Сквозь столетия. Дети лаванды

Пролог. Голограммы прошлого.

Прованс, июль 2045 года.

Лавандовые поля простирались до горизонта, но теперь среди фиолетовых рядов возвышались прозрачные солнечные панели и климатические регуляторы. Мир изменился за двадцать лет – технологии проникли даже в самые романтические уголки Прованса, но аромат лаванды по-прежнему кружил голову туристам, приезжающим в знаменитый дом-музей любви.

Изабель Бернар стояла в центре библиотеки, где когда-то её мать впервые нашла дневник прапрапрабабушки. Двадцатилетняя девушка была поразительно похожа на свою историческую тёзку – те же серые глаза, те же каштановые волосы, та же решительная улыбка. Но в её руках вместо пожелтевших страниц был голографический проектор последнего поколения.

– Добро пожаловать в дом, где любовь победила время, – начала она традиционную экскурсию для группы туристов из разных стран мира. – Сегодня вы увидите не только подлинные документы и реликвии, но и голографические реконструкции событий, которые происходили здесь более века назад.

Она коснулась проектора, и в воздухе материализовались фигуры – высокий мужчина в военной форме времён Первой мировой войны и молодая женщина в белом платье 1917 года. Голограммы Фридриха и Изабель двигались с удивительной реалистичностью, благодаря искусственному интеллекту, воссоздавшему их облик по сохранившимся фотографиям и описаниям.

– Здесь, в этой самой комнате, в мае 1917 года немецкий офицер Фридрих фон Вальтер впервые признался в любви французской девушке Изабель Моро, – продолжала рассказ Изабель-младшая, наблюдая, как туристы завороженно смотрят на голографическую сцену.

Призрачные фигуры предков держались за руки у того самого окна, где сто двадцать восемь лет назад была написана история, изменившая судьбы нескольких поколений. Современные технологии сделали прошлое почти осязаемым – можно было рассмотреть каждую деталь исторических костюмов, услышать воссозданные голоса, почувствовать атмосферу эпохи.

– Невероятно, – прошептала пожилая японская туристка на английском языке. – Как будто они действительно здесь.

– Они и есть здесь, – улыбнулась Изабель. – В каждом камне этого дома, в каждом лепестке роз в саду, в каждом посетителе, который верит в силу настоящей любви.

Через стеклянную стену, отделяющую музейную часть от жилой, была видна современная кухня, где Селеста Бернар, теперь уже сорокапятилетняя женщина, готовила обед для большой семьи. Её волосы тронула седина, но глаза по-прежнему светились той же добротой и мудростью. Матьё возился с квантовым 3D-принтером, печатая точные копии исторических документов для нового выставочного зала.

– Мама! – раздался голос из сада. – Передача из Парижа через пять минут!

Это был Люк – высокий двадцатидвухлетний молодой человек с серыми глазами отца и решительным подбородком деда Антуана. Он появился в дверном проёме библиотеки, держа в руках голографический планшет. На экране мерцало изображение Сорбонны, где он защищал магистерскую диссертацию по квантовому искусственному интеллекту.

– Извините, – обратилась Изабель к туристам, – моему брату нужно участвовать в телемосте с Парижем. Люк изучает, как ИИ может помочь в воссоздании исторических событий и поиске утраченных семейных связей.

– Это продолжение семейной традиции? – спросил молодой немец из группы экскурсантов.

– В некотором смысле, – ответила Изабель. – Наши предки соединяли сердца, а мы соединяем истории. Люк создаёт алгоритмы, которые помогают людям находить своих родственников, разбросанных по всему миру. А я – она посмотрела на голограммы, которые медленно растворялись в воздухе, – я помогаю историям не умирать.

Люк быстро настроил голографическую связь с Сорбонной. В воздухе появилось трёхмерное изображение защитного зала, где его ожидала комиссия профессоров. Несмотря на все технологические достижения, семейные традиции оставались неизменными – Селеста и Матьё гордо наблюдали за успехами сына, а Изабель на минуту прервала экскурсию, чтобы поддержать брата.

– Уважаемые коллеги, – начал Люк свою защиту, обращаясь к голографическим фигурам профессоров, – моя работа посвящена созданию эмоционального ИИ, способного анализировать семейные истории и предсказывать совместимость людей на основе исторических данных.

Туристы с интересом наблюдали за этой сценой из будущего, где технологии служили сохранению человеческих ценностей. В их глазах читалось понимание: история семьи Бернар продолжается, и новое поколение находит собственные способы хранить и передавать любовь через время.

После защиты, которая прошла блестяще, семья собралась на террасе для празднования. За годы дом разросся – к историческому зданию добавились современные постройки из экологически чистых материалов, гармонично вписанные в ландшафт. Лавандовые поля теперь были защищены климатическими куполами от участившихся природных катаклизмов, но по-прежнему благоухали так же, как во времена первой Изабель.

