Алгоритм чувств: Проект Рассвет

Пролог.

Три года спустя.

Дождь стучал по крыше уютного дома в канадском городке Кленвилль, а Елена Андерсон – теперь Елена Морган – готовила горячий шоколад для троих. Николас читал в гостиной, восьмилетняя София рисовала за кухонным столом, периодически высовывая язык от усердия. Обычный вечер обычной семьи в тихом пригороде.

Три года назад такая картина казалась невозможной. После операции "Освобождение", когда они уничтожили систему "Гармония 2.0", мир медленно возвращался к нормальности. Международные договоры запретили технологии эмоционального контроля. Елена и Николас получили новые документы, новые имена, новую жизнь в благодарность за спасение человечества от цифрового рабства.

– Тетя Лена, посмотри! – София подняла рисунок. – Это мы все вместе.

На детском рисунке три фигурки держались за руки перед домиком с красной крышей. Над ними светило солнце с улыбающимся лицом. Простое детское творчество, но Елену неожиданно тронули слезы.

– Очень красиво, солнышко, – сказала она, обнимая девочку.

София попала к ним полгода назад из приюта. Родители погибли в автокатастрофе, родственников не было. Официально она числилась как София Мартин, но в документах приюта Елена случайно заметила странную пометку: "Генетический маркер: положительный". Тот самый EMPR-7, который делал людей устойчивыми к эмоциональному программированию.

– Ника, – позвала Елена мужа, – иди к нам.

Николас отложил книгу и подошел к столу. Последние три года изменили его – седина в волосах, морщинки у глаз, но взгляд стал спокойнее. Он больше не вздрагивал от каждого телефонного звонка, не проверял каждые полчаса новости о новых технологических корпорациях.

– Что рисуем? – спросил он, заглядывая через плечо Софии.

– Нашу семью! – гордо объявила девочка. – А еще я нарисовала вот это.

Она достала еще один лист. На нем были изображены странные геометрические фигуры, соединенные линиями в сложный узор. Никаких детских каракулей – четкие, точные линии, похожие на схему или алгоритм.

– София, что это? – спросила Елена, чувствуя смутную тревогу.

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Просто увидела это во сне. А потом в компьютерной игре в школе было что-то похожее.

Николас внимательно изучил рисунок. Его лицо побледнело.

– Лена, можно поговорить? Наедине?

Они оставили Софию дорисовывать солнышку лучики и прошли в спальню.

– Это схема нейронной сети, – тихо сказал Николас. – Очень сложной. Восьмилетний ребенок не может знать таких вещей.

– Но откуда.

– Не знаю. Но если она видела это в школьной программе, то – Он не договорил, но Елена поняла.

Если новые технологии внедряются через детские образовательные программы, то их спокойная жизнь подходит к концу. Опять.

Телефон зазвонил. Старый номер, который знали только самые близкие люди.

– Елена? – знакомый голос Анны Уилсон. – Нам нужно поговорить. Срочно.

– Что случилось?

– Они вернулись. По-другому, но вернулись. На этот раз их цель – дети.

За окном дождь усилился, барабаня по стеклу как предупреждение о надвигающейся буре. А в гостиной восьмилетняя девочка продолжала рисовать алгоритмы, которые не должна была знать, напевая колыбельную мелодию, которую никто ее не учил.

Проект "Рассвет" уже начался.

И на этот раз под угрозой было не просто человечество, а его будущее – дети, которые должны были стать свободными, но вместо этого рисковали превратиться в идеально запрограммированное поколение.

Елена посмотрела на Николаса. В его глазах она увидела ту же решимость, что и три года назад. Они справились тогда, справятся и сейчас.

Ради Софии. Ради всех детей мира, которые имеют право вырасти настоящими людьми, а не продуктами алгоритмов.

Глава 1. Пробуждение.

Елена выключила телефон дрожащими руками и посмотрела на Николаса. За три года мирной жизни она почти забыла это ощущение – как земля уходит из-под ног от одного телефонного звонка.

– Что сказала Анна? – спросил Николас, хотя по выражению лица жены уже понимал ответ.

– Встреча завтра. Виннипег, библиотека на Портидж-авеню, читальный зал. Полдень.

