Начальник сновидений

Глава 1

Последние часы жизни Миша Белозеров провел на работе. Он приехал на автобусе, застрявшем по пути в пробке, и поэтому шел через парк к седьмому корпусу, торопясь и поглядывая на часы. Но все равно успел заметить мягкое тепло майского утра, с удовольствием прислушался к птичьему гомону в кронах старых лип. Ему нравились эти величественные деревья, которые встречали его шелестом листьев, потом весь день заглядывали в окна рабочего кабинета, а вечером провожали, тихо вздыхая под ветром.

Старое здание их Отдела на территории Обсерватории он тоже любил. Удивительно, что коллеги не ощущали никакой романтики в их гулком коридоре, в кабинете с двумя высокими окнами, заваленном сотнями пыльных папок, с оставленным у окна старинным прибором, инструкции к которому Мише за год работы здесь так никто и не показал. Ни один из коллег: ни Доротея Львовна, ни Зоя Павловна, ни Архип Савельевич, ни даже Людмила не видели в старом здании ничего, кроме сырости, сквозняков и скрипучих полов. Кажется, только начальнику Отдела было так же уютно в этих старых стенах, во всяком случае когда речь заходила о необходимости ремонта, он начинал отчаянно скучать, менял тему или просто исчезал. Не уходил, а именно исчезал. Только что сидел на стуле и вдруг его там уже не было. Такие странные, даже немыслимые вещи иногда случались в Отделе, но никто из сотрудников никогда не заговаривал об этом. Впрочем, эти маленькие странности безусловно меркли на фоне того, чем собственно их Отдел занимался.

На входе смотритель Архип Савельич попенял Мише:

– Белозеров! За вчерашний день почему не расписался в журнале посещений?

– Забыл, – беззаботно пожал тот плечами.

– Что значит «забыл»? Забыл он, видите ли!

– Забыл, запамятовал, из головы вылетело. Lapsus memoriae, что в переводе на русский язык значит «ошибка памяти», – весело отчитался Миша, вписал себя во вчерашнюю и сегодняшнюю графы, поставил дважды лихую подпись и, напевая, пошагал по коридору к двадцать пятому кабинету.

– То же мне, работничек, – проворчал вслед ему Савельич.

До обеда Миша, как обычно, трудился за своим столом у окна, иногда переводя взгляд от монитора компьютера и стопок документов на мерное покачивание ветвей за окном, любуясь игрой солнечных лучей в листве. Обе пожилые дамы – Доротея Львовна и Зоя Павловна – по своему обыкновению все утро пререкались из-за мелочей. На этот раз речь шла об оставленных в беспорядке папках, и Миша сдуру высказался в том плане, что такая ерунда не стоит их драгоценного времени и нервов.

– Молодой человек! – Доротея Львовна даже слегка раскраснелась от волнения. – Вы работаете здесь без году неделя! Из этой, как вы изволили выразиться, «ерунды» и состоит собственно наша канцелярская работа. Вам бы нужно учиться у старших коллег, а не смеяться над ними!

– Да нет, я не смеюсь, я просто… – улыбнулся Миша. – Albo lapillo notare diem. Стараюсь по римскому обычаю отмечать каждый день белым камешком, то есть считать каждый день счастливым. Приятно видеть, когда у вас, дамы, хорошее настроение.

Он уже привык к сложным характерам обеих сотрудниц и, действительно, про себя посмеивался над ними, стараясь не раздражаться и не принимать их колкости на свой счет. Нужно ведь было выработать какое-то противоядие, чтобы выживать в таком коллективе, а юмор был самым доступным средством.

– Он просто знает лучше нас с вами все о порядке хранения документов, – перебила Зоя Павловна. – Ну, поведайте же нам, юноша, как должны быть расставлены папки с годовой отчетностью: в алфавитном или в хронологическом порядке.

– Главное, чтобы вам было удобно! – Миша примирительно поднял ладони над клавиатурой компьютера. Зоя окатила его презрительным взглядом:

– Удобно? Я представляю себе, во что превратится Отдел, если каждый здесь будет работать, как ему удобно!

Доротея Львовна тяжело опустилась на стул, обмахиваясь листом бумаги, показывая, как ей плохо от этого разговора. Нерасставленные папки так и остались лежать на подоконнике.

«Удивительно, как некоторые люди умеют со вкусом и наслаждением портить жизнь себе и окружающим!» – подумал Миша и углубился в цифры, стараясь не поддаваться раздражению.

В двенадцать все собрались в кабинете бухгалтерии: Людмила отмечала день рождения, и там уже был накрыт стол с фруктами, тортом и бутылкой шампанского. Ждали только начальника Отдела, а он задерживался – начальники ведь никогда не опаздывают и ничего не забывают, они просто задерживаются, решая неотложные рабочие вопросы. Мишу отправили напомнить о празднике.

Белозеров пошагал по темному коридору, отметив про себя, что сегодня он оказался на редкость длинным, и идти пришлось долго. Коридор в их Отделе был всегда разной длины. Это была одна из тех необъяснимых странностей, которые было не принято обсуждать с коллегами.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Миша просунул голову в щель. Поначалу он решил было, что начальника нет на месте, но все-таки шагнул внутрь, чтобы убедиться в этом. По застекленным дверцам книжных стеллажей весело бежали солнечные блики, на широком письменном столе тихо гудел компьютер, и Миша краем глаза отметил мимолетное движение монитора, как будто он чуть оглянулся на вошедшего, словно сам был живым существом. Миша постучал, чтобы заявить о себе.

– Иоганн Иванович! Вы здесь? Мы только вас ждем! Вы ведь не забыли про Людмилу?

Спинка высокого кресла крутанулась, и Миша удивился, как сразу не заметил начальника. Или его, действительно, только что не было здесь? Иоганн легко поднялся на ноги, подхватил и быстро накинул на печи пиджак. Ответил строго, хотя в глазах светились лукавые огоньки:

– Нет, Миша, я помню. Людмилу невозможно забыть! Таких красавиц, раз увидев, не забывают! Особенно, если они отвечают за зарплату всего Отдела.

Людмила, и правда, была красива. Она сидела во главе стола, одаривая гостей улыбкой, и мягким движением откидывала за спину длинные светлые волосы. Только вот ее большие серые глаза, как всегда, оставались удивительно безучастны, как будто она была сейчас не здесь, а где-то очень-очень далеко.

«Интересно, сколько ей исполнилось? – размышлял Миша, вытаскивая из коробки уже третью конфету. – Тридцать? Тридцать два, может быть? Неудобно спрашивать. Иоганн наверняка знает, он ведь начальник. А самому Иоганну сколько лет, интересно? Он тут, кажется, моложе всех. Это даже странно…»

Слово «странно» как будто зацепилось за что-то в Мишиных мыслях. Оно крутилось на разные лады, с разными интонациями.

«Какой странный сегодня день», – думал он и тянул кофе из чашки с надписью «Ad profundum». Кофе не помогал. Внутри нарастала неприятная тяжесть. Он смотрел на латинскую надпись на фаянсовом боку чашки и, действительно, чувствовал, как что-то неумолимо тянет его на глубину, ко дну.

«Надо купить новую чашку. Без надписей», – думал Миша. Глаза слипались, слова коллег пролетали мимо, не успевая обрести хоть какой-то смысл. Подняться из-за стола оказалось неожиданно трудно. Он вышел в коридор. Здесь, на сквозняке, ему стало немного легче, и он постоял минуту, раздумывая, не выйти ли на улицу подышать. Стены слегка покачивались, как ветви старых лип там, в парке за дверью.

«Как все это странно», – снова подумал Миша и побрел в кабинет.

Там он сел за свой рабочий стол, положил руки на клавиатуру компьютера, опустил на них голову и мгновенно заснул. Больше Миша Белозеров уже никогда не проснулся.

Глава 2

Полина Голубева не могла вспомнить, как устроилась на работу. Это было странно, тем более что времени с тех пор прошло совсем мало. Воспоминания о собеседовании у нее, конечно, были, но доверять им Полина, как человек здравомыслящий, не решалась. В поиски работы было вложено много сил: она уже три месяца пыталась найти новое место, но предлагали все какую-то ерунду. В тот день предстояло очередное безрадостное собеседование. Речь шла о вакансии администратора в отеле на выезде из города. Ну, или на въезде – с какой стороны посмотреть.

Собеседование было назначено на три часа, и Полина пол дня промаялась без дела, придумывая, какие ей зададут вопросы и как она на них ответит, раз за разом меняя решение по поводу того, какую одежду стоит выбрать. В Петербурге никогда не знаешь, как правильно одеться. Сейчас светило солнце, но уже чувствовалось, что скоро будет гроза: воздух застыл, дома затаили дыхание, городские неизбалованные деревья приглушенно перешептывались свежей майской листвой, ждали с трепетом. Полина тоже ждала, ей хотелось, чтобы над городом пролился не просто дождь, а настоящая гроза – бурная, шумная, свежая. Почему-то это казалось ей сейчас важным – даже важнее, чем неоплаченные квартирные счета за три месяца, важнее, чем оторвавшийся ремешок любимой сумки. Из-за этой обещанной прогнозом грозы, Полина не могла взяться ни за какие дела – это было просто какое-то наваждение. Потом все-таки она собралась, отбросила ненужные переживания, взяла зонт и вышла из квартиры.

В метро духота отступила. Народу в вагоне было немного, наверное, все сидели по домам, боясь попасть под наползающую на город бурю. Всю дорогу Полина смотрела на свое отражение, качающееся в такт в темном стекле напротив. Пыталась представить себя за стойкой ресепшена. Она понимала, что ей там будет тесно и скучно. Но все-таки это было лучше, чем ничего. Лучше, чем неоплаченные счета и постоянные мысли о собственной неустроенности. Полина была уверена, что двигаться вперед, делать пусть и маленькие, но шаги – это правильнее, чем остановиться и опустить руки. Бывает, кажется, что вот как сейчас: темно и пусто вокруг, но делаешь шаг, другой, третий – а там уже и свет, и люди, и жизнь продолжается. Глядя на свое отражение в вагонном стекле, она пыталась подбодрить себя: ей нравилась эта строгая блузка и светлый пиджак. Правда вот отросшая, растрепавшаяся темная челка, напряженно стиснутые руки и растерянный взгляд портили впечатление, совсем не шли ей, взрослой, совсем недавно еще вполне уверенной в себе двадцатипятилетней девушке.

От метро надо было еще ехать на автобусе. Полина вышла на проспект и увидела, что с Пулковских высот на город спускается роскошная, яркая грозовая туча в полнеба. На ее фоне там, вдалеке, белым маяком светился купол Обсерватории. Автобус нырнул под запутанные переплетения КАДа, а вынырнул уже под черное брюхо тучи, низко и тревожно нависшее над шоссе. Ливень обрушился стеной, смывая остатки городских строений за стеклом. И что-то еще прозвенело в воздухе кроме падающих на асфальт водяных струй. Что-то похожее на пропущенный вызов, как будто кто-то хотел позвонить, но так и не собрался. Или как напоминание о том, чего делать она никогда не собиралась. Толкнулось что-то: то ли в воздухе, то ли в груди.

Как только поднялись на горку, за окном автобуса из-за высокой ограды Обсерватории пышно и бурно полилась навстречу весенняя зелень парка. Город закончился, и Полина встрепенулась: неужели проехала? Она вскочила, снова чуть не шлепнулась на сиденье, когда автобус начал поворачивать, стала пробираться к дверям. Какой же там адрес был у этого отеля?

– Вам здесь остановить? – мазнув по ней взглядом в зеркале, спросил водитель.

– Да, здесь, кажется.

Сказала и тут же пожалела. Кажется, можно было проехать еще одну остановку. Или все-таки здесь лучше выйти? И как вообще выходить под такой ливень? Но водитель уже тормозил, уже открывал двери.

На Полину волной хлынули шум дождя, влажное дыхание парка за оградой, гул летящих мимо машин. Она задохнулась на минуту, нырнула с автобусной подножки наружу, раскрыла зонт и огляделась. Кругом не было ни души, только машины неслись мимо, выскакивая из-под переката холма, лихо выворачивая на плавном повороте и взметая в воздух брызги из-под колес.

«Неужели проехала? Или, наоборот, рано вышла?» – Полина попыталась, прижав зонт плечом к подбородку, найти в сумке ежедневник с аккуратно записанным адресом отеля. Зонт вывернулся, по спине побежали холодные струи дождя, сумка чуть не выскользнула из рук на мокрый асфальт.

«Да что сегодня со мной такое!» – Полина сердито фыркнула. Надо было дома как следует посмотреть, как дойти до этого отеля, не рассчитывать, что как-нибудь разберется на месте. Мимо проскочил спешащий укрыться от дождя пешеход. Его лицо было скрыто зонтом, он торопился, и Полина не успела ничего спросить. На другой стороне шоссе под козырьком остановки то ли прятались от ливня, то ли ждали автобуса в сторону города несколько озябших фигурок. У них можно было бы спросить. Полина выглянула из-под зонта и шагнула на проезжую часть. Она же видела, что машин не было. А потом из-под холма быстро вынырнул, соткался из серых плотных струй дождя этот автомобиль. Полина судорожно глотнула мокрого ливневого воздуха, увидев несущийся на нее капот, а потом почему-то перед глазами уже было небо с осколком отлетающего в сторону зонта. Весь мир следом за ним вдруг опрокинулся, загрохотал и разлетелся неземной вспышкой.