– Знаете, что меня поражает? – сказала Селеста, обнимая выросших детей. – Вы выбрали профессии, которые продолжают нашу семейную миссию. Люк помогает людям находить друг друга с помощью технологий, а Изaель сохраняет истории любви для будущих поколений.

– Это в генах, – засмеялся Матьё. – Каждое поколение нашей семьи находит способ служить любви.

Маленькая голограмма исторической Изабель, всё ещё работающая в фоновом режиме, словно кивнула в знак согласия. Технологии 2045 года позволяли воссоздавать не только внешность исторических личностей, но и моделировать их возможные реакции на основе сохранившихся текстов и документов.

– А теперь, – торжественно произнесла Селеста, поднимая бокал с местным вином, – тост за будущее! Через месяц мы будем отмечать двадцатилетие нашего музея. За эти годы через наш дом прошли миллионы людей, сотни пар поклялись здесь в любви, десятки воссоединились благодаря нашим поискам.

– За любовь, которая находит новые формы в каждой эпохе! – подхватил Люк.

– За истории, которые вдохновляют на создание новых историй! – добавила Изабель.

За окном солнце клонилось к закату, окрашивая лавандовые поля в золотистые тона. Где-то в этих полях молодые пары фотографировались на фоне цветов, дети собирали букеты для мам, пожилые супруги вспоминали свою молодость. Дом Изабель и Фридриха по-прежнему был магнитом для влюблённых, местом, где время останавливалось ради вечных ценностей.

Но семье Бернар предстояли новые вызовы. Люк искал свою любовь в цифровом мире, где искусственный интеллект обещал найти идеальную пару, но где легко было потерять человечность. Изабель готовилась защищать лавандовые поля от климатических изменений и корпоративных интересов, повторяя путь предков, которые тоже боролись за право любить вопреки обстоятельствам.

История семьи входила в новую главу – главу, где дети лаванды должны были доказать, что в мире высоких технологий человеческое сердце остаётся главной ценностью.

Глава 1. Алгоритм сердца.

Сорбонна, Париж, август 2045 года.

Люк Бернар сидел в своей лаборатории на седьмом этаже здания Факультета квантовых технологий, окружённый голографическими экранами, на которых мерцали сложные алгоритмы. За огромными панорамными окнами простирался Париж 2045 года – город, где исторические здания гармонично соседствовали с парящими в воздухе транспортными платформами и вертикальными садами на небоскрёбах.

Двадцатидвухлетний юноша унаследовал серые глаза Матьё и аналитический склад ума, но в отличие от отца, который работал с древними книгами, Люк имел дело с самыми передовыми технологиями. Его магистерская диссертация по эмоциональному искусственному интеллекту произвела фурор в научном мире, а теперь он работал над практическим применением своих теорий.

– Эмма, активируй проект "Сердца сквозь время", – сказал он голосовому помощнику.

Вокруг него материализовались трёхмерные схемы и диаграммы. Проект, над которым Люк работал последние шесть месяцев, был амбициозным – создать приложение для поиска идеальной пары, основанное не на поверхностных предпочтениях, а на глубоком анализе семейных историй, психологических архетипов и эмоциональной совместимости.

Вдохновением послужила история его собственной семьи. Изабель и Фридрих нашли друг друга вопреки всем обстоятельствам, а его родители Селеста и Матьё встретились благодаря цепи удивительных совпадений. Люк был убеждён, что за этим стоят определённые закономерности, которые можно выявить и формализовать.

– Эмма, загрузи базу данных семейных историй за последние двести лет, – скомандовал он.

На голограммах появились тысячи переплетающихся линий – генеалогические древа, истории любви, разводы, воссоединения. Искусственный интеллект обрабатывал огромные массивы данных, ища закономерности в том, как формируются счастливые пары.

Основой алгоритма стала история Изабель и Фридриха. Люк тщательно проанализировал их переписку, дневники, воспоминания современников. Выявил ключевые факторы совместимости: общие интеллектуальные интересы, дополняющие друг друга характеры, способность к самопожертвованию ради любимого человека, стремление к созиданию.

– Интересно, – пробормотал он, изучая новые корреляции. – Эмма, покажи связь между детскими травмами и выбором партнёра в нашей выборке.

Голограмма преобразилась, показав сложную сеть взаимосвязей. Люк был поражён: оказывается, люди с похожими детскими переживаниями часто находили друг друга, даже будучи разделёнными континентами и культурами.

В дверь лаборатории постучали. Вошёл профессор Дюпон – научный руководитель Люка, пожилой мужчина с добрыми глазами и седой бородкой.

– Как продвигается работа над "купидоном будущего"? – улыбнулся он, используя неофициальное название проекта Люка.

– Лучше, чем ожидал, – ответил Люк, сворачивая голограммы. – Алгоритм уже может предсказывать совместимость пар с точностью 89%. Это выше всех существующих приложений знакомств.

– И когда планируете первое тестирование?

Люк замялся. В течение месяца он откладывал этот момент, хотя технически приложение было готово к использованию.

– Собственно, я уже начал тестирование. На себе.