– Далеко ехать.

– Четыре часа на машине. – Елена прислушалась к звукам из гостиной, где София продолжала что-то рисовать, тихо напевая. – Ника, что если мы ошибаемся? Что если это просто детская фантазия?

Николас взял с комода рисунок, который принесла София. При ближайшем рассмотрении схема стала еще более тревожной – это была точная диаграмма рекуррентной нейронной сети с элементами глубокого обучения.

– Восьмилетние дети не рисуют архитектуру машинного обучения, – сказал он тихо. – Тем более не видят ее во сне.

– Но откуда она это знает?

– Вот это нам и предстоит выяснить.

Они вернулись в гостиную. София сидела на полу, разложив вокруг себя десяток рисунков. Все изображали различные схемы – алгоритмы сортировки, деревья решений, блок-схемы логических операций. Детский почерк, яркие карандаши, но безупречно точная техническая документация.

– София, солнышко, – села рядом с ней Елена, – расскажи мне про эту игру в школе. Как она называется?

– "Умный садик", – ответила девочка, не поднимая головы от рисунка. – Мисс Хартвелл сказала, что это поможет нам лучше думать.

– А что нужно делать в этой игре?

– Смотреть на картинки и запоминать. Потом они появляются в голове, и я рисую их. – София наконец подняла глаза. – А еще там красивая музыка. Хочешь, я тебе напою?

Девочка начала мелодично гудеть простую мелодию. Николас резко выпрямился – он узнал эту последовательность звуков. Бинауральные ритмы, частоты, которые могли воздействовать на мозговую активность.

– Достаточно, дорогая, – мягко остановил он Софию. – Может, лучше посмотрим мультфильм?

– Можно "Холодное сердце"?

– Конечно.

Пока София устраивалась перед телевизором, Елена и Николас прошли на кухню.

– Это не случайность, – прошептал Николас. – Кто-то целенаправленно воздействует на детей через образовательные программы.

– Но зачем? И почему именно сейчас?

– Не знаю. Но помнишь, что говорил профессор Чен? Детский мозг более пластичен. Если начать формировать нейронные связи в раннем возрасте.

– То можно создать поколение людей с заданными характеристиками мышления, – закончила Елена. – Боже мой. Это же хуже, чем эмоциональный контроль взрослых.

– Гораздо хуже. Взрослый человек может сопротивляться, может распознать манипуляцию. А ребенок ребенок просто вырастет таким, каким его запрограммировали.

Елена подошла к окну. На улице сгущались вечерние сумерки, в домах напротив зажигались огни. Обычная жизнь обычного городка, где родители укладывали детей спать, не подозревая, что завтра их малышей могут ждать "развивающие" игры, которые на самом деле являются инструментами программирования сознания.

– Мы должны поехать к Анне, – сказала она. – Узнать, что происходит на самом деле.

– А София?

– Возьмем с собой. Она может быть ключом к пониманию системы.

– Елена, это опасно. Если кто-то действительно охотится за детьми с нашим генетическим маркером.

– То тем более не можем оставить ее одну.

Николас кивнул. Они оба понимали: спокойная жизнь закончилась. Опять начинается бег – от врагов, к истине, за право людей оставаться людьми.

– Мне нужно кое-что проверить, – сказал Николас, доставая ноутбук. – Если моя теория верна, должны быть и другие случаи.

Следующий час он провел, анализируя новости и социальные сети. Постепенно картина становилась яснее и страшнее.

– Смотри, – показал он Елене экран. – За последние полгода по всему миру отмечается странная тенденция. Дети 6-10 лет демонстрируют резкий скачок в развитии логического мышления.

– Это же хорошо?

– Было бы, если б происходило естественно. Но посмотри на географию. – Он открыл карту с отмеченными точками. – Канада, США, большая часть Европы, Австралия. Везде, где активно внедряются новые образовательные технологии.

– А где нет внедрения?

– Там дети развиваются обычными темпами. Никаких скачков.

Елена изучила статистику. Действительно, в странах с ограниченным доступом к цифровым образовательным платформам показатели детского развития оставались стабильными.

– Получается, кто-то проводит глобальный эксперимент, – поняла она.

