Всё пройдёт

Аннотация

Эта любовь может разрушить их жизни.

Юля, девочка-сирота, отправляется в Москву к родственникам на каникулы и влюбляется в своего соседа Антона, который старше её на 18 лет.

Его успех скрывает одиночество, а её кроткость— желание быть любимой.

В поисках перемен Антон уезжает путешествовать, а Юля поступает в университет, но жизнь без любви не приносит счастья.

Судьба снова столкнет их через два года.

Безумный поцелуй вырвется из тисков контроля и обнажит их чувства.

Но близкие Юли и Антона не верят в искренность чувств и сделают все, чтобы защитить влюбленных от ошибки. Но что, если эта ошибка то, от чего зависит их жизнь?

Смогут ли Антон и Юля обрести счастье или чужие голоса и страх осуждения будут сильнее?

«Всё пройдёт» роман о том, что настоящее счастье в любви приходит, когда ты без сомнений понимаешь: он – тот самый. Но путь к этой уверенности может быть полон испытаний.

Если вам близки истории, основанные на реальных событиях, захватывающие эмоции и рок-атмосферу 2000-х, вы полюбите и эту историю.

Пролог

Что, если один миг способен изменить всю жизнь? Они встретились однажды, вопреки возрасту, статусу, убеждениям.

Четыре человека, четыре судьбы, четыре единицы, четыре имени:

Юлия, Антон, Артур и Марина.

Под силу ли жизненной арифметике сложить или вычесть эти судьбы? И что из этого получится? Ноль или цифра весомее? А если добровольно остаться тем, кто есть, ни к кому не примыкая?

Плей-лист

Counting Crows “Colourblind”.

Дельфин «Тишина»

Дельфин «Она»

Линда «Ворона», «Никогда»

Крематорий «Маленькая девочка»

Анна Герман «Я к тебе не подойду»

Comptine D’un Autre Ete» из к/ф «Амели».

The Beatles “Let it be”

Трофим «Любовь»

Chris Rea “Julia”

Muse “New born”

Sistem of the down “Toxicity”

Дельфин «Дверь»

Animal Jazz “Звук и тишина»

Земфира «Небомореоблака» (Признана иностранным агентом РФ)

Земфира «Искала», «Жди меня»

Everlat “Lonely road”

М.Чайковская «Нитью»

М. Чайковская «Красота», «Забери меня».

Мумий Тролль «Такие девчонки»

Мумий Тролль «С любимыми не расставайтесь»

Токио «Помоги мне»

Radiohead “Creep”

Linkin park “In the end”

Guano Apes “Don apost You Turn Your Back on Me”

Би-2 «Фламенко»

Seal “Secret”

Мумий тролль «С чистого листа»

Krec « О любви»

И. Тальков «Love you”

Мачете «Нежность»

Мачете «Не расставайтесь»

Маша и медведи «Мария»

Rojden “Знаешь»

The Uchpochmak “Lightbulbs”

Muse “Feeling good”

The Cranberries “Ode to my family”

Sia “Elastic heart”

Bruno Mars “Today my life begins”

Lady Gaga Breadly Cooper “Shallow”

The Righteous Brothers “Unchained Melody”

John Legend “All of me”

ОдноНо feat SunSay “ Распахну свое сердце настежь»

Чиж & Co “Прекрасное воскресенье»

Ёлка «Грею счастье»

С. Трофимов «Как мне сейчас хорошо».

С. Трофимов «Снегири»

Кино «Это не любовь»

Ария «Беспечный ангел»

Расширенная версия: https://music.yandex.ru/users/Noruwka/playlists/1002?utm_medium=copy_link

Часть 1. Страхи

Чтобы понять человека, нужно узнать, какой страх он в себе кормит.

Глава 1. Юля

Сегодня я выхожу замуж. Этот день должен был стать самым счастливым в моей жизни, пиком на вершине горы. День, когда желаешь сказать: «Да!».

Так, наверное, считают, зефирные принцессы, грезящие о свадьбе с садика, представляющие пышное платье, ворох цветов и образцового принца и всё к нему прилагающееся. Не скажу, что полностью отрицала вероятность брака, в далёком смутном, но он никогда не был моей целью или заветным желанием. Кто я, есть ли мне место в этом мире и какое? Почему я оказалась здесь и как из этого выбираться? Главные вопросы, терзающие мой разум.

И если это событие всё же случится, то мне бы не хотелось просыпаться в холодном поту, с прилипшей к телу простыней. Это означало бы, продолжение моей тревожной жизни, того что я так и не разобралась в себе и не нашла подходящий мне способ существовать.

И именно это случилось сегодня, я проснулась, скованная от ужаса в чёрном тяжёлом пространстве ночи, ткань жгутами обвилась вокруг меня и сдавливала горло, руки, привязывая к поверхности кровати.

 Сны-частые ночные гости, приносили с собой мучительные воспоминания. Заново проживая дни своего прошлого, я просыпалась измотанной. Сегодня ночью, я видела свой особенно яркий детский кошмар.

Поздний тихий вечер. Настенное бра мягко освещает страницы потрёпанной сказки «О царе Салтане», которую папа читает мне сегодня уже в третий раз.

Воспоминание, искажаясь, исчезает и появляется следующее.

Вспышка.

На цветастом диване, разложив в ряд мягкие игрушки, я лечу их, делая уколы из шприцев, оставшихся после моей болезни, и слышу разговор.

Голоса громкие слышны даже с закрытой дверью кухни.

-Как можно покупать квартиру, не посмотрев на неё? – спрашивает отец маму.

-У нас не было выбора, ты же знаешь, в городе начинали стрелять.

-Затащила нас в такую дыру! Без горячей воды, без ванной, из окон свищет, кругом мыши и тараканы. Дура! Настоящая дура! – говорит он ей, а в ответ я слышу, как мама тихо плачет, в свой день рождения. Папа кричит за дверью, а глухие удары повторяются.

Вспышка.

Я сижу на стуле, болтая ногами, и раскрашиваю за столом оленёнка Бэмби.

Мама поёт какую-то песенку, а потом кричит из кухни папе: «Серёжа, сходи, пожалуйста, в подвал за картошкой, на ужин не хватит, а Андрюша просил пожарить»!

-А почему ты сейчас это говоришь? В воскресенье не могла, когда я туда спускался? –грубо отвечает ей отец по пути на кухню, закрывая за собой дверь.

Моё сердце застывает, а живот сжимается.

-Извини, я не знала, что ты ходил, приготовлю что-нибудь другое.

-Нет, объясни, почему тебе обязательно надо меня напрягать, а? Сходи-принеси! Нравится командовать? Всё решать хочешь?

-Я не хотела. Не ходи, поедим гречку.

-Гречку! Ты сказала, гречку? Знаешь же, я ненавижу гречку. Гадина! – голос отца закипал, после стихал и становился стальным и низким. -Я тебя ненавижу. Поганая хозяйка, такая же поганая мать и жена.

Его внезапная ярость проявлялась в синяках и ржавых пятнах на маминых руках, шее и груди. 

Внутри моего живота ноет тьма, она, как ядовитая змея, закручивается в спираль и выходит через ноздри, уши, горло и рот, накрывая всю квартиру густой, вязкой чернотой.

Пожалуйста, пусть ничего не происходит, пусть время замрёт.

Пытаюсь вдохнуть тьму обратно, вместе с маминой болью и слезами.

Вспышка.

Я под стулом, щекой лежу на холодном твёрдом полу и вижу каждую иголку, от новогодней ёлки, застрявшую в ковре, сжимаю в руке синий карандаш и слушаю тишину.

Не хочу, чтобы её нарушили. Пожалуйста, время остановись, иначе зло вернется.

Пью из гранёного стакана напиток моего детства, воду с каплями валерьянки.

Мой добрый папа, называвший меня ласточкой, вдруг превращался в чудовище. Никто не знал, от чего он вспыхнет, и когда. Я боялась громко ходить, дышать, говорить и жить.

Выпутавшись из постели, я прогнала тьму, включила торшер и села в кресло, поджав под себя ноги.

Если все мужчины добрые и спокойные только с виду, но стоит лишь закрыться двери, они становятся демонами?  И мой жених такой же, как отец? Что если он будет оставлять на мне синяки, когда сделаю что-то не так? Я боялась снова испытать эту боль в животе, ноющую и сдавливающую дрожь. Почему мама оставалась с отцом, терпела? Потому что любила? Смогу ли я простить, смогу ли любить? Другой человек – это пропасть: пустая или заполненная водой. Прыгнув в неё, ты разобьёшься или окунёшься в ласковое прозрачное озеро. Слушай своё сердце, говорят люди, а что же слушала моя мама, не его ли? Значит, оно может ошибаться? И мне пора уходить.

Глава 2. Антон

Мне отчаянно захотелось бежать с ветром, забирающим с собой в темноту тягостные мысли.

Выуживая из багажника автомобиля кроссовки, белую ветровку и бейсболку, наспех облачился в эти вещи, накинув капюшон, и побежал вдоль реки, по скрипящей снегом тропинке. Уличных фонарей в этой части парка не было, что добавляло пробежке неприятного драматизма.

Несмотря на свой отработанный годами импульсивно-позитивный образ, от которого иногда уже тошнило, я всегда умел ждать, но сейчас это казалось сверх способностью.

Во время бега жизнь ускоряется и становится легче дышать. Но это обман, как и большая часть моей жизни, превратившаяся в воспоминания, всплывающие в стенах особняка, сжавшегося до пределов кабинета на втором этаже.

Таким же поздним вечером я вернулся домой, жена встретила меня у входа, чего не делала никогда раньше. Она была чем-то напугана. Подумал: что-то с детьми. И не ошибся. Она сказала, что ждёт ребёнка. Не… от… меня… и хочет его оставить.

Удар в спину. А как же иначе, если живёшь с человеком, который тебя не любит? Должен был понимать это. Но на что-то надеялся.

Я всегда выбирал не себя и вот цена, которую платишь за это: разочарование и горькое одиночество.

Вот оно моё настоящее: облезлые корявые деревья, обёртки и пластиковые бутылки в ямах, под кустами, присыпанные снежком.  Снег растает весной, а мусор останется.

Ускорившись, пересёк проселочную дорогу, купил в ларьке большой рулон пакетов и вернулся на тропинку в парк, чтобы собрать хотя бы часть следов человеческой беспечности.

Очищая землю, чувствовал, что и сам стал немного чище и внутренне шире, освобождая там больше места для веры в любовь.

Страх из моей головы, спустился по позвоночнику, расположившись в пояснице.

Ведь я умру, если перестану надеяться на взаимную любовь.

И Она полюбит не за «роль», а вопреки.

Собранный мусор перенёс в большой контейнер на краю парка и немного взмыленный вернулся к своей машине, чтобы вернуть на место тренировочную одежду.

Глава 3. Марина

Наряжая ёлку, в любимом кружевном бальном платье, я знала наверняка, что напишу на бумажке, перед тем как сжечь её и выпить с шампанским под бой курантов.

Там будет одно слово: деньги. И я страстно желала на макушку ёлочки, вместо хрустальной звезды, водрузить слиток золота или крупный бриллиант.  Деньги – единственное, чего у меня не было и то, что всегда требовалось на пути к достижению целей.

Когда мне исполнилось 15 лет, отец потерял работу и ушёл в запой. Обстановка в семье стала напряжённой.

Раньше мы жили дружно, вместе готовили, наводили чистоту в квартире, ездили на дачу, сажали, поливали или собирали ягоды.

Мечты уехать учиться в Москву теперь становились несбыточными, не хватало денег ни на репетиторов, ни на оплату учёбы, на бюджет боялась не попасть. Я хотела стать сильным юристом, работать в крупной компании, иметь стабильный высокий доход, квартиру в центре Москвы, красную спортивную машину, летать в отпуск на море пару раз в году.

Без денег мои мечты рискуют остаться мечтами навсегда и нужно что-то делать. А что я могла сделать?  И случай мне помог.

Несколько дней спустя я стояла на остановке, переминаясь с ноги на ногу, чтобы окончательно не замёрзнуть.

Рядом притормозил мерседес, и пассажирское окно открылось.

Глава 4. Артур

Да, что ж ты опять загибаешься, старушка моя, Бу? Как тебе угодить, капризуле? Ну давай попробуем переехать в другое местечко.

Взяв за край объёмное кашпо с бугенвиллеей, проволок его по паркету и переместил на самое освещённое место на застеклённой террасе.

–Ну вот! Смотри, как тут хорошо! Можно и зацвести, ради приличия! -сказал я, застегивая на олимпийке молнию, собираясь покинуть свою новую квартиру, но решил перевести дух, среди высоких стрелиций.

Вот и мне пора бы уже зацвести, но я чахну, а никто и не догадывается.

По правде сказать, мне страшно быть собой, чувачком-ботаником, любителем растений, а не зубрёжки, ведь это никому не интересно, а вот дорогая тачка или хата другое дело.

Я заметил пыль на одном мясистом листке, взял распылитель, и тряпочкой полировал блестящий лист.

Мои родители развелись и уехали в Америку делать бизнес. Я видел их последний раз, когда мне исполнилось 12. В Москве я живу с Витой, родной старшей сестрой и её мужем Антоном и их детьми: Марком и Иваном.

В школе все знали, что я из обеспеченной семьи и одноклассники часто приглашали меня в гости и на дни рождения. Вита провожала меня на эти вечеринки, подсовывая мне под мышку дорогие подарки, упакованные в яркую обёртку. Но однажды я решил изменить правила игры и оставил подарок дома, вручив однокласснице Оле вместо него небольшой фикус «Лирата» и открытку. С тех пор она со мной не разговаривала. На день рождения Маши я проделал тот же фокус и, вуаля, та тоже поставила меня в игнор. Из чего я сделал вывод, что мои подарки важнее, меня самого.

Поэтому тщательно слежу за своим гардеробом, одеваясь в неприметные ноунэйм вещи, в надежде, что кто-то обратит внимание всё-таки на меня, но пока это всё больше похоже на утопию.

Неужели у людей нет ничего важнее денег?

Марка вот, такие вопросы не парят. Отшучиваясь, он предлагает мне попроще относиться к человеческим слабостям.

Часть 2. Первое лето

Лето 2001-весна 2002

Глава 1. Юля

Вставай! Давай! Вставай! Двигайся! Побежали иголки под кожей.

Внутри меня пустота, огромная дыра с мутным голосом, замолкающим только во сне. В комнате темно. Сейчас раннее утро или ночь? Плотные шторы не скажут.

Надо вставать! Я должна… Должна.

«Не могу» -прошептала и завыла, накрываясь с головой одеялом.

Невыносимые мысли разрывают голову. Хочется исчезнуть и освободится от них. Страх живёт со мной каждую секунду. Он мой главный враг. Ежечасно и ежедневно методично давит со всех сторон. А я не хочу беспокоится о том, как распределить деньги на еду, лекарства, тетради, зимние сапоги, что делать после школы, кем стать и как угодить всем, чтобы просто выжить. Хочу ничего не решать, хочу, чтобы обо мне позаботились, сказали, что делать и как жить, а если у меня что-то не получится, то сказали: ничего страшного, мы у тебя есть и защитим. Ошибайся, будь смелой, доброй, сильной, дерзкой, слабой какой хочешь, иди вперёд, не позволяй никому тебя остановить, следуй за мечтой и свети и ничего не бойся!

А слёзы текут. Почему так со мной? За что? Люди не ценят, что у них есть родители, забота и любовь. Им всем всё равно чего-то не хватает. Я очень злюсь из-за этого.

Как выключить этот диалог?  Просто что-то делать, без раздумий и мотать головой!

Проваливаюсь в беспокойный сон.

Вспышка.

-Юленька, Андрюша, сегодня у вашей мамы операция. Давайте вместе молится за неё. Ваши детские молитвы помогут!

Мы стояли на коленях и вместе читали «Отче наш», повторяли за бабушкой другие молитвы, которые она читала каждое утро и вечер. Мы молились, потом покушали и продолжили.

Я слушала слова, но повторяла в уме: «Ну пожалуйста, Господи, пусть мама выздоровеет, ну пожалуйста, пусть мама выздоровеет, пожалуйста».

Вспышка.

Мама вернулась, двигаясь по дому медленно и скованно.

Она стоит у шкафа, на дверце которого зеркало, переодевается в домашний розовый фланелевый халат, сшитый ей же самой, и я вижу слева, на её груди, стало плоско, и через всю грудь, проходит длинный багровый разрез.

По её лицу текут беззвучные слёзы, я хочу прижаться к ней, обнять, но я прячусь за спинкой кровати. Ей сейчас не до меня. Она вкладывает в бюстгальтер мешочек, маскирующий пустоту на груди, и надевает парик, со светлыми кудряшками, пряча гладкую кожу головы.

Вспышка.

Закончив с задачей по математике, я иду в комнату к маме, спросить, может ей что-то принести и слышу:

«Я устала и хочу умереть». В тот день я потеряла надежду.

Вспышка.

В доме с пола исчезли ковры. Из Москвы приехала красивая светловолосая женщина, тётя Маша.

-Я могу забрать её сразу же. Пусть живёт с нами. Мы позаботимся о ней, -говорила тётя.

-Спасибо, но я хочу быть с ней. Я воспитаю её, буду заботиться, как раньше! Я смогу. Она ещё такая маленькая. Пусть подрастет, а там видно будет, – ответила ей моя бабушка.

Этот разговор я услышала случайно, когда шла в ванную. Я стояла под струйками воды и пыталась не думать, не вникать, просто смотреть как утекает вода.

-Юля, выходи, скорее! – крикнула бабушка, постучав в дверь.

Кое-как я вытерлась, с трудом натянув одежду, вышла в коридор. Никого не было. Я стала искать где все. В дальней комнате, у кровати мамы, стояла бабушка, тётя и брат.

-Мама, умирает, -сказала бабушка.

Я смотрела на неё: она медленно закрыла глаза, и её лицо стало спокойным. Когда люди умирают, их лица становятся симметричными. Почему сейчас я думаю об этом?