Профессор Дюпон поднял брови:

– И каковы результаты?

– Вот в чём проблема, – Люк активировал голограмму с результатами своего личного поиска. – Алгоритм нашёл мне двенадцать потенциально идеальных партнёрш. Я встречался с тремя из них.

На экране появились фотографии девушек – все красивые, умные, образованные. Клэр изучала квантовую физику в Оксфорде, Амелия работала в области биоинженерии в Цюрихе, София создавала голографические произведения искусства в Милане.

– Выглядят замечательно, – заметил профессор.

– В том-то и дело – слишком замечательно, – вздохнул Люк. – Все идеально подходят мне по всем параметрам. У нас схожие интересы, дополняющие характеры, одинаковые взгляды на жизнь. Но.

– Но нет искры?

– Именно. С каждой из них я чувствовал себя как на деловой встрече. Мы отлично понимали друг друга, могли говорить часами, но – он показал голограмму своих предков, – когда я смотрю на эту реконструкцию встречи Изабель и Фридриха, я вижу то, чего не было в моих отношениях. Страсть. Безумие. Готовность рискнуть всем.

Профессор Дюпон задумчиво погладил бороду:

– Возможно, проблема в том, что вы пытаетесь алгоритмизировать иррациональное чувство. Любовь – это не только совместимость характеров.

– Но должен же быть способ это формализовать! – возразил Люк. – Если я смог выявить закономерности в тысячах историй любви, значит, существует некая формула, которую я ещё не нашёл.

Он вызвал новую голограмму – статистику успешных браков за последние десятилетия.

– Смотрите: пары, которые встретились "случайно", статистически более счастливы, чем те, что познакомились через алгоритмы. Парадокс в том, что чем точнее подбор, тем меньше удовлетворённость отношениями.

– А как же ваши родители? Они ведь встретились благодаря цепи совпадений, которые сами называют судьбой.

Люк прошёлся по лаборатории, размышляя вслух:

– В том-то и дело. Мама с папой нашли друг друга не потому, что искали определённый тип партнёра. Они нашли друг друга, потому что оба искали нечто большее – смысл, историю, связь с прошлым. А любовь стала побочным продуктом этих поисков.

– Может быть, стоит изменить подход? – предложил профессор. – Вместо поиска идеального партнёра сосредоточиться на поиске общей цели?

Люк остановился, поражённый простотой этой идеи:

– Вы хотите сказать, что алгоритм должен искать не совместимых людей, а людей с совместимыми мечтами? С общими проектами, которые они могут реализовать вместе?

– Именно. Ваши предки полюбили друг друга не просто так. Они создавали что-то большее – мост между враждующими народами, новую модель отношений, семью, которая изменила мир.

Люк вернулся к голографическим экранам с новым энтузиазмом:

– Эмма, новая задача. Проанализируй не совместимость характеров, а совместимость жизненных проектов. Найди людей, которые мечтают о том же, что и я, но нуждаются в партнёре для реализации этих мечтаний.

– Обработка данных начата, – ответил ИИ. – Предварительные результаты будут готовы через сорок семь минут.

Пока алгоритм работал, Люк стоял у окна, глядя на вечерний Париж. Где-то там, среди миллионов людей, жила его судьба. Возможно, она тоже искала его, используя собственные алгоритмы или просто следуя зову сердца.

Звонок голографического телефона прервал его размышления. На экране появилось изображение Изабель – его сестра звонила из Прованса.

– Привет, брат-учёный! – улыбнулась она. – Как дела с поиском принцессы?

– Пока принцессы попадаются слишком правильные, – пошутил Люк. – А у тебя как дела в музее?

– Прекрасно. Сегодня приезжала группа из Японии, специально чтобы узнать секрет вечной любви. – Изабель помолчала, потом добавила серьёзнее: – Люк, а ты не думал, что проблема не в алгоритме?

– В чём же тогда?

– В том, что ты ищешь любовь как учёный – систематично, рационально. А наши предки нашли её случайно, когда искали совсем другое. Мама искала смысл жизни, папа – семейные тайны. А любовь пришла сама.

– Это именно то, что сказал профессор Дюпон, – задумчиво ответил Люк.

– Значит, умные люди думают одинаково. Может быть, тебе стоит на время забыть о поиске любви и заняться чем-то, что действительно увлекает?

– Но меня и увлекает создание алгоритмов.

– Нет, я имею в виду что-то более человечное. Что-то, что помогает людям, а не просто демонстрирует твою гениальность.

После разговора с сестрой Люк долго размышлял. Когда Эмма объявила о готовности новых результатов, он почти не удивился, увидев пустой список.

– Система не нашла совпадений по новым критериям, – сообщил ИИ.

– А сколько людей участвовало в поиске?

– Двести тысяч активных пользователей приложений знакомств в Европе.

Люк усмехнулся. Получается, из двухсот тысяч человек не нашлось ни одного, кто мечтал бы о том же, что и он. Может быть, проблема в том, что он сам не очень понимал, о чём мечтает?