– И наша София – один из подопытных. Или, возможно, один из немногих, кто может этому сопротивляться.

Из гостиной донеслась песня Эльзы из "Холодного сердца". София подпевала, и в ее голосе была такая искренняя детская радость, что у Елены сжалось сердце. Неужели кто-то хочет лишить миллионы детей права на такую простую, незапрограммированную радость?

– Ника, – сказала она тихо, – что если мы не справимся на этот раз?

– Справимся. Потому что теперь у нас есть то, чего не было три года назад.

– Что?

– Семья. Ребенок, которого нужно защищать. Это делает нас сильнее.

Он обнял ее, и Елена почувствовала знакомую уверенность в его объятиях. Да, впереди снова опасность. Но они пройдут через нее вместе.

– Завтра едем к Анне, – решила она. – А сегодня.

– Сегодня просто будем семьей. Возможно, последний спокойный вечер надолго.

Они вернулись в гостиную, где София уже засыпала перед телевизором, обнимая любимого плюшевого кота. Елена осторожно перенесла девочку в кровать, укрыла одеялом, поцеловала в лоб.

– Спи, солнышко, – прошептала она. – Мы тебя защитим.

За окном детской комнаты светились огни городка, где сотни детей мирно спали в своих кроватях. Завтра многие из них снова пойдут в школы, где их ждут "развивающие" программы. А Елена, Николас и София отправятся навстречу новой битве за право детей на свободное развитие.

Проект "Рассвет" уже набирал обороты.

Но и сопротивление начинало пробуждаться.

Глава 2. Встреча в библиотеке.

Поездка в Виннипег заняла четыре часа. София сидела на заднем сиденье, увлеченно рисуя в блокноте, который дала ей Елена. Время от времени девочка показывала свои творения – все те же геометрические узоры и схемы, становившиеся с каждым километром все сложнее.

– Тетя Лена, посмотри! – София протянула очередной рисунок. – Это как в игре, только красивее.

Елена взглянула на лист и почувствовала, как холодок пробежал по спине. Ребенок нарисовал детальную схему распознавания образов с элементами машинного зрения. Восьмилетняя девочка изобразила то, что изучают на старших курсах технических университетов.

– Очень красиво, солнышко, – сказала Елена, стараясь говорить спокойно. – А ты помнишь, где видела это раньше?

– Не помню. Просто знаю, что так правильно.

Николас встретился взглядом с женой в зеркале заднего вида. "Просто знаю" – именно так описывали свои ощущения люди, подвергшиеся программированию.

В полдень они припарковались у центральной библиотеки Виннипега. Старое кирпичное здание выглядело надежно и спокойно – идеальное место для конспиративной встречи.

– София, мы встретимся с тетей Анной, – объяснила Елена девочке. – Она наша старая подруга.

– А почему мы не могли встретиться дома?

– Потому что тетя Анна много путешествует по работе. Ей удобнее здесь.

В читальном зале на втором этаже за дальним столом сидела женщина в очках и сером свитере. Анна Уилсон постарела за три года – седые пряди в волосах, усталые глаза, но тот же решительный взгляд.

– Елена, Николас, – встала она навстречу. – Как же я рада вас видеть.

Они обнялись, и Елена почувствовала, как напряжение последних дней немного отпустило. Что бы ни происходило, они снова не одни.

– А это София? – Анна присела перед девочкой. – Какая красивая. Сколько тебе лет?

– Восемь, – ответила София, немного застенчиво прячась за Елену.

– Знаешь что, София, – сказала Анна, – а хочешь выбрать себе интересную книжку? Здесь внизу есть детский отдел с красивыми картинками.

– Можно? – посмотрела София на Елену.

– Конечно. Только не уходи далеко, хорошо?

Когда девочка скрылась между стеллажами, Анна жестом показала сесть поближе.

– Начну сразу с главного, – сказала она тихо. – Система, которую мы уничтожили три года назад, была только надводной частью айсберга. То, с чем мы сталкиваемся сейчас, гораздо хуже.

– Хуже в каком смысле? – спросил Николас.

