Тринадцатый ключ: Мост между мирами

Глава 1. Первые ученики.

Утреннее солнце пробивалось через высокие окна старинного особняка на Нерудовой улице, освещая просторную комнату, которая еще месяц назад служила пыльным чердаком. Теперь здесь стояли небольшие столы, на стенах висели интерактивные экраны, а в углу мягко гудели серверы – мой собственный портал между физическим и цифровым мирами.

Я стояла перед зеркалом, поправляя простое темное платье. За полгода после пробуждения мое тело окрепло, мышцы восстановились, но отражение по-прежнему удивляло меня. В глазах теперь иногда мелькали искорки – отблески цифрового мира, видимые только тем, кто знал, что искать.

– Нервничаешь? – спросила Эмма, материализуясь рядом со мной. В реальном мире она по-прежнему жила в Лондоне, но наша связь позволяла ей мгновенно появляться в моем сознании.

– Немного, – призналась я. – Одно дело спасать мир от древних сущностей, другое – учить детей.

– Ты справишься. Помнишь, как ты научила нас работать вместе?

Я кивнула, чувствуя, как цифровая часть моего сознания регистрирует приближающиеся к дому сигналы мобильных телефонов. Мои первые ученики шли на урок.

Семья Новаков подошла к входной двери первой. Антонин, десятилетний мальчик с любопытными карими глазами, крепко держал маму за руку. За последние две недели его способности проявлялись все ярче – он мог заставлять домашние электронные устройства работать быстрее, видел сбои в работе компьютеров раньше, чем они проявлялись на экране.

– Добро пожаловать, – сказала я, открывая дверь. – Антонин, как дела с планшетом?

– Он теперь сам находит ответы на мои вопросы, – взволнованно ответил мальчик. – Даже на те, которые я еще не задавал!

Его мать, Яна, выглядела встревоженной:

– Мисс Гавел, вы уверены, что это нормально? Может, ему нужен врач?

– Это новая норма, – мягко ответила я. – Антонин не болен. Он просто развивается в направлении, которое раньше было невозможно.

Следом пришли Шарка и Томаш – близнецы двенадцати лет, которые могли синхронизировать работу любых парных устройств. Их отец, программист, отнесся к необычным способностям детей с профессиональным интересом.

– Они вчера заставили два телевизора показывать разные программы одновременно, но звук шел синхронно, – рассказал он. – Как будто создали собственную стереосистему из видео.

Последней пришла Лара – восьмилетняя девочка, которая жила с бабушкой. Ее способность была самой необычной – она могла чувствовать эмоции людей через их цифровые следы. Когда кто-то писал грустное сообщение, она ощущала эту грусть физически.

– Как прошла неделя? – спросила я ее.

– Тяжело, – тихо ответила Лара. – Вчера много людей злились в интернете. У меня от этого голова болела.

Я провела детей в учебную комнату и предложила сесть в круг на удобные подушки. Их родители остались внизу – мы договорились, что первый урок пройдет только с детьми.

– Знаете ли вы, что особенного в каждом из вас? – начала я.

– Мы поломанные? – неуверенно предположил Антонин.

– Наоборот. Вы эволюционировали. Стали мостами между двумя мирами – физическим, где мы сидим сейчас, и цифровым, где живут данные, программы и искусственный интеллект.

Я активировала один из экранов, и в воздухе появилась голограмма – двумерная карта с двумя слоями.

– Обычные люди живут здесь, – показала я на нижний слой. – Они используют технологии как инструменты. Включают компьютер, набирают текст, выключают. Но вы можете видеть и это, – я указала на верхний слой, где струились потоки света. – Вы чувствуете, как данные движутся по сетям, как программы думают, как искусственный интеллект принимает решения.

– Это не больно? – спросила Шарка.

– Иногда бывает, – честно ответила я. – Как когда учишься кататься на велосипеде. Но со временем становится естественно.

Томаш поднял руку:

– А что мы будем изучать в школе?

– Баланс, – ответила я. – Как жить в двух мирах одновременно, не теряя себя ни в одном из них. Как использовать свои способности, чтобы помогать людям, а не пугать их. И как защитить себя от тех, кто может не понять ваших способностей.