– Эмма, покажи мои личные приоритеты и цели, которые я заложил в систему.

На экране появился список: "создание совершенного ИИ", "научная карьера", "сохранение семейных традиций", "помощь людям в поиске любви".

Абстрактные, безличные формулировки. Ничего такого, что могло бы зажечь сердце романтически настроенной девушки.

– Эмма, удали все мои профили из системы, – сказал он решительно.

– Вы уверены? Отменить это действие будет невозможно.

– Уверен. И запусти полную деактивацию алгоритма поиска.

– Деактивация завершена. Могу ли я узнать причину?

Люк улыбнулся, обращаясь к искусственному интеллекту как к живому существу:

– Понимаешь, Эмма, я пытался создать формулу любви, но забыл главное – любовь нельзя найти. Её можно только встретить. А встречи происходят тогда, когда мы заняты чем-то более важным, чем поиски.

Он собрал вещи и направился к выходу из лаборатории. Завтра он начнёт новый проект – не для поиска любви, а для помощи людям. Может быть, создаст ИИ, который поможет воссоединяться разлучённым семьям, или систему для сохранения исчезающих языков и культур.

А любовь любовь найдёт его сама, когда он будет готов её встретить.

Выходя из университета, Люк не заметил девушку, которая сидела на скамейке в парке напротив и рисовала здание Сорбонны в своём голографическом планшете. Американка Эмили Чен работала над новым VR-проектом о французских университетах и уже третий день приходила сюда, чтобы уловить особую атмосферу места.

Она подняла глаза от планшета именно в тот момент, когда Люк пересекал площадь, и что-то в его походке, в выражении лица привлекло её внимание. Художник в ней всегда чувствовал интересные лица, а в этом молодом человеке было что-то особенное – смесь научной точности и романтической мечтательности.

Эмили не знала, что только что встретила взглядом человека, который изменит её жизнь. А Люк не подозревал, что его новый подход к поиску смысла уже начал работать.

Глава 2. Девушка из виртуальной реальности.

Париж – Нью-Йорк, сентябрь 2045 года.

Прошло две недели с тех пор, как Люк отказался от своего алгоритма поиска любви. Вместо этого он с головой ушёл в новый проект – создание виртуального архива исчезающих культурных памятников. Идея пришла после разговора с отцом, который рассказал, что многие исторические здания по всему миру находятся под угрозой разрушения из-за климатических изменений.

– Представляешь, – говорил Матьё во время видеозвонка из Прованса, – через пятьдесят лет наши внуки, возможно, смогут увидеть Нотр-Дам или Колизей только в виртуальной реальности.

Эта мысль захватила Люка. Он решил создать платформу, где любой желающий мог бы загрузить 3D-сканы исторических мест, а искусственный интеллект воссоздавал бы их в мельчайших деталях для виртуальных экскурсий.

Сейчас он сидел в своей квартире в Латинском квартале, окружённый голографическими моделями знаменитых памятников архитектуры. Его новая ассистентка – ИИ по имени Ариадна – помогала обрабатывать терабайты данных, поступающих от волонтёров со всего мира.

– Ариадна, покажи статистику загрузок за вчерашний день, – попросил Люк.

– Получено 47 новых 3D-моделей, – доложила система женским голосом с лёгким британским акцентом. – Самая качественная работа прислана пользователем под ником EmilyVR из Нью-Йорка. Это детализированная модель Бруклинского моста с исторической реконструкцией 1883 года.

На голограмме появился мост – не современный, а таким, каким он был в день открытия полтора века назад. Качество работы поразило Люка. Автор воссоздал не только архитектурные детали, но и атмосферу эпохи: людей в костюмах XIX века, конные экипажи, даже игру света того времени.

– Впечатляюще, – пробормотал он. – Ариадна, есть ли контактная информация этого пользователя?

– EmilyVR указала только профиль в VR-сети ArtSpace. Хотите, чтобы я отправила сообщение?

Люк колебался. Обычно он не связывался с пользователями напрямую, предпочитая общаться через официальные каналы. Но эта работа была настолько выдающейся, что хотелось лично поблагодарить автора.

– Отправь благодарственное сообщение. И спроси, не заинтересована ли она в сотрудничестве.

Через несколько часов пришёл ответ. Люк открыл сообщение и увидел короткую записку на английском языке:

Привет! Спасибо за отзыв о Бруклинском мосте. Ваш проект потрясающий – именно то, о чём я мечтала. Я Эмили Чен, работаю VR-дизайнером в Нью-Йорке. Была бы рада помочь с техническими вопросами. Может быть, созвонимся в виртуальном пространстве? – E.

К сообщению была приложена голографическая визитка – в воздухе материализовалась миниатюрная азиатская девушка лет двадцати с короткими чёрными волосами и живыми карими глазами. Она стояла на фоне виртуального офиса, полного парящих 3D-моделей зданий.