– Тогда они контролировали эмоции взрослых. Сейчас формируют сознание детей. – Анна достала планшет и показала диаграмму. – Проект "Рассвет". Название говорит само за себя – новое поколение человечества.

– Мы думали, что международные договоры запретили подобные технологии, – сказала Елена.

– Запретили открытое использование. Но никто не запрещал "образовательные инновации" и "развивающие программы". – Анна открыла папку с документами. – Посмотрите на эту статистику.

На экране отображались графики детского развития по странам за последний год.

– В регионах с активным внедрением цифровых образовательных платформ дети показывают резкое улучшение логических способностей, но.

– Но что? – спросил Николас.

– Но снижение творческих показателей, эмпатии, способности к независимому мышлению. Их делают умнее, но менее человечными.

Елена вспомнила рисунки Софии – технически совершенные, но холодные, без той детской непосредственности, которая обычно присуща творчеству восьмилетних.

– А что с детьми, которые имеют генетический маркер EMPR-7? – спросила она.

– Вот тут самое интересное. – Анна наклонилась ближе. – Система не может их полностью контролировать, но изучает их реакции. Они служат своеобразными индикаторами эффективности программирования.

– То есть Софию используют как датчик?

– Примерно так. По ее реакциям калибруют воздействие на остальных детей.

Николас сжал кулаки.

– И кто за этим стоит?

– Официально – несколько образовательных корпораций, работающих в партнерстве с правительствами. Неофициально – Анна помолчала. – Помнишь Грея из Консорциума?

– Он же сидит в тюрьме.

– Сидел. Полгода назад освобожден досрочно за "содействие правосудию". И сразу после освобождения основал некоммерческую организацию "Будущее детей".

– Которая разрабатывает образовательные программы? – догадалась Елена.

– Именно. И угадайте, кто их главный консультант по детской психологии.

Она показала фотографию элегантной женщины лет сорока.

– Доктор Виктория Стоун. Специалист по когнитивному развитию детей. До недавнего времени работала в секретной лаборатории по изучению влияния технологий на формирование личности.

– И что она предлагает?

– "Оптимизацию образовательного процесса через персонализированное воздействие". Красивые слова для обозначения промывания мозгов.

В этот момент вернулась София с книжкой в руках.

– Тетя Лена, я выбрала! – Она показала красочный сборник сказок. – Можно почитаем дома?

– Конечно, солнышко.

Анна внимательно посмотрела на девочку.

– София, а можно тебя кое о чем спросить? Тебе нравится игра "Умный садик"?

– Да! Там красивые картинки и музыка. И после игры в голове становится как будто порядок наводят.

– А что значит "порядок наводят"?

– Ну, мысли становятся правильными. Не путаются.

Елена и Николас переглянулись. Девочка описывала процесс структурирования мышления так, будто это самая естественная вещь в мире.

– А другие дети тоже так говорят? – продолжила расспросы Анна.

– Не все. Томми из моего класса говорит, что игра скучная. А Эмма плачет после нее. Но мисс Хартвелл говорит, что они еще не готовы.

– Не готовы к чему?

– К правильному мышлению.

Тишина, повисшая после этих слов, была оглушительной. Восьмилетний ребенок с серьезностью взрослого говорил о том, что некоторые дети "не готовы к правильному мышлению".

– София, а хочешь еще посмотреть книжки? – мягко предложила Елена. – Мы с тетей Анной еще немного поговорим о взрослых делах.

Когда девочка снова ушла, Анна тяжело вздохнула.

– Видите? Они не просто программируют детей на определенные реакции. Они внедряют концепцию "правильного" и "неправильного" мышления.

– А что с теми, кто сопротивляется программированию? – спросил Николас.

– Их переводят в "специальные программы коррекции". Официально – для детей с особенностями развития.

– А неофициально?

– Более агрессивное воздействие. Вплоть до медикаментозного подавления "нежелательных" мыслительных процессов.

Елена почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

– Анна, что нам делать? Как защитить Софию?

– Есть несколько вариантов. Можете забрать ее из школы, перейти на домашнее обучение. Но тогда вы привлечете внимание социальных служб.

– А другие варианты?

– Присоединиться к сопротивлению. – Анна достала еще одну папку. – По всему миру родители начинают понимать, что происходит с их детьми. Мы создаем сеть для обмена информацией и координации действий.