Это, наверное, гром и молния, успела еще подумать Полина. Только почему-то теперь тишина. И дождя больше нет. Она подняла голову и ахнула: как красиво! И как это она раньше не знала, что отсюда, с Пулковских высот, открывается такой прекрасный вид на Питер! Гроза неожиданно закончилась, и город лежал теперь перед ней умытый, залитый теплым и нежным золотистым светом. Весь он как-то собрался, и удивительным образом отсюда стали видны величавый купол Исаакия, стройная Владимирская колокольня, точеный силуэтик Смольного и бесконечный до горизонта лабиринт прямых улиц, набережных и дворов. Даже блестящую змейку Невы, и кружевной, нарядный Зимний дворец на берегу можно было теперь разглядеть. Еще никогда в жизни Полина не видела город таким прекрасным, правильным и ярким. Там, далеко, над крышами то тут, то там она замечала каких-то странных, судя по всему, огромных птиц. Полина присмотрелась и поняла, что это были вовсе и не птицы, а самые настоящие лошади, только с крыльями.

– Крылатый конь в древнегреческой мифологии назывался Пегасом. Он доставлял Зевсу на Олимп громы и молнии, – сказал задумчиво кто-то сзади. – Поэтому пегасов можно увидеть чаще всего именно во время грозы. Когда же Пегас ударил копытом о землю на горе Геликон, там забил чудесный источник, из которого поэты черпали вдохновение.

«Какое еще вдохновение? Что за ерунда?», – не поняла Полина, обернулась и увидела молодого человека, который стоял, прислонившись к куполу – металлическому, небольшому, чуть выше его, состоящему из двух плотно сомкнутых створок. Молодой человек задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу город и вертел в пальцах птичье перо, то наматывая на него черную шелковую ленту, то давая ей соскользнуть обратно в ладонь. И тут Полина вдруг обнаружила, что почему-то сидит на крыше, причем на какой-то странной: по бокам обыкновенной, плоской, а по центру увенчанной этим самым куполом. Голова от этого открытия сразу закружилась и заболела, да так сильно, что к горлу подкатил комок.

– О-о, началось, – странный молодой человек закатил глаза и поморщился: то ли ему стало неприятно, то ли скучно.

– Ой, как это я здесь?.. – вскрикнула Полина, хватаясь за холодные металлические листы крыши. – Что это? Скажите, как я сюда попала?

Незнакомец с пером отреагировал странно. До этого он вроде бы и не смотрел прямо на Полину, но, кажется, немного рассеянно, краем глаза все-таки наблюдал за ней. А теперь, как только она заговорила, он встрепенулся и стал разглядывать ее внимательно, как будто вообще только сейчас понял, что тут кроме него кто-то есть. Он сделал пару легких шагов по крыше, подошел ближе.

– Вы что, не слышите меня? – громче спросила Полина, стараясь изо всех сил не думать, как и почему ее занесло на эту крышу, и вглядываясь в неожиданного собеседника. Такого человека можно было представить себе в кабинете на совещании или в ресторане на деловом обеде, но никак не на крыше. Спокойный уверенный взгляд, правильные черты лица, слегка вьющиеся, коротко подстриженные русые волосы, белая, идеально отглаженная рубашка, строгие брюки.

– Как я сюда попала, я не понимаю… это что? Что происходит?

– Вы меня об этом спрашиваете? – осторожно уточнил молодой человек.

– Да здесь, вроде, больше нет никого, – растерянно ответила Полина, но головой крутить и проверять не стала, опасаясь нового приступа тошнотворной боли.

– Ну да, – кивнул белая рубашка, продолжая внимательно разглядывать Полину, еще на шаг приблизился и, наконец, присел рядом, легко подогнув ноги в хороших мягких ботинках. С приветливым любопытством заглянул ей в лицо и спросил:

– А вы, стало быть, Полина Сергеевна? Очень рад. Enchanté!

– Merci, – невпопад ответила она тоже почему-то по-французски. – Откуда вы меня знаете? Вы кто?

– Скажите-ка мне лучше, Полина Сергеевна, сколько пальцев я вам сейчас показываю?

– Три. Так вы врач?

– Это как вам будет угодно.

– В каком смысле?

– О смысле надо было думать раньше, Полина Сергеевна, когда вы на проезжую часть выбегали. Совершенно бессмысленное поведение. Там же переход есть совсем рядом, вы не видели?

– Не видела, – призналась Полина и неуверенно подумала:

«Врач? А почему он принимает на крыше? И как я сюда попала? У врача должен быть белый халат, а у этого только белая рубашка. Нет, на врача он совсем не похож…»

– Совсем не похож, – странно отреагировал белая рубашка, неправдоподобно угадывая ее мысли и рассеянно крутя в пальцах перо и ленту. – Но ведь и вы сегодня на себя не похожи. Раньше вы никогда не стали бы так неосмотрительно выбегать на проезжую часть. Вы же видели, какой ливень! А тут ведь еще и поворот небольшой, не говоря уже о том, что подъем на горку. Горка небольшая, конечно, всего семьдесят пять метров над уровнем моря. Сущая ерунда, но над здешними живописными болотами считается возвышенностью. У водителя просто не было времени вас заметить и затормозить. Так что сами видите…

Странный незнакомец небрежно махнул рукой, как бы предлагая Полине увидеть что-то и так ею уже виденное. Она повела глазами вслед за легким жестом, удержала очередной приступ тошнотворного головокружения, проскользила взглядом над разбросанными среди деревьев старыми зданиями, над высокой металлической решеткой ограды и увидела стоящую на шоссе, и мигающую сквозь дождь аварийными огоньками серебристую легковушку и отъезжающую от места происшествия скорую. Неожиданное понимание холодным крючком зацепило что-то внутри.

– Это что же?

– Да вот, то самое.

– Я что…совсем…?

– Думаю, нет, но… Во всяком случае, у нас, кажется, есть еще несколько минут.

– Для чего?

– Чтобы поговорить.

– О чем поговорить? Кто вы? – Полина замялась, а потом ей вдруг стало удивительно спокойно рядом с этим странным молодым человеком. Пока здесь, на грани жизни и смерти, было совсем не страшно, скорее даже любопытно. – Вы что же… Бог?

Белая рубашка снова заскучал, занялся пером и лентой, как будто забыл про Полину. Потом все-таки заговорил, с упреком посматривая на собеседницу:

– Ну вот вы, Полина Сергеевна, в прошлом году ездили в Москву. Вы ведь не думали, что на вокзале вас будет встречать сам президент или кто-нибудь из правительства? Почему же вы меня приняли за Него?

– Я поняла, поняла, – кивнула поспешно Полина, не зная, как сгладить неловкость. И тут же пожалела, что пошевелила головой. Скрутило на этот раз еще сильнее, перед глазами заплясали мерцающие огоньки, со всех сторон на нее поползла ватная матовая темнота, в нос ударил какой-то медицинский запах. Молодой человек, как будто почувствовав ее состояние, заторопился, даже порывисто взял ее за руку:

– Дайте мне еще минуту, пожалуйста! Скажите, куда вы, любезная Полина Сергевна, собственно, так спешили?

– На собеседование. На работу устраиваться.

– А вы что же, сейчас нигде не работаете?

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Конечно!

– Так вы не работаете в Другом Министерстве?

– Нет. В каком министерстве?

– Это сейчас не важно. Что ж, значит, так тому и быть. Я беру вас на работу в мой Отдел. Вы согласны?

– Я? Я согласна! А вы уверены, что моя квалификация…

– Уверен. Знаете, Полина, вы хорошо держитесь в этих непростых для вас обстоятельствах. И потом мало кто меня вот так сразу может увидеть и понять, о чем идет речь. А ведь это важно. Вы просто молодец! Так что уж постарайтесь вернуться к нам!

– Спасибо, я постараюсь – расцвела Полина от посыпавшихся на нее комплиментов. – Вы знаете, я уже три месяца ищу работу. У меня есть опыт, я в разных проектах работала… Я языки знаю, только вот не французский. А в прошлом году я еще на курсы ходила…

– Это прекрасно! – улыбнулся, уплывая куда-то в мутную темноту, молодой человек, и только его белая рубашка еще некоторое время светилась слабым маячком где-то на краю Полининого зрения.

– Постарайтесь вернуться, Полина! Но не спешите просыпаться! Это будет больно.

Видимо, вот тогда-то Полина и устроилась на работу, но вот что это была за работа, она потом не помнила, потому что все вокруг заволокло той самой ватной темнотой, высушившей губы, залепившей глаза и забившей нос резким медицинским запахом.

Потом Полина долго лежала в больнице. В первые дни ей давали много лекарств, и все вокруг было, как в тумане. Почему-то самым странным ей показалось появление Бориса. Он был, конечно, родным человеком, старшим братом, но она не видела его полгода. Собирая материал для своих журналистских расследований, он оказывался в самых неожиданных географических точках. И вдруг обнаружился на краешке ее кровати: непривычно грустный и по-настоящему обеспокоенный. На следующий день она даже стала сомневаться, не приснился ли он ей.

Как только Полине стало лучше, она поняла, что лежать в больнице – это намного неприятнее, чем сидеть без денег и искать работу, хотя еще совсем недавно она не могла себе представить ничего хуже. Пока она валялась в палате, дома копилась пыль и неотвеченные письма, запланированные и записанные в ежедневнике дела, так и оставались невыполненными и невычеркнутыми. Полину тяготило больничное безделье, она мечтала поскорее вырваться отсюда к привычному домашнему порядку, городской суете, повседневным заботам, телефонным звонкам, запаху утреннего кофе. До происшествия на шоссе Полина считала себя человеком деятельным, но осторожным и разумным, во всяком случае, достаточно разумным для того, чтобы не вылетать под колеса несущемуся навстречу автомобилю. Вся эта история с несчастным случаем на дороге и разговором на крыше как-то не вязалась с ее прежней нормальной и понятной жизнью. Иногда на Полину накатывало странное беспокойство, и она старалась вспомнить что-то забытое, что крутилось на краешке сознания. Утром или после дневного недолгого сна, ей казалось, что вот сейчас удастся ухватить, зафиксировать это что-то забытое. Какую-то договоренность, обещание, что-то важное, очень нужное ей, но ускользающее из памяти и почему-то не занесенное в ежедневник. Но ухватить не удавалось.

Глава 3

В пятницу утром зазвонил телефон. Полина была уже дома, сидела за кухонным столом с чашкой кофе, с удовольствием посматривала в окно на оживленную улицу, на шагающих по делам летних пешеходов и едущие мимо машины. Она была рада окунуться в городскую суету после нездорового больничного затишья, вернуться к делам после вынужденного безделья. Полина составляла список задач на следующую неделю. Пунктов в списке получалось немного, и она с готовностью ответила на звонок. Телефонная трубка красивым женским голосом сказала:

– Доброе утро! Полина Сергеевна Голубева? Это бухгалтерия беспокоит. Мы ждем вас со всем пакетом документов в понедельник к десяти утра.

– В понедельник? – повторила Полина, стараясь собраться с мыслями. – С какими документами? Куда?

– К нам в бухгалтерию. В Отдел, – ответил голос и многозначительно, как показалось Полине, замолчал.

– В какой отдел? – переспросила она. В голове у нее крутилось почему-то механическое: «Ваш звонок очень важен для нас». Полина подумала сразу, что этот звонок как-то связан с тем забытым, что ей никак не удавалось вспомнить после несчастного случая. Наверное, она договаривалась об этом звонке и об этой встрече еще до того, как попала в больницу. Только вот что это была за договоренность, с кем?

– Напомните, пожалуйста, в какой отдел? Куда я должна приехать?

– Чтобы мы вас оформили на работу к нам в Отдел, вам нужно приехать в понедельник в бухгалтерию Небесной Канцелярии. Папка с вашим делом и все необходимые бланки для заполнения уже у нас. Вам назначено на десять утра. Желательно не опаздывать. Адрес я вам сейчас продиктую, вы готовы записать? – подробно объяснил мелодичный голос. В нем теперь слышались нотки легкого недоумения.

Полина помолчала, потом решила все-таки уточнить:

– Я должна приехать в небесную канцелярию?

– Да, все верно.

– Это какая-то шутка?

Можно было сейчас просто закончить этот дурацкий разговор, но почему-то Полина этого не сделала и напряженно вслушивалась в образовавшуюся неловкую тишину. Красивый голос тоже помолчал, а потом сказал уже не в трубку, а кому-то еще, кто, видимо, присутствовал при разговоре:

– С ней ведь уже было собеседование, да? Ну, конечно. Он сам мне еще позавчера все бумаги принес. На фамилию Голубева. Я вижу, что здесь его подпись стоит. Но ее-то подписи нет. Да, вот тут трудовой договор уже оформлен. И больничный. Да, вот, я вижу.

Высказав все эти сомнения, голос снова обратился к Полине, на этот раз с легким упреком:

– Полина Сергеевна, мы ведь вам больничный оплачивали. Тут все без подписей, я смотрю, и без печатей почему-то… А карточку работника на вас уже заполняли? А личное дело заводили уже?

Полина молчала, не очень понимая, кто должен отвечать: она или кто-то другой, кто наверняка должен был знать ответы на эти вопросы. Голос шуршал бумагами, громко щелкал кнопкой компьютерной мыши и продолжал говорить что-то невразумительное о каких-то документах. Наконец, он задал вопрос, на который Полине все-таки пришлось ответить:

– Полина Сергеевна, так вы сможете в понедельник приехать к нам к десяти утра?

– К вам – это куда?

