Веранар. Верлибр как осмысление жизненных обстоятельств

[любой город] • 1

Пошлость пустой улицы любого города заключалась в запылённых рекламных вывесках,

Бросающихся в глаза яркими цветами красок и жирными шрифтами слов без смысла.

Выбеленные на майские праздники бордюры, обременённые отпечатками ботинок и ботиночек,

Направляющими прямыми развалились по сторонам тротуара с глубокими трещинами,

ямами, обнажившими подасфальтье, и нависающими сверху тополиными ветками.

Уверенная походка пешехода сменилась на что-то неказисто-детское, видимо, так проще, нежели идти по-джентельменски.

Брошенный окурок дымил фильтром.

Едкая смесь разнеслась метров на десять.

Провокатор скрылся в магазине безделушек.

Статуэтка кота-истукана махала лапой в окно.

Пузатый мужик, дарующий богатство, смотрел на дорогу, где произошло ДТП:

«Кому-то не помешает сотня тысяч рублей!».

«Проще нужно жить!» – пропела синица и извлекла из урны кусочек булочки.

Потемнело.

Вздохнул ветер.

Пыль заструилась между бордюрами.

Кратковременная тишина.

Стук капель о листья и шорох листьев, шум дождя и крик ветра, хруст веток.

Пошлость пустой улицы любого города отмывалась небом, но не искоренялась навечно.

[человек свободный] • 2

Однажды в детстве я уснул в поле и увидел сон, который помню и по сей день:

Стою в тишине под величественным небом, смотрю в бесконечное горнило Вселенной,

Звёзды перестают мерцать, и Вселенная говорит: «Вы – есть род человеческий непоколебимый.

Вы – есть моё внутреннее отражение.

Вы – одушевлённый сгусток материи и вещество, которое стремится к большему…»

Я не знал, что сказать ей, поэтому слушал.

Её монолог навсегда отпечатался в моей памяти: «Не сходите с пути истинного предназначения!

Чаще улыбайтесь небесному светилу – солнцу, да тронут его благодатные лучи плоть вашу.

Запомните главное: когда глаза перестанут излучать свет души, когда вы отречётесь направлять взгляд вверх, тогда звёзды погаснут на небосводе и больше не тронут ваш разум и сердце.»

Я проснулся, осознал сон и поразился недосказанности, уносящейся эхом: «Вещество, стремящееся к большему…»

Я посвятил жизнь поиску «большего».

Разными путями много лет ходил я, искал ответ в житейских мелочах и глобальных начинаниях, пока на склоне лет вечером в поле я не обратил взор на сына, ловившего бабочек

– Только тогда меня озарило: стремление к большему было – свободой!

[вкрапления эпох] • 3

Под свинцовыми тучами тяжёлого неба: ржавый остов брошенного комбайна «Нива», смятение грачей в тополиной лесополосе,

водонапорная башня, гремящая листами железа,

жёлтые колосья Triticum на истощённой почве в угоду человеческому меркантилизму.

Село, как с картины Поленова «Русская деревня», только отреставрированное временем: без назойливых коммунистических плакатов,

с домами, оббитыми сайдингом, и пластиковыми окнами, смотрящими вдаль.

В родной пейзаж не вписывается Toyota Corona старая для владельца, находящегося на передовой, новая для деревни девятнадцатого века, вкраплением эпох отражающейся в озере вместе с глубоким небом.

Небом Андрея Болконского, лежавшего на сырой земле, мысленно воспарившего над бренностью мира, над бесконечной озадаченностью иллюзиями.

Ведь он служил России!

Нёс неугасаемый жар сердца к Родине, пылающей и многоликой, земной и небесной,

среди скошенных трав, облитых слезами росы, среди позолоты куполов,

в несжатой полоске овса, поющего под ветром, в проповеди леса, вцепившегося корнями деревьев и питающегося её плодотворными соками.

Нет, слишком явственно и открыто для многих.

Плачущая крестьянка вытерла глаза платком, горе изливалось изнутри, уносилось в полевую даль и забивалось под комья борозды, чтобы весной стать ростками насущного хлеба.

Пушечный выстрел огласил тишину, вобравшую в себя молитву.

Как смеешь ты, враг, ступать на святую землю?

От шрапнели хрустнула ветка рябины – будущая цветаевская ветка, Маринина.

Обожгло.

Облака закрыли священную суть неба от взгляда.

Наследники земли павших в боях за свободу несколько раз изменят название страны, сменят политический строй,

Но сердца людей, видевших глубокое небо, останутся неизменными.

Красная вакханалия рябинового цвета захлестнёт землю павших.

Поломается ветка судеб человеческих.

Вырастет новая.

Небо Андрея Болконского пристально смотрит с высоты на воина, сидящего в окопе, по которому льют свинцом и плюют «Градом».

Раздаются хлопки и комья земли летят в воздухе в шальном танце.

Стреляют ежесекундно в ложных просторах чужбины.

Взор воина выхватывает цветущий одуванчик с нежными тычинками, который глотает выглянувшее солнце.

Прежними им не быть: ни воину, ни одуванчику.

Пылящие грунтовки пройдены.

Вражеские шевроны на краю дороги…

Мамы дождутся сыновей из немых и диких полей бескрайних, где ветер, дрожащий от лютого страха, злится и бьётся в немом припадке.

Судьбы – кресты, судьбы – сломанные ветки.

Оплаканы гранитные изваяния и прощены святым покаянием скомканного неба.

Молится мама…

В глазах воина ветка чужой рябины, так похожая на ту, цветаевскую, Маринину, которая растёт у калитки в родной деревне, вкраплением эпох отражающейся в озере вместе с глубоким небом.