– Сколько вас?

– Пока немного. Около двухсот семей в двенадцати странах. Но число растет каждый день.

– И что конкретно вы планируете?

– Сначала – документировать все случаи воздействия. Собрать доказательства. Потом – найти способ обратить процесс для уже пострадавших детей.

– А затем?

– Затем остановить "Проект Рассвет" раз и навсегда.

Николас молчал, обдумывая услышанное. Наконец, он поднял голову.

– Анна, а есть ли способ защитить детей, не разрушая при этом всю систему? Может быть, создать какие-то блокираторы или фильтры?

– Пробовали. Система адаптируется быстрее, чем мы успеваем создавать защиту. Единственный способ – уничтожить ее в корне.

– Значит, снова война?

– Боюсь, да. Но на этот раз ставки еще выше. Тогда мы боролись за право взрослых людей самим выбирать, что чувствовать. Сейчас – за право детей вырасти людьми, а не биороботами.

София вернулась с еще одной книгой – учебником по основам программирования для детей.

– Тетя Лена, а можно я изучу эту книгу? Там показано, как делать те картинки, что я рисую.

Елена взяла книгу. Действительно, детское пособие по алгоритмам и структурам данных. В обычных обстоятельствах она бы порадовалась интересу ребенка к точным наукам. Но сейчас это выглядело как еще одно доказательство того, что программирование уже началось.

– Конечно, солнышко. Изучай.

– А теперь нам пора, – сказал Николас, поднимаясь. – София, собирай книжки.

Когда девочка отошла складывать выбранные издания, Анна быстро передала Елене флешку.

– Здесь вся информация, которую мы собрали. Изучите дома. А завтра я пришлю контакты других родителей в вашем регионе.

– И что дальше?

– Дальше решаете сами. Но помните: времени у нас мало. Чем дольше дети подвергаются воздействию, тем сложнее будет их разбудить.

Обратная дорога прошла в молчании. София читала новые книги, Елена смотрела в окно на проплывающие за стеклом пейзажи. Обычная жизнь обычных людей, которые не подозревают, что их дети могут стать жертвами глобального эксперимента.

– Ника, – сказала она тихо, когда они въехали в Кленвилль, – а что если мы неправы? Что если эти программы действительно помогают детям развиваться?

– Посмотри на Софию, – ответил он, глядя в зеркало заднего вида.

Девочка сидела с учебником программирования, но вместо детского любопытства на ее лице была холодная сосредоточенность взрослого специалиста.

– Это не ребенок изучает новое, – продолжил Николас. – Это программа выполняет заложенный алгоритм.

Дома, когда София легла спать, они изучали материалы с флешки до глубокой ночи. Картина становилась все более пугающей.

Проект "Рассвет" охватывал уже двадцать три страны. Миллионы детей ежедневно подвергались "образовательному" воздействию. И с каждым днем их становилось все труднее отличить от маленьких роботов.

– Завтра звоним в школу, – решила Елена. – Говорим, что София заболела.

– А дальше?

– А дальше решаем, готовы ли мы снова поставить на кон все ради того, чтобы дети могли оставаться детьми.

За окном спал мирный городок. Но где-то в серверных залах корпорации "Будущее детей" алгоритмы уже готовили завтрашние "развивающие" программы для миллионов школьников по всему миру.

Проект "Рассвет" набирал обороты.

И Елена с Николасом снова стояли перед выбором: безопасность семьи или борьба за будущее человечества.

Глава 3. Точка невозврата.

Утром Елена позвонила в школу и доложила о болезни Софии. Секретарша мисс Хартвелл отнеслась к новости с пониманием, но в ее голосе прозвучала странная нотка разочарования.

– Очень жаль, – сказала она. – София так хорошо прогрессировала в наших новых программах. Надеюсь, она скоро поправится?

– Трудно сказать, – уклончиво ответила Елена. – Возможно, придется взять длительный больничный.

– Понимаю. Но знаете, миссис Морган, есть возможность заниматься дистанционно. Мы можем отправить ссылки на образовательные модули, чтобы София не отставала от программы.