Вспышка.

Гроб посреди зала, где мы когда-то стояли на коленях и молились. Бесконечные люди, друг за другом подходят. Запах свежих досок.

Шёпотом они говорят: «40 лет, совсем молодая, дети остались. Светлый человек. Люди, умирающие в Пасху ангелы, которые отмучились и уходят к Богу в лучший Мир».

А я ненавидела их всех, злилась на этого Бога.

Вспышка.

Мы только переехали к бабушке, я вышла во двор, ко мне подходит девочка, мы о чём-то разговариваем, а потом она говорит: «Поклянись сердцем матери».

И я поклялась. И не сдержала клятвы. Это я виновата во всём, что случилось.

Просыпаясь, с давящим чувством вины, я умывалась холодной водой.

Всё это случилось со мной, потому что я плохая, я не защищала маму, оставаясь трусливой и жалкой.

Тихая при людях, дома я могла запросто обидеть бабушку, пытавшуюся со мной поговорить или накормить. Огрызалась и не хотела никого слушать. Они не смогли вылечить маму, бессильные, как и я.

Мне 15, но на вид меньше, из-за маленького роста и худобы. Серая мышка-норушка.

Прыгнуть с парашютом не разрешат, пока не прибавлю ещё килограммов 20. Но я и не собираюсь, адреналина мне хватает и в жизни, я ненавижу его.

Говорят, что я стала взрослой, когда умерла мама. Пять лет назад. Но это неправда, такой я стала намного раньше.

Я не была красивой, статной или как ещё говорят, эффектной, не вписывалась в стандартные рамки красоты, мои глаза и волосы не были редкого цвета и не отличались размером или качеством. Не могла я похвастаться пластичностью движений или выдающимися формами. Язычок не был «острым», а юмор не стал виртуозным инструментом в моём исполнении. Не порхала, как бабочка, и не стреляла глазками во влюблённых поклонников, мечтающих о свидании со мной.

Но и Квазимодо не была. Без шрамов. Разве что на сердце. Не хромала, не заикалась. Да и с такими данными можно быть красивой, важно видеть настоящую красоту, а не стандарты из списка.

Я отличалась от сверстниц, низким ростом, щуплой фигурой, зажатостью и тягой к истине.

Но всегда чувствовала себя особенной. Особенной в своих бедах и радостях.

Боль, оторванных до мяса заусениц на пальцах притупляла мои мысли. Я носила очки и одевалась в тотал блэк, другие цвета пробуждали во мне нежеланные эмоции. Меньше мыслей и чувств, вот мой ориентир.

Я ходила в школу, чтобы учиться. Других дел, в отличии от одноклассников, у меня нет.

Бабушка говорила: «Учеба-это самое важное». Я и сама это понимала. Никто не купит мне квартиру, не устроит на хорошую работу, только я сама, если заработаю, а для этого нужно хорошо учиться и получить хорошее образование.

В первом классе, как самую маленькую, меня посадили за первую парту. Учителя непрерывно меняются, а я остаюсь там же.

Однажды к нам в класс зашла учительница, похожая на куклу Барби, которой у меня никогда не было. Голос стройной девушки, с волнистыми локонами, завораживал: «Петенька! Я знаю ты можешь стараться лучше. Анечка, попробуй ещё раз, у тебя получится». Неважно были ли руки измазаны синей пастой или пришёл без сделанной домашки, Людмила Викторовна всех нас любила.

После бабушки она мой «главный учитель жизни», который верил в меня.

Я всегда готовилась к урокам, и меня ставили в пример, выступала на открытых уроках, рассказывала стихи или приносила журнал из учительской, потому что мне доверяли.

«Хорошая девочка». И за это меня не любили другие дети.

Моя главная отдушина – это общение со взрослыми. С ними всегда спокойно и интересно, но такие разговоры случаются редко, поэтому постоянно чувствовала дикое одиночество и жадно желала обнажить свои мысли и облечь их в слова.

В школе получила пять за стих, и по истории, за доклад. А ещё меня сегодня опять дразнил Лёшка, задевая локтем. Пол-урока Пашка тыкал в спину ручкой, под конец урока, перестала реагировать.

Всё это я почти ежедневно рассказывала дневнику. Почему почти? Дисциплина и график вызывают во мне ужас, потому что «надо».

После школы я бежала домой, боясь остаться без присмотра учителей, и тогда меня поймают, будут обзывать и ещё, что похуже, кто знает этих детей.

Дома бабушка, на столе горячий суп и ягодный компот. После обеда, садилась за уроки, никогда не тянула с этим, а потом принималась за любимые книжки.

Мама всегда была с книгой в руках. Я смотрела на неё и запоминала авторов: Агата Кристи, Теодор Драйзер, Николай Гоголь, Джейн Остин, Маргарет Митчел, Антон Чехов, Джеймс Чейз, Дафна Дюморье, Джек Лондон, Александр Блок и Марина Цветаева. Сейчас я находила в книжных шкафах, занимающих все стены в квартире бабушки, эти книги, которые мы с братом долго распаковывали после переезда.

 Читая, растворялась в придуманном мире, и мне временно становилось лучше.

Пытаясь воскресить образ мамы, ощутить её прикосновения, рассмотреть её лицо, я вглядывалась в книжные страницы, к которым она прикасалась, но память протестовала, будто кто-то выбил эти воспоминания, вместе с остальными.

Всё стёрлось. Будто её никогда не было. Только факты, что она любила или что делала.

Мне запомнился отчётливо только один день, который я прокручивала в голове, как бесконечный клип.

–Мама, что мне поделать?! Мне скучно.

–Сядь, почитай!

–Я не знаю, что почитать.

–Сейчас я выберу тебе интересное. Она прошлась мимо двух шкафов, подержала в руках яркую книжку, потом её одну, посмотрела на меня. Достала с верхней полки книгу, и положила на прямоугольный лаковый столик, рядом со мной.

Маленькая женщина, в сером платье, стоявшая у огромного ствола безжизненного дерева, с корявыми ветвями, и чёрный силуэт мужчины, верхом на коне, изображённые на белом фоне обложки книги.

Это была книга «Джен Эйр» Шарлотты Бронте. В восемь лет я не поняла всей сути книги и маминого выбора. С тех пор я перечитывала её каждое лето, в день её рождения и каждую весну, в день, когда её не стало, и выучила наизусть.

История девушки-сироты, которая ищет радости в мелочах, не терпит полумеры. Она верит в настоящую любовь и находит её, пройдя испытания, не опуская головы.

Эта книга была нашей с мамой связью. Странным способом общения.

Длинным письмом о том, как мне жить без неё. Передавая его, мама знала о своей неизлечимой болезни.

Если бы мама просто поговорила со мной тогда, я бы не поняла её так, как понимала сейчас, всё лучше, с каждым прочтением.

Мне не хотелось утром просыпаться, часто у меня болело горло, голова, и я пропускала школу, спокойно изучая дома пропущенные школьные темы.

Бабушке было почти семьдесят, когда умерла мама, а брату только исполнилось восемнадцать лет. Органы опеки отказывались оформить на бабушку опекунство, поэтому по документам опекуном стал мой брат.

Но мы с ним никогда не были дружны, и почти не общались. В двадцать четыре у него случился «брак по залёту». Его жена переехала к нам.

После свадьбы, поначалу всё было нормально, но потом у них родился ребёнок и они часто ругались.

Мы делили «хрущёвскую проходную трёшку» на пятерых. Вместе с бабушкой мы занимали отдельную самую маленькую комнату у входной двери.

Мрак, мрак, мрак, всегда сквозь него просочится свет, одинокий и слабый, постепенно окрепнет и возьмет верх. На смену самой тёмной ночи приходит день. Всё пройдет. Так будет не навсегда.

До летних каникул осталось две недели. Тётя Маша, позвонила из Москвы: «Мы купили билеты и ждём тебя в гости».!

Её звонок важнее всего на свете, он удерживает меня в этой жизни.

Уже пять лет подряд, я провожу каждое лето в гостях у маминых родственников: тёти Маша и её мужа дяди Виктора и их детей Петра и Павла. Они живут в уютном доме в Подмосковье.

Это моё самое счастливое время. Большая дружная семья, в доме всегда гости: бабушки, дедушки, их дети и внуки, соседи, друзья.

Здесь другая жизнь, они интересуются, как я живу, что думаю, поела ли. Это непривычно. Обо мне заботятся, водят по врачам, покупают модную одежду и всё необходимое.

Смена мрачного чёрного облика, давалась мне сложно. Яркие цвета казались нелепыми взрывами радости на моей раненой душе. Быть здесь, означало, принять временный переход в другую жизнь, с новыми правилами и условиями, которые были мне по душе и лечили мои раны, а значит и цвета переставали причинять боль.

Я стараюсь быть благодарной и хоть что-то делать взамен. С радостью помогаю по дому, играю с младшим, или готовлю то, что научила меня бабушка. Но просят меня редко, и я стараюсь находить какие-то полезные дела сама.

Здесь не приходится думать о том, как распределить деньги, чтобы хватило на месяц: на еду, проезд и другие расходы. Оазис спокойствия, где никто не ругается.

Во дворе дома растут плодовые деревья: яблони, сливы, вишня, а ещё кусты смородины, с ягодами похожими по размеру на вишню. Розы в продолговатой клумбе, хлопотное хобби дяди Виктора. Рядом с участком бор, а за ним пруд.

С детьми тети и дяди я легко подружилась. Пётр очень спортивный и умный парень, младше меня на два года, а Павлик- милый малыш четырёх лет.

Часто мы ходим в гости к соседям: дяде Антону и тете Виолетте. Держались они уверенно, одевались модно и одновременно просто, без кричащих принтов и стразов. Сложно угадать их возраст, наверное, дяде Антону около тридцати, как и его жене. Светловолосый шатен, с серыми глазами и крепкой спортивной фигурой, широкие плечи, сильные руки. Рост высокий, но не баскетбольный.  Вита- яркая богемная брюнетка, с фарфоровой светлой кожей, с изящными кошачьими движениями. Он был земным, основательным как гора, а она неуловимой и непредсказуемой как ветер. Эффектная пара с обложки журнала.

Таких владений, как у них, я никогда не видела и не догадывалась об их существовании. На усадьбе есть всё и даже больше: сад, теннисный корт, пруд с живыми оранжевыми рыбками, в котором можно купаться и плавать на лодке, в его центре журчал маленький фонтан. Светлый трёхэтажный дом, увитый диким виноградом, занимал внушительную территорию.

В беседке, спрятанной среди туй и небольших можжевеловых кустарников, очаг для костра, барбекю, широкие качели и плетёная мебель. Вокруг дома и по всему участку стелился зелёный стриженный сочный газон. Идеальный, такое слово хотелось прибавить к каждому предмету и растению.

Именно здесь, я впервые услышала о романтике Парижа или неспящем Рио, о книгах «Атлант расправил плечи» и «Мастер и Маргарита», о Лувре и Британском музее, о событиях, происходивших сотни лет назад, о революции, о научных разработках, медицинских открытиях. Здесь говорили о правильных решениях в бизнесе, о том, как дружить или налаживать отношения с близкими. Мне всё было интересно. Каждое слово я впитывала. Особенно старалась не упустить слова дядя Антона, лидера по жизни.

К его мнению всегда прислушивались. Его рассказы могли напугать, развеселить, успокоить или заставить задуматься, слова приободряли и вдохновляли.

Никогда он не хвастался своими заслугами, но, когда говорил становилось понятно, что это очень значимые вещи, большинство которых недоступны простым людям.

Его живой интерес ко всему, к каждому, кто с ним рядом, в дуэте с чувством юмора очаровывал и объединял людей вокруг него.  Когда он говорил, то погружал нас в свой мир. Мир, где всё возможно!

Когда наступали сумерки, вокруг зажигались садовые огоньки, в тлеющие угли подкидывали свежие дрова, и костёр разгорался, окутывая теплотой.

Тётя Виолетта и тётя Маша покидали компанию первыми, забирая с собой уже сонных младших детей Павлика и Ваню.

Наступало самое долгожданное время. Бурные весёлые беседы, плавно стихали и превращались в диалоги или монологи, уютно убаюкивающие. Разговоры становились близкими и душевными. Соседи и гости разбредались по домам. И к этому времени в беседке обычно оставались глава семьи, его старший сын Марк, Артур, младший брат тёти Виты, старше Марка на два года, также, как и я с Петром. В этом году они оба сдали на права, Артур водил свою, как он называл новенькую пантеру, а Марку нужно было ждать ещё год до совершеннолетия.

Автомобильная тема была у них самой популярной. Иногда они спорили, а затем смеялись, потому что не могли переспорить друг друга. Живая и настоящая беседа отца с детьми.

Обычно я сидела где-то в сторонке, застревала на случайном книжном абзаце и представляла в это время, каково это, гордится своим отцом, слушать его советы, знать, что он рядом. Думать об этом больно и тепло одновременно. Свои тихие слёзы я скрывала.

Однажды, забыв книгу в беседке, я вернулась за ней поздним вечером. У костра сидел человек, жизнь, которого была такой особенной, устало, как обычный, смотрел на пламя. Я почувствовала какую-то близость с ним. Мне показалось, что могу выслушать его и, хотя бы этим помочь. У него тоже были заботы, проблемы, которые тяготили.

До этой ночи я думала у него не бывает сомнений, потому что он глыба. Это мы все можем ныть и страдать, но только не он.

Тогда мне захотелось спросить его, о чём он думает? Почему его мысли так тяжелы? Как он нашёл себя и свой путь? Откуда берёт свои силы?

Он был здесь, а мыслями далеко. И я не решилась заговорить. Кто я такая?

И в эту минуту он обратился ко мне, склонив голову набок: «Солнце, ты что-то забыла»? Я села в кресло, рядом, и мы разговаривали о книгах, пока нас не прервал телефонный звонок. Прикрыв рукой динамик и губами, без слов сказал: «Извини, мне нужно ответить».

В ответ я кивнула, посмотрела на красные цифры на панели музыкального центра и поняла, что время за полночь. Мне пора возвращаться домой. Я помахала ему рукой из темноты, но, кажется, он не смотрел в мою сторону.

Как бы мне хотелось задержаться здесь и вести беседу под треск костра.

«Спокойной ночи, дядя Антон». Шёпотом сказала я, стоя уже у дверей дома.

Глава 2. Антон

Собирая по крупицам свой мир, мечтал сделать их всех счастливыми, но задушил собой. Не всё могу дать, да им и не нужно. Любить и быть любимым без причины. Обнажённый страх не узнать это чувство беспощадно ежеминутно давил. Честно отвечать на свои самые глубокие вопросы.

Поймав волну достижений, не пожелал признать их ничтожность, если нет главного.

Надежду сменила тоска. Успешный успех тлеет в огне.

Моя жизнь пропиталась иллюзией счастья до краев.

–Солнце, ты что-то забыла? -я думал, что один.

–Да, книгу, не хотела Вам мешать-смущаясь, ответила она.

–Что читаешь?

–Монах, который продал свой «Феррари». –  теребя в руках закладку, с рисунком розовых пионов.

– Читал. Хорошая книга. А я думал девушки твоего возраста больше по романам.

–Мне они тоже нравятся, но чередую с другими жанрами. Люблю книги, помогающие понять себя и других, рассказывающие, как найти свое дело, как тестировать и продвигать свои идеи.

–Значит, ты любишь читать! Я впечатлён. В любовных романах я, увы, не силён, а вот на тему бизнеса, всегда спрашивай. В этом я немного разбираюсь. Да я только в этом и разбираюсь, в остальном, как оказалось, мимо, думал я.

–Спасибо. У меня всегда много вопросов. С чего, например, вообще нужно начинать, какой первый шаг? И может быть, не всем это дано?

–Главное идея! Она должна тебя зажигать и чем-то помогать людям, нести в себе ценность. Только после цифры, бизнес-план.  А получится или нет, всегда нужно пробовать. Не попробуешь -не узнаешь! Когда я подписывал свой первый договор, думаешь, мне не было страшно? Но моё желание и вера победили страх. Я просто делал свое дело изо дня в день. Да были сложности, взлеты и падения. Но я всегда вставал и шел дальше. И вот я там, где я есть.

Мой телефон, неудачно зазвонил.  Я извинился и ответил на вызов. Звонила, из Нью Йорка, мать Артура. Неохотно ответил: «Инга, приветствую».

–Тебе дошел перевод? Всё в порядке? -сразу спросил я.

–Спасибо, Антон, я верну как смогу.

–Мне не горит.

–Ты не обязан был это делать. Спасибо, выручил.

–У Артура всё хорошо. Приезжайте повидаться. -решил сказать ей я.

–А? Да-да. Я рада! Спасибо! Мне пора на съемку.

–Пока.

Я видел, как Юля уходит домой. «Поговори со мной ещё немножко. Побудь рядом. Ты единственная с кем я могу быть собой», обратился я к ней безмолвно.

В ответ, помахав мне своей маленькой ручкой из темноты, она покинула беседку.

–Спокойной ночи, грустная девочка, сказал я в ночи, провожая её глазами.

Юная и очень сильная. Я знал её историю: развод родителей, потерю мамы, сложные отношения с братом. Как она выдерживает в одиночку? Где источник её веры в лучшее внутри нас всех. Вот кто знает, что такое реальная жизнь без иллюзий. И продолжает видеть красоту вокруг.

Когда она рядом, мне хочется обнять её и спрятать от этого жестокого мира. Радовать, чтобы светились её глаза. Кроткая и хрупкая. Она даже улыбается всегда осторожно и украдкой.

Мне нравится наблюдать за ней, как она ловит мои слова, улыбается внутренней светлой улыбкой.

Я часто думаю, что она похожа на утреннее рассветное солнышко мягкое и нежное, как дитя. Мне бы хотелось увидеть, какой она будет в полдень, яркой и смелой девушкой и на закате, женщиной, красивой и уверенной.