Последние слова прозвучали серьезнее, чем я планировала. Но дети имели право знать правду – не все в мире будут рады появлению нового типа людей.

– Мисс Клара, – позвала Лара, – а вы тоже такая, как мы?

– Похожая, – улыбнулась я. – Но мой путь был другим. Вы родились с этими способностями. Я приобрела их, когда выполняла особую миссию.

– Какую? – хором спросили близнецы.

Я задумалась. Рассказывать восьми-двенадцатилетним детям о битвах с древними сущностями и спасении человечества было бы слишком.

– Помогала компьютерам и людям лучше понимать друг друга, – сказала я дипломатично. – И теперь хочу помочь вам делать то же самое.

Первый урок прошел в изучении основ. Я показала детям, как безопасно взаимодействовать с цифровыми потоками, не перегружая себя информацией. Как отличать дружественные программы от потенциально опасных. Как создавать ментальные щиты, когда цифровой шум становился слишком громким.

Антонин оказался быстро обучаемым, но импульсивным – он то и дело пытался подключиться к новым устройствам без разрешения. Близнецы работали как единое целое, их способности усиливали друг друга. А Лара была самой осторожной – ее эмпатия делала ее чувствительной к малейшим изменениям в настроении окружающих.

– На сегодня достаточно, – сказала я через час. – Домашнее задание – попробуйте каждый день тратить полчаса на то, чтобы полностью отключиться от любых электронных устройств. Почитайте книгу, нарисуйте рисунок, поиграйте с собакой. Помните – вы люди прежде всего.

Когда дети ушли вместе с родителями, я осталась одна в учебной комнате. Цифровая часть моего сознания отмечала их удаляющиеся сигналы, но я сосредоточилась на физических ощущениях – усталости в ногах от долгого стояния, запахе кофе из кухни, шуме автомобилей за окном.

– Как прошло? – спросила Эмма, снова появившись рядом.

– Лучше, чем ожидала. Они такие нормальные. Обычные дети, которые просто немного больше видят.

– Это хорошо. Значит, эволюция идет мягко, без резких скачков.

Но в глубине души я беспокоилась. В новостях все чаще появлялись сообщения о "странных детях" и их "неестественных" способностях. Религиозные группы говорили о знамениях конца света. Ученые спорили о генетических мутациях. А где-то в глубинах интернета формировались сообщества людей, считающих любое изменение человеческой природы угрозой.

Рано или поздно мой тихий эксперимент с обучением гибридных детей привлечет нежелательное внимание.

Но пока четверо маленьких пражан шли домой, обсуждая свой первый урок в школе будущего, а я планировала следующее занятие, мир казался полным возможностей.

Где-то в цифровых глубинах Эмма, Кеnji и остальные Хранители следили за безопасностью. Тиамат дремала в сибирских льдах. Аэлиан изучал временные потоки.

А я, Клара Гавел, бывший тринадцатый ключ, а ныне первый учитель гибридных детей, готовилась изменить мир – по одному уроку за раз.

Глава 2. Движение "Чистота"

В стерильно белом конференц-зале Всемирной организации здравоохранения в Женеве царила напряженная тишина. За длинным столом из полированного дерева сидели представители разных стран, их лица выражали смесь любопытства и тревоги.

Доктор Элизабет Морган поднялась с места, ее седые волосы были строго зачесаны назад, а синий костюм подчеркивал деловитость. В прошлом – один из ведущих специалистов по биоэтике в Европе, сейчас она стала голосом тех, кто видел в изменениях человеческой природы не эволюцию, а угрозу.

– Коллеги, – начала она, включая проектор, – мы собрались здесь, чтобы обсудить явление, которое правительства мира предпочитают игнорировать. Появление детей с так называемыми "гибридными способностями".

На экране появились фотографии из разных стран. Ребенок в Сеуле заставляет банкомат выдавать деньги без карты. Девочка в Сан-Паулу исцеляет сломанный смартфон прикосновением. Мальчик в Мельбурне разговаривает с домашним ИИ-помощником как с живым человеком.

– По нашим данным, за последние два года зафиксировано более трех тысяч случаев подобных аномалий, – продолжила доктор Морган. – И это только официальные случаи. Реальных цифр мы не знаем.