– Пулковское шоссе, 65, корпус 7. Записали?

– Я запомнила. Подождите… – Полина попыталась сформулировать хоть один вопрос, который объяснил бы этот странный, похожий на нелепый розыгрыш, звонок. А что если все-таки не розыгрыш, а забытая договоренность о какой-то вакансии?

– Вы, кажется, сказали, что у вас есть мой трудовой договор?

– Да, но он пока без вашей подписи. Ваш трудовой договор уже подписан начальником Отдела. Он был заключен девятнадцатого мая сего года, все правильно? И больничный тем же числом оформлен.

– Девятнадцатого мая? Ну, да, конечно. Все правильно. Спасибо.

Получалось, что тот, состоявшийся на крыше разговор с молодым человеком в белой рубашке был не бредом, а хотя бы отчасти явью, повлекшей за собой необъяснимое трудоустройство. Девятнадцатого мая Полина попала под колеса машины. Хотя бы в этой дате она была уверена.

В понедельник утром Полина поехала в бухгалтерию на Пулковском шоссе. Просто устала мучить себя догадками и поехала. Было у нее такое правило: всегда двигаться вперед, потому что если не двигаться, то ничего никогда так и не будет: ни жизни, ни работы, ни отдыха. А если вчерашний звонок был чьей-то глупой шуткой, то пусть этому гаду будет стыдно. Чтобы успокоить себя, Полина остановилась на мысли, что разговор с работодателем у нее в тот день, девятнадцатого мая, все-таки состоялся, только, конечно же, не на крыше. Хотя бы потому, что на крышах собеседования не проводят даже в Питере. Видимо, все произошло тогда иначе, чем ей помнилось: сначала она договорилась о новом месте работы и уже на обратном пути, переходя шоссе во время грозы, попала под колеса автомобиля. А после несчастного случая, из-за травмы, под воздействием сильных лекарств, которые ей давали в больнице, воспоминания перемешались в голове, выстроились в неправильной последовательности и дополнились фантастическими деталями. Могло быть еще и так, что весь этот разговор на крыше ей привиделся, пока она была без сознания, а на самом деле это кто-то из знакомых подсуетился, помог с устройством на работу, замолвил словечко. Может, даже ей об этом и говорили, только пребывание в больнице, особенно первые дни, помнились урывками. А то, что представились «небесной канцелярией» – так это, наверное, такой у них юмор или она сама что-то не расслышала или неправильно поняла. Вроде того, как звонят кому-нибудь из гостиницы «Космос» и говорят: «Это вам звонят из космоса», а человек думает, что над ним подшутили.

Полина опять поехала на метро, и от метро на автобусе. Мимо торговых центров, мимо гигантских новостроек. Перед подъемом на Пулковские высоты заметила справа на обочине шоссе невысокую светлую фигуру. На оставшийся за спиной у Полины город, сложив руки на груди, смотрел памятник Пушкину. Полине сразу вспомнились парящие над крышами пегасы, которые примерещились ей после несчастного случая, да так ярко, что она стала крутить головой, оборачиваться, но отсюда видна была только скучная, покрытая новостройками окраина. Она одернула себя: ну какие пегасы? Она же нормальный, взрослый человек, и вполне в состоянии провести четкую границу между вымыслом и реальностью.

Вышла возле Пулковской Обсерватории. Дома уточнила: Пулковское шоссе, 65 – это где-то здесь. Только где: здесь? У Обсерватории обширная территория, много старинных корпусов, разбросанных на аллеях большого парка. И потом: почему здесь? Кем ее сюда взяли? Размышления прервал телефонный звонок. Звонил Борис, и Полина, немного поколебавшись, не стала отвечать. Они так давно не виделись, столько всего можно было рассказать друг другу, что говорить вот так на бегу не хотелось. Полина решила, что как только решит все вопросы по поводу этого странного трудоустройства, то сразу и перезвонит ему. Оформление документов, наверняка, не займет много времени.

Возле утопающих в зелени старых каменных ворот, украшенных колоннами и барельефами, собралась небольшая экскурсионная группа. Полина тоже остановилась и стала слушать.

– …в середине девятнадцатого века было решено перенести Обсерваторию сюда, на вершину Пулковской горы, именно на нее пал выбор императора Николая I. Торжественное освящение первого здания состоялось в 1839 году. Тогда штат обсерватории состоял всего из четырех астрономов, директора и смотрителя. Теперь же здесь заняты более трехсот ученых, работающих во всех основных направлениях астрономии. Здесь изучают физику и эволюцию звезд, звездную динамику и небесную механику. А сейчас давайте пройдем на территорию.

Экскурсанты послушно потопали за девушкой, и Полина пошла следом за ними. За воротами было припарковано несколько автомобилей, но никого, кроме экскурсантов, не было видно. Асфальтовая дорожка вела к классическому зданию с белыми колоннами. Обогнав неторопливых туристов, которые поминутно останавливались, чтобы сфотографироваться, Полина подобралась к экскурсоводу и спросила:

– А вы не скажете, где здесь седьмой корпус?

– Седьмой? Нет, не знаю, – удивилась девушка. – Но вон то здание – это первый корпус.

Туристы потекли куда-то вправо. Полина отстала, оглядела столпившиеся вокруг древесные стволы и наугад двинулась по одной из аллей, в конце которой угадывалось какое-то строение. Странно, что экскурсовод не знает расположение корпусов. В любом случае, седьмой корпус должен быть где-то дальше от входа. Старинный парк шумел пышной летней листвой, заглушая гул несущихся по шоссе автомобилей, по дорожке метались тени волнующихся под ветром веток, и казалось, что город остался где-то очень-очень далеко. Здесь и пахло иначе: только свежей листвой и влажной землей. На Полину снова накатило чувство, что она что-то забыла, что-то неочевидное, упомянутое вскользь, но важное для нее. Она обернулась, но ни ворот, ни экскурсионной группы отсюда уже не было видно.

В конце аллеи в тени вековых деревьев стояло старое, обшарпанное, выкрашенное когда-то в желтый цвет строение. Оно было одноэтажным, но судя по размеру окон, потолки в помещениях были очень высокими. Крыша бугрилась полукругом – по ночам его створки раздвигаются, открывая астрономам обзор небесного свода.

«Изучают эволюцию звезд и небесную механику», – с уважительным трепетом вспомнила Полина кусочек подслушанной экскурсии. Зачем-то представила себе, что как раз на этой крыше она после несчастного случая и могла беседовать о своем трудоустройстве с молодым человеком в белой рубашке. И сама себя остановила: не стоило тратить время на обдумывание событий, совершенно невозможных с точки зрения логики и здравого смысла.

Небольшая табличка на двери сухо сообщала: «Подведомственное Бюджетное учреждение МВД «НК»».

«МВД? То есть здесь какое-то подразделение Министерства Внутренних дел? – удивилась Полина. – А что такое НК? Какой-то комитет или комиссия? Та самая «Небесная Канцелярия»? Но если это организация при Министерстве Внутренних Дел, то получается, я здесь из-за несчастного случая, а не по поводу работы? Нет, не может быть, ведь по телефону мне говорили что-то про подписанный трудовой договор».

Полина минуту постояла, изучая табличку, которая ни о чем ей не говорила, потом заметила сбоку еще одну: «Корпус №7». Значит, ей сюда. Она решительно потянула за ручку деревянной двери. Вошла, попала в небольшое помещение с высокой стойкой гардероба и большим зеркалом в старой деревянной раме. Было тихо, душно, пахло пылью и хлоркой. Никого из сотрудников не было видно. Полина подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы.

– Добрый день! – сказал вдруг кто-то совсем рядом. Полина вздрогнула. Из щели между зеркалом и стеной в помещение протиснулся невысокий, но крепко сложенный пожилой человек. Его седые волосы были растрепаны, серый пиджак и брюки испачканы пылью. В руках он держал стопку каких-то папок.

– Вы к нам? – подняв седые брови, странный человек внимательно разглядывал Полину.

– Мне назначено на десять часов, – поскорее сказала она, стараясь не думать, как и зачем он сидел позади зеркала. – Мне в пятницу звонили из бухгалтерии, просили прийти и подписать документы.

– Это я знаю. Меня просили к десяти дверь открыть. Обычно-то тут все закрыто. А пропуск у вас есть? Без пропуска нельзя.

– Я здесь в первый раз, – призналась Полина. – Пропуска у меня нет. Только паспорт.

– Сколько лет тут смотрителем работаю, все не перестаю удивляться на таких, как вы, – вздохнул старик. – Так и норовят без пропуска! А как я могу пропустить? Особенно теперь, когда тут такие дела творятся?!

– А что тут у вас творится? – уточнила Полина на всякий случай. Старик взглянул на нее с явной неприязнью, помолчал, потом все-таки ответил:

– Здесь у нас недавно сотрудник умер. Прямо в рабочее время. Молодой еще был. И вот теперь кто разберет, что тогда случилось? Полиция приходила, все тут проверяли. И журнал посещений, и пропуска. А у меня все записано: кто, когда пришел и кто, когда ушел. Вот так-то. А вы говорите: без пропуска. Без пропуска никак нельзя!

– О! – Полина сочувственно помолчала, подождала, не скажет ли он ей, где можно получить пропуск. Но смотритель молчал и сощурившись разглядывал Полину. Она вежливо улыбалась в ответ, стараясь не смотреть на паутину, застрявшую в его седых волосах.

– И как же мне теперь быть? Мне назначили на десять часов утра. Сказали сюда приехать, в седьмой корпус. Может, вы меня по паспорту пропустите?

– Если назначили, значит, должен быть пропуск, – отрезал смотритель, положил стопку папок на стойку гардероба и стал отряхивать брюки от пыли. – Если вы в первый раз, то должны были выписать временный и мне передать.

– Так, может, и выписали. Вы проверьте!

– Так вы бы сразу так и говорили, что хотите пройти по временному пропуску. Сложно разве сказать: «Здравствуйте, Архип Савельич, будьте любезны, посмотрите, а нет ли там временного пропуска на мое имя». А то так и норовят, так и норовят без здрасьте, без пропуска, – он ворчал, неспешно просматривая содержимое принесенных из-за зеркала разномастных папок. Полина вздохнула и посмотрела на часы так, чтобы вахтер, назвавшийся смотрителем Архипом Савельевичем, понял, что она из-за него уже опаздывает. Наконец, пропуск, действительно, нашелся среди других бумаг. Вахтер внимательно сверил его с данными Полининого паспорта.

– Идите по коридору направо, – велел он, протягивая ей пропуск. – Нет, стойте. Сегодня понедельник? По понедельникам налево.

– Мне в бухгалтерию, – уточнила Полина.

– Ну да, ну да, – покивал он, снова берясь счищать пыль с брюк и пиджака. – По понедельникам бухгалтерия почти всегда слева. Там табличка будет на двери. Наверное.

Полина только удивленно пожала плечами, забирая простую картонную карточку пропуска. Старичок был, похоже, слегка не в себе. Она шагнула в полутемный коридор. Ремонта тут, похоже, давно не делали. Окон в коридоре не было, но даже недостаток освещения не мог скрыть трещины на стенах и облупившуюся штукатурку на высоком потолке. Здание казалось необитаемым. Полина сделала несколько шагов влево по коридору. Сюда выходило несколько дверей, все они были закрыты, из-за них не долетало ни звука. Таблички на дверях сообщали, что здесь находится «Архивъ», «СНЫ», «№», «***». Полина постояла в замешательстве, потом решила постучать в первую дверь слева. На ней никакой таблички не было.

– Войдите! – сразу же откликнулся мелодичный женский голос.

Полина потянула за ручку. Почему-то показалось, что кабинет за дверью должен быть необычным, а работающая здесь женщина – странной. Но кабинет был самым обыкновенным офисным помещением: светлые стеллажи с папками, рабочий стол с компьютером. А вот женщины, пригласившей войти, нигде не было. Кабинет был пуст.

– Мне вчера звонили из бухгалтерии. Это здесь? – уточнила Полина громко в пустоту кабинета.

– Там же написано на двери, – ответил все тот же молодой звучный голос. Полина узнала его: это с ним она говорила в пятницу по телефону. – А, может, сегодня и не написано…

Полина поежилась. Она начинала чувствовать себя здесь уже по-настоящему потерянной. На минуту ей подумалось даже, уж не живет ли голос в кабинете сам по себе, без хозяина. Но тут из-за стеллажа вышла молодая женщина с бумагами в руках, и Полина увидела, что там, за стеллажом, кабинет не заканчивается, а продолжается такими же заставленными папками шкафами. Ничего удивительного, просто сразу не заметила. И что за глупости в голову лезут? Как будто недостаточно было, что вахтер у них почему-то прячется за зеркалом.

– Ваша фамилия Голубева? – уточнила бухгалтер, села за рабочий стол и сделала приглашающий жест для Полины. – А мы все вас ждем, ждем! Тут столько документов нужно подписать. Вам ведь завтра на работу выходить, а у меня еще и личная карточка не заполнена, и выписку придется задним числом брать. А у вас еще и техника безопасности не прослушана.

– Простите, я не знала… – растерялась Полина, невольно любуясь собеседницей – статной, длинноволосой красавицей в голубом пиджаке, удачно оттеняющем цвет глаз. Та не спеша собирала перед собой стопку документов, которые, видимо, касались Полины, а потом, поймав ее взгляд, улыбнулась и протянула руку:

– Меня зовут Людмила. Заходите на чашку кофейку ко мне, когда захочется поболтать. А то в вашем кабинете – вы скоро увидите! – будет такая скука.