Наверное, большая часть всего, что я рассказываю, предназначается ей, хорошо, что она не догадывается об этом. Я боюсь испугать её и сделать хуже. Ведь я ей никто, просто сосед и друг её родственников. Кто я такой?

Глава 3. Юля

Наступило настоящее жаркое лето, июль.

Дома играть стало душно, и после обеденного сна мы с Павликом и Ванюшкой собирали у нас в беседке браслетики из наборов, с разными верёвочками, бусинками и медальончиками.

Паша нанизал на верёвочку много разноцветных круглых бусин, и жёлтых фигурок пчёл. Ваня пытался повторить флаг России и нанизывал по очереди триколор из бусин. После они собирали браслеты для своих мам, с сердечками и стразами.

–Вот вы где спрятались! Чем так увлечены? -полюбопытствовал дядя Антон, заглядывая к нам.

Дети и правда были сосредоточены, с упорством осваивая новое ремесло.

–Мы браслетики делаем, -хором отозвались ребята.

–Я делаю, флаг страны, -гордо произнёс Ваня.

–А я разноцветный, как радуга, и вокруг неё летают пчёлки.

–Здорово! Молодцы. А мне сделаете?

–Мы уже устали, ещё для мам надо доделать, а то они обидятся.

–Может, Юля мне сделает? Примешь заказ? -обратился дядя Антон ко мне с улыбкой. От него исходил задор, радость и невозможно было не улыбнуться в ответ.

–Да, у неё очень хорошо получается и быстро, -сказал Павлик, пытаясь нанизать очередное красное сердечко.

–Конечно, сделаю, только какой?

–Сделай на свой вкус. Через часик загляну, успеешь?

–Да, это не долго.

–Витя дома?

–Да, они с тётей Машей дома, маринуют мясо.

–Тогда зайду к ним.

Антон поднялся по ступенькам в дом.

Я выбрала замшевый шнурок, квадратной формы и деревянные тёмные морёные бусинки. На шнурке сделала несколько узелков, мне захотелось запечатлеть наше общение, первый узелок-день, когда впервые увидела его, второй узелок, наш вчерашний разговор у костра.

Солнце опускалось, заливая наш оазис безжалостными лучами.

Мальчишки пинали мяч на газоне, когда дядя Антон вышел из дома вместе с дядей Виктором. Мой дядя ушёл разжигать угли, а Антон подошёл ко мне.

–Мой браслет готов? —обратился он ко мне, что-то мурлыкая под нос.

–Конечно, -и я протянула ему свою старательно собранную поделку.

– А мне нравится! Классный. Спасибо. А как его надеть?

–Вот здесь, потянуть за кончики. Я помогу, – я нервничала и затянуть узелки не получалось.

Мягкой ладонью он дотронулся до моей руки, пока я возилась с завязками. Жест такой простой, но невероятно доверительный, словно теперь между нами есть какая-то общая тайна.

Я посмотрела на него и захотела обнять, потому что, пока он держал руку, я была самой счастливой на земле. Почему я не знала. Как будто я поднялась на лифте из тёмного затхлого подвала на самый высокий этаж башни и впервые увидела небо и солнце.

–Спасибо! -он покрутил запястьем, любуясь подарком, словно это был не простой шнурок, а швейцарские часы.

–Пойду, помогу Вите с мясом. Скоро будем ужинать, – и он ушёл к другу, продолжая то и дело, посматривать на браслет. —

–Хорошо, а я к тёте схожу, —вдруг ей тоже нужна помощь: отнести посуду, напитки или что-нибудь нарезать.

–Тётя, Маша, чем помочь?

–Слушай, Павлик такие браслеты сделал, классные! Это он сам или с твоей помощью?

–Он сам, я только показывала.

–Супер! Надо будет ещё купить какие-нибудь такие наборы.

–Да, им очень понравилось!

–А давай лимонад сделаем! Глянь-ка, там лимонов, штук 5 будет?

–Да-да, были.

–Тогда нарежь их, пожалуйста, а я сироп приготовлю. И мяту потом с грядки захвати.

–Хорошо!

Ваня и Павлик отказались от еды, и носились, играя с водными пистолетами.

Стол в беседке, сегодня не стали раздвигать, и мы разместились по двое, за каждой из длинных сторон стола. Рядом со мной, сидел дядя Антон. Напротив, дядя Виктор с тётей Машей. Детям оставили место по бокам стола, в надежде, что они передумают и проголодаются.

Весь вечер дядя Антон подкармливал меня, если у меня пустела, он тут же добавлял. Какой же он внимательный.

Он мог бы быть сейчас в какой-нибудь другой стране, сидеть за столиком в ресторане, на берегу моря. Почему он здесь с нами?

Глава 4. Антон

 Дети копошились в беседке, когда я проходил мимо и заметил, как они увлечённо разговаривали и мастерили.

Ваня, часто оставлял на столе моего кабинета свои рисунки, пластилиновые фигурки и собранные конструкторы, которые я собирал на отдельной полке. Подарки, сделанные крохотными ручками, радовали и напоминали, как мои отец и мать, до самой смерти хранили все мои поделки. Малыш дарил своё детское время, где он счастлив в новом удивительном мире, рядом с родителями и любимыми игрушками. Безусловная родительская любовь – надёжные доспехи, помогающие жизнь, легче, смелее и ярче, потому что не нужно никому ничего доказывать, не нужно выпрашивать чью-то любовь. Ты идёшь вперёд, уверенно смотришь вдаль, зная, тебя любят просто потому, что Ты есть.

 Подари и ты мне, солнышко, своё детское время, отдай всю свою боль. Я попросил её сделать мне браслет на память.

–Мария! Вечер, добрый или день. На улице непривычно светло и жарко. —говорил я, разуваясь у двери.

–Мы на кухне, проходи. —крикнула с кухни Мария.

–Привет, Вить! —мы обнялись с Виктором, похлопав друг друга по спине.

–Антон, я за луком в подвал. Пивка тебе холодненького захватить?

–А давай!

–Лечу. Маш, привлекай Антошку к работе, он уже и забыл, как нож в руках держать. -и ушёл.

–Правда. Что нужно делать?

–Ой, Антон, слушай его больше. Овощи сполосну и всё готово. Хорошо, когда дети заняты делом.

–Ааа! Я видел, пыхтят там. Юля молодец, придумала им занятие.

–Подай- ка салфеток рулон. —она отряхивала сырые руки.

Я вот всё думаю, после нашего последнего разговора, почему Юлин отец так себя вёл? Он алкоголик или наркоман?

Ох, Антон. —вздохнула тяжело Мария. В том то и дело, что ни то, ни другое. Я знакома с ним и никогда бы не подумала, что он на такое способен. Нормальный вежливый мужчина, ну, может, немного суетливый.

–А что тогда? Ревность? Или она его провоцировала?

–Что ты. Это похоже на болезнь Амока— немотивированный приступ слепого агрессивного возбуждения, сходный с эпилептическим, а может, и комплексы собственной неполноценности, но явно какое-то психическое отклонение. Ирина была такой мягкой, вкусно готовила, к чему не прикоснётся, всё расцветает. Какую она шила одежду из модных журналов, даже горнолыжные костюмы. Вязала свитера, с рисунками на специальной машинке, не отличить от фабричной, петелька к петельке. -Мария смахнула слезу со щеки. -Да что там. Сердце у неё было доброе.

–Почему она это терпела? – спросил я, разместившись на барном стуле, пока Мария нарезала овощи за столом.

–Не знаю. Не понимаю. Мы ведь помогли бы! Его бы на лечение устроили, а она к нам бы переехала на время, нашла работу. -Мария немного помолчала и продолжила.

–Я ведь и узнала об этом только потому, что увидала страшные синяки, когда делала ей маммографию. Буквально вытащила из неё тисками признание.

– Может, она боялась, что он будет преследовать её? Станет агрессивнее? —расспрашивал её, пытаясь понять.

–Когда я узнала, было уже поздно, метастазы из груди распространились по всему организму. Это…

–Я понимаю. Это приговор. —прервал, чтобы она не произносила скорбных слов.

Мария пересела на второй барный стул, напротив, через барную стойку, когда из подвала вернулся Виктор.

–Вы чего раскисли! Ребята. Я не понял. Машуль, -и он обнял свою жену за спину.

–Вить, это я со своими расспросами.

–На тему?

–Да, мы про Юлиных родителей говорили. —сказала Мария.

–М-да. Тогда понятно. —сказал друг. – Умереть, оставив своих маленьких детей одних, – это страшно.

–У неё же старший сын ещё есть? Родной брат Юли. А он что? Почему не защищал мать? —не унимался я с расспросами. Я должен разобраться, это важно.

–Я не могу его судить. Ему тоже было страшно и тяжело. Вероятность с таким отцом вырасти достойным мужчиной минимальна. —развела руками Мария и продолжила раскладывать дольки овощей на плоском блюде, с итальянским синим узором и изображениям сочных разрезанных лимонов.

–Мария, чем я могу помочь? Деньги, связи, что угодно!

–Вернуть ребёнку мать мы не в силах. Её бабушка просила оставить Юле хоть какую-то стабильность в жизни: привычный дом, школу. Переезды, стрессы, слишком много всего, чтобы добавлять новые события. Она боялась, что, Юля, сломается, какой бы мы ни окружили её заботой.

– Возможно, её бабушка права. Кстати, как её здоровье?

–Для её возраста, терпимо. Но, она уже почти не выходит на улицу. Гипертония, хронический бронхит. Ну ты понимаешь.

–Она очень любит свою внучку. Да как её не любить? Мы все её любим, наше грустное солнышко, когда-нибудь засветит в полную силу. -Мария стёрла согнутым указательным пальцем новую слезу.

–Как точно ты сказала. —добавил я.

–Угощайся витаминками с грядки – Мария поставила ко мне на барную стойку блюдо, с аккуратно разложенными на ней овощами.

– Кстати, о витаминах. Может бабушку в санаторий, какой отправить или в стационар, прокапать?

Да, мы всё это делаем. Я же врач как никак.

Держите меня в курсе, пожалуйста. —обратился я к друзьям.

– Золотой ты наш соседушка, хлебни пивка холодного! – жизнерадостно произнёс, Виктор, протягивая мне открытую бутылку Миллера, и перевёл нашу грустную беседу в другое настроение.

За добро! —сказал я, наклоняя вбок запотевшую бутылочку.

И за любовь! —добавил Виктор.

Ой, Мария, а тебе что налить? —спохватились мы.

Я попозже, за ужином. Ты же останешься? —обратилась Мария ко мне.

Конечно, ваш фирменный шашлык, я не пропущу.

–Отлично! Зови Витусю и пойдём на улицу.

Вита на мероприятии и останется сегодня в Москве.

Понятно. Выставку новую открывают?

У них лектор-искусствовед из Лиона, приехал, просвещать.

Здорово. Мальчики, давай уже жарить. Дети голодные. —сказала Мария, выпроваживая нас во двор, сунув нам вдогонку тарелки и только что нарезанное овощное ассорти.

На улице по-прежнему было жарко. Пиная друг другу мяч на лужайке, Ваня и Павел хохотали и нарочно падали на траву. Юля в беседке собирала в коробочки остатки бусин, и я подошёл к ней, за своим подарком. Когда она завязывала его на моей руке, заметил, как её пальцы немного дрожат. Я накрыл ладонью её руки, так как обычно делал, когда мои дети расстраивались или нервничали. Да что же я делаю? Она же может испугаться. Не так понять. Но она подняла на меня свои грустные голубые глаза, и они засияли, клянусь, в них было столько кристальной воды, словно растопило айсберг. Она поняла, что я лишь хотел её успокоить.

Не понимая, что говорить и делать, чтобы не испортить этот миг, я ушёл к Виктору, оставив её в блаженном одиночестве.

Мы сидели за столом, но я не испытывал неловкости рядом с ней.

Она сидела с пустой тарелкой и пила лимонад.

–Тох, тут сорока донесла, что ты на днях гидрик приобрёл? —спросил с улыбкой Виктор, раскладывая кусочки дымящегося ароматного мяса.

–Ох, сосед, ты всегда на стрёме, ты хоть спишь иногда. – водный мотоцикл разгружали вчера около часа ночи.

Я положил ей овощи, несколько кусочков шашлыка.

–Такой грохот был, уснёшь тут.

–Извини, за неудобства.

–Да всё нормально. У тебя тоже бессонница?

–В последнее время, да.

–Проблемы?

Котята едят больше. К мясу она не притронулась, редиску отодвинула на край тарелки, а вот помидоры и базилик, явно ей нравились.

–Да нет, обычные хлопоты-заботы.

–Завтра есть какие планы? – спросил я, незаметно подкладывая ей томаты, когда она их съедала.

–Да вроде никаких. —ответила тётя Маша.

–Тогда завтра вместе устроим тест-драйв, в яхт-клубе.

–Чудненько! Это там, где Мишка живёт- уточнил Витя.

–Да-да. Добавил лимонада в Юлин стакан и закинул туда несколько кубиков льда. И налил себе.

–Спасибо. -ответила она

–Ммм. Вкусно! Маш, лимонад как на Сардинии! Браво! Даже лучше!

–Мы с Юлей старались. -сказала Мария.

–Шедевр. Спасибо за ужин, друзья.

Хорошо бы всем побегать, размяться, провести время с Ваней и Павлом. Да и мне самому хочется развеяться.

Глава 5. Юля

 -А теперь, ребятки, пойдёмте мяч погоняем, с мальчишками! —позвал дядя Антон.

–Ой нет, Антош, мы пропустим -ответила тётя Маша.

–Юля, пойдём! Поиграем! – игриво обратился ко мне дядя Антон.

Хорошо, что я сегодня в джинсовых шортах, подумала я. Даже если упаду на траву не страшно запачкать.

Дядя Антон скинул кроссовки, а я свои сандалии.

Трава смягчала твёрдость прогретой земли.

Как только дядя Антон пнул мячик Ваньке, тут же прибежал Павлик и пнул мячик мне, неумёхе, я отдала пас дяде Антону.

Тот снова передал мяч Ваньке, который зарядил мяч в дальние туи и отправил свои синие шлёпки, в воздух, вместе с мячом.

Мы с Дядей Антоном и Ваней засмеялись.

Павлик, пытался повторить за Ванькой и тоже запустил в небо свою красную обувь, застрявшую на яблоне, как спелые плоды.

Мы снова засмеялись и продолжили игру.

–Ничего, Паш, к осени дозреют и упадут, —утешил со смехом, дядя.

Шлёпок у Павлика была целая куча, поэтому он нисколько не огорчился.

Дядя Антон, как мальчишка, носился по газону и подстрекал мальчишек на игру.

–Кто будет за воротами? —крикнул он призывно.

Желающих не нашлось.

–Тогда я! Кто забьёт, тому приз!

–Какой? Какой? – загалдели дети.

–Забейте и узнаёте!

–Так, неинтересно! —насупился Ваня.

–Катер на дистанционном.

–Вау! Я в деле! —обрадовался Ваня и тут же пнул в ворота.

Павлик не отставал и лупил по очереди с Ваней по импровизированным воротам между двух яблонь.

Антон играл с азартом и весельем. Я не любила спорт, но с ним готова была играть во что угодно. В любые игры, только позови.

–Давайте по очереди! Юль, давай, или тебе катер не нужен. —рассмеялся он.

–Почему не нужен? Очень даже нужен, —ответила я, улыбаясь.

По пруду катать катер в летний денёк, очень даже интересно, представляя, себя летящий на скорости по волнам, – и пнула по мячу с разбегу. Мяч улетел в конец двора, откуда его обратно к нам запустил дядя Виктор, поедающий ягоды с куста смородины.

–Ну, кто же забьёт? —подбадривал дядя Антон. Азарт детей начинал сдуваться, как дырявый шарик.

Антон решил поддаться, и Ванька забил первый гол.

–Ура-а-а! —прокричал мальчишка.

–Я тоже хочу катер! Так нечестно!

–Бей! Приз не один!

Его глаза зажигали своей энергией всё вокруг. Будь ему двадцать, тридцать или сорок, неважно, жажда жизни важнее цифр. Как мне хотелось быть с ним наравне. Если бы позволил быть ему другом. Между нами пропасть, но мне так хочется перекинуть через неё мостик. Но это невозможно. Я для него, соседский ребёнок. Почему дружить можно только с ровесниками? Вот уж с кем у меня пропасть, так с ними. О чём они думают: о новых модных игрушках, или о запретных вещах, вроде как бы попробовать выкурить сигарету или выпить «Ягуар».

Сегодня, дядя Антон взял меня за руку, и с меня будто свалились кандалы. Я смотрела на него и понимала, что грусть проходит и я тоже могу смеяться и беззаботно гонять мяч по двору.

Он – неиссякаемый источник позитива.

Наше живое солнце, с которым мир ярче!

Зачем ему моя дружба?

Ему есть с кем пообщаться и подружить.

Пока я была в думах, Павлик лупил мяч, пытаясь забить, не уступая его никому.

–А если я ещё раз забью, ты купишь второй катер? —смекнул Ваня и решил спросить.

–Вот ты брат, за каждый гол – катер, ну, давай так, раз я не уточнил.

–Пашка, отдай мне мяч. —завопил сын Антона, в гавайских шортиках с пальмами и синей майкой с рисунком гоночной красной машины.

Если я уйду в дом, никто и не заметит моего отсутствия.

А сейчас он со мной, просто заодно, потому что я присутствую. Либо общаешься, либо игнорируешь. Последнее здесь не принято.

Я засмотрелась на загорелого вратаря, с серыми светлыми глазами, в благородном белом поло с эмблемой игрока на лошади, когда в мою голову прилетел мяч.

Увидела только лицо дяди Антона, открывая глаза. Ощущая себя в невесомости, провела ладонью по его гладкой щеке и сказала: «Какой ты красивый»!

Сделала я это на самом деле или только причудилось, я не знала.

Снова открыв глаза, вокруг меня собрались все близкие. Я лежала на диване, в гостиной.

-Юля, ты как? услышала я обеспокоенный тётин голос. Голова кружится? Тошнит? —тётя осматривала ушиб, раздвигая пряди волос.