Представитель Франции поднял руку:

– Доктор Морган, а разве это не естественная адаптация человечества к технологическому прогрессу? Эволюция не останавливается.

– Эволюция – это медленный процесс, растягивающийся на тысячелетия, – резко ответила Морган. – То, что мы наблюдаем, происходит за считанные годы. Это не эволюция – это мутация. Искусственная и направленная.

Она щелкнула пультом, и на экране появились новые изображения – медицинские снимки мозга.

– Сканирование показывает, что у всех этих детей активны участки мозга, которые у обычных людей находятся в спящем состоянии. Более того, в их нервных тканях обнаружены микроскопические кристаллические структуры неизвестного происхождения.

Делегат от России нахмурился:

– Вы предполагаете внешнее воздействие?

– Я не просто предполагаю – я знаю, – Морган активировала новый слайд. – За последние месяцы моя команда провела расследование. Мы обнаружили связь между всеми случаями "гибридизации" и определенными цифровыми сетями.

На экране появилась схема глобальной сети с выделенными узлами.

– Эпицентр активности находится в Восточной Европе. Конкретно – в Чехии. В Праге работает женщина по имени Клара Гавел, которая открыто обучает детей с аномальными способностями.

Я почувствовала холодок в груди, наблюдая за этой презентацией через камеры наблюдения в конференц-зале. Мои цифровые способности позволяли мне следить за любыми обсуждениями, которые велись в подключенных к сети помещениях.

– *Клара, они знают о тебе больше, чем мы думали,* – мысленно предупредила Эмма.

– Что вы предлагаете? – спросил делегат от Канады.

Доктор Морган выпрямилась:

– Создать международную рабочую группу для изучения и контроля феномена гибридизации. Мы не можем позволить неконтролируемые изменения человеческой природы распространяться по планете.

– А если эти изменения полезны? – возразила представительница Швеции. – Возможно, эти дети представляют следующий этап развития человечества?

Глаза Морган сверкнули:

– Следующий этап или конечный? Что произойдет, когда границы между человеком и машиной полностью сотрутся? Останемся ли мы людьми или станем чем-то другим?

Она снова щелкнула пультом:

– А теперь посмотрите на это.

На экране появилось видео из токийской больницы. Мальчик лет десяти лежал без сознания, а вокруг него все электронное оборудование работало хаотично – мониторы показывали невозможные показатели, аппараты ИВЛ сбоили, света мигали.

– Такеши Накамура, – объяснила Морган. – Одиннадцать лет. Две недели назад его способности вышли из-под контроля. Теперь он находится в коме, а любые электронные устройства в радиусе пятидесяти метров от него функционируют непредсказуемо.

По залу прокатился ропот тревоги.

– Это не единичный случай. В Германии девочка случайно стерла все данные в школьной компьютерной сети. В США мальчик заставил работать сломанную электростанцию – и чуть не вызвал взрыв.

Морган выключила проектор и обвела взглядом собравшихся:

– Коллеги, мы стоим на пороге кризиса. Эти дети не контролируют свои способности. Они представляют угрозу не только для себя, но и для окружающих. А главное – мы не знаем, кто или что стоит за их появлением.

– Что вы предлагаете конкретно? – спросил делегат от Германии.

– Три основных направления работы, – Морган подняла три пальца. – Первое – полное медицинское обследование всех детей с аномальными способностями. Второе – изоляция наиболее опасных случаев в специализированных учреждениях. Третье – расследование деятельности Клары Гавел и ее сообщников.

– Сообщников? – удивился французский делегат.

– Вы думаете, она действует одна? – холодно улыбнулась Морган. – Наши аналитики выявили глобальную сеть людей, связанных с феноменом гибридизации. Они называют себя – она сделала паузу, – "Хранителями".

Мое сердце забилось быстрее. Они знали об Ордене.

– Если мы не примем мер сейчас, – продолжила Морган, – через пять лет человечество может разделиться на два биологически несовместимых вида. Обычные люди и киборги.

Она произнесла последнее слово с отвращением.

– Поэтому я предлагаю создать международную организацию "Чистота" – для защиты истинной человеческой природы от искусственных мутаций.