[первый полёт] • 4

В непроглядную даль, обросшую тучами, летел маленький стриж.

Его неокрепшие крылья дрожали под ветром, сердце билось чаще от страха первого полёта.

Стриж хотел к маме, он хотел вернуться домой.

Дышащее молниями воздушное пространство учило стрижа чувствовать себя одиноким,

несущим ответственность за взмах крыльев, за каждый набранный метр высоты.

Страх неизвестности притаился в голове птицы.

Стриж закрыл глаза и камнем упал в поле.

Крылья были слишком длинными, чтобы подняться в непроглядную даль.

Смерть?

Смерть была близко, но тёплые руки подняли птенца над землёй: «Лети!»

Маленький стриж обернулся и увидел глаза человека, большие глаза цвета чистого неба.

Птица взмахнула крыльями и полетела, полетела что есть силы…

Страх перед смертью и страх перед стихией, страх от своего бессилия перемешались, и наступило чувство полного спокойствия.

Маленький стриж летел осознанно.

Он понял: что есть смерть.

Он понял: что есть бессилие.

Он понял: что есть стихия и породнился с ней!

Маленький стриж вознёсся высоко, где не было громыхающих туч, лишь чистое небо цвета глаз человеческих…

[современное] • 5

Сломанная машина, плохая погода, природа, загрязнённая тяжёлыми металлами,

просроченное молоко из «Пятёрочки», не зачисленные бонусные баллы «Спасибо»,

банк, умоляющий осуществить мечту, прозаическая надпись на заборе: «Мёртвый жив. Царь плохой.».

Вывод один: три смачных буквы.

С работы, где начальник – гений, остальные – никчёмные пожиратели времени – домой, где из почтового ящика белым уголком встречает квитанция об оплате услуг ЖКХ.

Ощущение судороги лицевого нерва при просмотре чёртовых чисел заставляет задуматься о хижине в тайге.

Постепенно копившееся негодование, мелкие неприятности суммируются,

переходят черту, переполняют мозг и вгрызаются озверевшей пираньей в насыщенное кровью мясо принципов.

Да мало ли что стало причиной надлома психики!

[неразумные] • 6

Бог создавал новые Вселенные, когда на Земле начинались войны.

Одни стреляли, другие молили Всевышнего о скорой помощи.

Все молили Бога о скорой помощи и защите, никто не хотел войны и продолжения конфликта, но всё же молились и стреляли, молились и…

Когда до Бога доходили мыслеформы – просьбы человеческие,

Он бросал дела и взирал на проделки детей, он ничего не делал, лишь наблюдал.

Вмешиваться?

Зачем?

Попросить архангела Михаила показать, как работает небесное оружие – огненный меч?

Люди не испугаются.

Узнают секрет меча, возьмут на вооружение и изрубят друг друга в клочья!

Нет.

Пусть делят своё – земное.

Может образумятся…

Образумятся?

[поэтическая работа] • 7

Работая до лёгкой степени усталости, я ощущаю необходимость в отдыхе, лишь книга терпит поток моих слов.

Она покорно принимает их от меня, нуждающегося в мысленном отдыхе.

Я написал несколько поэтических книг, книг интересных, но не великолепных.

Не чувствуя усталости, я играл словами, экспериментировал, транжирил время, сбивался в мыслях, но писал дальше.

Что же взамен?

Что нужно мне взамен?

Понимание, кивок головой и сомнение.

Обязательно сомнение умного читателя!

Работа должна приниматься заказчиком, работа должна быть оценена по качеству,

Поэтому я пытаюсь возвести выполнение работы каждый день до уровня не гения, но самобытного профессионала слова.

[дух жёлтого тюльпана] • 8

Она не выдержала и сорвала жёлтый тюльпан.

Рюмка для шампанского заменила цветку почву, оживлённый водой бутон раскрылся.

Пузырьки воздуха придали живости, но цветок был мёртв, как и романтика в её душе, в душе одинокой женщины.

Три дня цветок воскресал, раскрывался утром, обнажал жёлто-чёрные столбики тычинок.

Но это не было жизнью.

Это были конвульсии.

Это была привычка к жизни.

Жёлтый бутон казался кусочком солнца, маленьким протуберанцем, лишённым сил.

С каждым днём лепестки теряли окраску, увядали и покрывались морщинами смерти.

Тюльпан выдохнул красоту, женщина вдохнула красоту цветка, словно забрала у растения силы, чтобы почувствовать себя вновь молодой.

Серое растение больше не радовало глаз, в композиции не было прежней романтичности, как и в душе одинокой женщины.

Цветок оказался в пластиковом ведре.

На свалке тюльпан превратился в прах, прах смешался с почвой, и весной на том месте вырос одуванчик, похожий на кусочек солнца, маленький протуберанец полный сил!

Одуванчик поделился с небом красотой цветка, словно отпустил дух жёлтого тюльпана…

[77] • 9

Автобус заплясал на неровностях русской дороги, дороги разочарований, размышлений и боли.

Она смотрела в окно, не воспринимая картинку, она полностью погрузилась в тревожные мысли.

Душное нутро автобуса и тряска, тряска, тряска…

Пьяный мужик нагло выдохнул пары выпитого.

«Алкаш недоделанный.» – подумала она.

Мужик уловил её тяжёлый взгляд и отошёл.

Скрип поручней, мелкая серая пыль в салоне, лопнувшая обшивка кресел и люди, люди, люди…

«Как же они надоели: каждый со своей прихотью и мнением, каждый со своим взглядом на жизнь,

каждый со своим лицом и одеждой, каждый со своей походкой и запахом,

каждый со своей болью, внутренней болью, болью терзающей и острой, болью застаревшей – хронической.

Надоели.

Глаза бы их не видели, уши не слышали.