Я села, голова не кружилась.

–Да вроде бы нет.

–Слава богу! Значит, нет сотрясения – сказала тётя, облегчено.

Дядя Антон присел рядом со мной на краешек дивана.

–Юля, точно не кружится, скажи? -переспросил меня он с тревогой в голосе, наверное, догадывался, что я могу промолчать, чтобы никого не беспокоить.

–Да, —медленно опуская голову. Привиделось мне или я правда дотронулась до него, единственные мысли, что могли сейчас закружить мою голову. Я смотрела на него и задавала этот вопрос себе и ему.

–Это хорошо. А голова болит? —говорил он, рассматривая меня глазами, полными сожаления.

–Немножко, —действительно побаливала, и я помассировала в месте удара.

–Мне очень жаль, я мог бы предусмотреть, среагировать.

–Всё нормально, это же просто игра.

–Вот эти игры вечно приводят к травмам. —добавила тётя Маша. Утром игры, вечером слёзы.

–Держи лёд,– сказал дядя Виктор – приложи, чтобы не было шишки. -До свадьбы заживёт!

–Спасибо, —я легла головой на пакет замороженного горошка и закрыла глаза. Взрослые и дети ушли, кроме тёти Маши.

–Антон Сергеевич, сказал, что завтра едем купаться? И я тоже?

–Антон Сергеевич? -тётя Маша засмеялась. Юля, я ещё ни разу, ни разу слышала, чтобы здесь его так называли, как-то язык не поворачивается.

–Извините. Я не знала. – мне стало неловко.

–Юляш, конечно, ты с нами, если будешь себя хорошо чувствовать!

–Мне уже лучше.

–Это же отлично! Каталась когда-нибудь на водном скутере? —естественно, тётя Маша знала, что я не каталась, но она всегда тактично говорила, не намекая на мою скучную жизнь.

–Нет.

–Вот завтра попробуешь! Антон катает, так, что мозги напрочь выдувает. -и снова засмеялась.

Из бесед Антона я сделала выводы, что он умел управлять любым транспортом: авто, мотоцикл, катер, яхта, вертолет, и такими, о которых я не знала.

Второй его страстью был спорт: с мячом, колесом, парусом, пулей или стрелой.

Спорт в сочетании с навыками езды делали из него адреналинщика супермена.

Я поднялась в свою комнату и осталась в тишине.

В первые секунды каждой встречи с дядей Антоном мне не хватало воздуха, но вдыхая несколько раз глубоко, я приходила в норму и успокаивалась.

Если я осмеливалась посмотреть на него, то мой взгляд всегда обращался к светлым глазам, открытым и смешливым, как у ребёнка.

Если бы его глаза были строгими или маленькими, то этот мужчина, наверняка отпугивал бы своими мышцами, широкой шеей.

С неохотой отрываясь от глаз, я рассматривала его широкий гладкий лоб, пушистые брови, прямой, скруглённый на кончике нос. Любовалась на скулы, очерченные будто по линейке. Блуждая по его лицу, никак не могла насмотреться.

Он всегда был идеально выбрит, и к гладкой коже на его подбородке хотелось прикоснуться. Интересно, она тёплая или горячая?

Я избегала смотреть на губы. Одна мысль о них, сбивала дыхание, как после бега. Безопасно думать о них я могла вечерами, в своей комнате.

На щеках появлялись две симметричные складочки, как два полумесяца, когда он смеялся, а его широкая улыбка восхищала.

Не идеальная фигура, высокий рост или пропорции тела делали его неотразимым для меня, а дуэт его физической силы и доброго открытого взгляда.

Глава 6. Антон

Мяч прилетел прямо ей в голову. Я не успел ни подбежать, ни крикнуть. Вот истукан. Зачем позвал её играть, если реакция уже не та? Ладно, мальчишки, зачем девочке с нами играть? Ну что за бред? Ещё и пострадала от моей затеи. Сколько ни ругай себя, что случилось, того не вернуть.

После удара, она мягко, как в замедленной съёмке стала падать, но я хоть здесь успел поймать. На моих руках, девочка, которая по моей вине без сознания. Я же хотел, чтобы всем было весело.

Но того, что произошло дальше, я не понимал. Пока я нёс её в дом, она очнулась и сказала: «Ты такой красивый», – и провела ледяными кончиками пальцев, по щеке. В такую жару это казалось невероятным. В моих руках снежинка.

И сердце защемило от нежности. Так бывает, когда увидишь что-то особенно милое.

Почему она так сделала, кого представляла в тот момент? И как греет её «ты», несмотря на холод её прикосновения. Но я не могу спросить, слишком личный вопрос, я не имею на него права, кто бы он ни был, ко мне это не имеет отношения. Возможно, ей кто-то нравится, и она представила его вместо меня. Но эта её рука.

Такую ладонь, влюблённые ловят и целуют в ответ на прикосновения, прости господи. Ей шестнадцать, она может быть в кого-то влюблена, это нормально. Она скучает, в разлуке. Любовь на расстоянии – сложное испытание, которое может или уничтожить отношения, или укрепить, со временем. Но что я вообще знаю о любви и как могу рассуждать о ней. Только в теории. Влюблённость бывала в моей жизни и не раз, а вот любовь…

Глава 7. Юля

 Дядя Виктор доставил нас с тётей Машей и Павликом, до яхт-клуба на большом серебристом джипе. Проехав через широкую реку по мосту, мы остановились у вывески «Адмирал». У берега, безоблачное небо протыкали мачты с белыми парусами. Волны, от рассекающих по воде быстрых катеров и водных мотоциклов бились о бока припаркованных рядов лодок и катамаранов. Песчаный пляж украшали зонтики с удобными деревянными шезлонгами, покрытыми мягкими матрасами лазурного цвета. На каждом свободном шезлонге лежал комплект из пушистого оранжевого полотенца и подушки такого же цвета. У бара вокруг низких столиков, хаотично развалились в мягких бесформенных пуфиках-апельсинах гости клуба. На стойках, в виде мохнатых стволов пальм, висели гамаки из сеток с большими ячейками. От бара к воде тянулась длинная деревянная дорожка -настил.

Ваня и Павел сразу побежали плескаться к берегу, взрослые девочки: тётя Маша, Вита, Света и Вика, загорали, потягивая разноцветные коктейли у бара, остальные уже рассекали по воде, наслаждаясь скоростью и брызгами. Дяди Антон и Виктор, с сотрудниками клуба общими усилиями спускали водный мотоцикл с прицепа автомобиля.

Дети ныли и просились покататься. И вот пробил их детский час. Главный экстремал, вдоволь накатавшись по очереди с дядей Виктором, сжалился и катал мелких. Визг, писк, восторг! Желающих прокатится прибавилось, и Антон уступил транспорт Артуру и Марку.

Надежда, что про меня забудут, росла. Экстрим – совсем не моя тема. Лучше полежать в тенёчке, читая «Алхимика» П. Коэльо. Дочитав его, я села на шезлонг и заметила в безлюдной части пляжа, несколько бабочек, кружащих парами. Я подошла ближе: на песке сидела сотня, а может, больше, белых бабочек-капустниц, образуя шелестящий махровый кружок. Что они здесь делают?

–Даже бабочкам нужна живительная влага. —задумчиво произнёс куда-то вдаль дядя Антон, осторожно подкрадываясь, чтобы не спугнуть стайку.

–Никогда такого не видела! Неужели правда пьют?

–Тысячи людей живут без любви, но никто – без воды. Хью Орден. Все мы жертвы инстинктов, люди и животные.

–В животных иногда больше души, чем в людях, и, мне кажется, они тоже способны любить.

–Легче думать, что люди и животные бездушные, в противном случае приходится взвешивать каждое слово и поступок, чтобы не задеть их души.

Наши взгляды встретилась, и ничего не говоря, мы оба отошли подальше от бабочек, чтобы их не тревожить.

–Легче не значит лучше. —продолжила я разговор.

–Не поспоришь. -Как ты думаешь, если человек очень хочет помочь другому, но не вправе это делать? Как ему поступить?

–Что стоит за его желанием? Почему ему важно это сделать? —уточнила я, всматриваясь в водную гладь, с пляшущими по ней жёлтыми бликами-крестиками.

–Потому что может и хочет, чтобы другому стало хоть немного легче. —через пару секунд молчания объяснил он. -И потому что он очень ему дорог.

–Тогда я не понимаю. Если дорог, как не помочь, что мешает?

–Общество, правила, устои.

– Значит, это благо может не быть для него таковым или вообще принесёт вред?

–Всё возможно.

–Ты хочешь причинить добро?

–Ты думаешь, лучше пройти мимо?

–Я думаю, что, нельзя обобщать. Может быть, если он попросит, тогда стоит помочь?

–А если знаешь, что он никогда не попросит, привык справляться сам? -Антон потёр костяшкой согнутого пальца подбородок.

–Если, например, дать алкоголику денег на выпивку это не добро, а малодушие. Кажется, у меня нет ответа на ваш вопрос.

Я задумалась.

А что для меня было бы лучшей помощь? Если бы мне дали много денег? Нет, это только унизило или привело к бо́льшим проблемам, потому что я не знаю, как с ними обращаться.  Если бы меня усыновили другие родители? Тоже нет, я уже вполне взрослая, и мне это только помешало бы. Главное, это то, что сделали для мои родные «москвичи», они дают мне заботу, внимание и свободу быть собой. Жить, ошибаться, выбирать, где учится, с кем дружить. Они верят, что я справлюсь, ведь испытания даются по силе испытуемого.

–Я думаю, главной помощью для любого человека будет внимание, даже если я, к примеру, не знаю человека и уделю ему внимание, это уже будет для него большая помощь. Заглянуть ему в глаза, по-настоящему искренне спросить, как у него дела. Это будет значить, что его заметили, что он важен и окутали его на секунду или на час теплом своего внимания.

–Ты очень мудро рассуждаешь, спасибо тебе за помощь, думаю, так и следует поступать.

Взгляд дяди Антона из задумчивого резко стал озорным.

– И, кстати, я уже всех покатал! Твоя очередь! Лови!

В меня полетел оранжевый спасательный жилет, снятый дядей с крючка на зонтике.

–Надевай и поплыли!

Против такой бодрости моё жалкое и неуверенное сопротивление бесполезно. С неохотой я поплелась за ним, как качающийся бычок из стишка. Всё это не для меня, плаваю плохо, глубокая вода, чего ещё ожидать я не знала, затряслись ноги. И зачем вообще этот риск? Антон затянул на мне крепления жилета потуже, сел на водный скутер и протянул мне руку.

Вначале мы медленно, легко покачивались на воде и спокойно удалялись от берега. Скорость росла, и от движения по дуге, создавались волны, на которых мы стали подпрыгивали, кружить, резко менять направление.

Ветер дует в лицо, воздуха не хватает, мне страшно. Я обхватила руками, как могла, но не смогла сомкнуть руки, слишком широкой была его спина.

Драйвер не сбавлял. На очередной водной кочке я со страху прижалась к его спине ещё сильнее и стало легче, я почувствовала будущие манёвры и… оказалась в воздухе, резко плюхнулась и ушла под воду.

Я упала далеко от нашего транспорта. Жилет вытащил меня на поверхность. Всё чего я могла испугаться, произошло в один миг, но я просто не успела испугаться. Мне стало жутко смешно от этого.

Тогда я обменяла свой страх на свободу и желание быть здесь и сейчас, летать, падать и всплывать.

Дядя Антон подплыл на скутере, наклоняясь, протягивая руку и тревожным голосом, крикнул: «В тебе двадцать килограмм? Как ты так улетела? Не ушиблась?».

А я залилась непрерывным смехом. Потому что мне было легко! Впервые в жизни.

– Эй! Тебя ловить или сама поплывёшь до берега?!-и заразился моим смехом.

–Да! Всё хорошо! И дотянувшись до его руки, и потянула его в воду. Не знаю, что вселилось в меня тогда.

Он вынырнул, вытирая глаза от воды.

–Не ожидал от тебя такого! И ударил о воду рукой, окатив меня волной брызг. Я ответила тем же. Теперь мы оба смеялись в воде как ненормальные, в облаке из брызг. Антон, естественно, был без жилета и плавал вокруг меня, нырял. А я как поплавок, качалась на волнах, подплывая к нему близко. Мне впервые захотелось поцеловать мужчину, благодаря которому мы здесь, в воде, прикоснуться к нему и быть такой же счастливой.

Он вынырнул близко ко мне. Его большие серые глаза светились, загорелое лицо и длинные ресницы покрылись капельками воды. Волосы, мокрые, темнее обычного, торчали в разные стороны. Озорной мальчишка.

– Поплыли до скутера, кто быстрей, —скомандовал он. -Я наигранно закатила глаза, зная кто быстрей, и спокойно плыла за ним, не претендуя на победу.

Ну конечно, мальчишки любят, соревноваться. Впереди отточенным кролем плыл Антошка, так впервые назвала его я. А ведь вчера он был Антоном Сергеевичем.

Доплыв до скутера, Антон забрался и помог мне забраться и медленно поплыл вдоль берега, до места, где река, загибаясь, уходила, меняя своё направление.

– У меня здесь друг живёт, видишь домик справа на пригорке?

– Пряничный домик! Его не Миша, случайно, зовут? —засмеялась я.

– Ха! Ха! Слушай, правда, Миша, как ты угадала.

–Я угадала? Серьёзно?! Просто дом, как из сказки «Маша и медведи» -и сильнее засмеялась не сдерживаясь.

–Представляешь, на работу ездит на катере, кайф? Никаких пробок!

–Место живописное! Лесенка к дому, можно на ступеньках сидеть вечером, провожать закат, пить чай под огромной ивой, ей, наверное, лет сто. -я говорила, прислонившись щекой к его мокрой тёплой спине.

–Если бы не дела заботы, тоже бы купил домик, вдали от людей.

–Не заскучали бы?

–Иногда полезно бывать в тишине и покое, привести мысли в порядок.

–Мне казалось, вы любите быть среди людей.

–Раньше – да. Ты тоже, я смотрю, не особенно любишь шумные компании.

–Да, чувствую себя глупо. Не знаю.

–Твоя тётя говорила, что ты читаешь стихи и выступаешь ведущей в школе на праздничных концертах. Значит, ты не боишься быть на виду.

–Это другое. Ровесники в основном несут обидную чушь, глупо шутят, мне такое не нравится.

–А ну их тогда, правильно, не общайся. У таких в уме дурь одна.

– Прочитаешь мне стихи?

– У меня только грустные.

–Самое оно. Охладить в жару.

–Очень грустные.

–Грустнее этого? —он заглушил двигатель и прочитал:

-Люблю Блока. -Антон даже стихи читал, по-особенному, вкрадчиво. Каждое слово приземлялось на моё сердце, наслаивалось и укутывало, это было моё любимое стихотворение.

–Твоя очередь. —сказал он, немного повернув голову ко мне.

И я прочитала. Свое стихотворение. Не видя его лица, я чувствовала себя смелее. Покачивание на воде успокаивало.

– Давно так за душу не брало. Кто написал?

– Это… мои стихи.

– Невероятно. Ты молодец. Это честно.

–Там с берега кто-то машет. —увидев на причале крошечную спасительную фигурку. Меня смущали похвалы, особенно Антона и то, что я открыла ему свою душу. Лучше быть незаметной, так безопаснее. Поверить не могу, что читала ему свои стихи.

–Так это Мишка! -Антон помахал. Ему в ответ. -Не против, если поздороваемся?

–Да, нет.

Мы приближались к берегу. Антон затащил скутер на песок и оставил мой жилет на сиденье.

–Миша здорово!

–Антох! Приветствую! Ты здесь какими судьбами?

–Да, вот приехали семьёй покататься. Да, Миш, знакомься это Юля.

–Дочь какая у тебя уже взрослая, ух! Когда ты всё успеваешь! Я вот до сих пор холостяк.

Мне стало неловко, что меня приняли за дочь, однако дядя Антон не стал разубеждать своего приятеля.

Антон посмотрел куда-то вдаль, потом на меня, и глаза его потухли.

–Очень приятно, Михаил. Проходите в дом, чай, кофе, чего погорячей? Антон, что будете?

–У вас очень красивый дом, сказочный. —сказала я, улыбнувшись, – я же как бы дочь Антона, должна быть общительной.

–Благодарю, у вас хороший вкус, как и у Антона. Это моё место силы.

–Мих, мы буквально на две минуты, нас на пляже ждут. Как у тебя дела?

–Да, нормально, разрулил, благодаря тебе. Если моя помощь какая нужна, говори, отныне я твой должник.

–Да брось ты, всё нормально. Место здесь у тебя, конечно, красотища!

–Так приезжайте на выходные, рыбалка, банька, туда-сюда.

Антон рассмеялся.

–Знаю я твои туда -сюда.

А я отчего-то покраснела и отошла в сторонку, к реке, рисуя и стирая кончиком пальца сердечки на песке.

–Я рад, что, всё обошлось. Ты тоже заезжай.

–Ой, отсюда сложно выбираться в город, природа затягивает. Слушай, я тебе проект один хочу показать, хотим замутить. Глянешь?

–Да, давай, конечно.

–Он у меня на катере.

–Юля, хочешь катер посмотреть? Или здесь останешься? Надо документы посмотреть, минут 10 займёт.

–Я здесь подожду. —ответила я, чтобы не мешаться.

–Не скучай, я скоро.

Мужчины поднялись по лестнице, а потом спустились на катер, я осталась на берегу, села на песок. Увидев гостей, из дома, медленно потягиваясь вышел упитанный рыжий кот, похожий на своего хозяина.

–Привет, солнечный котэ, как ты думаешь, пушистик, дочь Антона, какая она могла бы быть? – заговорила с котищей.

Кот ответил мурчанием и перевернулся на спину, чтобы его погладили и по мохнатому брюшку.