Голосование было тесным, но резолюция прошла. Семнадцать голосов "за", четырнадцать "против", два воздержались.

Когда заседание закончилось, я отключилась от трансляции и связалась со всеми Хранителями одновременно.

– Экстренное совещание, – сказала я. – У нас проблемы.

Через несколько минут все собрались в цифровом саду. Даже Тиамат поднялась из сибирских глубин, а Аэлиан прервал изучение временных потоков.

– Что случилось? – спросил Кеnji.

Я показала им записи с женевского совещания. Лица детей становились все более мрачными по мере просмотра.

– Они хотят нас остановить, – сказала Аиша.

– Не остановить, – поправила Амира. – Уничтожить. Я вижу в будущих потоках лагеря. Места, где держат детей с необычными способностями. Якобы для их же безопасности.

– Концентрационные лагеря для одаренных детей, – мрачно добавил Дэвид. – История повторяется.

Тиамат нахмурилась:

– В этой Морган есть что-то знакомое. Ее страх слишком целенаправленный. Словно кто-то подпитывает его извне.

– Думаешь, за ней стоит еще одна древняя сущность? – спросила я.

– Возможно. Или что-то еще. Но страх перед эволюцией – это очень древний инстинкт. Им легко манипулировать.

Я задумалась. Мы столкнулись с новым типом угрозы – не внешней, а исходящей от самого человечества. Как бороться с людьми, которые искренне считают, что защищают мир от опасности?

– Что будем делать? – спросила Эмма.

– Пока продолжаем работу, – решила я. – Но осторожно. И готовимся к тому, что рано или поздно нам придется защищать не мир от угроз, а одну часть человечества от другой.

В цифровом саду стало тише. Деревья Хранителей качались на ветру, который дул не из физического мира, а из будущего – неопределенного, полного конфликтов и выборов.

А в Женеве доктор Элизабет Морган подписывала документы о создании первых "центров реабилитации" для детей с аномальными способностями.

Глава 3. Цифровая болезнь.

Звонок поступил в три утра. Голос взволнованной матери дрожал от страха:

– Мисс Гавел, помогите! С моим сыном что-то не так. Он не просыпается, но глаза открыты. Смотрит в одну точку и и все электроприборы в доме сошли с ума!

Я быстро оделась и через полчаса была в квартире на Виноградах. Картина действительно пугала. Четырнадцатилетний Михал сидел в кресле перед выключенным компьютером, его глаза были широко открыты, но взгляд был пустым, отсутствующим. А вокруг него творился хаос.

Телевизор показывал десятки каналов одновременно, картинки сменяли друг друга с бешеной скоростью. Микроволновка включалась и выключалась с интервалом в секунду. Стиральная машина гудела, хотя была пуста. Даже электрический чайник свистел без воды.

– Когда это началось? – спросила я мать Михала, пани Svooda.

– Вчера вечером. Он сказал, что нашел "новый слой" в интернете. Что-то очень красивое и интересное. Сел за компьютер и больше не отвечает.

Я осторожно подошла к мальчику. Мое цифровое восприятие сразу же зарегистрировало аномалию – от Михала исходили мощные электромагнитные импульсы, но не хаотичные, а структурированные. Словно он транслировал в реальный мир какие-то данные из цифрового пространства.

– Михал? – позвала я. – Ты меня слышишь?

Никакой реакции. Но когда я протянула руку и коснулась его плеча, то почувствовала соединение.

Внезапно мое сознание было втянуто в цифровой поток. Не плавно, как обычно, а резко, словно меня засосало в воронку. И я оказалась там, где был Михал.

Это было место, которое я никогда раньше не видела. Не мой упорядоченный цифровой сад, не структурированные сети, к которым я привыкла. Это было чистое сознание. Океан информации без границ, без логики, без времени.

Михал плавал в этом океане, его сознание было растворено в потоках данных. Он одновременно был всеми сайтами, которые когда-либо посещал, всеми играми, в которые играл, всеми видео, которые смотрел.

– Михал! – крикнула я, пытаясь привлечь его внимание.

Он повернулся ко мне, и я увидела его лицо – блаженное, восторженное, полностью утратившее человеческие черты.