Глаза у красавицы были, действительно, скучающие, как будто она, заполняя документы, витала где-то далеко от своего рабочего места. Документов тем временем набралось недостоверно много: часть нашлась в ящиках стола, часть в папках перед монитором компьютера, часть в сейфе, часть на полках. На первом же бланке значилось Полинино имя, фамилия, год рождения и домашний адрес.

– Это согласие на оплату вашего больничного. Наша организация взяла на себя сто процентов расходов на ваше лечение после несчастного случая. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, все хорошо.

– Если нет претензий, то мне нужна ваша подпись вот здесь и здесь, – Людмила показала строчки ноготком с изящным маникюром.

– Да, конечно, – Полина расписалась и уточнила:

– Простите, вы говорили по телефону про трудовой договор. Это значит, что вы меня принимаете на работу? Тут не может быть ошибки?

– Какая же может быть ошибка, если на всех документах уже стоит подпись начальника Отдела? – брови Людмилы удивленно дрогнули.

Полина кивнула, присела к столу и сосредоточилась на оформлении бумаг. На одних документах нужно было просто расписаться и поставить дату, на других – вписать данные в оставленные пробелы, какие-то заявления следовало написать полностью на чистых листах. Бланки изобиловали непонятными сокращениями, заявления она под диктовку писала на имя неизвестных ей людей, занимающих ответственные должности, что-то вроде «начальника отдела материального обеспечения» или «заведующей сектором учета». Полина все ждала, когда поток касающихся ее документов иссякнет, чтобы непринужденно переспросить у Людмилы, как правильно полностью звучит название этой организации, но постепенно, документ за документом, этот вопрос как-то стерся и потерял значение. Сейчас важнее было правильно заполнить бумаги. Что ж, раз бумаги есть, то, значит, собеседование Полина прошла, и ее кандидатура работодателя устроила. Видимо, и ее устроили условия, предложенные этим загадочным работодателем. Сознаваться сейчас в том, что она совершенно ничего не помнит об этой вакансии, было бы глупо.

Людмила тем временем принялась вносить данные новой сотрудницы в какую-то электронную базу, и под тихое щелканье клавиш, Полина попыталась отогнать беспокойное воспоминание о том, что перед несчастным случаем устраивалась она, вроде бы, администратором в отель. А сейчас ее оформляют почему-то в какое-то подразделение МВД.

«Кем же я буду здесь работать?» – все больше теряясь, подумала Полина, но Людмила уже протягивала ей для заполнения еще один бланк, и надо было переписывать в него цифры пенсионного и налогового свидетельств. Документов для приема на работу было действительно много, но Полина совсем не ощущала раздражения, даже наоборот: ей стало неожиданно уютно. После нескольких месяцев безработного неприкаянного существования она наконец почувствовала свою причастность к чему-то серьезному, стабильно и прочно оформленному и вписанному в реальность. Оставалось только вспомнить, что это за организация.

– Ну вот, – проговорила, наконец, Людмила, вздохнула и откинула за спину мягко струящиеся по плечам волосы. – Поздравляю! Теперь вы, Полина Сергеевна, стали сотрудницей Небесной Канцелярии.

– Небесной Канцелярии? – Полина взяла толстую стопку копий только что оформленных документов из рук Людмилы и растерянно улыбнулась. – Но это ведь не полное название организации?

– Нет, конечно, но официальное название слишком длинное. Мы-то с вами понимаем, о чем идет речь. Так что добро пожаловать в Отдел Сновидений, – Людмила в ответ тоже улыбнулась, а Полине захотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что она не спит, но руки были заняты документами. Она подождала немного, надеясь на разъяснения, но Людмила только вежливо улыбалась и смотрела отсутствующим взглядом даже не на Полину, а куда-то сквозь нее.

– А теперь мне куда?

– Куда теперь? – переспросила Людмила и на минутку задумалась. Потом мечтательная улыбка на ее губах растаяла, и Полина с удивлением увидела, что глаза красавицы начали наполняться слезами. – Теперь вы должны прослушать технику безопасности.

– Людмила, простите, что-то случилось? – Полине показалось, что сейчас было бы уместно сделать какой-то подбадривающий или успокаивающий жест, чтобы как-то развеять печальные мысли бухгалтера, но пока она пристраивала на столе выданные бумаги, та уже достала платочек и вытерла глаза.

– За технику безопасности у нас в Отделе отвечал Михаил Белозеров. Вы, Полина, не представляете себе даже, как это печально, что его больше нет с нами!

– Он уволился? – решила уточнить Полина. Людмила замотала головой, снова достала платок и зашептала:

– Он умер. Или – невозможно поверить! – его убили. Да, говорят, что его убили. Прямо здесь, в этом здании. Прямо в рабочее время. И главное – как! Во сне! Он умер во сне! Вы же понимаете, Полина, что это значит для нашего Отдела?

– А что это значит? – спросила Полина, чувствуя уже, что задает совершенно дурацкий и, вероятно, нетактичный вопрос. Людмила подняла на нее полные слез глаза, затрясла головой и замахала в сторону двери рукой со скомканным в ладони платочком:

– Идите, Полина Сергеевна, идите! Я больше ничего не знаю. Найдите начальника Отдела. Он один сейчас в себе силы находит. Раз уж он в такой ситуации даже нового сотрудника взял, то, наверное, знает, что делает.

«Новый сотрудник в такой ситуации – это, видимо, я», – запоздало догадалась Полина, когда дверь бухгалтерии закрылась у нее за спиной.

Глава 4

Полина стояла в пустом полутемном коридоре, не понимая даже, в какой стороне находится выход из здания. За закрытыми дверями кабинетов царила тишина, открыть одну из них и обратиться с вопросом к кому-нибудь, Полина, после разговоров о смерти сотрудника Отдела, не решалась. Вдруг в сумке взорвался звонком телефон, эхо гулко полетело по коридору. Полина вздрогнула от неожиданности, чуть не выронила увесистую стопку выданных в бухгалтерии документов, неловко прижала их к груди одной рукой, а другой нашарила в сумке телефон. Едва взглянув на экран, она отклонила вызов. Это опять был Борис. Ладно, она перезвонит ему, как только освободится.

Полина вздохнула и повернула наугад направо. Не стоять же на месте: толку от этого не будет. Тут где-то в глубинах здания у нее за спиной хлопнула дверь, все ближе зазвучали мягкие, уверенные шаги и появился молодой человек – высокий, подтянутый, без пиджака, в небрежно повязанном галстуке, со странно торчащим из нагрудного кармана белой рубашки птичьим пером. Белоснежный рукав перетягивала черная лента, какие повязывают в знак траура.

«Кажется, это он! – обрадовалась Полина. – Тот самый, который сидел на крыше!»

Но тут же сама себя одернула, исправилась:

«Тот самый, который проводил со мной собеседование».

– Полина Сергевна? Вот, наконец-то, и вы! Вас, стало быть, уже выписали из больницы. Рад, чрезвычайно рад! Как вы себя чувствуете? – бодро спрашивал тем временем Тот Самый.

– Спасибо, теперь уже намного лучше, – вежливо кивнула Полина, стараясь не смотреть на траурную ленту на его рукаве, и заторопилась, боясь, что он сейчас уйдет, и все так и останется непонятным. – Я сейчас была в бухгалтерии. Оформляла документы. Скажите, а теперь мне куда? Мне сказали, что нужно найти начальника отдела. Я еще не совсем разобралась в … в своих обязанностях.

– Не разъяснили? – строго нахмурился Тот Самый, сверкнул сердито глазами в сторону закрытых дверей. Потом вздохнул, поправил траурную ленту на рукаве, сделал для Полины приглашающий жест и зашагал обратно вглубь длинного темного коридора.

– Впрочем, это понятно. Вы, может быть, заметили, что сотрудники Отдела расстроены. Видите ли, у нас тут недавно произошел один трагический случай, – взялся объяснять он. – Не знаю, возможно, вам и сказали уже.

– О том, что умер один из сотрудников? – стараясь не отставать от Того Самого, переспросила Полина.

– Да. И это странно. Не человеческая смерть, нет. Это-то как раз явление обыденное. Странно то, что он умер во сне. И прямо на рабочем месте…

Тот Самый замолчал, как будто на полуслове. Полина покрутила в голове несколько вопросов, но не решилась их задать. По правде говоря, ее сейчас больше волновала встреча с будущим начальником, чем то, что случилось с незнакомым ей человеком.

Коридор оказался таким длинным, и идти пришлось так долго, что Полина растерялась: снаружи здание вовсе не показалось ей настолько огромным. Наконец, в торце бесконечного коридора обнаружился еще один кабинет. Тот Самый пригласил ее войти, вежливо пододвинул одно из кресел поближе к столу. В кабинете было неожиданно уютно: стены понизу обшиты темными деревянными панелями, вся мебель – тоже темного дерева – не похожа на стандартную офисную. У высокого окна в кадке на полу – растение с пышными листьями. На полках массивных застекленных шкафов – аккуратные ряды книг и папок, а над рабочим столом – почему-то большой портрет Пушкина в резной позолоченной раме. Запах пыли и хлорки, висевший в коридоре, здесь пропал. Пахло в начальственном кабинете приятно: кожей и деревом. Полина изо всех сил постаралась вспомнить, как проходила здесь собеседование, но не смогла. Компьютер, стоявший на рабочем столе, мигнул и на мгновение повернул к ней монитор точно таким движением, как сделал бы человек, оглянувшийся на вошедшего посетителя.

«Показалось», – строго сказала себе Полина и моргнула, чтобы отогнать странное видение. Тем временем молодой человек прошел к столу и сел. Полина увидела, как компьютерная мышь вильнула хвостом-проводом и придвинулась к его руке. Молодой человек не обратил на шевеление компьютера никакого внимания, и склонив голову на бок, с приветливым любопытством стал смотреть на Полину.

– Мне сказали в бухгалтерии, что нужно найти начальника отдела, – повторила на всякий случай Полина. Тот Самый кивнул, порылся в бумажных стопках, лежащих перед ним на столе, выудил табличку, какие ставят перед выступающими на конференциях. Задумчиво рассмотрел ее, зачем-то встряхнул и поставил так, чтобы Полине было видно. На табличке значилось: «Иван Петрович Белкин. Начальник Отдела».

«Так он и есть начальник? – удивилась Полина. – Не слишком ли молод для такой должности? Иван Белкин? А ведь, кажется, его как-то иначе звали в прошлый раз? Или он тогда вообще не представился?»

– Не обессудьте, Полина Сергевна, – вздохнул Белкин и непонятно к чему добавил:

– Не всему, что написано, можно верить. Вы, как я понял, хотели поговорить о ваших должностных обязанностях? Что ж, у нас, как видите, бумажная работа. С утра до вечера бумаги, бумаги, бумаги… А по сути что? Ни-че-го! Вы должны быть готовы к тому, что вам придется заниматься оформлением большого количества документов. С каждым годом бумаг становится все больше. Но с этим ничего не поделаешь. Так что справляемся. Со временем вы во всем разберетесь, – он вздохнул, рассеянно покрутился на компьютерном кресле, и продолжил:

– Показатели наши падают, так что новые сотрудники нам нужны. Со свежими силами, с новым взглядом на дело. Особенно теперь, после того, как… Впрочем, не будем об этом. В любом случае при оформлении документов главное – это аккуратность и внимательность. Если уж браться за дело, то нужно делать все как следует, не отлынивая и без халтуры, ведь так? В бумагах, в документации – несмотря ни на что – должен быть порядок.

– Так вы меня все-таки администратором берете? – осторожно уточнила Полина, услышав, наконец, в потоке не понятно пока к чему относящихся напутствий слова об оформлении документов. После несчастного случая многое стерлось из памяти, но то, что в тот день она ехала устраиваться администратором, она, как ей казалось, все-таки помнила правильно.

«Что это за организация?» – снова спохватилась Полина. Может быть, «Небесная Канцелярия» – это название отеля? Этот седьмой корпус на гостиницу совсем не похож, но, может, здесь только оформляют документы, а работать она будет где-то в другом месте? Только вот почему на эту работу нужно устраиваться через МВД?

– Ваша должность называется «специалист», – уточнил Иван Петрович, откинулся на спинку кресла и стал молча смотреть на Полину. Она неуверенным жестом поправила волосы. Растерянно подумала, что давно пора записаться в парикмахерскую. А Иван Петрович вдруг совсем заскучал, отвлекся, вытащил из кармана птичье перышко, принялся вертеть его в пальцах, глядя в окно. Там ветер перебирал зеленую листву старых деревьев, играя солнечными бликами на стекле.

– Иван Петрович, – сказала, наконец, Полина, – вы понимаете, для меня все это немного неожиданно получилось. Я имею в виду то, как меня взяли сюда на работу. А потом еще этот несчастный случай… Врачи сказали, что теперь со мной все в порядке, но… как бы сказать? Некоторые воспоминания о том, что происходило непосредственно накануне того, как я попала в больницу, они… как будто не очень хорошо сохранились.

– Я понимаю, – кивнул он.

– Так что я была бы вам очень благодарна, если бы вы мне напомнили, что конкретно будет входить в мои обязанности, – решительно договорила Полина. – И еще я хотела уточнить… я хотела уточнить полное название организации.

Иван Петрович перевел на нее взгляд, выпрямился, перегнулся через стол и показал пером на документы, стопку которых Полина держала в руках. Буквы на синем большом штампе в нижнем углу бумажного листа встрепенулись, подровнялись, точно игрушечные солдатики, и Полина прочитала:

«Подведомственное Бюджетное Учреждение «Небесная Канцелярия».