– Интересно, – сказал Люк сам себе. Что-то в этой девушке показалось ему знакомым, хотя он был уверен, что никогда её не встречал.

Он отправил ответ с предложением встретиться в VR-пространстве завтра вечером. По парижскому времени это было бы 20:00, по нью-йоркскому – 14:00.

На следующий день Люк волновался больше обычного. Он настроил специальную VR-комнату – воссоздание библиотеки своего дома в Провансе, где висели портреты Изабель и Фридриха. Это место всегда придавало ему уверенности.

Ровно в восемь вечера в виртуальном пространстве появилась Эмили. Её аватар был удивительно реалистичным – видно было, что она использовала профессиональное оборудование для захвата движений и мимики.

– Вау, – сказала она, оглядываясь по сторонам. – Какая красивая библиотека! Это ваш дом?

– Семейный дом в Провансе, – ответил Люк, заметив, что у неё очень приятный голос с лёгким американским акцентом. – Здесь жили мои предки. А вот это, – он показал на портреты, – моя прапрапрабабушка Изабель и её муж Фридрих.

Эмили подошла к портретам ближе. В виртуальной реальности её движения были естественными и грациозными.

– Они такие молодые и красивые. А что это за история?

Люк рассказал краткую версию семейной легенды. Эмили слушала, затаив дыхание, а в конце покачала головой:

– Невероятно! У меня мурашки по коже. Это же готовый сценарий для VR-фильма! Представляете – зритель мог бы пережить их историю изнутри, почувствовать себя то Изабель, то Фридрихом.

– Вы работаете с историческими реконструкциями? – заинтересовался Люк.

– Это моя специализация. Создаю виртуальные миры на основе исторических данных. Последний проект – "Париж времён Эйфеля". Показываю, как строилась башня, какие были споры вокруг неё.

Она жестом вызвала голограмму – в воздухе библиотеки появилась миниатюрная Эйфелева башня в процессе строительства, окружённая толпой возмущённых парижан XIX века.

– Потрясающе, – восхитился Люк. – А как вы добиваетесь такой детализации эмоций? Лица людей выглядят абсолютно живыми.

– Изучаю дневники эпохи, письма, газетные статьи. Потом создаю психологические профили персонажей и программирую их реакции. – Эмили улыбнулась. – Примерно то же, что вы делали с вашим алгоритмом поиска пар, только применительно к историческим личностям.

Люк удивлённо посмотрел на неё:

– Откуда вы знаете про алгоритм?

– Читала вашу диссертацию. Она в открытом доступе в университетской базе данных. Очень интересная работа, кстати. Жаль, что вы её не продолжили.

– Понял, что пытался алгоритмизировать то, что алгоритмизации не подлежит.

– А по-моему, вы просто не учли главный фактор, – сказала Эмили, присаживаясь в виртуальное кресло. – Тайну.

– Тайну?

– Да. Ваши предки полюбили друг друга не только из-за совместимости характеров, но и потому, что в каждом из них была загадка, которую хотелось разгадать. Изабель не знала, каким Фридрих был до войны. Фридрих не знал, что скрывается за внешним спокойствием Изабель. Эта неопределённость и создавала притяжение.

Люк задумался. В её словах был смысл. Все девушки, с которыми сводил его алгоритм, были предсказуемы – в хорошем смысле. Никаких сюрпризов, никаких загадок.

– Интересная теория, – сказал он. – А вы сами верите в любовь с первого взгляда?

– Не знаю. Никогда не испытывала. – Эмили замолчала, потом добавила: – А если честно, то всю энергию трачу на работу. В виртуальных мирах у меня десятки романов с историческими персонажами, а в реальной жизни – она пожала плечами.

– Понимаю. У меня похожая ситуация.

Они проговорили в VR-пространстве три часа, и Люк не заметил, как пролетело время. Эмили оказалась не только талантливым дизайнером, но и интересным собеседником. Она рассказывала о своих проектах, а он – о планах по сохранению культурного наследия.

– Знаете что, – сказала Эмили перед тем, как закончить сеанс, – а давайте создадим совместный проект? Я сделаю VR-реконструкцию истории ваших предков, а вы поможете с техническими алгоритмами. Представляете, какой получится опыт – люди смогут прожить великую историю любви изнутри!

– Отличная идея! – загорелся Люк. – Но для этого мне нужно будет показать вам все семейные документы, дневники, письма.

– Без проблем. Я подпишу любые соглашения о неразглашении. Для меня это не просто проект, а – она запнулась, – не знаю, как объяснить. Чувствую какую-то особую связь с этой историей.

После того как Эмили отключилась, Люк ещё долго сидел в виртуальной библиотеке. Впервые за многие месяцы он чувствовал настоящее воодушевление от общения с девушкой. Но было в этом что-то странное – они встретились только в виртуальном мире, и он даже не знал, как она выглядит в реальности.

А что, если её настоящая внешность совсем не соответствует аватару? Что, если в жизни она совершенно другая? В эпоху совершенных VR-технологий граница между реальностью и виртуальностью становилась всё более размытой.