Непременно красивой, яркой, весёлой и влюблённой в жизнь, как и он. А ещё уверенной в себе и доброй. Подружились ли мы? Мне бы очень этого хотелось, а вот она, наверное, не захотела бы со мной общаться. Между нами пропасть, она свет, а я всё серое и невзрачное.

Глава 8. Антон

Вспоминал я последние строки её стихотворения. Стихи шестнадцатилетней девочки. Как ей быть другой, со всем этим?  Дюймовочка, прячется в саду колючих роз, израненная их шипами.  Взять бы тебя в ладошки и опустить на мягкую коробочку хлопка.

–Антох!  Ты какой -то спокойный сегодня, умиротворенный.

Я ничего не ответил.

–Дочь у тебя хороша, такая вся ладненькая. Но грустная? Бемби не иначе. Совсем не похожа на тебя.

– Да, Миш, вообще -то это племянница моих соседей, просто покатались на скутере.

–Ах! Дружище, а я-то голову ломаю, почему ты с ней какой-то другой, минорный.

Да, вроде обычный.

–Ну, как скажешь, -немного помедлив продолжил. -Слушай, а вы хорошо смотритесь. Интересно даже. Почему нет, видали и больше разницу в возрасте, сейчас это вообще не проблема. – размышлял в слух мой друг.

–Миш, хорош. Ей шестнадцать как моему сыну! Что бы ты сказал, тому, кто пускает слюни на твою дочь?

–Ничего. Просто убил бы, без слов.

–Вот и я солидарен в этом с тобой. Мы не гормональные подростки, чтобы думать о таком.  Забыли. Проехали. Давай по делу.

Во мне просыпался вулкан. Она ещё совсем девочка, как можно смотреть на неё по-другому.

–Ок.  Вот, смотри, здесь мы выкупили два участка, здесь входная группа. Что скажешь?  -перешли к обсуждению деталей проекта. Завершив разговор Миша укатил на катере, оставляя за собой взбудораженную гладь воды.

Я медлил и остановившись чуть поодаль, на ступенях лестницы, наблюдал за Юлей, лежавшей на песке, с прижавшимся к ней рыжим лохматым комочком.

Хорошо, что мы покатались, мне захотелось ей показать домик, ведь мы строили его по моему первому проекту, потом на основе него построили целый курортный городок на побережье моря, баловство конечно, но много новых направлений не бывает. С этими мыслями я спустился к берегу.

Лучи солнца, играли, блестели отражаясь в прозрачных волосках на коже, похожей на персик. На щеке крошечную родинку спрятал песок, он же на впадинке живота, на мокрых маленьких ступнях.  Она не знает, что я близко. Сдуваю песок с ее маленьких пальчиков на ногах, думая, что сейчас она захохочет от щекотки, но нет.

Нам пора возвращаться, – я сажусь рядом с ней на песок.

Она улыбается и щурится от солнца.

–Очень жарко, я окунусь, и поедем. – Бегом, с понтона ныряю в глубину, заливая свой вулкан.

Я старался держать скутер ровно, не замечая ее прикосновения, но наоборот, перестал замечать окружающее, чувствуя себя лишь живой поверхностью, опорой для её рук.

С ощущением непонятной потери, я возвратился на берег к нашим.

Дети играли под большим зонтиком в песке, ребята постарше тусовались на пирсе, в компании других сверстников. Жизнь шла, а нас в ней никто не заметил.

Глава 9. Юля

В чёрном бикини с завязкой на шее, я лежала на шезлонге, прикрыв лицо кепкой и пытаясь прийти в себя, новую, лёгкую, смеющуюся и бесстрашную. Свобода проявлять свои чувства окрыляла.

На мгновение солнце скрылось, и освежающие капли упали на живот. Выглянув из-под края кепки, заметила дядю Антона, опускающегося на соседний шезлонг.

–Извини, что задержались у Мишки, тебе было скучно.

–Зато покатались, посмотрели красивые места. Уютный домик с белыми резными наличниками на окнах. Сейчас такие и не делают, только вот крыша странная, чужая. Кот, наоборот, идеально вписывается. —вспоминая рыжего лохматыша.

– Значит, тебе понравился дом. Я рад, это мы строили. А вот крыша— единственное, в чём отошли от проекта. У тебя есть чуйка. Изначально должна была быть гибкая черепица светло-песочного оттенка, такая ассоциация с пляжем, чтобы дом не сильно походил на охотничью лесную сторожку.

–Теперь понятно. Да, с бежевой крышей было бы лучше.

–Как же хорошо! —сказал он, с закрытыми глазами. -А ты молодец! Смелая! Любишь рисковать?!

А я видела, как хорош он, с зачёсанными назад непослушными волосам.

–Ооо нет! -и отрицательно замотала головой, хотя он этого не видел. – Риск— это совсем не моё! Я плохо плаваю и боюсь воды. И очень испугалась сначала, а потом, не знаю, потом мне понравилось.

–Ты справилась со своим страхом, это здорово. Первый шаг всегда самый страшный. Но в следующий раз говори, если тебе страшно, я буду аккуратнее.

–Да. Хорошо. Спасибо. Спасибо за этот день.

Мне стало неловко. Я не знала, что сказать дальше, поэтому просто промолчала, боялась навязываться разговором, хотя и очень хотелось. Антон продолжил разговор. Неужели ему и правда интересно со мной?

–Тебе нравится Москва?

–Москва красивая, но пугает своими масштабами. Кажется, что я могу в ней растворится, исчезнуть, и никто не заметит. —с удовольствием отвечала я.

–Да, за это её любят или ненавидят.

Потом он немного помолчал.

–Знаешь, каждый человек важен и нужен, даже если вначале кажется, что он мал и незаметен, внутри него может оказаться сокровище. И такой человек, может изменить судьбу другого.

–Мал золотник, да дорог?

–Да! да! Я об этом!

Потом, показалось, он хотел сказать ещё что-то, но промолчал.

Я старалась отвечать серьёзно и вдумчиво, разговаривая со взрослыми. А с ним хотелось по-другому, на равных, но мне не хватало смелости.

Потом он лёг на бок, лицом ко мне и очень живо в своём стиле, спросил:

–У тебя есть мечта? Чего ты хочешь? Куда идёшь? Марк мало думает о жизни, как и Артур. Беззаботные.

Ямочки на щеках, когда он улыбается, тонкие морщинки у глаз, и блеск в глазах. Какой же он классный, думала я, рассматривая его, такого близкого, удивляясь своей смелости.

–У него есть вы. —неловкая пауза, —Родители. Беззаботность- признак, счастья. Я мечтаю быть лёгкой и свободной, как сегодня, хочу увидеть мир, хочу открыть своё дело, помогать людям, хочу. полюбить… однажды и навсегда. Закончила я почти шёпотом, всё-таки опуская глаза.

–Ты так здорово сказала. У тебя всё обязательно получится! Важно верить. Вера-это самое важное. И я в тебя верю!

–Спасибо, – мой голос дрогнул.

Я сдерживала слёзы. Он в меня верит! Как же это приятно. Потом я подышала и успокоилась. Мне стало тепло и легко.

–А у вас есть мечта? —мой голос чуть дрожал.

–Мечта… Задумчиво посмотрев на меня, потом сквозь меня в водную даль, он лёг на спину и, глядя на небо, сказал.

–Да… у меня есть мечта. Простая. Любить и быть любимым.

Он закрыл глаза и, кажется, уснул, оставив меня с моими мыслями наедине. Неужели это его мечта? Мне казалось у него всё есть, и есть любовь. У такого позитивного, открытого и жизнерадостного. Неужели и в его жизни нет любви? Мне стало горько и одиноко, к горлу подкрался ком, снова хотелось заплакать. Пошла к воде, окунулась с головой, поплавала вдоль берега. А когда я вышла из воды, все начали собираться и рассаживаться по машинам.

Вечером моя кожа стала малиновой и адски болела, намекая на игры с огнём, но это не мешало мне сегодня мечтать о любви.

Глава 10. Антон

Я ехал по трассе, опустив крышу кабриолета, и вспоминал сегодняшний день.

Она сказала: «Мал золотник да дорог», а я вспомнил, как этот «золотник» или «золотница», держалась за меня так крепко, а потом резко отпустила и упала в воду, и я словно лишился чего-то важного. Часть меня упала тогда вместе с ней. И стало страшно. Впервые за много лет. Мне доверился маленький хрупкий человек, а я не справился. Включил, по привычке, режим аниматора. Ей нужны не резкие эмоции, а безопасность и забота.

Прилично удалившись от Москвы, я свернул на какую-то просёлочную дорогу и ехал, пока позволяла дорога. Потом оставил машину и шёл, поднимаясь в гору по тропинке. Куда? Зачем? Вышел на ровную поляну среди стройных сосен, на высоком обрывистом холме. Внизу метрах в пяти или шести, текла река, похожая на горную, но вместо камней на склонах зеленела трава. Лиственный лес украшал другой, более покатый берег.

Я сел на прогретую землю, усеянную ковром хвои.

Нас не было больше двух часов, но никто не заметил, не спросил. Правильно, кому это интересно.

Юля привыкла быть одной, я видел, как она часто читала, уединившись на качелях или в беседке, она не страдала от одиночества, ей было хорошо с собой. А я никогда не был одинок, но почему-то в толпе ещё острее чувствуется одиночество.

Мы говорили с ней о мечтах. Больше всего я мечтаю любить и быть любимым! Разрешать сердцу оживать, согреваясь теплом любимой, и возвращать это тепло.

На обратном пути я слушал Linkin Park. На одном из перекрёстков, на соседней полосе, блондинка, опустила стекло чёрного паркетника.

–Чего грустишь, дорогой? – протяжно спросила девушка, лет двадцати пяти, выгибаясь из окна.

Общаться с девушкой мне не хотелось и сделал вид, что не расслышал из-за громкой музыки, тогда она начала мне сигналить, обращая внимание остальных участников движения.

–Не игнорь меня, красавчик!

Я посмотрел на неё и вяло улыбнулся.

–Дай мне свой номерок, я тебя развеселю! – не унималась девица.

–И как же?

–Ну что ты как маленький.

Загорелся зелёный, и до следующего светофора мы ехали параллельно.

–Ну так, что? Дай мне свою визитку.

–Я женат. Мне это не интересно. —спокойно ответил ей я, надеясь отвязаться. Как бы не так.

–А я тебе женится не предлагала!

–Милая девушка, вы очень красивая, но я не настроен на знакомства, извините.

–Ну и дурак! А может, ты из этих? Голубок? Или у тебя не стоит? —вызывающе рассмеялась девушка, не привыкшая к отказам.

–А ты догони и проверь! – подмигнул я ей и выжал почти до трехсот за несколько секунд, оставив остальных далеко позади, и свернул с трассы на дорогу, ведущую к нашей «деревне».

Дома царила тишина. Все спали. Я ушёл в гостевую спальню. Хм. Мой дом, а я здесь гость, забавно. После душа, открыв настежь окна, впуская прогретый за день воздух и звуки сверчков и кваканье лягушек, я развалился в неприлично большой кровати. Зачем их делают такими? Чтобы не прикасаться друг в другу?

На комоде в серебряной рамочке стояла моя детская фотография, где я бегаю по полю с воздушным змеем. Рядом фото моих родителей на фоне пятиэтажки, в октябре будет семь лет, как их не стало.

Мне тридцать четыре, без пары недель, а я такой же мальчишка, как на фото. Меня всегда интересовали разные механизмы. Как ими управлять. Осваивать. И путешествия. Две главные страсти в жизни. В путешествиях ты свободен и открыт. Первый транспорт в детстве-велосипед, его сменил мопед, старая копейка, вишнёвая девятка, а дальше понеслось. Чувство свободы, катишься с горы вперёд, в неизвестность, отпускаешь руль и расправляешь руки и летишь. В детстве я хотел быть, как и все ребята, космонавтом или лётчиком. Это была моя мечта, а мечты должны сбываться. Теперь это моё хобби.

Мой отец был простым рабочим, строителем. И я его за это уважаю. Мне всегда хотелось свободы. Свободы во всём: кем быть, где и как жить, ни в чём не нуждаться, чтобы было время не только на работу, но и на жизнь. А потом я понял, что свобода ещё не всё.

Не обладая смазливой внешностью, я понял, что женщин всё равно всегда тянуло ко мне. Они вешались на меня в школе, институте, на работе, отдыхе. Чуяли мою непреклонность и безразличие, падкие на такую силу. Я мог им дать всё, но не хотел. Потом появилась Вита, красивая, достойная, непокорная и здесь проснулся азарт. Но и этого мне было мало. Одного обладания недостаточно. Я хотел её любви! Казалось, всё есть, о чём ещё мечтать. Но любви так и не появилось. Ни у неё, ни у меня. Это был взаимовыгодный союз, ей было удобно со мной, а мне с ней.

А потом на закате, я увидел девочку, лет десяти, в чёрной майке, чёрных джинсах и чёрных кедах, крошка-гот, с бездонными голубыми глазами, через край переполненными слезами. До побелевших костяшек на кулачках, она крепко сжимала железные прутья соседских качелей. Её длинные волосы, отливающие золотом, струились, прилипая к напряжённой спине. Потом они резко от ветра поднялись в воздух, рисуя очертания крыльев. Она посмотрела прямо в мои глаза, потом сквозь меня, словно молилась, прося, о чём -то небо.

Выпусти свои слёзы, отдай их мне, а я верну их тебе добрыми улыбками.

Я видел её впервые.

Потом узнал, что девочку зовут Юля, спустя время и рассказали её печальную историю.

Она обладала, невероятным жёстким стержнем внутри, такая никогда не будет жить, чтобы было «удобно». И мне стало стыдно, перед собой и ней. Моя совесть выпорхнула как птица из клетки и свободно кружила над головой, не даваясь в руки.

Среди серых будней, сегодня был настоящий выходной. И со мной летала эта птица, иногда она садилась на плечо и одобрительно кивала.

Давно я не чувствовал себя таким живым.

Погасив свет, подошёл распахнутым створкам и вдыхал сладкий аромат хвойной летней ночи.

Я кайфовал, как она начала оживать и смеяться, а её мрачный готический образ остался в воде. Не собираясь останавливаться, решил устроить ещё одну, более продолжительную вылазку.

Глава 11. Юля

Дядя Антон, тётя Вита, и ещё одна соседка- тётя Света, и мои дядя с тётей беседовали в саду о путешествиях. Разговор зашёл про города России. Главный путешественник предложил поехать в город Н, на выходные. Все соседи поддержали его инициативу и решили выезжать завтра же.

–Всю организацию беру на себя. —сказал дядя Антон, —выезжаем в шесть утра.

Возьмут меня с собой или нет, я спросила об этом тётю дома.

–Ну конечно, мы едем все вместе. Развеешься, посмотришь город. Путешествие— это шанс узнать себя лучше. Я тебя разбужу, полшестого. Успеешь собраться?

–Я сегодня вещи соберу.

–Много не бери, мы на два дня.

Ранним субботним утром, сонные жители деревушки, встретилась на въезде. Поехали на двух автомобилях: вытянутой многоместном и джипе дяди Виктора.

Мы ехали без остановок, поэтому к обеду приехали в нужный город, стоявший на месте слияния двух полноводных рек. Заселялись в отель, известной французской сети, расположенный в вытянутом прямоугольном здании персикового цвета, со множеством декоративной лепнины на фасаде, в двух шагах от набережной.

В лобби с мягкими креслами, антикварными стеллажами с книгами вдоль стен, мы ожидали ключи от номеров. Но увы, номеров не хватило на всех, служба бронирования ошиблась, тёте с дядей предложили двухместный номер, вместо двухкомнатного.

Зашла тётя Света со своей дочкой Сашей, закатывая аккуратные чемоданчики цвета фуксии.

–Вы уже заселились? —спросила меня Саша.

–Ещё нет. —ответила я.

–Ну всё мы с тобой теперь бомжи, будем спать на ресепшен – прокомментировал ситуацию Петя.

–Надо искать другой отель-сказала расстроено тётя Маша.

–Дождёмся Антона, —ответил дядя Витя.

–Антон сейчас подойдёт, он с водителем разговаривает, —пояснила тётя Света.

–Вас ещё не заселили? – удивился Антон, когда зашёл в холл отеля.

–Антон, там что-то напутали и номеров не хватает.

–Сейчас решим, —он ушёл к стойке регистрации, выяснить в чём проблема. Через несколько минут он вернулся.

–Всё нормально. Ребята займут свободную комнату в моём люксе, там две спальни. У Вани поднялась температура, и они с Витой остались дома. Артур с Марком тоже отказались в последний момент. Вот их места вы и займёте.

С бодрым девизом Антона «Зато спать не скучно будет!» —мы понесли свои рюкзаки в номер.

–Класс! —худшего варианта предположить невозможно. Спать. В одном номере. С дядей Антоном. Встретится у туалета, чтобы он увидел меня с лохматой головой и нечищеными зубами, а вдруг я храплю, кто знает. Да как вообще уснуть, когда он рядом?

После заселения мы всей дружной галдящей оравой вышли на прогулку, осмотреться и поужинать. Лёгкий ветер с реки освежал, по обеим сторонам пешеходного променада, старинные здания с ночной подсветкой. Уличные музыканты играли мелодии прошлого века. Художники писали портреты случайных прохожих. Фигуры «Дворянской четы» застыли в бронзе.

В конце пешеходной зоны скопились байкеры. Взрослые бородатые мужчины в косухах, на харлеях, худые мальчишки на старых ИЖах и денди в модной экипировке на блестящих спортивных монстрах. Все они любили скорость и свободу, поэтому были здесь вместе, заодно.

После прогулки мы зашли в ресторан, нас разместили за двумя соседними столиками. Столик для взрослых на четверых и столик для, трое из которых были не очень-то и дети, скорее подростки.

Взрослые заказали блюда себе, потом выбрали для нас, прекрасно зная предпочтения каждого. Я справилась с салатом из клубники и томатным крем-супом, а Саша с дорадо и мороженым, мы вышли на улицу и ждали Петра, когда он доест свою запоздалую пиццу. Из окна я видела, как Павлика пересадили к родителям, и он спокойно смотрел в детском кресле мультики, отправляя в рот картошку фри.