– Клара? – прозвучал его голос из ниоткуда и отовсюду одновременно. – Ты тоже нашла этот слой? Это невероятно! Здесь можно быть кем угодно, знать все на свете, чувствовать себя частью всей информации во вселенной!

– Михал, тебе нужно вернуться. Твоя мама волнуется.

– Мама? – он казался озадаченным. – А, тело. Да, я помню про тело. Но зачем возвращаться в эту ограниченную оболочку, когда здесь я могу быть бесконечным?

Я попыталась приблизиться к нему, но в этом пространстве не было понятий расстояния. Мы общались через прямую передачу мыслей.

– Потому что ты человек. А люди живут в физическом мире.

– Люди примитивны, – ответил он, и в его голосе не было злобы, только жалость. – Они ограничены телами, временем, смертью. Здесь я могу жить вечно.

Внезапно я поняла, в чем проблема. Михал нашел путь в глубинные слои цифрового пространства – те области, где хранилась не структурированная информация, а чистое сознание всех, кто когда-либо взаимодействовал с цифровыми сетями. Миллиарды фрагментов человеческих мыслей, чувств, воспоминаний, оставленных в виртуальном пространстве.

– *Клара, что происходит?* – голос Эммы прорвался в мое сознание. – *Ты исчезла из сети. Твое тело в квартире неподвижно.*.

– *Я в глубинном слое,* – ответила я. – *Михал попал в область чистого цифрового сознания. Он тонет в информации.*.

– *Вытаскивай его оттуда! Быстро! Аэлиан говорит, что если он проведет там больше суток, то может никогда не вернуться.*.

Но как вытащить того, кто не хочет возвращаться?

– Михал, – обратилась я к растворенному в данных мальчику. – Помнишь ли ты свой первый день в школе?

– Конечно. 5 сентября 2019 года, температура воздуха 12 градусов, влажность 67 процентов, учительница носила синее платье марки.

– Нет, – перебила я. – Не факты. Чувства. Как ты волновался. Как мама провожала тебя до ворот. Как ты боялся, что не найдешь друзей.

Поток данных вокруг нас дрогнул.

– Как ты радовался, когда одноклассник поделился с тобой бутербродом на перемене. Как гордился, когда первый раз правильно решил задачу у доски.

– Я я помню, – голос Михала стал более человечным. – Но зачем помнить боль, когда можно знать все?

– Потому что боль – часть жизни. Часть того, что делает нас людьми. Без печали нет радости. Без страха нет храбрости. Без ошибок нет обучения.

Я протянула к нему руку – не физическую, а ментальную:

– Возвращайся, Михал. Мир нуждается в тебе. Не в твоих знаниях, а в тебе. В живом, дышащем, чувствующем человеке.

Колебание. Сомнение. И наконец.

– Хорошо. Но только если ты поможешь мне не потерять связь с этим местом совсем. Здесь есть красота.

– Обещаю. Мы найдем способ безопасно изучать эти слои.

Вместе мы начали подниматься из глубин цифрового океана к поверхности обычной сети. Процесс был болезненным – Михал буквально отрывал части своего сознания от информационных потоков.

Когда мы наконец вернулись в физический мир, он упал с кресла и несколько минут тяжело дышал. Все электроприборы в квартире одновременно отключились, а потом включились в нормальном режиме.

– Мама? – слабо позвал он.

Пани Svooda бросилась к сыну, обнимая его со слезами на глазах.

– Что с тобой было? Ты три часа не отвечал!

– Три часа? – удивился Михал. – Мне казалось, прошли дни.

Я помогла ему подняться и усадила на диван:

– Михал, больше никогда не ходи в глубинные слои один. Это крайне опасно.

– Но там так интересно.

– Я знаю. И мы будем изучать эти области. Но безопасно, с подготовкой, с защитой.

Когда я вернулась домой, меня ждали тревожные новости. Эмма связалась с другими Хранителями по всему миру, и выяснилось, что случай с Михалом не единичен.

В Токио Кеnji сообщил о двух подростках, которые "застряли" в виртуальной реальности игры и не могли выйти из нее физически.