Санкт-Петербургское Центральное отделение.

Инн, номер счета, реквизиты….

И ниже мелким шрифтом:

Отдел Сновидений. Адрес: Пулковское шоссе, 65, корпус 7».

Полина перечитала странные названия два раза, снова провела рукой по волосам, растерянно улыбнулась, почувствовала, как к горлу подкатывают слезы, и спросила:

– Небесная Канцелярия? Отдел Сновидений? Так я что же… получается, я все-таки… умерла?

Иван Петрович поморщился, словно мысль о смерти Полины была для него чем-то очень утомительным и совершенно лишним:

– Ну что вы, простите меня, чушь какую-то несете, Полина Сергевна? Ну, посмотрите на себя!

Полина попробовала посмотреть на себя со стороны: горло пересохло, собраться с мыслями не получается, на губах так и осталась растерянная улыбка, хотя еще чуть-чуть и она расплачется прямо в кабинете своего будущего начальника. Нет, вряд ли умерла. Если бы умерла, сейчас, наверное, так бы уже не переживала.

– А как это? – глупо спросила она.

– А так это! – мягко, хотя снова не очень-то вежливо передразнил ее Белкин, отложив, наконец, птичье перо. – Вам, любезная Полина Сергевна, сны иногда снятся? Неужели вы никогда не задумывались о том, как эта сфера устроена?

Полина продолжала растерянно улыбаться, терзая в пальцах ремешок сумки, лежащей на коленях. Они, наверное, всех новичков так разыгрывают? И как нужно себя повести? Подыграть ему, что ли? Она подняла голову и посмотрела начальнику Отдела в глаза.

– Что вы делаете вечером, Полина Сергевна? – спросил он, улыбнувшись в ответ.

– В каком смысле? – выпрямилась она, строго отмахнув волосы со лба.

– Нет, вы меня неправильно поняли, – он стер улыбку с лица и сдвинул брови. – Я хотел всего лишь спросить вас о том, что вы делаете каждый вечер, закончив все свои дела? Что вы делаете вне вашей жизни наяву?

– Простите, но я все-таки не совсем понимаю, – прошептала Полина.

– Каждый вечер вы ложитесь в постель, закрываете глаза и засыпаете, – подсказал Белкин. – Сколько вы спите, Полина Сергевна? По восемь часов или, может, меньше? Здоровому человеку в среднем необходимо восемь часов сна. Восемь часов из двадцати четырех – это одна третья часть суток, треть вашей жизни. И если две трети вашего существования подтверждены справками, выписками, аттестатами, заверены печатями и учтены во всевозможных базах данных, то вы же не думаете, что другая часть вашей жизни остается вовсе без оформления? Вы же не думаете, что третья часть вашей жизни протекает бесконтрольно и неподотчетно? Каждый сон должен быть принят на учет, снабжен соответствующими документами, штрихкодирован, занесен в реестр и компьютерную базу. Все это – ответственная и кропотливая работа. И это именно та работа, которой мы занимаемся в Отделе Сновидений Небесной Канцелярии.

Полина опустила глаза и прислушалась к себе: может, это последствия травмы сказываются или какая-то реакция на лекарства, которые она принимала в больнице. Потом посмотрела на Белкина, чтобы понять, наконец, что это была все-таки шутка, розыгрыш. Иван Петрович смотрел все также серьезно, без тени улыбки:

– Вам, Полина Сергевна, еще повезло, что вы не попали в Отдел Погодных Условий! Они там заявки тысячами обрабатывают. Не говоря уже о сотнях и сотнях жалоб. А у нас тут в Отделе Сновидений тихо, работа спокойная, и зарплата, между прочим, отнюдь не плохая!

– Зарплата? – удивилась Полина.

– Ну, я же не волонтером вас приглашал работать! – отмахнулся Иван Петрович. – Сотрудники в Небесную Канцелярию отбираются с учетом ряда строгих критериев. Смею вас уверить, что Министерство высоко ценит наш труд.

– А почему там на дверях написано, что это МВД? – поколебавшись, спросила Полина.

– Потому что мы подведомственное учреждение, – снова скучая и глядя в окно, пояснил Белкин. – Когда мы говорим об МВД, то имеем в виду, само собой, наше Министерство, а не ваше Министерство Внутренних Дел, как вы понимаете. У вас есть еще вопросы?

– Нет, – сказала Полина, хотя про министерство ничего не поняла.

– Хорошо, – Белкин поднялся из-за стола, показывая, что разговор закончен. – Тогда завтра жду вас здесь к десяти утра. Ваше рабочее место будет в двадцать пятом кабинете. Вы не запишите?

– Спасибо, я запомню, – Полина тоже встала, невольно скользнув глазами по траурной ленте на рукаве начальнике Отдела. Он заметил ее взгляд, пояснил:

– В нашем Отделе сотрудников было всего-то пять человек, если не считать смотрителя Архипа Савельевича. И мы все тяжело восприняли смерть нашего коллеги Михаила Белозерова. Что тут можно сказать… Полиция еще не закрыла дело. Так что достоверно нам пока не известно, что случилось в тот день. Но что бы тогда не произошло, вас это не должно тревожить. В любом случае, вы очень нужны мне здесь. Не удивляйтесь, чуть позже я вам все объясню. Важно, чтобы вы сейчас сосредоточились на работе. И еще я хотел вам сказать, Полина Сергевна, что вы стойко держитесь. И тогда, при нашей первой встрече. И сейчас, в этом бумажном вихре.

– Спасибо, – повторила Полина, растерянно глядя на начальника Отдела. Но он больше ничего не собирался объяснять ей, только кивнул:

– Поезжайте домой, Полина Сергевна. Отдохните перед первым рабочим днем. И не волнуйтесь, выспитесь хорошенько. Добрых снов!

Глава 5

«Добрых снов»? Кто желает добрых снов, когда на часах еще только одиннадцать утра? Разве могут два разных министерства прятаться за аббревиатурой МВД? Как может такой длиннющий коридор поместиться в небольшом здании? Почему вход в кабинет бухгалтерии то справа, то слева от входа? Почему вахтер сидит позади зеркала? Почему там у них прямо в рабочее время умер сотрудник? Все эти вопросы обрушились на Полину, как только она вышла из седьмого корпуса и пошла по парковой дорожке к выходу.

Выйдя за ворота Обсерватории, Полина поняла, что ей просто необходимо сейчас поговорить с кем-нибудь, кого она знала в своей понятной, нормальной жизни. Телефон, как будто исполняя ее желание, подал голос.

– Привет, Поля!

– Привет! Знаешь, я так рада сейчас тебя слышать! – призналась Полина.

– Ну вот! Наконец-то. А то я уже начал за тебя волноваться. Ты как? Пропала куда-то, трубку не берешь, – Борис говорил на фоне звуков какого-то кафе: было слышно, как позвякивают чашки, пыхтит кофемашина, разговаривают посетители. – Я вообще-то уже в третий раз тебе звоню, а ты не слышишь. Хотел поговорить с тобой по поводу вакансии. Как обещал.

– По поводу вакансии? – обрадовалась Полина.

– Ну да. Ты же просила что-нибудь найти для тебя.

– Я тебя просила? Если честно, не помню. Но ты не представляешь себе даже, как я рада, что это все-таки ты! И что ты хочешь поговорить со мной об этой вакансии! Это как раз то, что мне сейчас нужно!

– Ох, Поля… – Борис весело хмыкнул в трубку. – Ты как себя вообще чувствуешь? У меня тут как раз пара часов свободного времени есть. Может, встретимся, поболтаем? Ты где сейчас?

Полина запрыгнула в автобус и покатила в сторону метро, едва глядя на мелькающие мимо здания гипермаркетов и новых жилых домов. Обычная окраина быстро растущего города. За окном автобуса текла будничная, привычная жизнь: поток машин двигался навстречу, в сквере люди гуляли с колясками и собаками, дети бегали по площадке. В окружающем мире ничего не изменилось. И как она сразу не подумала, что это Борис нашел для нее место в этой так называемой Небесной Канцелярии? У него столько знакомых и столько идей, он легко вписывается в новые проекты, и чем проект необычнее, тем лучше для его журналистского опыта. И потом он любит играть роль старшего брата: давать советы, куда съездить, что почитать и что посмотреть. К тому времени, как добралась до станции метро, Полина уже почти убедила себя, что Небесная Канцелярия – это какое-то периодическое издание, журнал или сайт. А, может, это издательство? Или выставочная площадка? Тогда все становится понятным. Работают над каким-нибудь арт-проектом, создают инсталляции на тему снов или издают какую-нибудь такую продукцию. И, конечно, им нужен администратор: человек, который будет возиться с документацией, пока они заняты творчеством. Почему это сразу не пришло ей в голову? Все-таки время, проведенное в больнице, дает о себе знать. Ну ничего, главное – не стоять на месте!

Кофейня, где договорились встретиться, оказалась совсем маленькой. Приближалось обеденное время, и зал был заполнен. Полина огляделась. Борис сидел у окна перед открытым ноутбуком. Ей неожиданно приятно было увидеть, что он остался совершенно прежним: взъерошенные волосы, потертые джинсы, толстовка с вытянутыми рукавами, рюкзак небрежно валяется возле стула на полу. Этакий большой ребенок, по недосмотру получивший все права взрослого человека. Борис обернулся, выбрался из-за стола, чтобы обнять ее и неуклюже чмокнуть в щеку:

– Поля, сестренка! Хорошо выглядишь. Как голова, не болит? Ты врачам показываешься?

– Спасибо. Не болит. Нет, – Полина привычно ответила на все вопросы по очереди, подсаживаясь за стол. Сумку она примостила на коленях, а стопку документов, которые ей выдали в Канцелярии, пришлось пристроить на подоконнике.

– Ты, когда интервью берешь, тоже сразу все вопросы вываливаешь на собеседника, не дожидаясь ответов?

– Ну, я больше по части сбора материала. Ты хоть читаешь иногда?

– Конечно!

Борис недоверчиво прищурился, и она отчиталась:

– Про популяцию диких северных оленей – это последнее, что я читала. Если потом что-то пропустила, то это потому что в больнице лежала, ты же знаешь. Так, значит, это и будет твоя Большая Тема? Путешествия? Защита природы?

Борис вздохнул, взъерошил волосы, поерзал на стуле.

– Сейчас только ленивый не пишет о защите природы. Слишком просто. Нет, это не та самая Моя Тема. Пока нет, я ее еще не нашел. Ладно, как тебе кафешка? Тебе заказать что-нибудь? Черничный пирог тут просто сказка, очень рекомендую!

– Спасибо, я сама! Сама выберу.

Включая режим старшего брата, Борис любил советовать Полине не только книги и фильмы, но еще и то, что она должна съесть. Иногда ей казалось, что он забывает, что она уже взрослая. С карточки улетели почти совсем последние деньги за капучино и кусок вишневого пирога. Полина решила, что может позволить себе это, раз сегодня устроилась на новую работу. Пусть Борис видит, что она вполне самостоятельный человек.

– Зря не взяла черничный, – расстроился Борис. – Не ценишь ты мои советы.

– А ты сейчас случайно не про питерские кофейни материал собираешь? Что-то вроде топ десять самых маленьких кафе с самыми вкусными десертами? – Полина сделала глоток кофе. – Ладно, слушай, я, вообще-то, хотела тебя поблагодарить. Ты ведь навещал меня в больнице. Я даже не ожидала…

– Я тоже не ожидал, что ты под машину попадешь. Хорошо, что я как раз в Питер вернулся в это время!

– И еще по поводу вакансии… – Полина не знала, как бы расспросить о Небесной Канцелярии так, чтобы вопросы не казались глупыми, и чтобы не угодить опять на роль младшей сестры, которую нужно опекать, которой нужно объяснять, что к чему. Ладно, Борис наверняка сейчас сам расскажет, откуда узнал об этой так называемой Канцелярии, и чем они на самом деле там занимаются. – За эту вакансию я тебе тоже благодарна. Я ведь три месяца ничего не могла найти, представляешь! Уже хотела просто администратором в отель пойти. Но вот то, что ты нашел…

– Я нашел один вариант, да. И мне кажется, эта работа как раз для тебя, – Борис отправил в рот большой кусок пирога и принялся жевать, облизывая перепачканные черничным вареньем губы. – Ммм! За полгода походной жизни с дикими оленями учишься по-настоящему ценить такие радости, как кусок пирога и чашка горячего кофе! Причем отдельное удовольствие есть, сидя на стуле, а не на земле или на бревне.

– Борь, ты же расскажешь мне про эту Канцелярию? – поторопила Полина. – Мне на первый взгляд там показалось все таким странным. Они ведь меня приняли уже на работу. Буду специалистом. Я как раз оттуда сейчас еду. Была в бухгалтерии у них сегодня. Вот, видишь, уже оформила документы.

– Едешь откуда? – переспросил Борис, с трудом отвлекаясь от пирога. Он перевел взгляд на стопку бумаг, развернул к себе верхнюю папку и начал читать. Помотал головой, нашел на столе салфетку и попытался избавиться от черничных пятен на пальцах. – И кем ты… Я не понимаю, что здесь такое написано. Небесная что?

– Так это разве не ты меня им рекомендовал?

– Я? Нет! Я хотел тебе предложить писать про фестиваль современного искусства. Он в следующем месяце стартует. Много мероприятий, много площадок. И платят за тексты неплохо. У них спонсоры хорошие.