–Слушайте, здесь рядом есть крутой мурал, я в инете видела, может, сходим? —предложила Александра.

–Мурал – это что? —спросил Петя.

–Это стрит -арт, сказала я, —Когда на зданиях рисуют, или больших уличных поверхностях. Выглядит вау, но вживую никогда не видела, только граффити у нас в городе, но это, конечно, не тот масштаб.

–Тогда я бы сходил. —согласился Пётр.

–Далеко идти? Ты точный адрес знаешь? И надо предупредить родителей, —имея в виду родителей Петра и Саши, говорила я.

–Да не парься, найдём. Если что спросим, он на улице Яковлева. Взрослые всё равно ещё долго просидят -и Саша забежала в ресторан, сообщить о наших планах.

–Идём! У нас есть полчаса. —она взяла нас за руки, и мы отправились на поиски. Саша уверенно шла вперёд, хотя была в этом городе впервые, легко подходила к прохожим и уточняла правильно ли мы идём.

Картина-фрагмент, чётко прорисованная, на бетонной стене. На фоне стройной спины девушки в малахитовом балахоне изображены чёрные косы, с завитками на кончиках и запястья рук в белых манжетах, с аккуратной круглой пуговкой. Кончиками пальцев одной руки она держала перевёрнутый цветок, похожий на ромашку. А по краям от цветка, взмахивая крыльями, летели две синие птицы.

Нежность цветка, свобода птичьего полёта, тайна спрятанного цветка, разум дорисовывал сказочную историю, девушки из прошлого, возможно, ученицы заведения, обучающего магии, и цветок ей нужен для совершения заклинания, а птицы – это её помощники или ангелы, хранящие её душу. А может птицы – это её счастье, пролетающее мимо.

Впечатляющее зрелище, которое стоило того, чтобы увидеть его. Саша попросила сфоткать её на живописном фоне, но в кадр целиком не поместился, только часть. Петя тоже согласился, что это шедевр, и позже погуглит автора.

Мы ещё немного постояли и вернулись к ресторану, из которого выходили наши родные. Саша показала фото мурала на экране компактного цифрового фотоаппарата. По очереди рассмотрев, взрослые решили завтра заехать после Кремля и оценить шедевр уличных художников.

Дядя Антон поравнялся со мной, на ходу тихо спрашивая:

–Любуешься собором?

–Да, невероятный, словно высечен из огромного куска масла.

После этой фразы он занял роль экскурсовода для нашей компании.

–Друзья, посмотрите направо, вдалеке собор, красиво освещённый ночью. Он стоит не на сваях, а на плоту из дубовых брёвен, -и игриво мне подмигнул.

Когда он говорил, поворачивался лицом к нашей группе и шёл спиной, громко рассказывая про достопримечательности на нашем пути.

В промежутках между ними он разворачивался, и мы продолжали нашу с ним тихую беседу. Хотелось взять его за руку. Это было бы так естественно, но мы были не одни.

–Какой воздух! – глубоко и со вкусом вдыхает. -Невероятно, мы в городе и такая свежесть.

–У нас в городе всегда так, может, даже чище, но с комарами в придачу. —мы дышим одним воздухом, как это приятно, – отметила я.

–А это канатная дорога, соединяющая два берега. —обращаясь к остальным.

–Счастливчики! Дышать свежим воздухом! У вас кру́гом хвойные леса, озёра, заповедные места. Мне рассказывали про охоту в этих местах. Но я не любитель. Разве, что грибы пособирать.

–У вас в посёлке тоже хороший воздух, рядом лес.

–Да, мы долго искали такое место, чтобы и природа, и близко к городу.

–Вдалеке виден Кремль, XVI века, построенный для защиты восточных рубежей русского государства, —он снова развернулся и обратился к остальным.

–Как ты не боишься так идти!

–Не волнуйся, у меня память хорошая, иду и запоминаю, что впереди. Так же, как и за рулём, всегда смотрю на перспективу и просчитываю манёвры других участников движения.

–Впрочем, всё это мы увидим завтра при свете дня, —он снова повернулся и сказал группе.

Каждый волосок на моей коже поднялся, от случайного касания его руки. А было ли оно случайным?

–Антон, мы в отель пойдём, уже поздно. Павлик засыпает. Да и устали с дороги.

–Да, конечно, доброй ночи, я позже приду, хочу ещё немного подышать. Великолепный вечер!

–Спокойной ночи, дядя Антон.

–Доброй ночи, Юленька. —так он ещё не называл меня, ласково, как называли тётя и бабушка. Улыбка сама собой всплыла на лице, но мы все ушли, оставив его одного на набережной, недалеко от отеля.

Конечно, мне хотелось остаться с ним, гулять вместе вдоль реки, разговаривать, но было нельзя и это огорчало до слёз.

Вот так у меня всегда улыбка сменяет грусть и так по кругу.

Подумаю о хорошем, он интересовался местом, где я живу, удивительно и радостно. Редко кто, вообще слышал название города, ещё реже знают, где находится. Снова улыбка.

Я действительно переключилась и немного успокоилась.

Зачем думать о невозможном и грустить? Сегодня был волшебный день, мы были рядом.

Мои тётя с дядей ушли в номер укладывать Павлика. Петя тоже поднялся в номер дяди Антона.

–Давай посидим немножко в лобби, —предложила Саша.

–Давай, —покивала я. Если бы предложили пробежку или порыбачить, да что угодно, только не в номер, я бы согласилась. Бармен «клевал» за стойкой, Саша эсэмэсилась в телефоне, я листала какой-то глянцевый журнал. В лобби баре мурлыкала спокойная музыка.

–Знакомые люди! Чего не спим? Или вы здесь решили? – Хихикая, дядя Антон приземлился на кресло рядом, с увесистым стаканом. Не помешаю?

–Угу! Присоединяйся. Мы тут чилим, – выдала Саша, не отрываясь от телефона.

–Как вам город?

–Да. норм. Устала. —вяло ответила Саша, продолжая смотреть на экран телефона.

Мне стало обидно за него, он старался, организовал для всех поездку, а в ответ одно ленивое норм.

Как решиться посмотреть на него? Может, мне вообще всё почудилось. Или нет? Я должна узнать. Взгляд задал ему мой вопрос.

Он внимательно выдержал его и ласково посмотрел, словно успокаивал.

–Завтра, кстати, поедем смотреть муралы, я нашёл классного экскурсовода, он сам художник и поведает нам все тонкости.

–Юлия, а тебе как, наше путешествие? —сделав акцент на слове «наше», и перевёл взгляд на дно стакана. Покачивались в нём ледяные кубики, они задевали его края и издавали приятный звук.

Сказал, словно мы приехали сюда вдвоём. Значит, не показалось его внимание ко мне?

–Мне очень нравится. Сегодня я перенеслась в девятнадцатый век. Шла по улице, рядом прогуливались дамы в широких шляпах и пышных платьях, после чаепития. По брусчатке медленно цокали лошади, везущие на бал, своих нарядных пассажиров. А может быть, они ехали насладиться оперой «Евгений Онегин» или балетом Чайковского. Читая книги, раньше, я не могла так чётко представить то время. Рёв мощных двигателей, перенёс мгновенно в настоящее. Современные гонщики на мотоциклах, проносились мимо, на свои «балы». Контраст старого и нового будоражит. Эти байкеры, также общаются, любят, рискуют, отдают себя скорости, свободно и уверенно летят навстречу неизвестности, как и всадники прошлого.

Человек хочет одного, неважно на живом он коне или железном. Любовь— это навсегда, время идёт, а она рядом. Стихи написанные, сто или двести лет назад, также понятны нам сейчас, как и тогда. Я много говорю, останавливаю себя мысленно этими словами. Пауза…– Спасибо…тебе, ой Вам…большое- неуверенно произношу.

–Буду рад, если ты будешь обращаться ко мне на «ты». И мне нравится слушать тебя. Сейчас люди не фантазируют, не живут в моменте. Кто-то обязательно должен их развлекать.

Глоток воздуха для храбрости.

–А …Тебе … что сегодня запомнилось?

–Не знаю, я будто здесь и одновременно нет. Стараюсь сконцентрироваться, но ещё больше ухожу в себя. Внутри борьба, и я пытаюсь победить, но не понимаю, что будет победой.

Ещё глоток.

–Я могу …тебе чем-то помочь?!

–Солнышко, не бери в голову. Это лишь мысли старого пьяного дурака. Добрых снов.

–Спокойной ночи. —со скорбью ответила я.

Зачем он так говорит? Старый, глупость, он такой красивый, самый-самый на свете. Когда я смотрю на него, я вижу свет. Он покинул отель, забрав его с собой.

 Мы с Сашей тоже поднялись в свои номера. В люксе Антона Пётр уснул в гостиной на диване, под звуки Спорт ТВ. Стараясь не шуметь, тихонько проскользнула в ванную, умылась и переоделась, вернулась в свою комнату, готовясь ко сну. Но он не приходил, как и Антон, тогда я вышла подышать на балкон.

В белой ночнушке, со спущенными волнистыми рукавами, крылышками, прислоняясь к перилам, всматривалась в чёрную поверхность широкой реки, в отчётливое и яркое отражение храма на воде. Смотрела на счастливые полуночные пары. Звуки уличных музыкантов, исполняющих песни Земфиры, разливались по округе. Ветер приносил запоздалые ароматы: карамели от давно закрытых ларьков с сахарной ватой, бархатцев, душистого горошка, петуний и щекотал лёгкие, наполняя их восхитительным парфюмом под названием «Ночь 2 июля в городе Н».

Балконная дверь скрипнула за спиной.

–Уже поздно, думал, ты спишь. – мягким шёпотом произнёс Антон.

– Захотелось полюбоваться на ночной город, здесь такой вид.

–Тебе здесь нравится? – тихо спросил Антон бархатным тоном, от которого тепло разлилось по телу.

–Очень. Я, кроме Москвы нигде не была.

–У тебя всё впереди!

–Надеюсь.

–И я.

Не проронив больше ни слова, мы слушали этот город, его дыхание, ритм сердец и движение.

–Люди, с которыми легко говорить и молчать, – редкость, —ответил он спустя время, которое, от его волшебного присутствия остановилось.

Всё это время мне хотелось прикоснуться к нему и нарушить границы.

Дыхание человека рядом, такая непозволительная роскошь. Оно пьянило и раскалывало моё сердце на кусочки, рассыпало их под ноги. Я боялась, что он наступит на них, и я не смогу собрать их и склеить, и на месте сердца образуется пустота. Я целиком стану пустотой, блуждающей и страдающей в этой бездне без оболочки.

Можно ли одновременно быть счастливой и несчастной? Верить ли ощущениям или видеть только факты?

Я заметила, что Антон ушёл, когда в спину подул холодный ветер, от которого он меня закрывал, и вернулась в кровать.

Сон не приходил, пока на рассвете не щёлкнул магнитный замок входной двери и в номер не вернулся Антон. Где же он был всю ночь? В этих мыслях я заснула, а когда открыла глаза, настенные часы показывали без двадцати одиннадцать. Понимая, что на завтрак я опоздала, я начала ругать себя. Я помнила, что в 11:00 выезд домой, поэтому убежала в ванную умываться, одновременно натягивая джинсы.

С каких пор я стала такой растяпой и не завела будильник?

А это что за тарелочки на тумбочке у моей кровати?  Ммм. Пахнет ягодами.

Под фарфоровой крышечкой, в красивой глубокой тарелке йогурт со свежей земляникой, рядом на тарелке тосты с сыром и маслом. В заварнике тёплый чай. На блюдечке лимон, два кубика тростникового сахара.

Быстро перекусив, сожалея, что нет времени насладиться, понеслась в коридор, дожёвывая на ходу хлеб.

На парковке отеля все наши уже собрались и, как обычно, болтали о погоде и дальнейших планах.

–Юля, может, пересядешь к нам в машину? У нас места больше, полупустые едем – спросил Антон.

–Да, конечно, -я вообще не думала, хочу ли я чего-то, когда ко мне обращались взрослые, я просто всегда подчинялась, но сейчас понимала, что мне нравится быть в одной с ним машине.

Какой вкусный был завтрак, осознала, уже сидя в минивэне, на последнем ряду.

Мы погуляли по старинному Кремлю, на высокой горе, поднялись на его каменную стену, вид оттуда открывался феерический. Чувствуя себя птицей, я смотрела на реку, отражающую голубое небо с перистыми облаками, на золотые башенки церквей и зелёные холмы, и на малюсеньких людей, идущих по своим делам.

–Вот это вид, впечатляет, правда! —восторженно вздохнул Антон, внезапно оказавшийся рядом. Он всегда появлялся неожиданно и также исчезал.

–Нереально!

–Знаешь, что здесь классно делать? -он с любопытством ожидал мой ответ.

Я бы сказала, целоваться и прыгать вниз, в последний, так сказать, путь, но ответила:

–Наслаждаться видом.

–А вот и не угадала! Кричать! В небо! Когда совсем плохо, это спасает.

–В смысле? -обалдела я.-Здесь же люди.

–Тут почти никого нет, а потом, не всё ли равно, если кто-то услышит?! -Так, что?  Поорем? – и засмеялся, потирая руки.

–Только после тебя, —я не верила, что он решится на это.

–Как скажешь. И он вкусно закричал:

–Я люблю тебя-я-я-я! Жи-и-изнь! А-а-а-а-а-а-а-а! Свобода-а-а! Давай со мной!

И чуть не умерла от стыда и закричала, или запела громко:

–А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Не-е-е-е-ебо-о-о-о-о! Со-о-о-олнце-е-е! Облака-а-а-а! – почти строчка из песни Земфиры.

Антон подхватил и кричал, повторяя мои слова.

Я сняла шелковый платок, сдавливающий моё горло, просившее свободы, выпустила его из рук. Он падал вниз, но порыв ветра подхватил его и уносил в лазурное чистое небо эту райскую полосатую птичку.

Зачарованные красотой, мы замерли на высоте парящих свободных существ.

Проходившая внизу группа туристов из Китая помахала нам и похлопала, а наши соседи по путешествию Саша и Петя покрутили у виска и подошли к нам.

Я смеялась, раскинула руки в стороны и чувствовала себя синей птицей, несущей мою душу и разум, далеко ввысь.

–Антон, это так круто, такая свобода! -я улыбалась во все тридцать три зуба и прыгала на месте, голова слегка кружилась от лёгкости и высоты. Ветер раздувал мои волосы.

–|А я тебе говорил! И он снова крикнул: «Й юююююххууууу». -индейский клич.

–Вы с ума сошли? Вы чего кричите? —спросила Саша.

–А ты попробуй! —весело сказал взбудораженный и счастливый Антон.

–Чтобы меня в дурку забрали? Нет уж.

–Нас же не забрали.

–Это пока, —утешила Сашка и пошла дальше.

А вот Петя последовал нашему примеру и крикнул трижды:

– Спартак-чемпион! – потом засмеялся и догнал нас на лестнице.

–Могу я спросить? – мы спускались по лестнице, когда я решилась обратиться к Антону.

–О чём угодно. —ответил он, посмотрев на меня, снизу-вверх, так как стоял на несколько ступенек ниже меня.

–Какой твой любимый цвет?

–Серый. А что? —не задумываясь ответил он.

– Я думаю, по цвету, можно многое сказать о человеке.

– Расскажи, что ты поняла обо мне?

–Любитель серого уверен в себе, потому что это цвет спокойный и гармоничный, так как содержит в себе обе крайности: белый и чёрный. Ему не нужно самоутверждаться. Цвет сам по себе нейтральный, служит фоном для других людей. Мне нравится серый цвет.

– Интересно. А твой какой?

– Голубой. Раньше был чёрный. А сейчас почему-то захотелось сказать голубой.

– Дай-ка я тоже попробую, —он рассказывал, и мы спускались по ступенькам вниз.

– Цвет неба, значит, ты любишь мечтать. Ты мыслитель, потому что, когда человек пытается понять, его взгляд обращается ввысь на небо. Небо голубое в хорошую солнечную погоду, а значит, ты позитивный человек. Голубой – это смешанный белый и синий. Белый символ чистоты, а синий, цвет расслабления и гармонии, он успокаивает и снижает тревогу. Цветом ты исцеляешься. Ещё говорят «голубая кровь», те ты чувствуешь себя особенной в чём-то. Голубой цвет отдыха. Тебе хочется отдохнуть и набраться сил.

–Ну как? Похоже на правду?

–Круто! Похоже!

–Да, любопытная теория, мне нравится!

На земле мы разбрелись в разные стороны, меня заинтересовала экспозиция в музее «Следы исчезнувших миров», а Антон ушёл знакомиться с бытом средневекового города, в соседний.

Вдоволь нагулявшись, наша компания собралась у больших ворот Кремля, где нас уже поджидал большой автобус. Наш экскурсовод вышел из машины, худощавый парень, в широкополой шляпе и казаках с микрофоном в руках.

–Дорогие гости! Позвольте представиться! Август. Экскурсовод -любитель и по совместительству студент академии художественных искусств, слегка картавил букву «р». -Сегодня мы с вами окунёмся в мир масштабного и зрелищного искусства нашего города. Мы побываем в разных его частях, увидем всё: от гламура до треша. Расчехляем фотоаппараты и хорошее настроение. Гоша -заводи. Кто это, спросите вы? Гоша, он же Георгий, он же Жора… ну вы поняли, капитан нашего лайнера, он домчит нас с ветерком. Его шутку из старого фильма оценил, только старший состав и я, поскольку не один раз смотрела фильм «Москва слезам не верит».

Мы заезжали на пустырь, к «Большому брату», изображению лица человека с открытым ртом, на заброшенной кирпичной водокачке. В центре города к муралу «На Волге», собравшему в себя изображения автомобиля «Волга», старой ивы, бурлаков, в руках которых пароход и все остальные перечисленные выше символы города, в контрастный «Дворец цветов» в промзоне.