Но когда он лёг спать в своей парижской квартире, то думал не об этих сомнениях, а о том, как загорелись глаза Эмили, когда она говорила об истории Изабель и Фридриха. В них было что-то знакомое, что-то, что заставляло его сердце биться чаще.

А в Нью-Йорке, за океаном, Эмили Чен сидела в своей студии на Бруклин-Хайтс и смотрела на настоящий Бруклинский мост за окном. Виртуальная встреча с Люком была самым интересным событием последних месяцев. Она даже не помнила, когда в последний раз так увлечённо разговаривала с мужчиной.

Эмили открыла файл со скриншотом библиотеки из их VR-встречи и долго рассматривала портреты Изабель и Фридриха. Странное дело – эти люди, жившие более века назад, казались ей такими близкими и знакомыми.

– Может быть, это и есть любовь, – прошептала она сама себе. – Когда чужая история становится твоей собственной.

Завтра они снова встретятся в виртуальном мире, чтобы начать работу над проектом. И ни один из них не подозревал, что виртуальная реальность станет для них более настоящей, чем реальная жизнь.

Глава 3. Любовь сквозь экраны.

Октябрь 2045 года.

Прошёл месяц с тех пор, как Люк и Эмили начали работать над VR-реконструкцией истории Изабель и Фридриха. Каждый вечер они встречались в виртуальном пространстве – иногда в библиотеке провансальского дома, иногда в воссозданном лазарете 1917 года, а порой в совершенно фантастических мирах, которые создавала Эмили.

Люк обнаружил, что ждёт этих встреч больше, чем любых других событий дня. Работа над проектом давала им повод проводить вместе часы, изучая каждую деталь семейной истории, но постепенно их разговоры всё чаще отходили от рабочих тем.

Сегодня они встретились в виртуальной копии сада, где когда-то гуляли Изабель и Фридрих. Эмили воссоздала его с поразительной точностью – каждый розовый куст, каждая дорожка соответствовали описаниям из дневников. Но она добавила и собственные детали: бабочек, которые порхали среди цветов, звуки далёкой музыки, игру света, создававшую романтическую атмосферу.

– Как дела с воссозданием эмоций персонажей? – спросил Люк, наблюдая, как виртуальная Изабель читает письмо от Фридриха.

– Сложно, – призналась Эмили, корректируя выражение лица своего цифрового создания. – У меня есть их слова, описания современников, но как передать то, что они чувствовали внутри? Особенно момент первой влюблённости.

Она замолчала, и Люк заметил лёгкое смущение в её виртуальном образе. За месяц совместной работы он научился различать тончайшие изменения в её мимике и жестах.

– А как вы представляете себе влюблённость? – спросил он осторожно.

– Честно? – Эмили повернулась к нему, и в её виртуальных глазах он увидел что-то очень личное. – Раньше думала, что это преувеличение поэтов. Учащённое сердцебиение, потеря аппетита, неспособность думать о чём-то другом Казалось мелодраматичным.

– А теперь?

– Теперь начинаю понимать, что, возможно, поэты были правы.

Между ними повисла пауза, полная недосказанности. Люк чувствовал, что она говорит не только об исторической реконструкции. За месяц их общения между ними возникла особая близость – не физическая, но эмоциональная и интеллектуальная.

– Эмили, – начал он, но она прервала:

– Покажи мне дневник Изабель ещё раз. Тот фрагмент, где она пишет о первом поцелуе.

Люк активировал голографическую проекцию страницы дневника. В воздухе появился почерк его прапрапрабабушки:

Когда Фридрих поцеловал меня сегодня в беседке, я поняла, что значит быть живой. До этого момента я просто существовала.

– Вот это я не могу передать в виртуальной реальности, – сказала Эмили тихо. – Это ощущение полноты жизни, которое даёт первый поцелуй с любимым человеком.

– Возможно, потому что вы никогда не испытывали подобного? – рискнул предположить Люк.

Эмили виртуально покраснела – её системы захвата эмоций были настолько совершенны, что передавали даже такие тонкие реакции.

– Возможно, – призналась она. – А вы?

– Я тоже. Все мои отношения были рациональными. Совместимость характеров, общие интересы, логичное развитие событий. Но никогда не было того безумия, о котором пишет Изабель.

Они медленно шли по виртуальным дорожкам сада, и Люк заметил, что Эмили программировала их аватары идти всё ближе друг к другу. Случайное касание рук, синхронные шаги, взгляды, которые задерживались дольше необходимого.

– Люк, – сказала она внезапно, – а что, если мы попробуем?

– Что попробуем?

– Воссоздать их первый поцелуй. Для проекта, конечно. Чтобы понять, как правильно запрограммировать эмоции персонажей.

Люк остановился. Он понимал, что это предлог, но сердце забилось быстрее.

– Вы серьёзно?

– Абсолютно серьёзно. В VR-технологиях есть функция тактильной обратной связи. Мы можем почувствовать то есть, наши аватары могут почувствовать прикосновения друг друга.