Полина попыталась отобрать у него бумаги, но Борис быстро перехватил папку другой рукой:

– Подожди. Я не понимаю, это всерьез тут у тебя написано? Небесная Канцелярия? Это что, аттракционы какие-то? Лунапарк?

– Сам ты лунапарк! – Полина, наконец, сумела выдернуть документ из его пальцев. – Это административная должность. Я думала, это ты меня туда устроил.

– Нет, это точно был не я, – Борис помотал головой. – Небесная Канцелярия? Серьезно? И что ты там будешь делать? Принимать заявки на хорошую погоду?

– Нет, приемом заявок, насколько я поняла, занимается другой отдел. Отдел Погодных Условий, кажется. А меня взяли в Отдел Сновидений, – зачем-то рассказала Полина и тут же пожалела об этом. Вообще-то она ждала объяснений, но Борис сделал большие глаза и долго внимательно смотрел на нее.

– Слушай, Поля, тебе в больнице какие лекарства давали?

– Ты мне как будто не веришь. Ну на, посмотри документы! – Теперь уже она сама подтолкнула бумаги Борису и вдруг разозлилась. Он был, конечно, прав. Не в том, что говорил о лекарствах, а в том, что ситуация, в которую она попала, была совершенно неправдоподобной. И принять все то, что происходило сегодня утром, за чистую монету, мог только человек после тяжелой травмы, дезориентированный и потерянный. У нее вдруг мелькнула мысль: а что если сейчас в этих документах будет написано что-нибудь другое? Или найдется простое, напечатанное на бумаге объяснение тому, что происходило сегодня? Где-нибудь внизу последней страницы, мелким шрифтом? Пусть даже Борис не находил для нее эту вакансию, но, может, сейчас он поможет ей разобраться? Полина втянула носом горьковатый запах кофе, оглядела спокойных, занятых едой, разговорами и своими простыми и понятными делами посетителей. Никто не посматривал на нее, как на сумасшедшую. Шумела кофемашина, нарядно светился прилавок с десертами, буднично открывалась и закрывалась дверь. Борис читал документ за документом с явным недоумением, поминутно взъерошивая волосы и удивленно фыркая. Он даже забыл про черничный пирог, и облачко взбитых сливок на его тарелке таяло вместе с Полининой надеждой на то, что сейчас она поймет, куда устроилась на работу.

– Не знаю, Поля. Это какая-то странная история. Ты откуда про эту вакансию узнала? Документы, вроде, все в порядке. Только их почему-то очень много. Никогда не видел, чтобы столько бумаг на одного человека заводили. Но, послушай, Небесная Канцелярия? Отдел Сновидений? Серьезно? Как это вообще может быть?

– Во всяком случае, ты тоже это видишь, – вздохнула Полина и стала смотреть в окно. Машины, пешеходы, стены домов – ничего необычного, повседневная городская суета, из которой ничто не выбивается и не намекает на необъяснимые обстоятельства Полининого трудоустройства.

– Слушай, – Борис хмурился, перебирая бумаги. – Это ведь не мошенники какие-нибудь? Хотя мошенники вряд ли стали бы придумывать что-то настолько странное и броское. Они ведь денег у тебя не просили?

– Нет, наоборот, зарплату обещали выплачивать.

– Ну, а тогда что это? Сектанты какие-то? Или, может, они персональные данные воруют? А тебе это все разве не показалось странным?

– Показалось, конечно. Но с другой стороны, знаешь, там все так обыкновенно, в этой Канцелярии, так буднично. Рабочие кабинеты, бухгалтерия. Начальник отдела. Вахтер на входе дежурит, пропуска проверяет. Все, как везде. Правда, здание такое старое, запущенное, как будто сто лет ремонт не делали. А еще у них там недавно один сотрудник умер или даже его убили. Это, наверное, должно настораживать. Как ты думаешь?

– Я бы сказал: еще как должно! Что-то мне эта история не нравится. – Борис попытался сделать глоток кофе, но в его чашке уже ничего не осталось. Он разочарованно рассмотрел пустую чашку, вздохнул, закрыл крышку ноутбука. – Хочешь, я с тобой туда съезжу?

– Нет, не хочу. Я могу и сама разобраться, Борь. Я не ребенок.

Полина помолчала, еще раз оглядела маленький зал. Допила кофе. Медленно опустила чашку на блюдце.

– Знаешь, Борь, я так обрадовалась, когда ты позвонил. Я подумала почему-то, что это ты нашел эту вакансию и все мне сейчас объяснишь. Я решила, что, может, это какое-то издательство или редакция журнала. Или какой-то культурный или даже научный проект. Короче говоря, что-то понятное. А когда ты сказал, что это была не твоя идея устроиться в эту Канцелярию, я тогда подумала, что ты мне все-таки сможешь объяснить, что это за организация. Знаешь, это иногда раздражает, что ты все время мне даешь советы, но на самом деле это здорово, что ты для всего умеешь находить объяснение. И что ты веришь в невозможные вещи. Мы ведь раньше, когда маленькими были, запросто могли обращаться с просьбами в какую-нибудь небесную канцелярию, считать сны, угадывать имена незнакомых людей. Я думала, ты скажешь, что Небесная Канцелярия – это… это вполне нормальная организация или даже, что ты сам всегда мечтал туда попасть. Сказал бы, что мне нужно обязательно попробовать поработать там, что это уникальный опыт и что мне повезло. И тогда бы я поняла, что все нормально. Пусть не так, как у других. Ты ведь всегда говорил, что жизнь нужно выстраивать так, чтобы она не была заурядной. Что нельзя засиживаться на месте и тонуть в рутине, как многие. Ты больше так не думаешь?

Глава 6

Полина проспала до утра крепким сном без сновидений. Звук будильника, теплый густой запах кофе, сумка, собранная еще с вечера – все эти будничные мелочи в начале первого рабочего дня успокаивали. Но уже в метро относительное спокойствие, которое Полина внушила себе, улетучилось.

«Зачем я только устроилась туда? – думала она, чуть ли не с отчаянием. – Я ведь теперь даже не могу никому назвать свое место работы. Судя по реакции Бориса. А уж он-то всегда готов ко встрече с чем-нибудь необычным. Что это вообще за учреждение? Может, нужно прямо сегодня, пока не поздно, сказать им, что я увольняюсь?»

Самым неприятным было то, что она до сих пор так и не знала, в чем будут состоять ее обязанности. Очевидно, предстоит оформлять какие-то документы. Но документировать сны – это ведь что-то совершенно невозможное. Может, в ее трудовом договоре значится не «регистрация снов», а «регистрация СНОВ»? Пару остановок Полина развлекала себя, жонглируя словами и понятиями, придумывая возможные толкования для этих четырех букв из названия Отдела. Регистрация Среднестатистических Новых Острых Вопросов? Сезонных Неучтенных Очевидных Возможностей? Совершенно Никому-не-нужных Орфографических Вариантов? Срочных Нормативных Общественно-важных Вакансий? Самодельных Незарегистрированных Опасных Вакцин? Старых Неповоротливых Обжорливых Выхухолей? На неповоротливых выхухолях она решила остановиться. Вряд ли ей предстоит заниматься животными.

С другой стороны, они там, в этой так называемой Небесной Канцелярии, видели все ее документы, и собеседование, вроде бы, она прошла успешно. Значит, ее квалификация работодателя устраивает. Все равно получалась ерунда. Какое образование может быть у человека, ведущего регистрацию снов? Или все-таки СНОВ? Может быть, при приеме на работу они учитывают опыт соискателя или какие-нибудь специальные показатели? Например, количество увиденных за жизнь сновидений. Или то, насколько хорошо сновидения сохраняются у человека в памяти.

Из головы не выходил еще и случай со смертью сотрудника Отдела Сновидений, случившейся с ним во сне.

Доехав до Пулковской Обсерватории, Полина решила, что каковы бы ни были ее обязанности в этом их подозрительном Отделе Сновидений – это все равно будет шагом вперед, новым опытом. Она глубоко вдохнула, выдохнула и вышла из автобуса с чувством, что не просто шагает с подножки на асфальт, а делает важный шаг вперед.

Если бы Полина обнаружила, что желтого здания с полукруглой крышей на этот раз в конце аллеи больше нет, а вся история со странным трудоустройством в Отдел Сновидений – это какая-то посттравматическая фантазия, она бы не очень расстроилась. Но здание стояло там же, где и вчера. Полина вздохнула и потянула за ручку двери корпуса номер семь.

В холле за гардеробной стойкой сидел с газетой и коробкой кефира вчерашний смотритель. Полина поздоровалась и достала пропуск.

– Это временный. Срок вчера закончился. Зачем вы мне вчерашний пропуск показываете? – удивился Архип Савельич, поправляя сидящие на самом кончике носа очки.

– Я сегодня первый день работаю, – вздохнула Полина, давя желание малодушно развернуться и уйти.

– Тогда вам должны были постоянный пропуск выписать.

– Не знаю, мне пока никакого пропуска не давали.

– Конечно не давали, – кивнул Архип Савельич. – Если бы выписали постоянный, то его должны были сначала на вахте зарегистрировать, у меня здесь. Вы как будто не знаете! Или по-вашему, как должно быть?

– А откуда я могу знать ваши правила? Я всего второй раз здесь, – Полина снова вздохнула. – И, по-моему, можно было бы вообще без этих пропусков. Здесь ведь, кажется, всего несколько человек работает. Вы наверняка всех в лицо знаете.

– Без пропусков? – смотритель уставил на Полину изумленный немигающий взгляд. – Без пропусков в Небесную Канцелярию? Тут что, по-вашему, у нас кто угодно может разгуливать? Нет уж! У нас в Канцелярии должен быть порядок! Вы что, не знаете, что у нас тут приключилось? У нас тут люди умирают!

Он возмущенно затряс головой, встал, вытащил откуда-то из-под стойки стопку документов и начал перебирать их. Достал, наконец, картонную карточку с Полининой фамилией и принялся не спеша переписывать данные с нее в две толстые тетради.

– Ну вот, теперь все в порядке, – Архип Савельич протянул Полине обе тетради, чтобы она расписалась в них, потом заставил расписаться еще в журнале посещений. Наконец, он пригладил растрепанные седые волосы, снял очки и вдруг растянул губы в улыбке. – Добро, как говорится, пожаловать к нам, в Небесную Канцелярию, Полина Сергеевна. В наш-то отдел редко новых сотрудников берут. А кого взяли, того уж не увольняют. Работа здесь ответственная, кропотливая. Запомните: без пропуска я вас пускать не буду, так что вы уж его не забывайте. У меня с этим строго! И смотрите, не опаздывайте. Он этого не любит, – добавил смотритель и так быстро стер с лица улыбку, что Полина решила не уточнять, кто здесь не любит опозданий. Спросила о другом:

– Скажите, а вот тот сотрудник… который умер. Полиция уже выяснила, что с ним случилось?

– Полиция… – проворчал смотритель, снова нацепил очки, опустил их на кончик носа и принялся копаться в своих тетрадках. – Были здесь аж три раза. Всех спрашивали, кто что видел, кто с ним говорил, когда говорил, о чем, не было ли какой ссоры. «А вы, говорят, Архип Савельич, может пропустили кого без пропуска? Может, не записали кого в журнал посещений?» Это ж надо додуматься! Я сколько лет тут работаю, мимо меня муха не пролетит. Я, как только все сотрудники в журнале отметятся, сразу дверь на замок! Чтоб никто! А окна у нас тогда еще с зимы не расклеены были. Я их раньше начала июня никому открывать не разрешаю. Тут и без этих сквозняков сырости хватает. Если бы кто через окно пролез, я сразу бы заметил. У меня сюда мышь не проскочит!

– Так что же получается, это кто-то из сотрудников Отдела мог его убить? – ляпнула Полина и сразу поняла, что о таких вещах лучше вот так, в лоб, не спрашивать. Она хотела еще уточнить, в какой стороне находится двадцать пятый кабинет, в котором ей предстояло работать, но Архип Савельевич яростно замахал рукой, не желая больше ни о чем слушать и показывая на часы над дверью:

– Говорю вам, он опозданий не любит! А уже без двух минут!

Двадцать пятый кабинет отыскался сразу. Обыкновенная дверь, выкрашенная светлой краской и снабженная табличкой «СНЫ», была приоткрыта. За дверью ругались.

– Эти папки должны лежать здесь, потому что они всегда здесь лежали, – говорила там какая-то дама, и ее низкий голос звучал авторитетно и веско.

– Никогда раньше эти папки здесь не лежали, – раздраженно возражал в ответ другой, высокий, даже немного визгливый женский голос. – Я всегда говорила, что их не надо сюда складывать.

Полина вздохнула и шагнула в кабинет. И сразу поняла, что ее квалификации и дипломов будет недостаточно для работы в сфере регистрации сновидений. У противоположной стены, прямо напротив двери, в простенке между двумя высокими окнами стоял прибор, каких ей видеть пока не доводилось. На основательной металлической ноге крепилось устройство, похожее одновременно на телескоп и на большой бинокль. С разных сторон к нему были приделаны еще какие-то линзы и колесики. Прибор был ростом с Полину и выглядел очень впечатляюще с этими его цилиндрами, перехваченными медными скобами, слегка потертым основанием и поблескивающими линзами. В остальном, правда, двадцать пятый кабинет был обыкновенным – таким, какие бывают в любом официальном учреждении: рабочие столы с компьютерами, стеллажи с папками, пара старых деревянных шкафчиков с выдвижными ящиками каталога, информационный стенд на стене, цветочные горшки на подоконнике. Спокойная такая офисная обыденность. Только слишком, пожалуй, запущенная: столы завалены документами, картонные коробки от старой оргтехники просто задвинуты в угол, пыль везде. Кроме таинственного прибора в кабинете не было ничего, что наводило бы на мысль, что здесь работают над регистрацией сновидений. В будничности этой обстановки Полине почему-то чудился какой-то подвох. Виной этому было, конечно же, название Отдела и всей организации.