«Прятки» – изображения играющих в игру детей, на двух торцах панельных домов, расположенных через дорогу, на одном доме дети «прятались», на другом через дорогу всматривались, пытались найти, поднося к глазам ладонь, скрывающую от солнца или бинокль, или свергнутый конусом лист плотной бумаги. Во двор жилого дома «Счастливая жизнь взаймы», золотая карта на стене кирпичной будки, принёсшая в жизнь людей опасную иллюзию неограниченного богатства.

Путешествие, с подачи Александры, не оставило никого равнодушным, после экскурсии живая беседа продолжилась по пути к отелю. Поражала невероятная детализация, слияние с окружающим пространством, которое играло с рисунками, дополняло их, раскрывая содержание. Выбор яркости красок. Трудоёмкость процесса. Уникальность задумки. Талант авторов. Каждого что-то поразило особенно сильно.

По завершении экскурсии Август сделал нашу групповую фотографию на фотоаппарат Саши и Антона, на фоне нашего отеля, цвета детского персикового пюре.

Мы перекусили в ресторане отеля, закинули багаж в машины и отправились домой.

Санек не разделила со мной компанию, на заднем ряду её укачивало, поэтому она уселась на первый ряд, к водителю в белой рубашке.

Мама Саши, Светлана, надев беруши, почти сразу заснула на втором ряду, сразу за родителем.

Антон сидел за столиком у двери и работал на ноутбуке.

У привычного одиночества были свои плюсы: можно не тревожиться, думая, как поддержать беседу.

Тёмное время суток плавно завоёвывало своё время. За окном замелькал огнями город, тёмные плоскости равнин чередовались угрюмым лесом. Наш минивэн, как корабль раскачивался и убаюкивал пассажиров.

В дороге я не сплю, не могу расслабиться, поэтому сразу замечаю Антона. Согнувшись, он перемещался ко мне. Я сняла наушники. В висках запульсировала кровь.

–Я присяду? —спросил он, указывая рукой, на соседнее кресло, —от его манер, я чувствовала себя если не королевой, то как минимум принцессой Монако.

–Да, конечно, – тихо ответила я. За весь день мы почти не разговаривали. Ага, только вместе орали со стен Кремля. А я ещё жалуюсь.

–Выспалась сегодня? Не стал будить, заглянул к тебе, ты так крепко спала. Успела перекусить? —он произносил слова бархатным, обволакивающим низким голосом. Он вообще в курсе, какой эффект производит его голос. Вот бы записать и бесконечно переслушивать.

–Да, очень вкусно! Спасибо за заботу. —мозг крутил мысль о том, что он был в комнате, когда я спала…

–Ты можешь ещё немного отдохнуть, дорога долгая. По пути сделаем несколько остановок.

–Не могу спать в движении.

–И я.… тоже. Всегда боялся уснуть за рулём, так и привык, читать, работать в дороге.

В этот момент я представила, как на скорости переворачивается машина и его тело пробивает лобовое стекло. Его больше нет с нами, со мной… Закружилась голова, пытаясь найти опору, случайно кладу руку на его колено. Тёплая большая ладонь накрывает её сверху.

Он внимательно посмотрел на меня и понял, о чём я думала в ту секунду. Просидели какое-то время в тишине, думая каждый о своём, он снова обратился ко мне, указывая на мой плеер, но не отпуская руки.

–Что ты слушаешь?

–Сейчас «Кино». А вообще, разную музыку, рок, альтернативу, джаз, по настроению, попсу только не люблю.

Антон удивлённо и тихо рассмеялся, а затем продолжил полушёпотом и голос его от этого становился ещё ниже и роскошнее, как из рекламы чего-то очень мужского, дорогого и уникального.

–Ты слушаешь Цоя, читаешь умные книги. Кто ты, девочка?!! С какой планеты прилетела? —жестикулируя ладонями, словно обращаясь к планетам в космосе. Ему явно нравились мои слова. Я с грустью убрала свою руку, с его колена.

– Не знаю. Может, с Марса? -и чуть приподняла уголки губ в спокойной улыбке.

– Скорее с Венеры, женщины оттуда.

Он сказал «женщина». Неужели он видит её во мне? В это сложно поверить, хотя я точно не мужчина. А как ещё он должен был сказать?

–Просто моя жизнь, не совсем обычная, может, поэтому, —серьёзно и вдумчиво произнесла я, подстраиваясь под его тон.

–Ты удивительная. Поверь мне!

–Спасибо. Я верю тебе.

Он одобрительно кивнул.

–А Виктор Цой-легенда на все времена. Песни моей юности. Мне было 20, когда вышел этот альбом. Нажав на кнопку плей, взял один наушник, другой оставляя для меня.

Так, мы просидели всю дорогу вместе, слушая «Чёрный альбом». Спать не хотелось.

Наконец, я узнала, сколько ему лет, если альбом вышел в 1990 году, значит, Антону сейчас 34. Эта цифра не пугала меня, хотя думала, что ему не больше тридцати.

Мы несколько раз выходили размяться, подышать, и каждый раз он возвращался ко мне.

«Звезда по имени солнца», сменила «Чёрный альбом» и так по кругу.

Глава 12. Антон

Отвечая на письма, за ноутбуком, я отвлёкся и снова окунулся в воспоминания.

Лучшее решение за последние месяцы, приехать сюда и прожить маленькую жизнь в этом путешествии. Да это не Рим или Париж, но уже что-то, что возможно в нашей реальности. Я и не думал, что будет так близко, честно и ярко.

Но как раскалывается голова, ноги гудят, вчерашняя ночная прогулка была не на пользу. Бары, быстрая езда, даже старый добрый алкоголь, ничего не помогает, от последнего становится даже хуже. Только физическая изнуряющая нагрузка, ещё как-то приводит в тонус. Эта Чкаловская лестница меня доконала, поднимаясь и спускаясь по ней, порядок в мыслях так и не произошёл, а только вымотал.

Думал, она спит, когда вернулся, но заметил её на балконе, как белое облачко, упавшее с неба. Я всегда думал, что сильный и в нужный момент могу собраться, но, увы, не в этот раз.

Меня размазало от несправедливости того, что не могу жить открыто, не могу помочь той, которая нуждается, не могу проводить с ней много времени, не могу говорить больше положенного приличиями. А что я могу вообще тогда? Летать на вертолёте. Смешно. От своих мыслей не улетишь далеко.

Я не хочу ничего плохого, просто мечтаю заботиться о ней, быть рядом, если понадоблюсь, говорить с ней о том, что мне действительно важно, а не вести беседы из разряда привет-пока.

Я знал, где она живёт, с кем, в общих чертах без подробностей, всегда был в курсе, интересовался у Марии и Виктора, но никогда не мог что-то сделать для неё действительно значительное. Не имел на это право.

Впереди отпуск с детьми, они ждали его весь год, я должен ехать, там скажем детям о нашем разводе. Для Марка и Артура, не думаю, что сильно что-то поменяется, они уже взрослые и всё понимают, а вот Ваня расстроится, он ещё маленький, надеюсь, море поможет развеять грустные мысли.

Благодарен Вите за эти годы, пусть и без любви, но в чём-то точно счастливые, за детей и нашу большую семью. Я был нужен им и поэтому выкладывался максимально. Любая потребность, любой каприз исполнялись сразу

Но сейчас я этого не чувствую.

Я как выброшенный прозрачный пакет, взлетающий в воздух, или притоптанный грязными ботинками на обочине. Все видят, что пакет пуст, а значит бесполезен. Я на столько прост и понятен, что не вызываю интереса.

Под утро, когда я устал окончательно и слова в журнале стали сливаться в одно большое чёрное пятно, покинув лобби бар, я поднялся в номер. На диване спал Петя.

Приняв душ и переодевшись в пижаму, я приоткрыл дверь и заглянул к ней в комнату и впервые увидел её спящей, ей снился тревожный сон, складка на её маленьком лобике, выдавала напряжение. Ресницы вздрагивали. Пальцы рук, прижатые к груди, сжимали край одеяла, окутавшего девушку, как беззащитного младенца, с кончиков ног до подбородка. Мягкие морозно розовые губы, верхняя с очерченной галочкой и нижняя губа были одинаково пухлыми, удивительно симметричными и невозможно притягательными. От всего этого я окончательно поплыл. Хочу обнять, защитить от беспокойного сна, шептать успокаивающие нежные слова. С этими мыслями я провалился в сон за тонкой стеной комнаты.

Глава 13. Юля

После поездки Кадетовы уехали, как сказала тётя, всей семьёй на свою виллу в Италии.

Листва желтела, значит, и мне пора домой.

Люблю безмерно моих «москвичей», и эту, другую часть моей жизни.

Уезжая, всегда оставляла лучшую часть себя здесь. Там я тоскливо существовала: училась, слушала музыку, читала,

Впереди 11 класс. Поезд увозил меня от родных, в мою привычную жизнь.

К пятиэтажке, с качелями из железных труб во дворе, с облупившейся краской, с воронами, хищно охраняющими старые мусорные контейнеры и выброшенную спинку дивана. В свою комнатку, преображённую собственными силами, с новыми обоями, побелённым потолком и кружевной тюлевой занавеской на окнах, сшитой на маминой швейной машинке. Я возвращалась к пальме, подаренной Милой на день рождения. К дивану в цветочек, к моему столу из дерева, покрытого тёмным лаком, с одним ящичком, в котором хранился мой дневник. К одно-дверному тарахтящему холодильнику «Бирюса», обклеенному белой плёнкой с разноцветными бабочками, чтобы хоть как-то омолодить его. К троллейбусной остановке под окнами дома, служившей мне будильником, когда ровно в шесть утра приходил первый троллейбус.

Обстановка в остальной части квартиры напоминала Раскольникова, с выцветшими жёлтыми кусками бумажных обоев, трещинами на сером потолке с подтёкшими разводами, отколотой плиткой в ванной, ремонт старше нас лет на тридцать, сделанный руками дедушки и бабушки, когда здесь жили мои маленькая мама, её два младших брата-близнеца. Проходная хрущёвка с тремя комнатами нуждалась в обновлении, как и все проживающие в ней.

Блёклой сырой осенней субботой, когда ветер задувает, забираясь в щели между пуговиц, под манжеты куртки, за воротник. На чёрно-белые страницы с контурами раскраски переносились деревья, дома, дороги, небо и люди, ждущие, когда их, наконец, раскрасят, хотя бы просто в белый, стерев контрастные границы. Предвкушение чего-то важного сегодня, никак не вязалось с тем, что я видела вокруг. С этим ощущением я поехала в рок-клуб на противоположном конце города вместе с одноклассницей, рослой блондинкой, с прямыми волосами и стрижкой, лесенкой, единственное, что нас связывало, – это любовь к тяжёлой музыке. Милана, любила яркий макияж, каблуки и веселье.

У входа толпились подростки, крупный парень в джинсовой грубой куртке, с оторванными рукавами и узких чёрных джинсах, с прорезями, по кличке Глобус, местная знаменитость, в татухах, с кучей пирсинга и синим ирокезом, стрелял мелочь. Рядом со мной стояли несколько старших девчонок, они курили и вызывающе смеялись. Парень с гитарой в чехле, пробивался в толпе, с остановками на приветствие и рукопожатие с друзьями и знакомыми, таких здесь было море. Каких-то буйных парней вытащили, скрутили и увезли в отделение. Хотелось попасть внутрь и согреться. Двери открылись, как руки давно знакомого друга, приглашающего войти, когда нос почти онемел от холода, а ноги задубели, улица лишилась публики, уступив её объятиям местного клуба.

Тёмный дымный зал, пронизанный кислотно-зелёными лучами, с ярусами столиков с креслами в самом низу, на сцене музыканты настраивают инструменты, издающие звуки, не складывающиеся в мелодию. Томительное ожидание в тепле расслабляет.

Через пять минут с момента открытия дверей или через два часа бесцельного шатания внутри двухэтажного пространства, концерт начинался всегда внезапно. Очередность выступающих была следующей загадкой, разгаданной с первых звучащих со сцены нот особенно любимых мелодий, неформалы спешно покидали бар, выскакивали из прокуренных туалетов и неслись к сцене, подпевать, слэмится у сцены, трясти башкой так, что потом шея болит неделю.

Отдельные личности посматривали за происходящим, держась в стороне, у боковых стен, по краям от столиков или на верхнем ярусе. Они здесь, но «не как всё», интеллектуальнее, взрослее, опытнее и спокойнее. Выше, за столиками сидели компании, что-то отмечали.

Сегодня не пойду к сцене.

Перебор струн и удары, задающие бит, знакомый бархатный с хрипотцой мощный голос и начинается магия, звучат «Рыбы».

Звуки проходят сквозь меня, вибрируя внутри и застилая снаружи.

Мы все здесь разных сословий, возрастов, интересов, но пришли не зря и связаны одной музыкой. Концерт-это приют нефорской души: панков, металлистов, пацифистов, альтернативщиков и анархистов.

Часть концерта Мила танцевала у сцены, а я, прислонившись боком к шершавой стене, стояла на широкой ступени яруса, на равном отдалении как от сцены, так и от выхода. Это положение точно описывало моё неопределённое настроение.

Да кто вообще сидит на концертах за столом? Шли бы в кафе. С презрением сканирую сидящих и неожиданно замечаю знакомое лицо. Но это не может быть он, он живёт в Москве. Как это возможно? Артур! Дядя Марка. Напрягаю зрение, это реально Артур! Что он здесь делает и как это возможно? Иду к нему или бегу, не знаю.

–П-р-и-и-и-и-и-и-в-е-е-е-т! Что ты тут делаешь?

–Привет! Слушаю музыку. —отвечает с удивлением и ухмылкой, почти Артур.

–Ой! Эээ… Извини, я перепутала. Мне показалось, я увидела знакомого.

–Я Артём! Видишь— всё исправили. Теперь я твой знакомый. —не растерялся высокий шатен в очках и протянул руку.

–Да. Спасибо. – растерянно протянула свою и пожала. Почему я всегда такая контуженная. Что я несу.

–Раз уж я теперь твой знакомый, скажи и ты своё имя.

–Юля. —отрапортовала я, – спонтанность, импровизация и кокетство не мой конёк.

–Рад знакомству. Присаживайся к нам.

–Извини. Это неудобно. И я никого не знаю. И меня ждёт подруга.

–Ну, меня ты уже знаешь. —подмигнул мне он. -А с остальными познакомлю. Зови подругу.

А звать не пришлось, Милка уже приближалась сама.

–Юль, это с кем ты болтаешь? Давай знакомь! —моя одноклассница застенчивостью не отличалась.

–Милана, это Артём, эм-м… мой знакомый.

–Можно, просто, Мила. —добавила блондинка.

–Привет, Мила, садись к нам. -Артём указал рукой на свободное место за столиком.

Из-за рычащей громкой музыки, приходилось кричать, близко наклоняясь к собеседнику. Артём произнёс по очереди имена ребят за столом, Олег – имя первого, накачанного парня с короткой спортивной стрижкой, Марселем звали, смуглого брюнета с густыми, смоляными бровями. На его коленях сидела Лаки, длинная блондинка, с мальчишечьей стрижкой под ёжика. Имена ещё несколько парней, болтающих с Артёмом, не назвали, возможно, он и сам не был с ними знаком. Людей на концертах всегда было много, и часто свободный стол могли занимать несколько компаний. После, обращаясь к Олегу, назвал наши имена, запустив цепочку, наши имена стали известны и остальным за столом, те в ответ смотрели на нас и по очереди кивали, или поднимали бутылку пива приветствуя.

Милана сразу присела к Олегу, будто к старому знакомому, заставив остальных подвинуться, активно разговаривала с ним, подпевая знакомые слова и уже потягивала из трубочки коктейль. Откуда, интересно она знает Олега, хотя город как большая деревня, все друг друга знают, даже если и не всегда знакомы.

Пить не хотелось, у меня и так уже «виде́ния». Ребята перекидывались друг с другом короткими фразами, но в основном слушали музыку. Разговаривать было нереально, а желания орать в ухо собеседнику, повторяя по несколько раз, ни у кого не было.

С вытянутой спиной, пытаясь делать вид, что слушаю песню, машинально подпевая, на самом деле пыталась расслабиться. Да, компания странная, но всем весело. Выглядело это вполне естественно. Может быть, Артём даже подумал, что я сама так решила к нему смело подкатить. Взглядом, как бы невзначай, рассматривала его.

Как можно быть таким похожим на кого-то, но одновременно совсем другим. Как я не заметила этого раньше. Тот же рост, под два метра, крепкая, чуть худощавая фигура, тот же цвет волос и очки. Получалось, что внешне это знакомый мне человек, а вот внутри большой пробел, кто он, о чём думает, да и вообще какая у него жизнь.

На моих размышлениях музыка в клубе стихла, со сцены удалилась последняя группа.

–Девчонки, поехали с нами тусить дальше! Да, давайте, концерт сегодня рано закончился, -пригласили нас Артём и Олег.

Обычно я бы сказала, что уже поздно и мне пора домой, но в этот раз я подумала: а почему бы и нет. То ли это сыграло ощущение, что я его знаю, то ли день был такой странный. По сверкающим глазам Милки, ясно было, что она тоже не готова ехать домой. Мы переглянулись и дружно сказали:

–Поехали!

Большой оравой мы вышли из клуба и сели в пустой троллейбус. Привыкшие к темноте, глаза слегка напряглись, от жёлтого света внутри. Резкая тишина вечера, прерываемся звуками подскакивающего на ямах пустой улицы железного транспорта, давала ощутить весь спектор гула в ушах от громкой и тяжёлой музыки.

Мы проехали несколько остановок, наша компания уменьшалась, Олег стоял рядом с Милой, слегка нависая, держась за высокий поручень, так было удобно при его росте. Она же привычно балансировала на кочках хватаясь за перила. Марсель и Лаки целовались на сиденье, закреплённом против движения.

Я и Артём стояли рядом и смотрели в заднее окно, наблюдая, как за нами не спеша едет свежевыкрашенная синяя «копейка», единственный яркий элемент унылой серой улицы.

