы меня, наверное, не узнали?

– Вы что-то путаете, месье. Пациентки с таким именем у нас нет, и мы с вами не встречались, я уверен.

Парень робко покосился сначала в сторону пункта охраны, потом мельком взглянул на свой бейдж:

– А вы точно искали терапевтическое отделение?

– Как нет?.. – Филип начал паниковать. – – Я же только вчера вечером был здесь… Ивонн Кортье. Дама, которую нашли на трассе в машине. Она лежала здесь в тяжёлом состоянии. Может, её перевели в реанимацию? Что происходит? Где её лечащий врач?

– Успокойтесь, пожалуйста, присядьте. Я уверен, мы во всём разберёмся. Я сейчас проверю все сведения в электронной базе. Подождите, пожалуйста, здесь, я кого-нибудь ещё найду, чтобы побыл с вами.

Филип беззвучно опустился на предложенную врачом скамейку в небольшом холле и закрыл лицо руками. Он отказывался верить в происходящее. И почему-то знал, что ответит тот, когда вернётся, почему-то даже не был удивлён таким поворотом событий.

Глупая улыбка застыла на лице, в то время как он начал прислушиваться к урчанию в животе и своим ощущениям. Совершенно точно: у него сосало в желудке, и проявлялись первые симптомы гастрита.

«Я толком не ел уже три дня. Мне вообще не следовало связываться с этой женщиной. Она ненормальная. И всё, что с ней связано, – это просто дурной сон».

Глава

III

Недостающий элемент

– Attention! Mesdames et messieurs! Attachez vos ceintures de sécurité, s'il vous plaît, notre avion commence diminution de la hauteur. Мerci beaucoup.1

В палате, где спала Ивонн, этим солнечным утром царило спокойствие. Федерик мирно дремал в углу в большом кресле, обитом мягкой тканью с несуразным цветочным принтом. Микаэль стоял у большой стойки с медицинской аппаратурой. Все приборы были уже отключены и не мигали, как в предыдущие несколько дней, многочисленными лампочками, не попискивали режущим ухо звуком.

Прокравшись на цыпочках, как большая летучая мышь, шелестевшая едва слышно крыльями, вошла Софи и присела на краешек кровати.