Прибор так впечатлил Полину, что она даже не сразу разглядела двух ссорившихся сотрудниц. Одна из них была дамой лет пятидесяти, подтянутой, в темных брюках и синей спортивной кофте, с короткой стрижкой и нарочито бодрыми движениями. Увидев Полину, она показательно отвернулась и отошла. Вторая, постарше, наоборот, направилась прямиком к Полине, со стуком опираясь на палку, и без церемоний принялась разглядывать новую сотрудницу.

– Ну что же, давайте знакомиться! Меня вы будете называть исключительно по имени и отчеству: Доротея Львовна. Запомните, пожалуйста, и потом не путайте, – велела она звучным, низким, хорошо поставленным голосом. Полина тоже разглядывала ее. Это была полная, невысокая дама в сиреневом с зелеными узорами платье, в крупных бусах и серьгах, с седыми волосами, уложенными сложным, но довольно неряшливым валиком.

– В течение тридцати лет я работаю в отделе Сновидений, – продолжала Доротея Львовна. – Так что со всеми вопросами вы без стеснений можете обращаться напрямую ко мне. А вас, должно быть, зовут Полина Сергеевна Голубева? Нам Людмила из бухгалтерии еще вчера рассказала, что к нам новый сотрудник придет. А вы часом не родственница Вениамина Иннокентиевича Голубева-Звонарева?

– Нет, не родственница, – удивилась Полина. Она понятия не имела, кто такой этот Вениамин Иннокентиевич. На лице Доротеи Львовны мелькнула тень разочарования, так что Полина поспешила добавить:

– К сожалению.

– Так вы к нам попали после собеседования с самим Иоганном Ивановичем?

«Какой еще Иоганн Иванович?» – растерянно подумала Полина и ответила неопределенно:

– После собеседования, да.

– А какое у вас образование, позвольте поинтересоваться? Философский факультет? Религиоведение? Антропология? Может, на худой конец, психология или искусствоведение?

– Нет, я вообще-то филолог, – Полина растерялась окончательно. Может, ее принимают здесь за кого-то другого? Доротея Львовна снова изобразила на лице разочарование и на это раз даже не притушила его. Вторая сотрудница многозначительно фыркнула из своего угла, и почему-то принялась выполнять приседания, старательно вытягивая руки перед собой и шумно выдыхая воздух.

– Это там у нас Зоя Павловна в углу скачет. Не обращайте внимания, она ведет здоровый образ жизни, – странно представила коллегу Доротея Львовна.

Зоя Павловна глянула на Полину и шумно выдохнула:

– Ссдрассть.

Потом, наконец, перестала приседать, села за стол, отвернулась и принялась с ожесточенным шуршанием рыться в сумке.

– У нас тут важно грамотно документацию вести и не допускать ошибок в электронных записях, – сказала она, почему-то так и не глядя на Полину. – Теперь уже компетентные работники никому не нужны. Теперь такое время, что уже кого угодно набирают в Небесную Канцелярию! Без опыта работы, без рекомендаций. Но лично мне вот совершенно все равно, какое там у вас образование. Мы здесь эти сны сами не придумываем, мы ведем учет. Главное, чтобы вы нам показатели не занижали.

«Так все-таки сны? – затаив дыхание, подумала Полина. – Они ведут учет снов? Только разве это возможно?»

– Вы ведь успели уже пройти обучение по работе с нашей компьютерной программой? – скорее утвердительно спросила Доротея Львовна.

– Нет, еще не успела, – созналась Полина, чувствуя себя в этом кабинете совершенно бесполезным и ни к чему не приспособленным человеком. Обе дамы уставились на нее удивленно.

– И что, Иоганн Иванович уже все подписал? – покачала головой Зоя Павловна.

– Говорят, подписал, – вздохнула Доротея Львовна. – И что нам теперь прикажете с ней делать? С учетом всех обстоятельств?

– Скорее всего, самим все за нее делать и придется. Чтобы план выполнять, – вздохнула Зоя Павловна.

Обе сотрудницы молча смотрели на новую коллегу. Пауза затягивалась, и Полина уже открыла рот, чтобы сказать, что она, наверное, зайдет лучше сейчас еще раз к начальнику Отдела и уточнит, не перепутал ли он чего-нибудь, когда направил ее сюда, и можно ли перевестись, пока не поздно, куда-нибудь в другое место или даже уволиться.

– Нужно показать ей работу в Морфее и потом еще ознакомить с документооборотом, – сказала, наконец, Доротея Львовна.

– Как вы думаете, – оценивающе глядя на Полину, спросила Зоя Павловна и в ее интонациях вдруг появилось что-то новое. – Мы сможем потом вписать в свои отчеты обучение нового сотрудника?

– А ведь вы правы, Зоя Пална! – оживилась Доротея Львовна. – Думаю, с учетом обстоятельств, я могу взять на себя обучение по работе в Морфее.

– Ну хорошо, берите. Я тогда объясню специфику нашего документооборота, – вызвалась Зоя Павловна. – Там действительно хороший специалист должен объяснять. Это вам не на кнопочки нажимать, чтобы за тебя все машина делала.

– Вы бы, Зоя Пална, научились как следует на эти кнопочки нажимать, – вскинулась Доротея Львовна. – А то ваши записи никуда выпускать нельзя без дополнительной проверки.

Полина, затаив дыхание следила за перепалкой. Если эти дамы умеют обращаться с таинственным прибором, то неужели она не справится? Но оказалось, что подходить к устройству пока не требуется. Доротея Львовна усадила Полину за свой стол, водрузила на нос очки, включила компьютер и спросила:

– Скажите, Полина Сергеевна, вы когда-нибудь на компьютере работали?

– Я? На компьютере? Конечно, – растерялась Полина от странного вопроса. И тут же спохватилась: может, для регистрации сновидений используются какие-нибудь особенные компьютеры.

– Ну, хорошо, посмотрим, – кивнула Доротея Львовна.

Пока загружался компьютер, Полина поймала себя на том, что волнуется, как школьница. Сейчас они приступят к работе, сейчас перед ней приоткроется тайна учета снов. Но на экране засветились привычные значки. Программа регистрации сновидений, логично названная «Морфей», показалась Полине на первый взгляд вполне понятной. Работа с этой электронной базой данных сводилась к тому, что из разных документов (накладной, регистрационной карточки и еще нескольких других) нужно было перенести информацию в чистые поля специальной формы, выведенной на экран. Ничего необычного или сверхъестественного – в основном безличные, равнодушные цифры. Регистрационный номер, дата регистрации, дата проверки, код проверяющей организации, шифр, позиция в каталоге, категория, дата и место учета, идентификатор и еще целый ряд других данных.

Не прошло и получаса, как Полина уже довольно уверенно щелкала по клавишам, вбивая в базу необходимые сведения, а Доротея Львовна, откинув голову, немного ревниво следила за тем, как пальцы ее ученицы летают по клавиатуре.

Перекладывание накладных и бланков, оперирование будничными и однозначными понятиями вроде «номер», «дата», «код» успокаивающе подействовали на Полину. Она уже почти поверила, что справится с возложенными на нее обязанностями. Во всяком случае, пока дело не будет касаться необычного прибора. Полина покосилась на него с почтением, выпрямила спину и почувствовала, как от кончиков пальцев, бегущим по клавиатуре, по телу разливается удовлетворение от такой понятной и простой работы. Даже если все эти документы и касаются сновидений, так что с того, если каждый из них снабжен порядковым номером, индивидуальным штрихкодом и датой регистрации.

– Ну, для начала совсем неплохо, – признала, наконец, Доротея Львовна. – Основные моменты вы, я надеюсь, уяснили себе. Если что, не стесняйтесь и спрашивайте у меня. Все-таки я сорок лет здесь проработала, – и, уже вставая, окинула Полину пристальным взглядом и добавила:

– Ничего странного, собственно, нет в том, что Иоганн Иванович вас взял в Отдел. На Мишино место.

Полина с недоумением подняла глаза от монитора, а Зоя Павловна от своего стола бросила:

– А по-моему, это очень странно. Еще Мишин стул, так сказать, не остыл, а уже и новый человек на его место стоит у дверей. И как это так быстро можно было этот вопрос решить? В Канцелярию так просто не попадешь. Очень странно.

– Не странно, а своевременно. Лето – время отпусков. А если к тому же у нас минус один сотрудник, то кто вообще работать-то будет в Отделе? Пушкин? – возразила Доротея. – Конец квартала на носу, не забывайте.

– А вам не кажется, что Иоганн Иваныч как будто заранее знал, что скоро с Мишей того, ну… короче, что на одного сотрудника в отделе меньше станет? – громким шепотом спросила из своего угла Зоя Павловна. Получив в качестве ответа взгляд, полный возмущенного недоумения, она вскочила, вытянула руки вверх и принялась выполнять энергичные наклоны вперед и вбок.

– Если только… – заговорила Доротея и перевела взгляд на Полину. В ее глазах промелькнуло не просто недоверие. Какие-то серьезные опасения или даже страх? – Если только это не они. Уж слишком все гладко получилось с этой вакансией…

Зоя Павловна перестала приседать, переспросила:

– Вы что, правда, думаете, что это они? Что у нас тут есть такого, что могло бы их заинтересовать? В нашем-то Отделе?

– А скажите, Полина Сергеевна, – Доротея Львовна вдруг вся подобралась и стала смотреть на Полину с таким пристальным вниманием, что та поежилась. – Вы раньше случайно на Другое министерство не работали?

– Другое министерство? Вы имеете в виду, что Канцелярия – это подведомственное учреждение МВД? – вспомнила Полина. – Нет, в МВД я раньше не работала.

– Так, значит, вы работали на Другое министерство?

– Какое другое? Я вообще-то в частных проектах работала. В негосударственных. Это были, я думаю не подведомственные организации.

Обе дамы стояли теперь рядом со столом, за которым сидела Полина, и смотрели на нее требовательно.

– То есть вы уверены, что не работали на Другое министерство?

– Думаю, нет.

– Вы думаете или вы уверены?

– Уверена. Я работала в частных организациях.

Дамы еще немного постояли над Полиной, глядя на нее так, как будто ждали, что она раствориться в воздухе. Полина и хотела бы раствориться, но не умела этого делать. Выдержав странную паузу, коллеги переглянулись, наконец, отошли и занялись своими делами. Полина решила пока ни о чем не спрашивать.

После обеденного перерыва учить Полину взялась Зоя Павловна. Теперь речь шла о бумажной документации, а о загадочном приборе с трубкой и линзами опять речи не было. Полина подумала, что ей пока, видимо, не доверяют самых ответственных заданий. Интересно все-таки, как и для чего используют этот аппарат. Но Зоя Павловна его словно не замечала. Она долго и подробно показывала Полине накладные, акты, книги учета и списания, каталоги и картотеки. Все эти бумаги, в общем-то, дублировали электронную базу данных, но все-таки педантично заполнялись. В ведении такой документации особенных сложностей не было. Требовалось только знать правила заполнения, аккуратность и внимательность. Зоя Павловна настаивала еще на том, что в работе нужно делать частые перерывы и заполнять их соразмерной возрасту физической нагрузкой в целях борьбы с последствиями сидячей работы и стрессом.

Уже ближе к концу этого первого рабочего дня – такого странного и вместе с тем совершенно обыкновенного – Полина возвращалась из кабинета бухгалтерии, куда ей нужно было отнести реквизиты из банка. В коридоре, который в течение дня непостижимым образом казался – или действительно становился? – то длиннее, то короче, Полина неожиданно наткнулась на Белкина. Сегодня он был в темно-синем деловом костюме, пиджак небрежно перекинут через плечо. Из кармана белой рубашки снова странно выглядывало птичье перышко, а вот траурной повязки на рукаве больше не было.

– Полина Сергевна! – воскликнул он. – Ну как вам у нас, понравилось? Разобрались? Познакомились с коллегами?

– Да, спасибо, все хорошо. Хотя, конечно, еще остались вопросы… – ответила Полина. Хотела было обратиться к начальнику по имени-отчеству, но оно вдруг совершенно стерлось у нее из памяти. Смутившись, Полина опустила глаза и очень удачно сразу наткнулась взглядом на бейдж, который болтался у начальника Отдела на шее на длинном шнурке. Черным по белому там значилось: «Александр Сергеевич Пушкин». Полина удивленно вскинула на него глаза. А Белкин только пожал плечами, улыбнулся, поправил галстук и сказал, как ни в чем не бывало:

– Как удачно мы встретились. Я ведь как раз иду сейчас в ваш двадцать пятый кабинет!

Он указал на приоткрытую дверь и вдруг негромко пропел хорошо поставленным, довольно приятным голосом:

– «Что день грядущий мне готовит?..»

Полина растерянно посмотрела на него, не зная, что следует делать подчиненному, когда начальник вдруг решает продемонстрировать свои вокальные данные. Может, нужно аплодировать? Белкин, подписанный Пушкиным, пояснил:

– Это из «Евгения Онегина». Ария Ленского. Не тревожьтесь понапрасну по поводу того, что пока кажется вам непонятным. Грядущее скрыто от любого из нас. Впрочем, как и многое из настоящего. Да что говорить, иногда даже прошлое подбрасывает сюрпризы.