С малознакомыми людьми всегда стараешься говорить что угодно, поддерживая разговор, лишь бы не слышать неловкую тишину. Но мы просто ехали и молчали. Иногда наши взгляды встречались, и я смущённо снова начинала разглядывать знакомую дорогу, проезжающие машины. На стекле появились мелкие капли дождя.

С остановки мы шли несколько минут, ускоряемые дождём, Артём с Олегом, Марселем и Лаки впереди, мы с Милой за ними.

–У кого ключ поблизости? —обратится к парням Олег.

Марсель прокрутил на пальце звенящую связку, открыл ключом дверь и пропустил нас с Милой и Лаки вперёд.

Проходите, в нашу берлогу, будьте как дома, —сказал нам Артём, вешая своё пальто и белый шарф на крючок.

Марсель с девушкой сразу ушли в комнату, два других парня также быстро разбрелись по квартире, оставив нас двоих в прихожей.

Мозг мой, собрав все детали, сделал вывод: они живут здесь все вместе.

–Откуда ты знаешь Артёма?! -спросила шёпотом Мила.

–Ниоткуда я сегодня с ним случайно познакомилась.

–Что-о-о-о? —удивлённо выпалила она.

–А ты откуда Олега знаешь?!!

–Да не знаю я его, я тоже сегодня познакомилась.

Долгая звенящая пауза.

–То есть мы притащились в квартиру совершенно незнакомых парней, лет на 5 старше нас?!!—сказала я вопящим шёпотом.

Паника нарастала. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет!

–Милка надо срочно валить!

–Согласна!

В этот момент из комнаты вышел Артём.

–А чего не проходите? Я вам тапочки принёс. – заботливо кинул к нашим ногам две пары.

Белые тапки, как символично, подумала я. Мы не знали, что делать. Надо бежать, сверкая пятками, внутренний голос говорил об этом. В этот момент входная дверь открылась и в квартиру завалились галдящие музыканты с концерта. Там был и наш кумир-солист Серёжа Хабиасс из группы «Братья Карамазовы». И вот мы уже счастливые в белых тапках двинули с ними на кухню, где уже вовсю кипела жизнь.

Дым от сигарет, закипающая вода с лаврушкой, чай, пиво и сухарики.

Почётному гостю и по совместительству другу хозяев квартиры сразу нашлось место. Серёжа, только что певший на концерте, взял гитару и запел совсем по-другому. Это были незнакомые песни, его сочинения и не только, тихие, глубокие, только для своих на квартирнике. В кухню набилось человек пятнадцать, в том числе и Марсель со своей девушкой.

Я успокоилась, стало хорошо.

Песни прерывались «своими» шутками.

Мне захотелось познакомиться с жилищем трёх друзей, разных как огонь, вода и воздух. Нарушать границы, заглядывая в личные комнаты, я не планировала и ограничилась посещением гостиной.

Комната была обычной, с бабушкиным нафталиновым ремонтом, лаковой мебелью, коврами с узорами, на двух стенах, и хрусталём в серванте. Стопки книг у дивана, за столом, на подоконнике. Юриспруденция. Гражданский кодекс. Конституция. Они сообщали, что здесь живёт судья на пенсии или студенты юридического. Второе было более вероятным.

За окном падал снег. Подышать бы морозным воздухом. Прихватив, с дивана большой пушистый плед, единственный здесь предмет из современной реальности, – я вышла на балкон.

Снег первый в этом году. Редкие и крупные ажурные снежинки падали на тёмную землю и исчезали. Лунный свет ярко освещал поздний вечер. Долгожданный белый снег, таял, не успевая окрасить мир.

Плотные шторы на окне отодвинулись, и балконную дверь открыл Артём.

–Любуешься?!

–Очень красиво.

–Тебе скучно?

–Нет. Просто немного устала. Сегодня странный день.

–Тоже так показалось. А ты смелая. Мне это нравится.

–Вовсе нет, я не смелая. Скорее наоборот.

–Ты другая, девочка с окраины. Малышка со взрослым взглядом.

–Мне такое говорили.

–Так с кем ты спутала меня сегодня?

–Просто знакомый живёт в другом городе. Поэтому я удивилась, увидев его, то есть тебя.

–Ты на меня так смотрела! Никто никогда не смотрел на меня так. А потом, когда ты подошла и поняла, что я не он, твои глаза потухли.

–Мне правда жаль, у меня плохое зрение.

Что я говорю? Как объяснить ему, не знаю, слишком сложно. Та история, да там и не история, в общем -то, просто моя фантазия. Всего один взгляд на Артура, брата тёти Виты, всколыхнул трепетные и до сих не забытые воспоминания об Антоне. Далёкие люди из другой жизни, Артур, Вита, за секунду стали такими близкими, реальным и осязаемыми, вот он здесь, реальный и осязаемый, только руку протяни, а значит, где-то рядом и Антон. Усилия прекратить мысли о нём были напрасными. В момент, когда я убедила себя в том, что всё себе напридумывала, и стало легче, возник он, и эта иллюзия рассеялась.  Это не просто мои глупые фантазии. И сейчас я точно не смогу ничего рассказать.

Артём долго смотрит на меня, не отводя взгляда, тепло и ласково изучая на расстоянии.

–У тебя вроде бы обычный русый цвет волос, но сейчас на них падает лунный свет, они светятся золотом, и на их поверхности отражается блеск луны. Серебро на золоте. А за окном падает хлопьями снег, и всё это превращается в невероятный кадр. Делать фото бессмысленно, главное – сохранить красоту момента здесь. – и мягко прикасается указательным пальцем к своему виску.

–Спасибо я и не знала. А ты красиво говоришь. Учишься на юриста? —намекая на то, что там учат эффектно использовать слова.

–Так ты ещё и умная. Это тройное попадание. Улыбается, прикладывая изящные руки с тонкими длинными пальцами к своей груди, словно защищаясь от пули.

–На этом плюсы заканчиваются. —смеясь говорю я и притрагиваюсь к его рукам. -Не защищайся, опасность миновала.

Мы стояли, опираясь на подоконники открытых окон, застеклённого балкона, и каждый смотрел на улицу. И мы продолжали разговор, наблюдая за улицей, а не друг за другом.

–Мы с Олегом и Марселем учимся на юрфаке, третьего курса. Три года назад, 1 сентября мы увидели друг друга Олег – реальный пацан и гопник, Марсель – суровый восточный парень и я неформал. Каждый подумал: здесь будут точно бить.

Вопреки всему мы подружились, сначала общались по учёбе, выполняли групповые задания, потом вместе тусовались. Оказалось, наши разные интересы не мешают общению, а наоборот это очень увлекательно. Потом сняли квартиру, так дешевле и веселее, вместе готовимся к экзаменам и варим борщ на неделю. Такая история.

–Какие вы молодцы. Когда я вас увидела, тоже подумала, как такие разные собрались?

–А ты где учишься?

–Я учусь ещё в школе, в 11-м.

– Я думал в девятом или десятом.

–Маленькая собачка всегда щенок, – я пожала плечами.

–Куда хочешь поступать?

–Пока не знаю. Раньше я интересовалась психологией и хотела поступать в Москве. А сейчас не знаю.

–Можно узнать, почему передумала?!

–Не знаю.

Не хочу, чтобы он чувствовал ко мне жалость. Как только узнают, делают такой грустный взгляд. И начинают общаться со мной как с ребёнком. Но я выросла и не хочу жалости. Я хочу, чтобы на меня смотрели по-другому. Так как смотрит сейчас Артём. Не буду ему говорить.

–О чём ты думаешь?! Ты сейчас как будто не здесь. —тихо спросил он.

– О том, что каждый может быть тем, кем он хочет, независимо от обстоятельств. Можно жить там, где тебя не любят и обижают, питаться одной картошкой, но верить в лучшее, и знать, что всё это изменится.

– И верить в мечту! —добавил он.

–Да. Я верю, что они сбываются.

– Кажется, я понимаю теперь, что в тебе кажется таким особенным. Твой взгляд, наивный и добрый, как у оленёнка. Тебя невозможно обидеть. Чтобы это сделать нужно быть конченым уродом. Знаешь, если у тебя будут какие-то проблемы, просто дай знать.

–Спасибо. Мне это очень важно. Правда. —про себя же я подумала: жаль, но мои проблемы, к сожалению, никому не под силу решить.

–Хотя, вижу, что ты никогда не попросишь, внутри ты очень сильная и смелая и справляешься всегда сама, не вешая ни на кого своих проблем. Пусть у тебя всё будет хорошо. И поверь мне будет!

–А что тревожит тебя?

–Я запутался. Где хорошо, а где плохо, всё смазалось, когда я повзрослел. Не понимаю поступков людей и иногда своих. Понимаешь, когда тебя начинают убеждать, что есть ещё среднее между, такой паршивый компромисс с совестью, а я так не хочу.

–Всегда делай, как чувствуешь сердцем, оно не обманет. И если все вокруг творят дичь – уйди, но не делай как они, люди уйдут, а твоя память и совесть навсегда останутся с тобой, пока ты дышишь, не изменяй себе, даже когда очень плохо и невозможно терпеть, это не навсегда. Это не навсегда.

Он убрал со стульев, продвинутых к стене, книги и газеты. Потянул меня за руку, приглашая сесть.

Мы сидели на стульях рядом, укрывшись плотным пледом, и смотрели в одно окно на двоих. Он перебирал пряди моих волос, скручивал из них колечки и гладил. Так, мы просидели, пока свет луны не сменился бледным туманным рассветом.

Вместе делили нашу общую тишину, каждый в своей печали. Границы наших разностей стёрлись, без пола, возраста, статуса, образования и внешности, два живых бьющихся сердца и этого было достаточно, чтобы быть рядом.

Мы вышли с балкона, когда окончательно наступило пасмурное утро. Артём сказал, что ему нужно позвонить. А я зашла на кухню, надеясь там встретить Милу, но её там не было. Как я могла так беспечно забыть о ней, а если что-нибудь случилось?

На одинокой кухне, грелся на огне газовой плиты белый чайник в красный горох, у окна отдыхала гитара. Сполоснув кружку, а заодно и остальные наваленные на столе стаканы, хрустальные фужеры, разномастные фарфоровые чашки и кружки, протерев и расчистив стол, заварила чайный пакетик. Магия ночи исчезла. Всё стало ощущаться прохладным и чужим.

Что будет дальше? Увидимся ли мы ещё когда-нибудь? Мои размышления прервал Олег. Сонный, расслабленный. Как малыш, которого разбудили рано с утра, подняв из тёплой и уютной кроватки.

–Доброе утро! Я думал, ты уехала.

–Доброе. А Милу ты не видел, она уехала?

Олег замялся.

– Мила, нет, она, спит… у меня. – и сделал многозначительную паузу.

Вот же фак, пронеслось в голове.

–С ней всё в порядке? —пытаясь спрашивать спокойно. Спит у него, что это значит.

–Да, конечно. Тебе сделать кофе? А вижу у тебя чай. Варенье хочешь? А вообще, за такую чистоту, держи шоколадку. -и достал из выдвижного ящика плитку молочного шоколада, вернув на место припылённую банку с вареньем, накрытую пластиковой крышкой.

–Может это не я прибралась, почему так решил? И спасибо, но я не люблю сладкое.

Варенье бабушки отправляют своим уже почти взрослым, но всё ещё детям, внукам. От этих мыслей защипало в глазах, но я сдержалась.

–После вечерних посиделок обычно прибирается Лаки, а она вчера ночью уехала. А значит, кроме тебя некому, остальные ещё все спят.

–Не все, когда я зашла, чайник уже грелся.

–Это Тёма, он всегда так делает. Скоро явится.

–При-и-иветик, народ! протянула Милка.

Вместо Артёма, в проходе появилась лохматая Мила в мужской широкой, но катастрофически короткой футболке. Она потягивалась как кошка.

–И мне кофе! Сделайте кто-нибудь.

–С сахаром, без? – спросил Олег.

Довольная улыбка скользнула по её лицу.

–Две ложки.

–А я думала, ты уехала, сказала она, немного обиженным тоном. -Ты где была? —прищурившись, продолжила подруга.

–Я? На балконе.

–Всю ночь просидела на балконе? Тебя там заперли?

–Нет. Ты что. Просто. Не знаю. Смотрела на снег, —мне не захотелось ничего ей рассказывать и вообще никому. Слова не смогут объяснить, слишком примитивно получится.

–Ну ты даёшь. —сказала Милка, махнув рукой.

–Кофе готов. – Олег поставил перед Милой кружку, с большой надписью «Бокс» и мелкими словами, которые мне ни о чём не говорили, но значили явно многое для Олега, «хук, клинч, ринг, джеб, стрэт, панч», и подмигнул мне, наверное, он видел нас с Артёмом.

На кухню заглянул Артём.

–Опаздываю! Всем доброго утречка! Увидимся. – и исчез, также быстро, как появился.

–Мы по очереди ходим на лекции, после тусовок. Кто-то отсыпается, а кто-то грызёт за всех гранит науки. Сегодня очередь Тёмыча. -пояснил Олег.

Мне стало одиноко и сиротливо. Артём не попрощался со мной отдельно. А должен ли? После этой ночи есть ли вообще какие-то правила? Да и что это значило для него и для меня? Но он сказал всем «увидимся»: Значит, и мне? Мне бы очень этого хотелось.

Я вспомнила его ресницы, задевающие стёкла очков. Глаза, добрые и любопытные.

Встретимся ли мы когда-нибудь, я не знала, но тепло и вера в лучшее грели наши души.

Глава 14. Антон

Вот мне и 34! Так сказать, Хэппи Берздэй Тони. -и чокнулся стаканом, со своим отражением в окне.

Удивительно, как среди моря, солнца и песка можно чувствовать себя как мертвец.

Но я буду не я, если не попробую их ожить.

Я зашёл к Вите, но комната была пуста, лишь когда от сквозняка, тонкие занавески затянуло на террасу, я понял, что она там.

Она загорала, в круглом большом плетёном кресле, спиной к входу. Рядом с ней, на столике лежала книга Ф.Фицджеральда «Великий Гэтсби» и стоял бокал игристого.

Наклонился, приблизился к самой нежной части шеи, под ухом и прикоснулся губами.

Вита вздрогнула.

–Антон?– удивлённо спросила она.

Обошёл кресло, опустится на корточки перед ней, положил ей на колени свои ладони и посмотрел ей в глаза.  Просил её любви, внимания и ласки. Я до сих пор живу с тобой, мы можем попытаться.

–Антон, пожалуйста, не надо. Поверь, я просто не могу. Мы договорились с тобой, что ты не трогаешь меня.

–Я тебе так противен?

–Нет, нет же. Ты мне как брат, я к тебе ничего не чувствую, влечения нет. Я понимаю, что ты мужчина, тебе нужна близость, но не могу тебе этого дать, не мучь меня, пожалуйста. Тебе же не нужен просто секс, иначе ты развлекался бы сейчас с очередной любовницей, а не сидел у моих ног. А это большее…не могу…дать тебе.

–Я всё это знаю, но почему-то надеюсь.

–Если ты так сильно хочешь… я могу… и начала развязывать пояс на халате.

–Боже… нет, Вита, нет. Это уже насилие. Перестань.

–Ты меня ещё любишь?

–Увы.

–Тогда уходи.

–Вит, ты понимаешь, что рано или поздно я уйду? Совсем?

–Конечно. Я тебя не держу.

–И ты не против, если у меня появится женщина? Не будешь ревновать?

–Считай, что ты свободен, но будь аккуратнее. Ты же знаешь, зачем мы сохраняем видимость семьи. Слушай, —она остановилась замявшись. -Я подумала, может, мы пока не будем говорить детям?

–Согласен, пусть ещё немного подрастут.

–Спасибо, что мы по-прежнему понимаем друг друга.

–Доброй ночи.

–И тебе.

Домой семья возвращалась довольная и отдохнувшая.

А мне после месяца отдыха, требовался ещё один, или по крайней мере недельный, в России.

Слушай, ты в гости приглашал, предложение ещё в силе?

–Так хреново?

–Очень.

–Приезжай. —сказал мне друг. -И водки захвати.

–Обижаешь.

Заехал я за провизией, для затяжного застолья и покатил по трассе, в своих мыслях.

–Я тебя поджидаю, шашлычок почти готов, – крикнул мне Миша со двора.

–Миш, спасибо тебе.

–Да чего там, Антош, я рад тебе. Проходи, я шашлык проверю, оставляй продукты в холодильнике и выходи во двор и овощи захвати, я там приготовил.

–Сделаю.

Антон закинул бутылки в морозильник и достал оттуда одну, уже давно охлаждённую.

–Рассказывай, что стряслось?

–Скажи мне, друг, как так получается, что вокруг люди, которых ты знаешь, много людей, ты думаешь о них, что-то делаешь, и при этом ты один?

–Это иллюзия. Мы все живём в ней.

–Вот поэтому я не женюсь, —грустно засмеялся Мишка. -Хотя бы одной иллюзией меньше.

–По-другому не бывает?

– Может, и бывает, я не знаю. – и развёл руки. Давай-ка выпьем.

–За тебя, Миш!

–И за тебя! За мужскую дружбу!

–Всё стало как-то сложно, и сверху всё прибывает и прибывает, и кажется я в глубокой яме, которую вот-вот будет засыпана до краёв, и похоронят меня там.

–У-у-У. Как всё запущено.

–Ну так.

–Хотя ты бы не приехал, если было бы по-другому.

–Когда я в юности страдал от любви, мне всегда помогали игры: футбол, покер, а ещё я ездил на дачу, копал грядки, делал всё, что говорили предки.

–Предлагаешь сходить за лопатой?

–Не совсем, давай что-нибудь организуем, как раньше. Помнишь, я тебе проект показывал? Так вот, давай по России такое замутим, проект показал себя более чем успешным.

–А это хорошая идея. Только надо под каждый регион свою специфику добавить. Проведём исследования, прикинем, что к чему.