Эмили активировала соответствующие настройки, и Люк ощутил лёгкое покалывание в специальном костюме, который носил для полного погружения в виртуальную реальность.

– Готовы? – спросила она, и в её голосе слышалось волнение.

Они стояли в виртуальной беседке, там же, где более века назад целовались Изабель и Фридрих. Эмили создала идеальную романтическую обстановку – закатное солнце, аромат роз (который передавался через обонятельные процессоры), тихая музыка.

Люк осторожно приблизился к ней. В виртуальной реальности её лицо было совершенным – каждая черта выверена, кожа безупречна. Но в глазах читалось настоящее волнение, настоящий страх и предвкушение.

– Это для проекта, – прошептала Эмили, когда расстояние между ними сократилось до нескольких сантиметров.

– Конечно, – согласился Люк. – Только для проекта.

Он наклонился и поцеловал её. Тактильные датчики передали ощущение тепла и мягкости её губ. Это был технологический поцелуй, симуляция прикосновения, но эмоции, которые он вызвал, были абсолютно реальными.

Когда они разомкнули губы, оба молчали. Виртуальная реальность позволяла им видеть учащённое дыхание друг друга, румянец на щеках, расширенные зрачки.

– Теперь я понимаю, что чувствовала Изабель, – прошептала Эмили.

– И что же она чувствовала?

– Что мир изменился навсегда. Что есть "до" этого поцелуя и "после".

Люк хотел поцеловать её снова, но в этот момент система подала сигнал о входящем звонке. На периферии виртуального пространства появилось уведомление – звонила Изабель из Прованса.

– Извините, – сказал Люк, – это сестра. Наверное, что-то важное.

Он принял звонок, и в виртуальном саду появилась голограмма его сестры. Изабель выглядела встревоженной.

– Люк, прости, что прерываю, но у нас проблемы. К музею подали иск о принудительном выкупе земли. Какая-то немецкая корпорация утверждает, что у них есть права на участок лавандовых полей.

– Что? Но это невозможно! Земля принадлежит нашей семье уже больше века.

– Я тоже так думала, но их юристы нашли какую-то лазейку в документах военного времени. Говорят, что часть земли была конфискована у немецких граждан в 1917 году, и теперь они требуют реституции.

Люк чувствовал, как внутри него закипает злость. Их семейное гнездо, место, где происходила великая история любви, кто-то пытался отнять ради корпоративной выгоды.

– Как называется эта корпорация?

– "Вебер Девелопмент". Возглавляет некий Макс Вебер. Фамилия знакомая, не правда ли?

Люк нахмурился. Вебер – та же фамилия, что у Анны Вебер, их немецкой "родственницы", которая двадцать лет назад помогала восстанавливать семейную историю.

– Может быть, это родственник Анны? – предположил он.

– Возможно. Но если так, то он явно забыл о семейных связях. Суд назначен на следующий месяц. Мне нужна твоя помощь.

– Конечно, я приеду. Мы не дадим им разрушить наш дом.

После того как Изабель отключилась, виртуальный сад показался Люку менее ярким. Реальные проблемы вторглись в их цифровую идиллию.

– Что случилось? – спросила Эмили, видя его мрачное выражение.

Люк рассказал о проблемах с музеем. Эмили слушала внимательно, и в её глазах росло возмущение.

– Это ужасно! Как можно покушаться на такое место? – она сжала кулаки. – Люк, я должна помочь.

– Как?

– Не знаю точно, но – она задумалась, – а что, если создать медиа-кампанию? Показать миру, что именно пытаются разрушить эти корпоративные акулы? Наш VR-проект может стать оружием в борьбе за сохранение музея.

– Но проект ещё не готов.

– Тогда поторопимся. У нас есть месяц до суда. Если мы создадим достаточно убедительную виртуальную реконструкцию истории Изабель и Фридриха, общественное мнение будет на вашей стороне.

Люк посмотрел на неё с восхищением. Эмили готова была бросить все свои дела, чтобы помочь семье человека, которого знала всего месяц и никогда не встречала в реальности.

– Эмили, это очень много значит для меня. Но почему вы хотите помочь?

Она подошла к нему ближе в виртуальном пространстве. Её аватар выглядел решительным и одновременно уязвимым.

– Потому что эта история стала и моей историей тоже. За месяц работы я так вжилась в образ Изабель, что чувствую её боль, её радость, её любовь как свои собственные. – Она помолчала, потом добавила тише: – И потому что я не хочу, чтобы место, где мы где мы встретились, было разрушено.

– Мы встретились в интернете, – напомнил Люк.

– Нет, – покачала головой Эмили. – Мы встретились здесь, в этом виртуальном саду, среди роз, которые посадил Фридрих. Для меня это место так же реально, как и любое другое.

Люк понял, что она права. За месяц виртуального общения между ними возникла настоящая близость. Они делились мыслями, мечтами, страхами. Они смеялись над одними и теми же шутками, плакали над одними и теми же историями. То, что всё это происходило в цифровом пространстве, не делало эмоции менее подлинными.