– Ленский-то не зря тревожился о своем будущем, – заметила Полина. – Он ведь погиб на дуэли.

– Да, пожалуй, вы правы. Неудачная цитата, – начальник Отдела нахмурился, вздохнул и сделал приглашающий жест в сторону двадцать пятого кабинета. Войдя, он сразу завязал оживленный разговор с сотрудницами.

– Добрый вечер, дамы!

– Иоганн Иванович! – наперебой заговорили сотрудницы.

– А у нас тут, Иоганн Иванович, как раз сегодня новая сотрудница вышла на работу!

– А мы, Иоганн Иванович, сегодня проводили обучение новой коллеги!

«Так вот о каком Иоганне Ивановиче была речь, – поняла Полина. – Вот, значит, как на самом деле его зовут! Не Белкин, и уж, конечно, не Пушкин. Белкин? Но это ведь как раз из Пушкина. «Повести Белкина»! Зачем начальник Отдела представляется чужими фамилиями? Какие-то детские игры! И как только это у него так получается каждый раз? Хотя, если это какая-то организация при МВД…»

Она снова внимательно взглянула на начальника, отметив про себя, что никакого бейджа на нем больше нет.

– Работа Отдела не может быть остановлена, какие бы трагические события здесь у нас ни происходили, – кивнул Иоганн Иванович, – Я весь день был в Министерстве на совещании, посвященном как раз этому вопросу. Надо сказать, они там очень обеспокоены. Пришлось объясняться. Поэтому и не смог вам представить нашу новую коллегу. Но вижу, вы уже познакомились. У Полины Сергеевны в Отделе будут те же обязанности, которые исполнял Миша Белозеров.

– А можно спросить, что с ним случилось? – подала голос Полина в наступившей после этих слов тишине. Все удивленно повернулись к ней.

– Он умер, – пояснила Доротея Львовна. – Прямо здесь, в этом кабинете. Сел за свой рабочий стол, заснул и умер.

– А почему? То есть я хотела спросить, удалось ли установить причину? Он ведь был, как я поняла, совсем молодой человек… – хотела понять Полина, но ее уже никто не слушал. Сотрудницы, перебивая друг друга, стали рассказывать начальнику, чему они уже научили новенькую, а Полина с любопытством наблюдала за Иоганном Ивановичем.

– Уважаемая Доротея Львовна, видел вашу новую публикацию в «Тайном Петербурге». Очень познавательно, впрочем, как и всегда. Зоя Пална, а как ваша спина, получше? Тот комплекс упражнений, видимо, все-таки при нашей сидячей работе не подходит.

Иоганн Иванович находил для каждой сотрудницы не просто пару слов, но даже другую манеру говорить и держать себя.

– Так значит, обучение вы своими силами организовали? И документ, удостоверяющий, что обучение пройдено, подготовили?

– Ой, Иван Иоганнович … Иоганн Иванович, сейчас распечатаем! – обе сотрудницы засуетились возле принтера.

Иоганн Иванович вдруг обернулся и подмигнул Полине. Принтер тут же запищал, замигал и начал извергать бумажный фонтан. Начальник Сновидений уверенно выхватил из шуршащего, неумолимо обрушивающегося на пол потока бумаг один листок, достал из нагрудного кармана птичье перышко и изящно подмахнул на документе свою подпись. В тот же миг он, кажется, позабыл о сотрудницах двадцать пятого кабинета, и не самым вежливым образом оставил их ползать по полу и собирать рассыпавшиеся листы. Он вдруг заскучал, обвел глазами стеллажи с папками, словно не мог вспомнить, зачем пришел сюда, молча отдал Полине копию подписанного документа и, невнятно попрощавшись, вышел.

«Кажется, ведь только один листок у него в руках был, – растерянно подумала Полина. – И перо, вроде, это самое обычное, птичье».

Она пробежала глазами врученный листок. Внизу документа стояла размашистая изящная подпись с расшифровкой: «Начальник отдела – Рейсиг Иоганн Иванович». Ну да, она уже видела эту редкую – очевидно, иностранную – фамилию на других документах, и вот, наконец, теперь имя сложилось для нее с реально, хотя и не без странностей, существующим человеком.

«Значит, больше игр с чужими именами не будет», – с облегчением подумала Полина.

Ближе к шести часам вечера сотрудницы в двадцать пятом кабинете оживились, стали доставать сумки, поправлять прически – рабочий день заканчивался. Уже стоя на автобусной остановке, Полина думала:

«Небесная Канцелярия – ну и название! И как это возможно – вести регистрацию сновидений? А начальник Отдела? Зачем-то эти дурацкие розыгрыши с именами устраивает. Странно как это все! А ведь завтра, наверняка, мне покажут, как работает этот прибор. А если я не справлюсь? Ладно. В конце концов, если у меня тут ничего не будет получаться, я всегда смогу уволиться».

Но потом она стала думать иначе:

«Вести такой объем документации не так уж и трудно. Прибор этот их, конечно, сложный, но ведь остальные-то как-то научились с ним обращаться. А странности… строго говоря, ничего особенно необычного сегодня и не случилось. Ну, примерещился Пушкин. Ну и что? С кем не бывает? Может, просто перенервничала. Подозрительно, конечно, что там, прямо в кабинете, умер молодой сотрудник. Это печально, конечно. Но я ведь его даже не знала. А в остальном… Чего только ни бывает – случаются и совпадения всякие».

Что-то подсказывало ей: в организации с названием «Небесная Канцелярия» какие-то вещи могут так и остаться непонятными. Вероятно, со временем эти непонятности станут привычными, и она просто перестанет о них задумываться.

«В конце концов, в мире так много необычного и непонятного, – успокаивала себя Полина, уже сидя в автобусе. – То есть, для кого-то оно может быть понятное и обыкновенное, а для кого-то – удивительное. Вот, например, самолеты, – размышляла она, глядя в окно на заходящий на посадку огромный белоснежный аэробус: аэропорт тут был совсем рядом. – Я ведь совершенно не понимаю, как эта махина летает по воздуху. Если бы я никогда в жизни не видела самолетов, и кто-нибудь бы мне о них рассказал, то ни за что бы не поверила. Ну и что? Это же не мешает мне на них летать. Привыкла и не удивляюсь».

Глава 7

На следующее утро Полина решила, что главное – здоровый рабочий настрой. Любой, даже самый странный день, можно прожить с толком. Удивляет что-то необычное на рабочем месте? Значит, нужно попросить, чтобы ей объяснили, что происходит. Новому сотруднику вполне уместно задавать вопросы, если он в чем-то пока не разобрался.

– Почему столько сокращений? – спросила Полина у Архипа Савельевича, предъявляя ему пропуск, на котором над ее фамилией значились буквы: ПБУ МВД НК ОС. – Почему просто не написать: Небесная Канцелярия, Отдел Сновидений?

– Потому что это неполное название организации, – проворчал Савельич, просматривая газетные заголовки поверх очков и даже не взглянув на пропуск. – А нужно указывать полностью. Иначе непорядок.

«Просто не хотят писать такое странное название, вот и прячутся за этой абракадаброй», – решила про себя Полина.

– Вас в бухгалтерию вызывают, – строго сказал Савельич, убедившись, что Полина расписалась в журнале посещений.

Людмила сегодня была в красном пиджаке, а волосы уложила тугой тяжелой косой на затылке.

– Вот забыла еще это вам на подпись дать, – сказала она, отставив в сторону чашку, исходившую ярким кофейным ароматом.

Полина изучила документ. В нем говорилось о «применении расчетной величины для расчета перерасчетов в начислении перечисленных на расчетный счет средств…» Написано было длинно и путано, но, как поняла Полина, суть сводилась к тому, что ей, как и другим сотрудникам Отдела, полагается ежеквартальная премия.

– Людмила, скажите, а вы давно здесь работаете? – издалека начала Полина.

– Лет семь уже, – равнодушно ответила бухгалтер, перекладывая на столе перед собой какие-то листочки с цифрами и почти не глядя на них.

– Семь лет? И как вам тут работается?

Людмила пожала плечами, посмотрела куда-то поверх Полининой головы:

– Неплохо. Зарплата тут хорошая. Добираться только далековато, и на Московском проспекте часто такие пробки, что можно полчаса простоять. Да вы и сами знаете.

– А ваши родственники, друзья – они знают, где вы работаете? В том смысле, что у нас название такое необычное… вам не кажется?

– А вы думаете, кому-то есть до этого дело? – удивленно подняла красивые брови Людмила, прервав кружение ложечки в кофейной чашке. – Никому нет дела! Я поначалу еще говорила знакомым, что работаю в Небесной Канцелярии, но все думали, что я шучу. Не верили, смеялись или даже обижались, что не хочу сказать правду. Так что я теперь просто говорю, что работаю в бухгалтерии. И ни разу еще никто не спросил, при какой организации. А если надо где-то официально указать место работы и должность, я пишу: ПБУ МВД НК.

– И что, никто не спрашивает, что это такое?

– Если спрашивают, говорю, что это подведомственное бюджетное учреждение МВД. И сразу никаких вопросов. Они же не подумают, что это не то МВД, а другое.

– Какое другое?

– Ну, конечно, не в том смысле, что Другое, а просто наше. Наше МВД, наше Министерство. Мы же подведомственное учреждение, – Людмила пожала плечами и сделала еще глоток из чашки.

– Хотите кофе, Полина?

– Нет, спасибо.

– А вообще, никому ни до чего нет дела. Поверьте мне! Доротея Львовна и Зоя Павловна, может быть, вообще думают, что работают при Пулковской обсерватории. Я, честно говоря, не очень понимаю, что у них в головах творится. Они постоянно ругаются. И делают вид, что каждая закорючка в документах – это очень важно. Нет, правильное оформление документов – это, конечно, важно, но ведь по большому счету никому нет до этого дела. А Доротея еще статьи пишет про сновидения для каких-то газет и журналов. Она вас еще не заставляла их читать?

– А тот сотрудник, который умер, он долго здесь проработал?

– Миша? Нет, он у нас пробыл совсем недолго: меньше года. Еще и оформить толком его не успели. А теперь вот придется все документы по нему закрывать. Вас, кстати, на его место и взяли. Это, конечно, странно. Мы все очень удивились, когда Иоганн Иванович нам сказал, что уже нашел нового сотрудника. Так быстро это произошло. Ведь нового сотрудника для небесной канцелярии очень нелегко найти. А тут… как будто… как будто все было подстроено.

Людмила сделала еще глоток кофе и задумчиво посмотрела на Полину. Хотела, кажется, о чем-то спросить, но потом отвлеклась или передумала и перевела ставший снова безразличным взгляд на окно. По стеклу барабанили капли летнего дождя.

– Что было подстроено? – не поняла Полина.

– Ну все это, – Людмила подняла руку с кофейной чашкой и плавным движением обвела документы на своем столе, компьютер и Полину. – Кстати, Иоганн Иванович сегодня поехал в полицию. Может, будут новости о Мише. То есть о том, что с ним случилось. Ведь это очень нехорошо, что в Отделе Сновидений сотрудник умер во сне. Понимаете? Это подозрительно. И так жаль его! Миша был такой славный, веселый. Не то, что эти две грымзы.

Глаза Людмилы начали наполняться слезами. Полина вежливо помолчала, но потом решила вернуться к разговору о том, чего никак не могла понять:

– И вы… Вас совсем не удивляет то, чем занимается Отдел Сновидений? Это ведь не совсем обычно. Точнее, совсем необычно.

– А что в этом такого необычного? – искренне удивилась Людмила, промакивая глаза салфеткой. – Все люди видят сны, ну, или почти все. Независимо от пола, возраста, места жительства, доходов и образования. И смотрят их, между прочим, совершенно бесплатно. Кто-то же должен все эти сновидения учитывать, нельзя ведь их просто на самотек пустить. Наш отдел оказывает населению довольно востребованную услугу. Вы просто раньше об этом не задумывались. Это как в детстве.

– Что как в детстве? – не поняла Полина.

– Как в детстве не задумываешься о том, почему свет в электрической лампочке загорается, – пояснила Людмила. – Или откуда в холодильнике холод берется.

– Или как самолет летит по небу и не падает, – кивнула Полина.

– Ну да, – Людмила отправила скомканную салфетку в корзинку для мусора и встала. – Вы точно кофе не хотите? Ладно, я слышала, там новый акт о списании пришел. Вот увидите, сейчас ваши начнут скандалить, кто будет оформлением заниматься.

«Акт о списании – это, наверное, значит, что как действует тот прибор мне пока не покажут. Опять будет только бумажная работа, – прикинула Полина, не зная даже, что чувствует: облегчение или разочарование. – Интересно, это акт о списании чего? Неужели, снов? Как можно сновидение отправить на списание?»

В двадцать пятом кабинете, действительно, уже кипела работа. Зоя Павловна, дальнозорко откидывая голову, просматривала карточки каталога, перебирая их в длинном узком ящике. Доротея Львовна звучно печатала что-то на компьютере, поднимая кисти рук, словно пианистка над клавишами рояля.

– Опозданий у нас в Отделе не любят, – тут же бросила Полине Зоя. – А уж на пятнадцать минут – это переходит все границы!

– Я была в бухгалтерии, – отчиталась Полина. – Там еще один документ нужно было подписать.