– Спасибо, мы подумаем.

После разговора Елена почувствовала себя неуютно. Слишком настойчиво школа предлагала продолжить "образовательные модули". Словно потеря одного ребенка была критична для их планов.

София сидела за кухонным столом с учебником программирования, который вчера взяла в библиотеке. Страницы перелистывались с пугающей скоростью – девочка не читала, а скорее сканировала информацию.

– Солнышко, как дела с книжкой? – спросила Елена, присаживаясь рядом.

– Хорошо. Я почти все поняла. – София подняла глаза, и в них была та же холодная сосредоточенность, что и вчера. – Тетя Лена, а почему я не иду в школу?

– Ты плохо себя чувствуешь, помнишь?

– Но я чувствую себя нормально. И без школы в голове опять начинают путаться мысли.

Елена почувствовала, как сердце сжалось. Ребенок говорил о потребности в программировании как о жизненной необходимости.

– А что значит "путаются мысли"?

– Ну становится сложно понимать, что правильно думать. В школе после игр всегда ясно. А дома – София нахмурилась. – Иногда хочется плакать без причины. Или смеяться. Это неправильно?

– Нет, солнышко. Это очень правильно.

София посмотрела на нее недоуменно, но не стала спорить. Вместо этого вернулась к учебнику, механически поглощая информацию о циклах и условных операторах.

Николас вошел в кухню с ноутбуком под мышкой.

– Изучал материалы от Анны всю ночь, – сказал он тихо. – Картина еще хуже, чем мы думали.

Он показал Елене экран с картой мира, где красными точками были отмечены регионы активного внедрения "Проекта Рассвет".

– За последние полгода система охватила 847 школьных округов в 23 странах. Это более двух миллионов детей.

– И все они.

– Находятся на разных стадиях программирования. Sofia демонстрирует признаки второго уровня воздействия.

– А сколько всего уровней?

– По документам – пять. На пятом уровне дети полностью утрачивают способность к независимому мышлению.

Елена посмотрела на Софию, которая продолжала изучать программирование с механическим упорством. Второй уровень из пяти.

– Сколько времени до следующей стадии?

– При ежедневном воздействии – от двух до четырех недель. Без воздействия процесс может замедлиться или даже частично обратиться.

– Частично?

– Полное восстановление возможно только на первых двух уровнях. Дальше – Николас не договорил, но Елена поняла.

– Получается, мы успели вовремя.

– Если действительно сможем держать ее подальше от системы.

В этот момент зазвонил домашний телефон. На дисплее высветился номер школы.

– Миссис Морган? – знакомый голос мисс Хартвелл. – Извините за беспокойство. Как дела у Софии?

– Пока без изменений, – осторожно ответила Елена.

– Понимаю. Но видите ли, у нас есть обязательства перед Министерством образования по отслеживанию посещаемости. Если ребенок пропускает более трех дней подряд, мы должны провести домашний визит.

– Домашний визит?

– Да, школьная медсестра и социальный работник. Просто формальность, чтобы убедиться, что ребенок действительно болен и получает необходимую помощь.

Елена почувствовала, как участился пульс. Слишком быстро и слишком настойчиво.

– А когда планируется этот визит?

– Завтра утром, если не возражаете. Скажем, в десять часов?

– Хорошо. Мы будем ждать.

После разговора Елена подошла к Николасу.

– Завтра к нам приедут из школы. Проверить, действительно ли София больна.

– Или вернуть ее в систему принудительно, – понял он. – Елена, нам нужно исчезать.

– Куда?

– Не знаю. Но если останемся, то либо отдадим Софию обратно в их программу, либо столкнемся с обвинениями в препятствовании получению образования.

– А что скажем Софии?

– Правду. Хотя бы часть правды.

Они подошли к девочке, которая все еще была поглощена учебником.

– София, нам нужно поговорить, – мягко сказала Елена.

– О чем?

– О том, что завтра мы уедем в небольшое путешествие.

– А школа?

– Школы не будет некоторое время.

София подняла голову, и впервые за последние дни в ее глазах промелькнула обычная детская эмоция – беспокойство.

– А что будет с играми "Умный садик"? Без них мысли снова начнут путаться.