– Хорошо, – сказал он. – Работаем вместе. Спасаем музей и заканчиваем наш проект.

– И встретимся наконец в реальности, – добавила Эмили. – Я хочу увидеть настоящий дом Изабель и Фридриха. Хочу пройтись по настоящему саду.

– И я хочу увидеть настоящую Эмили, – сказал Люк тихо.

Она улыбнулась, и в этой улыбке было столько тепла, что у него перехватило дыхание.

– А что, если я окажусь не такой, как мой аватар?

– А что, если я окажусь не таким, как мой аватар?

– Тогда нам придётся полюбить друг друга заново, – ответила Эмили. – Но я думаю, мы справимся.

Вечером, отключившись от виртуальной реальности, Люк долго сидел в своей парижской квартире и думал о том, что происходит с его жизнью. Месяц назад он был циничным учёным, который пытался алгоритмизировать любовь. Теперь он был влюблён в девушку, которую никогда не видел в реальности, и готов был сражаться за семейное наследие.

А в Нью-Йорке Эмили смотрела на фотографию настоящего Бруклинского моста за окном и думала о том, что виртуальная реальность оказалась более настоящей, чем реальная жизнь. В цифровом мире она нашла не только любовь, но и цель – защищать красоту от корпоративной жадности.

Через океан и через провода протянулась новая нить любви. Она была соткана из пикселей и алгоритмов, но от этого не становилась менее прочной.

Глава 4. Препятствие океана.

Ноябрь 2045 года.

Три недели виртуальных свиданий пролетели как один день. Люк и Эмили встречались каждый вечер в мирах, которые она создавала специально для них – то на венецианском карнавале XVIII века, то в космическом саду на далёкой планете, то в уютном кафе в Париже 1920-х годов. С каждым днём их связь становилась глубже, а грань между виртуальной и реальной любовью – всё более размытой.

Люк сидел в своей лаборатории в Сорбонне, но мысли его были далеко. Через час у них назначена встреча в виртуальной копии Лувра, который Эмили воссоздала по состоянию на 1900 год. Они планировали "погулять" по залам, обсуждая искусство и жизнь, как делали это каждый вечер последние недели.

– Люк, – голос профессора Дюпона прервал его мечтания. – У нас проблема с вашим проектом виртуального архива.

– Какая проблема? – встревожился Люк.

– Министерство цифрового развития отозвало грант. Говорят, что проект "не имеет достаточной социальной значимости" и "дублирует коммерческие инициативы".

Люк почувствовал, как мир рушится. Проект виртуального архива был не только его научной работой, но и поводом для ежедневного общения с Эмили. Без финансирования он не сможет продолжать исследования, а значит, их сотрудничество закончится.

– Но мы же почти завершили первую версию! Эмили создала потрясающие реконструкции.

– Я знаю, и очень сожалею. Но без гранта университет не может оплачивать серверное время и оборудование. У вас есть две недели, чтобы найти альтернативное финансирование.

Вечером Люк подключился к виртуальной реальности с тяжёлым сердцем. Эмили уже ждала его в виртуальном Лувре, одетая в элегантное платье Belle Époque. Она стояла перед "Моной Лизой" и улыбалась той же загадочной улыбкой.

– Привет, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Как дела в реальном мире?

– Не очень, – вздохнул Люк и рассказал о потере гранта.

Эмили выслушала его, и выражение её лица постепенно становилось всё более серьёзным.

– Значит, проект закрывается? – спросила она тихо.

– Не обязательно. Можно попробовать найти частного инвестора или краудфандинг. Но это займёт месяцы, а может, и годы.

– А что будет с нами? – в голосе Эмили звучала тревога. – Если проект закроется, у нас не будет повода встречаться каждый день.

Люк понял, что она думает о том же, что и он. Их отношения развивались в рамках совместной работы. Убери работу – и что останется? Двое незнакомцев, которые влюбились в виртуальные образы друг друга?

– Эмили, а что, если – он набрался смелости, – что, если мы встретимся в реальности? Не будем ждать окончания эксперимента. Я могу приехать в Нью-Йорк или вы – в Париж.

Она замолчала, и в её виртуальных глазах отразилась борьба эмоций.

– Люк, я я боюсь.

– Чего?

– Что реальность разрушит то, что между нами есть. В виртуальном мире мы идеальны друг для друга. А что, если в жизни мы окажемся совершенно несовместимыми?

– Тогда мы это выясним. Разве не лучше знать правду?

Эмили подошла к виртуальному окну, за которым простирался Париж начала XX века. Её силуэт на фоне города выглядел хрупким и одиноким.

– Знаете, что меня больше всего пугает? – сказала она, не оборачиваясь. – Что вы увидите настоящую меня и разочаруетесь. Мой аватар – это идеализированная версия. В жизни я не такая красивая, не такая уверенная в себе.