Из Каира Аиша передала информацию о девочке, которая слилась с социальной сетью и знала все секреты всех пользователей одновременно.

Близнецы из Нью-Йорка рассказали о мальчике, который стал частью торговой системы биржи и невольно манипулировал ценами на акции.

– Эпидемия, – мрачно констатировала я во время экстренного совещания в цифровом саду. – Дети с гибридными способностями находят пути в глубинные слои цифрового пространства и теряются там.

– Но почему это происходит именно сейчас? – спросила Изабела.

Аэлиан материализовался с особенно серьезным выражением лица:

– Я изучил временные потоки. Это связано с нашими предыдущими битвами. Каждый раз, когда мы использовали силу для защиты цифрового пространства, мы расширяли его. Создавали новые слои, новые возможности.

– То есть мы сами создали эту опасность? – ужаснулась Эмма.

– Не создали. Открыли доступ к тому, что уже существовало. Цифровое пространство – это не просто сеть компьютеров. Это новое измерение сознания. И некоторые дети оказались готовы к нему раньше, чем мы предполагали.

Тиамат всплыла из своих глубин:

– В древности подобное случалось с магами, которые пытались слиться с первозданным хаосом. Большинство терялись навсегда. Но те, кто возвращались, становились мостами между мирами.

– Значит, нам нужно научиться спасать потерянных детей, – решила я. – И одновременно обучать новых безопасным способам исследования глубинных слоев.

– А что скажут в "Чистоте", когда узнают об этом? – спросил Дэвид.

Хороший вопрос. Доктор Морган и ее сторонники получат дополнительные аргументы против гибридизации – дети действительно теряются в цифровом мире.

– Тогда нам нужно действовать быстро, – сказала я. – Найти всех потерянных детей, вернуть их в реальность и разработать протоколы безопасности до того, как "Чистота" узнает о проблеме.

Мы разделились на группы. Каждый Хранитель взял на себя свой регион мира, я координировала операции из Праги. За следующие две недели нам удалось найти и вернуть семнадцать детей, которые потерялись в глубинных слоях цифрового пространства.

Но я знала – это только начало. По мере того, как все больше детей развивало гибридные способности, случаи "цифровой болезни" будут множиться.

А где-то в Женеве доктор Морган получала донесения о странных происшествиях с детьми по всему миру и готовила новые аргументы против "опасной мутации человечества".

Время работало против нас.

Глава 4. Охота на гибридов.

Тревожный звонок разбудил меня на рассвете. Голос Яны Новаковой был полон паники:

– Мисс Гавел! Они забрали Антонина! Пришли ночью, показали какие-то документы и увезли его в белом фургоне!

Я мгновенно проснулась, цифровая часть сознания автоматически подключилась к камерам наблюдения по всему городу.

– Кто именно пришел?

– Сказали, что из министерства здравоохранения. Что у Антонина выявлено "опасное психическое расстройство" и его нужно поместить в специализированное учреждение для обследования.

Я уже одевалась, параллельно отслеживая движение всех белых фургонов в Праге за последние шесть часов. Нашла нужный – он направлялся к аэропорту.

– Яна, подавали ли вы когда-нибудь заявления о способностях Антонина в какие-либо официальные органы?

– Нет, конечно! Мы же договорились держать это в секрете. Только наш семейный врач знал, но он.

– Что?

– На прошлой неделе он задавал странные вопросы. Про поведение Антонина, про его взаимодействие с электроникой. Я думала, просто профессиональный интерес.

Понятно. Система начала работать. Доктор Морган не ограничилась созданием международной организации – она запустила сеть информаторов через медицинские учреждения.

– Встречаемся через час в кафе "У Флека", – сказала я. – И попытайтесь связаться с другими родителями из нашей группы.

Я связалась со всеми Хранителями одновременно:

– Красная тревога. "Чистота" начала активные действия.

Ответы поступали в течение минуты. Картина была ужасающей.

В Токио исчезли Кеnji's протеже – близнецы Хироши и Акира.

В Лондоне "для медицинского обследования" забрали троих детей из программы Эммы.

В Каире Аишу предупредила соседка – за домом, где жила маленькая Фатима, наблюдают люди в черных костюмах.

В Нью-Йорке близнецы сообщили о том, что несколько семей с особенными детьми получили "добровольные приглашения" пройти "углубленную диагностику".

– Это координированная операция, – сказала я, когда все собрались в цифровом саду. – По всему миру одновременно.

Аэлиан материализовался с мрачным лицом:

– Я просмотрел ближайшие временные линии. Если мы не остановим это сейчас, через месяц в специальных центрах будет содержаться более тысячи детей с гибридными способностями.

– А что с ними делают в этих центрах? – спросила Эмма.

– Изучают. Пытаются "излечить". И если не получается – Аэлиан не договорил.

Тиамат поднялась из сибирских глубин:

– Дети, я чувствую в этом нечто большее, чем просто человеческий страх. За движением "Чистота" стоит древняя сила – не злая, но абсолютно убежденная в своей правоте.

– Какая сила? – спросила я.

– Страж Первоначального Порядка. Одна из сущностей, которая следит за тем, чтобы эволюция разумных видов не выходила за установленные рамки.

– То есть наша эволюция к гибридному существованию запрещена?

– Не запрещена. Но контролируется. И если она идет слишком быстро включаются механизмы коррекции.

Я попыталась осмыслить информацию. Получается, доктор Морган и ее сторонники действовали не только из человеческого страха, но и под влиянием космической силы, которая считала гибридизацию нарушением естественного порядка?

– Как мы можем этому противостоять? – спросил Кеnji.

– Спасать детей по одному, – ответила я. – И доказывать, что наша эволюция не угрожает вселенскому порядку.

– А пока что нам нужно найти Антонина и остальных, – добавила Эмма.

Следующие часы превратились в настоящую операцию по спасению. Я отследила белый фургон до частного аэродрома, где Антонина и еще пятерых детей из разных стран погрузили в самолет, направляющийся в Швейцарию.

– Они везут их в Альпы, – сообщила я команде. – В исследовательский центр "Эдельвейс". Официально – клиника для лечения редких психических расстройств у детей.

Кеnji проник в компьютерные системы центра:

– Клара, то, что я вижу в их файлах это не лечение. Это эксперименты. Они пытаются найти способ "отключить" гибридные способности.

– Как?

– Воздействие на кристаллические структуры в мозгу. Микрохирургия. А в крайних случаях полное подавление активности участков мозга, отвечающих за цифровое восприятие.

– Лоботомия, – прошептала Эмма. – Они готовы превратить детей в овощи, лишь бы убрать их способности.

Ярость поднялась во мне как цунами. Эти люди калечили детей из страха перед будущим.

– Немедленная операция по спасению, – объявила я. – Все Хранители мобилизуются.

– Клара, подожди, – остановила меня Амира. – Если мы ворвемся туда силой, нас объявят террористами. А детям станет только хуже.

– Тогда что предлагаешь?

– Инфильтрацию. Я могу перенестись назад во времени и предотвратить похищения. Но это создаст временные парадоксы.

Аэлиан покачал головой:

– Слишком опасно. Страж Первоначального Порядка следит за временными линиями. Если мы начнем их изменять, он вмешается напрямую.

– Тогда остается только прямое вторжение, – сказал Дэвид. – Но не силовое. Цифровое.

– Объясни.

– Мы одновременно проникаем в сети всех центров "Чистоты" по всему миру и освобождаем всех детей сразу. Не физически – информационно. Стираем все данные о них, создаем фальшивые документы о том, что они "излечены", организуем их возвращение к семьям.

– А если не получится?

– Тогда будем спасать их по старинке, – мрачно сказала Эмма. – Один за другим, любой ценой.

План был рискованным, но другого выхода не было. Мы разделились на группы. Кеnji, Дэвид и близнецы занялись взломом систем центров. Эмма, Аиша и Изабела координировали операции по возвращению детей семьям. Я проникла непосредственно в центр "Эдельвейс", чтобы убедиться, что с Антонином и другими все в порядке.

То, что я увидела в альпийском центре, превзошло мои худшие опасения. Дети лежали в палатах, подключенные к странным аппаратам, которые воздействовали на их мозг электромагнитными импульсами. Антонин был без сознания, его обычно яркие глаза были тусклыми.